Литература

Источник: Цивилизация Северной Европы. Средневековый город и культурное взаимодействие (сборник). – М.: "Наука", 1992

Предлагаемая статья построена на материале средневековой Швеции XIV-XV вв., и речь в ней идет о купечестве – крупных профессиональных торговцах, занятых преимущественно в большой внешней торговле. То, что торговле, которую Карл Маркс образно называл "общественным обменом веществ", принадлежит одно из ведущих мест в сфере международного взаимодействия, не нуждается в каких-либо обоснованиях. В Балтийском мире, как и повсюду, она обеспечивала обмен не только опытом материальной культуры, но и духовными, в том числе религиозными ценностями. Купцы были субъектами этой формы деятельности и сферы общественной жизни. Какие особенности среды, социальных связей, организации, какие были характерны для купечества как группы взаимодействия культур? Какие микроструктуры, первичные ячейки в среде купечества этому служили, каков был механизм их участия?

Средневековая купеческая среда всегда была в числе этнически или национально наиболее пестрых. Но особенностью балтийского купечества в XIV-XV вв. был его преимущественно немецкий состав. Как известно, с середины XIII в. роль торговых посредников в регионе взяли на себя бюргеры из городов вендской Ганзы: Любека, Гамбурга, Бремена, Висмара, Магдебурга, Данцига (Гданьска), Ревеля (Таллинна) и других. Многие из них натурализовались в Скандинавских странах и Прибалтике. В Швеции немецкая бюргерская иммиграция приняла массовый характер со второй половины XIV в., когда королем страны стал представитель Мекленбургской династии¹. Обычно переселенцы из ганзейских городов приезжали в Швецию целыми семьями и профессиональными группами, затем жили в стране подчас на протяжении нескольких поколений, в той или иной мере перенимали ее язык и обычаи, отчасти роднились с местными жителями².

Натурализация немцев происходила довольно просто. Еще в XII-XIII вв. законы страны приравнивали немецкого переселенца к шведским подданным, если он платил налоги, "называл себя шведом и подчинялся законам страны"³. Затем режим ужесточился: чтобы считаться "местным человеком", надо было уже иметь отца-шведа (Городское уложение – Стадслаг середины XIV в.) и быть уроженцем страны (указы 1436 и 1471 гг.)⁴. Но купцы имели возможность на известных условиях получать временное бюргерство в том или ином городе, а также проживать там месяцами в качестве "летних" и "зимних" гостей⁵. Так или иначе, но с середины XIV в. немецкие семьи составили основу бюргерства всех заметных шведских городов, прежде всего портовых, так что в известном смысле можно, видимо, говорить о "немецком купечестве шведских городов". Конечно, в купеческой среде были представлены и местные семьи, обычно менее состоятельные, – шведские, реже датские, финские. Их число заметно увеличилось со второй половины XV в., когда в связи с политическими обстоятельствами начался отлив немецкой купеческо-патрицианской верхушки на континент. Однако роль в стране купцов-немцев и после этого долго оставалась доминирующей.

Так называемый немецкий вопрос в Швеции (и Северной Европе вообще) исследован достаточно фундаментально⁶. Но, поскольку в данном случае речь идет о контактах в купеческой среде и через купеческую среду, эти важные этносоциальные особенности североевропейского, в том числе шведского, городского купечества приобретают первостепенную важность – в частности, потому, что благодаря им взаимодействие в купеческой среде региона, который обслуживался немецким купеческим капиталом, было особенно тесным. Оно происходило не только на деловом, но и на семейном уровне.

Генеалогические материалы по бюргерскому сословию, накопленные к настоящему времени и особенно представительные по Стокгольму, а также Або, Кальмару, Вестеросу, позволяют увидеть всю глубину и множественность этих родственных связей⁷.

Практически все купцы, проживавшие в шведских городах, имели родственников в городах вендской Ганзы, поддерживали с ними семейные и деловые контакты, иногда жили то в Швеции, то на родине, нередко предпочитали кончать свои дни в старых родовых гнездах. Показательно завещание, которое в 1367 г. составил купец из Любека Иоганн Кастелль. Там предусмотрены вклады на бедных, на монастыри и церкви в Висбю, Стокгольме, Або и Сигтуне, а также средства для передачи кровным родственникам и свойственникам, в числе которых названы семьи Сэст из Норрчепинга, Сассе из Мариенберга (в Ютландии) и жена любекского бюргера Нильса ван Камена. Спустя полстолетия, в 20-х годах XV в., эти фамилии обнаруживаются в муниципальных списках (Ämbetsböcker) Стокгольма.

Другой пример – семья Лонге. Бюргер Любека Хеннекин Лонге, или Гедекин Лонгус (Hennekin Longe, Gedekin Longus), жена которого была из известной семьи любекских же купцов Хиллебрандов, в 1340 г. оформил в Стокгольме бюргерство своего сына Иоганна. Сам же с 1341 г. жил в Нючепинге, где и умер, после чего его жена и дети вернулись в Любек⁸. Или семья Визе (Wise, Wisse), укоренившаяся в Стокгольме. Она переселилась в Швецию в XIV в. В конце столетия два Визе торговали с Любеком (откуда, видимо, происходил этот род), третий – с Фландрией. В XV в. Визе обнаруживаются среди членов привилегированной духовной гильдии Хельга Лекамен, один из них одновременно был заседателем другой привилегированной гильдии – св. Гертруды. Этот последний Визе, по имени Клаус, был очень богатым купцом. В 1458-1471 гг. он занимал посты советника, затем бургомистра в шведской столице, неоднократно участвовал в межсословных совещаниях, был активным политическим деятелем прошведской группировки. Он женился на свояченице купца и советника Ханса ван Ашена (Hans van Aschen), а из его четырех сыновей один стал советником, другой – городским землевладельцем. В тех же 60-70-х годах XV в. в Любеке все еще жила немецкая ветвь Визе (Wisse), три представителя которой вели оптовую торговлю по линии Любек—Стокгольм⁹.

С главным торговым городом финского берега Або (совр. Турку) была постоянно связана семья Фрезе (они же Frise, Freskini). С 1416 г. в документах Або (пожалования соборной церкви города) появляется Арнальдус Фрескини, который имел связи в бюргерской верхушке Ревеля¹⁰. Его сын и тезка Арндт (Vrese) в 1427 г. оказался членом городского совета в Ростоке, а два других сына – Фредерик и Якоб – оставались в Або, вели широкую торговлю с Пруссией, Новгородом и Фландрией. Фредерик был похоронен в Або в 1454 г. Якоб же, который получил в Або бюргерство еще в 1419 г. и затем на протяжении четверти столетия был там бургомистром (1430-1454), в весьма зрелые годы переехал в Ревель, где женился на дочери тамошнего бургомистра, но вскоре умер (1455). Сын Якоба Хенрик (Frise) в середине XV в. был бакалавром, а затем магистром в Парижском университете (1450-1452), учился в Кёльне и умер настоятелем собора в Або. Его родная сестра Биргитта Якобссон была замужем за бургомистром Стокгольма Эрьяном (или Юргеном) Мейдеборгом, семья которого была представлена также в Кальмаре и в том же Або. Другая его сестра была замужем за бургомистром Ревеля. Еще один сын Якоба Фредерик умер в Або богатейшим купцом (судя по его завещанию). Дочери Фредерика Якобссона вышли замуж за купцов в Або, один из которых (ван Эшен) имел связи в Выборге; другой зять, уже упоминавшийся Ханс ван дер Аше (или ван Ашен), был уроженцем и бюргером Стокгольма, но происходил из ганноверской бюргерской семьи. Племянник и тезка Фредерика Якобссона был советником в Або и вторым браком женился на Маргарите из упоминавшейся семьи Мейдеборгов. Часть семьи Фрезе обосновалась в Стокгольме, была представлена в столичном муниципалитете¹¹. Таким образом, в течение первой половины XV в. прослеживаются четыре поколения этой немецко-скандинавско-прибалтийской семьи.

Интересны и сами фамилии купцов, которые напоминают то о немецких, то о фризских и нидерландских, то о скандинавских корнях. Нередко купцы-шведы переиначивали свои имена на немецкий лад, а немецкие имена в Швеции получали местное звучание. Например, один любекский купец назывался в документах Биргером Йенссоном и оказался советником Йёнчепинга "Биргером из Экерида" (середина XV в.).

Укоренившиеся в Швеции немцы, преимущественно купцы, роднились со шведско-немецкими, реже – с чисто шведскими семьями. Во всяком случае, списки членов стокгольмского муниципалитета содержат немало имен людей, которые представительствовали то от "немцев", то от "шведов", т. е. от разных этнических групп столичного бюргерства, что было возможно лишь в случае смешанного происхождения этих лиц. Купцы-шведы, в свою очередь, роднились с более богатыми, влиятельными бюргерами-немцами, что позволяло им активно внедряться в общебалтийскую среду. Так, видный политический деятель, купец и бургомистр Стокгольма Бенгт Смоленнинг, видимо, швед из провинции Смоланд, широко известный в стране в последней трети XV в., вторым браком женился на представительнице немецкой купеческо-патрицианской семьи Содде. Содде были родственны еще более именитой семье Вестфаль, о происхождении которой говорит ее фамилия. Из этой семьи в конце XIV – первой половине XV в. вышли четыре бургомистра, позднее – ряд муниципалиев шведской столицы.

Поскольку состав бургомистров и членов городского совета – родманов формировался в шведских городах преимущественно из купеческих семей, бюргеры немецкого происхождения образовали также и основные кадры городского патрициата, во всяком случае, в наиболее значительных городах. Родственные связи, пронизывавшие эту среду, играли важную роль в сохранении, удержании городской власти в руках патрициата, в узком, верхушечном социальном слое бюргерства. Эта большая проблема специально рассматривается в другой нашей работе¹². Здесь же уместно отметить обратное воздействие: принадлежность к узкому правящему слою стимулировала брачные и деловые союзы внутри него как в самих шведских городах, так и между городскими патрицианскими семьями Швеции и континента. Нередко одни и те же фамилии встречаются в правящей верхушке шведских и немецких городов. В 1413 г., например, бургомистр готландского города Висбю Херман Свартинг вместе с бургомистром Любека Симоном Свартингом и бургомистром Штральзунда Грегориусом Свартингом финансировали постройку капеллы в соборе св. Марии в Висбю, а для ее содержания они приобрели землю в Голштинии¹³.

Семейные связи через патрицианскую среду в Северной Европе, которую составляли преимущественно купцы, способствовали единению не только бюргерской жизни, но всей культуры региона.

Важнейшими ячейками связей в купеческой среде были также деловые, профессиональные союзы. Это прежде всего различные компаньонажи, складничества и товарищества, которые в древности назывались falag, а позднее получили наименование sällskap или matskap¹⁴. Товарищество имело характер личного соглашения, обычно создавалось на одну или несколько операций или поездок. Но нередко оно соединяло одних и тех же партнеров на длительное время, побуждая их каждый раз обращаться именно друг к другу и создавая между ними прочные отношения. Формы и цели товариществ, как и повсюду в Европе, были самыми разнообразными: совместные закупки в городе, на промыслах или в деревне, внутри страны или за ее рубежами; совместный сбыт товара – в таких же условиях; вывоз определенных товаров (например, складничества торговцев лесом, вином, мясом, железом, рыбой, мехами и др.)¹⁵; совместные поездки в известном направлении, в определенный город или страну (например, компания "плавающих на восток" – Östersjöfarare – в Або) и др.

Часто это было объединение двух-трех лиц, из которых один предоставлял не товар или деньги, а жилье, складское помещение, услуги по перевозке или сбыту товара и т. п.¹⁶ Иногда торговая операция велась компаньонами целиком, т. е. от закупки до сбыта товара, иногда – частично: например, складничество ради доставки товара в порт, совместного найма транспорта, хранения товара, его охраны и т. п. В Северной Европе также существовали такие товарищества, как комиссионные, типа коменды (т. е. объединение трактатора, обычно шкипера, икоммендатора – "спящего партнера"), кредитные коменды (наем купцом капитала) и др. Особенно частыми в шведской торговле были паевые партнерства инвестиционного типа, т. е. соединение капиталов. Эти так называемые простые партнерства составлялись обычно из известного числа мелких капиталов, включали до 20 участников. Дабы избежать риска, купцы обычно делили свои капиталы между несколькими товариществами. Простые партнерства ганзейско-балтийского образца были характерны также для датской, английской, голландской торговли того времени¹⁷.

Участвуя одновременно в ряде товариществ и совершая торговые операции, купец вступал в деловые отношения с представителями разных социальных кругов: бюргерами своего города и других городов страны, в том числе не только с торговцами, но и с ремесленниками, домовладельцами, шкиперами и др.; с торговыми крестьянами и деревенскими ремесленниками; с горными мастерами; с представителями господствующих слоев – дворянства и церкви; с королевской властью. Эти вертикальные и горизонтальные связи служили консолидации общества, в том числе культурной.

Одновременно товарищества и складничества объединяли в единые ячейки купцов из разных стран. Практика в этой области была самой разнообразной. Для иностранцев такого рода альянсы с местными купцами имели привлекательность еще и потому, что открывали возможности для контрабанды: местные купцы выдавали товары зарубежных компаньонов за свои и избавляли их тем самым от уплаты пошлин. Поэтому города и корона строго контролировали все товарищества с чужеземцами. Согласно Городскому уложению середины XIV в. – Стадслагу, на них требовалось особое разрешение городского совета, которое можно было получить только после специального ходатайства сторон и по предъявлении иноземцем рекомендательных документов от властей родного города¹⁸. Судя по документам Мальме, такое же правило действовало и в Сконе, тогда датской, пограничной Швеции области¹⁹. В 1505 г. регент Сванте Нильссон Стуре вынужден был издать специальное предписание, чтобы шкиперы из Любека не грузили вместе товары шведов и любечан²⁰. Иногда купцы под видом своих провозили товары купцов из тех стран, с которыми у Швеции в данный момент складывались напряженные отношения; в таких случаях комиссионерство расценивалось как особенно злостная контрабанда и оправдываться виновному приходилось по нормам высшей юрисдикции, с 12 соприсяжниками²¹.

Вообще различные объединения купцов между собой и со шкиперами для совместной перевозки товаров были особенно распространены. Обычным был фрахт корабля на паях группой купцов (до 20 человек), которые расплачивались в соответствии с долей товаров каждого в общем грузе. При этом с товарами мог ехать только один из компаньонов – "торговых братьев" (trädebrbder)²². Вполне обычным было также, что корабль для совместной перевозки товара нанимали купцы из разных городов, в том числе зарубежных: например, купцы из Стокгольма и Висбю или из Нючепинга и Данцига²³. Одной из форм интернационального сообщества купцов и судовладельцев, создаваемого для крупных перевозок, были вооруженные караваны – конвои. Как правило, они создавались на один маршрут, для перевозки какого-либо стапельного товара. Одним из крупнейших северных конвоев XIV-XV вв. был так называемый байе-флот – ганзейский караван с солью из Байе, который шел к Сконе, к открытию сельдяной путины и рыбных ярмарок, а по дороге заходил и в другие порты, в том числе в Брюгге, датские и т. д. Байе-флот включал до 100 с лишним тяжелых судов (водоизмещением до 800 т). В этот караван наряду с ганзейскими входили датские и голландские корабли²⁴, участвовали купцы из Швеции и, вероятно, других стран. Более мелкие конвои, такие, как, например, с железом из Стокгольма на Готланд, ходили постоянно.

Важнейшими ячейками контактов в купеческой среде были гильдии. Происхождение самой гильдии, как и данного термина, дискуссионно. Издавна большинство ученых ведут гильдию от языческих культовых сборищ: северогерманский термин kilta, gildi, gille (латинская форма gilda) означает пиршество, празднество, совместную трапезу²⁵. Часть ученых обращают внимание на германский термин geld (откуда саксон. gild, англосаксон. gield, исланд. giald), т. е. плата, выкуп, деньги – или сообщество лиц, обязавшихся платить виру или взнос в общую казну (в таком смысле термин "гильдия", возможно, пришел в Скандинавию из Англии)²⁶. Но в данном случае важно другое: что первоначально значительная часть гильдий была создана именно купцами. На европейском Севере это были либо торговавшие в Скандинавии иноземцы, либо разноязычные купцы – торговые партнеры. Такой состав гильдии купцов засвидетельствован двумя руническими надписями от второй половины XI в., относящимися к городу Сигтуне. Там речь идет об организации купцов, которые именовали себя "кильтами" (kilta), а свою организацию – "фризской кильтой" (frisa kilta), т. е. гильдией фризских купцов, либо купцов, торгующих с Фрисландией²⁷.

С распространением христианства-гильдии стали принимать имя какого-либо святого, группироваться вокруг церквей или алтарей. Во второй половине XII в. свою капеллу уже имела гильдия в Скаре, также объединявшая купцов²⁸. Согласно известиям от 1177 г. на Готланде, в Висбю появилась гильдия св. Кнута, основанная датским королем Вальдемаром в память об его отце Кнуте Лаварде (канонизирован в 1169 г.). Характерно, что сам герцог Кнут Лавард был олдерменом бюргерской гильдии в Шлезвиге, которая именовалась "клятвенным союзом" или "союзом поклявшихся" (hetslag, швед. edslag). Король Вальдемар также вошел в основанную им гильдию св. Кнута. В начале XIII в. там же обнаруживается гильдия св. Якоба, основанная, видимо, купцами из Риги, так как именно рижский архиепископ был патроном капеллы этой гильдии в Висбю²⁹. Впоследствии, в XIV в., там возникла немецкая Кнутсгилле.

В отличие от товарищества гильдия не требовала общности имущества или совместных деловых предприятий своих членов. Для таких предприятий находили себе складников особо, и в составе гильдии, и вне ее. Так, в одной из уже упоминавшихся рунических надписей о фризской гильдии сказано, что "фризские кильты высекли эти руны по Альготу, фелагу Слоди"³⁰, т. е. Альгот и Слоди состояли между собой в товариществе – фелаге, но при этом оба они (либо один Слоди) были членами фризской гильдии.

Гильдии рассматривали себя как братство, они были связаны совместными трапезами, обязательствами взаимопомощи, известной юрисдикцией в отношении своих членов³¹.

В XIII-XV вв. в Швеции было создано в общей сложности более 100 гильдий, каждая из которых не была долговечной: гильдии распадались, нередко сливались. В Стокгольме существовало 20 с лишним гильдий, в Висбю – 10, в Уппсале – 9, в Кальмаре – 8 и т. д. В одной только области Уппланд было до 40 гильдий³², прежде всего городских.

Подавляющее большинство гильдий имело смешанный социальный состав, и не так-то легко вычленить из них профилированные организации. Довольно условно скандинавские историки делят гильдии на несколько групп: общественные – нечто вроде клубов; духовные, или "пасторские", которые были распространены главным образом в деревне; купеческие; ремесленные (цехи). По наблюдениям исследователей гильдии купцов, начиная с самых ранних, чаще всего брали имена святых Улофа, Николая, Якоба, Кнута³³, которые стали распространяться уже в XIII в.; известны также купеческие гильдии св. Марии³⁴, Эрьянсгилле (св. Георгия), Персгилле (св. Петра) и др.

Имя св. Улофа, по преданию часто путешествовавшего по морю, получили в стране до 10 гильдий. В Норвегии, откуда, вероятно, пришел в Швецию культ св. Улофа, он был связан именно с торговыми бюргерскими слоями. Св. Улоф был местным святым для жителей торгового острова Готланд, в Швеции же распространился прежде всего в портовых чёпстадах (т. е. полноправных, так называемых торговых городах)³⁵. С купцами, путешествующими по морю, были связаны широко распространенные на севере братства св. Николая, а также св. Якоба (Иакова, Якоба). Якобсгилле в Висбю имела свою капеллу, пастор которой, судя по документу от 1225 г., допускал к исповеди и отпущению грехов также иностранных купцов³⁶.

Гильдии св. Кнута, которые распространялись, видимо, через Сконе, где были особенно широко представлены, также возникали преимущественно в чёпстадах. Известен устав одной из Кнутсгилле в Сконе. Это была гильдия путешествующих по морю купцов, которые обязывались всячески помогать друг другу, особенно в случае кораблекрушения, потери товара, пленения в чужой земле и т. д. Причем, если обратится с просьбой о помощи "зарубежный (främmande) брат", то ему также надлежит помочь³⁷, т. е. при всей известной тенденции гильдий к корпоративной замкнутости, купеческие гильдии, во всяком случае некоторые из них, все же в той или иной мере включали зарубежных партнеров. Эта связь, вероятно, проявлялась и в некоторых общественных гильдиях-клубах. Например, в гильдии, объединявшей немецкую молодежь Стокгольма из купеческих семей, могли состоять "временные" бюргеры, "зимние гости" и т. п.

В то же время состав многих гильдий внутри страны, как уже мельком упоминалось, обладал значительной социальной широтой. Среди "братьев" ряда купеческих гильдий, например Кнутсгилле в Стренгнесе и столичной Якобсгилле, было немало господ и бондов³⁸. Мариагилле, как предполагают, включали жителей прилегающих сельских территорий. Немало было в городах и гильдий смешанного, так сказать, общебюргерского состава, объединенного интересом к торговле, которые, помимо собственно торговцев, включали строго отобранных ремесленников, шкиперов и т. п. Такие широко профилированные гильдии, представлявшие наиболее состоятельные бюргерские слои, напоминали известную английскую gilda mercatoria. Они складывались чаще в небольших городах, где не хватало кадров для узкопрофилированных объединений. В более крупных городах постепенно складывались отдельные гильдии купцов, ремесленников, шкиперов и т. д., которые, впрочем, могли существовать параллельно с широкой гильдией.

Еще более сложными по социально-профессиональному составу были духовные братства. Самые привилегированные из них – такие, как столичные Гертрудсгилле (со второй половины XIV в.) особенно Хельга Лекаменсгилле, также состояли преимущественно из купцов, но включали в свои ряды как богатых ремесленников, судовладельцев и владельцев доходных домов, т. е. специфически бюргерские элементы, так и дворян, высших церковнослужителей и верхушку бондов из городской округи³⁹.

Очевидно, что гильдии были одновременно ячейками и горизонтальных, и вертикальных социальных связей, что усиливало их роль в диалоге культур.

Естественным каналом широких культурных заимствований издревле являлись гражданские общности купцов в чужой стране, прежде всего их земляческие колонии и торговые фактории. Эти организации имели более или менее длительный характер, обрастали жилым подворьем, складскими помещениями, церковью. Известно, что корпорации в немецких городах типа England fahrers в Кельне (середина XII в.), позднее Bergenfahrers и Schönenfahrers в Любеке имели свои дома в пунктах назначения: городах Англии, Сконе, в норвежском Бергене⁴⁰. Особая коллегия Stockholmsfahrers Любека имела в Стокгольме, Скаре, Кальмаре и других шведских городах свои конторы, агентов и гильдейские дома (например, Tyskmannegillestuga в Скаре). В Стокгольме дело провинившегося немецкого торговца было передано на рассмотрение "олдерману немецках купцов"⁴¹. Данцигские купцы держали свою контору в Або. Немецкая купеческая контора была в Кальмаре⁴². Как известно, Варяжская улица в Новгороде с церковью св. Улофа, кладбищем и приписными лугами еще и в XIII в. напоминали там о землячестве скандинавских купцов. "Готский двор" в Новгороде, т. е. землячество прибывающих по морю "зимних гостей" (так называемых Wassenfahrers) с Готланда, скорее всего объединяло преимущественно купцов-немцев из Висбю. При церкви св. Николая в Новгороде состояли маклеры, которые говорили на немецком, эстонском, шведском языках и, видимо, посредничали между купцами этих земель⁴³. Возможно, отдельные местные купцы как-то подключались к иноземным землячествам, особенно лица, имевшие с ними родственные или деловые отношения.

Если внедрение приезжих купцов в местную торговую среду было постоянным и требовало создания постоянной организации, то такая организация сплошь и рядом начиналась с возведения церкви или алтаря. Так же происходило и в местах постоянных стоянок торговцев. Не случайно топография размещения церквей св. Николая на северном и восточном побережьях Балтики позволяет достоверно восстановить расположение там торговых пунктов и перевалов, в том числе по известному торговому пути "из варяг в греки"⁴⁴. Это были стабильные центры взаимодействия купцов разных стран. Одноименные церкви в городах – торговых партнерах, например те же церкви св. Николая в Любеке, Стокгольме, Новгороде и Висбю, также свидетельствуют об известном взаимодействии.

Наконец, проживая в другой стране на протяжении торгового сезона, зимнего или летнего, приезжий купец сплошь и рядом останавливался в домах местных бюргеров, в том числе местных купцов. По Стокгольму данные о такой практике вполне определенны. Тот же любекский Визе (Маттис) в 60-х годах регулярно жил у стокгольмских бюргеров в качестве зарубежного гостя. Известно, что в доме купца могло одновременно проживать до 5-6 приезжих торговцев⁴⁵. В этом случае речь идет также о контакте на столь действенном уровне, как повседневный, бытовой.

Очевидно, что в истории культуры и культурных связей купечество играло очень важную роль, оно было группой активного взаимодействия в этой области. Такая роль обеспечивалась не только благодаря торговле как таковой (о чем известно достаточно давно), но и через многообразные формы организации купечества, его среды и образа жизни. Необыкновенно мобильная, купеческая среда была пронизана множеством самых разных общественных ячеек – деловых, социоэтнических, социополитических, гражданско-территориальных, не говоря уже о таких общих, как родственные, соседские, церковно-приходские, духовные и другие. (И не говоря также о связях по земле, по воинской организации, по квартальному распорядку и т. д.) Каждая из этих ячеек, как показывает наш обзор, служила или при известных условиях становилась той первичной микроструктурой, где осуществлялось непосредственное взаимодействие, диалог культур.

1. Напомним только, что первая волна немецких переселенцев в Швецию относится уже к середине XII в.: это были саксонские рудокопы, которых "выписал" для шведских рудников ярл Биргер согласно известному договору с герцогом Генрихом Львом Саксонским.

2. Сванидзе A. A. К исследованию демографии шведского города XIV-XV вв. // СВ. 1968. Вып. 31. С. 224, 225-226.

3. Sveriges traktater med främmande magter. Jemte andra dit horande handlingar. Del. 1. Stockholm, 1877 / Utg. av O. S. Rydberg. N 94.

4. Magnus Erikssons Stadslag // Samling af Sveriges Gamla Lagar / Utg. av C. J. Schlyter. Lund, 1865. Vol. 11. KgB II. Add. А, В. (Далее: MESt).

5. Например, судя по городским протоколам Йёнчёпинга, все "временные бюргеры", оформившие свои права в этом городе в 1460 г., были немцами-торговцами (см.: Jonkopings stads tänkebok 1456-1548 / Utg. av A. Ramm // Meddelanden fran Norra Smålands Fomminnesforening. Jonköping, 1907. S. 58).

6. Björkander A. Till Visby stads äldsta historia. Uppsala, 1898; Stein W. Zur Geschichte der Deutschen in Stockholm im Mittelalter // Hansische Geschichtsblätter. Jg., 1904-1905; Schück A. Die deutsche Einwanderung in das mittelalterliche Schweden und ihre kommerziellen und sozialen Folgen // Hansische Geschichtsblätter. Jg., 1930; Idem. Befolkerung under medeltiden // Nordisk Kultur, 1938. Bd. 2; Weinauge E. Die deutsche Bevölkerung im miuclalierlichen Stockholm // Schriften zur politischen Geschichte und Rassenkunde Schleswig – Golstein. Leipzig, 1942. Bd. 2; Sjödén C. C. Stockholms borgerskap under Sturetiden med serskild hänsyn till dess politiske stallning: En studie i Stockholms stads historia. Stockholm, 19S0: см. также: Сванидзе A. A. Средневековый город и рынок в Швеции XIII-XV вв. М., 1980 (и приведенную там литературу).

7. См. генеалогическое приложение в кн.: Sjödén C. C. Op. cit. (особенно: Ex. I, II. S. 218-318) и материалы такого рода в кн.: Weinauge Е. Op. cit.; Ruuth I. W. Bidrag till Åbo stads historia under medeltiden och 1500-talet. Helsingfors, 1916. H. 3.

8. Koppe W. Lübeck-Stockholmer Handelsgeschichte im 14. Jahrhundert. Neumunster, 1933. S. 104; Nyköping stads historia / Utg. av Nykopings kommuns stadshistoriekommitté under red av S. Dahlgren. Nyköping, 1973. Del. 1. S. 103.

10. Обычно на финский берег, прежде всего в Або, немецкие бюргеры иммигрировали именно через Ревель.

11. Stockholm stads ämbetsbok (1419-1544) / Utg. genom J. A. Abnquist. Stockholm, 1927. S. 67f.; Stockholms stads jordebocker / Utg. genom H. Hildebrand. Stockholm, 1876. Hf. 1. (1420-1474). S. 360; Ruuth I. W. Op. cit. S. 62-64.

12. Сванидзе A. A. Патрициат и механизм удержания им власти в шведском городе XV в. // СВ. Вып. 54; 55 (в печати).

14. Специально о торговых общностях см.: Сванидзе A. A. Средневековый город и рынок... Ч. 2, гл. 2: Формы профессиональных общностей торговцев.

15. Ср.: Stockholms suds tänkeböcker. Hf. 1: (1474-1783) / Utg. av E. Hildebrand. Stockholm, 1917. S. 9; Hf. 2: (1483-1492) / Utg. av G. Carlsson, Stockholm, 1944. S. 19, 63, 145. (Далее: St. tb).

16. Ср.: Bohman L. Senmedeltida stockholmsfarder // Fran Gotlands danskud / Under red. L. Bohman et al. Visby, 1961. S. 80.

17. Christensen A£. Dutch trade to the Baltic about 1600. Studies in the Sound toll register and dutch shipping records. Copenhagen, 1941. S. 105, 210 f.; Postan M. M. Medieval Trade and Finance. Cambridge, 1973. P. 83 f.

18. MESt, KmB. ХХХШ; 4; St. tb. Hf. 2. S. 6.

19. Malmö Stads urkundsbok: Diplomatarium civitatis Malmogiensis / Utg. av L. Welbull. Malmö, 1917. Bd. 1 (Malmo Stads Privilegiebref. Dansk tid), N 296, 307.

20. Hammarström I. Finansforvaltning och varuhandel, 1504-1549. Uppsala, 1956. S. 136.

21. St. tb. Hf. 2. S. 145, 146.

22. St. tb. Hf. 1. S. 20, 59. 126: St. tb. Hf. 2. S. 37, 40: Ruuth I. W. Op. cit. S. 106: Bohman L. Op. cit. S. 81 et al.

23. Bohman L. Op. cit. S. 77: Nykopings stads historia. S. 108.

24. Daenell E. Die Blutezeit der deutschen Hanse // Hansische Geschichte von den Zweiten Hälfte des 14. bis zum letzten Viertel des 15. Jahrhunderts. В., 1905. Bd. 1. S. 29, 448-450 u.a.; Bridbury A.R. England and the Salt Trade. P. 77, 86, 97, 98.

26. Bugge A. Altschwedische Gilden // Vierteljahrschrift für Sozial- und Wirtschaftsgeschichte. Stuttgart; Wiesbaden, 1913. Bd. 11; Idem. Tingsteder, gilder og andre mittpunkter i de norske bygder // Hist. Tidsskrift (Kristiania), 1918; Hildebrand H. Op. cit.

27. Upplands runinskrifter / Utg. av E. Wessén о. S. B. Jansson. Stockholm, 1940-1959. Del. 1-4. N 379, 394 (Далее: Up); толкование надписи см.: Friesen О. fon. Ur Sigtunas aldsta historia / Elt frisiskt handelsgille i Sigtuna pä 1000-talet. // Upplands Fornminnes forenings Tidsskrift (Uppsala), 1910. Bb. 6. Vol. 25. S. 12-19.

28. Wessén E. Historiske raninsküften // KVHAAH (Filol.-Filos. serien), 1960. Del. 6. Stockholm, 1960 (IV); Ahnlung N. Medeltida gillen i Uppland // Rig. 1923. S. 2.

29. Schück A. St. Jacobsgiller i Stockholm // Samfundet St Eriks Arsbok. Stockholm, 1925. S. 117, 118 (Далее: SSEÄ).

30. Up. N 391.

31. Ср. устав гильдии ХШ в.: Gillestadga (fragment) / Utg. av R. Geete // Svenska Fomskrift-Sällskapet. Stockholm, 1900. Arg. 57. S. 14-16 (Далее: SFS).

32. St. tb. Hf. 1. S. 3, 15, 79, 210, 245, 317, 393, 408 o. a.; Sandstrbm J. En gilleurkung från medeltidens slut // Namm och Bygd, 1914; Hildebrand H. Op. cit. S. 37 f.

33. В культе Св. Кнута позднее объединились имена канонизированных герцога Кнута Лаварда и короля Кнута.

38. Schück A. St. Jacobsgillet. S. 119.

39. Brödeme af St. Gertruds Gille i Stockholm 1484 / Utg. genom G. E. Klemming // SFS. 1882-1883. Bd. 39, 40; Handlingar reirande Helga Lekamens gille i Stickholm / Utg. av J. Collijn. Stockholm, 1921-1930. Vol. 1-8 (особенно: Gillesboken 1393-1487). Ср.: BeckmanN. 6p. cit. S. 60; Brun E. de. Anteckningar røtande medeltida gillen in Stockholm // SSEÅ. 1917; Idem. Guldsmederi Stockholm aren 1420-1560 // SSEÅ. 1918.

40. Friesen О von. Ur Sigtunas aldsta historia. S. 11 f.: Postan MM. Op. cit. P. 187-189; Казакова Н. А. Из истории сношений Новгорода с Ганзой в первой половине XV в. // Исторические записки. 1949. Т. 28; Она же. Русско-ливонские и русско-ганзейские отношения: Конец XIV – начало XVI в. Л., 1975.

41. Ahnlund N. Sammansvarjningen i Stockholm. Ar 1536 // SSEÅ. 1951; Nykoping stads historia. S. 108; Bohman L. Op. cit. S. 74-75.

42. Sylvander G.W. Kalmar slotts och stads historia. Kalmar, 1865, afd. 1. S. 68 f.; Ruuth I. W. Op. cit. S. 74.

43. Клейненберг И. Э. Из истории русского торгового двора в Таллинне в XV-XVI вв. // Изв. АН ЭстССР. Сер. общ. наук. 1962. № 3. С. 255.

44. Johansen Р. Die Kaufmannskirche im Ostgebiet // Vorträge und Forschungen. Lindau; Konstanz, 1958. Bd. 4. S. 499-525.

45. Lager B. Stockholms befolkning på Johan III-е tid. Stockholm, 1962. S. 23.