|
Находка и её судьба
Эта история полна интриг и загадок. Её подробности были сознательно скрыты и никогда не станут нам известны. Люди, нашедшие ценный клад, не склонны делиться деталями.
Архипелаг Гебриды включает около 500 островов и простирается более чем на 400 км вдоль западного побережья Шотландии. Льюис – самый большой и самый северный остров архипелага. Изрезанная линия побережья, пещеры, бухты и разветвлённая сеть озёр – характерные особенности острова, ни одна точка которого не находится вдали от воды. Вода определяет климат, особенности естественного освещения и характер людей. Вода задаёт направление истории и определяет средства существования. Остров Льюис – дикая и весьма пустынная земля, тщательно хранящая свои секреты.
Шахматы острова Льюис были найдены на побережье залива Уиг (на западе острова) вместе с 14 шашками и пряжкой для ремня. Каждый предмет искусно вырезан из моржового клыка, и лишь несколько шахматных фигур изготовлены из китового зуба.
Впервые ценная находка была показана публике 11 апреля 1831 г. в Эдинбурге – на заседании Общества антикваров Шотландии. Два месяца спустя появились сообщения в прессе: местный крестьянин обнаружил на песчаном побережье "до семидесяти фигур". К сожалению, точное число найденных фигур не было зафиксировано, и это обстоятельство со временем превратилось в сложную проблему. Позднее газеты уточнили, что крестьянина зовут Малькольмом Маклеодом, а живёт он в деревне Пенни Дональд округа Уиг. Желая обратить клад в звонкую монету, Малькольм обратился в агентство Родрика Пири, купца из Сторновея – единственного города на острове.
Каким образом шахматы переместились с острова Льюис в Эдинбург, документально неизвестно. Обществу антикваров Шотландии они были продемонстрированы "с разрешения мистера Родрика Пири из Сторновея"; следовательно, последний тогда ещё оставался владельцем шахмат. Но вскоре находка перешла в руки эдинбургского дельца мистера Т.-А. Форреста – за сумму в 30 фунтов.
В Обществе антикваров Шотландии шахматы вызвали всеобщее восхищение. Общество собиралось купить несколько фигур, но не сумело изыскать необходимые средства. Тогда новый владелец Форрест обратил взор в сторону Британского музея, где столкнулся с сэром Фредериком Мэдденом.
Сэр Фредерик Мэдден (1801-73), в то время помощник Хранителя отдела манускриптов, сочетал в себе блестящее знание рукописей и языков с глубоким интересом к настольным играм. Неудивительно, что показанные Форрестом шахматы очаровали Мэддена, и последний заразил своим энтузиазмом Эдварда Хокинса, хранителя отдела древностей. Хокинс тоже оценил коллекцию по достоинству, но это не помешало ему со стальной решимостью начать спор о цене. Форрест хотел получить 100 гиней, однако Хокинс давал не больше 80.
Вероятно, для Мэддена это было мучительное время. 17 октября 1831 г. он записал в дневнике: "За шахматы запрошена цена в 100 гиней. Боюсь, что, если Попечительский совет не заплатит эту сумму, коллекция будет распродана по частям, и это станет ужасным несчастьем".
В конце концов, между ноябрём 1831 и январём 1832 гг. Британский музей приобрёл 82 предмета (включая 14 шашек и ременную пряжку). Стараясь сохранить находку неразделённой, Мэдден проявил глубокую прозорливость; но он не знал, что целостность коллекции к тому времени уже была нарушена. Форрест продал десять фигур Чарльзу Киркпатрику Шарпу, члену Общества антикваров Шотландии. Вскоре Шарп купил ещё одну фигуру – одинокого слона – на самом острове Льюис. Это означает, что шахматы начали расходиться по частям ещё до того, как покинули Сторновей.
Всего до нас дошло 78 шахматных фигур, образующих по меньшей мере четыре неполных комплекта: недостаёт 1 коня, 4 ладей и 45 пешек. Возникает дразнящий вопрос: может, отсутствующие фигуры были распроданы так же скрытно? Если да, может, они до сих пор находятся в частных коллекциях?
Судя по всему, Шарпу не предлагались самые большие и наиболее искусно изготовленные фигуры (либо он отказался заплатить запрошенную за них цену). Процесс разделения клада на части был хорошо спланирован и рассчитан; ясное понимание потенциальной ценности находки и готовность дожидаться лучшей цены выдают профессионального дельца в области антиквариата.
После смерти Шарпа в июне 1851 г. 11 принадлежавших ему фигур были выставлены на распродажу. На сей раз Британский музей и шотландские антиквары объединили усилия, намереваясь приобрести три фигуры для музея и восемь – для шотландцев. Однако нашлась другая заинтересованная сторона – лорд Лондесборо. Он и выиграл торги, заплатив за фигуры 105 фунтов. Агентом лорда выступал ни кто иной, как... Т.-А. Форрест, 20 годами ранее уверявший Мэддена, что продаёт коллекцию целиком. Непорядочность Форреста была особо отмечена на аукционе сэром Огустусом Волластоном Франксом, Хранителем отделов британских и средневековых древностей Британского музея.
Когда в 1860 г. лорд Лондесборо умер, его коллекция осталась нетронутой, но в 1888 г. была распродана на аукционе Кристи. В этот раз Обществу антикваров Шотландии повезло больше: оно выкупило все 11 фигур за 100 гиней и передало их Национальному музею Шотландии.
Разнообразные сообщения об обстоятельствах обнаружения льюисских шахмат появлялись на протяжении более чем сотни лет. Новые детали обычно возникали тогда, когда коллекция снова привлекала внимание публики. Наиболее ранние версии, почерпнутые из местных источников, пропитаны любовью к устному творчеству; свежие факты смешались здесь с традиционными сказаниями и древним суеверием, а красочные детали, жадно записывавшиеся антикварами, сделали безнадёжной любую попытку выяснить хоть что-нибудь достоверное.
С самого начала льюисские шахматы стали связывать с легендарным монастырём, населённым "чёрными женщинами" из Уига. Мэдден ссылается на этот миф в своей первой публикации 1832 г., и ему вторит Шарп в Памятной записке для Общества антикваров Шотландии. Тем не менее, у нас нет ни документальных, ни археологических свидетельств существования в тех местах какого-либо религиозного здания.
В 1851 г., когда на рынке антиквариата снова появились 11 фигур из коллекции Шарпа, было опубликовано обширное исследование Дэниэла Уилсона под названием "Археологические и доисторические анналы Шотландии". Уилсон живописует, как море постепенно смыло часть песчаного пляжа, открыв взгляду маленький каменный зал; как местный крестьянин наткнулся на это помещение и как он был встревожен, увидев там собрание эльфов или гномов, чьи таинства он нечаянно прервал. Дрожащий от страха крестьянин прибежал домой и рассказал о находке сварливой жене, которая заставила его вернуться и подобрать "необыкновенные маленькие фигурки из слоновой кости, отнюдь не случайно показавшиеся крестьянину карликовыми духами кельтского фольклора". В изложении Уилсона снова появляются таинственные монахини: он предполагает, что одинокие женщины могли вырезать шахматные фигуры, чтобы скрасить унылую монастырскую жизнь.
Совсем другой сюжет был развит в 1863 г. в "Заметках о шахматах с острова Льюис" капитана Ф. У. Л. Томаса, опубликованных в "Трудах Общества антикваров Шотландии". Томас пользовался местными источниками. В его версии появляется пастух, который увидел потерпевшего кораблекрушение матроса, плывущего к берегу с мешком на спине. Желая завладеть сокровищами из мешка, пастух убил моряка и спрятал тело. Сообщив о кораблекрушении своему господину, Джорджу Мору Маккензи, пастух предложил перебить экипаж корабля и забрать груз судна. Маккензи с возмущением отверг эту идею и разместил выживших моряков в своём доме. Когда экипаж покинул остров, злой пастух отправился посмотреть на содержимое похищенного мешка, которое и оказалось шахматами. Чтобы скрыть следы, он зарыл фигуры на песчаном берегу залива Уиг. Не вызывает удивления, что пастух увяз в грехах и был в конце концов повешен в Сторновее за "плохое обращение с женщинами". Перед смертью он исповедался в убийстве матроса. Много лет спустя крестьянин Малькольм Маклеод наткнулся на улику и продал шахматы в Эдинбурге за 30 фунтов – с помощью Родрика Пири (который здесь назван капитаном Райри). Томас завершает "Заметки" ссылкой: "Таково предание, рассказанное мистером Моррисоном из Сторновея, который многие годы жил в приходе Уиг и превосходно знает фольклор этого района".
Национальный музей Шотландии постарался обойтись без местных легенд. Записи о покупке 1888 г. просто сообщают, что музей приобрёл 11 шахматных фигур, найденных в каменной полости, которая была обнажена действием моря. Утверждалось, что полость находилась на глубине в 15 футов (4.6 метра), а фигуры были слегка покрыты песком и находились рядом с кучей золы. Место находки было обозначено как близкое к "Тай нан Каллахан дху нан Уиг" – "Дому чёрных женщин в Уиге".
В 1928 г. Королевская комиссия по античности и историческим памятникам, как ни странно, ввела в список действующих лиц... корову. Почтенное животное попало и в поистине фольклорную историю, опубликованную в 1967 г. "Сказания и легенды острова Льюис" доктора Мак-Дональда переносят нас в XVII в., когда пастух по кличке Рыжий Гилли наблюдал за кораблём, стоящим на якоре в бухте Хамнавей. От корабля на маленькой шлюпке отплыл мальчик. Наткнувшись на Гилли, он признался, что спрыгнул с корабля, а так как у него нет денег, он прихватил для продажи матросскую игру. Пастух немедленно убил ребёнка, закопал его тело в яму, а свёрток спрятал в песках Уига. Затем пастух предложил своему сеньору план ограбления корабля и был за это изгнан. Через некоторое время его арестовали по другому обвинению, и перед виселицей пастух признался в своих преступлениях. Тем не менее, клад так и оставался необнаруженным, пока корова Малькольма Маклеода своими рогами не вытащила сокровище на поверхность. Маклеод принял шахматы за каких-то непонятных идолов; испуганный их зловещим видом, он рассказал о находке "джентльмену из Сторновея", который и выкопал все фигуры. Местное население сохранило память о том, что фигуры были выставлены на обозрение в амбаре Маклеода, – к вящему удовольствию детворы, приходившей посмотреть на них со всех концов острова.
Глупый крестьянин, алчный купец и лукавый коммерсант; богатый джентльмен и неугомонные школьники; безжалостный пастух, потерпевшие кораблекрушение моряки и меланхоличные монахини – все они оставили след в нашей истории. Однако истинные её герои – сами шахматы, каждый год привлекающие внимание миллионов музейных посетителей. В 2001 г. они даже сыграли эпизодическую роль в фильме "Гарри Поттер и философский камень". В одной из сцен Гарри и Рон учатся играть в волшебные шахматы с помощью комплекта, являющегося точной копией шахмат с острова Льюис. Полученный опыт спас жизни ребят, когда они добрались до гигантских магических шахмат, охраняющих проход к философскому камню.
Главные герои
78 известных нам фигур распределены следующим образом: в Британском музее находятся 6 королей, 5 ферзей, 10 ладей, 13 слонов, 14 коней и 19 пешек; в Национальном музее Шотландии – 2 короля, 3 ферзя, 2 ладьи, 3 слона и 1 конь.
Наиболее раннее из сохранившихся описаний шахмат постоянно называет их "курьёзом". Более образные комментарии сравнивают фигуры с эльфами, гномами, карликовыми духами, резными призраками и идолами. Сэр Фредерик Мэдден считал их произведением искусства: фигуры изготовлены как скульптуры малых форм, но имеют столь же высокое качество, как гораздо более монументальные работы из дерева и камня.
В начале XIX в. возник термин "романский период", обозначавший культурную жизнь Западной Европы с середины XI до начала XIII в. Впоследствии появились названия "Возрождение XII в." и "Большой XII в.". Действительно, такого выдающегося роста идей не наблюдалось со времён Древнего Рима. Художественная деятельность в "Большой XII в." обогатилась влиянием античности, Византии, ислама, иудаизма.
Центры совместного существования разных культур были важнейшими пунктами интеллектуального обмена. Такими центрами являлись Венеция, Константинополь, Сицилия, юг Италии и юг Испании, где общины христиан (в том числе православных греков), мусульман и евреев жили вместе в относительной гармонии. Труды времён классических Греции и Рима, сохранённые в арабских переводах, стали появляться и на латыни, дав толчок к активному развитию литературы, философии и науки. Переводы новейших научных теорий, в особенности из еврейских и арабских источников, осуществлялись в тех же культурных центрах, что привело к значительным достижениям в математике, медицине и астрономии. Около этого времени были основаны знаменитые колледжи и университеты в Болонье, Париже, Оксфорде и Кембридже, сыгравшие важную роль в распространении научных текстов.
Льюисские шахматы изготовлены в тот самый период интеллектуального и культурного расцвета. Они появились не раньше чем в 1150 г. и, вероятно, не позже 1200 г. – даты, определённые по стилю резьбы и деталям одежды фигур-персонажей. Однако вопрос о месте их происхождения вряд ли может быть решён достоверно. Было выдвинуто большое количество гипотез: Англия, Шотландия, Ирландия, Исландия, Дания, Норвегия... Иногда даже предполагалось, что шахматы сделаны на самом острове Льюис, однако отсутствие археологических данных делает эту версию крайне маловероятной. В то же время стилистическая связь шахмат со Скандинавией, и в частности с Норвегией, отлично соотносится с культурными и политическими связями Гебридских островов в XII в.: скандинавский мир включал в себя тогда Данию, Швецию, Норвегию, Финляндию, Фарерские острова, Исландию и Гренландию, а вместе с ними и западные шотландские острова.
Короли
8 льюисских королей восседают на богато декорированных тронах, сжимая двумя руками лежащий на коленях меч.
Королевские мантии прикреплены над правым плечом: это даёт правой руке необходимую свободу при обращении с мечом. По традиции меч символизирует как обычную физическую силу, так и неподкупное правосудие. Патерналистские черты королей у большинства из них подчёркнуты бородой. Борода одного особенно роскошна; она обозначена множеством надсечек.
Два короля гладко выбриты. Их волосы в соответствии с королевской модой того времени уложены вдоль спин и плеч в толстые косы.
Один король носит более короткую причёску – с волосами до плеч.
Королевы (ферзи)
Все 8 королев сидят на тронах примерно такой же конструкции, как и у королей. Под короной они носят покрывало – по обычаю конца XII в. Этот обычай представлен, например, в изображении Мадонны с младенцем на алтаре из Лисбьерга, хранящемся в Национальном музее Дании в Копенгагене и датированном примерно 1150 г. В покрывало одета и символизирующая Церковь женская фигурка, использованная для креста королевы Грюнхильд; крест, изготовленный из моржовой кости, принадлежит к той же музейной коллекции и относится к 1150-1180 гг.
Характерна поза льюисских королев: они опираются подбородком на правую руку, в большинстве случаев поддерживая её за локоть левой рукой. Имеются три разновидности этого жеста: одна королева сжимает покрывало или кусок мантии между большим и остальными пальцами левой руки, а две других держат в левой руке рог. Вероятно, это винные кубки, но их символизм неясен – ведь кубки использовались во всех слоях общества и могли изготавливаться как из моржового клыка, так и из скромного коровьего рога. Природная форма рога такова, что его нельзя поставить; и потому рог приходилось держать в руках, покуда всё его содержимое не было выпито (что, порой, происходило очень быстро!). Можно предположить, что королевы держат кубки своих мужей.
Одеяния королев представлены в двух существенно различных вариантах. Один стиль экономичен; его поверхности гладкие и полированные. Для другого стиля характерны резкие линии и теснее расположенные складки. Эта разница в стилях, вероятно, свидетельствует о том, что шахматы создавал не один человек. Были ли фигуры изготовлены и в разных мастерских, сказать трудно.
Епископы (слоны)
Из 16 епископов семь сидят на тронах, а девять стоят. Все они носят митру (церемониальный головной убор епископов) и держат посох – закруглённую сверху палку, используемую во время службы в качестве опоры. Некоторые из стоящих епископов опираются на посох обеими руками; другие держат в одной руке посох, а в другой – Библию, либо второй рукой делают благословляющий жест. Они облачены либо в застёгнутые на шее мантии, либо в ризы, покрывающие тело целиком.
Наличие среди фигур епископов очень важно для датировки шахмат. Около 1150 г. установилась мода носить митры так, чтобы её углы "смотрели" не в стороны, а прямо, как у фигур с острова Льюис. Это изменение во внешнем облике епископов хорошо заметно на печатях, которыми снабжены документы XII в. Кроме того, нам вообще не известно более раннее изображение шахматного слона в виде епископа! И хотя представляется маловероятным, чтобы епископы впервые появились на доске именно в шахматах с острова Льюис, мы, по крайней мере, можем смело утверждать, что это нововведение принадлежит XII в.
Но что послужило тому причиной? Хотя церковь осуждала настольные игры, её служители относились к шахматам с большим энтузиазмом, так что введение в игру священника могло быть сатирой. Впрочем, к концу XII в. позиция церкви смягчилась, и в XIII в. шахматная терминология стала широко применяться даже в проповедях.
Появление в шахматах епископа отражает его статус в социальной системе того времени. Фигура епископа ниже короля и королевы, однако само его присутствие на доске свидетельствует о важной роли и силе духовенства, в реальной жизни приобретавшего всё больший политический вес. Столкновения между церковью и государством в XI-XII вв. стали привычными. Так, кощунственное убийство в 1170 г. Томаса Бекета, кентерберийского архиепископа, дало церкви нового мученика. Смерть Бекета была прямым следствием его несогласия с королём Генрихом II в вопросе о церковных привилегиях. В 1173 г. Томас объявлен святым, а Генрих принёс публичное покаяние.
Наиболее жаркий период гражданских войн в Норвегии был осложнён участием в них отрядов епископов, известных под именами баглеров и посошников. Под предводительством епископа города Осло они сражались с 1196 по 1202 гг., выступая против дальнейшего уменьшения церковных привилегий. Не могут ли льюисские шахматные епископы находиться в прямой связи с появлением баглеров? В любом случае существование епископов-воинов делает вполне логичным их появление на шахматной доске. Шахматы – игра военного типа, а со времён первого Крестового похода количество епископов на полях сражений только возрастало. К примеру, во время третьего Крестового похода епископы Лода и Акры участвовали в битве при Хаттине: 4 июля 1187 г. у Галилейского моря они шли впереди войска с частицами Животворящего креста.
Рыцари (кони)
15 рыцарей сидят верхом на крепких пони, чьи косматые гривы уложены в исландском стиле. Рыцари одеты в шлемы и вооружены для битвы; в руках у них – копья и щиты, а через плечо висят мечи.
Фигуры рыцарей дают богатую информацию об оружии и доспехах второй половины XII в. Остроконечный конический шлем с защитой для ушей и носа, введённой в употребление в XI в., очень похож на шлемы, изображённые на знаменитом гобелене из Байё (ок. 1066-82 гг.). Некоторые рыцари носят характерный закруглённый шлем (с ободом или без), напоминающий шляпы-котелки и известный как "шапель-де-фер" – "железная шапка". Этот тип шлема присутствовал на печатях конца XII – XIII вв. с изображением рыцарей на конях.
Парусоподобные щиты рыцарей имеют либо круглый, либо плоский верх. Изысканный дизайн каждого щита имитирует геральдические гербы, получившие широкое распространение к концу XII в.
Стражники (ладьи)
Сохранилось 12 стражников, каждый из которых прикрывается щитом, декорированным в том же стиле, что и щиты рыцарей. Стражники изображены как пешие воины, держащие мечи. Все, кроме одного, в шлемах, а четверо кусают верх щита. Отличное знание норвежских саг – длинной истории северных народов – помогло сэру Мэддену понять значение этого загадочного телодвижения. В 1832 г. Мэдден изложил своё открытие в журнале "Археология", процитировав "Круг земной" Снорри Стурлусона (ок. 1179-1241).
Стурлусон родился в Исландии, в христианском обществе с ярким, но зачастую причудливым представлением о своём языческом прошлом. Он писал:
"Солдаты Одина шли в бой без доспехов, кусая свои щиты; яростные, как собаки или волки, а силой равные разъярённому быку или медведю. Враги падали к их ногам: ни огонь, ни оружие не причиняли им вреда; это неистовство было известно под названием "берсеркгангр"".
Слово "берсеркер", давшее жизнь современному "берсерк", описывающему яростное неистовство, изначально могло означать "лишённый рубашки" ("bare-shirt") или "медвежья рубашка" ("bear-shirt", т. е. рубашка, выделанная из кожи медведя). Оба значения отражают дикость. Берсеркеры с острова Льюис защищены доспехами (как упомянуто выше, лишь у одного нет шлема), так что именно характерное покусывание щита передаёт их ярость и делает версию Мэддена несомненной.
Пешки
19 пешек изготовлены в одной и той же, весьма простой форме. Только они из всех фигур не имеют человеческого облика. История шахмат подсказывает, что пешки должны изображаться в виде пеших солдат, однако этот статус в льюисских шахматах уже занят ладьями. Здесь пешки представлены как неодушевлённые вертикально поставленные куски моржовой кости, не имеющие в социальном мире шахматной доски никакой индивидуальности. Позднее, в последней четверти XIII в., итальянский проповедник Якоб де Чессолис персонифицировал пешки как ремесленников, чернорабочих, трактирщиков и торговцев.
Большинство пешек представляют собой восьмигранную призму, немного сужающуюся кверху и увенчанную скруглённой верхушкой. В одном случае наверху находится подобие кнопки. Наименее заострённая пешка имеет слегка вогнутые поверхности.
Другие вариации представлены двумя "плоскими" пешками с гравировкой на боковых поверхностях и одной "плоской" пешкой повыше с маленьким трёхчастным гребешком.
Льюисские пешки сильнее других фигур различаются по размерам, и, следовательно, именно они понесли наибольшее число потерь (в предположении, что в каждом отдельном комплекте пешки были одного размера). Это обстоятельство может также означать, что в песчаной дюне было спрятано более четырёх комплектов.
Стилистические особенности
Если оставить в стороне незначительные различия в одежде, бороде, волосах или позах, все фигуры имеют одни и те же черты лица: выступающие широко раскрытые глаза, изогнутый вниз рот и слегка выдающаяся вперёд верхняя губа. Подобная однородность была вполне обычна во времена, когда никто не думал об индивидуальных портретах.
Намного больше энергии вложено в гравировку на спинках тронов. Эти маленькие пространства отведены для декоративных рисунков – от анималистического орнамента до архитектурных сюжетов.
Буйно распустившаяся листва свита в гирлянды; с геометрической точностью чередуются переплетённые арки; причудливые твари изрыгают остовы тронов, располагаясь друг напротив друга среди водоворота завитков, или в неистовстве кусают сами себя. Резьба каждого трона уникальна и состоит из форм, использовавшихся в украшениях манускриптов, в церковной архитектуре и при обработке металлов.
Наиболее близкие к льюисским шахматам черты имеют другие изделия из моржовой кости. Хранящийся в Британском музее реликварий, искусно вырезанный из цельного моржового клыка, датируется серединой XII в.; схожесть его замысловатых орнаментов с украшениями некоторых льюисских фигур очевидна. Любопытно, что до переделки в реликварий, совершённой в XIV в., этот клык, вероятно, был ножкой кресла или трона и мог быть декорирован совершенно в том же стиле, что и троны льюисских фигур. Скандинавское происхождение изделия подтверждает металлическая оправа, появившаяся в процессе трансформации в реликварий. В Национальном музее Дании в Копенгагене хранится пряжка, изготовленная во второй половине XII в.; она очень похожа на пряжку, найденную на острове Льюис вместе с шахматами.
Намного сложнее оценить, в какой мере стиль резьбы льюисских шахмат определялся архитектурными формами. Дело в том, что влияние церкви и кафедральной архитектуры на произведения малых форм, гораздо менее публичные, вообще исследовано мало. Считается, что различные новшества появлялись именно в архитектуре, однако недостаток документов о других областях искусства не позволяет установить, в каком направлении шло заимствование в реальности.
Некоторую возможность для сравнения предоставляет каменная скульптура церквей Тронхейма (Норвегия), относящаяся ко второй четверти XII в. Тронхейм привлекателен тем, что там обнаружены весомые свидетельства существования мастерских, специализировавшихся на моржовой кости. Фрагмент ферзя, обнаруженный в XIX в. в алтарной части приходской церкви св. Олафа в Тронхейме, сейчас существует лишь в виде рисунка, но обнаруживает явное сходство с льюисскими ферзями.
Несколько отдельных фигур, имеющих отношение к льюисским шахматам, хранятся в музеях Ирландии, Швеции, Италии и в Британском музее. В 1832 г. Мэдден описал ещё одну, найденную на западном побережье Шотландии, но впоследствии утраченную. Всё это заставляет предположить, что образные фигуры такого рода пользовались устойчивым спросом. Определить точную причину их привлекательности для людей того времени – задача сложная. Но вдруг на самом деле они были шуткой?
Уж не пародия ли они?
Форма моржового клыка неизбежно приводит к тому, что вырезаемые фигуры получаются разных размеров – ведь клык сужается от основания к окончанию. Отсюда возникла трёхсантиметровая разница между самым большим королём (10,3 см) и самым маленьким (7,3 см). Наиболее миниатюрная пешка имеет всего 3,5 сантиметра в высоту. Создатели шахмат вряд ли имели в виду забавные комбинации, которые получаются, если поместить рядом непропорциональные фигуры. Думается, что комплект составлялся из фигур одинаковых (или почти одинаковых) размеров.
В нескольких случаях фигуры отклоняются от стилистического стандарта. К примеру, один из рыцарей сидит под таким углом, что рискует свалиться с коня, а его одежда заметно развевается (см. рис. 15). Другой пример – стражник, единственный, кто не имеет полностью фронтальную ориентацию (рис. 16). Его слегка косящий взгляд придаёт ему комичный оттенок. Впрочем, в обоих примерах форма фигур была вызвана, скорее всего, трудностью обтёсывания клыка, хотя во втором случае резчик увеличил эффект бокового взгляда, поместив зрачки не в центре глаз.
Берсеркеры, непреодолимо смешные для современного зрителя, вероятно, рассматривались как серьёзные боевые машины и олицетворение героического идеала. В литературе (например, в упомянутом выше "Круге земном" Стурлусона) они появляются как выражение поэтической ностальгии по утраченному золотому веку. Подобно персонажам классического языческого прошлого, герои северной мифологии служили символами наступающего христианства.
Короли, хотя и сидят, передают угрозу действия; они как будто замерли в момент выхватывания мечей из ножен. Персона монарха, мудро правящего и твёрдой рукой осуществляющего правосудие, была популярна в литературе того времени.
Королевы, часто кажущиеся современному зрителю скучающими или озабоченными, скорее, символизируют размышление, уравновешенность и, возможно, мудрость. Ключ к разгадке их психологии даёт история ферзя в эволюции шахмат.
Автор: Джеймс Робинсон, хранитель Британского музея; заведует коллекциями Средних веков
Перевод и подбор иллюстраций: Антон Губанов, участник четырёх финалов чемпионата Санкт-Петербурга по шахматам, двукратный чемпион мира по игре "Что? Где? Когда?"
Обработка иллюстраций: Александра Киланова, третий призёр чемпионата мира и чемпионка СНГ по игре "Что? Где? Когда?"
Источник: ChessPro
|
|
