| Октавиан, в безумии каком
Навлек на Рим ты вечное проклятие?
Как соблазнили тебя
Разорвать тунику Христа?
Ты тоже будешь падать вновь и вновь;
Пока ты жив, но завтра ты умрешь.
Бритто, римский памфлетист
Когда в конце 1166 г. Фридрих Барбаросса вел свою огромную армию на юг для новой кампании, перед ним стояли три разные задачи. Во-первых, он намеревался ликвидировать неофициальный аванпост византийцев в Анконе; затем он собирался пойти на Рим и заменить папу на престоле святого Петра своим ставленником, а под конец, как всегда, планировал стереть с лица земли нормандское королевство в Сицилии. Хотя три цели, на которые Фридрих собирался направить удар, имели мало общего, причины, которые заставляли императора их атаковать, были тесно взаимосвязаны; чтобы понять их, мы должны бросить ретроспективный взгляд на развитие отношений между империей и папством в течение семи лет, прошедших со дня смерти папы Адриана, - ив особенности на печальный фарс, которым сопровождалось избрание его преемника.
Надо вспомнить, что незадолго до смерти Адриана кардиналы просицилийской партии собрались в Ананьи и договорились избрать следующего папу из своей среды - при этом их предводитель, кардинал Роланд, казался наиболее предпочтительным кандидатом. Поскольку в эту группу входило примерно две трети выборной коллегии, можно было надеяться, что выборы пройдут достаточно спокойно - что и произошло бы, если бы не присутствие проимперской оппозиции в лице кардинала Октавиана из монастыря Святой Цецилии. Этот прелат уже дважды появлялся в нашей истории: первый раз - когда в качестве папского легата выслушал от Рожера II, к которому он был послан, известие о смерти папы и, соответственно, об окончании его собственных полномочий, а второй - когда, явившись в роли посланца к Конраду Гогенштауфену, своим поведением вызвал насмешки Иоанна Солсберийского. В обоих этих случаях, как и во многих других, он выглядел достаточно нелепо, но теперь превзошел сам себя (А).
5 сентября 1159 г. через день после того, как тело Адриана упокоилось в склепе собора Святого Петра, тридцать кардиналов собрались на конклав за алтарем базилики (В); два дня спустя все, кроме троих, отдали голоса кардиналу Роланду, которого в результате признали избранным - надо заметить, в полном соответствии с каноническим правом. Принесли алую папскую мантию, и Роланд, по обычаю изобразив сначала нежелание, затем склонил голову, позволив надеть на себя одеяние. Неожиданно Октавиан бросился на него, схватил мантию и попытался надеть ее сам. Последовала потасовка, во время которой мантию у него отняли, но его капеллан тут же передал ему другую - предусмотрительно принесенную как раз для такого случая, - которую Октавиан на сей раз успел на себя водрузить, правда задом наперед.
Последовало всеобщее замешательство. Вырвавшись из рук разъяренных сторонников Роланда, которые старались стащить с него мантию, Октавиан - чьи отчаянные попытки перевернуть ее правильно привели только к тому, что кайма обвилась вокруг его шеи, - подбежал к папскому трону, уселся на него и провозгласил себя папой Виктором IV (С). Он затем обыскал собор Святого Петра, обнаружил группу младших клириков, приказал им провозгласить его папой - что, увидев внезапно распахнувшиеся двери и банду головорезов, ворвавшуюся в церковь, они поспешно сделали. На время оппозиция замолкла; Роланд и его приверженцы укрылись в башне Святого Петра, находившейся в надежных руках кардинала Босо. Под присмотром головорезов Октавиан был возведен на папский престол несколько более официально, чем в предыдущий раз, и препровожден с триумфом в Латеран - предварительно, как нам сообщают, приведя в порядок свое одеяние.
Теперь стало ясно, что эта узурпация - при всей ее позорной нелепости - была тщательно и умело спланирована; уровень исполнения не оставлял сомнений в том, что империя к этому причастна. Октавиан не скрывал своих проимперских симпатий, и два посла Фридриха в Риме сразу же признали его избрание, одновременно объявив войну Роланду. Вновь германское золото Свободно потекло в кошельки и карманы тех римлян - дворян, сенаторов, простолюдинов, которые открыто поддерживали Виктора IV. Роланд и верные ему кардиналы были заперты в башне Святого Петра.
Но почти сразу же Октавиан - или Виктор, как мы должны его теперь называть, - обнаружил, что почва уходит у него из-под ног. История о его поведении на выборах стала известна в городе и, можно не сомневаться, ничего не потеряла в пересказе; в результате многие римляне обратили свои взоры к Роланду, как к законно избранному папе. Вокруг башни Святого Петра собралась толпа, гневно требовавшая его освобождения. Через неделю Роланда перевезли в более надежное место в Трастевере, но возмущение людей только росло. На улицах на Виктора шикали; ему вслед распевали насмешливые вирши. Ночью 16 сентября он бежал из Рима; а на следующий день законный понтифик ко всеобщей радости появился в столице.
Но Роланд знал, что не может остаться в городе. Послы императора по-прежнему находились в Риме, и их сундуки с деньгами не опустели. Кроме того, род Виктора - Кресченти - числился среди самых богатых и влиятельных римских семейств. Задержавшись только для того, чтобы собрать подобающую свиту, папа 20 сентября отбыл на юг в Нинфу, процветающий небольшой город, принадлежавший его друзьям Франджипани, и здесь, в церкви Святой Марии Маджоре, наконец состоялось его официальное посвящение под именем Александр III (D). Первым делом он, разумеется, отлучил антипапу - который вскоре, столь же предсказуемо, отлучил его. Второй раз за тридцать лет в римской церкви начался раскол.
Избрание на папство его старого друга кардинала Роланда стало последней большой дипломатической победой Майо Барийского; но фактически оно принесло Сицилийскому королевству даже больше выгод, чем Майо мог предположить, благодаря, как ни странно, Фридриху Барбароссе. Если бы Фридрих смирился с неизбежным и признал Александра в качестве законного папы, каковым тот, безусловно, являлся, они вполне могли бы договориться. Вместо этого на совете в Павии в феврале 1160 г. император официально признал смехотворного Виктора и тем самым заставил Александра - чьи права вскоре были признаны всеми другими правителями Европы - вступить в еще более тесный союз с Вильгельмом I, а также взял на себя самого новые ненужные обязательства, которые политически связывали его по рукам и ногам в последующее двадцатилетие. Не будь этих обязательств, Фридрих мог бы воспользоваться сицилийским кризисом 1161-1162 гг. (E), что, как мы знаем, он и собирался проделать, и нормандское королевство Сицилии закончило бы свое существование даже быстрее и трагичнее, чем это реально произошло.
Этот кризис подтолкнул Александра к тому, чтобы предпринять конкретные действия против императора. Он отлучил Фридриха еще в марте 1160 г. - после Павии ему ничего другого не оставалось - и освободил всех подданных императора от их обязательств по отношению к нему; вплоть до конца следующего года он жил попеременно - не считая краткой и неудачной попытки вернуться в Рим - в Террачине и Ананьи, двух папских городах, расположенных в удобной близости к границам Сицилийского королевства, которое он рассматривал как военное прикрытие и источник денежных субсидий, в которых он отчаянно нуждался. События 1161 г., начавшиеся с восстания в Палермо и закончившиеся тем, что вся южная Италия поднялась против короля, все изменили. Папа понял, что Вильгельм Сицилийский не сумеет обеспечить ему поддержку в крайней ситуации; требовались другие союзники. Он отплыл из Террачины на сицилийском корабле в последние дни 1161 г. и в апреле высадился близ Монпелье.
Следующие три с половиной года Александр жил в изгнании во Франции - главным образом в Сансе, где за четверть века до этого Петр Абеляр пал жертвой речей святого Бернара, - занимаясь созданием большой общеевропейской лиги, включавшей в себя Англию, Францию, Сицилию, Венгрию, ломбардские города и Византию, против Фридриха Барбароссы. Он, как и следовало ожидать, потерпел неудачу. Результатом его долгих бесед с королями Англии и Франции явились разнообразные договоренности, сердечное выражение поддержки и - что более важно - дальнейшие крупные субсидии; но не союз. Наибольшие сомнения вызывал Генрих II. В первые дни схизмы он был надежным другом; в 1160 г., рассказывает Арнульф из Лизьё, "король принимал все обращения Александра с уважением и не дотрагивался до писем Октавиана руками, но, подцепив их щепкой, откидывал за спину как можно дальше". Но в 1163 г. у Генриха возникли сложности с Томасом Беккетом, а в следующем году провозглашение Кларендонских статутов - увеличивавших власть короля над английской церковью за счет папы - привело к охлаждению англо-папских отношений.
С Вильгельмом Сицилийским тоже имелись проблемы. У Александра не было более верного друга, у Барбароссы - более убежденного противника. Вильгельм поддерживал хорошие отношения с Англией, Францией, Венгрией и городами Ломбардии и стремился найти общий язык с Венецией. Но Византия - другое дело. В 1158 г. по настоянию папы Адриана он заключил мир с Мануилом Комнином - и на достаточно легких для Византии условиях, при том что он нанес сокрушительное поражение Мануилу двумя годами раньше. Уже тогда он знал, что этот мир непрочен: Византия, похоже, не собиралась отказываться от своих давних амбиций в Италии. Дальнейшие события показали, что он был прав. Через пару лет Мануил вернул себе прежние позиции не только в Анконе, своем бывшем форпосте, но во всех крупных городах Ломбардии, не говоря о Генуе и Пизе; его посланцы трудились повсюду, подогревая антиимперские чувства и щедрой рукой раздавая деньги. Поскольку эта политика была направлена против Барбароссы, Вильгельм мог ее только приветствовать, но он имел достаточный опыт общения с греками, чтобы знать, что их присутствие где-либо к западу от Адриатики прямо или косвенно представляет угрозу Сицилии. Кроме того, если Мануил намеревался играть честно, почему он по-прежнему давал у себя приют сицилийским мятежникам? Он был ничем не лучше Фридриха. Вильгельм ответил на предложения папы единственным возможным образом - он никогда добровольно не допустит византийские войска на свою территорию.
Но Александр, вероятно, забыл о своей дипломатической неудаче, когда в начале 1165 г. он получил приглашение от римского сената вернуться в город. Его соперник, антипапа Виктор, которому тоже пришлось провести последние годы в изгнании, умер годом раньше в бедствиях и нужде в Лукке, где он жил на доходы от не очень удачного разбоя и где местные власти даже не дозволили похоронить его в стенах города. Фридрих, упрямый, как всегда, немедленно одобрил избрание двумя послушными ему кардиналами преемника Виктора IV под именем Пасхалий III. Но в результате он вместе со своим антипапой стал всеобщим посмешищем, и, вероятно, волна возмущения по поводу нелепого раскола и тупоголовости императора, сопровождавшая эти события, привела наконец римлян в чувство. Кроме того, поток паломников существенно уменьшился. Без папы существование Рима теряло смысл.
При всем том путешествие домой оказалось нелегким. Фридрих делал все, что мог, чтобы помешать папе вернуться в Рим, даже нанял пиратов, чтобы они напали на папский корабль и сопровождавшие его суда в открытом море. Затем он послал армию в Италию, которая водворила злополучного Пасхалия в Витербо и опустошила всю римскую Кампанию, пока Жильбер Гравинский, наконец, оправдав свое существование, не пришел с сицилийскими войсками и не прогнал их назад в Тоскану. Но Александр преодолел все эти препоны. Чтобы спастись от пизанских, генуэзских и провансальских кораблей, которые, он знал, его ожидали, он избрал кружной путь и высадился в сентябре 1165 г. в Мессине. Вильгельм I не явился лично его приветствовать; к тому времени он настолько погряз в лени и удовольствиях, что далее ради римского понтифика не стал нарушать привычного распорядка жизни. Но он повелел, чтобы его почтенного гостя приняли как "повелителя и отца" и снабдили деньгами и войсками в том размере, в какой понадобится; в результате 23 ноября папа достиг Рима и, сопровождаемый сенаторами, знатью, духовенством и простыми горожанами, несущими оливковые ветви, торжественно проследовал в Латеран.
Хотя ко времени визита Александра королю Вильгельму оставалось жить всего несколько месяцев, это не было последним случаем, когда он проявил щедрость к папе, чьим ближайшим союзником он никогда не переставал быть. Уже лежа на смертном одре, он послал Александру в дар сорок тысяч флоринов, чтобы тот мог продолжать свою борьбу против императора. Его поступок не был ни проявлением альтруизма, ни эгоистической попыткой заручиться поддержкой Бога в будущей жизни. Это была последняя дань умирающего короля политической реальности; Вильгельм знал, что, если папа Александр проиграет императору, Сицилийское королевство не просуществует долго.
Армия Фридриха Барбароссы пересекла Ломбардскую долину в начале 1167 г.; затем она разделилась на две части. Меньшая находилась под объединенным командованием архиепископа Кельнского, Райнальда Дассельского, который был также канцлером и правой рукой императора - и другого воинственного священнослужителя, архиепископа Христиана Майнцского. Им было приказано двигаться к Риму, утверждая по пути императорскую власть, и обеспечить безопасный проезд в столицу для антипапы Пасхалия, тревожно ожидавшего вестей в Тоскане. По дороге им предстояло остановиться в Пизе, чтобы окончательно договориться об участии пизанского флота в следующей военной операции того лее года, когда вся мощь империи обрушится на Сицилию. Тем временем сам Фридрих с основными силами своей армии направился к Анконе, оплоту византийского влияния в Италии.
Фридрих был даже более сердит на греческого императора, нежели на папу Александра. В течение десяти лет Мануил Комнин сеял смуты в Венеции и Ломбардии. Его прислужники рассматривали Анкону - город, стоящий на территории Западной империи, - чуть ли не как византийскую колонию. Кроме того, он постарался извлечь выгоду из папской схизмы, выступив как покровитель Александра. Мануил, похоже, забыл, что сам - отлучен. Но ему придется вспомнить об этом и о многом другом, когда германская армия достигнет Анконы.
Барбаросса негодовал бы еще больше, если бы представлял себе размеры амбиций восточного императора; Мануил видел в расколе шанс воплотить в жизнь давнюю мечту своего отца - воссоединение христианской церкви под властью папы в обмен на воссоединение Римской империи под властью константинопольского императора. Наблюдая за действиями Фридриха, Мануил понял, что пришло время предпринять конкретные шаги, и весной 1167 г. - возможно, в тот самый момент, когда императорские войска шли к Анконе, - византийский посол в лице себастоса Иордана, сына Роберта Капуанского, прибыл в Рим, чтобы предложить Александру людей и деньги, "достаточные, - как он указал, - чтобы подчинить всю Италию власти папы, если тот поддержит план".
Мануил хорошо знал, что папа не захочет ссориться с королем Сицилии, особенно теперь, и ясно представлял себе отношение сицилийцев к его вмешательству в итальянские дела. Но даже эту проблему, как он считал, можно было разрешить. Хотя прошло уже шесть лет с тех пор, как он заключил свой брак, женившись на красавице Марии Антиохийской, у них не было детей; наследницей империи оставалась его дочь от Берты-Ирины, девочка по имени Мария, которой к тому времени исполнилось пятнадцать лет (F). Хотя теоретически она была обручена с принцем Белой Венгерским, он теперь предложил ее в жены юному Вильгельму Сицилийскому; как только мальчик окажется ближайшим наследником константинопольского престола, византийские амбиции будут представляться ему совсем в другом свете. Это был смелый и хитрый план, и Мануил официально сообщил о своих намерениях королеве немедленно после смерти ее мужа. Сицилийцы, однако, отнеслись к его предложениям с подозрением, и император все еще ожидал определенного ответа.
Фридрих Барбаросса, приближавшийся к Анконе, по-видимому, ни о чем таком не знал. Но он и без этого не любил греков настолько, чтобы решительно взяться за исполнение стоящей пред ним задачи, и, как только его армия разбила лагерь, осада города началась. Жители стойко сопротивлялись. Городские укрепления были прочны и поддерживались в хорошем состоянии, а горожане не хотели отказываться от союза с греками, который всем им принес такие прибыли. Кроме всего прочего, им повезло. Сперва императора отвлекло появление на побережье сицилийских войск под командованием Жильбера Гравинского, а вскоре после возвращения он получил известие, которое заставило его снять осаду и тотчас отправиться в Рим. Анконцы были спасены.
Римляне, со своей стороны, находились в безнадежно проигрышном положении. В Духов день, 29 мая, возле Тускула большая, но недисциплинированная римская армия атаковала германцев и тускуланцев под командованием Христиана Майнцского и, невзирая на численное превосходство, была полностью разбита. Из тридцати тысяч вступивших в бой в живых осталась едва ли треть. Прежде чем последние уцелевшие воины покинули поле битвы, гонцы уже спешили к Фридриху с новостями. Сам Рим, докладывали они, еще держится, но без крупных подкреплений ему не выстоять долго; еще меньше шансов, что он сможет противостоять атаке всей германской армии. Услыхав эту новость, император возликовал. Что значит Анкона в сравнении с Римом? Греками он займется позже. Хотя войска архиепископа Христиана теперь пополнились ополченцами нескольких соседних городов, решившихся отомстить за долгие годы унижения и угнетения, город мужественно сопротивлялся. Прибытие императора, однако, решило судьбу Ватикана. Германцы одним стремительным и яростным натиском снесли ворота, но, ворвавшись внутрь, обнаружили, что сама базилика Святого Петра окружена укреплениями и поспешно вырытыми траншеями. Еще восемь дней, как сообщает очевидец, Ачерб Морена, церковь выдерживала все атаки; только когда осаждавшие развели огонь при входе, разрушив сперва главный портик, столь тщательно восстановленный Иннокентием II, затем очаровательную маленькую, украшенную мозаикой молельню Святой Марии в Турри и, наконец, разбив внушительные порталы самой базилики, оборонявшийся гарнизон сдался. Никогда еще величайшая святыня Европы не подвергалась такому надругательству. Даже сарацинские пираты в IX в. ограничились тем, что сорвали с дверей серебряные накладки; они не входили внутрь. На этот раз, как сообщает другой современник событий (Оттон из монастыря Святого Власия), на мраморном мозаичном полу нефа лежали мертвые и умирающие, и сам главный алтарь был залит кровью. На сей раз это совершили не неверные, а властители западной христианской империи.
29 июля 1167 г. пала базилика Святого Петра. На следующий день в том же главном алтаре антипапа Пасхалий отслужил мессу и возложил на голову Фридриха золотой обруч - регалию римского патриция, намеренно бросая тем самым вызов сенату и народу Рима. Еще двумя днями позже он руководил имперской коронацией императрицы Беатрисы, при этом ее муж, которого папа Адриан короновал двенадцатью годами ранее, стоял рядом. Этот день был днем величайшего торжества Фридриха. Он заставил римлян подчиниться, поставив им условия, которые, хотя и не были очень суровыми, обеспечивали их покорность в будущем. Он возвел своего ставленника на престол святого Петра. Северная Италия подчинилась; и теперь, с армией, по-прежнему боеспособной и могучей, и пизанскими кораблями, уже причаленными на Тибре, он собирался уничтожить Сицилийское королевство. Это не представляло труда. Сицилийцами управляли - если можно употребить такое слово - женщина, ребенок и некий француз, сам почти мальчик. Вскоре они все трое падут в ноги императору, и его амбиции наконец, спустя пятнадцать лет, будут удовлетворены.
Бедный Фридрих - он не мог предвидеть катастрофы, которая вскоре его постигнет и менее чем за неделю нанесет его гордой армии урон, которого ей не мог бы нанести ни один земной враг. В памятный день 1 августа небеса были ясны и солнце озаряло картину величайшего триумфа Фридриха. 2 августа большая черная туча неожиданно спустилась в долину с Монте-Марио; начался дождь, за которым последовала удушающая жара. 3-го пришла чума. Поветрие распространилось в императорском лагере с небывалой быстротой и размахом, и его жертвы чаще всего умирали. Через несколько дней негде стало хоронить мертвых; и от горы тел, разлагающихся в жаре римского августа, распространялись болезнетворное зловоние и ужас. Фридрих, в отчаянии видя, что цвет его армии мертв или умирает, приказал свернуть лагерь; и на вторую неделю августа император, "подобный башне, объятой пламенем", по описанию Иоанна Солсберийского, и его молчаливая призрачная свита двинулись в обратный путь через Тоскану. Чума шла с ними. Райнальд Дассельский, канцлер-архиепископ, скончался 14-го (G), и примерно тогда же умер Фридрих Ротенбургский, сын Конрада III и, соответственно, двоюродный брат императора, ответственный за разрушение дверей собора Святого Петра; подобная же участь постигла епископа Даниила Пражского, историка Ачербу Морену и две тысячи других.
Но кошмар не закончился. Вести о чуме распространились по Ломбардии, и города один за другим закрывали ворота перед императором и его людьми. В конце концов они с трудом добрались до императорской штаб-квартиры в Павии, и там Фридриху пришлось остановиться. В бессильном отчаянии он узнал, что 1 декабря пятнадцать крупнейших городов Ломбардии образовали расширенную Ломбардскую лигу, на основе соглашений, которые были заключены в Ананьи за восемь лет до того. Для императора это было последним величайшим унижением, его итальянские подданные настолько презирали его, что даже не захотели подождать, пока он снова перейдет Альпы, прежде чем столь явно выказывать свое непокорство. Когда наконец пришла весна и снег начал таять, император понял, что даже на этом последнем этапе его путешествия домой его ждут проблемы; все перевалы находились в руках его врагов, и он с остатками своей армии не мог там пройти. Тайно, позорно, в платье слуги император Запада вступил в земли своей родины.
Но что поделывал папа, пока Фридрих Барбаросса переживал свой триумф и свое крушение? Поначалу Александр вместе со своими друзьями Франджипани нашел убежище в замке Картулария близ Колизея. При всей серьезности ситуации он, по-видимому, считал, что сможет остаться в столице; и, когда два сицилийских судна прошли вверх по Тибру, доставив денежную помощь от королевы Маргариты, папа отказался от предложения их капитанов увезти его из города. Это было благородное решение, но, как Александр вскоре понял, неразумное. Римляне, как всегда непостоянные, отвернулись от него. Переодевшись пилигримом, папа погрузился на маленькую ладью, как раз когда прибыли пизанцы, и уплыл вниз по реке. Сойдя на берег в Гаэте, он добрался до Беневенто - где к нему присоединились верные ему кардиналы. Александр успел бежать в последний момент. Если бы он попал в руки императора, это означало бы конец его понтификата; но, даже избежав плена, он, наверное, погиб бы во время эпидемии; поскольку чума - о чем едва ли следует говорить - не удовлетворилась императорской армией, но поразила Рим в таких масштабах, что Тибр был завален мертвыми телами. Вероятно, Всевышний покровительствовал законному папе.
По крайней мере, так считали те, кто поддерживал Александра, Богобоязненные люди повсюду - а особенно в Германии - расценили беды, постигшие Барбароссу, как вмешательство свыше - ангел мщения не только покарал императора за его преступления, но и подтвердил правоту Александра. Популярность папы возросла, а с тем и его авторитет. Ломбардские города признали его патроном и главой своей новой лиги и даже пригласили его - хотя он отказался - обосноваться в Ломбардии. Новый город, основанный между Павией и Асти, назвали Александрией в его честь.
Тем временем в Риме антипапа Пасхалий утратил даже ту минимальную поддержку, которой пользовался прежде. Он уже не решался покидать мрачную башню Стефана Теобальда, единственное место в городе, где он мог ощущать себя в безопасности. Его здоровье быстро ухудшалось, и все понимали, что он долго не проживет. В таких обстоятельствах Александр легко мог бы вернуться в Латеран; но он не захотел. Он возненавидел Рим и был обижен на римлян из-за их безверия и продажности. Трижды за восемь лет они приглашали его в свой город, и трижды запугивания и подкуп заставляли их отвернуться от него и отправить его в изгнание. Папа не желал вновь пережить нечто подобное. Беневенто, Террачина, Ананьи - имелось множество мест, как Александр знал по прежнему опыту, - где он мог решать дела и исполнять свои папские обязанности быстро и эффективно, вдали от интриг и насилия Вечного города. Он предпочел остаться там, где был.
Только через одиннадцать лет Александр вновь увидел Рим.
Сноски:
(А) Я заимствовал приведенную здесь историю у Геро Регенсбургского (Рассуждения об антихристе, i, 53), чья версия является не только самой полной, но, по мнению по крайней мере одного авторитета (Манна), "более беспристрастной, чем другие". Беспристрастность, однако, редкое достоинство среди историков XII в.; и следует добавить, что среди авторов проимперских симпатий у Октавиана также находились защитники.
(В) К концу их осталось только двадцать девять; согласно Арнульфу из Лизьё, епископ Имар Тускуланский, известный эпикуреец, удалился раньше, поскольку не хотел пропустить обед.
(С) Интересно, что уже второй антипапа назывался этим именем.
(D) Город Нинфа был разграблен и разрушен в 1382 г., с того времени лежал в руинах. Затем, однако, он был востребован семьей Каэтани, которой все еще принадлежит; и с 1922 г. они превратили это место в один из самых очаровательных и романтических садов Италии.
(Е) Соглашения, подписанные Фридрихом с Генуей и Пизой в начале лета 1162 г., ясно говорят о его намерениях. В обоих случаях он, похоже, полагает завоевание Сицилии делом решенным.
(F) Берта-Ирина умерла от лихорадки в 1160 г. Мануил устроил ей пышные похороны и похоронил ее в церкви Вседержителя; но в тот же год женился на Марии.
(G) Спутники Райнальда были настолько уверены - на каких основаниях, трудно сказать - в его святости, что варили его тело, пока не остались только кости, которые они привезли назад в Германию в качестве реликвий. |
|
