Литература

Источник: В. Я. ПЕТРУХИН. МИФЫ ДРЕВНЕЙ СКАНДИНАВИИ

Небесный Асгард и земной Мидгард

Мидгард - "внутреннее огражденное пространство", крепость, построенная в начале времен богами для защиты от великанов, противопоставлен в скандинавских мифах Утгарду - внешнему пространству, рас­положенному за оградой. Древнескандинавское слово "гард" означало вообще огражденное или освоенное место, в Исландии - хутор; но и легендарный город богов-асов Асгард, который Снорри отождествлял с Троей, также содержал это слово (вообще слово "гард" родственно сла­вянскому слову град, город - вспомним, что скандинавы называли Русь Страной Гардов, Гардарики). За этим огражденным пространством лежит уже враждебный мир хаоса, холода на севере, как в земле великанов Ётунхейме, или непереносимого жара на юге, как в Муспелльсхейме. Мир богов и людей расположен в центре освоенного - устроенного богами - космического пространства. Нам уже знаком та­кой взгляд на мир - греки и римляне считали свою цивилизацию срединной, лежащей на берегах Средиземного моря; по окраинам жили варвары, к которым относили и германцев, оби­тающих на берегу океана - там, где сами германцы скандинавы помещали страну великанов. Этот эгоцентрический взгляд на мир присущ и скандинавской мифологии.

Сотворение человека

Но вернемся вновь к вопрошающему Гюльви, который переходит от сотворения мира к сотворению человека: "Великое дело совершили боги, сделав землю и небо и укрепив солнце со светилами и разделив сутки на день и ночь. А откуда взялись люди, населяющие землю?" Тогда Высокий продолжил свой рассказ. Три сына Бора - Один, Вили и Be - шли однажды берегом моря и увиде­ли два дерева. Из этих деревьев они сделали людей. Один дал им жизнь и душу, Вили - разум и движение, Be - облик, речь, слух и Зрение. Боги дали им даже одежду и, конечно, имена: мужчину и женщину назвали Аск - Ясень, и Эмбля - Ива (или Лоза). От них и произошел людской род, ко­торый боги поселили в стенах Мидгарда.

Другой - божественный - персонаж зада­вал сходные вопросы в другом памятнике древнеисландской литературы и получал на них несколь­ко иные ответы: это был Один в Прорицании вёльвы. Провидица также рассказывает, как три благих аса отправились к берегу моря и увидели на берегу "не имевших судьбы" безжизненных Аска и Эмблю. Но спутниками Одина названы бо­ги Хёнир и Лодур, о которых в мифах почти ниче­го, кроме того, что они приняли участие в сотворе­нии человека, неизвестно. Правда, Хёнир еще од­нажды упомянут как спутник Одина, но третьим спутником был Локи; думают, что он и скрывался под именем Лодур. Имена Хёнир и Лодур могут означать "Острый" и "Прорастающий"; полагают, что оба имени имеют прямое отношение к древес­ной сущности первых людей. Один дал людям дыхание, Хёнир - дух, или ум, "заострив его", сделав из "чурбана" разумного человека, Лодур - тепло и румянец. Нас не должна удивлять эта раз­ница в именах - ведь у разных германо-скандинавских племен и народов были разные, хоть и близкие фольклорные традиции. Неудивительно и то, что боги использовали для сотворения челове­ка подручный материал - деревья (почти как в сказке о Буратино), как они использовали другие дары первозданного хаоса для сотворения светил и т. п. Но и в этом сюжете просматривается древ­ний тотемический миф о людях - первопредках племени, - которые стали деревьями.

Наконец, сама вёльва, разбуженная от мертвого сна Одином, проговаривается еще об одном мифе, повествующем о происхождении людей: она именует людей "детьми Хеймдалля". Этот загадочный бог выступает в мифах как страж богов, но специальная "Песнь о Риге" повествует о его участии в сотворении не только людей, но и целых сословий.

Песнь о Риге - мифологическая социология

Многомудрый ас Хеймдалль, говорится в песни, странствовал по свету и забрел в дом, дверь которого была отперта и у огня сидела чета стариков - Прадед и Прабабка. Хеймдалль назвался Ригом - у богов было принято менять имена и обличья во время своих странствий. Он давал старикам мудрые советы, и те, как могли, приветили гостя, накормив его грубым хлебом бедняков, смешанным с отрубями. Риг оставался с ними три дня и три ночи провел в их постели, лежа между хозяевами. Прабабка родила после этого ребенка, ко­торого окропили водой (этот очистительный обряд был известен многим народам до введения христианства) и назвали Трэлем. Вырос он сильным, но сутулым и безобразным с виду, занимал­ся грубой работой, плетя лыко и таская хворост. Эти занятия соответствовали его виду и имени - ведь "Трэль" значило "Раб". Подстать ему была взявшаяся невесть откуда подруга - кривоногая дева с приплюснутым носом по имени Тир - "Рабыня". Они родили многих сыновей и дочерей (их рабские имена - "Скотник", "Грубиян", "Вонючий" и т. п. - перечисляются в песни), способных удобрять поля, возводить ограды, пасти свиней и коз, - отсюда пошел род рабов.

Риг же вновь отправился странствовать и явился в дом, где хозяева имели более благообразный вид: старик был в узкой рубахе с постриженной бородой, хозяйка занималась прядением и носила на плечах застежки (характерный признак свободной женщины в Скандинавии эпохи викингов). Они именовались Дедом и Бабкой. После трех ночей, проведенных с ними Ригом, у них родился пригожий рыжий ребенок, прозванный Карлом. Это имя означало свободного мужчину, крестьянина. Крестьянским хозяйством и стал заниматься Карл - он приручал быков, ладил соху и пахал землю, строил дома. Ему привезли невесту в дорогой одежде из козьей шерсти; ключи на ее поясе свидетельствовали о том, что она - хозяйка, а сама она именовалась Снёр - "Сноха". Это имя означает, что Карл и Снёр стали настоящей супружеской парой - вступили в законный брак, признаваемый их родителями. Их дети родились в довольстве и носили крестьянские имена - от них ведут свой род крестьяне-бонды.

Риг же отправился в путь, чтобы посетить еще один дом; двери его были распахнуты на юг, кольцо на дверях сразу свидетельствовало о богатстве хозяев. Мать и Отец сидели в доме, любуясь собою; Отец прилаживал тетиву к луку, белолицая хозяйка оправляла свою дорогую одежду. Риг и им преподал мудрые советы, хозяйка же накрыла на стол и подала хлеб из пшеницы, яства на драгоценной серебряной посуде и вино в кувшине. Риг вновь наградил хозяев не только советами: через девять месяцев Мать родила светловолосого ребенка, чей взор был устрашающ, как взгляд змеи. Этот взор принадлежал человеку, которому суждено было властвовать над другими, ибо он был наречен Ярлом, "Вождем". Ярл рос в палатах, потрясал щитом, точил стрелы и упражнялся в метании копий и владении мечом, скакал на коне, умел натравливать охотничьих собак. Тут из лесов вновь появился Риг, который назвал Ярла сы­ном и стал учить его тайным рунам. Бог дал Ярлу наследные земли, но тот сам отправился через лес в соседние земли и стал покорять их в сраженьях. Своим людям он щедро раздавал сокровища, раз­брасывал драгоценные кольца.

Мифологическая социология обязывала скандинавскую знать соответствовать высокому образцу: уже в XII в. оркнейский ярл Рёгнвальд Кали перечислял девять искусств, которыми он владел: ярл мог играть в тавлеи, разбирался в рунах, мог читать книги и заниматься ремеслом, скользить на лыжах, стрелять и грести, играть на арфе и слагать стихи - висы.

Настала пора женитьбы, и сваты от Ярла поехали к дому Херсира (так именовались вожди небольших племенных объединений в Скандинавии). Дочь Херсира Эрна - "Умелая" - стала супругой Ярла и родила ему детей, младший из которых звался Кон - "Отпрыск". Дети унаследовали любовь к занятиям отца, но младший ве­дал также руны - целебные, такие, что он мог оказать помощь при родах, волшебные, которые могли притупить меч, могучие, способные успокоить море. Он знал птичий язык и мог усмирить огонь - в знании рун юный Кон спорил с отцом и был настолько хитер, что приобрел право именоваться Ригом, по имени божественного предка. Но собственное имя юного Кона означает не что иное, как королевский титул - Конунг.

Конец "Песни о Риге" не сохранился целиком. Из его фрагментов ясно, что вещий ворон на­помнил конунгу, когда тот охотился в лесу на птиц, что тому пристало воевать на коне. Во­рон - птица Одина, сеятеля раздоров и битв - прокаркал, будто земли датских конунгов Дана и Данпа лучше, а дома - богаче, чем владения Ко­на. Понятно, что после этого Кон должен был обратить оружие против соперников.

Таинственный Риг - главный герой песни - очень похож по своим поступкам на Одина, и многие комментаторы песни полагают, что Хеймдалль по ошибке отождествлен с Ригом. Но главное в "Песни о Риге" - мифологические представления о становлении человеческого общества, которые кажутся непривычными для всех, кто знаком со средневековой "социологией". Во-первых, аристократы - конунги, ярлы и херсиры, - а не рабы должны представлять древнейшее сословие. Во-вторых, в средние века рабы вообще не имели самостоятельного сословного статуса, они были целиком зависимы от хозяев; три сословия европейского средневековья - это крестьяне, рыцари (дворяне) и священники. Их главные занятия - работа, война и молит­ва - признавались равно необходимыми, ибо ры­цари должны были защищать телесную жизнь кормящих их крестьян, а попы - заботиться о спасении их душ. "Социология" "Песни о Ри­ге" - мифологическая, сословия возникают как мифологическая вселенная и развиваются от грубых и хаотических форм к все более совершен­ным. Недаром красота и юность приписывалась лишь вождям - вечно юные боги также были по­следними - младшими из сверхъестественных творений. Эта первобытная теория эволюции не призывала к усовершенствованию общества: Трэль и его потомки, по виду мало отличающиеся, от безобразных хтонических тварей преиспод­ней, должны были навсегда оставаться рабами - это был рабский род. Напротив, магические зна­ния, которыми был наделен Ярл, не были направ­лены на благополучие всех сословий, они демон­стрировали сверхъестественное право родовой аристократии на власть.

Итак, боги наделили доделанных ими из под­ручного материала людей жизнью и судьбой и переместили с края света, берега моря, в центр ми­ра - Мидгард, сделали из объектов природы носителей культуры, породили сословия и научили вождей магической мудрости. Другие человекоподобные существа - великаны и карлики - возникли сами до сотворения настоящих людей и заселили окраины обитающего мира и зем­ные недра (Снорри поместил их вместе в Великую Швецию). Для богов настал черед обустраи­вать сам Мидгард. В середине мира, рассказыва­ет Высокий, боги построили себе город и назвали его Асгард. "Там стали жить боги со всем потомством, и там начало многих событий и многих распрей на земле и на небе".

Пока речь во всех мифологических рассказах шла о том, что боги обитают на созданной ими земле. Но из слов Высокого неясно, где же все-та­ки расположен Асгард - в середине земли или на небе? Гюльви тоже интересовало, как можно попасть с земли на небо, и Высокому этот вопрос показался настолько наивным и неразумным, что он даже рассмеялся - ведь всем известно, что боги построили мост от земли до неба. Люди зо­вут его радугой. Он очень прочен, но именуется Биврёст - "Трясущейся дорогой": мост тот под­ломится, когда по нему поедут на своих конях огненные сыны Муспелля перед концом света. Но Биврёст и сам пламенеет: красный цвет радуги - это пламя, которое заслоняет небо от инеистых великанов. Этот мост именуется еще Мостом Асов, потому что боги каждый день съезжаются по нему на суд в свое главное святилище. Это святилище с престолами и было построено в пер­вую очередь для Одина и его двенадцати асов на поле Идавёлль в середине города Асгарда. "Нет на земле дома больше и лучше построенного. Все там внутри и снаружи как из чистого золота. Лю­ди называют этот чертог Домом радости", - рассказывает Высокий. Но из этого рассказа следу­ет, что Асгард одновременно находится и на небе, и на земле, в ее середине.

В мифологической географии много загадок, и чтобы понять, как в ней разбирались люди и бо­ги, нужно знать весь свод мифов и учиться пони­мать мифологию там, где она кажется противоречивой и непонятной. К этому и стремится Гюльви, а за ним должен стремиться и современный читатель.

Читатель уже мог обратить внимание на то, что мир тьмы - Нифльхейм - был погружен в глубины Мировой бездны, преисподнюю. Но одно­временно мир тьмы располагался на краю света - это там великан породил Ночь. Кромешная - внешняя - тьма со всех сторон окружала возникающий мир богов и людей, и центр этого мира становился центром космоса вообще.

Мировое дерево

Во многих мифологиях центром мира, где сходятся земля и небо, считается гора, подобная греческому Олимпу, - на ее вершине обитают боги. В скандинавской мифологии небо и землю, помимо моста-радуги, соединяло гигантское де­рево - ясень Иггдрасиль. Пророчица вёльва называет его "древом меры" или "древом предела" и вспоминает те времена первотворения, когда оно еще не проросло. Возле него и расположено глав­ное святилище асов.

Об Иггдрасиле рассказывает любознательно­му Гюльви Равновысокий: "Тот ясень больше и прекраснее всех деревьев. Сучья его простерты над миром и поднимаются выше неба. Три корня поддерживают дерево, и далеко расходятся эти корни. Один корень - у асов, другой - у инеистых великанов, там, где прежде была Мировая бездна. Третий же тянется к Нифльхейму, и под этим корнем - поток Кипящий Котел, и снизу подгрызает этот корень дракон Нидхёгг". Кажет­ся, что этот текст окончательно запутывает чита­теля, который хочет разобраться в скандинавской мифологической картине мира: ведь корни дере­ва, с уходящей в небо кроной, должны быть в пре­исподней. Здесь же получается, что один тянется одновременно в бездну и Ётунхейм - северную страну инеистых великанов, а другой вообще на небо или к центру мира - к асам.

В одной из мифологических песен "Старшей Эдды" - "Речах Гримнира" - сам Один под видом старика Гримнира является на пир к тому конунгу, которого его жена Фригг обвиняла в скупости, и там рассказывает об устройстве мифологической вселенной и мировом древе. В его описании у Иггдрасиля также три корня растут в трех направлениях: под одним располагается загробный мир - преисподняя Хель, под другим обитают инеистые великаны, под третьим - люди. Если люди оказы­ваются под корнем мирового дерева, значит, это де­рево вообще перевернуто вверх корнями. В этом образе перевернутого дерева нет ничего необычно­го - так действительно использовали деревья в ка­честве колонн, подпиравших потолок жилища (та­кое дерево описано в "Саге о Вёльсунгах" - геро­ях скандинавского эпоса). Но даже если представить себе, что космический ясень подпира­ет своими корнями небосвод, остается неясным, как они могут тянуться и до преисподней.

Здесь нам придется вспомнить о значении мифологической символики и о числе три, оно ча­сто встречалось нам в переселенческих сказани­ях германских народов. Земля делилась в них на три части тремя вождями; три бога - Один, Ви­ли и Be - создают всю землю; земля в представ­лениях древних и средневековых географов - в том числе Снорри Стурлусона - делится на три части, три континента... Этому делению земли соответствует мифологическое деление вселен­ной на три части - небо, землю и преисподнюю. Мифологическое сознание пыталось совместить горизонтальное деление с вертикальным - это было необходимо, чтобы совместить, сделать единым мир богов и мир людей, чтобы созданная бо­гами вселенная не распалась. Поэтому столь странно, на современный взгляд, простираются корни мирового древа - древо предела прораста­ет так, чтобы охватить и объединить все пределы мира, "все миры" скандинавской мифологии. Древняя вёльва, которую пробудил Один для про­рочеств, помнит древо предела еще не проросшим (или расположенным в преисподней) и не три, а целых девять корней и девять миров.

Корень мирового ясеня, который простира­ется к инеистым великанам, наделен особым зна­чением для богов и людей. Инеистые велика­ны - первые разумные существа, появившиеся в мире, и им доступна изначальная мудрость - знание о происхождении мира. Этой мудрости ищет не только любознательный Гюльви-Ганглери, ее добивается и сам Один. Изначальная муд­рость была скрыта в источнике, текущем из-под корня мирового древа в земле великанов, и им обладал мудрейший из них - Мимир (это имя родственно разным индоевропейским словам со значением "память"). Сам Всеотец Один явился туда и попросил дать ему напиться из источника, но за знания нужно было платить, и Мимир по­требовал у бога его глаз в залог. Великан полу­чил часть всевидения бога - он скрыл глаз в ис­точнике мудрости, Один - всеведение первых существ.

Этот обмен ценностями между богами и вели­канами пронизывает всю скандинавскую мифоло­гию и соединяет все миры, подобно корням миро­вого дерева. Но в этом обмене уже чувствуется нечто роковое и "нечистое". Дело в том, что одно­глазые существа в мифах народов мира - это, как правило, не боги, а злобные демоны, нечистая си­ла (вроде русского Лиха одноглазого). Конечно, сам Один не был чужд демонических свойств - он был богом битв и бури, божеством неистовства в явлениях природы и в человеческих конфлик­тах. Но кривизна этого бога была признаком ис­ходной ущербности, неполноценности того мира, владыкой которого он стал, убив со своими брать­ями первого великана. Ясеню Иггдрасилю грози­ли беды от хтонических монстров, грызущих его корни, - мир богов также был изначально неста­билен, он был подвластен року, судьбе, и об этом напоминал богам другой источник, что протекал у корня мирового древа на небе.

Этот источник звался Урд - его имя и означа­ло "Судьба", "Рок". В этом источнике обитают три девы: первая носит то же имя Судьбы, Урд, вторая именуется Верданди, что значит "Становление", третья - Скульд, "Долг, Обязанность". Вместе с тем их имена означают неизбежность течения вре­мени: имя Урд означает свершившееся, прошед­шее время, Верданди - настоящее, Скульд - не­избежное будущее. Это - девы судьбы или нор­ны, подобные греческим мойрам. Схожие с ними многочисленные женские божества или духи, ко­торые также называются норнами или дисами, приходят к каждому новорожденному младенцу и наделяют его судьбой - доброй или злой, в зави­симости от характера самого божества. Они и про­исходят от разных мифологических существ - од­ни от богов, другие от карликов (карлов, цвергов), третьи - от альвов, духов природы, наименование которых напоминает об эльфах европейских ска­зок и легенд. Но главные норны определяют судь­бы всего мира, воплощают его прошлое, настоя­щее и будущее. Их происхождение таинственно, как таинственно многое, что восходит к началу времен. В некоторых песнях "Старшей Эдды" три благие девы, витающие над миром, происходят от великанов; некие три великанши явились к богам, и это стало концом золотого века, но были ли эти великанши норнами - неясно.

Мировое же дерево, растущее у источника норн, не только соединяет все миры в мифологи­ческом пространстве, оно связует прошлое и бу­дущее. Это мифическое время - время, отмеряе­мое чередованием дня и ночи, светилами, пере­двигающимися по небосводу в своих колесни­цах, - кажется безразличным к судьбам мира и человека. Это время космических циклов, время вечного повторения. Но это не так. Будущее предначертано и миру, и богам, и человеку. Это их судьба - будущее оказывается одновременно и прошлым, предопределившим грядущую судь­бу. Знают о судьбах мира и его конце древние великаны и вёльвы-провидицы, обитавшие в начале времен, или норны, обитающие у начала всех ми­ров, у корней ясеня Иггдрасиль. В судьбах, в том числе и смерти человека, сведущи те же норны, которые присутствуют при его рождении.

В верованиях многих народов души еще не рожденных младенцев обитают в ветвях мирового дерева. Древо судьбы было и родословным дре­вом. Исландский скальд Эгиль Скаллагримсон в своей песни "Утрата сыновей" сравнивает погиб­шего сына с ясенем, выросшим из его рода и рода его жены, и взятым Гаутом-Одином в мир богов - к родным душам. Умершие возвращались в мир предков, к мировому дереву.

Судьбы всех существ решаются у мирового древа и воплощения всех миров сходятся у его ствола, в кроне и у корней. В его ветвях обитает огромный мудрый орел, меж глаз которого сидит ястреб; белка Грызозуб снует вверх и вниз по его стволу - она переносит бранные слова, которы­ми обмениваются дракон Нидхёгг и орел. Четыре оленя объедают его листву, а в "Старшей Эдде" упоминается еще множество змей, грызущих вместе с Нидхёггом его корни, а ствол ясеня подвержен гнили. Поэтому норны должны ежеднев­но поливать ясень из источника Урд и даже удоб­рять его - воду они черпают вместе с грязью, что покрывает берега. Вода этого источника священ­на - что ни попадает в нее, становится белым. Она настолько живительна, что ясень остается вечнозеленым. "Древо жизни вечно зеленеет", - писал Гете в Фаусте, продолжая эту древнюю германскую традицию.

Роса, стекающая с Иггдрасиля на землю, - медвяная, ею кормятся пчелы и собирают нектар. В источнике плавают два чудесных лебедя. Лебе­ди - волшебные птицы, в которых любили превращаться божественные девы и спутницы Одина валькирии. Весь же бестиарий - животный мир, который связан с мировым деревом, воплощает все сферы мироздания и их взаимосвязь: орел (и ястреб) обитают в поднебесье, но ищут добычу на земле, дракон - чудовище преисподней, но бла­годаря крыльям может достигать небес, лебе­ди - водоплавающие птицы; четыре оленя также воплощают четыре стороны света, как и карлики, сидящие на краю земли.

"Древо предела", растущее в центре мира и со­единяющее все миры скандинавской мифологии, достигает своей кроной Вальхаллы, чертога Одина, расположенного в божественном граде Асгарде. Тут мы начинаем понимать, почему Асгард оказы­вается одновременно и на небе, ив центре мира: ведь его пронизывает мировое дерево. В Вальхалле оно именуется Лерад - "Укрытие". На крыше Вальхаллы стоит коза Хейдрун и щиплет листья ясеня, поэтому из ее вымени течет хмельной мед и наполняет каждодневно большой жбан, так что хватает напиться допьяна пирующим в зале Одина. Иггдрасиль - действительно питающее волшеб­ным напитком медвяное Древо жизни. Целая роща волшебных деревьев растет в Асгарде у ворот Валь­халлы. Она именуется Гласир - "Блестящая", по­тому что все листья там из красного золота.

Кроме козы на крыше Вальхаллы стоит еще и олень Эйктюрнир - "С дубовыми кончиками рогов"; он также поедает листья, и с его рогов каплет столько влаги, что она, стекая вниз, наполняет поток Кипящий Котел, из которого берут начало двенадцать земных рек. Олень - священное жи­вотное, связанное с мировым деревом в самых раз­ных мифологиях мира; эта связь бросалась в глаза творцам древних мифов не только потому, что оле­ни питаются ветвями деревьев, но и потому, что их рога сами напоминают дерево. Рогам Эйктюрнира не случайно приписывались "дубовые кончики" - мы можем заподозрить, что сам олень в недошед­шем до нас германском Мифе выступал в качестве мирового дерева - ведь с его рогов начинались все мировые воды. В поздней исландской "Песни о солнце", написанной уже в христианскую эпоху, но в традициях языческой поэзии скальдов, гово­рится о солнечном олене, ноги которого стояли на земле, а рога касались неба.

Заметим, что не только змеи - хтонические существа преисподней, олени, воплощающие зем­ной мир, и птицы - небесные создания в кроне мирового дерева, но и мифологические числа, связанные с мировым деревом и окружающими его существами, имеют особый смысл. Три рода жи­вотных, воплощающих три сферы мироздания, че­тыре оленя - четыре стороны света, двенадцать рек, текущих от мирового древа, и двенадцать бо­гов, собирающихся на свой священный тинг под его кроной, - это не просто количественные па­раметры Иггдрасиля. Разгадать значение этих цифр помогает русская загадка о мировом дереве: "Стоит дуб, на дубу двенадцать гнезд, на каждом гнезде по четыре синицы, у каждой синицы по че­тырнадцать яиц, семь беленьких да семь чернень­ких". Двенадцать гнезд - это двенадцать меся­цев, четыре синицы - это четыре времени года, яйца - семь дней и семь ночей в неделе. Мировое дерево в разных мифологиях воплощало не только пространство, но и время, Иггдрасиль соединял не только все миры - он был средоточием време­ни, соединял прошлое и будущее.

Прошлое и будущее встречалось у корней мирового древа, у источника норн. Но мифологи­ческое время - особое время, когда будущее - судьба богов - уже известно и присутствует ря­дом с настоящим. Мифологическая история одно­временно и завершена - ведь она уже рассказа­на в мифах - и открыта для будущего. Поэтому странные вещи случаются порой с мифологичес­кими персонажами.

Один из них - Мировой змей Ёрмунганд - был порожден на свет тогда, когда творение уже завершилось. Злобный ас Локи стал отцом этого и других чудовищ, которые в конце времен атакуют Асгард и истребят древних врагов. Змей этот так вырос, что смог уместиться лишь в мировом океане, где он кольцом окружает землю, кусая собственный хвост. Поэтому он и называется Мидгардсорм - Змей Мидгарда, или Пояс мира. Но у него есть и другое название, Ёрмунганд, что означает "великий посох". Что общего между "посохом" и "поясом"?

Мы терялись бы в догадках, если бы истори­ки не знали, что у соседей скандинавов - саксов, долго придерживавшихся языческих верований, была почитаема священной роща, что звалась Ирминсул. Там они поклонялись столпу, именуемо­му Ирмин, - ему оказывали особые почести по случаю побед, и хронист Видукинд отождествляет его с римским Марсом. Это значит, что столп - или священная колонна саксов - был связан с культом германского бога неба и войны Тиваца: у скандинавов он назывался Тюр. С именем Ирмин-Гермин связывают и название германского народа гермионы (ведь и в скандинавских мифах первая человеческая пара была сотворена из деревьев).

Но название этой колонны - Ирмин - родст­венно тому имени Мирового змея, которое и означало "великий посох" или столп - Ёрмунганд. Зна­чит, Мировой змей был связан с мировым древом и даже был одной из его ипостасей: ведь это древо должно было объединять горизонтальное и верти­кальное пространства. Ведь и сам Один, непосред­ственно связанный с мировым деревом - однажды он пригвоздил себя к нему копьем, - среди прочих прозвищ носил имя - Посох богов. Лишь когда в скандинавской мифологии возобладали эсхатологи­ческие мотивы - пророчества о конце света, - тог­да этот змей стал по преимуществу враждебным ми­ру чудовищем. Но и в конце времен этот змей будет связан с мировым древом: когда он поползет на су­шу, то есть нарушит порядок космоса, ясень Иггдрасиль - мировая ось - содрогнется. Не Тюр, а по­теснивший его Один стал богом Мирового древа.

Иггдрасиль - "Конь Одина" - и тайны мироздания

Здесь пора вспомнить о том, что означало са­мо имя Иггдрасиль. Игг - "Ужасный" - одно из имен самого Одина, любившего менять не только имена, но и обличье. Слово же "драссиль" в древнеисландском языке означает "конь". О том, по­чему древо предела, проросшее в начале времен, получило имя высшего бога скандинавского пан­теона, рассказывает особый миф. О нем поведал сам Один в речах - советах, обращенных к неко­ему Лодфафниру; в "Старшей Эдде" они имену­ются "Речи Высокого", и это имя бога заставляет вспомнить о другом Высоком, который вещал пе­ред Гюльви в рассказе "Младшей Эдды".

Итак, бог, скрывающий свое настоящее имя (или имена) под именем Высокого, рассказывает, как он пригвоздил сам себя своим копьем к мировому дереву. Девять долгих ночей без еды и питья он висел меж ветвей того древа, корни которого были сокрыты в неведомых недрах, взирая на землю. Бог не просто осматривал весь мир с мирового дерева, он постигал его суть: число ночей, проведенных в мучительных бдениях - девять, - было равно числу миров (и корней мирового дерева) вселенной. В древнеанглийском заклинании девя­ти трав против девяти ядов Водан берет девять "ветвей славы" и поражает ими змея, так что тот распадается на девять частей - змеенышей; заго­вор повествует о происхождении ядовитых змей, и ветви мирового дерева в заговоре - оружие про­тив сил хаоса, змея преисподней.

В "Речах Высокого" Один узнал девять песен от своих великанских предков: он познал магические руны, выпив священный мед из рук своего деда по матери - великана Бёльторна. Значит, бог путешествовал в прошлое, чтобы узнать о временах первотворения. Песни - поэтическое искусство - он смог познать, отведав меда по­эзии из чудесного котла Одрерир (о меде поэзии еще пойдет речь). На земле же бог увидел магиче­ские знаки - руны, которыми можно было передавать сокровенное знание. Он потянулся за ни­ми, поднял их и рухнул с дерева, освободившись от муки и обретя тайное знание.

Что заставило верховного бога принести себя в жертву, да еще самому себе (как поведал Один в "Речах Высокого")? То же, что заставило его на коне спуститься в преисподнюю, чтобы там поднять из кургана вёльву - стремление к знанию прошлого и будущего, всех тайн мироздания. Сам Один - отец богов, - конечно, был причастен этим тайнам, но ему нужна была и магическая власть над миром. Такую власть давало не просто знание, а знание магическое, доступное только после прохождения мучительного ритуала; этот ри­туал равнозначен был смерти, а значит, способно­сти проникнуть на тот свет, в иные миры, увидеть и познать их. Мир был создан из тела древней жертвы - великана Имира, убитого самим Одином и его братьями; чтобы познать все тайны тво­рения, последовавшего за этим жертвоприноше­нием, нужно было самому принести себя в жертву на мировом дереве, откуда видны все миры.

Здесь мы и подходим к тайне имени мирово­го дерева - к тому, почему вселенский ясень назывался "Конем Игга". Испытательные ритуа­лы - или инициации - были главными в жизни древних обществ: прежде чем стать воином - взрослым мужчиной, - необходимо было пройти испытания, иногда тяжкие и мучительные (во многих религиях обряд обрезания сохранился как пережиток древних возрастных инициации). Но самыми сложными были испытания, которые должен был пройти стремящийся к сверхъестест­венной мудрости, знанию тайн мира шаман или друид. Эти испытания приравнивались к смерти и воскресению шамана, уже наделенного на том свете сверхъестественными знаниями. Шаманы во многом напоминали Одина, ибо и они наделялись способностью проникать (в разных обличь­ях) во все миры мифологической вселенной, на­ходить там души умерших (или умирающих). О своих странствиях они повествовали во время экстатических ритуалов, приходя в исступле­ние - Один был богом вдохновенной, исступлен­ной, магической поэзии (значение самого слова "шаман" - исступленный, впадающий в транс человек, близко значению имени Один).

Наконец, шаману нужен был волшебный помощник, который, наподобие сказочного Конька-горбунка, переносил бы его в иные миры. Таким помощником чаще всего представляли коня, не оленя (вспомним о роли оленя в скандинавское мифологии), но это были, конечно, не настоящие, а мифологические, точнее даже, символический животные. Главным "помощником" шаманов Северной Евразии - той области, где шаманский культы были особенно развиты, - был бубен, ударный инструмент, звуки которого сопровождали процесс камлания, путешествия на тот свет. Бубен и считался шаманским "конем". На бубне (и костюме шамана) изображалось мировое дерево с животными и птицами, в которые мог обращаться шаман, путешествующий по всем сферам мироздания. Мировое дерево открывало шаману путь во все миры, как Иггдрасиль - Конь Одина - открыл ему путь к познанию вселенной. Ясень Иггдрасиль был не только древом предела, но и древом судьбы - недаром у его коры было жилище дев судьбы норн, а в кроне - небесной Вальхалле - валькирии, определявшие судьбу того, кто вступал в битву. Как уже говорилось, в мифах многих народов считалось, что в ветвях и листьях мирового древа обитают души нерождённых младенцев - может быть, не только судьба, но и сама будущая жизнь людей была связана с мировым древом жизни. Но Один, утвердивший свой престол главы богов у мирового ясеня, всматривался оттуда во все миры не для того, чтобы заботиться о будущих судьбах младенцев, - такой удел был у норн. Отец богов был поглощен иной гнетущей его заботой - о грядущих судьбах всего мира и самих богов: чудовища преисподней не только подгрызают корни мирового древа, они готовы вместе с великанами Утгарда и огненными монстрами Мусспельсхейма пойти войной на Мидгард и Асгард: мировое древо сотрясется, когда начнется эта последняя битва.

Царство богов в Мидгарде. Война асов и ванов

Мир богов начался с убийства чудовищного великана; из его расчлененного тела, воплощавшего первобытный и нераздельный хаос, был создан космос - царство культуры, и боги-асы стали первыми культурными героями, изобретателями благ. Сразу после сотворения космоса, определения путей, которыми должны были двигаться светила, асы, собравшиеся на Идавелль-поле, само название которого могло значить "поле неустанной деятельности", стали строить высокие капища - те жилища богов, которые были одновременно и храмами (главным из них стал Чертог Радости, Глядсхейм, с двенадцатью престолами для асов и престолом для Всеотца, - дополняет "Старшую Эдду" Снорри).

Боги построили кузницу, создали клещи и другие кузнечные инструменты и стали ковать сокровища - так рассказывала Одину сама вёльва, вспоминавшая первые дни после творения. Боже­ственные труды были вознаграждены играми на вечнозеленом лугу: боги играли в золотые тавлеи (род шашек), "все у них было только из золота" - это наивное описание золотого века, напоминаю­щее о жажде богатств, к которым стремились гер­манские варвары, дополнялось не столь уж наив­ным отношением к ремеслу, прежде всего - куз­нечному, как к божественному делу. Огонь самого солнца в мифе раздувался кузнечными ме­хами - кузнецы у многих народов почитались сверхъестественными умельцами, обладающими магическими знаниями. Имя знаменитого эпичес­кого кузнеца, которому посвящена специальная песнь в "Старшей Эдде", - Вёлунд - сродни имени провидицы вёльвы: он кует сокровища и одновременно строит козни против пленившего его конунга (русское слово "козни" родственно слову "кузнь, кузнец"). Сами боги были кузнецами, но чаще этим ремеслом занимались черные альвы, та часть природных духов, что обитала в земных недрах и каменных жилищах (в одном из них ис­чез отправившийся на поиски Асгарда Инглинг): ведь руда и драгоценные металлы были скрыты в земных глубинах. Впрочем, и скандинавские знатные люди не брезговали кузнечным ремес­лом. С кузнецами - изготовителями стихов - сравнивали и поэтов-скальдов. Ас Локи, породив­ший чудовищ, которые должны сгубить мир, на поэтическом языке именовался "кузнецом несча­стья". Но пока еще боги пребывали в золотом ве­ке и, казалось бы, ничто не предвещало их гряду­щей гибели.

Но и золотые тавлеи - игра богов - не без­заботное развлечение: ведь в этой игре всегда есть проигравший. Еще Тацит писал о том, что герман­цы относились к игре (в кости), как к важному де­лу, и азарт их доходил до того, что, проигравши все, они ставили на кон свою свободу и тело. Игра была в древности сродни поединку и гаданию о главном - жизни или смерти. Одна из величай­ших эпопей мировой литературы - индийская Махабхарата, "Великая битва" разразилась из-за соперничества двух божественных царских родов, один из которых проиграл другому царство. Ж. Дюмезиль сравнил эту битву с той войной - первой войной в созданном богами мире, - кото­рая разразилась между асами и ванами - двумя родами богов в скандинавской традиции.

Из прорицания вёльвы мы не знаем, чем за­кончилась божественная игра, знаем только, что золотой век длился недолго, и его конец связан с явлением трех великанш из Ётунхейма. Кто были эти великанши и как они вмешались в бо­жественную игру - неясно; можно лишь догадываться, что они и были тремя норнами, пре­рвавшими течение золотого века, - мир стал открыт грядущему. Тогда асы вернулись к боже­ственным трудам, создали племя карликов и са­мих людей. Карлы были созданы чудесными умельцами, они научились создавать волшебные предметы, которые не под силу было сделать и самим богам; об этих волшебных вещах еще пойдет речь дальше. Затем боги наделили жизнью и сознанием Аска и Эмблю; тут и упоминаются в открытую норны, они стали "судить суд" и "вы­бирать жизнь детям людей".

Далее и следует рассказ о первой войне. Война началась тогда, когда в мир богов неведо­мо откуда явилась еще одна зловредная колду­нья. Боги, пронзали ее копьями и трижды пыта­лись сжечь в чертоге Одина, но она вновь рожда­лась из пламени и творила волшбу колдовским жезлом, покоряя своим чародейством умы. Помимо имени Хейд - обычного прозвания ведьм, - она звалась еще и вёльвой: неясно, рас­сказывает ли пробужденная Одином провидица о самой себе - ведь она жила до начала времен. Но собственное имя колдуньи было Гулльвейг, и оно было символичным для всей эпохи герман­ского варварства - от первых походов против Рима до эпохи викингов; оно значило: "Сила зо­лота" или "Жажда золота".

Боги терпели ущерб от незваной пришелицы и, судя по прорицанию вёльвы, ущерб они связы­вали с кознями ванов, ибо, воссев на "троны мо­гущества", они стали совещаться, брать ли им с ванов выкуп или стерпеть обиду. Стерпеть обиду означало страшное унижение для людей архаиче­ского общества, тем более на это не мог пойти воплощавший идеалы викингов Один. Он начал войну, метнув копье в войско ванов. Мы так и не поймем до конца, виноваты ли были ваны, или в распре из-за золота были виновны все боги - в "Прорицании вёльвы" нет описания этого сюже­та, ведь древние слушатели (и сам Один) и так знали, из-за чего началась первая война. Мы мо­жем лишь предполагать, что ваны подослали Гулльвейг к асам, ибо они были богами плодоро­дия, изобилия и, стало быть, богатства; кроме то­го, они были сведущи в колдовстве. Вообще обы­чаи ванов были не те, что у асов; у этих богов пло­дородия существовал даже обычай брака между; братьями и сестрами, среди "нормальных" людей и богов считавшийся тягчайшим преступлени­ем - кровосмешением. Сам Ньёрд был женат на сестре, и его детьми были Фрейр и Фрейя.

В распре с этим странным родом богов потерпели поражение асы, стены Асгарда рухнули, но боги заключили мир и обменялись заложниками. Обряд, который совершили боги, заключая мир, кажется нелепым и мало аппетитным: асы и ваны подходили к чаше, плевали в нее, а чтобы этот труд и знак мира не пропал втуне, поясняет Снорри в "Младшей Эдде", они сотворили из слюны человека и прозвали его Квасир. Имя этого суще­ства проясняет для нас суть ритуала: это имя родственно русскому слову "квас" и означает легкий хмельной напиток. Слюна была естественным ферментом, необходимым для брожения хмель­ного питья. Значит, асы и ваны не просто плевали в сосуд, они готовили питье для пира, который и должен был закрепить мир. Пир - священное действо у германцев, затеять распрю на пиру счи­талось преступлением. "Пир на весь мир" должен был состояться после первой мировой войны - войны между асами и ванами.

Квасир же стал мудрейшим человеком, и не было вопроса, на который он не мог бы ответить - а такая способность, как мы уже знаем, более все­го ценилась средневековыми скандинавами. Ква­сир остался у асов - стал заложником мира.

Заложниками вообще должны были стать "лучшие люди", говорится в "Саге об Инглингах", и они должны были получить почетные места в своих новых обителях. От асов к ванам пошли Хёнир (о нем, добавляет Снорри в "Саге об Инглин­гах", асы сказали, что он будет хорошим вождем) и Мимир, от ванов в Асгарде поселились Ньёрд (прозванный Богатым, как уточняет Снорри), Фрейр. Вместе с братом в Асгарде оказалась и Фрейя. Но странная и даже страшная судьба жда­ла часть этих заложников. Мимир и Квасир счита­лись мудрейшими среди асов и ванов. Когда Хёнир получил в Ванахейме (Жилище Ванов) причи­тающееся ему место вождя, Мимир стал его советником. Но когда Мимира не было рядом с Хёниром на тинге - собрании ванов, тот не мог сам принять решения. "Пусть решают другие", - говорил этот ас. Тогда ваны заподозрили, что асы обманули их и Хёнир не такой уж хороший вождь. Их гнев пал на невиновного Мимира, но такова судьба заложников: ваны отрубили Мимиру голо­ву и отправили ее к асам. Тогда Один взял голову Мимира, набальзамировал ее и произнес заклина­ние, так что голова ожила, и бог мог беседовать с ней о судьбах грядущего.

Мы уже знаем, что Один умел оживлять мертвецов - он поднял из могилы вёльву, чтобы узнать о конце света. Создания, жившие в нача­ле времен, как вёльва, обладали и тем знанием об их конце, каким не мог владеть Один, рожден­ный позднее; значит, и Мимир был, скорее, пер­вобытным великаном, чем богом из асов, - отсюда его необычайная мудрость. Другой миф об Одине обнаруживает эту древнюю и даже враж­дебную богам природу Мимира. Мы помним, что Мимир был хозяином источника мудрости, кото­рый течет у корней ясеня Иггдрасиль. Один хо­тел напиться из источника, но Мимир потребо­вал в залог у бога его глаз и скрыл его в своем источнике. Может быть, из-за этого залога и сам Мимир оказался в заложниках у ванов и поплатился головой, но и Один ради мудрости, внут­реннего, глубинного прозрения лишился части зрения внешнего.

Так или иначе, гибель Мимира не привела к очередной распре между асами и ванами. Со­гласно "Саге об Инглингах", Один сделал Ньрда и Фрейра жрецами у асов, так что они стали бо­гами - диями, равными асам. Жрицей стала и Фрейя, которая научила асов колдовать. Но судьба еще одного заложника оказалась не менее драматична, чем судьба Мимира. Квасир много странствовал по свету и учил людей мудрости. Но два зловредных цверга-карлика, Фьялар и Галар, заманили его в гости, чтобы поговорить с глазу на глаз, и там убили. Мы уже знаем, что от­правившийся в гости к карликам - хтоническим тварям - может пропасть, но здесь карлы реши­лись на страшное преступление - убийство гос­тя. Чтобы решиться на такое и вступить в кон­фликт с богами, нужно было мечтать об обрете­нии сверхъестественных ценностей. И карлики обрели такую ценность: кровь Квасира, смешан­ную с медом, они слили в две чаши и котел, про­званный Одрерир. Это имя значило "Приводя­щий дух в движение" и, стало быть, относилось к самому напитку, а не только к сосуду. Этот напи­ток и получил название "меда поэзии", ибо каж­дый, кто пробовал его, становился скальдом или ученым. "Наука" в те времена не была отделена от поэзии, знание о мире было мифологическим, а значит, поэтическим знанием, знанием свя­щенных преданий и магических заклинаний. Ма­гия вообще оказывалась в древнем обществе сродни науке, ибо в представлении людей того времени позволяла овладеть тайнами материаль­ного мира, подчинить его себе. И в средние века поэзия, риторика были непременными предмета­ми высшего образования: недаром сам рассказ о "меде поэзии" включен исландским ученым Снорри в раздел "язык поэзии" - часть "Млад­шей Эдды".

Преступные карлы завладели священным на­питком и, чтобы скрыть преступление, сказали асам, что Квасир сам захлебнулся в собственной мудрости, "ибо не было человека столь мудрого, чтобы выспросить у него всю мудрость". Мы ви­дим, что эти хтонические твари оказались тут же наделенными языком метафор - Квасир, сам бывший воплощением напитка, содержавшего мудрость богов, действительно погиб (захлебнул­ся) в другом напитке, изготовленном из его кро­ви. Это было только начало мифологической ис­тории меда поэзии - он еще должен оказаться во власти великанов, потом, у Одина, а уж бог поде­лится им с людьми...

Но уже сейчас можно заметить, что отноше­ния между разными родами мифологических су­ществ - богов, карликов, великанов - строи­лись на основе обмена ценностями и злодеяния­ми: к асам была подослана Гулльвейг, Один обменял глаз на способность провидения и полу­чил от ванов голову Мимира. Этот обмен был связан с конфликтами и жертвами: жертвопри­ношение становилось и основой культа скандинавских богов.

Война асов и ванов закончилась тем, что главные ваны оказались в Асгарде. Снорри в уче­ной "Саге об Инглингах" помещает собственное "Жилище ванов" - Ванахейм - за Доном-Танаисом, в Азии, но эта ученая конструкция призва­на приблизить страну ванов к Асгарду, располо­женному на месте Трои. Там, в Азии, по рассказу Снорри, асы и ваны разоряли свои страны в пер­вой войне, и некоторые ученые даже видят в этом рассказе отзвук событий Великого переселения народов. В действительности об этих событиях повествуют не мифы, а эпос, о котором будет рас­сказано дальше. Миф же продолжает рассказ о временах первотворения - о том, как после вой­ны были разрушены стены Асгарда и нужно было заново строить крепость богов.

Строительство Асгарда

Боги устроили свой срединный мир - Мидгард - и возвели Вальхаллу, чертог Одина, но им нужна была каменная крепость, ибо враждебные племена горных и инеистых великанов из Утгарда хотели захватить царство богов и людей. И тут к богам явился некий каменщик, который и взял­ся построить за три полугодия такую крепость, что ее не смогли бы взять великаны. Сам строи­тель должен был быть исполином: средневековые люди, глядя на древние крепости, верили, что их воздвигали из каменных глыб великаны - неда­ром они назывались циклопическими сооружениями. Эти крепости приписывались одноглазым монстрам - циклопам, которые были в состоянии не только двигать, но и перебрасывать каменные глыбы (обычное занятие великанов в евро­пейском фольклоре).

Итак, сам явившийся к богам строитель был великаном. И за работу он потребовал немалую плату - богиню Фрейю в жены да солнце и ме­сяц в придачу. Такая плата для богов была не лучше войны, и строитель явно рассчитывал на то, что враждовать с великанами лишенные крепос­ти асы не могли; кроме того, самый могучий ас Тор как раз был на востоке, в Утгарде, и сражал­ся там с великанами. Боги собрались на совет и решили сделать задачу строителя трудновыпол­нимой. Каменщик должен был построить кре­пость за одну зиму, и, если первым летним днем (а год у скандинавов делился на две половины - летнюю и зимнюю) строительство не будет завер­шено, великан не получит никакой платы. Рабо­тать же строитель должен без помощников. Тогда великан стал требовать себе коня Свадильфари. Хитроумный ас Локи посоветовал богам принять это условие.

Великан принялся за работу первым же зим­ним днем, а ночью его конь возил огромные глыбы, делая больше самого каменщика. Асы диви­лись да такую работу, но договор был скреплен многими клятвами, нарушить которые асы не мог­ли. За зиму было построена высочайшая стена, ее невозможно было взять приступом. До лета оста­валось лишь три дня, и нужно было построить одни только ворота. Боги заняли свои священные сиденья и стали совещаться на тинге - ведь приходилось отдать великану Фрейю и лишить небо светил. Асы решили, что виноват во всем коварный советчик Локи и его следует предать смерти, если он не помешает каменщику-гиганту. Струсивший Локи поклялся, что он помешает каменщику выполнить условия богов. Он выполнил свою клятву самым постыдным с точки зрения божественной (и человеческой) морали образом.

Когда тем же вечером строитель Асгарда отправился за камнями со своим конем - чудесным помощником, откуда ни возьмись, со ржанием прискакала кобыла: в нее обратился Локи. Жеребец каменщика, порвав удила, пустился за кобылой, великан бросился догонять своего рабочего коня, но тот продолжал преследовать волшебную кобылицу. Увидев, что его обманули, строитель пришел в ярость, обнаружив свой нрав горного великана (не зря он мог таскать скалы). Но и боги, увидев, что великан готов первым нарушить договор, призвали Тора. Тот явился со своим молотом Мьёлльниром и, несмотря на принесенные богами клятвы, размозжил великану череп. Так, говорится в "Младшей Эдде", великан не только не получил обещанной платы, но и не смог вернуться в свою Страну великанов: Тор отправил его в преисподнюю, Нифльхель.

Но этим не закончилась история строитель­ства Асгарда, и даже не ради этого благополучно­го конца она была рассказана Снорри; рассказ должен был ответить на вопрос любопытного Ганглери о том, откуда взялся лучший конь, - при­надлежащий Одину восьминогий Слейпнир. Его принесла та самая кобыла, в облике которой Локи отвлекал трудолюбивого коня Свадильфари.

Скандинавский пантеон

Пришла пора назвать богов Асгарда по име­нам, но сделать это сложно, потому что к асам могли причисляться вообще все боги, особенно те ваны, которые поселились в Асгарде как заложники. Тем не менее в "Младшей Эдде" перечисляют­ся двенадцать асов (священное число), к которым относятся уже известные нам верховный бог Один, громовержец Тор, о них повествуют многочисленные мифы и еще не раз пойдет речь.

Меньше мифологических сюжетов связано с именами Ньёрда, Тюра, Браги, Хеймдалля, Хёда, Видара, Али (или Вали), Улля, Форсети. Снорри дает им краткие характеристики.

Бог плодородия Ньёрд, связанный, как мы говорили, с древнегерманским культом близнецов и родитель божественных близнецов - Фрейра и Фрейи, был воплощением водной - морской - стихии. Имя его жилища - Ноатун, "Корабельный двор", расположенный одновременно на небе и на берегу моря, - свидетельствует о том, что этот бог - владыка моря, ему подчиняется также ветер и даже огонь, он - покровитель мореплавателей и рыбаков и распределитель морских богатств. Но у него сосредоточиваются и земные богатства, недаром его имя напоминает имя древнегерманской богини земли Нерты: этими богатствами и землями Ньёрд может наделять тех, кто просит его об этом. Он назван "третьим асом" у Снорри, в "Саге об Инглингах" Ньёрд наследует самому Одину и правит шведами, у которых царит мир и урожай, так что шведы стали верить, будто Ньёрд дарует богатство во всем. Но по происхождению Ньёрд - из рода ванов и должен вернуться к своим сородичам перед концом света.

Судьба заложника преследует Ньёрда и у асов: когда боги убили проникшего в Асгард ве­ликана Тьяцци, его дочь Скади облачилась в кольчугу и шлем и отправилась мстить за отца. Асы предложили ей выкуп, и та потребовала, чтобы те дали ей в мужья прекраснейшего из бо­гов. Самым красивым считался сын Одина Бальдр, но боги поставили перед разборчивой не­вестой трудную задачу - узнать жениха, глядя только на его ноги. Скади не угадала и выбрала Ньёрда. Но и у нее была своя трудная задача для асов - они должны были рассмешить горюющую по отцу великаншу. За дело взялся загадочный и коварный ас Локи, он привязал один конец веревки к бороде козы, другой - к своей мошон­ке. Подпрыгивая и крича от боли, Локи свалился на колени Скади, и та, не выдержав, рассмея­лась. Мир был заключен, а великанша-Несмеяна должна была выйти за Ньёрда. В заключение Один взял глаза Тьяцци и забросил на небо, где они стали звездами; глядя на эти звезды, люди должны были вспоминать всю историю, приклю­чившуюся в Асгарде. Такая концовка характерна для многих мифов; достоверность всего рассказа должны были подтвердить реально существую­щие - пусть даже на небесах - вещи и явле­ния: мифы о происхождении этих вещей называ­ются этиологическими.

Но история Ньрда и Скади не закончилась этими комическими и этиологическими эпизода­ми, она переросла в настоящую романтическую драму. Великанша хотела поселиться в жилище отца в горах, в Трюмхейме, Ньрд же не хотел ос­тавлять морской Ноатун. Супруги договорились было, что каждые девять дней они будут менять жилище, но, вернувшись однажды с гор, Ньрд признался, что не может сменить крик лебединый на вой волков. Скади же, напротив, не давали по­коя птичьи крики, и она вернулась в горы.

Не всякое столкновение богов, великанов и прочих чудовищ кончалось миром. Следующий упомянутый Снорри ас Тюр, некогда бывший верховным богом у германских племен Европейского континента, должен был поплатиться соб­ственной рукой за такое столкновение. Великан­ский волк Фенрир рос в Асгарде, и боги прозна­ли, что в конце времен он поглотит самого Одина. Чтобы отдалить конец света, асы решили связать волка, но тот рвал все путы, которые бо­ги пытались (якобы в шутку) надеть на него, пока они не приготовили магических пут Глейпнир. Фенрир заподозрил неладное и согласился на продолжение игры только в том случае, если в пасть ему один из богов положит свою руку. На это согласился храбрейший из асов - Тюр. Волк оказался связанным, но бог лишился правой ру­ки (это место называется "волчий сустав" - де­лает этиологическое дополнение к своему рас­сказу Снорри).

Это увечье было не менее символичным для богов, чем кривизна Одина. Тюр был не просто храбрейшим из асов - он был богом права, справедливой войны, его следовало молить о по­беде (что и делали в древности саксы и другие германцы на Европейском континенте). Но победа над Фенриром, достигнутая при посредстве магии и обмана, была не вполне справедлива. Поэтому, свидетельствует Снорри, Тюра не зо­вут миротворцем. Там, где бог права лишен правой руки - а представление о праве, правде и правой стороне (правой руке, которую поднимают при клятве) взаимосвязаны в древнем зако­нодательстве - не может быть справедливого и вечного мира. И боги знали это, ожидая своей судьбы - конца света.

Одна из песен "Эдды" проговаривается о том, что сам Тюр был не сыном Одина, а потом­ком мудрых великанов, живших на краю света. Имя этого древнего бога стало наименованием богов вообще, и сам потеснивший его Один име­нуется Тюром асов, или Тюром победы.

Не все асы были непосредственно связаны с мрачными событиями, предвещающими конец света. Мудрый Браги славится искусством сло­ва, его именем называют саму поэзию и вели­ких поэтов-скальдов. Современные ученые счита­ют даже, что сам этот бог - обожествленный исландский скальд IX века Браги Старый, но, как это часто бывает с мифологическим персонажа­ми, неясно, то ли имя бога произошло от первого скальда, то ли скальд был поименован в честь са­мой поэзии. Однако не Браги, а сам Один оста­вался главным богом поэтов и источником поэти­ческого вдохновения.

Хеймдалль, "белый" или "светлейший ас", назван стражем богов, вёльва же, как мы уже гово­рили, именует людей детьми Хеймдалля. Стран­ный миф повествует о том, что он был рожден от девяти матерей - сестер. Этот мотив может вос­ходить к тем первобытным временам, когда пле­мя делилось на две половины, из которых брали жен и мужей; тогда все жены были сестрами, а их дети - общими детьми. Но важнее для нас число девять: в "Песни о Хюндле" в "Старшей Эдде" пе­речисляются имена его матерей - "Шумящая", "Бушующая", "Губительная" и т. п., - которые показывают, что речь идет о волнах с их девятью валами. Но это число, как мы видели, составляет и число миров мифологической вселенной. Неда­ром в той же песни говорится, что Хеймдалль взял силу земли, студеного моря и силу кабаньей жертвенной крови. Стражу богов нужна была та­кая тесная связь со всеми мирами - ведь днем и ночью он должен был видеть все вокруг: не приближаются ли полчища чудовищ, чтобы разру­шить мир богов и людей. У него такой тонкий слух, что он слышит, как растет трава и шерсть на овцах, этот слух хранится, как и зеница Одина, под мировым древом. Снорри приводит его мифологические прозвища: Круторогий и Златозубый. Золотые зубы в мифе - не первое свиде­тельство протезирования, а напоминание о золо­том веке, когда у богов-асов все было из золота. И конь Хеймдалля именуется Золотая Челка. Но прозвище "Круторогий", видимо, не свидетельст­во зооморфных черт этого божества. Главным атрибутом и символом Хеймдалля был сигнальный рог Гьяллархорн ("Громкий рог"), бог должен вострубить в этот рог перед концом времен, и его звук будет слышен всем мирам. Впрочем, этот рог оказывается и питьевым - Хеймдалль и Мимир пьют мед из этого рога; значит, Гьяллархорн имеет отношение к источнику мудрости; вёльва говорит Одину, что он спрятан под корнями Иггдрасиля. Так или иначе, страж богов имеет от­ношение к мировому дереву. Его жилище Химинбьерг ("Небесные горы") расположено у моста Биврест, где он соединяет небо и землю. Это рас­положение не должно удивлять нас - ведь миро­вое дерево растет там, где соединяются все миры. Вообще имя "Хеймдалль" истолковывается неко­торыми учеными как обозначение мирового дере­ва. Его другой атрибут - меч, которым бог будет сражаться в конце времен с предводителем чудо­вищ Локи.

Хёд упоминается Снорри как слепой ас огромной физической силы. Слепота - знак ущербности, который не свидетельствует о доб­рых функциях этого аса. Так и случилось - Хёд стал случайным убийцей доброго бога Бальдра.

Об асе Видаре известно лишь, что он молча­лив и силен, почти как бог Тор, - асы уповают на его силу. У него странный атрибут - толстый башмак; это доказательство древней связи с хтоническими или, во всяком случае, демонически­ми существами, хромыми или одноногими. Действительно, Видар - сын Одина и демонической великанши Грид. Но боги не напрасно рассчиты­вают на его силу - в последней битве он разо­рвет пасть Фенриру, наступив ему на челюсти своим башмаком.

Вали (или Али) - сын Одина и богини Ринд - известен как меткий стрелок. Ему суж­дено отомстить за сводного брата Бальдра и убить Хёда, хотя самому асу исполнится тогда лишь один день. Он, как и Видар, должен пере­жить конец света и стать "обитателем отчего пе­пелища" (таковы их кеннинги у Снорри).

Еще большей меткостью славится ас Улль. Он - сын богини Сив и пасынок Тора, покрови­тель охотников, и сам ходит с луком на лыжах, но владеет всяким оружием (один из его кеннингов - "ас щита") и военным искусством. Его сле­дует призывать в поединках. Один рассказывал в "Речах Гримнира", что Улль поставил свои пала­ты в долине Идалир, это имя означает "Долины тисов", что не случайно - из этого дерева дела­ли и лыжи, и луки. Об этом боге известно мало, но в языческие времена он пользовался особым почитанием, о чем свидетельствуют многочис­ленные названия урочищ с его именем.

Странная история, рассказанная Саксоном Грамматиком, позволяет догадываться о тех исторических переменах, которые проис­ходили в скандинавском пантеоне. Согласно этому датскому хронисту, Один правил не в мифической Трое, а в Византии (Константинополе), надолго отлучаясь из Царьграда. Этим и пользовались авантюристы, стремящиеся занять пустующий престол. Один из них носил имя Оллер, и оно напоминает имя Улля. Его сторонники именовали Оллера Одином, но когда в Византию возвратился настоящий Один, Оллер был изгнан и бежал в Швецию. Там он попытался вернуть себе упущенную славу, но, несмотря на колдовские умения, был убит данами. Саксон повествует о его чудесной способно­сти пересекать моря без корабля на волшебной кости с нанесенными на нее магическими руна­ми. Это костяные коньки, сближающие Оллера с образом лыжника Улля. Должно быть, этот рассказ средневекового книжника отражает предания о древнем культе Улля, вытесненном культом Одина.

Форсети означает по-русски "Председатель"; он действительно председательствует на тинге богов и вершит справедливый суд в своих небесных палатах с золотыми столбами, именуемыми Глитнир. Он - сын Бальдра и Нанны - относится уже к третьему поколению богов.

Наконец, Снорри причисляет к двенадцати асам Локи, которого называют позором богов и людей. Боги часто попадали из-за него в беду, но мы уже видели, что он мог и выручать их при помощи своей изворотливости. Он стал предво­дителем чудовищ хаоса, и в основном речь о нем будет идти ниже.

Хёнир и Мимир не названы среди двенадцати асов - они оказались в заложниках, зато к асам причисляется иногда Фрейр. Забыты и братья Оди­на Be и Вили, но их деяния относятся к временам первотворения (или пребывания асов в Азии). К асам относятся также сыновья богов - Бальдр, сын Одина, Моди и Магни - сыновья Тора.

"Младшая Эдда" перечисляет и четырнадцать богинь - это асиньи Фригг, жена Одина, Сага, Эйр, Гевьон, Фулла, Фрейя, Сьевн, Ловн, Вар, Вер, Сюн, Хлин, Снотра, Гна. О большей части богинь в ми­фах ничего не говорится. Главные женские персо­нажи скандинавской мифологии - Фригг и Фрейя, попавшая к асам вслед за своим братом Фрейром; редко упоминаются Гевьон и Фулла, зато в мифологических распрях участвуют жена Браги, хранящая молодильные яблоки, Скади - жена Ньёрда.

Фригг названа славнейшей из богинь. У германцев она именовалась Фрия - "Возлюбенная". Известно, что ее отцом был некто Фьергюн, и только по его имени, означающему "Скала", "Возвы­шенный скалистый берег", можно предполагать, что Фригг была одним из древних космических со­зданий. От их брака с Одином произошел род асов - во всяком случае, такова "официальная" версия Снорри, но реальность, даже в мифологи­ческих династических браках, всегда сложнее. Ее двор чудной красоты зовется Фенсалир ("Болотные палаты"). Она - покровительница брака, се­мейного очага и деторождения, и в этом ее божест­венной роли близки функции Фрейи, богини пло­дородия. Как супруга Отца богов Фригг отличается от любвеобильной Фрейи, но Снорри рассказыва­ет в "Саге об Инглингах" об эпизоде, который про­изошел еще в Асгарде-Трое. Один надолго отлу­чился из своего царства, и тогда его братья Be и Вили стали делить его наследство и оба женились на Фригг. Возвратившийся Один вернул себе же­ну, но зловредный Локи запомнил этот проступок и во время затеянной им перебранки на пиру богов обвинил Фригг в распутстве. Дело, конечно, не в распутстве Фригг (мы помним, что в этом ее обви­нял и датский хронист Саксон Грамматик), а в той архаической форме брака, согласно которой не­сколько братьев могут быть мужем одной жены (т. н. полиандрия). Сам Один (как Зевс и прочие небесные боги других мифологий) в своих странст­виях не хранил верности Фригг, поэтому в поэти­ческих кеннингах она именуется "соперницей" по­друг своего мужа - Ёрд, Ринд, Гуннлёд и Грид.

Фригг знает все судьбы людей, но не пророче­ствует о них - ведь она не вёльва, которую можно заклинаниями принудить к прорицаниям, а влады­чица богов. Но знание всех судеб не может отвратить предписанного норнами: Фригг пыталась уберечь от смерти и своего сына Бальдра, взяв за­клятие от всех существ на земле (но упустила лишь ставшим погибельным побег омелы - ведь из этого растения нельзя сделать оружия). В древ­нейшем памятнике германской магической поэзии, называемым вторым Мерзебургским закли­нанием и относящемся к X веку, Фрия-Фригг с сестрицей Фоллой (Фуллой), другими богинями и самим Одином-Воданом произносит заговор, что­бы вылечить вывихнутую ногу жеребца, на кото­ром ехал Фол-Бальдр: боги не зря беспокоилась о коне Бальдра, ибо конь - вещее животное, пред­сказывающее несчастную судьбу хозяина.

Супруга Одина может соперничать с богом из-за своих любимцев (как соперничали гречес­кие Зевс и Гера), каковыми были лангобарды в рассказе о происхождении их имени, и молодой Агнар в "Речах Гримнира": женское коварство Фригг помогало им, даже если сам глава пантео­на был на стороне их противников.

Асинья Сага имеет свой собственный чертог Секквабекк ("Погруженная скамья"), но в "Речах Гримнира" она оказывается рядом с Одином, где они каждый день пьют из златокованых чаш. Имя богини созвучно названию исландских эпи­ческих рассказов - саг, но значение его иное, по­лагают, что оно означает "провидица". Может быть, это имя - эпитет Фригг, и тогда Одина нельзя упрекать в двоеженстве (впрочем, этот бог во многих отношениях был вне обычных мо­ральных норм).

Асинья Эйр, чье имя значит "Пощада", "Ми­лость", считается лучшей врачевательницей. Из Мерзебургского заклинания мы знаем, что маги­ческим врачеванием занимались также Фригг и прочие богини.

О Гевьон ("Дающей") Снорри говорит, что она - юная дева, и ей прислуживают те, кто умирает девственницами. Значит, покой Гевьон служит и загробным пристанищем. Умершие до замужества - не избывшие своего жизненного сро­ка - обычно наделялись особой судьбой после смерти (в восточнославянских верованиях они ста­новились русалками). Но в рассказах Снорри Гевь­он совершает отнюдь не девичий подвиг. "Видение Гюльви" начинается с того, что к этому шведскому конунгу является некая странница из рода асов; сам Один, говорится в "Саге об Инглингах", послал ее на север в поисках земель. Гевьон своими рас­сказами о богах так поразила Гюльви, что тот по­обещал ей дать земли в своих владениях. Сам Гюльви, как мы знаем, был не прост, и дал Гевьон трудную задачу - пообещал столько земли, сколь­ко утащат четыре быка за день и ночь. Тут выясня­ется, что трудная задача вполне по плечу этой "де­вице": она берёт четырех богов с севера из Страны Великанов (тунхейма), а быки эти оказались ее собственными сыновьями, рожденными от велика­на (Гевьон не тратила зря времени в своих странст­виях). Асинья запрягает быков в гигантский плуг, и те отхватывают огромный кусок земли в Средней Швеции: с тех пор там образовалось большое озеро Меларен (на нем располагался торговый порт ви­кингов Бирка, оттуда начинался путь "из варяг в греки"). Быки потащили землю в море, пока Гевьон не создала из нее остров Зеландию (об этом расска­зал в своей поэтической висе сам Браги Старый). Мы видим, что боги продолжали дело творения - творения ландшафта - и после сотворения мира; в мировом фольклоре это было под силу только вели­канам, и Гевьон использовала своих великанских сыновей. Современного читателя может уже не удивить то, что эти сыновья в мифе приняли обличье быков; скорее, может удивить то, что Гевьон ос­талась у Снорри юной девой. Впрочем, мы уже зна­ем, что браки между богами и великанами - малоперспективное дело; брак в тунхейме, за предела­ми своего мира, Асгарда, - неправильный брак, и Гевьон вполне могла считаться девицей. Правда, тот же Снорри рассказывает, что она вышла-таки замуж на созданном ею острове, и мужем богини стал сын Одина Скьёльд. От этого брака пошел род датских конунгов Скьёльдунгов. Гевьон, как и Фригг, известны судьбы всех живущих.

Следующая асинья у Снорри - тоже юная дева Фулла. Ей, конечно, более пристало это звание, ибо она - служанка Фригг, носящая за ней ларец и хранящая ее обувь. Как камеристке, ей ведомы и сокровенные помыслы Фригг. Она ходит с распущенными волосами и на голове но­сит золотую повязку - символ принадлежности к богам, а золото в поэтических кеннингах имену­ется "повязкой Фуллы". Напомним, что в Мерзебургском заклинании Фолла не служанка, а сест­ра Фрии-Фригг, сведущая в целительных заговорах. Ее участие в заговоре не случайно, так как само имя Фулла, Фолла означает "Полнота", "Изобилие" - она призвана восполнять потери и излечивать больные члены.

Имя асиньи Сьевн похоже на древнеисландское слово "любовь", и ее заботой считается склонять к любви сердца мужчин и женщин.

Заботы Ловн также связаны со значением ее имени, оно близко словам "позволение" и "сла­вить". Она благосклонна к мольбам людей, кото­рые не могут соединить свои судьбы, и добивает­ся у Одина и Фригг позволения на их любовь, за что ее славят люди.

Имя асиньи Вар похоже на слово со значе­ние "обет", и Снорри говорит, что она подслушивает клятвы и обеты, которыми обмениваются влюбленные. Неясно, имела ли Вар отношение к прочему собранию богинь любви, но слово "варар" - обет - сохранилось в совершенно ином, воинском контексте, к нему восходит слово "ва­ряг", воин, принесший присягу.

Асинья Вёр, пишет Снорри, умна и любопыт­на, и от нее ничего не скроешь, недаром ее имя значит "Сведущая".

Заботы асиньи Сюн далеки от любовных тайн; ее имя значит "Опровержение, отказ", и к ее помощи прибегают тяжущиеся на тинге, когда нужно опровергнуть речи противников. Она же сторожит двери в палате от незваных гостей.

Асинья Хлин - "Защитница" - должна ох­ранять тех, кого Фригг хочет спасти от опасности.

Имя тринадцатой асиньи Снотра означает "Мудрая", и это имя может в равной мере отно­ситься к сдержанным и мудрым людям - и муж­чинам и женщинам.

Четырнадцатая богиня Гна также относится к свите Фригг, та посылает ее с поручениями в разные страны. Для этого ей нужен чудесный конь, скачущий по воздуху и воде, его имя Ховварпнир, "Выбрасывающий копыта". В одной ви­се говорится, как боги земного плодородия - ваны - изумились, увидев полет Гны: им было не­свойственно летать по воздуху.

Действительно, умение летать было необхо­димо обитателям небесного Асгарда - они должны были знать, что делается во всех мирах. Неслучайно полет валькирий - воинственных дев Одина - стал одним из волшебных мотивов Рихарда Вагнера, а память о "Дикой охоте", проносящейся в рождественских бурях свите Одина-Вотана, сохранилась в фольклоре наро­дов Европы.

Но не только скачущие по воздуху девы вхо­дили в число богинь Асгарда: к богиням относи­ли Землю - Ёрд, мать Тора, и Ринд - извест­ная лишь как мать Вали, мстителя за Бальдра, и Биль - воплощение времени, и Соль - деву-Солнце. Об их почитании как богинь почти ни­чего неизвестно. В Мерзебургском заклинании некая "Синтгунт с Сунною-сестрицей" произно­сят лечебный заговор вместе с другими богами; Сунна - это Солнце, Сингунт - неизвестная германская богиня, чье имя иногда трактуется как "Выезжающая на путь войны", что сближа­ет ее с валькириями, но не с солнцем.

Богиня Сив, жена громовержца Тора, также связана с девами судьбы, если судить по значению ее имени, оно связано с представлениями о роде. Богиня прославилась своими золотыми волосами (золото в поэтических кеннингах называется во­лосами Сив), которые она получила благодаря гнусным забавам Локи. Тот как-то обрезал все во­лосы Сив. Конечно, Тор пришел в ярость, и Локи, испугавшись, что громовник переломает ему кос­ти, пообещал заставить черных альвов сделать Сив золотые волосы, которые росли бы как насто­ящие. Злые шутки Локи часто неожиданно для не­го самого оборачивались благом для богов, и ус­лужливые карлики - сыновья Ивальди - изгото­вили не только золотые волосы, но и волшебный корабль для Фрейра, и копье для Одина.

Богинь насчитывается больше, чем богов, но неясно, все ли они были действительно почитае­мы скандинавами - имели собственный культ, или Снорри мог выдать поэтические эпитеты за мифологические персонажи. Кроме того, богини сливались с многочисленным классом "низших" женских духов или божеств - персонификаций человеческой судьбы - дисами, норнами и валькириями. Дисы - существа, помогавшие при родах (у славян они назывались рожаницами), были связаны с культами Фригг и Фрейи, как и боль­шая часть других женских персонажей скандинавского пантеона. Сама Фрейя именовалась "дисой ванов" (это имя - Ванадис - было исполь­зовано для обозначения химического элемента ванадий). Мифологические существа, связанные с рождением - началом жизни человека (как и существа, связанные с началом мира), - должны быть сведущи и в том, что произойдет с ним в жизни - в его судьбе. Поэтому богини и дисы знают судьбы людей, а норны у корней мирового древа - судьбы всего мира.

Еще два божественных существа, не относя­щиеся ни к асам, ни к альвам, ни к ванам, почита­лись в скандинавской мифологии: это морской ве­ликан Эгир и его супруга Ран. Эгир - единст­венный великан, у которого сложились мирные отношения с богами; он именуется "гостем бо­гов", то есть является званым на их собрания (в отличие от незваного строителя Асгарда и про­чих великанов). Боги также собираются у него на пир, и пиршество это почитается священным. Яства и питье сами появляются на пиру у Эгира. Пиршественная зала Эгира в морских глубинах освящается золотом, и золото именуется на по­этическом языке "огнем, светом или сиянием Эгира, Ран или дочерей Эгира". Сам Эгир - во­площение морских глубин; об этом свидетельст­вуют в "Языке поэзии" кеннинги моря - "гость богов", "муж Ран", даже "пасть Эгира": она за­глатывает тонущие корабли.

Снорри относит Ран к асиньям и, может быть, это единственный счастливый брак между великаном и невестой из божественного мира. Сама Ран ловит своей сетью всех людей, утонувших в море. "Сага о Фритьофе" рассказывает, как во время страшного шторма на море герой велел сдать экипажу своего корабля золото, чтобы не с пустыми руками явиться к Ран. Значит, жили­ще Эгира предназначено для умерших в море, служит им загробным миром.

У Эгира и Ран девять дочерей - морских бо­гинь; возможно, это и есть те девять сестер-волн, что породили загадочного стража богов Хеймдалля. Но девять дочерей исландская "Песнь о Солн­це" приписывает и Ньёрду - тоже морскому богу.

В поздней саге о древних временах - "Саге оТидреке Бернском", готском короле Теодорихе, рассказывается о некоей морской женщине, ко­торая, впрочем, встретилась герою саги на суше. Это был конунг Вилькин, мифический властитель всей Восточной Европы. Однажды в полном оди­ночестве он углубился в лес, где встретил неведо­мую красавицу и добился ее любви. Эта дева яв­но не относилась к человеческому роду: лес не место для нормального брака. И наш герой вскоре убедился в этом, когда вернулся к своим кораблям и отплыл при попутном ветре. Тут из моря и показалась чудовищная женщина, ухватившая корабль Вилькина за корму, и конунгу ничего не оставалось, как пригласить великаншу к себе в страну, где обещал принять ее с почестями, лишь бы она отпустила корабль.

Это морское чудище могло принимать вид привлекательной женщины на суше, и через не­которое время к Вилькину явилась его случай­ная подруга, которая ждала ребенка. Она роди­ла мальчика, но не захотела оставаться на суше и исчезла.

Этот рассказ о русалке имеет длительные по­следствия в фантастических сагах. Рожденный ею отпрыск оказался великаном, и был отнюдь не ласков в обращении с людьми. Его имя было Ваде, и он считается предком чудесного кузнеца Вёлунда, о котором будет рассказано в свое время.

У богов же были свои чудесные кузнецы, и они относились к роду альвов.

Альвы, эльфы и сокровища богов

Скандинавской мифологии известна целая категория мужских духов - это альвы, которых Снорри делит на темных, "чернее смолы", живу­щих в земле и близких хтоническим карликам-двергам (или цвергам), и светлых, "обликом пре­краснее солнца". Само солнце называется Альврёдур - Светило альвов. Светлые альвы обитают в Альвхейме, на небесах, и в мифах сбли­жаются с богами, особенно с ванами - жилище самого Фрейра также именовалось Альвхеймом. Вообще альвы - это духи природы, воспомина­ние о которых сохранилось в европейском сказочном фольклоре: это эльфы, в счастливом царстве которых оказалась после долгих приключений андерсеновская Дюймовочка. Как и всякие сверхъ­естественные существа, они могут быть опасными для людей, оказавшихся в их владениях: таков "лесной царь" в стихотворении Гете - ему полюбился младенец, которого отец ночью вез через волшебный лес, и эльф похитил его душу.

В норвежской народной балладе о маленькой Керсти рассказывается о судьбе девушки, которую полюбил лесной царь - повелитель эльфов-альвов. Керсти ждет от него ребенка и не может скрыть этого от матери. Та знает, что у эльфов не счесть сокровищ, и спрашивает, что он дал дочери за любовь.

Три дара получила девица от эльфа: шелковую рубашку, туфли с серебряными пряжками да золотую арфу. Рубашку и туфли она уже сносила, осталась лишь арфа - ее звуки призовут эльфов на помощь.

Струны арфы зазвучали в полночь, и духи пробудились в лесу (мы еще не раз вспомним об этом музыкальном инструменте, звуки которого достигают иного мира). Король эльфов велит духам седлать его коня - он слышит, как Керсти зовет его на помощь. Он является на двор к возлюбленной и велит ей собираться, прихватив с собой шкатулку с драгоценными кольцами.

Конь эльфа мчится через пропасти и сум­рачные долины, а Керсти плачет в седле лесно­го царя. Эльф утешает ее - ведь она будет жить в золотом дворце.

Наконец перед ними поднимается гора - здесь начало царства эльфов и конец света. Там рождает Керсти ребенка - дочь эльфа, но не может забыть своей Норвегии. Тогда эльф велит дочери налить ей волшебного напитка и бросить туда три чудесных зерна. Сделав три глотка, Керсти забывает о доме, она говорит, что родилась в горе, хочет здесь жить и быть королевой эльфов.

Подобного лесному царю альва мы еще встретим, когда тот явится ночью сватать дочь самого громовержца Тора. Сейчас же вспомним об Инглинге Свейгдире, отправившемся на поиски Жилища богов, его заманил в скалу альв, и с тех пор Свейгдир сгинул - ведь альвам известен напиток забвения. Но альвы заманивали в свои ка­менные жилища людей не только для того, чтобы погубить их.

В другой, уже шведской балладе, говорит­ся, как рыцарь скачет на службу к королю и встречает в дороге двух молодых девиц. Каж­дая из них держала серебряную чашу с напит­ком (так валькирии встречали героев в загробном мире). Девицы приласкали всадника и ввели в свой дом, неведомо откуда взявшийся. Там рыцарь сел за пиршественный стол, и, ког­да пир закончился, девы повели его к постели.

Но в постели его ждали не любовные уте­хи - там мучилась от родов женщина-эльф. Но тут пропел петух, и у эльфихи разорвалось сердце. Крик петуха спас героя - иначе он ос­тался бы в жилище эльфов, в черной горе.

Эта баллада связана с популярным поверьем о том, что духи нуждаются в помощи человека при родах; так и русалка явилась к конунгу Вилькину, чтобы родить сына на суше. Но помощник, особенно если он сам вступил в любовную связь с эльфами, рискует навсегда остаться в их потустороннем царстве.

В языческих культах эти существа могли быть и покровителями не только природных урочищ - лесов и камней, но людей и их поселений. Один из потомков Фрейра - Олав Гейрстадальв - имено­вался Альбом Гейрстадира, хутора в норвежской области Вестфольд, где правил конунг Олав (имя другого Инглинга было просто Альв). На кургане Олава приносили жертвы, чтобы был урожай и мир - культ альвов был связан с культом Фрейра. Имя знаменитого англо-саксонского короля IX века, победителя викингов, Альфред, означает "Совет альфа" (эльфа). Это значит, что альвы мог­ли ассоциироваться с предками не только королев­ских родов, но и людей вообще. Они считались благодетельными существами, живущими под кур­ганами. Некая целительница, именуемая вёльвой в "Саге о Кормаке", излечивала раны тем, что ве­лела приносить в жертву альвам быка, которого убивали на кургане.

Подземные жители цверги, или дверги, по­добно европейским гномам, оказываются владельцами подземных сокровищ и сказочными умельцами-кузнецами. В "Младшей Эдде" рассказывается, как они сковали сокровища и чудесные предметы для богов. Цверги Брисинги изготовили золотое ожерелье для Фрейи, так что ее обладательнице завидовали не только великаны, но и боги. Не меньшим сокровищем были золотые волосы богини Сив, также выкованные чудесными кузнецами - сыновьями Ивальди. Они же изготовили волшебный корабль Скидбладнир для Фрейра и копье Гунгнир для Одина.

Мифологический провокатор Локи поспорил с другими карлами - братьями Брокком и Эйтри, - что им не сделать подобных сокровищ. Под заклад Локи поставил свою голову, и тогда карлы пришли в кузницу, положили в горн свиную кожу и стали что-то плавить. Брокк стоял на мехах и поддувал, когда на руку его села назойливая муха и стала нещадно жалить. Но кузнец не прерывал работы, пока из горна не был извлечен вепрь с золотой щетиной. Вновь Эйтри положил золото в горн и велел Брокку поддувать не прерываясь, и опять та же муха, усевшись на шею карлику-подмастерью, стала жалить его еще сильнее. Но и теперь работа была завершена, и кузнец вынул из горна золотое кольцо Драупнир. В третий раз кузнец положил в горн железо и опять велел не прерываясь работать мехами, но тут муха ужалила Брокка прямо в веко, да так, что глаз залила кровь. Кузнец быстро отогнал муху, да меха успели опасть. Однако из горна все же был вынут готовый молот, и Эйтри послал своего брата в Асгард, чтобы получить заклад.

Брокк принес свои сокровища, Локи - изделия сыновей Ивальди, и три высших бога - Один, Тор и Фрейр - сели на судейские престолы, чтобы рассудить, кто из кузнецов искуснее.

Тут Локи решил уважить судей и отдал копье Одину, сказав, что оно разит, не зная преграды. Волосы достались обезображенной самим коварным асом Сив, корабль же - Фрейру, и чудесные свойства его были таковы, что стоило поднять над ним парус, как тут же начинал дуть попутный ветер, а когда кончалось плавание, можно было спрятать корабль в простой кошель.

Настал черед черных альвов показать свое искусство, и Брокк отдал Одину кольцо Драупнир: с него каждые девять ночей капало восемь таких же колец. Кольцо было под стать Одину - ведь он сам провисел девять ночей на мировом дереве, чтобы получить духовные сокровища - сокровенные знания. Фрейру достался вепрь, кото­рый мог мчаться по суше и по воде быстрее любо­го коня и в самой Стране мрака освещать путь своей золотой щетиной. Тор же получил молот Мьёлльнир ("Молния"), который всегда поражал цель, как далеко бы она ни была, и всегда потом возвращался к своему хозяину*. Молот мог менять свои размеры и умещаться за пазухой у хозяина. Одна недоделка была у этого оружия - рукоять получилась слишком короткой.

Как ни старался Локи переиграть искусных карлов - ведь это он обернулся мухой и из-за него у молота громовника была короткая рукоять, - суд асов постановил, что молот - самое ценное сокровище, ибо он дает защиту от великанов. Локи и тут удалось увернуться от расплаты, и об этом бу­дет рассказано дальше. Мы же вспомним еще раз об искусстве альвов - ведь даже злодеи Фьялар и Галар оказались достаточно искусными для того, чтобы изготовить из крови Квасира мед поэзии.

Сноска:

* В античной мифологии молнию Зевса - перун - также куют существа из подземного мира, циклопы.