Литература

Источник: Э. А. МАКАЕВ. ЯЗЫК ДРЕВНЕЙШИХ РУНИЧЕСКИХ НАДПИСЕЙ

Введение. Основы рунологии как особой и самостоятельной дисциплины со своим кругом проблем, своим собственным объектом исследования и совокупностью своих исследовательских приемов были заложены в 70-х годах прошлого века датским рунологом Л. Виммером. В конце XIX и в первой половине XX в. рунология успешно развивалась и совершенствовалась усилиями многих исследователей, из числа которых могут быть названы С. Бугге, М. Улсен, К. Марстрандер, Т. Гринбергер, О. фон Фрисен, Э. Братэ, И. Линдквист, Э. Вессен, В. Краузе, X. Арнц, Лис Якобсен, Э. Мольтке, X. Андерсен.

Развитие и совершенствование рунология определялось и в известной мере направлялось следующими факторами: а) открытием весьма значительного количества новых рунических надписей, особенно надписей, выполненных старшим, 24-значным, футарком; б) уточнением приемов интерпретации надписей; в) все более усиливающимся контактированием рунологии с рядом смежных дисциплин – археологией, палеографией, историей, этнографией, мифологией. Последнее обстоятельство позволяет некоторым современным ведущим рунологам рассматривать рунологию как комплексную дисциплину. К. Марстрандер прямо указывает на то, что "Рунология – это палеография, лингвистика, археология и мифология"¹. В то же время следует со всей определенностью подчеркнуть, что несомненные успехи, достигнутые рунологией за последние 90 лет, еще не являются гарантией того, что в настоящее время можно уверенно полагаться на расшифровку и интерпретацию большинства древнейших рунических надписей и на те выводы общего и частного характера, которые делаются на основании данных надписей. Исключительная сложность рунического материала заключается u том, что, за вычетом лишь нескольких рунических надписей, исследователь имеет дело с весьма фрагментарным и по многих отношениях несовершенным состоянием дошедших до нас надписей: в большинство случаев речь идет об отдельных словах (а подчас, даже и об отдельных рунических знаках), не имеющих часто этимологических соответствий в других германских языках. К тому же в палеографическом отношении чтение многих надписей представляет огромные трудности, а в отдельных случаях, в силу выветривания отдельных рунических знаков, чтение становится просто невозможным и исследователь оказывается во власти всевозможных догадок и предположений. К этому примешивается то обстоятельство, что даже в том случае, когда исследователь оказывается в состоянии прочитать определенную руническую надпись, из этого еще не следует, что она получила соответствующую интерпретацию, ибо культурно-историческое окружение надписи остается невыясненным и тем самым смысл текста, дошедшего до нас, но может быть разгадан. Так, рунические laukaR, lina, erilaR, þewaR c этимологической точки зрения являются прозрачными, ибо находят себе соответствия во всех или многих германских наыках, но их функциональная значимость в руническом языке соответствующей эпохи остается скрытой от нас. Не удивительно поэтому, что некоторые рунологи приходят к весьма пессимистическим выводам в отношении возможности исчерпывающей интерпретации древнейших рунических надписей. К. Марстрандер неоднократно указывал на это обстоятельство в своих работах. В небольшом исследовании в 1938 г. он писал: "С известным основанием можно утверждать, что вплоть до настоящего времени не удалось истолковать ни одну руническую надпись. В ряде случаев мы в состоянии определить текст надписи, но одновременно мы должны, и как часто при этом, признать, что данный текст является лишь скорлупой, за которой скрывается неведомое нам ядро"². В монографии 1952 г. К. Марстрандер обращает внимание на то, что "руническая надпись может быть полностью интерпретирована и языковом отношении и в то же время остаётся во всем существенном нерасшифрованной. Типичным примером является руническая надпись из Эггьюма. Мы можем истолковать большинство слов (встречающихся в данной надписи). Но дальше этого мы не пошли. Данная надпись высечена в связи с захоронением в Согндале за много поколений до Харальда Прекрасноволосого. Но еще никому не удалось понять ситуацию и разгадать тайну рунического камня. Тысячелетний период христианства, цивилизации и косности притупили нашу интуицию"³. Вряд ли представляется возможным согласиться с подобным утверждением несмотря на то несомненно верное, что в нем содержится, ибо в таком случае придется отказаться не только от возможности строго научной интерпретации рунического материала, но одновременно придётся отказаться и от построения целого ряда научных дисциплин, имеющих дело с отдалённым прошлым. Но из данного положения рунолога, проведшего полвека в полевой рунологической работе, можно извлечь весьма поучительный урок, заключающийся в том, что первоочередной задачей современной рунологии является обоснование и интенсивная разработка такой методики исследования, которая дала бы возможность наиболее объективно и непротиворечиво, на основе прежде всего самих рунических данных, интерпретировать древнейшие рунические надписи и прийти к однозначным выводам. Речь идет, следовательно, о создании принципов относительной хронологии материала древнейших рунических надписей и о создании основ рунической палеографии (преимущественно в плане анализа соотношении рунических графем и фонем). Но прежде чем можно будет перейти к рассмотрению этих двух проблем, необходимо кратко остановиться па современном состоянии издания корпуса древнейших рунических надписей.

§1. Корпус древнейших рунических надписей В. Краузе в свете современных данных. В настоящее время наиболее авторитетным, полным и удобным изданием всех рунических надписей, выполненных 24-значным футарком, является монография В. Краузе, вышедшая в 1937 г.⁴ Классический труд В. Краузе был по достоинству оценен и подвергнут детальной критике в многочисленных рецензиях рунологов, и в течение четверти века он служил и продолжает служить настольным руководством и незаменимым справочником по всем вопросам рунологии. В то же время со дня выхода в свет данной монографии рунология значительно обогатилась, и успехи данной дисциплины, а также ее уязвимые пункты рельефно обрисовываются, если мы попытаемся рассмотреть монографию В. Краузе в свете последующего развития рунологии. Не подлежит сомнению, что в настоящее время "Корпус древнейших рунических надписей" В. Краузе нуждается в дополнениях и уточнениях, что полагает и сам В. Краузе, поскольку он подчеркивает: "Моя книга несомненно устарела по материалу и, вообще говоря, нуждается в новом издании" (письмо В. Краузе к автору данной работы от 20 марта 1957 г.). Дополнении и уточнения сводятся к следующему.

1. После выхода в свет книги В. Краузе были открыты, изданы и дешифрованы 10 древнейших рунических надписей (из них было обнаружено одно из недостающих звеньев рунической надписи из Веттеланна)⁵, три брактеата, выполненных 24-значным футарком⁶, а также руническая надпись на жемчужине из Лоусгорда⁷, которая с палеографической точки зрения может быть отнесена как к древнейшим руническим надписям переходного периода, так и к руническим надписям эпохи викингов. Список новооткрытых надписей в 24-значном футарке, опубликованных после 1937 г., см. ниже, в таблице.

Материал новооткрытых надписей значительно пополняет рунический лексический и грамматический материал, сообщаемый В. Краузе.

В лексическом отношении большой интерес представляют: flagdafaikinaR (Веттеланн), ekunwod(w) (Гордлёса), agilamudon (Росселанн), widugastiR (Сунде), hagiradaR (Стенмагле), widuhudaR (Химлингойе 2), alugod (Верлёсе), buirso (Бойхте), wagigaR (Росселанн), irilaR (Росселанп), erilaR (Братсберг). В грамматическом отношении важны: agilamudon (Росселанн, род. п. ед. ч.; данная форма может рассматриваться как ключевая при анализе надписи из Стенстада: Igijon halaR); magoR (Веттеланн, род. п. ед. ч. u-основ); tawide (Стенмагле, 3 л. ед. ч. претерит); до сих пор была известна лишь форма 1 л. ед. ч. tawido (Галлехус). Большой интерес и принципиальную важность имеет новооткрытый материал с точки зрения ономастики, о чем см. в гл. IV.

2. В значительных уточнениях, а в ряде случаев в переформулировке нуждаются разделы книги В. Краузе, посвященные анализу брактеатов. Следует иметь в виду, что у В. Краузе брактеаты с рунической надписью не получили систематического и удовлетворительного освещения, на что уже рунологи обратили внимание. Хронологическая приуроченность брактеатов, даваемая В. Краузе, в настоящее время нуждается в существенном пересмотре. Дело в том, что рунологи не располагают периодизацией брактеатов, основанной на языковых критериях, и опираются на периодизацию брактеатов, предложенную и разработанную археологами. Однако в археологии единой точки зрения по данному вопросу не существует. У скандинавских археологов представлены две системы хронологии брактеатов:

а) датские археологи начиная с С. Мюллера, особенно М. Макепранг⁸ в своей монументальной монографии, посвященной брактеатам, относят последние к относительно более позднему времени. М. Макепранг предлагает следующую периодизацию: I период – 475-550 гг.; II период – 550-600 гг.; III период – 600-650 гг.;

б) шведские археологи начиная с О. Монтелиуса, особенно С. Линдквист⁹, относят брактеаты к относительно более раннему времени (конец IV – середина VI в.).

Оставляя здесь в стороне вопрос о большей обоснованности первой или второй точки зрения, поскольку данный вопрос может быть предметом обсуждения лишь со стороны археологов, ограничимся замечанием о том, что рунолог должен не только остановиться на одной из предложенных периодизаций и ее последовательно проводить, но, что еще важнее, рунолог должен попытаться согласовать периодизацию брактеатов ("датскую" или "шведскую") с хронологической соотнесенностью прочих рунических надписей, выполненных на дереве, камне или на кости (подробнее об этом в §4).

Принципиальную важность для рунологии имеет также вопрос о том, в какой мере к руническим надписям на брактеатах следует подходить как к обычным надписям и в какой мере в них следует усматривать разного рода искажения первоначального текста или просто набор рун, служащих лишь для общей орнаментации брактеатов, возможно, для определенных магических целей и не имеющих и не могущих иметь никакого смысла. Для ясности изложения приведем несколько надписей на датских брактеатах. Наряду с вполне "осмысленными" надписями тина laukaR, alu (№ 6 по изданию DRI), ek fakaR f (№ 45), labu (№ 49), (e) eik akaR fahi (№ 64) встречаются, при этом в значительно большем количестве, бессмысленные надписи или бессмысленный набор рун, ср., например: liRaiwui, ildaituha (№ 11); lEEabRet lae: toRrE (№ 12); a(u)iri uRx^(a) þhs(ŏ)ia (№ 26); hTht(t)l(l) (№ 27); lRoSl (№ 34); Rlut: eaþl lauR owa (№ 38); fuauu (№ 50); sndi(l) iuuul(Rll)i(s)ius(a)hs(i) (№ 78). В обширной работе 1905 г.¹⁰ С. Бугге пытался доказать, что большинство "бессмысленных" брактеатов поддается интерпретации, однако полная фантастичность и некритичность толкований С. Бугге вовсе не могли убедить рунологов, хотя отдельные попытки "разумной" интерпретации бессмысленных надписей на брактеатах не прекращались. В последнее время все более явственно заявляет о себе точка зрения, наиболее последовательно проводимая Э. Мольтке¹¹, согласно которой превалирующее большинство надписей на брактеатах являются бессмысленными. В специальной работе Э. Мольтке приводит аргументы в защиту своей точки зрения, которую следует признать солидно обоснованной и вполне правдоподобной. В связи с пересмотром рунических надписей на брактеатах следовало ожидать, что встанет вопрос об интерпретации медальона из Свартеборга: SsigaduR; данную надпись В. Краузе, так же как и его предшественники, толкует как имя собственное < *SigihaþuR. однако X. Андерсен¹² приводит в специальном исследовании ряд веских аргументов в защиту того взгляда, что и данная надпись на медальоне является лишь набором рун.

3. В ряде уточнений, подчас весьма существенных, нуждается и следующий материал в "Корпусе" В. Краузе: Эйнанг – dagaRþaRrunofaihido, следует: ... dagastiR runofaihido (чтение Э. Мольтке)¹³; Веблунгснес – Wiwila, следует: Wiwilan (чтение К. Марстрандера)¹⁴; Мейебру – ana hahai (дат. п. ед. ч. – ai), следует: ana haha; Ви – marihai (дат. п. ед. ч. – ai), К. Марстрандер в i/hai усматривает глагольную форму¹⁵. (Для всех надписей следует иметь в виду "Корпус" К. Марстрандера¹⁶).

4. В известных уточнениях нуждаются разделы книги В. Краузе, где рассматривается связь рунических надписей с магией (магическое число рун, магические формулы, магические руны и пр.). В настоящее время вопрос о магическом характере рун и рунических алфавитов и о первоначальном чисто магическом содержании рунических надписей в значительной степени был пересмотрен А. Бекстедом¹⁷, который выдвигает в своем обширном исследовании ряд хорошо обоснованных аргументов против гипотезы о магическом назначении рун и рунических надписей и против попыток интерпретации различных рунических надписей, в которых якобы недописаны отдельные руны (например, в надписи на амулете из Линдхольма: ...hateka вместо *haiteka), или, наоборот, в которых встречается двойное написание рун (как, например, на уже упомянутом медальоне из Свартеборга: SsigaduR), что, согласно мнению некоторых исследователей, было продиктовано необходимостью сохранить определенное, "магическое" число рун.

§2. Как уже указывалось выше (см. Введение), задачами первостепенной важности для рунологии в настоящее время является создание принципов относительной хронологии древнейших рунических надписей и создание основ рунической палеографии.

Создание принципов относительной хронологии древнейших рунических надписей теснейшим образом связано с вопросом о возможности построения относительной хронологии на основе самих рунических данных. Постановка данного вопроса продиктована тем, что значительное большинство рунологов разделяет точку зрения, согласно которой датировка рунических надписей определяется археологом, а не рунологом. В связи с этим представляется уместным рассмотреть вопрос о соотношении рунологии и археологии, хотя необходимо сразу сделать оговорку, что автор данной работы, не будучи археологом, полагает, что, с его точки зрения, было бы неразумным и бестактным, если бы он позволил себе какое-либо суждение относительно принципов абсолютной и относительной хронологии, принятых в археологии. Автор считает себя лишь вправе процитировать высказывания ряда археологов и рунологов и сделать на этом основании определенные выводы в отношении поставленного вопроса о возможности построения относительной хронологии на основе самих рунических языковых данных.

§3. Рунология и археология. Во многих работах скандинавских археологов и рунологов общим местом является положение о том, что вопрос о датировке рунических надписей, выполненных 24-значным футарком, может быть решен лишь на основе археологических данных. В том случае, если таковые, в силу ряда причин, отсутствуют, то вопрос о периодизации соответствующей рунической надписи остается открытым. Один из ведущих шведских археологов, Б. Нерман¹⁸, в работе, посвященной археологической датировке скандинавских рунических надписей группы Бьеркеторп-Стентофта, указывает на то, что "определение хронологии рунических надписей, восходящих к последним столетиям скандинавского язычества, должно в рунологии как правило основываться на той хронологии, которая устанавливается археологией на основе хронологически определяемых предметов или памятников". К каким выводам может привести подобное утверждение, будет показано ниже.

Ведущий датский рунолог Э. Мольтке¹⁹ в рецензии на "Корпус древнейших рунических надписей" В. Краузе писал: "Следует раз навсегда со всей категоричностью указать на то, что рунология не в состоянии устанавливать свою собственную хронологию наряду с археологической хронологией. Рунолог в состоянии лить определить, что данная руническая надпись относится к эпохе переселения народов, к переходному периоду, к эпохе викингов или к эпохе средневековья. О хронологической дифференциации в пределах эпохи переселения народов не может быть речи".

Ведущий шведский рунолог О. фон Фрисен²⁰ подчеркивал в своей монографии, посвященной рунической надписи на камне из Ре в Бугуслене, что "Ивар Линдквист признает в согласии со всеми современными филологами, что наши древнейшие рунические надписи могут быть определены с точки зрения абсолютной хронологии лишь на основе археологических данных". Подобные высказывания можно значительно увеличить, однако уже вышеприведенное позволяет сделать следующие наблюдения: создается впечатление, что археологи, занимающиеся рунологией, и рунологи, следующие за археологами, не всегда проводят различие между возможностью определения абсолютной и относительной хронологии. Вышеприведенные высказывания некоторых исследователей позволяют поставить вопрос следующим образом: рунические надписи в отношении абсолютной хронологии определимы только на основе археологических данных, рунические надписи в отношении относительной хронологии могут быть определены не обязательно на основе археологических данных. Подобная постановка вопроса, несомненно, логична, однако именно в отношении абсолютной хронологии, по крайней мере в скандинавской археологии, нет никакой ясности. Крупнейший шведский археолог Г. Экхольм²¹ категорически подчеркивает: "Когда в отношении некоторых весьма субтильных датировок отдельных предметов указывают на результаты, достигнутые археологами, это вызывает у нас (т. е. археологов. – Э. М.) скорее чувство неудовольствия. В отношении относительной хронологии мы, действительно, достигли значительных результатов. Что же касается абсолютной хронологии, то ее следует обозначить как один из самых слабых пунктов нашей науки". Взвешивая возможности абсолютной и относительной хронологии, Б. Альмгрен указывает на то, что для классификации по периодам "требуется более значительное количество находок, представляющих несколько типов, общих для каждого периода. Вопрос заключается в том, каково количество групп обнаруженных находок, каков временной промежуток, которым они могут характеризоваться как с практической, так и с теоретической точки зрения, наконец, в какой степени возможно определение того, насколько данные группы находок образуют хронологически последовательные периоды. Комбинационная датировка (на основе относительной хронологии. – Э. М.) не может тем самым явиться основой для однозначной детальной хронологии"²².

Таким образом, нельзя не прийти к выводу о том, что исследователь, пытающийся построить хронологию рунических надписей на основе археологических данных, попадает в порочный круг. Кроме того, хронологические выкладки археологов в отношении определенной группы рунических надписей вступают в противоречие с периодизацией других рунических памятников, наглядным примером чего может служить уже упомянутая работа Б. Нермана об археологической датировке рунических надписей группы Бьеркеторп-Стентофта.

Еще в 1923 г. И. Линдквист²³ пытался обосновать гипотезу, согласно которой рунические надписи группы Бьеркеторп-Стентофта являются историческим документом, где было зафиксировано возвращение остатков герулов в Скандинавию, предположительно в область Сконе, что могло состояться примерно в 512-520 гг. Следовательно, заключал И. Линдквист, рунические надписи данной группы могут быть отнесены к началу VI в. Соглашаясь с И. Линдквистом в отношении хронологии данных надписей, Б. Нерман²⁴ пытается подкрепить её археологическими данными. Опираясь на первое описание рунических памятников данной группы местным пастором в 1860 г., согласно которому рунические памятники располагались в виде пентагона, Б. Нерман связывает это с известным из эпохи переселения народов скандинавским судилищем или вечем с жертвенными камнями (domarering), располагавшимися в виде пентагона. Так как подобные судилища характерны именно для эпохи переселения народов, то тем самым, заключает Б. Нерман, рунические памятники группы Бьеркеторп-Стентофта с археологической стороны могут быть отнесены к началу VI в.

Все построение Б. Нермана вызывает ряд принципиальных возражений. Автор данной работы не имеет права спорить с археологом Б. Нерманом, но необходимо указать на то, что датский археолог Т. Рамскоу²⁵ категорически возражает против археологической аргументации Б. Нермана и указывает, между прочим, на то, что шведский археолог Т. Арне в работе 1938 г. убедительно показал, что судилище в виде пентагона могло быть в употреблении даже в эпоху викингов. Кроме того, Т. Рамскоу полагает, что данный тип судилища настолько прост по своему устройству, что использовать его не представляется возможным для хронологических выкладок. Однако в данной работе, опирающейся целиком на языковый материал и лингвистические критерии, принципиальное возражение вызывает одно обстоятельство. Не представляется никакой возможности согласовать хронологию рунических памятников группы Бьеркеторп-Стентофта, в языковом отношении обнаруживающих переходное состояние (синкопирование слабоударных гласных, переход безударного о > а и пр.), с хронологией брактеатов, большинство из которых и датскими, и шведскими археологами относится к VI в. и которые в то же время обнаруживают в языковом отношении древнейшее состояние. Тем более поразительным это оказывается в отношении брактеата из Чюрко, т. е. из той же местности, что и рунические памятники группы Бьеркеторп-Стентофта; ср. Бьеркеторп: hAidR runoronu fAlAhAk hAiderA ginArunAR ArAgeu hAerAmAlAusR utiAR welAdAude sAR þat bArutR; ср. брактеат из Чюрко: heldaR Kunimudiu wurte runoR an walhakurne. Э. Мольтке²⁶ совершенно резонно замечает по этому поводу, что представляется просто невероятным, что в одной и той же провинции (Блекинге) в надписях на камне, которые, как известно, являются самым консервативным видом письменности, ещё в начале VI в. нашел отражение рунический язык переходного периода, а в надписях на брактеатах столетием позже продолжал сохраняться рунический язык древнейшего состояния. В таком случае у исследователя есть лишь один выход: признать рунические надписи на брактеатах, а также и ряд других надписей, обнаруживающих древнее состояние, как надписи подчеркнуто архаизирующего стиля (см. об этом ниже).

В свете вышеизложенного нельзя не согласиться с Г. Экхольмом²⁷, который указывает в своей уже упоминавшейся работе: "Археологическая периодизация древнейших рунических надписей имела основополагающее значение для рунологии на позднейшем этапе ее развития. Содружество рунологии и археологии имело как свои положительные, так и свои отрицательные стороны. В середине нашего века у рунологов обнаружилась тенденция делать слишком большие выводы за счет археологии. Рунологи продолжают упорно цепляться за некоторые археологические датировки, к которым сами археологи относятся скептически". Есть все основания полагать, что Л. Виммер²⁸ был совершенно прав, когда указывал на то, что "для языковеда хронологические определения археологов могут являться лишь контролем тех результатов, к которым он пришел иным путем (на основе языковых и палеографических наблюдений); там, где языкознание попадает в конфликт с археологией, первое может уступить лишь в том случае, если археология располагает вполне убедительными доводами". П. Сойер также указывает на то, что "Свидетельства археологии важны и не могут не быть приняты во внимание, но не менее важно для тех, кто использует археологию, учитывать то, что археологические данные носят общий характер и их использование возможно в определенных пределах"²⁹.

§4. Понятие архаизирующих рунических надписей. Вопрос о хронологической стратификации древнейших рунических надписей и тем самым их относительной хронологии не только связан с проблемой периодизации рунических надписей на основе археологических или рунологических критериев, но он прежде всего настоятельно требует уточнения понятия архаизирующих надписей. В рунологическом литературе данное понятие не является однозначным и его содержание чаще всего определяется в зависимости от той датировки соответствующих рунических надписей, которая устанавливается на основе археологических критериев. Так, в 1932 г. в Сетре (Норвегия) был найден гребень с рунической надписью A hAl maR mAunA; В AlunaAlunanA. На основании археологических данных гребень был датирован норвежским археологом X. Шетелигом второй половиной VI в., и на основании этой датировки М. Улсен³⁰ пришел к выводу о том, что в скандинавском языке уже во второй половине VI в. наступила синкопа u и i, ср.: hAl < *hailu, mAR < *mawiR; в то же время безударное о > а, ср.: mAunA, nanA. Сравнение данной рунической надписи с руническими памятниками переходного периода (VI-VII вв.), особенно с группой Бьеркеторн-Стентофта, приводит к выводу, что в памятниках переходного периода исследователь имеет дело с более древним языковым состоянием, чем в надписи на гребне из Сетре, ср. в надписи из Стентофты: ginoronoR, herAmAla sAR, bAriutiþ. Пытаясь объяснить несоответствие между языковым состоянием и периодизацией вышеуказанных надписей, М. Улсен выдвигает гипотезу о подчеркнуто архаизирующем характере рунических надписей группы Бьеркеторп-Стентофта. М. Улсен полагает также, что речь может идти не только об архаизирующих тенденциях в языке, но и в системе графики. Рассматривая руническую надпись на камне из Рёвсаля (Бугуслен, Швеция) hAriwulfs stAinaR и подвергая её палеографическому анализу, М. Улсен подчеркивает, что одновременное наличие руны n (А) и W (w) указывает на архаизирующую орфографию. Следовательно, вопрос идет о том, в какой мере рунолог должен считаться с наличием: а) архаизирующих тенденций в языке и б) архаизирующих тенденций в системе рунической графики и в какой мере обе эти тенденции находили себе выражение в рунических надписях, выполненных 24-значным футарком. В согласии со своей гипотезой М. Улсен считает, что в рунических надписях на брактеатах, относящихся к VI в. и отражающих языковое состояние эпохи рунического койне, также следует усматривать проявление архаизирующих тенденций или, в иных терминах, архаизирующие рунические надписи (группа Бьеркеторп-Стентофта, Рёвсаль, брактеаты) синхронно не соотнесены со скандинавским языковым состоянием VI в.. в то время как руническая надпись на гребне из Сетре, равно как руническая надпись на камне из Эггьюма, являются верным отражением языкового состояния того времени. Гипотеза М. Улсена в полной мере может быть проверена и оценена лишь после того, как будет поставлен и разрешен вопрос о соотношении фонем и графем в древнейших рунических надписях, необходимой предпосылкой чего является детальное описание всех древнейших рунических надписей прежде всего с палеографической точки зрения: выявление различных приемов мастеров рунического письма, определение графической типологии в различных ареалах германской языковой общности, дальнейших и разнонаправленных трансформаций 24-значного футарка в Скандинавии и на континенте. Однако уже сейчас представляется возможным и необходимым сделать ряд предварительных замечаний по поводу построения М. Улсена. Не подлежит никакому сомнению, что оперирование понятием архаизирующих надписей может иметь весьма опасные последствия для рунологии и легко может стать беспредметным или бессодержательным, ибо всякий раз, когда рунологическая и археологическая периодизация соответствующей надписи или целой группы надписей не будет совпадать, что очень часто имело и имеет место, возможно будет оговорить, что в том случае, если археологические и рунологические (точнее, языковые) константы не совпадают, данная (или данные) надпись(и) должна(ы) быть отнесена(ы) к архаизирующим, что не может в конце концов не привести к полнейшему произволу. В данной работе предлагается поэтому в предварительном порядке следующая процедура зачисления определенных надписей в "архаизирующие". Рунолог может с полным основанием говорить о том, что данная надпись является архаизирующей, лишь в том случае, когда данной надписи противостоит другая руническая надпись того же хронологического среза или той же локальной принадлежности и когда можно будет утверждать, что две рунические надписи не отражают временной последовательности. В противном случае отнесение различных рунических надписей к архаизирующим всегда будет бездоказательным. Это положение может быть проиллюстрировано на следующих примерах: в рунической надписи на камне из Еллинга I (пример 935, по определению Л. Якобсен – Э. Мольтке³¹) употребляется следующая форма указательного местоимения: KurmR : KunuKR: k/ar/þi; Kubl : þusi; в рунической надписи на камне из Еллинга II (пример 983-985, по определению Л. Якобсен – Э. Мольтке) употребляется следующая форма того же местоимения: haraltr : KunuKR baþ : Kaurua : kubl : þausi. Совершенно ясно, что bausi является более ранней формой, a þusi – более поздней, и тем самым употребление формы þausi в заведомо позднейшей надписи указывает на то, что надпись Еллинг II является примером подлинно архаизирующих рунических надписей или свидетельством канцелярского стиля, как обозначает консервативную орфографию данного памятника Э. Мольтке³².

Несколько в ином плане решается вопрос в отношении рунической надписи на камнях из Бьеркеторпа и из Стентофты. В первой употреблена форма sAR þAt bArutR; во второй – (s)A þAt bAriutiþ. В том случае, если можно будет доказать, что хронологически надпись из Бьеркеторпа несколько позднее надписи из Стентофты, то тогда bArutR и bAriutiþ предстанут как закономерное отражение тех фономорфологических процессов, какие происходили в то время в скандинавском ареале. В том случае, если надписи из Бьеркеторпа и Стентофты принадлежат к одному хронологическому срезу, то тогда в bAriutiþ следует усматривать консервативную руническую орфографию, а надпись из Стентофты отнести к архаизирующим руническим надписям.

Помимо данного общего возражения против гипотезы М. Улсена, следует также указать на то, что руническая надпись на гребне из Сетре по своему ограниченному языковому материалу вовсе не позволяет делать подобные далеко идущие выводы. Приходится также отметить, что данная надпись вплоть до настоящего времени не получила удовлетворительного истолкования и вышеприведенные формы hAl и mAR могут быть демонстрированы и интерпретированы как имя собственное hAlmaR; в таком случае отпадают замечания М. Улсена о синкопе гласного и о переходе о > а и -awi- > -а. С полным основанием поэтому К. Юнгрен³³ отмечает в своей работе, посвященной анализу той же рунической надписи: "До тех пор, пока не будет внесена ясность в содержание надписи на гребне из Сетре и не будет определена ее языковая стратиграфия, она не может быть использована в качестве отправного пункта для установления иной хронологии звуковых изменений". Следовательно, нельзя не прийти к выводу, что понятие архаизирующих надписей переходного периода должно быть в рунологии максимально сокращено и оно требует самого осторожного и критического к себе отношения.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. C. J. S. Marstrander. De gotiske runemitmesinerker. – NTS, Bd III, 1929, стр. 164.

2. C. J. S. Marstrander. Barmeninnskriften. – NTS, Bd X, 1938, стр. 361.

3. C. J. S. Mаrstrander. Rosselandssteinen. "Universitetet i Bergen Årbok", 1951, № 3, стр. 17-18.

4. W. Krause. Runeninschriften im дlteren Futhark. Halle, 1937.

5. C. J. S. Marstrander. Vettelandsstenen. "Stavanger Museums Årbok", 1946.

6. О находках древнейших рунических надписей и брактеатов см.: E. Moltke. Er runeskriften opstået i Danmark? "Fra Nationalmuseets Arbejdsmark". Kobenhavn, 1951, стр. 58.

7. E. Moltke. Lousgård-perlens runeindskrift. "Festskrift til Peter Skautrup". Aarhus, 1956, стр. 1-8.

8. М. В. Масkeprang. De nordiske guldbrakteater. "Jysk Arkæologisk Selskabs Skrifter", Bd II. Aarhus, 1952.

9. Sune Lindqvist. Geretebrakteaten och dess likar. "Fornvännen", 1927, стр. 217-233; Он же. Zur Entstehungsgeschichte der nordischen Goldbrakteaten. "Acta Archaeologica", Bd XI, 1940.

10. S. Bugge. Bidrag til Tolkning af danske og tildels svenske Indskrifter med den længere Raekkes Runer, navnlig paa Guldbrakteater. "Aarbøger", 1905, стр. 141-328.

11. E. Moltke. Hvad er meningen med en meningslos brakteat indskrift? "Historisk Samfunds Aarbog" (Fra Ribe Amt), Bd X, 1940-1943, стр. 3-8; Lis Jacobsen, E. Moltke. Danmarks Runeindskrifter. Text. København, 1942, стр. 790-793.

12. H. Andersen. Svarteborg-medalionens indskrift. "Arkiv", Bd 76, 1961, стр. 51-60.

13. E. Moltke. Runestenen paa Einang. "Viking", 1938, стр. 111-119.

14. C. J. S. Marstrander. Rosselandssteinen, стр. 19.

15. C. J. S. Marstrander. De nordiske runeinnskrifter i eldre alfabet. Skrift og Språk i folksvandringstiden, I. Danske og svenske innskrifter. Oslo, 1952.

16. См. прим. 15.

17. A. Bæksted. Målruner og Troldruner. København, 1952.

18. В. Nerman. Arkeologisk datering av Vendeltidens nordiska runinskrifter. "Fornvännen", 1947, стр. 109-141; Он жe. Arkeologisk datering av Lister- och Listerbystenarna. "Fornvännen", 1953, стр. 178-199; цитата приводится из первой работы, стр. 109.

19. E. Moltke. [Рец. на кн.:] W. Krause. Runeninschriften im älteren Futhark. "Arkiv", Bd 53, 1937, стр. 109. См. также: F. Askeberg. Norden och Kontinenten i gammal tid. Uppsala, 1944, стр. 38-40. Ср. следующее замечание Р. Дероле: "Археология, однако, не является той замечательной помощницей рунологии, как то полагают некоторые исследователи" (R. Derolez. Runica Manuscripta. Brugge, 1954, стр. XV).

20. O. von Friesen. Rö-stenen i Bohuslän och runorna i norden under folkvandringstiden. "Uppsala Universitets Årsskrift". Uppsala, 1924, стр. 25.

21. G. Ekholm. Runologi och arkeologi. "Nordisk Tidskrift", Årg. 34, H. 8, 1958, стр. 458.

22. B. Almgren. Datering. "Kulturhistoriskt lexikon för nordisk medeltid", Bd III. Malmö, 1958, стр. 22-27.

23. I. Lindquist. Galdrar. Göteborg, 1923, стр. 119-156.

24. B. Nerman. Arkeologisk datering av Lister- och Listerbystenarna, стр. 179-199.

25. Th. Ramskou. [Письмо к Э. Мольтке, приводимое в работе:] E. Moltke. Lousgårdsperlens runeindskrift. "Festskrift til Peter Skautrup", 1956, стр. 7-8.

26. Там же, стр. 7.

27. G. Ekholm. Указ. соч., стр. 462.

28. L. Wimmer. Die Runenschrift. Berlin, 1887, стр. 301.

29. Р. Sawyer. The age of the vikings. London, 1962, стр. 49.

30. M. Olsen, H. Shetelig. Runokammen fra Setre. "Bergens Museums Årbok", 1933, стр. 78.

31. Lis Jacobsen, Erik Moltke. Указ. соч., стр. 65-81.

32. Lis Jacobsen, Erik Moltke. Указ. соч., стр. 897.

33. K. С. Ljunggren. Några anmärkningar till tolkningarna av Setre-kammens runinskrifter. "Arkiv", Bd 53, 1937, стр. 293.