Литература

Источник: Э. А. МАКАЕВ. ЯЗЫК ДРЕВНЕЙШИХ РУНИЧЕСКИХ НАДПИСЕЙ

Основополагающими для решения вопроса о принципах построения относительной хронологии древнейших рунических надписей является двусторонний, взаимно дополняющий и взаимно контролирующий друг друга анализ языковых и палеографических конститутивных признаков самих рунических надписей. Тем самым первоочередной задачей является создание основ рунической палеографии. В рунологической литературе содержится огромный материал и множество наблюдений общего и частного характера относительно палеографических особенностей отдельных рунических надписей, однако в рунологии до сих пор отсутствует обобщающая работа, где было бы дано изложение всех палеографических данных древнейших рунических надписей в тесной увязке с определением их языкового статуса, с выяснением различных приемов рунического письма в различных ареалах германского языкового мира, их меняющейся функциональной значимости в различные периоды развития германских языков, степени их консервативности и выявления зависимости их модификаций от происходивших в языке мощных преобразований. До сих пор остаются мало изученными проблемы, связанные с выяснением степени воздействия античных палеографических норм (греческая и латинская, а также этрусская эпиграфика, греческий и латинский курсив) на некоторые приемы рунической графики, что имеет большое значение не только для вопроса о происхождении рунического письма, но и для выяснения возможности наличия различных школ рунического письма в Скандинавии и на континенте, прежде всего для решения вопроса о соотношении фонем и графем в руническом койне. В порядке предварительной постановки вопроса о возможных очертаниях рунической палеографии можно указать на следующий круг проблем, которые, естественно, не исчерпывают всего многообразия данной дисциплины.

1. Вопрос о колометрическом принципе

Для греческой эпиграфической литературы характерно наличие двух принципов: колометрического и стихометрического¹, т. е. выделение не отдельных слов, а отрезков предложения и целых предложений при помощи пунктированных знаков или пустого пространства между колонами. Стихометрическим колон является в том случае, если он выделен в отдельную строку. Известно, что в готских рукописях, хотя и не равномерно, выдержан колометрический принцип, но в Codex Carolinus проводится стихометрический принцип². На определенную связь готской и рунической графики уже давно обращено внимание³, и в этой связи несомненный интерес представляет постановка вопроса о том, в какой мере в рунических надписях проводился колометрический принцип. Вначале может показаться, что мастера рунического письма, стараясь наиболее экономно использовать поверхность камня, кости, металла или дерева, выписывали всю надпись, которая замыкалась естественными границами предмета. Однако в ряду случаев наблюдалось выделение отдельных слов пунктированными знаками (например, в надписи на золотом роге из Галлехуса), или колонов, особенно на брактеатах: ср., например, в надписи на Зееландском брактеате: hariuhahaitika. farauisa. gibuauja; на брактеате из Сконе № 19: laþula{uK}aR. {ga}{ka}Ralu; ср. с этим сплошное написание на брактеате из Весбю: uuiga{Re}erilaR fahiduuuilald; ср. также сплошное написание на камне из Нурдгуглена: ekgudijaungandiRi xx, но колометрический принцип написания на камне из Танюма: þrawijan. haitinaRwas. Обращает на себя внимание одновременно сплошное (верхняя строка) и колометрическое написание на камне из Нулебю: I runofahiraginakudotojeka; II unaþou : suhurah : susihehwatin : III hakudo. Совершенно отчётливо стихометрический принцип проходит в надписи на камне из Къелевига: I hadulaikaR II ekhagustadaR III hlaaiwidomaguminmo; на то, что здесь проходил именно стихометрический принцип, указывает большое свободное пространство камня, который вполне позволил бы уместить три строчки в две. Уже этот далеко не полный материал убеждает в том, что в рунических надписях, несомненно, наблюдалось наличие колометрического принципа, проводимого, однако, неравномерно, и это позволяет поставить вопрос (так же как и в отношении других особенностей рунической графики, о чём см. ниже) о том, являлся ли данный принцип конститутивной чертой рунической графики, или он был характерен лишь для некоторых ареалов (или даже лишь для некоторых мастеров рунического письма) и постепенно распространялся из определенного очага, захватывая новые ареалы, но не будучи в состоянии утвердиться повсюду. Следовательно, данный вопрос может стать частью более широкой проблемы о наличии нескольких центров рунической письменности в Скандинавии и на континенте и о возможном (в свете современных данных пока ещё совершенно гипотетическом) воздействии одной рунической "школы" на другую "школу" или о возможном излучении из определенного центра "рунической культуры". Любопытной и инструктивной параллелью к колометрическому принципу, наблюдаемому в некоторых рунических надписях, является использование различных цветов или различной окраски в рунических надписях эпохи викингов. С. Янссон⁴, обращая внимание на это обстоятельство и на находку фрагментов рунической надписи в церкви в Чёпинге (на острове Эланд в 1953-1954 гг.), указывает: "Как показывает руническая находка из Чёпинга, цвета использовались попеременно, так что, например, нечётные слова выписывались красной краской, а четные слова – черной краской. Этот приём обозначения словораздела должен был значительно облегчить дешифровку надписи. В одном случае я был в состоянии показать, что рунический мастер не механически чередовал цвета в каждом слове, но использовал различные цвета для различных членов предложения (подчеркнуто С. Янссоном. – Э. М.). Так, если подлежащее включало два слова (например, þæiR brøðr 'те братья'), для обоих слов использовался тот же цвет, в то время как следующий за подлежащим предикат (letu ræisa 'воздвигли'), тоже включающий два слова, имел иной цвет и т. д. Следовательно, раскраска надписи служила не только для украшения, но и для понимания надписи"⁵.

2. Проблема вставных гласных в рунических надписях

Явление сварабхакти, или вставных гласных, лишь спорадически встречается в древнейших рунических надписях, но можно заметить известное возрастание данного явления в рунических надписях переходного периода (особенно в группе Бьеркеторп-Стентофта) и особенно в рунических надписях эпохи викингов⁶. Вставные гласные встречаются как правило в сочетании согласного с сонантом r или l и, в единичных случаях, в других сочетаниях. Графически вставной гласный обозначается рунами: a, ą, e, u. Ниже следуют примеры: asugisalas (Крагегуль), harabanaR (Ерсберг), waritu (там же), haraRaR (Эйдсвог), worahto (Тюне), witadahalaiban (там же), bAriutiþ, herAmAlAsAR, felAheka, HAriwolAfR (Стентофта), uþArAbAsbA, hAerAmAlAusR, ArAgeu, fAlAhAK (Бьеркеторп), AfatR hAriwulafa hAþuwulafR hAeruwulafiR (Истабю), hederA (Стентофта), hAiderA (Бьеркеторп), huwAR (Эггьюм). Остальные случаи палеографически неясны (haga – Крагегуль; ? orumalaibaR – Мюклебюстад). Поскольку вставные гласные встречаются не только в рунической графике, но характерны и для других германских⁷ языков, а также являются нередким явлением в античной эпиграфике⁸, то представляется необходимым выяснить вопрос о том, следует ли отнести явление вставных гласных к конститутивным признакам рунической графики или его следует рассматривать как одну из характерных черт графической типологии многих древних языков, лишь частично отложившейся в принципах рунической графики. Это обстоятельство чрезвычайно важно для выяснения того, в какой мере вставные гласные являются принадлежностью языка ив какой мере они являются принадлежностью определенной графической системы, а это вплотную подводит к постановке центрального для рунологии вопроса о том, в какой степени язык древнейших рунических надписей фиксирует реальные языковые отношения и языковое состояние, синхронное древнейшим руническим надписям. Во всяком случае обращает на себя внимание, что в различных рунических надписях в одних и тех же сочетаниях то наблюдались, то могли отсутствовать вставные гласные; ср. warait (Истабю), но wraita (Рейстад), wraet (Фрайлаубергсхайм); fAlAhAk (Бьеркеторп), но walhakurne (Чюрко); harabanaR (Ерсберг), но arbija (Тюне). Это не может не свидетельствовать о наличии различных школ рунического письма, а также возможно, о двух противоположных тенденциях в рунической графике: консервативной тенденции и новаторской тенденции, упорно пробивавшей себе дорогу и в конце концов завершившейся преобразованием 24-значного футарка.

3. Передача сочетания "носовой + гоморганный согласный" в рунических надписях

В данном сочетании в древнейших рунических надписях наблюдается в большинстве случаев обозначение лишь одного согласного, ср.: wadaradas (Сауде), Kunimudiu (Чюрко), agilamudon (Росселанн), witadahalaiban (Тюне), ladawarijaR (Тервикен A.), raginakudo (Нулебю), rAkinukutu (Спарлёса), asmut (Сельвесборг); остальные случаи палеографически неясны: hnabudas (Бё), sairawidaR (Рё), возможно, также widuhudaR (Химлингойе 2). Однако в ряде случаев носовой согласный получает графическое обозначение, ср.: ungandiR (Нурдгуглен), iuþingaR (Рейстад), awimund (Веймар). Обращает на себя внимание двойной способ передачи данного сочетания в надписи из Эггьюма: gAlande, но suemade. Особо следует отметить отсутствие графического обозначения носового перед h и s, ср.: haha (Мейебру), asugasdiR (Мюклебюстад), asugisalas (Крагегуль). Не подлежит сомнению, что среди перечисленных примеров можно выделить два хронологических среза: графическое необозначение носового перед h и s передает более раннее состояние, необозначение носового перед гоморганными согласными (передне- и заднеязычными) передает более позднее состояние. Оставляя здесь в стороне вопрос о том, можно ли приписать руническому койне наличие ряда носовых гласных фонем (это требует особого рассмотрения), следует указать на то, что, так же как и в предшествующем случае (см. пункт 2), остается неясным, в какой мере в данной графической особенности следует усматривать конститутивный признак рунической графики и в какой степени следует принимать во внимание типологию графики ряда древних языков. Так, можно отметить сходные графические приемы в греческой эпиграфике⁹: в надписях из Памфилии и Кипроса носовой перед гоморганным согласным не обозначается; ср. греч. диал. νυφη вместо νύμφη, πεδε вместо πέντε, αδρι вместо ἀνδρί и пр. X. Кронассер¹⁰ указывает на сходное явление в клинописной графике хетто-лувийских языков, где носовой перед соответствующим согласным часто не обозначается; ср. в лувийском: wandaniyanza и одновременно wadaniyanza 'блестящий'; ср. в хеттских топонимических обозначениях: Zi-ip-la-ta, но одновременно Zip(pa)landa; ср. каппадокийский топоним Purušḫatum, в хеттской передаче Purušḫanda. Р. Кент¹¹ указывает на то, что носовые согласные перед смычными и спирантами не обозначались на письме в древнеперсидском языке..., но присутствие носовых доказывается транслитерациями в других языках или этимологическими соображениями: др.-перс. Ka^mpaⁿda 'область в Мидии', элам. qa-um-pan-taš; др.-перс. Ka^mbujiya 'Камбиз', элам. kán-bu-ṣi-ia; др.-перс. Viⁿdafarna 'Интаферн', элам. mi-in-da-paṙ-na; др.-перс. Hiⁿduš 'Синд', элам. ḫi-in-du-iš; др.-перс. aΘanga 'камень', авест. asənga-, др.-перс. aⁿtar 'внутри', санскр. antár 'внутри', 'в', 'между'.

Следовательно, и в данном случае возникает вопрос, не следует ли данную графическую особенность древнейших рунических надписей рассматривать с точки зрения тех традиционных приемов графики ряда древних языков, которые перешли к руническим мастерам и продолжали долгое время консервироваться в различных областях, чтобы затем уступить место иным графическим принципам, или же следует усматривать в чередующихся написаниях согласного с носовым и без носового наличие двух противоборствующих тенденций, одна из которых восходит к традиционной графической системе, завещанной руническим мастерам, а другая отражала особенности самого рунического койне. Данный вопрос теснейшим образом связан с одной из центральных проблем рунологии, с соотношением графем и фонем в языке рунических надписей.

4. Функциональная значимость графем в древнейших рунических надписях

Из всего комплекса проблем о соотношении графем и фонем в рунических надписях в данной работе представляется возможным остановиться лишь на вопросе о функциональной значимости графем.

В рунических надписях эпохи викингов, выполненных 16-значным футарком, многие руны полифункциональны: так, руна U обозначает, или может обозначать, u, о, у, ø, w, руна i обозначает i, e, æ, руна S обозначает k, g, nk, ŋ, руна t обозначает t, d, nt, nd и т. д. В настоящее время является общепризнанным, что младший рунический алфавит явился продуктом весьма длительного развития¹² и что он, распространяясь из определенного центра, лишь постепенно, как бы ступенчато, вытеснял 24-значный футарк. В этом отношении весьма показательны рунические надписи переходного периода, в которых на старший рунический алфавит наслаивается младший или в которых монофункциональные руны выступают как полифункциональные. Так, в рунической надписи из Эггьюма руна S обозначает k, но в слове fokl она обозначает g; в прочих случаях g обозначается при помощи руны G. Если следовать чтению Лис Якобсен¹³, то в той же надписи il следует транслитерировать как el, a tu misurki как do misyrki; ср. также ląt-land. В надписи на пряжке из Странда siklisnAhli M. Улсен читает: sigli's na (uða) hlé, где k – g и i – e¹⁴. С другой стороны, руна B может обозначать b и p; ср. в надписи из Бьеркеторпа spA-spa, а в надписи из Эггьюма warb-warp, KAiba-Kœipa. Закономерным представляется вопрос о полифункциональности графем в древнейших рунических надписях, во всяком случае в надписях до переходного периода. Так, О. фон Фрисен¹⁵ оставлял открытым вопрос о том, что в формах wurte и kurne (брактеат из Чюрко) u следует читать как о; тот же исследователь предлагает читать haukoþuR (Вонга), как haugođuR. Поскольку, как уже указывалось выше (см. §5, 3), сочетание "носовой + гоморганный согласный" может в рунических надписях обозначаться графически при помощи лишь одного согласного, то полифункциональным оказывается написание -ig. В слове laiþigaR (надпись из Мёгедала) оно может также передавать *laiþingaR, ср. IuþingaR (Рейстад) с выписанными рунами n и g; ср. Igijon (Стенстад), которое может быть прочитано как *Ingijon, а также написание iþ в слове skiþaleubaR (Шерчинд), которое может быть прочитано как skinþaleubaR.

От решения данного вопроса зависит не только анализ графем и фонем в древнейших рунических надписях, но и в значительной степени им предопределяется установление относительной хронологии данных надписей. В настоящее время рунолог не располагает данными для окончательного решения поставленного вопроса, однако представляется необходимым указать на то, что это станет возможным не только после того, как будут открыты новые рунические надписи в 24-значном футарке, и особенно будут открыты надписи переходного периода, но задача будет облегчена, когда в распоряжении рунолога будет детальное описание рунической типологии, включающее не только графемы, но и все рунические аллографы, образцом чего может служить исследование О. фон Фрисена¹⁶ о руне j. К сожалению, вплоть до настоящего времени это – единственная работа, и предстоит произвести подобное же описание всех остальных рун. Кроме того, решение данного вопроса зависит также от того, насколько исследователь будет учитывать совокупность палеографических и языковых особенностей надписей, подвергая их взаимному контролю. Наглядным примером подобной методики исследования может служить работа X. Андерсена¹⁷ о рунической надписи на медальоне из Свартеборга. Большинство рунологов выводит ssigaduR данной надписи из *SigihaþuR¹⁸. X. Андерсен полагает, что ssigaduR является бессмысленным набором рун, подтверждением чему служит фономорфологический анализ надписи. Двойное написание рун противоречит всей рунической палеографии, согласно принципам которой гоморганные гласные и согласные на стыке морфем, а также двойные согласные выписываются один раз. С точки зрения относительной хронологии окончание -uR предполагает языковое состояние рунического койне, т. е. может относиться к эпохе не позже VII .; ср.: WaruR (Тумстад), но sunR (Спарлёса). Но в таком случае сочетание igi должно было сохраниться, ср. sigimaRaR (Эллестад). Кроме того, фонема h в руническом койне обозначала глухой спирант (с аллофоном в виде звонкого спиранта) и сохранялась в интервокальной позиции¹⁹, ср.: swabaharjaR. fahido (Рё), hariuha (Зееландский брактеат), faihido (Эйнанг). Следовательно, могла произойти контракция -igi- в сочетании *SigihaþuR > *Siga, но в таком случае окончание -uR должно было измениться в -R. Таким образом, совместный палеографический и языковый анализ заставляют поставить под сомнение реальность рунического ssigaduR. В связи с интерпретацией надписи на медальоне из Свартеборга следует остановиться ещё на двух особенностях рунической палеографии: на комбинированных и символических рунах.

5. Комбинированные руны

Наряду с выписыванием отдельных рун, в рунических надписях наблюдается составление рун в одно графическое целое, что иногда вызывалось небольшим размером поверхности, на которую наносились руны. Ср., например, в надписи из Братсберга²⁰;  (ekerilaR). Собранный материал позволяет выделить наиболее типичные модели комбинированных рун, но остается открытым вопрос, в какой мере рунолог должен считаться в случае ошибочного написания с наличием комбинированных рун. Интерпретация, даваемая подобному явлению Э. Нореном²¹, не безупречна, и она не встретила поддержки у большинства исследователей. Ниже следуют отдельные примеры, приводимые Э. Нореном: haiwidaR (Амле), где руна A (а) читается Э. Нореном как комбинированная руна – la, т. e. *hlaiwidaR; hateka (Линдхольм), где Э. Норен предлагает рассматривать A (а) как комбинированную руну ai или t (t) как комбинированную руну it; hagustadaR (Кьёлевиг), где Э. Норен AD (ad) рассматривает как комбинированную руну -aid, т. e. *hagustaldaR. Ненадежность подобной интерпретации с палеографической точки зрения усугубляется тем обстоятельством, что в рунической надписи из Вю комбинированная руна  (ek), с точки зрения рунической типологии вполне соответствующая комбинированной руне  (ek) в надписи из Вратсберга (см. выше), не может быть прочитана как ek (irilaR hroRaR hroReR orte þat aRina...), ибо глагол выступает не в 1-м, а в 3 л. (orte), а это по языковым соображениям²² не позволяет сочетать ek и orte. В свете вышеизложенного вполне оправдано следующее положение X. Андерсена²³: "Остаётся неясным, в какой степени следует считаться с забывчивостью, небрежным или ошибочным написанием или наличием комбинированных рун; для выяснения данного вопроса необходим систематический анализ графики всех древнейших рунических надписей".

6. Символические руны

Ещё более неясным является вопрос о том, в какой мере следует принимать для древнейших рунических надписей наличие символических рун, т, е. рун, которые выписываются графически, но имеют функциональную значимость своего собственного имени²⁴. Так, в 1916 г. О. фон Фрисен доказал²⁵, что в надписи на камне из Стентофты gVfJ (gaf j) руна j обозначала ее название: jāra (āra). В надписи на камне из Нурдгуглена: ekgudijaungandiRih В. Краузе²⁶ предложил читать две последние руны как символические руны *iss и *hagala в соответствии с названиями данных рун. Однако Э. Салбергер²⁷ предложил иное, и при этом более убедительное, объяснение, согласно которому две последние руны данной надписи следует читать как im (im), что с палеографической точки зрения не вызывает возражений. В таком случае надпись получает ещё более осмысленный характер и руническое койне обогащается формой verbum substantivum, весьма важной для морфологии германских языков.

Ещё более неопределенным является сочетание  (ga): повторенное трижды, которое М. Улсен²⁸ рассматривает как символические руны, обозначающие *gibu auja (ср. Зееландский брактеат), а В. Краузе²⁹ – как символические руны, обозначающие *gabu и *ansuR. О. Нурдланд, однако, предлагает иную интерпретацию данного графического сочетания³⁰, которое, по его мнению, обозначает повелительную форму глагола "идти". Весьма проблематично также наличие символической руны E (oþala) 'достояние', 'неотчуждаемая собственность', 'имущество' в надписи из Торсбьерга: о WlþuþewaR... и в надписи на кольце из Пьетроассы: gutaniowihailag, принимаемое X. Арнцем³¹ и В. Краузе³². Для выяснения данного вопроса сам материал рунических надписей явно недостаточен и представляется необходимым привлечь палеографические данные ряда древних языков с целью установления общей типологии символических графических обозначений.

Вопрос о символических рунах был критически рассмотрен Ф. Аскебергом³³. Указывая на то, что методика чтения отдельных рун как символических (например, чтение руны о как слова oþala 'имущество', 'собственность') открывает дорогу самым фантастическим построениям, Ф. Аскеберг отверг гипотезу Ф. Альтхейма и Э. Траутмана³⁴, согласно которой североиталийские наскальные изображения обнаруживали поразительные совпадения со скандинавскими наскальными изображениями³⁵. Сходство простиралось на символические руны (о, j, ŋ). На этом основании авторы заключали, что кимвры во время своего похода через Альпы в 102-101 гг. до н. э., обнаружив североиталийские наскальные изображения, поразились их сходству со скандинавскими наскальными изображениями и символическими рунами и здесь, в Валь Камоника, сочетая фонетические и символические знаки, создали рунический алфавит, или футарк. Ф. Аскеберг, опираясь на работу А. Нурдена³⁶, подчеркивал, что данная гипотеза основана на ошибочном толковании как самих наскальных изображений, так и символических рун, и приходил к следующему заключению: "Ошибочным является прием объяснения функции рун не только как буквенных знаков, но и как магических символов. В магических целях руны могли без труда приспособиться к очень старой традиции, в которой символические знаки выполняли довольно непонятную для нас функцию. При помощи рун было создано новое средство выражения, заменившее старые символические знаки, однако не наблюдалось, чтобы известные идеограммы наскальных изображений (солнечное колесо, след ноги, рука, крест и т. п.) могли повлиять на возникновение футарка, который всей своей структурой выдает свое происхождение от одного из южноевропейских алфавитов. Не только история алфавита является доказательством этого положения, но оно непосредственно следует из внутренней организации футарка, которая четко показывает, что было обнаружено стремление как можно точнее передать фонетическую систему определенного древнегерманского диалекта. Буквенная магия, рунические имена и порядок следования рун являются вторичными явлениями"³⁷.

7. Фонемы и графемы

§1. Общегерманский футарк позволяет восстановить фонемный состав рунического койне. Фонологический строй складывался из трех подсистем:

а) подсистема гласных: a, e, i, о, u;

б) подсистема сонантов: j, w, r, i, m, n;

в) подсистема согласных:

В 24-значном футарке была представлена графема I, обозначавшая, по всей вероятности, ē, и графема Ф, обозначавшая сочетание фонем iŋ. Данные графемы в старших рунических надписях имели маргинальный характер, очень ограниченное применение и, являясь с фонологической точки зрения избыточными³⁸, постепенно вышли из употребления. К этому следует добавить, что фонема p занимала не только в старших рунических надписях, но и в общегерманском особое место. Это было вызвано специфическим характером слоёв лексики, в основном аффективной, в которых употреблялась данная фонема³⁹. Функциональная нагрузка фонемы p в аффективной лексике была очень велика, что было вскрыто X. Куном⁴⁰. Но аффективная лексика как правило остаётся за пределами литературной нормы, и не удивительно, что в руническом койне, которое было первым германским литературным вариантом, фонема p имела очень ограниченное применение⁴¹. Подобно графеме I ė, фонема p употреблялась преимущественно в рунических алфавитах, т. е. футарках. Её употребление в надписи на пряжке из Фонноса точно неопределимо, ибо остается неясным, в какой мере данная надпись допускает осмысленное толкование или представляет набор бессмысленных рун⁴². Подобно графемам I и Ф фонема p также постепенно вышла из употребления, и в рунических надписях переходного периода она уже не встречается. В надписи из Эггьюма (I, 17) общегерманский футарк состоит из 21 руны⁴³ (здесь отсутствуют: I, Ф, р). Таким образом, в общегерманском футарке можно выделить:

а) центральную систему: a, e, i, o, u, j, w, r, l, m, n, b, f, d, t, þ, g, k, h, s, z, (R);

б) маргинальную систему: I, Ф, р.

§2. В области подсистемы гласных фонем обращает на себя внимание: 1) наличие пятифонемного состава гласных (a, e, i, о, u); 2) отсутствие обозначения для количественных различий у гласных. Эти характеристики требуют особого рассмотрения.

1. Пятифонемный состав гласных, отраженный в руническом письме, характерен для скандинавского и западногерманского ареалов и контрастно противопоставлен иной конфигурации гласных фонем в восточногерманском ареале⁴⁴. Тем самым западный ареал с пятифонемным составом, отражённым в руническом койне, противопоставлен восточному ареалу (протоготский характеризовался трёхфонемным составом). Пятифонемный состав рунического койне, так же как и западного ареала, является дальнейшим развитием общегерманского языка, для которого можно постулировать наличие четырех гласных фонем (a, e, i, о/u)⁴⁵.

2. Наличие долгих гласных фонем в руническом койне не подлежит сомнению, что доказывается этимологическими соображениями. Ср. ă: готск. gasts, д.-в.-н. gast, др.-англ. giest, др.-исл. gestr, рун. -gastiR 'гость' (I, 7, 29, 90); ā: готск. meriþa 'известие', 'слух', др.-сакс. mârian 'объявлять', 'извещать', д.-в.-н. mâri 'знаменитый', рун. mariR (I, 96), 'славный', 'знаменитый'; готск. und-redan 'предоставлять', 'доставать', д.-в.-н. râtan 'советовать', др.-сакс. rеdan 'советовать', рун. frawaradaR (I, 54); ср. далее ŏ: готск. haurn 'рог', д.-в.-н. horn, др.-англ. horn, исл. horn 'рог', рун. horna (I, 29, 89) и ō: готск. tawida 'сделал', рун. tawido (I, 29); ĭ: готск. ist, д.-в.-н. ist 'есть', рун. ist (I, 106); ī: готск. lein 'полотно', д.-в.-н. lîn, др.-англ. lín, др.-сакс. lîn 'лён', рун. lina (I, 25). В то же время, за исключением графемы I, долгота гласного в рунических надписях не обозначалась. Причину необозначения долготы гласного можно усматривать в фонологических факторах. М. Стеблин-Каменский⁴⁶ указывает на то, что в том случае, когда система кратких и долгих гласных является асимметричной⁴⁷, количественные различия между гласными фонемами обнаруживают тенденцию к дефонологизации, иными словами, подсистема гласных с количественными и качественными различительными признаками стремится к подсистеме лишь с качественными различительными признаками. Но можно усматривать причину необозначения количества гласных и в других факторах, прежде всего в палеографических особенностях рунического письма. Так как связь рунического письма с южноевропейскими (особенно с североиталийскими) алфавитами не подлежит сомнению, то представляется более чем вероятным, что отсутствие специального обозначения количества гласных фонем в руническом письме являлось традиционным, т. е. наследием графических особенностей южноевропейских алфавитов. В пользу этого предположения говорят многие данные. Так, в отношении древнегреческого Э. Швицер⁴⁸ указывает на то, что "греческий алфавит в течение долгого времени обозначал у гласных только тембр (a, e, i, o, u), но не количество; точно так же не обозначалось различие в долготе согласных". Аналогично этому М. Лойман⁴⁹ отмечает в отношении латинского языка, что "в древнейших надписях отсутствует двойное написание геминированных или долгих согласных". Что касается гласных, то, как отмечает М. Лойман⁵⁰, двойное написание долгих гласных встречается лишь как исключение в надписях между 135 и 75 гг. до н. э. В готском алфавите, основанном на греческом алфавите, количество гласных фонем также не обозначалось⁵¹. Следовательно, отсутствие обозначения долготы у гласных в руническом письме не столько отвечало тенденциям фонологического развития в отдельных германских ареалах, сколько являлось традиционной графической особенностью, свойственной прототипу рунического письма. Если это верно, то тогда становится понятным, что графема I ė, обозначавшая долгий гласный, не могла долго удержаться в руническом письме, ибо она нарушала общий графический принцип отражения подсистемы гласных, где количество гласных не обозначалось⁵². Таким образом, три руны – p p, I ė, Ф ŋ, – занимая маргинальное положение в руническом алфавите, были обречены на постепенное исчезновение. Преобразование старшего, 24-значного, футарка в младший, 16-значный, футарк подготавливалось в недрах общегерманского футарка. Развитие могло пойти в дальнейшем или по линии увеличения рунических знаков, что имело место в англо-фризском ареале, или по линии уменьшения рунических знаков, что привело к созданию 16-значного младшего футарка, или, наконец, по линии замены рунического письма латинским алфавитом. Последний путь оказался наиболее эффективным в истории письменности у различных германских народов.

* * *

Таковы контуры рунической палеографии, которая должна послужить основанием для построения принципов относительной хронологии рунических надписей, выполненных 24-значным футарком. Естественно, что в рамках данной главы не могли получить освещение все относящиеся сюда вопросы, которые должны стать предметом других специальных исследований. Следует ещё раз подчеркнуть, что дальнейшее совершенствование рунологии в значительной степени будет зависеть от строгости приемов и методики исследования, которые будут в состоянии обеспечить анализ древнейших рунических надписей, соответствующий современному уровню разработки лингвистических и филологических дисциплин.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. См. об этом в работах: W. Larfeld. Griechische Epigraphik. München, 1913; W. Schubart. Griechische Paläographie. München, 1925; P. Lehmann. Lateinische Paläographie. München, 1927; H. Foerster. Abriß der lateinischen Paläographie. Bern, 1949.

2. W. Braune, E. Ebbinghaus. Gotische Grammatik. Tübingen, 1961, стр. 11; O. von Friesen och A. Grape. Om Codex Argenteus, dess tid, hem och öden. Uppsala, 1928, стр. 99.

3. J. Blomfield. Runes and the Gothic alphabet. "Saga-Book of the Viking Society", vol. XII, pt. III-IV, 1942, особенно стр. 209-231.

4. Sven B. F. Jansson. The runes of Sweden. London, 1962, стр. 153-155.

5. Там же, стр. 153-154.

6. DRI, стр. 1003-1005.

7. Для скандинавских языков см.: А. Noreen. Altnordische Grammatik, I. Halle, 1923, стр. 140-141; для древневерхненемецкого см.: H. Reutercrona. Svarabhakti im Althochdeutjschen bis ca. 1250. Heidelberg, 1920; W. Вraune, W. Mitzka. Althochdeutsche Grammatik. Tübingen, 1961, стр. 65-67.

8. W. Larfeld. Указ. соч.; E. Schwyzer. Griechische Grammatik, Bd. I. München,1953, стр. 253; F. Sommar. Handbuch der lateinischen Laut- und Formenlehre. Heidelberg, 1948, стр. 138-141.

9. W. Larfeld. Указ. соч.

10. H. Krоnasser. Etymologie der hethitischen Sprache, Lief. I. Wiesbaden, 1962, стр. 90.

11. R. Kent. Old Persian grammar. Texts. Lexicon, New Haven, 1953, стр. 39 (§111).

12. Н. Andersen. Det ungre Runealfabets Oprindelse. "Arkiv", Bd 62, 1947, стр. 203-227.

13. Lis Jacobsen. Eggjum-Stenen. Forsшg paa en filologisk Tolkning. København, 1931.

14. M. Olsen, H. Shetelig. Runekammen fra Setre. "Bergens Museums Årbok", 1932, 1932, стр. 72.

15. O. von Friesen. De germanska, anglofrisiska och tyska runorna. В сб.: "Runorna" ("Nordisk Kultur", VI). Oslo-København-Stockholm, 1933, стр. 44.

16. O. von Friesen. Rö-stenen i Bohuslän och runorna i norden. "Uppsala Universitets Årsskrift", 1924, № 4, стр. 117-140. В отношений хронологии важно указание К. Марстрандера в работе: E. Skjelsvik og E.Straume. Austrheimstemen i Nordfjord. "Universititet i Bergen Årbok", 1957, № 1, Hist.-Antikvar. rekke, 1957, стр. 19, прим. 34.

17. Н. Andersen. Svarteborg-medaljonens indskrift. "Arkiv", Bd 76, 1961, стр. 51-60.

18. См.: E. Harding. Språkvetenskapliga problem i ny belysning, H. I. Lund, 1937, стр. 21; S. Gutenbrunner. Historische Laut- und Formenlehre des Altisländischen. Heidelberg, 1951, стр. 32, прим.: E. Noreen. Några urnordiska inskrifter. "Arkiv", Bd 60, 1945, стр. 146.

19. S. Einаrsson. The value of initial h in Primitive Norse Runic inscriptions. "Arkiv", Bd 50, 1934, стр. 134-147.

20. M. Olsen. Runespennen fra Bratsberg i Gjerpen. "Viking", 1937.

21. Е. Nоreen. Указ. соч., стр. 145-150; см. также: Н. Arntz. Handbuch der Runenkunde. Halle, 1944, стр. 80-81.

22. Соображения В. Краузе не являются убедительными, см.: W. Krause. Runeninschriften im älteren Futhark. Halle, 1937, стр. 139-561; см. об этой форме в работе: Е. Salberger. Die Runogramme der Goldbrakteaten von Väsby und Äskatorp. "Kungl.-Hum. Vetensk. i Lund Årsberättelse", III, 1955-1956, стр. 127-129.

23. H. Andersen. Lindholmen amulettens indskrift endnu en gang. – N. och B., Årg. 44, 1956, H. 1-4, стр. 190, прим. 21.

24. См. прим. 33 к стр. 63.

25. O. von Friesen. Lister- och Listerbystenarna i Blekinge. "Uppsala Universitets Årsskrift", 1916, Programm 2, стр. 48-49.

26. W. Krause. Указ. соч., стр. 76/498.

27. Е. Salberger. Runinskriften från Nordhuglen. "Arkiv", Bd 65, 1950, стр. 1-16.

28. M. Olsen. Norges Indskrifter med de ældre Runer, Bd II. Christiania, 1904-1917, стр. 625.

29. W. Krause. Указ. соч., стр. 61/483.

30. O. Nordland. Det vonde haglet og runeteiknet hagall. "Maal og Minne", 1951, H. 3-4, стр. 103-108.

31. H. Arntz, H. Zeiss. Die einheimischen Runendenkmaler des Festlandes. Leipzig, 1939, стр. 52-97.

32. W. Krause. Указ. соч., стр. 594.

33. F. Askeberg. Norden och Kontinenten i gammal tid. Uppsala, 1944, стр. 40-42.

34. F. Altheim, E. Trautmann. Vom Ursprung der Runen. Frankfurt a. Main, 1939; Они же. Kimbern und Runen. Berlin-Dahlem, 1942.

35. О скандинавских наскальных изображениях см.: О. Almgren. Hällristningar och kultbruk. Stockholm, 1926-1927; о североиталийских наскальных изображениях см.: Е. Norden. Alt-Germanien. Leipzig, 1934, стр. 241-249; F. Altheim. Geschichte der lateinischen Sprache. Frankfurt a. Main, 1951.

36. A. Nordén. Die Frage nach dem Ursprung der Runen im Lichte der Val Camonica-Funde. "Berichte zur Runenforschung", Bd. I, 1939, H. 1, стр. 25-34.

37. F. Askeberg. Указ. соч., стр. 41-42.

38. М. Стеблин-Каменский приводит аргументы в защиту этой точки зрения в работе: M. Steblin-Kamenskij. Noen fonologiske betraktnlnger over de eldre runer. "Arkiv", Bd 77, 1962, № 3/4, 6.

39. См. об этом в работе: H. Kuhn. Anlautend p- im Germanischen. "Zeitschrift für Mundartforschung", Bd 28, 1961, H. 1.

40. См.: H. Kuhn. Vor- und frühgermanische Ortsnamen in Norddeutschland und in den Niederlanden. "Westfälische Forschungen", Bd 12, 1959, стр. 5-44; Он жe. Angelsäcksisch cōp 'Kappe' und seines gleichen. "Festgabe für L. Hammerich", 1962, стр. 113-124.

41. H. Arntz. Указ. соч., стр. 90; DRI, стр. 966.

42. S. Bugge. Norges Indskrifter med de ældre Runer, Indledning. Christiania, 1905-1913, стр. 50.

43. M. Olsen, H. Shetelig. Указ. соч., стр. 75.

44. Э. Макаев. Понятие общегерманского языка. "Материалы второй научной сессии по вопросам германского языкознания", М., 1961, стр. 59-60.

45. Там же, стр. 60.

46. M. Steblin-Kamenskij. Указ. соч., стр. 4.

47. Об асимметрии системы долгих и кратких гласных фоном в общегерманском см.: Э. Макаев. Указ. соч., стр. 59-60.

48. E. Schwуzer. Указ. соч., стр. 743.

49. M. Leumann. Lateinische Laut- und Formenlehre. München, 1963, стр. 50.

50. Там же, стр. 48.

51. W. Вraune, E. Ebbinghaus. Gotische Grammatik. Tübingen, 1961, стр. 9-13; см. также: J. Mаrchand. Vowel length in Gothic. "General Linguistics", vol. I, 1955, № 3.

52. Вопрос о происхождении и функциональной значимости графемы I ė остается неясным. С. Бугге предполагал, что графема I передавала долгий закрытый ē (S. Bugge. Указ. соч., Bd I, стр. 137-142); О. фон Фрисен полагал, что I обозначала открытый ĕ, что согласовывалось с его теорией о происхождении рунического письма из греческого курсива. Графему I О. фон Фрисен выводил из греч. ε, что вряд ли возможно (О. von Friеsen – "Nordisk Kultur", 1933, VI, стр. 9); В. Краузе полагал, что графема I обозначала средний звук между e и i (W. Krause. Указ. соч., стр. 426); X. Арнц принимал, что I обозначала вначале eḭ, а затем ē и, наконец, ī (H. Arntz. Указ. соч., стр. 90; ср. также: DRI, стр. 952).