|
Актуальность комплексного анализа культуры северных германцев эпохи викингов как целостного историко-культурного феномена определяется тем обстоятельством, что до сих пор мы имели преимущественно узкоспециальные работы по данной теме, глобальные выводы строились, главным образом, лишь на базе археологических источников, без серьезного исследования текстов, огромный же массив письменных источников вводился в науку либо литературоведами, а не историками, как в случае с исландскими сагами, либо в контексте истории церкви и житийной литературы, как это происходило с "Житием Ансгара" Римберта.
Новые результаты в науке можно получить путем синтеза методов различных наук. Предлагаемая работа – междисциплинарное исследование этнической культуры скандинавов эпохи викингов (конец VIII – вторая половина XI столетия, причем нижняя граница достаточно "размыта").
Вправе ли мы рассматривать этническую культуру скандинавов эпохи викингов как нечто единое, т. е. есть ли у нас собственно объект исследования? Письменные и вещевые источники подтверждают, что этническая культура скандинавов эпохи викингов – единый историко-культурный феномен. Древнескандинавские племена (свеи, даны, норвежцы) обладали единством языка, большим сходством общественных отношений и главных элементов вещевой культуры.
Междисциплинарный характер предлагаемой работы определяет необходимость привлечения разного рода источников и, следовательно, применение к ним различных исследовательских подходов. Так, исландские родовые саги или, как их еще называют, саги об исландцах, зачастую не могут быть использованы для реконструкции событийной истории, но вполне подходят для выявления структуры древнескандинавского общества, так как фиксируют традиционные правила поведения – или согласно законам родового общества, или вопреки им.
Правомерно ли экстраполировать структуру древнеисландского общества на континентальную Норвегию, а тем более на Данию и Швецию? Архаичные статьи областных законов различных скандинавских регионов, а также терминология надписей на рунических камнях с большой долей вероятности подтверждают географическую однородность древнескандинавского общества, так как в них мы встречаем те же правовые нормы и социальные категории, что и в исландских родовых сагах.
Другая группа источников – вещи, предметы материальной культуры – требует иной методологии исследования. Самого по себе описания устройства жилищ или кораблей скандинавов эпохи викингов еще мало для понимания приемов их употребления, их значения в этнической культуре. Для исследования необходимо также, привлекать письменные источники, причем на первое место снова выходит древнеисландская литература.
Наконец, третья группа источников – как бы взгляд на этническую культуру скандинавов эпохи викингов извне – это письменные источники иных традиций, скажем, франкское "Житие Ансгара" 70-х годов IX столетия – бесценный и уникальный источник по Восточной Скандинавии, Дании и особенно Швеции. В эту группу текстов входят также историко-географические сочинения ученых Византии (в первую очередь, трактат императора Константина Порфирогенита "Об управлении империей" середины X в. – Константин Багрянородный 1991) и Халифата Аббасидов, причем последние, например Ибн-Фадлан или Ибн-Руста, имеют особую ценность для этнографа – там описываются погребальные обряды, обычаи и одежда скандинавов, проживавших в Восточной Европе.
По многим направлениям исторических наук, основанных на изучении вышеназванных источников, достигнут значительный прогресс. Так, весьма серьезными комплексными исследованиями по археологии Скандинавии эпохи викингов являются монографии Г. С. Лебедева "Эпоха викингов в Северной Европе", изданная в 1985 г., особенно ее вторая часть, где рассматривается материальная культура собственно Скандинавии (Лебедев 1985), и сводный труд датского археолога Эльзы Роэсдаль "Викинги", изданный первоначально на датском и переведенный на английский язык (Roesdahl 1992). Бесценны для реконструкции раннеурбанистической культуры крупнейших торгово-ремесленных центров Скандинавии эпохи викингов свод шведского археолога Хольгера Арбмана по свейской Бирке и монография немецкого археолога Генриха Янкуна по датскому Хедебю (Arbman 1940, Jankuhn 1963). Колоссален вклад в реконструкцию материальной культуры древних скандинавов рассматриваемого нами периода археолога первой половины XX столетия Яна Петерсена. Им была разработана базовая типология наиболее ярких вещей материальной культуры эпохи викингов. В частности, широко известна его типология мечей эпохи викингов и женских скорлупообразных фибул (Petersen 1928). Длинные суда эпохи викингов детально описаны И. Ф. Фирксом (Фиркс 1982). Древнескандинавское искусство и материальная культура англосаксов обстоятельно описаны в монографиях Дэвида Вилсона и Оле Клиндт-Йенсена (Wilson 1985, Klindt-Jensen 1966). Даже такое краткое перечисление исследований дает представление о прогрессе, достигнутом скандинавской археологией в XX столетии.
Впечатляющих успехов достигли еще в XIX столетии и историки, работавшие с текстами как древнегерманскими (древнеанглийскими и древнеисландскими), так и с синхронными источниками из Франкской империи, Византии и Халифата. История походов викингов на Западную Европу по материалам франкских анналов и англосаксонской хроники досконально описана еще в XIX столетии А. Стриннгольмом (Стриннгольм 2002). Во многих отношениях непревзойденным и по сей день исследованием источников, связанных с ролью древних скандинавов в образовании Древней Руси (базирующимся, главным образом, на анализе гл. 9 сочинения императора Константина Порфирогенита "Об управлении империей", дополненной блестящей реконструкцией скандинавских имен послов Руси в договорах с греками князей Олега и Игоря), следует считать небольшую по объему работу конца XIX в. датского лингвиста Вильгельма Томсена (дешифратора рунических надписей орхонтских тюрок) "Образование Древней Руси" (Томсен 1891).
Во второй половине XX столетия интенсивно развивается научное направление, занимающееся анализом структуры древнескандинавского общества эпохи викингов. Правда, продуктивным работам, базирующимся на комплексном анализе источников, предшествовало нескольких не вполне удачных экспериментов сторонников "культурной антропологии", стремившихся наложить достаточно произвольные схемы бинарных оппозиций на жившее по своим законам древнее общество. В числе таких работ прежде всего следует назвать монографию Кирстен Хаструп по культуре и обществу раннесредневековой Исландии. Автор ее включает в свою схему "горизонтальных" и "вертикальных" связей такие, на мой взгляд, типологически различные культурные и социальные явления, как мифологические ясень Иггдрасиль ("членение по вертикали", по Hastrup 1985), Мидгард и Утгард ("членение по горизонтали") и тут же вполне реальные общеисландский центр принятия решений, главное народное собрание – Альтинг ("членение по вертикали" – верховная власть), и годорды – округа, возглавляемые авторитетными вождями-жрецами годи ("членение по горизонтали", имеется в виду, очевидно, равноправие годи).
Гораздо более продуктивными представляются попытки понять структуру и ценности родового общества как бы изнутри, глазами самих древних скандинавов, путем вычленения главного, важного и повторяющегося явления или обычая в самих древнескандинавских источниках и сопоставления полученной картины со стадиально сходными явлениями других этносов. Здесь огромную роль сыграли этнографы, занимавшиеся классификацией древних обществ. К началу 1980-х годов основные признаки раннего государства – состояния общества, пограничного с позднеродовым строем, – были сформулированы X. Дж. Клэссеном. Эта методология ныне успешно применяется при анализе структуры древнескандинавского общества. Здесь необходимо прежде всего назвать крупнейшего современного специалиста в этой области – У. Миллера, который сумел на материале древнеисландских родовых саг талантливо развить концепцию позднеродового потестарного общества – переходного к раннегосударственному (Miller 1992). Глубокий анализ структуры родства в раннесредневековой Норвегии на базе наиболее архаичных сводов древнескандинавских законов – западнонорвежских "Законов Гулатинга" и "Законов Фростатинга", главным образом на материале статей, касающихся порядка наследования, провел в конце 1980-х годов датский исследователь Т. А. Вестергор. В частности, он расчленил 13 статей на право наследования по ряду признаков на две половины, показав ключевой характер ст. 7, отсекающей незаконнорожденных и ограничивающей право наследования ближайших родичей (Vestergaard 1988).
Представляется, однако, что продуктивнее всего выявить общую структуру древнескандинавского общества по родовым сагам, а там, где можно, детализировать эту динамичную картину отношений родовых коллективов более статичной картиной категорий родичей, прав на наследство и вергельд, которую рисуют архаичные статьи средневековых областных законов Скандинавии. В этом отношении предлагаемая модель может считаться в значительной степени новаторской.
Тут возникает вопрос – можем ли мы исследовать общество эпохи викингов как некую целостность, или необходимо рассматривать страны Скандинавии отдельно? Состояние источников не позволяет проследить существенные региональные различия. Лишь западная Скандинавия – Исландия (родовые саги с их кровной местью и тяжбами на тинге) и отчасти Норвегия (преимущественно "Законы Гулатинга", в которых четко показана основная ячейка родового общества – патрилинейный ætt из трех поколений агнатических родственников: деда, отца и сына, имеющий право на неделимую усадьбу, одаль, и приоритет в выплате вергельда) – сохранила корпус письменных источников, дающих исследователю возможность строить надежные реконструкции общественных структур древней Скандинавии. Состояние источников в остальной Скандинавии принципиально не позволяет делать это, а те фрагменты, которые мы имеем, скорее подтверждают географическую однородность скандинавского общества эпохи викингов.
Вряд ли может считаться удачной попытка археолога К. Рандсборга показать своеобразие "датского пути" развития общественных отношений в эпоху викингов. Поселение Форбассе в Западной Ютландии, действительно, издавна, еще в IV-V вв., было деревней, а не отдельно стоящим хутором, какие были распространены в Норвегии и Швеции (Randsborg 1985). Но сам Рандсборг признает, что оно состояло именно из стоящих вплотную типичных древнескандинавских усадеб с длинным домом каркасно-столбовой конструкции и очагом в центре. Благоприятные сельскохозяйственные условия диктовали несколько иной способ поселения, чем в плохо освоенной, каменистой и овцеводческой Северной Скандинавии, однако основная ячейка территориальной структуры – усадьба родового коллектива, одаль – и здесь налицо. Весьма поспешным представляется и вывод Рандсборга о коренных изменениях в социальной структуре Дании во второй половине X столетия на основании появления в том же Форбассе трех очень богатых усадеб иной структуры, чем в IV-V вв. – с хозяйственными постройками и мастерскими вдоль оград. Сам Рандсборг пишет, что в центре этих так называемых усадеб магнатов находится древнескандинавский длинный дом. Их богатство и величина – еще не повод считать их чем-то действительно отличным от исконно существовавших древнескандинавских усадеб, хотя их богатство, безусловно, доказывает, что они принадлежали родовой знати. Три группы рунических надписей, также выделяемые Рандсборгом, вряд ли могут служить иллюстрацией значительных социальных изменений в Дании, увеличения числа зависимых от власти конунга и т. п. ввиду фрагментарности содержащейся в них информации. Таким образом, нет оснований считать корректным выделение региональных отличий общественной структуры Скандинавии эпохи викингов при современном состоянии источниковедческой базы.
Предлагаемый читателю материал построен следующим образом. В первой части рассматривается структура древнескандинавского общества, причем вначале речь идет о структурной его характеристике, т.е. о вычленении базовых элементов, а затем анализируется главное – основные общественные отношения – и дается функциональная характеристика древнескандинавского общества эпохи викингов. Во второй части описываются этноопределяющие элементы материальной культуры, которые оказываются неразрывно связаны как с общественной организацией, так и с компонентами духовной культуры древних скандинавов, в частности с языческим культом. Следующая часть посвящена развернувшимся в эпоху викингов глобальным процессам развития раннесредневекового рынка и протоурбанизации в регионе Балтики и Северного моря, населенном ингвеонскими (фризы) и скандинавскими (даны, свеи, норвежцы) племенами. Эти процессы были неразрывно связаны с ранним этапом христианизации древнескандинавского мира, и здесь "Житие Ансгара" Римберта – ценнейший источник по истории Восточной Скандинавии IX столетия. В Приложении 1 рассматривается деятельность скандинавских дружин (русов, или россов, как их называют восточные и византийские авторы первой половины X в.) в Восточной Европе в эпоху викингов. Их взаимодействие с сохранявшими свою этническую самобытность славянскими племенами выявляет процесс возникновения протогосударства в древней Руси. В Приложении 2 приведены тексты источников по правовой и языческой культуре древних скандинавов.
Итак, перейдем к подробному рассмотрению наиболее значимых компонентов древнескандинавской культуры эпохи викингов, пользуясь методом комплексного анализа источников – как письменных, так и археологических.
|
|
