| (Признанные и непризнанные обладатели имени Магнус)
После смерти Олава Святого в 1030 г. в Норвегии наступает "эпоха бастардов на престоле". Целая вереница побочных сыновей один за другим получают по воле своих отцов королевскую власть. При таком положении дел наречение именем Магнус становится своего рода "десигнацией" для новорожденного: давая своему побочному ребенку это имя, правящий конунг как бы заявляет, что не только признает его своим сыном, но и хочет видеть его своим преемником (24). Как уже говорилось выше, сын Олава Святого оказался удачным образцом для решения такой династической задачи, причем образцовость Магнуса Доброго (Magnus inn góði), видимо, осознавалась и конунгами, дававшими своим побочным сыновьям такое имя, и народом, которым этим сыновьям предстояло править.
Итак, в XI-XII вв. на норвежском престоле побывало приблизительно 11 бастардов (Магнус Добрый, Магнус Харальдссон, Олав Тихий, Магнус Голоногий, Эйстейн Магнуссон, Сигурд Магнуссон (Крестоносец), Олав Магнуссон, Харальд Гилли, Магнус Слепой, Эйстейн Харальдссон, Сигурд Рот, Хакон Широкоплечий, Сверрир Магнус). Пятеро из них, как мы видим, носило интересующее нас имя Магнус (25). Столь частый повтор одного и того же имени в относительно короткий промежуток времени (ок. 170 лет) не имеет аналогий в скандинавских правящих династиях, другие династические имена повторяются здесь с несомненно меньшей частотой. Можно сказать, что имя Магнус стало своеобразным династическим именем для бастарда.
Первым после Магнуса Доброго это имя получает сын Харальда (Сурового) Сигурдарсона, взошедший на норвежский престол в 1066 г. Его отец был единоутробным братом Олава Святого и, соответственно, дядей Магнуса Доброго. Когда Магнус Добрый уже правил страной, Харальд вернулся из Византии и заявил о своих правах. Магнус, согласно Снорри Стурлусону и другим источникам, добровольно разделил с ним власть, и они правили совместно до самой смерти Магнуса в 1047 г. С 1047 г. Харальд становится единовластным правителем Норвегии.
Как известно, Харальд был женат на дочери Ярослава Мудрого Елизавете (Эллисив древнескандинавских письменных источников), от которой имел двух дочерей. Кроме того, как сообщают источники, у него было два сына от некоей Торы: "Харальд конунг взял в жены Тору, дочь Торберга сына Арни, на следующую зиму после того, как умер конунг Магнус Добрый. У них было два сына. Старшего звали Магнус, другого Олав. У Харальда конунга и его жены Эллисив было две дочери. Одну звали Мария, другую - Ингигерд" (Haraldr konungr fekk Þóru Þorbergsdóttur Árnasonar inn næsta vetr eptir en Magnús konungr inn góði andaðisk. Þau áttu ii. sonu, hét inn ellri Magnús en annarr Óláfr. Haraldr konungr ok Ellisif drótning áttu dœtr ii., hét önnur Máría, en önnur Ingigerðr) [Hkr., III, 122].
Как мы видим, в тексте саги и Эллисив, и Тора, мать Магнуса, оказываются женами конунга. Однако из текста той же саги следует, что Эллисив и Тора были женами Харальда одновременно, что представляется едва ли возможным в рассматриваемый период (26). Как убедительно показала Т. Н. Джаксон, Тора в действительности "не была купленной за мунд (свадебный дар) женой Харальда, а была его наложницей" [Джаксон 1999, 70] (ср.: [Круг Земной 1980, 655 прим. № 45]).
У Харальда не было других детей мужского пола, кроме упомянутых сыновей Торы. Старшему из них он дает имя Магнус. Со всей очевидностью Харальд хотел, чтобы он стал конунгом - именно его, в частности, он оставил править в Норвегии, отправляясь в свой последний поход в Англию, из которого ему уже не суждено было вернуться: "Харальд конунг, прежде чем уехать из Трандхейма, велел провозгласить конунгом своего сына Магнуса, и тот стал править Норвегией, когда Харальд конунг уехал. Тора дочь Торберга тоже осталась дома, а Эллисив конунгова жена поехала с ним и дочери ее Мария и Ингигерд. Олав сын Харальда конунга также уехал вместе с ним из страны" [Hkr., III, 195-196] (ср.: [Fask., 282]).
Давая будущему правителю Норвегии имя Магнус, Харальд, по-видимому, разрешал разом целый клубок проблем. Он стремился, с одной стороны, предоставить своему незаконнорожденному сыну право на престол и, с другой стороны, укрепить в качестве династической свою ветвь рода в целом.
Есть основания полагать, что Харальд в данном случае сознательно повторял спонтанно возникший образец - поскольку его брат Олав назвал своего побочного сына Магнусом, а тот взошел на престол и благополучно правил, это дало Харальду возможность рассчитывать, что его собственный внебрачный сын, получив такое же имя, получит и такую же династическую судьбу (27).
В то же время подражание Олаву Святому имело значение для Харальда и с точки зрения подтверждения права на престол всей его родовой ветви. Дело в том, что происхождение самого Харальда Сурового делало его права на власть далеко не безупречными.
Вся норвежская династия претендовала на то, что восходит к Харальду Прекрасноволосому, правившему ок. 858-928 гг. (28). Не был исключением и интересующий нас конунг, названный, возможно, в честь самого основателя династии (29). Харальд Суровый был сыном Асты - матери Олава Святого (30) - и мелкого конунга в Восточной Норвегии по имени Сигурд Свинья. В свою очередь, Сигурд Свинья был внуком Сигурда Хриси (ср., например: [Ágr., 39; Fask., 216; Msk., 56; Flat., I, 28; Flat., III, 288]) - сына Харальда Прекрасноволосого от финки Снефрид (31).
Рассказ о матери Сигурда Хриси - Снефрид дочери Сваси - в составе "Круга Земного" ([Hkr., I, 133-135]) несет на себе явный отпечаток вымысла, что позволяет предположить некоторую недостоверность этого генеалогического ряда (см.: [Bugge 1914, 28] и [Krag 1989, 289, 291] со ссылками на литературу). Обращает на себя внимание в этой связи и прозвище одного из Сигурдов - Хриси (hrísi), которое означает "нагулок, побочный сын", букв. "рожденный в зарослях, в лесу" (ср. hrísungr - одно из обозначений внебрачного ребенка в языке древнескандинавского права) [Lind 1920-1921, 157f.; Vries 1977, 257; Cleasby 1957, 286; Fritzner 1954, II, 60-61] (32). По-видимому, такое происхождение как во времена Сигурда, так и во времена Харальда Сурового считалось темным и не слишком почетным (33). На протяжении всего своего правления Харальд Суровый акцентировал свою родовую связь с единоутробным братом Олавом Святым, а не со своим отцом - Сигурдом Свиньей (34). Существенно, что именно в годы правления Харальда Сурового расцветает культ Олава Святого. При этом почти никто из многочисленных скальдов, прославлявших Харальда, не упоминает его отца и не говорит ни слова о его прямом родстве с Харальдом Прекрасноволосым [Bugge 1914, 28] (35).
Нарекая своего сына именем Магнус, Харальд, таким образом, уподоблялся Олаву Святому и подчеркивал, тем самым, связь и равенство собственного рода с родом единоутробного брата. Характерно, что непосредственно в честь Олава он назвал своего младшего побочного сына.
Можно сказать, что если с помощью имени Магнус он как бы установил "симметрию" между своей семейной ситуацией и семейной ситуацией Олава Святого, то, называя младшего сына Олавом, Харальд как бы подчеркнул преемственность по отношению к брату. Следует отметить, что имя младшего из бастардов к тому времени было одновременно как династическим, так и, несомненно, христианским, ведь его нарекли не просто в честь дяди, но в честь крестителя Норвегии и первого скандинавского святого.
Стремление воспроизвести однажды сложившуюся и оказавшуюся "удачной" династическую последовательность двигало, по-видимому, и младшим сыном Харальда Сурового - Олавом Тихим. После смерти Харальда Сурового Олав Тихий сделался соправителем своего брата Магнуса Харальдссона, а после смерти последнего в 1069 г. правил страной до 1093 г.
"Семейное положение" Олава Тихого мало чем отличалось от положения большинства конунгов: "Конунг Норвегии Олав женился на Ингирид, дочери конунга датчан Свейна <...> У сына Харальда Олава, которого некоторые называют Олавом Тихим, а многие Олавом Бондом, был сын от Торы дочери Иоана. Он был назван Магнусом" (Óláfr Nóregs-konungr fekk Ingiríðar, dóttur Sveins Dana-konungs <...> Óláfr Haraldzson, er sumir kölluðu Óláfr kyrra, en margir Óláfr bónda, hann gat son við Þóru Jóansdóttur; sá var nefndr Magnús [Hkr., III, 229]) (36).
Когда родился побочный сын Олава Тихого, модель, согласно которой бастарда-наследника называют Магнусом, уже успела обрести некоторую традиционность. Нареченные этим именем Магнус Олавссон (Добрый) и Магнус Харальдссон уже побывали на норвежском престоле. Таким образом, Олав называл ребенка и в честь своего родного брата и, что особенно важно, в честь своего двоюродного.
В последней трети XI в. Олав Святой уже широко почитался не только в самой Скандинавии, но и за ее пределами, он уже воспринимался как патрон Норвегии (37), а его жизнь превратилась в своего рода династический образец для всех последующих конунгов. Давая мальчику имя Магнус, Олав Тихий воспроизводил династическую ситуацию времен Олава Святого не только на уровне имен, но и на уровне патронимов. Его сын - будущий конунг Магнус Голоногий - стал называться Магнусом Олавссоном, а его отца звали Олавом Харальдссоном. Таким образом, повторялась генеалогическая триада Харальд - Олав - Магнус (38), актуализирующая родовую связь с самим крестителем Норвегии (Олавом Харальдссоном (Святым)) и с его предком (Харальдом Гренландцем) и потомком (Магнусом Олавссоном (Добрым)).
С того времени, как Магнус Олавссон (Голоногий) взошел на престол, его имя окончательно утвердилось как "талисман", обеспечивающий право на престол побочному сыну конунга. Очевидно, в сознании норвежцев уже укрепилась мысль о том, что если правящий конунг дает своему сыну имя Магнус, он и в самом деле хочет сделать его своим наследником. В то же время Магнус Голоногий (как и Магнус, сын Харальда Сурового) не мог дать это имя ни одному из своих признанных внебрачных детей (при жизни отца было не принято давать сыну его имя) (39).
Между тем у Магнуса было, по крайней мере, три побочных сына: "Магнус конунг женился на Маргрете, дочери конунга шведов (fekk Margrйtar drуttningar). <...> У Магнуса конунга уже до этого были дети, о которых известно. Одного его сына звали Эйстейн. Мать его была низкого рода (var hans mурerni lнtit). Другого его сына звали Сигурд, он был на год младше. Мать его звали Тора. Третьего звали Олав. Он был намного моложе всех. Матерью его была Сигрид, дочь Сакси из Вика, знатного мужа в Трандхейме. Она была наложницей конунга (hon var friðla konungs)" [Hkr., III, 255].
Не исключено, что ни один из сыновей Магнуса Голоногого не стал Магнусом (40) еще и потому, что отец не хотел выделять одного из них в качестве единственного наследника, а имя Магнус к тому времени, по-видимому, уже определенно ассоциировалось с актом своеобразной "десигнации", с объявлением его носителя прямым и непосредственным преемником.
Три бастарда получили династические имена, которые могли бы получить и законные дети конунга; вероятно, эти имена служили выражением воли их отца, желавшего передать власть всем сыновьям и разделить страну между ними (ср. начало "Саги о сыновьях Магнуса Голоногого" в "Круге Земном" [Hkr., III, 267] или [Fask., 328]). Замысел Магнуса Голоногого удался лишь отчасти - династические имена сыграли свою роль, и все три сына поочередно побывали на норвежском престоле.
С тех пор имя Магнус использовалось в "канонической" династической практике (когда отец-конунг сам называет так своего потенциального преемника) еще один раз - Сигурд (Крестоносец) Магнуссон называет так своего побочного сына, будущего конунга Магнуса Слепого, родившегося в 1115 г.: "Боргхильд дочь Олава слышала, что о ее беседах и дружбе с Эйстейном конунгом ходит дурная слава. Она отправилась в Сарпсборг, попостилась, как полагается перед испытанием раскаленным железом, пронесла его и совершенно очистилась от обвинений. Услышав об этом, Сигурд конунг проехал за один день расстояние, которое обычно проезжали за два, приехал к Олаву в Долине и заночевал там. Он сделал Боргхильд своей наложницей и увез ее с собой (Þá tók hann Borghildi frillu-taki ok hafði hana brot með sér). Их сыном был Магнус" [Hkr., III, 289] (41).
Зато это имя немедленно подхватывается множеством разнообразных самозванцев, объявлявших себя побочными детьми конунгов и верившими, что оно - в силу устоявшейся традиции - принесет успех их предприятию.
Итак, как мы могли видеть, норвежская история XI-XII в. отличается редким изобилием незаконнорожденных сыновей конунгов на престоле (42). Тем не менее, невозможно утверждать, что в Скандинавии в ту пору сохранялся нетронутым архаический порядок наследования, слабо различающий законных жен и наложниц, законных сыновей и бастардов.
Архаическое норвежское законодательство предполагало существование трех разрядов незаконнорожденных детей - речь в нем идет, во-первых, о детях, рожденных свободными родителями, не состоящими в браке, но открыто живущими вместе (hornungr), во-вторых, о рожденных свободными людьми, состоящими в тайной связи (hrísungr), и, в-третьих, о детях, рожденных от свободного и рабыни (þýborin(n) sonr/dóttir) [KLNM, XIII, 67-76; Maurer 1883, 4-19; Karras 1990, 146-149, 159-160].
Исходно права незаконнорожденных, принадлежавших к первым двум разрядам, несущественно отличались от прав законных детей, тогда как ребенок, рожденный от рабыни, обладал минимальными родовыми правами. Благодаря церковным установлениям понятие законного рождения было резко противопоставлено понятию незаконнорожденности, а противопоставление между разными разрядами побочных детей стиралось [Maurer 1883, 60; Karras 1990, 148]. В некотором смысле, с точки зрения церкви положение любого побочного ребенка соответствовало тому положению, которое в архаической системе занимал ребенок, рожденный от рабыни.
В новой, пришедшей с христианством, системе семейных отношений незаконное рождение воспринималось гораздо более негативно, однако для незаконнорожденных детей в рамках церковной традиции предусматривалась особая ниша - парадоксальным образом, именно эти дети нередко предназначались для духовного звания. Разумеется, архаическая система распределения прав между детьми, рожденными в браке, и разного рода детьми, рожденными вне брака, не исчезает бесследно. Еще долго в сознании людей бастард, признанный своим отцом, пользуется большими преимуществами, а тайно рожденный от свободной женщины выше рожденного от рабыни.
Реликты этой архаической системы порождают разнообразные возможности для политической игры. Как мы видим, взаимодействие старой и новой систем семейно-правовых отношений сыграло огромную роль в истории норвежской династии. Так или иначе, противопоставление законного и незаконного рождения прочно вошло в обиход, и передача всех прав и полномочий побочному ребенку не могла, по-видимому, не восприниматься как отклонение от нормы.
Исключительно показательно в связи с обсуждаемой здесь проблематикой высказывание автора саги о потомках Харальда Гилли, у которого были как побочные, так и законные дети: "В то время Норвегией правили сыновья Харальда Гилли. Эйстейн <побочный сын - Авт.> был старшим из них, но Инги был законнорожденным и лендрманы оказывали ему бóльший почет" (Í þann tíma réðu synir Haralds gilla í Nóregi. Var Eysteinn þeira ellstr, en Ingi var skilgetinn, ok höfðu lendir menn á honum mestar virðingar) [Orkn., 193; Flat., II, 472]. В Скандинавии побочный ребенок никогда не становится изгоем, но с момента принятия христианства правовые преимущества отчетливо смещаются в сторону законнорожденных детей (43). В такой ситуации "эпоха бастардов", начавшаяся с Магнуса Доброго, когда незаконнорожденные дети один за другим занимали норвежский трон, видимо, не могла не расшатать сам принцип легитимности наследования престола.
Эпоха бастардов, получавших свою власть от отца, сменилась эпохой смут и гражданских войн, когда на престол претендовали самозванцы, и каждый из них объявлял себя побочным сыном конунга. Замечательно, что имя Магнус оказалось значимым, "пригодилось" и в этот период.
В эпоху бастардов побочное происхождение наследника престола, как правило, не скрывалось, но, разумеется, и не подчеркивалось. Единожды признав своего сына и каким-либо образом закрепив его права на престол, конунг навсегда снимал вопрос о его происхождении. Современники как бы "забывали" о его происхождении. Исследователь в целом ряде случаев должен сопоставить несколько источников, чтобы понять, законным или побочным ребенком является то или иное историческое лицо (ср., например, рассмотренный выше эпизод с детьми Харальда Сурового). Можно сказать, что незаконное происхождение для наследования было допустимым, но законное было предпочтительным.
В эпоху самозванцев стратегия претендентов на престол в этом отношении претерпевает существенный сдвиг или существенное смещение акцентов. По-видимому, в эту эпоху в последний раз актуализируется архаический принцип наследования, когда побочные дети претендуют на те же права, что и законные. Самозванец в Норвегии всячески декларирует и активно эксплуатирует именно незаконность своего происхождения, с обликом самозванца здесь прочно связана маска незаконного сына. Несомненно, этому способствовала сравнительная толерантность социума в вопросах законного брака и законного рождения.
Видимо, в подобной ситуации решающую роль играла воля отца - признавал ли он своего сына и какую участь ему готовил. А как мы помним, если речь шла о королевском роде, наречение именем Магнус означало одновременно и признание отцом и "избранность". Называя так побочного сына, отец как бы не просто признавал его, но выделял среди всех побочных детей (если их было несколько) и стремился закрепить за ним право на власть.
Имя Магнус так "пригодилось" в эпоху гражданских смут, потому что связывало претендента с королевским родом и потому что выделяло его среди других претендентов. Не случайно многие самозванцы меняют свое первоначальное имя на имя Магнус или берут его в качестве второго имени.
Претендент, объявившийся после смерти того конунга, чьим сыном он себя называл, мог быть с точки зрения архаического скандинавского права в лучшем случае hrisung'ом (ребенком, рожденным в тайной связи со свободной женщиной). Называя себя Магнусом, он в определенном смысле пытался приблизиться к статусу бастарда, рожденного в открытой связи со свободной женщиной (hornungr). Хотя с принятием христианства правовые различия между этими статусами постепенно стираются, в сознании людей они, по-видимому, еще долго играют немалую роль.
По-видимому, к началу XII в. имя Магнус сделалось особенным, "чудесным" - оно распространилось с невероятной быстротой в течение одного столетия, его носила целая череда королей-бастардов и, наконец, оно устойчиво связывалось со св. Олавом, к концу века окончательно превратившимся в единоличного патрона Норвегии. Имя Магнус осознавалось как королевское имя - было известно, что оно принадлежало многим снискавшим славу конунгам.
Но за этими многими всегда отчетливо просматривался единственный, первоначальный образец: Олав Святой и его сын Магнус Добрый. Каждый новый Магнус, обладавший престолом или претендовавший на него, мыслил себя некоторым образом как сын Олава Святого, подобно тому, как норвежская корона, с тех пор как коронация вошла в обычай, принадлежала Олаву Святому - "вечному королю Норвегии" (rex perpetuus Norvegiae), - а каждый следующий конунг считал себя вассалом Олава и как бы получал ее в лен на годы своего правления.
Едва ли не самым ярким примером такого "воплощения" является знаменитый конунг Сверрир. Человек, до некоторых пор известный как сын гребенщика Унаса с Фарерских островов, готовившийся к духовной карьере, решил претендовать на норвежский престол и объявил себя побочным сыном конунга Сигурда Рта (1136-1155).
Приступая к исполнению своего замысла, он взял себя второе имя Магнус, или - по версии Саксона Грамматика - сменил свое имя на имя Магнус (44). Согласно саге, написанной по прямому заказу Сверрира, это имя было дано ему самим св. Олавом, явившимся Сверриру во сне (45). Характерно, что в саге не просто актуализируется связь претендента на престол с Олавом Святым, но и воспроизводится мотив крещения и сопутствующего ему имянаречения сына Олава - Магнуса Доброго.
"Сверрир так рассказал о сне, который однажды ему приснился. Ему привиделось, что он приехал в Норвегию с запада из-за моря, чтобы получить какой-то сан, и он думал, что избран епископом. Но в стране, как ему виделось, было большое немирье из-за распри между конунгами, конунг Олав Святой боролся против Магнуса конунга и Эрлинга ярла, и Сверрир колебался, к кому из них примкнуть. Он решил, что лучше поехать к Олаву конунгу, и когда он явился к нему, его там очень хорошо и дружелюбно приняли. После того как он недолго там пробыл, однажды утром, как ему снилось, при конунге было мало людей, не больше пятнадцати или шестнадцати, и конунг умывался у столика в опочивальне. Когда он умылся, другой человек подошел к столу и хотел умыться в той самой воде, в которой умылся конунг. Но конунг оттолкнул его рукой, не позволяя ему этого. Затем он назвал Сверрира Магнусом и велел ему умыться в этой воде (Siðan næfndi hann Sværi Magnus oc bað hann þva ser i þvi sama vatni). Тот сделал, как ему велел конунг..." <Затем св. Олав взял щит, которым он намеревался защитить своих соратников, вручил Сверриру свой боевой знак и меч, обратившись к нему как к "государю" (herra), и они вместе отправились в бой> [Sv., 4-5; Flat., II, 537].
Важно отметить, что перед нами первый пример саги, написанной по непосредственному заказу конунга. Она представляет собой некую квинтэссенцию "идеологической программы" Сверрира. Называя себя побочным сыном конунга Сигурда, он одновременно провозглашает себя как бы династическим сыном и наследником Олава Святого.
Разумеется, он не выдает себя буквальным образом за Магнуса Доброго, сына Олава Святого, но он стремится отождествить в сознании людей права Магнуса Доброго и свои собственные династические права. Не случайно, во сне Сверрира его противник Магнус Эрлингссон оказывается противником и самого Олава Святого.
С тех пор, как Харальд Прекрасноволосый предпринял попытку установить в Норвегии единовластие, отказавшись от раздела страны между всеми своими сыновьями, поддержка и одобрение народа приобрела особую значимость. Зачастую именно от нее зависело, кто именно из потомков конунга станет его единственным преемником (46). К концу XII в. правление Олава Святого, крестителя Норвегии, стало легендарным. Тот факт, что его единственный наследник и преемник был рожден вне брака, в известном смысле санкционирует притязания незаконнорожденного на престол. Бастардам, официально признанным своими отцами при рождении (таким, как сыновья Харальда Сурового и Олава Тихого), подобная историческая санкция была необходима. Но насколько нужнее она была человеку, который сам объявил себя побочным сыном конунга и который постоянно был вынужден доказывать, что его происхождение давало ему право на престол!
Сверрир вновь и вновь обращается ко временам царствования Олава Святого и Магнуса Доброго, причем больше всего его интересует, по-видимому, правовой уклад той эпохи. Именно в "древнем" праве он надеется найти основу для своих притязаний: "Конунг всегда ссылался на законы, установленные конунгом Олавом Святым, и книгу законов трендов, которая называется Серый Гусь и которую велел написать Магнус Добрый сын Олава. А архиепископ говорил, что надо следовать книге Золотое Перо, которую велел написать архиепископ Эйстейн" [Sv., 122]. Или ср. еще: "Затем Сверрир конунг стал держать речь. Он сказал, что охотно бы помирился с Магнусом конунгом и в стране был бы тогда мир. Он предлагал разделить страну на две равные части, так чтобы они оба были конунгами, как в свое время были сыновья Магнуса Голоногого или сыновья Харальда Гилли. Он сказал, что, с тех пор как конунг Магнус Добрый поделил страну пополам с братом своего отца Харальдом, в Норвегии часто бывали провозглашены одновременно два конунга, а иногда и больше, и он сказал, что они вполне могли бы сделать то, что другие делали до них" [Sv., 66]) (47).
Как кажется, не случайно Сверрир, обращаясь к своим воинам, называл их "людьми св. Олава" [Sv., 175] (см.: [Paasche 1948, 246]). Прямое обращение к легендарному образцу, отождествление с Магнусом Добрым как бы "через голову" всех предшественников на престоле, по-видимому, позволяло Сверриру утверждать, что он как никто другой обладает правом на это имя.
Взяв себе второе имя, Сверрир создал ситуацию, в рамках которой норвежский престол оспаривали одновременно два Магнуса - Сверрир-Магнус и царствующий конунг Магнус Эрлингссон. Сверрир утверждает, что самим своим происхождением он как бы больше соответствует имени Магнус, чем его соперник и тезка, который был рожден в законном браке, но принадлежал к королевскому роду лишь по материнской линии: "ибо никогда не случалось в Норвегии, чтобы тот, кто не сын конунга, был назван конунгом до того как ты был назван, Магнус конунг" (þvi at þat varþ en alldri fyrr i Noregi at sa vœri konungr callaðr er eigi var konungs son, en þu Magnus konungr) [Sv., 68] (ср. þat vard enn alldri fyrr i Noregi er eigi var konungr konungsson fyrr en þu Magnus konungr [Flat, II, 590]).
"Историческая аналогия" со временем Олава Святого и Магнуса Доброго, со временем легендарных образцов, выгодна Сверриру еще и потому, что, хотя традиция рассматривает Магнуса Доброго как естественного преемника Олава Святого, он стал править Норвегией не сразу после смерти отца. Как известно, Магнус Добрый был призван на престол, чтобы избавиться от датского конунга Свейна (сына Кнута Могучего), получившего власть над Норвегией после гибели Олава Святого. Таким образом, формировалась параллель между двумя бастардами - Магнусом Добрым и Сверриром Магнусом, естественными наследниками, вытесняющими с престола узурпаторов.
Итак, важной составляющей стратегии Сверрира является утверждение, что он истинный Магнус, отмеченный самим Олавом Святым, патроном Норвегии. Уже сделавшись конунгом, он активно использует свое второе имя, всякий раз употребляя его в надписях на монетах и печатях: так, по сообщению английского хрониста Уильяма из Ньюберга, современника Сверрира, на печати Сверрира было начертано Suerus rex Magnus, ferus ut leo, mitis ut agnus "Король Сверрир-Магнус, яростный, как лев, кроткий, как агнец" [HRA, 232]. Известны и другие надписи на его монетах и печатях (REX SVERVS MAGNVS, REX MAGNVS SVERRV(S) [Holst 1936, 111, 109]). Этими двумя именами (Sverrir Magnus konungr) он скреплял государственные акты и документы (см.: [Koht 1952, 74-76]).
Замечательно, что при Сверрире имя Магнус вновь, как во времена Магнуса Доброго, приобретает определенную новизну. По-видимому, вновь актуализируется его связь с титулом "Великий". К концу XII в., как мы помним, Магнус в качестве личного имени было распространено и укоренено в Скандинавии. Не говоря о пяти царствовавших конунгах по имени Магнус (48) это имя носили люди, принадлежащие к самым разным социальным группам. К этому времени уже появился собственный скандинавский святой - мученик, оркнейский ярл Магнус Эрлендссон (ум. в 1115, перенесение мощей в 1136, празднование 16 апреля).
Хотя в Скандинавии имя Магнус, безусловно, воспринималось как имя собственное, скандинавы не могли не столкнуться с общеевропейской практикой использования этого элемента в качестве приименого эпитета у правителя (ср.: [Kienast 1967]). То обстоятельство, что Сверрир взял себе это имя в качестве второго имени и, по-видимому, стал пользоваться обоими одновременно, несомненно, усилило связь имени и приименного эпитета (49).
Не исключено, что в некоторых источниках отражается семантическая игра, позволяющая одновременно называть конунга и Сверрир-Магнус и Сверрир Великий. Следующие примеры из "Книги с Плоского Острова" допускают такое прочтение: "Сверрир magnus прибыл в Норвегию" (Suerrir magnus kom i Noreg [Flat., III, 517 sub anno 1177]); "Сигурд Рот, его сын Сверрир magnus <...> Сверрир magnus и многие лжеконунги в его дни" (...Sigurdr munnr, hans son Sverrir magnus <...> þa Sverrir magnus ok margr lygikonungr vm hans daga [Flat., I, 28]) (50).
Интересно, что Сверрир не однажды использует разнообразные возможности, предоставляемые двойным именованием. Так, собственного старшего сына он называет в честь своего отца, причем с некоторого момента у Сверрира, как у самозваного претендента на престол парадоксальным образом оказывается как бы два отца - конунг Сигурд Рот и гребенщик Унас, один из них был всем известен как отец Сверрира до того, как тот встал на путь претендента на королевский престол, а другого он объявил своим отцом сам.
Соответственно, сын Сверрира получает два имени - Унас и Сигурд. Сигурд - исконно династическое имя норвежских конунгов, известное с дохристианской эпохи; именно под этим именем (Сигурд Лавард) сын Сверрира фигурирует в сагах. Напротив, его первое имя, Унас, известно лишь из сочинения Саксона Грамматика, который говорит о том, что тот прежде носил имя Унас и лишь впоследствии был назван Сигурдом (см.: [Saxo, II, 502]).
Идеологическая стратегия, избранная Сверриром, в полной мере доказала свою эффективность. В сущности, эта стратегия нам так хорошо известна, прежде всего, потому, что благодаря ей Сверрир стал конунгом Норвегии, имеющим власть чеканить монеты, скреплять документы своей собственной печатью и заказывать о себе саги. При этом Сверрир-Магнус, с одной стороны, фигура уникальная, а с другой стороны, явление в некотором смысле типическое.
В самом деле, ему одному удалось достичь той цели, к которой стремились множество самозванцев - получить власть над всей Норвегией. Будучи по происхождению "выскочкой", фигурой, идущей наперекор легитимной королевской власти, Сверрир, как мы видели, по своим идеологическим установкам оказывается в большей степени архаистом, чем новатором. Он апеллирует к династической ситуации, обретшей к его времени ореол почти героической древности.
В то же время в Сверрире воплотился своего рода обобщенный образ самозванца той эпохи (51). Готовясь к духовной карьере, он объявляет себя побочным сыном конунга, обретает сторонников, берет себе имя Магнус и вступает в борьбу за власть, то есть делает все то, что проделывали и многие другие самозванцы, но, в отличие от них, добивается желаемой цели.
Многие самозванцы, до и после Сверрира следовавшие тем же путем, оказались менее удачливы. Так, например, в "Саге о Хаконе Старом" рассказывается о некоем священнике, которого звали Бенедикт, но все его называли Бене(prestr sa... er Benedict het. hann var kalladr Bene...) (в некоторых источниках он фигурирует как Beini [Lind 1905-1915, 121]) (52). Он объявил себя побочным сыном конунга, собрал людей, поверивших ему, и заявил о своих притязаниях на власть. В саге, между прочим, сказано, что, пустив слух о своем происхождении от Магнуса Эрлингсона, Бене "изменил имя и объявил, что зовется Магнус в честь своего отца" (Hann sneri nafni sinu ok kuez heita Magnus eftir fedr sinum) [Flat., III, 25-26]. Предприятие этого священника-самозванца окончилось провалом, а сам Бенедикт-Магнус погиб в 1222 г.
Из духовного звания, вероятно, происходили и многие другие самозванцы. Любопытно, что, с одной стороны, действительно существовал обычай, согласно которому побочным детям знатных особ была уготована духовная карьера (53), а с другой стороны, из среды низшего духовенства зачастую выходили самозванцы, пытавшиеся объявить себя побочными детьми конунга. Предназначенность для духовной карьеры иногда была запечатлена в их именах и прозвищах: о значении кельтского имени Харальда Гилли нам уже приходилось говорить выше (54), а прозвище Сигурда Слембидьякона, его убийцы, достаточно выразительно говорит само за себя (55).
По-видимому, с общепринятой точки зрения у человека, объявившего себя побочным сыном конунга, должно было быть или исконное, но династическое имя, или имя христианское. По крайней мере, известны эпизоды, когда сторонники самозванца называют его христианским именем, а противники - нединастическим, исконным: ср. "В городе был человек, которого звали Петр. Берестенники называли его отцом человека, которого звали Орм, а матерью Астрид Стейк. Они говорили, что этого самого Орма кукольщики называли Йоном сына Инги и своим конунгом" [Sv., 117].
Что касается имени Магнус, то, разумеется, далеко не все самозванцы, объявлявшие себя побочными детьми конунга, использовали ту же модель, что конунг Сверрир и священник Бенедикт. Однако известен, по крайней мере, еще один самозванец, называвший себя Магнусом; впоследствии он принадлежал к той же партии мятежников, что и священник Бенедикт-Магнус, но был также убит в самом начале своего предприятия (см.: [Flat., III, 97]). Не исключено также, что самозванцем, выдававшим себя за побочного сына конунга Магнуса Голоногого, был Магнус Рыжий (Magnus rauði) [Fask., 389], о котором не сохранилось почти никаких сведений.
Статус же побочного сына был самым универсальным орудием для самозванца: практически все самозванцы XII-XIII в., о жизни которых сохранились сколько-нибудь подробные сведения, объявляли себя побочными сыновьями конунга. Порой складывается впечатление, что у человека, однажды примерившего эту маску бастарда, как бы не оставалось другого выхода, как вступить в политическую борьбу и начать вербовать сторонников. Так, согласно саге, уже упоминавшийся священник Бенедикт сперва едва ли не в шутку объявил себя сыном Магнуса Эрлингссона [Flat., III, 25].
В этот период претенденту на престол, по-видимому, было гораздо выгоднее оказаться внебрачным потомком конунга, чем рожденным в законном браке, но связанным с королевским родом лишь по женской линии (56). Потомок конунга по женской линии, вероятно, не мог не осознавать, что в глазах подданных он обладает меньшими правами, чем бастард (подробнее об этом мы скажем ниже). В ситуации борьбы за власть потомок по женской линии был вынужден изыскивать дополнительные средства для утверждения своих династических прав - в частности, он мог имитировать модель поведения бастарда.
ПРИМЕЧАНИЯ:
24. В сагах отмечается, насколько важно, кто дает имя ребенку, и как велика при этом роль отца, особенно в тех случаях, если ребенок побочный. Так, в "Саге о Харальде Прекрасноволосом", основателе норвежской династии, появление на свет и имянаречение его побочного сына Хакона описывается следующим образом: "Когда конунгу Харальду было почти семьдесят лет, ему родила сына женщина, которую звали Тора Жердинка с Морстра, потому что она была родом с острова Морстр. У нее была хорошая родня, она была в родстве с Хёрда-Кари. Она была красавицей на редкость. Ее называли рабыней конунга. Многие, и мужчины и женщины, были тогда обязаны службой конунгу, хотя и происходили из хорошего рода. Тогда было в обычае у знатных людей тщательно выбирать тех, кто должен окропить водой ребенка или дать ему имя. И вот, когда Торе подошла пора рожать, она захотела поехать к Харальду конунгу. Он был тогда на севере в Сэхейме, а она была в Морстре. Она отправилась на север на корабле Сигурда ярла. Однажды ночью они стояли у берега, и тут Тора родила ребенка на скале у конца сходен. Это был мальчик. Сигурд ярл окропил мальчика водой и назвал его Хаконом по своему отцу Хакону, хладирскому ярлу. Мальчик скоро стал красивым и статным и очень похожим на отца. Харальд конунг позволил мальчику остаться при матери, и они с матерью жили в поместьях конунга, пока мальчик не вырос" [Hkr., I, 155-156].
Признание отцовства и наречение именем, по-видимому, настолько тесно связаны друг с другом, что, если человек, дающий ребенку имя, не является его родным отцом, то он нередко становится его приемным отцом. Традиционно функция наречения именем - это естественное продолжение отцовства, а функция отцовства, таким образом, - это естественное продолжение имянаречения. Ср. эпизод из "Круга Земного", рассказывающий о еще одном из многочисленных сыновей Харальда Прекрасноволосого, Гутхорма.
Мальчик получил это имя от приближенного своего отца, герцога Гутхорма. Как сказано в саге, тот "окропил водой старшего сына Харальда конунга и дал ему свое имя. Он посадил мальчика себе на колено, стал его приемным отцом и увез к себе на восток в Вик" [Hkr., I, 127]. При этом Гутхорм-младший оказывается как бы сыном двух отцов - после смерти своего приемного отца, правителя Вика, он получает именно этот край в управление, но не по наследству, а от своего родного отца, конунга Харальда Прекрасноволосого [Hkr., I, 139].
Замечательно, что если верить Снорри Стурлусону, имя Магнус проникает в норвежский королевский род тоже "без ведома отца".
25. Возможно бастардом был еще один конунг, носивший это имя. Мы имеем в виду Магнуса сына Харальда Гилли, о котором сказано следующее: "Магнусом звали четвертого сына Харальда конунга. Его воспитывал Кюрпинга-Орм. Магнус тоже был провозглашен конунгом и получил свою часть страны. У Магнуса были больные ноги. Он прожил недолго и умер в постели. О нем упоминает Эйнар сын Скули <далее в тексте приводится скальдическая виса, где фигурирует имя Магнус - Ф. У.>" [Hkr., III, 369], ср.: [Fask., 390].
26. Несмотря на церковные запреты, у скандинавских конунгов-христиан были наложницы, но они практически никогда не называются женами. Хотя о Торе и говорится, что Харальд взял ее в жены (глагол fá в подобном контексте, как правило, означает "взять в жены"), она, в отличие от Эллисив, нигде не называется термином dróttning ("государыня, королева"), который обычно применяется к законной жене конунга [Bugge 1914, 29; Джаксон 1999, 70] (ср. также: [Ebel 1993, 64, 70-71]). По-видимому, она ни в какой момент и не рассматривалась как полноправная жена конунга. Однако для нас значим тот факт, что через три десятилетия после крещения Норвегии наложницы имеют определенный "официальный" статус, причем этот статус, по-видимому, признавался за ними и два века спустя, когда были записаны саги. Что же касается самой Торы, происходившей из знатного норвежского рода, то вероятно союз с ней имел для Харальда "внутриполитическое" значение, тогда как брак с Елизаветой Ярославной принадлежал к области "внешней политики".
Судя по всему, знатность матери играла не последнюю роль и в судьбе бастардов-сыновей конунга. Во всяком случае, когда речь идет о конунге-бастарде, происхождение его матери нередко служит предметом полемики. Так, согласно "Кругу Земному", мать Магнуса Доброго была знатного рода, хотя Снорри утверждает, что ее называли "рабыней конунга" (konungs ambótt) [Hkr., II, 266]. Впрочем, тот же Снорри, описывая конфликт между матерью Магнуса Доброго и его мачехой, сообщает: "Альвхильд <матери конунга - Ф. У.> хотелось сидеть рядом с конунгом <Магнусом - Ф. У.>, а Астрид <мачеха конунга - Ф. У.> называла ее своею служанкой (ambátt), как и было прежде, когда Астрид была женой конунга Норвегии (букв. "королевой Норвегии" - dróttning yfir Nóregi), и Олав конунг правил страной" [Hkr., III, 15].
В "Легендарной саге об Олаве Святом" наложница Олава Святого и мать Магнуса Доброго, напротив, названа "прачкой королевы" (þuatt kona), и о ней сказано, что "она едва ли была свободной" (en varla var hon giævo laus) [ÓH. Leg., 42]. См. подробнее: [Karras 1990, 154-155; Ebel 1993, 46-49, 158-160].
Сага приписывает Сверриру, который в XII в. претендовал на норвежский престол в качестве побочного сына конунга, следующие слова: "Многие носили звание конунга, будучи сыновьями служанок (þeir hafa konunga nafn borit margir er verit hafa ambattar synir). Я же - истинный сын (sanr sonr) Сигурда конунга и Гуннхильд. Хорошо известно, из какого она рода. Но, если тут есть кто-нибудь, - и, наверное, есть, - кому это неизвестно, я могу немного рассказать об этом. И он перечислил на тинге весь ее род во всех его ответвлениях, и многие узнали тогда о своих родичах с отцовской и материнской стороны, о которых они раньше не знали" [Sv., 138]. О различном статусе побочных детей в зависимости от социального положения их матери см. с. 27 настоящей работы.
27. Не исключено, что Харальд предпринял попытку использовать политические успех Магнуса Доброго, поместив его имя рядом со своим на датских монетах, датируемых 1045 - 1050 гг. (см.: [Skaare 1966, 42-44, 51-54]; ср.: [Джаксон, в печати]). Магнус и Харальд, как уже упоминалось, были соправителями в Норвегии (с 1046 по 1047 гг.), но Магнус владел еще и Данией, а Харальду так и не удалось получить датский престол ни непосредственно после смерти своего племянника и соправителя, ни позднее.
28. Обоснованность этих претензий в последнее время сделалась предметом научного обсуждения. Так, в целом ряде работ высказывались предположения, что ни Олав Трюггвасон, ни Олав Святой, ни, тем более, Харальд Суровый в действительности не являлись прямыми потомками Харальда Прекрасноволосого. Их принадлежность к роду Харальда Прекрасноволосого - результат генеалогических построений исландских и норвежских книжников, которые преследовали, при этом, политические цели и решали различного рода идеологические задачи. См. подробнее: [Krag 1989, 288-302; Sawyer 1996, 61].
29. О том, как складывался именослов династии Инглингов в дохристианскую эпоху, см., в частности: [Koht 1926; Wessén 1927, 87-90].
30. Есть основания полагать, что мать Олава и Харальда впоследствии почиталась церковью. Об этом свидетельствует алтарная плита церкви Олава в Авальднесе (Норвегия, ок. 1400 г.), где Аста (Asta Regina mater beati Olavi) упоминается среди библейских персонажей, а не среди лиц, принадлежащих к норвежской династии (см.: [SR, VI, 375-376; Daae 1879, 92-93]). Ср.: [Lidén 1999, 70, 268, 300].
31. Впрочем, не все источники называют Сигурда Хриси сыном Снефрид. Так, в том же самом Ágrip ("Обзоре саг о норвежских конунгах") в качестве ее сына от Харальда Прекрасноволосого упомянут только Рёгнвальд [Ágr., 3].
32. Любопытно, что в некоторых источниках ([Fask., 216; Flat., II, 524]) прадед Харальда Сурового носит другое, возможно не менее уничижительное прозвище "уродливый великан, чудовище" (risi).
33. Согласно версии одной из саг, Харальд Прекрасноволосый "после того как понял, что обольщен финкой <т. е. колдуньей Снефрид - Ф. У.>, так разгневался, что прогнал своих сыновей от нее и не хотел их видеть" [Hkr., I, 135-136]. Таким образом, Харальд вел свой род не от центральных фигур в династии Харальда Прекрасноволосого (таких, как Эйрик Кровавая Секира, Харальд Серая Шкура или Хакон Воспитанник Адальстейна), а от фигуры достаточно периферийной, с сомнительным происхождением и, к тому же, оказавшейся в свое время, согласно преданию, в опале (ср.: [Sawyer 1996, 61]).
Едва ли случайно в этом контексте, что составитель "Красивой кожи", говоря о приходе к власти в Норвегии Харальда Сурового, прерывает свое повествование и делает достаточно неожиданное отступление, касающееся происхождения норвежских конунгов вообще: "В те времена норвежским государством управляли правители, которые все происходили из рода конунга Харальда <Прекрасноволосого - Ф. У.>, за исключением того времени, когда <Норвегией> правили датские или шведские конунги. И все эти правители принадлежали к разным ветвям рода, которые восходили к Харальду конунгу" (A þesse stundu hafðu styrt Noregs velldi þæir hofðingiar er aller varo komner af ætt Harallz konongs. nema þa er Dana konongar eða Sviakonongar reðo firir. oc varo þo þesser hofðingiar af ymsum ættkvislum. þæim fra Harallde kononge varo komnar) [Fask., 244]. По-видимому, данная ремарка была призвана так или иначе предупредить возможные сомнения относительно происхождения Харальда Сурового. Сходное по своей композиционной функции отступление появляется и в стихотворном "Перечне норвежских королей", когда автор переходит к правлению Харальда Сурового (см.: [Flat., II, 524]).
34. Знаменательно, что Харальд не назвал никого из своих детей в честь Сигурда Свиньи. Династическое имя Сигурд вновь появляется в роду Харальда Сурового лишь у его правнука, одного из сыновей Магнуса Голоногого (см. ниже).
Когда сам Харальд в сагах так или иначе касается своего происхождения, стремясь подчеркнуть принадлежность к династии Харальда Прекрасноволосого, отдельные генеалогические звенья, связанные с Сигурдом Свиньей, могут попросту выпадать из его построения (см., например: [Flat., III, 352-354]).
35. Крайне оскорбительный "стишок", в котором упоминается Сигурд Свинья, был сложен Магнусом Добрым для его единоутробного брата Торира (см.: [Msk., 110; Flat., III, 317-318]). Поводом для сочинения этого стиха послужила стихотворная реплика Харальда Сурового, где отец Торира, о котором в принципе ничего не известно, был назван "воришкой" (heyrþa ec at heti // Hvinngestr faþir þinn "слышал я, что зовется Hvinngestr твой отец", ср. hvinnr "жулик"). Замечательно, что в ответ на это Магнус сочинил стих, где, помимо описания непристойной ситуации, основное оскорбление заключается, напротив, в утверждении действительного положения дел - "...Сигурд Свинья был твой отец!" (...Sigurþr syr // sa var þinn faþir).
Вообще те редкие случаи, когда скальд апеллирует к родословной Харальда по отцовской линии, как правило, расцениваются самим Харальдом как оскорбление. Так, в "Пряди о Хрейдаре" рассказывается, что некий исландец, скальд по имени Хрейдар изготавливает серебряную свинью и преподносит ее Харальду. Сперва конунг был в восторге от ювелирного мастерства Хрейдара, но потом догадывается, что скальд намекает на прозвище его отца, и велит казнить мастера (см.: [Msk., 135-137]; русский перевод Е. А. Гуревич: [Корни Иггдрасиля 1997, 513-526]). В "Пряди о Стуве" рассказывается, как конунг Харальд подверг исландского скальда - Стува сына Кошачьего Торда - своеобразному интеллектуальному испытанию, из которого исландец вышел победителем. Когда скальд появился на пиру, конунг спросил его имя. Стув назвал его, но дополнительно идентифицировал себя не при помощи отчества (Тордарсон), а при помощи отцовского прозвища (Кошачий сын). Это вызвало ироническую реплику у Харальда ("И кем же был твой отец: котом или кошкой?"), на что исландец только рассмеялся. Озадаченный его реакцией конунг стал отыскивать причину его смеха: "Должно быть ты подумал, что с моей стороны неумно было задавать вопрос, кем был твой отец - котом или кошкой, потому что не может быть отцом тот, кто принадлежит к слабому полу". Скальд согласился с такой интерпретацией, но рассмеялся опять, чем спровоцировал конунга на следующее рассуждение: "Догадываюсь, какой ответ ты собирался мне дать: что мой отец не был свиньей, хотя и носил такое прозвище, и я поэтому мог знать, что и твой отец не был кошкой, даже если его так называли" [Гуревич 2000, 99, 106-107] (ср.: [Flat., III, 380]).
Упоминания Сигурда Свиньи, вызывающие гнев Харальда, неоднократно встречаются в сагах (ср., например: [Msk., 149]). По-видимому, намек на прозвище отца конунга Харальда являлся своего рода "общим местом", особенно в рассказах о скальдах, что едва ли случайно в контексте обсуждаемого здесь вопроса о его родословной.
36. Ср. "Олав конунг имел сына со своей наложницей Торой, дочерью Арни Низкорослого. Его звали Магнус и он был прозван Голоногим" O. konvngr gat son við frillo sinni Þoro d. Arna laga. Sa het Magnus er callaþr var berføttr [Msk., 291] (ср.: [Fask., 308]).
37. Так, в драпе (хвалебной песни) скальда Стейна Хердисарсона, сочиненной в честь "Олава Тихого, Норвегия названа "одалем <т. е. наследственное неотчуждаемое владение - Ф. У.> святого конунга". Сходный мотив встречается и в "Песни о тиши на море" Торарина Славослова, сложенной через несколько лет после гибели Олава Святого (см.: [Гуревич, Матюшина 2000, 599-601]).
38. Дед, отец и внук явно воспринимались в некотором единстве: ср. "<Магнус Голоногий, сын Олава Тихого> был очень высок ростом. Была сделана отметка его роста в Церкви Марии в Каупанге, в той, которую Харальд конунг <Суровый> велел построить. Там у северных дверей на каменной стене было прибито три креста, один отмечал рост Харальда, второй - Олава, третий - "<Магнус Голоногий, сын Магнуса. Они показывали, на какой высоте им было всего удобнее прикладываться. Выше всего был крест Харальда, ниже всего - крест "<Магнуса, а крест Олава был посредине" [Hkr., III, 256] (ср.: [Fask., 308-309]).
39. Ср.: [Storm 1893, 204-205]. Так, Магнус сын Харальда Сурового назвал своего сына Хаконом (известен как Хакон Воспитанник Торира, ум. в 1094 г.). О его происхождении, впрочем, почти ничего не известно. Об отдельных исключениях из этого правила - не называть сына в честь живого отца - см.: [Storm 1893, 211-213; Wessén 1927, 22-23; Keil 1931, 53-55].
40. Впрочем, в одном источнике упоминается некий (судя по всему, побочный) сын Магнуса Голоногого - Магнус Рыжий (см.: [Fask., 389]). Обстоятельства его рождения неизвестны - не исключено, что он был самозванцем (ср. о них ниже).
41. "Сигурд конунг имел сына со своей наложницей, той, которую звали Боргхильд, дочь Олава из Долины. Его звали Магнус" (S. konvngr gat son við frillo sinne þeiri er Borghilldr het d. Olafs af Dali. sa het Magnus [Msk., 357]); ср.: [Ágr., 53], где он также назван "сыном наложницы" (friюlo sunr). Известно, что Магнус Слепой, как многие незаконнорожденные, назывался не по отцу, а по матери, т. е. не "сын Сигурда" (Сигурдарсон), но "сын Боргхильд" (Боргхильдарсон) [Fask., 390].
42. Незаконные дочери конунга в этот период также оказываются не последними фигурами в политической жизни. Во всех скандинавских странах браки с дочерями королевских наложниц были для многих знатных семей удобным и почетным средством породниться с королевским родом (см. подробнее: [Hermanson 2000, 172-176].
43. "Ранг" побочного сына в качестве наследника был на ступень ниже, чем у законного сына, подобно тому как статус ярла был ниже статуса конунга. Так, известны определенные ситуации, когда шансы на наследование престола у законного сына ярла были больше, чем у незаконного сына конунга, или оказывались по меньшей мере сопоставимыми. В "Саге о Хаконе Старом" рассказывается, что ярл Хакон, имея законного сына (skilgetinn son) Кнута, заключил договор со своим единоутробным братом, конунгом Инги, у которого не было законных наследников, а был лишь сын от наложницы (frillusun) Гутхорм. Согласно этому договору, в частности, власть и владения как конунга, так и ярла после смерти одного них должны были перейти к законному наследнику. Тем самым, ярл фактически сделал своего сына Кнута потенциальным наследником престола, а побочного сына конунга исключил из ситуации престолонаследия (см. [Flat., III, 10, 54, ср. 56]). Излишне специально обсуждать, что такое соглашение едва ли оказалось бы возможным, будь у конунга Инги законнорожденный сын.
Предыстория этого договора тоже по-своему примечательна. Дело в том, что мать будущего конунга Инги, Цецилия Сигурдардоттир (дочь конунга Сигурда Рта и, возможно, сестра Сверрира), ушла от своего мужа и попыталась выйти второй раз замуж за норвежского аристократа Барда Гутхормссона. Архиепископ "Эйстейн поначалу воспротивился этому браку, поскольку первый муж Цецилии, Фольквид, был еще жив. Тогда Цецилия объявила, что она не была замужем, поскольку ее отдали Фольквиду против ее воли в качестве наложницы. Ее заявление подтвердили свидетели, и архиепископ был вынужден дать разрешение на брак Цецилии с аристократа Бардом. У них родился сын Инги. После смерти Цецилии, ее старший сын ярл Хакон заставил церковных иерархов объявить Инги незаконным сыном, поскольку тот был рожден, когда первый муж его матери был жив. В ответ на это Инги заявил, что его мать вышла замуж за Барда с разрешения архиепископа. Прения между братьями зашли в тупик, и в качестве компромисса был заключен тот договор, о котором речь шла выше (см. подробнее: [Jochens 1986, 142-143]). Описываемые здесь события имели место в Норвегии в конце XII - начале XIII в.
44. "...Некий Сверрир, сын ремесленника, отказавшись от священнического сана, который он некоторое время носил в Ферогии <Фарерские о-ва - Ф. У.>, прибыл в Норвегию [и] под воздействием [того] обстоятельства, что Эрлинг убил некоего Эйстейна <Девчушку - Ф. У.>, сменил церковное поприще на военное. Ему [Сверриру] случайно попался навстречу отряд этого [Эйстейна], спасавшийся бегством через пустоши. Он сделался его вождем и стал бороться за власть с недавними победителями. А дабы не показалось, что [у него] нет [на это] признака родовитости, [Сверрир] солгал о [своем происхождении], обманно заявив, что он внук Харальда Хибернийского <Харальда Гилли - Ф. У.> и сын Сигурда <Рта - Ф. У.>. Именем же его [Сигурда, Сверрир] наделил сына, которого прежде по имени [своего] отца назвал Унасом. А чтобы скрыть все перемены в прежней судьбе и [чтобы] поверили, что прадед (или предок) представлен в нем [своим] именем, он не постеснялся присвоить славу рода, к которому не принадлежал, украсив себя новым именем и постановив, чтобы в подтверждение родовитости его называли Магнусом. Эта столь бесстыдная ложь, которая, вследствие заблуждения сбитых с толку воинов и поддержки, [оказывавшейся Сверриру] доверчивым народом, не была раскрыта, стала причиной жесточайшей резни и величайшего кровопролития по всей Норвегии" (перевод В. В. Рыбакова) (...Suerus quidam, fabro patre genitus, sacerdotii, quod in Ferogia aliquamdiu gesserat, partibus abdicatis, Norvagiam petens, religionis munus militia mutavit, Osteni cuiusdam ab Erlingo prostrati occasione adductus. Cuius agmini per deserta fugienti fortuito obvius ducem se praebuit resque adversum victores novare coepit. Et ne generis titulo carere videretur, originem mentitus, Haraldum Hyberniensem avum sibi vindicando, Siwardo se procreatum confingit. Cuius etiam nomen filio, quem antea patris vocabulo Unam appellaverat, aptavit. Et ut omnia prioris fortunae momenta subrueret proavusque vocabulo in eo repraesentari crederetur, simulatae prosapiae decus novi nominis ornamentis usurpare sustinuit Magnumque se in argumentum generis vocitari constituit. Quod tam impudens mendacium, turbulento militum errore credulaque vulgi suffragatione protectum, ad totius Norvagiae cruentissimam stragem extremamque perniciem penetravit. [Saxo, II, 502-503]).
45. Явление Олава Святого во сне - достаточно типичный и распространенный сюжет в древнескандинавской литературной традиции. Однако в данном случае, сны Сверрира, возможно, содержат в себе аллюзию на жизнеописания Магнуса Доброго, которому отец, согласно целому ряду источников, также являлся во сне и предрекал будущее.
46. Вообще говоря, во времена Харальда Прекрасноволосого стремление передать страну единственному правителю воспринималось как отступление от древнего наследного права, согласно которому отцовское наследство должно быть поделено между всеми сыновьями (ср.: [Taranger 1934-1936]). Законы Харальда, по-видимому, впервые противопоставили королевский род всем остальным родам Норвегии. Можно сказать, что это был первый этап превращения рода конунга в королевскую династию. Однако влияние архаической традиции еще долго сохраняло свою силу и для королевского дома, и раздел страны между всеми сыновьями конунга рассматривался как одна из возможностей при наследовании власти. Такая возможность была реализована, например, при разделе страны между сыновьями Магнуса Голоногого.
47. Характерно, что практика раздела страны между бастардами - сыновьями Магнуса Голоногого или сыновьями Харальда Гилли - столь отчетливо осознавалась Сверриром как дополнительный "козырь" в его притязаниях на власть.
48. Недаром Саксон Грамматик считал, что Сверрир взял себе имя Магнус в честь Магнуса Голоногого.
49. Сверрир, готовившийся к духовной карьере, несомненно хорошо знал латинские литургические тексты, во всяком случае те из них, которые были связаны с Олавом Святым. В литургической же практике времен Сверрира Олав Святой именовался, в частности, Magnus Dominus (см.: [Lidйn 1999, 127]).
50. Ни в коем случае нельзя согласиться с мнением ряда исследователей, что Магнус для Сверрира не имя, а прозвище (см., например: [Lind 1920-1921, 251; Skaare 1966, 51]). В скандинавской традиции известно множество исторических лиц, носивших личное имя Магнус. При этом достоверно известен только один случай использования на скандинавской почве (не в Норвегии!) элемента Магнус исключительно в качестве приименного эпитета. Так называется в ряде текстов, составленных на латыни, датский конунг Кнут Могучий (1014-1035), крестильное имя которого - Ламберт [Thoma 1985, 38; ср. 210].
Что касается самого Сверрира, то целый ряд документов не допускает сомнений, что речь здесь идет о новом, втором имени (см., например: [RN, 16, 19; RN 1989, 177]: ср. у Саксона Грамматика simulatae prosapiae decus novi nominis ornamentis usurpare sustinuit Magnumque se in argumentum generis vocitari constituit [Saxo, II, 502]. Кроме того, косвенным свидетельством в пользу того, что Магнус было полноценным вторым именем Сверрира, может служить тот факт, что этим именем был назван правнук Сверрира - будущий конунг Норвегии Магнус (1263-1280) Хаконарсон (Исправитель Законов), родившийся в законном браке. Само имя Сверрир также вошло в королевский род - им был назван внук конунга Хакона Старого, умерший, по-видимому, еще в детском возрасте в 1260 г. (см.: [Flat., III, 204, 208]). Необходимо отметить, что Сверрир II иногда упоминается в исландских анналах как Сверрир Магнус (в остальных случаях он фигурирует здесь как Сверрир) [IA, 134, 193, 330, 482 sub anno 1260].
51. Говоря о самозванцах, мы не обсуждаем каждый раз обоснованность их притязаний на престол. Почти всегда этот вопрос нуждался бы в специальном исследовании. Термин "самозванцы" используется в данной работе по отношению к тем претендентам, которые при жизни конунга не считались его наследниками и были вынуждены заявлять о своих правах на престол некоторое время спустя после его смерти. Утверждение в правах на власть нередко связано для них с утверждением в праве на имя. Недаром один из норвежских самозванцев - Эрлинг Каменная Стена (1204-1207), выдававший себя за сына Магнуса Эрлингссона - обвинялся прежде всего в том, что "сам себе дал имя и прозвище" (то есть имя отца конунга) [Flat., III, 84].
52. По-видимому, исконно скандинавское имя Бене или Бейни воспринималось к тому времени как производное от христианского имени Бенедикт. О подобного рода отождествлениях христианских и исконно скандинавских имен см. подробнее: [Гиппиус. Успенский 2000, 29-36; Успенский, в печати].
Следует отметить, что и само имя Магнус, сходным образом, могло ассоциироваться с традиционным в Скандинавии именем Магни (Magni) и восприниматься как его производная форма ([Naumann 1912, 155], ср.: [Jуnsson 1902, 638-639]). Кроме того, существуют свидетельства, что имя Магнус отождествлялось с именем Мюнан (Munnán) [Norske Gaardnavne 1897, 100; Rygh 1901, 180]. Наконец, в "Саге о Стурлунгах" упоминается персонаж по имени Magnús Andrésson [Sturl. 1906-1911, I, 499], который вскоре опять появляется под именем Agnar Andrésson [Sturl. 1906-1911, II, 315]. Не исключено, что и в данном случае речь идет об отождествлении христианского и традиционного имени - Магнус и Агнар. Подробнее об этом случае см.: [Успенский, в печати; Sveinsson 1936, 196].
53. Показательно в этой связи свидетельство "Саги о Хаконе Старом", где рассказывается о том, что будущий конунг Хакон Старый, сын конунга Хакона и некой женщины по имени Инга, в детстве первоначально был отдан в ученье. Когда же ярл Хакон, его воспитатель, узнал, чем он занят (он разучивал молитвы), то распорядился прервать занятия, "ибо не быть тебе ни епископом, ни священником" [Flat., III, 9]. Духовное воспитание получил, по-видимому, и другой персонаж этой саги - уже упоминавшийся здесь побочный сын герцога Скули по имени Петр (см.: [Flat., III, 160]).
54. Неожиданным образом, "духовная карьера" Харальда Гилли все же состоялась. Существуют свидетельства, что погибший в 1136 г. мученической смертью Харальд Гилли почитался как святой в Норвегии (см., например: [Hkr., III, 349; Msk., 414]).
55. Ср. "Сигурд <Слембидьякон - Ф. У.> был в детстве отдан в ученье (букв. "засажен за книги" settr til bókar), сделался потом священнослужителем (klerkr) и был посвящен в дьяконы (vígðr til djákns). <...> И вот Сигурду стало известно, что его мать сказала, будто Магнус Голоногий его отец. Как только он стал сам собой распоряжаться, он забросил свое священство (klerka-siðu) и уехал из страны. В таких странствиях он провел много времени. Потом он отправился в Йорсалир <Иерусалим - Ф. У.>, был на Иордане и посетил святые места, как это в обычае у паломников (svá sem palmarum er títt)" [Hkr., III, 340-341]. Ср.: [Msk., 405].
56. Именно в правление Магнуса Эрлингссона принимается закон о престолонаследии, согласно которому корона наследуется только по мужской линии (см.: [NGL, I, 3]). |
|
