| Осенью 1029 г., пятилетним мальчиком, Магнус Олавссон, будущий норвежский (1035-1047) и датский (1042-1047) конунг Магнус Добрый, попал на Русь и провел там не менее пяти лет.
Сага о Магнусе сохранилась в нескольких редакциях. Отдельные главы о нем есть в "Обзоре саг о норвежских конунгах" (ок. 1190 г.). В своде королевских саг "Гнилая кожа" (1217-1222 гг.) имеется "Сага о Магнусе Добром и Харальде Суровом Правителе". Практически тождественная версия содержится на дополнительных листах второй половины XV в. в рукописи конца XIV в. "Книга с Плоского острова" (именно по ней восстанавливаются лакуны в "Гнилой коже") и очень близкая к ней – в рукописи XIV в. "Хульда". Магнусу Доброму посвящено большое число глав свода королевских саг "Красивая кожа" (ок. 1220 г.) и отдельная сага в "Круге земном" Снорри Стурлусона (ок. 1230 г.). В заключительных главах "Большой саги об Олаве Трюггвасоне" (ок. 1300 г.), служащих обрамлением собственно саги об Олаве, также ведется рассказ и о Магнусе Добром. Кроме того, история Магнуса излагается в "Истории о древних норвежских королях" монаха Теодорика (1177-1180 гг.), в "Легендарной саге об Олаве Святом" (нач. XIII в.) и в "Саге об оркнейцах" (ок. 1230 г.) (61).
Магнус Олавссон, сын Олава Харальдссона (Святого), родился весной 1024 г. Его матерью была Альвхильд, наложница конунга, женщина знатного рода и прекрасной наружности (62). Она родила сына ночью, и никто из приближенных не решился пойти и разбудить конунга. Ребенок же был так слаб, что его решили тут же крестить, и имя ему дал скальд Сигват: он назвал его "в честь Карла Магнуса конунга", т. е. в честь императора Карла Великого (ср. лат.: Carolus Magnus), поскольку полагал, "что он был лучшим человеком на всем белом свете" [Круг Земной. С. 272-273].
"Прядь о Карле Несчастном"
Согласно большому числу источников, покидая в начале 1029 г. Норвегию, Олав взял своего малолетнего сына Магнуса с собой на восток, а, отправляясь в самом начале следующего года с Руси в обратный путь, Олав оставил Магнуса у Ярослава Мудрого и его жены Ингигерд (63). Недовольные правлением конунга Свейна, сына Кнута Великого, и его матери Альвивы, раскаивающиеся к тому же в содеянном, лендрманны Трёндалёга, отправились через несколько лет после гибели Олава в битве при Стикластадире (1030 г.) на Русь за его сыном, чтобы отвезти Магнуса в Норвегию и поставить там конунгом.
Совершенно иначе история появления Магнуса на Руси описана в "Гнилой коже" и в восходящей к ней (отличающейся незначительно стилистически) версии "Хульды". Здесь сага открывается неким, неизвестным по другим исландско-норвежским сочинениям, текстом, который также называют "Прядью о Карле Несчастном" – "Karls þáttr vesæla". Густав Индребё [Indrebø 1938-1939. S. 58-79], а за ним Йона Луис-Йенсен [Louis-Jensen 1977. S. 79-82] заключили, что "Прядь о Карле Несчастном" не принадлежала исходной редакции "Гнилой кожи", поскольку она плохо сочетается с другим материалом этого свода саг. Луис-Йенсен пришла к выводу, что самостоятельно существовавшая "Прядь о Карле Несчастном" была добавлена, будучи плохо увязываема с ним, к оригинальному тексту "Гнилой кожи". Теодор М. Андерссон [Andersson 1997. P. 1-10], однако, не принимает этой аргументации по той причине, что так называемая "Прядь о Карле Несчастном" не имеет характерных черт пряди. Он склонен считать, что все противоречия могли возникнуть, когда автор "Гнилой кожи" пытался увязать традицию, донесенную "Обзором саг о норвежских конунгах", с другой традицией о конунге Магнусе, например, с дошедшей до него в "*Саге о хладирских ярлах" (64). Трудно согласиться с мнением Е. А. Мельниковой, что в "Гнилой коже" представлена "пространная версия", а в "Круге земном" мы находим "сокращенный вариант повествования" о пребывании Магнуса на Руси [Мельникова 1997. С. 35-41], поскольку "Прядь о Карле Несчастном" существенно отличается лексически, стилистически и тематически от истории юного Магнуса Доброго, как она изложена в остальной совокупности источников.
"Гнилая кожа" открывается следующим текстом:
Мы начинаем рассказ с того, что конунг Ярицлейв правил Гардарики и княгиня Ингигерд, дочь конунга Олава Свенского. Она была мудрее всех женщин и хороша собой. Конунг так сильно любил ее, что он почти ничего не мог сделать помимо ее воли.
Говорится также о том, что конунг Ярицлейв велел построить себе великолепную палату с большой красотой, украсить ее золотом и драгоценными камнями. Потом он поместил в ней добрых, храбрых и благородных людей, испытанных в славных делах; затем он выбрал им снаряжение и оружие, какое они уже раньше испробовали, так что всем казалось, что убранство палаты и дружина соответствуют тому, какая она сама. Она была обтянута парчой и другими драгоценными тканями. Сам конунг был тогда тоже в пышных одеждах и сидел на своем высоком сиденье. Он пригласил к себе многих своих достойных друзей и устроил великолепный пир. Потом вошла в палату княгиня со свитой из прекрасных женщин, и поднялся конунг навстречу ей, и хорошо ее приветствовал, и сказал затем: "Где ты видела такую же великолепную палату или так же убранную, где, во-первых, собралось бы в дружину столько людей, как здесь, и во-вторых, где было бы в палате такое богатое убранство?" Княгиня отвечает: "Господин, – говорит она, – эта палата хорошо устроена, и мало найдется примеров такого же убранства, или лучшего, и чтобы столько богатства было в одном доме, или столь много хороших вождей и храбрых людей. Но все-таки лучше устроена та палата, в которой сидит конунг Олав Харальдссон, хотя она стоит на одних столбах. Конунг рассердился на нее и сказал: "Унижение звучит в таких словах, – сказал он, – и вновь ты показываешь свою любовь к конунгу Олаву," – и дал ей пощечину. Она сказала: "И все же, вероятно, между вами значительно больше разницы, – говорит она, – чем я могу, как следовало бы, сказать словами". Ушла она и была разгневана, и говорит своим друзьям, что хочет уехать из его государства и не принимать больше от него такого позора. Друзья ее принимают в этом участие и просят ее успокоиться и изменить свое отношение к конунгу. Она отвечала и сказала, что сначала конунг должен искупить это перед ней. Теперь говорят конунгу, что она хочет уехать, и просят его друзья, чтобы он уступил, и он так и делает – предлагает ей помириться и дает обещание, что исполнит для нее то, о чем она попросит. А она отвечала и соглашается принять эти условия, и тотчас же сказала на это: "Ты должен теперь, – говорит она, – послать корабль в Норег к конунгу Олаву, так как мне удалось узнать, что у него есть внебрачный сын, совсем юный. Пригласи его сюда, стань ему приемным отцом и воспитай его, потому что у вас считается, как говорят, что тот ниже, кто воспитывает ребенка другого". Конунг говорит: "Ты скоро получишь то, о чем ты просишь, – говорит он, – и мы можем с этим смириться, даже если бы конунг Олав был больше нас, и не посчитал бы я за унижение, даже если мы воспитаем его ребенка".
Теперь посылает конунг корабль в Норег, и пришли те мужи к конунгу Олаву, и говорят ему о предложении конунга и княгини. Он говорит: "Я охотно приму его, и думается мне, что нигде моему сыну не будет лучше, чем у конунга Ярицлейва и княгини, которую я знаю как самую выдающуюся из женщин и более чем дружелюбно расположенную ко мне". Посылает он затем на восток с ними Магнуса, своего сына, и принимают они его с почетом, и воспитывался он там в дружине, и с не меньшей привязанностью и любовью, чем их сыновья.
Некоторые люди ненавидели его, и казалось им, что не дoлжно воспитывать там сына иноземного конунга, и они указывали на это конунгу. Но это ни к чему не вело, потому что конунг не прислушивался к таким речам. Часто забавлялся он в палате конунга и был с самого начала искусен во многих играх и упражнениях. Он ходил на руках по столам с большим проворством и показывал в этом большое совершенство, и было много таких людей, которым нравилось, что он так рано развился. Один дружинник, довольно пожилой, невзлюбил его, и однажды, когда мальчик шел по столам и подошел к тому дружиннику, то подставил тот ему руку и свалил его со стола, и заявил, что не хочет его присутствия. Люди судили об этом по-разному: некоторые выступали за мальчика, а некоторые – за дружинника. И в тот же самый вечер, когда конунг ушел спать, мальчик был снова в палате, и когда дружинники еще сидели там и пили, тогда подошел Магнус к тому дружиннику и держал в руке маленький топор, и нанес он дружиннику смертельный удар. Некоторые его товарищи хотели тотчас взять мальчика и убить его и так отомстить за того дружинника, а некоторые воспротивились и хотели испытать, как сильно конунг любит его. Тогда встает один человек и берет мальчика на руки и бежит с ним в то помещение, в котором спал конунг, и бросает его в постель к конунгу и сказал: "Получше стереги своего дурня в другой раз". Конунг отвечает: "Часто вы выбираете для него неподходящие слова, или он что-то теперь для этого сделал?" Дружинник отвечает: "Теперь он для этого сделал достаточно, – говорит он, – убил вашего дружинника". Конунг спросил, при каких обстоятельствах это случилось. И он говорит ему. Тогда произнес конунг: "Королевская работа, приемыш, – говорит он и рассмеялся. – Я заплачу за тебя виру". Затем договаривается конунг с родичами убитого и тотчас выплачивает виру. А Магнус находится в дружине конунга и воспитывается с большой любовью, и был он тем больше любим, чем старше и разумнее он становился [Msk., 3-5].
Далее события развиваются, по "Пряди о Карле", таким образом, что на Русь (в Аустрвег) решают отправиться со своими людьми два норвежских купца (солевары, накопившие денег и занявшиеся торговлей), Карл (по его имени названа "Прядь") и его брат Бьёрн. Они осознают, что "из-за заявлений конунга Свейна и конунга Ярицлейва и того немирья, которое существует между ними, это нельзя назвать безопасным". И всё же они плывут на восток, "пока не приходят в Аустррики; и встают там у большого торгового города". Норвежским купцам грозит нападение со стороны местных жителей, и Карл отправляется "к конунгу Ярицлейву и приветствовал его". Ярослав "велел взять его и тотчас заковать в цепи, и так было сделано". Освободив Карла по просьбе юного Магнуса, Ярослав предложил ему либо уехать назад в Норвегию, либо остаться на зиму и весной выполнить его поручение. Карл соглашается на второе предложение.
И когда наступает весна, случилось однажды, что конунг и Карл беседовали вдвоем. Тогда говорит конунг Карлу: "Вот деньги, – говорит он, – которые ты должен взять с собой, и вместе с этим последует некое трудное дело. Ты должен раздать эти деньги лендрманнам в Нореге и всем тем людям, у которых есть какое-нибудь влияние и которые хотят быть друзьями Магнуса, сына Олава. Ты – мудрый человек, хотя и не знатного рода". Карл отвечает: "Это не мое дело, потому что тот человек должен быть выдающимся и очень мудрым, кто исполнит такое поручение, чтобы выступить против такой превосходящей силы и взяться за такое великое и опасное дело". Конунг сказал: "Ты хорошо подходишь для этого, по моему опыту; и мне думается, что тебе, вероятно, выпадет тяжелое испытание, и немалое, и не будешь ты знать, спасешься ты или нет. И хотя тебе этого не хочется, но может статься, что скоро с тобой случится беда, и не надо тебе больше ждать". "Рискну я, – говорит Карл, – с вашей удачей и по вашему плану". Отправляется Карл оттуда с востока со своими спутниками и приходят они в Данмарк.
Карл рассказывает обо всем Бьёрну и просит его позаботиться об их имуществе, но Бьёрн не хочет расставаться с братом. Они отправляются в путь вместе и приплывают в Вик. Встречаются с Эйнаром Брюхотрясом и передают ему поручение конунга Магнуса. Далее они приплывают в торговый город, вероятно в Тронхейм. В Норвегии Карл попадает в неволю. Ему удается бежать не без помощи Кальва Арнасона, знатного норвежца, сражавшегося в битве при Стикластадире против Олава Святого, но сейчас готового присягнуть на верность его сыну Магнусу.
Затем едут они на восток в Гардарики к конунгу Магнусу, и оказывают конунг Ярицлейв и его люди Карлу самый что ни на есть радушный прием, и рассказывает он им все о своих поездках, и затем рассказывает он конунгу Магнусу о деле Кальва и о том, как тот ему помог. [Карл передает готовность Кальва поклясться, что он не убивал конунга Олава, и его желание присягнуть на верность конунгу Магнусу.] И вот посылают за Кальвом, и получил уже Карл мир для него.Дал Кальв тогда такую клятву, что он не убивал конунга Олава, и пообещал Магнусу с этого времени покровительство и верность во всем [Ibidem, 5-8].
Е. А. Рыдзевская высказала предположение, что, хотя "это – явно неисторическая часть "Morkinskinna", резко противоречащая тем сведениям в других текстах, историческая верность которых не вызывает сомнений", возможно, рисуя Ярослава как "человека самолюбивого, раздражительного, крутого и сурового в минуты гнева, но не лишенного отходчивости и способного поддаваться разумным уговорам и доводам", автор "Гнилой кожи" (или ее источника) имел дело с "какими-то подлинными старыми воспоминаниями о Ярославе" [Рыдзевская 1940. С. 71-72].
Институт "кормильства" был широко распространен в раннесредневековой Европе (65). Обычай отдавать на воспитание ребенка знатного рода (сына) с раннего детства в другую семью был широко распространен и в Скандинавии. Нередко об этом говорится в сагах. Но здесь мы встречаемся с отражением характерного для средневековой Скандинавии верования, что тот, кто брал ребенка на воспитание, считался менее знатным, нежели его отец. В "Саге о Харальде Прекрасноволосом" Снорри рассказывает о том, как посланники английского короля Адальстейна вручают Харальду замечательный меч в качестве подарка, а затем объявляют Харальда подданным Адальстейна, ибо Харальд "принял от него меч". В ответ Харальд посылает в Англию своего дружинника Хаука Длинные Чулки с поручением посадить на колени английскому королю незаконнорожденного сына Харальда – Хакона, – что и было проделано к большому неудовольствию Адальстейна и к радости Харальда, "ибо люди говорят, что тот, кто воспитывает чужого ребенка, менее знатен, чем отец этого ребенка" [Круг Земной. С. 64-65].
"Мы можем с этим смириться, даже если бы конунг Олав был больше нас, и не посчитал бы я за унижение, даже если мы воспитаем его ребенка", – с помощью этого высказывания, приписываемого Ярославу, проводится тенденциозная линия автора саги на возвеличение скандинавского конунга.
Пребывание Магнуса на Руси описывается в "Гнилой коже" практически так же, как и пребывание на Руси юного Олава Трюггвасона в редакции A саги монаха Одда: "С тех пор стали конунг и княгиня воспитывать Олава любовно, с большой лаской. Одарили они его многими дорогими вещами, как своего собственного сына" [Ó. Tr. Oddr, 28]. Когда речь идет о том, что некоторые люди ненавидели юного Магнуса, мы встречаемся с мотивом, тоже известным нам по "Саге об Олаве Трюггвасоне", – завистью людей к иноземному конунгу, пользующемуся почетом и славой при дворе русского князя. Слова о том, что "не должно воспитывать там сына иноземного конунга", параллельны тому, что мы уже читали в "Саге об Олаве Трюггвасоне": "Такие были законы в Гардарики, что там не могли находиться люди королевского рода, кроме как с разрешения конунга" [ÍF, XXVI, 232]. А. И. Лященко высказывает сомнение, что на Руси мог существовать такой закон, а, напротив, приводит описанные сагами случаи аналогичной смены скандинавскими конунгами своего имени и в других странах: Харальд Суровый Правитель меняет в Византии свое имя и называется Нордбриктом; Олав Трюггвасон на западе называет себя гардским купцом по имени Али/Оли [Лященко 1926а. С. 11-12].
Поездка знатных норвежцев на Русь за оставленным там малолетним Магнусом
Сюжетный мотив поездки знатных норвежцев на Русь за Магнусом присутствует – с небольшими вариациями – во всех поименованных выше источниках от "Истории о древних норвежских королях" монаха Теодорика до заключительных глав "Большой саги об Олаве Трюггвасоне". Е. А. Рыдзевская датирует их приезд 1034 годом [Рыдзевская 1940. С. 68].
Ранней весной начинают они свою поездку, Эйнар Брюхотряс и Кальв Арнасон, и была у них большая дружина и самые лучшие люди, какие только были для этого в Трёндалёге. Они поехали весной на восток через горы Кьёль до Ямталанда, затем в Хельсингьяланд и оказались в Свитьод, сели там на корабли, поплыли летом на восток в Гардарики, пришли осенью в Альдейгьюборг. Отправили они тогда послов в глубь страны в Хольмгард к конунгу Ярицлейву с сообщением, что они предлагают взять с собой Магнуса, сына конунга Олава Святого, и сопровождать его в Норег, и оказать ему помощь в том, чтобы он добился своих родовых земель, и поддержат его в том, чтобы он стал конунгом над страной. И когда это сообщение достигло конунга Ярицлейва, тогда держал он совет с княгиней и другими своими хёвдингами. Все они согласились, что норвежцам следует послать слово и тем самым вызвать их к конунгу Ярицлейву и Магнусу. Был им дан мир для их поездки. И когда они прибыли в Хольмгард, то было решено между ними, что те норвежцы, которые туда приехали, переходят в руки Магнуса и становятся его людьми, и скрепили это клятвами Кальва и всех тех людей, которые в Стикластадире были противниками конунга Олава. Дал [им] Магнус обещание верности, а полный мир закрепил клятвой, что он будет им всем верен и предан, если он получит в Нореге власть и имя конунга. Он должен был стать приемным сыном Кальва Арнасона, а Кальв должен был выполнять всё то, что, по мнению Магнуса, могло сделать его государство более могущественным и независимым, чем раньше [ÍF, XXVIII, 414-415].
Снорри подчеркивает роль Ингигерд, скандинавской жены Ярослава – конунг держит совет не только со своими хёвдингами, но в первую очередь и с княгиней. В то же время в версии Снорри роль Ярослава в возведении Магнуса на трон в Норвегии не столь очевидна, как в более ранних памятниках.
В "Обзоре" представлен самый полный перечень имен знатных норвежцев:
И были хёвдингами в этой поездке ярл Рёгнвальд, Эйнар Брюхотряс, Свейн Бык, Кальв Арнасон. Но их просьба не была ни услышана, ни приведена в исполнение, раньше чем они клятвенно не пообещали ему страну и свою верность, поскольку княгиня Ингигерд была против этого [Ágrip, 32].
Посмотрим, кто же приехал на Русь за Магнусом.
Рёгнвальд Брусасон – сын оркнейского ярла Бруси Сигурдарсона, родился ок. 1011 г., погиб ок. 1045 г. Дружинник Олава Харальдссона; был с Олавом на Руси (по "Красивой коже") и в битве при Стикластадире (по "Обзору" и "Красивой коже"); отправился в числе других знатных норвежцев на Русь за конунгом Магнусом (по Теодорику и по "Обзору"). Согласно другим источникам ("Гнилой коже" и "Саге об оркнейцах"), пришел на Русь вместе с Харальдом Сигурдарсоном, бежавшим в 1030 г. из битвы при Стикластадире. Магнус назначил Рёгнвальда оркнейским ярлом.
Эйнар Брюхотряс (982 – ок. 1050), сын Эйндриди, сына Стюркара – норвежский лендрманн (66). Он был женат на сестре ярлов Эйрика и Свейна, Бергльот, дочери Хакона. "Ярлы дали ему большое поместье в Оркадале, и он сделался самым могущественным и знатным человеком в Трёндалёге" [Круг Земной. С. 176]. После бегства из Норвегии Олава Харальдссона Кнут Великий назначил правителем страны ярла Хакона, племянника Эйнара Брюхотряса. Эйнар снова получил все земли, которые у него были во время правления ярлов Эйрика и Свейна. "Кнут конунг богато одарил Эйнара, и тот стал его преданным другом... Он сказал еще, что, по его мнению, Эйнар или его сын Эйндриди по своему происхождению вполне могли бы носить высокое звание, если бы в Норвегии никакого другого ярла не было" [Там же. С. 326]. После того, как стало известно о гибели ярла Хакона, Эйнар Брюхотряс стал править в Тронхейме. Он снарядил вскоре корабль и приплыл в Англию к Кнуту Великому и заявил свои права на Норвегию, но тот отвечал, что обещал сделать правителем Норвегии своего сына Свейна. "Тут Эйнар увидел, как обстоят его дела и чем все кончилось, и он стал собираться в обратный путь. Теперь он знал о замыслах конунга и о том, что, если с востока вернется Олав конунг, то мира в стране не будет. Поэтому он подумал, что не стоит ему особенно торопить своих людей собираться в обратный путь, так как если ему придется сражаться с Олавом конунгом, то от этого у него не прибавится владений... Он приплыл в Норвегию, когда все важнейшие события, произошедшие тем летом, были уже позади" [Там же. С. 344]. "Эйнар Брюхотряс не участвовал в борьбе против Олава конунга и гордился этим. Эйнар помнил, как Кнут обещал ему, что он станет ярлом Норвегии, и как он не сдержал своего слова. Эйнар был первым из могущественных людей, кто уверовал в святость Олава конунга" [Там же. С. 371-372].
Свейн Бык (прозвище Свейна bryggjufótr означает "Бык, опора моста") известен из перечисления (у Теодорика, в "Обзоре", в "Легендарной саге об Олаве Святом" и в "Гнилой коже") знатных норвежцев, отправившихся на Русь за юным конунгом Магнусом.
Кальв Арнасон из Эгга (67) (ок. 990-1051), норвежский лендрманн, покинувший конунга Олава и перешедший на сторону его противника ярла Хакона Эйрикссона, давший обещание конунгу Кнуту Великому выступить против Олава Харальдссона и действительно сражавшийся при Стикластадире против Олава. Снорри говорит, что уже после гибели Олава Кальв "понял, в какую ловушку попал, когда поддался на уговоры Кнута конунга. Тот не сдержал ни одного обещания, которые он дал Кальву. Ведь он обещал Кальву звание ярла и власть над всей Норвегией, и Кальв был главарем в битве против Олава конунга, в которой тот погиб. Но никакого звания Кальв не получил" [Круг Земной. С. 376].
В "Гнилой коже" мы вновь имеем свидетельство активного и непосредственного участия Ярослава в возведении Магнуса на норвежский престол, с одной стороны, и сверхличной заинтересованности Ингигерд в его судьбе, с другой (или стремление автора "Гнилой кожи" представить дело таким образом).
Эйнар Брюхотряс и его люди приехали теперь к конунгу Ярицлейву и княгине Ингигерд и несли свою весть и послание лучших мужей из Норега, и вместе с тем просьбу, чтобы Магнус отправился в Норег и взял там землю и подданных. Конунг принял все это хорошо и сказал, что нет в Нореге человека, которому он доверял бы больше, чем Эйнару, "и все же мы беспокоимся о том, насколько норвежцы верны Магнусу и не ждет ли его такое испытание, какое к несчастью выпало его отцу". Тогда был с конунгом Ярицлейвом Рёгнвальд Брусасон, и имел он тогда власть, и ведал обороной Гардарики, и был старше всех людей и всеми очень любим. Он имел также большой почет от конунга. Конунг Ярицлейв заводит теперь этот разговор с княгиней и говорит ей, что приехали лучшие мужи из Норега и хотят теперь сделать Магнуса конунгом в Нореге и поддержать его в борьбе за власть. Она отвечает: "Я была бы рада, если бы Магнус получил имя конунга в Нореге, равно как и другой почет, но при том, что они так жестоко обошлись с его отцом, сомневаюсь я, что они смогут дать ему власть при противодействии Кнютлингов и Альвивы, так что я боюсь, как бы всё же не было им всем еще много хуже. И долго еще будем мы об этом разговаривать, прежде чем Магнус уедет отсюда, и о многом твердо договоримся, если это случится".
А Эйнар и его люди попросили конунга со своей стороны, чтобы он рассудил их и княгиню, чтобы они могли взять Магнуса с собой, поскольку конунг сам первым начал это дело и они приехали по его поручению. Эйнар заявил, что это было бы не по-княжески так быстро изменить свое мнение по одному и тому же поводу. Рёгнвальд Брусасон поддержал это дело Эйнара и его людей. Так говорится, что долго их просьба не была услышана. Затем сказал конунг: "Это действительно мое поручение, и я очень хочу, чтобы Магнус, мой воспитанник, получил почет, и все же я боюсь злобы Альвивы и могущества Кнута, но также и предательства лендрманнов. И хотя они хотят добра, как я надеюсь, так может все же случиться, что трёнды предадут его, как и его отца". Эйнар говорит: "Вам простительно, господин, что Вы боитесь за ваш замысел, но есть необходимость в том, чтобы мальчик получил свои родовые земли и чтобы его почет стал наибольшим. Но таково же желание всех людей в Нореге – избавиться от этого злого правления и той неволи, в которой они сейчас находятся". Княгиня говорит: "Мы не будем препятствовать почету Магнуса так, чтобы он не получил своих родовых земель по этой причине, но для нас простительно, Эйнар, что мы боимся того, что трёнды сделаются еще более опасными, чем раньше. И по причине своей любви к Магнусу я бы никогда с ним не рассталась, если бы не было у него столько всего поставлено на карту. Но ты, Эйнар, – человек знаменитый и известный многими хорошими делами, и тебя не было в стране тогда, когда пал конунг Олав. Есть у тебя также большая сила, и сам ты являешься предводителем всех лендрманнов в Нореге. Если ты хочешь стать попечителем Магнуса и его приемным отцом, тогда мы рискнем на это, и тем не менее – таким образом, что ты еще дашь ему клятву верности, и двенадцать человек вместе с тобой, те, которых мы захотим выбрать". Эйнар отвечает: "И хотя некоторым кажется, что это будет трудно сделать – потребовать с нас клятвы в чужой стране, – все же, я полагаю, что дело пойдет лучше, если мы используем эту возможность. И конечно, это может многим показаться смехотворным, что мы приплыли из Норега для того, чтобы принести клятву двенадцати, и все же мы хотим пойти на это и вместе с тем пообещать ему от всех нас поддержку". И затем дали двенадцать самых выдающихся людей клятву, что они поддержат Магнуса в его борьбе за звание конунга в Нореге и последуют за ним со всей верностью и укрепят его государство во всем [Msk., 17-19].
"Клятва двенадцати", которую, согласно саге, приносят норвежские хёвдинги, требует комментария. В соответствии с норвежскими законами, с человека могло быть снято обвинение на основании совместной клятвы его самого и определенного числа людей. Клятвы различались по числу со-клятвенников, каковых могло быть один, три, шесть или двенадцать. В случае самых серьезных уголовных преступлений требовалась tylptar-eiðr, "клятва двенадцати". Относительно клятвы верности Сверре Багге приходит на основании анализа сагового материала к следующим выводам: "Редкое использование клятв, таким образом, подтверждает, как кажется, предположение, что произнесение клятвы означало принятие на себя очень большой ответственности. Но именно по причине этого уважения к клятвам было очень трудно требовать их от других людей. С некоторыми допущениями мы можем поэтому заключить, что уважение к клятвам – это ближайшая параллель к европейскому кодексу чести. Следует, насколько возможно, избегать клятв, но, как только клятва произнесена, трудно избежать позора, если не сдержать ее" [Bagge 1991. P. 168].
Магнус на Руси
Стихи скальдов первой половины XI в., Сигвата Тордарсона, Бьярни Халльбьярнарсона и Арнора Тордарсона, при всей скупости их содержания, со всей очевидностью подтверждают факт пребывания Магнуса Олавссона на Руси.
В одной из вис Сигвата Тордарсона Магнус назван "юным конунгом с востока из Гардов". Сигват Тордарсон – исландский скальд (ок. 995 – ок. 1045), один из самых знаменитых исландских скальдов. Около 15 лет он был скальдом конунга Олава Харальдссона. После смерти этого последнего (1030 г.) был скальдом его сына Магнуса. Стихотворное наследие Сигвата велико (68). Снорри Стурлусон приводит 27-ю и 30-ю строфы "Лаусависур" скальда Сигвата Тордарсона, сочиненных в 1031-1035 гг. [Skj., A, I, 273-274]. Он рассказывает, как в начале зимы 1035 г. скальд Сигват отправился на восток через горы Кьёль в Ямталанд и затем в Хельсингьяланд, и прибыл в Свитьод, и отправился тотчас к королеве Астрид, и, хорошо принятый, прожил у нее долгое время.
Сигват часто спрашивал, когда он встречал купцов, Хольмгардсфари , что они могли сказать ему о Магнусе Олавссоне. Он говорил: "Но хочется узнать мне о юном конунге с востока из Гардов; слишком хорошие вести часто приходят. Я слышу пустое, – хотя крохотные посланцы привета и летают между нами, – я обманут относительно того, что сын конунга держит путь домой".
И когда Магнус Олавссон приплыл в Свитьод из Гардарики, тогда там находился Сигват с королевой Астрид, и всех их хорошо приняли. Тогда сказал Сигват: "Ты отважился вернуться домой, и ты вполне в силах завладеть землей и подданными, конунг Магнус; я поддерживаю твою власть. Я был готов поехать в Гарды, так как у меня было поручение к тебе, о, конунг; тебе, моему сыну по крещению, было написано твоей мачехой письмо".
Затем отправился Сигват в поездку вместе с королевой Астрид, чтобы последовать за Магнусом в Норег [ÍF, XXVIII, 18-19].
О роли Астрид, жены Олава Харальдссона и мачехи его незаконнорожденного сына Магнуса, в возведении этого последнего на трон в Норвегии сообщает только Снорри Стурлусон в "Круге земном", основываясь на трех строфах скальда Сигвата, посвященных Астрид [Jesch 1994]. Финнур Йоунссон [Skj., A, I, 274] не перевел последние две строки второй из приведенных выше вис – их перевод предложил Бьярни Адальбьярнарсон в издании "Круга земного" [ÍF, XXVIII, 18-19]. В последнем издании "Круга земного" Бергльот С. Кристьянсдоттир и др. [Snorri Sturluson 1991. Bl. 567] было высказано предположение, что "письмо", о котором идет речь, представляло собой письменное подтверждение от Астрид того, что ее пасынок был официально признан законным наследником трона. Джудит Джеш, впрочем, справедливо утверждает, что это предположение доказано быть не может [Jesch 1994. P. 10, note 10].
Еще один скальд, современник Магнуса, говорящий о пребывании Магнуса на Руси, – Бьярни Халльбьярнарсон по прозвищу Скальд Золотых Ресниц, исландский скальд середины XI в. Его поэма "Флокк о Кальве" сочинена ок. 1050 г. Снорри Стурлусон рассказывает о том, как Магнус Олавссон был провозглашен конунгом во всей Норвегии; той же осенью умер в Англии Кнут Великий; Свейн, сын Альвивы, бежавший из Норвегии в Данию при возвращении Магнуса, умер тем же летом в Дании. Снорри приводит вису скальда Тьодольва о "жалком уделе" Свейна и продолжает далее:
Бьярни Скальд Золотых Ресниц сочинил вису о Кальве Арнасоне: "Ты помог молодым конунгам завладеть наследством, которое им причиталось. Справедливо, что Свейн стал править в одной Дании. Ты указал, Кальв, рьяному в битве Магнусу путь из Гардов в его страну; ты содействовал тому, что конунг получил землю" [ÍF, XXVIII, 11-12].
Здесь приводится 6-я строфа "Флокка о Кальве" [Skj., A, I, 395], которая сохранилась также в "Красивой коже" и в "Отдельной саге об Олаве Святом" (по SKB 2 perg. 4° и по Flat.).
Возвращение Магнуса в Норвегию
"Сага о Магнусе Добром" по "Кругу земному" открывается следующим рассказом:
Магнус Олавссон начал после йоля свою поездку с востока из Хольмгарда вниз в Альдейгьюборг. Стали они снаряжать свои корабли, когда весной сошел лед. Об этом говорит Арнор Скальд Ярлов в Драпе о Магнусе: "Теперь собираюсь я рассказать людям о деле отважного в бою воина, так как я знаю точно о нем; люди, замолчите! щедрому хёвдингу не сравнялось и одиннадцати лет, когда он, отважный друг хордов, снарядил великолепный боевой корабль из Гардов".
Конунг Магнус отправился весной с востока в Свитьод. Так говорит Арнор: "Молодой воин созвал мужей в поход. Смелая дружина воина отправилась в боевом снаряжении на корабли. Отважный конунг повел заиндевелый корабль с востока из-за моря. Благоприятный ветер привел корабль хёвдинга в Сигтуну".
Здесь говорится, что конунг Магнус, когда он вернулся с востока из Гардарики, поплыл сначала в Свитьод и вглубь от побережья в Сигтуну [ÍF, XXVIII, 3-4].
Снорри цитирует 1-ю строфу "Драпы о Магнусе" (дротткветт), сочиненной в 1047 г. на смерть конунга Магнуса Арнором Тордарсоном по прозвищу Скальд Ярлов, исландским скальдом, родившимся ок. 1012 г. [Skj., A, I, 338]. Виса сохранилась также в "Красивой коже", в "Отдельной саге об Олаве Святом" Снорри Стурлусона, в "Хульде-Хроккинскинне" и в "Книге с Плоского острова". Во всех источниках, кроме "Красивой кожи", с ней вместе приводится еще одна строфа. В "Отдельной саге" и в "Круге земном" уточняется название поэмы ("þess getr Arnórr jarlaskáld í Magnússdrápu" – "Об этом говорит Арнор Скальд Ярлов в Драпе о Магнусе"), в остальных источниках называется только имя скальда.
Вопрос о принадлежности этой строфы Арнору не всеми исследователями решается однозначно, поскольку две ее строки ("щедрому хёвдингу не сравнялось и одиннадцати лет, когда он, отважный друг хордов, снарядил великолепный боевой корабль из Гардов") идентичны двум строкам висы, сохранившейся только в "Саге об Олаве Трюггвасоне" по "Кругу земному" Снорри Стурлусона по рукописи "Codex Frisianus" и приписываемой там Халларстейну. ("Олав Трюггвасон находился все это время в Гардарики и был в высочайшей милости у конунга Вальдимара и любим княгиней. Конунг Вальдимар поставил его хёвдингом над тем войском, которое он отправил охранять свою страну. Так говорит Халларстейн: 'Щедрому хёвдингу было двенадцать лет, когда он отважный друг хордов, снарядил великолепный боевой корабль из Гардов. Люди конунга нагрузили корабль кольчугами, и щитами, и шлемами; и вращались штурвалы'"). Эту последнюю строфу Финнур Йоунссон определил как принадлежащую не Халларстейну (скальду XII века), а Халльфреду Трудному Скальду, умершему в 1007 г., а в 996 г. сочинившему "Драпу об Олаве" [Skj., A, I, 156]. Соответственно, Арнор, скальд XI века, должен был заимствовать у этого последнего или имитировать его, а не наоборот. Эту точку зрения разделили Ян де Фрис [de Vries 1964. S. 165] и Омельян Прицак [Pritsak 1981. P. 272]. Напротив, Бьярне Фидьестёль полагал, что имел место перенос традиции, связанной с Магнусом Добрым, в рассказ об Олаве Трюггвасоне [Fidjestol. 1982. S. 107] (69). Дайана Уэйли приводит убедительную аргументацию в пользу того, что исходная строфа принадлежала Арнору [Whaley 1998. P. 183-184]. Еще одна цитируемая здесь строфа – 2-я строфа "Драпы о Магнусе" [Skj., A, I, 338].
Юхан Скрейнер определяет время отъезда Магнуса с Руси следующим образом. Кнут Великий умер 12 ноября 1035 г., но до йоля (рождества) весть об этом не могла достичь Норвегии. Вероятнее всего, прошло несколько месяцев – наступила весна 1036 г., – когда в Норвегии узнали о его смерти. Зимние шторма делают невозможным регулярное сообщение в этой части земного шара. Посольство на Русь могло отправиться не раньше апреля или даже начала мая 1036 г. – должен был сойти лед в Балтийском море и Финском заливе. Магнус отправился домой осенью 1036 г. Этот расчет совпадает со словами скальда Арнора, утверждавшего, что Магнус "повел заиндевелый корабль с востока из-за моря". И добрался Магнус до Трёндалёга не раньше декабря 1036 г. [Schreiner 1929. S. 519-524]. Впрочем, такой расчет находится в противоречии со сведениями саг.
Согласно "Кругу земному", по возвращении в Норвегию, на собранном по его приказу Эйратинге, Магнус был провозглашен конунгом над всей той страной, которой правил его отец, Олав Харальдссон (70). Магнус продолжил свою поездку по стране, и "повсюду он был провозглашен конунгом" [Круг Земной. С. 381]. Свейн, сын Кнута Великого, который был в это время правителем Норвегии, напротив, собрав тинг в южном Хёрдаланде и убедившись, что он мало на кого может положиться, если дело дойдет до битвы с конунгом Магнусом, поднял паруса и уплыл к своему брату Хёрдакнуту, правителю Дании (1028-1042), предложившему ему править страной вместе (71). Все эти события относятся к одному году, а именно – к 1035. Тем же летом, сообщает сага, умер в Дании Свейн, сын Кнута, а "той же осенью в ноябрьские иды" (12 ноября 1035 г.) умер в Англии сам Кнут Великий (72). В Англии конунгом был провозглашен сын Кнута Харальд, в Дании остался сын Кнута Хёрдакнут, а в Норвегии начал свое правление Магнус Олавссон.
В следующем (1036) году Магнус и Хёрдакнут (род. ок. 1019 г.), малолетние правители Норвегии и Дании, "договорились, что принесут клятву побратимов и будут соблюдать мир между собою, пока оба живы, а если один из них умрет, не оставив сыновей, то другому, кто его переживет, достанутся его земли и подданные" [Круг Земной. С. 382]. Когда через шесть лет (8 июня 1042 г.) скончался Хёрдакнут, Магнус собрал семьдесят кораблей воинов и отплыл в Данию. Он предъявил свои права на Датскую Державу и был на тинге в Вебьёрге провозглашен ее конунгом (73). Вскоре он поставил своим наместником в Дании ярла Свейна Ульвссона, внука по материнской линии Свейна Вилобородого и Сигрид Суровой (74). Той же зимой Свейн, заручившись дружбой могущественных людей и поддержкой всего народа, присвоил себе титул конунга (75). Между ним и конунгом Магнусом было несколько битв, закончившихся победой Магнуса (76). Подчинив себе Датскую Державу, Магнус отправил послов в Англию и в послании, адресованном "конунгу Ятварду" (английскому королю Эдуарду Исповеднику, 1042-1066 гг.), заявил о своих претензиях и на эту страну (77). Впрочем, ответ английского правителя убедил Магнуса оставить все как есть. "Я полагаю, что разумнее и лучше ... мне владеть той державой, какую Бог мне пожаловал" [Круг Земной. С. 401], – этими словами Магнуса заканчивается сага о нем. В дальнейшем (1046 г.) Магнус поделил Норвегию с Харальдом Сигурдарсоном, тоже конунгом из династии Харальда Прекрасноволосого – своим четвероюродным дядей по мужской линии и к тому же единоутробным братом своего отца, Олава Святого (78), а Данию, умирая (1047 г.) (79), Магнус отдал Свейну Ульвссону (80).
Дата смерти Магнуса – 25 октября 1047 г. – выявляется на основании известия 38-й главы "Саги о Харальде Сигурдарсоне" по рукописи "Хульда": "Magnús konungr andaðist þrim nóttum fyrir messudag Simonis ok Júde" [Fms., VI, 234] – "Конунг Магнус умер за три дня до мессы Симона и Иуды", которая приходится на 28 октября.
ПРИМЕЧАНИЯ
61. Подробнее см.: Джаксон 2000. Глава 1.
62. "Сага об Олаве Святом" по "Кругу земному". Гл. 122.
63. См. Главу 2.
64. Cм. о ней: Indrebø 1917. S. 80–84; Berntsen 1923. S. 182-217; Schreiner 1928. S. 20-60; Bjarni Aðalbjarnarson 1937. Bl. 185-187, 206-224.
65. См.: Гарданов 1959; Гарданов 1960.
66. См. о нем: Koht 1926a (там же – дополнительная литература). О его прозвище см.: Gade 1995.
67. См. о нем: Koht 1936. S. 186-188.
68. См. о нем: Turville-Petre 1976. P. 77-87; Джаксон 1991. С. 90-93.
69. Ср.: Джаксон 1993. С. 103-104.
70. "Сага о Магнусе Добром" по "Кругу земному". Гл. 3.
71. Там же. Гл. 4.
72. Там же. Гл. 5. Cf.: Anglo-Saxon Chronicle, 158-159.
73. Там же. Гл. 18-21.
74. Там же. Гл. 22-23.
75. Там же. Гл. 25.
76. Там же. Гл. 29 и 35.
77. Там же. Гл. 36.
78. "Сага о Харальде Суровом" по "Кругу земному". Гл. 21.
79. Анализ источников, повествующих о смерти Магнуса см.: Bugge 1914.
80. "Сага о Харальде Суровом". Гл. 28 [Круг Земной. С. 418]. О роли конунга Магнуса в строительстве средневекового норвежского государства см.: Hoffmann 1992. S. 195-213. |
|
