| Хронологически XII век начинается спустя тридцать четыре года после высадки Вильгельма Завоевателя в Англии и битвы при Гастингсе. Завоевание нормандцами было, конечно же, значительным, но одновременно и страшным событием для английского народа. Оно означало не только смену правящей династии, но и совершенно иную организацию общественной жизни и другой язык правящего класса.
Саксы по большей части были крестьянами, и они никогда не стремились жить в больших городах. Сейчас мы понимаем, что у них была четкая, хотя и примитивная, система строительства церквей, и мы можем восхищаться великолепно оформленными рукописями и другими видами их искусства, но они не были связаны прочными нитями феодальных отношений, подобных тем, какие, например, позволили нормандцам иметь в своем распоряжении хорошо обученную армию, которой пастухи-саксы не могли противостоять.
В Байё, в Нормандии, сохранилась изумительная вышивка, известная под названием "Ковер Байё", дающая прекрасное представление об эпохе и позволяющая нам увидеть типы кораблей Вильгельма, виды замков, которые он построил, одежду и оружие солдат (рис. 81). Вышивка необычайно красива и имеет особую ценность, рисуя в деталях повседневную жизнь. Большая копия этого ковра находится в Музее Виктории и Альберта в Южном Кенсингтоне, представляющем собой то место, которое мы рекомендуем посетить.
Вильгельм Завоеватель сам был великим человеком, талантливым государственным деятелем и воином. И хотя был необычайно жестоким, например опустошая северные провинции, все-таки он искал пути наведения порядка и обустройства страны, в которую вторгся и затем покорил.
"Книга Страшного суда" - замечательный отчет о жизни страны и ее ресурсах в 1085 г. В течение всего века шло повсеместное строительство церквей, покрывавших страну ковром из больших и маленьких зданий, построенных в красивом и четком романском стиле; многие здания сохранились и по сей день, позволяя нам изучать их и восхищаться. Как мы увидим, повсюду активно возводились замки, и некоторые из этих мощных построек, такие как Рочестер и Хедингем, простояли еще восемь веков со дня своего возведения.
Выдающиеся люди сопровождали Вильгельма Завоевателя или присоединились к нему позже по его требованию, например Ланфранк, ставший архиепископом Кентерберийским. Страна строилась по церковному образцу; именно в эту эпоху было основано множество монастырей.
Более устойчивая власть феодальной системы означала, что каждый сюзерен и каждый землевладелец был обязан, когда требовалось, предоставить соответствующее число воинов на службу королю. Результатом такого воздействия новой системы на крестьян было то, что многих из тех, кто возделывал земельные угодья, отнесли к вилланам, чей статус был такой же, что и у сервов, но хотя они и были прикреплены к своим сюзеренам, у них были определенные права. Кроме того существовал класс свободных жителей городов, которые постепенно усиливали свои права и влияние, обычно ценою продолжительной борьбы со своим сюзереном или епископом, или аббатом.
Одним из последствий завоевания нормандцев стало то, что наш остров спустя несколько веков вновь стал теснее и более непосредственно связан с Европой и превратился в часть великой и могущественной страны. Путешествие между Англией и континентом, пожалуй, было, по крайней мере среди правителей, более привычным, чем в последующие века. Крестовые походы, конечно же, также означали частые расставания и встречи.
В течение XII в. условия жизни в Англии зачастую были безнадежно плохи, но мы считаем, что, несмотря на это, простой народ ежедневно выполнял свою работу и изо всех сил обрабатывал землю, чтобы устроить свой быт и быт своих детей. Из-за неразвитости путей сообщения последствия междоусобиц имели локальное значение, и бароны могли вести ожесточенные войны вокруг замка, в то время как в нескольких милях от них люди Жили своей обычной жизнью. Каждой деревушке и поместью приходилось существовать как автономному и самодостаточному организму.
Мы также можем попытаться представить, как же выглядели нормандцы, ознакомившись с иллюстрацией (см. вклейку: лист 2, б), реконструированной на основе ковра из Байё и других источников.
Первая фигура слева - нормандский рыцарь; на его голове - железный шлем конической формы с переносьем, которое является характерной чертой того времени. Его кольчуга называлась haubert и была сделана из кожи или грубого прочного льна, на которую нашивались плоские железные кольца. Она была с разрезом внизу, чтобы было удобнее ехать верхом. Под кольчугой носилась Длинная льняная или шерстяная туника (рубаха) с длинными, до запястий, рукавами. На ноги надевались толстые Чулки или штаны со следками, называемые chausses, которые не вязались, а делались из ткани, и подвязывались крест-накрест кожаными ремешками. Металлический щит, достигавший в высоту человеческого плеча, был округлой формы с выпуклостью у основания.
Рядом с рыцарем - представитель нормандской знати. На нем - нижняя туника из тонкого льна или шерсти, поверх которой надета верхний туника без рукавов, открытая с боков и застегивающаяся вокруг талии ремнем. Плащ держится на плече с помощью круглой фибулы, черев которую он пропущен и скреплен узлом. Также на нем чулки и кожаные туфли, как и у рыцаря. Нормандцы коротко стригли волосы и тщательно брились, а некоторые к тому же сбривали волосы сзади на голове.
Женщины заплетали волосы в две длинные косы, а головы покрывали небольшим круглой формы покрывалом, удерживавшимся на голове с помощью металлического венца. Нижняя туника - шерстяная или льняная, как и у мужчин, с рукавами длиной до запястья. Bliaut или верхняя туника, достаточно плотно прилегающая к телу до бедер, а затем свободно ниспадающая, шнуровалась по бокам и имела глубокий вырез, демонстрируя одеяние под нею. Знатная дама украшала себя поясом, усыпанным драгоценными камнями, дважды опоясывающим ее талию и завязанным спереди. Полукруглая по форме накидка завязывалась с помощью шнура.
Рядом с дамой - тяжеловооруженный воин. На нем - кольчуга, сделанная из плотного льна или кожи с нашитыми на ткань кожаными лентами, которая застегивалась с помощью металлических застежек. Под кольчугу обычно надевали нижнюю тунику. В руке у воина - шлем, а на голове - кожаный капюшон кольчуги, прикрывавший голову, чтобы было удобнее носить шлем. При себе у воина - копье с флажком. Его чулки подвязаны крест-накрест, а обувь сделана из кожи.
На персонаже, находящемся рядом с воином, - кольчуга, сделанная из перекрывающих друг друга пластиной из тонкого металла, нашитых на кожу или какой-нибудь плотный материал. Его плащ очень напоминает плащ знатного нормандца, что подтверждает его принадлежности к высшему сословию.
Крайний справа - лучник, на голове которого - мягкая войлочная шапка, которая могла быть любого цвета, кроме желтого, который носили только евреи. Его матерчатая туника застегивалась на талии с помощью пояса, сделанного из сложенного в несколько раз материала, а короткие штаны были очень широкими и расстегивались сбоку.
Цветовая гамма одежды нормандского периода была довольно тусклой, даже и близко не приближаясь к той, какую они стали носить позже,
Следует отметить, что и у рыцаря, и у воина на сапогах - шпоры, что подчеркивает их принадлежность к кавалерии. Вильгельм очень сильно зависел от своих конных воинов. На ковре из Байё изображены корабли, полностью загруженные лошадьми, переправляющиеся через Ла-Манш.
Старый метод сражения заключался непосредственно в столкновении двух шеренг воинов скрытых за стеной из щитов, поверх которых они рубили друг друга. Вильгельм нанял лучников, но саксы стойко противостояли им. Нормандцы притворились, что бегут, и это заставило Гарольда разомкнуть строй, после чего конные рыцари Вильгельма просочились сквозь образовавшиеся бреши, чем привели армию противника в полное замешательство. На ковре из Байё изображено, как нормандские конные рыцари и лучники противостоят англосаксонским воинам с двуручными секирами.
Благодаря знаменитому ковру мы также узнали, как выглядели корабли Вильгельма. Есть предположение, что этот ковер был вышит королевой Матильдой и ее придворными дамами. Они, должно быть, обладали замечательной наблюдательностью, так как благодаря им мы можем узнать, как суда спускали на воду, как они плавали и множество других деталей. В Осло, Норвегия, возле Сандефьорда в 1880 г. был найден действительно древний корабль. Он датируется примерно 900 годом н. э. и особенно интересен тем, что дает четкое представление о том, как выглядели ладьи скандинавских пиратов. Этот корабль был найден в кургане в восемнадцати футах над уровнем моря, носом по направлению к морю, и, по-видимому, был местом погребения викинга. В длину ладья достигает 79 футов 4 дюйма; бимс - 16,5 фута; в глубину посередине - 6 футов; ее планшир над водой - 2 фута 11 дюймов в середине корабля и 6 футов 6 дюймов на корме и носу. Подводная часть ладьи также прекрасно сделана, и гораздо более научно разработана, чем многие корабли позднейшего периода. В конце XIX в. была сделана модель этого корабля, на которой смельчаки пересекли Атлантику, что и подтвердило его прекрасные мореходные качества. Такие ладьи обшивались внакрой - когда планки обшивки частично перекрывали друг друга по краям. Корабль, найденный в Осло, известен под названием Гокстедский корабль; его модель можно видеть в Научном музее в Южном Кенсингтоне (см. рис. 14 на с. 77). Сравнивая эту модель и прекрасные цветные изображения на ковре из Байё, мы можем прекрасно представить то, как выглядели корабли Вильгельма (рис. 82).
От своих скандинавских предков нормандцы унаследовали искусство мореплавания. У длинных, открытых кораблей была одна мачта и квадратный парус, а когда было необходимо, в ход пускались весла. Щиты воинов устанавливались по бокам судна, защищая гребцов от нападения. Судно управлялось с помощью большого весла, закрепленного в веревочной петле справа; с тех пор правый борт называется starboard (от словосочетания steer board - править лодкой), так как управляющее весло находилось именно там. Конец направляющего весла мог вытягиваться наверх с помощью троса, чтобы не повредить руль при подходе к берегу. На корабле не было никаких кают, а на ночь или в случае непогоды над бортом натягивался тент. Скамьи для гребцов находились по бокам, а в центре был проход.
Поведав о том, что нормандцы делали до того, как вторгнуться в Англию, как они выглядели и, поразмышляв о кораблях, на которых они совершали свои странствия, нам хотелось бы узнать, как они стали действовать после завоевания страны.
Вильгельм спустя всего месяц после битвы при Гастингсе вернулся в Нормандию, оставив своего сводного брата Одо, епископа Байё, и министра Вильяма Фицт-Осберна осуществлять контроль над положением в стране. Кстати, именно Одо позднее устроит заговор против Вильгельма и угодит в заключение, где и пробудет вплоть до смерти брата.
Очевидно, сначала в стране было все спокойно, но с Отъездом Завоевателя начались бунты, которые норманды смогли усмирить только к 1068 г. Самое крупное Восстание произошло в Йорке, когда были убиты три тысячи нормандов, а Свейн, датский король, пришел мятежникам на помощь. Вильгельм откупился от датчан, После чего жестоко отомстил саксам, уничтожив почти все сельское население. С наиболее отчаянным сопротивлением он столкнулся в графстве Фен недалеко от Или. Возможно, наши читатели знакомы с книгой Кингсли "Хереуорд Бодрый", в которой есть замечательное описание Последней битвы саксов.
Чтобы держать страну под контролем, Вильгельм начал строить замки. Возведенные в камне Тауэр в Лондоне, Колчестер в Эссексе, башни в Чепстоу, Пивенси и, возможно, Брамбере, датируются приблизительно этим временем. Можно представить весь ужас саксов, когда начали возводить эти мрачные каменные громады, настолько они были грозными и непохожими ни на что, к чему привыкли саксы. Позже мы вернемся к деревянным замкам.
Постоянно следует помнить, что замки возводились только с разрешения короля, и, предполагалось, что они принадлежат ему. Ранний опыт столкновений Вильгельма с баронами в Нормандии заставил Завоевателя позаботиться о том, чтобы не позволить вассалам стать слишком независимыми в Англии. Ведь одной из причин, приведших к анархии во время правления Стефана, стала та легкость, с которой давались разрешения на строительство новых замков.
Прежде чем обратиться к описанию нормандского замка, следовало бы также сказать несколько слов о многочисленных типах укреплений, предшествовавших ему.
Чтобы обратиться к самому началу, нам придется вернуться к эпохе неолита. Когда люди начали пасти стада, возникла необходимость в укреплениях, чтобы обеспечить сохранность скота от волков, в также самих себя от посягательств соседних племен. Примером такого рода укреплений может стать Хилл Кемпс, сооруженный в Чок Дауне.
В бронзовый и в начале железного века такого рода укрепления развились в великолепные оплоты, как, например, Мейден-Касл возле уэссекского Дорчестера.
В последний период раннего железного века люди ушли в болота вокруг Гластонбери, где построили Лейкз Вилидж, убедив себя в собственной безопасности за возведенным частоколом и рвом с водой. Мы рассказывали о развитии фортификаций вплоть до XII в. в наших предыдущих книгах о неолите, бронзовом и железном веках в книге второй цикла о повседневной жизни англичан. Мы поведали о том, как римляне в период между 43 и 410 гг. н. э. составляли планы городов и опорных пунктов, обносили их стенами из соображений безопасности, а также о том, как они построили Великую стену на севере I Англии для защиты от пиктов (1).
Когда в 449 г. на берега Британии прибыли англосаксы, они довольствовались тем, что разграбили римско-британские города и построили свои собственные холлы в незанятых местностях, где можно было заниматься земледелием. Их укрепления не шли дальше рва и насыпи, наверху которой располагался частокол.
Викинги также любили строиться поблизости от воды, а потому все их пять оплотов, или бургов, расположены на реках: Линкольн - на реке Уитгем, Стемфорд - на Уэленде, Лестер - на Соаре, Дерби - на Дервенте и Ноттингем - на Тренте.
Теперь мы обратимся к нормандским временам. В начале мы отмечали, что с первых шагов своего правления Вильгельм начал строить каменные замки. Он был хорошо знаком с Шато д'Арк, замком в Нормандии недалеко от Дьеппа, созданным Гильомом д'Арком в 1040 г., у которого была каменная башня и стены, а также караульное помещение у ворот, а в целом крепость представляла собой великолепный образец военной архитектуры. Именно здесь после ссоры Вильгельм осадил Гильома д'Арка, который, кстати, был его дядей, и уж точно Завоеватель не был похож на человека, который увидел бы Шато д'Арк и продолжал строить деревянные замки вроде того, что изображен на ковре из Байё, за исключением, правда, особых случаев. Например, причиной могло стать то, что деревянное укрепление можно возвести очень быстро, и когда Вильгельм завоевывал страну, он мог легко построить такой замок и оставить в нем гарнизон, чтобы держать под контролем местное население, пока не решится вопрос, подходит ли это место для возведения более долговременной конструкции.
Известно, что Вильгельм привез с собой из Нормандии деревянные заготовки для строительства фортов, которым заранее придали нужную форму и подогнали, а гвозди для строительства были упакованы в бочонки (см. Главу III).
Такие форты строились на вершинах высоких холмов или насыпей, чтобы часовые могли видеть более широкую площадь. У подножия холма был большой огороженный двор - "бейли" (bailey), где находился арсенал гарнизона, конюшни и стойла для скота и т. п. Такой форт Изображен и на ковре из Байё, и мы представили его реконструкцию на рис. 68. Также см. "Английские замки" Брауна (2).
В цилиндрическом типе укреплений (Shell type), который появился следом, как в Беркхемпстеде, Льюисе и Арунделе, деревянный форт на холме сменило каменное строение, окруженное каменными стенами вместо частокола (ср. с рис. 68).
А теперь давайте рассмотрим типичный замок XII в., в иллюстрации мы выбрали замок Хедингем в Эссексе. Он был построен около 1130 г. и очень напоминает замок Рочестер, возведенный примерно в это же время. Рис. 83 (с. 134) дает некоторое представление о том, как выглядел тогда Хедингем. Замок стоял к северо-востоку от деревни на краю холма, который искусственно сделали отвесным. Древние военные строители обладали прекрасной способностью выбирать такие места для своих замков, которые позволяли бы замку доминировать без каких-либо особых усилий. Они никогда не делали искусственную насыпь, если могли найти подходящий холм.
Вход во внешний двор в Хедингеме, по-видимому, находился на южной стороне. Здесь было караульное помещение с подъемным мостом и переправой по нему. На другой стороне располагались маленькие помещения для охраны и лестница, ведущая наверх в комнату над воротами, откуда управляли опускающейся решёткой. Было устроено таким образом, что решетка могла подниматься или опускаться, а проход внизу защищался лучниками, стрелявшими из амбразур зубчатых стен. Через сторожку можно было пройти прямо во двор замка. Там находились конюшни и зернохранилище, бараки для солдат и множество необходимых мастерских. Всегда следует помнить, что в те времена не существовало магазинов пря мо за углом, так что если требовалось починить или вы ковать новое оружие, все это делалось в стенах замка в целом, включая господ, пажей, слуг и гарнизонные войска в замке размещалось огромное число людей. Двор был окружен каменными стонами, которые называли куртинами, а снаружи за ними находился ров, по бокам же, вероятно, располагались выступающие башни, позволявшие защитникам стрелять из-за стен и таким образом не подпускать к замку осаждающих.
Из внешнего двора замка теперь перейдем во внутренний (А), на холм, по мостику через ров и по подъемному мосту перед второй сторожкой. Внутренний двор был окружен стенами, за которыми был выкопан ров и сделана насыпь. На внешней стороне рва был частокол, так что врагу пришлось бы вскарабкаться на холм, на котором расположен замок, затем перебраться через частокол, затем через ров, чтобы обнаружить, что еще необходимо как-то преодолеть стену замка.
Очень немногое известно о том, как выглядели куртины и двор замка в XII в. Ведь хотя многие башни и караульные помещения сохранились и до наших дней, стены с тех пор несколько раз перестраивали, чтобы они соответствовали достижениям военного дела различных эпох, а некоторые из них и вовсе сносили из-за нужды в строительном материале. Частично сохранившиеся в Веркхемпстеде стены XII в. указывают на то, что существовали полукруглые башни, выступавшие так, как указано на рис. 83.
На рис. 84 (с. 136) изображен внешний вид главной башни ни (донжона), являющейся предметом особой гордости Хедингема. Стены шириной в 10-12 футов были построены из твердого бетона, облицованы прекрасным барнакским камнем; они возвышаются абсолютно вертикально, как серые скалы, без всяких орнаментов и узоров. Современные архитекторы говорят, что хорошая архитектура должна быть функциональной, что она должна иметь те же черты, что динамо или аэроплан, чтобы выполнять свою работу, и если она полностью удовлетворяет своим функциям, то это - прекрасная вещь. С этой точки зрения - Хедингем столь же современное, как и любое функциональное здание, что строятся сейчас во Франции или Голландии, Швеции или Германии. Мы считаем, что это - лучший пример использования бетона, чем многие современные здания. Бетон - действительно очень неудобный материал, так как своей формой полностью обязан трафарету, в который его заливают. Такой шаблон называют опалубкой, ее делает плотник, и она весьма дорого стоит. В Хедингеме облицовка из барнакского камня (и камень, и мрамор - самые благородные строительные материалы) использовалась вместо опалубки и удерживала бетон на должном месте.
Единственный вход в главную башню - тот, что показан на фасаде надвратной башни, от которой до наших дней сохранился лишь фундамент. Надвратная башня в замке Райзинг, в Норфолке, прекрасно сохранилась, и все указывает на то, что она была построена с целью закрыть лестницу, ведущую вверх во внешний вестибюль. Из него, в Хедингеме, можно повернуть направо и попасть в главную башню через другую дверь, защищенную опускающейся решеткой. На цокольный этаж можно попасть, спустившись по винтовой лестнице внутри башни.
Теперь следует обратиться к плану, изображенному на рис. 85. Здесь изображен большой зал третьего этажа, но все этажи очень походили друг на друга. Свет в большую, центральную, комнату падал из окон, расположенных в нишах стен (рис. 86, с. 138). Чем выше располагались окна, тем шире становились ниши, так как в данном случае они представляли меньшую опасность при осаде. В толще стен находились маленькие комнаты (А). В комнатах второго, третьего и четвертого этажей были камины. Уборные, размещались в углу противоположном тому, где была лестница, и следует отметить, что они отделялись от остальных помещений вестибюлем, проветривавшимся с помощью окна. Средневековый туалет представлял собой шахту в толще стены и, должно быть, из-за своей конструкции вызывал шум.
Первый (цокольный) этаж, по-видимому, использовался в качестве склада, а помещения внутри стен выполняли функции темниц. Второй или входной этаж был караульным помещением. Над ним размещался большой холл - основное жилое помещение, а последний этаж мог отводиться женщинам. Колодец замка находился в башне, так что гарнизон мог быть уверен в том, что не погибнет от жажды во время осады.
Лестница располагалась и одном из углов замка и вели наверх в квадратную башню, выходившую к бойницам; подобные ой башни находились и с грех других второй замка. Здесь стражи несли караульную службу на высоте 75 футов над вершимой холма. Благодаря такой высоте они обозревали окрестности над кронами деревьев и предупреждали неожиданное появление врага.
На рис. 86 изображено внутреннее убранство большого холла. В обычной главной башне, подобной той, что мы нарисовали, холл представлял собой комнату примерно в 39 футов длиной и 31 фут шириной; но в более крупных замках, как, например, лондонский Тауэр, комнаты достигали 95 футов в длину и 40 футов в ширину.
На рисунке холла можно видеть вход в одну из маленьких комнат, изображенную на плане под буквой А, как раз над двумя борзыми, которых держит на привязи охотник. В маленьких комнатах не всегда имелись окна, а поэтому единственным способом проветривания и освещения был проход, возможно завешивавшийся на ночь кожаными занавесями. Эти комнаты использовались в качестве спален для главных семьи, слуги спали на тростниковых половиках на полу в холле. Днем люди в гораздо большей степени жили вместе, чем в наши дни, и если бы мы перенеслись в XII в., нам казалось бы, что вокруг слишком шумно и негде побыть одному.
Благодаря рисунку мы видим большую проблему, которую пытались решить нормандские и другие древние строители: как настилать крышу над огромными пространствами. С каждой стороны от очага - ниша в толще стены, заканчивающаяся окном, и, заметим, что к этим окнам как будто бы ведут небольшие туннели; впереди - полукруглые арки, и эта черта доведена до совершенства: это явление в архитектуре, известное под названием цилиндрический свод, являлось самым ранним принципом строительства каменной крыши. Камни арки были клинообразными и, таким образом, не могли упасть; они известны под названием клинчатых камней, а в цилиндрическом своде, похоже, множество арок располагалось друг за другом. Стоит обратить на это внимание, так как позже строители выяснили, что, располагая один свод напротив другого, можно добиться восхитительных эффектов; так, появлению веерного свода у часовни Генриха VII в Вестминстерском аббатстве (рис. 208, с. 335) предшествовал как раз цилиндрический свод.
Нормандцы могли строить своды над небольшими пространствами, но они не знали, как возвести их над большими площадями. Так мы находим в этом большом холле то, что встречаем в большинстве соборов нормандцев. В первом случае своды маленьких комнат - каменные, а в холле свод балочный. Во втором - боковые нефы - каменные, а свод центрального нефа имеет деревянную крышу,
Теперь давайте обратимся к той сложности, с которой столкнулись нормандские строители при возведении этого большого зала, 39 футов в длину и 31 фут в ширину. Их первой мыслью, возможно, было проложить балки по более узкому месту - в ширину, но это означало бы, что эти балки должны были достигать по крайней мере 14 фута в длину, чтобы опираться о стены. В XII в. было много лесов, но не было паровых пил, так что все балки, доски и планки выпиливались вручную, что было делом долгим и трудоемким; потому обнаруживается, что древние строители экономили, используя дерево. В данном, случае при постройке вышеупомянутого холла им пришлось возвести очень красивую арку по ширине холла, что позволило им поместить балки вдоль него, и они не превышали длину в 20 футов, так как один конец балки опирался на основную стену, а другой - на арку. Такой длины доски было легче сделать. Поверх укладывались планки меньшего размера, являвшиеся основой следующего этажа.
Таким образом, арка возводилась лишь по причине необходимости, и пока использовалась эта архитектурная деталь, древние строители придавали зданию особую красоту. С нашей точки зрения, эта маленькая проблема достойна рассмотрения, поскольку по мере продвижения сквозь толщу веков, неизменно будут встречаться факты столь изящного разрешения возникавших проблем, что всегда вызывает восхищение.
Окна большого холла были очень узкими, и, конечно же, в них не было стекол; ночью или во время плохой погоды их прикрывали деревянными ставнями, но днем по замку, должно быть, гулял ветер, а сквозняки и дым от очага создавали весьма некомфортабельные условия жизни.
Очаг, устроенный у внешней стены, имел так называемый Дымоход, но вместо того, чтобы отводить дым наверх, чтобы тот выходил из трубы на крыше, как у современных каминов, в то время дымоход выводили в угол через толщу стены, и дым попадал в открытый воздух возле одной из подпорок замка.
На галерею, проходившую вокруг всего холла, можно было попасть по лестнице, расположенной в угловой башенке, и она использовалась для того, чтобы смотреть на происходившее внизу в зале. Галерея находилась в толще стены и располагалась, таким образом, над маленькими комнатами этажом ниже, Эта весьма красивая деталь добавила еще больше привлекательности холлу замка.
Мебель того времени была весьма простой и представляла собой столы на козлах и скамьи, напоминающие школьные; по-видимому, были один или два тяжелых стула, или места, а пол был устелен тростником. Еда подавалась в большом холле, а приготовление ее, по-видимому, происходило на кухне во дворе замка; хотя и весьма трудно представить, насколько это было возможно и насколько пища сохраняла свои свойства в зимние дни, ведь ее необходимо было доставить через большое расстояние. В одной рукописи начала XII в. существует рисунок, на котором изображен нормандский дворецкий в своем помещении и слуги, помогающие ему нести пищу по внутренней лестнице. Большая комната на первом этаже, вне всяких сомнений, использовалась для приготовления пищи, а кроме того служила в качестве караульного помещения. План второго, или входного, этажа полностью совпадает с планом большого холла этажом выше: здесь также есть очаг и комнаты в толще стены, так что было множество комнат для этих целей и в Мирное время не было необходимости держать большое Количество воинов в главной башне.
На ковре из Байё изображены нормандские повара, которые над одним очагом кипятят воду, а над другим - жарят мясо, а затем подают обед через дверной пролет, ведущий в холл, и, что весьма необычно, приносят еду на Вертелах, на которых она жарилась (рис. 87).
Появлению слуг часто предшествовали музыканты, которые играли в то время, как подавалось мясо; арфисты под свой аккомпанемент рассказывали истории о рыцарях. Нормандцы особенно любили менестрелей; у короля был свой менестрель, и каждый знатный господин также содержал дома одного или более музыкантов. Группы странствующих акробатов давали свои представления. Прежде чем мы покинем большой холл нормандского замка, хотелось бы обратить ваше внимание на зигзагообразный орнамент над арками. Он носит название шеврон и так же, как стройные колонны в углах, является признаком нормандского зодчества.
На рис. 89 изображена винтовая лестница, которая располагалась в угловой башне замка. Она была построена из камня, и падение с лестницы, должно быть, вызывало весьма болезненные ощущения. Каждая ступенька была встроена в круглое основание на одном конце, а с другой стороны - встраивалась в стену; передняя часть каждой ступени упиралась в заднюю часть нижней ступени. Каждая часть круглого основания в центре идеально подходила к предыдущей, и все вместе они формировали центральную каменную колонну, или стержень. Очень долгое время большинство лестниц походили на описанную нами.
Знать, видимо, имела майоры, так же как и монастыри держали фермы в своих отдаленных землях. В хронике Жослена, великолепной рукописи XII в., мы читаем, как аббату Самсону в 1182 г. с трудом удалось избежать страшной смерти: сгореть заживо; он находился на одной из своих ферм, единственная дверь верхнего этажа была заперта, а окна были слишком узкими, чтобы можно было выбраться через них. Это звучит, как если бы аббат был в соларе (3) своего дома, похожим на тот, что изображен на рис. 134 (с. 227), и который стал типичным в XIII в. Именно к этим фермам нам следует обратиться, чтобы увидеть то, как дома становились более удобными и менее похожими на замки. Только очень мужественный барон мог досаждать аббату Самсону, талантливому, как сам Ричард Львиное Сердце; так что когда возводилась ферма, не было необходимости думать о защите, поэтому во внимание, в первую очередь, принимался комфорт. Монахи, по-видимому, следовали более древней строительной традиции, чем нормандский замок.
В предыдущих главах мы говорили, что англосаксонский холл, описанный в "Беовульфе", был больше похож на великолепную ферму, и такой тип постройки оставался основным в английском зодчестве вплоть до елизаветинских времен. Когда монахи строили свои фермы, они следовали древней англосаксонской традиции, и точно такие же черты встречаются и в жилых монастырских постройках (рис. 92, с. 152). Монашеская отапливаемая комната располагалась в том же месте, что и погреб с соларом над ним; холл был трапезной, а кухня и служебные помещения остались там же.
Представители знати, когда посещали аббата и останавливались на какой-нибудь из его ферм, по-видимому, были поражены большим удобством и уютом такого дома, а потому могли принимать во внимание подобное устройство при строительстве своих маноров, добавляя дополнительные оборонительные детали, которые не требовались в случае с фермами аббата.
Манор Бутби Пагнел в Линкольншире - к счастью, сохранившееся до наших дней небольшое строение XII в. (рис. 90). Наследница Бутби вышла замуж за одного из представителей семьи Пагнел ветви ньюпортских Пагнелов из Бекингемшира. Устройство дома весьма типично: сводчатый нижний этаж использовался под погреб (подвал) и никак не сообщался с верхним, жилым, этажом, на который можно было попасть по внешней лестнице. На обоих этажах были красивые окна, а очаги соединялись с помощью большого дымохода.
Также обнаружилось, что холлы строили внутри куртин замков в дополнение к главным башням. Примером может служить так называемый нормандский дом в Крайстчерче, графстве Гемпшир, построенный между 1125 и 1150 гг.
В "Беовульфе" холл, несомненно, находился на первом этаже, но на ковре из Байё Гарольд изображен обедающим в холле, расположенном, на втором этаже под сводчатой кровлей, к которому ведут наружные лестницы. Такой холл мы можем увидеть в Крайстчерче, и именно такое расположение позволило увеличить окна в размерах, чем если бы холл располагался на первом этаже. По-видимому, в одном конце холла находилась кухня и башня для garderobes. Вышеназванный дом изображен на рис. 70, 71 (с. 116, 117).
Что же касается городов, то существует весьма любопытное живописное изображение Лондона, его будней и развлечений, описанное Фиц-Стефаном, который "жил во времена правления короля Стефана, писал в правление Генриха II и умер в 1191 г. в правление Ричарда I". Мы дадим несколько отрывков из его хроники.
Описание Лондона, самого благородного из городов
Положение. Среди благороднейших городов мира, прославлен Судьбой город Лондон, главный центр Королевства Английского, чья Слава простирается в другие страны столь далеко; но он посылает свои товары гораздо дальше и все более возвышается над остальными. Счастлив Лондон в благотворном воздухе Христианства, являясь его опорой и силой, природой его местоположения, честью его жителей, целомудрием его матерей; известный также спортом и забавами и прославленный великими людьми: все, я думаю, следует рассмотреть отдельно.
Умеренность воздуха. В этой местности мягкая атмосфера успокаивает человеческий разум, не загрязняя его похотью, но предохраняя от жестокости и грубости и смягчая наклонности более добрым и свободным нравом.
Мощь и защита города. В восточной части Лондона есть башня Палатина, весьма большая и мощная, чьи двор и стены возведены на глубоком фундаменте: строительный раствор замешан на крови зверей. На западе - два обнесенных частоколом замка. Городская стена - высокая и мощная с семью двойными воротами, а на севере расположены на определенном расстоянии две оружейные башни. Более того, на юге Лондон был также окружен стенами и башнями, но широкая река Темза, богатая рыбой, приливами и отливами, с течением времени подмыла и разрушила эти стены. Далее, в западной части королевский дворец расположен над рекой, несравненное ни с чем строение защищено стеной и несколькими валами (бастионами): это в двух милях от города, а далее следует окраина, населенная людьми.
О выращиваемых садах. Повсюду у домов в округе выращены сады, большие, красивые, один примыкает к другому.
О пастбищах. На севере находятся поля под пастбища и славные луга; среди них текут речные воды, а мельничные колеса вращаются с восхитительным звуком. Совсем рядом лежит большой лес, где среди рощ водятся дикие звери; в убежищах скрываются самцы и самки, дикие кабаны и быки.
О полях. Пахотные земли - не бесплодные гравийные почвы, они, как и богатые поля Азии, приносят много зерна и наполняют амбары тех, кто возделывает их, со всей тщательностью соя плоды Цереры,
Об источниках. Также недалеко от Лондона, на севере округи, есть прекрасные источники воды, сладкой, полезной и чистой, струящейся между блестящей гальки; среди них Святой источник, Клеркенуэл (Clerken-Well) и источник Святого Климента наиболее известны и посещаемы чаще других, когда школяры и молодежь города отправляются на прогулку летними вечерами.
Город хорош, когда есть у него хороший правитель.
Как устроена городская жизнь. ...Есть в Лондоне на берегу реки место, где стряпают для всех; в числе вина, что продают на кораблях и винных погребов. Там в любой день можно потребовать блюдо из мяса, жареного или вареного, рыбу, как мелкую, так и крупную, обычное мясо для бедняков и деликатесы для богатых, как, например, оленину или дичь...
О кузнечном поле. За одними воротами лежит некое поле, плоское как по названию, так и по местоположению. Каждую пятницу, за исключением больших праздников, там можно увидеть замечательное зрелище - великолепных лошадей, выставленных на продажу. Многие люди выходят за стены города, чтобы купить или взглянуть, узнать, эрлы, бароны, рыцари, горожане - все устремляются туда. Это прекрасное зрелище для тех, кто любит смотреть на лошадей, откормленных, лоснящихся, с блестящей шерстью, величаво выступающих...
Бедствия Лондона. Единственными бедствиями в Лондоне являются невоздержанность в питье праздных горожан и частые пожары.
Морские сражения. На пасхальные праздники устраиваются морские сражения: посередине реки устанавливается столб, к которому хорошо прикреплена мишень, и юноша стоит в весельной лодке, которая направляется волною, своим копьем он на ходу должен поразить цель; если он одним ударом сломает копье и устоит на ногах, то победит, но если копье выдержит удар, он упадет в воду, а его лодка поплывет дальше без него...
Летние спортивные состязания. По выходным в течение всего лета юноши упражняются в прыжках, стрельбе, борьбе, толкании камней и метании копья, для этой цели снабженных кольцом, которые они стараются метнуть за отметку; также они используют круглые щиты, как и воины. Что же касается девушек, они упражняются в танцах и в грациозной походке до появления луны.
Состязания на льду. Когда большое торфяное болото, расположенное у Болотных полей (Moorfields) у северной стены города, замерзает, большие компании юношей отправляются позаниматься спортом на льду; пробежав круг и поставив ноги на определенном расстоянии, встав бок о бок, они наперегонки скользят по льду большие расстояния. Другие поднимают крупные куски льда, как если бы те были большими жерновами...
...Некоторые упражнялись на льду, привязав к обуви кости, так что ноги становились похожими на лапы животного, и, взяв в руки жерди с заостренным железным наконечником, который они иногда втыкали в лед, ехали вперед; и они достигали такой скорости, что сравнима с полетом птицы в небе или стрелой, выпущенной из лука...
*
Также информацию можно почерпнуть из Положений о строительстве (Building Regulations), вышедших в Лондоне в 1189 г., во времена Ричарда I. Дома до того времени повсеместно строились из дерева и крылись соломой, и частые пожары заставили горожан объединиться, чтобы предотвратить разрушения, полученные таким образом. Каменные дома, крытые черепицей, как указывалось, были гораздо безопаснее деревянных. В Положениях есть длинное описание каменных брандмауэров, что возводились между домами: они достигали 3 фута в ширину и 16 футов в высоту, так что дома не могли быть высокими, а остальные части дома, очевидно, продолжали строить им дерева. Строение представляло собой холл, или жилое Помещение, на первом этаже с пристройкой с обратной стороны дома для кухни и солара, или персональной комнаты, простого чердака над холлом, освещаемом с помощью окна на фронтоне здания. Они возникли естественно, так как крыши стали наклонно опускаться по направлению к брандмауэру с каждой стороны дома.
Улица XII в., таким образом, создавалась рядами весьма невысоких фронтонов, находившихся бок о бок, сточными канавами, позволявшими льющейся во время дождей воде уходить под тротуар. Некоторые дома могли выть выше остальных, так как ранние распоряжении городских властей 1189 г, позволяли делать выше свою часть брандмауэра, если возникало такое желание.
В сельской местности дома вилланов во многом были такими же - простое прямоугольное здание с жилой частью и, возможно, навесом, представлявшим собой кухню, расположенным с одной стороны, и чердаком над ним. Опять же прежде чем мы подумаем о том, что такое строение, весьма примитивно, то следует вспомнить, что тогда люди фактически жили под открытым небом и, как и матросы, в наши дни, подхватывали простуды только в домах. Например, монахи имели хорошую возможность устроиться с комфортом, однако они проводили большую часть времени в монастырях, которые были в те дни открыты всем ветрам, а окна не были застеклены. Некоторые нормандские дома в Линкольне, один из которых известен под названием "Еврейский дом", до сих пор сохранились; страшно подумать, этот дом имеет 800-летнюю историю.
Сторонники Вильгельма награждались большими земельными наделами, принадлежавшими англосаксам, павшим в битве при Гастингсе, а также тем, чьи поместья были конфискованы; и владельцы этих земель получали землю прямо от короля, а в обмен на это они были обязаны предоставлять столько воинов, сколько потребует король. Это весьма интересно, так как позже люди начнут платить деньги вместо того, чтобы предоставлять свои услуги таким образом. Но во время мировой войны 1914-1918 гг. были точно такие же правила: мы должки были сражаться за короля и страну, если хотели наслаждаться привилегиями своего гражданства.
Нельзя сказать, что до завоевания Англии норманнам страна принадлежала королю. Саксы всегда придерживались родовых представлений, что земля принадлежит общине, и они владели ею с общего согласия и сражались за нее, когда возникала какая-либо опасность; но процесс их сплочения был весьма медленным, и угроза появилась раньше, чем они могли к ней подготовиться. Гарольд всегда сталкивался с трудностью собрать своих людей вместе, и это была извечная проблема англосаксонских королей. Они не могли или не хотели объединяться, и таким образом датчане сумели нанести гораздо больше вреда, чем это было возможно, если бы они натолкнулись на сплоченный народ. Феодализм должен был покончить со всем этим.
У саксов земля делилась на "народную", принадлежавшую людям и состоявшую из того, что осталось сверх тех участков земли, что были у свободных людей, и общинную, находившуюся в руках общин, но постепенно переходившую в личную собственность к семьям, если те платили необходимые пошлины, и затем известную как наследственные земли. "Книжная земля" обычно состояла из даров религиозным организациям из народных земель.
Вплоть до норманнского завоевания мы обнаруживаем подобные обычаи, учрежденные саксами в V в. Свободный гражданин был фригольдером (свободным держателем). Римлянин Тацит говорил о саксах: "Селятся же германцы каждый отдельно и сам по себе, где кому приглянулись родник, поляна или дубрава"; что отнюдь не значило, что каждый сакс живет в полном одиночестве, но со своею семьей, представленной различными поколениями. Участок земли включал в себя общинные поля и пастбищные земли, а сама деревня была небрежно ограждена. У каждого участка было свое место, где проходили собрания общины, чтобы составить законы и обычаи. Глава деревни, или вождь клана, позже стал лордом манора, а вожди племени - королями.
Войны с датчанами стали причиной объединения разрозненных общин и послужили зарождению феодальных порядков, и таким образом мы обнаруживаем, что свободные люди постепенно становились вилланами своего лорда. Под предводительством Кнута свободный человек отчасти возвратил себе былое положение, так как лорды были лишены своих земель. Вильгельм сохранил свою собственность на землю, сделав феодальную систему гораздо более жесткой.
Щитовой налог, введенный в 1159 г., позволил баронам выплачивать королю определенные суммы денег вместо того, чтобы следовать за ним на войну. Так началось ослабление феодальной системы. Есть интересное сообщение о том, как это происходило, в хронике Жослена Бракелондского. Король обратился к аббату, потребовав от того, чтобы четыре рыцаря отправились во Францию и оказали ему поддержку против тамошнего короля. Рыцари возразили, говоря, что "никогда они, как и их отцы, не покидали пределы Англии" для таких целей; так что аббат вместо них сам отправился во Францию и предложил деньги, которые были отвергнуты, и в конце концов завербовал четырех наемников.
Хроника Жослена Бракелондского привела нас к следующей реалии Англии XII в. - монастырю. Следует подчеркнуть, что монастырь не соответствует представлению о нем большинства людей - местом, где монахи или монахини ничего не делали, кроме как молились весь день и полночи. Монастыри были центрами всех культурных веяний того времени.
Европа в течение сотен лет находилась в хаотическом состоянии, и благородные люди той эпохи либо охотились, либо сражались, оставив церкви воспитывать людей, и монастыри взялись за работу, привлекая всех тех, кто хотел заниматься тем, что мы сейчас называем социальными проблемами.
Нужно отдать должное нормандцам, которые возводили не только замки, но и соборы и монастыри. Многие из них сохранились и по сей день; и Нориджский собор, и собор Или в значительной степени нормандские изначально были церквями бенедиктинских монастырей. Осознавая то, что большинство соборов в прошлом были всего лишь часовнями монастырей, мы получаем прекрасное представление о религиозной жизни того времени; монастырские часовни и немногие другие строения могли сохраниться, но то, что мы видим сейчас, - лишь небольшая часть целого. Наш план, изображенный далее на рис. 92 (с. 152), пояснит эту мысль.
Если монастырская церковь использовалась в качестве собора, она называлась монастырским собором, епископ сменял аббата и имел право председательствовать в капитуле (собрании каноников). Настоятель (приор) и монахи монастыря присматривали за домами и занимались этим вплоть до правления Генриха VIII, когда их сменили деканы и собрания светских каноников. В более поздних соборах деканы и светские каноники были с самого начала,
Ниже мы дадим объяснение некоторым терминам, которые будут часто использоваться в повествовании, что облегчит дальнейшее чтение.
Собор - церковь епископа, которая является главной в епархии.
Епархия - часть страны, которой управляет епископ.
Престол - престол епископа, либо место нахождения его собора.
Приход берет начало от владений лорда, а его священник становится приходским священником. Королевский священник становится епископом.
Ошибочным является мнение о том, что мужской монастырь означается словом monastery, а женский - convent. На самом деле, convent означает монастырь как таковой, как для мужчин, так и для женщин, а monastery - группу принадлежащих монастырю строений, опять же как жилище монахов, так и монахинь, но обычно для обозначения женского монастыря используется слово nunnery.
На рис. 91 и 92 изображен бенедиктинский монастырь; с высоты птичьего полета и план строения; числа на плане помогают определить назначение зданий и соотнести их с комментарием. Верхняя часть рисунка обращена на север, правая - на восток, левая - на запад и нижняя - на юг. Таким образом под цифрой 1 слева, а, следовательно, в западной части, находятся ворота, ведущие в обширный двор. Отсюда каждый отправлялся по своему делу. Давайте представим эту площадь в то время, заполненную толпами пилигримов и воинов, купцов и менестрелей - деловой центр. Для охраны монастыря у ворот неотлучно находился привратник. Цифрой 2 обозначено то место, где нищим раздавали милостыню, а иногда возле него размещалась и школа для бедных детей. Под цифрой 3 находились конюшни и зернохранилища. Здесь присматривали за лошадьми приезжих гостей и паломников. Сомнительно, что в Англии вплоть до середины XIV в. существовало множество гостиниц, где путешественники могли получить пищу и приют.
В городах были пивнушки, харчевни и гостиницы, примером чему может служить документ 1212 г. несколько более позднего времени - периода правления Иоанна. В нем мы читаем, что после пожара "все пивные должны быть закрыты, за исключением тех, что получили разрешение в Общем совете, и ни один пекарь или содержательница пивной не имеют права печь хлеб или варить пиво, используя в качестве топлива тростник или солому, но только дерево", а "все харчевни должны быть побелены".
Одной из обязанностей монахов было принимать приезжих. Их жилище было строго разделено: к югу от ворот (4) было расположено место проживания для бедных гостей и паломников, в помещении под цифрой 5 размещались купцы и различные торговцы, в здании № 6 находилось жилище аббата или настоятеля, где могла размещаться знать или сам король. Хроника Жослена Бракелондского интересна тем, что дает представление об огромных размерах монастыря XII в. Хронист отмечал, что после возведения в сан аббата Самсона "он отправился в свои палаты, проведя затем день в праздновании с более чем тысячей гостей с превеликим весельем".
Жослен также рассказывал о том, как размещали гостей. "Когда аббат находился в монастыре, он должен был встречать всех гостей, независимо от их положения, за исключением монахов и белого духовенства, а также их слуг, которые у ворот представились от имени своего хозяина. Но если аббата не было на месте, тогда всех гостей независимо от положения принимал келарь, если количество их лошадей не превышало тринадцати. Но если у мирянина или церковнослужителя было более тринадцати лошадей, тогда их размещали слуги аббата либо в пределах монастырского двора, либо вне его, на деньги аббата".
Цифрой 7 обозначена церковь, чей западный вход обычно располагался напротив монастырских ворот с тем, чтобы на праздники святых они могли быть открыты для процессии. Северный вход в церковь использовался верующими в том случае, когда для них проводились особые службы в нефе, но монахи пользовались входом с хор, который тоже вел в неф.
Цифрой 8 обозначена крытая галерея, очень важная часть монастыря. Когда мы обходим собор сейчас, мы поражаемся красоте сводчатых галерей с ажурными арочными проходами во двор и во внутреннее пространство; но когда она строилась, то служила не только как коридор, ведущий в различные части здания, но и как место, где монахи проводят большую часть своей жизни. По этой причине галерею располагали обычно с южной стороны церкви, чтобы она находилась на солнечной стороне.
Северный коридор галереи, примыкавший к церкви, предназначался для научных занятий, и маленькие помещения, которые назывались кабинками (carrels), иногда устраивались со стороны двора, напоминая маленькие кабинеты, где монахи могли читать свои рукописи. На рис. 207 (с. 333) в главе, посвященной XV в., изображены такие кабинки, а на рис. 142 вы можете увидеть один из aumbries, или шкафов, в которых хранились манускрипты.
Восточным коридором пользовались чаще всего, так как он вел в зал заседаний капитула, лазарет и трапезную. Именно в восточной части галереи в Великий Четверг перед праздником Пасхи аббат мыл ноги тринадцати беднякам, символизировавшим Христа и двенадцать апостолов.
Южный коридор шел параллельно трапезной. А в западной части галереи обучали послушников, которые желали стать монахами. В некоторых старых монастырях маленькие фигурки, которые использовали для игр, вырезаны на каменных скамьях.
Цифрой 9 обозначена внешняя приемная, где находился привратник, приглядывавший за дверью, ведущей в помещение монастыря. Сюда могли приходить купцы, чтобы продать свой товар, а монахи встречались со своими родственниками после заседания капитула.
По-видимому, здесь стоит сказать, что представленный коми план не следует воспринимать как точную копию какого-нибудь конкретного монастыря. Бенедиктинцы обычно строили нечто подобное, но расположение различных помещений могло изменяться в зависимостей от местных требований. Так, например, в Вестминстерском аббатстве внешняя приемная находилась в западной части южной галереи.
Под цифрой 10 зашифрована крытая аркада, или коридор, ведущий в скрипторий, место, где монахи писали свои манускрипты. В те дни, когда еще не существовало печатных машин, все церковные книги создавались вручную и красиво иллюстрировались, а так как, по-видимому, монастырь вел активную деловую жизнь, составлялось множество писем в этих же маленьких комнатах, окно каждой из которых выходило на север, а дверь напротив выходила в северный коридор маленькой галереи (11).
Цифрой 12 обозначено место, где проводились собрания капитула.
13 - гостиная или место, где монахи могли общаться друг с другом, и обычно именно отсюда наверх вела лестница к общей спальне (dormitory) монахов, соединявшейся в свою очередь, с южным трансептом церкви, чтобы Монахи могли ночью ходить к службе.
Цифрой 14 на плане обозначены различные склады и погреба.
15 - уборные на обоих этажах, верхний из которых соединялся с юга с монашеской спальней переходом, чтобы можно было пользоваться туалетом ночью.
Цифрой 16 обозначена комната с очагом, где монахи грелись после службы в церкви в холодные зимние дни, так как в те дни церкви не обогревались. Жившие в Англии семь-восемь веков назад римляне имели опыт в обогреве помещений, но их знания были забыты.
17 - это трапезная, где монахи принимали пищу, а рядом с дверью, ведущей в южный коридор галереи, находилось помещение, где монахи могли вымыть руки, а возле хранились полотенца.
Цифрой 18 обозначена кухня и служебные помещения, выходившие во двор, куда также выходили пекарня, мельница и пивоварня (19).
20 - лазарет, куда помещали больных монахов, а 21 - монастырская трапезная для тех, кому разрешали не поститься. У лазарета была своя собственная часовня (22) и кухня (23).
К северу от церкви располагалось кладбище для усопших монахов (24), а к востоку находились сады, где монахи выращивали овощи, а также пруды, где разводили рыбу (25). Выбиралось такое месте, где был ручей с чистой водой, который направляли, чтобы создать пруд для рыбы, а затем создавали систему орошения в различных частях монастыря и подводили к мельнице, чтобы молоть муку для выпечки хлеба.
Так, должно быть, выглядело большинство монастырей XII в. Время шло, и галерея, вначале, по-видимому, построенная из дерева, примерно в XIV в. перестраивалась в камне, а место собраний украшалось. Центральная башня (колокольня) обрушилась или сгорела в пожаре, и разрушенные здания были перестроены в соответствии с веяниями той эпохи.
Во время упадка монастырей, в эпоху правления Генриха VIII, необходимость в культовых зданиях монастыря отпала, поэтому они обветшали или были полностью видоизменены; но кое-где они сохранились. В Честере и Дареме прекрасно сохранились внутренние части монастыря, а наиболее полное представление о монастыре того времени мы можем получить в Кливском аббатстве, расположенном недалеко от Уошфорда в графстве Сомерсете, где церковь исчезла. В Вестминстерском аббатстве мальчики, которые учатся в вестминстерской школе, занимаются в классной комнате, которая некогда была монашеской спальней, а в бывшем холле аббата, что расположен в западной части западного коридора галереи в Вестминстере, сейчас находится школьная столовая. Счастливчики! Они учатся под сенью прославленного аббатства и обедают в холле аббата!
Получить представление о величине древнего монастыря можно, узнав размеры некоторых его частей. Монашеская спальня в Вестминстере достигала 170 футов в длину, трапезная была 130 футов в длину и 38 футов в ширину. Кухня в Кентербери занимала площадь в 45 квадратных футов, а в Вустере - 36. Гостевая комната в Кентербери была 150 футов в длину и 40 футов в ширину, из чего видно, что она могла вмещать огромное число посетителей.
Теперь рассмотрим монастырскую иерархию. Во главе монастыри стоял аббат, затем шел приор, который был его главным помощником, За ним следовали субприор и монахи, Кантор, или регент, выполнял функции певца и библиотекаря. Ризничий следил за состоянием церкви и монастырских зданий. Келарь выполнял функции управляющего (эконома), контролируя все деловые стороны жизни монастыря. Госпитальер заботился о приезжих гостях, а травник - о больных, в то время как альмонарий распределял милостыню. Глава послушников отвечал за Подготовку вновь прибывших.
День монаха начинался в полночь, и о приходе нового дня возвещала молитва. Первая служба называлась полуночница. Помощник келаря звонил в колокольчик в спальне монахов, куда они отправлялись спать в 7.30 вечера зимой или в 8.30 - летом.
Монахи спускались прямо в церковь по лестнице, ведущей из спальни в южный трансепт. После небольшого перерыва около часа ночи наступало время пения гимнов, а к половине второго или к двум все монахи вновь возвращались в постели.
Их поднимали в семь утра к заутрене, длившейся не очень долго, за которой следовала утренняя месса для слуг и работного люда, которого в монастырях было необычайно много. И во время службы монахи умывались и заканчивали свой туалет.
Перед следующей службой монахи завтракали; обычно их завтрак состоял из 1/4 фунта хлеба и 1/3 пинты вина или пива. В XII в. еще не существовало таких напитков, как чай, кофе или какао. Но иногда могла подаваться и овсяная каша.
Следующая месса предваряла ежедневное собрание монашеского ордена, проходившее обычно около девяти часов. Здесь младший монах, который также ежедневно читал при приеме пищи в трапезной, зачитывал отрывки из житий святых и мучеников, которым был посвящен наступающий день, а после этого обсуждали хозяйственные дола, ставили печати на документы, а затем наказывали провинившихся монахов.
Касаясь монастырской дисциплины, Жослен дает интересное описание бунта монахов, привыкших к мягкому обращению аббата Гуго, которые выступили против более строгого управления Симеона, вынужденного бежать, так что его гнев успел остыть. По возвращении Самсон сказал: "Я бы отомстил вам, если бы не был слишком зол", Монахи были наказаны, а затем "на следующее утро мы решили смириться перед аббатом словом и делом, для того чтобы смягчить его гнев. Таким образом и поступили. Он же, со своей стороны, увидев, что мы покорились, и ощутив себя победителем, отвечал с большей сдержанностью, хотя постоянно подчеркивал свою справедливость, а вину за содеянное возлагал на нас. И, обливаясь слезами, он заверил, что ничто и никогда его так сильно не огорчало, как этот случай, во-первых, из-за отношения к нему самому, а во-вторых и главным образом, из-за разразившегося публичного скандала, вышедшего за стены монастыря, - якобы монахи аббатства. Св. Эдмунда собирались убить своего аббата".
Продолжим разговор о распорядке дня в монастыре. По окончании собрания, около 9.30, полчаса можно было побеседовать в галерее до начала торжественной мессы в 10 часов. В это время чиновники улаживали различные текущие дела, так как монастырю принадлежали обширные земельные владения, которыми необходимо было управлять, а монахи были великими строителями, и нужно отдать должное за тот огромный вклад, который они сделали в развитии искусства и ремесла.
В 11 часов наступало время обеда, длившегося полчаса, причем монахи мыли руки до и после еды. По окончании обеда молодые монахи и послушники играли в различные игры в саду, а старшее поколение спало в течение часа. Затем в течение дня братья работали, и следует помнить, что когда Святой Бенедикт основал свой Орден в VI в., он подчеркивал, что монахи должны заниматься физическим трудом, чтобы быть здоровыми и сильными. Монахи были прекрасными садовниками, выращивали овощи и лечебные травы.
Вечерня начиналась в пять часов вечера зимой и в шесть летом, затем братья ужинали. После приема пищи в помещении для собраний следовали беседы и чтения в зале заседаний капитула, после чего устраивался небольшой отдых, который летом проходил в галерее, а зимой - в обогреваемой комнате. В семь часов вечера зимой и в восемь летом начиналась последняя служба, и спустя полчаса все должны были находиться в постелях, пока их не поднимали к полуночной службе.
Так монахи в прежние времена проводили свои дни. Это было тихое и упорядоченное существование, и поэтому вызывает легкое недоумение вопрос, что же привлекало ученых к такой жизни. Привычное представление рисует нам монаха заплывшим жиром мужчиной в рясе, который или удит рыбу, или поглощает обильные обеды, а ту действительно важную работу, что он выполнял, мы иногда упускаем из виду. За стенами монастырей, защищенные своею "профессией", они смогли в ту эпоху хаоса, пока бароны проводили свое время в битвах или на охоте, заложить основы английской цивилизации. Женские монастыри жили подобной жизнью.
В хронике Жослена Бракелондского есть интересная запись о том, как монахи выбирали аббата, в чем им помог король Генрих II. Жослен вошел в обитель Сент-Эдмундсбери в 1174 г., когда аббатом был Гуго, в то время уже древний старик. Монастырь под его руководством погряз в долгах. Евреи, ссудившие ему деньги, начисляли огромные проценты, и бедный аббат Гуго был в безвыходном положении. Он отправился в паломничество в Кентербери в 1180 г., но возле Рочестера его сбросил на землю собственный мул, в результате чего аббат вывихнул колено, а затем умер от лихорадки, вызванной повреждениями. Весьма прискорбно то, что его слуги сразу после кончины хозяина растащили все, чем можно было поживиться в его жилище. Король поставил над монастырем надзирателя и получал с него доход вплоть до 1182 г., пока не приступили к выборам нового аббата. Шестеро старейших монахов предложили имена трех из своих собратьев, которых посчитали подходящими кандидатурами, занесли их в документ и запечатали его. Затем приор и двенадцать монахов отправились со списком к королю в Уолтгем; они пешими добрались; туда, перекинув через локоть подол рясы. Король призвал их объявить трех кандидатов, что уже было сделано, после чего сломали печать и обнаружили там имена помощника ризничего Самсона, келаря Роджера и третьего, приора Гуго. Король потребовал назвать еще три имени, после чего предложили имена приора, ризничего и некоего Денниса, по-видимому монаха. В дополнение к этим кандидатурам король предложил добавить еще три из других монастырей, таким образом в числе претендентов оказались приор монастыря Святой веры, монах из обители Св. Неота, и монах из монастыря Св. Альбана, всего же в списке значилось девять имен. Затем король объявил, что три имени следует вычеркнуть, и ими стали имена братьев из других монастырей. Отвели кандидатуру ризничего, а затем король приказал вычеркнуть еще два имени, потом еще одно; это означало, что Гуго, третий приор и Деннис отвергнуты, остались только Самсон и приор. Преподобный Деннис произнес речь, "одобрив кандидатуры приора и Самсона, но постоянно в отступлениях предлагая Самсона", и именно его и избрали. Он вернулся в монастырь, который покинул помощником ризничего, в качестве нового настоятеля. Это значило то, что он стал в одном ряду с пэрами, был владельцем манора и имел "под своим началом пятьдесят рыцарей". Четыре года Самсон трудился не покладая рук, чтобы отдать долг евреям, и когда это произошло, их выдворили за пределы обители и запретили когда-либо возвращаться.
Главный монашеский орден был основан Святым Бенедиктом в 529 г. К трем монашеским обетам - послушания, бедности и целомудрия он добавил четвертый - обет трудиться по семь часов каждый день. Это позволяло монахам оставаться в хорошей физической форме и чувствовать себя здоровыми. Бенедиктинцы составляли крупнейший орден и были знамениты своей ученостью. Святой Августин, апостол англосаксов, тоже был бенедиктинцем. На рис. 91 изображен бенедиктинский монастырь.
Главный монастырь картезианцев находился в Здании капитула в Лондоне, который после упадка монастырей был спасен Томасом Саттоном и превращен в Чартерхаусскую школу. Подробности образа жизни в картезианском монастыре и детальное описание зданий даны в главе, посвященной XV в. (рис. 205, с. 329).
Цистерцианцы были фермерами и много времени уделяли сельскому хозяйству. Они заново возделывали на севере страны земли, опустошенные Вильгельмом Завоевателем. Братья обычно селились в отдаленных районах по берегам полноводных рек, чтобы орошать возделываемые земли. Их строения обычно напоминали здания бенедиктинцев, но зачастую возводились в более позднем архитектурном стиле - переходном или раннеанглийском. Так как они, жили далеко от населенных пунктов, их церкви не использовались после секуляризации, как, например, соборы или приходские церкви, что привело к их постепенному обветшанию и разрушению, и это огромная трагедия в истории английского зодчества. Однако они прекрасны даже в своем упадке; вспомните руины Фаунтинса, Риво и Биленда в Йоркшире, а также Тинтерн на западе или Болье и Нетли на юге.
Орден августинцев был основан в XI и XII вв., существовали также и другие монашеские ордена.
Монахи основывали больницы в местах паломничества и вдоль больших дорог для бедных паломников и путешественников. Одни из них предназначались для больных проказой, другие - для бедных и немощных людей, которых называли нищими (bedesmen). Больница Свитого Варфоломея в Лондоне - пример не сохранившейся до наших дней древней системы. По прошествии определенного времени люди возводили города вокруг монастырей.
Затем стали появляться военные ордена. Орден рыцарей храма, или тамплиеров, был основан под управлением августинцев в 1118 г. в Иерусалиме между первым и вторым крестовыми походами. Они должны были сопровождать паломников от побережья до Иерусалима, чтобы защищать их от неверных, а также вести войну против мусульман, защищая Крест Господний. В дополнение к этим обязанностям тамплиеры должны были соблюдать обычные обеты бедности, целомудрия и послушания. В Англии орден был основан Стефаном, и тамплиерская церковь в Лондоне хранит память о нем.
Рыцари Святого Иоанна Иерусалимского, или рыцари-госпитальеры, изначально основали не военный орден в 1092 г., чтобы оказывать гостеприимство паломникам в Святой земле, а также заботиться о больных и раненых крестоносцах. В XII в. орден стал военным и вместе с тамплиерами составлял регулярную армию для защиты Иерусалима. Когда христиане потеряли Палестину, госпитальеры перебрались на Кипр, затем на Родос, а позже - на Мальту, где до сих пор стоят возведенные ими здания. Они сыграли важную роль в сдерживании мусульманских посягательств на Европу. Госпитальеров привез в Англию Генрих I, они основали здесь дома для послушников, воспитывая их в благочестии и военных тренировках.
Орден тринитариев, обычно их называли матуринцами (Mathurins), был основан в 1197 г. для спасения христианских пленников.
Поговорив о различных монашеских орденах, а особенно о жизни в монастырях, можно также попытаться понять ту роль, что сыграли эти ордены в развитии архитектуры того времени; сейчас мы докажем, что их влияние действительно было очень велико.
На рис. 94 изображен боковой неф монастырской; церкви, и первое, на что мы хотим обратить ваше внимание, это сводчатый потолок. На рис. 86 мы видели обычный цилиндрический свод, использовавшийся чтобы покрыть пиши с каждой стороны камина, о чем мы подробно говорили, и он весьма напоминал обычный железнодорожный туннель. Теперь же потолок нефа, изображенного ни рис. 94, показывает следующую ступень развития, тоже очень важную. Это все тот же цилиндрический свод, напоминающий железнодорожный туннель, вдоль нефа, но пересекая его под прямым углом, другие цилиндровые своды следуют линиям арок нефа, и каждая секция образует полуарку.
В линии пересечения двух полукруглых цилиндрических сводов формируется угол, который называется ребром. Каждый пролет свода между полукруглыми арками был квадратным, а линия ребра, если нарисовать ее на плане, проходит по диагонали через пролет. Первое, что обнаружили древние строители, это то, что действительная вертикаль ребра была такой же, что и у эллипса, то есть цилиндрической формы, и это должно быть так, потому что ребро исходит из той же линии и поднимается на ту же высоту, что и полукруглые арки, пересекающие неф. И так как пролет ребра шире, ведь он проходит по диагонали пролета, он должен быть более плоской формы.
Теперь давайте обратимся к способу сооружения ранних сводов. Полукруглые арки, проходившие через неф, появились первыми, затем стали применять грубые деревянные шаблоны в форме диагонали или ребра, на стены клались доски, и сооружался свод с помощью так называемой бутовой кладки, когда использовались только неотесанные камни, которым не придавалась соответствующая форма, как для более поздних арок, где использовались клинчатые камни. После установления такого порядка, кружало опустили ниже, а свод наносили на его нижнюю часть. Первое, что открыли древние строители, было то, что свод из-за формы ребер, которые стали плоскими, выглядел гораздо ниже; второе, что центр, или шелыга, свода был слишком плоским, и камни из-за этого могли выпасть, что привело к использованию ребер.
Следующим шагом стало сделать профиль или вертикаль ребра полукруглым, но это привело к поднятию венца свода высоко над вершинами полукруглых арок, пересекавших неф, и чтобы исправить его, полукруглые арки были подняты прямо на необходимую высоту, а затем им вновь придали полукруглую форму. Этот процесс назвали "поднимание". Но затем возникла другая сложность: новые полукруглые ребра и приподнятые перекрестные арки исходили из одного уровня, но ребра в то же время начинали изгибаться, так как они были действительно полукруглыми, в то время как приподнятые арки на фут или около того поднимались прямо. Это посчитали безобразным, так как отныне перекрестные арки выглядели так, как будто их снизу впихнули между двумя ребрами; пример того мы можем видеть в алтарной части церкви Хемель Хемстед в Хартфорде (рис. 79, с. 121). Следующим шагом было поднятие арок до одного уровня, но сделать перекрестные арки стрельчатыми, что стало великолепным решением трудной задачи, но на это потребовалось много времени, и когда, наконец, зодчие пришли к этому, наступил уже XIII в. Линии ребра крестового свода также укрепили, добавив к ним каменные ребра. Еще одной неожиданностью для нормандских строителей было открытие, что, делая перекрестные своды, как мы описывали, они сосредоточили осевую нагрузку опоры в определенных точках, и стало необходимым установить контрфорсы снаружи больше выступов. На рисунке изображены подушкообразные капители колонн и другие детали, характерные для нормандского зодчества.
Возможно, это описание вам покажется слишком длинным и нудным, но оно необходимо для понимания развития конструкций сводов, если мы действительно хотим проследить процесс формирования готической архитектуры.
Также необходимо помнить о дне восшествия на престол Генриха II в 1154 г., что не только послужило толчком к окончанию гибельной анархии времен Стефана и Мод, но и еще раз даровало Англии великое могущество. С 43 до, скажем, 410 г. мы были частью империи, распростершей свою власть над Европой от Вавилона до Британии. В конце XII в. Генрих II правил всеми землями от Пиренеев до Западной Франции, а Шотландия, Ирландия и Уэльс были его вассалами. Там, где действовал королевский закон, англичане могли свободно перемещаться, а возвращаясь домой, они приносили с собой новые идеи и мировоззрение. Все это находило отражение и в повседневной жизни. Возьмите Хедингем, изображенный на рис. 83-86, построенный в 1130 г., и вы получите типичный нормандский замок; но Орфорд, возведенный Генрихом II в 1167 г., представляет нечто похожее, но в то же время и совершенно иное.
Сегодня река Альд, берущая свое начало в Саффолке, питаемая водами множества притоков, когда достигает Снейпа, становится весьма полноводной и затем направляет свой ход к морю, к Альдебургу, где примерно в двухстах или трехстах ярдах от этого пункта меняет свое направление и название, и течет точно на юг параллельно морю, отделенная от него широкой полосой берега, усеянною галькой, чтобы в конце концов слится с морем и двенадцати милях от Шингльской дороги. На этом последнем, участке реку называют Орр, и здесь с древнейших времен стоял прелестный маленький городок Орфорд, который во времена Генриха II, по-видимому, был торговым центром, так как; он построил здесь замок.
Результатом трудов архитектора Котли (Cautley) стал замок, который сохранился до наших дней и позволяет рассмотреть в деталях средневековое укрепление, что вы и можете сделать за 6 шиллингов. Теперь нам следует изучить план Орфордского замка (рис. 95), и мы надеемся, что все наши читатели разбираются в планах. Мы создавали эту книгу не с целью сбить с толку наших читателей, а в надежде стимулировать их и далее заниматься данным предметом. Изучая рис. 95, первое, о чем мы подумали, это что создатель Орфордского замка решил избавиться от темных углов (blind angle), которые встречались в квадратных башнях, как в Хедингеме. Из рис. 95 явно следует то, что из-за таких углов рождалась площадь, куда лучники не могли нанести удар со стены, не подвергая себя опасности, но в Орфорде, придав донжону
Многоугольную форму и используя три орудийных башенки в качестве выступающих бастионов, архитектор добился того, что никакая часть стены или ее основания не осталась вне поля зрения находящихся за бойницами лучников.
На вклейке (лист 3, а) изображен внешний вид Орфорда. Как и в Хедингеме, вход в донжон находился на уровне второго этажа. Лестница наверх, изображенная на рисунке, современная, но, вероятно, сохранила первоначальный вид. Вход был защищен опускающейся решеткой и прочной деревянной дверью. Он вел в караульное помещение, под которым находился склеп. Следовало пройти еще через две двери, чтобы попасть в караульное помещение, а на лестницу одной из орудийных башен также можно было попасть только через караульное помещение. В этой огромной комнате было три окна, подобных тем, что изображены на рис. 96, в одной из башен располагалась комната, а в другой - кухня.
Именно в кухне мы можем видеть кухонную раковину XII в. (рис. 97) с искусно сделанной сливной трубой, проходившей сквозь толщу стен наружу. На рис. 98 изображен кувшин, который моет слуга на рис. 97.
Под караульным помещением на уровне цокольного этажа находилась огромная кладовая замка, куда можно было попасть только спустившись по лестнице изнутри; в центре кладовой был колодец, предназначенный для снабжения мамка водой в случае осады. Большой холл, изображенный на рис. 96 и обозначенный на плане (рис. 95), находился на третьем этаже над караульным помещением, и на плане видно, как хитроумно располагались в толще стен комнаты и ниши.
А теперь перейдем к одной из весьма интересных деталей Орфорда. Караульное помещение и большой холл представляют собой две величественные комнаты. Первая достигала 22 футов в высоту, а вторая - 27. Очевидно, не было нужды в том, чтобы строить комнаты такой же высоты в башне, так что две маленькие комнаты располагались друг над другом, и по высоте были не больше холла, занимая, как бы мы сказали сейчас, полуэтаж. В караульном помещении маленькая лестница слева от камина вела наверх в комнату капитана охраны, размещенную в северной башне. На полпути вверх по лестнице в Южной башне располагался проход в толщине стены, который вел сначала в часовню (см. вклейку: лист 3, б), построенную над караульным помещением при входе в замок, а затем коридор продолжался вдоль стены к западной башне, где находилась комната священников с гардеробом и туалетом.
Главная лестница вела на стену с бойницами, где одна из башен служила в качестве пекарни, Там до сих пор сохранились печи, а в другой башне была караулка для часовых, наблюдавших за неприятельскими судами, которые могли бы решиться вторгнуться в порт Орфорда, раскинувшийся у подножия замка. Если вы не интересуетесь архитектурой и не знаете ничего о великом короле, правившем Западной Европой, а также вас не очень-то волнуют его замок и его создатель, тогда поднимитесь на зубчатые стены башни и из бойниц вам откроется прекрасный вид на Саффолк и на море, лежащее за болотами.
Прежде чем покинуть Орфорд, нам нужно обратить внимание на две вещи. Первая, что донжон изначально находился в центре искусно сделанных крепостных стен, которые не сохранились до наших дней. Вторая, что донжон был в большей степени домом, чем все последовавшие за ним сооружения,
Забыв об архитектуре, мы обратимся к подробностям сельской жизни в XII в.; здесь мы можем понять, насколько ценно исследование "Книги Страшного суда"; именно оно позволило нам получить представление о количестве пехотных земель и численности населения в Англии в 1085 г., а также о занятиях англичан. Уполномоченные принялись разузнавать "название манора, имя того, кто держал его во времена короля Эдуарда Исповедника, и того, кто держит его сейчас, сколько хайдов составляли манор, сколько пашен в домене, сколько людей, сколько вилланов, сколько коттариев, сколько бондов, сколько свободных, сколько сокменов (свободных крестьян, плативших зафиксированную ренту), сколько лесов, лугов и пастбищ; мельницы, пруды для разведения рыбы - сколько они стоили и возможно ли получать с них больше, чем сейчас".
Запись в "Книге Страшного суда" могла выглядеть так: "Земля Вильяма де Браоза. - Земля составляет три пашни. Все пространство пахотной земли - три пашни, хотя налог платится только с двух хайдов. Одна входит в домен (Вильям сам управляет одной пашней), а пять вилланов и коттариев управляют двумя другими (в домене есть две упряжки). Есть мельница стоимостью в 18 шиллингов и пруд для разведения рыбы стоимостью в 50 пенсов". Так Англия была поделена на части, чтобы Вильгельм Завоеватель прикинул стоимость своей земли.
Землю мерили хайдами, сулингами или каракутами, которые составляли примерно 120 современных акров. Известно, что около пяти миллионов акров земель возделывалось; Англию населяло примерно триста тысяч семей, а ее население достигало двух миллионов человек. Мы насчитали 9300 землевладельцев и представителей духовенства, 12 тысяч фригольдеров, 23 тысячи сокменов или йоменов, 109 тысяч вилланов или копигольдеров, 90 тысяч арендаторов или мелких копигольдеров, 25 тысяч зависимых или безземельных крестьян.
Графства делились на сотни, а сотни, в свою очередь, - на маноры. Маноры состояли из владений или доменов, которые были собственно землями лорда, и арендованных земель вилланов, что составляли 30 акров и назывались; виргатой или ярдлендом. Коттарии, по-видимому, владели домом и 5 акрами комли. Теперь давайте посмотрим, как все это работало. Мы должны, если хотим понять жизнь XII в., забыть достижения XX в. и постоянные разговоры о деньгах; в Средние века вместо того чтобы платить деньги за аренду, вам бы пришлось компенсировать это службой. Лорд получал от короля в держание землю именно на таких условиях - он должен был дать обещание помогать королю и быть его человеком, и такое отношение пронизывало все общество того времени. А вот на таких типичных условиях виллан получал в держание землю. Весной он должен был возделать 4 акра земли своего лорда, и каждый виллан предоставлял двух своих быков хозяину на три дня зимой, три - весной и один - летом. Вдобавок он должен был работать три дня в неделю на землях лорда или ежегодно платить пошлину в 2 шиллинга 1,5 пенса, давать курицу и шестнадцать яиц. Ему приходилось сопровождать своего господина на войну, заседать в его суде и поддерживать обычаи, которые должны были стать законами. Таким образом, если он выполнял свои обязанности, то также имел и права, и мы называем его копигольдером, так как условия его держания были зафиксированы в судебных свитках (Court Roll), и пока он выполнял свои обязанности в соответствии с ними, его никто не мог изгнать и лишить этих прав. Не в интересах лорда было притеснять своих вилланов, так же как, например, и современным фермерам невыгодно плохо обращаться со своими лошадьми. Оба класса сильно зависели друг от друга, и так продолжалось до прихода Черной Смерти, изменившей условия сельской жизни. Обычно вилланов представляют несчастными рабами, в то время как в действительности они были опорой деревни, три дня в неделю свободно работающие на своих собственных землях; у них был свой скот и работали они лучше или хуже в зависимости от того, насколько трудолюбивыми или ленивыми они были. Виллан был привязям к земле и не мог покинуть свой майор без согласия лорда; но в действительности такое никогда не приходило ему в голову, если только он не отправлялся на войну во Францию или в паломничество по святым местам. Лорды в такой же мере подчинялись феодальной системе. Виллан, по-видимому, был столь же состоятельным по меркам своего времени, как и современный рабочий на ферме, который с нетерпением ожидает лишь заработной платы, если не большего. Условия жизни виллана во многом были схожи с условиями жизни такого рабочего, зависимого от своего хозяина. В Хронике Жослена мы читаем, что "следуя из Лондона через лес, я спросил у старухи, которую мы нагнали, чей это лес и какому манору принадлежит, кто его хозяин, кто лесник? Старуха ответила, что лес принадлежит новому аббату обители Св. Эдмунда, манору Харлоу, а лесник - некий Арнальд. Далее я спросил, как он ведет себя по отношению к людям манора. Она ответствовала, что он дьявол во плоти, враг Господа и живодер - дерет с крестьян три шкуры, как иногда сдирают с живого угря; но теперь он опасается нового аббата, зная, что тот мудр и проницателен, а потому обходится с людьми благоразумно".
В мирные времена деревня была похожа на одну большую ферму - возделывались общие поля, их боронили, засевали и собирали урожай общими усилиями всех вилланов, и владения каждого из них составляли полоску или полоски в открытом поле. Рисунок на ковре из Байя (см. вклейку: лист 4, а) изображает не только подробности военного быта Вильгельма Завоевателя и его войска, но и дает представление о сельской жизни. Пахарь вспахивает землю, затем идет человек, разбрасывающий зерно, в то время как следующий ведет упряжку лошадей, а мальчик отгоняет ворон, кидая в них камни. Вся эта группа во многом напоминает тех, кто изображен на Люттрельском псалтыре, который мы используем, рассказывая о сельском хозяйстве в XIV в., за исключением того, что плуг был несколько другим и представлял двухколесную разновидность. Его тащит бык, но, похоже, он запряжен, как лошадь, а не так, как впрягали быков. Вряд ли создатель вышивки знал о том, что мы собирались воссоздать эту сценку из реальной жизни (рис. 101), а потому он, или она, не очень-то вдавался в детали. Однако же нет сомнений в том, что плуг был двухколесным, или в том, что нож плуга входил в землю вертикально. Сельская местность в те времена отличалась от современной, так как вокруг полей не было изгородей, а границы определялись полосами невспаханной земли. В лесах кормились свиньи; скот пасли ни общинных выгонах и по большей части забивали поздней осенью, так как то, что мы сейчас называем корнеплодами, тогда не выращивали, а потому кормить скот зимой было фактически нечем. Существовали луга для заготовки сена; тридцать восемь виноградников зафиксировано в "Книге Страшного суда", и изготовлялось достаточно много вина. Почти у каждого были пчелы, так как сахара в те времена не существовало, и лишь мед выполнял его функцию. Пища крестьян состояла из свинины и домашней птицы, овощей, фруктов, яиц и сыра, который иногда изготовляли из овечьего молока. Ели много мяса; на зиму его засаливали, но соль было трудно достать, а потому за качеством следили не очень тщательно, что приводило ко множеству кожных болезней, которые часто путали с проказой, а медицина и фармакология тогда представляли собой любопытную смесь знаний и шарлатанства.
Однако в XI-XII вв. в итальянском Салерно существовала замечательная школа. Легенда гласит, что она была основана евреем, греком, итальянцем и мавром; в реальности же легенда опирается на факт, что изучение медицины основывается на четырех культурах. На греческой вазе 400 г. до н. э. изображен врач, принимающий своих пациентов, а греческая медицинская традиция весьма хорошо известна, чтобы требовать дополнительных объяснений. Рим продолжил греческие традиции, добавив практические умения в форме первой больничной системы, и латинские трактаты по медицине, которые были возвращены нам через арабские медицинские рецепты мавров, населявших Испанию, и обычно переводимые евреями, были написаны в первой половине XI в. Эти трактаты содержали все основы средневековой медицины. Основание университетов в XIII в. во многих городах Европы дали дальнейший толчок к изучению медицины, и в то время в Болонье появилась школа хирургии.
В XII в. аббатиса монастыря возле Бингена в Германии написала трактат, где излагала целебные свойства растений, животных и минералов, дополнив его небольшим изложением о методах использования лекарств.
Монастыри внесли свою лепту в заботу о больных. Они славились гостеприимством, сравнительной чистотой и хорошей пищей, включая некоторые простые травяные лекарства, сделанные своими руками из растений, выращенных на монастырском огороде. Вот отрывок из рукописи XII в., посвященной лекарственным снадобьям:
"От головной боли возьмите сосуд, полный листьев зеленой руты и ложку горчичных семян, перетрите их вместе, добавьте полную ложку яичного белка, чтобы мазь была густой. С помощью пера намазать толстым слоем ту сторону головы, которая не болит".
Даже это простое средство весьма облегчало страдания бедного больного, и монастырские лазареты были разбросаны по всей Англии.
Слово "больница" (hospital) имеет интересное происхождение. Гостиницы, "hospitalia", учреждались еще в эпоху раннего христианства для паломников, или "hospites", находившихся в пути. Их здания также начали использовать в качестве прибежища для больных. Больница святого Григория была основана архиепископом Ланфранком в 1084 г., больница святого Варфоломея - в 1137 г., больница Святого Креста в Винчестере - в 1132 г., а больница святого Фомы - в 1215 г.
Внедрение в жизнь гигиенических норм было постепенным, и в XII-XIII вв. грязь, отсутствие канализационной системы и плохая вода становились причиной наполнявшего все города зловония и разнообразных болезней. Вплоть до 1348 г., когда разразилась эпидемия Черной смерти, власти не видели необходимости в социальных реформах в городах. Лишь после этого страшного периода и во время великой чумы, опустошившей Европу в 1374 г., в обиход пошло слово "карантин". Некоторые итальянские города установили период изоляции для всех людей, желавших покинуть зараженный или въехать в пока еще не тронутый болезнью город. Изоляция длилась 40 дней или "quarantina", откуда, собственно, и произошло это слово.
Представление о медицинской и хирургической практике можно получить, внимательно изучив два важных и интересных манускрипта, посвященных медицине, - один из них, датируемый кон. XII - нач. XIII вв., хранится в Тринити Колледж в Кембридже под номером O.1.20 (см. вклейку: лист 4, б). Несколько рисунков подтверждают то, что доктор одновременно был и аптекарем, имея целый склад лекарственных трав, которые он отмерял, в то время как его помощник перетирал их и разделял на дозы. На рисунках также можно видеть, как лечили катаракту и болезни ушей, трепанировали череп, зашивали рану на шее и извлекали из тела стрелу. В трактате рассматривается случай импетиго, неприятной кожной сыпи, весьма подробно описанной и проиллюстрированной. В тексте содержится и отрывок из "Хирургии" (Chirurgia) Роберта из Салерно. Этот трактат следует сравнить с другой рукописью, представляющей собой не меньший интерес; она хранится в Британском музее [Фонд Слоана (MS. Sloane), 1077] и датируется на сто лет позже. Помимо большого числа тщательно прорисованных иллюстраций в рукописи описан способ лечения вывиха плеча, а также дается описание шины для срастания ноги - лубка, который вновь вошел в употребление примерно в середине XIX в. Впоследствии мы увидим, что лекарственные препараты приготовлялись и отпускались в разных аптеках.
В период раннего средневековья хирургия рассматривалась отдельно от медицины как таковой, операции делали брадобреи, банщики и бродячие знахари, и вплоть до времен Фридриха Великого положение хирургов в армии было таково, что им также приходилось брить полковых офицеров. В XII-XI1I вв. это была также и опасная профессия, так как если бы хирург сделал своему лорду операцию неудачно, его ждала, по меньшей мере, смерть. Несмотря на это в Средние века встречались знаменное хирурги, практиковавшие при различных дворах, и одним из первых известных английских врачей был Джон Ардернский, получивший большую часть своих знаний во время Столетней войны. Джон Геддсденский, врач Эдуарда II, написал медицинский трактат, в котором отражены как медицинские знания, так и заговоры и предрассудки того времени.
Другая прославленная личность - Ричард Вендоверский, написавший в 1252 г. анатомический трактат, который сохранился до наших дней. В 1368 г. лондонские хирурги создали свою гильдию. Некоторое время спустя они объединились с врачами, и гильдия даже признала женщин-врачей. Врачам была жалована хартия, а хирургия брадобреев отныне была ограничена кровопускание и лечением ран. Роджер Бэкон, великий врач и писатель XIII в., сочетал с профессиональными знаниями интерес к астрономии, математике, химии или алхимии и астрологии, и, действительно, все средневековые врачи присоединяли к своим научным знаниям глубокую веру в заговоры и астрологию. Также нам известно, что Роджер Бекон предлагал использовать кусочек стеклянного шара тем, у кого ухудшилось зрение по старости или в результате повреждения глаза. Очки появились в Венеции в конце XIII в. благодаря усилиям стекольщиков, а к XV в. они стали привычными для тех, кто мог их себе позволить. Однако очки были роскошью, хотя и были весьма грубыми по форме с толстыми выпуклыми линзами. Кстати, их можно видеть на картинах XV в.
Хотя анестезия был неизвестна в Средние века, различные заменители использовались с древнейших времен. Хирургические снотворные широко упоминались, а одна микстура состояла из болиголова, опиума, сока шелковицы, гиоскама, плюща, мандрагоры и латука, высушенных на губчатой поверхности. Затем пары разведение водой массы давали вдыхать больному, после чего промывали ноздри соком фенхеля. В конце XV в. Леонардо да Винчи рисовал в своих записях человеческое тело и его строение, а в XVI в. француз Амбруаз Паре многое сделал для хирургии. Он пропагандировал среди прочего применение успокаивающих примочек на раны вместо популярного ранее кипящего масла. К XVII в. уровень научных знаний рос постоянно, и медицина сделала большой шаг вперед. В 1609 г. Галилей сделал всеобщим достоянием микроскоп и телескоп и позже заложил основы механики, а Томас Сиденгем в то же время, много сделал для клинической медицины.
Аббаты занимали то же место, что и владельцы манора; у них также были держатели. В Хронике Жослена Бракелондского мы читаем о сложностях, с которыми сталкивались келари, вынужденные собирать "серебро от жатвы" (reaping silver), то есть пенни, которое взималось каждого съемщика дома вместо отработки на монастырских полях во время жатвы. "До того как город стал свободным, все они работали в жатву как рабы; лишь рыцари, священники и придворные были освобождены от налога".
Келари даже и не пытались получить его с более богатых людей и накладывали арест на имущество бедных, забирая вместо денег котелок, табурет или даже дверь от дома, это вызвало такие волнения, что "серебро от жатвы" было заменено другой пошлиной. Теперь держатели городских земель должны были поймать 4 тысячи угрей в болотах Лейкен-хит и доставить своим лендлордам-монахам; но они обленились и приносили лишь половину от необходимого, а иногда и вовсе ничего; кто-то посочувствует жителям города, так как, возможно, что угри стали более осторожными, кроме того, они весьма увертливы. После чего было издано новое предписание: вместо угрей каждый держатель должен был заплатить пенни с определенного количества земли; но это тоже вызывало некоторые проблемы, так как поля были разделены между некоторым числом людей; в результате иногда келарям удавалось собрать 27 шиллингов, а иногда только 10 1/4 шиллинга. Другое правило состояло в том, что горожане должны были на ночь загонять своих овец в монастырские загоны из-за навоза, поскольку они предпочитали улучшать свои собственные земли таким образом. Также возникали проблемы, связанные с мельницами и ярмарочными пошлинами. Это все весьма интересно и дает нам представление о том, как люди, изначально поселившиеся рядом с монастырем, чтобы получить его защиту и работу, которую он предоставлял, постепенно добивались независимого положения для города и заменяли службу на денежные выплаты или ренту.
В Хронике Жослена есть интересное замечание о мельницах. Они обычно принадлежали лорду, и вилланам, приносившим свое зерно на мельницу, приходилось платить подобным образом за молотьбу. Некий декан Гербер осмелился построить мельницу без позволения аббата, который приказал ему разрушить строение, сказав: "Я говорю тебе, что это принесет вред моим мельницам; ведь горожане пойдут к тебе и будут молоть зерно к своему удовольствию; и я не смогу помешать им, так как они свободные люди. А потому я не позволю строить новые мельницы". Аббат послал своих людей снести мельницу, и они обнаружили, что декан опередил их, таким образом не потеряв лесоматериалы; это наводит на мысль, что построена была ветряная мельница, хотя, конечно же, она могла быть и водяной.
Обычный манор XII в. был почти самостоятельным, насколько позволяла пища; местные рынки давали возможность обмениваться товаром, а предметы роскоши приобретались на крупных ярмарках. Ярмарка в Стоунбридже, неподалеку от Кембриджа, продолжалась с 18 сентября по 9 октября; на нее прибывали купцы из таких далеких мест, как, например, Брюгге и Гамбург, Бордо и Руан, из итальянских городов. Здесь можно было приобрести чужеземные вина, балтийские меха, фламандские ткани и кружева, соль и специи, а фермеры торговали скотом, кожей и шерстью.
Крестовые походы и паломничества послужили знакомству англичан с товарами разных стран, и человек XII в. вовсе не был "деревенщиной". Из Хроники Жослена мы узнаем, что когда возвратился аббат Флея, "его проповеди стали причиной отмены открытого процесса продажи и покупки, имевшего место на рынке по воскресеньям, и было предписано назначить рыночный день им понедельник". И вновь, касаясь обязанностей людей и их деловой практики, мы узнаем, что некий Гамо Бленд умер, не оставив завещания, что считалось весьма постыдным, лошадь, которая везла гроб с покойным, была обещана монастырю Св. Эдмунда, но аббат не мог ее взять, "так как не подобает нашей церкви пятнать себя даром того, кто умер, на оставив завещания, и кого обвиняют в том, что он имел обыкновение давать деньги под процент. Перед лицом Бога клянусь, что если такое вновь произойдет с кем-либо в мои дни, его не похоронят на церковном кладбище". Такое отношение, должно быть, делало весьма трудной для предприимчивых деловых людей XII в. возможность преуспеть таким образом, но они все-таки преуспевали, хотя и делали это весьма необычным образом.
Мы уже упоминали о той роли, которую сыграли крестовые походы в жизни англичан, познакомив их с неизвестными странами, и о паломничествах, приучивших людей того времени к странствиям. Учитывая те трудности, которые приходилось преодолевать, следует признать, что люди той эпохи были удивительными путешественниками.
В Хронике Жослена есть интересное повествование о потрясающем странствии. Когда Самсон был еще простым монахом, аббат Гуго послал его в Рим, и когда тот вернулся слишком поздно, то его заточили в темницу, заковав ноги в кандалы, - печальная участь храбреца, преодолевшего все опасности путешествия, которое он описывает следующим образом: "Вы знаете, какую беду мне пришлось испытать за ту церковь в Вулпите; как меня отправили в Рим во время раскола между папой Александром и императором; и я пересек Италию в тот период, когда все братья, которые везли письма для нашего господина папы Александра, были схвачены, некоторые заточены в темницу, а другие повешены, а некоторые с вырванными носами и губами были посланы вперед к нашему господину папе, чтобы унизить и смутить его. Я же, однако, притворился шотландцем, надев на себя шотландское одеяние и вышагивая с важным видом, как один из них; и когда кто-либо насмехался надо мной, я размахивал своим посохом наподобие того оружия, которое они называют gaveloc [нечто вроде лома], произнося слова, подражая шотландцам".
Самсон непременно должен был быть смелым человеком, отважившимся дойти пешком до Рима и вернуться обратно, и несмотря на то, что он выполнил возложенную на него миссию успешно, ему пришлось подвергнуться заключению, и только после освобождения продолжать спокойную жизнь. Когда он стал аббатом, то "повелел, чтобы чиновника, который по приказу аббата Гуго заковал Самсона в кандалы по возвращении из Италии, снабжали пищей и одеждой до конца его дней за счет аббата Самсона"; но мы никогда не узнаем, извинился ли он перед шотландцами за те вольности, которые он позволял в отношении этого народа.
И это было не единственное длительное путешествие, совершенное Самсоном; как путешественника его можно было бы сравнить с современными людьми. Он приехал в парламент, когда пришла весть о том, что Ричард Львиное Сердце попал в плен в Германии, и "аббат занял свое место в парламенте и сказал, что готов отправиться на поиски своего господина короля либо нелегально, прибегнув к помощи уловки, либо каким-либо другим способом; и искать будет до тех пор, пока не найдет его или не получит определенных сведений". И аббат отправился в путь "с богатыми дарами королю Германии". И вновь, когда монахи отправились в Уолтгем, чтобы встретиться с королем по поводу избрания нового аббата, они пошли туда пешком, обмотав полы своих ряс вокруг локтя.
Повозки (как на рис. 104 и на вклейке: лист 4, а) не использовались для путешествий, возможно, потому, что человека, приговоренного к смерти, везли на виселицу именно на телеге. Когда Ланцелот собирался увидеть королеву Гвиневеру, он потерял своего коня, а так как не мог идти пешком в своих доспехах, то, силой забрав рыцаря "везут к месту повешения". Но королева, узнав Ланцелота, опровергла ее, сказав: "Только бесчестные и злобные уста могли предречь самому благородному рыцарю королевства столь позорную смерть".
Дамы ездили верхом на седельной подушке сзади слуги; иногда в паланкине, помещенном между двумя лошадьми, но в основном путешествия совершались верхом. Только короли и высшая знать пользовались специальными экипажами; причиной тому было то, что за исключением римлян никто из народов того времени не строил хорошие дороги, а следовательно, ехать верхом было быстрее и безопаснее, если человек не выбирал путь пешком.
На рис. 104 изображена простая фермерская повозка. Быки тянули ее с помощью ярма, укрепленного у них на шее. Ярмо прикреплялось к расположенному посередине дышлу, которое крепилось к оси. Дно повозки было установлено на оси, а боковины плелись из ивовых прутьев, закрепленных на вертикальных столбиках, вбитых по краям днища. Крестьянин, управляющий быками, одет в простые штаны и тунику, которые служили одеждой для рабочего люда в течение всего Средневековья.
Нормандцы были замечательными охотниками - на рис. 106 и на вклейке (лист 2, а) изображены сцены охоты. В XV в. дается описание охоты на оленя, взятое из книги The Master of Game (Мастер охоты), написанной Эдуардом, герцогом Йоркским, который погиб при Азенкуре в И15 г. Так как считается, что именно нормандцы внедрили способ охоты на оленя, сохранившийся до XV в., читателям стоит обратиться к VII главе, где даны дальнейшие подробности.
По-видимому, именно на охоте, во многом похожей на описанную в книге Эдуарда, в Новом лесу погиб Вильгельм Рыжий, пораженный стрелой, которая отскочила от ствола дерева. Дело действительно произошло в Новом лесу, который был огорожен нормандцами как охотничье угодье. В XII в. охоте велась на "зверей для гона" (beasts of the chase) - молодых оленя и олениху, а также на лису; "лесных зверей" (of the forest), в числе которых были олени старше пяти лет и лани; "мелких зверей и дичь" (beasts and fowls of the warren) - зайца, кролика, фазана и куропатку. Законы Генриха II запрещали с луками, стрелами, собаками или борзыми входить в королевский лес, защищенный специальным предписанием; а также король запретил духовенству заниматься любой охотой.
В Хронике Жослена мы читаем о поместьях и парках аббата Самсона: "Он заложил несколько парков и заселил их животными, оставаясь истинным охотником с гончими; и если какие-нибудь высокородные гости были там, наш лорд аббат со своими монахами сидел на опушке леса и наблюдал за собаками, по, насколько я знаю, сам никогда не вмешивался в процесс охоты". Разве это не вызывает в воображении великолепную картину?
Еще одна запись у Жослена повествует о ссоре с Ричардом Львиное Сердце. Адам де Кокфилд, владелец феода Сент-Эдмуидс, умер, оставив после себя в качестве наследницы лишь трехмесячную дочь, которая находилась под опекой аббата Самсона, а потому не могла выйти замуж без его согласии Ричард хотел выдать ее замуж за одного из своих друзой, но аббат не одобрил его решения, что привело к крупной ссоре между ними, но в конце концов аббат настоял на своем - как правило, ему все удавалось. "Вскоре после случившегося король Ричард написал аббату Самсону, что он хочет получить одну или двух собак Сент-Эдмундсбери, которые, как он слышал, весьма хороши". Желание короля было исполнено, а аббат получил за это кольцо, и они эти два прекрасных человека, живших в XII в., забыли о прошлых раздорах. Неудивительно, что Карлайль упоминал аббата Самсона как прекрасного человека, достойного того, чтобы его включили в "Прошлое и настоящее".
Предметом нашего следующего исследования стали законы и традиции. Прежде англосаксов завоевали норманны, у них были свои писаные законы, а у завоевателей, когда они вступили на земли Англии, не было. Потому первым шагом Вильгельма стало оставить в силе уже существующий свод, составленный Эдуардом Исповедником. Следует помнить, что Завоеватель предпочитал, чтобы его считали не захватчиком, а законным королем, вернувшим себе по праву принадлежавшие ему владения. Однако он защищал нормандцев, взимая штрафы с той области, в которой убили хотя бы одного из них, пока не предъявляли виновного. По большей части старое право осталось традиционным, и сами законы лишь подтверждали взыскания, касавшиеся преступлений. До правления Генриха II вносимые изменения были весьма незначительными. Королевский суд существовал лишь для защиты королевских и баронских прав; все остальные дела рассматривались на собраниях графств или сотен.
Собрание графства проходило под открытым небом. Председательствовал шериф; свободные землевладельцы должны были присутствовать на собрании, где они выносили приговоры, по не разрешали дело. Обвиняемые представляли своих друзей, которые клялись, что ответчик невиновен, - их называли помощниками в клятве; или же обвиняемого могли испытать огнем или водой ("Божий суд"). Он должен был поднять раскаленное докрасна железо и пронести его три шага, после чего его руку тщательно обследовали по прошествии трех дней; если на ладони были пузыри от ожога, то обвиняемый признавался виновным. Либо связанным его бросали в воду, и если он тонул, то следовательно, был виновен. В наши дни мы посчитаем это абсурдом, но лишь потому, что мы с трудом постигаем мировоззрение человека XII в. В XII в. это был очень старый обычай, и виновный человек, который был готов принести ложную клятву, помедлил бы, прежде чем подвергнуться "божьему суду", тем самым выдав себя, после чего против него выносился приговор.
Нормандцы ввели в обиход судебный поединок, когда обвиняемый и истец сражались за право доказать свою правоту, или они могли нанять еще кого-нибудь сражаться на их стороне. Обычно в таких поединках в качестве оружия использовали киркомотыги, сделанные из рога и насаженные на деревянные рукоятки, чья форма сохранилась с древнейших времен. Бойцы могли сражаться в течение всего дня, пока виновный не закричит "Сдаюсь!", после чего его тотчас вешали. Здесь также в основе лежало представление о том, что правый человек всегда сражается лучше, а тот, на ком лежит груз преступления, сдастся первым; но, боюсь, что такое разрешение конфликта не всегда оказывалось верным. Генрих II сделал королевский суд центром правосудия в Англии, и именно оттуда судьи направлялись в поездки по всей стране, совершая выездные сессии суда. Но наиболее важным достижением во времена Генриха II стало то, что шериф мог призвать двенадцать человек свидетельствовать в суде, что было предтечей современного суда присяжных.
Жослен Бракелондский описывает интересный случай: судебный поединок между Генри из Эссекса, обвиненного в трусости и измене, и его родственником, Робертом из Монфора, в котором Генри был побежден и брошен на месте сражения умирать. Однако он поправился и после случившегося стал монахом. Второй приведенный случай закончился не так благополучно; свободный держатель келаря по имени Кетел был обвинен в воровстве, и после проигранного поединка его повесили. После чего следует любопытное замечание, поясняющее то, как проходил подобный суд. Жослен передает слова жителей Бери Сент-Эдмунде: "Если бы этот человек жил только внутри нашего поселения, то дело бы не дошло до божьего суда, но он попытался оправдаться с помощью клятв соседей". Аббат и монастырская братия, увидев правду, приняли меры, чтобы возместить потери своих держателей.
Самсон как землевладелец и аббат также должен был иметь свой суд. Однажды перед ним предстали два рыцаря из Рисби, Вильгельм и Норман, приговоренные выплатить огромный штраф в 20 шиллингов, и вот как он обратился к ним (это интересно, так как дает представление о путешествиях и гостеприимстве):
"Когда я был монахом, меня однажды послали в Дарем по делам нашей церкви. Когда я возвращался домой, в Рисби меня застигла глубокая ночь (именно там и жили рыцари), и мне пришлось умолять о гостеприимстве. Я отправился к господину Норману, но он отказал мне в крове. Затем я пошел к господину Вильгельму, где получил приют; меня приняли с почестями. Таким образом, 20 шиллингов безо всякой снисходительности я возьму с господина Нормана; а господина Вильгельма я поблагодарю, полностью освободив его от выплаты названной суммы". "Да будет проклят этот суд аббата, - сказал другой истец, - ведь ни золото, ни серебро не помогут мне разорить моего врага". Честно говоря, чем больше мы узнаем об аббате Самсоне, тем больше он нам нравится.
Таковы наши представления о жизни нормандцев. Но нам следует также помнить, что в те времена жизнь представляла собой не только "работу и никаких игр", нормандцы любили "играть" не меньше, чем работать.
В свободное время они развлекались различными играми, требовавшими умений и азарта. Мы читаем о шахматах и шашках, которые, похоже, были весьма популярны. Шахматные фигуры вырезали обычно из слоновой кости или кости кита.
Древний хронист, описывавший различные развлечения, называл шахматы увлечением мудрых, а шашки - увлечением рыцарей, в то время как, отмечал он, "молодые холостяки проводят свое время в турнирах и других упражнениях, в также любят смотреть петушиные бои и участвовать в травле медведей и быков, борьбе и других состязаниях".
Детские игры были миниатюрным повторением развлечений взрослых. Куклы с незапамятных времен вызывали горячую симпатию у девочек, а мальчики находили в играх не меньшую радость и, как современные дети, любили играть в солдатики, игрушечных лошадок, наездников и деревянные игрушки различных видов.
Два мальчика на рис. 108 играют с деревянными солдатиками на шарнирах, одетых в доспехи той эпохи. Ноги у игрушек были утяжелены с целью сохранения баланса, человечков нужно было резко дергать вперед и назад за веревочки, проходившие через середину их тел. Руки крепились так же, как и ноги, двигаясь вместе с движением фигурок под влиянием ослабления или натяжения веревки со стороны маленьких воинов, заставлявших свои игрушки ходить и двигаться, весьма воинственно размахивая мечами.
Также в этой книге, мы представляем изображения манускриптов каждой из рассматриваемых эпох, так как рукописи являются одним из самых характерных видов искусств в Средневековье и не только красивы сами по себе, но и раскрывают дух эпохи. На вклейке помещены иллюстрации, знакомящие с костюмами и орнаментами каждого периода (XII в. - листы 5; 6, в; XIII в. - лист 12; XIV в. - листы 17; 19; 20; XV в. - листы 26, а, б; 26, а, б, в; 27; 32), а для дальнейшего рассмотрения можно обратиться к развитию рисунка и тиснения. Рукописи и рисунки, несомненно, тесно связаны с фресками и рисунком на цветном стекло, а также с резьбой по дереву. На вклейке (лист б, в) представлена страница из требника, написанного дли аббатства Леснес (Эрит, графство Кент, около 1200 г.). Там есть и ноты для вокального исполнения, а нарисованные щуки служат для образования заглавной буквы Р с рисунком жертвоприношения Исаака на ее вершине.
На рис. 110, венчающем данную главу, изображен орнамент того времени. Он частично объясняет, почему нормандский стиль иногда называют романским; ведь в этих четких линиях можно увидеть сохранившиеся черты искусного римского узора. Орнамент, представленный здесь, мог использоваться для резьбы по камню, вышивки или окантовки рукописных страниц.
Теперь несколько слов о рисунке. Создавая образец, никогда не следует заострять внимание на мелких деталях, пока не будет завершена основная линия, или структура узора.
В этом рисунке основная линия - волнистая, состоящая из больших или малых полукругов, перевернутых и соединенных друг с другом. От этой центральной линии расходятся другие, более короткие линии. И пока Вы не уловите единого стержня этого образца, любые созданные Вами изящные узоры и тонкие детали пропадут втуне.
Это убеждает нас в том, что нет более плодотворного наброска для художника, чем единый стержень. Помните о позвоночнике зубра, выставленном в галерее ископаемых млекопитающих в музее естественной истории в южном Кенсингтоне. Удлинение вверху, помогающее нести горб, особенно интересно. Вещи, созданные человеческими руками, обычно весьма прямы и жестки, но линии позвоночника образуют прекрасные изгибы, очень мягко перетекающие один в другой, и их соединения восхитительны. Источником постоянного удовольствия должно быть осознание того, что каждый из нас обладает столь изящным строением. Существует выражение: "Если красота - только видимый слой, то уродство идет от костей", так оно и есть. Если кости плохие, то красота невозможна. В архитектуре план здания - его костяк. Мы рекомендуем всем, кто хочет создать что-либо стоящее, изучать костяк, являющийся основой всего.
ПРИМЕЧАНИЯ:
1. M. and C. H. B. Quennells. Everyday Life in Roman Britain (London, 1945).
2. Mr. Braun. English Castle.
3. Solar - личная комната в доме; происходит от слова "солнечный", то есть небольшая комната с окном, куда всегда проникали лучи солнца. - Прим. пер. |
|
