Литература

Источник: Г. ДЖОНС. ВИКИНГИ. ПОТОМКИ ОДИНА И ТОРА

Рассмотреть детально нашествия викингов, потрясавшие Европу на протяжении всего IX в., – достаточно сложная задача, к тому же противоречащая замыслу данной книги. Вместо того чтобы анализировать историю викингских походов по странам, по десятилетиям либо в рамках общепринятого деления на "отдельные набеги", "политические акции", "заселение новых земель" и "торговые предприятия", стоит, пожалуй, ограничиться беглым, но достаточно информативным очерком. Начнем с Ирландии 830-х гг.

Норвежцы, со времен первого набега на Ламбей в 795 г., периодически грабили ирландские побережья и порой уходили в глубь острова. Всякий раз это было тягостное испытание (90), но, в общем, преходящее, никак не затрагивавшее народ и страну в целом. Ситуация изменилась коренным образом в начале 840 г., когда из Норвегии явился некий Тургейс. Все наши сведения о нем, к сожалению, почерпнуты из легенд, сложенных христианскими историками несколько столетий спустя; в этих рассказах, полных преувеличений и одновременно презрительных, о Тургейсе говорится с отвращением и страхом. Можно, однако, принять, что у него был свой флот и амбиции, которые он собирался воплотить в жизнь. Он приплыл в Ирландию в точно выбранный момент и предполагал остаться там надолго. Согласно источникам, он высадился где-то на севере, провозгласил себя властителем всех чужеземцев в Эрин и, воспользовавшись междоусобицей, вспыхнувшей по вине короля Мунстера, покорил Ульстер. Захватив Армаг, являвшийся одновременно главным городом ирландского севера, важнейшим религиозным центром Ирландии и святыней западного христианства, он приобрел богатство, власть, известность и вполне определенную репутацию у ирландских хронистов. Считается, что Тургейс и его родичи построили крепости Анагассан, Дублин, Уэксфорд, Уотерфорд, Корк и Лимерик, тем самым внеся свою лепту в дальнейшую историю Северной Ирландии и Эйре. Также говорится, что он с большой выгодой для себя вмешался в очередную усобицу на юге, вышел к Шаннон и достиг Лох Ри, после чего Клонмакнойс и Клонферт уже лежали у его ног. Источники гневно сообщают, что некоторые ирландцы присоединились к Тургейсу, оставили христианскую веру и вместе с людьми Тора посещали языческие святилища, которые Тургейс строил на месте монастырей, церквей и монашеских скитов. Все это выглядит крайне неправдоподобно. Отступников называли галл-гойдел, "чужие гаэлы" или "чужие ирландцы", и хронисты с сожалением пишут, что, если чужеземцы были плохи, "чужие ирландцы" вели себя еще хуже (91). Христианские историки обвиняют Тургейса в первую очередь в том, что он осквернял святыни. Изгнав аббата Армага, он якобы сам обосновался там как верховный жрец, а его жена Ота (Ауд) пела языческие заклинания и пророчествовала перед алтарем Клонмакнойса. Возможно, Тургейс таким образом исполнял одну из обязанностей правителя, по норвежскому обычаю совершая жертвоприношения и обеспечивая своим подданным хороший урожай, добрый улов и удачную охоту. Но скорее всего, это просто выдумки ученых монахов. Христиане, однако, могли утешаться, вспоминая древнее пророчество о том, что язычники, чужеземцы придут из-за моря и семь лет будут смущать сердца ирландцев, и один из них станет аббатом, не зная ни молитв, ни символа веры, ни языка этой земли (92). Семь лет, похоже, истекли к 845 г., когда Маэль Сеахлин, король Мита, захватил Тургейса в плен и утопил в Лох Овеле в Уэстмите.

Для норвежцев наступили тяжелые времена. Они по-прежнему грабили и убивали, взимая с ирландцев свою кровавую дань, но череда проигранных сражений развеяла миф об их непобедимости. А поскольку в то время, как и в последующее тысячелетие, никак невозможно было оставить Ирландию ирландцам, настала пора для нового вторжения. Теперь за дело взялись даны, и отнюдь не из братской любви к своим сородичам "финнгалл", с которыми они немедленно принялись воевать. В 850 г. датские корабли вошли в Карлингфорд Лох, а на следующий год они выгнали норвежцев из Дублина, захватив богатую добычу – сокровища и женщин. Ирландцев "новые" чужеземцы устраивали больше, чем прежние, но, в общем, они не жаловали ни тех ни других. В 852 г. жаждавшие мщения норвежцы напали на датские корабли в Карлингфорде. Однако святой Патрик благоволил данам: немногие из норвежцев остались в живых после жестокого сражения, длившегося три дня. Победители честно поделились со святым золотом и серебром, после чего ирландцы ошибочно сочли, что они не чужды благочестия. Однако данам все это если и помогло, то ненадолго. В 853 г. норвежцы вернулись в Ирландию с королевским флотом, которым командовал Олав (Анлав), сын норвежского конунга. Что это был за сын и какого конунга, трудно сказать (93). Возможно, он принадлежал к тому же роду, что и Тургейс, и его семья считала завоевание Ирландии своим фамильным ремеслом. По крайней мере, все его действия указывают на то, что перед нами человек высокого рода. Даны и норвежцы признали его власть, и по крайней мере часть ирландцев платила ему дань, в том числе ему была уплачена вира за Тургейса. Те даны, которых подобная ситуация не устраивала, вернулись в Англию, откуда они, судя по всему, и приплыли в 850 г., а Олав обосновался в Дублине. Через какое-то время он возвратился в Норвегию (зачем, можно только гадать), оставив вместо себя в Ирландии своего брата Ивара. В 856-857 гг. Олав снова появился в Дублине и правил там до 871 г.; в тот год дела призвали его в Норвегию, где он пал в битве. Для его подданных это были не самые спокойные времена: смуты, непрочные союзы, налетчики, не щадившие ни прибежищ живых, ни обителей мертвых, а в 865-870 гг. – успешные военные кампании против пиктов и стратклайдского королевства в Шотландии. Ивар, властитель Лимерика, поддерживал своего брата и в 871 г. наследовал ему как rex Nordmannorum Totius Hiberniæ et Britanniæ – титул, указывающий на то, что дублинские конунги стремились распространить свою власть и на норвежцев, живших на северо-западе Англии. Если так, становятся понятными некие трения, возникавшие между Иваром и данами, обитавшими в Дейре, приведшие в итоге к тому, что Хальвдан (предположительно) и даны из Дейры попытались захватить Дублин. Попытка оказалась неудачной и стоила Хальвдану жизни – он погиб в Странгфорд Лох. Когда ведущие актеры этой северной драмы сошли со сцены, жизнь в Ирландии как-то наладилась и пошла своим чередом. Из Норвегии больше никто не приплывал, взоры норманнов в этот период были устремлены на запад, к Исландии. Король Лейнстера Кеарвалл, бывший союзник Ивара, воспользовался моментом и в 902 г. отбил Дублин у чужеземцев. Хотя Кеарвалл вскоре умер, Ирландия следующие двенадцать лет наслаждалась относительным покоем.

От упоминания о датском королевстве, существовавшем на территории Нортумбрии в последней четверти IX в., легко перейти к обсуждению викингской экспансии в Англии, а заодно и на континенте. Англия первой испытала на себе силу и ярость норманнов в 789-м и 793 гг., и если в кельтскую Ирландию приплывали в основном норвежцы, в германскую Англию незваными гостями являлись даны. Короткая запись в Англосаксонской хронике (835 г.; в Хронике неправильно указан 832 г.) открывает новую страницу английской истории: "В тот год язычники грабили на Шеппи".

В 834 г., после того как Людовик Благочестивый был временно отстранен от власти из-за козней изменников-сыновей, даны вторглись во Фризию. До того они последний раз тревожили империю в 820 г. Все это были отдельные эпизоды, но история викингских походов после 834-835 гг. оставляет устойчивое впечатление, что с этого момента они превращаются в своего рода "организованное мероприятие". В Англию и во Фризию норманны являются все чаще и действуют со все большим размахом; перед нами уже не случайные набеги: вторжения на острове и на континенте происходят согласованно, иногда единовременно, иногда поочередно, и порой одни и те же корабли, под командованием одних и тех же людей, участвуют в тех и в других. В 836-842 гг. сильный датский флот испробовал силу (а в случае Корнуолла еще и лояльность) жителей юго-западного побережья. Достижения норманнов на сей раз оказались довольно скромными, но в следующем году они отправились в Кент и Восточную Англию. По другую сторону канала те же даны развили бурную деятельность. В 834 г. они разграбили Дорестад – большой и богатый город, располагавшийся на слиянии Лека и одного из рукавов Рейна. Дорестад считался крупнейшим в Северной Европе торговым центром, в нем находился прославленный монетный двор, монеты которого часто копировали в Скандинавии; от врагов город защищали река, частокол и каролингские укрепления. Все оказалось бесполезно. Когда Каролинги по недостатку сил или по небрежению бросили Дорестад на произвол судьбы, он стал легкой добычей для данов, которые грабили его раз за разом до тех пор, пока спустя поколение природа не довершила то, что начали люди. В 864 г. жестокие штормы, сопровождавшиеся наводнениями, затопили побережья Нидерландов, русло Рейна сместилось в сторону Утрехта и Дорестад (точнее, то, что от него осталось) исчез с лица земли. Затем пришла очередь Нуармутье – этот город, располагавшийся на островке в устье Луары, славился своим монастырем, а также тем, что в нем с успехом торговали вином и солью. В 836-м и 837 гг. очередные удары были нанесены Фризии, а в 841 г. настал черед Руана. Некий Асгейр появился неизвестно откуда в устье Сены, поднялся вверх по реке до города, разграбил и сжег его, быстро и с пользой для себя прошелся по окрестностям и уплыл на своих кораблях, прежде чем местные жители сумели организовать хоть какое-то сопротивление. В следующем, 842 г. наступление велось и в Англии, и во Франции. "В тот год было убито много людей в Лондоне, в Квентовике и Рочестере", – сообщает Англосаксонская хроника. Квентовик, находившийся на другом берегу Дуврского пролива, как торговый центр соперничал с Дорестадом; там тоже был монетный двор. В силу своего местоположения город имел тесные и выгодные контакты с Англией, и викинги разумно воспользовались возможностью ударить с двух сторон. К 842 г. относится и первое письменное упоминание о норвежцах, навестивших французские берега (94). Их посещение забылось не скоро. Шестьдесят семь кораблей, на которых плыли вестфольдцы (вероятно, выходцы из Вестфольда, в тот раз явившиеся из Ирландии), вошли в устье Луары. На примере этого похода, надолго посеявшего страх среди франков, можно уяснить тактику викингов и некоторые внешние обстоятельства, способствовавшие их успеху. Аквитания входила в состав королевства Карла Лысого, но мятежный граф Ламберт жаждал заполучить Нант себе. Источники утверждают, что это он пригласил норманнов и что французские лоцманы провели корабли через все мели и водовороты: считалось, что в разгар лета ни один чужеземец не сумеет пройти по реке, и жители Нанта чувствовали себя в полной безопасности. Было 24 июня, день Иоанна Крестителя, множество людей собралось в город, чтобы почтить святого и повеселиться. Норвежцы действовали с ужасающей жестокостью. Они убивали на улицах и в домах, епископа и других священнослужителей убили в церкви. Побоище продолжалось целый день, а вечером грабители, захватив богатую добычу и множество пленников, увели груженые корабли вниз по реке. Наверное, граф представлял себе все несколько иначе, но, в общем, Нант достался ему. Вестфольдцы отправились к острову Нуармутье, откуда все монахи к тому времени уже разбежались, и, против обыкновения, остались там на зиму. "Будто бы они решили обосноваться здесь навсегда", – печально замечает хронист. Нуармутье вполне подходил на роль викингской базы. Во-первых, это был остров, и вода служила защитой от врагов. Во-вторых, на нем нашлись жилье для людей и удобная гавань для кораблей, так что викинги могли спокойно лечить раненых, а заодно собирать откупные за пленников. Наконец, Нуармутье снабжал всю Западную Европу солью и, попутно, славным луарским вином, поэтому скандинавские торговцы слетались туда как осы на мед.

Здесь мы первый раз сталкиваемся с тем, что викинги провели зиму в чужих краях. До этого момента они отправлялись в походы поздней весной или в начале лета, а осенью уплывали домой. "Викинг" был летним занятием: зимой плохо воевать и странствовать – что на суше, что по морю. Каждый участник похода, получив свою долю добычи, возвращался к родным, к жене, детям; и если он был бондом или сыном бонда, у него хватало времени подлатать крышу, вырезать игрушечный меч и зачать еще одного ребенка, прежде чем кормчий вновь призовет его к себе. Но зимовать за морем – как в 842 г. во Франции, а позднее – в 850 г. – в Англии, – это было для викингов нечто новое. Если остаться на одну зиму, то почему не на две или три? Зимы на юге теплее, море не замерзает, земля лучше – и обзавестись ею несложно. Зачем вообще возвращаться домой? Рядовым викингам доставались меньшие владения, чем их предводителям, но суть от этого не менялась. Норвежцы, уплывавшие на запад, селились на захваченных землях с самого начала. Дания – более благодатная страна, поэтому у данов подобные желания возникли спустя два поколения. Зимние поселения на Тенеге и на Шеппи – первые, еще робкие, тому свидетельства.

845 г. стал следующим шагом в развитии тактики и стратегии викингских походов. Гамбург был разрушен по повелению конунга, и любой, кто знаком хоть немного с принципами внешней политики и международных отношений, не станет считать эту акцию просто пиратским набегом. Дерзкий поход Рагнара вверх по Сене на Париж и беспомощность Карла Лысого породили третье, весьма прискорбное новшество. Рагнар, которого совершенно не обязательно отождествлять с его прославленным тезкой – Рагнаром Кожаные Штаны (95), вошел в устье Сены в марте, то есть, по обычным представлениям, очень рано, и двинулся к Парижу. Карл собрал войско и, разделив его на две части, поставил охранять берега реки. Любой викинг, которому довелось грабить развалившуюся империю, знал, как поступать в подобных случаях. Рагнар атаковал меньшее подразделение, наголову разбил его и захватил 111 пленников. Затем он повесил их на островке посреди Сены, на виду у оставшихся на другом берегу франков. Побежденное и сломленное морально войско Карла не могло держать оборону. Рагнар отправился дальше и в пасхальное воскресенье, 28 марта, разграбил Париж с той же нечеловеческой жестокостью, с какой вестфольдцы ранее опустошили Нант. Викинги находились теперь в 300 километрах от моря, и не требовалось особой изобретательности, чтобы попытаться подстеречь их корабли на обратном пути. Карл, однако, выплатил Рагнару 7000 фунтов серебра и позволил ему уйти с миром и со всей добычей. Это был первый данегельд (если использовать позднейший термин), и Карла впоследствии не раз сурово осуждали за подобный шаг. Но у франкского властителя тоже есть оправдание. В теории Карл, как и его братья, мог собрать войско, построить флот, направить гарнизоны в города, возвести крепости на побережье, перекрыть реки и выгнать викингов из своего королевства – и кто станет сомневаться, что он хотел бы это сделать. Но в реальности все выглядело иначе. Карлу и без викингов хватало бед – к внешней угрозе добавлялась враждебность братьев, скрытое недовольство сеньоров и открытый бунт крупных провинций. Он не мог рассчитывать ни на доблесть своих солдат, ни на патриотизм графов, которые отнюдь не стремились вести войска в бой. Появление Рагнара пришлось очень некстати, но все последствия случившегося видны только в исторической перспективе. Тогда же правитель франков походил на человека, который пытается сбросить вцепившегося ему в горло волка, и при этом его еще жалят осы; в представлении Карла викингам отводилась роль ос. В 845 г. при существующей угрозе с севера и перспективе войны с Бретанью на западе откупиться от них якобы навсегда (хотя в действительности на шесть лет) казалось разумным политическим маневром. Карл покупал время, а время давало надежду, что ситуация изменится к лучшему. Нам сейчас понятно, что ни времени, ни надежды у франкского властителя на тот момент не было, но Карл, в отличие от нас, пытался заглянуть в будущее, а не оценивал прошлое. Суммы выкупов кажутся огромными, но они слагались в основном из податей, а крестьяне, на плечи которых ложилась вся тяжесть поборов, ничем не могли выказать свое недовольство. Возможно, не все собранное серебро доставалось викингам, и король тоже получал с этого прибыль (96).

В те же годы викинги впервые встретились с испанскими маврами. Началось все с того, что флот, насчитывавший, по свидетельству источников, 150 кораблей, вошел в устье Гаронны и поднялся по ней до самой Тулузы, грабя и разоряя все поселения, которые попадались по пути. В стране тогда вспыхнула очередная усобица – на сей раз противником Карла стал юный Пипин, видевший себя королем независимой Аквитании. Возможно, целью похода было поддержать Пипина, по крайней мере, его резиденцию – Тулузу – викинги не тронули, а вернулись по реке назад. Далее говорится, что в скором времени они подошли к побережьям Астурии на севере Испании. Там захватчики встретили решительный отпор: их разбили на суше и на море, после чего сильно уменьшившаяся, хотя все еще внушительная викингская флотилия обогнула мыс Финистерре и двинулась на юг к Лиссабону. Две недели викинги грабили и убивали в городе и окрестностях, затем направились в сторону Гвадалквивира, с отвагой, граничащей с глупостью, поднялись вверх по реке и атаковали Севилью. Через семь дней весь город, кроме цитадели, был в их руках; мужчин они убили, а женщин и детей в качестве военной добычи увезли с собой на остров Кубтил (совр. Исла Менор), располагавшийся неподалеку от впадения Гвадалквивира в море. Оттуда они в течение полутора месяцев выходили грабить близлежащие земли. Но Западно-Франкское королевство Карла Лысого – это одно, а арабская Испания, которой правил эмир Абдуррахман, – нечто совсем другое. Мавры, оправившись от удивления и растерянности, предприняли ответные действия, в результате которых викинги, со всеми их сокровищами и пленниками, оказались в весьма затруднительном положении. Стоило им покинуть свое убежище, их атаковали и с суши, и с моря; они нигде не могли пристать к берегу, а несколько их судов подожгли с помощью лигроина. В довершение всех бед викинги потеряли тридцать кораблей в морском сражении у Тальята. В этой битве мавры захватили столько пленников, что темницы Севильи не могли вместить их всех, и вскоре в городе на пальмах появились необычные плоды. Дабы никто не усомнился в его победе, эмир послал двести голов казненных викингов в Танжер – своим союзникам, как молчаливое, но весьма наглядное подтверждение приятных вестей. Однако у викингов тоже оставались пленники, и мавры хотели их выкупить. Противникам удалось решить дело миром, и викинги взяли выкуп провизией и одеждой, а не золотом – очевидно, у них не было иной возможности пополнить запасы.

Общение норманнов и мавров продолжилось куда более мирно на следующий год (845 г.), когда Абдуррахман отправил к конунгу аль-маджус посольство во главе с придворным поэтом аль-Газалом. Он передал богатые дары конунгу и его жене: если в Гвадалквивир приплывали даны, эти подношения, вероятно, предназначались Хорику; если норвежцы – аль-Газал, скорее всего, посетил Тургейса в Ирландии. В общем, нам рассказывают, что северный конунг живет на большом острове посреди океана, радующем глаз своими садами и полноводными реками. На соседних островах тоже обитают аль-маджус, а в трех днях пути лежит "главная земля", или континент, и там также признают власть конунга. Жену конунга звали Нод или Нуд, и галантный, велеречивый пятидесятилетний аль-Газал с радостью заметил, что его нежные чувства к ней не остаются без ответа. Еще приятней ему было услышать уверения Нод, что он может не опасаться необузданной ярости ее мужа, ибо аль-маджус слишком просвещенный народ, чтобы давать волю ревности, и любая северная женщина может уйти от мужа, как только пожелает. О целях этого дипломатического визита нам ничего не сообщается, но можно с достаточной вероятностью предположить, что Абдуррахман хотел в первую очередь установления торговых связей – маврам требовались меха и рабы (97).

За этими в каком-то смысле "переломными" годами последовал довольно долгий период, отмеченный исключительно набегами и грабежами, главным образом во Фризии и Западно-Франкском королевстве. Нет нужды рассказывать о нем подробно, хотя Эрмантир из Нуармутье в 860-е гг. описывал происходящее очень патетически. Он, несомненно, преувеличивал, но кто обвинит в необъективности несчастную жертву?

"Кораблей становится с каждым разом все больше, и бесчисленные полчища викингов приходят снова и снова. Повсюду христианские народы страдают от разбоя и грабежей, повсюду христиан убивают и дома их жгут. Викинги разрушают все, что попадается на пути, и никто не в силах им противостоять. Они захватили Бордо, опустошили Перигё и Лимож, Ангулем, Тулузу, Анже, Тур, Орлеан. Бессчетное множество судов поднялось вверх по течению Сены, и зло в этих краях множится день за днем. Руан разграблен и сожжен. Париж, Бове и Мо оказались в руках врагов. Мелён сровняли с землей. В Шартре хозяйничают грабители, в Эврё и Байё не оставили ничего – и так повсюду".

Во всей этой сумятице разрушения всплывает одно имя – Бьёрн Железный Бок (Bier costae ferreae Гийома Жумьежского) сын Лотрока, короля Дакии (Дании), двойник Рагнара Кожаные Штаны. Как и его отец, он принадлежит скорее легенде, чем истории. Расцвет его славы (а она у него была немалая) приходится на середину 850-х – начало 860-х гг. В 856-857 гг. он поднимался вверх по Сене, и, судя по всему, злодеяния, о которых упоминает Эрмантир, частично его рук дело. Говорится, что он был одним из предводителей викингов, обосновавшихся на острове Уасель. Карл Лысый в конце концов запер их там, но, как это часто бывало, пал жертвой предательства: один из его баронов пригласил Людовика Немецкого, чтобы тот "помог" брату править в его королевстве. Предложение выглядело столь заманчиво, что Людовик не смог отказаться, в результате осаду с викингского острова через двенадцать недель пришлось снять. Затем появляется еще одно войско викингов под командованием некоего Веланда, которому Карл в итоге пообещал 3000 фунтов серебром, если тот избавит его от своих сородичей, все еще остававшихся на Уаселе. В итоге собранная сумма оказалась даже больше, что вполне устраивало и Веланда, и короля. Поборы взимались по принципу прогрессивного налога с владельцев земель, клириков и торговцев. Викингский правитель получил не 3000 фунтов, а 5000, и вдобавок зерно и скот, но даже после этого король внакладе не остался. Веланд сдержал слово, и викинги на Уаселе оказались в осаде во второй раз. Разных сокровищ у них хватало, но еда скоро кончилась, и они заплатили Веланду 6000 фунтов, чтобы он позволил им уйти (98).

Позднейшие легенды также приписывают Бьёрну четырехлетнее странствие в Испанию, Северную Африку и Италию, а возможно, еще дальше – в Средиземноморье. Это путешествие, которое он совершил вместе с Хэстеном на шестидесяти двух кораблях, – пожалуй, одно из самых замечательных предприятий эпохи викингов. Едва ли люди Бьёрна предполагали странствовать так долго: два их корабля, захваченные маврами у берегов Испании, уже были нагружены золотом, серебром и пленниками. Но то, что викинги могли добраться до Средиземного моря, по здравом размышлении кажется не столь уж невероятным. Бьёрн и Хэстен были знаменитыми флотоводцами и стремились поддержать свою репутацию: они вполне могли в какой-то момент решить, что плавание в "срединном море" принесет им и прибыль, и славу. Не исключено также, что подобная идея пришла им в голову по ходу дела. А если они грабили при первой возможности – так какой же пират упустит легкую добычу.

Эта часть истории начинается с того момента, когда викинги потерпели неудачу в Гвадалквивире, хотя сомнительно, чтобы они, как сообщают арабские источники, доходили до Севильи. После этого прискорбного события они пересекли Гибралтарский пролив, разграбили Альхесирас и высадились в Северной Африке в районе мыса Кабо-Тре-Форк. Обратив в бегство местных жителей, вышедших защищать свои владения, Бьёрн с Хэстеном и их люди неделю развлекались тем, что обменивали пленников на всевозможные местные сокровища. Некоторых несчастных, вероятно негров, они увезли с собой в качестве сувениров. Эти бедняги, fir gorm, синие люди, или blamenn, черные люди (либо просто люди с черной кожей), закончили свои дни в Ирландии. Военные корабли мавров не заглядывали в западные области Средиземноморья, поэтому викинги беспрепятственно вернулись в Испанию и прошли огнем и мечом побережья Мурсии. Следующую остановку они сделали на Балеарских островах, в первый раз испытавших на себе ярость норманнов. Оттуда Бьёрн с Хэстеном повели свои корабли к берегам южной Франции, прогулялись вдоль Русильона и, возможно, разграбили Нарбонн. Тут как раз подошло время подыскивать убежище на зиму, и они, по викингскому обыкновению, обосновались на острове – на сей раз на острове Камарг в дельте Роны. Викинги замечательно провели лето – им, наверное, надолго запомнились ослепительное солнце, ярко-синяя вода и диковинные земли, открывшиеся их взорам. Они навестили два великих королевства, прошли Геркулесовы столбы и ступили на землю легендарной Африки. При этом им достались богатая добыча и множество пленников, а собственные их потери были ничтожны. Во многих гаванях отныне станут узнавать корабли с драконьей головой на носу и щитами по борту, а пока викинги, отдыхая в безопасности на острове, обдумывали дальнейшие планы.

А вот их соседям франкам ни на что подобное рассчитывать не приходилось. Прежде чем в прибрежных областях успели опомниться, грабители продвинулись на полторы сотни километров в глубь страны и разорили Арль, Ним и Валенсию. Однако потом воинская удача им изменила: проиграв битву франкам Бьёрн с Хэстеном сочли за лучшее убраться и направились на восток вдоль Коте-д'Азур и Ривьера-ди-Леванте. О дальнейших их передвижениях мы знаем немногое, но, во всяком случае, они успели разграбить Пизу, прежде чем плыть дальше на юг. Говорится, что они добрались до Александрии, а в хрониках Дудо Сен-Квентинского и Бенуа из Сен-Мор сохранилась история о том, как Хэстен "грабил Рим". Разумеется, человек, считавший себя величайшим в мире викингом, хотел разорить величайший город. Поэтому Хэстен миновал Рону и плыл вдоль побережья до тех пор, пока не увидел огромный белый город, такой прекрасный и величественный, что, конечно, это мог быть только Рим. Однако город защищали неприступные стены, и Хэстен понял, что взять его приступом не удастся. Тогда викинги придумали хитрость: они отправили посланцев к горожанам и назвались изгнанниками, которым пришлось покинуть родные земли. Жесткая буря отнесла их корабли к этим далеким берегам, они голодны и измучены, а их предводитель болен и при смерти. Когда на следующий день "изгнанники" подошли к городу, выяснилось, что бедный предводитель уже оставил эту юдоль слез и нуждается лишь в том, чтобы его похоронили по христианскому обычаю. Горожане согласились отдать ему последний долг, и длинная процессия плачущих викингов последовала за гробом к городскому кладбищу. Но во время богослужения "умерший" Хэстен выскочил из гроба с обнаженным мечом, убил епископа и вместе со своими людьми учинил кровавую бойню на улицах города (99). Его ликование не знало границ, пока он не узнал, что грабят они вовсе не Рим, а Луну. После этого Хэстен повелел сжечь город и убить всех находившихся в нем мужчин. Женщин викинги запасливо увели с собой.

В 861 г. флотилия Бьёрна и Хэстена столкнулась неподалеку от Гибралтара с кораблями мавров. Норманны потерпели поражение, но не утратили вкуса к набегам и грабежам, ибо те, кому удалось уцелеть, бежали на север и, добравшись до Наварры, разорили Памплону. Они получили огромный выкуп за ее властителя и поплыли дальше в северном направлении, так что на следующий год их суда благополучно вернулись в устье Луары. Из шестидесяти двух кораблей у викингов осталась примерно треть, однако они, как обычно говорится в сагах, "добыли себе богатство и славу". Эта экспедиция, впрочем, не повлекла за собой значимых политических последствий, и, если не считать "синих людей" в Ирландии, мы ничего не знаем о судьбе захваченных викингами пленников. Кого-то из них, видимо, выкупили; те, кому повезло меньше, достались маврам.

Итак, мы подошли к 862 г. В 840-е гг. отдельные набеги под предводительством случайных людей уступили место организованным экспедициям, проводившимся с учетом местных реалий и продолжавшимся порой несколько лет. Теперь начался новый этап – этап завоеваний и освоения завоеванных земель. В 865 г. "огромное войско язычников" (100), насчитывавшее, по оценкам П. Сойера, 500-1000 человек, приплыло в Англию, чтобы начать широкое и планомерное наступление. Во главе войска стояли Ивар (Ингвар) по прозвищу Бескостный, Убби и Хальвдан. Согласно легенде, они приплыли из Скандинавии и Ирландии, чтобы отомстить за своего отца Рагнара. О судьбе Рагнара с того времени, как он покинул устье Сены, увозя с собой 7000 фунтов серебра и чуму, разразившуюся среди его людей, мы не знаем ничего, но говорится, что в какой-то момент он пришел с двумя кораблями в Англию, где его разбил и взял в плен нортумбрийский король Элла (101). Умирая в змеиной яме, куда его бросил Элла, Рагнар якобы произнес пророческие слова: "Кабанята зафыркают, узнав, что случилось с кабаном!" И вот "кабанята" пришли. Для начала викинги обзавелись лошадьми в Восточной Англии и двинулись к Йорку. В Нортумбрии, как обычно, шла усобица: нортумбрийцы только что изгнали своего короля Осберхта и посадили на его место Эллу – человека не королевской крови. Перед лицом общей опасности соперники сумели договориться, но было уже поздно. Когда они подошли со своим объединенным войском к Йорку, там уже хозяйничали даны. Нортумбрийцы потерпели сокрушительное поражение, оба короля погибли. Та же легенда, что повествует о смерти Рагнара в змеиной яме, говорит, что его сыновья вырезали на спине Эллы "кровавого орла" (102). Королевство Дейра перешло в руки данов.

Это было только начало. Совершив короткую вылазку в Мерсию (мерсийский король сначала пытался вяло сопротивляться, а затем купил мир), Ивар и Убби в 869 г. двинулись в Восточную Англию, разбили местное ополчение и зверски убили захваченного в плен короля Эдмунда. Их злодеяние надолго осталось в памяти англов, и даже в Скандинавии оно не прошло незамеченным. Эдмунда объявили святым. Его смерть до самого конца эпохи викингов ставили данам в вину, но в тот момент Восточная Англия разделила судьбу Дейры.

"Голодные волки рвут большие куски". В 870 г. Хальвдан с еще одним конунгом и множеством ярлов повел данов на Уэссекс. Они захватили важный в стратегическом отношении город Рединг, превратив его в свою базу, и оттуда совершали боевые вылазки в окрестные земли. "В тот год было девять жестоких сражений с язычниками к югу от Темзы; а сколько раз Альфред, брат короля, с элдорменами и королевскими танами встречал врагов и дрался с ними, сосчитать невозможно". Уэссекцы одержали одну знаменательную победу, разбив противника у Ашдауна. За год девять северных ярлов и один конунг пали в битвах. Даны, хотя и выиграли большинство сражений, охотно заключили с Уэссексом перемирие и направили свои усилия на Мерсию. Но не это было главным событием года. Вскоре после Пасхи умер король Этельред, и ему наследовали не его малолетние сыновья, а брат Альфред. То, что четвертый или пятый сын Этельвульфа все же стал королем, явилось, пожалуй, самой замечательной случайностью за всю историю Уэссекса.

Мерсия пала в 874 г., и войско данов, с 865 г. действовавшее единым фронтом, разделилось. Хальвдан вернулся в Дейру и там воевал с пиктами и бриттами из Стратклайдского королевства, отстаивая ее северные границы, а Гутрум и два других конунга отправились в Восточную Англию, в Кембридж. Теперь даны прочно обосновались на захваченной английской территории. В 876 г. Хальвдан "поделил земли Нортумбрии между своими людьми, и они стали пахать ее, чтобы с нее жить". Средства к существованию им давала также торговля. Сделав этот важный шаг, Хальвдан вслед за своим братом Иваром исчезает со страниц истории. Возможно, он выступил против дублинских норвежцев и пал в сражении в 877 г.

В том же 877 г. продолжилось заселение английских земель. Тремя годами ранее викинги оставили "неразумного королевского тана" Кеолвульфа присматривать за покоренной Мерсией, пока у них руки не доходили ею заняться. За свои труды Кеолвульф получил половину королевства, остальные земли поделили между собой захватчики. Отныне обширнейшая территория, включавшая в себя нынешние графства Йоркшир, Ноттингем, Линкольн, Дерби, Лестер и, возможно, часть земель южнее реки Уэлланд, уже не принадлежала Англии, по крайней мере, с точки зрения политики. Однако англосаксонское население этих областей в основном осталось на своих землях. Даны основывали поселения двух типов: первый – по времени возникновения и по значению – представлял собой военную крепость. Но многие переселенцы (судя по более поздним данным) обосновались на целинных землях по берегам ручьев и речек, в местах с песчаными или каменистыми почвами, так напоминавшими родную Данию, – и это, скорее всего, были мирные землепашцы. Они строили дома и осваивали земли под защитой воинов "пяти бургов", в течение двух поколений оборонявших Уотлинг-стрит, по которой проходила граница между датской и английской Англией. Однако вопрос о том, в каких масштабах и насколько интенсивно происходило заселение Мерсии в последней трети IX в., требует дальнейшего исследования.

Гутрум тем временем дважды атаковал Уэссекс и оба раза получал достойный отпор. В первые недели 878 г. он предпринял очередную попытку, и это зимнее наступление застигло уэссексцев врасплох. Ополчение не успело собраться. Гутрум без боя захватил Чиппенгем, Альфред бежал, и все говорило за то, что Уэссексу суждено пасть. Многие сочли за лучшее подчиниться Гутруму, немало уэссексцев покинули свои земли и отправились за море. Но если Альфред, прятавшийся на острове Ателней к западу от Селвуда, и пришел в какой-то момент в отчаяние, нам об этом неизвестно. С маленьким отрядом он постоянно совершал боевые вылазки против данов, и постепенно под его командование собрались люди из Сомерсета, Уилтшира и, частично, из Гемпшира. Помогло также и то, что наступление на Девон, организованное в Южном Уэльсе, вероятно, загадочным Убби, провалилось благодаря мужеству защитников города и военной удаче, которая на сей раз была на их стороне. Так или иначе, Альфред мог теперь не опасаться нападения с тыла: на седьмой неделе после Пасхи он дал бой викингам у Эдингтона и преследовал отступавшее датское войско до самого Чиппенгема. Две недели Альфред осаждал город, после чего Гутрум заключил с англосаксонским королем соглашение. Согласно Уэдморскому договору, Гутрум должен был увести войско из Уэссекса и сам принять крещение. Реально это означало, что он добавил еще одного бога к своему норманнскому пантеону и в собственных владениях сохранил за христианскими клириками все их привилегии. Однако в данном случае речь идет, судя по всему, о более глубоких переменах. Предводитель данов при крещении принял имя Этельстан, и это имя (Эделья, Эделтан), которое дал ему его крестный отец Альфред, выбито на монетах Гутрума, отчеканенных в конце 880-х гг. Судя по всему, крещение Гутрума сыграло важную роль в процессе христианизации данов, поселившихся в Англии. В 879 г. он вернулся в Восточную Англию, чтобы провести очередной передел английских земель. Нортгемптон, Хантингдон, Кембридж, Бедфорд, а также Норфолк, Суффолк, Эссекс и (на короткое время) даже Лондон отошли к захватчикам, как ранее стали датскими северные англосаксонские королевства. Эта обширная область на востоке Англии, простиравшаяся от Тиса до Темзы, была прообразом будущего Данело, своего рода Данией за морем, завоеванной, заселенной и обустроенной данами на свой манер. Она, очевидно, отличалась от остальной Англии законами, языком, именами людей, названиями мест и, не в последнюю очередь, социальной организацией. Такова была политическая реальность, с которой Альфреду пришлось смириться. Поначалу правители уэссекской королевской династии могли, самое большее, держать ситуацию под контролем, затем им удалось привести Данело под свое владычество, но до самого конца эпохи викингов и англо-датские, и англо-нормандские правители, утверждая свои законы, вынуждены были учитывать специфику датской части Англии.

После заключения договора викинги на целых четырнадцать лет оставили Уэссекс в покое. Датские поселенцы в Нортумбрии, Восточной Мерсии и Восточной Англии не то чтобы особенно стремились перековать свои мечи на орала, но Уэссекс оказался крепким орешком, а у них у самих теперь хватало забот – и усадьбой управлять, и землю пахать, и ухаживать за скотиной, а еще вдобавок родичей перевезти в новый дом. В краях, где прежде процветали грабежи, ныне люди мирно трудились, и профессиональным пиратам, не имевшим земли и не желавшим ею обзаводиться, пришлось искать себе развлечений где-нибудь в другом месте. Франкская империя предоставляла их в изобилии, и те четырнадцать лет, на которые Англия получила передышку, ознаменовались массовыми нашествиями викингов во Франции и Нидерландах. Под ударом оказались все области по берегам рек, по которым могли подняться викингские корабли, а таких было немало. Карл Лысый, обязанный своей дурной славой настолько же клевете, насколько собственным неудачам, умер в 877 г., и его сын и наследник Людовик Заика пережил его на восемнадцать месяцев. Западно-Франкское королевство поделили между собой два сына Людовика Заики, а Прованс достался Бозону, который, очевидно, не имел на эти земли никаких прав, но при том был единственным достойным кандидатом. К 884 г. оба брата умерли, и королевство прибрал к рукам Карл Толстый, к тому времени уже завладевший большей частью Восточно-Франкского и не меньшей долей Центрально-Франкского королевства. Но все надежды на то, что вновь объединившаяся империя сможет избавиться от надоедливых викингов (а заодно и от сарацинской угрозы), оказались пустыми иллюзиями. Карл Толстый не был сильным властителем. Он в полной мере проявил свою беспомощность уже в 882 г., когда не только позволил объединенному войску данов под командованием Годфреда, Сигфреда и Орма беспрепятственно уйти из Эльслу с 2800 фунтами серебра в качестве памятного подарка, но и повел очень опасную игру, сделав Годфреда практически полновластным правителем части Фризии. Годфред как политик мыслил весьма ограниченно, поэтому Карлу не пришлось расплатиться сполна за подобный промах. После организованного им в 885 г. убийства Годфреда ситуация даже обернулась к его выгоде, но подданные доверяли Карлу еще меньше, чем его предшественникам. Разорительные викингские набеги тех лет перечислять можно долго. Шельда, Маас, Сомма, Марна, Сена, Луара, Майенн, Эна и Уаза служили викингам прекрасными дорогами; Кельн, Аахен, Трир, Льеж, Руан, Париж, Суассон, Байе, Сен-Ло – таков далеко не полный перечень городов, познавших жестокость пиратов. Самым значительным из событий этого периода стала осада Парижа, начавшаяся в конце ноября 885 г. и продолжавшаяся целый год. Тогда, поистине, многое решалось и для данов, и для франков, поэтому неудивительно, что обе стороны держались с яростным упорством. Париж не был столицей ни при Карле Великом, ни при Карле Лысом, но теперь значение этого города на политической и географической карте империи открылось в полной мере. Он был ключом ко всей Франции и архиепископ реймсский не сильно преувеличивал, когда писал в своем известном письме к Карлу Толстому, что, потеряв Париж, тот потеряет все, ибо враги смогут контролировать Марну, Сену и Йонну и весь север, до самого Реймса, будет лежать у их ног. Даны изначально попытались пробиться через парижские мосты просто в надежде на богатую добычу, но ситуация сложилась так, что для них стало уже делом принципа добиться своего. Для защитников Парижа – графа Эда и аббата Жоселина – решение всех проблем – политических, религиозных, династических – свелось в конечном счете к одному: к тому, чтобы преградить путь норманнам. Даны пообещали, что не тронут город, если им разрешат свободно подниматься вверх по Сене, но предложение было отвергнуто. Мощные атаки в январе 886 г. не имели успеха. Мосты, частично разрушенные при помощи специальных орудий, вдобавок пострадали от паводков, так что по реке теперь можно было пройти. Огромное войско окружило Париж и начало грабить окрестные земли. Но после всего случившегося город казался восточным франкам настолько лакомым кусочком, что они пожелали отбить его, и Карл Толстый принял в этом участие. Датскому конунгу Сигфреду надоело все это предприятие, и он, взяв смехотворные откупные в 60 фунтов серебра, уплыл вниз по Сене, но осада продолжалась. Жоселин заболел и умер, и граф Эд теперь руководил обороной в одиночку. Он проявлял немалое рвение и мужество: в частности, он сумел выбраться из города и передать Карлу просьбу действовать незамедлительно, после чего с боем пробился назад, чтобы поддержать боевой дух горожан вестью о приближении императорского войска. Карл действовал лениво и неумело, но в октябре он был на Монмартре – в достаточно выгодной позиции. Однако Эд и его доблестные сподвижники напрасно надеялись на скорое возвращение домой. Вместо того чтобы нанести, наконец, решительный удар, Карл начал переговоры с данами, милостиво позволил им разорить земли не слишком лояльной Бургундии, пообещал пропустить их вверх по Сене, тем самым сведя на нет все героические усилия парижан, и, чтобы скрепить сделку, выплатил викингам 700 фунтов серебра. Возможно, с точки зрения государственной политики это был правильный шаг, но франки сочли его просто трусостью. В начале 888 г. они низложили Карла и империя, сотворенная когда-то усилиями Карла Великого, была поделена в очередной раз. Правителем западного королевства, Нейстрии, стал Эд, защитник Парижа. В 889 г. после жестокого сражения он выплатил данам 700 фунтов, которые обещал им Карл, и норманнские корабли никогда больше не нарушали покой парижан.

Обитателям других областей империи не так повезло, но после массовой смены правителей у людей появились возможность и желание сопротивляться. В 891 г. доблестный Арнульф, побочный сын Карломана и король восточных франков, разбил викингов при Левене, и те, кто остался в живых из огромного норманнского войска, направились на запад, в Булонь, и на 250 кораблях отплыли в Англию, в Кент, захватив с собой женщин, детей, коней и весь скарб. В разграбленных землях негде было запастись провизией, и это также заставило викингов поторопиться. Одновременно наш старый знакомый Хэстен, которому жизнь в Бретани пришлась не по душе, появился в устье Темзы с 80 кораблями. Внешне в Англии мало что изменилось с тех пор, как викинги были здесь последний раз. Однако перемены произошли, и не к выгоде данов. Кеолвульф еще чеканил свою монету в восточной Мерсии после 880 г., но к 883 г. там пришел к власти твердый и решительный эрл по имени Этельред, без колебаний поддержавший Альфреда в его борьбе с захватчиками. Он взял в жены старшую дочь короля Этельфлед и до конца дней хранил верность уэссекскому королевскому дому. В 886 г., в год осады Парижа, Альфред отбил у данов Лондон и великодушно отдал этот мерсийский город под власть Этельреда. В Англосаксонской хронике сообщается, что после этого "все англы приняли его (Альфреда) владычество, кроме тех, кто был пленниками данов". Таким образом, Альфред стал теперь королем не только Уэссекса, но и всех свободных англосаксов. В качестве такового он заключил в 886 г. еще один договор с Гутрумом, в котором определялась система штрафов, защищавшая жизнь и собственность англосаксов, оказавшихся во власти данов. Это был договор двух равных и правомочных властителей, но Альфред прекрасно знал, что никакие соглашения не помешают обитателям Данело поддержать своих родичей и соплеменников, если те вернутся с континента и снова примутся грабить Англию. В 892 г. он заручился клятвами, гарантировавшими нейтралитет Нортумбрии и Восточной Англии, и взял в Восточной Англии заложников, однако все эти меры ничего не дали – в тот же год началась война, и в течение четырех лет нортумбрийские и восточноанглийские даны предоставляли убежище своим сородичам, присылали им подкрепление и всячески помогали им на суше и на море. Без их поддержки огромному войску Хэстена пришлось бы плохо. Англосаксы действовали быстрее и намного успешней, чем раньше, ибо Альфред сумел решить одну из главных проблем, возникающих при сборе ополчения: кэрлы-землепашцы не слишком хотели воевать подолгу вдали от дома. "Король, – говорится в Англосаксонской хронике, – поделил свое войско на две части, так что всегда половина воинов была дома, а половина несла службу, не считая тех людей, которые держали бурги". Выход не идеальный, но организованное таким образом ополчение стало действовать гораздо эффективней. Кроме того, Альфред ввел в действие целую сеть крепостей – бургов, покрывавших всю территорию его королевства. Каждый бург защищал определенную область: ее жители могли укрыться за его стенами в случае опасности; в обмен на это они должны были поддерживать укрепления в порядке и при необходимости присылать нужное количество людей для обороны стен. Наследник Альфреда Эдвард установил норму в четыре человека на пять метров стены или земляного вала, и с каждой гайды земли должен был быть выделен один человек. И наконец Альфред построил корабли – большие суда, служившие для обороны, которые "не были похожи ни на фризские, ни на датские, а были такими, какими задумал их сам король, когда решал, как лучше". Эти корабли на шестьдесят скамей не часто принимали участие в сражениях, но сама возможность настичь врага и дать ему отпор в его родной стихии поднимала дух войска. От сообщений Англосаксонской хроники и Хроники Этельверда о военных кампаниях 892-896 гг. остается общее ощущение, что даны, как обычно, пользовались полной свободой передвижений и инициатива оставалась в их руках, но англосаксы сопротивлялись более планомерно, реагировали быстрее и их действия в совокупности оказывались столь успешными, что даны уже не чувствовали себя победителями. Альфред и его главные военачальники – Эдвард и Этельред – вели оборонительную войну, но, говоря современным языком, использовали тактику ответных ударов: они принимали бой, когда его им навязывали, и причиняли изрядный ущерб противнику, прежде чем тот успевал скрыться. Нападавшие, если не были разбиты, с нетерпением ждали сигнала к отступлению. Два датских войска действовали иногда вместе, иногда по отдельности, а в промежутках совершали грабительские набеги в окрестностях своих укрепленных лагерей. Как обычно, они опустошали все, что могли, и собирали большую добычу, но дважды награбленное у них отняли. Один раз англосаксы захватили датский лагерь у Бенфлита – со всеми кораблями, женщинами и детьми, которые оставались там под охраной, – Альфред проявил тогда редкостные человечность и милосердие. В нескольких случаях наступление данов удавалось остановить на довольно длительное время. Англосаксонский король вдумчиво постигал военную науку: в 893 г. он изгнал честерских данов из Мидленда, уничтожив все посевы и забрав весь скот, которые были в их досягаемости, после чего тем волей-неволей пришлось отправиться в Уэльс. В 895 г. он отрезал врагов от их лагеря на Ли, в 30 километрах от Лондона, перекрыв реку и выстроив укрепления на обоих ее берегах, так что викинги не могли вывести свои корабли. В 896 г., когда война практически закончилась и большая часть викингского войска вернулась в Данело или уплыла за море, Альфред выслал девять своих новых кораблей вдогонку за шестью кораблями из Нортумбрии и Восточной Англии, грабившими Девон и остров Уайт. Этот эпизод на первый взгляд кажется незначительным, но Хроника не зря уделяет ему внимание. В первом столкновении пали все люди с двух датских кораблей, а на третьем уцелело всего пять человек. Во второй схватке команды трех других кораблей понесли такие потери, что два из них не могли идти на веслах и их выбросило на берег в Суссексе. Когда пленников доставили в Винчестер к королю, он немедля приказал их повесить, словно это были не воины, а обычные разбойники. Несколько израненных людей на последнем корабле принесли в Восточную Англию весть об этом горестном поражении.

Альфред умер три года спустя – один из немногих в мировой истории властителей, по праву носящий титул "великий". Если говорить о нем в рамках нашей темы, то именно он помешал данам в 870-х гг. завоевать Англию целиком – со всеми вытекающими отсюда последствиями. Со смерти Карла Великого (810 г.) викинги нигде в Европе не встречали столь умелого и решительного противника. Дело Альфреда продолжил его сын и наследник Эдвард, получивший прозвание Старший. К концу его правления (924 г.) все области Данело южнее Хамбера приняли власть англосаксонской династии. Время, когда Эдвард стал королем, очень подходило для великих деяний. Натиск норманнов ослабел – и ослабел повсюду: в Ирландии, в Англии и на территории бывшей империи, где нападения викингов привели к весьма неожиданным и важным последствиям. Речь идет о передаче в 911 г. Нормандии in alodo et in fundo Ролло и его людям – последней по времени, но не по значимости попытке франков использовать одного из викингских предводителей в качестве орудия против остальных (а в данном конкретном случае и против бретонцев также). Мы не знаем, был ли Ролло норвежцем или даном. Исландские источники, в том числе "Круг Земной" Снорри Стурлусона, отождествляют его с Хрольвом Пешеходом (прозванным так за то, что он, подобно Хьюглауку, правителю гаутов, был столь могуч, что ни один конь не мог его нести) сыном Рёгнвальда из Мера. Говорят, что Хрольв, несмотря на запрет Харальда Прекрасноволосого, творил разбой в Вике, был объявлен в Норвегии вне закона, жил какое-то время в Шотландии, а оттуда перебрался во Францию, где основал герцогство Нормандия. Эта красочная история, возможно, правдива в одном и главном: в том, что Ролло – выходец из Норвегии. Но нормандские источники не упоминают ни о каком норвежце Хрольве, а единодушно указывают, что Ролло был родом из Дании; единственным косвенным свидетельством в пользу "исландской" версии можно счесть то, что его дочь, согласно тем же источникам, носила норвежское имя Герлок (Герлауг) (103). Строго говоря, все имеющиеся у нас сведения насчет национальности Ролло одинаково недостоверны, ибо у истоков "датской" традиции стоит печально известный Дудо Сен-Квентинский. Однако на более важный вопрос – выходцы из какой земли составляли войско будущего герцога Нормандии – мы можем ответить вполне определенно: это были даны (104). Наши сведения о деяниях Ролло до 910 г. столь же смутны, как и данные о его происхождении, но он, очевидно, воевал во Франции в течение нескольких лет и успел стать заметной фигурой. В 911 г. он со своим войском безуспешно осаждал Шартр, после чего вернулся в низовья Сены. К тому времени даны стали практически полновластными хозяевами этих разоренных земель. Но главное сокровище здешних мест – плодородные почвы – осталось нетронутым, и в тот момент датское войско больше всего желало именно такого богатства. Вероятно, король Западно-Франкского королевства попытался сговориться с Ролло, и у того хватило ума принять его предложения. Согласно договору, Ролло получил во владение обширную и важную в стратегическом отношении область, включающую в себя современные департаменты Эр, Кальвадос, Манш, Орн и Сена Приморская (105).

Предварительно Ролло принес вассальную клятву королю Карлу Простоватому и пообещал защищать даруемые ему земли. В 912 г. он принял крещение, и хотя его приближенные по-разному отнеслись к этому шагу, с точки зрения политики решение, несомненно, было разумным. Ролло также разделял в полной мере характерное для норманнов уважение к праву и умел заставить других соблюдать порядок: вскоре он ввел в подвластных ему землях четкие законы, гарантировавшие почтение к человеческой жизни и собственности. Он отстроил заново городские укрепления и дал мир сельским жителям. В общем, все говорит о том, что Ролло заботился о процветании своих владений. Он раздал земли самым именитым из своих соратников, а те разделили их между воинами, но в Нормандии общественная иерархия изначально строилась как аристократическая и феодальная, чего нельзя сказать ни о Дании, ни о Данело. О тингах или сотнях здесь даже речи не было. Нормандские правители немало заботились о том, чтобы оставаться единовластными хозяевами в своих землях.

Норманны быстро заселили доставшиеся им обширные территории, и свидетельством этого служат не только хроники и легенды, повествующие о событиях тех времен, но и сотни названий (например, с суффиксом -be c (др.-сканд. bekkr), -bu (bu), -digue (dik), -tot (topt, toft) и т. п.) и множество скандинавских личных имен, к которым добавлен суффикс -ville. Первые два поколения поселенцев еще говорили на своем языке, но в силу внешних обстоятельств он едва ли мог сохраниться дольше, поэтому любопытная история, рассказанная Дудо, о том, что нормандский герцог Вильгельм Длиннобородый (ум. 942 г.) посылал своего сына из Руана в Байё учить язык предков, может быть проинтерпретирована двояко. Однако отзвук donsk tunga остался в словах, связанных с морем, и уловим даже в современном французском (106), примерно так же, как мы порой замечаем среди волн блестящую Спину резвящегося дельфина.

Не только язык, но и социальные институты и менталитет нормандцев на протяжении X в. сильно изменились. После смерти Вильгельма Длиннобородого была предпринята попытка вернуться к прошлому, но нормандцы к тому времени перестали чувствовать даже внутреннюю связь с Данией, и эти начинания провалились. Таким образом, блистательные военные экспедиции XI в., завершившиеся завоеваниями Сицилии и Англии, хотя они и черпали свою мощь в той же гремучей смеси политики, честолюбия, жадности, национального характера и бытовых проблем, вызванных перенаселением, уже не могут считаться продолжением викингской экспансии (107) и должны рассматриваться в контексте истории Западной и Южной, а не Северной Европы.

В 910-911 гг., в течение которых Ролло превратился из предводителя викингов в верховного правителя Нормандии, в Англии также произошли важные события. Первое десятилетие нового века было достаточно спокойным, невзирая на неблаговидное поведение Этельвольда, двоюродного брата короля Эдварда. Этельвольд выказывал открытое неповиновение королю, надругался над монахиней, после чего бежал в Восточную Англию и, собрав войско, принялся грабить английскую Мерсию и северный Уэссекс. Это последнее предприятие стоило ему жизни – он погиб в 902 г. Тот факт, что даны с такой легкостью вернулись к своему прежнему разбойничьему ремеслу, свидетельствует об их политической недальновидности. Они уже более тридцати лет жили в Англии и не могли не понимать, что Уэссекс и Мерсия, объединенные под властью сильных правителей и достаточно могущественные в военном отношении, – не самые безобидные противники. В такой ситуации данам следовало бы создать собственное королевство, избрать конунга и отстаивать совместно свои интересы. Осознавали они это или нет, но при условии, что в первой четверти X в. на их земли притязали английская королевская династия и норвежцы из Ирландии, то была их единственная надежда выжить. Данов Восточной Англии и Мерсии сокрушили бы уже давно, не будь за их спиной Нортумбрии, однако и нортумбрийцы вели себя столь же неразумно, как их южные соседи. В 910 г., узнав, что король Эдвард отправился с войском и флотом в Кент, они напали на Мерсию и дошли до Теттенхолла в Стаффордшире, где их встретило и разбило наголову уэссекско-мерсийское ополчение. После этого все пути были открыты для завоевания южного Данело. Смерть верного Этельреда (911 г.) ничем не помогла данам: эрлу наследовала его жена, сестра короля Эдварда, Этельфлед, Леди Мерсии, в чьей натуре проявились в полной мере целеустремленность, дальновидность и организаторский талант, которые были свойственны Альфреду. Наравне с Гуннхильд Матерью Конунгов (дочерью Горма Старого, сестрой Харальда Синезубого, женой и вдовой Эйрика Кровавая Секира и матерью Харальда Серая Шкура), и, возможно, даже с большим основанием, Этельфлед можно назвать одним из самых замечательных женских персонажей викингской эпохи. Она лучше других понимала (возможно, в силу собственного опыта), какую важную роль в борьбе с данами могут сыграть выстроенные в надлежащих местах крепости-бурги. При этом она, как и ее муж, была всей душой предана Эдварду и оказывала ему реальную помощь.

Первым делом Эдвард присоединил к своим владениям Лондон и Оксфорд со всеми окрестными землями, прежде входившие в состав Мерсии, и выстроил для их защиты бурги в Херфорде и Уитеме. В следующие два года внимание короля было занято стычками в Мидленде. Кроме того, он изгнал из Англии могучий викингский флот, направлявшийся из Бретани в Ирландию и завернувший в устье Северна. Но после этого Эдвард повел непрестанные атаки на Данело. К 916 г. брат с сестрой закончили строительство бургов, которые не только защищали английскую границу (от данов, а заодно и от валлийцев, и ирландских норвежцев из Уиррела), но и использовались в качестве плацдармов в военных кампаниях 917-918 гг. На всем протяжении Уотлинг-стрит, от устья Мерси через Уитем до Мэддона в Эссексе, крепостям данов отныне противостояли почти два десятка бургов, захватить которые было столь же трудно, как и обойти. Десять из них построила Этельфлед – Бремесбург (910 г.), Скергеат и Бриднорд (912 г.), Тамворт и Стаффорд (913 г.), Эддисбури и Уорвик (914 г.), Чисбури, Уэрдбург и Ранкорн (915 г.). Позади них проходила вторая линия укреплений, созданная Эдвардом: Херфорд (911-912 гг.), Уитем (912 г.), Бакингем (два бурга, на двух берегах реки, 914 г.), Бедфорд (915 г.), Мэлдон (916 г.). Надо заметить, что для ведения военных действий с использованием этих крепостей требовалось отличное владение стратегией и тактикой.

Взять бурги было очень сложно, и предпринятые данами атаки на Таучестер, Бедфорд, Уигингамере и Мэлдон не имели успеха. Кроме того, в силу местного рельефа англосаксам удавалось по мере продвижения всякий раз строить укрепления на господствующих высотах тех местностей, по которым предполагалось нанести удар, поэтому Нортгемптон, Хантингдон, Кембридж, Лестер, Ноттингем и Линкольн даже не потребовалось штурмовать. Возможно, Дерби пал в 917 г. по той же причине, либо следует предположить, что, пока датское войско совершало набег в южные земли, в крепости оставался малочисленный и слабый гарнизон.

Под командованием Эдварда и Этельфлед англосаксы действовали согласованно и по заранее разработанному плану; у их противников не было ни предводителя, ни общей цели. Даны, с их опытом "налетчиков" и въевшимся в плоть и кровь индивидуализмом, оказались бессильны перед решительным и планомерным наступлением: они ничего не могли противопоставить "стратегии бургов" и у них едва ли хватало мужества для долгой войны. Обошлось даже без особого кровопролития: англосаксонское войско теснило врагов, нанося им удар за ударом, и летом 918 г. настал момент для последнего натиска в самом сердце мерсийского Данело. В середине июня Эдвард подошел к Стемфорду и немедля построил укрепление на высоком южном берегу Уэлланда, так что датская крепость по другую сторону реки лежала перед ним как на ладони. В очередной раз даны смирились с неизбежным. Путь к Ноттингему и Линкольну был открыт, но 12 июня, когда уже виделся конец всем трудам, Леди Мерсии умерла и ее брат вернулся домой, чтобы присмотреть за выбором наследника. Эдвард позволил дочери Этельфлед Эльфвюн формально править в Мерсии в течение полугода, после чего принял королевство под свою руку. Не все мерсийские эрлы были этим довольны, но выступить против уэссекского властителя никто не посмел; валлийцы же охотно признали нового короля, явно больше им благоволившего, чем их давние враги-мерсийцы. Пока все это происходило, даны пребывали в печали и ничтожестве под бдительным взором англосаксонских гарнизонов. Когда Эдвард вновь обратил на них внимание, они благоразумно решили сдаться. После такого триумфа король мог позволить себе милосердие: он предложил христианскому населению Данело стать его подданными и пообещал защищать их интересы, особенно если они будут совпадать с его собственными. Но тем временем на севере явилась новая сила, равно враждебная и Данело, и Эдварду.

Силой этой были норманны, мало-помалу проникавшие в земли к северу от Уиррела, в основном из Ирландии. Как мы уже упоминали, в начале X в. в Дублине стала править ирландская королевская династия, и это событие, безусловно, могло дать толчок к переселению; доказательством того, что переселение действительно происходило, служат географические названия северо-западной Англии и юго-западной Шотландии и каменные изваяния, обнаруженные в данных местностях. У нас нет никаких сведений о том, что творилось на севере до 915 г., но политическая ситуация в Нортумбрии и на северо-западе Англии в 920-х гг. в какой-то мере позволяет это представить. Нам известно, что Ингимунд (Игмунд валлийского "Брута" и Хингамунд ирландских "Трех фрагментов") покинул Ирландию после падения Дублина и отправился в Северный Уэльс. Однако его оттуда выгнали, и он поднялся вверх по течению Уиррела и атаковал Честер. Рёгнвальд (др.-англ. Raegnald), ставший заметной фигурой в истории Нортумбрии 914-921 гг. (921 г. – год его смерти), и его преемник Сигтрюгг (др.-англ. Sihtric) в разное время появлялись в Ирландии: Рёгнвальд – в качестве мародера, прошедшего стажировку в Шотландии и на острове Мэн; Сигтрюгг же отвоевал Дублин, убив верховного короля Ньяля и властителя норманнов, живших по берегам Лиффи. Оба они были в родстве с Рагнаром и на этом основании претендовали на королевскую власть в датской Нортумбрии (бывшей англосаксонской Дейре). В какой-то момент внешние обстоятельства – переселение норвежцев из Ирландии на северо-запад Англии, разгром нортумбрийского войска у Теттенхолла в 910 г., равно как и то, что внимание Эдварда и Этельфлед было приковано к южному Данело (жители которого в свою очередь видели брата и сестру главными своими противниками), – показались Рёгнвальду вполне благоприятными для того, чтобы захватить власть в Йорке, невзирая на неприкрытую враждебность Шотландии, стратклайдских бриттов, англосаксонской Бернисии (хотя некоторые жители Бернисии сражались на его стороне) и все тех же Эдварда и Этельфлед. В 919 г. Рёгнвальд захватил Йорк и объявил себя королем. Так завершилось противоборство между данами и норвежцами, длившееся более пятидесяти лет.

Впрочем, королю Эдварду случившееся никак не повредило. Он ожидал, что рано или поздно приплывшие из Ирландии норвежцы попробуют подняться вверх по Мерсею, и построил несколько бургов, чтобы воспрепятствовать этому. В 920 г. на сцене появляется Сигтрюгг. Однако мощные укрепления, которые король возвел на слиянии рек у Ноттингема, служили предупреждением Нортумбрии, а новый бург у Бакуэлла защищал отвоеванные земли. Труды Эдварда триумфально завершились, когда в тот же год, как сообщает Англосаксонская хроника, "король шотландцев и все шотландцы признали его (Эдварда) своим отцом и лордом; и Рёгнвальд, и сыновья Эадульфа, и все жители Нортумбрии – англы, даны, норманны (норвежцы) и все прочие, и стратклайдский король и все стратклайдские бритты поступили так же". Для всех перечисленных в этом перечне признание верховного главенства Эдварда означало нечто свое. Рёгнвальд, например, утвердил таким образом собственную власть в недавно захваченном королевстве и гарантировал себя от того, что англосаксы придут на помощь его новым подданным – данам или христианам, если те задумают против него восстать. В 921 г. Рёгнвальд умер и ему наследовал Сигтрюгг, его родич. Эдвард Старший тоже умер, в 924 г., в расцвете своей славы; королем после него стал его сын Этельстан, который укрепил союз с Нортумбрией, отдав в жены Сигтрюггу свою сестру. Год спустя Сигтрюгг умер, и Этельстан получил возможность действовать. Нортумбрийцы избрали наследником Сигтрюгга его малолетнего сына от первого брака – Олава, и дядя мальчика, Гутфрид, принявший после Сигтрюгга власть в Дублинском королевстве, приехал в Нортумбрию как регент. Этельстан немедля изгнал их обоих: Гутфрида – в Шотландию, а Олава – в Ирландию. Нам нет необходимости разбираться во всех хитросплетениях, случившихся в последующие десять лет событий, равно как и вникать во все красочные узоры, которые наплели вокруг них английские и исландские историки последующих трех столетий, отметим только, что в результате длительных махинаций возник норманнско-кельтский союз, противостоявший Этельстану в битве при Брунанбурге в 937 г. (108).

В данном случае сговориться было не так сложно, как кажется. Действия Этельстана не понравились не только побежденным дублинским норвежцам. Ни шотландцы, ни бритты из Стратклайдского королевства не жаждали получить могущественного англосаксонского властителя в соседи, да и в самой Нортумбрии, даже среди англосаксонского населения, нашлось немало тех, кто считал, что их королевство всегда было независимым и не к лицу им теперь подчиняться какому-то южному правителю. Гутфрид умер в 934 г., после чего его сын, еще один Олав, решительный и честолюбивый викинг, собрал в Дублине большой флот, чтобы отвоевать свое наследное, как он полагал, королевство в Йорке. И вот при Брунанбурге (местоположение которого исследователи до сих пор не могут определить) войска Уэссекса и Мерсии под командованием Этельстана и его брата Эдмунда сошлись в битве с дублинскими норвежцами под предводительством Олава, шотландцами под предводительством Константина и стратклайдскими бриттами под предводительством Евгения (109). После долгого жесткого сражения северное войско бежало. Пять юных вождей, и семь ярлов, и бессчетное множество викингов и шотландцев (среди них – сын Константина) остались на поле брани.

Гвоздями скрепленные
ладьи уносили
дротоносцев норманнов
через воды глубокие,
угрюмых, в Дюфлин
по Дингес-морю,
плыли в Ирландию
корабли побежденных.
И братья собрались
в путь обратный,
державец с наследником,
и дружина с ними
к себе в Уэссекс,
победе радуясь;
на поле павших
лишь мрачноперый
черный ворон
клюет мертвечину
клювом остреным,
трупы терзает
угрюмокрылый
орел белохвостый,
войностервятник,
со зверем серым,
с волчиной из чащи.
Не случалось большей
сечи доселе
на этой суше,
большего в битве
смертоубийства
клинками сверкающими,
как сказано мудрецами
в старых книгах,
с тех пор, как с востока
англы и саксы
пришли на эту
землю из-за моря,
сразились с бриттами,
ратоборцы гордые
разбили валлийцев,
герои бесстрашные
этот край присвоили (110).

Неизвестный поэт прославляет доблесть англосаксов, пользуясь традиционными формулами хвалебной песни, но, поистине, золотоволосый Этельстан был блистательным королем, и многие его деяния, помимо победы при Браненбурге, достойны панегирика. Его контакты со скандинавским миром не ограничивались соперничеством с дублинскими претендентами на трон в Йорке. Этельстан честно защищал интересы данов, населявших Данело к югу от Хамбера. Среди его приближенных, свидетельствовавших королевские грамоты, встречается довольно много людей с северными именами, судя по всему служивших королю верой и правдой. Младший сын Харальда Прекрасноволосого, Хакон воспитывался при его дворе, и с самим Харальдом у Этельстана установились вполне дружеские отношения. Его авторитет на родине, равно как и в Западной Европе и Скандинавии, был очень высок. Однако этот авторитет держался исключительно личными качествами короля, поэтому не минуло и двух месяцев после его смерти, как дублинский Олав со своими норвежцами вернулся в Йорк. Это случилось осенью 939 г., а в 940 г. норманны прошли победоносно через весь Мидленд, захватив богатую добычу. Этельстану наследовал его брат, восемнадцатилетний Эдмунд. Доблестный воин, он был, пожалуй, слишком молод для того, чтобы стать королем, а Олав сын Гутфрида умел воспользоваться случаем. Эдмунд с войском пришел, в Лестер, но там, видимо, его постигло некое несчастье, потому что битва так и не состоялась. Вместо этого усилиями архиепископов Кентербери и Йорка между Эдмундом и Олавом было заключено соглашение, по которому Олаву отходили территории современных Лестершира, Дербишира, Ноттингемшира и Линкольншира. Из-за этой позорной уступки Эдмунда верные уэссекской династии даны и англосаксы Данело оказались в руках своих извечных врагов норвежцев, и Олав на радостях немедленно принялся грабить земли Нортумбрии, лежавшие за Тисом. Новое столкновение казалось неизбежным, но прежде, чем это случилось, Олав умер, и власть перешла в руки другого Олава, сына Сигтрюгга, человека храброго и дерзкого, но в Англии роковым образом всегда терпевшего неудачи. Не минуло и года, как он уступил Эдмунду все земли ныне проанглийского и христианского Данело, которые удалось заполучить его тезке. Небольшая аллитерационная поэма, посвященная возвращению Пяти Бургов, включена в статью 942 г. Англосаксонской хроники. В ней говорится, что король Эдмунд завоевал ту часть Мерсии, что лежит между Дора, ущельем Уитвелл и рекой Хамбер, то есть территорию Пяти Бургов, где располагались Лестер, Линкольн, Ноттингем, Стемфорд и Дерби; и даны, жившие там прежде, страдали под властью язычников.

В следующие десять лет правители в Йоркском королевстве сменялись как картинки в калейдоскопе. В 943 г. жители Йорка изгнали Олава сына Сигтрюгга и избрали королем брата Олава сына Гутфрида, которого звали Рёгнвальд. Оба правителя по очереди посещали Эдмунда и приняли крещение. В начале 944 г. Олав сын Сигтрюгга вернулся, но в тот же год Эдмунд изгнал и его, и Рёгнвальда. Он провозгласил себя королем Нортумбрии и оставался им до своей смерти в мае 946 г.; затем корону наследовал его брат Эадред. В 948 г., как уже говорилось ранее, Эйрик Кровавая Секира, самый доблестный и жестокий из сыновей Харальда Прекрасноволосого, любимец отца, изгнанный из родных земель, явился в Нортумбрию и объявил себя ее властителем. Магия имени, происхождения и славы сделала свое дело – норвежцы его признали. Эадред немедленно принял меры, и под его нажимом нортумбрийцы изгнали Эйрика: в 949 г. к власти опять вернулся Олав сын Сигтрюгга. Однако Эйрик появился снова, изгнал Олава и правил довольно долго – целых два года. Никогда еще борьба за власть на севере не выглядела настолько бессмысленной. Королевства Дублина и Йорка никоим образом не могли объединиться, и дублинские претенденты мотались туда-сюда через Ирландское море, как привязанные на резинку дергунчики. У них едва хватало времени отчеканить собственную монету и удостоверить тем самым свое королевское достоинство, как пора было складывать пожитки. Самый известный эпизод, относящийся ко временам правления в Йорке Эйрика Кровавая Секира – апокрифическая история о появлении при дворе Эйрика его заклятого врага, исландского скальда и воина Эгиля сына Скаллагрима, который сложил тогда в честь Йоркского короля хвалебную драпу, цинично названную "выкуп головы". Описание двора Эйрика грешит явным анахронизмом – в нем слишком много языческого и слишком мало английского. В последний раз Эйрик был изгнан в 954 г., и, возможно, его гибель у Стейнмора – результат предательства. Бог воинов – Один всегда благоволил ему, и он пал доблестно. Эйрик пришел в Вальгаллу, и его встречали сами герои-вёльсунги, Сигмунд и Синфьётли. "Кто из героев, – спросили они, – сопровождал тебя в битве?" – "Там было пять конунгов, – ответил Эйрик, – я назову их имена. Шестой – я сам" ("Речи Эйрика").

Бестолковая грызня двух Олавов, Рёгнвальда и язычника Эйрика, во всем величии его героической смерти и бессмертной славы, завершает очередной этап викингской истории. Уставший от бесконечных войн Уэссекс, разделенная Мерсия, оккупированные данами земли к югу от Хамбера и, наконец, вечный источник смуты Йорк ныне вошли в состав единого королевства. Это королевство не ведало викингских набегов на протяжении почти тридцати лет, а когда после "пробных" налетов 980-х гг. над Англией снова нависла угроза, действующие лица и сама суть происходящего были уже иными.

ПРИМЕЧАНИЯ

90. Так, в Анналах Ульстера, в статье 820 г. говорится: "Море извергает на Эрин полчища чужеземцев, и не осталось ни одной бухты, пи одной пристани, ни одной крепости или города, которые не были бы наводнены викингами и пиратами".

91. К 850-м гг. галл-гойдел стали значительной силой. У них были свои социальные институты, военные формирования и предводители. Изначально ядро их составляли ирландцы-отступники, предавшие свою веру и присоединившиеся к северным язычникам, но о некоторых галл-гойдел говорится, что они воспитывались в семьях норманнов и приняли их обычаи. Несомненно, значительную часть среди них составляли дети от смешанных браков, получившие в наследство неудобоваримую смесь традиций и верований того и другого народа, оскорбительную и для викингов, и для кельтов. Эти люди с их сомнительным происхождением, эклектической религией и непонятными политическими интересами, разумеется, ни у кого не вызывали симпатии. В 850-х гг. они сражались против норвежцев, против ирландцев и против тех и других вместе. К тому же они были самыми жадными и безжалостными среди мародеров. Как политическая сила они утратили свою значимость к 860-м гг., но продолжали вносить свой вклад в копилку неисчислимых бед, обрушившихся на Эрин. В Шотландии позднее существовали собственные галл-гойдел – галл-гаэл, "чужие скотты", и от их прозвания получил имя Галловэй.

92. Todd J. The war of the Gaedhill with the Gael, 1876, p. 11.

93. Часто его отождествляют с Олавом Белым, упоминаемым в исландских сагах. Подобное сопоставление на первый взгляд правомерно, но на поверку оказывается весьма сомнительным. Оно основано на том, что Олав Белый, как сообщает сага, захватил Дублин и окрестные области примерно в указанное в ирландских источниках время. Однако содержащиеся в ней сведения о происхождении, женах и смерти Олава Белого не совпадают с тем, что мы знаем об "ирландском" Олаве. В дополнение ко всей этой путанице брата Олава-Анлава Ивара также явно ошибочно отождествляют с датским Иваром Бескостным. В данной ситуации разумней всего, пожалуй, признать, что рассказ "Книги о взятии земли" об Олаве Белом явился результатом некоей путаницы, и, говоря об Олаве-Анлаве (независимо от того, носил ли он когда-либо прозвище Белый или нет); оставаться строго в рамках тех сведений (в том числе о его возвращении в Норвегию и гибели), которые сообщают ирландские источники. Также следует признать, что брат Олава Ивар не имеет никакого отношения к Ивару Бескостному.

94. Chronicon EngoSismense (Pertz, Mgh, SS XVI, 486); Chronicon Aquatanicon (Pertz, II, 253); аннал 843.

95. Трудно доказать свое мнение, когда оно сводится к чистому отрицанию, но тем не менее стоит заметить, что у нас нет никаких подтверждений того, что Рагнар Кожаные Штаны действительно существовал. Если принять, что у этого персонажа фантастических саг и романтического героя было реальное историческое лицо, никак не удается приписать его к какой-то точке пространства и времени. По самым осторожным оценкам, Рагнару было сто пятьдесят лет, когда он погиб в змеиной яме в Йорке.

96. В Англии первый зафиксированный в источниках выкуп был выплачен жителями Кента данам в 865 г. Из тринадцати франкских данегельдов нам известны размеры семи. Вместе они составляют примерно 40 000 серебром, не считая питья и провизии для грабителей.

97. Этот эпизод описан у Ибн-Дихьи.

98. Веланд – не первый и не последний предводитель викингов, обративший оружие против своих, но, похоже, он первым назначил такую высокую цену. Он был расчетливым дельцом и не шевельнул пальцем, пока не получил обещанной суммы, а тем временем грабил помаленьку южные побережья Англии и Уэссекса. Избавив Карла от уасельских викингов, Веланд поступил к нему на службу и со всей своей семьей принял крещение. Впрочем, он судьбы он не ушел: один его людей-язычников вызвал его на поединок и убил.

99. Аналогичная (и столь же неправдоподобная) история рассказывается о Харальде Суровом и его варягах ("Сага о Харальде Суровом", 10).

100. mycel hæðen here. В Англосаксонской хронике викингские отряды обычно называют here. Это слово встречается в "Законах Ине", где им обозначается большая шайка разбойников. "Мы говорим "воры", если этих людей не больше семи; "шайка" (hloþ) – если их от 7 до 35. Если же их больше, мы называем их " налетчики " (here)" (Attenborough F. The laws of earliest english kings, 1922, pp.40-41). Для англосаксонского войска используется, как правило, наименование fyrd – войско, военная сила, ополчение.

В свете этого "огромное войско язычников" может быть не таким уж большим. Судя по всему, и современники, и нынешние историки склонны преувеличивать размеры викингских отрядов. Маловероятно, чтобы на самых крупных кораблях, отправлявшихся в викингские походы, помешалось более 32-35 человек, а команда обычно среднего корабля была и того меньше. П.Сойер в своей "Эпохе викингов" приводит данные о числе викингских кораблей, упомянутых в Англосаксонской хронике, начиная с 789 г. до конца IX в., которые с его любезного разрешения воспроизведены здесь.

789. 3 корабля норманнов в Дорсете;

836. 35 кораблей (по другой версии – 25);

840. 33 корабля (по другой версии – 34);

843. 35 кораблей;

851. 350 кораблей; 9 кораблей позднее были захвачены;

875. Альфред сражался с 7 кораблями и захватил 1;

877. 120 кораблей погибли в шторм (или во время тумана) у Свонеджа;

878. 23 корабля;

882. Альфред сражался с 4 кораблями; 2 он захватил и 2 сдались;

885. Флот Альфреда сражался с 16 кораблями и захватил их; но позже англосаксы потерпели поражение от "большого войска";

892. " Here " переправилось из Булони "за один раз, с лошадьми и всем остальным"; у них было, по разным версиям, 200, 250 и 300 кораблей; позднее пришел Хэстен с 80 кораблями;

893. Даны из Нортумбрии и Восточной Англии собрали "несколько сотен кораблей и отправились па юг вдоль берега"; в одной из версий сообщается еще о 40 кораблях, поплывших вдоль побережья на север;

896. 6 кораблей; за лето 20 кораблей было потеряно на южном побережье.

П. Сойер убедительно доказывает, что численность викингских войск исчисляется в сотнях, а не в тысячах, и даже в "огромном войске" 892 г. едва ли было более 1000 человек. Судя по всему, обычный викингский отряд насчитывал 300-400 воинов. В средневековых хрониках не так сложно найти цифры, превосходящие реальные в 10, 30 и даже 50 раз. Армии IX в. должны были, по крайней мере, помещаться на поле битвы, к тому же такое огромное количество людей просто неоткуда было взять.

101. См. сноску 95.

102. Жертве вырывали из спины ребра, вытаскивали легкие и раскладывали их как крылья. Этот бесчеловечный ритуал, с точки зрения его исполнителей, вероятно, заключал в себе некий моральный и религиозный смысл. К сожалению, подобный обычай действительно существовал, хотя свое место в разного рода псевдоучениях он занял исключительно благодаря литературе – начиная с патетических саг о древних временах и кончая готическими романами XIX в.

103. По обычаю нормандцев у нее было два имени – скандинавское и франкское, Герлок и Адель. Жена герцога Ричарда I звалась Гуннор и одновременно Альберта.

104. Данная проблема подробно обсуждается в фундаментальном труде: Adigard des Gantries J. Les noms de personnes scandinaves en Normandie de 911 a 1066, Lund, 1954. Основную часть войска Ролло составляли даны. Многие из них, особенно из тех, кто затем поселился в землях между Байё и Орном, прежде провели какое-то время в северо-восточной Англии (подтверждением этого может служить их сельскохозяйственная лексика). Некоторые воины Ролло пришли из Ирландии или Шотландии, а по происхождению были, судя по всему, норвежцы – они жили на полуострове Котантен, Викинги Ролло не привезли с собой женщин (в источниках фигурируют всего три женских скандинавских имени, против восьмидесяти мужских), так что смешанные браки, иногда more danico, очевидно, с самого начала стали обычным явлением.

105. В 924 г. нормандские герцоги значительно расширили свои владения, присоединив к ним Бесан и Майн. В 933 г. в состав герцогства были включены Котантен и Авранш.

106. Фр. marsouin, др.-сканд. marsvín – морская свинья.

107. Если говорить об археологических свидетельствах, то норманны оставили на территории Франции довольно мало следов. Пара овальных фибул обычного скандинавского типа была найдена в Питре – между Руаном и Парижем. Предполагается, что они принадлежали жене воина, участвовавшего в военных кампаниях конца IX в. Встречаются также мечи и копья, но на удивление редко. Из трех захоронений наиболее интересен курган на острове Груз напротив Лорьяна у южного побережья Бретани, представляющий собой корабельное погребение с сожжением. Там похоронены мужчина и, возможно, женщина. По разным версиям, умерший был норвежцем, ирландцем, одним из викингов, хозяйничавших на Луаре, или нормандцем. Погребальный инвентарь включает в себя оружие и кузнечные инструменты, украшения, золотое кольцо, серебряные бусы, железный котел, золотые и серебряные нити, некогда вплетенные в тканую материю, и другие вещи, а также заклепки и гвозди сожженного корабля и дюжину умбонов от щитов, укрепленных по его бортам. Одна из сохранившихся деталей корабля необычна – "круглая лента около 60 см в диаметре, со съемными украшениями в виде листьев снаружи и тремя кольцами внутри. Едва ли этот предмет имел какое-либо практическое назначение, и, очевидно, предполагалось, что на него будут смотреть с двух сторон; его никуда больше не прибивали, поскольку в нем нет отверстий от гвоздей. Скорее всего, это и есть упоминающийся в сагах "драконий хвост", который уравновешивал драконью голову, укрепленную на носу корабля... На одном из готландских резных камней изображено очень похожее украшение". (Arbman H. The Vikings, 1961, pp. 83-84).

108. См., например, классическую работу А. Кемпбелла: Campbell A. The Battle of Brunanburg, 1938. У нас есть все основания отождествить битву на Вейнхейде, описанную в "Саге об Эгиле", с битвой при Брунанбурге английских хроник. Однако "практически ни одна подробность, упомянутая и саге, не находит подтверждений в других источниках, и, учитывая, что сага вообще пестрит ошибками и неточностями, мы едва ли можем использовать ее как источник сведений о войне между Этельстаном и Анлавом (Олавом сыном Гутфрида). Если же не опираться на сагу – а опираться на нее нельзя, – мы должны отказаться от любых попыток определить местоположение Брунанбурга" (Campbell, p. 80).

109. Что бы ни говорилось в "Саге об Эгиле", валлийцы не принимали участия в битве, хотя с конца 920-х гг. сердца их грела надежда на то, что союз уэльсцев и людей из Дублина (Kymry a gwir Dulyn) сокрушит саксов и изгонит их из Британии навсегда. "Саксонские полчища никогда не вернутся". См. "Armes Prydein", строки 9, 131-132, 175.

110. Русский перевод цит. по: Древнеанглийская поэзия. М.: Наука, 1982. Перевод В. Тихомирова под ред. О. Смирницкой.