| Проблема возникновения классового общества и государства была и остается важнейшей в марксистской историографии.
Этой проблеме, как известно, большое внимание уделял Ф. Энгельс. В "Анти-Дюринге" он наметил два пути процесса классообразования. Первый из них был связан с постепенным превращением в господствующий класс должностных лиц, исполнявших общественные функции, второй – с развитием рабства (1). В работе "Происхождение семьи, частной собственности и государства" Энгельс исследовал процесс перехода от родоплеменного общества к классовому обществу и государству на примерах древних греков, римлян и германцев. В. И. Ленин так оценил эту работу: "Это – одно из основных сочинений современного социализма, в котором можно с доверием отнестись к каждой фразе, с доверием, что каждая фраза сказана не наобум, а написана на основании громадного исторического и политического материала" (2). В этой работе Энгельс впервые дал научное определение понятия "государство", раскрывающее его сущность и происхождение, а также указал основные черты, отличающие государство от системы управления родового общества (3).
Учение Энгельса об общественных классах и государстве развил и углубил В. И. Ленин. Он впервые дал четкое научное определение понятия "общественные классы" (4) и указал, что в докапиталистических общественно-экономических формациях классы одновременно были и сословиями (5). Развивая учение Энгельса о классах и государстве, Ленин сделал очень важный вывод в работе "Государство и революция": "Государство возникает там, тогда и постольку, где, когда и поскольку классовые противоречия объективно не могут быть примирены. И наоборот: существование государства доказывает, что классовые противоречия непримиримы" (6). В лекции "О государстве" он развил и конкретизировал этот вывод: "Было время, когда государства не было. Оно появляется там и тогда, где и когда появляется деление общества на классы, когда появляются эксплуататоры и эксплуатируемые... История показывает, что государство, как особый аппарат принуждения людей, возникало только там и тогда, где и когда появлялось разделение общества на классы – значит, разделение на такие группы людей, из которых одни постоянно могут присваивать труд других, где один эксплуатирует другого... Но по мере того, как возникает и упрочивается общественное разделение на классы, по мере того, как возникает общество классовое, по мере этого возникает и упрочивается государство" (7).
Этот ленинский вывод имеет для историков большое методологическое значение. Ведь в большинстве случаев источники, которыми располагают историки, изучающие образование раннеклассовых обществ, таковы, что не позволяют сделать со всей определенностью вывод: сложились уже или еще не сложились в данном обществе общественные классы. Зато они обычно позволяют сделать вывод о существовании или отсутствии в нем государства. Ленинский вывод, что существование государства доказывает, что общество является классовым, дает историкам своего рода "лакмусовую бумажку" для определения, сложились или еще не сложились в изучаемом обществе общественные классы. Если в данном обществе еще нет государства, значит, в нем еще не сложились классы. И наоборот: существование государства свидетельствует о том, что в нем уже сложились классы.
Опираясь на марксистско-ленинское учение о классах и государстве, советские ученые внесли значительный вклад в дело изучения истории возникновения классового общества и государства у многих народов, в том числе и неевропейских (8). На материале истории Западной Европы раннего средневековья процесс классообразования у ряда германских племен глубоко исследовал в своих многочисленных работах А. И. Неусыхин (9). Он также развил и обосновал концепцию о существовании особого переходного ("дофеодального") периода от родоплеменного строя к раннефеодальному у германских народов (10). А. Р. Корсунский исследовал процесс возникновения раннефеодального государства в Западной Европе на примерах Вестготского, Остготского, Бургундского, Вандальского, Франкского и англосаксонских королевств, а также Норвегии (11). А. Я. Гуревич в отдельных статьях и в монографии глубоко исследовал процесс образования раннефеодального общества и государства в Норвегии (12).
Однако, как отметил академик Е. М. Жуков во вступительном слове на научной конференции "Возникновение раннеклассового общества", проходившей в декабре 1973 г. в Москве, вопрос о классообразовании принадлежит к наименее разработанным в марксистской историографии (13). Очевидно, ликвидировать этот пробел можно лишь путем дальнейшего изучения истории отдельных народов на соответствующей стадии развития.
В Швеции классовое общество и государство возникли в результате внутреннего разложения родоплеменного общества, без внешних завоеваний и при минимальном влиянии более развитых обществ. Поэтому здесь процесс образования классового общества и государства можно изучать в наиболее "чистом" виде. Кроме того, источники по истории Швеции этого периода освещают этот процесс гораздо лучше, чем источники по истории многих других стран на соответствующей стадии развития. С этой точки зрения, как правильно заметил современный польский историк С. Пекарчик, Швецию можно назвать "хорошей исторической лабораторией". Поэтому изучение генезиса классового общества и государства на шведском материале представляется весьма плодотворным.
В советской историографии до сих пор нет монографий, посвященных образованию классового общества и государства в Швеции, за исключением неопубликованной кандидатской диссертации автора настоящей книги "Разложение общинных отношений и начало процесса классообразования в Швеции", написанной в 1971 г. (14). В этой работе был сделан вывод, что примерно до конца XI в. общество в Швеции находилось еще на последней стадии родового строя. В XII – первой половине XIV в. там возникли классовое, феодальное общество и государство.
В 1974 г. вышел в свет коллективный труд "История Швеции", изданный Институтом всеобщей истории АН СССР (ответственный редактор А. С. Кан). Разделы по истории Швеции с IV в. до н. э. по конец XI в. н. э. написаны в нем И. П. Шаскольским. Общественные отношения в Швеции до конца VIII в. он характеризует как "патриархально-родовой строй" (15). Основной хозяйственной ячейкой в этот период была, по-видимому, патриархальная большая семья. "Совокупность таких семейных общин, возможно, родственных между собой, составляла деревню" (16). О патриархальном роде и его общественных функциях И. П. Шаскольский совершенно не упоминает. Из древнешведских племен, населявших в этот период Швецию, он упоминает лишь свеев и ётов. Этому "этапу социально-экономического развития, по-видимому, соответствовала догосударственная политическая организация – военная демократия в виде племенного союза, или объединения областей под властью общего военного вождя – конунга" (17). "Конунг – военный вождь – возглавлял племенное ополчение, но в остальном пользовался лишь ограниченной властью в обществе могущественной родовой знати и свободных общинников-воинов" (18). Период IX-XI вв., по мнению И. П. Шаскольского, был временем возникновения в Швеции "раннеклассового общества" и "варварского государства". Очевидно, "ранними классами" он считает знать, рядовых свободных (бондов) и рабов (19). Знать состояла "прежде всего, из старой родоплеменной знати ("хёвдингов"), а также из преуспевших в заморских походах викингов". Впоследствии в состав знати, вероятно, вошли дружинники короля и назначаемые королем должностные лица, управлявшие отдельными частями страны.
И. П. Шаскольский признает, что из-за недостатка письменных источников "чрезвычайно трудно установить, за счет чего жила и обогащалась верхушка общества". Тем не менее он называет следующие источники доходов знати: наемничество на Руси и в Византии, участие в походах датских викингов в Англию, доходы от внешней торговли и эксплуатация "чужого труда" (очевидно, рабского) в своем хозяйстве (20). Однако, по мнению И. П. Шаскольского, "масса древних шведов не подвергалась еще никакой эксплуатации". "Это бонды – полноправные свободные и вооруженные люди. Каждый из них был членом рода (aett), по-прежнему игравшего важную роль в жизни общества, и, как правило, земельным собственником. Пахотно-луговая – наиболее плодоносная – земля уже стала наследственной собственностью отдельных семей, больших и малых. Вместе с тем в коллективном пользовании и коллективной собственности оставались леса, пастбища, водоемы. Древнегерманская соседская община – марка имелась и у шведов. Свободные бонды все еще играли важную роль в политической жизни страны" (21). Рабами становились военнопленные и купленные иноземцы; "частично источником рабства могло быть и собственное население – рядовые общинники, по экономическим причинам попадавшие в кабалу к знати". "Рабство в Швеции и других скандинавских странах эпохи викингов носило патриархальный характер – рабы, по всей видимости, использовались для черной работы в домашнем хозяйстве своих господ. Некоторые категории рабов, а также вольноотпущенных уже приближались, однако, к средневековым сервам" (22). Систему управления, существовавшую в Швеции в IX-XI вв., Шаскольский называет "варварским государством", которое сохраняло многие черты военной демократии и лишь впоследствии феодализировалось (23). По мнению И. П. Шаскольского, именно в IX-XI вв. "происходит решающий сдвиг в социально-экономическом развитии страны: от первобытнообщинной формации Швеция переходит к следующему этапу своей истории – образуются раннеклассовое общество и варварское государство, возникают слабые зачатки новой формации – феодализма, который вполне утвердится позже – в XIII-XIV вв." (24).
Автор раздела книги, озаглавленного "Швеция в XII-XIV вв. Развитие и утверждение феодализма", – А. Я. Гуревич (параграф этого раздела, озаглавленный "Складывание городов и горнометаллургического промысла", написан А. А. Сванидзе). По его мнению, на основании письменных источников со второй половины XII в. в Швеции можно отметить развитие феодальных отношений. "В XIII-XIV вв. феодализм в его своеобразном, характерном для Скандинавии варианте восторжествовал над дофеодальной социальной структурой, пережитки которой, тем не менее, сохранялись в Швеции на протяжении всего средневековья. Перестройка хозяйства и общества сопровождалась глубокими изменениями и в политической жизни. Новое общество разделилось на классы; феодальное государство с помощью католической церкви насаждало систему ленов и иммунитетов..." (25). Таким образом, в противоположность И. П. Шаскольскому, А. Я. Гуревич считает, что разделение общества на классы произошло в Швеции не в эпоху викингов, а лишь в XII-XIV вв. по мере генезиса феодальных отношений. В этот период в Швеции сложились классы – сословия крестьян (бондов), военное феодальное сословие фрэльсисманов и духовное сословие. Крестьянство было неполноправным податным сословием. Фрэльсисманы и духовенство были привилегированными неподатными сословиями, господствовавшими в экономической, военно-политической и религиозно-идеологической сферах. "В отличие от крестьян в наиболее феодализированных странах Европы шведские бонды сохраняли право ношения оружия и не были полностью вытеснены из общественной жизни. Наиболее существенным было, однако, то, что они утратили свое прежнее социальное значение и превратились в эксплуатируемый класс, заняли по сути дела то же самое место в системе общественно-производственных отношений, какое в других странах средневековой Европы было отведено лично несвободным, сеньориально-зависимым крестьянам" (26). "He находясь в личной зависимости от господина, избежав западноевропейского серважа, крестьяне были подчинены привилегированному классу – сословию фрэльсов и орудию этого класса – феодальному государству, существовавшим за их счет" (27). Специфика феодальных отношений в Швеции, по мнению А. Я. Гуревича, заключалась в чрезвычайной замедленности формирования классово-сословного общества. "Возникновение феодальных отношений в Швеции протекало в обстановке исключительной живучести доклассовых общественных порядков" (28).
Единственной зарубежной работой, в которой была сделана попытка с марксистских позиций исследовать процесс разложения родового строя и возникновения классового общества в Швеции, остается монография упомянутого выше польского историка С. Пекарчика "Очерки развития социально-экономической структуры Швеции раннего средневековья", изданная в 1962 г. (29). Опираясь на данные археологии, топонимики и рунические надписи, Пекарчик делает вывод, что еще в VI-VIII вв. в Швеции произошло полное разложение родового общества и возникла частная собственность на землю (30). Неделимость семейной собственности и ограничения права отчуждения земли, известные главным образом из правовых источников XIII-XIV вв., он считает не пережитком родовых отношений, а вторичным явлением, вызванным стремлением бондов затруднить их экспроприацию церковью и феодалами (31). Сельская община в Швеции также, по его мнению, возникла не в результате трансформации родовой общины, а в результате процесса внутренней колонизации и развития солидарности бондов, боровшихся против захвата деревенских угодий феодалами (32).
Возникновение классов и государства в Швеции Пекарчик относит к VII-IX вв. (33). Классами он считает знать, свободных и рабов (34).
Генезис крупного землевладения и феодализма в Швеции относился, по его мнению, еще к эпохе викингов (IX-XI вв.). Викинги были крупными землевладельцами-феодалами, и целью их походов было приобретение богатств для покупки земли и захват рабов для ее обработки (35). В эпоху викингов рабство получило широкое распространение в Швеции: рабами владели не только представители знати, но и зажиточные бонды (36). Еще в эпоху викингов число рабов в Швеции пополнялось не только из военнопленных и купленных иноплеменников, но также из совершивших преступления или разорившихся свободных соплеменников (37). По мнению Пекарчика, рабство, просуществовавшее в Швеции до середины XIV в., сыграло огромную роль в генезисе шведского феодализма: большая часть феодально-зависимых крестьян-арендаторов, ландбу, в XII-XIII вв. происходила из посаженных на землю рабов и вольноотпущенников (38). Рабского происхождения, по его мнению, были и безземельные хусманы, арендовавшие дома без земли, и наймиты, работавшие по принудительному найму в хозяйствах феодалов и зажиточных бондов (39). Пекарчик считает, что рабство в Швеции в XI-XIII вв. играло ту же роль, что и крепостничество в остальных странах Европы, а процесс освобождения рабов отождествляет с освобождением крестьян от личной зависимости в ходе внутренней колонизации в других европейских странах в этот период (40). Но основная масса ландбу, особенно в более позднее время, происходила, по его мнению, из лишенных земли бондов (41). Вопреки мнению шведских исследователей, Пекарчик считает, что ландбу в XI-XIII вв. вовсе не были свободными арендаторами. Он утверждает, что до конца XIII в. их якобы даже продавали вместе с землей (42). По мнению Пекарчика, ландбу не имели никаких политических прав, хотя были правоспособны в судебном отношении (43). Слабое внеэкономическое принуждение по отношению к ландбу он объясняет, с одной стороны, развитием внутренней колонизации в Швеции в XI-XIII вв. и заинтересованностью в связи с этим феодалов в удержании зависимых крестьян в старых земледельческих районах и в привлечении поселенцев на новые земли и, с другой стороны, резким социальным и правовым разделением шведского общества на свободных и рабов, вследствие чего ландбу были "подтянуты" к категории свободных (44). В результате Пекарчик приходит к выводу, что хотя формирование феодального общества в Швеции продолжалось до более позднего времени по сравнению с континентальными германскими и славянскими странами, нет оснований считать, что пережитки родового строя просуществовали там вплоть до позднего средневековья (45).
В буржуазной литературе имеется множество работ по социально-экономической и политической истории древней и средневековой Швеции, перечислить и охарактеризовать которые здесь просто невозможно. Подавляющее большинство их, естественно, принадлежит шведским ученым. Работы шведских авторов, как правило, посвящены сравнительно узким вопросам, написаны на основе тщательного анализа источников (иногда еще неопубликованных) и могут и должны быть использованы историками-марксистами (46). Что касается проблемы возникновения классового общества и государства в Швеции, то и в шведской литературе пока также нет ни одного исследования на эту тему. Имеются лишь исследования по истории отдельных классов и сословий (47), а также об эволюции государственного строя Швеции и отдельных государственных органов и должностей (48). Более того, нет также работ ни по одному более узкому вопросу, рассматриваемому в каждой из пяти глав предлагаемой книги.
Единственной шведской работой, в которой рассматривается проблема возникновения классового общества в Швеции, остается до настоящего времени небольшая научно-популярная книжка С. Ульрика Пальме "Сословия и классы в Швеции прежних дней" (Стокгольм, 1947) (49). Это – публикация курса лекций, прочитанных автором по шведскому радио в 1946 г. Пальме – известный шведский историк и поэтому его концепция представляет интерес.
Прежде всего Пальме отмечает, что проблема возникновения классов и сословий в Швеции еще недостаточно изучена (50). По его мнению, современная социология "давно перестала верить в демократическую структуру первобытных обществ". В Швеции также "не было никакого первоначального равенства между всеми членами общества". По мнению Пальме, данные археологии свидетельствуют о том, что еще до эпохи викингов существовали "значительные классовые различия" между простыми бондами, которых хоронили в небольших родовых курганах близ их домов, и богатыми "большими людьми" (stormän), которых хоронили в огромных курганах. Эти огромные курганы свидетельствуют, по его мнению, о стремлении к власти у "малочисленной, вероятно, военной касты (krigarkast)", использовавшей труд множества людей.
Эти "богатые и гордящиеся происхождением большие люди", "эти крупные господа" (dessa stora herrar) (51) составляли "класс больших людей" (stormansklass), который, "вероятно, был также родовой аристократией (bördsaristokrati)", а его власть основывалась на больших богатствах, переходивших по наследству (52). В древнейшее время король, по мнению Пальме, имел над бондами деспотическую власть. В древней Швеции королевская власть, несомненно, имела сакральный характер: король был верховным жрецом уппсальского храма. Он был также военным предводителем, "господином флота ледунга". Не исключено, что древнешведская королевская власть с ее двумя функциями, жреческой и военной, могла возникнуть в результате того, что "смелые морские разбойники" из приморского Рудена подчинили себе конунга-жреца Уппсалы. Эта древняя королевская власть была наследственной и опиралась на класс "больших людей". Выборная королевская власть возникла в Швеции, по мнению Пальме, в XI в., вероятно в связи с новой социальной дифференциацией в обществе бондов (53).
Однако, вероятно еще до объединения Ёталанда и Свеаланда в одно "государство", в начале эпохи викингов, произошло "социальное выравнивание", возможно, в связи с возникновением военной организации – ледунга (54). Объединенное шведское государство эпохи викингов было "республикой бондов" (bonderepublik), в которой существовали глубокие социальные различия. По мнению Пальме, "это древнешведское общество бондов выступает перед нами живым и конкретным" в шведских областных законах, которые "благодаря многим древним предписаниям дают богатые сведения об общественных отношениях еще начала эпохи викингов и в некоторых случаях о еще более древних отношениях" (55). В шведском обществе эпохи викингов "слой – носитель государственности", свободные бонды, "был привилегированным классом". Бонды были свободны по отношению к королю и "большим людям". В понятие свободы бонда входили его право и обязанность носить "народное оружие" и идти на войну вместе с остальными свободными людьми. Но основой положения бонда было владение им землей. Бондом был тот, кто владел собственным двором, унаследованным или приобретенным, но переходившим по наследству в роду. В древнейшем шведском обществе только бонды имели полностью все "гражданские права": право избирать судью, священника, звонаря, лагмана и короля, а также выступать на тингах и перед королем, быть соприсяжником и свидетелем. Однако свобода бонда эпохи викингов еще была сильно ограничена родом и деревенской общиной: род распоряжался его землей, которую бонд не мог отчуждать без согласия рода, и пользоваться которой он мог только совместно с соседями по деревне. По мнению Пальме, многое свидетельствует о том, что первоначально вся земля была совместной собственностью рода, а также о том, что первоначально земля деревни принадлежала совместно всем бондам, жившим в ней (56).
Наряду со свободными бондами-собственниками в эпоху викингов в Швеции имелись еще две "группы земледельцев": ландбу и брюти. Они причислялись к свободным бондам, хотя в правовом и социальном отношении не были полностью равны с ними (57). Уже в эпоху викингов в Швеции также были "классы" безземельных хусманов и наймитов (58). Наконец, уже в то время существовал "класс ремесленников", хотя неизвестно, насколько он был велик (59). Резко обособленный "общественный класс" составляли рабы, большинство которых происходило из военнопленных. По мнению Пальме, в эпоху викингов рабов в Швеции было столько же, сколько свободных бондов, а может быть, даже больше (60). В конце эпохи викингов (в XI в.) в результате новой социальной дифференциации среди бондов возник класс "крупных бондов" (storbönder) – "новый класс удачливых морских разбойников и крупных землевладельцев" (61). В XII – середине XIV в. вследствие экономических изменений в Швеции произошло новое социальное деление общества. Из среды бондов выделился класс крупных землевладельцев – получателей земельной ренты, который при поддержке церкви и королевской власти стал политически господствующим классом. К середине XIV в. было отменено экономически изжившее себя рабство. В конце XIII в. возникло привилегированное феодальное военное сословие фрэльсэ. Одновременно возникли два других сословия: духовное сословие и сословие горожан. Так шведское общество стало сословным обществом (62).
Не вдаваясь здесь в критику концепции Пальме по существу, можно отметить, что он сплошь и рядом явно смешивает понятия "общественный класс", "сословие", "каста", "социальный слой" и "социальная группа".
Из вышесказанного видно, что проблема возникновения классового общества и государства в Швеции до сих пор остается спорной. Цель настоящей работы – попытаться проследить на материале источников разложение родового строя и возникновение классового общества и государства в Швеции.
КРАТКИЙ ОБЗОР ИСТОЧНИКОВ
Источники, использованные при написании данной работы, многочисленны и разнообразны.
До середины XII в. за исключением рунических надписей, которые в основном датируются X-XI вв., собственно шведских письменных источников еще нет. Поэтому основными источниками знаний о Швеции в этот период остаются археологические материалы (63). Ни в коей мере не отрицая громадной ценности археологических памятников, следует тем не менее подчеркнуть, что на основании только одних археологических материалов нельзя делать выводы о социально-экономических отношениях (64).
Ввиду отсутствия шведских письменных источников по указанному периоду для реконструкции общественных отношений в Швеции приходится использовать иностранные и более поздние шведские источники.
Первые отрывочные сведения о Скандинавии и населявших ее племенах встречаются у римского ученого Плиния Старшего (умер в 79 г.), у римского историка Тацита (около 98 г.), у древнегреческого ученого Птолемея (II в.), у готского историка Иордана (середина VI в.) и византийского историка Прокопия Кесарийского (середина VI в.) (65).
Швеция (Swio-rice) и шведы (Sweon) упоминаются в англосаксонской эпической поэме "Беовульф" (66), сохранившейся в рукописи Х в., но написанной, как полагают, еще в первой половине VIII в. По мнению исследователей, в основе поэмы лежат народные эпические сказания, восходящие примерно к первой половине VI в. и отражающие исторические события.
Согласно традиции, в IX в. норвежский скальд Тьодольф из Хвин в Агдере сложил поэму "Инглингаталь" (Перечень Инглингов), дошедшую до нас в составе "Саги об Инглингах", написанной в первой половине XIII в. Снорри Стурлусоном. В "Инглингаталь" перечислены" 21 поколение Инглингов, конунгов из легендарной династии, правившей в Уппсале примерно с начала нашей эры до конца VII в. (67). Скальд рассказывает о причине, а иногда и о месте смерти каждого из конунгов. По его словам, он узнал об этом от "мудрых людей" (fróða menn) (68). Возможно, что поэма основана на древнешведских преданиях. Двух из описываемых в поэме Инглингов, Оттара (Ottar) и Адильса (Adils), исследователи отождествляют с Ohtere и Eadgils'ом, о которых говорится в "Беовульфе".
Первый достоверный письменный источник о Швеции – "Житие святого Анскария", архиепископа гамбургско-бременского (831-865) и первого христианского миссионера в Швеции, дважды (в 829-831 и около 850) посетившего шведский город Бирку. "Житие святого Анскария" было написано преемником Анскария архиепископом Римбертом (умер около 888) на основании рассказов самого Анскария, а также других миссионеров и христиан, бывавших в Швеции (69). Оно содержит ценные сведения об общественном строе, быте и нравах Швеции во второй половине IX в. (70).
Ценнейший источник по истории Швеции X-XI вв. – хроника Адама Бременского "Деяния первосвященников гамбургской церкви", написанная между 1073-1075 гг. Хроника, особенно книга IV, содержит подробные сведения по географии и этнографии Швеции, об ее общественном строе, языческой религии, быте и нравах населения (71). Многие сведения, как это явствует из хроники, Адам почерпнул из рассказов очевидцев, бывавших в Швеции. Одним из них был датский король Свен Эстридсен (1047-1074), 12 лет (1028-1039) находившийся на военной службе в Швеции (72).
Однако и Римберт и Адам были иноземцами и христианами, как и большинство их информаторов. Они плохо понимали шведское языческое общество и при описании шведских отношений сплошь и рядом пользовались терминологией (например, rex, praefectus), применявшейся на их более развитой, феодальной родине (73). Поэтому их сообщения постоянно следует сопоставлять со шведскими и другими скандинавскими источниками, пусть даже более поздними.
Первые шведские письменные памятники – это так называемые рунические камни, т. е. камни с вырезанными на них руническими знаками надписями. Всего до настоящего времени в Швеции найдено около 2500 рунических надписей (74). Лишь несколько из них вырезаны древнейшими рунами и датируются IV-V вв. Около 25 надписей вырезаны так называемыми шведско-норвежскими рунами и относятся к IX-X вв. Остальные вырезаны так называемыми датскими рунами и датируются X-XI вв. (75). Большая часть рунических надписей вырезана в память об умерших родственниках, но встречаются рунические камни, поставленные "в память о себе самом" (76). Как правило, они вырезаны но типовой формуле: "Такой-то (или такие-то) вырезали этот камень в память о таком-то (или таких-то)". Но иногда в надписи указано социальное положение умершего (например, бонд, дружинник, ярл и т. д.) (77) и сказано, где и при каких обстоятельствах он умер. Довольно часто вся надпись или ее конец составлены в форме скальдического стиха. Надписи в память о христианах кончаются молитвой: "Боже, помоги его (или их) душе (или душам)!" или символом – изображением креста. В конце многих надписей указано имя мастера, сделавшего надпись. Многие рунические надписи рассказывают о гибели шведских викингов в походах на Восток (на Русь и в Византию) и на Запад (в Англию, Германию, Францию и т. д.) (78). Во многих надписях говорится о событиях в Швеции: о строительстве мостов и прокладывании дорог, о сооружении площадок для народных сходок – тингов (79). Некоторые надписи подтверждают право владения собственностью. В них говорится о получении в наследство двора или даже целой деревни (80). Рунические надписи содержат тысячи имен, названия многих дворов и деревень; они – бесценные источники по истории Швеции IX-XI вв. (81).
Некоторые сведения о Швеции можно почерпнуть также в стихах норвежских и исландских скальдов IX-XI вв., сохранившихся в виде отрывков в исландских сагах, записанных в XII-XIII вв. (82). Хотя эти стихи были сложены устно, они, благодаря поэтической форме, сохранились в неизменном виде вплоть до их записи. Скальды, как правило, были современниками, а иногда и участниками описывавшихся ими событий. Многие скальды жили при дворах норвежских конунгов и хёвдингов и на пирах слагали в их честь хвалебные песни. Еще Снорри Стурлусон считал песни скальдов наиболее достоверными из древнескандинавских источников. "Мы признаем за правду, – писал он, – все, что говорится в этих стихах о походах или битвах королей, ибо, хотя у скальдов в обычае всего больше хвалить того правителя, перед лицом которого они находятся, ни один скальд не осмелился бы приписать ему то, что, как всем известно, кто слушает, в том числе самому правителю, ложь и небылица. Это было бы издевательством, а не похвалой" (83). Современные исследователи также считают произведения скальдов достоверными историческими источниками. Существует даже точка зрения, что скальды вообще не описывали в своих стихах ничего, кроме действительных фактов (84). Однако некоторые ученые относятся с определенным скептицизмом к правдивости скальдов (85). В стихах многих норвежских и исландских скальдов говорится о походах в Швецию.
Некоторые скальды бывали в Швеции. Так, например, скальд Сигват Тордарсон в начале XI в. ездил в Швецию в качестве посланца норвежского короля Олафа Харальдссона и описал свою поездку в песне "Строфы о путешествии на Восток" (Austrfavarvisur).
О событиях в Швеции до эпохи викингов и в эпоху викингов рассказывается в разной связи в исландских сагах, которые были записаны в XII-XIII вв. Особенно часто Швеция упоминается в "Хеймскрингле" Снорри Стурлусона (1179-1241). "Хеймскрингла" – сборник саг о норвежских королях, описывает события до 1177 г. Первая сага "Хеймскринглы", "Сага об Инглингах", почти целиком посвящена истории Швеции. В ней описываются жизнь и деяния шведских конунгов из легендарной династии Инглингов, от которых якобы вели происхождение норвежские короли из рода Харальда Прекрасноволосого (86). В разной связи и очень часто о событиях в Швеции говорится и в других сагах "Хеймскринглы". По сравнению с остальными исландскими сагами, "Хеймскрингла" скорее не сага, а историческая хроника (87). В предисловии к ней Снорри перечисляет использованные источники и дает им оценку. Его источниками были древние поэмы и песни скальдов, родословные и древние предания, рассказанные "мудрыми людьми". Наиболее достоверными источниками, как уже говорилось выше, Снорри считал стихи скальдов. "Сага об Инглингах", по его словам, написана на основе "Инглингаталь" и рассказов "мудрых людей" (88). Известно, что летом 1219 г. Снорри побывал в шведской области Вестеръётланд. Он гостил там до осени у лагмана Вестеръётланда Эскиля Магнуссона (около 1175 – около 1227) (89), который, согласно "Перечню лагманов Вестеръётланда", был первым редактором Вестъёталага и "был ученым подобно хорошему клирику" (90). Возможно, именно от него – а может быть, и от других "мудрых людей" в Вестеръётланде – Снорри и узнал те древние шведские предания, которые использовал в "Саге об Инглингах" и других сагах "Хеймскринглы".
В современной историографии широко распространено гиперкритическое отношение к сагам как к историческим источникам (91). Большинство ученых считает достоверным в сагах лишь то, что подтверждается цитируемыми в них стихами скальдов. Такое скептическое отношение к сагам основано на недоверии к устной прозаической традиции: a priori считают, что никакая устная традиция не могла существовать без значительных изменений в течение многих поколений (92). Однако некоторые исследователи ставят это под сомнение (93). Думается, что, проверяя сообщения саг данными других источников, можно выделить в них достоверные сведения.
Некоторые сведения о Швеции содержит хроника датского хрониста Саксона Грамматика (около 1140 – около 1208) "Деяния данов" (Gesta danorum). В первых девяти книгах хроники изложены древнейшие саги; в последних семи – описаны исторические события до 1185 г. Хроника написана на основе устной традиции и письменных источников, в том числе позднее утерянных. В разной связи Саксон описывает события в Швеции и ее отношения с Данией (94).
С середины XII в. появляются первые документы по истории Швеции – дипломы, написанные на латинском языке. Это – папские буллы к королю, знати, духовенству и "народу Швеции", грамоты шведских королей, епископов и магнатов о дарении, обмене, продаже и закладе земли (95). Число документов, в начале незначительное, постепенно возрастает (например, с 1044 по 1106 г. – 8, с 1106 по 1200 г. – 88, с 1200 по 1290 г. – 787 и т. д.). Большая часть документов датирована. Большинство грамот утверждает отчуждение земли королями и светскими магнатами монастырям и другим церковным учреждениям, так как сделки между светскими лицами еще не оформлялись письменными документами, а производились в традиционных формах на тингах. Со второй половины XIII в. в числе дипломов появляются постановления (stadgar) королей и съездов знати (rikis samtalar). От второй половины XIII – первой половины XIV в. сохранились первые описи земельных владений в Швеции – "земельные книги" (jordeböcker) монастырей Ворфруберга (составлена около 1257 г., но сохранилась в копии XVI в.) и Ску (датируется 1302 г., но восходит к 1280 г.) и "Регистр Уппсальской церкви" (1344 г.) – опись земель, принадлежавших архиепископской кафедре (96). Многие дипломы утрачены, а некоторые еще до сих пор не опубликованы.
Среди письменных источников по истории средневековой Швеции особое место занимают так называемые областные законы (landskapslagar). Это сборники законов и обычаев отдельных областей Швеции, составленные в XIII – первой половине XIV в. и сохранившиеся в рукописях конца XIII и XIV в. (97). Всего сохранилось полностью восемь областных законов: Вестъёталаг ("Закон вестъётов" – в двух редакциях: "Старший" – 1220 г., и "Младший" – 1281-1300 гг.), Гуталаг ("Закон гутов" – составлен в 20-х гг. XIII в.), Эстъёталаг ("Закон эстъётов" – составлен, в 70-80-х гг. XIII в.), Сёдерманналаг ("Закон сёдерманов" – в двух редакциях, 1281-1285 и 1327 г.), Уппландслаг ("Закон Уппланда" – 1296 г.), Вестманналаг ("Закон вестманов" – составлен между 1296-1347 гг.), Далалаг ("Закон Даларна" – составлен между 1280-1347 гг.), Хельсингелаг ("Закон Хельсингланда" – составлен в 1320-1347 гг.) и "Раздел о церкви" утраченного Смоландслага ("Закона Смоландов" – конец XIII в.). Упоминаемые в источниках конца XIII в. областные законы (leges terrae) Вермланда и Нерке не сохранились.
По своему типу шведские областные законы – последние (по времени записи) "варварские правды". В отличие от большинства варварских правд континентальной Европы, записанных на вульгарной латыни, они записаны на древнешведском языке (Гуталаг – на древнегутском диалекте). Шведские областные законы еще в большей мере, чем остальные варварские правды, являются записями обычного права. Известно, что вплоть до их записи в большинстве областей Швеции обычное народное право хранилось в устной традиции законоговорителей – лагманов, которые ежегодно обязаны были на тинге области "говорить" (taelia) народу и "толковать" (skilia) право. Следы такого законоговорения – "лагсаги" (laghsagha) – содержатся в сохранившихся областных законах. Почти все сохранившиеся шведские областные законы это – частные записи (исключение составляют Уппландслаг и редакция Сёдерманналага 1327 г., составленные по королевскому повелению), сделанные, вероятно, лагманами. В них почти незаметно влияние канонического и римского права.
Многие обычаи, зафиксированные в сохранившихся областных законах, восходят еще к языческому времени. В "Перечне лагманов Вестеръётланда" говорится: "Первым был Лумб и его именем были названы законы Лумба, потому что он, говорят, придумал и выработал большую часть наших законов. Он родился в Вангире и там он покоится в одном кургане, ибо он был язычником" (98). В предисловии к Уппландслагу сказано: "Создателем закона был Виг Мудрый, язычник в языческое время. То, что мы нашли в его лагсаге (i hans laghsaghu) полезным для всех, то мы включили в эту книгу; то же, что бесполезно и несправедливо, мы решили изъять..." (99).
Древность и консерватизм шведских областных законов убедительно доказал австрийский ученый Карл Вюрер, сопоставивший их нормы с обычаями древних германцев, описанными Тацитом. Между ними (несмотря на 1200-летний разрыв во времени!) обнаруживается поистине поразительное сходство (100). Как и в других варварских правдах, в шведских областных законах содержатся разные слои и напластования; одни их предписания восходят к глубокой древности, другие возникли ко времени записи областных законов. Сравнительное изучение областных законов, дипломов XIII-XIV вв. и Ландслага Магнуса Эрикссона 1347 г. показывает, что областные законы в основном содержат правовые нормы, действительно применявшиеся на практике в отдельных областях Швеции в XIII-XIV вв. (101). Сравнительное изучение областных законов показывает также, что они отражают разные стадии социально-экономического развития.
Областные законы содержат сведения о правах короля, церкви и представителей различных социальных слоев, о порядке наследования, о формах брака и семьи, о характере общины, о формах собственности и т. д. В противоположность дипломам, отражающим единичные явления, о распространенности которых трудно судить, они отражают наиболее общие явления общественной жизни. По целому ряду проблем, например, о рабстве, о семье, о сельской общине, об эволюции форм собственности, областные законы – единственные источники.
Современная шведская историография относится скептически к возможности ретроспективного анализа областных законов (102). Однако такой скептицизм представляется необоснованным. Сравнивая областные законы друг с другом и с другими источниками (например, с Тацитом, руническими надписями, более древними варварскими правдами, дипломами и Ландслагом Магнуса Эрикссона), можно выделить в них различные исторические слои.
К областным законам примыкает первое городское право Швеции – Бьёркеарэт (Bjärköa rätten), записанное в середине XIII в. (103).
В 1347-1352 гг. был составлен первый общешведский свод законов – Ландслаг короля Магнуса Эрикссона (Konung Magnus Erikssons Landslag) (104). Ландслаг (буквально: "Закон страны") был выработан по поручению короля комиссией лагманов на основе областных законов и королевских постановлений первой половины XIV в. В него были также включены некоторые нормы обычного права, не зафиксированные ни в одном из сохранившихся областных законов; возможно, они были в утерянных областных законах (Вермландслаге, Неркеслаге и Смоландслаге) или действовали где-то де факто. С другой стороны, в Ландслаг не были включены отжившие нормы областных законов (например, о рабстве, о ледунге, об обязанности сородичей участвовать в получении и уплате вергельда и т. д.). Ландслаг почти сразу же после обнародования стал применяться в Эстеръётланде, Вестманланде, Даларна, Уппланде и Сёдерманланде, но в Вестеръётланде и Вермланде он начал применяться лишь в конце XIV в., а в Хельсингланде – только в конце 30-х гг. XV в. (105). Ландслаг не имел раздела о церкви и поэтому и после его издания в отдельных областях Швеции продолжали действовать разделы о церкви прежних областных законов (106). Ландслаг Магнуса Эрикссона официально действовал до 2 мая 1442 г., когда вступил в действие новый Ландслаг – Ландслаг короля Кристофера (Konung Christoffers Landslag) (107), бывший его частичной переработкой. Между 1350 и 1357 гг. был издан Стадслаг короля Магнуса Эрикссона (Konung Magnus Erikssons Stadslag) – второе городское законодательство Швеции (108).
В XIII в. появляются первые шведские хроники, как приложения к древнейшим шведским областным законам.
В рукописи Гуталага (закона острова Готланд) непосредственно после текста закона содержится описание истории Готланда без названия. К. Ю. Шлютер дал ему название "История Готланда" (Historia Gotlandiae), а Карл Сэве "Сага о гутах" (Guta saga) (109). К. Ю. Шлютер разделил "Сагу о гутах" на шесть глав. Глава 1 содержит легенду о первом заселении Готланда и разделении его на "трети" мифическими родоначальниками гутов (готландцев) Гути, Грайпером и Гуннфьяуном. Далее рассказывается об эмиграции с Готланда в древности одной трети населения в Византию и о языческих жертвоприношениях на тингах. В главе 2 рассказывается о договоре гутов с конунгом свеев (шведов), по которому они стали под его защиту и обязались ежегодно платить дань, но в остальном сохранили свою независимость. В главе 3 рассказывается о посещении Готланда норвежским конунгом Олафом Харальдссоном (Святым), в главе 4 – о крещении и строительстве церквей, в главе 5 – о подчинении Готланда в церковном отношении Липчёпингскому епископству и о правах и обязанностях епископа. В главе 6 рассказывается об обязанности, гутов на определенных условиях участвовать в морских походах (ледунге) шведского короля или вместо этого платить особый, платеж (ледунгсламе).
"Сага о гутах", самые важные и подробные части которой описывают государственно-правовое и церковное положение Готланда, служит естественным дополнением Гуталага. Хроника считается достоверным историческим источником. Полагают, что она была написана в 20-х годах XIII в. Автор ее неизвестен, но, судя по стилю, он был ученым (для своего времени) человеком, возможно священником. Хроника, как и Гуталаг, написана на древнегутском языке и проникнута племенным патриотизмом (110).
В приложении к "Старшему" Вестъёталагу – "Замечаниях преста из Видхем" – имеются три хроники: "Лагманы вестъётов" (Waestrae Göta Laghmaen), "Христианские короли Швеции" (Christne Konungar i Swerike) и "Перечень епископов" (Biskopslaengden) (111). Они, как и "Сага о гутах", проникнуты племенным патриотизмом и написаны на древнешведском языке.
В начале хроники "Лагманы вестъётов" сказано: "Здесь перечислены имена тех мужей, кои выработали и обнародовали законы Вестеръётланда". Далее перечислены 19 лагманов, от язычников Лумба и Бьёрна до Фольке (середина XIII в.), при котором "были отменены многие языческие обычаи в нашем законе". О многих из них сказано очень мало; иногда названо только имя и место рождения, иногда, кроме того, дана краткая характеристика (например, "он был жестоким и злым" или "миролюбивый и справедливый человек"). Но биографии двух лагманов, Карла из Эдсвэры и Эскиля, выглядят настоящими панегириками. В конце биографии первого сказано: "Поэтому его называли хранителем законов и отцом отечества", а о втором автор хроники патетически восклицает: "Что еще могу я сказать о нем, кроме того, что еще не скоро родится подобный ему муж!"
В хронике "Христианские короли Швеции" перечислены 18 королей Швеции, от Олафа Скотконунга (начало XI в.) до Юхана Сверкерссона (1216-1222). Краткие биографии королей сообщают место их рождения и смерти (иногда ее причину) и число лет царствования. Характеристики отдельным королям даются в зависимости от их военных успехов, соблюдения ими законов и прежде всего от их отношения к вестъётам. Особенно тепло описаны короли из ётского рода Сверкера. Только за их души возносятся мольбы к богу.
"Перечень епископов" кратко описывает биографии 17 епископов Скары, от легендарного Зигфрида (начало XI в.) до Стена (первая половина XIII в.). Сообщается о месте рождения и смерти и деяниях каждого из них. Особо отмечается строительство ими церквей, преумножение (или наоборот уменьшение) богатств и земельных владений епископства и их доброе (или плохое) отношение к людям. Так, например, о "добром" епископе Бенедикте сказано, что "он принял одиннадцать имений и оставил девятнадцать, он принял полсотни ландбу (арендаторов. – С. К.) и оставил сотню". Но о епископе Бенедикте Младшем говорится, что "он был жестоким и вспыльчивым как с мирянами, так и с клириками" и "при нем епископство лишилось многих земельных владений".
Хроники датируются примерно серединой XIII в. Их автор (или авторы?) неизвестен. Полагают, что хроника "Лагманы вестъётов" написана на основе главным образом устной традиции, а хроники "Христианские короли Швеции" и "Перечень епископов" в значительной мере на основе письменных источников, анналов, финансовых отчетов и земельных описей, хранившихся в библиотеках церковных учреждений (112).
Политические события, происходившие в Швеции в 1229-1319 гг. и прежде всего борьба между королем Биргером Магнуссоном (1290-1318) и его братьями, герцогами Эриком и Вальдемаром, описаны в рифмованной "Хронике Эрика" (Erikskrönikan) (113), названной по имени ее героя, герцога Эрика. Автор хроники неизвестен. Также неизвестно точное время ее написания, но считают, что она была написана между 1322 и 1332 гг. Полагают, что "Хроника Эрика" написана на основе устной традиции и личных наблюдений автора (114).
Кроме указанных выше источников, мы использовали анналы и жития святых (115), а также (в качестве сравнительно-исторического материала) датские и норвежские законы и варварские правды V-IX вв. и древнерусские летописи.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. См.: Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения, т. 20, с. 183-185.
2. Ленин В. И. Полное собрание сочинений, т. 39, с. 68.
3. Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения, т. 21, с. 170-173.
4. Ленин В. И. Полное собрание сочинений, т. 39, с. 15.
5. Ленин В. И. Полное собрание сочинений, т. 6, с. 311, примеч.
6. Ленин В. И. Полное собрание сочинений, т. 33, с. 7.
7. Ленин В. И. Полное собрание сочинений, т. 39, с. 68, 69, 72.
8. См., например: Дьяконов И. М. Общественный и государственный строй древнего Двуречья. М., 1959; Массон В. М. Становление раннеклассового общества на Древнем Востоке. – ВИ, 1967, № 5; Лащук Л. П. О характере классообразования в обществах ранних кочевников. – ВИ, 1967, № 3; Итс Р. Ф. К проблеме соотношения классов и государства (по материалам ляншаньских ицзу). М., 1964; Крюков М. В. Социальная дифференциация в древнем Китае (Опыт сравнительной характеристики). – В кн.: Разложение родового строя и формирование классового общества. М., 1968; Гуляев В. И. Древнейшие цивилизации Мезоамерики. М., 1972; Кочакова Н. Б. Города-государства йорубов. М., 1968; Кабо В. Ф. Становление классового общества у народов Океания. – "Народы Азии и Африки", 1966, № 2; Токарев С. А. Происхождение общественных классов на островах Тонга. – СЭ, 1958, № 1; Казанов А. М. "Военная демократия" и эпоха классообразования, – ВИ, 1968, № 12.
9. Из-за недостатка места укажу лишь его основные работы: Неусыхин А. И. Собственность и свобода в варварских Правдах (Очерки эволюции варварского общества на территории Западной Европы в V-VIII вв.). – В кн.: Неусыхин А. И. Проблемы европейского феодализма. М., 1974; Возникновение зависимого крестьянства как класса раннефеодального общества в Западной Европе VI-VIII вв. М., 1956.
10. См. Неусыхин А. И. Дофеодальный период как переходная стадия развития от родоплеменного строя к раннефеодальному (на материале истории Западной Европы раннего средневековья). – В кн.: Проблемы истории докапиталистических обществ, кн. 1. М., 1968.
11. Корсунский А. Р. Образование раннефеодального государства в Западной Европе. М., 1963.
12. Из-за недостатка места укажу лишь его монографию: Гуревич А. Я. Свободное крестьянство феодальной Норвегии. М., 1967.
13. Конференция "Возникновение раннеклассового общества". Тезисы докладов. М.. 1973.
14. Машинопись этой диссертации хранится в Государственной библиотеке СССР им. В. И. Ленина.
15. История Швеции. М., 1974, с. 54.
16. Там же, с. 56.
17. Там же, с. 58.
18. Там же, с. 59.
19. Там же, с. 72.
20. Там же, с. 70-71.
21. Там же, с 72
22. Там же.
23. Там же, с. 79.
24. Там же, с. 82.
25. Там же, с. 83.
26. Там же, с. 92.
27. Там же, с. 91.
28. Там же, с. 101
29. Piekarczyk S. Studia nad rozwojem struktury spoleczno-gospodarczej wczesn ó sredniowiecznej Szwecji. Rozprawy uniwersytetu Warszawskiego. Warszawa, 1962.
30. Ibid., s. 21-31, 53.
31. Ibid., s. 42-49.
32. Ibid., s. 49-52.
33. Ibid., s. 136-142.
34. Ibid., s. 136-142.
35. Ibid., s. 34-38.
36. Ibid., s. 97.
37. Ibid., s. 72, 75 H.
38. Ibid., s. 109 ff.
39. Ibid., s. 107 f.
40. Piekarczyk S. Op. cit., s. 17, 56.
41. Ibid., s. 110.
42. Ibid., s. 126 f.
43. Ibid., s. 133.
44. Ibid., s. 134.
45. Ibid., s. 156. Подробнее о взглядах С. Пекарчика см. ниже. См. также: Пекарчик С. К вопросу о сложении феодализма в Швеции (до конца XIII в.). Опыт постановки проблемы. – "Скандинавский сборник", VI. Таллин, 1963, где сжато изложена его концепция.
46. Большую ценность представляют, в частности, статьи о Швеции в энциклопедическом издании "Kulturhistorisk leksikon for nordisk middelalder fra vikingatid til reformationstid" (København, 1956). Они, как правило, написаны ведущими современными шведскими (и другими) учеными на основании источников и литературы и содержат библиографию вопроса. Некоторые из них можно считать "последним словом" в современной науке.
47. См., например: Landtmanson I. S. Träldomens sista skede i Sverige. Ett kapitel ur vår alder rättshistoria. – SHVU, V, 6, 1897; Hasselberg G. Den s. k. Skarastadgan och träldomens upphörande i Sverige. – "Västergötlands fornminnesförenings årsskrift", V, 3, 1944; Neveus C. Trälarna i landskapslagarnas samhälle. Uppsala, 1974; Ingers E. Bonden i svensk historia, d. 1. Stockholm, 1943; Lindberg F. Hantverkarna, d. 1. Medeltid och alder Vasatid. Stockholm, 1947; Tunberg S. Det världsliga frälsets uppkomst. – HSHH, 1908; Löfqvist K.-E. Om riddarväsen och frälse in nordisk madeltid. Studier rörande adelsståndets uppkomst och tidigare utformning. Lund, 1935; Andrae C. G. Kyrka och frälse i Sverige under äldre medeltid. Studia historica upsalensia, IV. Uppsala, 1960.
48. Nordström J. J. Bidrag till den svenska samhällsförfattningens historia efter de alder lagarne till sednare hälften af sjuttonde seklet. Afd. I-II. Helsingfors, 1839; Hildebrand E. Svenska statsförfattningens historiska utveckling. Stockholm, 1896; Westman K. G. Svenska rådets historia till 1306. Diss. Uppsala, 1904; Lönnroth E. Statsmakt och statsfinans i det medeltida Sverige. Studier over skatteväsen och länsförvaltning. – GHÅ, 46: 3. Göteborg, 1940; Jägerstad H. Hovdag och råd under äldre medeltid. Lund, 1948; Schück H. Kansler och capella regis under folkungatiden. – HT, 1963; Fritz B. Jarladömet – sveahertigdömet. – HT, 1971; idem. Hus, land och län. Förvaltningen i Sverige 1250-1434. Stockholm, 1972.
49. Palme S. U. Stånd och klasser i forna dagars Sverige. Stockholm, 1947.
50. Ibid., s. 5.
51. Ibid., s. 7-8.
52. Ibid., s. 24.
53. Ibidem.
54. Ibid., s. 8.
55. Ibid., s. 11-12.
56. Ibid., s. 8-11.
57. Ibid., s. 14.
58. Ibid., s. 17-19.
59. Ibid., s. 20.
60. Ibid., s. 12-13.
61. Ibid., s. 26-27.
62. Ibid., s. 29-43.
63. По археологии Швеции имеется огромная литература. Новейшая сводная работа: Stenberger M. Det forntida Sverige. Stockholm, 1964.
64. Так некоторые исследователи на основании данных археологии делают ошибочный вывод о возникновении феодальных отношений в Швеции еще в первой половине VI в. См. Слаский К. Экономические отношения западных славян со Скандинавией и другими прибалтийскими землями в VI-X веках. – "Скандинавский сборник", VI. Таллин, 1963, с. 63.
65. Gai Plinius Secundus. Historia naturalis, IV, 14; Tacitus. Germania, 44; Ptolemaeus. Geographia, II, 11, 35; Jordanes. De origins actibusque Getarum, 16-26; Procopios. De bello Gothico, II, 15.
66. Beowulf, v. 2382, 2473, 2923, 2925, 2947, 3002.
67. Nerman B. Sveriges äldsta konungalängder. – "Fornvännen", 1917, s. 9-12.
68. Ynglingatal, 6: "Ok ek þess opt / of yngva hrør fróða menn / of fregit hafðak". Cp. 8, 15, 16 и 17.
69. См. Rimberlus. Vita S. Anscharii, IX, XV и XVI.
70. Ibid., VIII-X, XIII, XIV-XVIII, XXIII-XXV, XXVII.
71. Adamus. Gesta Hammaburgensis ecclesiae pontificum, IV, 21-31.
72. Ibid., IV, 21, 27, 30, schol. 142 (138).
73. Hjärne H. Kyrkliga inflytelser inom Sveriges äldre statsrätt. – Bidrag till Sveriges medeltidshistoria tillegnade C. G. Malmström af historiska seminariet vid Upsala universitet, I. Upsala, 1902, s. 5.
74. Они опубликованы в издании "Sveriges runinskrifter, utgivna av Kungl. Vitterhets Historie och Antikvitets Akademien", bd. I-IX. Stockholm, 1900-1957, с транслитерацией и транскрипцией на древнеисландский и переводом-толкованием на шведский, а также с комментариями. Некоторые из рунических надписей до настоящего времени не дешифрованы.
75. Wessén Е. Om vikingatidens runor. – VHAA. Filologiskt arkiv, d. 6 Stockholm, 1957, s. 7.
76. Например, U 133, 194; Sö 55.
77. Например, U 235, Sö 18, Öl 32.
78. См. Ruprecht A. Die Ausgehende Wikingcrzeit im Lichte der Runeninschriften. Göttingen, 1958; Wessén E. Historiska runinskrifter. – VHAA. Filologisk-filosofiska serien, d. 6. Stockholm, 1960.
79. Например, Sö 137.
80. Например, U 29, 130, 131, Sö 145, Vg 4.
81. Подробнее о рунических надписях см. Friesen О. v. Runorna, NK, VI, Stockholm, 1933; Jansson Sven B. F. Runinskrifter. – KL, bd. 14. København, 1969, sp. 481-494.
82. Издания скальдической поэзии: Jónsson F. Den norsk-islandske Skjalde-diktning, bd. A-B. København, 1908-1915; Kock E. A. Notationes norroenae. Anteckningar till Edda och skaldediktning. Lund, 1923-1944; idem. Den norsk-islandska skaldediktningen, bd. 1-2. Lund, 1946-1949.
83. Snorri Sturluson. Heimskringla. Steingrimur Pálsson bjó undir prentun, d. 1. Reykjavik, 1944, Prol., bis. 2: "Tökum vér þat allt fyrir satt, er i þeim kvaeðum finnst um ferðir – þeira еðа orrostur. En þat er háttr skálda at lofa þann mest, er þá eru þeir fyrir, en engi myndi þat þora at segja sjálfum honum þau verk hans, er allir þeir, er heyrði, vissi, at hégómi vaeri ok skrök, of svá sjálfr hann. þat vaeri þá háð en eigi lof". – См. мнение об этих словах Снорри – Стеблин-Каменский М. И. Культура Исландии. Л., 1967, стр. 102.
84. См. Стеблин-Каменский М. И. Происхождение поэзии скальдов. "Скандинавский сборник". III. Таллин, 1958, с. 184, 187.
85. См. Johnsen А. О. Er Einar Skulesons fyrstedikt "...lutter historiske og historisk nøjaktige..."? – "Det Kgl. Norske Videuskabers selskabs skrifter 1965", № 2. Trondheim, 1906.
86. Русский перевод " Саги об Инглингах " опубликован в СВ, 36, М., 1973.
87. Labuda G. Fragmenty dziejów Słowiańszczyzny zachodmej, t. 2. Poznań, 1964, s. 194, прим. 8.
88. Snorri Sturluson. Heimskringla, d. 1, Prol., bls. 1: "Eftir þjóðólfs sögn er fyrst ritin aevi Ynglinga ok þar við aukit eftir sögn fróðra manna".
89. Geschichten vom Sturlungengeschlecht. Jena, 1930, S. 135, 136.
90. VgL IV, 14: 17: "...han hafð þi ос claerkdom aerlikaen iaemth goð þom claerkum".
91. Обзор взглядов на саги как исторические источники см. в статье. Rehfeldt В. Saga und Lagsaga. – ZSSR, GA, Bd. 72, 1955.
92. См. Baetke W. Christliches Lehngut in der Sagareligion. – Das Svoldproblem. – Zwei Beiträge zur Sagakritik. "Berichte über die Verhandlungen der Sächsischen Akademien der Wissenschaften", Phil.-hist. Kl., Bd. 98: 6, Berlin, 1951, S. 17, 19.
93. См. Liestøl K. Norske aettesogor. Kristiania, 1922, s. 157 ff.; Rehfeldt B. Op. cit., S. 43-45; cp. Nordbø H. Aettesögor fra Telemark. Oslo, 1928.
94. Weibull C. Saxo. Kritiska undersökningar i Danmarks historia från Sven Estridsens död till Knut VI. – "Historisk tidskrift för Skåneland", bd. 6, Lund, 1915-1916; Weibull L. Nekrologierna från Lund, Roskildekrönikan och Saxo. – "Scandia". 1928; Olrik J. Studiur over Saxes historiske Kilder. – DHT, 1932-1933.
95. Дипломы с раннего времени до 1355 г. и за 1361-1362 гг. изданы в "Diplomatarium Suecanum", vol. I-VI, VIII: 1. Stockholm, 1829-1959.
96. Fogdö (Vårfruberga) klosters jordebok. – VSLÅ, 1945; Sko klosters medeltida jordehböker. – SVSL 42. Lund, 1953; Registrum ecclesiae upsalensis опубликован в Diplomatarium Suecanum, vol. V и в Scriptores rerum Svecicarum medii aevi t. III (под названием Ärkebiskopskrönikan).
97. Классическое издание шведских областных законов: Samling af Sweriges gamla lagar (Corpus juris sveo-gothorum antiqui), bd. 1-13. Stockholm-Lund, 1827-1877. Имеется перевод на современный шведский с комментариями: Svenska landskapslagar tolkade och förklarade för nutidens svenskar av Å. Holmbäck och E. Wessén, ser. 1-5. Stockholm, 1933-1946.
98. VgL IV, 14 : 1. "Fyrsti war lumbaer. ос af hanum aeru lums lagh callaeðþ. fore þy. at ban sighs. hawae huxaet. oc gört en mykin loth aff laghum warum. han war föðaer. i. wangum. oc þaer liggaer han. i. enom collae. loreþy at han heðþen".
99. Samling af Sweriges gamla lagar, bd. 3, s. 6: "...Laghae yrkir war wiger spa. heþin i. heþnum timae. Hwat aer wi hittum. i. hans laghsaghu aer allum mannum þarfflikt aer. þaet saetium wir. i. bok þessae. þаеt о þarfft aer. ok þungi aer. at þaet wilium wir utaen lykkia".
100. См. Wührer K. Die schwedischen Landschaftsrechte und Tacitus' Germania. – ZSSR, GA, Bd. 76, 1959.
101. См. Ковалевский С. Д. Шведские областные законы как исторический источник. – СВ, 33. М., 1971.
102. См. Rosén J. Svensk historia, d. I, s. 135 f.
103. Издания: Bjärköa Rätten. Stockholm, 1687; Samling af Sweriges gamla lagar, bd. 6; Svenska landskapslagar, ser. 5.
104. Издания: Samling af Sweriges gamla lagar, bd. 10; Magnus Erikssons Landslag i nusvensk tolkning av Å. Holmbäck och E. Wessén. – Skrifter utgivna av Institutet för rättshistorisk forskning grundat av Gustav och Carin Olin. Lund, 1962.
105. См. Magnus Erikssons Landslag i nusvensk tolkning, s. LVII f.
106. О Ландслаге Магнуса Эрикссона см. введение к цитированному выше его переводу, а также: Liedgren J. Magnus Erikssons Landslag. KL, bd. 11, sp. 222-226.
107. Издание: Samling af Sweriges gamla lagar, bd. 12.
108. Издание: Samling af Sweriges gamla lagar, bd. 11.
109. "Сага о гутах" опубликована в Samling af Sweriges gamla lagar, bd. 7 с параллельным переводом на шведский. Комментированный шведский перевод – в Svenska landskapslagar, ser. 4. Русский перевод – СВ, 38. М., 1975.
110. Подробнее о "Саге о гутах" см. Wessén E. Gutasagan. – KL, bd. 5. и указанную там литературу.
111. VgL IV, 14, 15, 16. – Вестъетские хроники до сих пор полностью не переведены ни на один современный язык, в том числе и на шведский.
112. См. Ståhle С. I. Medeltidens profana litteratur. – "Ny illustrerad svensk litteraturhistoria", d. 1. Stockholm, 1955, s. 68.
113. Erikskrönikan enligt cod., Holm. D. 2. – SFSS 47. Uppsala, 1921.
114. См. Andersson I. Erikskrönikans författare. – Svenska akademiens minnesteckningar 1959; Rosén J. Erikskrönikan. – KL, bd 4 /1959/.
115. Они опубликованы в Scriptores rerum Svecicarum medii aevi, t. II. |
|
