Литература

Источник: С. Д. КОВАЛЕВСКИЙ. ОБРАЗОВАНИЕ КЛАССОВОГО ОБЩЕСТВА И ГОСУДАРСТВА В ШВЕЦИИ

Швеция – страна лесов, гор, озер, болот и быстрых, порожистых; рек и ручьев. Леса занимают более половины, горы – более одной пятой, озера – 9 % и болота более 14 % ее современной территории. Северная половина Швеции имеет горно-холмистый, а южная равнинно-холмистый рельеф. Преобладают подзолистые почвы (дерново-подзолистые и болотно-подзолистые). Наиболее плодородные, бурые лесные, почвы имеются лишь на крайнем юге страны, на полуострове Сконе. В большинстве районов Швеции почва смешана с щебнем и камнями и загромождена валунами – остатками ледниковых периодов. Большая часть морского побережья Швеции изрезана небольшими заливами и бухтами с невысокими, скалистыми берегами, вдоль которых расположены многочисленные скалистые островки – шхеры. Климат современной Швеции умеренный, довольно влажный. Зима мягкая, а лето прохладное. Средняя температура самого холодного месяца (января) на юге +1°, а на севере –16°. Средняя температура самого теплого месяца (июля) на юге +15°, +17°, а на севере +11°, +15°. На крайнем севере страны лето длится всего два месяца, в Средней Швеции – три с половиной – четыре месяца, на юге – около пяти месяцев. Погода преобладает облачная: летом число ясных дней в месяц составляет всего от одного на севере до пяти-семи на юге.

Природные условия Швеции в изучаемый период несколько отличались от современных. Позднее они изменились, отчасти вследствие изменения климата и поднятия суши над уровнем моря, но главным образом – в результате культурного воздействия человека, этого "тирана владений природы" (Naturae regnorum Tyrannus), по определению К. Линнея (1).

Прежде всего, территория Швеции (без финских областей, присоединенных к Шведскому королевству во второй половине XII – конце XIII в.) была меньше современной. К середине XIV в. она охватывала следующие исторические области: Смоланд, Эланд, Готланд, Вестеръётланд, Эстеръётланд, Дальсланд, Нерке, Сёдерманланд, Вермланд, Вестманланд, Уппланд, южную часть Даларна, Естрикланд, Хельсингланд, Медельпад, Онгерманланд и побережье Ботнического залива примерно до устья реки Торниойоки (2).

По мнению специалистов, в I тысячелетии н. э. и в XI и XII вв. климат в Швеции, как и во всей Европе, был несколько теплее и суше, чем в наше время. С начала XIII в. началось ухудшение климата; он стал более холодным и влажным (3).

Озера и болота занимали в Швеции в раннее средневековье большую, чем в наше время, площадь. С каменного века и вплоть до настоящего времени в Швеции происходит постепенное поднятие суши (4). Обширная Средне-Шведская низменность, возделываемые земли Бохуслена и Халланда и плодородные прибрежные равнины восточного побережья Швеции некогда были морским дном. Еще в начале нашей эры глинистые равнины бассейна озера Меларен находились под водой, а само оно до XII в. было заливом Балтийского моря. В эпоху великого переселения народов (V – середина VI в.) уровень Меларена был выше современного примерно на 10 м, а в эпоху викингов (IX-XI вв.) на 4-5 (5). Топонимы свидетельствуют, что некоторые районы Уппланда и Сёдерманланда прежде были фьордами, заливами, проливами, озерами, островами (6). По-видимому, поднятие суши произошло здесь в основном в VI-XII вв. Поднятие суши в Швеции и связанное с ним уменьшение площади озер и болот происходило и позднее. Многие озера постепенно пересохли или превратились в болота. Многие болота были осушены.

Как уже говорилось выше, леса занимают более половины современной Швеции. Судя по письменным источникам и данным топонимики, в изучаемый период леса занимали большую часть территории тогдашней Швеции. Снорри Стурлусон, посетивший в 1219 г. Вестеръётланд, писал в "Саге об Инглингах": "...В Свитьоде (т. е. в Швеции. – С. К.) много лесов и ненаселенные места столь обширны, что через них можно ехать много дней" (7). Из той же саги можно сделать вывод, что еще во второй половине I тысячелетия н. э. почти вся Швеция была покрыта первобытными, девственными лесами. Там рассказывается о конунге Анунде, жившем в первой половине VII в., следующее: "Конунг Анунд приложил много труда и расходов, чтобы расчистить леса и заселить расчистки. Он велел также проложить в лесных дебрях дороги, и тогда в лесах появилось много безлесных земель и там возникли большие херады (т. е. населенные округа. – С. К.). Таким образом была заселена страна... Конунг Анунд велел проложить дороги во всей Свитьоде через леса, болота и горы. Поэтому его прозвали Дорога-Анунд..." (8).

О лесистости Швеции в более позднее время в письменных источниках также имеются сведения. Так в легенде о святом Зигфриде, записанной в начале XIII в., но описывающей события XI в., об исторической области Веренд (в Смоланде) сказано, что она – "окружена густейшими и обширными лесами" (silvis densissimis et magnis circumcincta) (9). Представление о протяженности и пустынности шведских лесов в XII в. дает "Сага о Сверрире", записанная около 1200 г. Там рассказывается, в частности, что норвежский конунг Сверрир весной 1177 г. отправился с дружиной из Вермланда через пограничные шведские районы в Трёнделаг. Сначала они двигались через лес протяженностью в 12 миль до Эксхерада в северном Вермланде, оттуда – через большой лес до Малунга в западной Даларна и наконец – через лес протяженностью в 15 миль до Ернбераланда (район в восточной Даларна вокруг озера Сильян). "И во время пути было много трудностей и тягот, ибо они долго продвигались по ненаселенной местности и испытывали голод и холод, и великую усталость. ...Из Ернбераланда они двигались через лес, длиной в восемнадцать миль, к области, которая называется Херьедален" (10).

Судя по областным законам и дипломам, в XIII-XIV вв. в Южной и Средней Швеции едва ли встречались деревня или двор, вблизи которых не было леса. В Вестъёталаге упоминается 40 общинных лесов-альменнингов (11). Среди них Аксеваль, Нордфалан и Сёдерфалан, ныне – безлесные места. Остальные упоминаемые там леса-альменнинги исчезли бесследно: не сохранились даже их названия.

Огромные леса служили естественными границами между областями страны. Так, например, между Свеаландом и Ёталандом простирались леса Тиведен и Кольморден, и в источниках XIV-XV вв. Свеаланд иногда называется страной, "к северу от леса" или "выше леса", а Ёталанд – страной "к югу от леса" или "за лесом" (12). Обширные лесные массивы имелись также на границах Швеции с Данией и Норвегией (13). О лесистости древней и средневековой Швеции свидетельствуют также данные топонимики. Слово "лес" (др.-швед. – skogher) широко распространено в Швеции как в названиях местностей, так и в названиях населенных пунктов. Во всей стране оно обычно как название дворов и деревень и входит в названия нескольких приходов (14). Многочисленные названия поселений, оканчивающихся на -röd (-red, ryd, -råd), -sved (-sveden, -svedet, -svedja), -fallet и -gölet свидетельствуют, по мнению специалистов, о корчевке и выжигании лесов в Швеции в XII-XIII вв. (15).

Флора и фауна Швеции в изучаемый период также несколько отличались от флоры и фауны современной Швеции.

На основании анализа пыльцы установлено, что в эпоху викингов и в средние века в лесах Южной Швеции уменьшилось число благородных лиственных деревьев, но широко распространились ель и бук. Это произошло, по-видимому, вследствие упомянутого выше изменения климата, сопровождавшегося увеличением подзолистости почвы. Подсечно-огневое земледелие и лесные пожары создавали благоприятные условия для повсеместного распространения сосны (16). Из областных законов видно, что в XIII-XIV вв. в Средней Швеции еще существовали позднее вырубленные чисто дубовые леса (17), а также смешанные леса, в которых произрастали дуб, орешник, дикая яблоня и "мертвые", неплодоносящие, деревья.

Животный мир древней и средневековой Швеции был богаче, чем в наше время. Адам Бременский, писавший в 70-х годах XI в., сообщает, что в его время в Норвегии и Швеции еще водились зубры (18). Его сообщение подтверждается останками зубров в шведских торфяниках и данными шведской топонимики; в Сёдерманланде, Смоланде и в лене Круноберг имеются топонимы, в которые входит слово "зубр" (ur) (19). В областных законах, очевидно, упоминаются только те звери, которые имели наибольшее промысловое значение в соответствующих областях. Так, в Далалаге говорится только о белках, а в Гуталаге – белках и зайцах. Медведи и волки упоминаются во всех законах, кроме Далалага и Гуталага, а белки – во всех законах, кроме Эстъёталага и Хельсингелага. О лисах говорится в Вестъёталагах, Эстъёталаге, Уппландслаге и Вестманналаге, зайцах – в Гуталаге, Вестъёталагах и Эстъёталаге, лосях – в Вестъёталагах, Эстъёталаге и Хельсингелаге, бобрах – в Эстъёталаге и Хельсингелаге, выдрах – только в Вестъёталагах, куницах – только в Ландслаге Магнуса Эрикссона, росомахах – только в Хельсингелаге, косулях – только в Эстъёталаге и благородных оленях – только в Сконелаге (20). Однако из книги шведского архиепископа Олауса Магнуса "История о северных народах", напечатанной в 1555 г., видно, что животный мир средневековой Швеции был гораздо богаче, чем его отражают областные законы (21). Такие звери, как медведи, волки и лоси, встречающиеся в наше время лишь в Северной Швеции, еще в XVI в. водились и в Средней и в Южной Швеции. По всей стране было множество зайцев, белок, лис, бобров (22), косуль и благородных оленей, а в Северной Швеции также рысей, росомах, выдр, куниц, соболей, горностаев и северных оленей. Ни областные законы, ни Олаус Магнус не упоминают диких кабанов. Однако названия нескольких приходов (в Эстеръётланде, Нерке и Уппланде) свидетельствуют о том, что в Швеции некогда водились дикие кабаны (23). О диких птицах в областных законах почти нет данных; только в Сёдерманналаге упоминается десятина "со всех диких зверей и птиц" (24). Зато, по словам Олауса Магнуса, в Швеции было множество диких уток и гусей, лебедей и куропаток (25).

Прибрежные морские воды, озера и реки Швеции изобиловали рыбой. В Хельсингелаге упоминаются особо лососи и салака (26), а в Сёдерманналаге – треска (27). Олаус Магнус неоднократно подчеркивает богатство шведских озер и рек рыбой. Среди пород рыб, ловящихся в Швеции, он называет лососей, щук, сазанов, угрей, налимов, лещей, треску и сельдь (28). "Едва ли где-либо во всей Европе имеется более богатая ловля лососей, чем в Ботническом море напротив Лаппонии (т. е. Лапландии. – С. К.), с гор и долин которой стекают сильные реки с пресной водой... В Эстеръётланде и Вестеръётланде ловится также много лососей", – пишет он (29). Бесчисленные названия шведских озер свидетельствуют, что одни из них изобиловали лососями, другие сомами (теперь почти исчезнувшими), налимами, щуками, сигами, лещами, окунями, плотвой (30).

В заключение этого краткого описания природных условий Швеции в изучаемый период следует упомянуть о полезных ископаемых. Известно, что для хозяйства древности и средневековья большое значение имели железо, медь, серебро, золото и поваренная соль. Из них в Швеции не было лишь залежей поваренной соли. В Смоланде, а также в Вермланде и в Северной Швеции имелось много озерной и болотной железной руды. Во многих торфяных болотах здесь находят метровые отложения гидроокиси железа (31). Богатейшие залежи высококачественной горной железной руды (зачастую с открытыми выходами) были прежде всего в восточной Даларна в районе озера Сильян. Горная железная руда имелась также в Вестманланде, Уппланде, Естрикланде, Нерке, Вермланде, Сёдерманланде и Эстеръётланде. Залежи медной и серебряной руды были в Даларна. Даларнские медные и серебряные руды были золотоносными; например, серебро из рудников в Эстер Сильвберге содержало около 12 % золота (32). Повсеместно в Швеции имеются глина, песок, известняк и гранит.

Итак, природные условия древней и средневековой Швеции благоприятствовали прежде всего охоте, рыболовству, животноводству и мореходству. Полезные ископаемые, быстрые порожистые реки, обладающие большими запасами гидроэнергии, и обширные леса создавали предпосылки для развития промышленности. Зато для земледелия, несмотря на подходящий климат, природные условия Швеции были менее благоприятны, чем в большинстве европейских стран. Там было очень мало пригодной для обработки земли. Следует помнить, что и в наше время в Швеции используется под пашней лишь 9 % всей территории. По подсчетам шведского ученого С. Аррепиуса, к 1560 г. в долине Меларена (т. е. в одном из основных земледельческих районов Швеции) пахотные земли составляли примерно лишь треть современных (33). В областных законах встречаются предписания, проливающие свет на те трудности, с которыми сталкивался земледелец в Швеции. Так в законах Уппланда и Вестманланда предвидятся казусы, когда на участке земли находятся гора или ручей, которые в одних случаях можно соответственно разрушить или засыпать, а в других случаях "это никоим образом невозможно сделать" (34).

В законах Средней и Северной Швеции содержатся специальные предписания о сооружении и поддержании в порядке под угрозой штрафов дренажных канав на пашнях (а в Северной Швеции также и на лугах (35)).

Яркое описание трудных для земледелия природных условий Швеции дал автор агрономического трактата первой половины XVII в. шведский барон Ш. Росенхане (1609-1663). Он подчеркивает недостаток в Швеции пригодных для возделывания земель и этим, между прочим, объясняет малое распространение там парового земледелия в его время (36). Росенхане отмечает также большую пестроту видов почв в Швеции: "Так лучшей [почвой] считаются чернозем и глинистая почва, посредственной – каменистая и песчаная почва, но мшистая почва, краснозем, известковая и сырая черная болотная почва – самой худшей" (37). "...Однако имеются большие различия не только в [разных] концах страны и деревенских общинах, но иногда даже на одной пашне имеется земля трех или четырех сортов, о каждом из которых надлежит заботиться совершенно особым образом" (38). Но главные трудности для земледелия в Швеции, по мнению Росенхане, представляли лесистость, излишек воды и каменистость почвы (39). В результате Росенхане делает вывод, что "едва ли в каком-нибудь [другом] месте земледелие труднее для пахаря и тягла, чем в Швеции" (40).

*

В истории экономического (так же как социального, политического и культурного) развития Швеции в изучаемый период можно выделить два четко различающихся хронологических периода: один – примерно до конца XI в., другой – с XII до середины XIV в.

На территории Швеции, за исключением отдельных районов, до сих пор найдено очень мало остатков поселений I тысячелетия н. э. и XI в. Возможно, это объясняется тем, что большая часть поселений этого времени была расположена на месте средневековых и современных поселений (41). Археологические исследования последних лет подтверждают правильность такого предположения относительно района Меларена (42). Однако о населенных районах Швеции в этот период можно составить представление по таким косвенным следам поселений, как поля погребений (gravfält), следы построек, следы возделывания земли (43) и древних дорог (44), а также по данным топонимики (45).

Археологические материалы показывают, что Готланд, Эланд и центральные части Вестеръётланда и Эстеръётланда были относительно плотно населенными районами еще в римский железный век (начало н. э. – 400 г.). Менее населены в этот период были южный Вермланд, Нерке, Сёдерманланд, Вестманланд и Уппланд (46). Большая часть Вермланда, Даларна и весь Норрланд, по-видимому, еще не имели оседлого населения. Здесь в некоторой мере еще сохранялись традиции каменного века, и отдельные группы жителей из земледельческих районов (47) занимались сезонной охотой и рыбной ловлей. Уже во II в. началось – по-видимому, из Уппланда – заселение побережья Хельсингланда и Медельпада. В эпоху великого переселения народов (V – середина VI в.) продолжалось заселение ранее незаселенных районов Швеции. В Средней Швеции, в областях вокруг Меларена, этому способствовало упоминавшееся выше поднятие суши. В Северной Швеции в VI в. началось заселение побережья Онгерманланда. В восточном Эстеръётланде и на Эланде в V в. и в первой половине VI в. на Готланде исследователи отмечают сокращение и обезлюдение населенных прежде районов (48). Причины этого явления неизвестны; одни исследователи объясняют обезлюдение этих районов военными действиями, другие – истощением почвы (49). Судя по данным археологии и топонимики, заселение больших равнин, речных и приозерных долин в Ёталанде и Свеаланде закончилось в основном еще до начала эпохи викингов (50).

В эпоху викингов (IX-XI вв.) население Швеции, по-видимому, увеличилось. Об этом косвенно свидетельствуют многочисленные названия поселений на -by и -torp, возникновение которых датируют этим периодом.

Хотя, как уже говорилось выше, в Швеции найдено мало остатков поселений I тысячелетия н. э., однако из имеющихся данных видно, что еще в его начале здесь уже были поселения – отдельные дворы и небольшие деревни. На Эланде и Готланде сохранились остатки многочисленных дворов первой половины I тысячелетия. На Готланде они иногда образуют подобные деревням комплексы. В 1946-1950 гг. в Валльхагаре, на Готланде, было раскопано поселение из пяти или шести дворов, относящееся к началу н. э. – середине VI в. Это самое большое из до сих пор найденных поселений железного века во всей Скандинавии. В 1950 и 1954 гг. в 30 км западнее Стокгольма на островке Лилле, называвшемся в средние века Хельгё, было раскопано поселение из нескольких (по-видимому, трех) дворов, датируемое III – концом X или началом XI в. (51). Согласно исследованиям последних лет, в Нерке и Эстеръётланде деревни возникли к середине I тысячелетия (52). Деревня (villa), расположенная, по-видимому, недалеко от Бирки, упоминается в 15 главе "Жития св. Анскария", в которой описываются события 40-х годов IX в. Из текста явствует, что жители этой деревни собирались в определенное время на сход (consilium) и советовались (53). В Вестъётлаге и Эстъётлаге упоминаются старинные деревни с родовыми курганами, основанные еще во времена язычества (54).

Особенностью шведских деревень как в изучаемый период, так и в более позднее время были их малые размеры. Деревней в Швеции считалось поселение от трех дворов (55). Даже в XVII в. в большей части Средней и Южной Швеции преобладали деревенские поселения всего из нескольких дворов, и деревня с числом дворов более десяти считалась уже крупной (56).

В эпоху викингов в Швеции возникают первые поселения городского типа. В конце VIII или начале IX в. на островке Бьёркё в Меларене (в 30 км западнее Стокгольма) возникла Бирка. В "Житии св. Анскария" она названа "portus regni" и "vicus" (57). Адам Бременский называет ее "oppidum" (58). Археологические раскопки показали, что в начале X в. Бирка была обнесена земляным валом, возможно с бревенчатыми стенами и башнями. Площадь Бирки внутри городского вала – около 12 га. Близ древнего города имеется около 2200 могил. Полагают, что население Бирки могло насчитывать от одной до двух тысяч человек (59). По данным археологии, Бирка перестала существовать около 980 г. (60). Причины ее исчезновения пока неизвестны. В начале XI в. к северу от Бирки возник другой древний шведский город – (Старая) Сигтуна. В конце XI в. Адам Бременский назвал ее "civitas magna" (61). Вероятно, в это время поселениями городского типа были упоминаемая им "civitas magna" Скара (62), и, возможно, Сёдертелье (63).

Археологический материал и письменные источники показывают, что население Швеции в I тысячелетии н. э. занималось земледелием, животноводством, охотой, рыболовством и собирательством.

Отпечатки зерен в керамике и на глиняной обмазке домов показывают, что в I тысячелетии н. э. и в эпоху викингов в Швеции возделывались ячмень, рожь, овес и пшеница. Ячмень сохранял среди злаков первое место, но его постепенно вытесняли рожь, пшеница и овес. Производство пшеницы начало увеличиваться с эпохи Вендель, а ржи – в эпоху викингов (64). Первые следы льна можно отнести к 400 г. (65). Конопля и вика появились в Швеции впервые в эпоху великого переселения народов (66). Горох появляется в Швеции в эпоху викингов (67). В Эстеръётланде найдены остатки хлеба эпохи викингов, содержащего примесь гороха и сосновой коры (68). Тогда же, по всей вероятности, в Швеции начали возделывать репу (до сих пор археологическими данными не подтвержденную (69)) и капусту. Шведские названия гороха и капусты, кажется, заимствованы из англосаксонского языка (70); вероятно горох и капуста были вывезены викингами из Англии. По-видимому, в I тысячелетии и в эпоху викингов в Швеции возделывали и лук (71).

В Швеции найдены некоторые земледельческие орудия первой половины I тысячелетия н. э. В руинах укрепленного поселения IV в. в Дарсгерде (Уппланд) обнаружен железный лемех сохи, а в упоминавшемся выше поселении начала нашей эры – середины VI в. в Валльхагаре на Готланде найдены железный лемех сохи и железный серп (72). Однако остатки этих предметов не доказывают повсеместное распространение в Швеции в этот период сохи с железным лемехом. Как будет показано ниже, деревянная соха без железного лемеха употреблялась в Швеции и в более позднее время.

В Валльхагаре обнаружены следы подсечно-огневого земледелия и пахоты сохой (73). Следы пахоты сохой обнаружены в Meдельпаде близ Хёгома в приходе Селонгерс под одним из курганов эпохи великого переселения народов (74). Слои древесного угля на месте возделывавшихся в I тысячелетии н. э. участков земли найдены также в восточном Эстеръётланде (75).

Приведенные данные свидетельствуют о пашенном подсечно-огневом земледелии в Швеции в I тысячелетии н. э. До конца эпохи викингов земледелие в Швеции, вероятно, имело экстенсивный характер. Постоянные пахотные поля близ поселений, как правило, были небольшими. Часто они состояли из случайных участков в виде небольших пожог, которые забрасывались после того, как через несколько лет теряли плодородие. Тогда выжигался и возделывался новый участок (76).

Вопреки мнению некоторых современных шведских исследователей, нет никаких доказательств, что паровая двухпольная система земледелия, впервые упоминаемая в шведских областных законах конца XIII в., стала применяться в Средней Швеции уже в эпоху викингов или даже еще раньше (77). Вероятно, в этот период земледелие в Швеции не всегда могло обеспечить население питанием. Упоминавшиеся выше остатки хлеба эпохи викингов с примесью гороха и сосновой коры в Эстеръётланде косвенно служат признаком недостаточного производства зерна.

Археологические материалы показывают, что население Швеции в I тысячелетии н. э. и в эпоху викингов держало крупный рогатый скот, лошадей, овец, коз и свиней (78). В Валльхагаре костей овец найдено вдвое больше, чем костей крупного рогатого скота. "Несомненно, – пишет М. Стенбергер, шведский археолог, под руководством которого производились раскопки в Валльхагаре, – овцы как источник мяса и шерсти всегда играли большую роль в Скандинавии. По сравнению с крупным рогатым скотом, их было легче прокормить" (79). В Валльхагаре впервые встречаются кости не известных до этого в Скандинавии кур. Кости, возможно, домашних гусей впервые находят в погребениях эпохи Вендель (80).

Адам Бременский подчеркивал большую роль скотоводства в Швеции XI в. "Свеония (т. е. Швеция. – С. К.) – плодороднейшая страна, земля, изобилующая плодами и медом, кроме того, первая среди всех [прочих] по разведению скота..." (81). В другом месте он подчеркнул, что в Швеции, как и в Норвегии, скотоводство не только играло большую роль в хозяйстве, но и высоко почиталось: "Во многих местностях Нордманнии (т. е. Норвегии. – С. К.) и Сведии (т. е. Швеции. – С. Я.), – пишет он, – пастухами мелкого скота (pecudum) являются даже знатнейшие люди (nobilissimi homines), живущие по обычаю патриархов и трудом [своих] рук" (82). Описывая перед этим Норвегию, Адам Бременский сообщает, что норвежцы "подобно арабам" держат стада скота далеко в пустынных местах (83). Если сравнить это сообщение Адама Бременского с последней из приведенных выше цитат, становится очевидным, что в Швеции, как и в Норвегии, было распространено экстенсивное пастбищное скотоводство. Полагают, что многочисленные названия шведских поселений на -sta(d) свидетельствуют о пастбищном скотоводстве (84).

По мнению археологов, в I тысячелетии н. э. и в эпоху викингов – так же как и в неолите, в бронзовом веке и дорийском железном веке (85) – животноводство в Швеции играло в хозяйстве большую роль, чем земледелие (86). Крупнейший современный специалист по исторической и экономической географии Швеции Карл Фрис пишет: "Шведская сельская местность эпохи викингов представляла собой обширные владения скотоводческого народа, состоявшие из пастбищ и сенокосов. Так же как в лучших земледельческих районах нашего времени, пашня, засеваемая зерном земля, имела подчиненное значение. Стало быть, викинг был крестьянином-скотоводом. Прославившийся на Восточном или Западном пути морской воин заканчивал свою трудовую жизнь стариком-пастухом. Это делает его более шведским и понятным в нашем представлении" (87).

Наряду с земледелием и животноводством в I тысячелетии н. э. и в эпоху викингов в Швеции большую роль играла охота. Согласно Иордану, скандинавское племя Suehans (вероятно, свей. – С. К.) еще в VI в. "славилось" и торговало "великолепными черными мехами", которые "через бесчисленные другие племена" достигали стран Средиземноморья (88). Адам Бременский сообщает, что в Швеции, как и в Норвегии, охотились на медведей, бизонов и лосей. Из контекста видно, что в горных и лесных районах Норвегии и Швеции большая часть населения жила исключительно охотой (89). В другом месте он особо подчеркивает обилие в Швеции бобровых и куньих мехов (90), что косвенно свидетельствует о развитии пушного промысла.

Несомненно – хотя об этом и нет прямых данных, – что в этот период, как и позднее, в Швеции большую роль в хозяйстве играло также рыболовство. Остатки костей тюленей и дельфинов свидетельствуют о промысле морского зверя (91).

В I тысячелетии н. э. и в эпоху викингов, как и в более древнее время, некоторую роль в хозяйстве в Швеции играло собирательство (92). Адам Бременский писал, что Швеция "изобилует медом" (93). По-видимому, в его время (и, вероятно, с древних времен) население Швеции занималось бортничеством.

Археологические материалы свидетельствуют о существовании в Швеции в I тысячелетии и в эпоху викингов домашнего ремесла.

Одним из наиболее древних ремесел в Швеции было гончарное. В I тысячелетии и в эпоху викингов в Швеции, как и во всей Скандинавии, еще не был известен гончарный круг. (Впервые гончарный круг появился в Скандинавии только в XII-ХIII вв.) В первой половине I тысячелетия в Швеции (особенно в юго-западных областях, на Готланде и в южном Норрланде) производилась довольно высокого качества керамика. Во второй половине I тысячелетия и в эпоху викингов ее качество значительно ухудшается. Иногда в погребениях находят вместо глиняной деревянную посуду. С IX в. начинает преобладать привозная керамика, изготовленная на гончарном круге. В IX и начале X в. она ввозилась из Западной Европы, вероятно из прирейнских областей. В конце IX в. в Швецию начала ввозиться также славянская керамика. В X в. славянская керамика преобладает в Бирке (но редка в других местах Швеции). Небольшие славянские горшки часто встречаются в погребениях викингов XI в. в Восточной и Южной Швеции и на Готланде. Предполагают, что часть славянской керамики могла быть изготовлена славянскими гончарами в самой Швеции (94).

О ткацком ремесле в первой половине I тысячелетия свидетельствуют глиняные ролики ткацких станков, найденные в фундаментах домов в Бросторпе и Эверторпе на Эланде и в Валльхагаре на Готланде. В Валльхагаре найдены также костяные веретена (95).

О добыче железа свидетельствует множество найденных в Хельсингланде, Медельпаде, Онгерманланде, Естрикланде, Даларна, Уппланде и на Готланде прямоугольных, лопатообразных листов болотного железа, датируемых 500-1100 гг. Следы варки железа найдены в остатках упоминавшихся выше поселений в Бросторпе на Эланде и на островке Лилле в Уппланде. Химический анализ показал, что в Бросторпо железо варили из озерного железняка. Так как на известковых Готланде и Эланде не было озерной и болотной руды, очевидно, она ввозилась из континентальной Швеции, скорее всего из Смоланда (96). Вся добыча железа в Швеции до конца эпохи викингов базировалась на озерной и болотной руде (97). Примечательно, что до середины I тысячелетия в Швеции, несмотря на обилие озерной и болотной руды, наряду с железными применялись костяные наконечники стрел (98).

В поселении на Лилле найдены, кроме железного шлака, также сплавы свинца и олова, слитки бронзы и много фрагментов тиглей и форм для отливки бронзовых предметов V-XI вв. (99). Очевидно бронзовые предметы отливались из импортного сырья.

Несомненно, одним из древнейших ремесел в Швеции было кузнечное. В Даларна в захоронениях эпохи великого переселения народов и эпохи Вендель найдены кузнечные инструменты: кузнечный молот, клещи, кувалда, зубила и напильники. Следы кузнечного ремесла обнаружены также в поселении на островке Лилле (100). Надпись на одном руническом камне XI в. из Смоланда гласит: "Эрик был мой кузнец. Мария всемилостивейшая" (101). Эта надпись, как и данные исландских саг, показывает, что ремесло кузнеца пользовалось большим почетом. Первоначально слово smid – "кузнечное ремесло" означало в Швеции вообще "ремесло" (102). По-видимому, кузнечное ремесло выделилось раньше других ремесел. Кузнецы изготовляли орудия труда и оружие. Однако до конца эпохи викингов большая часть мечей ввозилась из Западной Европы, и только более простые экземпляры их изготовлялись по импортным образцам в Швеции (103). Известно, что франкские государи, начиная с Карла Великого, строжайше, под страхом смертной казни, запрещали продавать норманнам оружие, что свидетельствует о его вывозе в Скандинавию в предшествующий период.

Поразительно искусно выполненные золотые, серебряные, позолоченные и бронзовые украшения, а также роскошно отделанное оружие шведской работы, найденные в раскопках, свидетельствуют о высоком развитии ювелирного ремесла в Швеции в I тысячелетии и в эпоху викингов. Очевидно, уже в этот период в Швеции существовали "золотых и серебряных дел мастера", упоминаемые позднее в областных законах.

Готландские камни-картины (bildstenar) V-XI вв. (104) и рунические камни IV-V и IX-XI вв. из разных областей Швеции показывают, что существовало особое ремесло художественной резьбы по камню. Из надписей на рунических камнях известны имена некоторых резчиков XI в.

Одним из древнейших ремесел в Швеции было судостроение. Еще с каменного века там известна лодки-однодеревки, выдалбливавшиеся или выжигавшиеся из стволов дубов или сосен. Такие "дубы" (eka) упоминаются в некоторых областных законах (105). В отдаленных лесных районах Швеции они сохранялись до XX в. (106). В конце I в. н. э. Тацит, подчеркнувший, что "племена свеонов" (т. е. свеев. – С. К.) "сильны флотами", дал следующее описание их судов: "Форма [их] кораблей отличается тем, что с обеих сторон у них находится нос, что дает им возможность приставать к берегу, куда угодно. Они не употребляют парусов, а весла не прикрепляют к бортам одно за другим; они свободны, как это бывает на некоторых реках, и подвижны, так что грести ими можно в ту и в другую сторону, смотря по надобности" (107). Остатки таких гребных судов найдены в Дании и Швеции (108). С IV в. в Швеции, как и в Дании и Норвегии, стали строиться суда килево-шпангоутной конструкции (109). В погребениях эпохи Вендель в Уппанде обнаружены следы остроконечных дощатых клепанных железными заклепками гребных ладей длиной от 8 до 13 м. На готландских камнях-картинах эпохи Вендель имеются изображения одномачтовых судов с прямым парусом (110). Вероятно, уже в эпоху викингов в Швеции строились сорокавесельные гребные суда, упоминаемые в Эстъёталаге (111).

В эпоху викингов в Бирке и Сигтуне можно проследить зачатки второго общественного разделения труда – отделения ремесла от сельского хозяйства. Раскопки в Бирке показали, что там имелись расположенные в отдельных кварталах кузницы и мастерские литейщиков бронзы, резчиков по кости и рогу, ткачей и других ремесленников (112). Так как на острове Бьёркё, на котором была расположена Бирка, было слишком мало пахотной земли, очевидно, довольно многочисленное население Бирки жило в основном за счет торговли и ремесла (113). В Сигтуне, расцвет которой приходится на XI в., обнаружены следы мастерских ювелиров, столяров, сапожников и резчиков по кости и рогу (114).

Говоря о развитии ремесел в Швеции в I тысячелетии и в эпоху викингов, следует иметь в виду, что многие искусные ремесленники в Швеции в этот период могли быть рабами-чужеземцами. Эту возможность до сих пор не принимал во внимание ни один из исследователей истории ремесла в Швеции. В "Житии св. Анскария" рассказывается, что в Бирке было много пленников-христиан (115). Не исключено, что многие из них могли быть ремесленниками. Так, например, часть "славянской" керамики в Бирке могла быть сделана рабами-славянами (116). Многие другие предметы, изготовленные, по мнению археологов, в Швеции, но носящие следы иноземного "влияния", могли быть также изготовлены не шведами, а рабами-чужеземцами.

Данные археологии показывают, что у древнешведских племен были торговые связи с Римской империей. В Швеции найдено множество бронзовых, золотых, серебряных, стеклянных и глиняных сосудов, украшений, оружия и других предметов из римских провинций (главным образом из Паннонии и Галлии), а также около 7500 серебряных римских денариев и около 525 золотых солидов. Из-за изобилия римских вещей в археологических раскопках период с I по конец IV в. называется в истории Швеции "римским железным веком". По-видимому, шведские племена получали эти предметы в обмен главным образом на пушнину, которую сбывали в римские провинции; это было еще в VI в., по свидетельству цитированного выше Иордана. Возможно, что уже со II в. посредниками в торговле шведских племен с Западной Европой были фризы. Судя по данным археологии, ведущее место в торговле Швеции с континентальной Европой в римский железный век занимали Эланд и особенно Готланд (на Готланде найдено около 5 тыс. римских денариев) (117). После падения Римской империи шведские племена продолжали поддерживать торговые связи с государствами, образовавшимися на ее территории.

В эпоху Вендель шведские мореходы благодаря применению парусных судов начали переплывать Балтийское море и вести активную торговлю с западными славянами и прибалтийскими и финскими племенами. На территории западных славян найдены изготовленные в Швеции предметы VI – начала VII в. (украшения из золота и бронзы, мечи с ножнами и оселки из песчаника) (118). На побережьях Латвии, Литвы и Польши обнаружены следы шведских торговых поселений эпохи Вендель (119). В "погребениях в ладьях" этого периода в Уппланде найдены предметы, свидетельствующие о торговых связях с франкским государством, Англией и Ирландией (120).

Особенно расширилась и активизировалась шведская внешняя торговля в эпоху викингов. В IX и X вв. ее главным центром была упоминавшаяся выше Бирка. Бирка занимала исключительно удобное для торговли географическое положение. Озеро Меларен и речные пути связывали ее со многими пунктами Средней Швеции, а море – с остальными областями страны и с заморскими странами. В "Житии св. Анскария" Бирка названа "портом королевства" свеонов (т. е. свеев) (121). Там рассказывается между прочим, что еще задолго до посещения Анскарием Бирки некоторые из ее жителей плавали во фризский город Дорестад и принимали христианство (122). Хотя в житии ничего не сказано о целях этих поездок, можно предположить, что они были торговыми. Адам Бременский – писавший, правда, спустя почти столетие после исчезновения Бирки – сообщает, что в Бирку "обычно ежегодно прибывают корабли данов (т. е. датчан. – С. К.) или нортманнов (т. е. норвежцев. – С. К.), а также славян и сембов (т. е. пруссов. – С. К.) и других народов Скифии по разным торговым надобностям" (123). По его словам, морской путь из датской области Сконе в Бирку, а также от Бирки до Руси (in Ruzziam) занимал пять дней (124). При раскопках на месте Бирки найдены вещи и монеты из Западной Европы и стран Востока. Судя по ним, основные связи жители Бирки поддерживали с Востоком (125). Арабские путешественники начала X в. сообщают, что скандинавские "купцы" продавали хазарам и волжским болгарам пленников-славян и собольи меха (126). Как уже говорилось выше, в "Житии св. Анскария" сказано, что в Бирке было много пленных христиан. По-видимому, через Бирку шла продажа рабов на Восток. С конца X в., после загадочного исчезновения Бирки, главным торговым центром на Балтике стал Готланд. "Хотя гуты (т. е. готландды. – С. К.) были язычниками, однако они плавали с купеческими товарами во все страны, христианские и языческие" (127), – говорится в "Саге о гутах". О размахе внешней торговли готландцев свидетельствуют более 700 кладов эпохи викингов, найденных на Готланде к 1956 г. В них обнаружено около 90 тыс. целых и около 16500 фрагментов серебряных монет (главным образом немецких, арабских и английских). Во всей остальной Швеции найдено всего около 40 тыс. монет этого времени (128).

В Средней Швеции центром внешней торговли с начала XI в. стала упоминавшаяся выше Старая Сигтуна. Адам Бременский называет ее civitas magna (129). В надписях на двух рунических камнях XI в., найденных в Старой Сигтуне, упоминаются члены какой-то "фризской гильдии" (frisa kitlar). А. Шюкк предполагает, что это была корпорация "главным образом шведских купцов, торговавших с Фрисландией" (130). Однако не исключено, что в этих надписях говорится о фризских купцах.

Описывая Швецию, Адам Бременский подчеркивал; "везде вся страна полна чужеземными товарами" (131). Из одного места его хроники видно, что еще во второй половине XI в. сохранялся восточный путь "из варяг в греки" (132). Около 190 надписей на рунических камнях, большинство которых относится к XI в., свидетельствуют о поездках шведов из разных областей Швеции в другие страны. Из них в 93 надписях говорится о поездках на Восток (в Прибалтику, в Финляндию, на Русь, в Византию и в страны Арабского халифата) и в 52 – на Запад (в Англию, Францию, Германию и Италию). Наибольшее число таких надписей найдено в Уппланде – 72, и в Сёдерманланде – 65. Частично в этих надписях говорится об участниках походов викингов. Но из большинства надписей неясно, о ком идет речь: о викингах, наемниках или торговцах (133). Не исключено, что в некоторых случаях упоминаются торговцы.

Употребление здесь термина "торговцы", а не "купцы" отнюдь не случайно. Дело в том, что в эпоху викингов в Швеции, как и в других скандинавских странах, еще не выделился слой профессиональных торговцев-купцов. Торговлей могли заниматься и конунги, и знать, и рядовые свободные – бонды. В прологе к "Хеймскрингле" рассказывается, что исландец Халль Тораринссон "плавал в чужие страны и был в торговой компании с конунгом Олафом Святым (134). Знатный норвежец Оттар из Халогаланда в конце IX в. совершал торговые поездки на запад до Англии и Южной Дании, а на восток – вплоть до Белого моря (135). В шведских рунических надписях, в которых говорится о поездках в другие страны, иногда упоминаются бонды (136). О дальних торговых поездках (köpfaerþ[er]) бондов говорится еще в Вестъётлаге (137). При этом торговля в этот период часто сочеталась с пиратством. Арабский путешественник начала X в. Ибн Дуста писал, что скандинавы "нападают на славян, нападают на их корабли, врываются в их страну, берут их в плен и увозят в страну хазар и болгар и там продают" (138). В "Саге об Эгиле" об одном могущественном норвежском херсире говорится следующее: "Бьёрн был великий мореход, иногда он был в викинге, но иногда в торговом плавании" (139). Примечательно, что слово "купец" еще не встречается в Вестъёталаге, древнейшем шведском областном законе (20-е годы XIII в.), и впервые появляется в Уппландслаге (1296 г.).

О внутренней торговле в Швеции в I тысячелетии и в эпоху викингов имеется очень мало сведений. Снорри Стурлусон в "Саге об Олафе Святом" сообщает следующее: "В Свитьоде (т. е. в Швеции. – С. К.), пока там было язычество, существовал древний обычай, по которому главное жертвоприношение должно было происходить в Уппсале в месяц gói (середина февраля – середина марта. – С. К.). Тогда [свеи] должны были приносить жертвы во имя мира и за победы своего конунга, и туда должны были собираться люди со всей державы свеев; тогда же там должен был происходить тинг (народное собрание. – С. К.) всех свеев. Там же в это время происходила ярмарка (markaðr ok kaupslefna) и продолжалась неделю. И когда в Свитьод пришло христианство, там по-прежнему происходили законодательный тинг и ярмарка. Но после того как христианство распространилось в Свитьоде повсюду и конунги перестали жить в Уппсале, время ярмарки было перенесено и [она] происходила в мессу свечей (2 февраля. – С. К.). Потом она всегда происходила в это время, но теперь продолжается не больше трех дней. И там происходит тинг всех свеев, и они собираются туда со всей страны" (140).

Это сообщение Снорри косвенно подтверждается Уппландслагом. В Уппландслаге упоминается особый "мир дистинга" (disaeþings friþer), который должен был наступать в "день дистинга" (disaeþings daghaer) (2 февраля. – С. К.) и соблюдаться "между двумя торговыми тингами" (twaeggiae klöpþingae maellum). В это время запрещалось, возбуждать судебные иски (141). "Дистинг" был во времена язычества тингом, собиравшимся в старой Уппсале для жертвоприношений дисам, языческим богиням плодородия (142).

Из приведенных источников видно, что в Швеции во времена язычества (т. е. еще в эпоху викингов, а возможно, и ранее) устраивались ежегодные ярмарки в старой Уппсале. По-видимому, такие же ярмарки в это время устраивались и в других местах, где собирались областные тинги (например, в Скаре в Вестеръётланде и близ Линчёпинга в Эстеръётланде), а также в местных центрах языческого культа (например, близ Морторпа в лене Кальмар и близ Свиппегарна в Уппланде) (143).

Вне этих сезонных ярмарок внутренняя торговля в Швеции того периода, по-видимому, была развита слабо. Это объясняется, во-первых, натуральным характером хозяйства и, во-вторых, трудностью сообщений внутри страны. Как уже говорилось, Швеция того времени была покрыта огромными труднопроходимыми лесами. Основными коммуникациями служили водные пути, озера и реки (144). По свидетельству Адама Бременского, путешествие из Сконе до Бирки и Сигтуны в конце XI в. сухопутным путем занимало целый месяц, тогда как по морю – всего пять дней (145). Путешествие из Сконе в Скару занимало неделю (146).

Клады золотых и серебряных вещей и монет свидетельствуют о том, что еще в конце римского железного века и в эпоху великого переселения народов в Швецию проникли представления о золоте и серебре как основе и мериле богатства. Но, судя по многочисленным находкам фрагментов монет, монеты в Скандинавии в эпоху викингов шли на вес, и их часто разрезали на куски. В нескольких могилах Бирки обнаружены небольшие весы для взвешивания драгоценных металлов и в очень многих – гирьки от таких весов. Письменные источники также показывают, что в Скандинавии в это время драгоценные металлы шли на вес (147).

В I тысячелетии и в эпоху викингов в Швеции, как и в других скандинавских странах, по-видимому, преобладала меновая торговля (148). Однако в начале IX в. в Бирке чеканилась собственная монета по образцам франкских дорестадских монет, а в начале XI в. в Сигтуне – по англосаксонским образцам (всего в Швеции найдено около 170 шведских монет эпохи викингов).

*

В XII – первой половине XIV вв. в Швеции, по-видимому, увеличилась численность населения. На это косвенно указывают происходившая в этот период широкая внутренняя колонизация лесных районов Швеции, возникновение многих шведских городов и шведская колонизация Финляндии. О масштабах внутренней колонизации свидетельствуют более 2 тыс. оканчивающихся на -böl(e),-bo(-bod(h)a), -hull, -måla, -röd (-red, -rud, -ryd, -råd) названий деревень и дворов, большая часть которых, как полагают, была основана именно в это время (149). В этот период были расчищены и заселены обширные лесные массивы в Смоланде, Ёталанде, Свеаланде и в южном Норланде. В областных законах имеются предписания, регулирующие эту колонизацию (150). Из них видно, что происходила ближняя и дальняя колонизация: осваивались леса и пустоши в пределах старых поселений и расчищались девственные леса и основывались новые поселения.

В первой половине XIV в. было заселено побережье Северной Швеции от Онгерманланда до реки Торниойоки (151). В то же время уже в Уппландслаге (1296 г.) и в Вестманналаге (первая половина XIV в.) упоминаются опустевшие (по непонятным причинам) деревни (152). В XII – первой половине XIV в. в Швеции возникло более 20 городов. Во второй половине XIII – в первой половине XIV в. в Финляндии было основано много шведских деревень (153). Еще в XII в. началась иммиграция немецких купцов в готландский город Висбю. В результате этого "в целом Висбю был немецким городом, и готландский элемент населения играл там подчиненную роль" (154). В XIII в., особенно с его середины, началась немецкая иммиграция в континентальную Швецию. Немецкие купцы и ремесленники стали селиться в шведских городах, а немецкие горняки – в районах горных промыслов в Средней Швеции. В конце XIII в. большая часть населения Стокгольма и Кальмара состояла из немцев. Во второй половине XIII – в начале XIV в. немцы также жили и в других наиболее значительных городах Швеции; в Ледесе, Скаре, Йёнчёпинге, Шейпинге, Линчёпинге, Сёдерчёпинге, Нючёпинге, Стренгнесе, Эребру, Арбуге, Вестеросе, Энчёпинге, Уппсале и Сигтуне. Немецкие иммигранты оказали огромное влияние на шведскую культуру: на язык, торговлю, производство, право, искусство и архитектуру (155).

Данных о численности населения Швеции в этот период, как и в предшествующий, нет. Однако на основании более поздних данных предполагают, что к середине XIV в. население Швеции достигало около полумиллиона человек (156). Подавляющее большинство населения жило в сельских местностях. Полагают, что в XIV в. городское население Швеции составляло менее 5% его общей численности (157). В послании одного уппсальского каноника папе римскому от 1321 или 1322 г. сказано, что Швеция "настолько редко населена, что путешественники чаще всего не встречают ни одной церкви в течение целого дня пути" (158). Итак, к середине XIV в. Швеция оставалась малонаселенной и редконаселенной страной, по сравнению с большинством европейских стран того времени.

*

Из областных законов можно сделать вывод, что в XIII – первой половине XIV в. земледелие стало основным занятием сельского населения в большей части Южной и Средней Швеции.

О сельскохозяйственных орудиях в областных законах имеется очень мало сведений; в законах Даларна и Сёдерманланда упоминаются: coxa (arþer), борона (harva, akerharfer) и грабли для сена (auhaerf). Coxa, очевидно, была деревянная и имела железный лемех (arþir bilder) (159). Глагол aeria "пахать сохой", упоминающийся в большинстве областных законов и в Ландслаге Магнуса Эрикссона и даже в Ландслаге Кристофера (1442 г.), свидетельствует о том, что в XIII-XV вв. в большей части Швеции еще не применялся плуг. Первое свидетельство о пахоте плугом в Швеции встречается только в "Младшем" Вестъёталаге (около 1300 г.), где имеется выражение aplöia, означающее пахоту плугом на чужом поле (160). По-видимому, незадолго до 1300 г. плуг впервые появился в Вестеръётланде (161). Возможно, там плуг был заимствован из датской области Сконе, где он известен еще во второй половине XII в. (162). Вероятно, в это время в Вестеръётланде – как позднее во всей Швеции – применялся легкий, скорее всего бесколесный, плуг с парной упряжкой волов (163). Тяжелый колесный плуг с упряжкой из нескольких пар волов, известный в Дании и других западноевропейских странах, в Швеции не применялся (164). В остальных областях Швеции, судя по областным законам и Ландслагу Магнуса Эрикссона, в XIV в. плуг еще не был известен. Впервые слово "плуг" (ploger) встречается только в одной рукописи [73] XVI в. Ландслага Кристофера (165). Но там упоминается также деревянная coxa (traedestock) (166). По-видимому, в этот период, как и позднее, в Ёталанде и в южных районах Свеаланда в соху обычно запрягали пару волов, а в северных районах Свеаланда и в Северной Швеции – одну лошадь (167). Борона, как и соха, была деревянной; в Сёдерманналаге говорится, что ее можно изрубить и сжечь (168). Известно, что еще в конце XVI в. деревянный сельскохозяйственный инвентарь, прежде всего соха, был широко распространен даже в королевских имениях (169). В крестьянском же хозяйстве деревянная соха и деревянная борона применялись в Швеции повсеместно еще в первой половине XVII в. (170).

В областных законах имеются некоторые сведения о методах обработки земли и системах земледелия.

Согласно разделу о церкви Смоландслага, пахали вдоль и поперек поля (171) – метод, широко распространенный в Швеции и в наше время (172).

Почву удобряли обычно навозом. Из областных законов, а также топографических карт XVII в. (173), видно, что обычно пахотная земля каждой шведской деревни состояла из одного (иногда из нескольких) общего поля, огораживавшегося от скота общей изгородью, где каждый двор имел одну или несколько полос. После уборки урожая изгороди снимались, и пашня превращалась в общее пастбище, где по жнивью пасся скот, одновременно удобрявший почву навозом (174). По-видимому, это был один из древнейших способов удобрения почвы. Из законов Эстеръётланда, Вестманланда, Даларна и Северной Швеции видно, что навоз также вывозили на поля (175). В Сёдерманналаге говорится об удобрении пашни торфом (176).

В законах Готланда, Эстеръётланда, Сёдерманланда и Уппланда упоминается двухпольная система земледелия, при которой половина всей пахотной земли засевалась, а половина оставлялась под пар (þraeþe) (177). По вопросу о времени введения в Швеции двухпольной системы земледелия и ее ареале в литературе существуют разные точки зрения. Некоторые исследователи полагают, что двухполье распространилось в Средней Швеции еще в эпоху викингов (178) или в конце ее (179). Однако этому мнению явно противоречат данные Эстъёталага (1270-1280 гг.) и Гуталага (20-е годы XIII в.). В одном из предписаний Эстъёталага сказано следующее: "Теперь спорят бонды о своем земледелии; тогда право доказательства имеет тот, кто хочет оставить половину [пашни] под паром" (180). Как, на наш взгляд совершенно справедливо, считает Э. Лённрот, предусмотренный здесь казус свидетельствует о том, что в Эстеръётланде двухполье было еще новшеством ко времени составления дошедшей до нас редакции Эстъёталага (181). С цитированным предписанием Эстъёталага перекликается одно предписание Гуталага, гласящее: "Имеют несколько человек совместно пашни, и некоторые из них хотят оставить их лежать, а некоторые – засеять, тогда распоряжаться должны те, которые владеют наибольшим [количеством пахотной земли]" (182). Из цитированных мест Эстъёталага и Гуталага можно сделать вывод, что двухпольная система земледелия была новшеством на Готланде еще в начале XIII в., а в Эстеръётланде – в конце XIII в. Вероятно, в XIII в. она была введена и в Сёдерманланде и в Уппланде.

Так как в законах Вестеръётланда, Вестманланда, Даларна и Северной Швеции не упоминается о паре, можно сделать вывод, что тогда в этих областях была известна только однопольная система земледелия (183). Это предположение косвенно подтверждают данные более позднего времени. В Смоланде однопольная система была распространена повсеместно еще в XVII в. (кроме северной зоны, где в лесных районах с редким населением были в это время двухполье и трехполье) (184). В Вестеръётланде в XVII в. были распространены и однопольная, и двухпольная, и трехпольная системы (185). В Хельсингланде двухполье вытеснило более примитивные методы земледелия в XVII в. (186). Примечательно, что в датской области Сконе, согласно Сконелагу, еще в начале XIII в. наряду с однопольем существовали двухполье и даже трехполье (187). В Швеции же трехполье было редкостью даже в XVIII в. Любопытно, что в одном источнике 1817 г. из Эстеръётланда применение трехполья вместо двухполья расценивается как признак отсталости крестьянского хозяйства! (188).

Причину малого распространения в Швеции паровых систем земледелия объяснил цитировавшийся выше Ш. Росенхане. "И это средство, – пишет он о паре, – очень употребительно там, где имеются большие поля и много пашен, как в Сконе и во многих местах в Германии. Но в Швеции, среди наших лесов и гор, не так уж много пашни, чтобы терять ее, забрасывая на какое-нибудь время" (189).

В то же время в законах Эстеръётланда, Сёдерманланда, Уппланда, Вестманланда, Даларна и Северной Швеции говорится о подсечно-огневом земледелии (190). О его технике в законах имеется мало сведений. Из Уппландслага и Вестманналага можно заключить, что на участке леса, предназначавшемся для выжигания, с деревьев предварительно сдиралась кора, чтобы они высохли (191). В Эстъёталаге упоминаются участок "поваленного леса" (faella) (192), предназначенный для расчистки, и "пожога" (sviþa) (193). Термин "пожога" (sviþ) упоминается также в Далалаге и в Хельсингелаге (194). О выжигании леса для возделывания говорится в Сёдерманналаге, Уппландслаге и Вестманналаге (Nu baer man eldh i scog, ok wil braenna ryþsl ok ruþa) (195). Из законов видно, что в Эстеръётланде на подсеках и пожогах сеяли репу или рожь, в Даларна – репу, а в Сёдерманланде, – по-видимому, сначала рожь, а затем репу (196). Выжигание леса для посева ржи упоминается в Ландслаге Кристофера (197). Подсечно-огневое земледелие было широко распространено в Швеции еще в XVIII в. (198).

Областные законы дают представление о сельскохозяйственных культурах, возделывавшихся в Швеции в XIII – первой половине XIV в. Из злаков упоминаются: ячмень, рожь, пшеница и овес (199).

Из областных законов неясно, каково было соотношение между посевами этих культур в изучаемый период. Однако в Уппландслаге и Вестманналаге сказано, что десятина платилась со ржи и пшеницы, "как было прежде по древнему обычаю" (200). Как говорилось выше, рожь, по-видимому, обычно сеяли на подсеках и пожогах. Известно, что в середине XVI в. ячмень составлял около 65% всего урожая зерновых в Швеции (201). Примечательно, что и в областных законах, и в современном шведском языке слово koni означает и "ячмень" и "зерно" вообще. Рожь в конце XVI в. составляла одну треть всего урожая зерна, а пшеница – только около 0,6% (202). В XVI в. овес сеяли главным образом в западных областях Швеции (в Вермланде, Вестеръетланде, Смоланде), меньше – в восточных (в Вестманланде в 1559 г. урожай овса составлял 1/15 урожая ячменя). В Западной Швеции вплоть до нового времени хлеб пекли и из овса (203). В некоторых областных законах овес называется "лошадиное зерно" (haestakorn), из чего следует, что его использовали как корм для скота (204).

Из технических культур в областных законах упоминаются лен и конопля (205). Из остальных растений – репа, горох, бобы, хмель, капуста и лук (206). В законах упоминаются поля репы, гороха, бобов. Согласно законам Уппланда и Вестманланда, в состав церковной десятины входили репа, горох, бобы и хмель. В средние века, когда не был известен картофель, репа, очевидно, играла важную роль в хозяйстве шведов. Закон Готланда предписывает каждому бонду ежегодно засевать репой поле определенного размера (207). Выше говорилось, что репу обычно сеяли на подсеках и пожогах. В некоторых областных законах, в Ландслаге Магнуса Эрикссона и в Стадслаге упоминаются "фруктовые деревья", "яблони" и "сады". Однако в изучаемый период садоводство и огородничество были крайне редки в Швеции. Полагают, что эти отрасли сельского хозяйства были введены там монастырями (208). Еще в середине XIX в. английский путешественник Л. Ллойд отмечал слабое развитие огородничества и садоводства в Швеции (209).

Из областных законов и Ландслага Магнуса Эрикссона видно", что в XIII – первой половине XIV в. животноводство – прежде всего скотоводство – продолжало играть огромную роль в сельском хозяйстве Швеции.

Все областные законы содержат упоминания о лошадях, крупном рогатом скоте и свиньях. Овцы и козы упоминаются во всех законах, кроме Хельсингелага, но о них говорится в постановлении о церковной десятине в Хельсингланде, изданном в 1297 г. королем Биргером Магнуссоном и архиепископом Уппсальским (210). Из законов видно, что скот в этот период считался в Швеции основным движимым имуществом. Скот использовался как одно из основных средств платежа при различных торговых сделках; скотом – и продуктами скотоводства – платили часть государственных налогов и часть арендной платы за землю. О большом значении скотоводства в хозяйстве свидетельствуют, между прочим, предписания законов Сёдерманланда и Уппланда, в которых сказано, что если человек "идет по следу свого скота" – это считается одной из "законных" причин его неучастия в дозорной службе (211).

О количестве скота в крестьянских хозяйствах в изучаемый период почти нет данных. Из одной грамоты 1316 г. видно, что во дворе одного арендатора линчёпингской церкви было два вола, четыре коровы, два теленка, три рабочих лошади, три свиньи и восемь ягнят (212).

Из областных законов можно сделать вывод, что в XIII – первой половине XIV в. в Швеции было широко распространено экстенсивное пастбищное скотоводство. Огромное значение для скотоводства имел лес. В Вестъёталаге упоминаются термины löf ok lok и undirviþar (213). Из дипломов видно, что так назывались лесные пастбища, которые расчищались в лесах подсечно-огневым способом (214). В Вестъёталаге упоминаются племенные кобылы и жеребята, которые "бродят в лесах" (215). О пастьбе свиней в дубовых лесах говорится в законах Эстеръётланда, Сёдерманланда, Уппланда и Вестманланда (216). В Сёдерманналаге упоминаются также общинные "пастбища на островах" (вероятно, в шхерах), где паслись лошади, крупный рогатый скот, козы и "любой другой скот" (217). О повсеместном распространении лесных пастбищ в Швеции свидетельствуют также топонимы на -säter ("лесной луг"), известные во всей стране. По-видимому, уже в это время на лесных и горных пастбищах сооружались так называемые fäbodar (ед. ч. fäbod) – пастушьи хижины с хлевом или загоном и сеновалом, сохранявшиеся в северном Свеаланде и Северной Швеции до нового времени. В законе Даларна такой комплекс построек на пастбищах назван термином saellaboþir. Из текста явствует, что иногда владелец такого saellaboþir мог поблизости засевать зерном небольшую пашню, сочетая, таким образом, пастушество с земледелием (218). В законах Сёдерманланда, Уппланда и Вестманланда упоминается термин hiorþwalder, означающий избушку или навес для ночлега пастухов и храпения молочных продуктов (219). О повсеместном распространении в Швеции fäbodar свидетельствуют, по мнению специалистов, топонимы на -bo(-bod[h]a), хотя многие из них могли возникнуть позднее изучаемого периода.

Зато птицеводство, судя по областным законам, играло в Швеции в XIII – первой половине XIV в. меньшую роль, чем скотоводство. Из домашних птиц в них упоминаются лишь гуси (gas) и куры (höns). Гуси упоминаются в областных законах, кроме Смоландслага и Хельсингелага. Согласно законам Уппланда, Вестманланда и Даларна, гуси входили в состав церковной десятины (220). Куры упоминаются в законах Эстеръётланда, Сёдерманланда, Уппланда, Вестманланда и Даларна (221). Согласно законам Уппланда и Вестманланда, каждый бонд обязан был ежегодно давать королю одну курицу (222). Однако Уппландслаг предусматривал казус, когда у бондов не было кур. В таком случае двое бондов сообща обязаны были дать вместо трех кур ягненка или козленка, или поросенка и гуся в придачу. В Далалаге и в Вестманналаге сказано: "Петух и две курицы – это нашест бонда" (223). Очевидно в изучаемый период куры были в Швеции редкостью.

Из областных законов видно, что наряду с земледелием и скотоводством большую роль в хозяйстве в Швеции в XIII – первой половине XIV в. продолжали играть охота и рыболовство.

В законе Готланда упоминается только охота на белок и зайцев. В законе Вестеръётланда говорится об охоте на медведей, волков, лисиц, лосей, выдр, зайцев и белок, а в законе Эстеръётланда – об охоте на медведей, лосей, волков, лисиц, зайцев, бобров и косуль. В законе Сёдерманланда упоминается охота на, белок, волков и медведей. В Сёдерманланде церковная десятина давалась "со всех диких зверей и птиц". В законах Уппланда и Вестманланда говорится об охоте на медведей, волков, лисиц и белок. В Уппланде церковная десятина взималась "со всех серых мехов" (graskin), т. е. беличьих шкурок. В законе Даларна упоминается только охота на белок. В Даларна государственные налоги платились мехами (224). В Хельсингелаге говорится об охоте на лосей, медведей, волков, росомах, бобров, птиц и тюленей (225). В Северной Швеции церковная десятина взималась с "птиц и диких зверей". Приходский священник получал "лопатку каждого лося и медведя", а епископ – каждого пятнадцатого тюленя и каждую пятнадцатую беличью шкурку (226). В Медельпаде, Онгерманланде и севернее государственные налоги платились мехами (227). Охоту на хищников, приносивших, по-видимому, большой вред, областные законы поощряли. Законы Вестеръётланда, Эстеръётланда, Сёдерманланда, Уппланда и Вестманланда обязывали всех жителей под угрозой штрафов сооружать волчьи ямы и участвовать в облавах на волков. В Эстъёталаге сказано, что на медведя должны охотиться все. Согласно Уппландслагу, медведя, волка и лисицу мог убить безнаказанно каждый, где угодно и когда угодно. По Хельсингелагу, медведь, волк и росомаха "нигде не должны иметь мира" (228). Согласно Сёдерманналагу, если кто-нибудь убивал медведя не во время облавы, каждый бонд из данного фьердинга (четверти сотенного округа) должен был заплатить ему в награду один пеннинг (229). Зато областные законы пытались регулировать охоту на некоторых зверей и прежде всего на белок. Согласно Гуталагу, на Готланде охота на белок и зайцев разрешалась только с 28 октября по 25 марта. В Сёдерманланде охота на белок разрешалась с 15 сентября по 2 февраля, в Уппланде – с 1 ноября, в Вестманланде – с 14 октября по 25 марта, в Даларна – примерно с 14 октября до 14 апреля (230). Эстъёталаг запрещает бондам охотиться на косулю, "ибо это – зверь конунга" (231). Некоторые областные законы содержат сведения о способах охоты. Так, в Гуталаге упоминается охота силками на зайцев. В Уппландслаге и Вестманналаге говорится о медвежьих, волчьих и лисьих капканах. В Хельсингелаге упоминаются птичьи силки и бобровые капканы, в Сёдерманналаге – охотничья собака и собака, натасканная специально для охоты на белок (232).

Все областные законы, кроме Гуталага, содержат предписания, регулирующие пользование местами рыбной ловли. Из них видно, что рыбу ловили сетями, неводами, вершами, вентерями, удочкой, били острогой ночью при факелах. Согласно Эстъёталагу, бонды обязаны были давать епископу рыбу. В Сёдерманланде, Уппланде, Вестманланде и Даларна церковная десятина рыбой взималась "со всех путин", а в Уппланде – также и со всех "сетей, забрасываемых зимой". В Северной Швеции приходский священник получал десятину "со всех небольших рыб (smafisker)", а епископ – "каждого пятнадцатого лосося и каждый пятнадцатый пунд салаки" (233).

Особенно большую роль охота и рыболовство играли в хозяйстве Северной Швеции. В одном послании 1344 г. архиепископа Уппсальского к архиепископу Нидаросскому сказано о Северной Швеции, что "люди этой страны являются по большей части охотниками как в лесах, так и в водах" (234).

В законах Вестеръётланда, Эстеръётланда и Сёдерманланда имеются сведения о занятии бондов бортничеством. В Эстъёталаге есть данные о настоящем пчеловодстве; там упоминаются "свои пчелы" (sira bin), "пчельник" (bigarþer) и "улей" (skruver). Согласно Вестъёталагу, бонды обязаны были давать мед для епископа и его свиты. В Смоланде, Эстеръётланде и Сёдерманланде в церковные платежи бондов входил воск (235).

Из предписаний областных законов, содержащих данные о составе церковной десятины и налогов (236), видно, что в XIII – первой половине XIV в. в Швеции существовало несколько сельскохозяйственных районов. В хозяйстве Южной Швеции (Смоланда, Вестеръётланда, Эстеръётланда и Готланда) основное значение имели, по-видимому, земледелие и скотоводство. В Средней Швеции (в Сёдерманланде, Уппланде, Вестманланде и Даларна) наряду с земледелием и скотоводством большую роль играли охота и рыболовство. Еще большее значение охота и рыболовство имели в Северной Швеции. Разумеется, внутри этих больших районов существовали также районы с преобладанием или земледелия, или скотоводства, или охоты, или рыболовства. Земледелие играло основную роль на равнинах. В лесных районах в основном были развиты скотоводство и охота, а в прибрежных – рыболовство. Областные законы и Ландслаг Магнуса Эрикссона содержат данные о крестьянской домашней промышленности.

В Вестъёталаге упоминается "выдувальщик железа" (iarnblaesaere), который "продает плохое железо... и не имеет особого клейма" (237). Очевидно, речь идет о добыче железа сыродутным способом из озерной и болотной руды. Известно, что добыча железа из болотной и озерной руды играла большую роль в Швеции в течение всего средневековья и даже в новое время. Имеются документы, свидетельствующие о том, что в конце XIII в. озерное и болотное железо экспортировалось из Южной Швеции за границу (238). Не исключено, что в Даларна и Нерке крестьяне уже в конце XIII – первой половине XIV в. добывали также горную руду и медь. Однако в источниках об этом нет данных.

В Вестъёталаге и Ландслаге Магнуса Эрикссона говорится о выжигании бондами в лесах древесного угля (239), который, по-видимому, использовался в кузнечном ремесле и в металлургии.

Очевидно, повсеместно в сельских местностях было распространено домашнее ткачество – изготовление домотканого сукна, вадмаля (vaþmal), и холста (laeript). Известно, что в средневековой Швеции подавляющая часть тканей выделывалась в деревне и что "шведский город (по крайней мере, до XVI в.) не знал ткачества как отрасли городского ремесла" (240). Судя по областным законам, ткачество играло особенно большую роль в хозяйстве в Эстеръётланде, Даларна и Северной Швеции. Согласно Эстъёталагу, арендная плата за землю платилась зерном или вадмалем. Согласно Далалагу, при венчании каждый бонд должен был давать священнику три локтя "хорошего холста". В Хельсингелаге сказано, что за заупокойные мессы и венчание священнику платили холстом. Холстом в Северной Швеции взималась часть церковной десятины и других церковных платежей. В Сундеде, Медельпаде и Онгерманланде часть налогов платилась также холстом. Вадмаль и холст были одними из основных средств платежа при торговых сделках (241).

Судя по областным законам и Ландслагу Магнуса Эрикссона, в Швеции в XIII – первой половине XIV в. был широко распространен мельничный промысел. В законах Вестеръётланда и Эстеръётланда упоминаются примитивные ручные мельницы (242). Согласно Вестъёталагу, такая ручная мельница приводилась в движение рабыней. Обилие в Швеции быстрых порожистых речек и ручьев создавало предпосылки для сооружения многочисленных водяных мельниц. Первая водяная мельница в Швеции (близ Эребру в Нерке) упоминается в одном дипломе конца XII или начала XIII в. (243) (Во Франции водяные мельницы известны с конца VIII в., а в Дании – с XII в.) Водяные мельницы упоминаются в законах Вестеръётланда, Эстеръётланда, Сёдерманланда, Уппланда, Вестманланда и Северной Швеции (244). Ветряные мельницы, известные в Западной Европе с последних десятилетий XII в., появились в Швеции, по-видимому, в конце XIII в. Они упоминаются в законах Сёдерманланда, Уппланда и Вестманланда (245). Из Эстъёталага явствует, что иногда водяной мельницей владели сообща несколько человек (246). В законах Вестеръётланда и Эстеръётланда и в Ландслаге Магнуса Эрикссона упоминаются мельники (247).

Очевидно, повсеместно было распространено домашнее пивоварение.

Несомненно – хотя об этом и нет прямых данных в источниках, – что в изучаемый период, как и позднее, шведские крестьяне плотничали, столярничали, ковали, портняжили и сапожничали (248).

Из областных законов – и прежде всего из их предписаний о составе церковной десятины – явствует, что крестьянское хозяйство в Швеции в изучаемый период было многопромысловым, т. е. одно и то же крестьянское хозяйство занималось одновременно и земледелием, и животноводством, и охотой, и рыболовством, а также одним или несколькими видами домашней промышленности. Удельный вес этих видов хозяйственной деятельности был различен в разных областях страны и зависел от естественно-географических условий.

Из областных законов явствует также, что уже в конце XIII в. в шведской деревне появились профессиональные ремесленники. В законах Уппланда и Вестманланда имеются идентичные предписания, гласящие: "Теперь живет в приходе ремесленник (gaerningis man), который ничего не сеет; он должен давать приходскому священнику на пасху пол-эре, если он один. Если их двое, пусть он дает целый эре, и не более, даже если их несколько..." (249). В Далалаге также сказано, что "все те, кто являются ремесленниками (gaerninga maen), должны [ежегодно] давать приходскому священнику за богослужение один эре пеннингами" (250). Из цитированных предписаний видно, что и несемейные и семейные ремесленники совсем не занимались сельским хозяйством. Очевидно их единственным занятием было какое-либо ремесло.

Однако областные законы не называют других специальностей деревенских ремесленников, кроме кузнецов (251) и золотых и серебряных дел мастеров (252). За убийство деревенского кузнеца в его кузнице Уппландслаг предписывал штраф в 40 марок, т. е. обычный вергельд свободного, но Вестманналаг – штраф в 100 марок, а Сёдерманналаг – "тройной штраф". Примечательно, что согласно Вестманналагу, за убийство серебряных дел мастера в его кузнице предписывался штраф в 40 марок, т. е. на 20 марок меньше, чем за простого кузнеца. Из Уппландслага и Вестманналага явствует, что покупателями и заказчиками золотых и серебряных дел мастеров были бонды (253). Городская хартия Векшё 1342 г. показывает, что в первой половине XIX в. в шведских деревнях, кроме кузнецов и золотых и серебряных дел мастеров, имелись котельщики, сапожники, портные и скорняки, а также "другие ремесленники" (254). Однако не следует переоценивать степень развития сельского ремесла в Швеции в изучаемый период. Число деревенских ремесленников могло быть только небольшим. Из налоговых списков начала XIV в. видно, например, что в Уппланде в приходе Вендель было только три кузнеца и один скорняк, в приходе Вола – только один кузнец, в приходе Оландмуру – только один кузнец и один сапожник, в приходе Экебю – только один кузнец (255). В одиннадцати других приходах Уппланда, о которых сохранились подобные источники, не было в то время ни одного ремесленника (256).

Как уже говорилось выше, в XII – первой половине XIV в. в Швеции образовалось более 20 городов. В этот период возникли и получили городские привилегии: (Новая) Уппсала, Энчёпинг, Эстхаммар и Стокгольм в Уппланде; Вестерос и Арбуга в Вестманланде; Эребру в Нерке; Сёдертелье, Эскильстуна, Стренгнес, Турсхелла, Труса и Нючёпинг в Сёдерманланде; Линчёпинг, Шейпинге, Сёдерчёпинг и Йёнчёпинг в Эстеръётланде; Ледесе, Фальчёпинг и Скара в Вестеръётланде; Висбю на Готланде; Кальмар и Векшё в Смоланде. В Даларна и во всей Северной Швеции в это время еще не было ни одного города.

По своей населенности даже наиболее крупные средневековые шведские города соответствовали лишь средним городам передовых стран Европы. Так в середине XV в. в самом большом городе страны Стокгольме жило 8000-8500 человек, в Кальмаре и Сёдерчёпинге в XV в. жило примерно по 4500 человек, в Ледесе и Скаре в XIV в. жило примерно по тысяче человек. Остальные шведские города имели, вероятно, всего по нескольку сот жителей (257).

Большинство средневековых шведских городов выросло из рыночных местечек (258). По мнению шведских исследователей, города в Швеции возникли прежде всего как торговые центры; роль ремесленников в их образовании была второстепенной (259).

Ремесленники составляли незначительную часть населения шведских городов даже в XV в. По подсчетам А. А. Сванидзе, в XV в. в Кальмаре, во втором (наряду с Сёдерчёпингом) по численности населения городе страны, ремесленники, промысловики и лица, занимавшиеся трудом по найму, составляли вместе лишь около 18% общего числа его жителей (260). Очевидно, в изучаемый период число ремесленников в шведских городах было еще меньше. В первой половине XIV в. королевская власть, вероятно, стремясь восполнить недостаток ремесленников в городах, принудительно переселяла сельских ремесленников в некоторые города. Так, в 1315 г. сельским сапожникам, скорнякам и портным было приказано переехать в Сигтуну и Уппсалу (261). Когда в 1342 г. епископской резиденции Векшё впервые были пожалованы городские привилегии, в них предписывалось всем сельским ремесленникам, за исключением имевших в деревне землю, в течение ближайшего полугодия переселиться в Векшё (262). Очевидно, приведенные примеры переселения сельских ремесленников в города нельзя считать попыткой запрещения ремесла в деревне, так как еще Ландслаг Кристофера разрешает сельским ремесленникам свободно заниматься своими ремеслами и продавать свои изделия кому угодно и, по-видимому, где угодно (263).

В первом городском праве Швеции – в Бьёркёаретте (середина XIII в.) ремесленники еще вообще не упоминаются. В Стадслаге (городском уложении) Магнуса Эрикссона (середина XIV в.) упомянуты "ремесленники" (gerninis maen) следующих специальностей: торговцы мясом, скорняки, сапожники, портные, пекари, бочары, кузнецы и золотых дел мастера (264). Очевидно, упомянутых здесь торговцев мясом (kötmangara), составлявших по мнению А. А. Сванидзе, "одну из важнейших групп городского населения" (265), нельзя считать настоящими ремесленниками (266). В дипломах конца XIII – первой половины XIV в. упоминаются также городские седельники, ременщики, каменотесы, каменщики, монетчики и пивовары (267). Возможно, что в сохранившихся источниках говорится о ремесленниках не всех имевшихся в то время специальностей, однако несомненно, что в Стадслаге перечислены ремесленники наиболее распространенных специальностей.

О слабом развитии городского ремесла в Швеции в изучаемый период косвенно свидетельствует отсутствие там цехового строя. Как известно, первый ремесленный цех в Швеции – цех стокгольмских портных (Universitas sartorum) – возник в 1356 г. Другие ремесленные цехи в Стокгольме и в некоторых других городах появились уже в XV в. Купечество составляло меньшинство населения шведских городов. В XV в. в Кальмаре купцы составляли около 10% его населения (268).

Большая часть населения шведских городов в изучаемый период состояла из домовладельцев или землевладельцев "без определенных занятий" (по определению А. А. Сванидзе), собственников, входивших в среднюю и отчасти даже в высшую имущественную категорию горожан. По подсчетам А. А. Сванидзе, в XV в. в Стокгольме эта группа составляла примерно 20%, а в Йёнчёпинге и Арбуге – до 50% населения. "По-видимому, в мелких городах указанная группа населения должна была преобладать". По мнению А. А. Сванидзе, какие-то представители этого слоя городского населения могли от случая к случаю заниматься ремеслом и торговлей, барышничать, продавать свои услуги, сдавать в аренду землю (под мастерские, лавки и огороды) или жилые помещения, и выносить на рынок продукты питания и различные поделки. "Но нет сомнения и в том, что какая-то, возможно немалая, часть этих земле- и домовладельцев была занята по преимуществу различными видами сельскохозяйственного труда и вела хозяйство деревенского типа. Очевидно, что аграрный отпечаток, свойственный средним и особенно мелким городам феодальной Европы, был весьма ощутим даже в наиболее значительных городах Швеции" (269).

Стадслаг содержит данные о том, что горожане занимались, сельским хозяйством: держали домашний скот (лошадей, коров, овец, коз и свиней), имели огороды капусты, хмельники и сады (270). Не исключено, что некоторые из них занимались также пашенным земледелием (271). Из источников XV в. явствует, что горожане, в том числе и ремесленники, держали скотину, а также занимались огородничеством и рыболовством (272).

Как уже говорилось выше, в XIII – первой половине XIV в. большая часть городского населения Швеции состояла из немецких иммигрантов. Немецкие купцы "составили основу патрициата всех сколько-нибудь значительных шведских городов". "Немцы были представлены и в городском ремесле, но они преобладали или в "аристократических", наиболее богатых ремеслах (ювелиры и т. п.), или в тех, которые были новыми, нетрадиционными для Швеции (монетчики, художники, скульпторы и т. п.)" (273). В этот период немцы, очевидно, господствовали в магистратах шведских городов. Об этом, в частности, косвенно свидетельствует Ландслаг Магнуса Эрикссона, предписывавший, что половина членов городских магистратов должна состоять из шведов. Это предписание, очевидно, служило предохранительной мерой против того, чтобы немцы не составляли большинства в городских магистратах (274).

В изучаемый период в Средней Швеции возникла новая отрасль хозяйства – горное дело. Вопрос о времени возникновения горного дела в Швеции – спорный (275). Первые сохранившиеся документы, свидетельствующие о добыче в Швеции меди и горной железной руды, относятся к концу XIII – первой половине XIV в. Однако из договора ярла Биргера с Любеком 1250 г. явствует, что еще шведский король Кнут Эрикссон (1167-1196) заключил договор с герцогом Саксонии и Баварии Генрихом Львом, в котором обусловил право нанимать на службу немецких рудокопов (276). Это указывает на то, что горный промысел возник в Швеции по крайней мере во второй половине XII в. Из имеющихся источников можно сделать вывод, что в первой половине XIV в. горные промыслы существовали еще только в Даларна и в Нерке. Медь добывалась в Коппарберге в Даларна, железо – в Норберге и Сильвберге (и возможно, уже в это время также в Викаберге и Линдесберге) в Даларна и в Вестраберге и Эстраберге в Нерке, серебро – в упомянутом выше Сильвберге в Даларна. Железные рудники в Вестманланде, Уппланде, Сёдерманланде, Вермланде, Эстеръётланде и в районе лена Кальмар в это время, по-видимому, еще не разрабатывались (277).

Очевидно, в развитии шведского горного дела большую роль играли немцы. О найме немецких рудокопов на шведские рудники свидетельствует упоминавшийся выше договор Кнута Эрикссона с герцогом Саксонии и Баварии. Немецкие купцы, прежде всего из Любека, с самого начала играли большую роль как горные предприниматели на шведских промыслах и сосредоточили в своих руках торговлю шведскими металлами (278). Среди горных предпринимателей были также и шведы – купцы, дворяне, горные мастера. Однако, как уже говорилось выше, нет данных, что в первой половине XIV в. в Даларна и Нерке горным промыслом занимались бонды. Вопреки мнению А. А. Сванидзе, из цитируемых ею привилегий Коппарбергу 1347 г. и Норбергу 1354 г. (279), по нашему мнению, вовсе не видно, что бонды занимались горным промыслом. Примечательно в этой связи, что в Далалаге не упоминается ни о добыче железа, ни о добыче меди. Налоги в Даларна в это время взимались не металлами, как было позднее, а пушниной (280). По-видимому, бонды Даларна стали заниматься горным промыслом позднее.

По мнению шведского историка Э. Лённрота, район специализированного горного промысла – Бергслаген "был особым районом, обособленным от хозяйственной жизни и экономических интересов остальной страны". "Бергслаген был районом рудников, зависимым от крупного международного экспорта. Города с наполовину или более чем наполовину немецким бюргерством осуществляли экспорт. Немецкая Ганза вывозила медь и железо Бергслагена на мировой рынок, в промышленные центры Западной Германии и Нидерландов". "Бергслаген был форпостом немецкой, континентальной экономики в натурально-хозяйственной" крестьянской Швеции (281).

Внешняя торговля Швеции в XII – первой половине XIV в. стала менее активной по сравнению с эпохой викингов. Шведы стали реже совершать торговые поездки в другие страны, и торговали главным образом с иностранными купцами, прибывавшими в Швецию. Главным центром внешней торговли Швеции в этот период был, как и в конце эпохи викингов, Готланд. С середины XII по середину XIII в. готландцы, получившие право беспошлинной торговли во владениях упоминавшегося выше герцога Саксонии и Баварии Генриха Льва и заключившие выгодные торговые договоры с Новгородом и Смоленском, играли роль торговых посредников на Балтике. В Новгороде у них была фактория – знаменитый "Готский двор" (по-немецки – Gutenhof, по-латыни – Curia gotensium). Готландский город Висбю, возникший в XII в., до конца XIII в. был главным центром международной торговли и складочным местом товаров на Балтийском море. До конца XIV в. он оставался самым богатым торговым городом Швеции. В континентальной Швеции в конце XIII – первой половине XIV в. центрами внешней торговли стали города Стокгольм, Ледесе (единственный порт Швеции на западном побережье в изучаемый период), Кальмар, Нючёпинг, Сёдерчёпинг, Вестерос.

Уже в конце XII в. при короле Кнуте Эрикссоне купцы немецкого города Любека получили право беспошлинной торговли в Швеции и постепенно заняли ведущее положение в ее внешней торговле. К середине XIV в. Любек и другие немецкие города, объединившиеся в Ганзейский союз, захватили в свои руки почти весь шведский экспорт (282).

В областных законах о внешней торговле мало сведений. В Вестъёталаге упоминается торговля его жителей с норвежцами и датчанами (283). В Далалаге говорится об английских и датских купцах, "гостях" (gaeste) (284). Больше сведений о внешней торговле в Стадслаге. В нем упоминаются "гости" из Фландрии, Германии или "откуда угодно". Из Стадслага явствует, что иностранные купцы покупали в Швеции коровье масло, медь, железо, хмель, сало, тюленину, пушнину, зерно и "другие товары", а ввозили сукна, соль, пряности, вина, пиво и "другие напитки". Согласно Стадслагу, "гостям" разрешалось торговать только с горожанами; под угрозой огромного штрафа (в 40 марок!) и конфискации купленного товара им запрещалось торговать с бондами и "другими" лицами. Однако "гости" имели право покупать у бондов зерно (285). По-видимому, этот запрет иностранным купцам торговать с кем-либо, кроме горожан, был новшеством (286). Из Вестъёталага и Далалага где, как говорилось, сказано о торговле с иностранцами, видно, что до издания Стадслага (середина XIV в.) они имели право торговать где угодно и с кем угодно.

Зато внутренняя торговля в Швеции в XII – в первой половине XIV в., очевидно, заметно развилась. Этому, между прочим, способствовало улучшение внутренних коммуникаций (287).

Все областные законы содержат предписания, регулирующие торговлю, а в Эстъёталаге, Сёдерманналаге, Уппландслаге, Вестманналаге, Хельсингелаге, а также в Ландслаге Магнуса Эрикссона и в Стадслаге они уже объединены в специальные разделы о торговле.

Среди товаров в областных законах чаще всего упоминаются: скот, мечи, одежда, изделия из серебра и золота, а в законах Уппланда, Сёдерманланда и Вестманланда – также воск, соль, ладан, коровье масло, сало, жир, импортное сукно. В Ландслаге Магнуса Эрикссона, кроме перечисленных выше товаров, названы также зерно, вадмаль, холст, железо и медь, а в Стадслаге – кожи и меха (288).

В областных законах речь идет главным образом о торговле крестьян, бондов. Купцы (köpmaen) упоминаются только в законах Готланда, Сёдерманланда, Уппланда, Вестманланда, а также в Ландслаге Магнуса Эрикссона и в Стадслаге. Из Стадслага видно, что торговлей занимались также через своих слуг представители знати и духовенства (289).

О торговле крестьян есть данные во всех областных законах, в Ландслаге Магнуса Эрикссона, в Стадслаге, а также в дипломах. В обеих редакциях Вестъёталага имеется предписание, в котором говорится о казусе, когда "один брат едет в торговую поездку, а другой сидит дома у очага" (290). Очевидно, здесь имелась в виду дальняя поездка (возможно, даже в Данию или Норвегию), так как в этом предписании идет речь о возможном разделе наследства между этими братьями. В большинстве случаев в областных законах говорится о торговле крестьян на рынках в городах или в торговых местечках. Согласно законам Сёдерманланда и Вестманланда, при торговых сделках на городских рынках между горожанами и сельскими жителями должны были присутствовать свидетели и из горожан, и из сельских жителей (291). Между прочим, в Сёдерманналаге предусматривается случай, когда сельский житель покупал в торговом городе сукно в кредит (292). Из предписания Стадслага, в котором сказано, что "никакой сельский житель никоим образом не может покупать в городах скот или что-нибудь другое, чтобы снова продавать в городах", видно, что некоторые крестьяне иногда занимались в городах барышничеством (293).

Законы Уппланда, Сёдерманланда и Вестманланда содержат некоторые предписания, свидетельствующие, что в конце XIII – первой половине XIV в. в этих областях экономические связи между городом и деревней возрастали. Так, если около 1280 г., согласно указу Магнуса Ладулоса, цены на фураж и продукты питания должны были соответствовать существующим ценам в данной области, то, согласно законам Уппланда, Сёдерманланда и Вестманланда, они должны были соответствовать ценам, существующим в "ближайшем торговом городе". В Уппландслаге упоминается казус, когда бонд женил своего сына "в торговом городе" и затем приезжал к нему "с мешком и кошельком" и "продавал и покупал" на городском рынке. Из главы о залоге земли в Сёдерманналаге видно, что бонды закладывали землю купцам (294).

Однако крестьяне занимались торговлей и вне городов. В грамоте-привилегии, данной в 1284 г. королем Магнусом Ладулосом городу Йёнчёпингу, сказано, что "бонды имеют обычай устраивать рынок у себя дома друг с другом, так что эти жители Йёнчёпинга не могут ничего получить себе сюда от бондов или привести что-нибудь к ним, чем они могут помочь себе, и что они больше ведут торговлю в сельской местности, нежели в торговом городе, что не может не вести к большому ущербу и погибели для купцов" (295). В Далалаге говорится альтернативно о торговой сделке, совершенной бондом "на рынке или у своего двора" (296). В Стадслаге упоминаются "законные ярмарки" (raetta marknadha), происходившие в определенное время в Даларна, Хельсингланде, Емтланде, Естрикланде, Рудене, Финляндии "или где угодно в сельской местности" (ella hwar thet aer a landeno) (297). Горожане стремились добиться того, чтобы торговля велась только в городах. Однако в областных законах и в Ландслаге Магнуса Эрикссона еще не имеется следов запрещения торговли в сельской местности.

Первое запрещение такой торговли встречается в упоминавшейся выше грамоте-привилегии Йёнчёпингу. В ней сказано, что "никто не должен осмеливаться покупать или продавать, или вести какую-либо другую торговлю вне торговых городов" (ingen skall dierffuis anten köpe eller selie, eller nåker annar handel bedrifue utan i torgstadenom) (298). Запрещение торговли в сельской местности повторено затем в городских привилегиях Векшё. Там смоландским бондам запрещалось "покупать или продавать в других местах кроме Векшё" (anwrstädz kiöpa eller sälla änn i Wexio) (299). Однако общее запрещение торговли в сельской местности впервые встречается только в Стадслаге, где сказано, что "все покупки должны делаться в городах, и между сельскими жителями и между горожанами, а не в сельской местности или в другом месте" (all köp skulu i stadhenum göras, badhe landzmanna ok köpstadzmanna maellen, ok eig a lande ella annarstadtz) (300). Однако это запрещение не относилось к традиционным сельским ярмаркам. Согласно Стадслагу, после уплаты королевских налогов разрешалось "всем" ездить торговать на "законных ярмарках" (301). Стадслаг разрешал также городским торговцам мясом покупать в деревнях скот между пасхой и троицей (302). Известно, что, несмотря на запрещение торговли в сельской местности Стадслагом и многочисленные более поздние ее запреты, внутренняя торговля Швеции вплоть до конца XV в. и даже позднее в значительной мере шла мимо городов (303).

Однако, как правильно замечает А. А. Сванидзе, степень участия крестьянства в торговле не следует переоценивать. "Для большинства бондов торговля, в том числе посредническая, оставалась лишь подвидом их хозяйственной деятельности" (304).

О торговле между отдельными областями Швеции в источниках очень мало сведений. В "Младшем" Вестъёталаге есть предписание, в котором упоминается о торговле скотом между жителями Нерке, Эстеръётланда и Смоланда на территории Вестеръётланда (305). Примечательно, что в "Старшем" Вестъёталаге такого упоминания нет. В Бьёркёаретте, сохранившаяся редакция которого, очевидно, древнейшее городское право Стокгольма (306), упоминаются жители вестъётского города Ледесе, продававшие сельдь и лен (307). В Стадслаге говорится, что в Стокгольм приезжали торговать жители Готланда, Естрикланда, Хельсингланда и Финляндии (308).

Приведенные выше данные о торговле несомненно свидетельствуют о том, что в XIII – первой половине XIV в. в Швеции постепенно стали развиваться товарно-денежные отношения. Однако степень их развития в Швеции в это время не следует переоценивать. Источники содержат данные о слабом развитии товарно-денежных и преобладании натурально-хозяйственных отношений в экономике Швеции.

Первоначально основной денежной единицей в Швеции была весовая марка чистого серебра (около 200 гр). Чеканка монет в Швеции в незначительных размерах производилась, как упоминалось выше, еще в эпоху викингов. Затем она возобновилась в XIII и в первой половине XIV в. Однако шведских монет не хватало в течение всего средневековья, и в Швеции обращались также иностранные (немецкие, датские и др.) монеты (309). В законах и дипломах иногда упоминаются весовые марки серебра и марки монетами ("марки пеннингов" по-шведски и "марки денариев" по-латыни). Однако в подавляющем большинстве случаев в законах упоминаются просто "марки" или единицы, на которые делилась марка (эре, эртуги, пеннинги). Из двух предписаний Эстъёталага явствует, что такие марки были идеальными мерами стоимости. В этих предписаниях описаны три марки, которыми можно выкупить на свободу раба: "Это – 6 марок пеннингами или 3 марки вадмаля в 12 локтей на каждый эре, или 4 взрослых крупных рогатых скотины" (310). В Ландслаге Магнуса Эрикссона, в Стадслаге и в Ландслаге Кристофера (1442 г.) перечисляются vaerþöora (vaerd /h/ öra), "за которые можно выкупить землю" (311), "за которые можно покупать и продавать" (312). Это были золото, серебро, монеты и наиболее ходовые товары: зерно, скот, свинина, рыба (в Стадслаге и Ландслаге Кристофера), тюленина (в Стадслаге), вадмаль, холст, импортное сукно, железо, медь и известь (в Стадслаге). Поэтому, когда в законах упоминаются денежные штрафы и платежи, нет никакой уверенности в том, что плата производилась в действительности деньгами, а не какими-нибудь из перечисленных выше товаров (313).

Из источников видно, что в изучаемый период налоги в Швеции (постоянные налоги были введены там только в середине XIII в.) (314) взимались главным образом натурой. В Северной Швеции – пушниной и холстом, в Даларна – только пушниной, в Сёдерманланде – шпиком и коровьим маслом, в Упланде – мясом, шпиком, коровьим маслом, зерном, живым скотом, домашней птицей, сеном и деньгами, в приморском районе Уппланда – Рудене – коровьим маслом, хмелем и деньгами, в Вестманланде – мясом, шпиком, зерном, живым скотом и домашней птицей, сеном и деньгами, в Вестеръётланде – зерном, живым скотом и деньгами, на Готланде – деньгами (315). О налогах в остальных областях в Швеции в изучаемый период нет сведений.

Главным образом натурой платили, по-видимому, и земельную ренту. Согласно Уппландслагу, ренту платили иногда только деньгами, а иногда и зерном, и деньгами (316). По Сёдерманналагу, ее иногда уплачивали зерном и деньгами, а иногда только зерном или только деньгами (317). Согласно Эстъёталагу, ренту платили зерном или вадмалем. Кроме того, в нее входили два дня отработок (один весной и один осенью) (318). В остальных областных законах нет данных о составе ренты. Однако известно, что натуральная рента преобладала в Швеции до конца XV в. (319). Очевидно, что она преобладала и в изучаемый период.

Примечательно, что даже в наиболее передовой отрасли хозяйства тогдашней Швеции – на медных рудниках в Коппарберге оплата горняков производилась главным образом натурой (320).

Судя по источникам, в конце изучаемого периода в Швеции товарно-денежные отношения были распространены главным образом в городах. В сельских местностях преобладали натуральное хозяйство и натуральный обмен. Сравнительный анализ областных законов приводит к выводу, что денежный обмен был более всего распространен в Уппланде, Сёдерманланде, Вестманланде и на Готланде. Слабее он был развит в Вестеръётланде, Смоланде, Эстеръётланде и в Даларна. В Северной Швеции в этот период, очевидно, преобладал натуральный обмен (321).

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Caroli Linnai. Fauna svecica... Stockholmiae, 1761, p. 1.

2. О территории Швеции в более раннее время см. главу II.

3. См.: Friberg N. Klimat. – KL, bd. 8. København, 1963, sp. 480-485.

4. В районе Стокгольма, согласно исследованиям, суша поднимается со скоростью 0,34-0,42 м в столетие. См. Bergsten F. Det nutida landhöjningen vid Sveriges kuster. – "Ymer. Tidskrift utg. av Svenska Sällskapet för Antropologi och Geografi". Stockholm, 1939, s. 146 ff.; Hansson H. Stockholms stadsmurar. Stockholm, 1956, s. 15.

5. Lindqvist S. Aker och Tuna. – "Fornvännen", 1918, s, 9 ff.; Fries C. Svensk bygd. Odlarens verk i vårnatur. Stockholm, 1957, s. 336 ff.

6. Sahlgren J. Vikingaleder genom östra Uppland. – "Lännabygden" 2; idem. Vad våra ortnamn berätta. – "Studentenföreningen Verdandis småskrifter", № 351. Stockholm, 1963, s. 25-26, 39-41.

7. Heimskringla, Ynglinga saga, kap. 33.

8. Heimskringla, Ynglinga saga, kap. 33.

9. Historia Sancti Sigfridi episcopi et confessoris. – SRS, t. II, p. II, p. 350.

10. Sverris saga. Kristiania, 1920, kap. 12.

11. VgL IV, 11:1.

12. KrL Kg 1.

13. Boethius B. Ur de stora skogarnas historia. Stockholm, 1917.

14. Stål H. Skog i stadnamn (Sverige). – KL, bd. 15, København, 1970, sp. 614-616.

15. Hald Kr. Busetnad (Danmark og Sverige). – KL, bd. 2. København, 1957, sp. 377.

16. Hjelmqvist H. Skog (Sverige). – KL, bd. 15. København. 1970, sp. 608.

17. ÖgL В 33; SdmL В 15, 28; UL В 8; VmL В 7.

18. Adamus, IV, 31.

19. Sahlgren J. Vad våra ortnamn berätta, s. 55.

20. Указания на соответствующие места законов см. в глоссариях к SGL.

21. Olaus Magnus. Historia de gentibus septentrionalibus... Romae, 1555, lib. XVIII.

22. Данные топонимики свидетельствуют о том, что бобры некогда водились в Швеции повсеместно, включая Смоланд. См. Sahlgren J. Vad våra ortnamn berätta, s. 13-14.

23. Sahlgren J. Vad våra ortnamn berätta, s. 55.

24. SdmL Kk 7 pr.

25. Olaus Magnus. Historia de gentibus septentrionalibus... lib. XIX, cap. 10, 15, 41.

26. HL Kk 7. Здесь упоминаются также тюлени.

27. SdmL Kk 5 pr.

28. Olaus Magnus. Historia de gentibus septentrionalibus..., lib. II, cap. 21, lib. XX, cap. 3, 10, 13, 26, 28.

29. Ibid., lib. XX, cap. 3.

30. Sahlgren J. Vad våra ortnamn berätta, s. 53-54.

31. Arrhenius O. Myr- och sjömalm. – KL, bd. 12, København, 1967, sp. 90-91.

32. Granlund J. Guld. – KL, bd. 5. Købenbavn, 1960, sp. 565.

33. Arrhenius S. Sveriges åkerareal vid mitten av 1500-talet. – "Kungl. lantbruksakademiens tidskrift", 1947.

34. UL В 2:1; VmL В 2:1.

35. SdmL В 12 pr.; UL В 4; VmL В 4; DL В 42; HL В 4.

36. Rosenhane Sch. Oeconomia. Uppsala, 1944, s. 58.

37. Ibid., s. 36.

38. Ibid., s. 54.

39. Ibid., s. 55.

40. Ibid., s. 61.

41. Stenberger M. Det forntida Sverige. Uppsala, 1964, a. 354, 804.

42. Ambrosiani В. Fornlämningar och bebyggelse. Studier i Attundalands och Södertörns förhistoria. Akademisk avhandling. Uppsala, 1964, s. 208 f.

43. Ряды камней (stensträngar) и груды камней рассматривают как остатки изгороди и пограничных знаков вокруг древних пашен. Для поисков возделывавшихся в древности участков широко применяют фосфатный анализ почвы в сочетании с радиоуглеродным методом.

44. О новейших методах изучения древних населенных районов см. Lindqvist S.-О. Det förhistoriska kulturlandskapet i östra Östergötland. Akademisk avhandling. Stockholm, 1968, s. 98.

45. Для топонимов современных шведских поселений установлена относительная хронология на основании языковых и географических критериев. См. Janzen A. Ortnamn och bebyggelsehistoria. – "Namn och bygd", 1971.

46. Lindqvist S. Järnåldersbebygge'sen i Sverige. – NK, I. Oslo, 1936, s. 52 ff.; Stenberger M. Op. cit., s. 354.

47. Hallström G. Den tidigaste järnåldern i Dalarna. – "Dalarnas hembygdsbok", 1931; Stenberger M. Op. cit., s. 575.

48. Stenberger M. Op. cit., s. 456, 465; Lindqvist S.-O. Op. cit., s. 155.

49. Обзор мнений по этому вопросу см : Ambrosiani В. Op. cit., s. 210 ff.; Lindqvist S.-O. Op. cit., s. 156 ff.

50. См.: Helmfrid S. Östergötland "Västanstång". – Studien über die altere Agrarlandschaft und ihre Genese. Stockholm, 1962, s. 55 ff; Hellberg L. Kumlabygdens ortnamn och äldre bebyggelse. Kumla, 1967, s. 243 ff.

51. Stenberger M. Op. cit., s. 455-460, 633-640.

52. Lindqvist S.-O. Op. cit., s. 155; Sporrong U. Kolonisation, bebyggelseutveckling och administration. Studier i agrar kulturlandskapsutveckling under vikingatid och tidig medeltid mod exempel från Uppland och Närke. Akademisk avhandling. Lund, 1971, s. 197.

53. Rimbertus, XV.

54. VgL I J 15:1, VgL II J 36, ÖgL В 28:2.

55. Erixon S. Bebyggelsestruktur och bysamfällighet. – NK, 13. Stockholm, 1956, s. 276.

56. См.: Dovring F. Attimgen och marklandct. Studier över agrarförhållanden i medeltidens Sverige. Lund, 1947, s. 211-354; Lindgren G. Falbygden och dess närmaste omgivning vid 1600-talets mitt. Uppsala, 1939, s. 104-105; Veirulf O. Bygdestudier i Västerdalarna. Bebyggelsen i Lima och Transtrands socknar under 1600 – talet, sadan den framtrader i de historiska akterna. – UUÅ, 1935, s. 65.

57. Rimbertus, X, XVI.

58. Adamus, I, 62.

59. Almgren B. Städer och handelsplatser. – In: Den Svenska historien, bd. I. Stockholm, 1966, s. 164.

60. Stenberger M. Op. cit., s. 762-773.

61. Adamus, IV, 25; "...ibi civitas magna Sictone".

62. Ibid., IV, 23: "...ad civitatem Gothorum magnam Scarane".

63. Ibid., IV, 28: "...civitatem Scaranem, Telgas et Bircam".

64. Stenberger M. Op. cit., s. 632, 804.

65. Ibid., s. 462-463.

66. Erixon S. Lantbruket under historisk tid med särskild hänsyn till bondetraditionen. – NK, XIII. Stockholm, 1956, s. 155.

67. Stenberger M. Op. cit., s. 805.

68. Erixon S. Op. cit., s. 151.

69. Stenberger M. Op. cit., s. 805.

70. Erixon S. Op. cit., s. 150-151.

71. Ibid., s. 152.

72. Stenberger M. Op. cit., s. 438, 462.

73. Vallhagar. A Migration Period Settlement on Gotland. Sweden, vol. II, København – Stockholm, 1955, s. 832 ff.

74. Stenberger M. Op. cit., s. 569.

75. Lindqvist S.-O. Op. cit., s. 16, 55 ff.

76. Stenberger M. Op. cit., s. 803 f.

77. См.: Helmfrid S. Op. cit., s. 124 f.; Sporrong U. Op. cit., s. 197. Последний полагает, что двухпольная система земледелия стала применяться в Средней Швеция еще в 603-1000 гг. В "доказательство" своей гипотезы он ссылается на остатки изгороди в деревне Вад в приходе Тэбго (лен Эребру), датируемые радиоуглеродным методом 945 ± 100 г. (!), которые он истолковывает как следы двухполья (!) (Ibid., s. 197, подстр. прим. 263).

78. Stenberger M. Op. cit., s. 464, 608, 632.

79. Stenberger M. Op. cit., s. 464.

80. Ibid., s. 632.

81. Adamus, IV, 21: "...Fertissima regio est Sueoma, ager frugibus et melle opimus, extra quod pecorum fetu omnibus anteferetur...".

82. Adamus, IV, 31,

83. Adamus, IV, 30.

84. Sahlgren J. Vad våra ortnamn berätta, s. 48.

85. Stenberger M. Op. cit., s. 79, 303 ff., 319, 321.

86. К lindt-Jensen O. Landbrug i Norden i forhistorick tid. – NK, XIII, Stockholm, 1956, s. 31, 36; Stenberger M. Op. cit., s. 458, 455, 803 f.

87. Fries C. Op. cit., s. 12.

88. Iordanes, 22.

89. Adamus, IV, 31.

90. Ibid., 21.

91. Stenberger M. Op. cit., s. 465, 632.

92. Ibid., s. 458, 464, 805.

93. Adamus, IV, 21: "...Sueonia, ager frugibus et melle opimus...".

94. См.: Stenberger M. Op. cit., s. 51, 503, 508; Cederlund С. О. Koramik. – KL, bd. 8. København, 1963, sp. 381-387.

95. Stenberger M. Op. cit., s. 456, 462.

96. Ibid., s. 433-434, 457, 636.

97. Arrhenius O. Myr- och sjömalm, sp. 93.

98. Nordman С. A. Vapnen i Nordens forntid. – NK, XII. Stockholm, 1943, s. 29, 43; Stenberger M. Op. cit., s. 501.

99. Stenberger M. Op. cit., s. 636.

100. Ibid., s. 575, 636.

101. Sm № 18: "irolios uari min smi [þ] lrfiriþ emiltanta".

102. Hildebrand H. Sveriges medeltid. Kulturhistorisk skildring, d. 1. Stockholm, 1879, s. 220.

103. Nordman C. A. Op. cit., s. 47.

104. Lindquist S. Gotlands Bildsteine, bd. 1-2. Uppsala, 1941-1942.

105. ÖgL В 27 pr, 43; SdmL В 22 pr.

106. Hansson H. Primitiva båttyper. – In: Den svenska historian, bd. I, s. 111.

107. Tacitus, 44.

108. Hafström G. Ledung och marklindsindelning. Uppsala, 1949, s. 20f.

109. Genzmer F. Germanische Seefart und Seegeltung. München, 1944, S. 31-39.

110. Stenberger M. Op. cit., s. 625, 627.

111. ÖgL В 43.

112. Arbman H. Birka. Sveriges äldsta handelastad. – "Från forntid till medeltid". Stockholm. 1939; Lindberg F. Hantverkarna, d. 1. Stockholm, 1947, s. 34.

113. Schück A. De äldsta nordiska stadssamhällerna. Birca och Slesvig-Hedeby. – NK, XVIII. Oslo, 1933, s. 2.

114. Lindberg F. Op. cit., s. 34-35.

115. Rimbertus, X: "...Multi etiam apud eos captivi habebantur Christiani".

116. Вряд ли можно серьезно говорить, как некоторые исследователи, о "странствующих ремесленниках" – чужеземцах в Швеции в эпоху викингов (см. Слаский К. Экономические отношения западных славян со Скандинавией и другими прибалтийскими землями в VI-XI веках. – "Скандинавский сборник", VI. Таллин, 1963, с. 75).

117. Arbman H. Forntiden. – In: Sveriges historia genom tiderna, d. 1. Stockholm, 1947, s. 88 ff.

118. Слаский К. Указ. соч., с. 67-68.

119. Arbman Н. Forntiden, s. 111 f.: Nerman В. Grobin-Seebrug. Stockholm, 1958.

120. Arbman. H. Vend elk ulturen. – "Svensk uppslagsbok", bd. 30. Malmö, 1954, sp. 1337.

121. Rimbertus, X.

122. Ibid., XXIV, cp. XVII.

123. Adamus, I, 62.

124. Ibid., schol. 121; IV, 28.

125. Kivikovski E. Studien zu Birkas Handel im östlichen Ostseegebiet. – "Acta Archaeologica", vol. XIII. København, 1937, s. 229-250.

126. Lindqvist S. Sveriges handel och samfärdsel under forntiden. – NK, XVI: A. København, 1933, s. 64.

127. GS, kap. 4.

128. Stenberger M. Schatzlunde Gotlands der Wikingerzeit, Bd. I-II. Stockholm-Lund, 1947, 1958.

129. Adamus, IV, 25.

130. Schück A. Sveriges stadsvasen under medeltiden. – NK, XVIII. Oslo, 1933, s. 14.

131. Adamus, IV, 21.

132. Ibid., IV, 15.

133. Ruprecht A. Die Ausgehende Wikingerzeit im Lichte der Runeninschriften. Göttingen, 1958, S. 40, 69 ff.

134. Heimskringla. Prol.

135. King Alfreds Orosius, p. 17-19.

136. Ög № 81.

137. VgL I Ä 19; VgL II Ä 27.

138. Lindqvist S. Sveriges handol och samfärdsel under forntiden, s. 64.

139. Egils saga Skalagrimssonar, kap. 32: "Bjorn var farmaðr mikill, var stundum i viking, en stundum i kaupferðum".

140. Heimskringla, Olafs saga helga, kap. 77.

141. UL Pg 14 pr. См. также SLL, ser. 1. Stockholm, 1933, s. 211, not. 91.

142. Grandlund J. Disting. – KL, bd. 2. København, 1957, sp. 112-115.

143. См.: Staf N. Marknader och marknadsterminer i Sverige. – NK, XVI: B. København, 1933, s. 191-192 и цитированную там литературу.

144. Schück A., Mannerfelt M. Sveriges vägar och sjöleder under forntid och medeltid. – NK, XVI: B. København, 1933, s. 229-255.

145. Adamus, IV, 28.

146. Ibid., IV, 23.

147. Rimbertus, XVI, XXVII; Adamus, IV, 29, schol. 138; "Сага о людях из Лаксдаля", гл. 12. – В кн.: Исландские саги. М., 1956, с. 270.

148. См. Enemark P. Handel (handelens omsaetningsteknik). – KL, bd. 6. København, 1961, sp. 115.

149. См. Hald Kr. Op. cit., sp. 377.

150. VgL I J 11, 13, 14; VgL II 3 23, 27-33; ÖgL В 10, 11, 28:4-5; SdmL В 13; UL В 20:1-3; 21; VmL В 20:1; 21; DL В 10, 19:3; HL В 15-16.

151. Andrae С. G. Kolonisation (Sverige). – KL, bd. 8. København, 1963, sp. 635.

152. UL В 17:2; VmL В 17:2.

153. Luukko A. Kolonisation (Finland). – KL, bd. 8, sp. 661-662.

154. Schück A. Sveriges stadsväsen under medeltiden, s. 24.

155. Schück A. Sveriges stadsväsen under medeltiden, s. 24-28; Kumlien K. Hansan. – KL, bd. 6. København, 1963, sp. 196-197.

156. См. Сванидзе А. А. Демография шведского города XIV-XV вв. – СВ, 31, М., 1968, с. 201 и цитированную там литературу.

157. Там же, с. 202.

158. DS, № 2322.

159. DL В 40:2; SdmL В 2 pr, DL Tj 37:2; SdmL В 2 pr, В 8:5, DL В 40:2. См. также SLL, ser. 2, not. 123.

160. VgL II Kk 63. Ср. VgL III, 65; VgL IV, 21:33.

161. См. Jrlow R. Plov (Sverige). – KL, bd. 13. København, 1968, sp. 344.

162. Erixon S. Lantbruket under historisk tid med särskild hänsyn till bondetraditionen. – NK, XIII. Teknisk kultur 2. Stockholm, 1956, s. 133.

163. Rosenhane S. Op. cit., s. 61 f.

164. Erixon S. Lantbruket under historisk tid..., s. 140.

165. KrL Add D:2, not. 35.

166. KrL Add D:2, not. 37.

167. Erixon S. Lantbruket under historisk tid..., s. 111, 128.

168. SdmL В 2 pr.

169. Forssel H. Anteckningar om Sveriges jordbruksnäring i sextonde seklet. – VHAAH, 29, Stockholm, 1889, s. 86.

170. Кан А. С. Социально-экономическая характеристика шведской деревни первой половины XVII в. – СВ, IX. М., 1956, с. 311.

171. SmL 3: "...aeriae a twa waegha".

172. Jrlow R. Op. cit., sp. 343.

173. См.: Erixon S. Svenska byar utan systematisk reglering, bd. I - II. Stockholm, 1960.

174. Об этой системе "открытых полей" см. главу III.

175. ÖgL В 9:1; VmL J 15:13; DL В 13; HL J 11:2.

176. SdmL В 12:1.

177. GL I, 47 pr; ÖgL В 11:2, Kk 1; SdmL В 11:1; UL В 1 pr., 21 pr, 1, J 13:3.

178. Sporrong U. Op. cit., s. 197.

179. Helmfrid S. Op. cit., s. 124.

180. ÖgL В 11:2: "Nu skil böndaer um bygning sina: þa hauaer han uitzorþ sum half þraeþe uill a gaera".

181. Lönnroth E. Statsmakt och statsfinans i det medeltida Sverige. GHÅ, 46:3. Göteborg, 1940, s. 81.

182. GL I 47 pr.: "Hafa flairi menn acra saman oc wilia sumjr liggia lata oc sumjr sa. þa raþin þair sum maira aigu..."

183. Относительно Вестманланда и Даларна такое мнение высказал Г. Хафстрём (Hafström G. Hammarskift. – "Rättshistoriska studier", d. I. Lund, 1951, s. 116 ff.).

184. Helmfrid S. Op. cit., s. 123.

185. Erixon S. Svenska byar utan systematisk reglering, s. 214 f.

186. Bodvall G. Bodland i norra Hälsingland. Studier i utmarksodlingars rolför den permanenta bosättninges expansion fram till 1850. – "Geogral phica", № 36. Uppsala, 1959, s. 232 f.

187. SkL 75.

188. Jrlow R. Östgötsk jordbruk genom seklen. Östergötlands och Linköping stads Museum Meddelanden, 1954-1955, s. 23.

189. Rosenhane S. Op. cit., s. 58.

190. ÖgL В 30 pr, 32; SdmL В 13 pr, 18:3; UL В 14:10, 24:2; VmL В 13 pr, 14:7; 24:2, DL В 45:2; HL В 19 pr.

191. UL В 14:10; VmL В 14:7.

192. Ögl B 32: "...Nu liggaer manz faella þön sum han will ryþia".

193. ÖgL В 30 pr: "...Braennir man surþu...".

194. DL В 45:2; HL В 19 pr.

195. SdmL В 18:3; UL В 24:2; VmL В 24:2.

196. ÖgL В 32; DL В 45:2; SdmL В 13 pr.

197. KrL В 38.

198. Erixon S. Lantbruket under historisk tid..., s. 51 ff.

199. GL I, 56 a; VgL II Kk 39; ÖgL Kk 2 pr; SdmL Kk 5 pr (biugbröd – ячменный хлеб); VgL I Ä 24; VgL II Ä 33; ÖgL В 32; SdmL Kk 5 (rugbröd – ржаной хлеб); UL Kk 7:5; VmL Kk 6:4; В Vgl, II Kk 73:2 впервые упоминается озимая рожь (vinterrugher); VgL II Kk 36; VgL III: 1; SdmL Kk 5 pr (hvetebröd – пшеничный хлеб); VgL IV, 16:11-12.

200. UL Kk 7:5; VmL Kk 6:4.

201. S. Erixon. Lantbruket under historisk tid…, s. 143.

202. Ibid., s. 142, 146.

203. Ibid., s. 144.

204. Например, ÖgL Kk 2 pr.

205. UL Kk 7:5; VmL Kk 6:4; DL Kk 3:3.

206. GL I, 48; VgL III: 123; ÖgL В 32; SdmL В 10:2; UL Kk 7:5; VmL Kk 6:4; DL Tj 2:2, В 45:2, MEL Tj 26; SdmL В 10:1; GL I, 3; DL Kk 3:3, SdmL В 10:3; VmL M 26:11, Bj 23.

207. GL I, 48.

208. Erixon S. Lantbruket under historisk tid..., s. 153.

209. Lloyd L. Peasant Life in Sweden. London, 1870, p. 363.

210. DS II, s. 236 f.

211. SdmL Kg 12:2; UL Kg 12:2.

212. DS, № 2600.

213. VgL I J 7:3, J 13:4; VgL II J 19, 32.

214. DS, № 694 (a. 1279).

215. VgL I Ä 16:1; VgL II Ä 16:1.

216. ÖgL В 41, 42; SdmL В 15 pr, 28:1; UL В 8; VmL В 7 pr.

217. SdmL В 31.

218. DL В 45:3: "rinna saellaboþir wp sum aei liggir fiwra spanna saed til…"

219. См. Hedblom F. Fäbod. – KL, bd 5. København, 1960, sp. 57.

220. UL Kk 7:6; VmL Kk 6:5: DL Kk 3:1.

221. ÖgL Kk 2 pr; SdmL Kk 5 pr; UL Kg 10:3; VmL Kg 7:6; DL Tj 17 pr.

222. UL Kg 10:3; VmL Kg 7:6.

223. DL Tj 17 pr; VmL M 30:1: "Hani oc twa hönor, þaer aer bondans waghli...".

224. GL I, 57, 58; VgL I Forn 7:1; VgL II Utg 15:3; VgL III:113; ÖgL В 36; SdmL В 19 pr, 27; Kk 7 pr; UL В 15, Kk 7:6; VmL В 15; DL В 44, þg 7:2.

225. HL В 8, Kk 7.

226. HL Kk 7.

227. HL Kg 7.

228. VgL II Forn 46; VgL III:60; ÖgL В 36:1; 36:4; SdmL В 27 pr; UL В 15 pr; VmL В 15:1; HL В 8:2.

229. SdmL В 27:1.

230. GL I 57, 58; SdmL В 19 pr; UL В 15:1; VmL В 15:2, DL В 44.

231. ÖgL В 36:5.

232. GL I 58; UL В 15 pr; VmL В 15 pr; HL В 8:3; SdmL В 33:2.

233. ÖgL Kk 2 pr; SdmL Kk 7 pr; UL Kk 7:6; VmL Kk 6:5; DL Kk 3:3; HL Kk 7 (1 пунд = около 8,5 кг).

234. DS V, s. 252 f.: "...homines illius terre qui sunt pro maiori parte venatores, tarn in silvis quam in aquis".

235. VgL I Forn 7; VgL II Utg 14; ÖgL В 35:1; SdmL В 30; ÖgL В 35 pr; VgL I Kk 2; VgL II Kk 4; SmL 2 pr; ÖgL Kk 2 pr; SdmL Kk 5 pr.

236. GL 1,3; VgL I Kk 17; VgL II Kk 36, 40; ÖgL Kk 9, 11; SdmL Kk 5 pr, 7, Add 2; UL Kk 7:5- 6, Kg 10; VmL Kk 6:4- 5, Kg 7 pr, 6; DL Kk 3, þg 7:2; HL Kk 7, Kg 7.

237. VgL III:81 "hwlgin iarnblaesaere onth iarn sael... oc hawer han eig saerlekt mark...".

238. Kumlien K. Bergsbruk. – KL, bd 1. København, 1956, sp. 482.

239. VgL II Forn 34, Add 3:2; MEL В 28:7.

240. Сванидзе А. А. Ремесло и ремесленники средневековой Швеции (XIV-XV вв.). М., 1967, с. 52.

241. ÖgL В 9 pr.; DL Kk 3:5; HL Kk 8, 9; DS II, s. 236 f.; HL Kg 7; ÖgL Dr 16:2, MEL J 9.

242. VgL I G 6:3; VgL II G 11; ÖgL V 31:3.

243. DS, № 823 (a. 1180-1292).

244. VgL I M 15 pr; VgL II D 32; ÖgL В 8:2-3, V 1:2; SdmL В 21:3; UL В 22:2; VmL В 22:2; HL В 17; MEL В 26.

245. SdmL В 21:3; UL В 22:2; VmL В 22:2.

246. ÖgL V 1:2.

247. VgL II Forn 50; VgL III:147; ÖgL V 1:4; MEL V 9.

248. См. Кан А. С. Указ. соч., с. 313 и сл.

249. UL Kk 7:7; VmL Kk 6:6.

250. DL Kk 3:4.

251. SdmL M 27:4; UL M 12:5; VmL M 11:2.

252. SdmL Kp 1; UL Kp 1:1; VmL Kp 1:1; HL Kp 1.

253. UL М 12:5; VmL М 11:2; SdmL М 27:4; UL Kp 1; VmL Kp 1.

254. PRF, № 30.

255. DS, № 1876, 1875, 1882, 1884.

256. DS, № 1877-1881, 1883, 1885-1889.

257. См. Сванидзе А. А. Демография шведского города XIV-XV вв., с. 215-216. – В XIV-XV вв. в Любеке и Кёльне было примерно по 30 тыс. жителей, во Франкфурте-на-Майне – около 10 тыс. Средний немецкий город в это время насчитывал от 2 до 5 тыс. жителей. См. Schück A. Studier rörande det svenska stadsväsendets uppkomst och äldre utveckling. Stockholm, 1926, s. 406.

258. Schück A. Sveriges stadsväsen under medeltiden, s. 15 ff.

259. Schück A. De äldsta nordiska stadssamhällena, s. 1; Lindberg F. Op. cit., s. 32.

260. Сванидзе А. А. Демография шведского города XIV - XV вв., с. 216-217.

261. PRF, № 14: DS № 2077.

262. PRF, № 30.

263. KrL Kp 7:1.

264. StL Kp 19, Kp 2.

265. Сванидзе А. А. Ремесло и ремесленники..., с. 148 сл.

266. Ср. Cedergren К. G. Svenska skråsigill. – Nordiska Museets Handlingar, 20. Stockholm, 1944, s. 52.

267. См., например, DS, № 1234, 2587, 1032, 1352, 1901, 2008, 2001, 1339.

268. Сванидзе А. А. Демография шведского города XIV-XV вв., с. 217.

269. Там же, с. 218.

270. StL D 16; Tj 13, 18; Kp 3 pr; 34:1; Tj 6-8; E 25.

271. Сванидзе А. А. Ремесло и ремесленники…, с. 151.

272. Там же, с. 150-152.

273. Там же, с. 90.

274. Hildebrand H. Op. cit., s. 327; Heckscher E. F. Svenskt arbete och liv från medeltiden till nutiden. Stockholm, 1941, s. 70.

275. См. Kumlien K. Bergsbruk, sp. 482.

276. DDal № 246.

277. Hildebrand H. Op. cit., s. 716-725.

278. Сванидзе А. А. Развитие горного промысла в Швеции и социальные отношения в Даларне в XIV-XV вв. – В кн.: Рабочее движение в Скандинавских странах и Финляндии. М., 1965, с. 204, 208, 234.

279. Сванидзе А. А. Развитие горного промысла в Швеции, с. 214-215; Ремесло и ремесленники..., с. 306-307.

280. DL þg 7:2.

281. Lönnroth E. Fran svensk medeltid. Stockholm, 1959, s. 104.

282. См.: Söderberg T. Sveriges handel under medeltiden och äldre vasatiden. – NK, XVI:B. København, 1933, s. 148, 151, 152.

283. VgL II Tj 45.

284. DL M 4:2.

285. StL Kp 34 pr; StL Kp 34:1, 4; StL Kp 32, 33, 26, 27, 28, 29; StL Kp 34 pr, 4.

286. Söderberg T. Op. cit., s. 153.

287. См.: Schüch A., Mannerfelt M. Op. cit., 5. 229-255.

288. MEL J 9; StL Kp 14:3, 34:1.

289. StL Kp 23.

290. "Fair annaer broþer köpfaerþum ok annar hemae i asku sitaer".

291. SdmL Kp 1 pr, 2 pr; VmL Kp 2:1.

292. SdmL Kp 2:1.

293. StL Kp 23:2.

294. DS, № 799:1; UL Кр 9:2; SdmL Kp 10:3; VmL Kp 2:2; UL M 12:4; SdmL J 9 pr.

295. DS, №. 3020; PRF, № 4.

296. DL В 35:3.

297. StL Kp 22, 34:3.

298. DS, № 3020; PRF, № 4.

299. PRF, № 30:2.

300. StL Kp 23:2.

301. StL Kp 22.

302. StL Kp 18.

303. См.: Сванидзе А. А. Ремесло и ремесленники, с. 68-69.

304. Там же, стр. 76.

305. VgL II Tj 44.

306. См. SLL, ser. 5, s. XCV ff.

307. Bj 8:1.

308. StL Kp 34:1, 3.

309. См.: Heckscher E. F. Op. cit., s. 73 ff.; Rasmusson N. L. Mark penningar (Sverige). – KL, bd. 11. København, 1966, sp. 437-439 и цитированную там литературу.

310. ÖgL Dr 16:2 и 21.

311. MEL J 9; StL J 5; KrL J 8 pr.

312. StL Kp 16.

313. Cp. Heckscher E. F. Op. cit., s. 43 f.

314. О налогах подробнее см. в главе V.

315. HL Kg 7; DL þ g 7:2; SdmL Add 2; UL Kg 10:1-3; UL Kg 11 pr; VmL Kg 7 pr; VgL V :1; GS, kap. 6; DS I, s. 671 f.

316. UL J 1 pr.

317. SdmL Ä 2:1.

318. ÖgL В 9 pr.

319. Сванидзе А. А. Ремесло и ремесленники..., с. 81 и сл.

320. Там же, с. 310-312.

321. Ср. Nordlander J. Mellersta Norrlands näringar i början av 1300 – talet. – In: Festskrift till H. F. Feilberg. [S. 1.] 1911, s. 356 f.