| Время – существеннейший фактор исторического повествования. Вне времени немыслимо никакое сообщение о событиях прошлого. Поэтому для уяснения взглядов на историю, лежащих в основе королевских саг, в высшей степени важно сразу же попытаться установить, как воспринимали течение времени древние скандинавы и как оно изображается в "Круге Земном".
Если подходить к проблеме исчисления времени в королевских сагах с современными представлениями о хронологии, без которой невозможно изложение хода истории, то мы столкнемся с парадоксальной ситуацией. С одной стороны, в сагах встречается множество различных указаний на время. Снорри постоянно заботится о соблюдении временной последовательности и стремится к тому, чтобы читателю стало ясно, о каком времени идет речь на каждом отрезке повествования. С другой стороны, все указания времени в "Круге Земном" так или иначе неопределенны. Во всяком случае, они "непереводимы" на "язык" хронологических таблиц. Правда, исследователи королевских саг немало потрудились над тем, чтобы установить хронологию описываемых в них событий. Но, во-первых, эта хронология далеко не всегда достаточно достоверна и точна (в особенности до XI в.), во-вторых, и это важно отметить, как правило, приурочение событий в сагах к хронологии общеевропейской истории достигнуто учеными не столько благодаря наличию в сагах временных вех, на которые можно опереться, сколько косвенным путем, главным образом посредством сопоставления саг с хрониками и другими историческими источниками нескандинавского происхождения.
Самая большая трудность, с которой сталкивается историк, желающий датировать упомянутые в сагах события, заключается в том, что в них отсутствуют ссылки на христианское или какое-либо иное летосчисление. Летосчисление предполагает точку отсчета: у древних римлян это год основания Рима, в христианскую эпоху – либо сотворение мира, либо рождение Христа. Наличие такой отправной точки на шкале времени дает возможность без особого труда разместить на одной прямой, идущей из прошлого через настоящее в будущее, все остальные даты, поскольку они известны. Но, несмотря на то что "Круг Земной" был написан в христианскую эпоху, "евангельская" хронология ("от Рождества Господня", "от Воплощения Христова") остается ему совершенно чуждой1.
Какова же временная ориентация в "Круге Земном" и чем она обусловлена?
Королевская сага – не хроника, исторические сведения организуются в ней не на хронологической оси, хотя нельзя сомневаться в том, что ученые исландцы в период записи саг были знакомы с европейской хронографией и с принятым в ней летосчислением2. То, что в королевских сагах мы находим иной способ определения исторического времени, вызвано спецификой жанра саги. Стержень, вокруг которого строится повествование в королевской саге, – это жизнь конунга. Обычно сага начинается с рассказа о провозглашении героя конунгом или о захвате им власти, далее в ней описываются эпизоды, связанные с его правлением. Таким образом, в основе распределения материала лежат факты "биографии" конунга, и они размещены в саге во временной последовательности. Правда, встречаются и отступления, но они относительно немногочисленны и вызваны усложненностью сюжета: не всегда все события удается изложить, не нарушая принципа "сначала – потом", в ткань повествования приходится вплетать параллельные сюжетные линии и в этой связи возвращаться во времени вспять3. Во всяком случае, видно, что автор старается по возможности избегать нарушения связи времен.
Сага опирается на генеалогию. Как правило, автор рассказывает о предках героя. Очевидно, для исландцев и норвежцев той эпохи более существенно было знать родословную человека и его место в ней, чем его координаты на хронологической шкале, имеющей исходным пунктом не поддающееся конкретно-чувственному восприятию отдаленное прошлое. Бели известны происхождение и место жительства человека, указаны его сородичи, его брачные союзы с другими семьями, то о нем сказано достаточно для того, чтобы средневековый скандинав с должной отчетливостью локализовал его в своем сознании и мог следить за событиями его жизни, не задаваясь излишними для него вопросами о том, в каком году от Рождества Христова эти события имели место. Например, в явно легендарный рассказ о неудачной попытке датского конунга Харальда Гормссона наказать исландцев за то, что они сочинили о нем хулительную песнь, Снорри вводит вполне реалистическую подробность, сообщая имена знаменитых исландцев, живших в то время в разных местах острова. Тем самым событие фиксируется во времени, и каждому исландцу становится понятным, когда оно произошло. Хронологическая координата, неотъемлемая черта сознания человека Нового времени, не является таковой для генеалогически ориентированной мысли средневековых скандинавов.
Поэтому, когда Снорри в первой саге "Круга Земного", "Саге об Инглингах", последовательно описывает легендарных конунгов – потомков языческих богов асов и предков исторических конунгов Швеции и Норвегии, у его современников вряд ли возникал вопрос: когда это было, в какие годы жил тот или иной из представителей тех тридцати поколений конунгов, Которые предшествовали конунгу Рёгнвальду Достославному?4 И не потому, что читатели "Круга Земного" подозревали об их легендарности, – ведь точно так же описаны и вполне достоверные в историческом отношении позднейшие норвежские конунги! Понятие даты в нашем понимании – как указания на год, месяц и число – чуждо их сознанию. Дата есть абстракция, время же для древних скандинавов не течет линейно и без перерывов, а представляет цепь человеческих поколений. Дело в том, что время ощущается и переживается этими людьми (приходится говорить скорее о непосредственном его восприятии, чем об осознании и осмыслении его) еще в значительной мере циклично, как вечное повторение. Человек в саге – звено в цепи поколений. Поколения сменяют одно другое подобно тому, как сменяются времена года, и в Последующих поколениях возможно появление людей, во всем подобных своим предкам: передаются родовые традиции, семейные святыни и могилы предков, родовые имена5, а вместе с ними и качества этих предков. Такое отношение ко времени характерно для родового общества, воспроизводящего себя на традиционной основе. Термины, обозначающие время у скандинавов и восходящие, разумеется, к глубокой древности, почти все указывают на цикличность его восприятия либо на связь течения времени с человеческой жизнью6.
Но циклическое время и генеалогический принцип его исчисления – лишь один аспект изображения времени в сагах, отражающий наиболее архаический "пласт" общественного сознания. Мы увидим далее, что в королевских сагах на него наслаиваются другие представления.
В сагах объектом описания служит не простая преемственность времен, а лишь те отрезки времени, которые наполнены значительным, с точки зрения автора, содержанием. Следовательно, сага объемлет серию эпизодов, следующих один за другим, но не всегда и не обязательно непосредственно связанных между собою во времени. Время – параметр человеческих деяний: где ничего не происходит, там как бы и нет времени, его невозможно заметить.
Сказанное относится как к родовой саге, так и к королевской саге. Тем не менее в королевской саге этот принцип уже не может быть проведен вполне последовательно. В отличие от родовой саги, сюжетом которой служит отдельный эпизод из жизни человека или рода (или несколько связанных между собой эпизодов), королевская сага призвана охватить весь период правления конунга, которому она посвящена. Здесь течения времени невозможно не замечать даже тогда, когда не происходит, казалось бы, ничего особенно значительного. Поэтому автору подчас приходится искать дополнительный материал, которым можно было бы заполнить такие временные "пустоты"7. Кроме того, если в родовой саге не всегда легко установить протяженность событий во времени, в королевской саге мы обычно находим на этот счет прямые указания. Автор ее сообщает, сколько лет жил или правил данный конунг, на каком году его жизни (или царствования) случилось то-то и то-то8.
Особенно много подобных хронологических вех в "Саге об Олаве Святом", и не потому, что он правил дольше других, – напротив, все его царствование продолжалось лишь 15 лет, – а потому, что оно было наиболее значимым в истории Норвегии, и описанию его посвящена самая обширная, центральная сага "Круга Земного" (в трехтомном издании она занимает весь второй том). В ней насчитывается не менее пяти упоминаний временных "узлов", которые Снорри счел нужным обозначить для ясности и последовательности повествования: таковы 3, 7, 10, 13 и 15-й годы его правления.
Не случайно, конечно, именно в связи с определением временных ориентиров Снорри неоднократно ссылается на такой авторитет, как "отец" исландской историографии Ари Торгильссон.
"Священник Ари Торгильссон говорит, что ярл Хакон сидел в своей отчине в Трандхейме тринадцать зим прежде гибели Харальда Серая Шкура и что последние шесть зим, когда жил Харальд Серая Шкура, Хакон и сыновья Гуннхильд враждовали между собой и то один, то другие покидали страну" (Ól. Tr., 14).
"К тому времени конунг Олав [Святой] правил Норвегией пятнадцать зим, считая ту зиму, когда он и ярл Свейн оба были в стране и ту зиму, о которой теперь рассказано, и святки тогда уже прошли. Об этой части его правления первым написал священник Ари Торгильссон Мудрый.., Но так и все говорят, что Олав был конунгом над Норвегией пятнадцать зим, прежде чем погиб, причем те, кто так говорит, считают и ту зиму, когда еще правил ярл Свейн, и Олав с тех пор был конунгом пятнадцать зим" (Ól. helga, 179).
"Сведущие люди говорят, что святой Олав был конунгом над Норвегией в течение 15 зим, с тех пор как ярл Свейн уехал из страны, но еще зимой до этого он получил от уппландцев титул конунга. Как говорит Сигват9, Олав правил 15 зим, прежде чем пал в этом лене [который он держал от Бога]. По словам Ари Мудрого, конунгу Олаву было 35 лет, когда он погиб" (Ól. helga, 246).
Итак, для Снорри весьма существенно установить как последовательность событий внутри саги, так и их длительность. Продолжительность жизни конунга (или продолжительность его правления) создает как бы основу и раму для всего повествования. Королевская сага не знает "абсолютной" хронологии, система отсчета в которой была бы независима от содержания саги, но она имеет свои собственные временные ориентиры, придающие изложению большую направленность во времени, чем это присуще саге родовой10.
Наряду с указаниями на число лет, протекших от начала правления конунга – героя саги, в ней постоянно встречаются временные ориентиры типа: "в ту зиму", или "в начале зимы, когда состоялся пир", или "весной конунг приказал собрать корабли и летом отплыл туда-то" и т. п. Нередко из контекста можно выяснить, о какой по счету зиме (или весне) правления конунга идет речь, но подчас эти упоминания делаются в еще более неопределенной форме: "однажды летом" или "как-то зимой" и т. д. Для сознания, воспринимавшего ход времени в большой мере еще циклически, такого рода указаний было вполне достаточно. Ритм отдельной человеческой жизни и даже народа и государства отчасти определялся природными циклами. Весной конунги собирали корабли и отправлялись в поход, зимой они сидели в своих усадьбах или ездили по пирам и кормлениям в разных частях королевства. Очень часто в королевских сагах группировка разнородного материала происходит вокруг такого рода временных ориентиров: все достойные упоминания события, даже если они никак по существу между собой не связаны, излагаются одно за другим, поскольку они произошли в одно и то же время.
Время – это течение жизни людей, оно не существует вне и помимо людей и их деятельности. В Прологе к "Кругу Земному" Снорри выделяет две эпохи человеческой истории: "век кремаций" (brunaöld) и "век курганов" (haugsöld). В древности, пишет он, покойников сжигали на погребальном костре, а в память об умершем воздвигали мемориальный камень; но когда Фрейра похоронили в кургане в Уппсале, многие вожди стали переходить к этому новому обычаю. После того как Дана Гордого, датского конунга, погребли по его приказу в кургане в королевском одеянии и вооружении, вместе с его конем и многочисленными сокровищами, начался век курганов. "Но еще долгое время спустя у свеев и норвежцев длился век сожжений", – прибавляет Снорри, невольно раскрывая своеобразное понимание "века" не как некоторой временной длительности (ибо один век продолжался и после того, как начался другой), а как определенного человеческого состояния, типа человеческой практики, господства обычая. В древнескандинавском языке термин "öld", употребляемый Снорри в этой связи, значил и "век", и "род человеческий".
Такое же понимание времени как длительности жизни людей обнаруживается и в обычае, согласно которому договоры и соглашения между людьми сохраняют силу, пока они живы. Этот обычай, засвидетельствованный памятниками скандинавского права, упоминается и в "Круге Земном". Мир между конунгами Ингьяльдом, Гранмаром и Хьёрвардом должен был соблюдаться "до тех пор, пока они живы" (Yngl., 38). Бонды обещали повиноваться Хакону Доброму до тех пор, пока хотя бы один из них останется в живых, если конунг будет соблюдать их веру.
Характер человеческой деятельности в отдельных случаях отражали названия, даваемые временным промежуткам. Так, зима, ознаменовавшаяся столкновениями между войсками враждовавших конунгов Магнуса Сигурдарсона (Слепого) и Харальда Гилли, была названа mugavetr – "зимой толп, скоплений людей" (Magn. bl., 6).
Но с наибольшей ясностью связь времени с человеческими действиями проявляется в убеждении, что люди способны воздействовать на ход времени и определять его качества. Разные отрезки времени имеют, по их представлениям, разную наполненность и неодинаковую ценность. Термин "ár", "год", означал вместе с тем и "урожай". В языческую эпоху на Севере свято соблюдался обычай ежегодно устраивать пиры и жертвоприношения для того, чтобы год и урожай были хорошими и богатыми. От этих пиров и жертв, следовательно, зависели качества времени. Возможно, в древности скандинавы верили в то, что без подобных обрядов и приношений богам новый год вообще не мог бы начаться. В конунга вселялась некая таинственная сила, с помощью которой он обеспечивал благополучный ход времени и преуспеяние своего народа.
Больше всего такого рода упоминаний в "Саге об Инглингах", повествующей о древнейших, легендарных конунгах. Их главнейшая функция и состояла в том, чтобы своими сакральными действиями поддерживать "добрый урожай" и мир в стране. Один, Фрейр и другие языческие божества, превращающиеся у Снорри в "культурных героев", "благополучны в урожаях" (ársæll). Об Одине сказано, что все население Швеции платило ему подать ("пеннинг с носа"), а он защищал страну и совершал жертвоприношения для того, чтобы время было хорошее, обильное. При Фрейре во всех странах собирали добрый урожай, и свеи (жители Швеции) это приписывали Фрейру, и поэтому ему поклонялись усерднее, чем другим богам, ибо в его дни благодаря миру и хорошим урожаям народу жилось лучше, чем прежде. В течение трех лет после смерти Фрейра его скрывали в кургане, объявив, что он жив, и тем самым поддерживали "доброе время и мир" (Yngl., 10). Так продолжалось и при его сыне. Но при конунге Домальди урожаи ухудшились, и в Швеции наступил голод. Тогда свеи устроили в Уппсале большие жертвоприношения: на первый год в жертву принесли волов, но это не помогло; не улучшились урожаи и на следующий год, когда были совершены человеческие жертвоприношения. На третий год вожди на собрании в Уппсале решили, что голод – от Домальди, и высказались за то, чтобы принести его в жертву; конунга убили и кровью его омыли алтарь. После этого при сыне Домальди в стране царили добрый урожай и мир. При одном из последующих конунгов, Олаве Лесорубе, опять из-за неурожая начался голод, причем Снорри, с одной стороны, объясняет это притоком населения в его владения, так что земля не могла всех прокормить, а с другой, указывает, что конунг мало занимался жертвоприношениями и это не нравилось свеям, привыкшим приписывать своему конунгу как урожаи, так и недороды. Они считали, что виновником голода является конунг Олав, и умертвили его в собственном его доме, принеся его в жертву Одину "ради урожая" (Yngl., 43).
Самым счастливым из конунгов в отношении урожаев считался конунг Хальвдан Черный, и людей так огорчила его гибель (он утонул в проруби), что жители из всех областей просили, чтобы его тело погребли в их земле, "ибо они верили, что у тех, кто им обладает, будут хорошие урожаи". С общего согласия его тело разделили на четыре части: голову погребли в кургане в Хрингарики, а другие части тела по жребию распределили между прочими областями Упплёнда и тоже похоронили в курганах, и все эти курганы названы именем Хальвдана.
В такого рода представлениях (встречающихся у самых различных народов мира) кроется мысль о способности правителя воздействовать на время и определять его характер, содержание. Время может быть "добрым" и "недобрым", существует уверенность в его качественной неоднородности. Эта способность государя не зависела от его личных качеств, а имела магический характер; самая власть понималась как сакральная: конунг находился в особых отношениях с высшими силами, поэтому благотворное воздействие на урожаи и время правитель мог оказывать не только при жизни, но и после смерти.
Разделяет ли Снорри эту веру в способность конунга при помощи жертвоприношений влиять на время и урожаи? Во всяком случае, он и в других сагах делает подобные же заключения. Так, подводя итоги правлению конунга Сигурда Крестоносца, он пишет, его правление было благоприятно для народа, ибо тогда получали хорошие урожаи и царил мир. Ярл Хакон, принявший было крещение, затем возвратился к языческим жертвоприношениям, во время которых увидел двух каркающих воронов и поверил, что его жертва оказалась угодной Одину (ворон – птица Одина) и что поэтому настало подходящее время для битвы против шведов; он сжег свои корабли и углубился во вражескую страну, где одержал победу (Ól. Tr., 27).
О вере если не самого Снорри, то древних скандинавов в человеческую способность при помощи богов воздействовать на время свидетельствует легенда о конунге Ауне, который, желая продлить свою жизнь, приносил Одину в жертву своих сыновей. Когда он заклал своего первого сына, Один пожаловал ему еще 60 лет жизни, хотя к тому моменту Аун уже был стариком. По истечении этого срока конунг вновь принес в жертву сына и получил от Одина ответ, что он останется в живых до тех пор, пока будет приносить ему в жертву сыновей каждые 10 лет. Так Аун заклал семерых сыновей и настолько одряхлел, что утратил способность передвигаться и его носили. Жертва восьмого сына дала ему еще 10 лет жизни, но он уже не поднимался с постели. После принесения девятой жертвы Аун жил, питаясь из рожка, как младенец. У него оставался последний сын, но свеи воспротивились этой жертве, и тогда Аун умер (Yngl., 25)11.
Воздействие на время есть определенная форма отношения к будущему. С этим же связаны и предсказания, и вещие сны, магия и заклинания, о которых немало рассказывается в "Круге Земном". Пророчествовал не только Один. Олав Трюггвасон испытал одного человека, который предсказывал "неслучившееся", причем "многим думалось, что это верно", и прорицатель убедил конунга в этой своей способности. Ответ предсказателя на вопрос конунга, откуда у него эта способность, гласил: от самого Бога христиан. Под его влиянием Олав принял крещение (Ól. Tr., 31). .
О пророчествах и вещих снах речь впереди, но уже сейчас нужно подчеркнуть, что способность видеть будущее, которой в сагах наделены многие люди, обусловливалась особым пониманием природы времени. Прошлое уже миновало, но при восприятии времени как циклического считалось, что когда-то оно возвратится вновь; будущего еще нет, оно наступит позже, но вместе с тем оно уже где-то таится, вследствие чего провидцы способны его с уверенностью предрекать. Эту своего рода одновременность прошлого, настоящего и будущего М. И. Стеблин-Каменский объясняет той особенностью осознания времени древними скандинавами, которая выражалась в пространственном его осмыслении.
Время мыслилось подобным пространству: удаленное во времени (в прошлое или в будущее) представлялось столь же реальным, как и удаленное в пространстве. В этом отношении к будущему, как бы расположенному рядом с настоящим и прошлым, нет ничего специфичного для исландских саг, ибо это же представление о времени лежит в основе понимания времени и судьбы многими другими народами. Но, как мы далее увидим, тема будущего и способности прозревать его и предсказывать получает в королевских сагах новый смысл и выполняет важную роль в структуре латентно заложенной в них исторической концепции.
В связи с анализом проблемы времени немалый интерес приобретают анахронизмы у Снорри. В "Круге Земном" много ошибок, погрешностей против исторической точности и просто фантастического материала (в первых ее сагах это заимствования из языческой мифологии и легенды, в поздних – рассказы о чудесах Олава Святого). На этом основании добротность ее как исторического источника в науке обычно ставится под сомнение; исследователям приходится проделывать нелегкую работу по отделению истины от неистины. Но ведь ошибка ошибке рознь, и некоторые ошибочные утверждения Снорри сами могут иметь ценность для историка.
Можно было бы привести длинный список неточностей и случаев перенесения автором явлений позднего времени в более ранний период. Ограничимся главным. Политическое и административное устройство Норвегии, сложившееся в конце XII – начале XIII в., Снорри сплошь и рядом "опрокидывает" в прошлое. Деление страны на округа, управляемые служилыми людьми конунга, он приписывает уже первому государю всей Норвегии Харальду Прекрасноволосому, который якобы посадил своих наместников-ярлов во все округа-фюльки, передал им судебные, полицейские и налоговые функции и возложил на них обязанность поставлять конунгу определенное число воинов; ярлам были подчинены местные предводители – херсиры, также стоявшие во главе вооруженных отрядов. Все эти слуги конунга получали определенные, установленного размера доходы с населения. Столь стройная, единообразная система ни в коей мере не соответствовала исторической действительности IХ в. Да и в XII-XIII вв. она тоже во многом оставалась далекой от реальности. Но во времена Снорри хотя бы существовали управляемые королевскими людьми округа, и поборы, взимаемые с населения, на самом деле частично оставались в руках чиновников конунга.
Точно так же должности служилых людей, получившие распространение в XII и XIII вв., оказываются у Снорри существующими уже в X и XI вв.: о лендрманах, которые на самом деле появились не ранее XI в., мы читаем уже в "Саге о Харальде Серая Шкура" и в "Саге об Олаве Трюггвасоне", описывающих события X в., а о сюсломанах – в "Саге об Олаве Святом", хотя сюсломанов стали назначать управителями округов не ранее второй половины XII в. "Вейцлой" ("угощение", "пир") называли в более позднее время кормление, жалуемое конунгом дружинникам и иным приближенным. Однако Снорри употребляет это слово в таком значении, говоря о правлении первых норвежских конунгов.
Все подобные анахронизмы могут породить впечатление, что система управления страной и содержания правящего ею слоя за счет эксплуатации бондов в неизменном виде существовала со времен Харальда Прекрасноволосого. Между тем она окончательно сложилась незадолго до того, как был написан "Круг Земной". Политический строй Норвегии воспринимается Снорри явно как неизменный в своей основе, за одним, правда, исключением: он знает, что до Олава Харальдссона отдельными областями управляли мелкие конунги и что королевская власть упорно боролась за их упразднение. Таким образом, изменения, с его точки зрения, происходят на событийном уровне, но не касаются институтов.
Наряду с архаизацией ряда новых явлений в социально-политической сфере Снорри допускает некоторые другие передвижки во времени. Народные собрания в отдельных областях страны – областные тинги – были очень древнего происхождения, и историки, собственно, даже не знают, когда именно они сложились. Снорри, стремясь продемонстрировать заботы Хакона Доброго о порядке и законах в Норвегии, приписывает ему создание "Законов Гулатинга" и "Законов Фростатинга" (Hák. góða, 11). Но, с одной стороны, значительная часть обычаев, вошедших в эти уложения, восходит к более раннему времени, а с другой – при Хаконе Добром они вообще не могли быть записаны, так как письменность у скандинавов появилась позднее, в XI в. (не считая рунического письма, которым законов не фиксировали). При Хаконе же, по словам Снорри, стали заселяться Ямталанд и Хельсингьяланд (Hák. góða, 12); но колонизация этих лесных областей на востоке Норвегии, как свидетельствуют археология и топонимика, в действительности началась гораздо раньше.
В рассказе о том, как Олав Харальдссон требовал от исландцев платить ему подати, Снорри упоминает денежные единицы (пеннинг ценою в десятую долю локтя домотканного сукна), которые не применялись в Норвегии до XII в. Точно так же сомнительно, что до XII в. в Скандинавии и Англии были известны шахматы, якобы во время игры в которые поссорились Кнут Датский и ярл Ульв: до этого там играли в другую игру, hneftafl, напоминавшую шахматы. Исследователи полагают, что новые моды, свидетельствующие о любви к щегольству, которую Снорри приписывает конунгу Олаву Тихому и его окружению (т. е. приурочивает к последней трети XI в.), были занесены в Норвегию не ранее середины XII в.
Этот список анахронизмов нетрудно расширить и дополнить длинным перечнем ошибок и неточностей. Иногда они непростительны. Снорри прекрасно известно, до какого времени норвежские конунги оставались язычниками и когда они перешли в христианскую веру, и об этом у него имеется немало ярких повествований. Поэтому курьезом звучат слова, вкладываемые им в уста язычника Харальда Прекрасноволосого, о том, что в свидетели своей клятвы не стричь волос он призывает Бога, "который его сотворил и всем управляет" (Har. hárf., 4). Но довольно.
Возникает вопрос: чем вызваны эти ошибки и анахронизмы? Снорри знает, что история несет с собою изменения, что жизнь человеческая неустойчива и преходяща. Но перемены, затрагивающие людей, мало касаются или вовсе не касаются хозяйства, быта, морали, права, социальных отношений. Как и другие средневековые историки, Снорри не замечает историчности всего существующего. Время течет не во всех сферах жизни, человеческая драма разыгрывается на относительно неподвижном фоне; во всяком случае, эти декорации меняются мало и лишь в деталях. Ведь для древних скандинавов время, как уже говорилось, – это человеческая жизнь, форма существования рода людского.
Тем не менее, опираясь в основном на то же восприятие времени, которое присуще сагам об исландцах, саги о конунгах несколько его изменяют в связи с необходимостью изображения более сложного сюжета, требующего новых хронологических рамок и большего внимания ко времени. Время саг о конунгах – уже не "родовое" и не местное (касающееся событий в одной части Исландии), а "государственное", историческое. На протяжении времени, охваченного "Кругом Земным", не просто произошло несравненно больше событий, чем описано в сагах об исландцах, но совершились процессы, характеризовавшиеся необратимостью и высокой значительностью, – политическое объединение Норвегии под властью одного короля и христианизация ее населения. Естественно, что в сагах о конунгах возрастает чуткость по отношению к ходу времени.
В науке высказывалось мнение, что в отличие от литературы Нового времени, широко использующей категорию "субъективного", "переживаемого" времени, древняя литература знает лишь время объективное. Нет спора, о таком свободном обращении со временем, какое завоевано современным романом, литература минувших веков не помышляла! Немыслимы были тогда и те головокружительные перемещения в прошлое или в будущее, в которые столь непринужденно отправляются теперешние авторы со своими героями, прерывая временную последовательность повествования. И все же субъективное восприятие времени не совсем чуждо древним скандинавам. Персонажи саг изредка обнаруживают понимание того, что разным занятиям и неодинаковым психологическим состояниям соответствуют свои особые длительности. Однажды, когда конунг Хакон Добрый сидел за завтраком, морская стража увидела приближающиеся с юга корабли и заподозрила, что это вражеский флот. Но никто не решался обеспокоить этим сообщением конунга, так как боялись поднять ложную тревогу. Тогда скальд Эйвинд вошел в горницу, где пировал конунг, и произнес:
– Коротко время для плывущего по морю, но длинно время за едой (Hák. góða, 28).
Указания на психологическое, переживаемое время, когда оно растягивается в восприятии героя, встречаются и в эддической поэзии. На это, правда, можно возразить, что приведенные примеры относятся не к сагам, а к поэзии, в которой, вероятно, чуткость к "внутреннему" времени должна быть большей. Но у Снорри можно найти зародыши субъективизации времени.
Норвежский исследователь Хальвард Ли отмечает, что в "Круге Земном" человек выступает сильнее связанным своим прошлым жизненным опытом, чем в других королевских сагах; герой имеет собственную временную перспективу. Находясь в изгнании, Олав Харальдссон размышлял о своей жизни: в течение первых лет его правления Норвегией ему все удавалось, а потом пошли сплошные трудности и испытания судьбы стали неблагоприятными. По возвращении на родину, в преддверии близящейся гибели, Олав говорил, что ему предстала в видении вся Норвегия: "в этой стране у него было много счастливых дней" (Ól. helga, 202). Этот "ретроспективный" элемент индивидуального сознания в данном случае (как и в некоторых других) усиливает трагизм происходящего. Несколько позже, непосредственно перед началом битвы при Стикластадире, конунг Олав обменивается репликами со своими противниками, и они опять-таки ссылаются на прежние свои взаимоотношения, складывавшиеся куда более благоприятно, чем ныне, перед роковой развязкой.
Вряд ли верна распространенная в научной литературе точка зрения, что средневековые люди мало обращали внимания на ход времени. В "Саге об Олаве Святом" рассказывается об одном сыне бонда, который наряду со способностью толковать сновидения умел определять время дня, даже не наблюдая небесных тел. Видимо, это редкостное качество удивляло и высоко ценилось. С конунгом Олавом Святым произошел случай, о котором Снорри повествует для того, чтобы засвидетельствовать его христианское благочестие, но который тоже косвенно доказывает наличие в сознании скандинава временной координаты. Случилось так, что однажды в субботу конунг Олав сидел за столом, глубоко задумавшись, и машинально строгал ножом палочку. Заметивший это слуга напомнил государю: "Завтра воскресенье". Это значило, что в субботу надобно воздерживаться от всяких занятий. Очнувшись, конунг велел подать свечу, сжег на ладони стружки и обжег при этом руку (Ól. helga, 190).
Переход от язычества к христианству усилил роль фактора времени в сознании скандинавов. И действительно, восприятие времени после крещения Норвегии становится, судя по всему, более четким, в частности более дробными и определенными сделались части суток. Начиная с "Саги об Олаве Трюггвасоне" и в особенности в "Саге об Олаве Святом" видно, как старый отсчет времени, ритмизировавшийся чредою времен года и положением светил в небе, сменяется временем литургическим, находящимся под контролем церкви. Важнейшие христианские праздники начинают определять отрезки повествования в королевских сагах12.
Любопытен рассказ о том, как друзьям и родственникам удалось спасти от казни знатного человека Асбьёрна Сигурдарсона, виновного в убийстве королевского слуги в присутствии конунга Олава Харальдссона прямо в его трапезной. Конунг, разгневанный помимо всего еще и тем, что Асбьёрн совершил это убийство во время Пасхи, отказался принять предложенное ему возмещение. Сородич Асбьёрна, отправляясь за помощью, просил друзей сделать все возможное для того, чтобы оттянуть казнь до воскресенья. Когда конунг спросил, почему Асбьёрн еще не казнен, ему ответили:
– Разве не черное дело убить человека ночью?13
Тогда конунг приказал казнить его наутро. После заутрени он опять поинтересовался у одного из друзей Асбьёрна:
– Не достаточно ли высоко стоит солнце для того, чтобы повесить твоего приятеля Асбьёрна?
Тот напомнил ему о милосердии Божьем и сказал, что уже недалеко до наступления sykn dagr, т. е. дня недели, когда допустимы тяжбы, и казнь была отложена. В субботу друг Асбьёрна дал серебро священнику с тем, чтобы тот ударил в колокол, возвещавший helgar (т. е. время, когда нельзя делать дела и тем более казнить человека), немедленно после того, как конунг встанет из-за стола. Не успел покончивший с трапезой Олав приказать, чтобы рабы привели убийцу и казнили его, как зазвонил колокол, и приятель Асбьёрна сказал конунгу.
– Надобно дать отсрочку из-за святого времени.
Конунг велел сторожить убийцу, а сам пошел в церковь на молитву. В воскресенье опять нельзя было совершить казнь, а затем подоспела помощь, и благодаря вмешательству сородича Асбьёрна Эрлинга Скьяльгссона казнь вообще не состоялась (Ól. helga. 118-120).
Этот рассказ заслуживает внимания вследствие необычной для саги множественности указаний на время. Это время церковное, хотя запрет убивать под покровом ночи восходит еще к языческим представлениям о законном и незаконном убийстве. Но здесь проявляется не только церковный контроль над временем (святость субботы и воскресенья, определение часа дня по колоколу, посещение церкви в определенные часы), но и способность человека "ускорять" или "замедлять" его ход: священника подкупают, чтобы он раньше обычного позвонил в колокол, возвещающий "святое время".
В той же саге рассказ о гибели Олава Святого содержит такие подробности: битва при Стикластадире произошла в среду на четвертую календу августа, причем началась вскоре после полудня, конунг пал около пол (по церковному счету – примерно в 3 часа дня), а мрак, наступивший во время битвы (солнечное затмение), длился от полудня до nón (Ól. helga, 235).
Итак, время насыщается христианскими реалиями. Длительность человеческой жизни, по новым верованиям, определяется теперь не судьбой, многократно упоминаемой в "Круге Земном", а зависит от Бога. Конунг Инги, отвергнув совет своих приверженцев не участвовать в битве с врагами и бежать, заявляет: "Пусть Господь решит, сколько еще должна продлиться моя жизнь..." (Hák. herð., 17). Прежние представления о времени сочетаются с новыми, согласно которым время сотворено Богом.
Что несет с собою время – прогресс или упадок? "Круг Земной" возник в обществе, в котором далеко еще не завершился конфликт двух мировоззрений, языческого и христианского. Но этим формам миропонимания присущи во многом несхожие оценки хода времени. Языческое восприятие жизни опирается на миф, миф же предполагает возможность повторения изначального состояния, которому придается особая значимость. Это изначальное время, когда был создан мир и заложены образцы поведения человека, возвращается при воспроизведении мифа, в моменты празднеств и жертвоприношений. По сравнению с мифологическим временем, в котором сливаются отдаленное прошлое и вечность, текущее земное время представляется несамостоятельным, несамоценным. Поэтому лучшее время, характеризующееся всяческой полнотой жизни, лежит в прошлом, нынешний же мир идет к упадку и концу. Необычайно интенсивно выражено это миропонимание в "Прорицании вёльвы" – самой замечательной из песен "Старшей Эдды", где сконцентрирована квинтэссенция древнескандинавской языческой философии. В противоречии с пессимистическим взглядом на судьбы богов и людей, обреченных на гибель, находится заключительная часть этой песни, обещающая обновление и возрождение мира, но это либо результат христианских влияний, либо проявление циклической концепции.
Христианское понимание времени тоже отчасти опирается на миф и тоже связано с постоянным воспроизведением сакрального времени в таинствах и праздниках; и здесь земное время получает пониженную оценку в сравнении с вечностью, находящейся у Бога. Но христианский миф – это миф, существенно преобразованный и насыщенный новыми элементами. Это понимание времени исходит из эсхатологии: будущее, конец света, несет с собой и расплату, и искупление. Мир движется к слиянию с Богом. Поэтому христианские историки Средних веков, рисуя историю человеческих бедствий и страданий, нарастание зла в мире, вместе с тем исходили из уверенности в том, что история человечества завершится счастливым финалом – вторым пришествием Спасителя. Пессимизм в отношении земной жизни сочетался у них с трансцендентным оптимизмом, человеческое время в конце концов растворится в божественной вечности.
Бели языческое мировосприятие протекает под знаком прошлого, поскольку мир осознается как вечное повторение прежде бывшего, то в христианском мировоззрении наряду с прошлым принципиальное значение приобретает также и будущее, и время оказывается как бы "распрямленным" между сакральным прошлым (творением мира и искупительной жертвой Христа) и будущим (концом света, вторым пришествием Спасителя).
Выше упоминалась периодизация ранней истории Скандинавии, которая дана в Прологе к "Кругу Земному": "век кремаций" сменяется "веком курганов". Но нигде Снорри не развивает другой периодизации, которая, казалось бы, должна быть куда более существенной с точки зрения христианина: время язычества и время торжества "истинной веры". Именно такова была историческая схема всей средневековой церковной историографии. Разумеется, в сагах о конунгах демонстрируется переход от язычества к христианству и выделяется центральный эпизод в этом развитии – правление и мученическая смерть Олава Святого. И все же провиденциалистская концепция христианской историографии не получает в "Круге Земном" самостоятельного значения. Ее можно заметить в речах отдельных персонажей, в ссылках на Божью волю и в рассказах о чудесах святого Олава, которые должны свидетельствовать о всемогуществе Господа и о вмешательстве Его в человеческие дела. Но христианские эпизоды "Круга Земного" не включаются в ткань повествования сколько-нибудь органично и вряд ли определяют концепцию истории. Как мы далее увидим, в этой концепции языческий миф переплетается со своеобразно перетолкованными христианскими представлениями.
Изложенным не исчерпывается проблема времени в королевских сагах. Для более полного ее уяснения необходимо рассмотреть лежащее в ее основе понятие судьбы, вопрос о соотношении мифа и истории, а также представления Снорри о королевской власти. Поэтому к проблеме времени нам еще придется возвращаться в ходе дальнейшего анализа "Круга Земного".
ПРИМЕЧАНИЯ
1. В других сагах о конунгах изредка применялась христианская хронология. Так, в заключительных строках "Саги о Сверрире" дана дата смерти этого короля – 8 марта 1202 г. В "Саге о Хаконе Хаконарсоне", написанной племянником Снорри Стурлой Тордарсоном в 1265 г. (это последняя и позднейшая из королевских саг, не считая утраченной "Саги о Магнусе Исправителе Законов"), указания на годы от "воплощения Господа нашего Иисуса Христа" 1203 г. и 1263 г. встречаются лишь в самом начале и в конце изложения (первая – дата начала повествования, вторая – дата погребения конунга Хакона), во всем же остальном тексте и этой саги используется обычный для данного жанра способ временной ориентации. Спорадически встречаются указания на христианское летосчисление и в "Саге о Стурлунгах". Автор большей ее части – тот же Стурла Тордарсон. Создается впечатление, что новая для исландцев христианская хронология там, где она все же появляется в сагах, остается оттесненной на периферию основного повествования.
2. Христианское летосчисление применялось еще Ари Торгильссоном в "Книге об исландцах", но это сочинение не сага, да и здесь этот способ датирования не единственный.
3. Например, в "Саге о Магнусе Добром" сообщение о возвращении скальда Сигвата из паломничества на родину содержит указание, что он встретился с датским конунгом Свейном, хотя еще раньше было рассказано о смерти Свейна.
4. Впрочем, Снорри считает нужным отметить, что Один правил в те времена, когда происходили римские завоевания.
5. Лагман Торгнюр в Швеции – сын Торгнюра Торгнюссона (т. е. сына Торгнюра), и все эти тезки-сородичи один за другим были лагманами при жизни многих конунгов. В норвежском королевском роду повторялись имена Харальд, Хакон, Олав, Сигурд, Магнус, Эйстейн.
6. "Ár" – "год"; "урожай", "плодородие"; "tíd" – "время"; "сезон" (ср. англ. "tide" – "прилив"); "öld" – "время", "век"; "род людской", "народ"; "hríð" – "промежуток времени"; "буря".
7. Так, "Сага об Олаве Тихом" охватывает промежуток времени в 26 лет. Но за эти годы не произошло почти ничего значительного и достойного упоминания, и сага сжимается до нескольких коротких сообщений о постройках, произведенных при конунге Олаве, о новых обычаях, принесенных в то время в Норвегию, и о чудесах, содеянных святым Олавом.
8. Об английском короле Этельстане даже сказано, что он сидел на престоле 14 лет, 8 недель и 3 дня, но в данном случае Снорри, видимо, мог опереться на английский источник. Когда же речь идет о норвежских конунгах, указывается лишь число лет их жизни и правления. Довольно много подобных указаний в "Саге о Харальде Прекрасноволосом". Он вступил на престол после смерти своего отца десяти лет от роду. Поклявшись не причесываться и не стричься до тех пор, пока не подчинит себе всю Норвегию, Харальд ходил косматым в течение 10 лет. "Когда конунгу Харальду было пятьдесят лет", он разделил свое королевство между сыновьями; когда же ему исполнилось 70 лет, у него родился сын Хакон; по достижении 80-летнего возраста Харальд передал ставшее для него тягостным управление своему сыну Эйрику, а через три года скончался. Хакон Добрый правил 26 лет после того, как его брат конунг Эйрик бежал из Норвегии; конунг Гудрёд напал на Норвегию в то лето, когда Олав Трюггвасон правил Норвегией 4 года; битва при Ниц произошла через 15 лет после смерти конунга Магнуса Доброго и за два года до примирения конунгов Харальда Сигурдарсона и Свейна; когда Харальд Сигурдарсон собрался в поход на Англию, прошло 35 лет со дня гибели Олава Святого, а жизнь на земле этого последнего тоже длилась 35 лет; Олав Тихий правил Норвегией в течение 26 лет, а стал он конунгом через год после гибели его отца конунга Харальда Сигурдарсона; Магнус Голоногий правил Норвегией 10 лет и погиб почти 30 лет от роду; три сына Магнуса правили совместно 12 лет, причем после возвращения Сигурда из крестового похода прошло 5 лет, а до того – 7 лет, а когда один из братьев, Олав, умер, ему было 17 лет; восстание биркебейнеров началось на 13-й год царствования Магнуса Эрлингссона и т. д.
9. Скальд Сигват Тордарсон был сподвижником конунга Олава Святого.
10. Некоторые исследователи называют хронологию саг "внутренней относительной хронологией", имея в виду, что временные отношения в саге устанавливаются в связи с ориентирами, которые содержатся в той же саге. При этом полагают, что "внутренняя относительная хронология" представляла собой компромисс между "ученой" и народной хронологией и что необходимость ее создания была вызвана непривычкой к христианскому летосчислению, преобладанием у древних скандинавов счета на "большие сотни" (по 120), трудностью усвоения больших (четырехзначных) чисел (при датировках от рождества Христова или от сотворения мира), а также отсутствием государства в Исландии.
11. Нас в данной связи не волнует вопрос о том, следует ли в этой легенде искать отражение мифа о Кроносе, пожиравшем своих детей (такое толкование предлагалось в литературе); существенно то, что тема воздействия на время привлекала скандинавов (ср. рассказанный Снорри в "Эдде" миф о яблоках, которые хранились у богини Идунн: откусывая от них, асы возвращали себе молодость).
12. Как рассказывает Снорри, согласно древнему обычаю, главное жертвоприношение в Уппсале совершалось в месяце goi (что соответствует второй половине февраля и началу марта); тогда же там устраивались тинг всех свеев и рынок. После смены язычества христианством ярмарку в Уппсале перенесли на Сретение, а тинг созывался по-прежнему. Теперь христианский календарь дает точки отсчета даже для тех событий, которые не имеют никакого касательства к христианству: битва, в которой пал Грегориус Дагесон – главный советник конунга Инги, произошла на 13-й день после Рождества: конунга Сигурда Харальдссона убили за 14 дней до дня Иоанна Крестителя; странные и всех ужаснувшие знамения в Конунгахелле, за которыми последовало нападение вендов, свершились после Пасхи; самозванца Сигурда казнили в день святого Михаила; Магнус Эрлингссон напал на своих противников накануне Вознесения и т. д. Тем более уместны такие вехи, когда речь идет о чудесах: человека, у которого был вырван язык, святой Олав исцелил за полмесяца до дня этого святого и в тот самый день, когда кардинал Николай – папский легат прибыл в Норвегию; конунг Харальд Гилли отказывается сражаться в канун Рождества "из-за святого времени". Низложенный и ослепленный упплёндский конунг Хрёрек совершил покушение на Олава Харальдссона в церкви, когда они оба стояли на службе в день Вознесения. Этому покушению предшествовал следующий разговор. Конунг Олав сказал:
– Нынче великий праздник в память того, что Иисус Христос вознесся с земли на небо.
Хрёрек отвечал, что он не понимает сказанного Олавом и что многое из этого кажется ему невероятным.
– Но много странных вещей случалось в прежние времена, – прибавил Хрёрек (Ól. helga, 84).
Этот рассказ интересен тем, что церковный счет времени в начале XI в., по мнению Снорри, еще не являлся единственным и всеобщим.
13. Убийство в ночное время осуждалось (náttvíg eru morðvíg – "ночное убийство – подлое убийство"). Колдунья Тордис Бородатая предсказала, что противник конунга Инги, Хакон, сможет его победить, только если он сразится с ним ночью. |
|
