Литература

Источник: А. Я. ГУРЕВИЧ. СВОБОДНОЕ КРЕСТЬЯНСТВО СРЕДНЕВЕКОВОЙ НОРВЕГИИ

Развитие норвежского общества по пути феодализма в XI и XII вв. совершалось в обстановке острых противоречий. Сравнительно устойчивое свободное крестьянство было способно оказывать упорное сопротивление нажиму феодальных сил. Поэтому социальные противоречия нередко приводили к открытым вооруженным конфликтам. Своеобразие раннего феодализма в Норвегии было таково, что столкновения эти происходили прежде всего между бондами и государственной властью, эксплуатировавшей их в интересах складывавшегося господствующего класса¹.

В предыдущей главе уже был затронут вопрос о ранних выступлениях бондов против угнетения их конунгами и служилой знатью. Особенной остроты социальная борьба достигает в XII и начале XIII в., выливаясь в целую серию крестьянских восстаний. Их кульминацией явилось участие бондов в так называемых гражданских войнах². Сущность последних далеко еще не раскрыта полностью в исторической науке, хотя ими так или иначе занимались все крупные норвежские медиевисты. Недостаточная ясность этой проблемы определяется рядом причин, и одна из них – чрезвычайная сложность вопроса. Изучение истории гражданских войн в Норвегии предполагает анализ комплекса самых различных сторон социально-экономического, политического, религиозного развития.

Гражданские войны издавна привлекали внимание ученых, стремившихся разрешить вопрос о причинах и природе этих социальных конфликтов, об участвовавших в них силах, о характере раздиравших общество противоречий, о последствиях, к которым привела борьба, и о ее влиянии на дальнейшее развитие норвежского государства и общества³. Гражданские войны признаны переломным этапом истории средневековой Норвегии.

Можно наметить три основных направления в историографии гражданских войн. К первому принадлежат представители либеральной исторической школы XIX в. – П. А. Мунк, Э. Сарс, Т. Аскехоуг и др.⁴ Эти историки придерживались мнения, что в основе гражданских войн лежала борьба между королевской властью и родовой знатью; их конфликт выражал столкновение противоположных государственно-правовых принципов: политического единства и местного сепаратизма. Королевская власть, с их точки зрения, пользовалась поддержкой народа и выступала в качестве носительницы демократического начала, которое ей и удалось утвердить в результате победы, одержанной в гражданских войнах. Государство при этом рассматривалось в виде силы, возвышавшейся над обществом. Классовую борьбу народных масс как реальный фактор движения эти историки в расчет не принимали. В гражданских войнах они видели решающий момент исторического развития Норвегии.

К концепции Мунка – Сарса были близки и некоторые историки начала XX в. (O. A. Ёнсен, А. Бюгге)⁵. Конфликт между централизаторской политикой королевской власти и непокорной аристократией еще оставался в центре внимания этих историков, которые, однако, в отличие от своих предшественников стали придавать большое значение экономическим предпосылкам движения и начали частично пересматривать вопрос об отношениях между крестьянством и государством. В частности, O. A. Ёнсен указывал на антикрестьянскую сторону политики Сверрира после захвата им престола. Борьбу самозванца Сверрира против старой аристократии А. Бюгге связывает с общими для Европы XII и XIII вв. конфликтами между церковью и растущей королевской властью. Тем не менее эти ученые скорее примыкают еще к старой школе.

Второе направление в историографии гражданских войн, возникшее в начале XX в., трудно определить одним термином. Для него характерен отказ от признания закономерностей и прогрессивности исторического развития. Представители нового течения не видят сколько-нибудь четкой расстановки социальных сил в средневековой Норвегии и склонны к субъективизму в объяснении гражданских войн. На первый план они выпячивают деятельность отдельных героев, в особенности Сверрира, игнорируют социально-экономическую обстановку, которая породила внутреннюю борьбу, и проявляют повышенный интерес к роли церкви в истории социальных потрясений XII и XIII вв. В результате критики, в которой эти историки оказались более сильными, чем в позитивных результатах, общие построения ученых XIX в. были отвергнуты, а многие из предложенных ими решений частных вопросов пересмотрены на основе более углубленного и тщательного анализа источников. Однако, при всех их расхождениях, историков этого направления (Ф. Поске, Гаторна-Харди и др.)⁶ сближает с их предшественниками отсутствие внимания к действиям масс и неумение их оценить. Для правильного понимания взглядов этих историков необходимо учитывать, что они развивались в полемике с концепцией истории гражданских войн, впервые выдвинутой Эдв. Бюллем и X. Кутом.

Историки этого третьего направления, в особенности Бюлль, испытали на себе влияние марксизма. Они убедительно доказали, что в основе борьбы, развернувшейся в Норвегии в XII и XIII вв., был процесс формирования крупной земельной собственности. С этим связана новая постановка вопроса о сущности государственной власти в период гражданских войн. Бюлль обосновал тезис о том, что норвежское государство этого периода было органом господства сплачивавшихся вокруг него крупных землевладельцев и служило их интересам и поэтому конфликты между королями и знатью не могли определять содержания внутренней борьбы. Бюлль утверждал, что при Сверрире в Норвегии развертывалась классовая борьба бондов, потерявших свою землю или стоявших перед подобной угрозой, против аристократии и поддерживавшей ее королевской власти. К этому направлению принадлежат ученики и последователи Куга и Бюлля – А. Хольмсен, Ю. Скрейнер, Е. А. Сейп и др.⁷

Остается невыясненным, каков был размах народных выступлений до и во время Сверрира; здесь требуются дальнейшие изыскания. Но и на основании материалов, которыми уже располагает наука, можно утверждать, что перед нами вырисовывается широкое движение, охватившее разные слои бондов: обездоленных и разоренных людей, с одной стороны, и самостоятельных хозяев, сопротивлявшихся государственному угнетению и превращению их в лейлендингов, – с другой. Вместе с тем в этом движении в рядах биркебейнеров – повстанцев, выступавших против старой знати, приняли активное участие те социальные элементы из числа бондов, которые стремились стать собственниками феодального типа. Движение крестьян против феодализма сочеталось с борьбой внутри оформлявшегося в XII-XIII вв. господствующего класса, причем важную роль в этих конфликтах играла прослойка, из которой выкристаллизовалось мелкое рыцарство.

Процесс феодализации не только породил ожесточенную борьбу: последняя в свою очередь оказывала воздействие на социальное развитие страны. Эдв. Бюлль уже высказывал мысль о внутреннем перерождении биркебейнеров, происходившем по мере того, как они превращались в правящую группу в государстве⁸. Но, на наш взгляд, необходимо продолжить анализ тех последствий, которые имела победа Сверрира и его приверженцев для норвежского крестьянства, для господствующего класса и государственной власти. В поле внимания исследователя, наряду со многими другими явлениями, не могут не попасть народные восстания против Сверрира и его преемников, жестоко подавлявшиеся государством и знатью.

Рассмотрение других вопросов истории гражданских войн, разумеется, не может быть задачей данного исследования, это – тема специальной монографии. Но проблемы классовой борьбы в Норвегии в последней четверти XII и начале XIII в. столь тесно переплетаются с проблемами ее социального развития в раннефеодальный период, которым посвящены предшествующие главы нашей работы, что мы считаем необходимым их поставить и попытаться найти их (сугубо предварительное!) решение.

Мы намерены дать социальную характеристику движения биркебейнеров и баглеров и остановимся на крестьянских выступлениях в Норвегии в период гражданских войн⁹.

Главные источники по истории этого времени – саги о Сверрире и его преемниках^9а сосредоточивают внимание на фактической стороне гражданских войн, и прежде всего на поведении государей и других хёвдингов. Выступления бондов затрагиваются ими в этом контексте. Само собою разумеется, авторы саг, как правило, не выделяют отдельных категорий крестьян, участвовавших в движении, и односторонне мотивируют их позицию. Все это чрезвычайно осложняет задачу исследователя¹⁰. Тем не менее "королевские саги" содержат кое-какие указания относительно социальной принадлежности и "программы" биркебейнеров. О биркебейнерах до того, как их возглавил Сверрир (1177), повествует "Сага о Магнусе Эрлингссоне" – заключительная сага снорриевого "Круга Земного" – и некоторые другие саги. Разберем их показания.

В то время когда был возведен на престол ставленник аристократии Магнус Эрлингссон (1163), норвежское государство, по словам Снорри, "находилось в расцвете. Крестьянство было богато и могущественно и отвыкло от несвободы и бесчинств, причиняемых отрядами мятежников"¹¹. О таких нападениях быстро распространялась молва, и разбой не оставался безнаказанным. Народ, продолжает Снорри, поддерживал конунга Магнуса и его отца ярла Эрлинга Кривого. Однако эта картина, как явствует из дальнейшего повествования самого Снорри, представляла положение в Норвегии в идеализированном виде: так, по-видимому, рисовались исландцам и норвежцам 60-е годы XII в. в XIII в., уже после прекращения гражданских войн, по сравнению с которыми предшествующее время действительно выглядело как период мира и благоденствия¹². На самом деле это благоденствие было отнюдь не всеобщим. Борьба за престол, не прекращавшаяся почти на всем протяжении XII столетия, не закончилась и с коронацией Магнуса Эрлингссона, несмотря на поддержку, оказанную ему высшим католическим духовенством (Магнус первым из норвежских королей получил помазание и санкцию церкви), и свидетельствовала об острых противоречиях в среде господствующего класса. Смысл этих противоречий станет более ясным в свете последующих событий.

Еще более серьезным симптомом глубокого брожения в норвежском обществе были постоянно возобновлявшиеся мятежи в поддержку всяких претендентов на корону Норвегии. Основным очагом подобных волнений неизменно была восточная часть страны. В Остланде на протяжении XII в. шел интенсивный процесс превращения бондов из собственников земли в держателей, крупных землевладельцев, глубокого расслоения крестьянства и прямого разорения части его¹³. В Вике, население которого, как свидетельствуют саги, было опорой короля Магнуса, вместе с тем один за другим формировались отряды повстанцев, нападавших на зажиточных бондов и предававших грабежу их усадьбы. Эти повстанцы примыкали к любому самозванцу, поднимавшему знамя борьбы против законной власти.

Такие отряды отчаявшихся бедняков и бродячих людей возникали в пограничных со Швецией лесах еще до вступления на престол Магнуса; они продолжали существовать и при нем. Движение, подавленное в конце 60-х годов вследствие энергичных мер, принятых ярлом Эрлингом, вскоре возобновилось. Один из этих отрядов с 1174 г. действовал под началом Эйстейна по прозвищу "Девчушка" (Meyla), выдававшего себя за внебрачного сына конунга. Средств у Эйстейна и его людей не было, и они прибегали к разбою. Против повстанцев выступили лендрманы и бонды Вика, и сторонникам Эйстейна пришлось укрыться в лесах и долго там прятаться. Одежда их износилась, они обвязывали себе ноги берестой (или плели лапти), из-за чего бонды и люди конунга Магнуса прозвали их "березовоногими" (Birkibeinar)¹⁴. Неожиданные налеты "лапотников" на населенные пункты приносили успех, иногда они выигрывали и настоящие сражения, но затем, при столкновении с большим войском бондов, выступившим против них, биркебейнерам вновь пришлось укрыться в лесах. Как видно из источников, ни король, ни ярл, ни кто-либо из аристократии в это время еще не участвовал в преследовании биркебейнеров¹⁵. Борьба шла между разными слоями населения Вика. Вскоре она перекинулась и на другие области.

В конце 1176 г. биркебейнеры совершили на кораблях поход на север, в Трендалаг. Двигаясь вдоль побережья, они приобретали имущество и новых сторонников. Но большей частью их отряд по-прежнему состоял из выходцев из пограничных со Швецией лесов (Markamenn) и из соседних Гаут-Эльва и Теламёрка¹⁶. Их экспедиция в Трендалаг увенчалась успехом: его население подчинилось Эйстейну Девчушке, провозглашенному конунгом. Саги говорят, что его отряд вырос в Трёндалаге до 2400 чел. К ним примкнули многие могучие люди (mart... rikara manna) и "все сыновья лучших бондов"¹⁷. Поддержку, оказанную мятежникам в этой области, сага объясняет давней враждой между ее бондами и ярлом Эрлингом, пытавшимся ограничить их старинные вольности. В этом отношении, по-видимому, не было противоречий между верхушкой населения и мелким крестьянством Трёндалага¹⁸. Цель, которую преследовали биркебейнеры при походе на север, очевидно, состояла прежде всего в том, чтобы провозгласить своего вождя конунгом на Эйратинге, ибо только на этом тинге он мог приобрести законным образом достоинство государя всей Норвегии. Но для закрепления своих позиций им необходимо было располагать базой, откуда они могли бы развернуть боевые операции против Магнуса Эрлингссона. Оставаясь в Трандхейме, биркебейнеры могли рассчитывать на известный успех, однако вскоре они двинулись на юг, назад в Вик, где им нечего было ожидать содействия зажиточных бондов. Ярл Эрлинг и конунг Магнус, напротив, чувствовали себя здесь более уверенно. В начале 1177 г. их войска разгромили биркебейнеров близ усадьбы Рэ (Рамнес, северо-западнее Тунсберга); большинство сторонников Эйстейна и сам он погибли, немногочисленные остатки отряда, потеряв оружие и снаряжение, бежали в пограничные леса или в Теламёрк, где жили их родственники; иные укрылись в Швеции¹⁹.

Заканчивая повествование о биркебейнерах, Снорри пишет, что в их отряд входили различные элементы: "То были суровые, мужественные и дикие воины, безрассудно и безудержно нападавшие, как только они чувствовали, что их много. Среди них было мало добрых советчиков или людей, знакомых с управлением страной и законами или умевших руководить войском. Если отдельные и были разумными, то основная масса всегда хотела поступать так, как ей было по нраву; они считали, что им нечего бояться благодаря их многочисленности и мужеству"²⁰. После поражения они не имели никаких средств.

Разгромом при Рэ закончился первый этап движения биркебейнеров. Как видим, это был отряд бедняков, деклассированных элементов, ждавших перемены в своем положении от вождя, которого они хотели сделать государем Норвегии, а пока занимавшихся партизанской войной. Поскольку собственнические слои бондов Вика их, естественно, не поддерживали, биркебейнерам приходилось добывать необходимые средства силой, что еще более восстанавливало против них население. Опорой биркебейнеров мог бы стать Трандхейм, однако, очевидно, вследствие того, что в большинстве они были выходцами из Теламёрка и других районов Восточной Норвегии, они не закрепились на Севере, чем и объясняется их поражение.

Для возобновления действий против короля Магнуса биркебейнерам нужен был новый претендент на престол. Им и явился самозванец Сверрир Сигурдарсон²¹. В его саге, в первом разделе, который был написан под его диктовку²², дело изображается так, что биркебейнеры принудили Сверрира возглавить их против его воли, угрожая ему силой²³. Насколько это соответствовало действительности, сказать трудно, но несомненно одно: биркебейнеры чрезвычайно нуждались в предводителе, причем именно таком, который мог бы предъявить притязания на престол, сколь сомнительны (как это и было в случае со Сверриром) ни были бы его подлинные права. Недаром биркебейнеры поспешили провозгласить Сверрира конунгом, как только явились в Вик²⁴.

О первоначальном составе своего отряда Сверрир говорит, что этот люд показался ему "очень разнородным": наряду с "добрыми малыми и умными мужами" среди биркебейнеров было много людей, склонных к бесчинствам и грабежам. От этих беспокойных элементов Сверрир поспешил избавиться, вследствие чего его отряд сократился с более чем трех сотен до 80 человек²⁵. С такими ничтожными силами он не мог отважиться на большое предприятие и был вынужден вербовать себе новых сторонников. Между тем путь на север, где он мог бы рассчитывать на поддержку трендов, был блокирован королем Магнусом, узнавшим о его продвижении. Сверрир пытался заручиться помощью жителей Теламёрка, обещая им улучшить их положение, если они к нему примкнут²⁶. Ему удалось привлечь к себе лендрманов Ямталанда, и его отряд увеличился²⁷. Только после этого он решился идти в Трандхейм.

Мы остановились на этих фактах не с тем, чтобы излагать всю долгую историю походов и сражений биркебейнеров, а для выяснения важного, на наш взгляд, обстоятельства: вынужденный первоначально опереться на отряд биркебейнеров, состоявший из бедняков, бродяг, случайного люда, Сверрир поспешил поскорей избавиться по крайней мере от части этого плебса, не внушавшего ему доверия и – главное – дискредитировавшего его в глазах тех слоев норвежского общества, при содействии которых он только и мог рассчитывать на захват власти в стране. Поэтому он при первой возможности стал привлекать на свою сторону лендрманов Ямталанда. Несколько позже Сверрир сумел добиться поддержки и "всех наибогатейших людей" (alla hina ricusto menn) Вермаланда, которые привели с собой множество народа и заявили, что охотно будут сражаться за него как за истинного своего государя²⁸. В настоящее время большинство ученых, занимающихся историей гражданских войн в Норвегии, уже не разделяет старого взгляда на Сверрира как принципиального врага аристократии и лендрманов²⁹. Он беспощадно боролся против представителей знати, которые не захотели его поддержать, но охотно брал к себе на службу тех из них, кто обещал ему свою верность, даже если последняя внушала сомнения³⁰.

За исключением бондов Трандхейма, население Норвегии встретило Сверрира и биркебейнеров враждебно. Значительная часть населения юго-восточной части страны, Вика и Упплёнда, на всем протяжении борьбы оставалась верной Магнусу Эрлингссону, а после его гибели – новым противникам Сверрира – баглерам. Жители Юго-Западной Норвегии, Вестланда, также обычно оказывали поддержку конунгу Магнусу. По словам саги, куда бы ни приходили биркебейнеры, они никогда не могли получить от бондов сведений о местоположении и передвижениях их противников, тогда как ярлу Эрлингу и королю Магнусу местное население всегда готово было услужить³¹. Такая оценка поведения бондов Вестланда и Остланда встречается и в первой части "Саги о Сверрире", написанной при его участии и отражающей его точку зрения, и в других ее частях, в которых внутренняя борьба изображена несколько иначе³². Враждебное отношение значительной части бондов главных областей страны (кроме Трандхейма) к биркебейнерам в какой-то мере объясняется, по-видимому, тем, что они нарушили тот относительный мир в стране, который все же установился после вступления на престол Магнуса Эрлингссона, и разжигали междоусобную войну, чреватую новыми бедствиями для населения.

Но это еще не объясняет различий в позиции, занятой населением Вика и Вестланда, с одной стороны, и Трандхейма, с другой. Здесь необходимо вспомнить о неравномерности социального развития отдельных областей. В Вестланде ко второй половине XII в. власть землевладельческой аристократии была уже чрезвычайно сильна и большинство бондов находилось в зависимости от нее; очевидно, крупным землевладельцам удавалось сохранять здесь свой контроль над крестьянами и в период гражданских войн. В Остланде шел интенсивный процесс расслоения бондов и феодального подчинения их низших слоев, чем и нужно объяснять ожесточенную внутреннюю борьбу в этой области между бедняками, вступавшими в мятежные отряды (в том числе и в ряды биркебейнеров), и состоятельной частью бондов, поддерживавших режим Магнуса Эрлингссона. Между тем в Трандхейме вызревание новых отношений шло гораздо медленнее, и влиятельная верхушка бондов, сделавшаяся отчасти сама носительницей феодальных тенденций развития, в то же время ревниво оберегала северную часть страны от подчинения ее власти аристократов, группировавшихся вокруг монархии Магнуса (вернее, его отца ярла Эрлинга)³³. Более демократическая политика, проводившаяся Сверриром, по крайней мере на первом этапе движения (см. ниже), располагала этот слой населения Трандхейма в его пользу³⁴.

Не следует, однако, слишком доверять сообщениям "Саги о Сверрире" о поддержке, якобы оказываемой всем населением той или иной области одному из боровшихся между собою королей. Автор саги, сосредоточивший свое внимание на особе Сверрира и его поступках, несколько упрощенно и без внимания к противоречиям в среде бондов рисует их отношение к этому государю. Но поскольку эта сага – наш основной источник, то при попытке социального анализа движения перед историком возникают трудности, с которыми не во всех случаях удается справиться.

Преодолев оказанное ему было сопротивление в Трандхейме, Сверрир добился провозглашения себя конунгом на Эйратинге³⁵. С этого времени тренды обычно оставались в своем большинстве верными Сверриру и предоставляли ему подкрепления. Соответственно изменилась и тактика Сверрира: до этого он избегал встречи с главными силами короля Магнуса и вел преимущественно партизанскую войну, отныне же он отваживался на более крупные военные операции. Окончательно его позиции в Трандхейме упрочились после того, как в 1179 г. погиб ярл Эрлинг. В отличие от своего сына – довольно заурядного человека – ярл Эрлинг Кривой был опытным политиком и военачальником, пользовавшимся большим авторитетом среди хёвдингов Норвегии, и его смерть нанесла значительный урон партии противников Сверрира. Как гласит сага, "после этого на сторону короля Сверрира перешли многие богатые и родовитые люди из Трёндалага (margir auðgir menn ос af goðum ættum. i Þrenda-logum), и многие из тех, кто сидел по домам, сделались его друзьями³⁶. А он свои надежды и доверие возлагал главным образом на трендов, ибо они всегда были враждебны по отношению к ярлу Эрлингу и его правлению... Поэтому король Сверрир называл Трандхейм своим домом и считал трендов наиболее любимыми из всего населения страны"³⁷.

Следовательно, в Трандхейме Сверрир обрел новую опору в лице наиболее богатых и состоятельных людей³⁸. То была верхушка бондов, "могучие бонды" или хольды, пользовавшиеся наибольшим влиянием на остальное население³⁹. Свои притязания на корону Сверрир обосновывал ссылками на "законы святого Олава" – в противоположность Магнусу Эрлингссону, опиравшемуся на новый закон о престолонаследии, принятый при активном содействии грегорианского духовенства. Но ссылки на старинное норвежское право как нельзя лучше отвечали интересам верхушки трандхеймских бондов, видевших в "законах святого Олава" гарантию своей независимости от крупных церковных и светских землевладельцев, своей провинциальной автономии.

Социальная база возглавленного Сверриром движения изменилась и расширилась. Его войско состояло в основном уже не из обедневших элементов (ибо оставшиеся в нем выходцы из низов, как мы сейчас увидим, возвысились), а из зажиточных бондов Северо-Западной Норвегии и их сыновей. Войско Сверрира отличалось от дружины Магнуса большей демократичностью своего состава. Об этом свидетельствуют, в частности, слова Сверрира, обращенные к воинам перед одним из сражений против отрядов Магнуса. Указав на то, что противники одеты в дорогие одежды и обладают позолоченным оружием, он продолжал: "Перед вами две возможности: победить или умереть как храбрецы. Ведь вас посылают не в лес по дрова, здесь нужно обмениваться ударами с лендрманами короля Магнуса (Eigi er sva sem yðr se visat i scog til timbrhogs. er þer sculot iafna haugom við lendo menn Magnus konungs). Сюда подходят слова скальда: "Не так рубят на топливо дрова, как мужик разит ярла (Ero sem kol-við cliufi / carll sa er vegr at iarle)".

Очевидно, исходя из сознания классовой противоположности борющихся, Сверрир напоминал, что биркебейнеры не могут рассчитывать на пощаду от хеклунгов, как они прозвали сторонников конунга Магнуса⁴⁰. Магнус, со своей стороны, отзывался о биркебейнерах с величайшим пренебрежением, вызванным, однако, не низкими их боевыми качествами (ибо неоднократно убеждался в обратном), а их социальной принадлежностью: "Но сколь мы неравны, – восклицал он, – против благородных и славных мужей (gaufugmenni ос goþa drengi) выступают одни лишь отвергнутые богом воры, разбойники, грабители, потомки рабов и нищие (þiofa ос ransmen ос raufara þræla ættar ос stafcarla sem guð steypi þeim). Даже уничтожив их всех, мы не сможем полностью отомстить за своих знатных сородичей (gofugra frenda vara)"⁴¹. Магнус запретил щадить кого-либо из биркебейнеров.

Не следует вместе с тем слепо доверять этим продиктованным ненавистью заявлениям, весьма односторонне рисующим состав войска Сверрира. Достаточно напомнить, что со временем на службу к нему перешло немало лендрманов короля Магнуса: очевидно, на измену их толкнуло сознание, что Сверрир обладал значительной военной силой и прочно опирался на население одной из крупнейших областей страны⁴².

Сверрир не только привлекал на свою сторону старых лендрманов, еще служивших Магнусу Эрлингссону, но и назначал новых. В этом отношении особого интереса заслуживает рассказ о его поведении перед битвой при Нидаросе в 1179 г. Стремясь поднять боевой дух биркебейнеров, он обратился к ним со следующими словами: "Настало время, когда вам пора добиться большего вознаграждения за все перенесенные невзгоды и опасности, чем то, какое мы имели до сего времени. Теперь мы получим то, за что боролись: вейцлы и другое имущество. Но перед нами нечто большее, стоящее многих битв, а именно – город Нидарос. В городе сейчас находятся король Магнус, ярл Эрлинг и множество лендрманов и дружинников. Здесь мы должны обрести большую славу, чем прежде. Судя по тому, какой у меня был сон⁴³, мы должны одержать победу. Будем же драться изо всех сил, и, я думаю, мы захватим больше, чем удавалось нам до сих пор. Я хочу, однако, сделать для вас ясным, что именно каждый из вас сможет приобрести: кто при верных свидетелях убьет лендрмана, сам станет лендрманом (Sa er lendan man fellir með saunnum vitnum. sa skal lendr maðr vera), и такого достоинства может добиться всякий, кто стремится к славе. Дружинником сделается тот, кто убьет дружинника (Sa hirðmaðr er hirð-mann drepr), и сверх того получит от нас многие отличия... Ибо слишком долго обладали они нашим государством и почестями, и ныне им придется отдать то, что незаконно присвоили, и почести и власть"⁴⁴.

Речь шла, следовательно, не о борьбе против господствующего класса, а попросту об убийстве тех его представителей, которые сражались против Сверрира, с тем чтобы заменить их его собственными сторонниками, возвышавшимися до такого же знатного положения. Никаких перемен в социальном строе Сверрир при этом не предполагал: он хотел лишь, чтобы лендрманы были ему верны, а поскольку многие из них оставались на службе у его противника, их следовало устранить и заменить биркебейнерами. В битве при Нидаросе вместе с ярлом Эрлингом погибли 10 лендрманов и почти 60 дружинников короля Магнуса; надо полагать, что Сверрир сдержал свое обещание и соответствующее число наиболее отличившихся воинов получило от него высокие титулы. Об этом сообщается в главе 40-й "Саги о Сверрире": "После всего того, о чем было рассказано, – гибели ярла Эрлинга и битвы, в которой это случилось, – сила короля Сверрира так возросла, что не было в Норвегии никого, кто не называл бы его королем, за исключением короля Магнуса и его людей. До этого времени считалось позорным (haðulict), если там, где пребывали могущественные люди – в торговых городах или в других местах (hvar sem rikis-menn varo staddir i caupstoðum еда i oðrum stoðum), кого-нибудь называли биркебейнером. Но отныне это прозвище стало почетным отличием (nafn-bot), а те, кто его носили, приобрели высокое положение (mikils verþir). Те самые люди, которые прежде были работниками, а иные даже грабителями и разбойниками (verc-men en su mir rans-menn eða ribbungar), после того как вступили в войско короля Сверрира и добились победы, стали носить драгоценности, алые одежды и прекрасное оружие, которое прежде принадлежало свите или лендрманам короля Магнуса. И люди, узнававшие в лицо тех из них, кого они видели раньше, старались скрыть, что это те самые, которые были тогда столь жалкими, ибо сами они [биркебейнеры] не имели желания вспоминать свое прошлое. Тогда говорили по всей Норвегии, что никогда не было более смелой дружины, чем у короля Сверрира. Сам же он частенько вспоминал прежних биркебейнеров (hinna fornu Birkibeina), когда видел, что его люди склонны к безделью и пьянству, плохо несут сторожевую службу, проявляют нетерпение, испытывая невзгоды и трудности, когда им приходится ходить в разведку во время войны⁴⁵. Король Сверрир платил своей дружине жалование (mala) и возвысил многих до видного положения (ос ioc vid þá margar nafn-bøtr). Своих управителей он назначил по всему Трандхейму (setti bann þá syslo-menn um allan Þrandheim)"⁴⁶.

Подобным образом после победы при Фимрейти, когда погиб король Магнус (1184), Сверрир обещал вознаградить своих сподвижников за счет богатой добычи, которая им досталась, помочь заключить наиболее выгодные браки (hin beztu kvanfong er til ego i landinu) и пожаловать каждому такое высокое достоинство (nafn-bætr), какое они себе выберут⁴⁷. Это обещание, как сообщает сага, было им выполнено. Подчинив себе наконец всю страну, Сверрир наградил своих людей почетными титулами, дал одним должности, а иным вейцлы, устроил для многих наилучшие браки, и немало совершенно безродных людей возвысил до положения магнатов. Здесь же упоминаются приближенные Сверрира, за которых он выдал знатных женщин. Свою сестру Цецилию он сосватал лендрману Барду Гутхормссону, родом из Трёндалага; другой его лендрман и сподвижник Ивар Шёлк (Silki) получил дочь Андреса Скьальдварарсона, а Пэтр Ранги женился на Ингибьёрг, вдове Ивара Эльда, сторонника короля Магнуса, погибшего вместе с ним. Было заключено много и других подобных же браков, и "многие достигли власти и сделались его ленниками"⁴⁸.

Таким образом, несомненно, что в ходе гражданской войны на службе у Сверрира выдвинулись многие выходцы из низов общества⁴⁹. В отличие от своих предшественников – норвежских конунгов XI и XII вв., Сверрир не останавливался перед тем, чтобы назначать на высшие должности в государстве и дружине даже людей самого сомнительного (по тогдашним представлениям) происхождения и образа жизни⁵⁰. Эти новые люди получали от короля, разумеется, не только титулы, но и соответствующие их положению пожалования, вейцлы и земельные владения. Можно предположить, что, поскольку прочно себя чувствовать биркебейнеры и Сверрир могли преимущественно только в Трёндалаге, именно в этой области должны были находиться владения многих новоиспеченных лендрманов, дружинников и других служилых людей короля⁵¹.

Перестановки в среде господствующего класса, происшедшие в ходе гражданских войн, судя по имеющимся сведениям, были чрезвычайно значительными. Король Магнус заявлял, что биркебейнерами было убито 16 лендрманов и сто дружинников-землевладельцев (lendborinna hirðmanna)⁵². Но затем в битве при Фимрейти (в Согне-фьорде), где Магнус потерпел окончательное поражение, вместе с ним пало большинство его лендрманов и других служилых людей; в саге среди погибших упоминается не менее семнадцати хёвдингов со стороны Магнуса⁵³. Не располагая полными данными об общей численности жертв, понесенных норвежской аристократией в 70-80-е годы XII в., тем не менее можно с основанием утверждать, что ее состав в значительной мере (хотя отнюдь не полностью)⁵⁴ был обновлен.

Но подобная замена одних представителей господствующего класса другими не могла не иметь важных социальных последствий. Как мы уже знаем, старые лендрманы в большинстве принадлежали к родовитым семьям и даже при отсутствии наследственного права на свои титулы и вейцлы фактически обычно передавали и те, и другие из поколения в поколение. Как правило, они обладали, кроме того, и собственными владениями, вследствие чего по отношению к государю находились в довольно независимом положении. Новые люди, бедняки без роду и племени, выдвинутые Сверриром⁵⁵, всецело были обязаны государю своим новым статусом и богатством. То было служилое рыцарство, благосостояние и судьба которого зависели от прочности королевской власти⁵⁶. Само собой разумеется, это обстоятельство должно было оказать влияние на дальнейшее развитие норвежского феодального государства.

Возвращаясь к вопросу об отношениях между Сверриром и бондами Трандхейма, сошлемся на отрывок из "Саги о Сверрире", излагающий спор между королем и архиепископом Эйриком. Сверрир был недоволен самоуправством архиепископа и вообще независимостью католического духовенства от государства, которую тот отстаивал в качестве проводника теократической политики папства⁵⁷, Сверрир в этот споре ссылался на "земское право" (til landz-laga), установленное конунгом Олавом Святым, и "судебник трендов, называемый "Серым гусем" (Grágás)⁵⁸, который был составлен по повелению конунга Магнуса Доброго Олавссона", в то время как архиепископ противопоставлял этим норвежским законам сборник церковных постановлений – "Золотое перо" (Gullfiauðr), изданный архиепископом Эйстейном⁵⁹, а также римское право и папские послания. Иными словами, в противоположность католическому клиру, Сверрир отстаивал национальную норвежскую правовую традицию, и в особенности обычное право Трёндалага, выражавшее в первую очередь интересы самостоятельных, "крепких" бондов. Конкретно яблоком раздора, служил вопрос об Eigenkircherirecht: по старинным законам и обычаям конунг и бонды имели право возводить в своих владениях церкви, содержать их на свой счет и выбирать для службы в них угодных им священников. Архиепископ же отрицал это право и желал полностью подчинить все духовенство своей власти (борьба по вопросу о симонии не прошла мимо Норвегии). Далее, по свидетельству саги, король приказал огласить на тинге постановление судебника, в котором было сказано, что епископа в его поездках по стране могут сопровождать не более 30 человек⁶⁰; конунг настаивал на том, что по закону архиепископ не должен иметь собственной дружины и кораблей⁶¹, тогда как на самом деле он располагает и тем и другим, причем в его свиту входит более 90 человек Архиепископ возражал, что это – его личное дело, и напоминал Сверриру, что собственные служилые люди короля, которых он набрал из числа нищих, имеют большие свиты и живут за счет бондов, незаконно обирая их. Тогда Сверрир потребовал соблюдать закон и просил бондов – участников тинга принять постановление, определяющее, сколько именно вооруженных слуг (huscarla) имеет право содержать архиепископ. Он дал ему пятидневный срок, в течение которого следовало соответствующим образом сократить численность дружины, в противном случае хускарлы, имеющиеся у него сверх дозволенной нормы, будут поставлены вне закона. По существу это было объявлением войны архиепископу, и разгневанный примас со всею своей свитой и имуществом отплыл в Данию (1190)⁶².

В нашу задачу не входит специально разбирать столкновение между королевской властью и высшим католическим духовенством, происшедшее при Сверрире⁶³, нас интересует лишь один аспект приведенного сообщения. Описанный спор между Сверриром и архиепископом Эйриком произошел на тинге, очевидно, на Фростатинге, и нетрудно видеть, что король все время апеллировал к бондам, стремясь выступить в качестве защитника их интересов и старинных обычаев. Отстаивая право Eigenkirche, он, несомненно, выражал настроения владельческих слоев бондов, ибо только богатые люди могли строить в своих усадьбах часовни и церкви. Точно так же и в споре о допускаемой законом численности свиты епископов и архиепископа король мог рассчитывать на сочувствие бондов, которым приходилось содержать на свой счет этих людей во время их поездок по стране. Правда, и архиепископ Эйрик в свою очередь пытался сыграть на настроениях бондов, указывая на эксплуатацию их королевскими сюсломанами, вместе со своими приближенными потреблявшими еду и напитки, которых они требовали от населения, но он потерпел неудачу и не сумел восстановить трендов против короля. Сверриру удалось добиться победы над архиепископом, хотя конфликт между королевской властью и католической церковью во многом осложнил и углубил внутреннюю борьбу в конце XII и начале XIII в. Для привлечения на свою сторону симпатий бондов роль хранителя старинных обычаев и законов была весьма выигрышной⁶⁴.

Таким образом, опираясь на созданный ею новый слой служилых людей, который пополнялся преимущественно за счет биркебейнеров, захвативших владения и должности павших в гражданской войне аристократов, королевская власть при Сверрире вместе с тем стремилась расширить собственную социальную базу путем привлечения на свою сторону верхушки бондов (прежде всего трандхеймских).

Изменение социальной опоры государства сопровождалось распространением по всей стране института служилых людей – сюсломанов. Сюсломаны⁶⁵ заменяли прежних арманов – управителей королевских поместий, одновременно представлявших интересы конунга в окружающей местности. Но вместе с тем сюсломаны перенимали и некоторые функции лендрманов, тем более что в управлении у них находились более обширные округа, чем у арманов. Управление на местах, сбор налогов, военная власть с конца XII в. все более сосредоточивались в руках сюсломанов, а поскольку они назначались из людей незнатных⁶⁶, то представляли собою по существу чиновничество, покорное воле государя и чуждое стремлений к самостоятельности, которые были столь заметны у королевских слуг в предшествующий период. В качестве вознаграждения за службу сюсломан оставлял в свою пользу часть собираемых им с населения податей и штрафов⁶⁷.

Полемизируя с X. Кутом, который считает этот институт в основном плодом политики, проводившейся Сверриром⁶⁸, Ю. Скрейнер указывает на то, что сюсломаны назначались уже Магнусом Эрл ингссоном⁶⁹. С этим нужно согласиться⁷⁰ (впрочем, Кут тоже этого не оспаривает), тем не менее вряд ли имеются основания сомневаться, что превращение сюсломанов в общегосударственный институт произошло именно при Сверрире и именно в связи с изменением структуры господствующего класса, с выдвижением на политическую арену служилого слоя. "Сага о Сверрире" свидетельствует, что как только этот король устанавливал свою власть над той или иной областью, он назначал в нее своих сюсломанов. Уже в 1178 г., подчинив себе Ямталанд, Сверрир назначил туда сюсломанов для сбора штрафов и других доходов⁷¹. В 1179 г., после гибели ярла Эрлинга, он назначил сюсломанов по всему Трандхейму⁷². Во время похода в Юго-Западную Норвегию он также ставил своих сюсломанов в тех частях страны, по которым продвигался⁷³. Подобным образом поступил он и при своем вторжении в Вик, являвшийся оплотом хеклунгов⁷⁴. Сюсломанов, назначенных королем Магнусом, он велел убивать⁷⁵. Так произошло, в частности, в Оркадале. Но затем туда вновь явился во главе своего войска Магнус, который взыскал с населения налога за три года, потребовал от бондов исполнения воинской и корабельной повинностей и наложил на них штрафы (не всегда вполне ясно, в чем различие между платежами, называемыми в сагах leiðangr, gjalla, landzscylldir ос sac-eyrir, – впрочем, последний термин обозначал штрафы). Для осуществления всех этих требований Магнус опять-таки назначил в Оркадале двух сюсломанов⁷⁶. Сага упоминает сюсломана Сверрира в Халогаланде⁷⁷. После приведения в покорность населения Оркнейских и Шетландских островов (1195), поднявшего было против него мятеж, Сверрир стал собирать с них налоги, дани и штрафы и с этой целью посадил там сюсломанов⁷⁸.

Назначение сюсломанов, эксплуатировавших бондов от имени короля, тяжело отражалось на их положении⁷⁹. Выше уже приводились слова архиепископа Эйрика, обвинявшего сюсломанов Сверрира в том, что они живут за счет бондов. В том, что эти обвинения не были лишены основания, можно убедиться из слов преамбулы к "Законам Фростатинга", принятой много позже, в 1260 г., но со ссылкой на старую практику: злоупотребление своими административно-полицейскими функциями, говорится здесь, в частности незаконное взыскание штрафов, служит источником обогащения сюсломанов и причиной разорения или утраты имущества бондами⁸⁰. Увеличение поборов и усиление власти королевских чиновников, шедшие рука об руку, подогревал и недовольство бондов и вели к обострению их конфликта с государственной властью.

О том, в какой мере изменилась социальная база монархии Сверрира и, соответственно, его политика по отношению к крестьянству ко времени завершения его борьбы против Магнуса Эрлингссона, косвенно свидетельствует крестьянское восстание в Вестланде. Воспользовавшись тем, что король Магнус после понесенного им поражения бежал в Данию, Сверрир назначил своих сюсломанов по всему Рогаланду и Хёрдаланду. Поборы, которых они требовали у местных жителей, восстановили тех против слуг короля. Во время Рождества 1183 г. бонды, жившие в районе Согне-фьорда, напали на сюсломана Ивара Лужу и, несмотря на его обещание уехать из этой области, убили его вместе с большинством людей из его отряда. При этом бонды говорили, что убили лишь воров, разбойников и преступников, – красноречивое выражение их ненависти к служилым людям короля⁸¹. Узнав о происшедшем, Сверрир, находившийся на севере страны, поспешил организовать карательную экспедицию против восставших жителей Согна. После пасхи 1184 г. на 23 боевых кораблях и с большим войском он отплыл на юг⁸². Там он созвал бондов на тинг и приказал выплатить ему возмещение за убитых в размере 15 марок золотом – по тому времени огромная сумма, – дав им срок трое суток Бонды, однако, не пожелали подчиниться его приговору и на общей сходке решили угнать весь свой скот в горы и леса и покинуть селения. Стремясь разгромить непокорных бондов, Сверрир приказал конфисковать все имущество мятежников, какое удастся захватить. Город Лусакаупанг, где произошло убийство сюсломана, был сожжен, огню было предано более сотни крестьянских дворов в "богатых селениях"⁸³.

Однако в это время внимание Сверрира было отвлечено более грозной опасностью: в Норвегию возвратился король Магнус. Заручившись военной помощью бергенцев, он напал на Сверрира, отряд и корабли которого находились в Согне-фьорде. Восставшие бонды примкнули к Магнусу, что чрезвычайно осложнило положение Сверрира, оказавшегося во враждебном окружении, без надежды спастись в случае неудачи в предстоящем сражении⁸⁴. Жители Согна дали Магнусу большое количество кораблей⁸⁵. Однако битва при Фимрейти, вопреки всем ожиданиям⁸⁶, закончилась гибелью Магнуса и значительной части его войска. Сверрир стал единовластным государем Норвегии. Жителям Согна не оставалось теперь иного выхода, как смириться и принять условия, предложенные им королем. Требуемая им компенсация была выплачена⁸⁷. Сверрир со своей стороны не был заинтересован в дальнейшем обострении противоречий в Вестланде и, взыскав штраф, считал дело законченным.

С1184 г. Сверрир назначает сюсломанов по всей Норвегии⁸⁸. Но внутренняя борьба не прекратилась. Вскоре же появляются новые претенденты на престол, пользующиеся поддержкой бедняков и мятежных элементов восточной части страны, т. е. тех самых слоев населения, из которых за несколько лет до того вышли первые биркебейнеры (как их теперь стали называть, "старые биркебейнеры"). Для того чтобы подорвать власть Сверрира в Вике, они убивают его сюсломанов⁸⁹. Точно также несколько позднее и баглеры – новые противники биркебейнеров, подчинив себе Вик и Упплёнд, убили сюсломанов короля Сверрира⁹⁰ и посадили во всех сюслах своих людей⁹¹. Они даже сделали попытку, во время вторжения в Северную Норвегию, назначить своих сюсломанов в Трандхейме⁹². Один из них назван по имени; интересно отметить, что баглеры, опиравшиеся преимущественно на население Остланда и не рассчитывавшие на поддержку трендов, назначили в Оркадаль (в Трандхейме) человека родом из Упплёнда⁹³.

Изучение "королевских саг", посвященных истории преемников Сверрира (Хакона Сверриссона, Гутхорма Сигурдарсона, Инги Бардарсона и Хакона Хаконарсона), даже наводит на мысль, что именно в "государстве баглеров" административное деление на сюслы впервые в Норвегии было проведено последовательно⁹⁴. Возможно, однако, что это впечатление объясняется особенностями "саго баглерах"⁹⁵. В любом случае в подконтрольных им областях – Вике и Упплёнде, а также и в других районах, когда они ими временно завладевали, баглеры пытались организовывать управление по сути дела на той же самой основе, что и Сверрир. Очевидно, новая система администрации уже успела обнаружить свои преимущества. Главным из них, или, по крайней мере, очень важным, было то, что новая система позволяла наладить регулярный сбор налогов и тем самым увеличить доходы государства. Как свидетельствует "Сага о Сверрире", налоги (landzscylldir, leiðangr, scatta, gjölld, utgjölld) собирались во всех областях Норвегии⁹⁶. О том, что налоги стали взимать ежегодно, свидетельствуют слова короля Магнуса (1182), что тренды уклонялись от их уплаты в течение трех лет⁹⁷. Во время спора со Сверриром архиепископ Эйрик отметил, что король увеличил подати, собираемые им с населения, чего никогда якобы до тех пор не происходило⁹⁸.

Баглеры также регулярно собирали с населения налоги и штрафы и созывали народное ополчение. Имея своей опорой Юго-Восточную Норвегию, баглеры одно время использовали также враждебное отношение к биркебейнерам жителей некоторых районов Вестланда, усилившееся в особенности после восстания 1183-1184 гг.⁹⁹

О социальном составе баглеров мы располагаем скудными сведениями. Руководителями их были представители крупной аристократии, настроенные враждебно по отношению к Сверриру, например, ярл Сигурд Эрлингссон и другие могущественные люди¹⁰⁰, а также католические прелаты во главе с епископом Николасом Арнасоном, за спиной которых стояли эмигрировавший из Норвегии архиепископ Эйрик и в конечном счете сам папа¹⁰¹. Интриги высшего духовенства чрезвычайно активизировали баглеров, вследствие чего эта партия представляла наибольшую опасность для Сверрира после гибели короля Магнуса. Борьба между баглерами и биркебейнерами была частью конфликта между церковью и светской властью, развертывавшегося в Западной Европе в XII и XIII вв. Но в норвежских условиях баглеры смогли вырасти в грозную силу потому, что нашли опору в населении.

Во-первых, они умело разжигали ненависть к Сверриру у тех слоев бондов Остланда и Вестланда, которые сопротивлялись его власти еще в предшествующий период гражданских войн. Обманутые им бонды искали у баглеров защиты от усиливавшегося гнета феодального государства Сверрира. Наряду с ними баглеров поддерживали зажиточные собственники окраинных районов Норвегии, в частности Халогаланда: при их вторжении в Северную Норвегию к ним присоединились "все лучшие люди" (alla hina bezto men), стремившиеся сохранить независимость от центральной власти¹⁰².

Во-вторых, баглеры могли использовать для своего мятежа обнищавших и бунтовавших людей, отряды которых постоянно орудовали в пограничных со Швецией районах. Эти markamenn¹⁰³ поставляли, как мы уже говорили, первые кадры для всех мятежей, вспыхивавших в Восточной Норвегии во второй половине XII в. Некоторые из этих оказавшихся вне закона людей сделали блестящую карьеру на службе у Сверрира. Но после перерождения движения "старых биркебейнеров" из среды этих же отверженных выходили отряды "кувлунгов" (1185-1188), "варбелгов" (Várbelgir, "оборванцы"¹⁰⁴, 1190), сподвижников Торлейва Широкая Борода, Сигурда Поджигателя и иных претендентов на престол, пока, наконец, в 1196 г. они не оказались втянутыми в движение, возглавленное церковно-аристократической партией баглеров.

Характерно, что подобно тому, как в свое время король Магнус Эрлингссон называл биркебейнеров бандой грабителей и воров, так впоследствии предводители биркебейнеров говорили о баглерах (имея в виду, разумеется, не их верхушку, а основную часть их отряда) как о разбойниках и злоумышленниках¹⁰⁵. Можно отметить и еще одно обстоятельство. Сверрир, обычно охотно даровавший жизнь побежденным им лендрманам и другим аристократам, которых он хотел привлечь на свою сторону, а также бондам, если они соглашались уплатить ему возмещения и подати, приказывал биркебейнерам не давать пощады баглерам и всех их истреблять¹⁰⁶.

Следовательно, партия баглеров была столь же неоднородна по социальному составу, как и партия биркебейнеров на первых этапах своего существования. Представители низов общества, боровшиеся против (ре опального угнетения и укреплявшейся государственной власти и просто разбойничьи элементы шли в этом движении на поводу у аристократических и церковных кругов, политическая программа которых заключалась в сохранении самостоятельности за отдельными областями страны (Вик, Упплёнд, Халогаланд) и в подчинении государственной власти авторитету католической церкви.

Что касается их противников-биркебейнеров, то в 90-е годы XII в. они уже окончательно отмежевались от низших слоев бондов и представляли собою партию служилых людей короля, сторонников сильной центральной власти. Эту партию пополнили выходцы из богатой и влиятельной верхушки трандхеймских бондов, ставшей на путь феодального развития. Находившееся под их влиянием население Трандхейма с ожесточением боролось против баглеров. Бонды охотно удовлетворили просьбу Сверрира построить для него на собственный счет новые боевые корабли и снарядить их, с тем чтобы нанести баглерам решительное поражение¹⁰⁷. Более того, при новом вторжении баглеров в Трандхейм местные "могучие бонды" вместе с сюсломанами напали на них, несмотря на отсутствие Сверрира и главных сил биркебейнеров.

Сага сохранила имена предводителей бондов в этой операции: во главе жителей Гаулардаля стоял Дюри из Гимсар, жителей Оркадаля возглавлял Эйольв Авласон¹⁰⁸. Оба они были трендами. Эйольв являлся старым сподвижником Сверрира, начальником дружины (sveitar-höfðingi); его отец бонд Авли (Hafli) из Хладира был настолько влиятелен, что король Магнус хотел привлечь его к себе на службу, угрожая в противном случае убить его сына Эйольва, оказавшегося у него в руках¹⁰⁹; при отступлении из Трандхейма Магнус велел уничтожить скот предводителей непокорных бондов, и в первую очередь Авли¹¹⁰. Дюри больше в саге не упоминается, но название его усадьбы Гимсар неоднократно встречается в "королевских сагах": владельцы этого двора пользовались наибольшим авторитетом среди бондов Гаулардаля уже с конца X и в XI в.¹¹¹. Такие и подобные им "могучие бонды" и хольды, иногда возвышавшиеся благодаря своей службе у Сверрира, не могли не питать ненависти к старым аристократам-баглерам и к шедшим на поводу у них разоренным крестьянам и нищим отщепенцам, врагам собственности и "порядка".

Такой в основном представляется расстановка сил к концу XII в. Источники не позволяют охарактеризовать ее более подробно.

Между тем многолетняя междоусобная война приносила неисчислимые бедствия населению. Военные действия развертывались преимущественно в сравнительно густо населенных районах Вика и Вестланда и нередко сопровождались их разорением. И Сверрир и баглеры, появляясь в той или иной области страны, требовали от ее жителей людских подкреплений, снаряжения кораблей, а когда затем туда приходили их противники, то бондов ожидала расправа за то, что они поддерживали врага, и новые поборы¹¹². Продовольствие, необходимое для сражающихся, добывалось ими у бондов, причем это бремя становилось с течением времени все более тяжелым: ибо если в первый период гражданских войн численность вооруженных отрядов была довольно ограниченной, то затем она резко возросла и в период больших военных кампаний достигала нескольких тысяч человек. Содержание этих войск, нередко предававших разграблению местности, через которые они проходили¹¹³, ставило крестьянство в невыносимые условия¹¹⁴. Этим в немалой степени объяснялось враждебное отношение широких слоев населения к Сверриру и биркебейнерам.

Главным очагом сопротивления бондов по-прежнему оставалась Юго-Восточная Норвегия. Все претенденты на королевский престол вербовали своих сторонников в Вике и примыкающих лесных районах, среди обездоленных людей, готовых поддержать кого угодно в надежде изменить свое отчаянное положение. Но не все из этих мятежей представляли серьезную опасность для Сверрира. Некоторые из них были подавлены самим населением Вика. Сага не содержит указаний относительно социальной принадлежности повстанцев, автор ее отмечает только, что они были лишены средств для собственного содержания и поэтому грабили местных жителей. В разгроме этих отрядов приняли участие, по-видимому, собственнические слои бондов¹¹⁵.

В борьбе против повстанцев интересы зажиточных бондов Вика и Сверрира совпадали. Но притязания последнего на власть над Виком и Упплёндом, в особенности его стремление собирать с крестьян регулярные налоги, встречало их решительное сопротивление. В 1200 г. оно вылилось, наконец, в крупное восстание. Весной этого года Сверрир потребовал с населения Вика уплаты налога-лейданга в увеличенном размере¹¹⁶. Ополчение из Трёндалага, с которым Сверрир явился в Южную Норвегию, было им оттгущено домой, но одновременно он приказал созвать войско из местных жителей, что вызвало в Вике большое волнение¹¹⁷. В Осло состоялась тайная встреча предводителей бондов из Эстфольда и Вестфольда (один из них, Симун, назван лагманом – logmaðr)¹¹⁸, во время которой было решено начать восстание.

Характерной чертой восстания в Вике была сравнительная организованность крестьян. В один и тот же день 1 марта бонды совершили убийство сюсломанов в Тунсберге и ряде других пунктов. Находившийся в Осло Сверрир ничего не подозревал, ибо повстанцами были выставлены посты на всех дорогах, ведших в город. Только 5 марта, когда огромные отряды бондов стали подходить к Осло, король узнал о восстании и поспешил выступить из города им навстречу. Горожане, торговый люд Осло дали ему подкрепление, чтобы, по словам Сверрира, защитить свое имущество и свободу (at veria sitt fe oc frelsi). Сверрир столкнулся на сей раз не с крестьянами из какой-либо одной местности, а с широким выступлением населения целой области: в восстании приняли участие бонды Свинасунда, Раумарики, Вестфольда, Гренланда, Теламёрка, а также жители Тунсберга. Бонды были вооружены пиками, боевыми топорами и щитами и наступали большими массами.

Как свидетельствуют "королевские саги", в частности "Сага о Сверрире", вооруженные столкновения между крестьянскими ополчениями и отрядами профессиональных воинов прежде неизменно заканчивались разгромом бондов, хотя бы они численно намного превосходили королевскую дружину. Неорганизованность, отсутствие боевого духа и вызванные этим колебания в среде крестьян перед лицом государя, примитивное вооружение, опасения за оставленные ими хозяйства и семьи – все это делало сопротивление бондов малоэффективным. Но битва при Осло в 1200 г. носила совершенно иной характер. Напор восставших был столь могуч, что после первой стычки биркебейнеры, понеся большие потери, обратились в бегство. Бонды наступали на город с разных сторон. Упорство, с которым они сражались, свидетельствовало о неплохой организации их ополчения и о решимости их во что бы то ни стало на этот раз добиться победы. Как сообщает автор саги, крестьянское войско было столь удивительно велико, что казалось невозможным идти против него тем, кто не отличался полнейшим бесстрашием¹¹⁹.

У Сверрира было около 3 тысяч человек, но на каждого его воина приходилось якобы до 20 повстанцев. Вряд ли можно сомневаться в том, что в саге преувеличена численность восставших бондов; тем не менее их ополчение было чрезвычайно велико. Поскольку противник обладал большим численным превосходством, Сверрир, боясь попасть в окружение, рассредоточил свои отряды. В результате битва распалась на ряд ожесточенных стычек, обо всех них автор саги не считает возможным рассказать. Сверриру удалось отбить атаку бондов с большими для них потерями: в бегство обратились и горожане Тунсберга. Однако в другом месте, там, где во главе биркебейнеров стоял сын Сверрира Хакон, им пришлось, уступая нажиму бондов, укрыться в городе. Восставшие вслед за ними ворвались в Осло. Им казалось, что битва уже выиграна, и некоторые разошлись по кабакам. Одни бонды предлагали сжечь стоявшие на причале корабли Сверрира, другие возражали, говоря, что нельзя губить имущество короля. В этот критический момент, наблюдая, как прячутся от бондов его воины, Сверриру пришлось вспомнить своих прежних биркебейнеров, мужественно сражавшихся против превосходящих сил Магнуса Эрлингссона. Ему удалось вытеснить бондов из города¹²⁰. Увидев, что их преследует небольшой отряд, бонды остановились, и вновь разгорелась ожесточенная борьба. Сверриру и на этот раз удалось одержать верх, и бондов пало такое множество, что их невозможно было сосчитать; трупы многих провалившихся под лед были найдены лишь весною.

Некоторые из восставших пали духом и предлагали разойтись по домам, но более воинственные и решительные настаивали на продолжении битвы: "Если мы уйдем домой и допустим, чтобы биркебейнеры властвовали над нами, никому не сносить головы"¹²¹. Бонды вновь сплотили ряды и возобновили сражение. Раздавались призывы убить короля, находившегося в первых рядах биркебейнеров¹²²: "Убейте его, разите его, валите, убейте под ним коня!" – так было сказано, но не сделано"¹²³. Бонды вновь были обращены в бегство. Однако непосредственно вслед за этим биркебейнерам пришлось иметь дело с новыми многочисленными отрядами повстанцев, сражавшимися еще более ожесточенно, чем прежние. Битва продолжалась до ночи, когда, наконец, бонды были разгромлены. Свидетельством того, какое необычайное упорство проявили они, служит приводимый в саге пример. Один крестьянин в течение дня 5 марта якобы был трижды захвачен биркебейнерами в плен, и Сверрир трижды дарил ему жизнь, но тот вновь и вновь убегал и возвращался в ряды сражавшихся; будучи схвачен в четвертый раз, он был убит. Автор сага, по-видимому, хотел этим рассказом показать милостивое отношение короля к восставшим, но, во всяком случае, несомненно, что бонды в этой битве проявили большое мужество. Об этом свидетельствуют и ее длительность (она закончилась лишь к ночи), и упорство, с которым повстанцы возобновляли атаки (Мунк насчитал восемь последовательных схваток в ходе сражения¹²⁴), и огромное число понесенных ими жертв. Сверрир имел полное основание говорить на следующий день после сражения: "Я полагаю, что редко против нас выступало такое огромное полчище и едва ли был другой случай, чтобы кому-нибудь еще приходилось биться против подобного множества с войском, не большим по численности, чем наше"¹²⁵.

Нечего было и думать о немедленном продолжении военных действий против восставших. Сверрир приказал рубить лед в заливе, вывел корабли, на которые погрузил своих воинов, и поспешил отплыть в Берген. Королю пришлось бежать из Вика.

Вскоре туда прибыли баглеры, разбитые перед тем под Бергеном. Бонды оказали им поддержку, так как надеялись на их помощь в борьбе против Сверрира.

Король, между тем собрал в Вестланде большое ополчение и множество крупных кораблей и двинулся на Вик. Бонды опять собрались во множестве¹²⁶ и препятствовали высадке войска с кораблей. На тинге в Конунгахелле, куда он созвал бондов, не принимавших участия в нападении на Осло, Сверриру удалось получить поборы и штрафы и таким путем раздобыть необходимое ему продовольствие (не забудем, что королевская власть получала доходы с населения преимущественно в виде продуктов сельского хозяйства). Он приказал сжигать селения восставших, через которые проходило его войско. Столкновение биркебейнеров с отрядами баглеров и бондов закончилось победой Сверрира при Скарпстадире в Бохуслене, после чего бонды попросили мира. Сверрир взыскал с них большую контрибуцию. Но большая часть восставших все еще не хотела складывать оружия, рассчитывая на поддержку баглеров. Сверрир вновь прибегнул к поджогу домов, что и сломило их сопротивление¹²⁷. Баглеры обратились в бегство, бонды вынуждены были уплатить Сверриру штрафы. Однако и на сей раз он не остался в Вике, но предпочел возвратиться в Берген, тем самым предоставив возможность баглерам опять подчинить себе Вик и собирать с его населения поборы¹²⁸.

Весною следующего (1201) года во главе ополчения из северной части страны Сверрир вновь направился в Вик. Ему удалось взыскать штрафы со всех восставших, за исключением жителей Скауна, против которых он еще раз применил традиционную карательную меру – огонь, после чего и они покорились¹²⁹. Сколь серьезную опасность для государства представляло восстание бондов Вика, видно из того, что Сверрир решился использовать для его подавления английских лучников (сага называет их Ribbaldar – бандитами, дикарями), присланных ему Иоанном Безземельным. Эти наемники учинили полный разгром в Теламёрке: "Там, куда они приходили, они убивали всех, малых и старых, женщин и мужчин. Они истребляли весь скот, какой могли найти, и все живое, вплоть до собак и кошек. Все селения, где они появлялись, были ими сожжены". Бонды пытались дать им отпор, но они укрывались в лесах и горах, откуда неожиданно нападали и грабили¹³⁰.

Так, использовав отряды биркебейнеров, ополчение из Западной и Северо-Западной Норвегии и иностранных наемников, Сверриру удалось, наконец, покончить с крестьянским восстанием в Вике.

Этот огромный – по норвежским масштабам – взрыв классовой ненависти бондов к феодальному государству, объединивший, по-видимому, разные слои бондов, достойно завершил 25-летнюю политическую карьеру Сверрира, начатую им в качестве предводителя отряда восставших бедняков.

Ко времени смерти Сверрира (1202) борьба между биркебейнерами и баглерами выродилась в соперничество двух по сути дела однородных по социальному составу клик за обладание государственными должностями и доходами, собираемыми с населения. Верхушка и той и другой партии ни за что не хотела выпустить из своих рук захваченные ими источники обогащения. Но поскольку принципиальные противоречия (если таковые и разделяли прежде баглеров и биркебейнеров) исчезли, создавалась основа для компромисса. Со смертью Сверрира отпало одно из препятствий для достижения такого компромисса – личная ненависть к этому государю. Одно время казалось, что гражданская война прекратится: бонды убили короля баглеров Инги¹³¹, баглеры лишились почти всякой поддержки населения, переходившего повсеместно на сторону короля Хакона Сверриссона, и бежали в соседние государства, которые, как и прежде, продолжали вмешиваться во внутреннюю борьбу в Норвегии¹³². Но вскоре положение осложнилось: объявился новый претендент на престол, и Вик опять восстал против короля Инги Бардарсона, провозглашенного биркебейнерами в 1204 г. После смерти Сверрира в Норвегию возвратились эмигрировавшие при нем епископы, и тем самым был устранен важный источник раздоров, хотя еще не было достигнуто урегулирования спорных вопросов между государством и церковью.

Военные действия продолжались в течение нескольких лет, но постепенно хёвдинга баглеров стали искать путей сближения с руководителями биркебейнеров. Стало все яснее обнаруживаться, что если бы не непримиримость рядовых членов борющихся партий, их главари давно нашли бы общий язык. В партии биркебейнеров наметились глубокие противоречия между рядовыми ее приверженцами, группировавшимися преимущественно в дружине (hirð), и сблизившимися с духовенством хёвдингами, которые захватили главнейшие государственные посты и хотели бы в условиях мира закрепить за собою свои преимущества и владения¹³³. Такие же противоречия существовали и в лагере баглеров. Они выявились, в частности, в их отношении к биркебейнерам. Так, в Ставангре родственник короля Эйнар попал в руки баглеров. Их хёвдинга хотели пощадить его и отпустить с миром, но дружинники, стремившиеся захватить добычу (Эйнар собрал лейданг с населения Рогаланда), убили его, вопреки желанию своих начальников¹³⁴. Подобным же образом расправились дружинники баглеров с сюсломаном биркебейнеров в Агдире, несмотря на то что ему была гарантирована неприкосновенность предводителями баглеров¹³⁵. Когда сюсломан-биркебейнер Дагфинн был осажден баглерами в бергенском бурге, их король Филипп хотел пощадить его, но воины решительно воспротивились, и ему удалось уломать их лишь с большим трудом¹³⁶.

По мере перерождения руководства баглеров в группу, представители которой эксплуатировали население Вика и Упплёнда в своих сюслах, усугублялись противоречия между баглерами и бондами. Один из вождей баглеров, Окольничий (stallari) Л один, имел все основания воскликнуть: "Против нас и биркебейнеры, и бонды!"¹³⁷ Между баглерами и предводителями бондов Вика возникли разногласия при выборе короля: как заявляли бонды на Боргартинге, они поддержат баглеров только при условии, что новый король будет соблюдать законы, улучшит их положение и освободит от всякого угнетения (at gefa oss bændum lög ok réttarbætr, ok frjálsa oss frá öllu ofríki). Баглерам пришлось согласиться с выдвинутой бондами кандидатурой, ибо они сознавали, что не смогли бы устоять против биркебейнеров без содействия бондов¹³⁸.

В этой обстановке хёвдинга баглеров поспешили достигнуть примирения с биркебейнерами: в противном случае они рисковали утратить все свои позиции в Юго-Восточной Норвегии, как уже утратили их в Вестланде. Епископ Николас Арнасон и король баглеров Филипп предложили королю биркебейнеров Инги Бардарсону и ярлу Хакону заключить мир и поделить страну на три части, с тем чтобы они достались каждому из королей и ярлу, причем Филипп должен был сохранить за собой Вик и Упплёнд и титул короля. Это предложение было отвергнуто, и руководители биркебейнеров выдвинули свои условия, на которые Филипп немедленно согласился, очевидно, сознавая безвыходность своего положения: он должен был отказаться от королевского титула, чтобы впредь в Норвегии был только один король. Баглеры признали себя подданными короля Инга Бардарсона, сохранив свои титулы и владения¹³⁹.

Мир в Хвитингсэйар (1208) не мог полностью удовлетворить ни ту, ни другую сторону. Самостоятельное государство баглеров не было ликвидировано, ибо верховенство короля Инги над Восточной Норвегией было номинальным. В нарушение договора население Вика продолжало именовать Филиппа королем, и он не сдал своей печати.

При заключении мира оказались обиженными многие приверженцы обеих партий. По свидетельству сага, недовольство выражали те баглеры и биркебейнеры, которые не имели имущества, хотя и обладали титулами (er félausir vom ok höfðu þó nafnbætr)¹⁴⁰. По их словам, они потеряли в ходе войны все свои владения и сокровища¹⁴¹. В связи с этим было решено организовать в 1209 г. военную экспедицию на Гебридские острова с грабительскими целями; в ней приняли участие как баглеры, так и биркебейнеры¹⁴². При этом население островов, вышедшее после смерти Сверрира из повиновения норвежскому королю, было приведено к покорности, и из числа участников похода были назначены сюсломаны, взявшие в свои руки местное управление¹⁴³.

Таким образом, мирное соглашение 1208 г. не разрешило противоречий, существовавших между партиями и внутри каждой из них. Однако продолжение войны в создавшихся условиях было немыслимым: в стране вновь назревало крестьянское восстание. Причиной его, как и прежде, была жестокая эксплуатация бондов усилившейся государственной властью и ее агентами – сюсломанами. Особенно показательно то, что на сей раз возмущение произошло в Трандхейме – области, являвшейся ранее оплотом биркебейнеров.

В Трандхейме в течение нескольких лет был неурожай, население голодало. Военное разорение и непрестанные поборы разоряли бондов, и они отказывались повиноваться властям. Королевские служащие неоднократно жаловались на то, что не могут собрать налогов с населения. В 1213 г. одному из них король Инги приказал созвать на тинг бондов Стринда – фюлька Трёндалага. Бонды явились в полном вооружении, "как для битвы". Управляющий короля Эйрик вступил с ними в пререкания, дело быстро дошло до рукопашной, и бонды бросились на короля. Последний, говорит сага, не хотел сражаться против своих бондов и намеревался удалиться вместе с дружиной, но бонды двинулись вслед за ними и убили нескольких его слуг. Произошло сражение, бонды были обращены в бегство, и "биркебейнеры преследовали их на воде и на суше"¹⁴⁴. Автор саги возлагает вину за восстание бондов на ярла Хакона и архиепископа Торира, тайных недоброжелателей короля Инги, однако не приводит никаких доказательств. Так или иначе, причина восстания заключалась не в подстрекательстве оппозиционных магнатов, а в налоговых домогательствах государя, сделавшихся особенно невыносимыми в неурожайные годы.

Вскоре после этого королем были созваны в Берген все лендрманы-биркебейнеры вместе с их дружинами – как из западных, так и из восточных районов страны. Это войско Инги направил в Трандхейм и "принудил бондов уплатить ему налог (leiðangr) и другие королевские поборы, которые они задерживали в течение нескольких лет; он назначил там по фюлькам своих людей и не причинил бондам сверх того никакого зла"¹⁴⁵. Очевидно, подразумевается, что бонды не понесли наказания за убийство королевских слуги что, вопреки обыкновению, при подавлении восстания король воздержался от сожжения крестьянских усадеб и населенных пунктов. Но ведь то был Трандхейм – область, остававшаяся на протяжении гражданских войн преданной королям из дома Сверрира. Очевидно, рост эксплуатации крестьянства в результате упрочения феодального государства после завершения междоусобной борьбы был настолько велик, что поколебал традиционную верность трендов государям-биркебейнерам.

Восстание 1213-1214 гг. представляет интерес как яркое свидетельство глубокого раскола в лагере биркебейнеров, более не имевших оснований рассчитывать на поддержку бондов даже в Северо-Западной Норвегии. Это восстание обнаружило существенные различия в позиции, занятой в конце гражданских войн отдельными прослойками трандхеймских бондов: в то время как представители их верхушки пополняли ряды биркебейнеров – служилых людей короля, масса крестьянства страдала от усилившегося гнета со стороны государства биркебейнеров¹⁴⁶. Очевидно, классовое расслоение в этой области в начале XIII в. углубилось.

В сложившихся условиях королевской власти было необходимо добиваться окончательного умиротворения в стране.

Однако ни баглеры, ни биркебейнеры еще не отказались от своих притязаний. Обстановка в Вике оставалась крайне напряженной, над наместниками короля висела постоянная угроза нападения баглеров¹⁴⁷. Их вождь Филипп угрожал новым восстанием, в случае если ему не уступят в полное управление половину страны¹⁴⁸. Поэтому как только стало известно о его смерти (июль 1217), биркебейнеры, находившиеся в Вике, вызвали туда ярла Скули, правившего страной при несовершеннолетнем короле Хаконе Хаконарсоне: существовала опасность провозглашения баглерами нового претендента на престол и возобновления гражданской войны. Решительные действия центрального правительства вынудили баглеров подчиниться королю биркебейнеров. За ними были сохранены прежние титулы, но им пришлось уступить биркебейнером половину всех сюсл, которыми они до того обладали в Вике и Упплёнде¹⁴⁹. Отныне размещенные в этих сюслах лендрманы и сюсломаны короля должны были следить за тем, чтобы баглеры не подняли нового мятежа¹⁵⁰. Но подлинная опасность пришла с другой стороны.

При новом распределении сюсл один из сюсломанов-баглеров Рёгнвальд получил в управление Фольд и Осло. До этого он был сюсломаном в Раумарики, где вызвал всеобщую ненависть населения тяжелыми поборами, которые шли на содержание его многолюдной дружины. Поэтому весть о его назначении в Фольд породила брожение среди местных жителей. Когда Рёгнвальд созвал тинг, "как было в обычае у сюсломанов", бонды послали по селениям боевую стрелу – знак о созыве ополчения, и собрались все мужчины, способные носить оружие. Между тем Рёгнвальд, по-видимому, не подозревавший о том, что бонды собрались в полном вооружении, пришел на тинг с небольшой свитой. Бонды прервали его речь, напали на него и убили¹⁵¹. После этого бонды разошлись по домам, но то было лишь начало большого восстания.

Его причина, по-видимому, была та же, что и в предыдущих восстаниях. Укрепление института сюсломанов и связанное с ним увеличение поборов в пользу государства и служилых людей короля (как уже отмечалось, часть собранных налогов оставалась в руках сюсломана) повсеместно наталкивалось на сопротивление различных слоев населения, и в первую очередь крестьянства, независимо оттого, были то сюсломаны биркебейнеров или баглеров. Эти люди, обладавшие широкими полномочиями, окружившие себя большими свитами воинов и слуг, основательно притесняли население.

Самоуправство сюсломанов из баглеров было, вероятно, особенно велико, так как королю-биркебейнеру они фактически не подчинялись.

Восстание в Вике возглавил священник Бенедикт (или Бене, как его звали в народе), родом из пограничной области Маркир, старинного очага восстаний. Рёгнвальд держал его при себе в качестве шуга, а после гибели Рёгнвальда Бене объявил себя сыном короля Магнуса Эрлингссона и бежал в Маркир. Туда и потянулся народ. То были бедняки, одетые в лохмотья и плохо вооруженные, за что их прозвали "оборванцами" – "слиттунгами" (Slittungar). "Они скрывались в лесах и пустынных местностях и редко появлялись в населенных пунктах; в грабежах и воровстве они не знали удержу"¹⁵². Можно подумать, что эта характеристика слиттунгов списана из саги, в которой рассказывается о "первоначальных" биркебейнерах!

Социальная среда, порождавшая и питавшая эти движения, была одна и та же. Но вскоре к этому отряду доведенных до крайности бедняков, которых автор саги, естественно, стремится представить как грабителей и преступников, присоединились родовитые и богатые люди (ættstórir ok férikir), после чего в войско слиттунгов стали вступать многие бонды и их сыновья. На основании приведенных сообщений можно предположить, что в движении слиттунгов, сначала представлявшем собою крестьянское восстание, затем приняла участие также верхушка бондов и, возможно, мелкие землевладельцы феодального типа, недовольные политикой аристократического руководства баглеров. Так или иначе, социальной состав сил, принявших участие в движении, усложнился, восстание охватило значительную территорию. Когда повстанцы подошли к Тунсбергу, у них было уже около 600 человек и они имели солидный перевес над баглерами. Тем не менее профессиональное войско последних нанесло восставшим поражение и вынудило их обратиться в бегство. Однако неудача не обескуражила бедняков и бондов, и вскоре вокруг Бене, укрывшегося в лесах, собралось еще больше народа, чем прежде. Восстание продолжало разгораться.

Положение в Вике стало настолько серьезным для баглеров, что в 1218 г. хёвдинги баглеров обратились к королю Хакону и ярлу Скули с просьбой о помощи¹⁵³. События действительно приняли очень серьезный оборот, ибо после Пасхи слитгунги подошли к Осло и нанесли поражение объединенному отряду биркебейнеров, горожан и епископской стражи. Город был захвачен повстанцами. На добытых ими в Осло кораблях они вскоре отплыли на юг области.

Для подавления восстания объединились отряды биркебейнеров и баглеров¹⁵⁴. Правда, те баглеры, которые укрылись в бурге Осло, не примкнули сначала ни к биркебейнерам, ни к слиттунгам, но их колебаниям был положен конец, когда в город прибыли король Хакон и ярл Скули, торжественно встреченные руководителями баглеров. Последние полностью подчинились Хакону и предложили ему свою службу. Они отказались от названия "баглеры", что должно было символизировать роспуск их партии и отказ от всякой оппозиции центральной власти¹⁵⁵. Представители нового служилого слоя, возникшего в период гражданских войн, и уцелевших старинных аристократических родов сплотились наконец в один класс, объединенные ненавистью к восставшему крестьянству. Чувство классовой общности окончательно возобладало над сепаратистскими тенденциями и жаждой мести. После этого была организована большая карательная экспедиция под руководством хёвдингов – как из числа бывших баглеров, так и из биркебейнеров, и остатки разгромленных слиттунгов бежали в пограничные леса¹⁵⁶. Несколько позднее было учинено расследование происшедших в Вике беспорядков, но об этом в саге сказано очень глухо. При назначении новых сюсломанов в Упплёнде правительство подбирало людей с большей осторожностью, чем обычно, так как опасалось новых возмущений¹⁵⁷.

Разгром крестьянского восстания объединенными силами баглеров и биркебейнеров с предельной ясностью обнажил ту платформу, на которой произошло примирение этих партий. Их объединение было скреплено кровью слиттунгов.

Период гражданских войн в Норвегии закончился, но не прекратились крестьянские восстания против феодального гнета и укрепившегося феодального государства. Зимою 1219/20 г. вспыхивает новое движение, известное под названием "риббунгов" (Ribbungar – "грабители", "разбойники"), окончательно подавленное лишь в 1227 г.¹⁵⁸ Смута еще не закончилась, так как в конце 1239 г. поднял мятеж ярл Скули, пытавшийся захватить престол. Однако короля Хакона Хаконарсона поддержали и бывшие предводители баглеров, и часть биркебейнеров, и Скули потерпел поражение. Весной 1240 г. в Норвегии, наконец, наступил мир. После столетия (без малого) междоусобных войн и всяческих политических потрясений страна была объединена под властью короля из основанной Сверриром династии. Время правления Хакона Хаконарсона (1217-1263) – после подавления мятежа Скули – и его сына Магнуса Хаконарсона (1263-1280) – это "время величия" норвежского государства.

* * *

Наш очерк истории социальной борьбы в Норвегии в последней четверти XII и начале XIII в. ни в коей мере не претендует да полноту и постановку всех проблем, связанных с этой борьбой. Выводы, к которым мы пришли в результате изучения движения биркебейнеров и крестьянских восстаний эпохи гражданских войн, должны быть уточнены при более всестороннем исследовании. Поэтому мы ограничимся несколькими соображениями.

Гражданские войны представляют собой важный этап социально-экономической истории Норвегии. Драматические конфликты этого периода были порождены глубокими противоречиями, вытекавшими из всего предшествующего развития общества по пути становления феодализма.

В гражданских войнах приняли участие самые различные социальные силы. Историки XIX и начала XX в. усматривали в этих войнах борьбу между аристократией и королевской властью. Гораздо правильнее было бы говорить об общем социально-политическом кризисе, выразившемся, в частности, в борьбе внутри господствующего класса, прежде всего – в борьбе между старой, еще не вполне феодализировавшейся аристократией во главе с лендрманами, и новым служилым споем феодальных собственников. Первые стремились сохранить свое независимое положение, вторые же поддерживали центральную власть, при помощи которой они возвысились и эксплуатировали крестьян. Поскольку к XIII в. был окончательно подорван тот экономический базис, на котором строили свое могущество старинные аристократические семьи, их борьба против служилого сословия была бесперспективна. С прекращением гражданских войн происходит консолидация класса феодалов и сплочение его вокруг королевской власти.

Наличие сильного государства было одним из важнейших условий существования класса феодалов в стране с незавершенным развитием крупного землевладения и личной зависимости крестьян: здесь феодальное государство было призвано не только держать в узде угнетенные массы, но и в немалой мере выкачивать прибавочный продукт крестьянского хозяйства в пользу господствующего класса, не обладавшего достаточно развитыми средствами принуждения для того, чтобы отдельные его представители могли полностью справиться с этой задачей собственными силами.

Но для того, чтобы полностью понять причины укрепления норвежского феодального государства в конце XII и XIII в., необходимо обратить внимание на главный социальный конфликт этой эпохи, на борьбу между господствующим классом и феодальным государством, с одной стороны, и широкими массами крестьян, с другой¹⁵⁹.

Важнейшей причиной обострения классовой борьбы были рост крупного землевладения, выделение значительного слоя малоземельных и вовсе безземельных людей, широкое превращение мелких свободных хозяев в зависимых держателей-лейлендингов, усиление эксплуатации бондов государством. Отдельные стороны этого процесса были обрисованы в предыдущих главах. Изучение классовой борьбы периода гражданских войн дает новые доказательства интенсивности ломки старой социальной структуры.

Мы наблюдали выступления (в особенности – в Остланде) экспроприированных низов, ведущих борьбу как против государственной власти, так и против всех имущих слоев населения. Упорство, с которым эти обезземеленные и поставленные вне закона люди, несмотря на постоянные неудачи, почти непрерывно в течение нескольких десятков лет (с 50-х годов XII в. вплоть до конца 20-х годов XIII в.) создавали все новые и новые многочисленные вооруженные отряды и группировались вокруг любого претендента на престол, готового их возглавить, свидетельствует о том, что перед нами широкое движение, которое могло быть порождено только глубокими сдвигами в отношениях собственности и интенсивной дифференциацией крестьянства. Но в этих выступлениях мы постоянно обнаруживаем и другой составной элемент: к ним присоединяются бонды, еще сохранившие свою собственность, и даже некоторые зажиточные люди. Их движение отмечено и в Вике, и в Вестланде, и, в особенности, в Трёндалаге. Крестьяне-собственники, а возможно, и мелкие непривилегированные феодалы борются против наступления крупных землевладельцев и усиливающейся их эксплуатации государственной властью. Борьба против феодалов была здесь неразрывно связана с борьбой против оформлявшегося в тот период государства феодалов. Сепаратистские тенденции, проявившиеся в этих выступлениях¹⁶⁰, объяснялись, видимо, прежде всего именно сопротивлением свободных бондов феодальному государству. Выступления этой части крестьянства также были чрезвычайно широкими; вспомним хотя бы всеобщее восстание в Вике в 1200-1201 гг. или участие населения Трёндалага в войне против хеклунгов, а затем и баглеров. В движении в Трёндалаге активную, даже руководящую роль играла верхушка бондов, те "сильные" или "могучие" бонды, которые сами сделались носителями феодальных тенденций развития.

Социальная борьба в период гражданских войн отличалась значительной сложностью. Было бы упрощением сводить ее к антифеодальным восстаниям крестьян, – наряду с ними в движении принимали участие и многие другие элементы общества: зажиточные собственники, возможно, даже феодального типа, деклассированные люди, горожане. Классовые конфликты переплетались с борьбой внутри складывавшегося господствующего класса (в том числе с соперничеством между церковью и королевской властью, с междоусобицами хёвдингов и претендентов на престол), с сепаратистским движением отдельных областей, с сопротивлением верхушки бондов попыткам государства окончательно подчинить себе местное управление, сохранявшее еще рудименты "военной демократии". Но история наиболее крупных восстаний, происшедших в этот период, – движения биркебейнеров на первом его этапе, в особенности восстания в Согне в 1183-1184 гг., в Вике в 1200-1201 гг., трандхеймского восстания 1213-1214 гг. и, наконец, восстания слиттунгов, – не оставляет сомнений в том, что в своей основе они были выступлениями крестьян, какие бы другие социальные группы к ним ни присоединялись. Как указано выше, нас интересует именно роль крестьянства в гражданских войнах, хотя необходимо помнить, что его участием они ни в коей мере не исчерпывались.

Крестьянское восстание в Средние века обречено на поражение¹⁶¹. Как правило, его подавляет вооруженная сила лучше организованного и вооруженного господствующего класса. Но даже в тех редких случаях, когда движение общественных низов не завершается кровавой расправой над его участниками, когда оно достигает видимого успеха – что и произошло с биркебейнерами, – все же крестьянское движение как движение антифеодальное терпит неминуемую неудачу. Биркебейнеры победили своих противников, их вождь самозванец Сверрир стал королем Норвегии и основал новую династию, но в самой их победе заключалось поражение антифеодального выступления, – а ведь именно такой характер имела борьба биркебейнеров на первом этапе. К власти пришли, разумеется, не крестьяне, не представители общественных низов, выражавшие их интересы, а выходцы из низов, превратившиеся в новую служилую знать и королевских чиновников¹⁶². Освободительные цели народного движения были ими при этом совершенно оставлены и забыты; крестьянство не только не получило никаких выгод от победы Сверрира и биркебейнеров, но стало испытывать усилившийся нажим государства, опиравшегося на победившую клику. Захват политической власти биркебейнерами означал переход ее к той части господствующего класса, которая была заинтересована в самой интенсивной эксплуатации масс при посредстве органов государственного управления. Поэтому все крестьянские восстания, вспыхивавшие в конце XII и начале XIII в., были направлены против государства биркебейнеров, против сюсломанов короля – заслуженных биркебейнеров, и подавлялись эти восстания силою биркебейнеров.

Следовательно, победили не бонды и не обнищавшие элементы общества, пытавшиеся противостоять развитию феодального землевладения, а лишь переродившаяся в ходе движения верхушка биркебейнеров и сомкнувшиеся с нею "могучие бонды" Трандхейма. Это перерождение биркебейнеров, отмеченное еще Эдв. Бюллем, объясняется в первую очередь, естественно, не какими-либо личными качествами Сверрира и его соратников (как думали многие норвежские историки), а объективным ходом всего развития норвежского общества. Торжество феодального строя, обусловленное состоянием производительных сил и характером общественного разделения труда, делало неизбежным превращение любой группы, которая могла в тогдашней обстановке захватить власть, в служилый военный класс, кровно заинтересованный в укреплении феодального государства. Это доказывается судьбою баглеров. Руководители партии злейших врагов Сверрира и биркебейнеров, использовавшие в своих целях антифеодальные выступления масс, кончили тем, что полностью примирились с биркебейнерами и вступили на службу к внуку Сверрира. Необходимость консолидировать силы господствующего класса для эксплуатации бондов при посредстве феодального государства и для подавления крестьянского движения и явилась, по нашему мнению, основной причиной укрепления королевской власти в Норвегии.

Таким образом, социальные конфликты конца XII и начала XIII в., будучи порождением острых противоречий, возникавших в процессе феодализации, вместе с тем углубляли и ускоряли этот процесс. С одной стороны, войны, длившиеся почти без перерывов на протяжении нескольких десятилетий и сопровождавшиеся разорением целых районов и многих населенных пунктов, неизбежно приводили к имущественному и социальному упадку многих бондов и в конечном счете к расширению слоя зависимого крестьянства. С другой стороны, происшедшие в ходе гражданских войн перемещения собственности из рук в руки¹⁶³, перегруппировка в составе господствующего класса и сплочение служилых людей вокруг королевской власти создали условия для более интенсивной системы эксплуатации народных масс раннефеодальным государством и феодалами.

Гражданские войны представляли собой важный этап на пути оформления в Норвегии феодального строя также и в том отношении, что именно в их ходе как бы сомкнулись воедино две линии феодализационного процесса, до того шедшие навстречу одна другой, но остававшиеся до известной степени обособленными. Феодальное развитие норвежского общества в XI-XIII вв. совершалось одновременно и "сверху", и "снизу". "Снизу" – вследствие глубокого расслоения бондов, перераставшего в классовое расслоение (отголоски этого расслоения обнаружились и в гражданских войнах – в борьбе низших прослоек бондов с поднимавшейся верхушкою их), роста класса лейлендингов и сосредоточения власти в органах былой "военной демократии" в руках "могучих бондов". "Сверху" феодализация шла в виде оседания королевской дружины на земле; складывания слоя лендрманов – представителей знати, вступавших на службу к королю и получавших от него пожалования и титулы; эволюции института "кормлений"-вейцл в сторону трансформации их (неполной!) в ленную систему; эксплуатации королевской властью тингов и народного ополчения; наконец, в социальной политике церкви. На рубеже XII и XIII столетий эти две линии развития сливаются: выходцы из верхушки бондов (в частности, трандхеймских) вступают в союз с королевской властью, нашедшей новую свою опору в лице возвысившихся в ходе борьбы биркебейнеров, и поставляют кадры служилого рыцарства, оттесняя и поглощая феодальную группировку более ранней формации – лендрманов; со своей стороны, королевская власть, стремящаяся расширить собственную социальную базу, способствует подъему по социальной лестнице хольдов и других "могучих бондов"¹⁶⁴; укрепляется и расширяется институт сюсломанов, непосредственно подчинивших себе тинги и бондов; вырабатывается, путем частичной замены воинской службы платежами, система налоговой эксплуатации крестьянства.

Соединение двух указанных линий развития в один поток феодализации, происшедшее в обстановке поражения антифеодальных выступлений народных масс в гражданских войнах, оказало сильнейшее стимулирующее воздействие на генезис классового общества и завершило раннефеодальный период в истории Норвегии.

Общественно-политическая обстановка была такова, что и в XIII в. не была ликвидирована личная свобода крестьянства и продолжало существовать тинговое устройство. Но теперь эти пережитки старинных общинных порядков сохранялись уже в феодальном обществе, ибо значительная часть крестьян давно превратилась в лейлендингов и вся масса бондов в той или иной форме подвергалась эксплуатации со стороны господствующего класса и государства.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Может возникнуть предположение, что отсутствие в источниках XII и начала XIII в. указаний на выступления крестьян против земельных собственников объясняется спецификой "королевских саг", в центре повествования которых, естественно, стоит король. Однако такое подозрение не было бы обоснованным: судя по имеющимся данным, антагонизм между лейлендингами и крупными землевладельцами вряд ли мог приводить к серьезным вспышкам классовой борьбы. Эксплуатация держателей в условиях господствовавшего в Норвегии натурального хозяйства существенно не увеличивалась, личная зависимость развития не получила (см. гл. I). Анализ памятников права в свою очередь подтверждает вывод о том, что главным противоречием, порождавшим в то время борьбу в норвежском обществе, было противоречие между бондами и государством, превращавшимся в орган их эксплуатации со стороны класса феодалов (см. гл. II и III).

2. Не вкладывая в понятие "гражданские войны" современного содержания, мы считаем возможным его употреблять, поскольку оно встречается в источниках и общепринята в исторической литературе. Характеристика их по существу (см. ниже), на наш взгляд, не противоречит такому определению.

3. Подробный обзор литературы по этому вопросу см. в нашей статье "Проблемы социальной борьбы в Норвегии во второй половине XII – начале XIII в. в норвежской историографии" ("Средние века", XIV, 1959).

4. P. A. Munch. Det norske Folks Historie, II-III. Christiania, 1855-1857; Т. Н. Aschehoug. Statsforfatningen i Norge og Danmark. Christiania, 1866; H. J. Darre. Kong Sverre og Norge paa hans Tid. (s. 1.), 1869; J. E. Sars. Udsigt over Den norske Historie, I-II. Christiania, 1873. Несколько иная точка зрения у Э. Херцберга (E. Hertzberg. En framstilling af det norske aristokrat is historie indtil Kong Sverres tid. Christiania, 1869). См. о норвежской исторической школе О. Dahl, Norsk historieforskning i 19. og 20 år-hundre. Oslo, 1959.

5. Norges historie framstillet for det norske folk, II, 2. Kristiania, 1916 (A Bugge); O. A. Johnsen. Norges bønder. Oslo, 1919. (2. utg., 1936); idem. Norwegische Wirtschaftsgeschichte. Jena, 1939.

6. F. Paasche. Kong Sverre. Kristiania, 1920 (2. opplag – 1923, 3. opplag – 1948); G. M. Gathorne-Hardy. A Royal Impostor. King Sverre of Norway. Oslo, 1956; K. Helle. Tendenser i nyere norsk høymiddelalder forskning. – H. T., № 2. Oslo, 1961; Vårt folks historie, Bd. II-III. Oslo, 1962 (Ch. Joys). Взгляды Поске разделяет также А. О. Ёнсен. (А. О. Johnsen. Fra ættesamfunn til statssamfunn. Oslo, 1948).

7. Edv. Bull. Borgerkrigene i Norge og Haakon Haakonssons kongstanke. – H. T., 5. R, 4. Bd. Oslo, 1920; Det norske folks liv og historie gjennem tidene, Bd. II. Oslo, 1931; H. Koht. Kampen om magten i Norge i sagatiden. – H. T. 5. R., 4. Bd. Oslo, 1920; idem. Sagaenes opfatning av vår gamle historie ("Innhogg og utsyn i norsk historie". Kristiania, 1921); idem. Kong Sverre (Kriseår i norsk historie). Oslo, 1952; J. Schreiner. Kongemakt og lendmenn i Norge i det 12. århundre. – "Scandia", Bd. IX, 1936; idem. Gammelt og nytt syn på norsk middelalderhistorie. – H. T., 10. R., 5. Bd. København, 1940; A. Holmsen. Norges historie, I. Bd. Oslo, 1939 (2. utg. – 1949); J. A. Seip. Problemer og metode i norsk middelalderforskning. – H. T., 32. bd. Oslo, 1940-1942.

8. Det norske folks liv og historie... II, s. 216.

9. В отличие от тех историков, для которых движение биркебейнеров и крестьянские восстания представляли нечто единое, мы придерживаемся противоположной точки зрения (см. ниже).

9a. "Сага о Сверрире" была начата аббатом бенедиктинского монастыря Тингэйрар в Исландии Карлом Йоунссоном во время его пребывания в Норвегии зимой 1185-1186 гг. Находясь в Трандхейме, Карл Йоунссон записал рассказ короля Сверрира о его молодости и начальном этапе борьбы против короля Магнуса Эрлингссона. Остальная часть саги, по-видимому, была записана со слов участников событий, сподвижников Сверрира. Вся сага целиком была скомпонована несколько позднее. Саги о периоде гражданских войн, следующем после смерти Сверрира (1202-1217), известны под названием "Саг о баглерах" (Böglungasögur). Авторы их неизвестны, но полагают, что частично саги составлены сторонниками Сверрира и биркебейнеров, частью же их противниками (баглерами). См. Kongesoger. Sverre-soga, Baglarsoger. Oslo, 1962, s. 7-8, 203-204.

10. Свидетельства иностранцев – современников описываемых событий (английские хронисты, датчанин Саксон Грамматик) в этом отношении представляют мало интереса. Как правило, они отражают точку зрения католических кругов и настроены резко враждебно по отношению к Сверриру и его сторонникам.

11. Hkr: Magnúss s. Erlingssonar, kap. 10: Í þann tíma stóð Nóregsveldi með blóma miklum. Var bóndafólk auðigt ok ríkt ok óvant ófrelsi eða ófriði flokkanna...

12. Напомним, что Снорри писал "Круг Земной" в 20-е годы, и первой половине 30-х годов XIII столетия.

13. Det norske folks liv og historie... II, s. 268; A. Holmsen. Norges historie, I, s. 274 ff.

14. Hkr: Magnúss s. Erlingssonar, kap. 36. Cp. Fargskinna, kap. 107-208. X. Кут (H. Koht. Kong Sverre, s. 24) предполагает, что в отряде Эйстейна был и также самостоятельные бонды, не желавшие превращаться в держателей крупных собственников и платить десятины церкви.

15. Fargskinna, kap. 108.

16. Hkr: Magnúss s. Erlingssonar, kap. 37.

17. Fagrskinna, kap. 112: ...oc er þat sannazt at allir hinir beztu bonda synir komo þa til þæira um oll Þrœndalog...

18. Sverris saga, kap. 3: "в Трёндалаге у конунга Магнуса были противники как среди могущественных (rika), так и бедных (orika) людей".

19. Fagrskinna, kap.: 115.

20. Hkr: Magnúss s. Erlingssonar, kap. 43. Cp. Sverris s., kap. 8, 11.

21. Сверрир был священником, выходцем с Фарерских островов. Как он утверждал впоследствии, мать открыла ему, что его отец – покойный король Сигурд Слембир; тогда Сверрир стал добиваться своих прав на престол.

22. Какие именно разделы "Саги о Сверрире" написаны при участии Сверрира, остается невыясненным. См.: L. Holm-Olsen. Studier i Sverres-saga. – "Avhandlinger utgitt av Det Norske Videnskaps-Akademi i Oslo, II. Hist.-Filos. Klasse", 1952, № 3. Oslo, 1953; E. N. Brekke. Sverre-sagaens opphav. – "Skrifter utgitt av Det Norske Videnskaps-Akademi i Oslo. II. Hist.-Filos. Klasse", 1958, M1. Oslo, 1958. Об этой книге см. полемику между ее автором, X. Кутом, Ю. Скрейнером и X. Ли: Н. Т., № 3. Oslo, 1959; № 2,1960.

23. Sverris s., kap. 8-9, 11.

24. Сверрир якобы решительно возражал против того, чтобы спешить с провозглашением его конунгом, говоря, что хочет сначала доказать законность своих притязаний, но биркебейнеры закричали, что и слушать не желают о какой-либо оттяжке и не будут ему служить, "пока он не станет выше тех, кто за ним следует". Он был вынужден принять у них присягу верности (Gengo menn þa til handa honum oc tocu við sverði hans). Sverris s., kap. 11.

25. Sverris s., kap. 11. В первой части саги отношения между Сверриром и биркебейнерами рисуются довольно противоречиво. Здесь проводится мысль, что из-за неразумия биркебейнеров Сверрир не мог рассчитывать на их советы и должен был самостоятельно принимать все решения, и в то же время неоднократно сообщается о совещаниях между ним и его воинами. Например, нападение на Нидарос, закончившееся поражением биркебейнеров, было, по словам Сверрира, предпринято вопреки его советам. Здесь, вероятно, проявляется стремление задним числом обелить Сверрира как военачальника, но возможно, что сага отражает какие-то противоречия между ним и "старыми биркебейнерами" – выходцами из низов, противоречия, возникшие позднее и ретроспективно приписываемые начальному этапу движения. Во всяком случае, в саге заметна тенденция Сверрира отмежеваться от "старых биркебейнеров".

26. Sverris s., kap. 11: ...ос het hann þeim noccorum rettar-botum. ef þeir sneriz til hans...

27. Sverris s., kap. 14: ...þar varo margir lendir men Magnus konungs. oc gengo allir til sættar.

28. Sverris s., kap. 25.

29. Взгляды Сверрира хорошо выражены в его речи, произнесенной в Бергене: "Маленькие люди, – говорил он между прочим, – должны быть благодарны и служить каждый своему господину с охотой и наилучшим образом" (En hinir er minni ero sculo vera þacclatir oc þiona hverr sinum yfir-manni með goðum vilia oc eptir sinum efnum) (Sverris s., kap. 104).

30. См. Sverris s., kap. 15. О лендрманах Сверрира см. Sverris s., kap. 35, 54,134 и др. В саге не сообщается, когда они были назначены и где находились их владения. В ответ на слова короля Магнуса о том, что биркебейнеры повинны в гибели многих его лендрманов, Сверрир сослался на то, что и хеклунги (партия Магнуса) убили немало лендрманов – его сторонников (ibid., kap. 60).

31. Sverris s., kap. 58. Cp. ibid., kap. 89. Магнус говорил: "У нас нет недостатка в войске, ибо куда бы в стране мы ни пришли, к нам стекается народ".

32. См. Sverris s., kap. 18, 19 (нападение на биркебейнеров бондов Согна); 21 (выступление против Сверрира населения Хейдмёрка под предводительством 12 бондов, каждый из которых привел с собой по 120 человек); 24 (выступление против Сверрира бондов Вика под руководством могущественного предводителя Симуна из Скриксвика); 39 (поддержка короля Магнуса горожанами Бергена и жителями Вика во главе с могущественными людьми); 49 (паника биркебейнеров в Бергене при появлении кораблей с бондами Хёрдаланда, которых они приняли за флот короля Магнуса; разгром крестьянского ополчения, крестьян избивали "как скот"; "никогда не совершало более неудачной экспедиции такое большое войско"); 51 (враждебное отношение жителей Вестланда к биркебейнерам и радость населения Вика по поводу прибытия туда войска Магнуса Эрлингссона); 83, 84 (торжественная встреча короля Магнуса горожанами Конунгахеллы и Тунсберга; все изъявляли готовность ему "служить и идти за ним и скорее умереть вместе с ним, своим законным государем, чем служить священнику [т. е. Сверриру], который не имеет прирожденных прав короля"); 98 (поддержка короля Магнусанаселением Вика); 101 (в 1185 г. в Вике объявился новый претендент на престол – Йоун, сын конунга Инги Харальдссона; к нему стеклось много народа, все сыновья лучших людей Вика – allir hinir beztu mana synir i Vikinni); 119 (поддержка жителями Вика мятежников с Оркнейских островов); 139 (выступление против Сверрира жителей восточной части Вика) и т. д. В одном случае Сверрир отмечал, что толпа крестьян (buanda-mugrin), шедших против него, была насильно согнана лендрманами, но это касалось бондов Трандхейма, которые сочувствовали Сверриру и враждовали с королем Магнусом и ярлом Эрлингом (ibid., kap. 47). Приведенный материал, свидетельствующий о враждебном отношении бондов к Сверриру и биркебейнерам (и другие данные, которые можно было бы дополнительно привести), относится как ко времени, когда Сверриру приходилось воевать против Магнуса, так и к более позднему периоду, когда Сверрир уже был единовластным королем в Норвегии.

33. Ср.: Edv. Bull. Borgerkrigene i Norge og Haakon Haakonssons kongstanke, s. 188-189.

34. Иностранные хронисты не отрицают того, что Сверрир пользовался поддержкой части населения. Саксон Грамматик, изображающий Сверрира в виде узурпатора, отмечает преданность ему якобы обманутых им воинов и "доверчивого народа" (turburlento militum errore credulaque uulgi suffragacione protectum). Saxonis Grammatici. Gesta Danorum. Hsg. von A. Holder. Strassburg, 1886, S. 613 (über XIV). Английский хронист Уильям Ньюбороский, также враждебный по отношению к Сверриру, писал, что этот король "с великим умением собрал вокруг себя большую банду отчаянных и преступных людей, привлеченных надеждою на грабеж". Цит. по: G. M. Gathorne-Hardy. A Royal Impostor, p. 289.

35. Sverris s., kap, 16.

36. Очевидно, речь идет о тех бондах, которые не вступили в его дружину, но были готовы оказать ему поддержку.

37. Sverris s., kap. 43. Ср. kap. 61, 60, 63, 65, 152, 155. О военной поддержке, которую бонды Трандхейма оказывали Сверриру, особенно полно рассказывается в гл. 154.

38. Как показал X. Кут, среди руководителей биркебейнеров на этом этапе движения преобладали тренды (H. Koht. Kong Sverre, s. 36-37).

39. См. А. Я. Гуревич. Норвежские бонды в XI-XII вв. – "Средние века", 24, 1963; 26, 1964.

40. Sverris s., кар. 47.

41. Sverris s., kap. 53.

42. Заявление Сверрира о том, что "у него в кошельке хранится мужество всех лендрманов короля Магнуса", кроме одного, означавшее, что все они прислали ему письма с предложением мира и всяческой дружбы (Sverris s., kap. 50), по-видимому, не было лишено некоторого основания. Известно, в частности, что в обоих борющихся лагерях было немало сородичей, в том числе и среди хёвдингов. См. Sverris s., kap. 60, 93, 159; Fornmanna sögur, 9 Bd., S. 133.

43. Во всех критических случаях Сверрир ссылался на свои якобы вещие сны. См.: Н. Koht. Kong Sverre, s. 12-13.

44. Sverris s., kap. 35.

45. Cp, Sverris s., kap. 143. Сверрир с сожалением вспоминает прежних биркебейнеров, не одетых пышно, как новые, но имевших мужественные сердца.

46. Sverris s., kap. 40.

47. Ibid., kap. 94.

48. Sverris s., kap. 100: Sverrir konungr gaf þa monnum sinum nafn-bøtr sumum syslur. sumum veizior morgum fecc hann oc gofug kvanfong hann gerþi þa marga hofðingia er honum fylgðu til landz oc marga gerþi hann þa at rikismonnum er menn segia at engar ættir attu til... oc hof marga til rikis oc varo þa gorvir giaflendingar. Gjaflendingar – ленники, люди получившие земельные пожалования.

49. Когда Сверрир готовился к битве при Нидаросе, он потребовал помощи от бондов Оркадаля (в Трандхейме). Бонды послали своих работников (vercmenn), не решаясь пойти сами из страха наказания со стороны ярла Эрлинга. Сага описывает одного из участников этого ополчения: "Был он высок и могучего телосложения, на плече держал большой цеп; никакого другого оружия у него не было. Священник Эцур спросил его: "Чего же ты, хочешь, если пришел с одним цепом? Где твое оружие? Сражаться с ярлом Эрлингом – это тебе не зерно молотить, а лишь для этого годится твой цеп". Тот отвечал: "Оружие, которым я собираюсь сражаться, получу в городе. Пока оно еще находится у людей ярла". Один из воинов Сверрира, одобрив его слова, отдал ему свое копье и боевой топор" (Sverris s., kap. 37).

50. Начальник дружины (gestir) Сверрира Ульв из Лаувнеса был сыном мелкого крестьянина (þorpara-son) (Sverris s., kap. 90).

51. Таковы были, например, Бард Гутхормссон из Рейн в Трандхеймс-фьорде, и Ульв из Лаувнеса (Северный Трендалаг).

52. Sverris s., kap. 60. По мнению Ю. Скрейнера, выражение lendbornir hirðmenn означало, что все дружинники Магнуса принадлежали к родам лендрманов (J. Schreiner. Hærmakt og riksstyre. – H. T., 36. bd., 2. h. Oslo, 1952, s. 100, п. 1).

53. Sverris s., kap. 93.

54. Ср.: H. Koht. Kong Sverre, s. 37, 67-68. Кут, на наш взгляд, неправомерно почти полностью отрицает возможность перехода части старых лендрманов на службу к Сверриру. По мнению Г. Сторма, Сверрир старался привлекать к себе старых лендрманов, когда это было возможно. Другие старые лендрманы вновь вступили на службу после смерти Сверрира (G. Storm. Om Lendermandsklassens Talrighed i 12. og 13. Aarhundrede. – H. T., 2 R., 4 Bd. Cristiania, 1884, S. 157-158, 184-186).

55. Свое прозвище "лапотников" сторонники Сверрира сохранили и в то время, когда, оно ни в коей мере уже не соответствовало их действительному положению, и, как мы видели, даже кичились им, тогда как своих противников, приверженцев партии короля Магнуса и высшего католического клира, они называли gullhálsar ("золотые шеи", потому что те носили драгоценные украшения), баглерами (Baglar, от bagall, лат. baculus – епископский посох), Heklungar, Kuflungar (от hekla – плащ с колпаком, и kufl – монашеский капюшон) и т. п.

56. В "Саге о Сверрире" (гл. 100) подчеркивается, что выходцы, из простонародья, поднятые Сверриром на верхи общества и ставшие могущественными людьми, неизменно оставались верными королю – в противоположность родовитым лендрманам Магнуса Эрлингссона, которые сплошь и рядом ему изменяли.

57. Сверрир был безусловным сторонником верховенства королевской власти над духовенством. При погребении ярла Эрлинга он заявил: "Вы можете убедиться, что наступила удивительная перемена [буквально: "смена времен"], когда один человек заступил место трех: конунга, ярла и архиепископа; этот человек – я" (Alldascipti er mikit orðit sem þer megut sia. oc er undariiga orðit. er ein maðr er nu, fyrir. III. Ein fyrir konung. oc einn fyrir Jarl. einn fyrir erkibyscup. oc em ec sa) (Sverris s., kap. 38).

58. Grágás представлял собой раннюю редакцию "Законов Фростатинга".

59. Эйстейн, архиепископ нидароский, предшественник Эйрика, активно поддерживал партию короля Магнуса и ярла Эрлинга и примирился со Сверриром только после их гибели, незадолго до собственной смерти. Gullfiöðr лег в основу церковного права "Законов Фростатинга".

60. В редакциях областных законов XII и XIII вв. говорится лишь об обязанности бондов снабжать архиепископа при поездке по стране всем необходимым, но число членов его свиты не лимитируется (G., 33; F., II, 44). Правда, согласно "Законам Гулатинга", бонды в фюльке были обязаны предоставлять архиепископу не более 30 верховых лошадей, но он мог иметь сверх того и собственных. Ср. R. Meißner. Norwegisches Recht. Das Rechtsbuch des Frostothings. Germanenrechte, Bd. 4. Weimar, 1939. Vorbemerkungen, S. XX-XXI.

61. Во время войны против ярла Эрлинга и короля Магнуса Сверриру пришлось сражаться против дружины архиепископа Эйстейна.

62. Sverris s., kap. 117. Это столкновение между Сверриром и архиепископом Эйриком изображено последним в его послании папе Клементу III (1190) в виде посягательства со стороны короля на неотъемлемые права церкви. См. Latinska document til norsk historie fram til år 1204, utg. ved E. Vandvik. Oslo, 1959 № 28, s. 92-96.

63. Сохранился полемический документ – принадлежащая Сверриру "Речь против епископов", в которой он оспаривает законность его отлучения от церкви. См. А. Hollsmark. En tale mot biskopene. – "Skrifter utgitt av Det Norske Videnskaps-Akademi i Oslo, II. Hist.-Filos. Klasse", 1930, № 9. Oslo, 1931. Cp. R. Keyser. Den norslte Kirkes Historie under Katholicismen, I. Bd. Christiania, 1856, S. 255 ff.

64. Ср. рассказ о том, как Сверрир обрушился на папского легата, отказавшегося помазать его на царство и короновать: он обвинил легата в том, что он, как и все другие представители Рима, явился в Норвегию для вымогательства у населения богатств с помощью обмана, и заставил его покинуть страну (Sverris s., kap. 122).

65. Сюсла (sysla) – буквально: "дело", "работа", но также и "должность", "служба". С течением времени сюслами стали называться административные районы, округа управления, во главе которых стояли сюсломаны. В источниках термин "сюсла" в этом смысле встречается с начала XIII в. См. Saga Hákonar Sverrissonar, kap. 7; Fornmanna sögur, 9 Bd., s. 115 (Borgarsýsla): Saga Hákonar Hákonarsonar, kap. 53 (Elfar-sýsla), 35, 47, 58 (Osloarsýsla). В "Законах Фростатинга" сюсломаны упоминаются лишь в редакции XIII в. (F. Indl., 12, III, 24), в "Законах Гулатинга" (XII в.) они вообще не упомянуты.

66. X. Кут указывает на то, что среди сюсломанов были выходцы и из зажиточных бондов, но на эти должности не назначались лендрманы (H. Koht. Kong Sverre, s. 72).

67. Сюсломаны получали иногда ленные пожалования от короля; в более позднее время их стали именовать ленсманами (lensmenn).

68. H. Koht. Kong Sverre, s. 71, f.; idem. Frå norsk midalder. Bergen, 1959, s. 13-14.

69. J. Schreiner. Kongemakt og lendmenn i Norge i det 12. århundre, s. 174, 181, 185. См. его рецензию на книгу Кута о Сверрире: Н. Т., 36. bd., 4. h. Oslo, 1953, s. 444.

70. Сага упоминает сюсломанов Магнуса в Вике и Вестланде (Sverris s., kap. 50, 68, 69, 73). Как уже отмечалось, сюсломаны не упоминаются в основном тексте "Законов Гулатинга"; об этих королевских слугах, однако, уже говорят постановления, внесенные в текст судебника при Магнусе Эрлингссоне (G., 32, 37). Ср.: А. О. Johnsen. Fra ættesamfunn til statssamfunn, s. 257.

71. Sverris s., kap. 26: ...oc hann fengi syslo-menn yfir sac-eyri oc aþrar scylldur...

72. Ibid., kap. 40.

73. Ibid., kap. 43.

74. Ibid., kap. 61: ...oc seiti menn sina i syslur allt um Vikina.

75. Ibid., kap. 68.

76. Ibid., kap. 69.

77. Ibid., kap. 74. Сюсломан Торгильс служил в самом северном округе Халогаланда (i nærzto þing-há) и контролировал путь к финнам (finferþ), с которых он собирал дани (scatt).

78. Ibid., kap. 125.

79. Помимо всех прочих поборов, взыскиваемых с населения, сюсломан возлагал на него заботу о содержании своей вооруженной свиты (J. Schreiner. Hærmakt og riksstyre, s. 106).

80. F. Indl., 12. Cp. L., VIII, 10, 2; IX, 3, 3. Если в "Законах Фростатинга" сюсломаны упоминаются еще очень редко, то в "Ландслове" мы сталкиваемся с ними постоянно. Полномочия сюсломана, как они рисуются в "Ландслове", были исключительно широки; собственно, трудно назвать сферу общественной жизни, в которую не вмешивались бы эта должностные лица короля. См. L., I, 1, 2, 5, 7, 8; III, 9, 4; 12, 4; 14, 1; IV, 16, 19; VIII, 10, 29; IX и др.

81. Sverris s., kap. 79: ...Sygnir colluðuz hafa drepit þiofa oc illmenni oc tolþu þa obotamenn.

82. Ibid., kap. 81.

83. Ibid., kap. 82. X. Кут пишет, что подобной карательной экспедиции еще не предпринимал ни один норвежский король со времени начала гражданских войн и что проявленная Сверриром при расправе над бондами жестокость вообще не была ему свойственна (H. Koht Kong Sverre, s. 56).

84. Sverris s., kap. 87, 88, 89.

85. Ibid., 92.

86. В тот момент, когда исход битвы, казалось, должен был стать плачевным для Сверрира, неожиданно затонул корабль, на котором находились король Магнус со многими его дружинниками, после чего положение хеклунгов стало безнадежным. См.: G. M. Gathorne-Hardy. A Royal Impostor, p. 207-209.

87. Sverris s., kap. 95, 96.

88. Ibid., kap. 100: ...scipaði hann nu allt land sinum syslo-monnum.

89. Ibid., kap. 101.

90. Ibid., kap. 133: Два сюсломана в Хейдмёрке были убиты вместе со своей дружиной, а двум другим сюсломанам удалось бежать.

91. Ibid., kap. 132: ...logðu þeir þa undir sic Vikina alla oc Upland ос settu menn i allar syslor.

92. Ibid., kap. 142: Baglar tocu nu bęði leiðangr oc lid. settu syslu-menn i herad... Обычно сюсломаны упоминаются в саге в связи с сообщениями о сборе налогов и о созыве населения для исполнения военной службы.

93. Ibid., kap. 144.

94. О сюсломанах баглеров в Вике в начале XIII в. см. Saga Hákonar Sverrissonar, kap. 6-7 (здесь названы 13 сюсломанов, выставивших от своих округов 22 боевых корабля для войны против биркебейнеров), 8,18; Fornmanna sögur, 9. Bd., s. 103, 113, 115, 117; Saga Hákonar Hákonarsonar, kap. 28, 32.

95. См. K. Helle. Omkring Boglungasögur. – "Universitetet i Bergen. Årbok 1958. Historisk-antikvarisk rekke", № 7. Bergen, 1959.

96. Sverris s., kap. 17 (в Упплёнде), 26 (в Ямталанде), 30, 51, 119, 160, 167, 169, 170, 171, 172 (в Вике), 50 (в Хердаланде), 61 (в Вестланде), 69, 72, 137, 142, 154 (в Трандхейме), 71 (во всей Норвегии, кроме Трандхейма), 108 (в Бергене), 112 (во всей Норвегии), 125 (на Оркнейских и Гебридских островах). Неоднократно, случалось так, что в течение одного года налог с населения взыскивали и Сверрир, и его противники.

97. Ibid., kap. 69.

98. Ibid., kap. 112: ...þvi at alldri hefir aukiz aura-lag i konungs retti.

99. Ibid., kap. 148. Население Южного Хёрдаланда и Хардангра искало у баглеров защиты от биркебейнеров. Однако горожане Бергена, по-видимому, баглеров не поддерживали, чем объясняется план последних сжечь Берген. Ibid., kap. 150. После смерти Сверрира баглеры утратили контроль над Вестландом. О "государстве баглеров" в Восточной Норвегии см. F. N. Stagg. East Norway and its frontier. London, 1956, p. 57.

100. Сохранилась руническая надпись Сигурда Эрлингссона, в которой он возвещает о своем нежелании примириться со Сверриром – убийцей его отца и братьев. См.: H. Koht. Sigurd Jarlsson og Hallvard Grenske. – H. T., 37. bd. Oslo, 1954, s. 71, f. Руководители баглеров пользовались поддержкой Дании.

101. Помимо того, что Сверрир находился под церковным отлучением (DN, XI, № 5, 6, 7), в 1198 г. Иннокентий III наложил на Норвегию интердикт, запретив ее жителям повиноваться этому государю. "Сага о Сверрире" умалчивает об этом акте.

102. Sverris s., kap. 154. Многие из этих богатых бондов жестоко поплатились за измену королю; после того как поход баглеров на Трандхейм, в котором они принимали участие, закончился провалом, Сверрир послал карательный отряд в Халогаланд, и многие мятежники были схвачены, а их усадьбы разграблены (ibid., kap. 159).

103 Термин Marka menn употреблялся в то время в двух смыслах: как обозначение жителей Markir, лесной области, расположенной между Южной Норвегией и Швецией, и как кличка разбойников и людей, поставленных вне закона, укрывавшихся в лесах (ср. исл. skógarmaðr – "лесной человек", "изгнанник", "опальный").

104. Várbelger – шкуры, снятые весной, имевшие худшее качество и ценившиеся дешевле, чем зимние шкуры (Ch. Joys. Vårt folks historie. III, s. 38).

105. Торстейн Кугад, один из руководителей биркебейнеров, изменил Сверриру и перешел на сторону баглеров, а затем возвратился к Сверриру. О баглерах, в которых он разочаровался, Торстейн говорил: "все они бандиты и злодеи, а не предводители" (þeir ero ransmen ос illgerþamenn. en engir hofðingiar). Сверрир даровал Торстейну прощение и обязал его рассказывать на тингах и сходках воинов об "обычаях баглеров" (fra siðum Bagla), очевидно считая это важным в интересах воспитания в войске ненависти к врагу. См. Sverris s., kap. 153.

106. Ibid., kap. 159 (1199 г.).

107. Ibid., kap. 154.

108. Ibid., kap. 161.

109. Ibid., kap. 45.

110. Ibid., kap. 63.

111. См.: А. Я. Гуревич. Норвежские бонды в XI-XII вв. (II). – "Средние века", 26, 1964, с. 15-16.

112. Епископ Николас Арнасон, один из предводителей баглеров, предложил сжечь Берген, жители которого оказали поддержку биркебейнерам, и основать новый город в другой местности в Хердаланде. Узнав об этом плане, горожане поспешили укрыться, захватив с собой движимое имущество. Пожар в Бергене причинил многим жителям огромный ущерб, так что некоторые, бывшие до того богатыми людьми, превратились в нищих (ibid., kap. 150).

113. В отдельных случаях Сверрир делал попытки положить конец грабежам и насилиям, чинимым его войсками. См. его обращение к ополчению из северных областей страны с требованием прекратить разграбление хозяйств крестьян в Южной Норвегии (Sverris s., kap. 133). Однако недовольство его вызывалось не самим фактом разорения населения, а тем, что участники его войска, грабили бондов в собственных интересах Сам Сверрир в начале своей карьеры неоднократно совершал нападения на жителей с целью добыть необходимые для него средства. См. ibid., kap. 26,21 и др. Он признавался, что население было настроено против биркебейнеров, потому что знало о грабежах, которым они нередко предавались (ibid., kap. 27).

114. Когда войско биркебейнеров незадолго до Рождества пришло в Эйстридалир, бонды, опасавшиеся, что Сверрир хочет встретить праздник за их счет, заявили, что никто не приготовил к пиру ни напитков, ни продуктов. Сверрир объявил им, что уходит в другую местность, а затем неожиданно возвратился в разгар пира и заставил бондов кормить себя и свое войско в течение всего Рождества (ibid., kap. 22). Ведение военных действий в разных районах страны и значительная мобильность войск в немалой мере определялись тем, что длительное пребывание в одной и той же местности создавало большие трудности в их снабжении продовольствием. Так, обращаясь на тинге к биркебейнерам и жителям Трёндалага, Сверрир говорил; "Не удивительно, что мы испытали огромные трудности и сильный голод, мои люди и горожане, а также бонды в сельской местности, ибо столь многочисленное войско вынуждено было кормиться в одном фьорде на протяжении двух зим", и предложил выступить в поход (ibid., kap. 73). Подобно этому "брат" Сверрира Эйрик, у которого под началом находился большой отряд, но вейцла была невелика, испытывая нехватку средств (hellt sveit micla ос með þvi at hann hellt sveitina en hann hafði ecki miclar veizlor þa varð honom fe-fatt), отправился в грабительскую экспедицию в Эстонию (ibid., kap. 113). Ср. kap. 119 (о мятежниках с Оркнейских островов): En með þviat þeir hofðu lið mikit en hofðu en litit af landi. þa varþ þeim fe-fatt. См. еще kap. 132, 153.

115. Сага упоминает о трех таких мятежах. Первый мятеж в 1189-1190 гг. возглавил Сигурд Поджигатель, исландец, выдававший себя за сына короля Инги (Sverris s., kap. 110). В 1190 г. вспыхнуло новое движение в пользу малолетнего кандидата на престол – сына Магнуса Эрлингссона. Повстанцев, прозванных Várbelgir, возглавили представители знати (ibid., kap. 114). Разгром их бондами из Тунсберга не привел, однако, к прекращению мятежа; тем же летом из пограничных со Швецией лесов начались нападения отряда, руководимого монахом Торлейвом Широкая Борода (Breiðscegr), заявлявшим, что он сын короля Эйстейна Харальдссона. Эти бедняки в 1191 г. почти все были истреблены выступившими против них бондами, погиб и претендент, объявленный в народе святым (ibid., kap. 116),

116. Ibid., kap. 162: Sverrir konungr lagði a bøndr um vetrin leiðangr. at or hveriom liða scylldi gera man oc umfram pund oc naut. Liði здесь – округ. Население распределялось по округам для исполнения службы в ополчении и для уплаты податей.

117. Ibidem: gerðiz af þesom leiðangri mikinn kur i Vikinni...

118. К королевским чиновникам-лагманам в этот период начала переходить судебная власть. Через их посредство государство контролировало крестьянские тинги. Первоначально лагманами называли людей, знавших законы и игравших поэтому ведущую роль на крестьянских тингах. В качестве государственных служащих лагманы впервые упоминаются во введении к "Законам Фростатинга" (F. Indl., 1, 16), относящемся к 1260 г. См. N. g. L., V Bd., 2. Н. Glossarium: "lögmaðr". Christiania, 1895. О лагманах см. также выше, гл. III.

119. Sverris s., kap. 163: ...oc var þar comin þa allr megin-herrinn saman oc var furðuliga mikill. sva at ufært myndi þickia imot at ganga þeim er eigi væri fullkomnir hreysti-menn.

120. Автор саги замечает: "Как и обычно, бондов удалось обратить в бегство" (ok vallt enn til vanda ok sva lauk at bændr flydu upp) (Ibid., kap. 164). Несомненно, однако что стойкость и наступательный дух, проявленные восставшими в битве, были совершенно необычны, ибо, как мы увидим далее, и эта их неудача не означала еще торжества биркебейнеров.

121. Sverris s., kap. 165: enn ef ver forum heim vid suo buit ok Ham Birkibeinum valid a oss. þa stríukum ver alldri sidan frialst hofuð.

122. Важно отметить, что в большинстве предыдущих сражений как на суше, так и на кораблях Сверрир, вопреки принятому у скандинавских военных предводителей обычаю, как правило, не стоял в первых рядах войска, а держался несколько поодаль, что давало ему возможность руководить битвой и менять свою позицию. Гаторн-Харди не без основания полагает, что в некоторых сражениях Сверрир, опасаясь за свою жизнь, даже оставлял свой пост (G. M. Gathorne-Hardy. A Royal Impostor, p. 205-206). Но в сражении при Осло Сверрир неизменно стоял во главе отряда. Очевидно, положение было настолько отчаянное, что личный пример короля бесстрашно сражавшегося верхом на коне, играл большую роль в поднятии боевого духа биркебейнеров, обескураженных небывалым упорством бондов. Это подтверждается тем, что когда в конце сражения был убит один из лендрманов, которого бонды приняли за Сверрира, среди биркебейнеров начала было распространяться паника, и лишь появление Сверрира под королевским штандартом внесло успокоение (Sverris s., kap. 165).

123. Sverris s., kap. 165: Bøndr kendo fullgerla konungin oc mælti hverr til annars, drepi hann hogi hann. legi hann. drepi hestin undir honum. þetta var mælt en eigi gert.

124. P. A. Munch. Det norske Folks Historie, III, S. 370. П. А. Мунк – единственный автор, который уделил большое внимание разбору сообщений о восстании в Вике. Он считает эту битву самой ожесточенной из всех, какие пришлось выдержать Сверриру и биркебейнерам, и объясняет необычайное упорство бондов тем, что в их среде действовали агенты епископа Николаса. Это предположение, однако, ничем не обосновано. Баглеров в то время в Вике не было.

125. Sverris s., kap. 165.

126. Ibid., kap. 267: En bøndr hofðu allt samnað firir. var þar comin þegn oc þræll.

127. Ibid., kap. 169.

128. Ibid., kap. 170.

129. Ibid., kap. 171. Различия в поведении бондов Вика в этот период дают основание предположить, что состав участников восстания был неоднороден.

130. Sverris s., kap. 174.

131. Saga Hákonar Sverrissonar, kap. 1.

132. Fornmanna sögur, 9 Bd., s. 65, 67, 69.

133. См. Saga Hákonar Hákonarsonar, kap. 6, 10, 12, 14, 15, 22. Ср.: H. Koht. Opphavet til Sverre-saga. – H. T., 1959, № 3, s. 230.

134. Saga Hákonar Sverrissonar, Guttorms Sigurðarsonar ok Inga Bárdarsonar, kap. 5.

135. Ibid., kap. 16.

136. Ibid., kap. 17. Cp. Fornmanna sögur, 9. Bd., s. 101, 169, 171.

137. Fornmanna sögur, 9. Bd., s. 123: ...vér höfum nu hváratveggju í móti oss, Birkibeina ok bændr.

138. Fornmanna sögur, 9. Bd., s. 149: Sa þá Baglar, at eingi voru efhi til at standa í móti Birkibeinum, nema bændr réði.

139. Saga Hákonar Sverrissonar, kap. 18; Fornmanna sögur, 9. Bd. s. 177-185; Saga Hákonar Hákonarsonar, kap. 28.

140. Saga Hákonar Sverrissonar, kap. 18.

141. Fornmanna sögur, 9. Bd., s. 187: Hvárirtveggju, Birkibeinar ok Baglar, gerðu kurr mikinn of þat, er margir ágætir menn höfðu mist allra eigna sinna ok pennínga i ófriði þeim er verit hafði.

142. После примирения многие баглеры и биркебейнеры вышли из своих группировок и отправились по домам или в торговые поездки (Fornmanna sögur, 9 Bd., s. 189).

143. Ibid., s. 193, 195.

144. Ibid., s. 203, 205.

145. Ibid., s. 209: ...ok kúgaði bændr til at greiða þann leiðangr ok konúngstekjur, er þeir höfðu um nokkur ár haldit fyrir honum; setti hann þar menn sína í fylki, ok gerði bændum ekki meira íllt. Cp. Saga Hákonar Hákonarsonar, kap. 10.

146. Противоречия между бондами Трёндалага и "новыми биркебейнерами" стали заметными вскоре после смерти Сверрира. Они проявились уже при избрании королем Гутторма Сигурдарсона и затем – Инги Бардарсона. Предводители бондов добились провозглашения Инги, несмотря на сопротивление части руководителей партии биркебейнеров: они в особенности подчеркивали принадлежность Инги к лучшему роду в Трёндалаге с отцовской стороны (kynjaðr at faðerni af enum beztum ættum í Þrændalögum). (Fornmanna sögur, 9. Bd., s. 99; cp. Saga Hákonar Hákonarsonar, kap. 2). По этой же причине тренды выступили в 1217 г. в поддержку кандидатуры внука Сверрира Хакона Хаконарсона, которую выдвинули "старые биркбейнеры" в противовес духовенству и лендрманам – сторонникам отстранения рода Сверрира (Saga Hákonar Hákonarsonar, kap. 12-17). Таким образом, в начале XIII в. верхушка трандхеймских бондов сохраняла активность в политической жизни и стремилась использовать выгоды положения Трандхейма в гражданских войнах как главной опоры норвежских королей. Противоречия между "могучими бондами" Трёндалага и королевской властью, очевидно, нашли свое отражение в "Законах Фростатинга" (в их редакции XIII в.). В этом судебнике нетрудно обнаружить стремление влиятельной части населения Северо-Западной Норвегии сохранить хотя бы частичную автономию своей области по отношению к государству. Постановления, запрещавшие лендрманам короля являться в лагретту на тинге или угрожавшие представителям государственной власти (и даже самому королю) расправой за нарушение мира и посягательства на права бондов, видимо, явились результатом компромисса между правящей верхушкой Трёндалага и королем – компромисса, достигнутого после прекращения гражданских войн. Но было бы совершенно необоснованно рассматривать эти постановления как защиту органов "военной демократии" от государства, ибо Фростатинг и другие тинги Трандхейма к XIII в. в значительной мере уже переродились в органы политического господства "могучих бондов" и хольдов над массой крестьянства и от народоправства в них осталась преимущественно форма – содержание же самоуправления Трёндалага (в той мере, вкакой еще можно о нем говорить) было весьма далеким от былой "военной демократии". Как мы видели выше (см. гл. III), областные тинги в то время уже находились под контролем государства.

147. Saga Hákonar Hákonarsonar, kap. 27.

148. Ibid., kap. 26.

149. Ibid., kap. 28: ...Baglar skyldu hafa þann vetr allar bær sýslur halfar, er Filippus hafði áðr... Þeir Hákon konúngr ok Skúli jarl skipuðu pær sýslur, sem til þeirra heyrðu...

150. Ibid., kap. 31.

151. Saga Hákonar Hákonarsonar, kap. 32.

152. Ibid., kap. 33: Þat fólk, er Bena fylgði, var fátækt mjök, þeir voru bæði lítt klæddir ok illa vápnaðir, þeir voru kallaðir Slittúngar, þeir ljópu um markir ok úbygðir, en sjaldan um héruð, voru þeir óspakir í ránum ok launstuldum...

153. Saga Hákonar Hákonarsonar, kap. 34, 46.

154 Ibid., kap. 36.

155. Ibid., kap. 48.

156. Ibid., kap. 49.

157 Ibid., kap. 53.

158. См.: A. Holmsen. Norges historie. I, s. 316-328; P. A. Munch. Det norske Folks Historie, 3. Deel, S. 621, ff.; Edv. Bull. Det norske folks liv og historie, II, s. 263, ff.; Ch. Joys. Vårt folks historie, III, s. 27, ff., 33.

159. Из числа проблем, которые мы оставили без рассмотрения, все же следует хотя бы упомянуть проблему участия горожан в гражданских войнах. Жители таких городов, как Берген, Тунсберг, Осло, Нидарос, играли (все по-разному) активную роль в событиях XII и начала XIII в. Однако, прежде чем конкретно изучать этот вопрос, необходимо рассмотреть более обитую проблему истории норвежского города до начала XIII в., ибо все еще остается неясным, в какой мере правомерно говорить о бюргерстве в Норвегии этого периода. Все эти вопросы не могут быть предметом данного исследования.

160. См.: Edv. Bull. Borgerkrigene i Norge og Haakon Haakonssons kongstanke, s. 179 ff.; H. Koht. Kampen om magten i Norge i sagatiden, s. 306-309; J. Schreiner. Kongemakt og lendmenn i Norge i det 12. århundre, s. 202.

161. См.: К. Маркс, Ф. Энгельс. Сочинения, т. 3, с. 52.

162. В "Королевском зерцале", анонимном трактате, рисующем, в частности, придворную жизнь в Норвегии и написанном при Хаконе Хаконарсоне, непосредственно после окончания гражданских войн, рассказывается о выходцах из небогатых семей, возвысившихся на королевской службе (Speculum regale, hrsg. von О. Brenner, S. 67-68, kap. 26). Здесь же упоминаются служилые люди короля, получившие от него вейцлы (huscarlar konongs er hafa fe af konongi í wæizlur); "некоторые из них – сыновья лендрманов, а другие, – столь могущественные бонды, что пользуются уважением наравне с лендрманами" (en sumer ero swa rikir bœnndr at þeir byckia wæra lænndra manna igillde). Они занимают при короле высокое положение, и соответственно, в случае нанесения кем-либо им ущерба, король получает за них увеличенные возмещения (Ibid., S. 70, kap. 27. См. выше, гл. II, § 2). С нескрываемым осуждением вспоминает автор "Королевского зерцала" только что закончившиеся гражданские войны и продолжавшиеся еще в то время крестьянские выступления: он убежден, что от неповиновения бондов властям и самовольных сборищ их на тингах проистекает один лишь вред для государства. Он говорит об отношении бондов к королевской власти: "Неразумной толпе кажется, что король враждебен ей, и глупец воображает, что заслужит большую честь и возвысится в глазах несведущих людей, если он некоторое время будет вести себя подобным образом и не обращать внимания на власть короля и законоположения" (Speculum regale, S. 88-89, kap. 36). Залог порядка и процветания в государстве автор диалога видит в единой и сильной королевской власти, управляющей в союзе с духовенством.

163. Н. Bjørkvik. Det norske krongodset i mellomalderen, s. 219, 223-224.

164. О политике королевской власти в отношении хольдов см.: А. Я. Гуревич. Норвежские бонды в XI-XII веках. "Средние века", 24, с. 50-51.