| Период с 1939 по 1945 г., а в особенности с 1940 по 1945 г., когда впервые в истории вся территория Дании была оккупирована войсками иностранного государства, в историографии и общественном сознании занимает место, не соответствующее тому весьма скромному воздействию, которое он оказал на развитие датского общества. Одним словом, по окончании войны датчане продолжили свой путь с того места, на котором они находились перед ее началом. Наибольшее влияние события тех лет оказали на внешнеполитическую сферу, где Дании в условиях новой международной обстановки представилась возможность блокироваться с другими государствами, а принцип нейтралитета оказался дискредитированным.
Период оккупации стал частью национальной мифологии и описывается с таким эмоциональным запалом и неоднозначным политико-моральным подтекстом, которые напоминают дух того времени. Солидарность с идеей сопротивления оккупационным властям или готовность к сотрудничеству с ними и, наконец, откровенное морализирование – все это по-своему наложило отпечаток на те или иные суждения. Данный феномен известен в Европе повсюду. Анализ же его основан в первую очередь на концепции истории Блаженного Августина, полагавшего, что историческая коллизия состоит в борьбе Бога и Сатаны, добра и зла. Но если существовало единство мнений по поводу того, что силы зла представляла гитлеровская Германия, то вопрос о том, кого можно причислить к силам добра и в какой степени это добро было благом, остался открытым.
Безусловно, можно считать, что в период оккупации датское общество подверглось тяжелому испытанию; это позволяет оценить прочность его социальной конструкции и идеалов. Однако оценка затрудняется тем, что с 1940 по 1945 г. произошло радикальное изменение ситуации и преобладавших точек зрения.
Первая суровая зима
Сразу же после начала войны 1 сентября 1939 г. ее отголоски достигли нейтральной Дании. Четвертого сентября Эсбьерг первым из западноевропейских городов подвергся бомбардировке. Британский бомбардировщик, имевший целью германские корабли в районе устья Эльбы, во время полета над Северным морем сбился с курса и сбросил бомбы на местный порт – вне всякого сомнения, по ошибке.
Этот эпизод служит иллюстрацией растущих трудностей, с которыми сталкивалась нейтральная страна в попытках избежать участия в военных действиях. Наиболее сложную проблему представляла выработка позиции по отношению к вооруженной экономической блокаде.
Стратегия датского нейтралитета предполагала сохранение традиционных торговых связей с обеими воюющими сторонами. В этом смысле в центре внимания оказался датский экспорт сельскохозяйственной продукции в Англию: в течение осени и зимы в результате агрессивных действий германского подводного флота погибли 362 датских моряка, а в последующий период – по меньшей мере еще тысяча человек, в основном из тех, кто служил на судах союзников. Таким образом, моряки во время войны понесли наиболее тяжелые потери по сравнению со всеми остальными группами населения.
В конце концов немцев удалось убедить в том, что в случае прекращения торговли с Западом дефицит искусственных удобрений и кормов приведет к резкому снижению производства в сельском хозяйстве, что, в свою очередь, негативно скажется на экспорте датского продовольствия в Германию. В результате было достигнуто соглашение о беспрепятственном проходе через Северное море датских кораблей, обозначенных специальным знаком – мальтийским крестом. Вот пример прагматичного подхода к решению возникавших проблем, который датское правительство старалось демонстрировать на протяжении всей войны. Впрочем, значение подобного соглашения оказалось не столь велико ввиду резкого ограничения судоходства в этот период по причине долгой и суровой зимы.
В отношении же Англии датское правительство выработало иные – как выяснилось позднее, более реалистичные – аргументы, смысл которых заключался в том, что, несмотря на сокращение английского импорта, Дания была в состоянии увеличить экспорт сельскохозяйственной продукции в Германию. Проблема между тем состояла в том, что Англия опасалась поставить снабжение населения продовольствием в зависимость от импорта из Дании, поскольку отсутствовала уверенность в возможности наладить регулярные поставки. Поэтому англичане не пошли на увеличение цен, хотя фрахтовые тарифы резко возросли. В общем и целом за первые полгода войны доходы от датского экспорта уменьшились на треть, что соответствовало снижению национального продукта на 8-10%. Таким образом, к началу германской оккупации страна уже находилась в сложном экономическом положении.
В политическом же плане Министерство иностранных дел Дании, разумеется, заявляло протест по поводу любого нарушения датского воздушного пространства, а оказавшиеся на территории страны в результате вынужденной посадки или гибели морского судна германские пилоты и морские пехотинцы интернировались. Правда, в тех многочисленных случаях, когда не удавалось установить истинную причину кораблекрушения, предполагалось, что оно произошло в результате случайного подрыва на минах.
Таким образом, решение об оккупации Дании никоим образом не объясняется недовольством Германии той политикой нейтралитета, которую проводила Дания, или экономическими интересами. В планах вермахта по использованию экономического потенциала страны сельскохозяйственный сектор не значился.
9 апреля 1940 г.
Решение о проведении военной акции против Дании было принято в конце февраля 1940 г. Оно являлось частью плана оккупации Норвегии, и цель его состояла в строительстве баз для германских подводных лодок, а также в предотвращении военных операций союзников, направленных на срыв поставок шведской железной руды в Германию. Первоначально предполагалось захватить лишь Фредериксхаун и Скаген, порты которых должны были служить перевалочной базой для снабжения германских войск в Норвегии. Однако, в силу того что командование военно-воздушных сил сразу же выдвинуло требование о передаче в свое распоряжение аэродрома города Ольборга еще до получения ответа датской стороны на готовившийся ультиматум, прошло предложение об оккупации всей страны.
Нельзя сказать, что германское вторжение оказалось для датского правительства полной неожиданностью. В первые дни апреля датская миссия в Берлине информировала о его подготовке. Достоверность этой информации явно подвергалась сомнению, но тем не менее в Копенгагене к ней отнеслись более серьезно, нежели в Осло и Лондоне, куда она также была направлена. Четвертого апреля правительство дважды обсуждало ее на заседаниях с участием представителей военного командования; на этих заседаниях сначала было принято решение об отказе от нового призыва дополнительного контингента в количестве 36 тыс. человек, призванных сразу после начала войны, но затем распущенных по домам в обмундировании. Это решение предвосхитило другое – отказ от вооруженного сопротивления в утро предстоявшего вторника.
Девятого апреля в 4 часа 15 минут утра германские войска перешли границу и высадили десант на многих островах и в Копенгагене. Одновременно германский посол Ренте-Финк предъявил министру иностранных дел П. Мунку ультиматум, содержавший в себе заверения, что германские войска не преследуют никаких враждебных целей, и требование обеспечить беспрепятственное продвижение и свободу действий германских войск на территории Дании. Взамен вермахт давал гарантии "территориальной целостности и политической независимости Королевства Дания". На заседании срочно созванного Государственного совета обсуждался вопрос о продолжении вооруженного сопротивления, с целью произвести благоприятное впечатление на возможных союзников, но поскольку сопротивление представлялось явно безнадежным делом, было принято решение немедленно прекратить боевые действия и подчиниться обстоятельствам, вызванным фактической оккупацией страны. Тем временем в боевых столкновениях в Южной Ютландии и других местах погибли тринадцать датских солдат.
Статус Дании
Согласившись с условиями ультиматума, правительство добилось того, что Германия на протяжении всей войны считала Данию формально суверенным государством, не находившимся с ней в состоянии войны. Конституционные органы власти: король, правительство и ригсдаг – функционировали в прежнем режиме вплоть до 29 августа 1943 г., когда они были заменены центральными органами управления, деятельностью которых руководили высшие чины министерских департаментов. Поскольку Дания сохранила статус иностранного государства по отношению к рейху, выработка политических решений в отношении нее по-прежнему являлась прерогативой германского Министерства иностранных дел и германского посла, который ко всему прочему получил звание государственного уполномоченного в знак того, что ему подчинялись все другие гражданские германские инстанции в Дании.
Было бы, однако, неправильно объяснять существование в Дании такого особого порядка, благодаря которому создавались более терпимые, нежели в других оккупированных странах, условия жизни, уступчивостью датского правительства накануне войны. Дело в том, что подобные предложения по инициативе Гитлера, помнившего, какую бурную реакцию вызвало вторжение в Бельгию в 1914 г. и считавшего, что "мирная" – в его терминологии – оккупация таит в себе большие пропагандистские возможности, были сделаны норвежским, а позднее также голландским и бельгийским властям, но приняла их только Дания. Впоследствии предоставление последней особого статуса объяснялось еще и теми обстоятельствами, что он был выгоден в экономическом плане, а авторитет правительства позволил затормозить рост движения Сопротивления.
Хотя суверенитет Дании в истинном смысле этого слова являлся фикцией, все же ситуация в стране отличалась от положения в других оккупированных государствах, поскольку в Дании так и не была создана германская администрация, в связи с чем германские власти не могли изменять датское законодательство и командовать датскими властями. В Норвегии и Голландии управление осуществлял германский рейхскомиссар, подчинявшийся напрямую Гитлеру. А в Бельгии и во Франции были созданы военные оккупационные управления. В соответствии с положением Гаагской конвенции о правилах ведения сухопутной войны органы исполнительной власти и полиция в этих странах продолжали исполнять свои функции под руководством оккупационных властей. Таким образом, нельзя сказать, что подобное сотрудничество с оккупантами само по себе диктовалось особым статусом Дании. Однако политическая форма, в которой оно осуществлялось, и подчеркнутая готовность кабинета пойти на него способствовали тому, что такое сотрудничество воспринималось нацией как еще большее унижение.
Преимущество статуса Дании состояло в том, что наиболее важные стороны общественной жизни страны не претерпели особых изменений. За исключением коммунистической партии, запрещенной после начала войны Германии против России в 1941 г., остальные политические партии смогли продолжить свою деятельность, что – хотя и в равной степени – относилось к различного рода союзам, обществам и профсоюзным организациям. В определенной степени сохранялась и свобода слова, поскольку цензура печати была введена только 29 августа 1943 г., а до тех пор материалы на внутриполитические темы публиковались свободно. Содержание же внешнеполитических статей контролировалось германской стороной, на радио существовала германская цензура, а пресс-бюро Министерства иностранных дел следило за тем, чтобы в прессе не появлялись материалы провокационного, с точки зрения оккупационных властей, характера. Все это, как и многое другое, являет собой пример принимавшихся в русле соглашательской политики прагматичных решений, не подлежавших юридической оценке. Однако какого-либо общего датско-германского договора об условиях оккупации стороны так не заключили.
Деятельность правительства
Десятого апреля в состав правительства дополнительно вошли шесть так называемых министров-наблюдателей, по три от либералов и от консерваторов. Обе партии при этом особо подчеркнули, что данный шаг не означает распространения на них ответственности за решение, принятое 9 апреля. К тому же формально консерваторы заняли посты как частные лица, а не как представители своей партии. Восьмого июля 1940 г. четыре партии (социал-демократы, радикалы, либералы и консерваторы) сформировали коалиционное правительство в обычном значении этого слова. Стаунинг сохранил за собой пост премьера, однако потрясение, вызванное поражением Франции в июне того же года, повлияло на решение ввести в состав кабинета трех министров, не связанных партийными интересами. Такой шаг объяснялся стремлением, с одной стороны, пойти навстречу оккупационным властям, которые трудно было заподозрить в симпатиях к принципу парламентаризма, а с другой – удовлетворить пожелания собственных критиков проводившейся партиями политики. Наиболее значимым стал уход в отставку министра иностранных дел П. Мунка, которого сменил Эрик Скавениус, занимавший данный пост во время первой мировой войны и пользовавшийся доверием в Германии.
В дальнейшем последовали изменения и на многих других министерских постах. Так, в октябре 1940 г. по требованию германской стороны вынужден был уйти министр торговли, бывший лидер консерваторов Кристмас Мёллер, а после смерти Стаунинга в мае 1942 г. его заменил представлявший социал-демократов министр финансов Вильгельм Буль. Однако сомнений в том, что кабинет пользуется поддержкой партий, представлявших более чем 90% избирателей, не возникало, так что альтернатива парламентской базе правительства отсутствовала. Чтобы еще более подчеркнуть этот факт, 2 июля 1940 г. в ригсдаге была дополнительно создана комиссия по сотрудничеству, называвшаяся также комиссией девяти, в состав которой вошли представители партий правительственной коалиции и Правового союза. Ее закрытые заседания стали основным форумом для политических дискуссий.
Важное событие произошло в ноябре 1942 г. В результате продолжавшегося целый месяц так называемого "телеграммного кризиса", формально вызванного тоном весьма лапидарной благодарственной телеграммы Кристиана X Гитлеру, германская сторона выдвинула требование замены правительства новым. В создавшейся ситуации Скавениус принял на себя еще и обязанности премьера и сформировал кабинет, половина министров которого не представляла какие-либо политические партии. И хотя это правительство рассматривалось обществом как навязанное ему силой, оно, как и его предшественники, действовало на основе широкой парламентской базы. В период правления кабинета в марте 1943 г. были даже проведены выборы в ригсдаг, на которых партии правительственной коалиции получили более чем достаточную поддержку избирателей, правда, выступая под лозунгом, подчеркивавшим их дистанцирование от кабинета Скавениуса.
В конце концов 29 августа 1943 г. правительство совместно с ригсдагом и королем приняло решение о прекращении своей деятельности. В ответ на продолжавшиеся целый месяц во многих провинциальных городах забастовки и уличные беспорядки оккупационные власти предъявили кабинету ультиматум. Он содержал помимо прочего требования ввести в качестве карательных мер смертную казнь и взятие в заложники, неприемлемость чего была ясна для обеих сторон. После отказа правительства выполнить эти условия в стране было объявлено чрезвычайное военное положение, когда формально исполнительная власть принадлежала вермахту. Оно действовало в течение шести недель. Одновременно началось расформирование все еще существовавших после 9 апреля, хотя и в урезанном виде, датской армии и военно-морского флота, личный состав которых подвергся временному интернированию. Гитлер исходил из того, что подобные действия означали лишь ужесточение проводившегося по отношению к Дании курса и не вели к нарушению ее статуса суверенного государства, с которым Германия не находилась в состоянии войны. Вплоть до окончания оккупации все политические вопросы находились в ведении германского ведомства иностранных дел, а места ушедших в отставку с министерских постов политиков, с их согласия, заняли в качестве представителей датской стороны руководители департаментов соответствующих министерств.
Приспособление к условиям оккупации 1940 г.
Политику правительства можно охарактеризовать фразой из выступления Стаунинга на состоявшемся вечером 9 апреля общем заседании ригсдага. Аргументируя решение об отказе от вооруженного противостояния, премьер-министр заявил, что оно обусловлено стремлением "оградить страну и народ от последствий войны", иными словами, стремлением выжить. Цель, таким образом, ставилась краткосрочная, а политический курс в целом не зависел от того, на военную победу какой из сторон возлагались надежды. Каких-либо предложений воздействовать на ход войны не выдвигалось.
Как и другим захваченным Германией странам, Дании пришлось приспосабливаться к создавшейся обстановке и признать, что общество не может нормально функционировать, не сотрудничая с оккупационными властями в экономическом и административном плане, по линии полицейских органов, а в случае с Данией – еще и в политической сфере. Вскоре выяснилось, что Германия уважала датский суверенитет лишь в рамках, обусловленных ее собственными интересами, и поэтому правительству приходилось идти на все новые и новые уступки. Как уже говорилось, были введены ограничения на свободу печати, хотя запрета на прослушивание передач английского радио, вопреки ожиданиям большинства, не последовало. Военным несколько раз при-шлось передавать немецкой стороне оружие и корабли, а оставшуюся в их распоряжении часть вооружений вермахт конфисковал 29 августа 1943 г. На переговорах по разграничению юрисдикции правительству, компетенция которого обусловливалась формальным признанием суверенитета Дании, не удалось, несмотря на поддержку со стороны германского МИДа, закрепить принцип подсудности датских граждан только датским судам. Командование вермахта настаивало на праве любой армии защищать себя, однако проявило готовность пользоваться данным правом по согласованию с датской стороной в каждом конкретном случае. Поэтому до осени 1942 г. на рассмотрение военного трибунала было вынесено всего лишь три дела о шпионаже, саботаже и Zersetzung (нем. разложение, – прим. ред.), то есть о ведении враждебной пропаганды в рядах германских войск, и при этом все признанные виновными отбывали наказание в датских тюрьмах. Ценой такой уступки с немецкой стороны стало ужесточение датского уголовного законодательства и внесение поправки, предусматривавшей его распространение, в частности, на дела о шпионаже против оккупационных властей.
Были, правда, и случаи, когда правительство оказывалось способным отвергать претензии германской стороны. Летом 1940 г. кабинету было сделано предложение заключить датско-германский валютный и таможенный союз, который, по мнению германского внешнеполитического ведомства, мог бы служить примером в деле организации нового экономического порядка в Европе после казавшейся в то время близкой победы Германии. Однако, поскольку в немецких экономических кругах это предложение поддержки не нашло, Германия не имела возможности предъявить его в качестве требования, и датскому правительству удалось выйти из продолжавшихся четырнадцать дней переговоров по этому вопросу.
Летом 1940 г. население всех стран было охвачено страхом перед победоносной Германией, и его симптомы, хотя и не в такой явной форме, проявились и в Дании. Так, например, вновь образованное коалиционное правительство, приступая к своим обязанностям 8 июля, одобрило составленное Скавениусом заявление, приобретшее печальную известность в первую очередь благодаря фразе о "великих победах Германии, повергших мир в изумление и восхищение". Раздавались также и голоса противников парламентской демократии, а в ноябре 1940 г. Кристиан X получил обращение, авторы которого призывали к формированию правительства, действующего независимо от ригсдага. Однако какие-либо признаки усиления антипарламентских настроений отсутствовали, да и вообще в Дании реакция на происходившее оказалась не столь бурной, как, к примеру, во Франции, где Национальное собрание большинством в 95% упразднило Третью республику. Возможно, это объясняется тем, что жизнь и в условиях оккупации протекала в более или менее привычном русле, а отчасти и тем, что население Дании оказалось в большей степени подготовлено к создавшимся условиям, поскольку национальная идея датчан в течение столетий формировалась под влиянием отношений с Германией.
Решения, принимавшиеся в русле соглашательской политики, всегда становились предметом споров как в самом правительстве, так и вне его. Курс на уступки оккупационным властям оправдывался, в частности, тем, что в ином случае последние могли бы действовать без учета мнения датской стороны, но, сотрудничая с ними, можно было бы, как показали переговоры по разграничению юрисдикции, добиться смягчения их требований. Кроме того, подспудно на принятие решений влияла и угроза демонтажа всей конструкции подобного особого порядка, хотя реальные очертания эта угроза приобрела лишь один-единственный раз.
Вызывали в обществе тревогу и гипотетические намерения немцев привести к власти в стране нацистское правительство. Вера в такое развитие ситуации была, возможно, невелика, поскольку считалось, что немцы осознавали политическую недееспособность датских нацистов и несостоятельность их лидера Фрица Клаусена. Недаром же тогда пользовалась популярностью фраза "Боже, храни Короля и Фрица Клаусена". Но на самом деле возможность именно такого поворота событий обсуждалась осенью 1940 г. В конце июля – начале августа Гитлер одобрил представленный министром иностранных дел Риббентропом план оказания широкомасштабной финансовой поддержки Национал-социалистической рабочей партии Дании (НСРПД), явно преследовавший цель такого увеличения политического потенциала партии, какое обеспечило бы ей возможность сформировать правительство. Кстати, еще в 1942 г. Гитлер заявлял, что Фриц Клаусен когда-нибудь придет к власти в Дании.
В планы немецкого диктатора, разумеется, не входило сохранение Дании в качестве демократического анклава в новой, выстроенной по его образцам Европе, и, поскольку датчане, согласно расовому учению, относились к германским народам, в "Великогерманской империи", созданием которой он грезил, они должны были быть приравнены к титульной расе господ. Но для этого их, так же как норвежцев и голландцев, следовало обратить в истинную веру, то есть подвергнуть нацификации. Предлагая Дании особый статус, германская сторона преследовала лишь краткосрочные цели. В октябре – ноябре 1940 г. она всерьез обсуждала вопрос о передаче власти местным нацистам, но отложила его решение на неопределенное время, поскольку стало очевидно, что война затягивается, и поэтому идея установления нацистского режима в долгосрочной перспективе во многом перестала быть столь актуальной. Окончательно же она была похоронена только после Сталинградской битвы и парламентских выборов в марте 1943 г., на которых НСРПД лишь незначительно укрепила свои позиции.
Война Германии с Россией. 1941 год
Наиболее значительные уступки немцам правительству пришлось сделать после нападения Германии на Советский Союз 22 июня 1941 г. Сразу же после начала войны на Восточном фронте оккупационные власти выступили с требованием, чтобы датская полиция интернировала ведущих коммунистов, включая и трех представителей партии в фолькетинге. Данное требование Т. Стаунинг и Э. Скавениус решили удовлетворить. Осенью 1942 г. последовала новая волна арестов. Подобные решения, разумеется, противоречили Конституции Дании, но никаких протестов среди членов кабинета не вызвали, поскольку арест производили датские власти, а размещены арестованные были в датских тюрьмах, и это было в полном соответствии с принципами, выработанными на переговорах по разграничению юрисдикции. Впрочем, датские коммунисты и сами серьезно испортили себе репутацию, поддержав и пакт Гитлера со Сталиным, и Советский Союз во время советско-финской войны зимой 1939/40 года. В августе 1941 г. аресты коммунистов получили юридическое обоснование в виде закона о запрещении деятельности Компартии Дании (КПД).
В то же время достижение консенсуса при обсуждении текста правительственного заявления, в котором, со ссылкой на события в Финляндии, выражалась поддержка военных действий Германии на Восточном фронте, заняло несколько дней. Хотя от политики нейтралитета давно уже остались одни лишь иллюзии, ведущие политики, тем не менее, старались публично не выражать симпатий к оккупационным властям, тем более что эти симпатии не были свойственны ни политикам, ни населению.
Поводом же для настоящего внутриполитического конфликта послужило создание добровольческого корпуса "Дания". Ваффен-СС в сотрудничестве с НСРПД и германским руководством в Дании производило – правда, скрытно – набор добровольцев еще с лета 1940 г. Теперь же был объявлен официальный набор в особый датский корпус, имевший датское знамя и действовавший под командованием датских офицеров.
Правительство к созданию корпуса никакого отношения не имело. Его организация предусматривалась договором между Ваффен-СС и НСРПД; к тому же государственный уполномоченный рейха Ренте-Финк, выступавший от лица германского внешнеполитического ведомства, воспользовался случаем и попытался приостановить набор в корпус "Дания", с тем чтобы вербовать добровольцев в финскую армию. Таким образом германский МИД предполагал создать в Дании почву для доброжелательного отношения к Финляндии, чтобы впоследствии оно распространилось бы и на Германию. Однако, судя по собранным вермахтом отчетам о царивших в отдельных датских гарнизонах настроениях, идея эта оказалась безнадежной. Война с Россией не повлияла на отношение к Германии, зато изменила отношение к Советскому Союзу.
Правительство пошло на то, чтобы разрешить датским офицерам вступать в добровольческий корпус "Дания" неофициально, то есть не отправлять их в отставку и предоставить им возможность впоследствии вернуться на службу в датскую армию. Кроме того, пресс-бюро Министерства иностранных дел Дании распространило заявление о том, что командующий корпусом принял на себя данные полномочия "с согласия правительства", а также выделило ему время для выступлений по государственному радио и обязало прессу публиковать рекламные призывы к датчанам с целью их вербовки в ряды корпуса. Этот знак доброй воли со стороны датской "системы" вряд ли можно рассматривать в качестве рекомендации для добровольцев, которых, как и прежде, вербовали в основном в нацистских кругах. Однако он вызвал такую волну гнева против министра иностранных дел Эрика Скавениуса, что Стаунингу, по поручению девяти министров, представлявших в кабинете политические партии, пришлось срочно подыскивать приемлемую для Германии кандидатуру его преемника. Поскольку найти таковую не удалось и к тому же вряд ли имелась альтернатива проводившейся им политике, этот так называемый скрытый министерский кризис разрешился сам собой. Тем не менее он явился одним из многих примеров разногласий в правительстве по поводу способов осуществления политики. Следовало ли только подчиняться четко сформулированным германской стороной требованиям, с тем, чтобы уступки находили понимание среди избирателей, или же нужно было действовать по собственной инициативе, предупреждая выдвижение возможных требований, с тем чтобы добиться одобрения этих действий Берлином? Стаунинг был сторонником второго подхода, в то время как представители партий в правительстве чаще предпочитали использовать первую возможность.
Новый внутриполитический конфликт вызвало требование германской стороны о присоединении Дании к Антикоминтерновскому пакту. При его обновлении 25 ноября 1941 г. в этот пакт входили Германия и ряд ее союзников. Хотя договор налагал на участников пакта обязательства бороться с коммунистами только на своей территории, то есть обязательства, Данией уже выполненные, присоединение к нему, тем не менее, означало, что страна сделала еще один шаг, чтобы оказаться по одну сторону от линии фронта с Германией. Такое присоединение послужило также поводом к первой после оккупации антиправительственной демонстрации.
Впрочем, кабинет уступил лишь тогда, когда стало ясно, что позиция германской стороны непоколебима. К тому же ему удалось внести в текст договора некоторые оговорки, ограничивавшие сферу его действия. Присоединение к Антикоминтерновскому пакту поставило, однако, вопрос о допустимых пределах политики сотрудничества с оккупационными властями. В декабре правительство заявило, что парламент и население страны будут против отправки военных сил Дании за пределы страны, то есть против их участия в войне, присоединения к трехстороннему германскому военному союзу, а также против принятия того антисемитского законодательства, о котором говорил Геринг в беседе со Скавениусом при подписании Антикоминтерновского пакта в Берлине.
Принятие этого решения стало фактически инструкцией Скавениусу и выражало опасения кабинета – как, впрочем, выяснилось впоследствии, беспочвенные – в том, что Германия постепенно попытается втянуть Данию в войну.
"Телеграммный кризис" 1942 г.
Еще весной 1942 г. в стране царило спокойствие. После убийства в мае 1942 г. шефа германской тайной полиции Рейнхарда Гейдриха на его письменном столе была найдена записка, в которой он выражал удовлетворение обстановкой в оккупированных странах. Однако в том же месяце появились и первые поводы для беспокойства в связи с тем, что бывший министр торговли Кристмас Мёллер, которому удалось перебраться в Англию, начал выступать в радиопрограммах Би-би-си, транслировавшихся на Данию. Примерно в то же время появились и первые признаки организованной подпольной деятельности. В течение лета основным мотивом датско-германских отношений оставалась борьба с набиравшим силу движением Сопротивления. Главное командование вермахта выступило с угрозой ужесточения карательных мер вплоть до вынесения германскими военными трибуналами смертных приговоров. Впрочем, пока оккупационные власти довольствовались организацией заявления премьер-министра Вильгельма Буля по радио 2 сентября, в котором он призвал датчан воздерживаться от участия в подрывной деятельности и содействовать полиции в расследовании соответствующих инцидентов. Речь Буля вызвала волну критики. Однако, учитывая несовместимость проводившейся правительством политики сотрудничества с идеями Сопротивления, следует особо отметить, что этот призыв прозвучал в его устах лишь один раз и под нажимом с германской стороны.
В сентябре беспорядки вспыхнули, когда добровольческий корпус "Дания" в полном составе прибыл на родину в отпуск. А в конце месяца Гитлер, сочтя тон телеграммы, посланной ему королем Дании в ответ на поздравление с днем рождения, сухим и оскорбительным, воспользовался этим как поводом для ужесточения курса в датском "образцовом протекторате". Государственный уполномоченный рейха Ренте-Финк покинул Копенгаген, а датский посол в Берлине был отозван домой. В течение нескольких недель ситуация оставалась напряженной. Кризис продолжался вплоть до конца октября, когда министр иностранных дел Риббентроп потребовал от вызванного в Берлин Скавениуса сформировать новое правительство, имеющее полномочия действовать независимо от ригсдага, и самому возглавить его.
В результате продолжавшихся целую неделю лихорадочных переговоров 9 ноября с огромным трудом удалось добиться одобрения состава нового кабинета фракциями партий. Возглавить его против собственного желания пришлось Скавениусу, а половину мест в нем заняли деятели, не принадлежавшие к политическим партиям. В то же время предложение Риббентропа ввести в состав правительства министров из числа симпатизировавших датским нацистам было отклонено.
Новым уполномоченным рейха в Дании стал Вернер Бест. Он был выходцем из СС и ранее занимал один из руководящих постов в тайной полиции, то есть являлся партийным функционером. Однако Бест не стал наводить порядок "твердой рукой", о необходимости чего объявил Гитлер при назначении в октябре генерала фон Ханнекена новым военным главнокомандующим в Дании. В целом он старался избегать конфронтации с датской стороной, даже в условиях продолжавшегося обострения ситуации, когда все большее количество датчан подвергалось суду военных трибуналов, по приговору которых участники Сопротивления отныне отбывали наказание в германских тюрьмах.
С личностью Беста связано одно конкретное политическое мероприятие тех лет – решение об устранении партии датских нацистов (НСРПД) с политической арены. Ее лидер Фриц Клаусен лишился политической поддержки, после того как в феврале 1943 г. произошла "чистка" рядов партийной организации в германском МИДе. На мартовских выборах партия вновь доказала свою политическую несостоятельность, набрав всего лишь 2,1% голосов (на предыдущих – 1,8%). Это говорило об узкой избирательной базе партии. После этого было приостановлено финансирование этой партии, и когда датское правительство 29 августа ушло в отставку, то о назначении на его место датских нацистов не было и речи. Ход войны подсказывал, что с воплощением в жизнь планов о превращении датчан в нацию, проникнутую идеалами нацизма и достойную равноправного с титульной нацией положения в составе Великой Германской империи, торопиться не следовало.
Экономика и условия жизни населения
В экономике война все поставила с ног на голову. Если прежде она была ориентирована на экспорт, то теперь насущной проблемой стал импорт необходимых товаров. Создавшуюся ситуацию прекрасно иллюстрирует тот факт, что в 1940 г. на смену Валютному центру пришел Директорат по товароснабжению, который, в отличие от своего предшественника, занимался не ограничением импорта, а распределением весьма скудных импортных поступлений. Недостаток денежных средств сменился товарным дефицитом.
Так, поставлявшейся нефти хватало только на обеспечение жизненно важных для страны перевозок, и на датско-германских переговорах, на ход которых политическая конъюнктура оказывала в течение всей войны лишь незначительное влияние, датская сторона прежде всего стремилась договориться о поставках угля. Внутреннее производство торфа, бурого угля и древесного топлива обеспечивало весьма скромную долю потребности в энергии. Для отопления, эксплуатации железнодорожного транспорта, выработки электроэнергии и газа требовался каменный уголь, который до сих пор страна импортировала из Англии. Следует добавить, что и железную руду, и прочие сырьевые товары теперь также можно было закупать только в Германии.
Взамен Дания имела возможность поставлять прежде всего сельскохозяйственную продукцию. Сельское хозяйство обладало собственными энергетическими ресурсами в размере 500 тыс. лошадиных сил и, как выяснилось, оказалось в состоянии в значительной степени сохранить объем производимой продукции даже в отсутствие поставлявшихся ранее по импорту кормов и фосфатных удобрений. Временами годовой объем датского производства масла и свинины соответствовал месячной норме потребления этих продуктов во всей Германии.
Обострилась ситуация с рабочей силой. В Германии дефицит ее ощущался еще в довоенный период, а в Дании порожденные войной изменения в экономике привели к тому, что уровень безработицы в 1940-1941 гг. достиг таких же высоких показателей, как и в самый тяжелый период кризиса 30-х годов. И когда в мае 1940 г. открылись германские бюро по найму рабочей силы, у их дверей образовались очереди. Осенью 1941 г. количество датских рабочих, занятых в Германии, превысило 60 тысяч. К ним следует добавить точно не установленное, но весьма внушительное число датчан, участвовавших в строительстве аэродромов и фортификационных сооружений для вермахта на территории Дании.
В общем и целом Дания была неравноправным партнером, поскольку поставляла Германии больше, нежели получала взамен.
По окончании войны выяснилось, что Дания недополучила товаров на сумму 8 млрд. крон, что соответствовало примерно 15% созданного за время оккупации валового национального продукта в текущих ценах. Тем не менее несмотря ни на что, этот показатель не столь велик по сравнению с соответствующим показателем таких стран, как Норвегия и Бельгия, которым оккупация обошлась в половину произведенной продукции.
Преимущество Дании заключалось еще и в том, что она полностью обеспечивала себя продуктами питания. Дания являлась одной из немногих европейских стран, где молоко и картофель не нормировались, а хлебные карточки не имели хождения на черном рынке. Да и вообще, введение нормирования хлеба объясняется лишь тем, что высокий уровень государственных дотаций на его производство позволял крестьянам безубыточно кормить скот хлебом. В среднем же нормы на распределяемые продукты в Дании были выше, нежели в Германии.
Нельзя с уверенностью сказать, что относительно низкий, несмотря ни на что, уровень эксплуатации германской стороной датской экономики объяснялся только особыми политическими обстоятельствами. Да, долг вермахта оказался не столь велик, но причину этого следует искать в более низкой стоимости строительства военных укреплений в Ютландии по сравнению с возведением подобных сооружений на западном побережье Норвегии и в отсутствии в Дании военного производства, которое имелось в Бельгии. Что же касается сельского хозяйства, то немцы на собственном, почерпнутом во время первой мировой войны горьком опыте уяснили, насколько сложно контролировать производство в этом секторе. К тому же в Дании не были созданы административные органы, которые могли бы осуществлять подобный контроль. И наконец, какую-то роль сыграли чисто пропагандистские соображения. Так, германский посланник заявил протест против введения карточек на хлеб осенью 1940 г. По его утверждению, враждебная пропаганда могла бы использовать этот факт в качестве свидетельства экономического ограбления страны.
Внутриэкономическая ситуация в стране в первые годы оккупации требовала прежде всего решения вопроса о приспособлении к германскому уровню цен, значительно превосходившему датский в силу того, что Германия по-прежнему придерживалась политики золотого паритета национальной валюты, в то время как Дания осуществила девальвацию кроны. Когда же Германия с большой задержкой позволила – и то в весьма скромных размерах – произвести ревальвацию датской кроны, цены как на импортную, так и на экспортную продукцию выросли, что соответствующим образом повлияло и на их уровень на внутреннем рынке. С целью предотвратить рост инфляции правительство – по требованию "Венстре" – заморозило в мае 1940 г. заработную плату, а тем самым и ее индексацию, которая зависела от роста цен и уже действовала в соответствии с заключенным между работодателями и профсоюзным движением общим коллективным договором.
Механизм рынка труда по большей части был выведен из строя. Величину заработной платы определяла государственная комиссия, которая в первые годы оккупации поддерживала ее на таком низком уровне, что по отношению к уровню цен она снизилась на 20%. И профсоюзы пока что шли на это, поскольку высокий уровень безработицы и неопределенность ситуации в целом вынудили их занять оборонительную позицию. В 1940-1942 гг. стачки возникали лишь спорадически, и, хотя в первой половине 1943 г. забастовки с требованием повышения заработной платы участились, основную роль в переломе ситуации в последующие месяцы сыграли идеи борьбы за восстановление национального достоинства.
29 августа 1943 г.
С конца июля и в течение всего августа 1943 г. в целом ряде провинциальных городов, прежде всего в Оденсе, Эсбьерге и Ольборге, происходили события, которые по праву получили название Августовского восстания. Волна акций саботажа, демонстраций, уличных беспорядков и массовых стачек, названных "всенародными" в силу того, что работу прекращали и частные магазины, и государственные учреждения, быстро распространялась по стране. Правительство безуспешно призывало население проявлять спокойствие, но, поскольку Дания не являлась оккупированной страной в общепринятом смысле, забастовки не могли быть запрещены по решению военных трибуналов, и командование вермахта поэтому не имело возможности, как это случилось, к примеру, в Голландии, применять к забастовщикам смертную казнь или какие-либо иные эффективные карательные меры. Для предотвращения уличных беспорядков и актов насилия оккупанты вынуждены были ограничиться лишь патрулированием улиц, а для предупреждения забастовок – ввести комендантский час, то есть запрет появляться на улицах по вечерам.
Во многих случаях организацией забастовок занимались представители запрещенной коммунистической партии на местах, действовавшие в противовес социал-демократическим лидерам профсоюзного движения, старавшимся, в соответствии с линией кабинета прекратить стачки. Тот факт, что социал-демократы в этом противостоянии остались ни с чем, означал и крах политики правительства. В то же время августовские выступления как таковые не были направлены против кабинета. В принимавшихся на многочисленных митингах резолюциях не содержалось ни требований его отставки, ни требований введения "норвежских порядков", то есть открытой борьбы с оккупантами, которая, как считалось, развернулась в Норвегии.
На самом деле противником считались оккупационные власти, и народный гнев рос по мере успешных военных действий союзников. После разгрома германских армий в Северной Африке и под Сталинградом немцы потерпели еще одно крупное поражение на Восточном фронте в июле, в то время как западные союзники захватили Сицилию, что привело к падению режима Муссолини. Многие ожидали, что и другой диктатор вскоре разделит его участь и война завершится. Именно поэтому действия вермахта уже не вызывали прежнего страха.
Напротив, представления современников о том, что оккупационные власти сами спровоцировали беспорядки, как выяснилось, не соответствуют истине. Очевидно, что генерал фон Ханнекен с недоверием относился к существованию датской армии и стремился к ее разоружению, что и произошло 29 августа. Тем не менее его усилия, как и действия германских комендантов на местах, однозначно были направлены на то, чтобы приостановить акции народного неповиновения, для чего во многих случаях они шли на компромисс с их участниками. Так например, в качестве уступки с германской стороны, был отменен комендантский час. И фон Ханнекен, и Бест надеялись на то, что им удастся разрядить обстановку, и вовсе не их отчеты, а информация случайного свидетеля событий вызвала тревогу в штаб-квартире фюрера.
Уполномоченного рейха в Дании – Вернера Беста вызвали в Берлин, откуда он вернулся 27 августа, имея на руках ультиматум, условия которого, как он сам понимал, являлись неприемлемыми для датского правительства. Действительно, на следующий день, после непродолжительных дискуссий, ультиматум был им отвергнут. В то же время фон Ханнекен готовил разоружение датской армии и военно-морского флота, а также интернирование их личного состава, что и произошло 29 августа. Одновременно в Дании было введено чрезвычайное военное положение. В разных частях страны производились аресты видных представителей датского общества, а ранее интернированные коммунисты были переданы германским властям и впоследствии направлены в концентрационные лагеря на территории Германии.
Датская сторона восприняла события 29 августа как окончательный разрыв отношений с оккупационными властями, в то время как Гитлер считал, что произошло лишь ужесточение курса. Так, к удивлению Беста, на его место не был назначен рейхскомиссар, а сам он фактически получил подтверждение своих политических полномочий и приказ сделать все для создания нового кабинета. Поскольку последнее оказалось невозможным, кресла в правительстве, с согласия ведущих политиков, но в отсутствие официального договора об этом, заняли высшие чиновники соответствующих министерств. Еще в ноябре 1943 г. в инструкции германским полицейским силам в Дании обращалось внимание на то, что они действуют на территории страны, с которой Германия не находится в состоянии войны, и потому не имеют права отдавать приказания своим датским коллегам. Формально Дания по-прежнему сохраняла суверенитет.
Германские службы безопасности, включая гестапо, также организовали свои отделы в Дании, придя на смену германской полиции, действовавшей под началом уполномоченного рейха. В то же время датская полиция перестала участвовать в расследовании дел, связанных с акциями движения Сопротивления. Поскольку в глазах германской стороны она тем самым оказалась бесполезной и таящей в себе определенную угрозу, 19 сентября 1944 г. полицейский корпус крупных городов был депортирован в германский концентрационных лагерь, а оставшиеся на свободе служа-щие перешли на нелегальное положение. В последние месяцы оккупации датское государство функционировало, не имея ни законной государственной власти, ни администрации.
Акция по спасению евреев в октябре 1943 г.
Акция по спасению датских евреев, которых удалось переправить в Швецию, вызвала восхищение во всем мире и наверняка осталась в памяти людей как самый великий подвиг датчан за весь период оккупации. Из примерно 7 тыс. датчан еврейской национальности только 474 подверглись депортации и всего лишь 53 погибли. Решающей причиной успеха стала, несомненно, близость нейтральной Швеции и готовность принимавших участие в акции датчан подвергнуть себя неизмеримому риску. Впрочем, существенную роль сыграло и определенное поведение германских властей в Дании, разгадку которого следует искать в политике, проводившейся в первые годы оккупации.
В еврейском вопросе оккупационные власти в Дании проявляли сдержанность. В 1942 г. германский посол, ссылаясь на мнение Берлина, предложил отправить в отставку двух руководителей министерских департаментов, предположительно еврейской национальности. В ответ он получил отказ. Зимой 1942/43 года, когда холокост был в самом разгаре, Бест отказался провести операцию по депортации датских евреев, ссылаясь на то, что ее осуществление приведет к отставке правительства. Когда же последнее в результате событий 29 августа стало свершившимся фактом, Бест уже сам 8 сентября выступил с инициативой проведения холокоста в период действия военного чрезвычайного положения.
Мнения о мотивах действий Беста расходятся. Он наверняка располагал достаточными сведениями о геноциде евреев во всех оккупированных странах, чтобы понимать, что антисемитская акция в Дании неизбежна, и желал только того, о чем и просил, а именно: ускорить ее проведение и тем самым покончить с этим вопросом. Бесту было ясно, что подобная акция осложнит любые попытки найти понимание со стороны датских властей, и, кроме того, он осознавал, что в условиях военного положения формальную ответственность будет нести фон Ханнекен.
С другой стороны, Бест, исходя из политических интересов, не был заинтересован в успехе операции. Антисемитизм не являлся для него главным мотивом. Позднее в том же месяце Бест, как и представители всех других германских властей в Дании, протестовал против решения Гитлера. Вне всякого сомнения, именно с его согласия атташе по вопросам судоходства Георг Дуквиц организовал утечку информации о готовящейся операции, благодаря чему почти все евреи отсутствовали в своих домах в ночь ее проведения с 1 на 2 октября. Чем меньше жертв, тем меньше трещин в отношениях с датчанами!
Основной тезис о том, что масштабы холокоста зависели от уровня распространения антисемитизма в той или иной стране, имеет отношение и к Дании, где антисемитские настроения, конечно же, имелись, но считались социально неприемлемыми. В Дании немцы все время старались не проявлять своих антисемитских взглядов, чтобы не потерять уважение со стороны датских коллег и партнеров по переговорам. Лишь моральным превосходством датчан можно объяснить тот факт, что на следующий день после проведения антисемитской акции генеральный директор министерства иностранных дел Нильс Свеннингсен вызвал к себе Беста и отчитал его, как нашкодившего школьника, и что государственный уполномоченный германского рейха не протестовал против такого обращения с ним.
Во время облавы было задержано 284 гражданина еврейской национальности и еще 190 – в течение следующего месяца. В отличие, например, от норвежских евреев их отправили не в Освенцим или в какой-либо другой лагерь смерти, а в лагерь Терезиенштадт, где возможности выжить, в особенности для датских евреев, оказались весьма большими: это еще одно свидетельство того, что Дания по-прежнему рассматривалась как "особый случай".
Всем другим датским евреям посчастливилось, и они были переправлены в Швецию. В связи с этим снова бросается в глаза пассивность германской стороны. Те три полицейских батальона, что участвовали в осуществлении акции против евреев, до конца месяца не покидали своих казарм, якобы готовясь к подавлению восстания в Дании. А немецкие военные моряки не патрулировали прибрежные воды и отметили в своих журналах боевых действий, что лица еврейской национальности уже успели покинуть страну к моменту начала операции. Арест же незначительного числа евреев был в основном произведен одним-единственным сверхактивным отделением немецкой полиции в Дании. Многие датские рыбаки, задержанные германской полицией, по возвращении домой были переданы в руки датских полицейских, и германская сторона удовлетворилась тем, что датские суды судили их по статье, предусматривавшей всего лишь трехмесячный арест в качестве максимальной меры наказания.
Период террора
В последние месяцы войны курс оккупационных властей неуклонно ужесточался. Ситуация в Дании все больше становилась похожей на положение в прочих оккупированных государствах. Гестапо действовало эффективно, применяя пытки в отношении участников движения Сопротивления. В отношении них было вынесено почти сто смертных приговоров, и около 3 тыс. участников Сопротивления были отправлены в германские концентрационные лагеря.
Датские власти к тому времени лишились возможности влиять на развитие событий и ограничили свою деятельность акциями в гуманитарной сфере. Передававшиеся через Красный Крест продуктовые посылки поддерживали жизнь узников концлагерей, в том числе и евреев. Во многом благодаря им из всех датчан, оказавшихся в концлагерях, погибло только 10%, в то время как из голландских узников выжили всего лишь 40%. Много жизней было спасено и благодаря построенному в августе 1944 г. по предложению бывших руководителей департаментов, занявших министерские посты, лагерю возле поселка Фрёслев, поблизости от границы с Германией. Хотя германская сторона так и не выполнила обещания о переводе туда всех датских заключенных, все же более половины осужденных участников движения Сопротивления отбывали наказание в этом лагере, администрация которого состояла из датчан и где немецкие охранники потребовали кормить их так же, как заключенных. И наконец, датские власти участвовали в практическом осуществлении акции в рамках миссии шведского графа Бернадотта по возвращению на родину датских и норвежских узников концентрационных лагерей, проводившейся в марте-апреле 1945 г. и спасшей их от ужасов, сопровождавших германскую катастрофу. Но как бы то ни было, все эти акции носили гуманитарный характер и не были направлены на поддержку движения Сопротивления.
Основной же задачей оккупационных властей с января 1944 г. стало подавление движения Сопротивления. Согласно недвусмысленному приказу Гитлера, начали применяться незаконные, террористические методы подавления. В ответ на убийство немцев полагалось расстреливать кого-либо из известных в обществе датчан, а в ответ на акции саботажа – взрывать сооружения, которые каким-либо образом использовались бойцами Сопротивления или имели особое значение для датчан, например городской парк "Тиводи" в Копенгагене. В результате применения мер так называемого ответного террора до конца войны было убито почти сто датчан. Такого рода репрессии вызывали, разумеется, чувство неуверенности и негодования, но самое удивительное состоит в том, что хотя люди догадывались, кто является организатором репрессий, ни один из органов германских властей не взял на себя ответственность за их осуществление. А ведь эффекта от применения репрессий можно добиться лишь в том случае, когда ясно, против кого они направлены. По-видимому, германская сторона из моральных соображений не решалась признаться в применении подобных методов.
В политическом плане особый статус Дании в последний раз проявился в июне-июле 1944 г., когда жизнь в Копенгагене парализовала всенародная забастовка, а уличные беспорядки едва не переросли в восстание. Как и в августовские дни 1943 г., толчком к забастовке стали новые поражения Германии, в первую очередь успешная высадка западными союзниками десанта в Нормандии. И вновь вермахт воздержался от применения крайних средств, хотя и выступил с более жестких позиций, нежели годом ранее. Немцы блокировали город и прекратили подачу воды, газа и электричества. И тем не менее речь по-прежнему шла всего лишь об осуществлении так называемой операции "Монзун", то есть плана, рассчитанного на подавление беспорядков в немецком городе, и потому бомбардировок столицы с воздуха, чего так опасались, не последовало. В конце концов в результате переговоров конфликт удалось погасить. В роли посредников между Вестом и представителями Совета свободы выступили чиновники, исполнявшие министерские обязанности.
На события последних месяцев войны наложил отпечаток крах Третьего рейха. Поставки угля прекратились, зато страна оказалась наводнена германскими войсками в количестве более 200 тыс. человек, среди которых имелось много раненых и ни одного боеспособного. Дания все еще оставалась довольно мирным и обеспеченным уголком, где можно было отсидеться. По той же причине зимой и весной 1945 г. сюда перебрались 200 тыс. беженцев, в основном из Восточной Пруссии. Однако никого из них не ожидал теплый прием. Датские власти как на местном, так и на общенациональном уровне не намеревались вести переговоры о предоставлении им жилья и вынудили вермахт самостоятельно заботиться об их обеспечении. Царившие в датском народе настроения не оставляли властям большой свободы для политического маневра. Дания уже стремилась заявить о себе как о союзнической державе.
Движение Сопротивления
Движение Сопротивления существовало во всех странах, оккупированных во время второй мировой войны германскими войсками. Однако характер и задачи движения в разных странах отличались друг от друга, что зависело в первую очередь от условий оккупации. Так, в Норвегии Сопротивление еще на ранней стадии своего развития сконцентрировалось в основном на противодействии попыткам режима Квислинга поставить общественные организации на службу идеям нацизма. Для выполнения этой задачи требовалась поддержка широких масс населения, в связи с чем пришлось отказаться от диверсионной деятельности; акции же саботажа осуществляли в основном специальные диверсионные группы, забрасывавшиеся непосредственно из Англии.
Так же и в Дании отдельные выступления сил Сопротивления можно было рассматривать как ответные, вызванные действиями германской стороны. Наиболее ярким из них являлась акция по спасению евреев в октябре 1943 г., но в известной мере это относилось и к нелегальной прессе, которая всерьез проявила себя в 1942-1943 гг., действуя далеко за пределами ограничений свободы слова, введенных в связи с оккупацией. Тем не менее основная объединяющая идея датского Сопротивления, в отличие от норвежского, носила не оборонительный, а явно наступательный характер и состояла в том, чтобы внести свой вклад в борьбу антигитлеровской коалиции, а тем самым и в дело освобождения Дании. Диверсионная и разведывательная деятельность, создание подпольной вооруженной армии – вот главные задачи движения, и основная миссия нелегальной прессы состояла в пропаганде этих идей.
Равно невозможно подсчитать количество участников движения Сопротивления и определить точную дату его возникновения. Нелегальные издания антигерманского содержания впервые увидели свет уже в 1940 г.; тогда же произошли одиночные выступления против вермахта, в которых участвовали в основном очень молодые люди, перерезавшие, к примеру, телефонные провода. Особый вес движение Сопротивления приобрело лишь в 1942-1943 гг., когда оно приняло организованные формы.
В организации Сопротивления участвовали многие датчане, но главную роль играли политические партии.
Коммунистическая партия Дании после ее запрета летом 1941 г. была вынуждена уйти в подполье и с той поры представляла основную силу датского движения Сопротивления. Вряд ли можно отказать коммунистам в наличии у них чувства патриотизма, однако четко свою позицию партия определила лишь после нападения Гитлера на Советский Союз. Если раньше Москва выступала за создание народного фронта, то теперь речь шла уже о фронте национальном. Имелось в виду, что компартии следовало сотрудничать не только с прогрессивными силами, но и со всеми, кто боролся с гитлеровской Германией, а кроме того, оставить все мысли о социальной революции. В Дании компартия всецело следовала этому тезису.
Для тех же групп, которые возникли в национально-консервативных кругах, если можно применить такой расширительный термин, важную роль играл отказ Дании от вооруженного сопротивления 9 апреля 1940 г. Именно поэтому особый долг датчан состоял в том, чтобы не только защищать самих себя, но и внести свой вклад в победу, который мог бы сравниться с вкладом других оккупированных стран, и тем самым вернуть Дании уважение в глазах международной общественности, которое она утратила.
Хотя на ранних этапах развития движения Сопротивления среди его участников находились лица, близкие к партиям правительственной коалиции, на первый взгляд кажется, что факт зарождения Сопротивления в политически оппозиционных группах на правом и левом флангах является следствием политического положения в Дании. В пользу такого объяснения говорит то, что движение Сопротивления серьезно заявило о себе только после политического краха 29 августа 1943 г. Однако если вспомнить, что движение Сопротивления в Дании приобрело характер вооруженной борьбы лишь после того, как была устранена опасность нацификации общества или отправки датчан на принудительные работы, то развитие датского Сопротивления как по временным показателям, так и по спектру участников походило на развитие подобных движений в других западноевропейских странах.
УСО
Идея организации Сопротивления в тылу врага была, наверное, не нова, но по большому счету воплощена в жизнь впервые. Инициатором ее осуществления стал премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль. В тяжелой для союзников ситуации, сложившейся в 1940 г., он решил, что завоевания Гитлера можно обратить в тяжелое для него бремя. И кроме того, в случае создания нелегальных формирований на оккупированных территориях британская армия, используя их поддержку, при возвращении на континент могла бы обойтись гораздо меньшими силами. С этой целью в том же году и было образовано УСО (Управление специальных операций).
В Дании оно в первую очередь наладило контакты с датской службой армейской разведки, которая с октября 1940 г. и до конца войны передавала разведывательную информацию через английское посольство в Стокгольме. Вплоть до 29 августа 1943 г. она действовала на легальных основаниях и отвергала такие формы борьбы (прежде всего саботаж), которые могли бы поставить датское правительство под угрозу отставки. Являясь в потенциале ядром нелегальной армии, разведслужба предложила использовать старый план "П", предполагавший мобилизацию особо надежного контингента. В 1940 г. план был реанимирован, а список подлежавших мобилизации очищен от нацистов. Какое-то время в 1942 г. УСО поддерживало этот план, но затем его вновь отложили в сторону из-за сомнений в его обоснованности и поскольку он исключал немедленное осуществление диверсионной деятельности. Кроме того, англичане исходили из того, что военные действия не переместятся на территорию Дании, и потому не проявляли большого интереса к созданию в стране нелегальной армии.
Основное внимание УСО уделяло налаживанию контактов с активно действовавшими группами датского Сопротивления с помощью агентов-парашютистов, набиравшихся из числа датских эмигрантов. Первые попытки такого рода существенных результатов не принесли. Настроения в Дании были не в пользу саботажа, и, когда Джон Кристмас Мёллер 5 сентября 1942 г. в передаче Би-би-си на Данию призвал население к организации диверсий, его выступление не встретило должного отклика. Но весной 1943 г., когда новой группе парашютистов под руководством флемминга Б. Мууса удалось обосноваться в Дании, основа для сотрудничества с УСО, ставшим жизненным нервом всего датского движения Сопротивления, была создана.
Был установлен постоянный и устойчивый радиоконтакт с Англией; по воздуху доставлялись взрывчатые вещества, которые в большой степени пополнили и так довольно значительные запасы взрывчатки в Дании, сделанные различными способами. А вот крупные партии оружия поступали лишь в последние недели войны, когда уже нельзя было исключать возможность развертывания военных действий на территории Дании.
Деятельность УСО в Дании, тем не менее, была ограничена, так как английское правительство старалось не подвергать опасности своих датских коллег. Августовское восстание 1943 г. не было инспирировано Лондоном, хотя заброшенные в Данию агенты УСО сыграли важную роль в организации саботажа, который в основном осуществлялся коммунистами. В целом Англия не стала в одностороннем порядке вмешиваться во внутридатские противоречия, она не отдавала предпочтения движению Сопротивления в ущерб датским политикам, сотрудничавшим с оккупантами. Последних Англия считала демократами и союзниками.
УСО являлось связующей силой в датском Сопротивлении. Оно наладило контакт с наиболее важными его группами и тем самым способствовало контакту между ними. Однако от первоначальных планов взять на себя руководство датским Сопротивлением пришлось отказаться. В сентябре 1943 г. УСО создало свое собственное руководство.
Совет свободы
Определить статус Совета свободы Дании весьма сложно. Он был образован 16 сентября 1943 г. ведущими представителями движения Сопротивления, не имевшими на это формальных полномочий. Совет не являлся нелегальным правительством и не осуществлял общее командование отдельными группами движения Сопротивления. Следствием нелегального положения было и то, что состав его часто менялся, а многие заседания проходили в присутствии лишь нескольких участников. То, что Совету свободы удалось завоевать редкий по силе воздействия авторитет, лишь убеждает в том, что существовала необходимость в органе, координирующем деятельность отдельных групп движения Сопротивления. О растущей популярности Совета среди населения говорит то, что именно его лозунги оказывали решающее влияние на формирование общественного мнения. В программе под названием "Когда Дания вновь станет свободной", принятой в ноябре 1943 г., Совет определил себя (а тем самым и все движение Сопротивления) как организацию, действующую на демократических основах, и наметил основные правовые принципы, которые с небольшими изменениями были применены после освобождения страны. Одними из наиболее влиятельных членов Совета являлись Могенс Фог, представлявший крупнейшую подпольную газету "Свободная Дания", которая издавалась совместно группой консерваторов и коммунистов, и социал-демократ Фроде Якобсен из организации "Кольцо", изначально ставившей перед собой цель воспрепятствовать возможным попыткам внедрить нацистскую идеологию в общественные организации. Дания оказалась одной из тех немногих стран, где всем движением Сопротивления руководил единый центр и где никогда не возникало раскола между группами Сопротивления, выступавшими с коммунистических позиций – с одной стороны, и с позиций буржуазных партий – с другой.
Совет, охватывавший широкий спектр политических сил, тем не менее, не стремился к созданию программы действий в области внутренней политики в послевоенное время, а выступал лишь за отказ от прежней политики нейтралитета. И в этом смысле он получил поддержку той части ведущих политиков, представляемых чаще всего Вильгельмом Булем, которые теперь действовали за кулисами. В январе 1945 г. они совместно предприняли попытку добиться признания Дании союзнической державой, однако этому воспротивился Советский Союз.
Явные противоречия существовали с самого начала и на протяжении всей деятельности Совета свободы между ним и ведущими политиками; при этом последние опирались на поддержку регулярной армии. Когда ее интернированный личный состав был освобожден 6 октября 1943 г. в связи с отменой чрезвычайного положения, небольшая группа офицеров отправилась в Швецию, где и сформировала Датскую бригаду, состоявшую из беженцев из Дании. В момент окончания войны в рядах бригады насчитывалось примерно 5 тыс. человек. Оставшиеся в Дании военнослужащие образовали так называемые группы "О" – в противовес предпринимавшимся движением Сопротивления усилиям по созданию нелегальной армии. Хотя этим формированиям и удалось наладить сотрудничество (некоторые офицеры даже вступили в нелегальную армию), тем не менее между военными – с одной стороны, и "гражданскими" бойцами Сопротивления, чья нелегальная армия при освобождении Дании насчитывала примерно 40 тыс. человек, – с другой, неоднократно возникали серьезные разногласия, в частности по поводу распределения поступавшего в недостаточном количестве оружия.
Весной 1945 г. сторонам наконец удалось достичь компромисса по вопросу о создании общего правительства, которое и приступило к выполнению своих обязанностей после капитуляции Германии 5 мая 1945 г. Важно отметить: обе стороны при этом предусматривали, что Дания будет освобождена английскими войсками и что Англия наверняка признает Совет свободы в качестве организации, руководящей вооруженной борьбой, но в равной степени признает и легитимность конституционных органов власти. Основой компромисса стало то, что обе стороны считали друг друга противниками, но не врагами. Поэтому в Дании, в отличие, например, от Франции, у представителей Сопротивления не возникало и мысли о том, чтобы привлечь к суду политиков, руководивших страной в период оккупации. Равно как и последние не собирались возбуждать судебное преследование тех бойцов Сопротивления, которые участвовали в так называемых ликвидациях предателей. Политики теперь стали также исходить из того, что Дания находилась в состоянии войны и, соответственно, ликвидации относились к законным методам ведения войны.
Значение движения Сопротивления
Для датского Сопротивления чрезвычайно важно было не только заявить о себе как о движении, оказывающем помощь союзникам в военном отношении, но и ясно показать, что оно действует от имени всего народа. Движение уделяло особое внимание укреплению репутации Дании в глазах свободного мира и добилось этого благодаря исключительно эффективной работе службы информации, которая с помощью радиосвязи со Стокгольмом передавала самые свежие новости, в том числе и о всеобщей забастовке в Копенгагене в 1944 г. Сообщения о ней в течение многих дней не сходили с первых страниц английских и американских газет. Не вызывает никаких сомнений, что именно благодаря деятельности движения Сопротивления Дания после войны была де-факто признана союзнической державой и, в отличие, к примеру, от Швеции приглашена к участию в учреждении ООН.
Сложнее оценить значение движения Сопротивления с военной точки зрения. Проблема заключалась в том, что у союзников не было целостной концепции экономической войны на территории оккупированных стран, в том числе в Дании. Не были четко определены и те дефицитные в Германии товары, производство которых было необходимо для нанесения противнику серьезного ущерба. Поэтому движению Сопротивления в разных странах приходилось импровизировать, и при выборе объектов для саботажа отдельные диверсионные группы руководствовались лишь наличием у той или иной фирмы экспортных обязательств перед Германией. Соответственно объектами саботажа в Дании стали как цеха по изготовлению сосисок и фабрики по изготовлению консервов, так и крупный копенгагенский оружейный завод Данск индустрии синдикат. Он был взорван летом 1944 г. в результате успешной операции крупнейшей датской вооруженной группы подпольщиков БОПА ("гражданские партизаны", – прим. пер.). Тем не менее, возможно, именно благодаря этому эффект от диверсионной деятельности превзошел ее прямые результаты, поскольку имеются свидетельства того, что датские фирмы, опасаясь быть подвергнутыми саботажу, проявляли все меньше интереса к выполнению германских заказов. Однако каких-либо полных данных о диверсионной деятельности на промышленных предприятиях у нас нет.
Наиболее масштабные акции саботажа имели место зимой 1944/45 года в Ютландии, где партизаны произвели несколько сотен взрывов на железных дорогах, чтобы задержать передвижение германских войск, в массовом порядке перебрасывавшихся из Норвегии на опасные участки фронта в Германии. Как доказано в одном из поздних исследований, результаты этих акций оказались весьма скромными, в первую очередь по причине недостаточно полной и достоверной информации о передвижении отдельных транспортов. Но, если бы боевые действия все-таки переместились на территорию Дании, нелегальная армия могла бы с успехом воспользоваться накопленным благодаря участию в этих акциях опыту. Ведь в ее задачу входило не участие в боях с германскими войсками, а осуществление ограниченных тактических операций, таких, как, например, саботаж на железнодорожном транспорте вблизи линии фронта. В целом оценить значение движения Сопротивления невозможно, поскольку ситуация, в которой оно собиралось действовать, так и не наступила.
Судебные процессы против лиц, совершивших военные преступления
Напротив, в первые дни после 5 мая 1945 г. вооруженным подразделениям движения Сопротивления пришлось осуществить массовые аресты лиц, поддерживавших в свое время оккупантов. Общее число арестованных составило примерно 40 тыс. человек. Эти действия, разумеется, в той же мере противоречили конституции, что и аресты в 1941 г. датских коммунистов. Обосновывались они необходимостью, с одной стороны, задержать подозреваемых в совершении преступлений, а с другой – защитить их от суда Линча. Большинство задержанных вскоре были отпущены на свободу.
Принципы законодательства о наказании лиц, совершивших военные преступления в период оккупации, были юридически оформлены в приложении к общегражданскому уголовному закону 1 июня 1945 года. В основном они повторяли положения, выработанные Советом свободы в ноябре 1943 г., однако с дополнением о возможности применения смертной казни, отмененной в 1930 г., в отношении так называемых предателей родины. Этот факт отражает колоссальные изменения в общественном сознании, происшедшие в последние месяцы войны, чему способствовал и развязанный германской стороной террор. Законы получили обратную силу, начиная с 9 апреля 1940 г., поскольку считалось, что с тех пор в стране не существовало свободного в своих действиях правительства. Критерием виновности или невиновности служило общественное мнение, относившее то или иное действие к понятию предательства родины, как, например, действия лиц, поступивших на германскую военную службу. Попытки "политиков" ограничить обратное действие законов периодом с 29 августа 1943 г. были отвергнуты движением Сопротивления, опиравшиеся на мощную и энергичную поддержку общества. В то же время политика сотрудничества с оккупационными властями как таковая осуждению не подвергалась. В задачу созданных ригсдагом парламентских комиссий входило лишь расследование случаев превышения полномочий или проявления халатности со стороны отдельных министров и высших чиновников.
Эти судебные процессы вызвали впоследствии немало споров. Речь, в частности, шла о так называемых делах коллаборационистов, возбужденных против фирм, которые "недостойным образом" работали на вермахт и многие из которых в свое оправдание ссылались на общую политику датских властей, призывавших их выполнять такого рода заказы, чтобы поддерживать национальное производство. Это же относилось и к участникам дружин, которые выставлялись для охраны предприятий, работавших на немцев, и, поскольку эти лица были вооружены, их судили наравне с добровольцами, воевавшими на фронте. Однако летом 1945 г. эти проблемы не вызывали сомнений.
Наиболее серьезные дела были возбуждены против датчан, находившихся на германской службе и подозревавшихся в совершении убийств и применении пыток. Большое количество их было приговорено к смертной казни, часть была помилована, а казнено 46 человек. С учетом того, что в Норвегии казнили 25 человек, а в Голландии —40, это число говорит о радикальном характере действия датских законов, применявшихся к изменникам родины. Примечательно также, что в Дании не было казнено ни одного немца, в то время как в Норвегии таковых оказалось тринадцать.
Сказанное явилось следствием того, что в мотивировочной части данного законодательства Дания признавалась страной, находившейся в состоянии войны с Германией. В противном случае судить датчан за измену родине было бы нельзя. В то же время данное обстоятельство имело большое значение для руководящих фигур гестапо, действовавших в Дании, которые таким образом получили возможность сослаться на принципы действующего международного права, позволявшие оккупационным властям применять – правда, в не определенном точно объеме – репрессии против гражданского населения. И хотя существовало понимание того, что граница допустимого в Дании оказалась перейдена, это не служило достаточным основанием для вынесения смертных приговоров.
В исторической перспективе юридические принципы законодательства о военных преступлениях в годы оккупации можно считать ограничительными в отношении того процесса, который – как в Дании, так и в других странах – по сути своей являлся актом возмездия. |
|
