|
В "Развитии капитализма в России" В. И. Ленин, анализируя вопрос о докапиталистических формах промышленности, указывает, что характерной чертой всякой домашней промышленности является то, что она составляет "необходимую принадлежность натурального хозяйства, остатки которого почти всегда сохраняются там, где есть мелкое крестьянство". Промысел здесь неразрывно связан с земледелием в одно целое: ведь "продаются продукты (ремесла. – А. С.), случайно оставшиеся на руках или изготовленные в свободное время"1. Но, как пишет далее В. И. Ленин, домашняя промышленность является необходимым условием для появления профессионального ремесла, что в свою очередь неизбежно приводит к превращению ремесленника в товаропроизводителя2.
Первой формой промышленности, отрываемой от патриархального земледелия, В. И. Ленин считает производство ремесленных изделий по заказу потребителя, независимо от того, кому принадлежит сырье (заказчику или ремесленнику) и какова форма оплаты: деньгами или натурой ("помещение и содержание ремесленника, вознаграждение долей продукта, напр. муки и т. д.")3. К таким деревенским специалистам принадлежали, например, мельники, о которых говорилось выше, – необходимая и долго сохранявшаяся в деревнях специальность. В XIII в. (когда уже оформлялся муниципальный строй Швеции) специалисты-ремесленники различного профиля составляли обязательную часть деревенского населения: в законах о праве церкви Упландслага говорится об обязанности "каждого ремесленника" в приходе платить подать приходской церкви. И позднее, в XIV-XV вв., в деревне сохранялась постоянная прослойка ремесленников – кожевников, колесников, скорняков, кузнецов и других специалистов. Это засвидетельствовано в текстах цеховых уставов городских ремесленников (разделы об условиях вступления в цех и др.), в указах о переселении деревенских ремесленников в города, в возникших тогда же наименованиях поселений4.
Большое место среди этих наименований занимали те, которые так или иначе связаны с кожевенным ремеслом5, имевшим в скотоводческой и промысловой Швеции давние и большие традиции. Кожа употреблялась для изготовления одежды, обуви и воинского снаряжения, лошадиной упряжи, корабельных канатов и тары. Изделия из нее употреблялись еще в эпоху викингов6 и нашли еще более широкое применение с XIII в., с ростом горного дела, городов, балтийской торговли вообще и экспорта кожи из Швеции ганзейцами – в частности7. Уже с этого времени дубильным, шорным и кожевенным ремеслами особенно славились Вестерйётланд, и Даларна8. Что касается скорняков и сапожников, то во всяком случае к XIV в. они уже в значительной степени специализировались.
В таких областях, как Эстерйётланд, Халланд, Смоланд, а также Нэрке, было распространено полуспециализированное сапожное ремесло: оно было рассчитано на рынок, но занимало в хозяйстве бондов подсобное (по отношению к земледелию) место. Роль сапожного дела в этих районах в средние века была велика, что сказалось в новое время при создании там сапожной промышленности9. Бонды этих областей, занимавшиеся сапожным делом, даже образовывали местные объединения, особенно распространенные в Kumla (около Эребру) и вокруг Хальмстада10. Это позволяет предположить, что в ряде случаев сапожное дело в сельской местности полностью специализировалось. Действительно, в документах XIV-XV вв. (как мы увидим ниже) сапожники фигурируют среди наиболее распространенных в деревне ремесленных специальностей; хотя они посещали и городские рынки, однако главными потребителями их изделий были бонды, тогда как городские ремесленники снабжали население городов и прилегавшей к ним округи11.
Примечательной чертой ремесленной жизни шведской деревни являлось распространение там кузнечного ремесла (развитие которого, как известно, обычно было связано с городами и местами специализированных горных промыслов). Вообще искусство металлообработки – одно из древнейших в Швеции, и кузнечное ремесло там рано специализировалось12. Кузнецы и ювелиры занимали почетное место в шведском обществе эпохи викингов: их имена пользовались известностью, их изделия (особенно оружие и боевые одежды) переходили по наследству, особо оговаривались в завещаниях. И в дальнейшем, с возникновением и ростом городов, специалисты по обработке металлов не торопились покинуть деревню. Не только грубые кузнецы-универсалы (наказание за убийство такого кузнеца особо оговаривается в § 5 гл. XIII Упландслага), но и слесари, и котельщики, и даже ювелиры работали в деревне. Так, в королевской хартии смоландскому городу Векшё от 13 февраля 1342 г. зафиксировано повеление всем ювелирам, котельщикам и другим ремесленникам (gullsmeder, kettlesmeder och andra gierningzmän) в течение ближайшего полугодия (до дня св. Михаила, т. е. 29 сентября) перебраться в Векшё.
Исключение возможно лишь для тех ремесленников, которые имеют в деревне землю (uthan thet så wäre, att han jordägande wåre); такие лица могут "строиться и жить в деревне, свои изделия производить дома и затем везти [их] в город"13.
Сырье для своих изделий эти ремесленники приобретали не только на местных рынках, но и непосредственно в Бергслагене, причем в ряде случаев его привозили оттуда заказчики кузнечных изделий, которые закупали или выменивали его на даларнских ярмарках на продукты питания, домотканые материи и т. п. Так, в 1380 г. король Альбрехт запретил фогтам и прочим чиновникам в Даларне отнимать у бондов их åtande varor (продукты питания), вадмаль и полотно, которые они везут в горнорудные районы, а также железо и сталь, которые они везут оттуда обратно домой (i derax återfärd), выменяв их на свои товары14.
Это постановление примечательно и в другом плане: как свидетельство усилившегося проникновения железа в крестьянское хозяйство Швеции конца XIV в., что, по-видимому, было как следствием, так и стимулом определенного прогресса сельскохозяйственной техники. Конечно, наличие в самой стране богатых железнорудных промыслов способствовало этому процессу, так как делало железо более доступным для деревенского жителя.
Специализированное кузнечное ремесло особенно процветало в областях, близких к горнорудным разработкам. Еще в 1509 г. (и позднее) бонды горняцких областей Möre и Värend должны были платить государственный земельный налог (skatt) лопатами, топорами и стрелами15. А в 1549 г. Густав Васа указывал, что в Вестерйётланде, в частности в местечках Mark и Kind, есть много молодых бондов, очень искусных в кузнечных работах (som kunne väl med smidesarbete umga), например, оружейников (rörsmeder), слесарей и других, которых он требует поставить на государственную службу16. Специалисты-оружейники в начале XVI в. жили и в местечке Närpes, в финской Ботнии: Hic fabricātur bō barde, – писал о Нэрпес (Satacvndia) Олай Магни.
Анализируя работу деревенского ремесленника на заказ как стадию в развитии товарного ремесла, В. И. Ленин указывал, что "в этой форме промышленности нет еще товарного производства; здесь появляется лишь товарное обращение", поскольку "продукт труда ремесленника не появляется на рынке"17. Следующими этапами развития товарного ремесла, которые непосредственно вытекают из формы работы на заказ как "единственный элемент развития, присущий этой форме промышленности", являются, по мнению В. И. Ленина, "отход ремесленников на заработки в другие местности"18, а затем – производство на свободный рынок.
То, что эти стадии в развитии ремесла имели место в Швеции в рассматриваемый период, вытекает уже из приведенной выше хартии для Векшё от 1342 г.: ведь упоминавшиеся там деревенские ювелиры и котельщики сбывали свои товары в городе, т. е. работали на значительно более широкий и свободный рынок, чем тот, который могли предложить им местные заказчики. Да иначе и не могло быть при той узкой специализации, о которой свидетельствует приведенный документ.
В Векшё везли свои товары и другие ремесленники, постоянно проживавшие в деревне: в хартии 1342 г. говорится, что "такой же порядок (как для ювелиров и котельщиков. – А. С.) должен быть относительно сапожников, портных, скорняков, кузнецов, других и всех (andra och alla) ремесленников".
В "Законах о торговле" Государственного уложения Кристофера указано следующее: "Ремесленники, которые живут в деревне (gerninges men som a lande boa), могут покупать то, что относится к их ремеслу (köpa thet til gerning höra), и продавать затем свои изделия свободно, кому они хотят (ос sælia thet framdelis j thera gerning ath saklöso hwem the wilia). Не следует ни фогту, ни другому должностному лицу брать какой-либо налог (skat) или пошлину (gerningis öre) с портных, сапожников, кожевников или других указанных ремесленников за то, что они ездят между поселениями и делают [то], что им полагается. Они должны платить налог или подать (afrad) там, где они живут, и иметь такие же права во всем, как другие [живущие там] люди"19.
Это предписание чрезвычайно интересно. Оно показывает, во-первых, что в Швеции в XV в. была определенная категория ремесленников, которые постоянно жили в деревне, имели там землю (и платили с нее, skatt) и в то же время ездили по стране, удовлетворяя заказы местных жителей: они не просто продавали свои изделия, а "делали [то], что им полагается". Во-вторых, эти деревенские ремесленники могли работать не только на заказ, но и "продавать свои изделия свободно, кому они хотят". Судя по городским документам, они торговали также на городских рынках, конкурируя с городскими ремесленниками, что вызывало ограничительные предписания цеховых уставов20. Следовательно, в XV в. в деревне существовало товарное ремесло.
И, наконец, данное предписание Государственного уложения интересно тем, что оно было принято тогда, когда города в целом и цехи, поддерживаемые правительством, уже в течение по меньшей мере столетия вели усиленную борьбу за монополию города на ремесленное производство, начиная с недопущения бондов и сельских ремесленников к городским рынкам сбыта и кончая насильственным переселением сельских ремесленников в города. Следовательно, специализированное ремесленное производство в деревне продолжало развиваться и представляло собой большую силу даже тогда, когда сложился городской строй; последняя стадия формирования феодального товарного ремесла – полный отрыв ремесленника от деревенского хозяйства и концентрация товарного ремесленного производства в городах – в XV в. была далека от завершения.
Заслуживает внимания еще одно обстоятельство. Развитие ремесла в шведской деревне происходило так, что даже к концу XV в. одновременно существовали все ступени или фазы процесса отделения ремесла от сельского хозяйства и превращения его в специализированное товарное производство: 1) первичная обработка продукта для непосредственного потребления в самом деревенском хозяйстве; 2) домашнее ремесло (или промыслы), когда индивидуальное крестьянское хозяйство производило сбыт различных ремесленных изделий, сырье для которых было добыто им же самим; 3) специализированное ремесленное производство на местный заказ, в той или иной мере сочетающееся с сельскохозяйственными занятиями; 4) специализированное ремесленное производство на заказ более широкого круга потребителей, связанное с постоянными разъездами ремесленника и требующее поэтому его отрыва от сельского хозяйства (последнее могло оставаться подсобным занятием для ремесленника или, точнее, его семьи); 5) специализированное ремесленное производство, рассчитанное на свободный рынок.
Конечно, трудно представить себе эти фазы в чистом виде, и по крайней мере последние четыре из них на практике сосуществовали. Так, ремесленники, работающие на местных заказчиков, могли подчас уезжать в поисках работы в другие деревни, продавать свои изделия на ярмарках или городских рынках и т. д. Судя по приведенным документам, они в большинстве случаев не порвали связи с землей. Не случайно В. И. Ленин говорил, что для определения действительного статуса "необходим экономический разбор данных о каждом мелком промышленнике"21.
Наличие различных по уровню фаз развития ремесленного производства в Швеции до конца XV в. интересно не только потому, что позволяет восстановить этапы развития этой стороны общественного разделения труда, которая привела к отделению промышленности от сельского хозяйства, но и потому, что их одновременное сосуществование является одним из характерных признаков хозяйственной и социальной многоукладности, которая была типична для всей истории шведского феодализма.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 3, стр. 328, 331.
2. Там же, стр. 331.
3. Там же, стр. 329.
4. В нашем распоряжении почти нет прямых сведений о ремесленниках, занятых в барских хозяйствах, хотя такие специалисты, несомненно, существовали.
5. Barkabaken, Smedsbo, Skinnarbo, Skinnararv, Skinnaränget, Bältaregården, Dikarbacken, Smedsarvet m. m. (H. Ståhl. Ortnamnen..., s. 11, 17, 32, 65, 66, 125, 126 o. a.).
6. Н. Arbman. Birka..., s. 82-86, 101 m. m.; N. Fоrsell. Borås stads historia, s. 6; Б. A. Pыбаков. Ремесло древней Руси. М.-Л., 1948, стр. 231; А. М. Стриннгольм. Походы викингов..., ч. II, стр. 241 и мн. др.
7. Вывозились как сырая (raa), так и обработанная (thör) кожи. – Stadslag, s. 186.
8. N. Forsell. Borås historia, s. 11; H. Ståhl. Ortnamnen.., s. 11, 31, 32, 65. О skinnskatten в Даларне см. G. Hafström. Ledung och marklandsindelning. Uppsala, 1949, s. 118, 179; В. Воёthius. Dalarnas bränsleskatter, s. 16.
9. S. Hansson. Ur skomakareurkets historia. En studie över skråväsendet. Stockholm, 1919, s. 40; E. Jäfvert. Skomod och skotillverkning från medeltiden till våra dagar. – NMH, 10. Stockholm, 1938, s. 97.
10. S. Hansson. Op. cit., s. 40.
11. Е. Jäfvert. Op. cit., s. 99.
12. Об этом говорят, в частности, находки в меларенском торговом местечке Lillö (о-в Helgö) от IV-XI вв. (В. Fritz. Op. cit., s. 476, 478). См. также K. Trotzig. Delarnas forstå bebyggande, s. 41, 44 f.
13. "ta må han åå lande byggla och boo och sina giierning hemma åth sin (sig) reda och sedan till köpstader föra". – Privilegier, № 30. В XV в. ювелиры, чье ремесло было связано с монетным чеканом, были сосредоточены уже только в городах.
14. Bjärköa Rätten, s. 307.
15. Т. Söderberg. Stora Kopparberget..., s. 408.
16. N. Fоrsell. Borås stads historia, s. 7.
17. В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 3, стр. 330-331.
18. Там же, стр. 331.
19. K. Landslag, KpB, b. VII, § 1.
20. Skråordningar, s. 20, 62-63, 66, 159 m. m.
21. В. И. Ленин. Полное собрание сочинений, т. 3, стр. 330.
|
|
