Литература

Источник: А. А. СВАНИДЗЕ. СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ГОРОД И РЫНОК В ШВЕЦИИ (XIII-XV ВВ.)

Рассмотрим теперь развитие городского ремесленного производства по основным его отраслям, которые, естественно, не всегда совпадают со сферами хозяйства.

1. Металлургия и металлообработка

Самой важной отраслью шведского городского производства в средние века по числу занятых лиц и специальностей являлась металлообработка. Это было закономерным следствием высокого развития горного дела и металлического литья в Швеции. Складывание специализированного горного промысла в Бергслагене положило начало разделению металлургической и металлобрабатывающей промышленности. Первая сосредоточилась в местах добычи руды, на самых промыслах, вторая – по преимуществу в городах. Это не только стимулировало развитие металлургии и металлообработки, но и способствовало возникновению тесных товарно-рыночных, общеэкономических и политических связей между бюргерством и промысловиками.

В городах, сравнительно удаленных от мест добычи и плавки руды, горняки были представлены преимущественно предпринимательским элементом – владельцами и держателями долей в шахтах и плавильнях и их доверенными лицами¹. Но в горных городах Арбуге, Вестеросе и особенно Хедемуре, выросшем в центре промыслов, проживало много горняков, непосредственно связанных с трудом на промыслах².

Главной отраслью городской металлообрабатывающей промышленности оставалось кузнечное дело, которое объединяло самую большую группу специалистов по металлу и дало название улицам некоторых шведских городов еще в XIII в.³ Кузнечное дело рассматривалось современниками как главное, а потому и наиболее почетное. Кузнецы Юстада писали в своем цеховом уставе (1496 г.), что "кузнечная профессия – важнейшая в мире, без нее не может существовать мир, она – основа и помощь во всех других ремеслах; без кузнеца никто не может обойтись. Как грамматика указывает путь всем другим духовным искусствам, так и кузнечное дело указывает путь искусствам светским. Из кузнецов выходят папы, кардиналы, епископы и руководители святой церкви; цезари и конунги выходили из [числа] кузнецов"⁴.

В этих определениях выражен взгляд на кузнечную работу вообще, под которой понимался гораздо более широкий круг деятельности, чем тот, который позднее закрепился за профессией кузнеца. Возможно, что профессиональный универсализм в какой-то степени был действительно свойствен городским кузнецам и в XV в. Не случайно наибольшее число ремесленников, работающих по металлу, фигурирует в источниках просто как "кузнец"⁵. Однако это собирательное название по существу уже не соответствовало действительному положению вещей. Ремесленник, обозначаемый в документах как smed (smiidh, faber ferrarius, järnsmed), вырабатывал изделия только из железа и стали⁶. В мастерских кузнецов (судя по археологическим данным) были печи с мехами, которые могли предназначаться для окончательной очистки железа (применялось железо не менее 9 сортов) или его размягчения (подготовки для горячей ковки). Ковкое железо (smidesjärn) и сталь допускали холодную обработку, и именно это "доброе, ковкое железо (goth smidher järn)" больше всего употреблялось городскими кузнецами⁷.

С развитием горного промысла и металлургического производства в Бергслагене кузнечное дело (во всяком случае в городах) отделилось от плавки. Не все городские кузнецы занимались и переплавкой, поскольку в городских книгах фигурируют особые плавильщики (smartare, smölter)⁸. Но это, вероятно, относилось только к наиболее крупным городам. В уставе юстадских кузнецов предписываются правила закупки сырья, "если партия железа приходит в Юстад"⁹; возможно, юстадские кузнецы получали железо в том виде, в каком оно вывозилось из Бергслагена (в виде криц), и дорабатывали его уже сами.

В расценках оплаты за кузнечную работу от 1546 г., где указываются также "старые расценки" (конца XV в.), названы следующие виды работ кузнецов (smedernes embete): изготовление стенных крюков, якорей, подков (и подковывание лошадей), топоров для рубки леса (колунов – weedhyxe), легких топоров, гвоздей обычных и корабельных, болтов и задвижек; работа была грубой, измерялась и оплачивалась по количеству израсходованного железа¹⁰. Шедевр в цехе юстадских кузнецов состоял из топора, железных грабель и подковы¹¹. Кроме того, грубые кузнецы делали металлическую обивку дверей и мебели¹². По-видимому, они сами изготовляли и те орудия труда – различные клещи, сверла, свыше 5 видов молотков разного размера и формы, угольники, напильники и другие орудия труда (до 20 наименований), которые вместе с горном и двойными мехами составляли оборудование кузни (Smedhja, Smidhja). Там же были одна-две наковальни, в основном – большие, для тяжелой работы, укрепленные на дубовой основе, вкопанной в земляной пол¹³.

Ясно, что здесь мы имеем дело с так называемыми черными, или грубыми, кузнецами. Это понятие было уже известно шведскому городу в рассматриваемый период: в городских документах фигурирует название "черный" или "грубый кузнец" (grovsmed, swarthasmed, groffsmed)¹⁴. Вероятно, многие из тех "просто кузнецов" (smederna), которых было так много в городах, были именно черными кузнецами. Они обслуживали и сельскую округу, поставляя туда сельскохозяйственные и промысловые орудия труда (лемехи и винты для плугов, рыболовные крючки, грузила и пр.)¹⁵.

Из других кузнечных специальностей Б. Хеллнер выделяет слесарей, которых он считает наименее связанными с традиционными образцами и наиболее перспективными в смысле техники и технологии труда¹⁶. Согласно расценкам, слесари (klene, klaenker, klinter, klensmed)¹⁷ изготовляли различные замки с ключами и щеколдами, окантовку сундуков, шпоры и стремена¹⁸ и, таким образом, имели достаточно обширный рынок сбыта. По-видимому, они же изготовляли и свои орудия труда, сходные с кузнечными, но отличающиеся большим разнообразием и предназначенные для более тонкой и точной работы: различные напильники, рашпили, сверла, а также молотки, зубила и др. Б. Хеллнер указывает, что слесарная работа включала не только разнообразные специальные операции (распиловку, сверление, обточку, полировку, резьбу, нарезку и т. п.), но и грубую кузнечную работу, в частности заготовки для слесарных поделок при помощи грубой ковки. Всего он насчитывает до 15 последовательных операций слесарной работы¹⁹. Набор предметов, изготовляемых слесарями, был значительно шире, чем это следует из расценок их работы, поскольку сохранились многие другие, не указанные там слесарные изделия: дверные ручки и замочные скважины, флюгеры, различные подсвечники и пр.²⁰ Некоторые слесари в городских книгах фигурируют и как ножевщики²¹, поэтому не исключено, что они изготовляли также ножи, сверла, ножницы и т. д.

Б. Хеллнер считает, что слесари в это время были идентичны с замочниками²². Это, казалось бы, подтверждается содержанием расценок слесарной работы и изображением на значке слесарных подмастерьев (уже от 1524 г.) ключей, замков, молотка и зубила²³. Однако, судя по сохранившимся изделиям с изумительной фигурной отделкой, узорной резьбой и другой декоративной работой²⁴ (в том числе – многим разновидностям замков и запоров²⁵), можно предположить, что слесари в этот период уже стремились специализироваться на отдельных видах работ. В Памятных книгах Стокгольма некоторые слесари называются также шпорниками (sporrsmed, sporrasmed)²⁶, в городских документах фигурируют и специалисты-шпорники²⁷. По-видимому, в это время они уже выделялись в отдельную специальность²⁸. В какой-то мере от слесарей отделились и ножевщики (cultrifaber, kniffsmed, knivasmid), которые делали в основном бытовые и охотничьи ножи и кинжалы²⁹, а также часовые мастера (urmakare, seyermakare)³⁰, которых еще иногда по традиции называли слесарями или кузнецами.

Особую группу кузнецов составляли оружейники, изготовлявшие оружие и металлическую военную амуницию. Их называли werkmästare³¹, так как все военные доспехи и само оружие объединялись понятием "värja", "krijgz werior" ("вооружение")³². В XV в. это понятие уже отчетливо закрепилось за метательным оружием. Из числа оружейников выделились мечники (swärdberedare). Они ковали не только ножи, кинжалы, длинные и короткие мечи (handsöx), боевые топоры и молоты, но и пики, метательные топоры и т. п.³³ К ним примыкали полировщики и точильщики мечей (swärdslipare)³⁴ и изготовители ножен (swärdz faira), в работе которых, очевидно, больше всего ценились качество и характер декоративной отделки³⁵. Возможно, что все эти виды работ в XV в. не совсем разделились или осуществлялись в рамках одной мастерской разными людьми³⁶.

Отдельную специальность среди оружейников представляли баллистарии (balistarius), изготовлявшие приспособления для метания камней, дротиков и ядер³⁷, и арбалетчики – собственно werkmästare, или, как они назывались в Кальмаре, snabber, snapper³⁸. Арбалеты различного типа применялись не только в военном деле, но и в охотничьем промысле и, вероятно еще раньше XIV в.³⁹

От оружейников отделились и ремесленники, изготовлявшие металлическую военную амуницию. Первоначально они все назывались панцирники (harneskmakare), но в XV в. уже имелись особые термины, обозначавшие специалистов по изготовлению отдельных типов металлической амуниции: изготовители (и полировщики) панцирей (harneskamakare, harneskurare)⁴⁰, латники (pansarmakare)⁴¹, изготовители пластинчатых или наборных кольчуг (platenslagare)⁴². Судя по находкам великолепных и разнообразных по форме шлемов и многочисленным упоминаниям о них в документах⁴³, их изготовление также занимало важное место в работе оружейников, делавших металлическое снаряжение. Возможно, ими занимались латники, но прямых сведений об этом у нас нет. А. Сандклеф пишет также о специалистах-щитниках, которые, как он указывает, в это время уже утеряли былое значение, так как щиты были вытеснены цельнометаллическими панцирями⁴⁴. Оружейники имели широкий рынок сбыта: их изделия в массовом количестве закупались правительством и городами страны и пользовались большим спросом за рубежом^44а.

С военным делом были связаны и пороховщики (pulfvermakare), сведения о которых содержатся в стокгольмских документах⁴⁵.

Особую группу мастеров по металлу составляли литейщики. Археологические материалы свидетельствуют о том, что формовочное литье было известно в Швеции еще с эпохи бронзы, когда оно применялось, в частности, в Сконе, но преемственные его формы не ясны: образцы городского литья сохранились лишь начиная с XIV в. Из специалистов того времени по литью известны, во-первых, медники (kopparslaghare, cuprifaber)⁴⁶, которые делали из меди и бронзы различные чаши, кубки и прочую утварь. На их значках изображались молотки, щипцы, клещи и другие кузнечные орудия труда⁴⁷. Известны также литейщики-котельники (gryter, grytogjwtare, grutostøpare, ollarius, fusor ollarius, gropenheter) – специалисты по отливке таганов⁴⁸. Особые кружечники или кувшинщики (kanngjutare, amphorarius, lagenator) отливали кружки, кувшины и другую бытовую посуду из олова (будущие оловянщики – tenngjutare)⁴⁹.

10 ноября 1477 г. магистрат Стокгольма принял решение, из которого мы узнаем о существовании в городе колокольных мастеров (klockgjutare)⁵⁰. Больше о них нам ничего не известно, если не считать выразительной записи о решении магистрата Стокгольма от 21 февраля 1484 г., где сказано, что "звонить в колокола должны только сами звонари, и нельзя допускать, чтобы звонили дьяки или другие лица, так как колокол стоит много денег"⁵¹.

Наконец, почетное место среди литейщиков занимали пушечные мастера (bøssa, bösseskytt, skytta, bössagiutare)⁵². Первые сведения о пушках в Стокгольме относятся к 1395 г., а с 1435 г. пушки стали уже устанавливать на кораблях⁵³. По-видимому, в изготовлении пушек участвовали, помимо литейщиков, кузнецы различных специальностей⁵⁴. Личное огнестрельное оружие большого распространения в народе в этот период не имело⁵⁵.

Плавильное и литейное дело требовало поставок древесного угля, и в городских книгах фигурируют специалисты-углежоги (kölare, kolara)⁵⁶; возможно, что древесный уголь в города доставляли и бонды, подобно тому, как это имело место на промыслах.

Одной из наиболее распространенных специальностей в городах было ювелирное дело. Золотых дел мастера (guldsmidh, goltsmyt, gulzsmid, guldsmed, aurifaber)⁵⁷ – люди богатые и занимавшие руководящие посты в городах, фигурируют в городских документах чаще многих других ремесленников⁵⁸. Они обслуживали по преимуществу высшие классы и церковь; рядовые бонды и горожане были лишены права носить "золото, серебро и кораллы"⁵⁹. При помощи сравнительно нехитрых приспособлений – тиглей, форм, молотков и других инструментов (verck tygh)⁶⁰ ювелиры изготовляли кольца, браслеты, витые нашейные обручи, пряжки (фибулы), медальоны, а также оправу для поясов и ножен, церковную утварь, парадную посуду, шкатулки и т. п., не уступающие по мастерству изготовления лучшим образцам европейского ювелирного искусства того времени⁶¹. Большую роль в шведском ювелирном деле издревле играло железо, применявшееся наряду с драгоценными металлами⁶².

Можно предположить, что среди ювелиров уже была определенная специализация. Так, в Памятных книгах Стокгольма упоминается Хенрик kronomakare⁶³, в городских книгах Йёнчёпинга и Арбуги фигурируют пряжечники (spænare, spenn)⁶⁴ – изготовители фибул, с древности хорошо известных за пределами Скандинавии. Особую группу также составляли бокальщики (bägare, beckere, beckiare)⁶⁵, которые выделывали точеные кубки, бокалы и чаши из рога, бронзы, серебра, золота, дерева и смешанных материалов, с оправой или без нее⁶⁶. Известны также жемчужники (perlstickare)⁶⁷, которые делали бусы, ожерелья, украшения для одежды, культовых облачений и конской сбруи.

Возможно, что из числа ювелиров уже выделились и другие специалисты по работе с драгоценными металлами. Так, в их расценках и уставах (в частности при описании шедевра) нет упоминаний об изготовлении крестов и предметов церковной утвари, чем, по-видимому, занимались особые (может быть, живущие при церквах и монастырях) лица. Но в целом шведские ювелиры до конца XV в., судя по имеющимся в нашем распоряжении материалам, не знали прочной специализации.

Поскольку ювелиры работали с драгоценными металлами, их деятельность подвергалась особенно строгому регулированию со стороны центральной власти, которому отведено большое место в Государственных уложениях Магнуса Эрикссона и Кристофера, в Стадслаге, городских хартиях, Кальмарских статутах⁶⁸, а также в специальных королевских указах. В первом из таких указов – хартии упландским городам от 1473 г. – ювелирам запрещается употреблять некачественное или фальшивое золото и серебро, незаконно уменьшать вес изделий, заниматься ремеслом в деревне. Главная роль в контроле за ювелирами Упланда (или всей страны?) отводится стокгольмским ювелирам⁶⁹: их веркместры должны экзаменовать нового золотых дел мастера, ежегодно проверять правильность весов и мер и принимать клятву ювелиров в том, что они "не нарушат закон" в своем ремесле. Ювелирам категорически запрещалась чеканка денег⁷⁰. Основные положения этой хартии подтверждались в Кальмарских статутах 1474 г. (пункты 19-21) и в хартии 1485 г.; в последней также указывалось на необходимость клеймения всех изделий из золота⁷¹. Аналогичные указания содержались в хартии 1489 г., где также говорилось о соблюдении принятого порядка относительно содержания серебра и о созыве съезда ювелиров Эстерйётланда 24 августа (того же года?)⁷².

Категорический запрет золотых дел мастерам чеканить монету был следствием размежевания монетного и ювелирного дела, выделения особых специалистов-монетчиков (mynt, myntara, myntmestare, monetarius)⁷³. Оформление специальности монетчиков было связано с историей монетной регалии и складывания денежной системы Швеции, что должно быть темой особого исследования. Но монетное дело заслуживает внимания и как отрасль городского производства⁷⁴.

Процесс монетного литья и чеканки монет в Швеции XIV-XV вв. происходил в общем так же, как и в других странах Европы того времени, и совершенствовался медленно. Оборудование было несложным: плавильная печь, щипцы, ножницы, различные молотки, долота, зубила, штемпели, бронзовые формы⁷⁵. Серебро в слитках протравливалось (для достижения необходимого уровня чистоты⁷⁶), затем рубилось на куски, раскатывалось в листы (или, как это было на Руси, вытягивалось в проволоку) и разрезалось на требуемое количество заготовок. Последние чеканились и штамповались при помощи штемпелей и тяжелого молота⁷⁷.

Штемпели были разных типов. Обычно нижний закреплялся на специальной наковальне, а верхний вставлялся в особую трубку, по которой бил молотом мастер-чеканщик, укрепив заготовку в нижнем штемпеле. Для брактеатов (выпускались в Швеции до начала XV в.) применялся один штемпель. Верхний штемпель часто срывался, отсюда – во множестве встречающееся даже в XV в. нестандартное положение штампа на заготовках. С конца XV в., в связи с необходимостью увеличить выпуск монет, процесс штамповки стал совершенствоваться. Около 1500 г. была введена механическая штамповка, при которой верхний штамп закреплялся в раме-прессе, но еще и в первой половине XVII в. монетчики пользовались молотком⁷⁸.

Штемпели быстро снашивались. Форма для них изготовлялась вручную квалифицированными гравировщиками. В некоторых мастерских буквы на штемпелях оттискивались пуансонами, на Руси и в Швеции в XV в. был специальный маточник для штемпелей. Форма для маточников в Швеции отливалась целиком из железа, а затем гравировалась⁷⁹. Возможно, гравировщики изготовляли также печати (обычно медные или свинцовые), которые, как и медали, отливались, чеканились, а затем гравировались⁸⁰.

Как правило, монетарии выходили из среды ювелиров. В городских документах XV в. они иногда называются monetarius aurifaber⁸¹. Не случайно в уставе ювелирного цеха Стокгольма содержатся особые запреты ювелирам (по-видимому, имелись в виду те из них, кто не получил права заниматься монетным делом) "чеканить государственную монету или предлагать это сделать какому-либо своему работнику"⁸². Также не случайно и то, что в этот устав введены особые предписания против фальшивомонетчиков: ведь подделывать деньги в то время могли, кроме самих монетчиков, практически только ювелиры или граверы, и хотя фальсификация (в частности, порча металла) монет предпринималась и государственной властью, но преследованиям, естественно, подвергались лишь частные лица⁸³. Качество "законной" монеты удостоверялось клеймом мастера⁸⁴.

Монетчики были тесно связаны не только с ювелирами, но и с купцами, и подобно им в большинстве случаев рекрутировались из числа натурализовавшихся в Швеции немцев⁸⁵. Хотя шведы составляли, очевидно, основную массу непосредственных производителей в монетных мастерских, в руководстве этими мастерскими с самого начала преобладали иностранцы: англичане (XI-XIII вв.) и немцы (XIII-XV вв.).

Если попытаться изобразить графически разделение труда в шведской городской металлургии и металлообработке до конца XV в. (см. таблицу 4), то, даже учитывая неполноту наших знаний о ряде оформившихся и промежуточных специальностей, картина получается достаточно интересной. Разделение труда в металлообрабатывающей промышленности носило сложный характер. Оно шло одновременно в нескольких направлениях – как по линии выделения отдельных крупных операций или производственных отраслей металлообработки (выделение плавильщиков, литейщиков), так и по линии предметного разделения. Последняя преобладала. Технологическое обособление операций при производстве отдельных изделий также имело место, хотя конкретное описание его дать трудно. При всей развитости шведской городской металлообработки, к концу XV в. она продолжала в общем сохранять характерные черты натуральной организации производственного процесса, при которой смежные и последовательные операции сосредоточивались в руках одного производителя. Ясно, далее, что выделение старых и создание новых отраслей металлообработки и их составляющих происходило в тесной взаимной связи, когда успехи в одной из отраслей или ее специализация способствовали росту других отраслей.

Бросается в глаза тот факт, что, если не считать монетных мастерских, наиболее развитой в смысле разделения труда являлась в это время металлообработка, связанная с военными нуждами: до 4-5 ступеней разделения труда и свыше 10 сводных профессий. Отсюда понятен тот скачок в области развития военной техники⁸⁶, который способствовал осуществлению политики шведского великодержавия в XVII в. В целом кузнечное дело может рассматриваться как передовое городское ремесло Швеции XIV-XV вв.

2. Деревообрабатывающие и деревообделочные ремесла

Вывоз грубо обработанной древесины, теса и других строительных материалов был одной из важных статей шведского экспорта в рассматриваемый период⁸⁷. В городах первичной обработкой дерева занимались только пильщики (saghare)⁸⁸ и специалисты по изготовлению бочарной древесины (laggere), которые в Стокгольме в XV в. входили в бочарный цех⁸⁹. Но, судя по тому, что бочары покупали бочарную древесину (Tynne, wedh) на рынке⁹⁰, можно предположить, что laggeren было очень мало и они стали выделяться в особую специальность не ранее середины XV в., причем не во всех городах. Первичной деревообработкой (в частности поставками дерева на топливо, изготовлением крепежного материала для шахт и т. п.) в основном занимались бонды.

Деревообделочная промышленность в XIV-XV вв. была представлена ремесленниками различных специальностей. Из них прежде всего следует назвать столяров (snickare), которые работали со строгальными инструментами, клеем (hyvling и lemning) и изготовляли из дуба и сосны сундуки, шкатулки, ставни, оконные рамы, подсвечники, двери и скамьи (в том числе лежанки – folle bänck)⁹¹. Возможно, они же изготовляли и деревянную мебель, которая отличалась чрезвычайной простотой и топорностью, почему она и не фигурирует в описях имущества того времени⁹². Сохранилось несколько образцов резной мебели от XIII в. и позднее, сделанной с большим вкусом и мастерством⁹³. Возможно, А. Сандклеф прав, утверждая, что в XV в. городские столяры в основном специализировались на резьбе по дереву, и связывая это с тем, что столярное дело в целом долго оставалось уделом домашней промышленности⁹⁴. Во всяком случае, столяров в городах было немного, и даже в XVI в. столярную работу подчас выполняли плотники⁹⁵. Однако уже в конце XV или начале XVI в.

в городах появились специалисты-мебельщики (stolmakare)⁹⁶, а в XIV-XV вв. резьбой по дереву занимались особые резчики или скульпторы по дереву (snider, bredhsnijder, wantsnidere). Среди них было много прославленных имен, в том числе – выходец из Любека Бернт Нотке, создавший, в частности, известную скульптуру Карла Кнутссона и замечательный горельеф (с изображением сцены из легенды о св. Георгии) в стокгольмском соборе в 1483-1489 гг.⁹⁷

Уже в XV в. в городах были особые токари по дереву (svarvare, svaruare, holtdrægher)⁹⁸, главное место в работе которых занимало изготовление посуды и деревянного инструментария⁹⁹, корытники (trågtaljare), особые сундучники (kistmakare), а в конце XV – начале XVI в. – колесные мастера (hiulamakare)¹⁰⁰. Возможно, что к концу XV в. тележники и каретники (vagnmakare) также выделились в особую профессию¹⁰¹. Изготовлением точеных кубков, бокалов и чаш занимались чашники, но они, как уже указывалось, работали из смешанного материала (кубки и чаши с оправой).

Дерево использовалось и в сапожном деле, для изготовления уличной обуви (галош или "патин") – толстых плоских колодок с двумя каблуками или без каблуков, которые были очень употребительны в городах того времени (их во множестве находят археологи). Такую обувь – с кожаными ремнями или обтянутую кожей, а также деревянные подошвы для туфель – выделывали в городах специалисты-галошники (patinemakare, thorarius, tapetserare, skørebytta)¹⁰².

Перечисленных специалистов по деревообработке в городах было немного, и не во всех городах они были представлены в смысле четко определившейся специализации. Работа по дереву в XIV-XV вв. в основном по-прежнему производилась в деревне, если не считать плотников, которых по роду их деятельности следует выделить особо (см. ниже), а также бочаров.

Бондари (fatmester, tunnbindare, bödkiare, bödeker, bøtker) занимали особое место в городском производстве и как организованная в цех специальность упоминаются уже в городском законе Висбю¹⁰³. К середине XIV в. изготовление деревянной тары торгового предназначения стало исключительной привилегией городских ремесленников и подвергалось строгому контролю и регулированию со стороны центральной власти, в частности в стапельных городах¹⁰⁴. Из сосны и дуба бочары, пользуясь несколькими видами молотков и циркулей, изготовляли склепанные бочки и боченки (fat, tunna), с затычками и крышками, различной вместимости и разного назначения (для напитков, металла, зерна, рыбы, ворвани и т. п.)¹⁰⁵.

Размеры бочек строго регламентировались и удостоверялись личным клеймом мастера, приносившего особую клятву в том, что он не отступит от установленного эталона. Фальсификация в работе бочаров преследовалась особенно строго, что подчеркивалось и в Городском уложении, и в цеховых уставах, и в хартиях отдельным городам¹⁰⁶. Так, большая бочка (tunna) должна была содержать 48 кувшинов (Жидкости), половинная (halftunnan) – 24 кувшина и четвертная (fierding) – 12 кувшинов (kannor)¹⁰⁷. Между тем часто оказывалось, что большие бочки, изготовленные частными лицами, вмещали на 6-8 кувшинов меньше, чем полагалось, и поэтому "простой, рядовой человек, который этого не знает, бывает весьма разочарован и введен в заблуждение". Указывая на это неприятное обстоятельство, составители устава цеха бочаров Стокгольма и утвердившие его в начале XVI в. власти предписали, чтобы "отныне никто не продавал эль из какой бы то ни было другой бочки, в том числе – зундской бочки, кроме тех, которые были сделаны в бочарном цехе здесь в городе (Стокгольме. – А. С.) и помечены городской и цеховой печатью". Все прочие бочки конфисковывались, а продавшие или применявшие их лица штрафовались и лишались права на ремесло¹⁰⁸.

Разумеется, дело здесь было не в разочарованиях "простого, рядового человека". Стокгольмские бочары изготовляли по преимуществу большие бочки (на 1-2 тунны, лэст, спанн)¹⁰⁹, которые могли применяться главным образом в оптовой, в частности внешней, торговле. Это ясно видно из соответствующих предписаний Стадслага о порядке вывоза и транспортировки экспортных товаров в специальной таре, изготовленной стокгольмскими и другими городскими бочарами¹¹⁰. Развитие горнорудной промышленности, рыбного промысла и сельского хозяйства страны и торговля их продукцией в XIV-XV вв. способствовали росту и специализации городского богарного ремесла, его организационному оформлению и борьбе за монополию.

В крупных портах бочарным ремеслом занимались не только бондари, но и другие лица, для которых изготовление бочек было дополнительным занятием, например изготовители бочарной древесины и упаковщики (spilare)¹¹¹. Это затрудняло надзор за тарой, поэтому в 1478 г. стокгольмский магистрат указал, что бочаром в городе может быть лишь самостоятельный мастер, который имеет собственную мастерскую (wärkstad), где он и работает (halla sin eghin kost)¹¹².

К. Г. Седергрен пишет, что бочаров в средневековых шведских городах было сравнительно много; известно также, что они дали имя одной из улиц Стокгольма ш. Но все же темпы и значение развития этого производства в городах не следует преувеличивать. Во-первых, бочары изготовляли только специализированную тару. Во-вторых, они были представлены не во всех городах. В Памятных книгах Йёнчёпинга, например, мы не обнаружили ни одного бочара. По-видимому, это специализированное ремесло развилось в рассматриваемый период лишь в стапельных городах, а в остальных городах страны деревообработкой занимались специалисты-универсалы, которые с одинаковым успехом могли связать бочку или сундук, сбить стол или табурет, выдолбить кадушку, корыто или миску, а в случае надобности – срубить дом. Широкое распространение деревообрабатывающего и деревообделочного промысла в шведской деревне тормозило развитие этой промышленности в городах.

3. Кожевенное ремесло и изготовление изделий из кожи и меха

Эта отрасль производства была одной из самых распространенных в шведских городах; в ней трудились ремесленники 10-16 специальностей. Самую большую группу специалистов здесь представляли сапожники (skomakare, sutor, alutarius, calceator)¹¹⁴, которые занимали второе (после портных) по численности Место в составе городских ремесленников вообще¹¹⁵ и дали название улицам ряда городов¹¹⁶.

С. Ханссон и Э. Йефверт, авторы фундаментальных исследований о развитии сапожного дела в Швеции, показывают, что городские сапожники изготовляли свыше 30 видов и подвидов различной обуви для взрослых и детей, горожан и бондов, господ и слуг¹¹⁷. При археологических раскопках найдено много сапожных ножей, принадлежавших городским сапожникам, заготовок, различных ремней и перевязей для башмаков и самой обуви, – разнообразной, сделанной нередко мастерски и с большим вкусом¹¹⁸.

Городские сапожники работали с кожей домашних животных, главным образом конской, овечьей, коровьей, но применяли также и тюленью кожу, которая (как и конская) шла на изготовление грубой уличной обуви. Употреблять тюленью и конскую кожу для изготовления других сортов башмаков категорически запрещалось, равно как и делать из нее ремни, подделывать ее под коровью кожу или комбинировать с последней. Запрещалось также украшать свои изделия иностранной кожей¹¹⁹, и не только потому, что это была своего рода "подделка" товара, но и потому, что среди сапожников в это время была уже известная специализация. Так, источники называют: finskomakaren – сапожников, изготовлявших дорогие модельные ботинки, возможно, из импортной кожи; rudkomakaren; rädhleskomakaren), изготовлявших обувь из "сырых" шкур с неснятым мехом; bodzmakare, делавших уличную обувь – "боты"¹²⁰.

Городские сапожники сами дубили кожу для своих изделий и изготовляли наборную кожу. Предписания о порядке закупки коры (для дубильного раствора), дублении кожи и производстве различных заготовок содержатся в цеховых уставах и расценках сапожников, из которых также явствует, что сапожники продавали кору и дубленую кожу¹²¹. Но они покупали и готовую кожу (barkat läder).

А Сандклеф считает, что дубильщики в XV в. означали то же, что и кожевники, которые, согласно уставу кожевников (körsnärer) Мальме от 1429 г., продавали, наряду с мехом и изделиями из него, обработанную под замшу кожу¹²². Стокгольмские кожевники также обрабатывали некоторые сорта кож и изготовляли кожаную одежду, которая входила в "шедевр"¹²³.

И все же нам кажется, что А. Сандклефом допущена неточность. Городские документы называют кожевников (skinnare, pelzer, pellifex, körsnärer)¹²⁴, которые были одновременно и скорняками: судя по расценкам на их товары, они производили дубление кожи, обработку шкур, изготовление изделий из наиболее употребительных в стране мехов и кожи¹²⁵. Но, помимо специалистов, делавших готовые изделия из кожи и меха не только из материала заказчика, но и из самостоятельно обработанного сырья (скорняки-кожевники, сапожники), последняя операция уже выделилась в особую специальность – дубильное дело, поскольку источники называют нам также специалистов-дубильщиков (garvare, barker, barkabakare, gerwer, råleder, ræwer, røbele)¹²⁶. В их числе были такие узкие специалисты, как karduansmakare – изготовители сафьяна (или "кордовской" кожи); они выделывали эту особую кожу из козлиных, овечьих и телячьих шкур при помощи квасцов (или поваренной соли) и пользовались для ее отделки специальными каталками, изображенными на цеховой печати. Кордовская кожа употреблялась для изготовления башмаков, обивки мебели, книжных переплетов и т. д.¹²⁷ В городском праве Висбю середины XIV в. наряду с garware (или barker, logarbarka, от lohe – дубовая кора: эти дубильщики использовали кору и другие растительные вещества) называются еще и vitgarware, также работавшие с квасцами¹²⁸.

Известны также sämskmakare (sämskare, semschamakare), изготовлявшие замшу из оленьих, лосиных, овечьих и козлиных шкур при помощи животного жира и специальных ножей для снимания волоса¹²⁹. Кроме того, в Памятных книгах Стокгольма упоминается некий Педер Япссон barkastötare – "толкущий кору", возможно, добывавший кору и изготовлявший дубильный раствор (или обрабатывавший кору для приготовления дубильного раствора)¹³⁰. Таким образом, обработка сырой кожи в принципе уже выделилась в особую специальность, и в шведских городах XIV-XV вв. работали как дубильщики, так и ремесленники, изготовлявшие готовые изделия из кожи. Но и здесь разделение труда было не столько технологическим, сколько предметным, причем, несмотря на наличие дубильщиков, сапожники, скорняки и портные-кожевники сами обрабатывали свое сырье.

Помимо обуви и одежды, из кожи изготовлялись многие другие предметы: сумки и кошельки, чехлы и ножны, бытовые и военные ремни (spanbelte), сбруя, доспехи и т. п.¹³¹ Некоторые историки шведского городского ремесла считают, что все виды работы из кожи, за исключением сапожного и скорнячно-кожевенного производства, первоначально объединялись ремеслом шорников (bältare); и действительно, даже в расценках 1546 г. bältare – это шорники, изготовлявшие седла, ремни (в том числе – "для бондов": bonde belsss), чересседельники и прочную сбрую¹³².

В уставе шорных подмастерьев Стокгольма от 1437 г. называются два должностных лица цеха: веркместры Лассе beltare и Хенрик punghmakare¹³³ – сумочник (кошелечник). Это свидетельствует о том, что шорники-поясники и сумочники уже настолько специализировались, что их организационное объединение, вызванное, вероятно, небольшим числом носителей этих специальностей, осуществлялось на основах своего рода автономии, так что каждое ремесло имело своего представителя в составе цехового руководства. В городских книгах Арбуги, Стокгольма и Кальмара эти специалисты также фигурируют отдельно, но в Памятных книгах Йёнчёпинга упоминаются лишь одни bältare¹³⁴. Возможно, там, как и в других менее значительных городах, специализация в этом ремесле в XV в. была развита слабее, но уже в общих расценках 1546 г. сумочники фигурируют как представители отдельного ремесла, в задачи которого входило изготовление разнообразных кошельков и сумок, в том числе – для бондов и слуг¹³⁵.

В больших городах в XV в. шорное дело уже разделилось на ряд специализированных ремесел. Помимо собственно шорников или седельников (sadelmakare, sedeler, sellator, sellanus)¹³⁶, там были ременщики (remslagare, ankelman, corrigiator, remsker), специализировавшиеся на изготовлении всякого рода военной кожаной амуниции, ремней и ножен для кинжалов и мечей (последних особенно много было в Кальмаре¹³⁷, как, вероятно, и в других городах-крепостях). Изготовление носильных бытовых ремней, перевязей и плетений из ремней (излюбленных головных уборов горожанок) стало уже делом другой группы ремесленников – gördelmakare, и, очевидно, именно эти ременщики объединялись в Стокгольме с сумочниками¹³⁸. Особую специальность составляли в это время hand skamakare, изготовлявшие рукавицы из кожи; они отделились от портных-кожевников, но организационно долго объединялись с ними в одних цехах¹³⁹. У нас нет сведений о технологии шорного и прочих смежных с ним ремесел, но, вероятнее всего, ремесленники этих специальностей также сами обрабатывали кожу.

Наконец, следует назвать как особое дело изготовление пергамента. В 1471 г. епископ Скары послал звонарям (!) Скёвде приказ сделать пергамент из 50 десятков (däcker) кож¹⁴⁰. В собственно городских документах XV в. сведений об изготовлении пергамента нет. Вероятно, этим делом (как и изготовлением книг) занимались по преимуществу при церквах и монастырях¹⁴¹, и оно сошло на нет с распространением в стране с конца XV в. книгопечатания.

Чем же объяснить тот факт, что в отраслях, связанных с изготовлением изделий из кожи и меха, первоначальная обработка сырья производилась самими ремесленниками, несмотря на сравнительно разветвленное разделение труда в этой отрасли городского производства и существование особых специалистов-дубильщиков? Здесь стоит опять вспомнить упоминание о дубильщиках в городском законе Висбю. Оно интересно еще и потому, что, согласно этому документу, дубильщики (как и медники) должны были платить самый большой из всех городских ремесленников взнос (6 марок). Учитывая несложность дубильного инструментария, можно предположить, что эти требования определялись общей состоятельностью дубильщиков. В то же время, из Стадслага и других источников явствует, что кожи и меха были массовым и одним из наиболее ценимых ганзейцами предметов шведского экспорта в рассматриваемый период¹⁴². Это обстоятельство не только объясняет сравнительную состоятельность городских дубильщиков и специализацию в их среде, но делает понятным и тот факт, почему в шведских городах (как и в Новгороде, известном в этот период массовым экспортом кож и меха) сапожники и другие специалисты по изготовлению изделий из кожи и меха сами дубили кожу: продукция дубильщиков по преимуществу уходила на внешние рынки через ганзейских купцов, заинтересованных в вывозе из Швеции (как и из Руси) сырья и полуфабрикатов. Можно поэтому заключить, что ганзейская торговля шведскими мехами и кожей тормозила развитие в Швеции древних ремесел, связанных с изготовлением готовых изделий из кожи и меха, особенно таких употребительных, как сапожное и шорное ремесла.

4. Ткачество и швейное ремесло

Как уже указывалось, в Швеции, несмотря на древние и развитые традиции ткачества¹⁴³ и на то, что ткачи входили в состав жителей ранних городов, в XIV-XV вв. ткацкое ремесло существовало в основном в рамках деревенского хозяйства: данные о городских ткачах в этот период свидетельствуют об их немногочисленности, а сведения о городских прядильщиках полностью отсутствуют. Длительное существование прядения и ткачества на стадии домашних промыслов было характерно не только для Швеции, и связано это отчасти с технологией ткацкого процесса. К. Маркс и Ф. Энгельс писали в "Немецкой идеологии", что "ткачество – эта разновидность труда, которая в большинстве случаев не требует большого искусства и вскоре распадается на бесчисленное множество отраслей, – в силу всей своей внутренней природы противилось цеховым путам. Поэтому ткачеством занимались большей частью вне рамок цеховой организации в деревнях и местечках, которые постепенно превратились в города и притом вскоре в самые цветущие города каждой страны"¹⁴⁴. Таким расцветшим в XVII в. на базе ткачества городом Швеции был, в частности, уже упоминавшийся Бурос.

Наряду с льноткачами (vävare, veffuer, beuer, wæwer) в городских документах упоминаются сукноткачи (pannipola, pannicidi, vestipola)¹⁴⁵, но, как полагают некоторые исследователи, это были скорее торговцы сукном, нежели ремесленники. В городах было сравнительно много стригалей-аппретурщиков (öwerskärare, offuerskiärare), которые занимались ручной отделкой и окантовкой сукон¹⁴⁶.

Оформление городского ткачества произошло в XVII в.¹⁴⁷, что позволяет предположить сильный рост числа ткачей в городах в XVI в. По-видимому развитие городского ткачества до конца XVI в. было по существу прервано массовым ввозом импортных сукон ганзейцами. И позднее ремесло ткачей в городах также испытало воздействие немецкого ткачества¹⁴⁸, хотя это воздействие в разных городах должно было проявляться с неодинаковой силой.

Из узко специализированных ткацких профессий до XVI в. можно назвать ткачих, изготовлявших головные накидки (dokvaskerska, dokväverska), а также изготовителей половиков (mattbindare, mattbinderska, reygher)¹⁴⁹. Установить точное число этих специалистов в городах трудно¹⁵⁰; в рассматриваемый период шведы вывозили половики¹⁵¹, но были ли это изделия городских ремесленников, – неизвестно.

Портные (sartor, skræddare, skrøder, sömmerska, sömerkuinna) составляли самую большую группу городских ремесленников¹⁵². Они шили женские и мужские плащи с капюшонами и без них, платья, куртки, юбки, короткие и длинные панталоны, верхние рубашки, чулки, воротники, нарукавники – короче, весь ассортимент принятой тогда одежды¹⁵³. Одежда изготовлялась из нескольких видов импортных шерстяных тканей, вадмаля, разной льняной материи, а также кожи (брюки, куртки, воротники). Судя по ценам, ее стоимость определялась только характером материала (и, разумеется, фасоном), а качество покроя никак не оговаривалось¹⁵⁴. Портные шили как из материала заказчика, так и из своего товара (который они покупали на городском рынке или ярмарке)¹⁵⁵ и занимались также глажением и переделкой одежды.

Уже в первой половине XV в. (а возможно, и раньше) известна специальность городских шляпников (hattmakare), которые в XVI в. стали образовывать цехи¹⁵⁶, но до этого времени были, по-видимому, немногочисленны. Об изготовлении в городах традиционных рукавиц, о которых пишет М. Хальд и которые вывозились на Русь в конце Х – начале XI в., нам ничего не известно¹⁵⁷.

5. Строительное дело

В течение всего средневековья в шведских городах преобладали деревянные постройки, искусство возведения которых было древним и наиболее склонным к традиционным образцам¹⁵⁸. Частые пожары¹⁵⁹, разрастание городского населения, потребности торговли и ремесла, рост общегородского хозяйства в целом – все эти обстоятельства сделали строительное дело одной из важнейших отраслей городской промышленности, а необходимость военной и противопожарной охраны привлекала к нему внимание городских властей.

Городские улицы (de mene strate) были узкими (согласно Биркрэттен – 8 локтей, или 4 м), промежутки между соседними домами – "не ближе одного локтя" (т. е. до 0,5 м), и обычные в то время выступающие наружные пристройки домов (svali, sualen) "загораживали улицы"¹⁶⁰ таким образом, что это лишало их света и затрудняло проезд по городу: ведь и при "нормальной" ширине улицы в четыре метра на ней едва могли разминуться две телеги. Поэтому городские власти и правительство строго следили за соблюдением правил застройки¹⁶¹. Стадслаг предписывал, чтобы дома в пределах городских стен и около них были не выше трех этажей, и имели свободные подходы. А по решению магистрата Стокгольма от 7 августа 1475 г., деревянные дома в городе не должны были превышать в высоту пяти метров (включая один метр на крышу с чердаком)¹⁶².

И действительно, городские постройки выше четырех этажей встречались редко. Они были узкими (не шире 7,5 м), но в длину – до 20 м¹⁶³; в связи с ограниченностью места в пределах городских стен и небольшими материальными возможностями горожан дома зачастую строились и заселялись на коллективных началах, так что каждый этаж или отдельные части дома, объединенные общей крышей, имели своих хозяев. Обязательства каждого из них оговаривались законом. Так, если два хозяина "строят вместе так, что один строит внизу, а другой наверху" (annar bygger vndi ok annar offwana), то "строящий снизу должен выстроить [за свой счет] фундамент (gærsl) и все к этому относящееся, а верхний [хозяин] – кровлю (thak) и все к ней относящееся". Споры из-за денежных расчетов решались при свидетелях¹⁶⁴.

Вокруг построек располагались бревенчатые стены из горизонтально и вертикально положенных бревен, иногда укрепленных на сваях над водой. Такие стены иногда сочетались с башнями, укрытиями и бойницами¹⁶⁵.

Городские постройки возводились строителями, которые делились на две основные группы: плотники (timmerman, carpentarius, tymberman)¹⁶⁶ и каменщики (murare, murmestare, stenbyggare, murator)¹⁶⁷. Плотники составляли одну из самых больших групп городских ремесленников. В XV в., а вероятно, и гораздо раньше, под плотниками понимали главным образом строителей: в расценках не перечислены виды их работ, а лишь указаны размеры поденной оплаты¹⁶⁸ (хотя в уставе стокгольмских плотников от 1454 г. есть выражение, позволяющее предположить, что плотники могли выполнять не только строительную работу¹⁶⁹).

Большое применение находили плотники в таких важных отраслях промышленности, как кораблестроение и сооружение средств связи.

Кораблестроение – одна из древнейших отраслей шведской промышленности. С XI и вплоть до конца XIV в. корабельные верфи размещались в приморских херадах, а постройка и починка кораблей возлагались на местных бондов¹⁷⁰ в виде особой повинности (с XIII в. – налога). В XIV в. каждая сотня должна была представить 4 корабля¹⁷¹, для постройки которых приглашались специалисты-плотники.

В XV в. центр кораблестроения переместился в города и пригородные слободы. Корабельные мастера (skips timberman, skippbyggere, skipmestere)¹⁷² составляли уже особую группу городских ремесленников, выделить которую, впрочем, очень трудно: большая часть из них находилась на городской и королевской службе, а потому и особенно редко фигурирует в городских книгах; к тому же они, по-видимому, часто объединялись общим понятием плотников¹⁷³. Корабельные мастера работали только на узаконенных верфях. В Стокгольме верфь (с кузницей) сначала была около дворца, но, как указывает автор "Истории шведского флота" А. Цеттерстрём, во второй половине XVI в. строительство больших кораблей перевели в особую гавань (Skeppsholmen)¹⁷⁴. В апреле 1489 г. было принято постановление, запрещающее под угрозой штрафа в 40 марок строительство кораблей в пределах города¹⁷⁵. Этим, видимо, преследовалась цель разгрузить торговые гавани и причалы.

В XV в. на стокгольмской верфи строились шняки, карбасы, bardsa, боты, военные, торгово-грузовые, рыболовецкие, транспортные суда и баржи¹⁷⁶. В это время существовали верфи в Кальмаре, Або, Выборге (в последних двух городах строились галеры – galejor)¹⁷⁷. Конец XV в. ознаменовался значительным (в четыре раза) увеличением шведского флота¹⁷⁸, что, естественно, потребовало расширения судостроительных работ. В XVI в. верфи работали, помимо указанных городов, в Эльвсбурге и Новом Людосе (слившихся позднее в Гётеборг), Нючёпинге, Хельсингфорсе, Вестервике, Вестеросе, Евле, Худиксвалле, Раумо, Экенесе, Бурге (Emsalö), в местечках Mönsteras (или Mölstadhaas, пятью милями севернее Кальмара) и Кумо (у устья р. Kurne, на побережье Боттии, у будущего Бьёрнеборга)¹⁷⁹.

Однако и в XV в., и позднее кораблестроением и постройкой лодок часто занимались в деревнях, иногда в специализировавшихся на этом промысле поселениях. Так, в первой половине XVI в. в округе Нэрпес (Юго-Западная Финляндия) 32 бонда из 11 поселений делали боты и ладьи (skutorna). Как правило, они платили самые высокие налоги в поселении¹⁸⁰. В Carta Marina Олаи Магни от 1539 г. Нэрпес обозначено как место изготовления судов (Hic fabricatur naves).

Плотники также строили городские мосты. Возведению мостов и постройке дорог уделялось немало внимания в Швеции (что отразилось, в частности, в областных законах), особенно – в связи с возникновением и ростом городов¹⁸¹, для которых мосты служили не только средствами сообщения, но и местом торговли. В Биркрэттен, записанном на основании Вестйётского областного права в середине XIII в. и действовавшем применительно к Стокгольму, Людосу, Шеннинге, Линчёпингу и др., уже содержатся предписания о надзоре за городскими мостами и о правилах торговли на них¹⁸². В середине XIV в. детальные предписания о мостах и дорогах были внесены в Городское уложение Магнуса Эрикссона. Там регламентировался порядок постройки и ремонта мостов, указывались их размеры и т. п., причем имелись в виду как частные, так и всякого рода общественные мосты¹⁸³. В дальнейшем законы о мостах нашли место в Ландслаге и королевских хартиях XV в.¹⁸⁴.

Особое значение имели мосты и причалы крупнейшего стапельного центра страны – Стокгольма, разделенного на несколько частей оз. Меларен, заливом Стрём и проливом Сальтшён (почему город часто называют "Северной Венецией"). В Стаделаге особо выделен пункт о мостах через Стрем, в том числе трех крупнейших – двух Норрабру и Сёдрабру, между которыми располагалась торговая площадь и важнейшие торговые постройки города. В Стадслаге указывается, что их постройка и починка издревле входили в обязанности семи городов Юго-Восточной Швеции: Стокгольма, Вестероса, Арбуги, Упсалы, Йёнчёпинга, Сигтуны и Стренгнеса, причем каждому городу отводилась определенная часть постройки¹⁸⁵.

Впоследствии к этому пункту было сделано добавление о порядке местной и иностранной (Inländska och Vtländska) торговли на этих мостах.

В XV в. Норрабру и Сёдрабру неоднократно чинились и перестраивались, что засвидетельствовано в городских балансах. Большая перестройка их производилась, в частности, в 1440 г., когда к мостам были подвезены сотни специальных бревен (stort broa tymber) подпорок и т. п. Без малого месяц там работали 12 мастеров-плотников (mester tymbirmæn), 36 подсобных рабочих (erwodhis mæn)¹⁸⁶, а также извозчики и грузчики; общая заработная плата всех этих людей составила около 83 марок, не считая трех бочек эля, выданных подсобникам и извозчикам в качестве поощрения (skænctes them)¹⁸⁷.

Распоряжения о постройке и починке мостов получали Упсала в 1313, 1442 и 1454 гг., Лунд в 1361 г., Хальмстад в 1459 г., и, конечно, этим приходилось заниматься многим другим шведским городам¹⁸⁸.

Ремесло каменщиков как особая специальность известно в Швеции с XI в. В догородской период и позднее в городах каменщики возводили в основном церковные сооружения, замки и могучие стены, которые складывались из больших камней, скрепленных массой из строп-тельного раствора (извести и глины) и мелких камней. Строительство каменных сооружений в городах особенно активизировалось с XIII в. Именно тогда был заново отстроен и укреплен Стокгольм, его древние деревянные стены в середине XIII в. заменились каменными, вырос и королевский дворец-замок189. Каменная кладка была делом дорогим, трудоемким, длительным¹⁹⁰ и потому мало пригодным для бытовых нужд населения. Сдвиг в этом деле наступил лишь с применением кирпича. Первые, еще несовершенные кирпичные кладки в Швеции появились в XII в., когда кирпич применялся также и для отделки, а с XIII в. известна монастырская церковь в Упланде (Sko klosterkyrka), сделанная уже целиком из кирпича¹⁹¹. Кирпич стал основным строительным материалом при возведении крупных построек, в частности стен¹⁹². Но в бытовом строительстве материал часто был смешанным. Погреба, как правило, делали из камня, стены домов – из дерева, в первых этажах иногда из кирпича. Кирпич нередко заменялся торфом¹⁹³.

Техника каменной и кирпичной кладки в рассматриваемый период мало отличалась от современной: на рисунках, изображавших каменщиков XV в. за работой, мы видим тот же мастерок, молоток, корытце со строительным раствором и шахматное расположение кирпичей в кладке. Мастер кладет стену, подсобники (или подмастерья) подают ему кирпичи и раствор, все работают в кожаных фартуках¹⁹⁴. Применение нового материала ускорило и удешевило постройки, каменные и кирпичные дома в городах постепенно стали делать и приобретать бюргеры. Свидетельства такого рода имеются в городских книгах XV в., а к 1582 г. только в Стокгольме было 429 каменных домов, не считая 83 церковных построек¹⁹⁵. В городах XV в. были государственные, городские и частные кирпичные мастерские (tegelhus)¹⁹⁶, что свидетельствует о появлении особой специальности кирпичников (teghler, tegelslagare, tegelmestere)¹⁹⁷. Но кирпич как материал для построек все же не получил в городах того времени всеобщего распространения, так как его вырабатывалось мало и он был дорог. Сооружения из кирпича (да и из камня) возводили в основном церковные учреждения, а также феодалы и наиболее зажиточные горожане: не случайно все частные постройки такого рода группировались в центре города, в пределах внутренних городских стен¹⁹⁸.

Каменные дома обычно выдерживались в традиционном стиле деревянных домов: не более трех этажей, узкие, с красивым фронтоном (особенно верхней, подкрышечной частью), широкими рамами и ставнями, резными наличниками¹⁹⁹. Крылись они черепицей²⁰⁰. Но каменная архитектура в значительно большей степени испытала воздействие иноземных образцов; в XII в. архитектура (в частности церковная) Центральной Швеции развивалась по англо-норманнским образцам²⁰¹, Южной Швеции – по германским и восточным образцам²⁰². С конца XIII в. германские образцы возобладали. Одним из наиболее ярких примеров и объектов для исследования эволюции архитектурного стиля и орнамента средневековой Швеции, а также взаимодействия местных и иноземных влияний в средневековой архитектуре страны является Линчёпингский собор: его постройка длилась с начала XIII в. почти до конца средних веков²⁰³.

Церковные постройки (светские в гораздо меньшей степени) часто расписывались художниками (malare, malerte, målare²⁰⁴) – мастерами настенной живописи, среди которых преобладали немцы. Лучшим художником Швеции XV в. признан Альберт. В 1484 г. он украсил кальмарскую церковь росписями, проникнутыми идеей победы и грядущего мира, что было навеяно событиями при Брункеберге²⁰⁵. В источниках Альберт иногда называется жемчужником²⁰⁶: может быть, он делал также и украшения для церкви, ведь заработок художника вряд ли был регулярным²⁰⁷.

Известны также работы художника Бертиля, в 1481 г. украсившего фреской (картиной? – tavlan) стокгольмский монастырь Свартбрёдраклострет, и художника и резчика Герхарда, который в 1487 г. состоял на службе Вадстеновского монастыря²⁰⁸.

Среди специалистов по каменной кладке также было много иностранцев. Знаменитый Упсальскин собор, основанный в 1260 г., строился парижским мастером (steenhuggaren – резчиком по камню) Стефаном де Бонвилем (de Bonneviell), который в 1287 г. специально для этого приехал в Упсалу с 10 мастерами и 10 подмастерьями²⁰⁹. Особенно много среди городских каменщиков XIV-XV вв. было лиц немецкого происхождения, и даже в начале XVI в., когда после битвы при Брункеберге и указа 1471 г., ограничивающего права немецкого элемента в городах, многие купцы и специалисты-ремесленники покидали пределы страны, треть стокгольмского цеха каменщиков составляли немцы²¹⁰.

Само название "каменщик" (murare, murmestare от mur – каменная или кирпичная стена) в XIV-XV вв. (а возможно, и с самого начала) закрепилось в основном за мастерами кирпичной кладки²¹¹. В особую специальность выделились штукатуры (kalkrörare), которые фигурируют в городских балансах и Памятных книгах Стокгольма и отдельно упомянуты в общих расценках работ городских ремесленников²¹², а также специалисты по каменному строительству. Среди последних различались собственно строители, или укладчики камня (stenlæggiare)²¹³ и резчики камня (stenhuggare)²¹⁴. Подносчики камней и кирпича и дробильщики камней²¹⁵, являвшиеся необходимыми участниками каждой стройки, видимо, рекрутировались из неквалифицированной рабочей силы и особой специальности не составляли. Г. Лангенфельт предполагает, что во всяком случае в XV в. выделились в особую специальность мостильщики улиц (gatulægiare), о которых говорится в Памятных книгах Арбуги начиная с 1465 г.²¹⁶

Работа строителей во многом зависела от продолжительности дня, поэтому не исключено, что зимой производились только строительные работы небольшого объема, а крупные (например, постройка дома, моста, стены и т. п.) затевались только в теплые времена года, когда и день длинный, и раствор не замерзает, и работа лучше спорится²¹⁷.

Но и летом работы в городах не хватало, и ремесленники-строители в поисках ее разъезжали по стране или даже выезжали за ее пределы²¹⁸; не исключено, что они были самыми мобильными из городских ремесленников.

6. Стекольное дело

Первые в Швеции стекольные мастерские были организованы на Готланде в начале XIII в.; там изготовлялись оконные стекла, главным образом для церквей²¹⁹. Это ремесло на Готланде базировалось на образцах Шлезвига и Юго-Западной Германии и впоследствии достигло большого развития. Изготовители оконных стекол или витражей (vitrarius) упоминаются в кальмарских Памятных книгах уже с 1409 г.²²⁰ В стокгольмских документах они называются glasmästare и glasmaker (изготовитель стекла), но они тоже делали лишь оконное стекло, главным образом витражи, так как, согласно даже уставу стокгольмских стекольных мастеров от 1585 г., в этом цехе было 4 стекольщика и 2 живописца по стеклу²²¹. Оплачивались мастера в зависимости от размеров стекла, которое мерилось на локти и изготовлялось ими из собственного сырья (в том числе – свинца)²²². О методах работы стекольных мастеров в XIII-XV вв. ничего не известно. Появление воздуходувных мехов, приводимых в движение ручными, затем – ножными педалями, а позднее поставленных на водяную тягу²²³, должно было стимулировать стеклодувное дело. В стокгольмских книгах второй половины XV в. упоминаются изготовители бутылок²²⁴, но неясно, изготавливали ли они именно стеклянные бутылки.

7. Канатное дело

Канатное ремесло было весьма распространенным в средневековой Швеции, оно активно развивалось в деревне и, по-видимому, было представлено только в приморских городах. В начале XV в. в Мальме было не менее 24 канатчиков (rebvindere, repslagare). В Кальмаре и Висбю в 1428 г. оформились цехи канатчиков. Специалисты по выделыванию канатов в XV в. были в Стокгольме и Новом Людосе²²⁵. Но в общем преобладающей формой канатного производства вплоть до конца XV в. оставалось домашнее ремесло. Не случайно в уставе мальмозских канатчиков (§ 5) особо оговаривается, что "бонды из деревни" (bondhae äff landh) могут продавать в городе канаты лишь оптом, связками по одному или половине чуга²²⁶.

8. Изготовление продуктов питания и сельскохозяйственные занятия горожан

Ремесленники, занятые изготовлением продуктов питания по частному заказу и на свободную продажу, составляли до 10% городского самодеятельного населения и имели свыше 10 профессиональных уклонов. Прежде всего здесь следует назвать пекарей²²⁷ (bågare, pistor, bekeman и т. п.), которые из пшеницы и ржи выпекали хлеба нескольких сортов, цена и вес которых регламентировались городом в зависимости от цены зерна²²⁸. Среди пекарей была уже известная специализация: в стокгольмских документах упоминаются кондитеры (kakubagare, kakubakare) и изготовитель хрустящего хлеба (spisman), традиционного в Швеции²²⁹. Зерно пекари закупали у бондов, которые привозили в город также и муку²³⁰; это избавляло пекарей от необходимости заботиться о помоле зерна, что в некоторых шведских городах было серьезной проблемой. В XIII – XV вв. привилегии на мельницы упоминаются в хартиях Стокгольму, Мальме и Вэ. Стокгольм получал подтверждение своих прав на постройку новых мельниц в 1436 и 1442 гг., а в 1448, 1456, 1458 гг. упоминалось дарение городу новой мельницы около Сёдерстрёма, в южной части города. В 70-80-е годы XV в. в Стокгольме было не менее 7 мельников (mölnare, møllare) и, возможно, столько же мельниц²³¹.

Иначе обстояло дело с мельницами в старом сконском городке Вэ (в полумиле к юго-западу от современного Кристианстада), который до конца XV в. так и не стал полноправным городом (köpstad). В конце XIII в. его жители добились права пользоваться ручными мельницами и лишь в 1508 г. – права на городскую мельницу²³². Мельничная привилегия Мальме относится к 1481 г., но была ли она первой – неясно²³³.

Привилегии других городов на пользование мельницами не сохранились, но, судя по городским книгам, в XV в. их было не менее двух в Йёнчёпинге и, возможно, столько же в Кальмаре. Эти города были полноправными уже к середине XIV в.²³⁴ По-видимому, право пользоваться мельницей входило, наряду с правом на другие городские сервитуты, в понятие полноправного города, а потому редко оговаривалось в городских документах. В остальных городах, там, где такого права не было, отсутствие возможности для свободного помола крупных партий зерна и даже (что не исключено) для домашнего помола должно было отрицательно сказываться на развитии специализированного городского хлебопечения. Не случайно на городской рынок везли готовый хлеб бонды, и лишь в результате борьбы пекарей за монополию в области своего ремесла бондам было указано на необходимость ограничиться ввозом в город муки²³⁵.

Городские мясники (køtmangare, carnifex, macellarius, knokenhower)²³⁶ были одной из важнейших групп городского населения. В Стадслаге они упоминаются в одном ряду с сапожниками, портными и кожевниками и подвергаются особой регламентации со стороны городских властей²³⁷. В деревне или на городском рынке они закупали живой скот и продавали парное мясо, сорт и качество которого подтверждались удостоверением (liten zedell) должностных лиц города или цеха, прикрепляемым у входа в мясную лавку. Они же продавали шкуры забитого скота и при случае резали скотину, принадлежавшую горожанам²³⁸. В городах были и особые убойщики скота (slaktare), которые привозили в город туши забитого ими скота и практически мало чем отличались от мясников. К. Г. Седергрен не без основания считает их скорее торговцами, нежели ремесленниками²³⁹.

Городские пивоварни и пивовары (bryggere, brigessa) упоминаются во многих документах того времени. В расценках городских работ указаны размеры оплаты труда мужчин и женщин, в том числе подсобниц, которые занимались варкой пива в поварнях и пивоварнях (stegerhus, bryggerehus) и также назывались "пивоварами"²⁴⁰. Оплачивались они деньгами и ни в коем случае не пивом. Ясно, что здесь имелись в виду люди, работавшие по найму в частных домах и пивоварнях, владельцы которых или потребляли пиво в своих хозяйствах, или продавали его, или то и другое вместе, причем это могли быть как феодалы и церковь в городе, так и трактирщики, купцы или другие лица, занимавшиеся торговлей. Варили пиво в своих личных хозяйствах и ремесленники²⁴¹, а упоминание о городских хмельниках, солодовнях (mælthestugha, mæltebodh) и пивоварнях при домах горожан²⁴² свидетельствует о большом распространении пивоварения в городах, что и не удивительно при тогдашней соленой и копченой пище. Некоторые ремесленники (или их жены) регулярно продавали домашнее пиво, что давало им дополнительный доход.

Самостоятельных специалистов-пивоваров в шведских городах до конца XV в. было мало. Основная причина этого – ввоз немецкого и датского пива, одного из глазных предметов ганзейского экспорта в Швецию с XIII в.²⁴³ Не исключено, что связанные с ганзейской торговлей купцы, занимавшие прочные позиции в муниципалитетах шведских городов, прилагали усилия к тому, чтобы ликвидировать конкуренцию привозному пиву под видом борьбы с "занятием двумя ремеслами", или запрещая варить пиво (что, судя по расценкам 1546 г., продолжало иметь место, несмотря на запреты), или ограничивая торговлю пивом частных лиц^243а. И лишь в XVI в. пивоварение как отрасль городского производства настолько расширилось и специализировалось, что стали возникать первые цехи пивоваров²⁴⁴.

Наконец, снабжением населения продуктами питания в городах занимались повара (kok, coquus, kock, koklare, kökmästare, stekare, stegare)²⁴⁵, которые, по-видимому, были частными ремесленниками или работали по найму, а также трактирщики (кабатчики, тавернеры – krokir, krögare, tabernatrix, wimnan, winitor)²⁴⁶.

Данные о наличии в городах значительного числа таких специалистов, как пекари и мясники, не означают, что сельскохозяйственные занятия были полностью вычеркнуты из жизни средневековых шведских горожан. Судя по Стадслагу, некоторым хартиям и городским книгам, регулирующим правила содержания скота в городе, городские жители держали домашний скот: коров, овец, коз, свиней и лошадей²⁴⁷, возможно также – птицу. Иметь скотину мог каждый городской домовладелец; число коров иногда ограничивалось городскими властями²⁴⁸, свиней же, по-видимому, было в городах особенно много²⁴⁹. Вероятно, именно необходимость прокормить скот вызывала большую заботу городских властей об угодьях, заинтересованность в приобретении лугов и выпасов²⁵⁰. Города даже вступали в земельные тяжбы с соседними общинами и частными землевладельцами, в основном из-за лугов²⁵¹. Горожане использовали не только луга, но и рыбные угодья, многочисленные привилегии на право пользования которыми говорят о широком распространении в городах рыбной ловли не только как специализированного промысла, но и как дополнительного занятия горожан²⁵².

Как уже указывалось, в шведских городах были распространены сады и огороды, особенно посадки белокочанной капусты и хмельники. Ни в Городском уложении, ни в городских книгах нет ни одного указания на пашенное земледелие горожан. В привилегиях городам иногда упоминаются пашни, но речь там идет о праве города на эту землю²⁵³. Однако для вывода о полном отсутствии в городах пашенного земледелия данных нет.

Определить степень занятости горожан скотоводством, садоводством и огородничеством из-за отсутствия источников трудно. Й. Берг проделал эту работу применительно к Стокгольму XV-XIX вв.²⁵⁴, но столица и крупнейший город страны вряд ли был в этом отношении типичным образцом²⁵⁵.

Интересные сведения о "негородских" занятиях горожан содержат Памятные книги Йёнчёпинга за 1458 г. В этом году 77 жителей города (17 из них обозначены как ремесленники) внесли плату за арендуемые у города луга (lykkiom), один – за землю под скотный сарай (fæhus), 8 – за огороды, 5 (из них два ремесленника) – за пользование водоемом (strøm) и один (не рыбак) – за рыбное угодье (fiskri)²⁵⁶. Следовательно, почти 100 жителей города – около 1/6 его населения (если считать, что за каждым из арендующих лиц стояла семья), в том числе ремесленники, – держали скотину, а также занимались огородничеством и рыбной ловлей²⁵⁷. В действительности таких лиц в городе, безусловно, было больше: ведь в упомянутом документе речь идет лишь об арендуемых участках.

В целом следует отметить, что сельскохозяйственные занятия шведских горожан в XIV-XV вв. играли подсобную роль, значение которой, вероятно, варьировалось в зависимости от степени промышленного развития города, но которая не может сбрасываться со счетов при характеристике производства и социальной эволюции горожан²⁵⁸.

9. Такелажные и извозные работы и организация хранения товаров.

Транспортировка, хранение и распределение товаров в пригодной для потребления форме могут в определенном смысле рассматриваться как "продолжение процесса производства в пределах процесса обращения и для процесса обращения"²⁵⁹. И хотя работники, занятые в сфере перевозок, не являлись ремесленниками в собственном смысле, само место транспортировки товаров в процессе производства и обращения товаров, равно как и специфические корпоративные формы организации занятых в ней лиц определяют закономерность анализа условий и форм их труда наряду с городскими ремесленниками.

Среди лиц, занятых в сфере городского транспорта, следует прежде всего назвать носильщиков (dragare, draghare), значение которых было особенно велико в портовых городах и внутренних транзитных пунктах: они работали по преимуществу на погрузке и разгрузке кораблей, упаковке и доставке на городские склады, в лавки и частные помещения напитков, зерна, соли, рыбы, металла и других оптовых товаров внешней торговли Швеции²⁶⁰. Приспособления носильщиков были несложными, но их простое на первый взгляд занятие требовало специальных навыков, позволявших им подавлять конкуренцию бродячего люда, подрабатывавшего переноской грузов²⁶¹. В расценках носильщиков фигурируют лишь крупные меры: ом, бочка, лэст, шеппунд²⁶². Это позволяет предположить, что портовые носильщики работали парами²⁶³.

В XV в. появились особые специалисты по упаковке и распаковке оптовых товаров (spilare, packare), подвергавшиеся контролю со стороны городских камерариев²⁶⁴. Но специализация в среде носильщиков, по-видимому, возникла лишь в XV в., и только в стапельных городах.

Городские извозчики (akere, akara, åkare) занимались транспортировкой грузов на телегах и санях. Помимо специфических внешнеторговых товаров, они перевозили муку с городских мельниц, глину и песок для строительных работ²⁶⁵ и другие тяжелые предметы, необходимые для нужд городского хозяйства. Портовые извозчики и носильщики находились под особым надзором городских властей, проверявших не только добросовестность их работы, но и их честность. В расценках 1546 г. упоминаются также гуртовщики (driffuare), которые перегоняли скот на продажу; судя по указанию старой оплаты, они существовали еще до начала XVI в.²⁶⁶ Из специфически городских специалистов по переноске товаров можно назвать еще водовозов и водоносов (vattenförare, watnakarl)²⁶⁷.

Важную группу населения многих шведских городов составляли лица, занятые на водном транспорте. Как правильно отмечает О. Хольмбек (и это вполне согласуется с данными глав Биркрэттен о найме корабля), старое понятие styriman, обозначавшее главу корабля еще с тех времен, когда последний был коллективной собственностью, к середине XIII в. заменяется skiphärra – владелец корабля, который сам командовал своим судном²⁶⁸. В ("главах о корабле" Стадслага (гл. XVII) проводится уже прямое разделение шкипера и судовладельца: "испортится снасть или якорь – вина владельца корабля (skipherra), а если шкипер упустит ее – его вина". Такое разделение вытекает и из предписаний о найме лоцмана (ledhsaghara): лоцман отвечает жизнью за сохранность корабля, если есть свидетели тому, что он заключил договор с владельцем корабля (skiphæranum) и шкипером (skiparum)²⁶⁹.

В городских книгах XV в. фигурируют многие владельцы кораблей (или долей корабля), в большинстве случаев – купцы, которые нанимали шкиперов²⁷⁰, хотя институт шкиперов – владельцев водимых ими кораблей также сохранялся²⁷¹ и, судя по морскому праву 1535 г., существовал еще в XVI в.²⁷²

О "корабельных людях" – матросах (skepman, sjöman, nauta) и боцманах – известно мало. О. Хольмбек правильно указывал, что термин skipman в Биркрэттен мог обозначать и шкиперов; такие же случаи отмечаются и в городских документах XV в.²⁷³, что затрудняет изучение этих категорий городских жителей.

До сих пор, говоря о транспорте, мы имели дело с теми сферами городского производства, которые связаны с процессом обращения, обслуживая последнее. К ним примыкают и другие сферы приложения рабочей силы, связанные с процессом производства не непосредственно, а через обращение: труд по поддержанию товарного запаса в необходимой и пригодной для потребления форме. Здесь надо прежде всего назвать весовщиков (wägare), браковщиков-оценщиков (wräkare), контролеров (mätare), сторожей (wektare, wakkre)²⁷⁴ и др. Конечно, выделение этих категорий городских жителей зависело от внешнеторговой активности отдельных городов, поскольку в рассматриваемый период создание относительно больших запасов товаров, их организованное хранение, измерение и т. п. были связаны по преимуществу с внешней торговлей. Это обстоятельство определяло также сезонность труда лиц, непосредственно (физически) занятых в сфере обращения; с окончанием балтийской навигации многие из них практически оставались без работы, что накладывало на их быт особый отпечаток²⁷⁵.

* * *

Мы описали не все специальности, представленные в шведских городах до конца XV в.; в стороне остались такие отрасли городского производства, как промыслы (в частности рыболовецкий), производство книг, искусство, медицинское дело: названные специфические занятия городских жителей требуют особых исследований. Неясными остались некоторые обозначения специальностей, возможно, связанные с ремеслами. О некоторых городских ремеслах того времени известно лишь по кратким упоминаниям в специальной литературе. Это относится, в частности, к гребенщикам (kammakare), которые, как пишет А. Сандклеф, были многочисленны в средневековых шведских городах²⁷⁶. Краткость данных о ряде ремесел не всегда позволяет дать описание того, что и как делали эти ремесленники. Поэтому наши сведения о разделении труда в городском ремесле Швеции XIV-XV вв. не могут быть исчерпывающими, хотя приведенные материалы позволяют получить некоторое представление о его характере и особенностях.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. St. tb. 1, s. 31, 154, 170, 174, 181, 216, 321.

2. Ср. хартию для Хедемуры от 1449 г. (Dipl. Dal., № 104).

3. Smedjegatan в Стокгольме (F. de Brun. Bland gator..., s. 107). Smedjegata в Вестеросе (F. Lindberg. Hantverkama, s. 35-36).

4. См. текст этого устава: A. Sandklef. Hantverkets uppkomst..., s. 59; ср. H. Hildebrand. Medeltidsgillena i Sverige, s. 64. Впрочем, такой взгляд на кузнечное ремесло был характерен не только для Швеции, но и для Дании, Германии, а возможно – и для других стран (см. R. Berg. Det Danske Haandværks Historia. København og Kristiania, 1919, s. 54; В. В. Первухин. Реформационный проект Иоганна Эберлина. – "Средние века", 29, стр. 165).

5. St. tb. 1, s. 20, 42, 71, 72 m. m.; Kalmars tb., s. 11, 31, 40, 41 m. m.; Jönk. tb, s. 7, 17, 28 m. m.; Arboga tb., s. 2, 3, 5, 6, 9, 18 m. m. Так было не только в Швеции: ср. Я. А. Левицкий. Города..., стр. 155.

6. Skråordningar, s. 63, 315, 316. Ср. A. Sаndklеf. Hantverkets uppkomst..., s. 58 (кузнецы Юстада). Этот термин в прошлом означал, по-видимому, кричных кузнецов – ср. с английскими isene-smiþas или ferrarii рубежа X-XI вв. (Я. А. Левицкий. Города..., стр. 155).

7. Skråordningar, s. 71, 73; В. Hellner. Järnsmidet i Vasatidens dekorativa konst. – NMH, bd. 30. Stockholm, 1948, s. 9, 10, 16.

8. St. tb. 1, s. 253; St. tb. 2, s. 159-169; Kalmars tb., s. 68; Jönk. tb., s. 29 (наказание плавильщика за подделку металла).

9. A. Sandklef. Hantverkets uppkomst..., s. 59.

10. Skråordningar, s. 315 f.

11. A. Sаndklеf. Hantverkets uppkomst..., s. 58.

12. Skråordningar, s. 72; В. Hellner. Järnsmidet..., s. 165 (снимок сундука, отделанного "черным" кузнецом); Е. Hornborg. Sveriges historia, s. 70.

13. Skråordningar, s. 66; В. Hellner. Järnsmidet..., s. 15 f.; A. Sаndklеf. Hamitverkets uppkomst..., s. 24.

14. St. tb. 1, s. 22, 69, 159, 280, 362; Arboga tb, s. 5, 19 m. m.

15. О металлических частях в орудиях рыбной ловли и плугах с железными лемехами см. О. Olofsson. Edefors laxfiske. Några drag ur laxfisket och dess historia i Lule älv. – "Norrbotten", № 12, 1934, s. 77; L. B. Fаlkman. Om malt..., s. 144. В ряде случаев при изготовлении некоторых орудий труда металл (особенно дорогой) заменялся деревом (В. Hellner. Järnsmidet..., s. 21).

16. В. Hellner. Järnsmidet..., s. 5.

17. St. tb. 1, s. 83, 89, 158, 180, 357; St. tb. 2, s. 4, 60; Kalmars; tb., s. 127, 141, 148; Dipl. Dal, № 862 (klensmed в Вестеросе).

18. Skråordningar, s. 316 f.

19. В. Hellner. Järnsmidet..., s. 22-29.

20. Ibid., fig. 62-67, 90-97, 107-112, 167-173.

21. См. Henrik knifsmed (он же klensmed). – St. tb. 1, s. 6, 180; Erik и Tideman – St. tb. 2, s. 21, 260, 407 о. a.

22. В. Hellner. Järnsmidet.., s. 22.

23. S. Ambrosiani. Från de Svenska skråambetenas dagar, fig. 32

24. В. Hellner. Järnsmidet.., fig. 41-48, 54-61, 62-67, 70-73, 80-89, 98-106 и др.

25. Ibid., fig. 113-142.

26. St. tb. 2, s. 4, 60, 161, 482.

27. St. tb. 1, s. 343; St. tb. 2, s. 463; Kalmars tb, s. 76, 145 m. m.

28. Слесари иногда фигурируют в источниках и как кузнецы: ср. klensmed (которого называют также smed) в Скаре (N. Вескman. Vägar.., s. 58).

29. St. tb. 1, s. 3, 6, 26, 108, 122, 123, 180, 310, 362; St. tb. 2, s. 21, 407 m. m.: Kalmars tb, s. 13, 147, 169; Jönk. tb, s. 8 (Jon knifwasmedh из Вадстены); Arboga tb, s. 2, 5, 13, 16 m. m.; Skråordnimgar, s. 317.

30. St. tb. 2, s. 232; ср. St. sb. 1, s. 349.

31. St. tb. 1, s. 1, 15, 119, 156, 169, 181, 230 m. m.; Kalmars tb., s. 91, 112, 130, 147, 155, 162, 166; Arboga tb, s. 3, 20 m. m.

32. St. tb. 1, s. 50; Skråordningar, s. 325.

33. Skråordningar, s. 325 – 326; cp. MSUB, s. 55.

34. St. tb. 1, s. 7, 16, 34, 66 m.m.; St. tb. 2, s. 48, 87, 149, 498, a также s. 300 (Лауренс, полировщик мечей из г. Або); St. sb. 4, s. 4; Arboga tb, s. 2 m. m. Ср. англ. sweordhwita – "отбеливающий (полирующий) меч" (Я. А. Левицкий. Города.., стр. 146).

35. Skråordningar, s. 317.

36. Так, в Кальмаре мечники назывались то erubinator (eruhiiginator), то gladiator, то swerthfæybiare, то swerdzs-[lipare]. См. Kalmars tb, s. 68, 77. 144, 152, 155, 156 m. m.

37. Kalmars tb., s. 38, 57, 76, 142, 153.

38. По-видимому, от нем. Schnapper – арбалет со стальной дугой. См. Kalmars tb., s. 10, 52, 133.

39. S. Ekman. Norrlands jakt, s. 272; Sveriges gamla värn, s. 22.

40. St. tb. 1, s. 2, 30, 239, 300, 417; St. tb. 2, s. 28, 58, 312, 396, 423, 474, 481. Панцирь состоял ив нескольких частей: центральной (krefvita), прикрытия для шеи (kraga, halskragan) и др. А. Сандклеф, опираясь на археологические данные, указывает, что harneskmakare делали лишь ту часть панциря, которая закрывала корпус (А. Sandklef. Hantverkets uppkomst.., s. 29, 45).

41. St. tb. 1. s. 177, 208; St. tb. 2, s. 396, 481. См. также H. Hansson. Stockholms stadsmurar, s. 350. О нескольких поколениях родственников-pansarmakare см. F. de Brun. Anteckningar rörande Svartbrödraklostret i Stockholm. – SSEÅ, 19116, s. 52.

42. Некий Nicolaus harneskmakare называется в источнике также platenslegher (Kailmars tb, s. 135, 1408 г.). Олоф plateslaegere фигурирует в стокгольмских налоговых описях. В кальмарских Памятных книгах упоминается также Педер hwitasmed – видимо, то же, что и platenslagare, т. е. работающий с листовым металлом (впоследствии – жестянщик). См. Kalmars tb, s. 75, 149 (1432-1448 гг.). Великолепная кольчуга, принадлежавшая неизвестному участнику битвы 1361 г. у стен Висбю, найдена при раскопках на Готланде (Gotland i Stockholms museer, s. 47).

43. A. Sandklef. Hantverkets uppkomst..., s. 29; E. Hornborg. Sveriges historia, s. 8, 11, 17, 19; В. Schnittger. Hjälmen. från Ärnäs. – "Fornvännen", 1920, s. 2-19.

44. A. Sandklef. Hantverkets uppkomst..., s. 46.

44a. St. tb. 1, s. 68; St. tb. 2, s. 190; С. C. Sjöden. Stockholms borgerskap.., s. 60; о продаже шведского оружия на Русь см. St. tb. 1, s. 20, 37, 38, 200, 201, 203, 204, 214, 225, 234, 491, а также А. Л. Хорошкевич. Торговля..., стр. 310 и далее.

45. St. tb. 1, s. 487, 196, 204, 296, 297; St. tb. 2, s. 422. Cp. N. Ahnlund. Stockholms historia, s. 302; S. Сlasоn. Stockholms återfunna stadsböcker från medeltiden. – HT, 1903, s. 40.

46. St. tb. 1, s. 15, 16, 46, 53, 151 m. m.; St. tb. 2, s. 258 (медник из Линчёпинга); Kalmars tb, s. 21, 132, 153, 166; Arboga tb., s. 10, 19 m. m.

47. K. G. Cedergren. Svenska skråsigiill, fig. 85. Не случайно и медники назывались подчас кузнецами (St. sb. 1, s. 14).

48. St. tb. 1, s. 45, 101, 131, 213, 233, 396; St. tb. 2, s. 17, 43, 119, 376 m. m.; Kalmars tb, s. 8, 33, 42, 132, 155, 156, 164. Ср. др.-русск. "Таганка" и "горънчар" (М. Рабинович и Г. Латышева. Из жизни древней Москвы. М, 1961; ср. также М. Н. Тихомиров. Древнерусские города. – "Учен. зап. МГУ", вып. 99. М., 1946, стр. 133). Найдены образцы котлов и соответствующие литейные формы (из разъемных половин) из Людоса и Старого Варберга (будущий Гамлебю) от XIV в. (A. Sandklef. Hantverkets uppkomst, s. 16-21).

49. St. tb. 1, s. 27, 79, 89, 103, 205, 254, 396; Kalmars tb., s. 11, 109, 142, 149, 163; K. G. Cedergren. Op. cit., s. 53.

50. St. tb. 1, s. 133.

51. St. tb. 2, s. 33.

52. St. sb. 1, s. 338; St. tb. 1, s. 282; Kalmars tb, s. 46 (Jeppe skytta, двор которого упоминается в 1420 г.).

53. A. Zеttеrstrе m. Svenska flottans historia, v. 1. Åren 1522-1634. Stockholm, 1890, s. 373.

54. Ср. Hans bössehyggare (St. tb. 2, s. 306).

55. E. Ekman. Norrlands jakt och fiske, s. 268 f.; Sveriges gamla varn..., s. 22.

56. Jönk. tb, s. 57 (kolare Jæppe)

57. См. также употребление наименования smed, smid в смысле guldsmed (Stadslag, KpB, b. II).

58. St. tb. 1, s. 4, 9, 25, 31, 38, 62, 78, 85, 89, 95, 117, 135, 144, 147, 177, 200, 261, 279, 329, 361, 363, 381, 405 m. m.; St. tb. 2, s. 1 (ювелир из Стренгнеса), 345 (ювелир из Арбуги); Kalmars tb, s. 8, 18, 34, 38, 62, 73, 79, 83, 91, 93, 119, 135, 141, 149, 157, 159, 163, 165, 167 m. m.; Jönk. tb, s, 5, 47, 68, 72, 81 m. m. О ювелирах Лунда см. W. Karlson. Lundensiskt silversmide. Lund. 1962. По мнению В. Карлссона, в XV в. в Лунде действовало не менее 7 ювелиров (ibid, s. 9). А. Андерссон собрал интересные сведения о ювелирах конца XIII-XIV в. в городах Лунде, Людосе, Нючёпинге, Сигтуне (в том числе – от 1298 г.), Шеннинге, Стокгольме, Стренгнесе, Сёдерчёпинге, Упсале, Вестеросе и Або (A. Andersson. Silberne Abendmahlsgeräte in Schweden aus dem XIV. Jahrhundert. V. I. Stockholm-Uppsala, 1956, S. 31-34). Поименно изучал стокгольмских ювелиров начала XV – середины XVI в. Ф. де Брун (F. de Brun. Guldsmeder i Stockholm åren 1420-1560. – SSEÅ, 1918, s. 165-174 f.). О ювелирах Арбуги см. Arboga tb., s. 3, 5, 10 m. m.

59. Cp. St. tb. 1, s. 59.

60. Skråordnimgar, s. 140; cp. ibid., s. 145, 152.

61. Erikskrönikan, s. 3, 4, 6; Skråordningar, s. 145-146; A. Andersson. Silberne..., S. 9, 28, 29; B. Thordeman. Erik den Helige. – SSEÅ, 1960, s. 18, 19.

62. W. Karlsson. Hantverkarnas liv i Helg och Socken. – "Sv. hantverk", s. 134.

63. St. tb. 1, s. 364.

64. Jönk. Tb., s. 25; Arboga tb., s. 19.

65. St. tb. 1, s. 114, 273; A. Sandklef. Hantverkets uppkomst..., s. 45.

66. A. Sandklef. Hantverkets uppkomst..., s. 46.

67. St. tb. 1, s. 3, 219, 304.

68. M. E. Landslag, KpB, b. II; K. Landslag, KpB, b. II; Stadslag, KpB, b. II; Privilegier, № 175, 196 m. m.; Skråordningar, s. 161.

69. Cp. "hoffwedh embetet i Rikit offuer guldhsmedener" (Skråordningar, s. 156).

70. Skråordningar, s. 156, 157, 160; Privilegier, № 175; cp. Stadslag, KpB, b. II.

71. Skråordningar, s. 161, 162; Privilegier, № 192.

72. Privilegier, № 198. Повестка съезда и его решения нам не известны. Запрет фальсификации золотого и серебряного сырья повторялся в хартии 1493 г. (Ibid, № 205).

73. St. tb. 1, s. 54, 150, 164, 177, 200, 223, 256; Kalmars tb., s. 40.

74. Монетные дворы в Швеции рассматриваемого периода функционировали только в городах; единственным исключением был центр добычи серебра Сильвбергет. С середины XIII до конца XV в. центрами монетной чеканки являлись города Скара, Сёдерчёпинг, Шеннинге, Йёнчёпинг, Нючёпинг, Эребру, Упсала, Вестерос, Висбю, Стокгольм, Кальмар, Людос, Або, Лунд, Сигтуна, Сканер, Хедемура, Мальме, Л андскроша (Sv. Dipl, № 802; Privilegier, № 125; MSUB, s. 58, 70, 72; С. G. Styffe. Skandinavien..., s. 176-179, 346-347; W. Smith. Äldre svenskt itullvasen, s. 4-5; C. S. Lindblad. Lödöse stad. Göteborg, 1896, s. 16; I. W. Ruuth. Bidrag..., III, s. 38, 65, 79; N. Вeсkman. Vagar..., s. 25; A. W. Stierristedt. Om myntorter..., s. 17 f.; Lagerquist, s. 112, 120, 124, 126; L. B. Fаlkman. Om mått..., s. 346; T. Söderberg. Stora Kopparberget..., s. 450; N. Ahnlund. Stockholms historia, s. 161, 166; Р. Hauberg. Myntforhold og Udmyntningen i Danmark intil 1146, s. 69, 70). Но если не считать Стокгольма, где монеты выпускались непрерывно на протяжении XIV-XV вв. (в отдельные периоды он был даже единственным центром чеканки монеты), другие монетные дворы не были постоянными и упоминание о каждом из них обычно связано с выпуском монет определенного типа при отдельных правителях страны (О предписаниях такого рода см. в частности, A. W. Stiernstedt. Förteckning öfver tryckta Forfatningar, Myntordningar m. m. – NumM, III, 1876, s. 3-5). Регулярная монетная чеканка производилась также в Вестеросе и Або, где монетные мастерские действовали начиная с XIII в. (лишь с небольшими перерывами). Именно в этих городах чеканили эртуги – наиболее полновесную и устойчивую монету Швеции до конца XV в.

75. Такие формы от первой половины XIV в. были найдены в Людосе (С. S. Lindblad. Op. cit., s. 16).

76. Процесс finering. Чистым считалось серебро не ниже 15 лотов (т. е. 0,9375), и до середины XVI в. даже в Германии не могли делать серебро выше 15 лотов 4 квинтинов (А. Suhle. Deutsche Münz- und Geldgeschichte von den Anfängen bis zum 15. Jahrhundert. Berlin, 1955, S. 165; Fr. Sch rötter. Wörterbuch für Münzkunde, S. 83).

77. Рисунок монетной мастерской см. в кн.: Lagerquist, bil. XXIV.

78. С. R. Berch. Underrättelse, om det gamla Myntnings-sættet, och om Mynt-mæstare i Sverige. – Архив, стр. 20 об., 21; Lagerquist, s. 123, 124, 246-247.

79. Ibid., s. 246.

80. W. Berg. Samlingar., s. 7. Р. Берх также пишет, что медальерное искусство в Швеции выросло в ювелирных и монетных мастерских; среди медальеров и граверов долго преобладали иностранцы: немцы я французы (С. Berch. Förtekning på Svenske medailleurer. – Архив, стр. 16 об.).

81. Так, в частности, был назван в кальмарских Памятных книгах стокгольмский монетчик (myntara) Tudekinus (Kalmars tb., s. 37, 46; 1415 и 1420 гг.).

82. Skråordningar, s. 148; cp. ibid, s. 160, 161 (предписания 1473 г. и кальмарский рецесс 1474 г., § 19).

83. См. материалы заседания Государственного совета от 1489 г. (Skråordningar, s. 167-168).

84. Клеймо мастера-чеканщика удостоверяло не вес монеты, который не мог быть устойчивым из-за стирания монеты в обращении, а ее качество, т. е. процент содержания серебра (или золота) в монете. См. Ф. И. Миxалевский. Очерки..., стр. 48.

85. См. дело в Стокгольме купца и монетчика Отто Бракеля (St. tb. 2, s. 103, 402-406), выходца из старинной любекской купеческой фамилии (Ср. Р. Johansen. Libri de diversis articulis... 1333-1374. Publicationen aus dem Stadtarchiv Tallins, № 8. Tallin, 1935, № 563, S. 82). См. также о монетчике Хансе Граве (St. tb. 2, s. 218) и монетчике (купце), торгующем в деревне (St. tb. 1, s. 150, 1478 г.). Ср. С. R. Berch, Underrättelse..., s. 19 об. – 21 об.

86. В XVII в. шведские ремесленники считались одними из лучших в мире специалистов по изготовлению оружия, в частности огнестрельного, снабженного сложными механизмами и украшенного великолепной чеканкой, резьбой и насечкой. См. G. W. Fleetwood. Svenska 1600-taks bössor i Hessen. – "Rig", 1923, s. 25-36.

87. I. Lind. Göteborgs handel och sjöfart 1637-1920. Göteborg, 1923, s. 16; A. Liljenberg. Stockholms Handel und Industrie, s. 29; F. Lindberg. Vasterviks historia, s. 49.

88. Kalmars tb., s. 159; Arboga tb., s. 5. О лесе, специально обработанном для целей строительства, см. Stadslag, Thjb, b. XIX.

89. Skråordningar, s. 224.

90. Skråordningar, s. 219.

91. St. tb. 1, s. 184, 294; Kalmars tb., s. 154; Jönk. tb., s. 32; Skråordningar, s. 320.

92. F. Lindberg. Hantverkarna, s. 8. Ср. опись имущества состоятельной вдовы из Кальмара (Э. Берендтс. Государственное хозяйство Швеции, стр. 499).

93. Gotland I Stockholms museer, s. 48.

94. A. Sandklef. Hantverkets uppkomst..., s. 32.

95. K. G. Сedergren. Op. cit., s. 49-50. Самый ранний устав цеха столяров Стокгольма – 1575 г. Мальме – 1602 г, Норчёпинга – 1667 г. и т. д.

96. F. de Brun. St. Nicolai port i gamla tider. – SSEÄ, 1915, s. 6-7.

97. MSUB, s. 19 (1416 г.); St. tb. 4, s. 72; Skulptörer. En konstbok från Nationalmuseum. Red. av Bo Lindwall. Stockholm, 1964; Nordtysk skulptur och måleri i Sverige från den senare medeltiden. Utg. genom A. Lindblom. Stockholm, 1916. H. Анлунд (N. Ahnlund. Stockholms historia, s. 304) пишет, что snickare в первую очередь были скульпторами по дереву (bildsnidare). Однако, судя по приведенным данным, эти специальности могли уже существовать и как самостоятельные.

98. Kalmars tb., s. 146, 161 (1430, 1449 гг.).

99. До XVIII в. токари по дереву организационно объединялись со столярами; в их шедевр входило изготовление колеса прялки и шара без применения циркуля (K. G. Сedergren. Op. cit., s. 51). По-видимому, с распространением в Швеции керамической посуды профиль работы токарей по дереву несколько изменился.

100. Kalmars tb., s. 154 (Michel moldenhouwer, получил бюргерство в 1439 г.) St. sb. 1, s. 23, 66, 177 m. m. (Lukas kistemaker); St. tb. 4, s. 110.

101. K. G. Cedergren. Op. cit., s. 55.

102. Kalmars tb., s. 9, 154; St. tb. 1, s. 73, 75, 94, 101; E. Jäfvert. Skomod och skotillverkning från medeltiden till våra dagar. – NMH, 10, Stockholm, 1938, s. 14, 24; H. Hanssоn. Arkeologi..., s. 21; N. Ahnlund. Stockholms historia, s. 192.

103. St. tb. 1, s. 16, 34, 38, 65, 83, 156, 241, 294, 355; Kalmars tb., s. 22, 59, 82, 154, 163, 165; Arboga tb., s. 6, 7, 21 m. m.; MSUB, s. 19; A. Sandklef. Hantverkets uppkomst..., s. 54.

104. Stadslag, KpB, b. XXI, XXVII-XXIX; Skråordningar, s. 224.

105. Skråordningar, s. 221, 222, 299, 319-320. О бочках для воды (watu tunnar) см. St. tb. 1, s. 4; об орудиях труда бочаров – K. G. Сеdеrgrеn. Op. cit., s. 228, 233 и fig. 15-18.

106. Skråordningar, s. 220-222, 299; St. tb. 2. s. 317. Stadslag, KpB, b. XXI; MSUB, s. 52 m. m.

107. Skråordningar, s. 299, § 3.

108. Skråordningar, s. 224.

109. Skråordningar, s. 319-320.

110. Stadslag, KpB, b. XXI.

111. В уставе бочаров и в предписаниях городского магистрата подчеркивается, что эти люди не должны выделывать бочки (Skråordningar, s. 224, § 22; St. tb. 2, s. 260). Бочары занимались и упаковкой товаров: в постановлении стокгольмского магистрата от 1482 г. указывается, что в упаковке оптовых товаров (tunna godz packing), т. е. тех товаров, которые шли на вывоз, должны участвовать 6 упаковщиков (pakkarene): 2 бочара и 4 других [упаковщика] (twa tunnabindare ok iiij andre), которые работали сдельно (St. tb. 1, s. 369). Согласно расценкам 1546 г., упаковкой занимались уже особые лица (spilare, packare), а бочары только изготовляли бочки (Skråordningar, s. 319-321).

112. St. tb. 1, s. 174.

113. F. de Brun. Anteckningar rörande medeltida gillen i Stockholm. – SSEÅ, 1917, s. 41.

114. St. tb. 1, s. 14, 24, 39, 48, 60, 82 m. m.; Kalmars tb., s. 7, 16, 18, 24, 50, 53, 81, 85 m. m.; Jönk. tb., s. 28, 34, 35, 36 m. m.; Arboga tb., s. 1, 4, 9, 10, 15 m. m.

115. Об этом свидетельствует, в частности, и тот факт, что сохранились печати сапожных цехов (несколько более позднего времени, чем исследуемое нами) из маленьких городков, где следов других цехов не сохранилось (K. G. Сedergren. Op. cit., s. 38). Конечно, абсолютное число сапожников в этих городах было гораздо меньше, чем в Стокгольме, Кальмаре и даже Йёнчёпинге. В цехе сапожников Нючёпинга во второй половине XVI в. (устав 1577 г.) было 6 членов (Skråordningar, s. 39-40), но, конечно, цех объединял не всех представителей данного ремесла в городе.

116. Sutor gatan (Сапожная ул.) в Стокгольме (St. tb. 2, s. 276) появилась не позднее начала XIV в., в Вестервике – с XIII в. (F. Lindberg. Hantverkarna, s. 35).

117. Е. Jäfvert. Skomod..., s. 13-98; S. Hannsоn. Ur skomakareurkents historia, s. 18 f. См. также H. Hansson. Arkeologi..., s. 21 и перечень видов изделий сапожников в уставе их стокгольмского цеха и в расценках за работу сапожников (Skråordningar, s. 16, 19, 310-311).

118. Известны, в частности, находки башмаков XIV в. из Сёдерчёпинга, многочисленные образцы обуви и заготовки из Лунда, элегантные нарядные ботинки из Стренгнеса, мягкие туфли из Стокгольма, башмаки из Упсалы XIII-XIV вв. и др. (Е. Jäfvert. Skomod..., s. 13; A. Sandklef. Hantverkets uppkomst..., s. 36-38; H. Hansson. Arkeologi..., s. 21; N. Ahnlund. Stockholms historia, s. 192). О технике и технологии сапожного дела см. S. Jäfvert. Skomod..., s. 114 f.

119. Skråordningar, s. 19, 20 (kap. 17, 18, 19, 21).

120. St. tb. 2, s. 323; Kalmars tb., s. 64, 150, 156, 162.

121. Skråordningar, s. 18, 19, 20, 310, 311. M. H. Тихомиров ("Древнерусские города", стр. 137) и Б. А. Рыбаков ("Ремесло древней Руси", стр. 408) указывают, что новгородские сапожники в XII-XIV вв. также сами дубили кожу.

122. A. Sandklef. Hantverkets uppkomst..., s. 56, 57.

123. K. G. Cedergren. Op. cit., s. 30.

124. St. tb. 1, s. 38, 48, 51, 108, 112, 119, 161, 286, 351 m. m.; Kalmars tb., s. 7, 39, 122, 144, 148, 153, 164 m. m.; Arboga tb., s. 1, 3, 8, 9, 20 m. m.

125. Skråordningar, s. 313 f.

126. Kalmars tb., s. 62, 122, 139, 141, 143, 156.

127. K. G. Cedergren. Op. cit., s. 25, o. fig. 67. Седергрен и Йефверт считают, что дубильщики – "кордовцы" (сафьянщики) выделились в особую специальность в XVI в.; но, судя по тому, что башмаки из этой кожи изготовлялись уже в XIV-XV вв. (А. Sandklef. Hantverkets uppkomst..., s. 38), а в сапожных уставах об этой коже упоминаний нет, специальность "кордовцев" могла существовать и ранее XVI в, тем более что по технике производства vitgarware – те же кордовцы.

128. А. Sandklef. Hantverkets uppkomst..., s. 54 (текст городского закона Внсбю. Издание Ю. Хадорпа нам недоступно).

129. St. tb. 1, s. 107, 111, 146, 245; Kalmars tb., s. 153; K. G. Сedergren. Op. cit., s. 52.

130. St. tb. 1, s. 42.

131. Skråordningar, s. 313 m. m.; St. tb. 1, s. 295 m. m. О находке в районе Шелони шведской сабли XIII в. в кожаном чехле, на котором были укреплены медные бляхи с кольцами, см. "Записки императорского археологического общества", т. IV, стр. 15.

132. Клемминг расшифровывал bältare как sadelmakare (седельники). – См. Skråordningar, s. 1. Такого же мнения придерживаются К. Г. Седергрен (op. cit., s. 21, 37) и А. Сандклеф (Hantverkets uppkomst..., s. 46); ср. Skråordningar, s. 317-318.

133. Skråordningar, s. 7.

134. St. tb. 1, s. 40, 42, 66, 73, 116, 175, 177, 185, 227, 254 m. m.; Kaimars tb., s. 9, 152, 159, 166 m. m.; Jönk. tb., s. 7, 9, 11, 12 m. m.; Arboga tb., s. 1, 4, 5, 20 m. m.

135. Skråordningar, s. 318-319.

136. St. tb. 1, s. 47, 310, 318; Kalmars tb., s. 23, 34, 47, 91, 138, 152, 160; Jönk. tb., s. 36; Arboga tb., s. 10. О седельнике-шорнике из Beстероса Хольмстене см. St. tb. 1, s. 315.

137. Kalmars tb., s. 3, 22, 25, 30, 40, 56, 57, 76, 135, 139, 144, 157 m. m.

138. A. Sandklef. Hantverkets uppkomst..., s. 46.

139. Kalmars tb., s. 122 (середина XV в.). Gördelmakaren называются в числе других цеховых ремесел еще в городском законе Висбю. См. A. Sandklef. Hantverkets uppkomst..., s. 54. См. также K. G. Сedergren. Op. cit., s. 22, о. fig. 46 (ножницы как символ ремесла рукавичников).

140. N. Beckman. Vägar och städer..., s. 39. О технологии изготовления пергамента см. Е. Jäfvert. Skomod..., s. 116.

141. См. Е. Wrangel. Lunds domkyrkas kunsthistoria, s. 67 ff.; I. Соllijn. Svensk boktryckerihistoria under 14- och 1500-talen. Stockholm-Uppsala, 1947, s. 12 ff.

142. Stadslag, KpB, b. XIV; Privilegier, № 230; St. tb. 2, s. 467; G. V. Sylvander. Kalmars historia, s. 361; F. Lindberg. Västerviks historia, s. 49; С. C. Sjödén. Stockholms borgerskap..., s. 83; I. W. Ruuth. Bidrag..., s. 71 m. m. Руут даже считает, что ценные шведские меха вывозились в Новгород, но это, вероятно, ошибка: ср. А. Л. Xорошкевич. Торговля..., ч. I, гл. 1.

143. Ср. М. Hald. Jernalderens dragt. København, 1962, s. 16 f.

144. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 3, стр. 55.

145. St. tb. 1, s. 161; St. tb. 4, s. 72, 121 (Hans veffuer, умер в 1526 г.); Kalmars tb., s. 7, 141; MSUB, s. 11; K. G. Cedergren. Op. cit., s. 56.

146. Skråordningar, s. 103; St. tb. 1, s. 5, 37, 42, 49, 89, 114, 117, 119, 219; Kalmars tb., s. 46, 71, 139, 159. 163; Jönk. tb., s. 13; St. tb. 2, s. 215 (стригаль из Арбуги); Arboga tb., s. 3, 9, m. m. Cp. MSUB, s. 11 (1360 г.): "Item quod nullus presumat stare in tabernis mercatorum pannorum, sutorum, neque alique officia".

147. P. Nyström. Stads industriens arbetare, s. 259.

148. Так, название цеха стокгольмских льноткачей (1628 г.) написано по-немецки: "Des loblichen hantwers der Zichne Parcham v. Linnewer. Secret in der königlichen Residens stad Stockholm" (K. G. Cedergren. Op. cit., s. 56).

149. St. sb. 1, s. 468; St. tb. 1, s. 190, 325, 437; Kalmars tb., s. 145, 146 (Willam reygher; ср.: Petrus ryghe sartor).

150. О половичниках в Стокгольме мы узнаем из постановления 1460 г., когда стокгольмский муниципалитет запретил им заниматься своим ремеслом в пределах городских стен (St. tb. 1, s. 437; ср. ibid, s. 190, 1478 г.).

151. F. Lindberg. Västerviks historia, s. 49.

152. St. tb. 1, s. 2, 16, 52, 87, 96, 107, 188, 223 m. m.; Arboga tb., s. 3, 4, 6, 8, 10, 18 m. m.; Kalmars tb., s. 13, 33, 62, 97, 132, 154, 161, 166 m. m.; Jönk. tb., s. 7, 9, 23, 26, 38, 41, 65 m. m.; MSUB, s. 2; St. tb. 1, s. 178 (портной из Трусы); F. Lindberg. Hantverkarna, s. 43 (портной из Вестервике, 1307 г.); A. Sandklef. Hantverkets uppkomst..., s. 54 (портные в Висбю, середина XIV в.).

153. Skråordningar, s. 94, 104, 311-313.

154. Skråordningar, s. 311-313.

155. См. St. tb. 1, s. 86.

156. Kalmars tb., s. 147, 155 (Hermen hattamacare, свидетель при получении бюргерства в 1431 г, Ørian hattamacare, бюргер с 1439 г.); K. G. Cedergren. Op. cit., s. 23-24 и fig. 53.

157. О ввозе варежек см. А. Котляревский. Книга о древностях и истории поморских славян в XII в. Прага, 1874, стр. 108; В. Мавродин. Древняя Русь. М., 1946, стр. 298.

158. F. Lindbеrg. Hantverkarna, s. 7.

159. Сохранились, например, свидетельства о грандиозном пожаре в Стокгольме в 1407 и 1458 гг., когда сгорело до половины городских построек (N. Ahnlund. Stockholms historia, s. 236, 237, 243; N. Östman. Brann Stockholms rådhus upp 1458? – SSEÅ, 1946, s. 119-122). Часто и сильно горели и другие города. Або только в 20-е годы XV в. пережил два пожара (1425 и 1429 гг.), причем последний уничтожил весь город (I. W. Ruuth. Bidrag..., I, s. 152, 153).

160. Bjr, b. 2, 33. Дома в центрах крупных городов уже в XIII в. стояли так тесно Друг к другу, что идеальным считалось положение, при котором уборная отстояла лишь на три фута от общественной улицы или дома соседа (ibid., b. 2).

161. St. tb. 1, s. 6, 10, 12, 29, 56, 91, 92, 115, 357, 368 m. m.

162. Stadslag, Add. D 1, s. 404; .St. tb. 1, s. 21.

163. F. de Вrun. Bland gator, grander och brwiker i det gamla Stockholm. – SSEÅ 1919, s. 103. Cp. idem. Anteckningar rörande medeltida gillen i Stockholm. – ' SSEÅ, 1917, s. 37-38.

164. Stadslag, BB, b. IX.

165 H. Hansson. Arkeologi..., s. 71, 75 (см. рис. 21, 22). Такими были и древние стены вокруг городов, достигавшие 7 м в ширину (Н. Hansson. Stockholms stadsmurar, s. 31).

166. St. tb. 1, s. 5, 16, 40, 84, 198, 203, 302, 311, 395 m. m.; Kalmars tb., s. 16, 46, 69, 133, 138, 148, 161 m. m.; Jönk. tb., s. 73; Arboga tb., s. 3, 10, 21.

167. St. tb. 1, s. 12, 44, 65, 116, 148, 249 m. m.; Kalmars tb., s. 139, 148 m. m.; Arboga tb., s. 4, 5, m. m.; Jönk. tb., s. 7, 25, 66 m. m. О плотниках и каменщиках в законе Висбю см. A. Sandklеf. Hantverkets uppkomst..., s. 54.

168. Skråordningar, s. 322.

169. Так, там сказано, что веркместр обязан контролировать работу членов цеха, и в частности разбирать жалобы на невыполнение gerning (изделия) или byggning (постройки). Мы пользуемся текстом этого устава в пересказе X. Хильдебранда (см. Н. Hildebrand. Medeltidsgillena i Sverige, s. 61).

170. G. Hafström. Ledung och marklandsindelning. Uppsala, 1949; F. Dоvring. De stående skatterna på jord 1400-1600. Lund, 1951, s. 17.

171. M. E. Landslag, KgB, b. X, cp. S. Tunberg. Till Svearikets äldsta historia. – "Fornvännen", 1920, s. 146 f. В сохранившихся архивах отчетов управителя дворцового лена Нючёпинга за 1365-1366 гг. упоминается ættægiæl et tinguite, что, по мнению Г. Хафстрёма, равнозначно snækio paeninga et sakøre и означает сбор на постройку корабля (G. Нafström. Ledung..., s. 30).

172. St. tb. 1, s. 181, 219, 254, 361; St. sb. 1, s. 338, 339 m. m.

173. St. tb. 1, s. 339. В Кальмаре верфь была уже в XV в. (А. Zetterstrem. Sv. flottans historia, s. 272), но в его Памятных книгах особые корабельные плотники не упоминаются.

174. A. Zetterstrem. Op. cit., s. 222, 223.

175. St. tb. 2, s. 340-341.

176. См. Lydeka Langa bardsan (St. tb. 1, s. 101. Cp. St. sb. 1, s. 34). В 1430 г. город заплатил некоему Cord Kogga "с верфи ботов" (til bathusit) (St. sb. 1, s. 338). О рыболовецких судах см. Skråordningar, s. 299, 306; о военных – N. Linthberg. Fartygsfyndet, s. 10 f.; о карбасах – A. Bugge. En Björkö i Sydrusland. – "Namn och Bygd", 1Ш8, s. 102. В 1464 г. мастер Олеф Хемингеон получил 4 марки за баржу (pramen), которую он и его коллеги построили дли того, чтобы посетивший город епископ Кеттиль и другие господа могли объехать вокруг города (St. sb. 1, s. 4815). Карл Кнутссон в 1470 г. завещал Нильсу Стуре свою "шняку, построенную около стокгольмского дворца" (snäcka... byggd utanfor Stockholms slott). См. A. Zetterstrem. Op. cit., s. 223. О типах строившихся на городских верфях Швеции кораблей см. также ibid, s. 322 ff.

177. A. Zetterstrem. Op. cit., s. 272, 277, 281.

178. Stockholms segelsjöfart. Utg. av. D. Börjeson. Stockholm, 1932, s. 39 f. Как известно, с XIII в. скандинавские корабли на Балтике были вытеснены ганзейскими куггами (kogge) (см., например, А. Э. Кристенсен. Изучение судостроения в Дании, Швеции и Норвегии. – "Советская этнография", 1966, № 6, стр. 23).

179. A. Zеllеrstеm. Op. cit., s. 266, 276, 280, 290, 292 m. m.

180. G. Kerkkonen. Bondebefolkningens binäringar..., s. 296-298. В 1550-1557 гг. из Нэрпес в Стокгольм в качестве налога было доставлено 103 бота, и на продажу – 1030 ботов (!) (ibid, s. 296), т. е. налог (1/11) полностью уплачивался продукцией кораблестроительного ремесла.

181. N. Beckman. Vägar och städer..., s. 10-12; см. также карту дорог и мостов Вестерйётланда XIII в. (ibid.).

182. Bjr. s. XCII-XCV, b. 8, 41; ср. E. Lönnroth. Statsmakt..., s. 45-46.

183. Stadslag, BgB, b. VIII, XXIII; SkB, b. XX; SviB, b. XIV. Частные мосты в городах (bolabro – к прилегающему к воде дому, gardzbro – ко двору, bodhabro – к лавке и т. д.) служили причалами, использовались для сообщения с домами, построенными на сваях над водой, и т. п. (Bjr. b. 13; Stadslag, BgB, b. VIII m. m.).

184. K. Landslag, BgB, b. VIII; Privilegier, № 89.

185. Stadslag, BgB, b. XXIII; cp. Bjr, b. 8.

186. St. sb. 1, s. 350, 351, 355-356.

187. В городских книгах Стокгольма неоднократно фигурируют записи об оплате тесальщиков бревен и других лиц, производивших подсобные плотницкие работы (stellimgemaker, buller, timerluden и др.). Но вряд ли там речь шла об особых специалистах: это или плотники низкой квалификации, или поденщики. – St. sb. 1, s. 333, 334 m. m.

188. Privilegier, № 12, 89, 128, 278, 326. В Памятных книгах Кальмара в разной связи упоминается пять общественных мостов (Færiobro, Huseke bron или pons priueti oiui.tatis, Korsbron, Nørdasto bron, Stadzbron u Øningia bro (Kalmars tb., s. 11, 12, 22, 38, 44, 46, 50, 69, 70, 78, 88).

189. Erikskrönikan, s. 29; H. Hansson. Stockholms stadsmurar, s. 31, 46, 209.

190. Так, новые (наружные) каменные стены Стокгольма, начатые еще в середине XIV в., были не закончены строительством и в 80-х годах XV в. См. F. de Brun. Det äldsta Stockholm och dess fasta forsvar, s. 79; H. Hansson. Arkeologi,, s. 30. Гранитная церковь в Вестервике строилась в течение 1200-1280 гг. (F. Lindberg. Västerviks historia, s. 52).

191. A. Sandklef. Hantverkets uppkomst..., s. 40; I. Вriliоth. Svenska kyrkans historia, s. 43.

192. Skråordningar, s. 80

193. Stadslag, BgB, b. IX; DrVd, b. VIII; F. de Brun. Bland gator..., s. 103, 104.

194. Skråordningar, s. 76.

195. K. G. Cedergren. Op. cit., s. 33. Но в общем в городах, как и во всей стране, в этот период все же преобладали деревянные (бревенчатые) дома (S. Еrixon. Tova en målad timmersal från trettioårliga krigets dagar. – "Sv. kulturbilder", bd. 2, del 4, s. 187).

196. О мастерской по изготовлению кирпича в Стокгольме см. St. tb. 1, s. 149, 193, 252, 310. В 1478 г. она достраивалась или перестраивалась (ibid, s. 189). В 1466 г. город за 85½ марки приобрел у жены Улафа Сведерша ее долю в мастерской по изготовлению кирпича (St. sb. 1, s. 253). О murare и tegelslagare в Нючёпинге см. В. Воёthius. Gruvornas folk, s. 72. Свою кирпичную мастерскую имел биргиттинский монастырь в Вадстене еще в 40-х годах XV в. (Instruktion för abbedissan..., s. 292). О кирпичной мастерской (Tegelgarden) в Кальмаре см. Kalmars tb., s. 116 (1485 г.); о находках кирпича в Людосе см. С. S. Lindblad. Lödöse Stad. Göteborg, 1896, s. 16.

197. St. sb. 1, s. 115. 333; St. tb. 1, s. 301, 321; Kalmars tb., s. 161, 166.

198. Ср. Stadslag, Add. D 1, s. 404-405.

199. Gamla Stockholmshus på Södermsim. – SSEÅ, 1915, s. 83-121.

200. Хозяйственные постройки (поварни, солодовни и т. п.) часто покрывались традиционной в Швеции крышей из дерна (torff taak), что было удобно и в противопожарном отношении (Stadslag, Add. D, I, s. 404).

201. Английское влияние ясно прослеживается, в частности, в церковной архитектуре Сигтуны и Упсалы XIII в. (И. Андерссон. История Швеции, стр. 49; A. Andersson. English influence, p. 103-104).

202. E. Lönnroth. Från svenskt medeltid, s. 28.

203. A. L. Rоmdahl. Ornamentik och stil i Linköpings domkyrka. – "Göteborgs Handlingar". Göteborg, 1914, s. 1-48.

204. St. tb. 1, s. 75, 95, 176, 199, 219, 310 (шесть имен), 326 (художник Улоф из Сёдерчёпинга); Jönk. tb., s. 28, 34, 71, 74 (Liwnge malare, упоминается в 1461-1481 гг., и Ørian malare – 1481 г.); Kalmars tb., s. 8, III, 135, 165, 166 (пять имен, в том числе два принадлежали лицам, проживавшим в городе до начала XV в.).

205. Победа над датчанами толковалась как богоугодное дело и в скульптурных изображениях Карла Кнутссона и Стена Стуре в Упсальском соборе работы Нотке (С. С. Sjöden. Stockholms borgerskap..., s. 68).

206. St. tb. 1, s. 219.

207. A. Geijer. Albertus Pictor. Målare och pärlstickare. Stockholm, 1949 и др.

208. St. tb. 2, s. 75; Anmärkningar om Konsterne i Sverige, upstate af Hr. C. R. Berch. – Архив, s. 1 и далее.

209. "Kort beskrifning om Uppsala och des antiquLteter", s. 3-4; C. af Ugglas. Bidrag till kännedomen..., s. 283 f.

210. Skråordningar, s. 88. Среди более бедной части каменщиков, остававшихся за пределами цеха, немцев могло быть меньше.

211. Skråordningar, s. 80.

212. Skråordningar, s. 322: St. sb. 1, s. 333, 334, 337, 338, 340 m. m.; St. tb. 1, s. 241.

213. В 1440 г. Нильс sten læggiare получил 4½ марки за перекладку камня у Южных ворот города. См. St. sb. 1, s. 356. Ср. Tyderico stenløper. – Kalmars tb., s. 24 (1411 г.).

214. Stenhyggare в Стокгольме входили в цех каменщиков (Skråordningar, s. 89), а свой цех оформили в 1640 г. (K. G. Cedergren. Op. cit., s. 51). О резчиках по камню и каменном строительстве в Сконе см. E. Wrangеl. Lunds domkyrkas konsthistoria. Lund, 1923, s. 4, 141 f.

215. St. sb. 1, s. 190, 337 m. m. Ср.. St. tb. 2, s. 320 (anm. 630). О подвозе к стройке дробленого камня см. St. sb. 1, s. 333.

216. G. Langenfell. Namnproblem i de Svenska städerna. Stockholm, 1939, s. 12, 15.

217. Cp. "Ingen mwramestara tyn*ge eller stedie mera gerning til sigh en han vel itröster beståa for vinterdaga komber..." (Skråordningar, s. 82).

218. См. об этом в цеховых уставах каменщиков и плотников (Skråordningar, s. 84; H. Hildebrand. Medeltidsgillena..., s. 62).

219. "Gotland i Stockholms museer", s. 48.

220. Kalmars tb., s. 17, 47, 159.

221. St. tb., 1, s. 63, 93, St. sb. 1, s. 34, 106, 117, 143, 236, 371; Bröderne af S. Gertruds gille i Stockholm 1419-1484. – SFS, 1882-1883, s. 239 (1419 г.); K. G. Gedergren. Op. cit., s. 19.

222. "En alin glass som glasmestarenn gör aff siith egit glass och bly haffuer gullit 10 öre..." (Skråordnimgar, s. 320).

223. В. Воёthius. Gruvornas folk, s. 303.

224. St. tb. 2, s. 328.

225. St. tb. 1, s. 81; А. Nilson. Studier..., s. 73, 86, 143.

226. Ibid, s. 143. Чуг (Tjog) – 20. Вероятно, в данном случае – 20 локтей (примерно 10 м).

227. St. tb. 1, s. 21, 35, 39, 55, 119, 142, 166, 218, 231, 293, 350 m. m.; Arboga tb., s. 2,3, 5, 20 m. m.; Kalmars tb., s. 7, 32, 44, 66,84,122, 145 m. m.; MSUB, s. 13, 48; Privilegier, № 38 (1350 г, Сигтуна), 326 (1459 г., Хальмстад). В оманских городах пекари были особенно многочисленны уже с XIII в. (N. Оlssоn. I Skåneland, s. 164).

228. Skråordningar, s. 211-214, 315; St. tb. 2, s. 71, 83, 188.

229. St. tb. 1, s. 84 (Peder spisman), 262, 417.

230. Skråordningar, s. 212, 315.

231. Privilegier, № 79, 93, 113, 137, 146; St. tb. 1, s. 70, 142, 191, 279, 336, 354, 360.

232. Privilegier, № 261a, 375.

233. Privilegi er, № 334.

234. Privilegier, Ns 36; Dipl. Sv., № 898. В 1457 г. в Памятных книгах Йёнчёпинга упоминаются мельники Хенинг и Свен, а в 1458 г. некий Хокон Йёнссон уплатил 8 гроссов арендной платы за qwærnastrøm – водоем, на котором стояла (его?) мельница (Jönk. tb., s. 26, 27, 52). В Памятных книгах Кальмара упоминается лишь мельник Юхан, сын мельника Педера, получивший бюргерство в середине XV в. (Kalmars tb., s. 164).

235. "Och bagarna [att] bake brödet, Och icke bönderna före brödet In... bagerne tiill förderff" (Skråordniingar, s. 315, расценки 1546 г.).

236. St. tb. 1, s. 21, 37, 41, 76, 113, 204, 217 m. m.; Kalmars tb., s. 33, 65, 134 m. m; Arboga tb., s. 4, 5, 10, 20 m. m.; MSUB, s. 13.

237. Stadslag, KpB, b. XVIII, XIX.

238. Skråordningar, s. 49, 50-52, 54, 324-325; Stadslag, KpB, b. XVIII.

239. Skråordningar, s. 323; St. tb. 1, s. 3, 166, 382; K. G. Cedergren. Op. cit., s. 44.

240. Stadslag, BgB, b. XXII; Privilegier, № 38; St. tb. 1, s. 37, 65, 73, 159, 160, 198, 350; Skråordningar, s. 323. Пиво варили в больших чанах, помешивая палкой (K. G. Cedergren. Ор. cit., fig. 16-18).

241. См., например, "пивоварня литейщика Ботвида" (St. tb. 2, s. 262) и др.

242. Stadslag, ThjB, b. X; Add. D, 1, s. 404 m. m.; St. tb. 2, s. 105, 108. У одного жителя Йёнчёпинга в 1459 г. было 12 бочек солода (Jönk. tb., s. 14).

243. Bjr, b. 38; Stadslag, KpB, b. XXVI-XXIX, XXXI; MSUB, s. 24.

243a. St. tb. 1, s. 40, 83, 195, 196; Skråordningar, s. 197.

244. K. G.Cedergren. Op. cit., s. 17.

245. St. tb. 1, s. 87, 152, 203; St. sb. 1, s. 441; Kalmars tb., s. 34, 82, 109, 152. О поварихе (Ingeborg, gamla späckerskan) см. St. tb. 1, s. 130.

246. St. tb. 1, s. 88 m. m.; Kalmars tb., s. 72, 140, 149, 150, 157, 161 m. m.; Arboga tb., s. 4, 20 m. m. Ср. предписание Ландслага середины XIV в. о том, что в каждом городе должно быть не менее двух содержателей таверн и постоялых дворов (tue tæuernare, hærberghæræ), где проезжающие могут получить пищу, пиво и фураж. В Ландслаге середины XV в. число таверн в городе уже не нормируется (М. Е. Landslag, KgB, b. XXIII; K. Landslag, KbB, b. XXIV).

247. Stadslag, DrVd, b. XVI; ThJB, b. XIII, XVIII; Privilegier, № 36; St. tb. 1, s. 12, 13, 14, 16, 40, 77 m. m.

248. Cp. St. tb. 1, s. 40.

249. В подавляющем большинстве предписаний стокгольмского магистрата о скоте речь шла именно о свиньях (St. tb. 1, s. 113, 173, 310 m. m.); в городе был и особый свиной пастух – swina baggi (ibid, s. 113).

250. О приобретении городом земли (в том числе угодий) см. Privilegier, № 58 (Выборг, 1387 г.), 93 (Стокгольм, 1443 г.), 105, 120, 252 (Нючёпинг, 1444, 1449, 1519 гг.), 204 (Лидчёпинг, 1492 г.), 358 (Мальме, 1500 г.), 377 (Эллехольм, 1509 г.), 197, 225 (Норчёпинг), 367, 369 (Ландскрона) и др.

251. Privilegier, № 131 (Линчёпинг), 58, 85, 130, 133, 144, 185, 194,

252. Privilegier, № 93, 127, 140 m. m.; ср. Stadslag, ThjB, b. XI.

253. Privilegier, № 130, 377; cp. ibid, № 138.

254. G. Berg. Boskapsskötsel och jordbruk i det gamla Stockholm. – SSEÄ, 1932, s. 183-211.

255. Ср. М. Г. Рабинович. Из истории быта городского населения Руси в XI-XVII вв. – "Советская этнография", 1955, № 4, стр. 33 и сл.

256. Jönk. tb., s. 49-53.

257. Здесь имеются в виду не рыбаки-профессионалы, которые составляли особую (и подчас значительную) группу населения многих шведских городов (их труд, регламентируемый Уставом рыбных портов – Hamnskrå) и другими постановлениями правительства и магистратов – тема особых исследований), а рыбная ловля, как вспомогательное занятие горожан.

258. Здесь стоит вспомнить о той большой группе горожан-домовладельцев, занятия или профессия которых остались невыясненными (см. таблицу 1). Не исключено, что среди них было немало людей, в жизни которых разведение скота или огородных культур с целью продажи на городском рынке имело доминирующее значение, и это никак не противоречит общему характеру городского производства в то время. Ср. А. А. Сванидзе. Налоговые описи Колчестера как источник по истории английского средневекового города. – "Средние века", XIX, 1961.

259. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 24, стр. 171. Ср. там же, т. 25, ч. I, стр. 294.

260. St. tb. 1, s. 12, 38, 126, 191, 272, 311, 349 m. m.; Kalmars tb., s, 157, 159, 131; Skråordningar, s. 197, 198, 202, 206, 207, 321-322.

261. Skråordningar, s. 192; cp. ibid., s. 198 (§ 34) и St. tb. 2, s. 190.

262. Skråordningar, s. 197, 207, 321-322.

263. Такая пара изображена на рисунке, украшающем устав стокгольмских носильщиков от начала XVI в. (Skråordningar, s. 184).

264. Skråordningar, s. 321; St. tb. 1, s. 305; St. tb. 2, s. 566. В Стокгольме в 1482 г было не менее 6 pakkarene (St. tb. 1, s. 369).

265. St. tb. 1, s. 3, 39, 79, 128, 262, 412 m. m.; Kalmars tb., s. 51, 129, 159 m. m.; Skråordningar, s. 203, 204.

266. Skråordningar, s. 323.

267. St. tb. 1, s. 242, 353; Kalmars tb., s. 122, 161.

268. См. Bjr, b. 20.

269. Stadslag, SkB, b. XIV, XVII, (§ 1). Лоцман считался невиновным только в том случае, если причиной ущерба был шторм.

270. Stadslag, KpB, b. XXXI; St. tb. 2, s. 391 (об ответственности шкипера за соблюдение правил разгрузки корабля), 106 (о найме шкипера), 203 (оплата шкипера, ведущего корабль в Выборг); см. также St. tb. 1, s. 7, 64, 95, 107, 110, 279, 348 m. m.; Kalmars tb., s. 34, 57, 97, 102, 118, 141, 160, 159 m. m.

271. St. tb. 1, s. 432.

272. A. Zetterstrem. Op. cit., s. 104.

273. Bjr, s. 476, anm. 6; cp. ibid., b. 9; St. tb. 1, s. 123, 104, 307, 356 (Olof Skytte, Sten Styres skipman) m. m.

274. St. tb. 1, s. 64, 81, 95, 159, 160, 178, 189, 293, 326; Skråordningaras, 324; Kalmars tb., s. 122, 140; Arboga tb., s. 4.

275. В частности, вызывало необходимость в постоянных подсобных занятиях.

276. Судя по археологическим материалам, самые богатые находки гребней из всей Северной Европы были обнаружены в Лунде (А. Sandklef. Hantverkets uppkomst..., s. 46-47).