Литература

Источник: А. А. СВАНИДЗЕ. СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ГОРОД И РЫНОК В ШВЕЦИИ

Хозяйственная история городской промышленности Швеции до XVI в. неоднократно привлекала внимание исследователей. Наиболее разработаны ее вещеведческие, технико-технологические сюжеты, главным образом на базе археологического и этнографического материала, и цеховой строй. Вопросы городского ремесленного производства иногда затрагиваются в общих трудах по хозяйственной и военной истории, по истории областей. Значительный интерес представляет направление, занятое изучением отдельных ремесел (подчас от их возникновения до появления фабричного производства), где нередко ставятся как чисто технологические вопросы, так и вопросы организации труда и сбыта, условий жизни, общественной значимости данного ремесла (работы Д. Селлинг о гончарном деле, Э. Йефверта и С. Ханссона – о сапожном, Нильсона – о канатном, И. Коллийна – о раннем книгопечатании, Б. Хеллнера – о кузнечном ремесле, И. Хеншен – о набойке тканей, Г. Мальмборга – об изготовителях огнестрельного оружия, Ф. де Бруна и А. Андерссона – о ювелирах и др.¹). Эти работы являются уже комплексными исследованиями, сочетающими традиционный анализ письменных источников и памятников материальной культуры с методикой точных наук, распространившейся особенно в послевоенные годы.

На базе такого комплексного подхода возникло первое обобщающее исследование истории городских ремесленников средневековой Швеции – монография Ф. Линдберга². Ученый рассматривает (преимущественно на материале Стокгольма) ремесленное производство, цеховой строй и политику цехов, ставит вопрос о связи ремесла и внутреннего рынка. Но и в этом труде социальная сторона городского производства отражена значительно меньше политико-правовой и вещеведческой. Не выявлены качественно иные черты городского ремесла по сравнению с сельским, степень и особенности его социальной эволюции, зависимость между рынком и развитием номенклатуры, масштабов ремесла и его общественной организации. В результате автор пришел к заключению о застойности шведской городской промышленности в средние века.

Этот тезис в той или иной мере проводится и в более общих работах. Специалисты по социально-экономической истории – от Э. Ф. Хекшера до Э. Лённрота и Б. Ларуссона – при весьма сильных расхождениях в оценке ведущих тенденций экономической жизни Швеции XIV-XV вв., единодушно отказывают городскому ремеслу в качественной новизне, считая единственной сферой "целиком товарного" производства страны только горно-металлургический промысел. Проблемы средневекового ремесла не учитываются в общих концепциях шведского феодализма; в фундаментальных трудах по истории отдельных городов ремеслу отводится небольшое, как бы "дежурное" место.

История средневекового городского ремесла в Швеции изучалась и автором этих строк, а именно: характер производства, труда и сбыта, имущественная дифференциация, цеховой строй. В центр исследования была поставлена проблема общественного разделения труда в его производственном и социальном аспектах^2а. Итоги этой работы используются здесь, но акцент делается на товарных отношениях.

1. Специализация и продукция городских ремесленников

Материалы по социально-экономической истории шведского городского ремесла носят отрывочный характер. Это упоминания о профессиях, отдельных специальностях; фрагментарные сведения о номенклатуре изделий, их качестве, цене, особенностях производства; косвенные данные об условиях труда и сбыта.

В XIV-XV вв. шведский город знал свыше 80 ремесленных специальностей. Особенного развития достигли металлообработка и кожевенное дело, которые базировались на богатой сырьевой базе. Обработкой металла были заняты наиболее технически продвинутые ремесла. Хотя ремесленники-металлисты зачастую обозначались общим универсальным наименованием "кузнец" (faber, smidh, smedh), в действительности среди них насчитывалось уже более 30 специальностей, которые по технологии, объекту и продукту труда можно объединить в несколько групп, имеющих свои наименования и нередко отдельные организации. Самой многочисленной из них были собственно кузнецы, которых называли также "грубыми", "черными". Они вырабатывали из железа и стали крюки для стен, якоря, подковы, колуны для рубки леса, топоры, гвозди (обычные и корабельные), болты, задвижки, грабли, лемеха и винты для плугов, рыболовные крючки и грузила; они же ковали лошадей, оббивали двери и мебель листовым металлом³. Наряду с ними уже выделились слесари – самая техничная и перспективная из тогдашних кузнечных специальностей; они делали замки с ключами, шпоры и стремена, замочные скважины и щеколды, флюгеры, подсвечники, инструменты – сверла, ножницы, напильники – и некоторые декоративные предметы⁴. В документах встречаются также шпорники, ножевщики и часовые мастера⁵.

Оружейники (werkmästare), изготовлявшие оружие и металлическую военную амуницию, также специализировались. Термин "вооружение", "оружие" (värja, kriigz werior) к XV в. закрепился за метательным оружием – арбалетами, которые использовались также для охоты⁶. Наряду с ними были баллистарии (balistarius), которые делали приспособления для метания камней, дротиков и ядер⁷; ножевщики-мечники, которые ковали длинные ножи, кинжалы, мечи, боевые топоры и молоты, пики, метательные топорики и т. п.⁸; полировщики и точильщики мечей и изготовители и декораторы ножен⁹. Возможно, в крепостях все холодное оружие производилось в рамках одной мастерской разными людьми¹⁰. Металлическую амуницию делали панцирники, из среды которых, судя по усложнившейся терминологии, в XV в., возможно, выделились собственно панцирники, латники-шлемники, кольчужники¹¹; в связи с распространением цельнометаллических панцирей щитники утеряли былое значение¹². К XV в. относятся и сведения о пороховщиках (в стокгольмских документах)¹³.

Хотя многие кузнечные профессии не отделились от металлургического ремесла, уже встречаются упоминания о городских плавильщиках¹⁴. Одновременно выделились медники, изготовлявшие различную посуду и утварь, котельники (делали таганы), оловянщики-кружечники и кувшинщики¹⁵; наконец, в группе литейщиков были пушечные и колокольные мастера¹⁶.

Пожалуй, ранее всего от кузнецов отделились ювелиры, работавшие с драгоценными металлами. Это были богатые, общественно активные люди, и сведения о них есть по всем городам страны¹⁷. Рядовые граждане города и деревни не имели права "носить золото, серебро и кораллы"¹⁸, поэтому ювелиры обслуживали по преимуществу корону, дворян, церковь, городской патрициат. Сохранилось много великолепных изделий городских ювелиров, чаще всего по немецким образцам¹⁹ (среди ювелиров лица немецкого происхождения абсолютно преобладали). В этой среде наблюдалась уже известная специализация: источники называют пряжечников – изготовителей фибул, бокальщиков, жемчужников (делали украшения для одежды, культовых облачений и конской сбруи)²⁰; с монетным делом были связаны гравировщики, чеканщики. В конце XV в. с металлом работали также печатники-словолитчики – новая для Швеции профессия.

При всей распространенности в стране изделий из железа и меди они были все же дороги. Не случайно и в XV в. отдельные детали металлических орудий все еще заменяли более дешевым материалом – деревом²¹. Соответственно высоко ценился труд кузнецов-металлистов, в том числе и грубых кузнецов²².

Непременной отраслью городской промышленности была деревообработка. Прежде всего город располагал довольно многочисленными плотниками-строителями, которые делали и грубую столярную работу²³. Имелись также столяры (snider, snickare)²⁴ и скульпторы по дереву²⁵ (нередко это была одна специальность). В XV в. в документах фигурируют токари по дереву, делавшие посуду, колеса для прялок, деревянный инструментарий, а также корытники и сундучники²⁶. В конце XV в. встречаются тележники и каретники, колесные мастера и мебельщики²⁷. Из дерева изготовлялась очень употребительная в городах того времени обувь в виде толстых колодок, иногда с двумя каблучками – галоши, или "патины", а также подошвы для дешевых туфель; все это делали "галошники"²⁸. Если не считать плотников – один из самых многочисленных отрядов городского ремесла, то все остальные названные специалисты выделились не во всех городах, их было немного; мелкая работа по дереву и в XV в. оставалась по преимуществу уделом деревенского ремесла.

Особое место в городском производстве занимали бондари, которые изготовляли бочки и бочонки (tunna, fat, откуда бочар – fatmester, tunnbindare), различные по виду, вместимости и назначению – для напитков, металла, зерна, рыбы, ворвани, коровьего масла и т. д.²⁹ Их продукция употреблялась для транспортировки и хранения экспортных оптовых товаров. Соответственно рост бондарного дела, характерный для портовых городов Швеции, прямо стимулировался развитием в стране добывающих производств и сбыта их изделий, прежде всего на дальних рынках; в частности, в стокгольмских документах появились упоминания о заготовителях бочарной древесины³⁰, которые также иногда делали бочки. В более мелких городах деревянную тару нередко делали все те же плотники и столяры-универсалы.

Среди самых распространенных в шведских городах были ремесленники, работавшие с кожей, – 10-16 специальностей. Более всего было сапожников, которые по численности занимали второе (после портных) место в составе городских ремесленников и дали имя улицам Стокгольма, Вестервика и других городов. Они изготовляли более 30 видов и сортов обуви для взрослых и детей, горожан и бондов, господ и слуг³¹. Среди них наблюдалась уже известная специализация: изготовители модельной обуви, изготовители унтов-башмаков из "сырых" шкур с неснятым мехом, изготовители уличных "бот"³². Было обычным, что сапожники сами дубили кожу и делали дубильный раствор, а также продавали эти вещи; но они покупали и готовое сырье³³. Обработкой кожи занимались кожевники³⁴, которые обрабатывали шкуры для разных целей: делали кожу, ремни, меховой товар; иногда они сами обдирали шкуры, но одновременно уже имелись специалисты – сыромятники, дубильщики, изготовители сафьяна ("кордовской" кожи) и других видов кож и замши³⁵, а также скорняки³⁶. Во второй половине XV в., вероятно, имелись и специалисты по обработке, дубовой коры (для приготовления дубильного раствора)³⁷. Но возможно, что сплошь и рядом кожевники являлись и скорняками, и дубильщиками³⁸. Разнообразную продукцию изготовляли и шорники: седла, чересседельники, "ремни для бондов, а также сумки, амуницию и сбрую³⁹. В XV в. в крупных городах из их среды уже выделились сумочники, которые изготовляли изделия, в частности "для бондов и слуг"⁴⁰, рукавичники⁴¹, шорники-седельники⁴², ременщики, специализировавшиеся на военной амуниции (и потому многочисленные в крепостях), и ременщики, изготовлявшие носильные ремни (для одежды, головных уборов и т. п.)⁴³.

Ткацкое и прядильное ремесла в Швеции в XIV и XV вв. развивались преимущественно вне городов – в деревнях и местечках⁴⁴.

В городских документах упоминаются лишь немногочисленные льноткачи и сукноткачи, но зато там множество ворсовщиков или стригалей (offuerskärare), отделывавших главным образом деревенское грубое сукно – вадмаль⁴⁵, ткачихи головных покрывал, и плетельщики половиков; последние стали особенно многочисленными (либо выделились), видимо, с середины XV в., так как в 1460 г. стокгольмский муниципалитет принял о них ограничительное решение⁴⁶. Зато портные составляли самую многочисленную группу городских ремесленников. Они шили весь ассортимент принятой тогда одежды, применяя как импортные ткани, так и домашнее сукно, лен, кожу; они же занимались переделкой и глажением одежды⁴⁷. В первой половине XV в. (вероятно, раньше) в городах появились шляпники⁴⁸.

Важнейшим отрядом городских ремесленников были строители: плотники, которые упоминались выше, и каменщики⁴⁹. Деревянное строительство в городах преобладало в течение всего средневековья, а в XV в. города стали и центрами кораблестроения, в связи с чем в городских документах появились упоминания о корабельных мастерах⁵⁰. Ремесло каменщиков стало расширяться в. городах Швеции с XII в., с применением кирпича, и особенно с XIV-XV вв., когда каменные (кирпичные) дома стали строить зажиточные горожане. Появились кирпичники⁵¹, штукатуры⁵², резчики камня⁵³, а также мостильщики улиц⁵⁴ и, конечно, художники и скульпторы – декораторы зданий (особенно церковных)⁵⁵, витражники (которые делали и оконные стекла и витражи) и художники – живописцы по стеклу⁵⁶. Художественные ремесла в городах составили хоть и небольшую, но важную отрасль, представленную известными на Балтике именами, более всего немецкими⁵⁷.

Особую группу составили в городах лица, занятые производством продуктов питания: мельники, хлебопеки (пекари, кондитеры, изготовители традиционного хрустящего хлебца)⁵⁸, пивовары⁵⁹, повара⁶⁰, мясники и рыбаки.

Из прочих специалистов можно упомянуть канатчиков, которые продавали также мочало, лыко и были распространены во всех портовых городах⁶¹, бутылочников⁶², изготовителей насосов.

Номенклатура городских производственных специальностей, равно как и численность представителей каждой из них, известна далеко не в полном объеме, поскольку точных описей всего населения городов того времени нет, а население, отраженное в наших источниках, далеко не всегда профессионально определено: по Стокгольму удалось определить занятия примерно 700 чел. (1460-1480-е годы), по Кальмару – 152 чел. (1430-е годы), по Йёнчёпингу – 95 чел. (60-е годы XV в.). В свое время нами была составлена таблица численности городских специалистов Стокгольма, Кальмара и Йёнчёпинга в 30-80-е годы XV в.; ее данные, сильно заниженные⁶³ и, видимо, не вполне адекватно выявляющие соотношение между отдельными профессиями, все же дают представление об общем состоянии городского производства, особенно разделении труда – важнейшем показателе прогресса техники на базе ручного производства. Из таблицы видно, что широта ремесленной специализации была неодинаковой в городах разного масштаба. Даже при том, что документы по столичному городу более подробны и полны, все же бросается в глаза, что номенклатура профессиональных обозначений Стокгольма уменьшается на четверть в Кальмаре и более чем наполовину в Йёнчёпинге, причем прежде всего за счет более узко специализированных ремесел, продажи услуг и подсобного обслуживания торговли.

Напротив, соотношение между видами наиболее употребительных городских профессий во всех трех городах в целом оказалось одинаковым. Самой многочисленной ремесленной специальностью в городах были портные: свыше 55 чел. – в Стокгольме, до 20 – в Кальмаре и Йёнчёпинге – до 10% от общего числа зафиксированных специалистов. Немногим менее было сапожников и плотников. Затем идут ювелиры, кузнецы (по 6-8%), далее пекари, скорняки, каменщики (по 3-5%), бондари, шорники-ременщики (по 2,5-3%)⁶⁴. Относительно заметные группы составляли кольчужники, медники, мельники, пивовары, мечники, слесари, литейщики, в столице – также писцы и монетчики (соответственно 14 и 9 чел. по описям).

Шведский город XIV-XV вв. предстает, таким образом, как центр ремесленного производства, причем характер межотраслевого разделения труда и соотношение удельного веса отдельных отраслей идентичны тем, что сложились в средних городах тогдашней континентальной Европы.

2. Сбыт и потребление. Формы рыночных связей

Ремесленное производство города было рассчитано, как видно из вышеизложенного, на все общественные слои и нужды. Оно обслуживало сам город и горожан разного состояния, крестьян, дворян, церковнослужителей и церковные учреждения, королей, администрацию и армию. Сырье оно получало из деревни, промысловых хозяйств, от иностранных купцов. Городское ремесло было органической частью хозяйства страны.

Разделение труда в городском производстве носило типично феодальный характер; оно развивалось за счет отпочкования самостоятельных профессий и проходило между сферами хозяйства, между отраслями производства и внутри отраслей производства. При этом, однако, во-первых, об отраслях производства можно говорить лишь условно, так как гетерогенные системы операций, производимых в рамках отдельных смежных профессий, не сливались еще в отрасли, а были лишь раздробленными секторами общей экономики. Во-вторых, технологическое (в самом процессе производства) разделение труда также осуществлялось по преимуществу путем отпочкования профессий, а внутри мастерской только намечалось. В-третьих, разделение труда шло преимущественно по линии исходного материала. В-четвертых, производство товара часто включало обработку исходного сырья.

В отличие от большинства средневековых городов в городах тогдашней Швеции не были развиты прядение и ткачество, бытовая деревообработка, гончарное и книжное дело, относительно слабо развились пищевые ремесла, обработка сырья; гончары, колесники, насосники, корабелы и представители ряда других ремесел отмечаются в городах с середины XV в. С другой стороны, там была сравнительно сильно развита металлообработка, особенно кузнечное и оружейное дело. Эти черты находят свое объяснение в развитии рынка сырья и сбыта, в соотношении внешнего и внутреннего рынка ремесленной продукции, в соотношении сельского и городского, промышленного и аграрного, добывающего и обрабатывающего производства, вступающих между собою в товарообмен.

Прежде всего бросается в глаза, что более всего распространились профессии, продукция которых, базируясь на обильном сырье, одновременно получала наиболее массовый либо льготный сбыт. Для развития ремесла оказывалась важной не только широта сбыта, но и социальная его характеристика, т. е. то, в каких именно слоях населения находила спрос его продукция.

Представление о возможной широте и специальном характере рынка городского ремесла складывается из сопоставления данных о 1) номенклатуре его изделий, 2) предметах, употребительных в разных слоях общества, 3) номенклатуре товаров и социальном составе потребителей на самом рынке. Так, очевидно, что самый широкий – в социальном плане – сбыт имели портные и сапожники, которые работали с расчетом на все вкусы (а ведь средневековый швед снашивал только обуви до 2-4 пар в год)⁶⁵, плотники, которые имели заказы от частных лиц, города, государства, церкви; кузнецы и шорники, которые снабжали орудиями труда крестьян и горожан; медники, оловянники, литейщики котлов, которые делали предметы быта также для всех слоев населения⁶⁶. Здесь выгодность ремесла определялась доступным (местным по большей части) сырьем и массовым сбытом. Иначе обстояло дело с ювелирами, каменщиками, скорняками и оружейниками. Эти ремесленники пользовались более дорогим сырьем, производили более трудоемкие и сложные работы, сбывали свои изделия преимущественно в высших социальных группах или за рубежом; здесь выгоды ремесла шли за счет высокой цены труда и товара. Не случайно мы имеем сведения о том, что наряду с узкими специалистами – скорняками, мечниками, мебельщиками и т. д. – аналогичные изделия делали "универсалы" – кожевники, кузнецы, плотники; их труд был рассчитан на рядового покупателя. Так же точно деревянная бытовая резьба и другие художественные изделия, украшавшие быт простых людей, были самодельными, в лучшем случае принадлежали талантливым местным столярам, даже плотникам; в городах же для обслуживания высших сословий и учреждений выделилась группа специализированных художественных ремесел – живопись, скульптура, витражное дело, художественная вышивка тканей и ювелирное дело, которые превратили город в центр художественного профессионализма.

Несколько особым образом складывались судьбы ремесел, деятельность которых была связана по преимуществу с государством, с королевской регалией и королевскими заказами: монетчиков, пушкарей, отчасти кораблестроителей. Как правило, это были зажиточные производства, требовавшие значительных инвестиций, с развитым технологическим разделением труда. Как говорилось выше (ч. II, гл. 1), эти отрасли обычно руководились подрядчиками, реже откупщиками. В их среде ранее всего возникли элементы раннекапиталистического предпринимательства. Отчетливая связь прослеживается между уровнем развития некоторых массовых ремесел в городе и деревне. Так, отсутствующие в городах (как отдельная отрасль) ткацкое, прядильное и гончарное дело, бытовая деревообработка, хлебопечение и некоторые другие ремесла были развиты в деревне, и именно из деревни шло снабжение соответствующими изделиями также и горожан⁶⁷.

Интересные и отнюдь не однозначные связи прослеживаются между развитием городского ремесла и внешним рынком страны. Горожане были в числе потребителей всего ассортимента ввоза, осуществлявшегося по преимуществу через торговую систему Ганзы: соли, пива, тканей и изделий из них, гончарных изделий и др. – всё предметы широкого, универсального спроса; их покупали и те же ремесленники. Возможности же вывоза своих товаров у них были меньше. С полной определенностью можно сказать, что из продукции городского ремесла того времени на экспорт регулярно поступало холодное оружие⁶⁸, монеты (в качестве, как говорилось выше, сырья для перечеканки!), грубое плетение (половики) и сундуки⁶⁹, таганы и некоторые другие предметы. Известно, что из Швеции в то время вывозили мясо, меха, кожу. Значительное число в городах мясников и особенно забойщиков скота, а также специалистов-скорняков (при том, что меха обрабатывались также кожевниками) показывает, что на экспорт – отчасти или по большей части – работали также и эти специалисты. Аналогичные косвенные данные имеются о дубильном ремесле и вообще первичной обработке кожи: при наличии в городах ряда специализированных ремесел по изготовлению кожи сапожники, шорники и другие специалисты, работавшие с этим сырьем, нередко сами делали его первичную обработку⁷⁰. Существование группы дубильщиков в этих условиях может объясняться их специализацией на поставки экспортерам; такой вывод подтверждается и состоятельностью дубильщиков, что видно из налоговых описей Стокгольма и нормативов вступительных взносов цеха дубильщиков Висбю; наконец, известно, что кожи и меха действительно были одним из основных предметов шведского экспорта⁷¹. Сопоставление этих фактов и позволяет считать, что городские дубильщики работали по преимуществу на экспорт.

Все ремесла, связанные с экспортом, были в городах процветающими, зажиточными, развивающимися.

Внешний рынок оказал положительное воздействие также на развитие тех ремесел, которые в той или иной мере использовали привозное сырье: это портные, в меньшей степени сапожники и дубильщики (так называемые vitgarvare, использовали квасцы), оловянщики (видимо, работали с английским оловом) и др. Эти мастера относились к привилегированным слоям своего профессионального "куста". В цехе портных было правило, согласно которому только члены этого цеха имели право использовать импортное сукно, прочим же дозволялось шить лишь из деревенского грубого сукна – вадмаля⁷² (привозные сукна, как говорилось, были дороже вадмаля в 3-6 раз).

Внешний рынок оказал положительное воздействие также на развитие тех ремесел, которые в той или иной мере обслуживали товарное обращение, как таковые: бондарей (они в шведских городах делали по преимуществу оптовую тару для экспортных продуктов); кораблестроителей; канатчиков (многочисленных именно в портовых городах), кузнецов (в расценках грубых кузнецов упоминаются якоря и корабельные гвозди)⁷³, отчасти монетчиков. Благодаря в первую голову внешней торговле и именно в портовых городах Швеции сложились и разрослись стабильные группы обслуживания торговых перевозок, рыночных помещений и процесса торговли: шкиперы и моряки, портовые лодочники-перевозчики, носильщики и возчики, весовщики и браковщики. Наконец, как увидим ниже, внешний рынок оказал решающее воздействие на развитие связанных с городами специализированных промыслов.

Но были городские ремесла, притом важные, развитие которых, очевидно, тормозилось именно воздействием внешнего рынка, ас-сортимента ввоза и вывоза. Выше говорилось о консервации на стадии деревенской промышленности таких ремесел, как прядение, ткачество, гончарное. Ткачество имело в Швеции древние традиции⁷⁴, ткачи входили некогда в основу ремесленного населения первых городов, начиная с Бирки. Между тем в городах XV в. мы обнаруживаем лишь единичных ткачей, притом узкой специализации (изготовители головных покровов или половичники), но зато целую группу ворсовщиков-строителей, которые обрабатывали вадмаль и импортные ткани и состояли в одном цехе с портными. Известно также, что вадмаль был одним из экспортных товаров страны. Сопоставление этих фактов приводит к заключению, что консервация на стадии домашнего производства прядения и особенно ткачества (первое было более обычным в тогдашней Европе) оказалась прямым результатом внешнеторговой практики в отношении текстиля: из Швеции вывозилось лишь домотканое сукно, а ввозились высококачественные европейские ткани – голландские, бельгийские, немецкие, английские и др. Эта ориентация в текстильной торговле Швеции началась еще в IX в., когда ввозились фризские сукна и закрепилась с XIII в., с установлением господства во внешней торговле страны бюргерства вендских городов. В результате национальное городское ткачество Швеции, уступавшее развившимся континентальным образцам и поэтому оказавшееся неконкурентоспособным, регрессировало, "ушло" из города и возродилось – уже на новой основе – лишь с XVI в.⁷⁵

Аналогично сложилась и судьба гончарного дела, развитого в эпоху викингов и входившего в число ремесел ранних городов. В VIII-IX вв. в Швецию ввозили хорошую фризскую керамику, с XIII в. – немецкую, особенно рейнскую; местная глиняная посуда, обнаруженная в городах археологами, была вплоть до конца XV в. грубой, неуклюжей, она носит все следы домашнего производства⁷⁶. Слабее, но в том же направлении влияла внешнеторговая ориентация Швеции на развитие винокурения и пивоварения, которые и в городах оставались по преимуществу домашними ремеслами⁷⁷.

Среди факторов, оказывающих воздействие на городское ремесло, надо отметить его собственную специализацию и взаимодействие отдельных отраслей. Так, развитие металлообработки привело к выделению литейного дела и возникновению углевыжигания – профессий, рынком сбыта для которых служили прежде всего ремесла. То же можно сказать обо всех отделяющихся низших операциях, создающих полуфабрикаты, которые представляли потребительную стоимость лишь для последующих ступеней ремесла.

Хотя связи городского ремесла Швеции того времени с внешней торговлей – по линии сырья и сбыта готовой продукции – были безусловно шире, чем это рисуют источники, все же очевидно, что основные связи у городского ремесла складывались внутри страны, с внутренним рынком.

Говоря о качественно новых чертах города как общественного явления феодальной формации, К. Маркс и Ф. Энгельс на одно из первых мест ставят товарный характер городского производства, присущий ему "с самого начала", "как только городская промышленность как таковая отделяется от земледелия"⁷⁸. В этом известном положении содержится, в частности, мысль о том, что изначальная товарность была присуща городскому ремесленному производству именно в целом, как отделившейся от сельского хозяйства отрасли феодальной экономики. Действительно, процесс развития феодальной товарной промышленности как хозяйственной отрасли с отделением города от деревни не завершился, но лишь начался, а затем прошел ряд стадий собственной эволюции – к господству меновой стоимости.

В "Развитии капитализма в России" В. И. Ленин называет стадии, через которые проходит уже отделившееся от сельского хозяйства ремесло, рассматривая их одновременно и как формы товарности (формы простого товарного производства). Это работа на заказ, продукт которой не появляется на свободном рынке и которая поэтому не является в точном смысле товарным производством, а лишь проявлением товарного обращения; разновидностью и единственным путем развития этой формы был уход ремесленника на заработки в другие местности; наконец, производство на рынок, или собственно товарное производство⁷⁹.

Анализ рыночных связей ремесленников показывает, что характерной чертой городского ремесла в рассматриваемый период было сочетание в нем всех форм простой товарности. Так, имеются сведения об уплате ремесленниками нескольких видов пошлины за допуск к торговле: за "место на торге" (torg – главная, она же торговая площадь города), за "уличную" лавку-мастерскую (gatabodh), за "окно"-витрину (пошлина fönsteröre)⁸⁰. Городские ремесленники, таким образом, торговали и в своей мастерской, и на широком общественном торжище – воскресной или сезонной ярмарке. В ряде ремесел (сапожники, бочары, мечники, столяры и др.) формы сбыта действительно были комбинированными: продажа на дому, на местном рынке, реже – в разъездах. Но часто в источниках говорится о сделках, которые ремесленники совершали на дому: в своей мастерской, которая служила и лавкой, либо во дворе своего жилья; там же они подчас покупали сырье⁸¹. В принципе не только функционально, но и территориально ремесло все еще было соединено с торговлей ремесленными изделиями. Лавки-мастерские ремесленников обычно располагались впереди дворов, окном-витриной на улицу; мастер здесь же работал, часто жил позади лавки либо над ней, и лишь в тех ремеслах, где была опасность пожара или требовалось значительное пространство, мастерская-лавка существовала отдельно от жилого помещения.

Наличие постоянной лавки на торге, что подразумевает регулярный выход на рынок с отрывом, механическим отделением процесса реализации товара от процесса его изготовления, для рядовых ремесленников это не было характерно; постоянные лавки на торге имели чаще всего ювелиры, причем в ряде случаев это были именно специализированные торговые помещения, отделенные от собственной мастерской⁸². Остальные ремесленники покупали "место" в открытых рыночных рядах.

Ремесленные улицы и переулки теснились вокруг торга. Мастера смежных профессий предпочитали жить рядом; так формировался профессионально-торговый профиль улиц, столь свойственный средневековому городу. Вместе с тем в городах были улицы, населенные ремесленниками и торговцами разных специальностей⁸³. В литературе "ремесленно-торговый универсализм" улиц иногда считают признаком относительно высокого уровня торговли⁸⁴, но применительно к шведскому городу это скорее объясняется, вероятно, небольшим числом представителей разных ремесел и небольшим объемом самих городов.

Во многих ремеслах торговля в мастерских была свободной, т. е. не предусматривалась предварительным заказом. Отсутствие данных о предварительном заказе и, напротив, данные о свободном сбыто (через то же "окна", в мастерских и т. д.) имеются по ремеслам пекарей, кузнецов, сапожников, столяров, слесарей, шорников; расцепки на продукцию мечников, ножевщиков (они же ноженщики), бочаров, литейщиков-котельников, шорников, мясников содержат главным образом цену, изделия, а не работы, т. е. также почти не предусматривают формы предварительного заказа, во всяком случае работу из сырья заказчика. А указания о том, что ремесленники покупали сырье в собственном дворе, т. е. с рук разносчика, свидетельствует о распространении в городе и этой формы свободной торговли, в которой, безусловно, принимали участие ремесленники, прежде всего нецеховые (торговля "в разнос"). Сбыт товара в лавке без предварительного заказа и особенно выход в торговые ряды или с лотком требовали изготовления товара партиями, сведения о чем действительно имеются⁸⁵.

Вместе с тем среди ремесленников была распространена и работа на заказ в обеих ее формах: реже – отходной, чаще – в стационарной мастерской. Отъезд, "уход по делам" в сельскую местность (и даже за рубеж) на срок в год и более зафиксирован в областных законах, хартиях, в цеховых уставах кузнецов, портных, сапожников, бондарей и ювелиров⁸⁶; неорганизованные ремесленники, вероятно, предпринимали такие вояжи чаще. Работа на заказ, судя по тексту уставов, расценкам и контрактам, применялась практически всеми ремесленниками, а некоторые – стригали, стекольщики, все строители, художники и др. – работали только на заказ⁸⁷. При этом ремесленники предлагали свой материал (сведения о закупках сырья относятся к ремеслу бочаров, пекарей, дубильщиков, портных, кузнецов и др.)⁸⁸, но принимали и материал заказчика⁸⁹. В некоторых ремеслах сырье заказчика преобладало: у строителей и других специалистов, выполнявших по преимуществу крупные заказы, особенно местных властей или государства (изготовители монет или пушкари). В качестве заказчиков изделий ремесла выступали частные лица разных сословий, церковные и государственные учреждения, церковные и светские господа, королевский двор и довольно часто сам город, городской магистрат в связи с потребностями обороны, коммерческой жизни и других, весьма разнообразных общественных нужд. Судя по балансам стокгольмского магистрата, в середине XV в. город делал эпизодические заказы мастерам более 15 специальностей⁹⁰. Заказы города и короля нередко были крупными⁹¹.

В ряде случаев заказ выполнялся ремесленником вне его мастерской и вообще независимо от нее – на дому у заказчика или в нужном ему месте. Такой заказ получали ремесленники разных профессий⁹², но существовали специальности, которые имели дело лишь с такой формой труда и сбыта: все строители (в том числе кораблестроители) и декораторы помещений, колокольные мастера и пушкари, парикмахеры, повара и др. В этих профессиях, где особенности труда обусловливались его технологией и объектом, особенно часто применялось сырье заказчика и, возможно, его оборудование.

При работе на заказ с отходом о г собственного дома, в том числе на дому у заказчика, процесс производства продукта максимально сближался с процессом его сбыта. Эта форма была близка уже к сбыту рабочей силы, как таковой, к труду по найму, почему В. И. Ленин и выделил отход на заработки как "единственный элемент развития", присущий работе ремесленника на заказ⁹³. Обычно городские ремесленники (не считая названных выше особых профессий) работали вне своего дома лишь эпизодически, сочетая это с трудом в собственной мастерской. Но в городах существовала категория ремесленников, которые состояли на постоянной платной службе по своей специальности либо выполняли ремесленные работы, находясь на иной платной службе.

Постоянная ремесленная работа по найму организовывалась на условиях, оговоренных длительным (не менее чем на полгода) договором⁹⁴, и предусматривала не изготовление изделий, а продажу вида труда. Постоянные наемные ремесленники – от оружейников и кузнецов до портных, поваров и аптекарей – были во всех частных и общественных хозяйствах на территории города: в распоряжении магистрата, замка, монастыря, соборных церквей, монастырских и дворянских хозяйств⁹⁵. При этом ремесленник не имел дела с покупателем (заказчиком или произвольным покупателем), он вообще не сталкивался с товарным обращением – он имел дело с нанимателем-хозяином, владельцем основных или всех условий, орудий, средств труда. Это была уже работа по найму.

Но данный вид наемного труда был в своем развитии ограничен, замкнут, так как смыкался с трудом домашней прислуги, дворни, короче – обслуживающего персонала, характерного для натуральной поместной организации. В документах состоящие на чьей-либо службе ремесленники нередко и обозначаются как слуги, служители (tjänare)⁹⁶, они несли, как и слуги, все тяготы "патриархальной" опеки. Многие из них имели в городе свое жилье, хозяйство, и власти причисляют их к горожанам, запрещая уклоняться от городского тягла, обязывая подчиняться городской администрации, а не нанимателю⁹⁷. Некоторое исключение составляли лишь ремесленники, дворцовые и обслуживающие магистрат, поскольку они причислялись к администрации и поэтому избавлялись от тягла⁹⁸, а дворцовые ремесленники исключались также из юрисдикции магистрата. По существу столь же специфический характер имело любое отходничество (что и подчеркивалось Лениным в формулировке об "единственном элементе развития" работы на заказ).

Таким образом, при общем преобладании в городах мелкотоварного производства в городском ремесле наряду с ним существовали патриархальные формы (работа в отдельных хозяйствах – "личное обслуживание"); формы, характеризующиеся только товарным обращением (работа на заказ), т. е. являющиеся переходными к собственно товарному производству; труд по найму, на базе средств работодателя.

Патриархальные элементы в городском товарном производстве сохранились и в системе оплаты труда городских ремесленников. Вообще все данные говорят за то, что преобладающей формой оплаты ремесленных работ и готовых изделий были наличные деньги". Но в отдельных случаях применялись и натуральные формы оплаты, чаще всего в сочетании с денежной формой. Смешанная оплата была частой при расчетах со строителями и вообще при выполнении работ на дому у заказчика, когда в нее включался "хозяйский кошт"¹⁰⁰, который приравнивался к трети или даже половине оплаты. Ремесленники, состоявшие на службе у города и частных лиц, как правило, получали в составе оплаты ткани или готовую одежду, обувь, полный кошт или набор определенных продуктов питания¹⁰¹. Работа на "власти" часто защитывалась в счет регулярного налога т. Возможно, что все прочие ремесленники, в том числе цеховые, иногда тоже брали оплату натурой (во всяком случае, некоторые уставы это запрещают).

Характерно, что данные о натуральных формах оплаты ремесленников, найме ремесленников и их работе на заказ относятся прежде всего к сбыту внутри города, к сношениям ремесленников с высшими классами и внутри самого городского населения. Коммерческие отношения с деревней и, видимо, с внешним рынком осуществлялись через свободный товарообмен; видимо, именно здесь проходила наиболее активная товаризация городского ремесла – генеральная линия его эволюции. Социально поднявшиеся слои и внутригородской товарообмен по-прежнему развивали номенклатуру и качество ремесла, но в развитии форм его товарности на данном этапе уже не занимали значительного места. Исключение составляло лишь государство, чья стимулирующая роль в эволюции ряда ремесел стала еще более заметной.

3. Формы торговых общностей в среде ремесленников

Важная роль ремесленников как субъектов рыночных отношений обнаруживается по двум основным линиям. Одну условно можно назвать "бытовой" или пассивной: в обстановке присущей городскому ремеслу специализации ремесленник вынужден был приобретать на рынке все или большинство основных жизненных средств. Вторую линию связи можно обозначить как "активную": ремесленник сам приобретал сырье для своего производства и сам же сбывал готовую продукцию. По этой последней линии в среде ремесленников возникали профессиональные общности – объединения тех же основных типов: корпоративные и личные (операционные) союзы. Там, где сложились ремесленные цехи, функции общности по торговле осуществлялись в рамках этих корпораций: наряду с прочими делами цехи регулировали и в какой-то мере организовывали торговлю. Городские профессиональные объединения-цехи назывались: "братство", "гильдия", но также "служба" (embete, embetedh в смысле "занятие", "профессия"), компания (compani), товарищество (selskap)¹⁰³. Они сложились прежде всего в мастеровой среде, объединив в городах носителей главных, наиболее массовых ремесленных специальностей – портных, сапожников, пекарей, бондарей, всякого рода металлистов, ювелиров, специалистов по обработке кожи и меха, строителей. Так же были организованы и те специалисты, чей основной труд лежал в сфере торговли, но был сопряжен с ремеслом: мясники, занимавшиеся убоем скота, копчением мяса, изготовлением колбас; носильщики, которые были также упаковщиками, и т. п.

В средневековой Швеции корпоративные объединения ремесленников не достигли полного развития. Оформление городских ремесленных цехов началось лишь в XIV в. в Стокгольме, Кальмаре и Висбю. До конца рассматриваемого периода цехи оформились также в Арбуге и Вестеросе. Но и в этих городах они сложились не во всех ремеслах, нередко объединяли лиц смежных профессий и не имели полной автономии в регулировании внутренних дел. Шведские ремесленные цехи XV в. были объектом ряда исследований, прежде всего Ф. Линдберга. Автор этих строк также изучал генезис, устройство, функции и структуру цехов¹⁰⁴. В данном случае ремесленные корпорации интересуют нас в связи с формами организации товарного обращения.

Надо сразу отметить, что установления, связанные с рынком – сбытом продукции, закупкой сырья, занимают в цеховых уставах весьма значительное место. Монополия на производство членами цеха того или иного товара утверждалась и поддерживалась во многом именно через рыночную политику (торговый протекционизм в отношении членов цеха и соответственно ограничение или полное устранение с рынка изделий чужаков). В этом смысле цехи выступали как привилегированные гильдии, т. е. как корпорации с монопольными правами в области сбыта определенного товара.

Так, в Стокгольме цех портных монополизировал производство и сбыт одежды из импортной ткани¹⁰⁵; цех сапожников к концу XV в. вытеснил изделия нечленов цеха с городского рынка, а изделия бондов – из пределов городской округи (за исключением Троицкой ярмарки)¹⁰⁶. Полной монополией на сбыт изделий в мастерской добились цехи кузнецов, пекарей и ювелиров; последние имели монополию сбыта также на городском рынке¹⁰⁷. Бондари (изделий которых всегда не хватало) пошли по другому пути: они подчинили себе неорганизованных ремесленников, принуждая их соучаствовать в выполнении некоторых заданий¹⁰⁸. Цеховые мясники полностью монополизировали розничную, наиболее прибыльную в рамках города продажу мяса и мясных изделий, оставив чужакам сферу оптовой торговли¹⁰⁹.

Предоставляя своим членам преимущественные права на рынке, цех тщательно нивелировал распределение этих преимуществ между членами цеха, т. е. обеспечивал равную долю цеховых мастеров в привилегиях (и доходах) цеха, что справедливо считается центральным пунктом цеховой организации.

С эгалитарной целью цех подвергал регламентации условия сбыта и объем продукта, определял максимум его пены, а также условия закупки сырья. Последнее особенно волновало "братьев". Они запрещали "перехватывать" сырье путем так называемой предварительной закупки, устраивали коллективные закупки или устанавливали их порядок¹¹⁰. Равенство поддерживалось также соблюдением эталонов качества, засвидетельствованных личными клеймами¹¹¹, что одновременно было и средством завоевания рынка. Цехи очень строго наказывали "братьев" за "подделку" товара¹¹², за вытеснение членом гильдии своего собрата по цеху с его места на ярмарке (да еще "со злыми словами")¹¹³, за превышение расценок¹¹⁴.

В ремесленных братствах принципы средневекового корпоративного правообязательства достигли своего наивысшего выражения; соучастие в привилегиях, избранность "братьев" имели оборотной стороной эгалитаристское ограничение индивидуальной свободы, "подчинение кругу деятельности" и связанной с ним социальной группе.

При нераспространенности, недоразвитости цехового строя сословно-корпоративная общность ремесленников достигалась за счет мер муниципального и государственного регулирования. Роль такого регулирования была в Швеции преобладающей даже в тех городах и отдельных ремеслах, где цехи сложились. К числу важных моментов, создающих характерную (привилегированную) общность городских товаропроизводителей в сфере торговли, относится, в частности, право на беспошлинную торговлю бюргеров на своем городском рынке, ограничение торговли чужаков, приобретение бюргерских прав как условие занятия стационарной торговлей в городе и т. п. Все это – элементы той бюргерской общности, в которую входили и ремесленники.

Об индивидуальных, личных объединениях – складничествах и т. п. – цеховые уставы и городские предписания специально не говорят. Но, судя по случаям совместной закупки сырья, вхождения в различные торговые складничества и т. п., можно предположить, что в принципе цехи не препятствовали кратковременным товариществам в своей среде, разумеется, в рамках устава. Сановники Стокгольма даже внесли в свой устав особую статью, запрещающую члену цеха "побуждать другого иметь дело с собою, своим отцом или братом, или кем-то другим, прежде чем тот добьется бюргерства и вступит в компанию сапожников согласно установленной процедуре"¹¹⁵. Парами часто работали и носильщики, что также подразумевает какую-то форму складничества – внутри цеха или наряду с ним.

Особенно был распространен в ремесленной среде такой тип личностного объединения, как семейно-профессиональная общность. Оно и понятно. Весь строй мелкого городского производства – наличие собственной мастерской и своего хозяйства, трудность овладения мастерством, борьба за клиентуру в условиях узкого рынка и т. д. – неизбежно привязывал ремесленников к насиженным местам и конкретной специальности. Наследование этой специальности, обусловленное стремлением сохранить с трудом приобретенную собственность и поколениями выработанные навыки труда, являлось в ремесленной среде необходимостью, а потому – редко нарушаемой традицией.

Генеалогические изыскания относительно шведских ремесленников даже по XV в. очень трудны. Некоторое исключение здесь составляют только "аристократы ремесла" – ювелиры, и исследование Ф. де Вруна о стокгольмских ювелирах действительно выявило систематическое наследование этой профессии детьми и другими ближайшими родственниками¹¹⁶. Некоторые косвенные данные свидетельствуют о том, что подобная система существовала и в других отраслях ремесленного производства. Известно, например, что почти все цеховые уставы предоставляют льготные условия вступающим в цехи женам и детям мастеров¹¹⁷, фиксируют их право наследовать место покойного мастера в цехе¹¹⁸, запрещают мастерам работать на паях с родственниками (отцом, братом), не являющимися членами цеха¹¹⁹, и др. Эти данные общего характера подкрепляются непосредственными упоминаниями в городских документах прямых родственников – представителей одной специальности, в том числе – наследственных бюргеров¹²⁰, а также предписаниями уставов о браках в цеховой среде¹²¹.

В ремесленной среде существовали и какие-то профессионально-территориальные общности. Это были объединения "по соседству", по стационарному местожительству. Расселение ремесленников и промысловиков одинаковой или смежной специальностей (о чем отчасти говорилось выше) "кустами" отмечается уже в материалах древней Бирки¹²², в течение XIII-XV вв. оно зафиксировалось в названиях улиц многих городов¹²³, отразилось в налоговых описях столицы (вторая половина XV – начало XVI в.). В среде, объединенной общим местом проживания, конечно, действовали и общие установления в отношении торговли.

4. К вопросу о товарности городского ремесла

Городское ремесло Швеции отставало в рассматриваемый период от городского ремесла передовых стран Европы и по численности занятых людей, и по общей продуктивности, и по объему рыночных связей. Но в рамках своей страны это была отрасль, с наиболее развитым разделением труда, ориентированная на товарное производство.

Можно отметить следующие черты рыночных связей городского ремесленного производства: 1) отражение в номенклатуре товара профессионально-отраслевого разделения труда, преимущественно по составу исходного сырья; 2) преобладание функционального и территориального соединения производства со сбытом (неизбежное следствие индивидуального производства); 3) сохранение натуральной и наличие переходной (к свободному рынку) формы сбыта, что обнаруживает невсеобщность меновой стоимости; 4) преобладание работы на ближайший рынок, ведущая роль местного и ближнего товарообмена; 6) выработка специфических соглашений по торговле (закупке и сбыту), основанных на принципе "равных возможностей".

Характеристика товарных связей в среде городского ремесла и общностей ремесленников позволяет поставить вопрос о степени его товарности. С одной стороны, большинство городских ремесленников весь продукт своего труда изготовляет и сбывает как товар, и это как будто служит основанием для того, чтобы считать их товарное производство "полным"¹²⁴. Но такая оценка была бы справедливой лишь в случае, если вся производственная деятельность ремесленной семьи ограничивалась их ремесленной деятельностью. Источники же показывают, что это было не так. В частности, известно, что в жизни шведских горожан до конца рассматриваемого периода большую роль играли аграрные занятия. Многие "самостоятельные" горожане, в том числе ремесленники и торговцы, имели свой скот (в том числе лошадей) и птицу, огородничали и ловили рыбу¹²⁵. Особенно распространены были в городах свиньи (в Стокгольме держали даже "свиного пастуха – swina bager¹²⁶), а также огороды под капустой и хмельники. Проблема выгона скота, права пользования лесом и водой, дарение и покупка земли для всевозможных "сельских" нужд горожан, их тяжбы из-за альменды с соседними общинами и феодалами занимают очень большое место в городских хартиях¹²⁷, в городских книгах, в том числе столичных; есть упоминания и о пашенных землях городов¹²⁸. И так было до конца средневековья.

Специальное исследование аграрных занятий горожан – разведение скота, садоводство, огородничество и т. д. – пока оказалось возможным только по Стокгольму. Его проделал Й. Берг, показавший, что жители шведской столицы "в значительной мере самоснабжались" продуктами питания, но сельское хозяйство, как таковое, не было для них характерно¹²⁹. Напротив, Ф. Линдберг считал аграрную направленность "наиболее преобладающей чертой в средневековом облике города"; он писал, что в подавляющем большинстве городов – городах средних и мелких – бюргерство жило за счет земледелия и скотоводства, что доказывает особую отсталость шведского города от европейского уровня¹³⁰. Этот тезис вызывает некоторые возражения. Прежде всего, регулярные аграрные занятия вовсе не были особенностью именно шведского городского хозяйства: то, что средневековые горожане, в том числе ремесленники, в значительной степени сами обеспечивали себя рядом основных продуктов питания, хорошо известно по материалам других европейских стран и, "конечно же, объяснялось общей для той эпохи неразвитостью обмена, местной замкнутостью, отсутствием аварийных запасов, "ненадежностью" неземледельческих способов пропитания¹³¹. Кроме того, тезис Ф. Линдберга как бы стирает социально-экономические различия между деревней и основной массой городов: и та и другие равно кормились от земли. Между тем сельские занятия для большинства горожан – ремесленников, промысловиков, торговцев – были все же подсобными, основное место в их жизни занимало производство изделий для обмена и торговля. Не случайно в городах ограничивался круг лиц, которым разрешалось держать коров, так же как ограничивалось число голов крупного скота в каждом городском хозяйстве¹³²; в городах работали ремесленники, изготовлявшие и продававшие предметы питания, в том числе хлеб; в Городском уложении нет специальных предписаний о землепользовании горожан. Эти факты подтверждают, что масштабы и сам характер сельскохозяйственных занятий горожан были иными, нежели в деревне.

Конечно, соотношение основных и подсобных занятий, имея в виду хозяйство города в целом и отдельные домохозяйства его жителей, было неодинаковым в разных городах и на разных этапах истории каждого города. Процесс деаграризации в каких-то случаях оказывался обратимым, так что подсобные занятия горожан могли выйти на первый план и в связи со спецификой рынка, заинтересованного в продукции добывающих производств. Но в целом "чистое" аграрное производство в условиях развитого города становилось невозможным, оно существовало либо как подсобное, либо товаризовалось, становясь разновидностью товарного промысла.

Все сказанное не меняет того факта, что аграрные занятия в городах сохранялись: в качестве подсобных – в хозяйствах одной группы горожан, основных – в хозяйствах другой их группы. Следовательно, они не могут не учитываться при характеристике городского ремесла в целом и отдельных его отраслей, где развитие ремесла стояло в обратной пропорции к аграрному развитию. Сохранение значительных натуральных элементов в рыночных связях городских ремесленников оказывается естественно связанным с характером их воспроизводства, которое в то время не формировалось исключительно через рынок, но включало в себя натуральные элементы¹³³. Будучи одной из основных отраслей товарного хозяйства, городское ремесло не стало и не могло стать в рассматриваемый период целиком товарным.

2a. Сванидзе А. А. Ремесло и ремесленники..., ч. II.

3. So, s. 66, 72, 315; St. tb. 1, s. 22, 69, 159, о. a.; Atb, s. 5, 19 m. m.; Ktb, s. 11, 31; Jtb, s. 7, 17 o. f. a.; Sandklef A. Hantverkets uppkomst, s. 58, 59.

4. DD, N 862; St. tb. 2, s. 4, 60; Ktb, s. 127, 148; So, s. 316 f., Hellner В. Järnsmidet, s. 22-29 o. fig. 41-48, 54-61, 62-67, 90-97.

5. St. tb. 1, s. 3, 6 o. a.; St. tb. 2, s. 21, 463; Ktb, s. 13, 76 o. a.; Jtb, s. 8; Atb, s. 2, 5, 13, 15; So, s. 317.

6. Употребление термина borsling (от armbørst) в смысле werkmestare, см.: Jtb, s. 14. Название арбалета со стальной дугой (нем. – Schnapper) дало имя оружейникам Кальмара, где их называли snabber, snapper. Об арбалетчиках см.: So, s. 325: St. tb. 1. s. 50; Ktb. s. 10, 52, 133; Sveriges gamla järn, s. 22.

9. St. tb. 1, s. 7, 16 o. a.; St. tb. 2, s. 390 (полировщики мечей из города Або); Atb, s. 2, о. a.; So, s. 317.

10. Ср. названия мечников в документах Кальмара: erubinator, gladiator, swerdthfaeyhiare, swerdzs[lipare] (Ktb, s. 68, 77 o. a.).

13. St. tb. 1, s. 187, 196, 297; Clason S. Stockholms återfinna stadsböcker, s. 40.

15. St. tb. 1, s. 15, 27 o. a. St. tb. 2, s. 258 (медник из Линчёпинга); Ktb, s. 8, 21, 33 о. a.; Atb. s. 10, 19; Sandklef A. Op. cit., s. 16-21 (котлы и литейные формы из городов Старый Людос и Старый Варберг, XIV в.).

17. Подробнее см.: Сванидзе А. А. Ремесло и ремесленники..., с. 114-117.

20. Подробнее см.: Сванидзе А. А. Ремесло и ремесленники..., с. 116, сл.

21. Hellner В. Järnsmidet, s. 20, 21. За холодное оружие (par armorum) и боевую лошадь, оцененные в 60 мк, в 1359 г. была заложена земля (DS, N 6056). О большой ценности котла (gryto kätla) в монастырском хозяйстве см.: SFS, 1914, s. 290; О высокой цене колокола см.: St. tb. 2, s. 33.

23. St. tb. 1, s. 5, 84, 198 o. a.; Ktb, s. 16, 46 o. a.; Jtb, s. 73; Atb, s. 3, 10, 21.

25. Skulptörer. En konstbok från Nationalmuseum; Nordtysk skulptur och måleri i Sverige.

27. vagnmakare (Cedergren K. G. Op. cit., s. 55); hjulamakare (Ktb, s. 154; St. sb. 1, s. 23, 66, 177; St. tb. 4, s. 100); Stolmakare (Brun F. de. St. Nicolai port i gamla tider, s. 6-7).

28. patinemakare, skørebytta o. a.; Ktb, s. 9, 154; Jåfvert E. Skomod, s. 14, 24; Hansson H. Arkeologi, s. 21.

29. St. tb. 1, s. 15, 34 o. a.; Ktb, s. 22, 154, 165; Atb, s. 6, 7, 21; MSUB, s. 19; MESt, KpB. XXI, XXVII-XXIX; So, s. 221-224, 319-320; Об "Улице бочаров" в Стокгольме см.: Brun F. de. Anteckningar rörande medeltida gulen, s. 41.

31. St. tb. 2, s. 276; So, s. 16, 19, 310-311; Jäfvert E. Skomod, s. 13-18; Hansson S. Ur skomakareurkets historia, s. 18 f.; Hansson H. Arkeologi, s. 21.

32. finskomakare, rudskomakaren, bodzmakare (St. tb. 2, s. 323; Ktb, s. 64, 150 o. a.).

34. Skinnare. Иногда термин skinnare употреблялся для обозначения дубильщика (garvare), ременщика-шорника (buntmakare), скорняка (körsnär), реже – обдирателя падали (Ordbok over Svenska språket, 1973, bd. 26, s. 4121, 4142).

35. garvare, barker, logarbarka, rå leger, raewer; karduansmakare; vitgarvare (Ktb, s. 62, 122, 141, 156; Sandklef A. Op. cit., s. 38, 54); sämskmakare (St. tb. 1, s. 107, 146, 245; Ktb, s. 153; Cedergren K. G. Op. cit., s. 52).

36. St. tb. 1, s. 38, 108 o. a.; Ktb, s. 7, 39, 144, 153; Atb, s. 1, 8, 20.

39. So, s. 1, 313, 317-318; St. tb. 1, s. 295; St. sb. 1, s. 40, 66 o. a.; Ktb, s. 9, 166; Jtb, s. 7, 11, 12; Atb, s. 1, 5, 20.

42. St. tb. 1, s. 47, 310, 315; Ktb, s. 23, 47, 152; Jtb, s. 36, Atb, s. 10.

43. Некоторые историки считают bältare седельником (So, s. 1; Cedergren K. G. Op. cit., s. 21, 37; Sandklef A. Op. cit., S. 46).

44. См. специально: Walterstorff E. v. Svenska vävnadstekniker och mönstertvper... Stockholm, 1940.

45. So, s. 103; St. tb. 1, s. 5, 42, 114, 219; St. tb. 2, s. 215; Ktb, s. 46, 139, 163; Jtb, s. 13; Atb, s. 3, 9; MSUB, s. 11.

46. dokväverska; matlbindare (St. sb. 1, s. 468; St. tb. 1, s. 190, 325, 437; Ktb, s. 145, 146).

47. So, s. 94, 104, 311-313; St. tb. 1, s. 2, 87 o. a.; Atb, s. 3, 6, 8; Ktb, s. 13, 62 o. a.; Jtb, s. 7, 26, 65; MSUB, s. 2.

49. St. tb, s. 12, 65, 148, 249; Ktb, s. 139, 148; Atb, s. 4, 5; Jtb, s. 7, 27, 66.

50. St. tb. 1, s. 181, 219, 254, 361; St. sb. 1, s. 338, 339. О развитии шведского кораблестроения, см.: Zetterstrüm A. Op. cit.; Сванидзе А. А. Ремесло и ремесленники..., с. 137-139.

52. Kalkrörare (So, s. 322; St. sb. 1, s. 333, 334, 337; St. tb. 1, s. 241).

54. gatulaegiare? – Langenfelt G. Namproblem i de svenska städerna, s. 12, 15.

55. malare (målare); skulptörere. См. о mix: SL tb. 1, s. 75, 199, 219, 326 о. a; Jtb, s. 28, 71, 74; Ktb, s. 8, 111 o. a.; Geifer A. Albertus Pictor; Sjöden С. С. Stockholms borgerskap, S. 68.

56. Ktb, s. 17, 44, 159; St. tb. 1, s. 03, 93; St. sb. 1, s. 34, 117, 236, 371; Bröderne..., s. 239; St. sb. 2, s. 23, 26; So, s. 320.

58. bågare (pistor, bekeman); kakubagare (kakubakare); spisman. – So, s. 211-214, 315; St. tb. 1, s. 21, 39, 84 o. a.; St. tb. 2, s. 71, 83, 188; Atb., s. 2, 5, 20; Ktb., s. 7, 44, 66, 122, 145; MSUB, s. 13, 48; PRF, N 38, 321.

60. St. tb. 1, s. 87, 130, 152, 203; St. sb. 1, s. 441; Ktb., s. 34, 82, 109, 152.

63. Сванидзе А. А. Ремесло и ремесленники..., табл. 3, с. 102-105. В таблицу не вошли некоторые специальности, но тем или иным причинам скупо отраженные в источнике: те же "полировщики мечей" (из Або), различные корабелы, работники монетных мастерских и т. д.

64. В памятных книгах Йёнчёпинга оказалось 11 ременщиков (из 95 означенных специалистов), в книгах Кальмара и Йёнчёпинга – по 5 арбалетчиков.

65. Jäfvert Е. Skomod, s. 98.

66. Ср. требования стокгольмского магистрата, чтобы медники работали "лишь для горожан".

67. Об этом специально: Сванидзе А. А. Особенности хозяйственной деятельности шведских бондов... в XIV-XV вв. – СВ, 1965, 27, с. 86 и сл.

68. О вывозе оружия на Русь см.: St. tb. 1, s. 20, 37, 38, 200, 201, 203. 204, 214, 225, 234, 491.

69. Lindberg F. Västerviks historia, s. 49.

70. Ср.: So, s. 18, 22 (§ 12, 31 устава сапожного цеха).

71. MESt, КрВ, XIV; PRF, N 230; St. tb. 2, s. 467; Sylvander G. W. Kalmars historia, s. 361; Lindberg F. Västerviks historia, s. 49; Ruuth I. W. Op. cit., III, s. 71, Ср. выше, с. 103, 104.

75. Forsell N. Borås historia; Nyström P. Stads industriens arbetare, s. 259.

76. Selling D. Av krukraakarens lera, s. 44 f.; Fritz B. Stadshistoria och arkeologi, s. 480; Arbman H. Birka, s. 118, 119; Hansson H. Arkeologi, s. 22; Holmström R. En handelsslads historia, s. 34.

77. Эти ремесла, как и ткачество, видимо, стали быстрее развиваться в городах с XVI в.: в налоговых описях Стокгольма начала XVI в. фигурирует уже 8 пивоваров (St. sb. 2, s. 3, 6, 7, 12, 13, 19, 25).

78. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 25, ч. I, с. 364, 365; ср. там же, т. 20, с. 280.

79. Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 3, с. 285 и сл.

81. Ср. запрет сапожникам делать так называемые предварительные закупки коры, дубильного раствора и кожи "во дворе или в лавке (независимо от того), подмастерье или сам (мастер) закупает" (So, s. 21, § 24).

82. So, s. 151 (§ 26); St. tb. 2, s. 613.

83. Ср. статьи Ф. де Бруна но истории стокгольмских улиц.

84. Ср.: Михалевский Ф. И. Очерки истории денег, с. 72.

87. So, s. 313, 320.

88. So, s. 320, 323; St. tb. 1, s. 86 (покупка портным сукна на ярмарке).

91. Ср. заказ сапожнику Симону на изготовление 32 пар деревянных, обтянутых кожей башмаков (spüszskor) для оплаты дворцовой прислуги (Jäfvert Е. Skomod, s. 31).

92. So, s. 32, 102, 221; St. tb. 1, s. 174.

93. Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 3, с. 285.

94. Известны, в частности, договор о найме городом каменщика (St. tb. 1, s. 148 а. 1478), контракт на длительный срок между монастырем и портным (St. tb. 2, s. 97) и др.

95. St. tb. 1, s. 24, 87, 130 o. a., 193, 203, 312; St, tb. 2, s. 270; 276 o. a., 609; St. sb. 1, s. 43, 79, 107 o. f.; Ktb, s. 34, 82, 109, 152; Jtb, s. 31; Brilioth I. Svenska kyrkans historia, s. 571 f.; Hellner В. Järnsmidet iVasatidens dekorativa konst, s. 18-19; Huuth I. W. Op. cit., III, s. 129; Сванидзе А. А. Хозяйство Вадстеновского монастыря, с. 122-127.

97. Серия таких документов возникла в связи с работами в Упсальском соборе, который претендовал на право юрисдикции в отношении работающих там ремесленников [PRF, N 21, 26, 29, а. 1335, 1338, 1340].

99. St. sb. 1, s. 153, 338, 355; St. tb. 2, s. 152; см. также "старые" и новые расценки в таксе 1546 г. и сведения об оплате труда в цеховых уставах.

100. So, s. 87, 322; Styffe. Bidrag, I, s. 98; Sommarin E. Bidrag, s. 32.

102. Например: "Simon verkmästare d : t balistam pro duobus scotis pro xij øre quit"      (St. sb. 1, s. 106).

103. Ср.: So, s. 47; embethe, compani ok selskap. Цеховой устав skrå, "скра" – от skrabo (кожа особой обработки, на которой записывались уставы; восходит к лат. scribo).

104. Сванидзе А. А. Некоторые особенности развития стокгольмских цехов в конце XIV и XV в. – СВ, 1963, вып. 24; Она же. Некоторые вопросы истории цехового строя Стокгольма (конец XIV – XV век). – СВ, 1964, вып. 25; Она же. Ремесло и ремесленники..., с. 218-268 (гл. 4. "Организация городского ремесла и цеховой строй").

105. Нечленам цеха разрешалось перешивать старое суконное платье, а новое делать только из вадмаля (So, s. 115, 116).

107. So, s. 66, 148, 212. Аналогичные права имели цеховые кузнецы Истада (Sandklef A. Op. cit., s. 58).

108. Всем городским бондарям предписывалось, в частности, "помогать цеху, когда дается заказ со стороны властей" (So, s. 221, 224; ср.: St. tb. 1, s. 155).

109. So, s. 50, 51. Ср. привилегии цехов пекарей и канатчиков Мальме (Nilson A. Studier, s. 143; Sandklef A. Op. cit., s. 58).

110. So, s. 27, 48, 50, 63, 214, 220; St. tb. 2, s. 10, 24, 27, 47, 89, 90, 105. У цеховых бондарей столицы индивидуальную закупку сырья инспектировали три мастера, выделенных для этой цели, причем мастер заранее оповещал о своем неучастии в коллективной закупке. Сырье для всего кузнечного цеха Истада закупал их олдерман. —So, s. 220, § 5; Sandklef А. Op. cit., s. 59.

112. См.: о продаже "фальшивого" золота и серебра, мяса больного или павшего скота, неисправных кузнечных изделий и т. п. (So, s. 144, 154, 158, 49, 70, 221, 244).

113. Этот колоритный пункт вписали в свой устав члены столичного ювелирного цеха (So, s. 151).

118. So, s. 17-18, 203; Nilson A. Studier, s. 143; Sandklef A. Op. cit., s. 56.

120. Отец и сын Evert pansarmakare о. Hans pansarmakare (St. tb. 1, s. 300); Hans Est dragare, Mattis Est dragare (ibid., s. 121. 138) o. s. v.; ср.: St. tb. 1, s. 121, 138, 300; Ktb., s. 22, 58, 74 o. f. a.

121. Подробнее см.: Сванидзе А. А. Некоторые особенности, с. 132, 135.

123. В Сёдерчёпинге – Кузнечная, Столярная, Убойная улицы (1250 г.), в Вестервике – Сапожная (XIII в.), в Стокгольме – Сапожная (начало XIV в.), Пивоваров, Шорная, Медная (начало XV в.), Кузнечная (XV в.), и др. См. по этому вопросу: Langenfelt G. Namnproblem, s. 15-16; Lindberg F. Hantverkarna, s. 35-36; Brun F. de. Bland gator, s. 107.

124. Такой критерий применяет, в частности, Б. Ф. Поршнев (о "полном" и "неполном" товарном производстве при феодализме см.: Поршнев Б. Ф. Очерки политической экономии, с. 112).

127. PRF, N 58, 85, 93, 105, 120, 130, 133, 138, 144, 185, 194, 204 o. a.

130. Lindberg F. Västerviks historia, s. 49; Idem. Hantverkarna, s. 11.

131. Рабинович M. Г. Из истории быта городского населения Руси, с. 33; Сванидзе А. А. Налоговые описи Колчестера. с. 196, 197 и мн. др.

133. Это относится и к промысловым занятиям горожан: либо они имели подсобный, бытовой характер, либо служили основным средством к жизни; в последнем случае, однако, можно решительно говорить о специализации промысла, т. е. о его преимущественно товарном характере.