| Как только до Эрика Померанского дошли сведения о восстании в Швеции, король принял меры для борьбы с этим восстанием, несмотря на то, что в течение лета 1434 г. все его внимание было поглощено переговорами с Голштинией и Ганзой. В октябре 1434 г. Эрик послал к Стокгольму свой флот. Он рассчитывал, что при непосредственной встрече с противником сумеет, опираясь на находящиеся в его распоряжении военные силы, отстоять свою программу неограниченной власти. Между сторонами начались переговоры, в результате которых в середине ноября было заключено перемирие на год. В сентябре 1435 г. должен был состояться специальный суд, задачей которого было вынести окончательное решение в споре между королем Эриком и его подданными; заседателями назначались члены государственных советов всех трех государств. Королевские войска заняли Стокгольмский замок, а сам Эрик вернулся с флотом в Данию.
Тем временем, в январе 1435 г., в Арбоге состоялось заседание шведского государственного совета, и на нем в качестве равноправного члена принял участие Энгельбрект. Государственный совет вынес решение о форме государственного управления и, главное, о руководстве армией на ближайшее будущее. Энгельбрект был избран "вождем"; по всей стране было назначено еще шесть вождей – все из высшего дворянства. Страна была приведена в состояние боевой готовности. Королевская власть удерживалась только в Стокгольме, Стекехольме, Кальмаре, Аксвалле и еще в нескольких замках. Вскоре после этого начались переговоры между воюющими сторонами, которые велись при посредничестве Ганса Крепелина, наместника Стокгольмского замка, и одного из представителей прусского рыцарского ордена, находившегося в то время в Швеции. Весной 1435 г. переговоры окончились перемирием в Хальмстадте, а затем, после того как король осенью 1435 г. снова вернулся в Стокгольм, был заключен и настоящий мир. Так король избежал судебного разбирательства дела, нарушив решение, принятое в предыдущем году, и все должно было пойти по-старому. Лишь в некоторых вопросах Эрику пришлось изменить свою политику. Он назначил угодных ему лиц на долгое время остававшиеся вакантными высшие государственные должности дротса и маршала, но гарантировал государственному совету известное влияние при назначении фогдов во всех областях Швеции (за исключением Стокгольма, Нючёпинга и Кальмара). Одну из богатейших областей страны, Эребру, Эрик пожаловал в лен Энгельбректу. Он смягчил также бремя налогов. В свою очередь король настоял на возмещении убытков, которые он понес в связи с походом Энгельбректа в Халланд, и на восстановлении пошатнувшегося авторитета королевской власти. В результате такого компромисса шведский государственный совет превращался в орган, бывший противовесом королевской власти. Энгельбрект получил высокий государственный пост. Но этот компромисс так и не разрешил вопросов, из-за которых разгорелась борьба.
В высшей степени произвольно толкуя полученные им правомочия, Эрик назначил преданных ему людей фогдами в городах восточного побережья – Стекеборге и Стекехольме. Новый маршал, Карл Кнутссон Бунде, первое лицо в государстве во время отсутствия короля, занял довольно двусмысленную позицию. В дальнейшем ему и Энгельбректу предстояло играть главную роль в государственных делах Швеции.
Волнение в стране все усиливалось. Последнее перемирие, заключенное с королем Эриком, в глазах простого народа было поражением, хотя государственный совет и получил некоторые конституционные гарантии. Идеальные порядки эпохи Эрика Святого установлены не были. Вскоре даже государственный совет и маршал убедились в том, что между положением вещей, которое должно было бы существовать на основании соглашения, заключенного в октябре 1435 г., и действительным положением вещей в Швеции существует огромная разница. Королевские фогды прочно сидели на своих местах в важнейших замках и городах страны; с другой стороны, Энгельбрект Энгельбректссон и его верный помощник Эрик Пуке говорили маршалу "немало горьких истин" о том, как народ относится к происходящему.
Уже в начале января 1436 г., ровно через год после заседания в 1435 г., в Арбоге состоялось новое большое заседание государственного совета. Королю были направлены новые жалобы и обвинения, для которых истекший период, а особенно последние два месяца, дали особенно много поводов. Снова Эрику угрожали свержением с престола, если он не изменит своей политики. А Энгельбрект и Кнутссон непосредственно после заседания совета захватили столицу (правда, стокгольмская крепость оставалась в руках королевского наместника). Можно сказать, что положение восставших было теперь примерно таким же, как и в первые месяцы движения, но с некоторыми существенными отличиями. Для нового восстания требовалось найти руководителя. В Стокгольме в доминиканском монастыре собрался для выборов совет из тридцати дворян. В результате выборов маршал Кнутссон получил двадцать пять голосов, Энгельбрект – три, Эрик Пуке – два.
Такой исход выборов позволяет судить об изменении общего положения в стране, со времени эпизода в Вадстене в августе 1434 г., несмотря на все кажущееся сходство между этими двумя периодами. Действительно, выборы означали прежде всего усиление вражды к Энгельбректу со стороны определенных кругов шведского дворянства. Но на сей раз очень скоро было восстановлено положение, существовавшее до выборов. Энгельбрект по-прежнему оставался вождем наряду с маршалом. Вскоре он отправился в новый военный поход. Весной 1436 г. армия Энгельбректа быстро прошла почти по всему южному побережью Скандинавского полуострова. Она миновала сначала Кальмар, где ее пыталось остановить войско датского правителя этой земли Ёнса Грима, далее прошла в Блекинге, оттуда двинулась к Лахольму в Южном Халланде и лишь затем – в северо-западное Сконе, где снова было заключено перемирие. Наконец, из Сконе армия направилась вдоль всего Халландского побережья. Маршрут этого похода свидетельствует о существовании сознательного стратегического плана; план этот заключался в том, чтобы захватить устья всех рек, протекавших почти на всем своем протяжении в пределах тогдашних границ Швеции, и только в нижнем своем течении – по датским прибрежным провинциям. Именно поэтому Эрик Померанский выстроил в этих местах свои укрепленные замки, обеспечивающие безопасное плавание по Эресуну, и, назначив преданных ему наместников, позаботился об укреплении своей власти над всем восточным побережьем Швеции. Оба противника прекрасно понимали политическое и стратегическое значение всего этого побережья и ведущих к нему путей.
Энгельбрект не смог лично довести поход до конца. Он заболел, кажется, ревматизмом и удалился в свой замок Эребрухус. В Эребру в это время находились два его личных заклятых врага: рыцарь Бенгт Стенссон (из рода, носящего имя "Ночь и день") – лагман в районе Нерке и его сын Магнус Бенгтссон. Выяснить причины их враждебного отношения к нему довольно трудно. Согласно рифмованной хронике, Бенгт захватил когда-то любекское торговое судно, а Энгельбрект вместе с Эриком Пуке в свою очередь завладел ленным поместьем Бенгта – Тельехусом. Было постановлено, что государственный совет рассмотрит этот спор и вынесет свое решение в начале весны.
В конце апреля или в начале мая Энгельбрект, несмотря на свою болезнь, отправился из Эребру в Стокгольм на заседание государственного совета. Он переправился в лодке через Ельмарское озеро и остановился на ночлег на маленьком острове, неподалеку от замка Ексхольма, принадлежавшего его врагу, Бенгту Стенссону. Было холодно. Спутники Энгельбректа разожгли костер. При свете костра они увидели приближающегося на лодке Магнуса Бенгтссона в сопровождении свиты. Магнус соскочил на берег и с топором в руках бросился на стоявшего тут же на костылях Энгельбректа (по сообщению рифмованной хроники, Энгельбрект направился к озеру, чтобы встретить Магнуса). Энгельбрект упал; тело его было пронзено тучей стрел. Убийство народного вождя на острове в Ельмаре вызвало в Швеции крупные изменения. С конца зимы Карл Кнутссон вновь стал играть руководящую роль, а крестьянское движение осталось без вождя, лишившись единственного человека, который мог бы придать ему силу и создать нечто подобное армии.
В ближайшие месяцы после смерти Энгельбректа произошел целый ряд важных событий. В октябре государственный совет выдал убийце Энгельбректа Магнусу и его отцу Бенгту Стенссону охранную грамоту. А когда старый соратник Энгельбректа Эрик Пуке несколько месяцев спустя окончательно порвал с Карлом Кнутссоном и встал во главе не прекращавшегося в областях Швеции – Вестманланде, Нерке и Далекарлии – движения, он был схвачен (при обстоятельствах, сильно компрометирующих Карла Кнутссона), осужден и затем казнен; еще до того многие из его сторонников были сожжены на костре, якобы за государственную измену, или понесли другие наказания. Предпосылок для совместных действий восставших и государственного совета уже не было.
В глазах друзей и сторонников Энгельбректа он вскоре превратился в мученика, подобного сказочным героям библии; тело его, пронзенное пятнадцатью стрелами, напоминало о мученичестве святого Себастьяна. Немецкий летописец Герман Корнер из Любека, города, где, по вполне понятным причинам, проявляли живой интерес к знаменитому шведскому рудокопу с немецким именем', так рисовал образ Энгельбректа:
"Муж большого ума и энергии, свободный швед по имени Энгельбрект поднял восстание против короля Эрика, не желая более терпеть невыносимых злоупотреблений, которым подвергались горожане, крестьяне и весь шведский народ со стороны датских фогдов, военачальников и короля. Может быть, господь избрал его и дал ему силу, как Саулу, защитить свой народ и покончить с противниками справедливости. Энгельбрект взялся за оружие, конечно, не из какого-либо высокомерия ума и не из желания властвовать, но исключительно из сочувствия к страждущим".
Для крестьянства средней Швеции и даже для горожан он вскоре стал святым – к его могиле в Эребру совершались паломничества, как к могилам Эрика Святого в Упсале и Биргитты в Вадстене.
Государственный совет и Карл Кнутссон, являвшийся в нем наиболее видной фигурой, решили теперь продолжать борьбу с Эриком Померанским, который вновь пытался восстановить неограниченную власть. Эта борьба началась еще в январе 1436 г. Первым ее выражением были письма к королю и военные походы Энгельбректа весной этого года. В разгаре лета спорящие стороны – король Эрик и государственный совет Швеции – снова встретились в Кальмаре. Там же собрались в качестве посредников между спорящими сторонами государственные советы Дании и Норвегии, а также представители Ганзы. Длительному обсуждению подвергся вопрос первостепенной важности: останется ли за королем право по своему усмотрению назначать представителей центральной власти наместниками в замках Швеции или он должен будет признать требование шведов, чтобы, согласно старому шведскому праву, наместники назначались только из их среды.
Король, понимавший, что его централистские стремления выгодны для его датских и немецких слуг, рассчитывал на поддержку датского государственного совета. Но и шведы со своей стороны постарались заручиться поддержкой датчан: они обещали, что, в случае если требования шведов будут удовлетворены и уния сохранена, датское дворянство получит право залога земель в Швеции, а датчанам будут возвращены наследственные земли, отобранные у них при Энгельбректе. Ввиду своеобразия и сложности имущественных взаимоотношений между шведским, датским и норвежским дворянством, это обязательство Швеции имело немаловажное значение. По существу король предлагал датским представителям только лишь перспективу владения ленами в Швеции, шведский же государственный совет предлагал им нерушимое право собственности на землю. Государственный совет Дании оказал поддержку шведам, и в результате осенью 1436 г. было заключено соглашение на основе конституционной программы шведского государственного совета. Королю пришлось уступить. Таким образом, для всех стало совершенно ясно, что борьба велась не между тенденциями к объединению Швеции и Дании и стремлением сохранить их обособленное существование, а между стремлением короля к монархическо-абсолютистской власти и стремлением государственного совета сохранить старые политические традиции.
Все как будто бы снова вошло в норму, и в стране – уже в третий раз – восстановился порядок. Теперь всюду наместниками в центральных крепостях ленов были назначены шведы, а страной управлял Карл Кнутссон вместе с дротсом Кристером Нильссоном (Вазе). Крестьянские волнения не прекращались, но их подавляли силой оружия и с помощью новых законов и распоряжений. Но Эрик Померанский, несмотря на то, что ему пришлось пойти на временные уступки, вовсе не склонен был отказаться от своих намерении. Он замышлял новое выступление и года через два уже был готов к действиям. В 1438 г. он без согласования с государственным советом наделил своих померанских друзей ленными владениями в Дании и пытался даже, в соответствии с прежними планами, сделать одного из них, герцога Богислава, регентом. Сам он поселился на острове Готланд, представлявшем собой выгодную в стратегическом отношении позицию для наблюдения. Переехав на Готланд, Эрик снова попытался вернуть себе свое прежнее положение в Швеции. В ответ на это государственные советы обеих стран в результате переговоров, проведенных без участия Эрика, вновь подтвердили унию. Они считали, что союз государств обладает достаточной внутренней силой, чтобы преодолеть "свидетельство о собственной неспособности" династии, которая первоначально играла роль объединяющей силы. На предстоявших выборах короля полномочные представители обоих государств должны были обсудить, нужен ли им один король или два. Эрик же окончательно выбыл из игры.
Осенью 1438 г. Карл Кнутссон был избран правителем шведского государства. В Дании считали, что королем должен стать племянник Эрика Померанского, герцог Кристофер Баварский; последний обратился также к шведскому совету с просьбой поддержать его кандидатуру. В случае избрания королем он обещал шведам быть "справедливым правителем". В июне 1439 г. датчане отказали в верности и повиновении Эрику Померанскому и фактически регентом стал герцог Кристофер. Теперь возник вопрос, станет ли он регентом и в Швеции. На это у него были большие шансы, так как он обещал шведам, в случае если его назначат регентом, строго соблюдать их конституционную программу.
Тем временем Эрик Померанский, по-прежнему находившийся на Готланде, предпринял попытку вернуть себе Швецию. В стране продолжались волнения крестьян и беспорядки; междоусобные войны светских и духовных феодалов на личной и экономической почве не прекращались. По приказу Карла Кнутссона был захвачен и брошен в тюрьму дротс Кристер Нильссон. Впоследствии он дал обещание никогда больше не выступать против Кнутссона, за что получил в ленное владение Выборг в Финляндии. Среди врагов Карла Кнутссона видную роль играли еще три брата из рода "Ночь и день" – Бенгт Стенссон, отец убийцы Энгельбректа, вместе с Нильсом и Бу Стенссонами. В марте 1439 г. между Нильсом Стенссоном и Эриком Померанским завязались переговоры. Эрик произвел Нильса в маршалы и поручил ему вести королевские войска в Швецию. Одновременно он опубликовал ловко составленное обвинение против руководителя шведского государственного совета Карла Кнутссона. Так появилась еще одна партия, или, вернее, родственная группировка, боровшаяся в Швеции за короля Эрика и враждебная правителю.
А между тем перед советом стояли большие задачи: необходимо было изгнать из пределов Швеции войска Эрика и Нильса Стенссона и ответить на попытки Эрика привлечь народ на свою сторону. Для этого надо было найти имя, которое привлекло бы народ; такое имя было найдено. Это было имя народного вождя и народного святого – Энгельбректа, который, таким образом, и после своей смерти не перестал играть большую политическую роль в жизни своей страны. В ответ на призывы короля Эрика епископ Томас из Стренгнеса написал поэму об Энгельбректе, Карле Кнутссоне и свободе. Эта поэма до сих пор является одним из лучших памятников средневековой шведской поэзии. Это древнейшее шведское поэтическое произведение доныне живо в народной памяти. Епископ Томас ярко описывает тиранию короля Эрика:
Чужеземцы правили Швецией тогда,
и в государстве не могло быть хуже.
Они правили страной и владели крепостями.
Шведы жили в страшной нужде,
они предпочитали умереть,
чем дольше терпеть таких гостей...
Народ Израиля при фараоне
не испытывал больших бедствий,
чем пришлось испытать шведам.
Нет такого мудрого мужа,
который мог бы в письме или книге
описать давившую их нужду.
Тогда, по словам поэта, бог послал Энгельбректа помочь угнетенным, а после смерти Энгельбректа дело его продолжал Карл Кнутссон, который выведен в поэме как второй великий политический борец против короля Эрика, всеми средствами, вплоть до насилия, осуществлявший ту же программу. Поэт увещевает народ Швеции не прекращать борьбу против короля Эрика, войска которого под предводительством Нильса Стенссона вторглись в пределы Швеции.
О благородный швед, ты стоишь теперь прочно.
прочнее, чем когда-либо раньше,
и тебя нельзя сбить с пути.
Ты рискуешь своей шеей, а также рукой
ради свободы твой родной страны.
Бог да утешит и благословит тебя...
Свобода – лучшее из всего,
что можно найти на свете,
свобода приносит счастье.
Если хочешь быть благословенным,
люби свободу больше, чем золото,
ибо за свободой следует честь.
Эрик был разбит, свобода восторжествовала. Эта свобода, однако, не противоречила унии Швеции с Данией; ее вполне можно было отстаивать против притязаний неограниченной, абсолютной власти и в рамках унии, по крайней мере, если понимать эту свободу и эту унию так, как понимали их епископ Томас и шведский государственный совет. Их мнение победило, и осенью 1439 г. Эрик был окончательно отрешен от престола.
Выборы нового короля произошли не на основе заранее согласованных избирательных формальностей, так как датчане поторопились выбрать в короли герцога Кристофера (в 1440 г.). Но в это время шведский регент Карл Кнутссон сложил с себя высокое звание, и шведский государственный совет в 1441 г. также признал королем Кристофера. Как отнесся бывший регент к этому событию, трудно сказать, так как никаких сведений об этом до нас не дошло. Он получил большой лен в Финляндии и оттуда следил за всем, что происходило в Швеции. Резиденцией своей он избрал замок в Выборге, основанный еще Торгильсом Кнутссоном. До Карла Кнутссона этот замок был леном таких выдающихся лиц, как Мате Кеттильмундссон, Бу Юнссон Грип и Кристер Нильссон (Вазе). Выбор этого места для жительства свидетельствовал, во всяком случае, об оживлении интереса к восточным областям Швеции и к областям, пограничным с Россией, о чем свидетельствуют также столкновения Швеции с Новгородом в 1440 г. Но в кругу Карла Кнутссона в праздничные вечера рассказывали за кружкой пива забавную историю о маленьком короле Кристофере, а несколько лет спустя, когда положение Карла Кнутссона совершенно изменилось, хронист, писавший по поручению Карла, сочинил анекдот о торжественном вступлении короля в Стокгольм, где шведы оказали ему большие почести:
Епископы, прелаты и клирики
падают ему в ноги.
Потом они отправляются в город.
Короля вел туда под руку маршал,
и, когда видели, как они идут вместе,
народ уныло говорил:
"Пусть бог накажет тех, кто это сделал
и разлучил нас с маршалом.
Он больше достоин носить корону,
чем король быть его слугой".
Однажды король должен был идти в церковь.
Он сказал маршалу:
"Вы не должны идти так близко от меня –
Из-за вас я терплю большой стыд:
Народ в городе говорит, что вы
больше достойны носить корону,
чем мы – быть вашим слугой".
Маршал ответил ему на это:
"Глупец может говорить, как он хочет.
Милостивый господин, пусть бы лучше они молчали,
чем говорить подобную глупость.
Ведь каждый добрый человек может понять,
что по красоте я не могу с вами равняться".
Уния между тем продолжала существовать. Она была скреплена гарантиями, обеспечивавшими конституционную свободу в рамках программы государственного совета. Это была победа аристократического конституционализма. Король Кристофер дал торжественное обещание беспрекословно подчиниться программе совета. В добром согласии с государственным советом он правил вплоть до 1448 г. При нем был издан новый вариант государственного уложения, получивший название "Закона Кристофера". Он не оставил наследников, и после его смерти снова встал вопрос о выборах короля для унии. В связи с этими новыми выборами вновь возник конфликт, на этот раз имевший значение не только для Швеции, но и для всей Скандинавии. Вторично появился на политической арене Карл Кнутссон, человек богатый и знатный, всем хорошо известный, с большим политическим опытом и с накопившейся за последние годы огромной жаждой деятельности. Здесь в историю Швеции вплетаются новые нити, которые через обоих Стонов Стуре ведут к Густаву Вазе. |
|
