Литература

Источник: К. Ф. ТИАНДЕР. ПОЕЗДКИ СКАНДИНАВОВ В БЕЛОЕ МОРЕ

Если германские племена только постепенно знакомились с краями севера, то тем дольше народы, живущие у Средиземного моря, должны были оставаться в неведении относительно этой части земли. Геродот, который ко всем сообщенным ему сведениям относится строго критически, чистосердечно признается, что о севере Европы в его время ничего не знали да и знать не могли¹. Главной причиной того, что не удается проникнуть далеко на север, Геродот считает падение снега, который подобно перьям наполняет воздух и лишает человека возможности не только видеть что-нибудь, но и прямо жить в этих странах. По мнению Геродота, снег падает там зимой и летом; главным же образом, из-за суровой зимы вся эта часть света необитаема².

Кроме этих объяснений Геродота, мы во всей его истории стали бы напрасно искать каких бы то ни было достоверных сведений о северной Европе. Правда, Геродот знает, что оттуда добывается янтарь; он слыхал о каких-то островах, откуда привозится олово, но ни один очевидец не мог ему описать, какого вида море в этих краях Европы³. Так как Геродот не мог ничего достоверного узнать о северных странах, то ему приходится довольствоваться более или менее фантастическими рассказами. Так эллины в неизвестных им частях света помещали разные сказочные страны, обладающие всем, что им казалось самым красивым и редким в этом мире. Следуя этой народной географии, Геродот убедился, что на севере безусловно много золота, но как его добывают, он опять не мог сообщить. Затем он приводит рассказ о грифах, стерегущих золото, и об одноглазых аримаспах; но Геродот, понятно, не придает никакого значения этим странным вымыслам⁴.

Сознавший всю важность критической оценки свидетельств, Геродот отвергает все, что не может проверить собственными глазами или глазами заслуживающих полного доверия очевидцев. Даже общепринятая космологическая теория об океане, окружающем всю землю, не была пощажена им. "Я прямо должен смеяться, пишет Геродот, когда я вижу, как нелепо многие изображают окружность земли". Итак, представления о круглости земли и об океане, текущем вокруг нее, вызывают неодобрения Геродота⁵. Этот мировой океан Геродот положительно относит в область поэтических вымыслов. "Я, по крайней мере, никакого океана не знаю, пишет Геродот, но Гомер или, может быть, кто другой из более ранних поэтов придумали это название и ввели его в поэзию"⁶. Несмотря на такое непримиримое осуждение Геродота, теория мирового океана так глубоко укоренилась в географических представлениях народа, что даже последующие писатели для своего времени весьма ученые люди, не могли уклониться от выводов из этой гипотезы. Когда путешественники при более смелых поездках видели море и море без конца, то мировой океан казался уже не нелепой легендой, а становился почти доказанным фактом. Впрочем, все греческие писатели, не исключая и самого Аристотеля, имели даже о северо-западной части Европы весьма смутные понятия. Вообще, до них доходили об этих краях только отрывочные слухи, в которых они лишь с трудом могли разобраться.

<далее неразборчиво, рассказывается о путешествии Пифея >

…брал ряд сведений об этом острове. Чтобы представить этимологическое толкование названия Фулы, ученые прибегали ко всевозможным словам кельтского происхождения, но все их попытки оказались тщетными.

Уже в древности существовали самые разнообразные мнения о Фуле. По Эратосфену⁸ Фула крайний остров на севере от Британии. Исходя из этого предположения, уже средневековые писатели отождествляли Фулу с Исландией. Птолемей⁹ же полагает, что Фула находилась недалеко от Оркадских островов. Такое показание заставляет искать Фулу среди Шетландских островов, и Мюлленгоф¹⁰ только колеблется, какой именно остров этого архипелага следует признать Фулой. Наконец, третья группа ученых, среди которых выдается Гейер¹¹, обращает внимание на то, что Страбон¹², говоря о Фуле, замечает, что никто, кроме Пифея, не высказывался, что Фула была именно островом, и поэтому считает возможным, что Пифей уже познакомился с юго-западной частью Норвегии. Относительно каждого из этих предположений можно привести доводы pro и contra, и спор этот еще поныне не может считаться решенным, так как все дошедшие до нас сведения о Фуле не дают нам ни единого неопровержимого указания к его решению. Правда, мы узнаем, что до Фулы шесть дней езды к северу от Британии¹³, но все цифровые данные Пифея до того преувеличены и ненадежны, что не заслуживают особенного доверия. На пути в Фулу лежали острова Scandias, Dumnam, Bergos или Vergos, а самый большой из них Berricen¹⁴, но эти острова для нас столь же загадочны, как и сама Фула. Наблюдения о светлости летних ночей и о темноте зимних дней не представляют твердой опоры. Столь же общего характера и подробности описания самой природы Фулы. По мере того, как приближались к более холодным краям света, наблюдалось полное отсутствие некоторых домашних растений и животных, другие же, хотя и попадались, но значительно реже, чем на юге. Жители питались там просом, дикими¹⁵ растениями, плодами и кореньями. У кого имеется пшеница и мед, тот готовит из них питье. Так как нет ясных дней, то они собирают пшеницу в больших домах и там молотят ее, иначе колосья испортились бы из за бессолнечных дней и частых дождей¹⁶. Как видим, вся эта характеристика может быть применена к любой стране умеренного пояса и вовсе не указывает на особенно холодный климат¹⁷.

Современники Пифея вынесли впечатление, что он объездил часть того великого океана, который окаймляет весь материк. Во-первых, туземцы показывали ему, куда солнце уходит на покой¹⁸, и естественно, что там уже обитаемых земель не может быть. Во-вторых, непосредственно за Фулой море становится настолько густым, что нельзя было больше ехать по нем¹⁹. С этим поверьем следует сопоставить известие, что за Фулой нет земли, воды и воздуха, все это смешано в одно вещество, которое напоминает собою морские медузы, и охватывает все как бы прочной нитью²⁰. Несомненно, описанное таким странным образом явление восходит к тем климатическим особенностям, которые вызываются наступлением мороза, замерзанием поверхности вод, пригоном плавучего льда, позднеосенними туманами и пр. Под влиянием этих впечатлений южане стали приписывать морю такие качества, которые свойственны скорее одушевленным предметам, и этим давали повод к новым басням. Пифей помещал Фулу – έγγύς τής πεπηγυίας θαλάττης; этому выражению соответствует у латинских писателей – mare concretum. Тацит говорит уже о море – prope immotum и pigrum. В том же духе следует понимать и выражение – adversus. Комментаторы думали, что adversus никоим образом не может быть равнозначным – oppositum, и что adversus следует понимать только в смысле – "враждебный". Таким образом, океан на крайнем севере не только ленив – piger, но и враждебность – adversus – по отношению к мореплавателям.

Вероятно Пифей занес кельтское название северных морей к себе на родину. Ирландское muir croinn значит "застывшее море"; отсюда получилось прилагательное хρόνιος, Cronius, которое, понятно, ничего общего с Кроносом не имеет. От неподвижности только один шаг к безжизненности, застывшее состояние не отличается уже от смерти. Кажется, что и тут кельты дали повод к новому обозначению. Так, по крайней мере, я понимаю объяснение Плиния²¹, что северное море у кимбров носит название Morimarusam, что означает "мертвое море". Но дел в том, что кимбры так обозначали определенное море до мыса Rubeas и отличали это море от Cronium mare. У греческих писателей оба эти названия слились в одно понятие, при чем "мертвое море" совершенно утратило свое специальное значение, которое оно носило у кимбров. Нередко все эти эпитеты северного океана перечисляются подряд, так, например у Птолемея²²: ώхεανός ‘Υπερββόρρειος δς хαί Πεπηγώς ή Κρόνιος ή Νεхρός ώхεανός хαλείται.

Эти представления о северных морях продолжали жить до средних веков. Британское море, рассказывает схолиаст Адама Бременского²³, которое омывает и Данию и Норвегию, около Оркадских островов уже становится густым и до того пропитанным солью, что корабли двигаются только благодаря сильным тамошним бурям: вследствие чего море это в народе называется Libersee. В этой заметке соединилось три элемента: 1) классический источник, который сказывается в выражении mare concretum и в приурочении к Британии, к кельтам: 2) личная попытка автора дать отмеченному факту рациональное объяснение; 3) немецкое народное сказание о lebermer, libermere, mere geliberot, которое особенно известно в литературе благодаря соответствующему эпизоду в средневековой поэме о герцоге Эрнесте. Поверье это знакомо не только немецкому народу; у французов мы встречаем – la mer betee, провансальское la mar betada. Libersee²⁴ образовано как Leber = печень от глагола liberen, leberen = "застывать" и по значению совершенно подходит к классическому mare Cronium. Тем не менее, я думаю, что Libersee никогда не имело определенного географического значения. В поэме о грецоге Эрнесте оно приурочивается к востоку, вероятно, не без воздействия восточных сказок. В другой раз оно находится на западе:

Даже Красное море, в котором погибает Фараон и все его войско, удостоивается названия libermer²⁵. Наконец, наше слово стало употребляется в переносном смысле, как обозначение жизненного моря, в котором можно нравственно завязать: ûf der sunden lebermer, ûf dem wilden lebermer der grundlôsen werlde²⁶.

Представление, что Пифей достиг крайних пределов океана на севере, отразилось в последующей литературе в том смысле, что под Фулой стали понимать отдаленнейшие северные страны вообще, на подобие того, как с легкой руки Геродота Скифия, приобрела какие то фантастически беспредельные размеры. С течением времени Фула стала поэтическим, термином; Thule – Grajis et nostris celebrate carminibus, замечает уже латинский историк. Фула известна и нам не из уроков географии, но из песни Маргариты у прялки. Когда последовало открытие Исландии, летописцы без всякого колебания поспешили отождествить ее с Фулой. Так Адам Бременский, процитировав несколько свидетельств латинских писателей о Фуле, прибавляет: "эта Фула теперь зовется Исландией благодаря льду, покрывающему море"²⁷. И Саксон называет Исландию не иначе, как Thyle, а самих исландцев – Thylenses.

Путешествие Пифея осталось единственной нам известной попыткой в этом роде. Вероятнее всего, что торговые связи за Геркулесовыми столбами целиком находились в руках у финикийцев, которые в западной части Средиземного моря опирались на могущество Карфагена. Поэтому Массалия и другие колонии греков не могли завязать прочных сношений с более отдаленными краями северо-западной Европы. Римляне же, сломившие раз навсегда финикийское владычество, не были мореплавателями, и поэтому им пришлось столкнуться с северными народами Европы лишь тогда, когда их сухопутные границы отодвинулись далеко вперед по этому направлению. Из биографии Юлия Агриколы, который большую часть своей служебной карьеры провел в Британии, мы узнаем, что только в первом веке по Р. Хр. римский флот объехал всю Британию и убедившись, что эта страна действительно остров, достиг берега крайнего моря (т. е. мирового океана), открыл и покорил неизвестные до тех пор Оркадские острова и видел даже Фулу, которая вследствие снега и зимы скрывалась от их глаз. Далее уже следует океан, неподвижный и неблагоприятный мореплавателям²⁸. Тацит пытается объяснить непонятное ему явление и думает, что застой моря происходит из-за отсутствия земли и гор, порождающих ветры, и вследствие большого объема непрерывной водяной массы.

Хотя римляне, таким образом, в знакомстве с северо-западом Европы ушли ничуть не дальше Пифея, однако, через германцев к ним уже проникали слухи с берегов Балтийского моря. Так Тацит знает уже шведов, Suiones, но помещает их, очевидно, на острове²⁹. За ними уже расстилается океан, который окружает землю; туда заходит солнце; там раздается какой-то таинственный шум, там можно видеть образы богов и сияние их голов. Но здесь уже, – и это свидетельство вполне правильно, – прекращается собственно природа³⁰. Рядом с свионами Тацит помещает ситонов³¹. Мюлленгоф³² сопоставляет это название с готским sitans, древненемецким sezzon и т.д. Может быть, также возможно толкование в связи с древнесеверным sida, древненемецким sîta; ситоны были бы тогда "соседи", Seitenbewohner. Во всяком случае, тут мы имеем дело с явным недоразумением. У Иордана тоже встречаются две народности: Suehans и Suetidi, которые вполне соответствуют названиям у Тацита Suiones и Sithones = *Suithones. Обе формы несомненно образованы из одного и того же корня: первая совпадает с исландским Sviar, англосаксонским Sweon; вторая уже произведена при помощи суффикса, отражение которого еще чувствуется в немецком наименовании Schweden и латинской форме Suecia = *Suetia. Но важно то, что Тацит сообщает об этих ситонах. а именно, что ими управляет женщина³³. Древнесеверное Kvenir Kvænir было произведено от древненемецкого quena, готского quens, древнесеверного Kvân, Kvæn и т. д., что означало "женщина", но также и "царица"³⁴. В этом упоминании Тацитом ситонов, которые управляются женщиной, мы имеем первое известие о населении Финляндии. Последняя называлась местными жителями kainu = болото или suomi с тем же значением. Первое – западное, второе – восточное название. Поэтому последнее и перешло к русским и дало Сумь, по аналогии с переходом Ruotsi в Русь. Kainu перешло в литературу. Дифтонг ai, чаще всего встречаемый в греческом языке, передавался на латинском через ae. В одном позднем дипломе я нашел еще Coen mare = Ботнический залив. В местных названиях³⁵ слышишь еще основную гласную: Kainus, Koinalax, Käenoja (писалось – Kæghen oija); также и в фамилиях³⁶: Kaine, Kainila, Kainonen. Но под влиянием вышеприведенной народной этимологии, вскоре привыкли писать Kvenland и даже Gueneland³⁷. У короля Альфреда находим Cvenaland, Cvensæ и Cvenas. Так как квены жили по обеим сторонам Ботнического залива, то Тацит ничуть не ошибается, помещая квенов-ситонов рядом со шведами.

Так как лапландцы еще до сего дня у норвежцев и в северной Швеции слывут финнами, то нужно думать, что и fenni Тацита – лапландцы. Те ученые, которые отождествляли их с жителями Финляндии, считали возможным произвести fenni от древнесеверного fēn = болото в зависимости от Kaina = suomi = болото. Фонетически это уже невозможно, так как fēn = болото имеет долгий гласный, а fenni – finni предполагает короткий. Новейшую этимологию представил Норен³⁸. Он лишает это звание определенного исторического значения, производя его от глагола: finna (немецкое finden) в смысле "ходить и разыскивать", и предполагает, что фином мог называться каждый, кто не имел постоянного жилища, словом, кочевник, искатель. Когда впоследствие стали называть финами жителей на восточном берегу Финляндии, то, во избежание недоразумений, вместо Финмарк, придумали другие обозначения: Vildfinland, а потом и Lappmark³⁹. Образовалось также сочетание: Lappefinni; finnlapp уже новейшая перестановка. Lapp = "лопарь", вероятно, первоначально и не был вовсе этническим названием; я думаю, что этот корень означал – "крайний". Так существует финское слово: loppu = "конец", к которому, очевидно, примыкает русское обозначение Лопь. Возле Нордкапа расположен остров – Loppen⁴⁰. На Шпицбергене пролив, который теперь известен как "правый проезд" = waaigat, назывался раньше hin-lop⁴¹. Кастрень⁴² упоминает местность Lapki, которую он толкует, как мыс, оконечность полуострова – Landspitze. Петерсен⁴³ объясняет название Lappegunda так: вторая часть = "область", а первая = "крайний, extremitas, finis". Мунк⁴⁴ думает, что название "лапландцев" не древнее XII века.

Итак, во времена Тацита до римлян уже доходили слухи о Скандинавском полуострове, его жителях, их образе жизни; но Тацит не называет этот "остров" еще по имени. Название Скандинавского полуострова встречается впервые у Плиния⁴⁵. По его мнению, Скандинавия неизвестной величины остров, расположенный среди многих других островов в заливе Codanus. Так как имя Скандинавия у Плиния пишется различно чаще всего Scadinavia, но и Scatinavia, то Мюлленгоф⁴⁶ считает себя в праве сопоставить это имя с лапландским названием Skadesi suolo, выводя, таким образом, имя Скандинавского полуострова из лапландского языка. Но против этой гипотезы высказался Мух⁴⁷, производя название Скандинавских островов непосредственно из древнесеверного языка. Во всяком случае, Скандинавия или Скадинавия слово сложное, во второй части которого несомненно следует признать германский корень, обозначающий остров; ср. древненемецкое ouwa. Это для нас более чем любопытно. Оказывается не латинские писатели и не германцы, доставляющие им сведения о крайнем севере, предполагали, что Скандинавия – остров, но сами скандинавы, а может быть и лапландцы⁴⁸ сперва были уверены, что обитаемая ими страна – остров. Это предположение казалось латинским ученым неоспоримым в виду их представления о мировом океане. Но когда южные германцы стали знакомиться со скандинавскими землями, то они вынесли впечатление, что на севере находится целое множество островов. Кроме вышеупомянутой Скандинавии, Плиний называет и другие острова. В одном из них – Nerigon⁴⁹, Гейер⁵⁰ усматривает первое в истории упоминание имени Норвегии. Основанием к такому ошибочному представлению служило вероятно то обстоятельство, что подъезжая к скандинавским землям с юга, германцы наталкивались то на Датские острова, то на южную часть Норвегии, то на шведскую провинцию Сконе (Skaney).

Еще у Птолемея⁵¹ Скандинавский полуостров остается островом, который расположен против устьев Вислы. На ряду со Скандинавией Плиний называет острова Scandiae = Σхανδίαι. По мнению Птолемея таких островов существует четыре, из которых самый большой очевидно Скандинавский полуостров. На этом острове живет по перечислению Птолемея шесть народов, но все попытки разобраться в их названиях едва ли увенчались успехом. Вероятно, не только форма этих имен сильно испорчена, но мы даже не имеем под руками настоящего списка Птолемея. По мнению Гейера⁵², ясны только два названия: Γούται = готы и Δαυхίωνες = датчане.

После Птолемея классические писатели не сообщают ничего нового о скандинавском севере. Наступили беспокойные времена, когда легионам римской империи приходилось отражать набеги германских племен. Началось великое переселение народов, прекратившее на столетия мирные сношения, дружественный обмен мысли и развитие научного знания. В первые века после Р. Хр. знакомство с северными краями Европы быстро стало двигаться вперед. Но главные географические задачи все же остались неразрешенными: Скандинавия продолжала считаться островом; весь север и восток Балтийского моря вовсе не входил в круг сообщаемых наблюдений, а еще дальше на север неподвижный океан неприступным поясом окружал землю.

Но за многолетними кровопролитиями последовал мирный посев культуры. Новые силы унаследовали прерванную работу классических исследователей. И тогда-то сбылось предсказание Сенеки⁵³, сбылось в полном смысле слова: наступили, наконец, времена, когда океан распустил цепи вселенной, когда вся необъятная земля оказалась доступной, когда мореплаватель открывал новые земли, и Фула не считалась уже больше крайним пределом мира:

2. Περί δέ τών πτερών τών Σхύθαι λέγουσι άνάπλεον είναι τον ήέρα хαί τούτων είνεхεν ούх οίά τε είναι ούτε ίδέειν τό πρόσω τής ήπείρου ούτε διεξιέναι, τήνδε έχω περί αόύτών γνώμην τά хατύπερθε ταύτης τής χώρης αίεί νίφεται, έλάσσονι δέ τού θέρεος ή τού χειμώνος, ώσπερ хαί οίхός ήδη ών όστις άγχόθεν χιόνα άδρήν πίπτουσαν είδε οίδε τό λέγω οίхε γάρ ή χιών πτεροίσι хαί διά τόν χειμώνα τούτον έόντα τοιούτον άνοιхητα τά πρός βορέην έστί τής ήπείρου ταύτης. Кн. IV, гл. XXXI, стр. 192. Ср. также в той же книге гл. VII, стр. 186.

3. τούτο δέ ούδενός αύτόπτεω γενομένου δύναμαι άхούσαι τούτο μελετέων όхως θάλαττά έστι τά έπέхεινα τής Εύρώπης. Кн. III, гл. CXV, стр. 169.

5. Γελώ δέ όρέων γής πριόδους γράψαντας πολλούς ήδη, хαί ούδένα νόον έχόντως έξηγησαμενον οί ‘Ωхεανόν τε ρέοντα γράφουσι πέριξ την γήν έούσαν хυхλοτερέα ως άπό τόρνου… Кн. IV, гл. XXXVI, стр. 194.

8. ‘Ο μέν ούν Μασσαλιώτηης Πυθέας τά περί Θούλην τήν βορειοτάτην τών Βρεττανίδων ύστατα λέγει… Ср. у Солина: multae etaliae circum Brittanniam insulae, e quibus Thyle ultima… Eratosthenes, стр. 144-5.

13. ήν φησι Πυθέας άπό μέν τής Βρεττανιхής έξ ήμερών πλούν άπεχειν πρός άρхτον… Страбон, кн. I, гл. IV, стр. 52. Ср. у Плиния (кн. II, § 187, стр. 111): in insula Thyle Pytheas Massaliensis scribit sex dierum navigatione in septentrionem a Brittannia distante…

14. Sunt qui et alias prodant, Scandias, Dumnam, Bergos maximamque omnium Berricen, ex qua in Thylen navigetur. Плиний, кн. IV, § 104, стр. 189.

17. Если довериться астрономическим приурочениям, которые, понятно, явились результатом ученых вычислений, то Фула расположена была под самым полярным кругом; но и об этом определении авторы высказываются не вполне уверенно. Сл. DA. I, стр. 399 сл.

18. ‘Εδείхνυον ήμιν οι βάρβαροι δπου ό ήλιος хοιμάται Ср. DA. т. I, стр. 402.

19. У Солина: Ultra Thylen accepimus pigrum esse et concretum mare. У Плиния (Кн. IV, § 104, стр. 189): A Thyle unius diei navigatione mare concretum a nonnullis Cronium appellatur. Eratosthenes, стр. 145-6.

21. Philemon Morimarusam a Cimbris vocari hoc est mortuum mare usque ad promuntorium Rubeas; ultra deinde Cronium. Кн. IV, § 95, стр. 186.

22. Заглавие II гл., II кн., только по некоторым рукописям, стр. 74 примечание.

23. de oceano Britannico, qui Daniam tangit et Nordmanniam, magna recitantur a nautis miracula, quod circa Orchadas mare sit concretum et ita spissum a sale, ut vix moveri possint naves nisi tempestatis auxilio; unde etiam vulgariter idem salum lingua nostra libersee vocatur. Кн. IV, гл. XXXIV, стр. 182.

24. Ср. также libberig = липкий и Libbe = средство для приведения молока к состоянию.

26. Ср. DA., I т., стр. 410 сл. и статью Гофмана в записках Баварской академии 1865 года, т. II. Гофман выводит представление о застывшем море из той части Атлантического океана, которая называется Саргассо и где постоянно плавают целые острова морской травы.

27. Haec itaque Thyle nunc Island appellatur, a glacie quae oceanum astringit. Кн. IV, гл. 35, стр. 184.

28. Hanc oram novissimi maris tunc primum romana classis circumvecta insulam esse Britanniam affirmavit: ac simul incognitas ad id tempus insulas, quas Orcadas vocant, invenit domuitque: dispecta est et Thule, quam hactenus nix et hiems abdebat. Sed mare pigrum et grave remigantibus perhibent… Гл. X, стр. 325.

29. Suionum hinc civitates, ipso in Oceano, prœter, viros armaque, classibus valent. Germania, гл. XLIV, стр. 315.

30. Trans Suionas aliud mare, pigrum ac prope immotum, quo cingi cludique terrarum orbem hinc fides, quod extremus cadentis jam solis fulgor in ortus edurat, adeo clarus ut sidera hebetet. Sonum insuper emergentis audiri, formasque deorum et radios capitis adspici, persuasio adjicit. Illuc usque (et fama vera) tantum natura. Гл. XLV, стр. 315.

34. Ср. DA., II т., стр. 10-1.

35. Arwidsson, III т., стр. 321; IV т., стр. 60 и 40.

36. Там же, IV т., стр. 2 и V т.

45. Mons Saevo… efficit sinum, qui Codanus vocatur refertus insulis quarum clarissima est Scatinavia inconpertae magnitudinis… Кн. IV, § 96, стр. 187.

49. Nerigon встречается только в некоторых рукописях. Кн. IV, § 104, стр. 189 примечание.

51. ‘Απ’ άνατολών δέ τής Κιμβριхής Χερσονήσου τέσσαρες νήσοι αί хαλούμεναι Σхανδίαι, τρείς μιххραί… μία δέ μεγίστη хαί άνατολιхωτάτη хατά τάς έхβολάς τού Ούιστούλα ποταμού.

53. Трагедия Медея, действие II, стихи 375-379.