| Для лучшего понимания значения Нормандского завоевания Англии нам необходимо рассмотреть некоторые аспекты внешней политики Нормандии. Не менее важно для нашего исследования проанализировать, как и почему одному из потомков скандинавского завоевателя Рольфа Викинга удалось повернуть вектор развития Англии от скандинавской Европы в сторону Европы латинской.
Для предводителей дружин викингов IX века оба берега Ла-Манша были равнозначными объектами для набегов. Появившиеся в результате их военных операций в Британии и Галлии колонии были очень схожи. В некотором смысле Дэнлоу вполне можно назвать английской Нормандией, а Нормандию – французским Дэнлоу. Главной проблемой для нового административного образования была интеграция в политическую систему государств, на территории которых они были созданы. Вполне естественно, что их политика во многом была схожей. Ателстан Английский принимал не меньшее участие в судьбе Людовика IV Заморского (Луи д'Отре-Мера), чем герцог Нормандии Вильгельм Длинный Меч. Во время очередной волны скандинавской экспансии в конце X века внутренняя взаимосвязь двух династий стала еще очевидней. Этельред II, владения которого стали непосредственным объектом атак, в своей политике не мог не учитывать позицию Нормандии, в значительной степени населенной потомками викингов. А герцоги Нормандии были не прочь воспользоваться сложившейся ситуацией в своих интересах. Англия и Нормандия оказались в центре проблемы, которая затрагивала интересы практически всех западноевропейских государств. Не случайно к ее решению вынужден был подключиться даже папа Иоанн XV, благодаря дипломатическим усилиям которого в 991 году в Руане состоялись переговоры. Председательствовал на них папский посланник, Нормандию представлял епископ Лизье Роберт и несколько знатнейших феодалов, Англию – епископ Шерборна Эфельсиг с двумя английскими тенами. В итоге была достигнута договоренность, согласно которой герцог брал на себя обязательства не оказывать какого-либо содействия врагам короля, а король, соответственно, противникам герцога. Сам факт проведения подобных переговоров в Нормандии символизировал признание ее особой роли в западнохристианском мире, а заключенный пакт обозначил новую веху в отношениях между правящими домами Англии и Нормандии.
На протяжении XI века эти связи продолжали укрепляться. Хотя не исключено, что столетие началось с нарушения договора 991 года. Некоторые нормандские хроники утверждают, что в 1000 году англичане предприняли неудачную вылазку на нормандскую территорию, атаковав Котантен. Если это и так, то речь идет о попытке уничтожить укрывшиеся в нормандских гаванях суда викингов, которые перед этим произвели опустошительный набег на Англию. В любом случае данный конфликт являлся исключением. Гораздо больше фактов подтверждают, что и нормандские герцоги, и английские короли понимали необходимость установления максимально дружественных отношений друг с другом. Важным шагом в этом направлении была женитьба Этельреда II Английского на сестре герцога Ричарда II Эмме, состоявшаяся в 1002 году. Значение этого брачного союза в полной мере раскрылось во времена герцога Вильгельма, но практические результаты он принес еще до его рождения. В 1013 году, когда Свейн Фолкбред совершил свое последнее и, видимо, самое сокрушительное нападение на Англию, бежавшие от него представители англосаксонской династии получили убежище и поддержку именно в Нормандии. Осенью 1013 года в Руан прибыла королева Эмма с сыновьями, а в январе 1014 года к ним присоединился сам Этельред II. Однако король пробыл в изгнании недолго. Уже через несколько месяцев он с помощью нормандского герцога вернулся в Англию и начал свою последнюю и безрезультатную войну против скандинавов. На этот раз его противником был сын Свейна Кнут Великий.
В том же 1013 году другие скандинавские дружины опустошали Бретань. Примечательно, что их предводители Олаф и Лакман после удачного набега были приняты в Руане герцогом Ричардом II, что, естественно, не могло понравиться королю Франции. По этому поводу был специально созван съезд представителей знатнейших галльских родов в городе Кодрюс. На нем герцога Ричарда удалось убедить (не исключено, что путем прямого подкупа) порвать с союзниками-язычниками, а Олаф принял крещение (кстати, впоследствии его канонизировали и признали святым покровителем Скандинавии). В 1017 году англо-нормандско-скандинавские связи дополнительно укрепились из-за свадьбы вдовы Этельреда II Эммы и Кнута Великого, который к этому моменту являлся королем Англии и имел все шансы вскоре возглавить разросшуюся скандинавскую империю. Очевидно, что Нормандии это касалось не в меньшей степени, чем Англии.
Вильгельм сохранил традиционные связи, но придал им совершенно новое содержание. Можно сказать, что направление и характер его действий, равно как и лиц, в них вовлеченных, были предопределены масштабными политическими проблемами, касавшимися не только Нормандии и Англии. К моменту его рождения политическая модель взаимоотношений Англии, Франции и скандинавского мира только формировалась. Нормандии и ее герцогу предстояло сыграть в этом процессе ключевую роль. Только с учетом этого можно понять внутренний смысл политики герцога Вильгельма по отношению к Англии. Не случайно вовлеченными в нее оказались многие государства Западной Европы, а кульминацией стал один из самых драматичных эпизодов всемирной истории.
После того как королем Англии стал Кнут, сыновья Эммы от первого брака Эдуард и Альфред вновь оказались в Нормандии на положении изгнанников. Присутствие двух претендентов на английский престол не могло не влиять на нормандскую политику, хотя найти конкретные тому доказательства довольно сложно. В течение нескольких лет принцы старались держаться в тени, что вполне объяснимо, если учесть дружеские отношения, сложившиеся между Кнутом и герцогом Ричардом II. Однако после 1028 года ситуация поменялась. Существует ряд свидетельств, позволяющих предположить, что с герцогом Робертом I английские принцы были достаточно дружны и Вильгельм уже тогда мог часто встречаться с ними при дворе своего отца. Их печати заверяют дарственные Роберта I монастырям Фекан (1030) и Сен-Вандриль (1033). Особый интерес представляют документы с подписью "король Эдуард": копия хартии о пожалованиях аббатству Мон-Сен-Мишель (подлинность которой не доказана) и дарственная герцога Роберта монастырю Фекан (подлинность которой не вызывает сомнений). Можно предположить, что копии с последней (так же как и с сомнительной дарственной аббатству Мон-Сен-Мишель) снимались после 1042 года, когда Эдуард уже стал королем, и переписчики подкорректировали оригинальный текст. Ни доказать, ни опровергнуть данное предположение не представляется возможным. Впрочем, для нас не столь важно, добавлял или нет Эдуард к своему имени королевский титул во время пребывания в Нормандии. Сам факт наличия его подписей на герцогских хартиях подтверждает записи нормандских хронистов, утверждающих, что принцы-изгнанники, продолжавшие считать себя претендентами на английский престол, пользовались влиянием при дворе герцога.
Герцог Роберт считал претензии Эдуарда и Альфреда справедливыми и поощрял их амбиции. Не случайно Года, сестра Эдуарда и Альфреда, которая также находилась в Нормандии, была выдана замуж за графа Вексена Дрё, близкого друга Роберта I. Причем это происходило на фоне все более заметного охлаждения в отношениях Кнута Великого и герцога Роберта. Согласно распространенной версии, появившейся позже, вражда между правителями выросла из личной ссоры. Якобы Кнут, желая помириться с герцогом Нормандии, предложил ему в жены свою сестру Эстрит. Роберт согласился, но вскоре после свадьбы прогнал Эстрит и объявил брак незаконным. Подтверждений этой легенды не существует. У герцога Роберта было достаточно веских причин для пересмотра отношений с Англией и ее правителем. В конце концов, он мог искренне проникнуться судьбой Эдуарда и Альфреда и начать действовать в их интересах. Как бы там ни было, Роберт I начинает вмешиваться в английские дела на стороне свергнутой династии. Один из нормандских хронистов утверждает, что он даже готовил открытое вторжение в Англию под предлогом защиты интересов Альфреда и Эдуарда. Необходимые для этого войска были собраны и отплыли в сторону Англии, но им помешал сильнейший шторм. Было решено повернуть флот и направить его на помощь другой нормандской армии, сражавшейся в Бретани против графа Алана III.
В 1035 году и король Кнут, и герцог Роберт скончались. Как в Англии, так и в Нормандии на первый план вышли проблемы престолонаследия. Кнут Великий считал наследником своего сына от Эммы Хартакнута. Однако в момент смерти отца тот находился в Дании, чем и воспользовался его сводный брат Гарольд Заячьи Лапки. Несмотря на сопротивление Эммы и могущественнейшего графа Уэссекса Годвина, он был признан соправителем Англии. Нормандия была охвачена смутой. О вмешательстве в английские дела не могло быть и речи. Эдуард и Альфред были предоставлены собственной судьбе. Примерно через год после вступления на престол Вильгельма произошло событие, которое имело самые серьезные политические последствия. Альфред неожиданно объявил о желании навестить мать и отправился в Англию. Неизвестно, на что он рассчитывал, но появление еще одного претендента на престол было встречено в штыки представителями всех борющихся за власть группировок. Чтобы не допустить встречи сына с матерью, граф Уэссекса Годвин захватил его со свитой в плен. При этом многие были убиты. Альфред был передан людям Гарольда Заячьи Лапки, которые истязаниями довели его до гибели. Преступление было ужасным даже для тех жестоких времен. Будущий король Англии Эдуард считал графа Годвина повинным в смерти брата и окончательно простить его так и не смог. Кроме того, смерть принца Альфреда давала Нормандии легальный повод для вмешательства в английские дела.
Но пока вопросы внутренней политики отодвинули внешнеполитические проблемы на задний план. Смерть архиепископа Руанского Роберта в 1037 году грозила Нормандии новыми беспорядками. Англия также жила в обстановке острого соперничества за власть. Гарольд Заячьи Лапки, который в 1037 году был провозглашен единственным королем Англии, в июне 1040 года неожиданно скончался. Королем стал Хартакнут. Однако к этому времени в Англии сформировалась довольно влиятельная политическая группировка, члены которой отстаивали интересы законного наследника престола. В 1041 году они предложили Эдуарду вернуться на родину, и тот ответил согласием. Памятуя о трагической судьбе брата, подобное решение требовало большого мужества. Тем не менее, Эдуард благополучно пересек Ла-Манш, присоединился ко двору Хартакнута и был признан (по крайней мере, частью знати) наследником английской короны. Однако не менее серьезные претенденты на эту роль имелись и среди скандинавских принцев. Более того, имелся договор, подписанный Хартакнутом и королем Норвегии Магнусом, который гласил, что, если один из них умрет, не оставив прямого наследника, освободившаяся корона должна перейти к тому, кто остался в живых. Возможно, все это не имело бы особого значения, проживи Хартакнут подольше. Но он умер бездетным 8 июня 1042 года в возрасте двадцати трех лет, предположительно "от пьянства".
Где в тот момент находился принц Эдуард, неизвестно. Но именно его сторонники оказались наиболее подготовленными к критической ситуации, вызванной скоропостижной кончиной монарха. Эдуард был королем по праву рождения. Официально он был коронован в 1043 году. Вне всяких сомнений, это было знаменательным событием не только для Англии, но и для Нормандии. Эдуард стал королем Англии прежде всего потому, что представлял старинную и уважаемую в Европе западносаксонскую династию. Но в определенном смысле его можно считать протеже Нормандии, в которой он прожил столько лет в качестве изгнанника. Соответственно, нормандский правящий дом мог рассчитывать на благодарность с его стороны. Правда, герцогу Вильгельму тогда было всего четырнадцать лет, и его собственное будущее было весьма туманным. Но фундамент будущих отношений с Англией был заложен.
Таким образом, судьба нового короля Англии с самого начала была небезразлична для Нормандии. А ситуация, сложившаяся в начале правления Эдуарда, была для него весьма непростой. Он получил корону в обход скандинавских принцев, при этом значительную часть его двора составляли выходцы из Скандинавии, а в Дэнлоу – традиционной опоре королей – преобладали проскандинавские настроения. Нет ничего удивительного в том, что первые годы царствования Эдуарда Исповедника прошли под знаком борьбы со скандинавской угрозой. Именно этим объясняется большинство поступков короля. В 1043 году он при поддержке графов Уэссекса, Нортумбрии и Мерсии заключает под стражу свою мать Эмму, заподозренную в интригах в пользу Магнуса, и конфискует ее владения. В 1045 году к широкомасштабному вторжению в Англию начал готовиться Магнус. Уже полностью снаряженный норвежский флот не отплыл к английским берегам только потому, что как раз в это время вспыхнула война между Магнусом и Свейном Эстритсоном Датским. Свейн даже обращался за помощью к Эдуарду, но получил отказ. Победу одержал Магнус, который вновь начал готовиться к походу против Эдуарда. На этот раз английского короля спасла смерть Магнуса, который скончался 25 октября 1047 года. Но Эдуард Исповедник по-прежнему не мог чувствовать себя в безопасности. В 1048 году юго-восточная часть его владений подверглась опустошительному набегу крупного скандинавского отряда. И хотя единственной целью нападавших был грабеж, это вполне могла быть разведка боем, так как планы нового завоевания Англии активно обсуждались при дворах скандинавских владык.
Обороноспособность Эдуарда зависела от поддержки со стороны крупных феодалов. И здесь король столкнулся с серьезной проблемой. Во главе практически всех графств, созданных Кнутом Великим в качестве административных единиц королевства, стояли представители всего нескольких владетельных семейств. Чтобы проводить собственную внутреннюю политику, Эдуарду было необходимо заставить эти кланы прекратить взаимную вражду и по возможности направить их энергию в нужное русло. Прежде всего это касалось так называемых великих графов: Сиварда Нортумбрийского, Леофрика Мерсиаского и Годвина Уэссекского. Постоянным источником напряженности являлось резкое усиление графа Уэссекса Годвина. Влияние, которое стремительно приобретал этот магнат, вызывало у всех тревогу. Неожиданное решение проблемы предложил сам Годвин. Он обещал свою твердую поддержку королю при условии, что тот женится на его дочери Эдит. В 1045 году свадьба состоялась, и с этого времени началось восхождение Годвина к вершинам власти и могущества. Поначалу другие графы пытались этому помешать. Именно их сопротивление, судя по всему, вызвало волну беспорядков, прокатившихся по стране в 1049 году. Однако к 1050 году Годвины окончательно закрепили за собой роль самого влиятельного и богатого семейства Англии. Почти вся южная часть государства от Корнуолла до Кента оказалась под управлением графа Уэссекса. Его старший сын Свейн, известный своей вспыльчивостью и неразборчивостью в средствах, контролировал пять графств на юго-западе Мидлэнда. А второй сын Гарольд стал графом Эссекса, Восточной Англии, Кембриджа и Хантингдоншира. Даже само по себе сосредоточение столь огромных владений в руках одного феодального клана представляло угрозу для королевской власти. А в данном случае речь шла о семействе, глава которого был причастен к убийству брата короля.
В этих условиях для Эдуарда Исповедника стало жизненно важным как можно быстрее сформировать круг надежных сторонников. Вполне естественно, что искать таковых он начал среди людей, которых хорошо узнал во время своего изгнания. В результате при английском королевском дворе стали появляться нормандцы, а на территории Англии – нормандская собственность. Так, местечко Стейнинг в Суссексе, позже превратившееся в довольно крупный порт, было передано во владение аббатству Фекан. Осберн, брат Вильгельма фиц Осберна, став доверенным лицом английского короля, обосновался в Бошаме, главной гавани Чишестера. Развитие данного процесса в Западной Англии связано с возвышением Ральфа, прозванного Застенчивый. Ральф был сыном графа Вексена Дрё, женатого на сестре Эдуарда. В Англию он приехал вместе с Эдуардом в 1041 году и вскоре получил крупные земельные участки в Херефордшире. Вустере и Глостере. Позже он стал графом Херефордшира, где образовалась настоящая нормандская колония. Еще более серьезным успехом короля было то, что нормандские прелаты заняли ряд ключевых постов в английской церкви. В 1044 году аббат Жюмьежа Роберт стал епископом Лондона. В 1049 году еще один нормандский священник, Ульф, возглавил епископство Дорчестер, которое растянулось через всю Англию и включало в то время Линкольн. В 1051 году Роберт Жюмьежский стал архиепископом Кентерберийским, а епископская кафедра Лондона перешла к Вильгельму, служившему дьяконом при королевском дворе.
О проникновении нормандцев в Англию в те годы написано довольно много, и некоторые работы, на мой взгляд, преувеличивают роль короля Эдуарда. На самом деле первая большая группа нормандцев прибыла туда еще с его матерью, когда она вышла замуж за Этельреда II. Но, если не считать служителей церкви, приехавшие нормандцы не оказали заметного влияния на ход истории. И это вполне объяснимо. Герцог Вильгельм и представители нормандской знати были вовлечены в борьбу за власть, и им было не до английских дел. По этой же причине среди нормандцев, отправившихся в Англию, не было, за исключением графа Ральфа Тимида, фигур первой величины. Тем не менее, попытка Эдуарда создать при дворе с помощью нормандцев противовес графу Годвину привела к усилению политической взаимозависимости Англии и Нормандии. В результате прямое противоборство Эдуарда и Годвина после 1051 года затронуло и нормандские интересы.
Источники содержат довольно противоречивую информацию как о причинах очередного кризиса, так и о событиях, с которыми связано его начало. Достоверно известно только, что в начале 1051 года епископ Лондона Роберт стал архиепископом Кентерберийским. В знак своего несогласия с этим граф Годвин отказался подчиняться королю. Более того, он начал собирать силы для организации военного сопротивления королю. Эдуард, призвав жителей подконтрольных семейству Годвина графств сохранять верность королевской власти, обратился за поддержкой к графам Сиварду и Леофрику. Была собрана достаточно сильная армия, которая выступила против мятежников и рассеяла отряды сторонников графа Уэссекского. Захватить самого Годвина и его сыновей никто не пытался. Им было предложено прибыть в Лондон для объяснения своих действий на королевском совете. И лишь когда стало ясно, что делать этого они не собираются, Годвин с двумя старшими сыновьями были официально объявлены мятежниками и высланы из страны. Это был подлинный триумф короля. "Он, – подчеркивают хроники того времени, – доказал, что является настоящим властелином. Ведь никто в Англии даже не смел подумать, что можно наказать человека, сыновья которого были графами, дочь – женой монарха, а сам он по богатству и силе мог соперничать с королем". Эдуард долго ждал случая освободиться от своего не в меру амбициозного тестя, и в 1051 году его терпение было вознаграждено.
Вслед за изгнанием Годвина Эдуард объявил о расторжении брака с его дочерью. Поскольку к этому времени детьми они не обзавелись, встал вопрос о наследнике английской короны. Эдуард назначил своим преемником Вильгельма Нормандского. Произошло это практически сразу после того, как Годвин и его сыновья покинули Англию. Существует даже предположение, что в 1051 году герцог Вильгельм лично приезжал в Лондон на церемонию утверждения данного решения. С учетом событий, происходивших в самой Нормандии, эта версия представляется маловероятной. Гораздо больше доверия вызывает версия, что королевский акт о правах наследования был вручен герцогу Робертом Жюмьежским, который специально для этого заехал в Руан по пути в Рим, куда следовал для получения папского благословения на занятие кафедры архиепископа Кентерберийского. Как бы там ни было, к концу 1051 года Годвин и его сыновья находились в изгнании, Эдуард не без помощи нормандцев стал, наконец, полновластным хозяином в своем королевстве, а Вильгельм Завоеватель был официально провозглашен наследником английской короны.
Если бы события и дальше развивались в том же духе, король Эдуард мог бы наслаждаться результатами своей победы, а отношения между Англией и Нормандией оставались бы самыми дружественными и добрососедскими. Но история распорядилась иначе. Уже в 1052 году клану Годвинов удалось полностью восстановить свое влияние. Сам изгнанный граф отправился во Фландрию, а его сыновья Гарольд и Леофвин – в Ирландию. Там они сумели быстро собрать значительные силы и высадились на английское побережье. Нападение оказалось столь блестяще спланированным и внезапным, что королевские войска практически не смогли оказать сопротивления. Король был вынужден восстановить Годвина и его сыновей во всех правах, которыми они обладали до изгнания, и признать ошибкой отказ от брачного союза с Эдит. Еще одной уступкой стало возвращение на родину большей части нормандских советников Эдуарда, в том числе Ральфа Застенчивого.
Новому епископу Лондона разрешили остаться, но архиепископ Кентерберийский Роберт должен был покинуть Англию. Кафедру вместо него, по замыслам победителей, должен был занять близкий к Годвину епископ Винчестера Стиганд. Это был человек небезупречной репутации, к тому же предполагалось, что он станет главой митрополии в условиях, когда предшествующий архиепископ Кентерберийский официально не смещен с данного поста. Нет ничего удивительного, что его выдвижение вызвало недовольство в европейских церковных кругах, и прежде всего у сторонников реформ, которых поддерживал Святой престол. Как минимум, пять пап лишали Стиганда епископского сана и даже отлучали от церкви. В самой Англии его положение стало настолько шатким, что священнослужители часто отказывались получать посвящение из его рук. У Годвинов стали складываться весьма напряженные отношения с влиятельной в западноевропейской церкви партией реформаторов, и они оказались в оппозиции к самому папе.
Семейство Годвин могло с полным основанием праздновать победу. Власть короля была подорвана, его попытка опереться на нормандцев закончилась полным провалом, а англо-нормандские отношения оказались на грани разрыва. Положение Годвинов стало прочным настолько, что их влиянию уже не могли противостоять ни другие феодалы Англии, ни даже сам король. Это ставило под сомнение все решения Эдуарда Исповедника, принятые без одобрения графа Годвина, включая выбор наследника престола. Стало очевидным, что, если герцог Нормандии решит отстаивать свои права на английский престол, сделать он это сможет только с помощью оружия.
В 50-х годах XI века ситуация в Английском королевстве существенно изменилась. Это было связано с тем, что сразу несколько ключевых политических фигур отошли в мир иной. В 1052 году отправился в паломничество и умер в дороге старший сын Годвина Свейн. В 1053 году скончался сам великий граф, и главой клана стал его второй сын Гарольд. Еще два года спустя из жизни ушел граф Сивард. Гарольду удалось использовать это для еще большего усиления Годвинов, сделав правителем Нортумбрии своего брата Тости. Весной 1057 года скончался граф Мерсии Леофрик, оставив свое графство в наследство сыну Эльфгару, а в декабре – граф Ральф Застенчивый, завещавший все свои права, включая право на престолонаследие, брату Уолтеру, графу Вексена.
В это же время возникает план подыскать не менее законного, чем нормандский герцог, наследника английской короны, но среди представителей западно-саксонской королевской династии. Выбор пал на Эдуарда, сына Эдмунда Отважного, который с 1016 года находился на положении изгнанника в Венгрии. В Англии он был малоизвестен, тем не менее, переговоры начались, и приблизительно в 1057 году Эдуард приехал в Англию вместе со своей женой Агатой и тремя детьми – Маргарет, Эдгаром и Кристиной. Непосредственное участие в организации поездки в Англию принял император, который предоставил в их распоряжение блестящий эскорт и богатую казну. Как и в случае с принцем Альфредом, визит имел большой политический резонанс. И так же как и тогда, закончился он трагически – Эдуард неожиданно скончался, так и не успев добраться до королевского дворца. "Мы не знаем, была ли его кончина связана с тем, что кто-то не желал, чтобы он встретился со своим царственным родственником, – восклицает хронист того времени. – Но это было огромным несчастьем, и самым печальным для всех было то, что Эдуард покинул этот мир практически сразу же после прибытия в Англию". Прямых обвинений здесь нет, однако сомнения автора в том, что несчастный Эдуард умер естественной смертью, очевидны. Его появление на политической арене расходилось с планами не меньшего количества влиятельных лиц, чем когда-то возвращение в Англию Альфреда. Кто-то из них вполне мог помочь новому претенденту уйти из жизни. С этого времени граф Уэссекса Гарольд начал задумываться о том, что наследником английской короны мог бы стать и он сам.
После 1057 года граф Гарольд быстро вознесся на самые вершины власти. Поскольку претендентов на королевский трон в Англии не осталось, он с полным правом мог считать себя самым знатным феодалом страны, а смерть графов Леофрика и Ральфа позволила расширить территорию, контролируемую его семейством. К своим личным владениям он добавил Херефордшир, Восточная Англия перешла его брату Гирту, а другой брат, Леофвин, получил огромное графство, простирающееся от Букингема до Кента. Вне их контроля осталось лишь урезанное в размерах графство Мерсия. Граф Мерсии Эльфгар всеми силами пытался сохранить свою независимость, ведя практически непрекращавшиеся вооруженные столкновения с могущественными братьями. Чтобы выстоять, он обращался за поддержкой к королю Северного Уэльса Гриффиту и даже к предводителям скандинавских дружин, опустошавших английское побережье. Несколько раз он был вынужден отправляться в изгнание, но вновь возвращался в Мерсию. Такой беспокойной жизнью Эльфгар прожил до 1062 года и передал графство своему сыну Эдвину. Однако Эдвин был очень молод и не обладал всесокрушающей энергией отца. Оказать серьезного сопротивления графу Уэссекса он не смог. В 1064 году Гарольд достиг апогея своего могущества, став почти полновластным хозяином Англии. Именно с этого момента хронисты стали называть его "sub-regulus", что можно перевести как "заместитель короля" и даже "соправитель". Уже никто не сомневался, что великий граф прицелился к английской короне.
Такой поворот событий затрагивал интересы не только герцога Нормандии. Граф Вексена Уолтер, как внук Этельреда II, вполне мог претендовать на трон Англии. Примерно такие же права имел Юстас, граф Булони и зять герцога Вильгельма. Но наибольшую опасность для графа Гарольда представляла реакция скандинавских владык. После смерти Магнуса королем Норвегии стал брат святого Олафа Гарольд Хардраада, человек необычайного мужества и безграничных амбиций, о приключениях которого уже в то время слагали легенды. Он прекрасно понимал, что договор, некогда заключенный Магнусом и Хартакнутом, дает ему официальное право претендовать на английский престол, и был готов подкрепить это право всеми доступными ему средствами. Появление в Англии еще одного претендента понравиться ему не могло. В 1058 году сын Гарольда Хардраады с отцовского благословления собрал в Дублине и Хебридсе большой флот и совершил нападение на Англию. Набег был неудачным, но, по всей видимости, это была лишь проба сил перед более масштабной военной операцией, которую провел сам Хардраада в 1066 году.
И все-таки наиболее веские основания для вмешательства в английские дела были у Вильгельма Нормандского. К тому же как раз в это время у него, наконец, появилась реальная возможность побороться за английское наследство, поскольку, пока в Англии шло возвышение графа Гарольда, герцог Вильгельм постепенно становился самым могущественным правителем Северной Франции. К 1062 году ему представилась возможность извлечь из своего нового положения практическую выгоду. Война в Мене окончилась победой герцога, что стало ключевым моментом в создании условий для успешного проведения английской кампании четыре года спустя.
Стоит напомнить, что после захвата Манса Жофреем Мартелем в 1051 году изгнанный оттуда граф Мена Герберт II нашел убежище и поддержку у герцога Вильгельма. Тогда был заключен договор, согласно которому в случае, если Герберт умрет бездетным, его права на Мен перейдут к герцогу Нормандии. Договор был дополнен соглашением о двойном брачном союзе: граф обещал жениться на дочери своего покровителя, а его юная сестра Маргарет была обручена с сыном герцога. В 1062 году граф Герберт II скончался. Герцог Вильгельм немедленно заявил о передаче прав на управление Меном своему сыну. Но в графстве образовалась влиятельная антинормандская оппозиция, которая делала ставку на графа Вексена Уолтера, женатого на тете Герберта II Биоте. Вильгельм ответил на брошенный ему вызов быстро и решительно. Одна часть нормандской армии была срочно направлена в Вексен, а другая во главе с самим герцогом вошла в Мен. Мгновенной победы одержать не удалось. Но в 1063 году нормандцы захватили Манс и начали его укреплять. Одновременно были реконструированы два герцогских замка – Мон-Барбе и Амбриер. Вместе эти три крепости позволили контролировать практически всю территорию графства. А после пленения и казни Жофрея Майенна герцог Вильгельм стал полноправным хозяином Мена.
Присоединение этой территории к Нормандии серьезно изменило военно-политическую ситуацию в Галлии в целом, что, бесспорно, повлияло на более масштабные события, начавшиеся в 1066 году. Принимая решение о походе через Ла-Манш, Вильгельм мог быть уверен, что никаких угроз его герцогству в Северной Франции не существует. Граф Уолтер и его супруга Биота, также захваченные во время штурма Манса, вскоре скончались при довольно подозрительных обстоятельствах. Клан владетелей Вексена был расколот имущественными дрязгами, и главенствующая роль в нем перешла к представителям боковой ветви. Наследником Уолтера стал его кузен Ральф, который старался не ссориться с Нормандией. В графстве Анжу развернулась острейшая борьба за наследство Жофрея Мартеля, и анжуйские графы даже не пытались использовать территорию Мена в качестве плацдарма для операций против Нормандии. Наконец, значительно усилились позиции Вильгельма и в отношениях с королевским домом Франции. Коронованный в 1060 году Филипп I был еще совсем юн, находился под опекой графа Фландрии и не мог проводить самостоятельную политику. Так уж получилось, что, пока авторитет французского монарха снижался, рос престиж герцога Нормандии, а аннексия Мена многократно увеличила могущество последнего.
В 1064 году герцог Вильгельм с полным основанием мог считать свои шансы на получение давно обещанной английской короны, как никогда, высокими. Он понимал, что главным препятствием на его пути к трону Англии является граф Уэссекса. Герцог стал одним из самых могущественных правителей Галлии примерно в то же время, когда граф Гарольд сумел установить контроль над всей Англией. Эти два человека действовали по разные стороны Ла-Манша, но чем яснее обозначалась приближающаяся кончина бездетного Эдуарда Исповедника, тем очевиднее становилось то, что их интересы рано или поздно пересекутся.
В 1064 году Гарольд отплыл из Бошама Суссекского в сторону континентальной Европы с некоей миссией. Сравнивая три наиболее ранних сообщающих об этом источника, можно с уверенностью предположить, что граф Уэссекса был направлен своим королем в Нормандию, где он должен был от его имени подтвердить дарованное ранее герцогу право наследования английской короны. Мотивы, которыми руководствовался граф Гарольд, соглашаясь исполнить это поручение, неизвестны. Возможно, он посчитал, что отказать королю в сложившихся условиях было бы неразумно, а может быть, надеялся извлечь из пребывания при герцогском дворе определенные выгоды для себя. Как бы там ни было, в Нормандию он отправился. Однако из-за сильнейшего шторма корабль был вынужден изменить курс и пристать в устье Соммы, на территории графства Понтьё. А там, если верить летописи, "царили варварские обычаи", и местные жители "считали потерпевшие крушение суда и всех, плывших на них, своей добычей". Такой добычей и оказался посланник английского короля. Ги, граф Понтьё, приказал схватить его и содержать под стражей в замке Бьюрэйн, расположенном примерно в десяти милях от Монтреюля.
Герцог Вильгельм по достоинству оценил подарок судьбы. Точно не известно, знал ли он о содержании данного Гарольду поручения. Но возможность лично встретиться с графом Уэссекским в столь неблагоприятных для того условиях имела массу плюсов. Не теряя времени, Вильгельм Завоеватель обратился к графу Ги с требованием передать ему пленника и, судя по всему, подкрепил это требование обещанием хорошего выкупа. Ги, с 1054 года формально являвшийся вассалом нормандского герцога, посчитал, что получить от сеньора деньги лучше, чем ссориться с ним. Он привез графа Гарольда в О. Там их уже ожидал герцог Вильгельм с вооруженной свитой. Этот почетный эскорт препроводил посланника Эдуарда Исповедника в Руан. Через некоторое время граф принес свою знаменитую клятву верности герцогу Нормандии, в которой имелся и специальный пассаж, посвященный спорному вопросу об английском наследстве. Вильгельм Жюмьежский прямо указывает, что, присягая, граф несколько раз поклялся в признании права герцога на английский престол. Этот драматический момент был отражен в рисунке на знаменитом гобелене из Байе. Естественно, он не передает содержания клятвы, зато на нем изображены реликвии, на которых она была принесена. Ее точные формулировки приводит Вильгельм Пуатьеский. Согласно его записям, граф Гарольд присягал как представитель "vicarius" герцога при дворе Эдуарда Исповедника. Он дал обещание делать все от него зависящее, чтобы герцог Нормандии стал наследником английского короля, если тот умрет бездетным, а также взял на себя обязательства усилить гарнизоны ряда крепостей, в первую очередь Дувра. Возможно, на той же церемонии, но, может быть, и чуть позже герцог Вильгельм возвел своего нового вассала в достоинство рыцаря Нормандии и (предположительно) пообещал в награду за будущие услуги отдать ему в жены одну из своих дочерей.
Таковы факты, которые можно почерпнуть из самых ранних и достоверных источников. Позже к ним было добавлено множество дополнительных деталей, которые сделали историю похожей на легенду. Так, вряд ли можно считать обоснованным предположение Идмера, утверждавшего, что Гарольд дал свою клятву под угрозой заключения в темницу или был принужден к ней каким-то обманным путем. Конечно, положение, в котором граф оказался в Нормандии, было не простым. Он мог растеряться, ведь в случае отказа дать требуемую клятву он одновременно нарушал и волю своего короля, и спасшего его герцога, под покровительством которого в тот момент находился. Не исключено, что Гарольд присягнул герцогу безо всякого принуждения и даже, как утверждает Вильгельм Малмсберийский, сам был инициатором этой процедуры. Он прекрасно понимал, что борьба за английский трон таит в себе множество опасностей и неизвестно, чем может завершиться. С этой точки зрения принесенную присягу можно рассматривать как попытку хоть как-то обезопасить себя на случай собственного поражения или победы герцога Вильгельма. Тем более, что в дальнейшем он мог отказаться от этой клятвы, заявив, что она была дана под принуждением. Вне зависимости от того, какими соображениями руководствовался Гарольд, герцог Вильгельм явно одержал еще одну политическую победу. Более того, графу Уэссекса перед возвращением в Англию пришлось продемонстрировать свои новые отношения с герцогом на деле. По иронии судьбы он в качестве вассала Вильгельма принял участие в кампании, в результате проведения которой Нормандия еще больше усилилась.
Присоединение Мена, завершившееся к 1064 году, обезопасило западные границы герцогства. Но оставался еще один источник потенциальной опасности – Бретань, и его было желательно ликвидировать. После смерти Алана III в 1040 году номинальным правителем Бретани стал его сын Конан II. Отстоять наследные права Конана, который был еще ребенком, с большим трудом удалось его матери. Против выступил его дядя – Удо Пентиеврский. Их противостояние было длительным и упорным. Только к 1057 году Конан окончательно был признан единственным правителем Бретани. Однако и после этого представители усилившейся в период междоусобицы новой знати периодически отказывались подчиняться своему графу. На это и сделал ставку Вильгельм Завоеватель. Удобный случай представился в 1064 году, когда Конан предпринял очередной поход против бретонских мятежников неподалеку от нормандской приграничной крепости Сен-Джеймс-де-Бюврон. Повстанцы обратились с просьбой о помощи к герцогу, и тот не отказал. Нормандское войско, в котором находился и граф Уэссекса, пересекло труднопреодолимый район дельты реки Кюзнон и неожиданно атаковало армию Конана, осаждавшую Дол. Конан был вынужден снять осаду и отступить к Реннезу. Герцог Вильгельм дошел до Динана, занял этот город, а затем вернулся в Нормандию, оставив Конана и бретонских мятежников разбираться между собой.
Источники сообщают о бретонском походе очень немного, но в данном случае важны не детали, а результат. Очевидно, что воинственная Бретань, периодически угрожавшая западным границам Нормандии, потенциально могла нанести удар по тылам отправившегося в поход Вильгельма Завоевателя. В 1064 году эта угроза была ликвидирована. То, что Конан якобы заявлял о готовности оказать помощь англичанам в случае нападения Нормандии на Англию, скорее всего, вымысел, но появился он не случайно. По крайней мере, он отражает отношения, сложившиеся в то время между Бретанью и Нормандией. В этих условиях поддержка герцогом Вильгельмом бретонских мятежников была вполне естественным и мудрым политическим шагом. Об эффективности избранной тактики говорило то, что после рейда 1064 года Конан старался держаться подальше от границ Нормандии. В декабре 1066 года во время осады Шату-Гонтьер граф Конан умер. Его смерть улучшила отношения между Нормандией и Бретанью, но к тому моменту герцогу Вильгельму и так удалось приобрести в Бретани немало сторонников. Известно, что четверо сыновей графа Удо Пентиеврского участвовали в походе через Ла-Манш и стали впоследствии обладателями богатых имений в Англии.
В 1064 году, когда граф Гарольд вернулся на родину с богатыми подарками, полученными в Руане, его репутация главного соперника нормандского герцога в борьбе за наследство короля Эдуарда была серьезно подорвана.
Неудачи, преследовавшие графа Уэссекса во время путешествия в Европу, не оставили его дома. Осенью 1065 года в Нортумбрии вспыхнул мятеж против его брата Тости, правившего этим графством с 1055 года. Беспорядки быстро разрастались. Мятежники объявили Тости вне закона и предавали смерти всех, кто пытался отстаивать его права. Правителем Нортумбрии они провозгласили Моркара, брата графа Мерсии Эдвина, и двинулись в сторону Нортхэмтона с тем, чтобы добиться от короля утверждения их выбора. Граф Гарольд попытался договориться о каком-то компромиссном решении, но не сумел. Король был вынужден признать Моркара графом Нортумбрии. Тости вместе со своей супругой Джудит отправился в изгнание к ее брату – графу Фландрии Болдуину V. Это было поражением графа Гарольда. Возглавляемый им клан утерял контроль над одним из крупнейших графств Англии, всегда игравшим особую роль в политической жизни страны. К тому же, вопреки желанию Гарольда, правителем Нортумбрии стал один из потомков графа Мерсии Леофрика, имевший все основания с недоверием относиться к клану Годвинов.
Герцогу Вильгельму это пошло только на пользу. Но для его будущего гораздо большее значение имели события, последовавшие за переворотом в Нортумбрии. Часть мятежников предлагала создать к северу от реки Хамбер независимое королевство. Однако после долгих горячих споров эта инициатива была отвергнута, в том числе и благодаря твердой позиции короля. Ради восстановления спокойствия Эдуард Исповедник согласился утвердить графа, избранного вопреки его воле, но нарушить единство королевства отказался наотрез. Многие из частей Англии существенно различались между собой, поэтому одной из главных задач королей традиционно являлась борьба с сепаратистскими тенденциями. Эту политику продолжил и Эдуард Исповедник. Он полагал, что вне зависимости от того, уменьшаются или увеличиваются владения графа Гарольда, король обязан передать своим наследникам королевство в том виде, в котором получил его сам. И он сумел настоять на своем. После его смерти много спорили о том, кто станет наследником, но никогда о том, что представляет собой само наследство. |
|
