| До Вильгельма Завоевателя ни один герцог не обладал властью над столь обширными территориями. Летом 1067 года он был не только полновластным повелителем нормандцев, но и королем Англии, чья власть была признана подданными и освящена церковью. Однако его новое положение породило и новые проблемы. Вновь напомнили о себе недруги в Мене и Бретани, да и возмужавшего короля Франции явно тяготило чрезмерное усиление вассала. По другую сторону Ла-Манша нормандцы контролировали лишь часть завоеванного ими королевства. Ее границы не были четко определены, и вступить в спор по этому поводу собирались как уэльские принцы, так и шотландский король. Наконец, имелись еще и скандинавские владыки, которые в силу давних политических традиций должны были постараться воспрепятствовать распространению власти нормандского герцога на Англию. Поражение Гарольда Хардраады у Стэмфордского моста расчистило Вильгельму путь к победе, но одновременно усилило других северных правителей. Наивно было бы рассчитывать, что они легко откажутся от претензий на страну, которую считали частью скандинавского политического мира.
Таким образом, проблема престолонаследия в Англии была решена в общем, но оставалась масса частностей. За окончательное признание того варианта ее решения, которое было предложено Вильгельмом Завоевателем, еще надо было побороться. Можно выделить три основных условия, от которых зависело выживание англо-нормандского королевства. Во-первых, Нормандия должна была оставаться достаточно сильной, чтобы сохранить особое положение среди провинций Северной Галлии. Во-вторых, было нужно как можно скорее завершить завоевание Англии и заставить признать новый порядок всех, кто еще этого не сделал. В-третьих, следовало находиться в постоянной готовности к отражению возможного нападения со стороны скандинавов. Все три задачи были тесно взаимосвязаны. Последовательность их решения зависела не только от планов Вильгельма Завоевателя, но и от внешних обстоятельств. Судьба распорядилась так, что с 1067-го по 1072 год основные усилия были направлены на подавление мятежей в Англии и утверждение там новой власти. С 1073-го по 1085 год большую часть времени Вильгельм находился в Нормандии, но в постоянной готовности к отражению атак скандинавов, ведь нападения случались и до его отъезда. Серьезная угроза со стороны викингов возникла в 1075 году, но ее устранение не потребовало присутствия короля. В 1085 году новая атака вынудила Вильгельма прибыть в Англию, где он оставался вплоть до сентября 1087 года. Пожалуй, именно в этот период он внес наибольший вклад в развитие этой части своего королевства. Однако последние дни жизни этот выдающийся человек провел все-таки в Нормандии и умер под звон колоколов Руанского собора.
Но вернемся в год 1067-й. Ситуация в Англии была еще далека от стабильности. Вильгельм фиц Осберн и епископ Одо в качестве наместников короля столкнулись с серьезными проблемами. Самостоятельно они могли обеспечить надежный контроль только на юго-востоке страны. Обязательства поддерживать порядок в других регионах официально взяли на себя английские магнаты, присягнувшие на верность Вильгельму. Но это не означало, что подчиняться им и новому королю были готовы все остальные. Многие рассчитывали поймать в мутной воде рыбу покрупнее. Первыми заявили о себе магнаты с запада Эдрик и Уилд, владевшие довольно крупными земельными участками в Херефордшире. Там они организовали мятеж, призвав на помощь уэльских принцев Бледдина и Риваллона. Бунтовщики нанесли весьма ощутимый урон графству, но полностью захватить его не смогли. В конце концов они отступили с награбленной добычей в Уэльс и стали готовить новое нападение. Между тем еще более масштабное восстание вспыхнуло в Кенте. Тамошние заговорщики обратились за помощью к Юстасу, графу Булони. Факт, надо отметить, довольно странный. Ведь достоверно известно, что граф Юстас сражался на стороне герцога Вильгельма при Гастингсе. Возможно, смена политических ориентиров Юстаса связана со смертью его сеньора графа Фландрии Болдуина V, который старался поддерживать с герцогом Вильгельмом дружественные или, по крайней мере, нейтральные отношения. Юстас повторил то, что он уже проделал в 1051 году. С довольно большим отрядом воинов он пересек Ла-Манш и высадился в Кенте. Воспользовавшись тем, что оба наместника короля находились к северу от Темзы, Юстас вошел в Дувр. Однако взять недавно сооруженную дуврскую крепость ему не удалось. Вскоре гарнизон крепости произвел удачную вылазку, уничтожив почти весь отряд Юстаса. Сам граф бежал с места схватки на свой корабль, который тут же отплыл. Реальной угрозой для власти Вильгельма эти выступления не стали. Но на горизонте замаячила новая опасность. Согласно Вильгельму Пуатьескому, исходила она из Дейнса, где ожидали, что Свейн Эстритсон вот-вот вторгнется в Англию.
В конце 1067 года Вильгельм Завоеватель вернулся в Англию. По прибытии король был вынужден первым делом заняться юго-западом страны, где горожане Эксетера отказались признать его власть и пытались привлечь на свою сторону жителей близлежащих городов. Вильгельм во главе войска, частично состоявшего из английских наемников, срочно двинулся в Девоншир. Большинство тэнов графства, судя по всему, согласились признать нового короля, но жители самого Экстера сопротивлялись восемнадцать дней и согласились сдаться только после того, как получили официальное заверение в том, что все их старинные привилегии будут сохранены. Вильгельм приказал построить в городе укрепленный замок, а сам направился к Корнуоллу, где через некоторое время обосновался его единоутробный брат граф Мортеня Роберт. Сопротивление на юго-западе Англии фактически было сломлено. Вскоре о готовности признать власть нового короля официально заявили Глостер и Бристоль. Причем жители Бристоля еще летом на деле доказали свою лояльность новой власти. Когда к городу подошел отряд во главе с незаконнорожденными сыновьями Гарольда Годвинсона, горожане отказались их принять и отогнали от стен. Такой же холодный прием оказали братьям и тэны северного Сомерсета. Дело закончилось тем, что братья ушли из Англии не солоно хлебавши. Сам Вильгельм, уверенный в успешном завершении своей скоротечной кампании на юго-западе, вернулся в столицу еще раньше. Пасху 1068 года он отмечал в Вестминстере. А на Троицу там же состоялась коронация его супруги Матильды. Церемония была пышной и прекрасно организованной. На ней присутствовала практически вся английская знать.
Однако столь блестящим и многочисленным двор нового английского короля оставался весьма непродолжительное время. Первым его покинул принц Эдгар, нашедший убежище у короля Шотландии Малкольма, а вскоре в свои графства уехали Эдвин и Моркар. Последнее было тревожным предзнаменованием, поскольку положение нормандцев на севере Англии оставалось непрочным. Несмотря на все усилия архиепископа Алдреда, сопротивление новой власти там усиливалось. Сразу после коронации Вильгельма право на управление Нортумбрией оспаривали Осулф, которого поддерживал граф Моркар, и Копсиг, являвшийся в свое время одним из ближайших соратников Тости. Этот спор окончился открытым столкновением, в котором погибли оба претендента, и наступило затишье. Однако к 1068 году там образовались две новые группировки, оппозиционно настроенные по отношению к королю. Одна ориентировалась на самого графа Моркара, другая начала сплачиваться вокруг Госпатрика, потомка древних королей Нортумбрии. Призывы присоединиться к движению были направлены как к Моркару, так и к Свейну Эстритсону. Это уже было достаточно серьезно, и Вильгельм Завоеватель, наконец, решил совершить поход в Северную Англию. Первым делом он занял Уорвик, где оставил Генриха Бомонского, приказав срочно построить там новый замок. Затем королевские войска направились к Ноттингему, прошли Йоркшир и, не встретив сопротивления, достигли Йорка. Представители большинства местных владетельных семей официально заявили о признании нового короля. Более того, Вильгельму удалось заключить временное перемирие с Шотландией. Для закрепления успеха был построен замок (на его месте сейчас стоит знаменитая Клиффордская башня). После этого король повернул на юг и без особых усилий добился подчинения Линкольна, Хантингдона и Кембриджа.
Можно понять авторов, восхищающихся энергией Вильгельма Завоевателя, проявленной им в тот период.
В течение девяти месяцев 1068 года он провел целую серию удачных операций, добившись подчинения Эксетера, Уорвика, Йорка и значительной части Восточной Англии. Однако долго почивать на лаврах ему не пришлось. В конце 1068 года нормандец Роберт де Коммине был наделен королем правами графа и направлен для наведения порядка в район, расположенный севернее реки Тис. Однако 28 января 1069 года, когда новоиспеченный граф прибыл в Дарем, жители напали на него, а затем подожгли дом епископа, в котором он пытался укрыться. Весть о том, что в Дареме был заживо сожжен королевский посланник, послужила сигналом для недовольных горожан Йорка, которые напали на размещавшийся в городском замке нормандский гарнизон. Когда об этом узнал находившийся в Шотландии принц Эдгар, он начал готовиться к возвращению на родину. Обстоятельства требовали от короля скорейшего вмешательства, и он фактически повторил то, что в 1066 году сделал Гарольд Годвинсон. Собрав имевшихся в распоряжении воинов, Вильгельм поспешил в Йорк и с ходу рассеял не ожидавшие его появления отряды горожан, осаждавших городской замок. Скоро весь город был в руках короля. Захваченные в плен мятежники подверглись жестокому наказанию, а нормандский гарнизон был переведен в новую крепость, специально для этого сооруженную около Йорка. В качестве компромисса, направленного на умиротворение графства, Вильгельм назначил его правителем Госпатрика. Однако эта мера явно рассматривалась как временная и ненадежная. Не случайно уже к 12 апреля 1069 года король вернулся в Винчестер во главе довольно значительных сил.
Самым удивительным во всем произошедшем в Англии с начала 1067-го и до осени 1069 года было то, что Вильгельму Завоевателю и его наместникам сравнительно легко удавалось подавлять очаги сопротивления. И это при том, что войск, которыми они располагали, было явно недостаточно для обеспечения контроля над всей территорией завоеванной страны. Частично это объясняется большими потерями, которые понесло английское воинское сословие в битвах 1066 года. На руку нормандцам играло и отсутствие у оппозиции единого руководящего центра. Мятежи вспыхивали в разных местах и в разное время, у их предводителей не было единой цели, поэтому справиться с ними можно было и небольшими силами. К этому надо добавить, что общественное мнение в то время во многом определялось священнослужителями. А позиция английской церкви не была враждебной по отношению к новому режиму. Некоторые церковные деятели изначально были лояльны к новому королю. Прежде всего это относится к епископу Уэльса Гизо, епископу Лондона Болдуину и аббату Сент-Эдмунда Бури, которые заняли свои должности при непосредственной поддержке Эдуарда Исповедника. Вильгельма Завоевателя открыто поддержали такие влиятельные прелаты, как Вулфстан Вустерский и Алдред Йоркский. Можно предположить, что и среди менее сановных лиц у нового короля оказалось достаточно много сторонников. Не исключено, что большинство из тех англичан, которые в 1068 году под руководством Вильгельма Завоевателя штурмовали Эксетер, были обычными наемниками. Однако известно, что о желании послужить королю верой и правдой без всякого на то принуждения заявили очень многие английские тэны и местные чиновники. Именно благодаря им административный аппарат королевства продолжал работать практически бесперебойно. Тэны Сомерсета сорвали попытку вторжения сыновей Гарольда, а местные шерифы сами испросили у епископов Гизо и Вулфстана благословения на действия, обеспечившие выполнение королевских указов.
Так что в целом обстановка была достаточно благоприятной для Вильгельма. Он постарался воспользоваться этим для совершенствования своих вооруженных сил. Прекрасно подготовленные конные воины, которые сыграли решающую роль в победе при Гастингсе, были полезны в крупных сражениях, когда требовалось нанести удар по вражеской армии, а затем преследовать бегущего противника. Однако для штурма городов они были малопригодны, а для рутинной службы по поддержанию порядка в формально признающих центральную власть районах и того меньше. Большую пользу здесь могли принести укрепленные пункты с постоянными гарнизонами, подобные тем, что герцог Вильгельм и его соратники возводили во время междоусобной войны в Нормандии. Современники Вильгельма единодушно утверждают, что именно замки помогли ему добиться таких успехов в обеспечении контроля над Англией.
В Нормандии задолго до 1066 года замки рассматривались в качестве ключевых пунктов обороны и тех объектов, которые желательно захватывать в первую очередь. В Англии же считали эти малые крепости "пустой континентальной выдумкой" и практически не строили. Исключением был разве что норманизированный Херефордшир. Между тем Ордерикус Виталис, а вслед за ним и Вильгельм Пуатьеский утверждают, что именно отсутствие замков не позволило противникам Вильгельма Завоевателя оказать ему достойное сопротивление. Став королем Англии, Вильгельм в корне изменил ситуацию. Он приказывал сооружать крепости практически во всех местах, которые, с его точки зрения, представляли стратегический интерес. Собственно, он действовал практически так же, как ранее у себя на родине, да и сами укрепления были почти такими же. Достаточно взглянуть на Байеский гобелен, чтобы убедиться, что крепость, сооруженная в 1066 году в Гастингсе, ничем не отличалась от замков Дола, Рене или Динана. Собственно, в этом нет ничего удивительного. Нормандцы воспроизводили в Англии то, к чему привыкли в своем герцогстве. Эти крепости, если их так можно назвать, представляли собой высокую деревянную башню, вокруг которой насыпался земляной вал с забором из бревен и камней. В ходе сооружения вала образовывался ров, который затем углублялся и становился дополнительным препятствием для нападающих. Построить такое укрепление можно было быстро, но в случае осады – оборонять долго. Подобные замки были сооружены в 1066 году в Превенси, Гастингсе и даже в Лондоне. В столице строительство велось в дни торжеств по случаю коронации Вильгельма. Известно, что для нового укрепления специально были привезены большие камни, и не исключено, что некоторые из них до сих пор находятся в основании лондонского Тауэра, который стоит на его месте. В наиболее полном варианте тактика сооружения укрепленных пунктов была применена нормандцами в кампаниях 1067-го и особенно 1068 годов. После взятия Эксетера там появился замок Рожемонт. По мере продвижения короля Вильгельма на север были построены укрепления в Уорвике и Ноттингеме. Вскоре свой первый замок обрел и Йорк. Обратный путь королевского войска отмечен появлением замков в Линкольне, Хантингдоне и Кембридже.
О том, сколь важное значение придавал Вильгельм Завоеватель этим крепостным сооружениям, можно судить по значимости и знатности тех людей, которым он поручал их оборону. Первые такие назначения получили знатнейшие нормандские феодалы. Дувр был передан Гуго Монфор-сюр-Рилю. В гастингский замок сначала был назначен Хамфри Тильюль, а вскоре его сменил Роберт, граф О. Командующим эксетерской крепости стал Болдуин Мюлеский, брат Ричарда фиц Жильбера, впоследствии сеньора Кларе, и сын графа Жильбера Брионского. В Уорвик был назначен Генри Бомонский, брат Роберта и сын нормандского ветерана Роже Бомонского, одного из тех, кто замещал герцога во время его отсутствия в Нормандии. Первый замок Йорка передали под управление Вильгельма Малета, владетеля Гравиль-Сент-Онорина, а второй – самому Вильгельму фиц Осберну. Количество нормандских крепостей в Англии росло стремительно, и к 1068 году они стали неотъемлемой частью новой административной системы. К концу XI века на территории королевства было построено восемьдесят четыре замка, в некоторых из них деревянные укрепления позже были заменены каменными. Уже к началу 1069 года эти незатейливые с архитектурной точки зрения сооружения превращаются в инструмент эффективного контроля над прилегающими районами, с помощью которого можно было окончательно довершить завоевание Англии.
Все происходившее требовало постоянного внимания самого Вильгельма Завоевателя, и нам остается только удивляться поразительной энергии этого человека, ухитрявшегося всегда оказываться в нужном месте в нужное время. Кстати, в рассматриваемый период он успел еще раз побывать в Нормандии. Поездка состоялась либо в конце 1068-го, либо летом 1069 года. Неизвестно, была ли она связана с тем, что в герцогстве возникли какие-то проблемы, решение которых требовало личного присутствия герцога. Но достоверным фактом является то, что именно в это время в Нормандию отправилась его супруга Матильда, и весьма вероятно, что Вильгельм поплыл вместе с ней, чтобы участвовать в церемонии ее представления в качестве королевы Англии. Именно эту причину в качестве основной называет Ордерикус Виталис. Вильгельм Завоеватель оставался на родине недолго, поскольку новый поворот событий потребовал его срочного возвращения в Англию. Летом 1069 года новый король мог считать себя хозяином всей территории Англии к югу от реки Хамбер. Однако именно в это время возникла опасность, которая могла перечеркнуть все ранее достигнутое нормандцами.
Дело в том, что к середине 1069 года Свейн Эстритсон завершил приготовления к нападению на Англию. Собранные для вторжения силы были вполне сопоставимы с теми, которые три года назад привел из Норвегии Гарольд Хардраада. К берегам Англии направился флот из 240 судов, на которых плыли отлично подготовленные профессиональные воины, в том числе самые знатные рыцари Дании. Командовали армадой сыновья Свейна Гарольд и Кнут, а также его брат Осберн. Опасность усугублялась тем, что нападавшие могли рассчитывать на поддержку населения ряда английских территорий, заселенных потомками выходцев из Скандинавии. Армада Свейна подошла к Кенту и поплыла вдоль восточного побережья Англии на север. По пути производились пробные высадки десанта, но все они были отбиты. Но когда датский флот встал на якорную стоянку в устье Хамбера, это явилось сигналом к мятежу в Йоркшире. На этот раз принц Эдгар, Госпатрик и Уолтеоф выступили единым фронтом, а вскоре к ним присоединились и датчане. Объединенная армия направилась к Йорку и атаковала недавно созданный там замок. Оборонявший его гарнизон понимал, что не сможет долго продержаться, и 19 сентября предпринял отчаянную вылазку. Ставка была сделана на эффект неожиданности, для усиления которого нормандцы начали поджигать городские дома. Однако силы были слишком неравными. 20 сентября Йоркшир пал, практически все нормандские воины погибли. После этого датчане вновь погрузились на корабли, поплыли вдоль южного берега Хамбера, высадились на острове Аксхольм и превратили его в свою укрепленную базу. Оттуда часть воинов двинулась в Северный Линкольншир. Источники сообщают, что крестьяне этого графства встречали датчан как освободителей и празднования по случаю их прибытия были частым явлением в линкольн-ширских деревнях.
Положение складывалось тревожное. Разрозненная до сих пор оппозиция объединилась. В Англии находилась сильная скандинавская армия, союзниками которой выступили влиятельные англосаксонские феодалы. Весть об этом быстро разнеслась по всему королевству, и заговорщики, потерявшие было надежду, воспрянули духом. Мятежи вспыхнули повсюду: в Дорсете, Сомерсете, Стаффордшире, Южном Чешире и в ряде других мест. Наибольшую тревогу вызывал север страны. Йоркшир уже был потерян, а огромный район к северу от Тиса, известный как "земля святого Кутберта", мог в любой момент выйти из-под контроля благодаря деятельности короля Шотландии. Малкольм уже не скрывал своих связей с оппозиционерами. Более того, как раз в это время был заключен брачный союз, который оказал огромное влияние на дальнейшую историю Англии: король Малкольм женился на сестре принца Эдгара Маргарет. Все это могло привести к непредсказуемым последствиям. Например, уже осенью 1069 года заговорили о возможности основания на севере Англии нового скандинавского королевства. Другим вариантом было создание королевства, королем которого бы стал Эдгар. Поддержку ему вполне могли оказать Малкольм и Свейн. Имелся даже шанс организовать официальную коронацию, поскольку епархию Йорка возглавлял независимый архиепископ.
Масштабы кризиса требовали адекватной реакции, что объясняет (но не оправдывает) жестокость, проявленную при подавлении мятежей. Вильгельм Завоеватель, как и всегда, действовал быстро и решительно. Он направился к Аксхольму и выбил с острова датчан, которые отступили в Йоркшир. Оставив графов Мортеня и О следить за развитием событий в Линдсее, он повернул на запад, чтобы подавить мятеж, возглавляемый Эдриком Диким и уэльскими принцами. Сделать это ему удалось с минимальными потерями. Затем он отправил епископа Котанса Жофрея с частью войск на подавление мятежа в Дорсете, а сам повел главные силы в Линкольншир. Однако, когда нормандцы подошли к Ноттингему, стало известно, что датчане готовятся вновь захватить Йорк, и Вильгельм вынужден был повернуть на север. Мятежники попробовали перекрыть Эйрский перевал, но смогли продержаться очень недолго. Узнав об этом, датчане поспешили покинуть столицу английского севера. Войска Вильгельма двигались к ней, не встречая сопротивления и уничтожая все на своем пути. Рождество король Англии встретил в сожженном Йорке, окрестности которого были превращены его воинами в безжизненную пустыню. Произведенные опустошения можно объяснить тем, что, двигаясь с максимальной скоростью, войска Вильгельма не могли позволить оставлять у себя в тылу потенциальные источники сопротивления. Но последующие действия, бесспорно, были не чем иным, как актами устрашения. Часть нормандской армии разбилась на мелкие отряды, которые начали терроризировать население Йоркшира, постоянно совершая набеги на различные районы графства. Страшные результаты этих вылазок были заметны даже двадцать лет спустя.
Сам король в Йоркшире задерживаться не стал. Не обращая внимания на ужасную погоду, он произвел стремительный рейд в долину Тиса, а затем совершил самый трудный и опасный марш-бросок в своей военной карьере. К тому времени на западе Англии мятеж начал выдыхаться, но центр сопротивления в Честере сохранился. Король решил перейти Пеннинские горы и нанести неожиданный удар. Напомним, что происходило это в разгар зимы, которая в тех местах бывает весьма суровой. Даже бывалые воины, смущенные тяжестью предстоящего похода, стали роптать. Однако Вильгельм пресек все проявления недовольства и приступил к выполнению задуманного. В итоге его войско подошло к Честеру раньше, чем противник смог подготовиться к обороне. Город был взят без особого труда. Через некоторое время возле него, а также в Стаффорде по приказу Вильгельма были построены замки, в которых разместились нормандские гарнизоны. Таким образом, все крупные очаги сопротивления были уничтожены. Датчане, поняв, что их английские союзники разгромлены, стали более сговорчивы и вскоре согласились взять выкуп и покинуть район Хамбера. Королевская армия двинулась на юг. Известно, что в канун Пасхи 1070 года она уже находилась в Винчестере.
Операции, проведенные Вильгельмом в 1069-1070 годах, по праву составили одну из его самых удачных военных кампаний. Многочисленные враги короля были повержены, и его власть утвердилась на всей территории страны. Вместе с тем за его действия в этот период Нормандское завоевание и сам Завоеватель чаще всего подвергаются критике. В войнах XI века с противником и местным населением обычно не церемонились. Однако методы, которые использовал для подавления мятежа король Вильгельм, были признаны чрезмерно жестокими и варварскими даже теми, кто испытывал к нему откровенную симпатию. Вот что пишет один из них, Ордерикус Виталис: "Я воздавал хвалу Вильгельму за многие его поступки и не отказываюсь от своих слов. Но я не решусь одобрить его действия, в результате которых добрые и злые уничтожались безо всякого разбора, а спасшиеся умирали затем от голода… Мне остается только страдать и скорбеть об этих несчастных. Одобрять человека, повинного в такой массовой бойне, было бы грубой и ничем не оправданной лестью. Более того, я должен признать, что столь варварское убийство не должно остаться безнаказанным". Такова точка зрения нормандского монаха. Не трудно представить, что должны были чувствовать его современники в Англии. Английские хроники рисуют страшную картину разорения северных провинций, выжившие обитатели которых не успевали хоронить убитых, и вдоль дорог еще долго находили человеческие кости. Они рассказывают о том, что уцелевшие города Северной Англии были переполнены беженцами, которые находились в крайней степени истощения, и сравнивают нормандский рейд с эпидемией чумы. То, что это не гипербола, подтверждают данные "Книги Судного Дня". Последствия карательной экспедиции Вильгельма давали знать о себе вплоть до правления Стефена. Численность населения Йоркшира восстановилась только через два поколения. Йоркшир был не единственным районом, пострадавшим в результате кампании 1069-1070 годов. В меньшей степени репрессиям подверглись жители огромной территории – от Мерсии на западе до Дерби на юге. Следует отметить, что ни до, ни после угроза королевской власти Вильгельма не была столь велика. Даже события зимы 1070 года не привели к окончательному преодолению кризиса.
Весной датский флот, которым на этот раз руководил сам Свейн, возвратился к Хамберу и оттуда двинулся на юг в сторону Уоша, высадив по пути десант. Датские воины вторглись в Восточную Англию, закрепились на острове Эли, куда стали стягиваться все, кто был недоволен новым королем. Самый большой отряд привел линкольнширский тэн по имени Херевард. Первым объектом атаки объединенных сил стало аббатство Петербороу. Его настоятель Брандт был сторонником Гарольда Годвинсона, но незадолго до описываемых событий он умер, и земли аббатства были переданы некоему Турольду, который с помощью своих многочисленных воинов контролировал Петербороу и его окрестности. Но он не смог отбить нападение датчан и английских мятежников. 2 июня 1070 года аббатство было сожжено и разграблено. Это был уже прямой вызов королю, угрожавший нарушить с таким трудом восстановленный порядок. Несмотря на это, Вильгельм постарался избежать вооруженного столкновения. Он вступил с датчанами в переговоры и сумел убедить Свейна заключить перемирие. В качестве самого убедительного аргумента был предложен огромный выкуп. Известно, что корабли Свейна отправились на родину, груженные очень богатой добычей. Главная цель была достигнута. Датский флот, почти два года курсировавший у берегов Англии, ушел, что стало основной предпосылкой для окончательного урегулирования кризисной ситуации.
С уходом датчан шансы Хереварда на успех были сведены практически к нулю. Поэтому Вильгельм Завоеватель решил, что на время можно оставить мятежников в покое и вплотную заняться событиями на континенте, которые требовали его неотложного вмешательства. Воспользовавшись этим, Херевард активизировался. Ему начали оказывать поддержку некоторые весьма известные фигуры, в том числе сам граф Моркар. Ситуация в Фенсе приняла опасный поворот, чего можно было избежать, вмешайся Вильгельм на начальном этапе. И все-таки расчет короля оказался правильным. Без скандинавской поддержки мятежники были обречены. Когда Вильгельм, наконец, двинулся на их подавление, они сдались после первого же столкновения и безо всяких условий. Граф Моркар был заточен в темницу. Хереварду, хотя и с большим трудом, удалось бежать. Однако с этого момента он навсегда исчез с исторической сцены, превратившись в персонаж многочисленных легенд.
Нормандцы выдержали самое серьезное после своего завоевания Англии испытание на прочность. Основные оппоненты признали законность власти короля Вильгельма, мятежный север был покорен, бунт в Фенсе подавлен, граф Моркар находился в заточении, а граф Эдвин вскоре был убит своими соратниками в пылу ссоры, вспыхнувшей во время бегства в Шотландию. Тем не менее, проблемы были разрешены лишь частично. В определенном смысле ситуация даже усложнилась. Это может вызвать удивление, если считать, что упорное сопротивление англичан нормандским завоевателям никак не отражалось на ситуации по другую сторону Ла-Манша. Но в том-то и дело, что отныне Англия, как и Нормандия, являлась составной частью владений Вильгельма Завоевателя. Дестабилизация в любой из этих частей немедленно отражалась на положении государства в целом, и это прекрасно понимали как сторонники, так и противники нового европейского монарха. Вообще, внутренняя взаимосвязь событий, происходивших в тот период в Англии и на континенте, заслуживает гораздо большего внимания, чем ей обычно уделяют. Она очевидна. После подавления каждого крупного мятежа в Англии нормандцам практически немедленно приходилось отбивать нападения из Скандинавии, Анжу или Мена, и, укрепляя северные границы Йоркшира, Вильгельм Завоеватель не мог не учитывать того, что над его владениями по другую сторону Ла-Манша нависла угроза со стороны Франции, Фландрии и с Балтики. По сути дела, речь шла о войне на два фронта.
Спокойствие на границах Нормандии в период завоевания Англии было одним из главных факторов, обеспечивших его успех. Но это был лишь временный мир, и вскоре он был нарушен. В 1069 году одновременно с карательной экспедицией на севере Англии в Мансе вспыхнул мятеж против нормандцев. Такой поворот событий можно было предвидеть, но, как и всегда в подобных случаях, они начались неожиданно. В 1065 году епископская кафедра Манса перешла от Вугрина к протеже и верному стороннику герцога Вильгельма Арнольду. Епископу Арнольду удавалось обеспечивать действенный контроль над Меном в течение нескольких лет. Судя по тому, что его подпись присутствует на грамоте, утверждающей дарение аббатству Лакутюр, еще в 1068 году власть нормандцев в этом регионе была достаточно прочной. Однако вскоре все изменилось. Горожане Манса выступили в поддержку влиятельной группировки сторонников Аззо, сеньора Эсте. Владения Аззо находились в итальянской Лигурии, но, поскольку он был женат на сестре графа Гуго IV Герсендис, у него было формальное право вмешаться в дела Мена. Ориентировочно 2 апреля 1069 года он прибыл в Мен, где оказалось довольно много желающих встать под его знамена. Более того, Аззо поддержал небезызвестный Жофрей Майенн, сильный сеньор пограничных земель, чья позиция уже не раз оказывала решающее влияние на события в графстве. В результате образовалась конфедерация, достаточно мощная для того, чтобы сломить сопротивление находившихся в Мене нормандцев и их сторонников. Некто Хамфри, которого источники называют представителем короля Вильгельма, был убит, а нормандские воины изгнаны за пределы графства. Известно, кстати, что среди них находился двоюродный брат епископа Байе Одо – Вильгельм Ферте-Масейский. Добившийся таких впечатляющих успехов Аззо уехал в свои итальянские владения. В Мене осталась его супруга Герсендис и юный сын Гуго, который и был провозглашен графом. Но реальная власть, судя по всему, досталась Жофрею Майенну, который вскоре укрепил свое положение, став любовником Герсендис.
Власть этого правительства с самого начала была непрочной. Уже в 1070 году в Мансе произошел новый бунт. Жители города создали систему самоуправления, которую назвали коммуной, и добились от Жофрея официального признания всех связанных с этим привилегий. Однако сил у них было не так много. По крайней мере, отряды горожан, возглавляемые епископом, так и не смогли овладеть замком Силле, гарнизон которого отказался признать коммуну. А когда стало понятно, что к городу направляются войска Жофрея Майенна, они немедленно отступили. Сам Жофрей тоже не чувствовал себя в безопасности. Он вошел в Манс только для того, чтобы освободить Герсендис и ее сына, а затем отступил в Шатье-дю-Луар, откуда юный граф Гуго был отправлен к отцу в Италию. Тем не менее, мятеж горожан скоро выдохся, и Жофрей Майенн с Герсендис вновь обосновались в столице графства в качестве его правителей.
Стоит ли говорить, что все это должно было вызвать у короля Вильгельма самое серьезное беспокойство. За считаные недели Нормандия утратила контроль над Меном, который в той или иной степени осуществляла с 1063 года. Пограничное графство вновь стало оплотом недружественных сил, которые в любой момент могли осуществить нападение на само герцогство. Более того, в 1070 году по соседству с Нормандией разразился еще один кризис, который представлял непосредственную угрозу для королевства. 16 июля, то есть примерно в то время, когда флот короля Свейна отплыл от берегов Восточной Англии, скончался шурин Вильгельма Завоевателя граф Фландрии Болдуин VI. Немедленно встал вопрос о фламандском наследстве, решение которого напрямую затрагивало интересы Нормандии. Сыновья Болдуина VI Арнульф и Болдуин получили, соответственно, Фландрию и Эно, а поскольку до совершеннолетия им было далеко, править графствами должна была их мать Ришильдис. Однако во Фландрии это встретило решительное сопротивление со стороны влиятельных феодалов. Оппозицию возглавил сын Болдуина V Роберт Ле Фрисон. Ришильдис попросила помочь короля Франции Филиппа I, а в поисках дополнительной поддержки обратила свой взор на Вильгельма фиц Осберна, ближайшего соратника короля Вильгельма. В начале 1071 года фиц Осберн вернулся по приказу короля в Нормандию, судя по всему, чтобы повлиять на события в Мене. Ришильдис предложила ему стать ее мужем и опекуном Арнульфа. Вильгельм фиц Осберн принял предложение и вскоре направился во Фландрию, чтобы поддержать права своей жены и пасынка. Отправился он в эту поездку безо всякой подготовки, "будто на забаву", взяв с собой всего десять воинов. Последствия такой легкомысленности были печальны. 22 февраля 1071 года у города Кассель произошло столкновение его отряда со сторонниками Роберта Ле Фрисона, в котором Вильгельм фиц Осберн был убит. Вскоре Ришильдис была отстранена от власти, а графом Фландрии стал Роберт Ле Фрисон. За короткое время Вильгельм Завоеватель потерял одного из своих лучших помощников, лишился контроля над Меном и столкнулся с новой опасностью в лице нового правителя Фландрии. В этом свете становится понятно, почему возглавляемый Херевардом мятеж в Фенсе отошел для Вильгельма Завоевателя на второй план. В 1070-1071 годах его голова была занята событиями в Мене и Фландрии.
Между тем ситуация на островах тоже была непростой. Нормандское правительство Англии с самого начала ощущало недоброжелательное отношение соседей – кельтских Уэльса и Шотландии. Вскоре после завоевания на границе с Уэльсом Вильгельмом было создано новое административное образование с правами графства, земли которого принадлежали нормандцам, а победа над Бледдином и Риваллоном позволила разворачивать экспансию дальше на запад. Однако в 1070 году более серьезную проблему представляли отношения с Шотландией. Именно там с 1066 года находили убежище изгнанные из своих владений мятежные английские магнаты. Король Шотландии Малкольм должен был как-то реагировать на кампанию 1069-1070 годов, в ходе которой нормандские войска действовали в непосредственной близости от его владений. Англо-шотландские отношения становились все более и более напряженными.
Проблему представляли сами границы между Англией и Шотландией. Основой владений Малкольма являлось древнее королевство Албана. Его центром был Пертшир, северные границы сливались со скандинавскими поселениями, а южную часть составляли провинции Кумбрия и Лотиан. Кумбрия простиралась от Клайда до полей Вестморленда, а земли Лотиан – от реки Форт и далее на юг. А вот насколько далее, не мог ответить никто. Южные границы обеих провинций были неопределенны, что не было безразлично как Вильгельму, так и Малкольму. В ходе кампании 1069-1070 годов это приобрело практическое значение. Обозначилась проблема, которая на ближайшие четверть века станет главной в англо-шотландских отношениях. Предстояло определить, где заканчиваются земли Кумбрии и Лотиана, или, если смотреть с другой стороны, где проходит северная граница недавно созданного англо-нормандского королевства. Этот вопрос был разрешен только в 1095 году, да и то частично, но его актуальность стала очевидна именно в 1070 году. После карательной экспедиции нормандцев в спорных районах сложился, если можно так выразиться, вакуум власти, и часть населения склонялась к признанию власти английского короля. Малкольм решил, что и ему пора действовать, причем не менее жестко. Уже весной 1070 года, незадолго до того, как Вильгельм прибыл в Винчестер, король Шотландии провел рейд, в ходе которого страшному опустошению подверглись Дарем и Кливленд. Одновременно Госпатрик совершил карательный поход в Кумбрию против своих бывших шотландских союзников. Угроза с севера для английских владений Вильгельма стала одной из самых серьезных проблем.
По сути, в 1071 году Вильгельм Завоеватель оказался практически в такой же ситуации, что и Гарольд Годвинсон пятью годами ранее. Опасность нависла над двумя противоположными границами его государства, и надо было срочно решать, обороной какой из них следует заняться в первую очередь. О серьезности ситуации и о тесной взаимосвязи обеих частей королевства свидетельствовала нехарактерная для XI века скорость, с которой король перемещался по территории государства последующие пятнадцать месяцев. Зимой 1071/72 года он рискнул оставить шотландскую угрозу в тылу и отправился на континент. Хроники практически ничего не сообщают о его деятельности в этот период. Известно только, что нормандский двор постарался повлиять на события в Мене и что одновременно с Вильгельмом в герцогстве находился его единоутробный брат Одо Байеский. Король пробыл в Нормандии недолго. К Пасхе 1072 года он уже вернулся в Англию и начал подготовку к ликвидации угрозы с севера. В частности, были проведены широкие мобилизационные мероприятия, в которые оказались вовлечены не только получившие владения в Англии нормандские феодалы, но и английские епископства и аббатства. Собрать необходимые силы и средства Вильгельм Завоеватель постарался максимально быстро. К началу осени все было готово к предстоящей кампании, и вскоре "сухопутные силы и флот короля двинулись на Шотландию".
Начался еще один выдающийся военный поход Вильгельма Завоевателя. Планировалось нанести двойной удар с моря и с суши в самое сердце королевства Малкольма. Сухопутная армия, состоявшая в основном из конных воинов, двинулась по восточной дороге через Дарем, затем пересекла Лотиан и подошла к Форту. Эту реку она форсировала, воспользовавшись бродом у Стирлинга, и, повернув еще восточнее, достигла низовьев Тэйя. Одновременно вдоль восточного побережья Британии плыл флот. В устье Тэйя наземные и морские силы соединились. Успех, достигнутый в результате этого смелого плана, превзошел все ожидания. Вильгельм Завоеватель рассчитывал, что столкновение с шотландцами произойдет уже на полях Лотиана. Именно поэтому он сделал ставку на кавалерию, имеющую преимущества в сражениях на широком пространстве. Однако Малкольм не предоставил нормандским всадникам возможности отличиться. Масштабы вторжения произвели на него такое впечатление, что он, не вступая в бой, обратился к Вильгельму с просьбой о начале переговоров. Два короля встретились в местечке Абернети, находившемся всего в нескольких милях от якорной стоянки нормандских кораблей. В результате переговоров Малкольм признал себя вассалом Вильгельма и в подтверждение данной клятвы передал в его руки несколько знатных заложников. Неизвестно, распространялся ли вассалитет на королевство Албана, или речь шла только о землях Кумбрии и Лотиана. Но в любом случае достигнутое соглашение было крайне важным. Фактически оно означало официальное признание королем Шотландии нового правителя Англии. В результате принц Эдгар был лишен убежища при шотландском дворе.
Шотландский поход Вильгельма Завоевателя можно рассматривать как одну из самых необычных и смелых военных кампаний XI века. Он пошел на серьезный риск, отправляя воинов, выросших на берегах Сены и Риля, к подножиям гор Северной Британии. Напомним, что операция проводилась осенью в сложных погодных условиях. При этом нормандцам приходилось действовать в удалении от своих баз, практически в изоляции. Корабли, безусловно, могли помочь им спастись в случае вынужденного отступления, но до них еще надо было добраться. И хотя Малкольм был прекрасно осведомлен обо всем, он пошел на столь выгодный для Вильгельма Завоевателя пакт. Выходит, король рисковал не зря. Значение этой бескровной победы для утверждения англонормандского государства трудно переоценить. Оно было официально признано северным соседом. Удалось нейтрализовать одну из главных опорных баз оппозиции. Наконец, северная граница королевства, хотя и не была окончательно демаркирована, явно стала более четкой и безопасной.
В стратегическом плане поход короля Вильгельма в Шотландию решил лишь одну из стоящих перед ним многочисленных задач. Самым важным было то, что ему удалось провести кампанию в очень сжатые сроки. Ведь безопасность созданного им государства зависела от умения своевременно отражать угрозы на огромном пространстве от Абернети до Нонанкорта и от Фландрии до границ Бретани. Осенью 1072 года ситуация на континенте позволила Вильгельму сосредоточиться на защите северных рубежей, но любое промедление могло обернуться катастрофой на южных рубежах его государства. В Мене произошел антинормандский переворот, а Фландрия проявляла все большую враждебность. Это требовало присутствия короля в Нормандии. Вполне естественно, что сразу же после заключения пакта с Малкольмом Вильгельм отправился на юг и 1 ноября был уже в Дареме. Где он встретил Рождество, источники не сообщают. Но точно известно, что в начале 1073 года он с довольно значительным воинским контингентом прибыл в Нормандию.
Король торопился не напрасно. Даже за те несколько месяцев, которые заняла шотландская кампания, положение во французской части его владений осложнилось. Неустойчивое положение Жофрея Майенна спровоцировало вмешательство в дела Мена других сил. В 1072 году жители Манса неожиданно обратились за поддержкой к графу Анжу Фальку Ле Решину. Конечно, графство Анжу было уже не таким мощным, как во времена Жофрея Мартеля. Однако к 1072 году Фальку Ле Решину удалось справиться с обстановкой безвластия и анархии, которая в свое время возникла не без его помощи. Он чувствовал себя достаточно уверенно, чтобы побороться за власть в Мене. Предложение горожан Манса было принято, что привело к воссозданию той политической ситуации, которая существовала в этом пограничном с Нормандией графстве во времена Жофрея Мартеля. Фальк Ле Решин вторгся в Мен и начал быстро продвигаться к его столице. Жители Манса, узнав о его приближении, подняли восстание. Жофрей Майенн бежал. Граф Анжу вновь обосновался на границах Нормандии.
Новая угроза заставила Вильгельма Завоевателя поспешить с завершением кампании на севере и практически сразу же начать новую – на юге. По большому счету, обе кампании были составными частями одной глобальной задачи защиты границ нового государства. Об этом свидетельствовал контингент задействованных в них войск. Нормандские рыцари принимали участие в шотландском походе короля, а английские воины сражались под его знаменами в Мене. Планируя кампанию, Вильгельм вновь сделал ставку на скорость. Было еще довольно холодно, и сам Фальк, судя по всему, находился в Анжу. Но Завоеватель не стал ждать более благоприятной погоды и его возвращения. Англо-нормандские войска вошли в Мен по долине реки Сарти, с ходу атаковали и захватили крепость Фресни. Гарнизон расположенного неподалеку Бомонского замка также не оказал особого сопротивления. Следующий укрепленный пункт – Силле – признал Вильгельма победителем после первой же атаки, и путь на Манс был открыт. Еще через несколько дней столица Мена была взята, после чего из остальных частей графства начали поступать сообщения о лояльности. До 30 марта нормандская власть в Мене была полностью восстановлена, и король смог вернуться в Бонневиль-сюр-Тукез. Сжатые сроки, в которые Вильгельму Завоевателю удалось провести операции в Шотландии и Мене, и их безусловный успех позволили ликвидировать назревавший приграничный кризис. К лету 1073 года позиции короля были гораздо сильнее, чем год назад. Однако это вовсе не означало, что он мог не думать об обороне своего государства. На горизонте вырисовывалась очередная проблема, более масштабная и опасная, чем те, которые удалось решить.
Франция, утратившая свое величие в начале правления малолетнего Филиппа I, активно боролась за возвращение на прежние позиции. Уже в 1067 году французский король вышел из-под опеки графа Фландрии и начал проводить самостоятельную политику. Одним из главных препятствий на пути к поставленной цели была Нормандия. Для борьбы с таким сильным противником Филиппу требовались союзники, но их привлечение было делом времени. Первым из тех, на кого в этом можно было рассчитывать, был граф Фландрии. Правда, в 1071 году французский монарх поддерживал противников Роберта Ле Фрисона. Однако после победы и укрепления власти последнего выяснилось, что интересы короля Франции и графа Фландрии во многом совпадают. Роберт Ле Фрисон не забыл вмешательства во фламандские дела Вильгельма фиц Осберна и имел все основания считать Нормандию своим основным потенциальным противником. Примечательно в этой связи то, что именно он предоставил убежище принцу Эдгару, вынужденному покинуть Шотландию. Король Филипп тем паче мог рассчитывать, что в споре с чрезмерно могущественным вассалом Фландрия будет на его стороне. Политический альянс был подкреплен брачным союзом. В 1072 году Филипп женился на графине Эно Берте, сводной сестре Роберта Ле Фрисона.
Кроме Фландрии поддержать антинормандскую политику французского короля могли и в Анжу. Еще в 1068 году, когда Фальк боролся за власть в графстве со своим братом Жофреем, он, видимо, в обмен на поддержку признал права Филиппа I на Гатинас. Это стало основой для улучшения их отношений. То, что в 1069 году отношения эти носили дружественный характер, подтверждено документально. В 1072 году они укрепились, когда король фактически поддержал вмешательство Фалька в дела Мена. Собственно, тогда и определился тот политический курс, которого Филипп I придерживался на протяжении двух последующих десятилетий: постоянное противодействие Нормандии в альянсе с Фландрией и Анжу. О том, насколько это было опасно, можно судить хотя бы по тому, что с 1073 года Вильгельм Завоеватель большую часть времени проводил в Нормандии, занимаясь проблемами, связанными с Францией. Впрочем, происходившее в континентальной части королевства непосредственно влияло и на ход событий в Англии, как это было, в частности, в 1075-м и 1085 годах.
Хуже всего было то, что противники Вильгельма по обе стороны Ла-Манша начали действовать согласованно. В 1074 году принц Эдгар вернулся в Шотландию и был с почетом там принят. Тогда же на Эдгара обратил внимание и король Франции, посчитав, что именно его можно сделать центральной фигурой антинормандского альянса. Филипп пожаловал принцу замок Монтреюль-сюр-Мер, тем самым существенно усилив его позиции. Монтреюль был как будто специально создан для осуществления задуманных планов. Являясь важнейшей и самой близкой к Англии крепостью Капетингов на побережье Ла-Манша, он позволял контролировать путь, ведущий во Фландрию, и одновременно надежно прикрывал французские владения от нападения с востока. Обладая этой крепостью, Эдгар мог попытаться объединить вокруг себя всех врагов англо-нормандского королевства. Ради предотвращения этого Вильгельм Завоеватель вступил с Эдгаром в переговоры и пригласил его занять почетное место при своем дворе. Принца это соблазнительное предложение вполне удовлетворило, чего нельзя было сказать о короле Франции. Филипп I был вынужден приступить к поискам нового потенциального центра противостояния Нормандии, и вскоре его усилия увенчались успехом. Надеждой всех врагов Нормандии во Франции, Англии и Шотландии в 1075-1077 годах стала Бретань.
Как упоминалось ранее, перед походом в Англию в 1064 году герцог Вильгельм провел успешную кампанию против графа Бретани Конана. В декабре 1066 года Конан скончался, что явилось дополнительным фактором ослабления позиций бретонского правящего дома. Преемником Конана стал его зять Хель, граф Корнуолла, который вместе с правами на власть унаследовал все трудности, связанные с оппозицией круппных феодалов графства. Самую влиятельную группу оппозиционеров составляли магнаты северной и восточной частей Бретани, которых поддерживала Нормандия. Ее ядром были граф Удо Пентиеврский и его сыновья, представлявшие младшую ветвь правящей династии. Многие из членов этого семейства отправились в поход через Ла-Манш с Вильгельмом Завоевателем и неплохо преуспели в Англии. Однако были еще и старшие члены правящего клана, причем весьма могущественные. Например, Жофрей Ботерель I, чьи владения раскинулись вдоль всего северного побережья и включали в себя крупные земельные участки церковных округов Дол, Сен-Мало и Сен-Брию. Не меньшим богатством обладал и Жофрей Гранон, внебрачный сын Алана III, являвшийся крупнейшим землевладельцем Дола. Наконец, южнее этих владений находилось баронство Гаэль, в состав которого входили районы, расположенные к западу и северо-западу от Реннеза, в том числе Монфор и Монтаубан. Западная граница этого огромного баронства, на территории которого раполагалось не менее сорока церковных приходов, доходила до Тремореля и Пенпонта. В 1074 году его владетелем был Ральф де Гаэль, который, как и многие другие бретонские феодалы, обосновался в Англии и примерно в 1069 году стал графом Норфолка. Ему и предстояло стать ключевой фигурой нового кризиса.
И бретонские владения, и английское графство достались ему в наследство от отца, которого тоже звали Ральф. Отец служил при дворе Эдуарда Исповедника в звании конюшего, а позже активно помогал Вильгельму Завоевателю. Ральф де Гаэль-сын, имевший прочные связи по обе стороны Ла-Манша, фактически стал предводителем тех представителей бретонских феодалов среднего ранга, которые последовали за Вильгельмом Завоевателем в надежде получить земельные владения в Англии. Они-то и должны были начать мятеж в Англии. Кроме того, Ральфу удалось заручиться поддержкой не кого-нибудь, а самого графа Херефорда Роже Бретьюильского, второго сына Вильгельма фиц Осберна. Причины, заставившие этого человека выступить против короля Вильгельма, не очень понятны. Известно лишь, что Ральф женился на дочери Роже и во время свадьбы, состоявшейся в расположенном неподалеку от Ньюмаркета местечке Экснинг, обсуждались детали заговора. Шансы заговорщиков на успех повышало то, что к ним обещал примкнуть сын графа Нортумбрии Уолтоф. Уолтоф к тому времени был графом Хантингдона и пользовался доверием Вильгельма. Убедившись в том, что его план поддержан по обе стороны Ла-Манша, Ральф де Гаэль сделал следующий логический шаг – обратился за помощью к Дании. В Англии все было готово к выступлению. Бретонские сторонники Ральфа собирались поднять восстание против Хеля или совершить набег на Нормандию. Король Франции, графы Фландрии и Анжу напряженно следили за развитием ситуации, намереваясь использовать происходящее в своих интересах.
Когда в Англии вспыхнул мятеж, Вильгельм Завоеватель находился в Нормандии. О начавшихся волнениях ему сообщил непосредственно архиепископ Ланфранк, в отсутствие короля возглавлявший английское правительство. В том же послании архиепископ советовал Вильгельму остаться в герцогстве, и тот к совету прислушался. Это был весьма неоднозначный и рискованный шаг. С одной стороны, в складывавшихся политических условиях король мог больше сделать для своего объединенного государства, оставаясь именно в Нормандии. С другой – в случае проявления беспомощности его самыми лучшими и надежными помощниками и разрастания мятежа король и его королевство получали серьезный удар по престижу и безопасности. К счастью, решение возникшей проблемы оказалось им по плечу. Два английских прелата, епископ Вустера Вулфстан и аббат Эвешема Этельвиг объединились с нормандскими феодалами, которые получили владения в Западном Мидланде. Они перекрыли пути из Херефордшира, таким образом не дав графу Роже соединиться с его союзниками. Одновременно епископы Одо и Жофрей вместе с сыном графа Жильбера Ричардом и Вильгельмом Варенном выставили заслон, помешавший выступившему из Норфолка графу Ральфу двигаться в западном направлении. Ральф отступил в Норвик, но вскоре, поручив защиту этого замка своей супруге, отправился куда-то на корабле. Возможно, Ральф поплыл в Данию, чтобы побудить к действиям своих скандинавских союзников, но не исключено, что он просто бежал в Бретань. Норвик какое-то время сопротивлялся осадившим его королевским войскам, но после того, как графине и ее сторонникам было гарантировано беспрепятственное возвращение в Бретань, сдался. Тем временем экспедиция из Дании все-таки направилась к английским берегам. Свейн Эстритсон незадолго до этого скончался, но его сыну Кнуту удалось привлечь под свои знамена многих датских феодалов. Возглавляемый им флот состоял более чем из двухсот судов. Однако приплыли они слишком поздно. В Норвике уже находился верный королю Вильгельму гарнизон, и датчанам ничего не оставалось делать, как плыть на север от Норфолка. В ходе этого плавания они совершили ряд опустошительных рейдов на побережье, ограбили окрестности Йорка и с богатой добычей отправились домой, зайдя по пути во Фландрию. Вскоре Ланфранк мог с чувством глубокого удовлетворения сообщить Вильгельму, что со времени отъезда короля в Нормандию в его владениях никогда не было так спокойно, как в данный момент. К Рождеству 1075 года король вернулся в умиротворенную Англию, чтобы наказать бунтовщиков. С ними обошлись довольно жестоко. Графа Роже схватили и заточили в темницу. Граф Уолтоф сначала оказался в тюрьме, а через несколько месяцев, 21 мая 1076 года, был обезглавлен на холме Сен-Жиль неподалеку от Винчестера. Вильгельм Завоеватель к этому времени вновь пересек Ла-Манш и готовился к войне с Бретанью.
Заговор графов представляет большой интерес для историка, как свидетельство трудностей и противоречий, возникших в связи с утверждением в Англии новой феодальной системы, привнесенной туда нормандцами. Участие в нем графа Уолтофа и его казнь оказали серьезное влияние на всю последующую политику Завоевателя в отношении его английских подданных. Но это тема для отдельного разговора. С точки зрения обороны англо-нормандского королевства наибольшее значение имело то, что мятеж 1075 года был неразрывно связан с политической ситуацией в континентальной Европе. Обращение за помощью к скандинавам придало заговору международный характер. Именно это больше всего беспокоило находящегося в Нормандии короля Вильгельма. Узнав о нем, он приказал Ланфранку срочно привести в боевую готовность все крепости восточного побережья Англии.
Скандинавы были не единственными иностранными участниками этих событий. Сам заговор был настолько же английским, насколько бретонским. Многие бретонские мятежники сумели избежать наказания, уехав из Англии на родину, и вполне могли вновь попытаться объединить всех противников короля Вильгельма во Франции. Граф Ральф по возвращении немедленно возобновил борьбу за бретонское наследство, его успех на этом поприще грозил появлением на западных границах герцогства крайне враждебного соседа. Помимо этого, Бретань вполне могла превратиться в плацдарм для постоянных вылазок против Нормандии, что вполне устраивало короля Франции Филиппа I и его союзников. Вильгельм Завоеватель намеревался сделать все от него зависящее, чтобы не допустить подобного поворота событий. Военное противостояние, начавшееся в 1076 году, затрагивало интересы сразу нескольких европейских дворов. Поэтому оно привлекло внимание хронистов не только из Нормандии и Бретани, но также из Англии и Анжу. Многие хроникальные повествования не отличаются последовательностью и зачастую противоречат друг другу. Тем не менее, опираясь на них, можно достаточно точно воспроизвести развитие событий.
По возвращении в Бретань Ральф застал в разгаре междоусобное столкновение между графом Хелем и Жофреем Граноном. Граф Ральф немедленно присоединился к Жофрею Гранону. Вдвоем они укрепились в замке Дол, куда стали подтягиваться их сторонники. Дол находился в непосредственной близости от границ Нормандии, одним из его главных защитников был мятежный граф Норфолка, да и сама операция могла быть направлена как против Хеля, так и против самого Вильгельма. В пользу последнего свидетельствовало прибытие на помощь защитникам Дола отряда из Анжу. Создалась ситуация, которая требовала какой-то реакции со стороны Вильгельма Завоевателя. В сентябре нормандские войска подошли к Долу, и, если верить бретонским авторам, действовали они совместно с воинами Хеля. Несмотря на значительные силы, осада замка затянулась, что создало условия для вмешательства короля Франции. Филипп I в начале октября находился в Пуату, пытаясь заручиться поддержкой графа Аквитании Жофрея. Но к концу месяца возглавляемый им большой отряд уже подошел к Долу. Вмешательство французов оказалось очень своевременным и привело к успеху осажденных бретонцев. Дол был освобожден. Нормандцы, понеся большие потери в людях и лишившись множества осадных орудий, отступили.
Это было первое серьезное поражение Вильгельма Завоевателя во Франции более чем за двадцатилетний период. В принципе, победа в бретонской кампании в определенном плане компенсировала его противникам неудачный исход мятежа графов в Англии. Ральф остался одним из самых влиятельных феодалов Бретани и даже укрепил свое положение. Король Филипп, не встретив серьезного сопротивления со стороны Вильгельма, в течение 1077 года усилил свои позиции в Вексене. Нормандские войска под Долом понесли существенные потери, по престижу Завоевателя был нанесен удар, а его враги стремились закрепить достигнутый успех. Так, поздней осенью 1076-го или в самом начале 1077 года Фальк Ле Решин с отрядом воинов из Анжу и, возможно, из Бретани напал на владения Жона Ле Флеше, одного из последовательных сторонников короля Вильгельма в Мене. Жон, укрепившись в своем замке, сумел продержаться до подхода поспешившего ему на помощь англо-нормандского короля. Фальк был ранен во время осады замка и спешно увел свои войска из Мена. Это несколько охладило пыл членов антинормандской коалиции. Наступило хрупкое перемирие. Официально оно было закреплено договором между Вильгельмом и Филиппом, ратифицированным в 1077 году, а затем соглашением аналогичного содержания между Вильгельмом и Фальком. Второй документ, скорее всего, был также подписан в 1077 году, во всяком случае – не позже первой половины 1078 года.
В наибольшем выигрыше от французских кампаний двух лет оказался король Филипп. Его политика явно начинала приносить плоды. Неудача нормандцев под Долом являлась прямым следствием дипломатических и военных мероприятий Франции, и позиции Вильгельма Завоевателя в последующих переговорах с ней были значительно ослаблены. Филипп I постарался немедленно извлечь выгоды из сложившейся ситуации, решив в свою пользу проблему Вексена. После смерти Ральфа Крепийского власть в Вексене перешла к его сыну Симону, которому удалось отстоять свои права в споре с французским королем. Но как раз к интересующему нас моменту Симон, как это нередко случалось в XI веке, оказался во власти сильнейшего религиозного порыва. С трудом добившись руки дочери графа Оверня Джудит, он прямо в первую брачную ночь неожиданно для всех дал обет воздержания за себя и свою молодую жену, а через некоторое время вообще решил оставить мирскую суету и удалился в монастырь Сен-Клод. Благодаря этому вызвавшему массу пересудов и комментариев во всей Европе поступку правителя Вексена король Филипп получил долгожданную возможность реализовать один из своих амбициозных планов. Он незамедлительно оккупировал Вексен, расширив тем самым свои владения до границ Нормандии, проходящих по реке Эпт. Интересы герцогства это затрагивало самым непосредственным образом, однако повлиять на события в Вексене король Вильгельм в сложившихся обстоятельствах не мог. Волей-неволей ему пришлось согласиться с произошедшими на границах его владений переменами. Но позже Завоеватель постоянно пытался переломить ситуацию в свою пользу, он и смерть встретил во время одной из таких попыток.
Позиции герцога Нормандии во Франции явно ослабли. Но он по-прежнему был достаточно силен, и посягать на территорию самого герцогства никто не решался. Несмотря на то что права на Мен были вновь официально закреплены за Анжу, в этом пограничном графстве удалось сохранить нормандскую администрацию во главе с сыном короля Вильгельма Робертом. Поскольку соглашения 1077-1078 годов были результатом компромиссов, не устраивавших до конца ни одну из сторон, они не могли действовать долго. Это отразилось на всех последующих действиях Завоевателя и его собственной судьбе. Впервые с 1054 года он ощутил, что дальнейшее усиление Нормандии сталкивается с сопротивлением, которое он не в силах преодолеть. И, честно говоря, трудно избавиться от впечатления, что инициатива в борьбе за влияние с этого момента перешла от нормандского герцога к французскому королю.
Филипп I не собирался отказываться от своей антинормандской политики. Но он сменил тактику. Король начал предпринимать действия, направленные на разжигание противоречий внутри самой Нормандии. Ставка была сделана на разногласия между Вильгельмом и его старшим сыном Робертом, которые приобретали все более острый и открытый характер. Роберт с самого детства играл своеобразную, но достаточно заметную роль в нормандской политике. В 1063 году он стал графом Мена, и его права на этот титул были еще раз подтверждены в 1077-1078 годах. К тому же Роберт, как известно, был официально провозглашен наследником герцогства. Вернувшись в декабре 1067 года из Англии, Вильгельм ввел сына в управление Нормандией. И в 1068 году, когда герцогиня Матильда отправилась для коронации в Лондон, Роберт формально возглавлял Нормандию. Его влияние росло, и уже в 70-х годах он имел все шансы стать герцогом Нормандии на правах вассала короля англо-нормандского королевства, то есть своего отца.
В этом таилась потенциальная угроза единству англо-нормандского королевства, которая в случае появления разногласий между сыном и отцом могла превратиться в реальную. Все зависело в первую очередь от самого Роберта. И, к сожалению, молодой человек повел себя в такой сложной ситуации не лучшим образом. Возможно, настаивающий на этом Ордерикус Виталис излишне критичен, но данная им характеристика молодого графа заслуживает внимания. Роберту, по словам этого хрониста, была присуща личная храбрость, он любил опасные приключения, был остроумным собеседником и душой компании. Однако в действиях своих Роберт был совершенно непредсказуем. Экстравагантностью отличались не только его слова, но и поступки. Склонный к преувеличению своей значимости, он щедро раздавал обещания, которые зачастую был не в состоянии выполнить. "Желая всем нравиться, Роберт с легким сердцем обещал сделать все, что бы ни попросил его собеседник". В принципе, это типичный портрет молодого феодала тех времен. Нет ничего удивительного в том, что наследник Вильгельма пользовался симпатией и авторитетом среди влиятельных нормандских кланов, многие представители которых думали и жили так же, как он. Роберт очень быстро подружился с принцем Эдгаром, которого Ордерикус описывает примерно в тех же словах. Наверное, он был неплохим человеком, но умом и проницательностью государственного деятеля он явно не обладал. Из-за завышенной самооценки и склонности к скоропалительным решениям он, сам того не понимая, мог стать опасным орудием в руках корыстных и коварных людей.
В 1077 году Роберт был не старше двадцати пяти лет, и все считали его хорошим сыном и верным помощником отца. Но уже через год недостатки его характера проявились со всей очевидностью, что имело весьма печальные последствия. Поддавшись на лесть и уговоры своих сотоварищей, он решил стать независимым правителем Нормандии и Мена и обратился с соответствующим требованием к отцу. Уже сам этот демарш угрожал единству англо-нормандского королевства. Однако Завоеватель решил воздержаться от каких-либо ответных действий и попытался сначала урегулировать взбудораживший герцогство скандал, разгоревшийся из-за драки между товарищами Роберта и двух других его сыновей – Вильгельма и Генриха. Эта ссора могла привести к открытому разрыву между братьями, чего король Вильгельм опасался больше всего. Тем временем Роберт решил действовать, не дожидаясь от отца ответа. Он объявил о том, что выходит из состава его двора, а затем вместе со своими сторонниками попытался захватить руанскую резиденцию герцогов. Дворецкий короля Вильгельма Роже Д'Ивре, которому была поручена охрана замка, с трудом отразил это нападение, и король Вильгельм понял, что пора принимать меры. Он приказал арестовать участников мятежа и рассмотреть вопрос о конфискации их земель. Однако Роберт и большая часть его сторонников покинули Нормандию.
Суть плана, который созрел в голове наследника, с этого момента стала окончательно ясна. К 1077 году высокое положение Роберта было официально признано как в самой Нормандии, так и в Мене. При этом его личная популярность среди знатной молодежи была столь велика, что он вполне мог рассчитывать на поддержку младших представителей самых влиятельных феодальных кланов своего герцогства. Группу сторонников Роберта возглавил Роберт Беллем, сын графа Шрусбери Роже Монтгомери. Он сумел вовлечь в заговор своего зятя Гуго, сеньора Шатеньюфен-Тимерайз, чьи замки Шатеньюф, Сорель и Ремалард могли стать отличной базой для военных операций против герцогства. Одновременно с Гуго или чуть позже к заговорщикам присоединились Вильгельм Бретьюильский, старший сын Вильгельма фиц Осберна и брат Роже, который за участие в мятеже 1075 года был лишен графского титула, имений и все еще находился в тюрьме. Все это были молодые люди, принадлежавшие к знатнейшим нормандским родам. Фактически они выступили не только против Вильгельма Завоевателя, но и против старших членов своих семейств, большинство из которых в это время помогали королю создавать новый порядок в Англии. Таким образом, возникла угроза раскола правящей элиты Нормандии, на которой с 1060 года зиждилось могущество герцогства.
Происходившее не могло не привлечь внимание европейских противников короля Вильгельма, и нет ничего удивительного в том, что альянс, направленный против англо-нормандского королевства, вновь стал проявлять активность. Вскоре после бегства из Нормандии Роберт посетил Фландрию и, судя по всему, заручился там поддержкой архиепископа Тревезского. Но главная роль принадлежала, конечно, королю Франции, для которого мятеж был настоящим подарком, обещавшим сделать его антинормандскую политику более успешной. Роберт также рассчитывал на его помощь, и вовсе не случайно некий анонимный "стюард" Филиппа I, согласно источникам, поддерживал постоянные контакты с заговорщиками. В результате всех этих закулисных переговоров отряд Роберта был усилен воинами из Франции, Бретани, Мена и Анжу. Все старые враги Вильгельма Завоевателя вновь объединились. На этот раз вокруг его наследника.
Медлить король Вильгельм больше не мог. В это время он вел подготовку к борьбе с сеньором Мортеня Ротроу I. Узнав о заговоре, он оставил Ротроу I в покое и атаковал Ремалард, в котором собрались мятежники. Хроники сообщают, что во время штурма крепости погиб один из ближайших сподвижников Роберта, а остальные оставили находившийся вблизи юго-западных границ Нормандии Ремалард и перебрались на ее восточные рубежи, в замок Жерберой, переданный в их распоряжение королем Франции. Там к Роберту присоединилось не только множество нормандских сторонников, но и довольно крупный отряд французских рыцарей. Ситуация становилась все более угрожающей, и, чтобы не допустить ее развития, Вильгельм осадил Жерберой. Англонормандские войска подошли к замку вскоре после Рождества 1078 года, а примерно через три недели после начала осады мятежники произвели рискованную вылазку, которая оказалась успешной. В ходе развернувшегося сражения сам Вильгельм был сбит с коня (по некоторым данным, сыном) и ранен в руку. От смерти его спас один из его английских сторонников – некий Токи, сын Вигота. Он прикрыл короля своим телом, но сам погиб. Воины Вильгельма дрогнули и стали беспорядочно отступать. Поле боя осталось за Робертом. Это было поражение, сопоставимое с тем, которое король потерпел в 1076 году под Долом. А удар по его престижу был, возможно, даже более сильным. Вильгельм Малмсберийский считает, что у Жербероя Завоеватель испытал "самое сильное унижение за все время своей военной карьеры".
После этого поражения король вынужден был вернуться в Руан и начать переговоры с бунтовщиками. В качестве посредников выступили влиятельные нормандские аристократы, в том числе Роже Монтгомери (к тому моменту граф Шрусбери), Гуго Грандмеснилский и Роже Бомонский. В рядах сторонников Роберта находились сыновья и младшие братья многих из них, и переговорщики постарались учесть их интересы. Помогал им и король Филипп, который рассчитывал извлечь из этих переговоров собственную выгоду. Вильгельму Завоевателю было трудно противостоять такому давлению, и он пошел на предложенные условия. Роберт объявил о примирении с отцом, а Вильгельм торжественно подтвердил его права на наследование герцогства. Фактически его возможности контролировать сына были значительно ограничены. Филипп I был полностью удовлетворен. Благодаря мятежу Роберта он вплотную приблизился к реализации одной из главных своих политических целей – разделению Нормандии и Англии. Неудивительно, что сразу после смерти Вильгельма Завоевателя ему с легкостью удалось ее достичь.
Но пока англо-нормандское королевство было единым, и неудача на одном участке его обороны неизбежно приводила к активизации всех его врагов. После поражения на юге можно было ожидать нападения с севера. Так и произошло. Король Малкольм решил воспользоваться сложившейся ситуацией практически сразу же, как только узнал о том, что случилось под Жербероем. Между 15 августа и 8 сентября 1079 года он произвел набег на приграничный район, опустошив земли, расположенные между реками Твид и Тис. То, что этот рейд остался безнаказанным, стало сигналом к оживлению оппозиции в Нортумбрии. Напряженность в провинции нарастала всю зиму. Весной 1080 года вспыхнул открытый мятеж, угрожавший выходом севера Англии из-под власти нормандцев. Кульминацией этих событий стали ужасные преступления, ставшие одной из самых позорных страниц в истории XI века.
В 1071 году епископство Дарем было передано под управление клирику из Лорейна Уокеру. Это был во многих отношениях примечательный человек, много сделавший для оживления монастырской жизни в епархии. Широкую известность он получил благодаря умению налаживать отношения с местными магнатами. В частности, самые дружеские отношения у него сложились с графом Уолтеофом, который потерял свои имения и был отправлен в тюрьму за участие в мятеже 1075 года. Однако сам Уокер сохранил свою репутацию и доверие короля. Более того, Вильгельм сделал епископа правителем графства Нортумбрия. Вот тут-то и выяснилось, что для наведения порядка в этой отличающейся жестокими нравами провинции положительных качеств Уокера было недостаточно. По своему обыкновению, епископ проводил политику компромиссов. Большую часть своих полномочий он передал своему родственнику Гилберту, но одновременно пытался удовлетворить амбиции Лигульфа, представлявшего младшую ветвь владетельного дома Сивардов, также претендовавшего на власть в провинции. То есть между этими людьми изначально существовала неприязнь, которая вскоре переросла в открытую вражду. Весной 1080 года Гилберт решил силой устранить соперника. Заручившись поддержкой епископского капеллана Леобвина, он с помощью воинов епископа схватил и убил Лигульфа. Сам Уокер к убийству причастен не был. Однако в организации преступления обвинили именно его, и, чтобы оправдаться, епископ не придумал ничего лучше, как дать публичную клятву в своей невиновности на ассамблее представителей знатных родов, которую он специально для этого решил организовать в Гэйтхеде. Излишняя доверчивость стоила ему жизни. Сторонники Лигульфа прибыли на ассамблею в окружении вооруженных воинов, схватили Уокера, Леобвина и часть их охранников, заперли их в ближайшей церкви и подожгли ее. Всех, кто попытался вырваться из горящего здания, тут же безжалостно убивали. Затем мятежники направились в Дарем, но крепость они взять не сумели. Вспыхнувшими беспорядками воспользовался король Шотландии, войска которого вскоре вновь перешли английскую границу.
Зверское убийство епископа Уокера и его сторонников произошло 14 мая 1080 года. Король Вильгельм в это время находился в Нормандии. Возможность вернуться в Англию у него появилась только в конце июля. Руководить карательной экспедицией на север было поручено епископу Байе Одо, а к осени из Нормандии к шотландским границам был направлен значительный воинский контингент, который возглавил помирившийся к тому времени с отцом Роберт. Нормандцы дошли до самого Фалкирка, опустошив по пути Лотиан, и принудили Малкольма подписать новое мирное соглашение, которое подтверждало практически все пункты договора, заключенного Вильгельмом и Малкольмом в Абернети. После этого Роберт двинулся на юг, и именно в ходе этого похода была основана крепость, которая сейчас называется Ньюкаслна-Тине. Кампания оказалась довольно успешной, однако проблема северных границ так и осталась до конца не решенной. Строительство новой крепости в Ньюкасле фактически означало, что районы севернее Тина по-прежнему являлись спорной территорией, а власть над всеми землями, расположенными к западу от него до самого Стэйнмура на юге, сохранялась у короля Шотландии. Будущее Лотиана и Кумбрии было решено, но их границы так и не были четко демаркированы. Как следствие, положение на северных границах оставалось для Вильгельма Завоевателя постоянным источником беспокойства до самой его смерти.
К счастью для него, положение на северных рубежах Англии в какой-то степени компенсировалось отсутствием угрозы со стороны Уэльса. Во времена Эдуарда Исповедника фактическим правителем этого королевства стал принц Северного Уэльса Гриффит, который периодически оказывал поддержку мятежным английским графам. Однако в августе 1063 года он погиб в одном из столкновений с Гарольдом Годвинсоном, и на протяжении последующих двадцати лет человека, способного заменить его, не нашлось. "Уэльс в этот период, – как отмечают источники, – был не в состоянии доставлять беспокойство соседям". Вильгельм Завоеватель мог думать не столько об обороне этой границы, сколько о возможности расширить нормандскую экспансию в сторону Уэльса. Когда в пограничных районах были созданы графства Честер, Шрусбери и Херефорд, по сути дела являвшиеся нормандскими колониями в Англии, нормандцы стали регулярно проникать и на соседнюю территорию. Граф Херефорда Вильгельм фиц Осберн до своей гибели успел организовать такие поселения в Чепстоу и Монмоуте. Граф Честера Гуго Авраншский расширил свои владения до реки Клюид и всячески поддерживал агрессивные устремления своего кузена Роберта Раддлана. А Роже II Монтгомери, граф Шрусбери, уже к 1086 году завладел большей частью той территории, которая позже стала носить его имя. Но процесс присоединения уэльских территорий при Вильгельме Завоевателе только начался, а оборона этой части границ королевства для него лично особых проблем не составляла.
Другое дело Шотландия. Угроза с севера ощущалась на протяжении всего периода его правления, при этом рейды Малкольма подталкивали к действию врагов Вильгельма на континенте и наоборот. Так было и на этот раз. В 1079 году король, вернувшись в Англию, был полностью поглощен вопросами, связанными с экспедицией его сына в Шотландию, и его отсутствием не преминул воспользоваться граф Анжу Фальк. В самом начале следующего года он начал наступление на территорию Нормандии со стороны Мена. Нападение поддержал граф Бретани Хель. Их войска осадили и вскоре взяли крепость Лафлеше. Вильгельм вновь был вынужден спешно покинуть Англию, и уже через несколько недель после падения Лафлеше он во главе крупного отряда нормандских и английских воинов вошел в Мен. Кровопролитная битва не состоялась только благодаря усилиям местных священнослужителей, которые уговорили глав противоборствующих сторон покончить дело миром. В местечке, которое одни хронисты называют Бланкаланда, а другие Бруерия, король и граф подписали новый договор, практически продублировавший пакт 1077 года. Но и после этого обстановка в Мене оставалась напряженной. В 1081 году там, например, долго не хотели соглашаться с назначением на пост главы епархии Манса пронормандски настроенного епископа Хеля. Законным преемником епископа Арнольда он был признан только после личного вмешательства папы. Несколько лет спустя восстание против нормандской администрации поднял виконт Бьюмонта Губерт. Укрепившись в своем замке Сен-Сюзан, он согласился сдаться лишь после длительной осады и принятия осаждавшими выдвинутых им условий.
Тогда же в семье Вильгельма Завоевателя назрел новый конфликт. Ссора вспыхнула между королем и его единоутробным братом Одо, епископом Байе и графом Кента. Как известно, Одо всегда активно поддерживал Вильгельма. Он был на его стороне во время событий 1080 года, а после отъезда короля в Нормандию оставался одним из его главных доверенных лиц в Англии. Однако в 1082 году король приказал его арестовать. Обстоятельства, ставшие причиной столь серьезного и неожиданного решения, до конца не выяснены. Если суммировать сведения, которые на этот счет имеются только в хрониках более позднего периода, то получается, что Одо захотел стать папой римским. Чувствуя поддержку некоторых вассалов Вильгельма, он решил отправиться вместе с ними в Италию и вступить в борьбу за престол святого Петра. Такого опасного своеволия не потерпел бы ни один средневековый монарх, тем более такой, как Вильгельм Завоеватель. Он немедленно пересек Ла-Манш и, не обращая внимания на просьбы многих своих сподвижников, отдал приказ взять графа Кентского под стражу и отправить в Нормандию. Похоже, что Одо оставался в тюрьме до самой смерти Вильгельма в 1087 году. Однако имения его не были конфискованы. По крайней мере, в "Книге Судного Дня" он фигурирует как крупнейший после короля землевладелец Англии.
Разрыв короля с единоутробным братом и арест последнего вызвали разногласия в правящем семействе Нормандии, которые к 1083 году приобрели угрожающий масштаб. Роберт, положение которого в Нормандии в результате его первого заговора упрочилось, решился на новый мятеж и 18 июля покинул пределы герцогства. О том, что он делал в последующие четыре года, известно очень мало. Очевидно лишь то, что выиграл от этого опять-таки король Франции. Именно он поддерживал Роберта, надеясь вновь объединить вокруг него всех континентальных противников владыки Англии и Нормандии. Как бы там ни было, к 1084 году положение Вильгельма Завоевателя очень осложнилось. Его королевство было окружено врагами, а два ближайших и самых влиятельных родственника оказались в оппозиции. Его личная трагедия усугубилась смертью жены, с которой он, по свидетельству современников, был очень близок. Королева Матильда скончалась 2 ноября 1083 года. Она была похоронена в Кане, в основанном ею женском монастыре, который, таким образом, стал одной из самых прекрасных эпитафий XI века.
К началу 1085 года безопасность англо-нормандского королевства все еще не была окончательно обеспечена. По сути, государство стояло на пороге очередного кризиса, которому суждено было стать последним в жизни короля Вильгельма. Но это не преуменьшает успехов, достигнутых им в 1067-1084 годах в борьбе за выживание нового государства. Он сумел сохранить созданное им королевство, несмотря на постоянные атаки внутренних и внешних врагов, которые не прекращались в течение почти двух десятилетий по всей огромной территории. Став монархом, Завоеватель рассматривал англо-нормандское королевство как единое целое и соответствующим образом организовывал его оборону. Стратегической целью Вильгельма и его ближайших соратников было сохранение не отдельных регионов, а государства в целом. Вдохновленные этой идеей, они воевали в Нортумбрии и Мене, сражались против Свейна Эстритсона и Фалька Ле Решина, королей Малкольма и Филиппа. Основной груз принятия решений лежал на плечах короля. Именно благодаря его невероятной энергии нормандцам удавалось отражать многочисленные угрозы. Уже одно это достойно уважения. Но ведь Вильгельм занимался еще и государственным строительством. Поразительно, как много успел сделать Завоеватель за двадцать лет, невзирая на то что ему постоянно приходилось думать об обеспечении безопасности своего государства и лично участвовать в военных кампаниях. О его достижениях в области государственного строительства и администрирования речь пойдет ниже. |
|
