Литература

Источник: Т. Н. ДЖАКСОН. ИСЛАНДСКИЕ КОРОЛЕВСКИЕ САГИ О ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЕ

ИСЛАНДСКИЕ КОРОЛЕВСКИЕ САГИ

Древнеисландское слово saga (мн. ч. – sögur; от глагола segja "говорить") означает как прозаический рассказ о каком-то событии (письменный или устный), так и само событие¹. В научной литературе термин "сага" служит для обозначения особого жанра средневековой словесности, возникшего в пределах Скандинавии, и в первую очередь в Исландии, получившего там широкое развитие и завершившего на рубеже XIII-XIV вв. свое существование. Началом записи саг считается середина XII в. Саги создавались и записывались преимущественно во второй половине XII-XIII в., но сохранились в значительно более поздних рукописях.

Современные исследователи, основываясь на тематико-хронологическом принципе, выделяют konungasögur – "королевские саги", или "саги о норвежских конунгах", посвященные истории Норвегии с древнейших времен до конца XIII в.; Íslendingasögur – "родовые саги", или "саги об исландцах", описывающие историю исландских родов с момента заселения Исландии в конце IX в.; fornaldarsögur – "саги о древних временах" (подразделяемые на "героические", "приключенческие" и "викингские") – повествования о событиях в Скандинавии до конца IX в.; biskupasögur – "саги о епископах" – жизнеописания исландских епископов; комплекс саг о событиях в Исландии в XII-XIII вв., известный под названием "Sturlunga saga" ("Сага о Стурлунгах"), и проч.²

Недостаток этого традиционного деления заключается в том, что далеко не всегда между названными видами саг можно провести четкую грань³. Так, не только саги об исландцах, но и саги о епископах и "Сага о Стурлунгах" повествуют об исландцах; конунги часто оказываются героями саг о древних временах, а не только королевских саг. "Сага об Инглингах", открывающая собой свод королевских саг "Круг земной", многими исследователями причисляется к сагам о древних временах, а четко классифицировать вставные рассказы (þættir, букв. "пряди") в родовых и королевских сагах просто не представляется возможным. Королевские саги порой называют "историческими" и "достоверными", сравнивая их с сагами об исландцах и сагами о древних временах, а саги об исландцах и королевские саги считают "реалистическими", противопоставляя их сагам о древних временах, которые часто именуют "фантастическими". Но и эти характеристики не могут быть определением видовых категорий в строгом смысле, поскольку общепризнанным является наличие в королевских сагах фантастических элементов, в то время как саги о древних временах могут быть хотя бы отчасти "реалистическими" и построенными на исторических фактах⁴.

Сигурдур Нордаль⁵ предложил подразделять саги по хронологическому принципу, т. е. по тому, насколько описываемые события удалены от времени записи. В результате вычленяются следующие три группы: samtidssagaer – "саги о современности", относящиеся ко времени после 1100 г. (их авторы либо были современниками описываемого, либо имели возможность пользоваться письменными свидетельствами; в этот разряд попадают "Сага о Стурлунгах", саги о епископах, а также некоторые королевские саги); forntidssagaer – "саги о прошлом" (850-1100 гг.), т. е. все родовые саги и большая часть королевских саг; oldtidssagaer – "саги о древности" (до 850 г.) – все саги о древних временах и королевская "Сага об Инглингах". Данная схема, однако, не слишком распространена, и причина этого лежит в том, что не разделенные в ней виды саг (традиционной классификации) всё же самостоятельны, самобытны и имеют свои истоки. Так, родовые саги могут рассматриваться как логическое развитие интереса к семейным генеалогиям, зафиксированным во всех редакциях (самая старшая – 1130 г.) "Landnámabók" ("Книги о занятии земли"), содержащей подробный рассказ о заселении Исландии⁶; вполне вероятно, что некоторые саги о древних временах генетически связаны с переводными рыцарскими романами⁷; королевские саги существуют только в рамках исландско-норвежской историографии XII-XIII вв.⁸

Учет видового деления саг в историческом исследовании необходим, ибо характер содержащихся в них сведений связан с типом источника.

Королевские саги (Konungasögur)⁹ – это термин, обозначающий разновидность саг, содержанием которых является история Норвегии, а точнее – история норвежских правителей (конунгов), причем каждая отдельная сага посвящена правлению одного конунга. Хронологически эти саги охватывают отрезок времени с IX по XIII в., но включают также легендарную предысторию норвежской правящей династии. Кроме того, к разряду королевских исследователи относят несколько саг из истории других североевропейских территорий. "Сага об оркнейцах" (компиляция, основанная на более ранней саге конца XII в.) и "Сага о фарерцах" (во многих отношениях приближающаяся к сагам об исландцах) примыкают к королевским сагам, поскольку речь в них идет об отношениях обитателей этих островов с норвежскими конунгами. Сохранилось также несколько саг из датской истории. "Сага о Йомсвикингах", близкая к сагам о древних временах, посвящена истории Дании X в. Еще более сходная по содержанию с этими последними, "Сага о Скьёльдунгах", известная преимущественно из латиноязычного переложения XVII в., представляла собой историю примерно двадцати поколений датских конунгов, от Скьёльда, их мифического предка, до Горма Старого (до X в.). "Сага о Кнютлингах", основанная, вероятно, на несохранившейся саге о Кнуте Святом, рисует историю датских конунгов с X до начала XIII в.¹⁰ (Все эти саги представлены в Приложениях.) Саг о шведских правителях не существует, если не причислять к таковым "Сагу об Инглингах", в которой излагается история легендарных шведских конунгов – предков конунгов норвежских.

Понимая королевские саги расширительно, исследователи относят к ним не только саги, но и сочинения, выполненные в средневековой латинской исторической традиции. Для обозначения всей совокупности текстов, среди которых центральное место занимают саги о норвежских конунгах, используется термин "исландско-норвежская¹¹ (или западноскандинавская) историография XII-XIII вв." (см. табл. 1).

Из всех существующих в литературе схем развития королевских саг (в расширительном значении) наиболее законченной и стройной мне представляется периодизация, предложенная Т. М. Андерссоном¹². Исследователь выделяет шесть основных стадий развития королевской саги: 1) ранние несохранившиеся королевские перечни Сэмунда и Ари (начало XII в.); 2) так называемые "норвежские синоптики (краткие обзоры)" (ок. 1170-1190? гг.); 3) формирование собственно исландской королевской саги (ок. 1150-1200 гг.); 4) большие компендиумы о норвежских конунгах ("Гнилая кожа", "Красивая кожа", "Круг земной") (1220-1230 гг.); 5) королевские саги второй половины XIII в.; 6) поздние компиляции¹³.

Зарождение королевских саг легко датируется, ибо два сочинения (латиноязычное Сэмунда и на древнеисландском языке – Ари) должны были возникнуть до самого раннего дошедшего до нас сочинения – "Книги об исландцах" Ари Торгильссона, – написанной в 1122-1132 гг. (что следует из предисловия к этой последней)¹⁴. Итак, начало королевской саги – ок. 1120 г.

Таблица 1. Западноскандинавская историография

Ко второму поколению королевских саг (ок. 1170-1190? гг.) Андерссон относит норвежские краткие обзоры (Norwegian synoptics) – латиноязычные: анонимную "Историю Норвегии" и "Историю о древних норвежских королях" Теодорика Монаха, а также написанный на древненорвежском языке неизвестным автором "Обзор саг о норвежских конунгах". Дискуссия относительно их источников весьма существенна, поскольку результатом ее может оказаться признание (либо непризнание) существования в середине XII в. самостоятельной норвежской историографической школы, конкурировавшей с исландской школой, представленной Сэмундом и Ари.

На третьей стадии, в период, условно обозначенный 1150-1200 гг., были сочинены первые самостоятельные королевские саги: это "*Hryggjarstykki" ("*Спинной хребет"?)¹⁵, многочисленные саги об Олаве Трюггвасоне и Олаве Святом, "Сага о Сверрире", "Сага о Йомсвикингах", "Сага о фарерцах", "*Сага о Хладирских ярлах", "Гнилая кожа", а также, возможно, "Сага об оркнейцах" и "Сага о Скьёльдунгах".

Принципиально важным оказывается произведенный Й. Луис-Йенсен пересмотр двух из восьми (как было принято считать) сохранившихся фрагментов "Древнейшей саги об Олаве Святом"¹⁶. Оказалось, что два фрагмента в AM 325 IVa 4° не восходят к NRA 52 и не являются частью "Древнейшей саги", датировка которой (до 1180 г.) до этой работы основывалась именно на них. Датированная по-новому временем ок. 1200 г., "Древнейшая сага" занимает теперь свое законное место в группе саг, сочиненных "на большой вспышке литературной активности между 1190 и 1200 гг."¹⁷. Но главное: если названные фрагменты не суть часть "Древнейшей саги" (что и доказала Луис-Йенсен), то в ином свете предстает развитие королевской саги. "Освобожденная" от двух последних фрагментов, "Древнейшая сага" "перестает быть" агиографическим сочинением, а развитие жанра королевской саги уже не выглядит следствием постепенного освобождения народного таланта от сковывающих церковных традиций¹⁸. Ведь большинство ранних саг ("Сага об оркнейцах", "Сага о фарерцах", "Сага о Йомсвикингах", "Гнилая кожа") – носят не менее светский характер, чем "Круг земной" Снорри Стурлусона. В таком случае саги-жизнеописания Олава Трюггвасона, принадлежащие Одду и Гуннлаугу, – исключение. И если смотреть на них, как на исключение, то понятным становится обращение этих монахов к латыни, в то время как уже сформировалась исландскоязычная традиция (Ари Торгильссон, Эйрик Оддссон, Карл Йонссон).

Какими бы по духу ни были королевские саги, нельзя тем не менее отрицать того, что западноскандинавская историография зародилась и получила развитие в клерикальной среде, причем наиболее видную роль в этом процессе играли монахи бенедиктинского Тингейрарского монастыря на северо-западе Исландии, основанного в 1133 г., – первого монастыря в Исландии. По образному выражению X. Кута, ученые интересы, аристократические традиции и национальный инстинкт соединились в исландском духовенстве, чтобы сделать его двигателем развития исторической литературы, написанной на родном языке и оформленной в соответствии с выработанным в Исландии художественным каноном¹⁹.

Самой ранней королевской сагой нередко называют "*Хрюггьярстюкки" Эйрика Оддссона – некий утерянный текст, записанный в середине XII в., упоминаемый и пересказываемый в "Гнилой коже" и "Круге земном". Текст этот трудно полностью реконструировать, но исследователи сходятся на том, что он был посвящен Сигурду Слембиру, сыну Магнуса Голоногого, и вряд ли представлял собой полноценную (так сказать, полноформатную) сагу. Претендентом на роль "первой саги" нередко выступает и "Сага о Сверрире", но, начатая Карлом Йонссоном в конце 1180-х гг., она была окончена значительно позднее. Таким образом, реальный выбор самой ранней королевской саги (из известных нам), по сути, может вестись между "Сагой об Олаве Трюггвасоне" монаха Одда и "Древнейшей сагой об Олаве Святом". Пока предпочтение отдавалось последней из них, существовало некое молчаливое согласие, что начальный импульс написания королевских саг шел из Норвегии, где бытовали устные рассказы о святости конунга и где имелись краткие латиноязычные жизнеописания св. Олава. Карл Йонссон в таком случае писал свою сагу о Сверрире, находясь в Норвегии и следуя имеющимся там образцам, после чего вернулся в Исландию и передал искусство сагописания монаху Одду. Трудно, однако, не согласиться с доказательным утверждением Т. М. Андерссона, что первый кирпичик в основание жанра королевских саг положил монах Тингейрарского монастыря Одд Сноррасон. Карл Йонссон, в свою очередь, мог приехать в Норвегию, уже будучи знакомым с исландской традицией сагописания, каковую затем поддержал сам король Сверрир. Да и "Древнейшая сага об Олаве Святом", много почерпнувшая из сочинений исландских скальдов и из устной традиции, тоже могла быть связана с новообразовавшейся биографической школой в Тингейрарском монастыре²⁰.

Тот факт, что большинство сочинений исландско-норвежской историографии (в эпоху полного и безраздельного господства латыни в Западной Европе) написано на народном (древнеисландском или древненорвежском) языке, объясняется целым рядом причин, как то: особым характером исландской церкви²¹, задачами политической борьбы в Норвегии (необходимостью в доступной для народа форме обосновать права на власть, как в случае со Сверриром и его преемниками), а также развитостью и глубиной народной устной традиции в Исландии²², выступавшей в ряде случаев чуть ли не единственным источником информации о норвежских конунгах и сохранившей, наряду с устными сагами о тех или иных конунгах, стихи исландских и норвежских скальдов IX-XI вв. – "историографов" бесписьменного времени.

1220-1230 гг. – четвертая стадия развития королевской саги – период больших компендиумов о норвежских конунгах, в терминологии Андерссона. К ним он причисляет "Гнилую кожу", "Красивую кожу" и "Круг земной", но в то же время, как можно было заметить, исследователь включает "Гнилую кожу" и в более раннюю группу королевских саг. Действительно, в историографии существует мнение, что "Гнилая кожа" – оригинальное сочинение²³, т. е. без "прядей" (вставных коротких повествований) и более поздних интерполяций в сохранившейся редакции она представляет собой самостоятельное произведение, основанное на устной традиции и стихах скальдов. В этом, видимо, и кроется ее, не исследованное в полной мере, отличие от "Красивой кожи" и "Круга земного".

На вопросе о роли устной традиции в формировании королевских саг следует остановиться особо. До недавнего времени в историографии молчаливо признавалось, что развитие жанра королевской саги от кратких перечней и обзоров XII в. до эпических полотен XIII в. представляло собой чисто литературный процесс совершенствования навыков сагописания. Однако, по мере обнаружения свидетельств того, что в XII в. существовали полноценные пространные устные саги²⁴, исследователи пришли к мысли о том, что появление саг письменных не было простой фиксацией саг устных. Вестейнн Оласон, со ссылкой на более раннее употребление этого термина П. Меуленгракт Сёренсеном²⁵, определил данный процесс как "имитацию": "Нарративный стиль и техника саг демонстрируют все признаки того, что это была имитация, сознательная или бессознательная, устного рассказа"²⁶. И хотя Вестейнн использует этот термин применительно к родовым сагам, Т. М. Андерссон, особенно в свете исследования, проведенного Т. Даниэльссоном²⁷, готов отнести его и к сагам королевским. Он даже подчеркивает, что материал королевских саг с большей наглядностью демонстрирует поступательность в развитии жанра: от суммированного изложения – через добавление деталей с целью достичь повествования, хотя бы по протяженности равного устным сагам, – до имитации повествовательного стиля устных рассказов²⁸.

Королевские саги второй половины XIII в. создавались с использованием богатых, хорошо организованных архивных материалов из королевской канцелярии и показаний современников-очевидцев. Уступая ранним сагам и сагам классического периода в стиле, они все же вписываются в рамки жанра. Небезынтересна мысль Арманна Якобссона, что исландцы прекратили создавать королевские саги, как только признали власть норвежского короля в 1262 г.²⁹

На рубеже XIII-XIV вв. была написана "Большая сага об Олаве Трюггвасоне", выпадающая из общего ряда королевских саг по той причине, что почти не носит на себе следов индивидуального авторства, и предваряющая собой целый ряд рукописей XIV-XV вв. – компиляций более ранних саг³⁰.

Итак, королевские саги в узком понимании этого термина представлены отдельными сагами – жизнеописаниями того или иного конунга; сводами саг³¹, рисующими историю Норвегии на большом отрезке времени, и рукописями XIV-XV вв. – компиляциями, сохранившими более ранние саги.

Сводов саг известно всего четыре. Это "Обзор саг о норвежских конунгах", "Гнилая кожа", "Красивая кожа" и "Круг земной". Они посвящены истории Норвегии с древнейших времен до 1177 г. (того года, с которого начинается изложение в написанной раньше сводов "Саге о Сверрире"), и в них четко выделяется (особенно в "Круге земном") 16 саг, точнее – 16 сюжетов, так как в указанных сводах эти сюжеты разрабатываются по-разному (см. табл. 2).

Особо следует оговориться, что даты правления конунгов в этой таблице не абсолютны: хронология истории Норвегии до 1000 г. приблизительна³². Тем не менее некие условные датировки (чаще – взятые из исландских анналов) фигурируют в изданиях саг и комментариях к ним, а потому, не забывая о том, что это лишь допущение, я все же считаю возможным использовать их в тех случаях, когда в этом нет принципиального значения для "восточного" материала.

Не существует отдельных саг о трех норвежских правителях: об Эйрике Кровавая Секира (928-933), о ярле Хаконе Сигурдарсоне (975-994) и о его сыне, ярле Эйрике (999 или 1000-1011).

Саги об Олавах, напротив, имели по несколько вариантов: "Сага об Олаве Трюггвасоне" – 1) латиноязычная сага монаха Одда (известны три редакции перевода), 2) не сохранившаяся латиноязычная сага монаха Гуннлауга, 3) "Большая сага" (две редакции); "Сага об Олаве Святом (Харальдссоне)" – 1) "Древнейшая сага", 2) "Легендарная сага", 3) "*Жизнеописание Олава Святого" Стюрмира Карасона, 4) "Отдельная сага" Снорри Стурлусона (в нескольких редакциях).

Таблица 2. Сюжетика сводов королевских саг, описывающих норвежскую историю с древнейших времен до 1177 г.*

* Сюжеты, не включающие в себя "восточной" информации, выделены курсивом.

Повтор и различная обработка сюжетов являются отличительной чертой королевских саг, поскольку интересы церкви и государственной власти требовали зачастую подачи уже известного материала в новом освещении³³. Вероятно, объяснение другого отличительного признака королевских саг – а именно того, что известен ряд их авторов, – тоже следует искать в особых функциях королевских саг по сравнению с сагами родовыми или о древних временах: королевские саги не были просто рассказом о прошлом, решенным в значительной мере художественными средствами, – они писались во многих случаях по заказу и использовались в политической борьбе своего времени³⁴.

Четыре отдельные саги являются хронологическим продолжением названных выше сводов, охватывая историю Норвегии с 1177 по 1280 г., образуя тем самым еще четыре сюжета (см. табл. 3).

Таким образом, изложение истории Норвегии с древнейших времен по 1280 г. распадается в королевских сагах на 20 сюжетов, разработанных с разной степенью полноты.

Таблица 3. Сюжетика королевских саг, посвященных истории Норвегии с 1177 по 1280 г.*

* Сюжеты, не включающие в себя "восточной" информации, выделены курсивом. Сокращения: F – "Codex Frisianus" (AM 45 fol), E – "Eirspennill" (AM 47 fol), Flat – "Flateyjarbók" (GKS 1005 fol), Skhb – "Skálholtsbók yngsta" (AM 81 a fol), P. Claussön – датский перевод Педера Клауссёна Фрииса (опубл. в 1633 г.).

Если классификация Сигурдура Нордаля (см. выше) достаточно условна в качестве видового деления саг, а в особенности выдвинутый им рубеж между первой и второй группами (1100 г.), то для королевских саг в качестве внутривидового деления (с границей на 1177 годе) она является очень продуктивной³⁵. Среди королевских саг четко выделяются все три группы по Сигурдуру Нордалю. Вполне очевидно, что они строились на разном материале и преследовали разные цели. К "сагам о современности" можно отнести все четыре саги о правителях рода Сверрира (сюжеты 1-4 в табл. 3), а также не дошедшую до нас "*Hryggjarstykki"; эти саги, называемые А. Холтсмарк "официальной историографией"³⁶, рассказывали об очень недалеком прошлом, они использовали показания свидетелей и архивные документы и стремились к обоснованию права на власть конунга-самозванца Сверрира и восходящей к нему династии. В число "саг о прошлом" попадают саги о событиях с IX в. по 1177 г. (сюжеты 2-16 в табл. 2); они тоже ни в коей мере не являлись беспристрастной записью исторических событий³⁷: несмотря на то что не последнее место среди их источников занимала устная традиция – сложившиеся в дописьменное время саги о конунгах и стихи скальдов, – они все же были порождением XII-XIII вв. "Саги о древности" представлены "Сагой об Инглингах" (сюжет 1 в табл. 2), рисующей легендарную предысторию шведской и норвежской правящих династий и представляющей скандинавскую историю как часть истории мировой. Совершенно очевидно, что познавательная ценность всех трех групп королевских саг неодинакова: наибольшие трудности ждут исследователя при работе с "сагами о прошлом", самой большой группой, содержащей значительный объем информации как по скандинавской, так и по восточноевропейской истории. Здесь следует оговориться. Весь приведенный выше материал мог создать у читателя, не знакомого с жанром саги, впечатление, что перед ним исторические сочинения, подверженные в значительной мере влиянию современных им политических и религиозных тенденций. Акценты в изложении были смещены сознательно, ибо здесь преследовались две цели: 1) дать по возможности более полную и точную характеристику памятников исландско-норвежской историографии и 2) подчеркнуть специфику королевских саг как "историографического" жанра. Однако, если о "сагах о современности" и можно говорить как об относительно достоверных источниках, то королевские "саги о прошлом" – это в первую очередь "произведения искусства, сочетающие – подчас с большим мастерством – элементы вымысла с сообщениями о фактах действительности"³⁸. Именно они и вызывают у исследователей самые противоречивые чувства и самое различное (от абсолютного доверия до полного отрицания) к себе отношение.

КОРОЛЕВСКИЕ САГИ КАК ИСТОРИЧЕСКИЙ ИСТОЧНИК

Исландские королевские саги, рисующие, как видно из предшествующего раздела, историю Норвегии на огромном отрезке времени, с древнейших времен до 1280 г., естественно, не могли не привлечь внимания историков Норвегии. Пока усилия ученых были направлены на изложение хода политических событий, пока рассматривался процесс объединения Норвегии и укрепления в ней политической власти, их труды опирались преимущественно на анализ повествовательных памятников, и в частности королевских саг. Такие крупные норвежские исследователи, как П. А. Мунк, Р. Кейсер, Э. Саре, при создании многотомных обобщающих трудов по норвежской истории³⁹ верили сообщениям саг безоговорочно. Однако на рубеже XIX-XX вв., по мере возрастания интереса к вопросам социальной и экономической истории, в поле зрения историков попали другие источники: в центре внимания оказались актовый материал, данные археологии, нумизматики и топонимики, рунические надписи. Коренным образом изменился и взгляд на саги как исторические источники: в них стали видеть произведения литературы, в которых достоверную историческую основу, трансформированную как в многократной устной передаче, так и при письменной фиксации, вычленить в чистом виде практически не представлялось возможным. Доверие к сагам было подорвано трудами Г. Сторма⁴⁰ и других норвежских исследователей, а в особенности работами шведского историка Л. Вейбулля⁴¹. Основоположник так называемой лундской школы шведских историков, Л. Вейбулль выдвинул требование радикальной критики исторических источников, и среди прочего – исландских саг. Он подчеркнул, что саги – это литературно-художественные произведения и, главное, не современные описываемым в них событиям. Рассматривая сложившийся в историографии и основанный на сагах взгляд на ряд событий политической истории Скандинавских стран, Вейбулль развенчал многие общепринятые версии⁴². Проповедником аналогичных идей в норвежской историографии явился X. Кут: он не только обнаружил в сагах значительное число искажений и неточностей, но и выявил в трактовке материала сильное влияние политических взглядов времени записи саг⁴³. И все же норвежские историки не оказались столь радикально настроенными по отношению к сагам, как Л. Вейбулль: убедившись на основании внутренней критики королевских саг, а также сопоставления с целым рядом иностранных источников в том, что саги содержат значительное число ошибок и анахронизмов, норвежские историки Г. Сторм, X. Кут, Э. Булль, Ф. Поске, Ю. Скрейнер⁴⁴ и другие заключили, что с внесением необходимых уточнений и поправок королевские саги могли быть использованы в качестве источников даже по политической, фактической истории.

С наибольшим доверием исследователи отнеслись к тем сообщениям саг, которые находили подтверждение в цитируемых в них песнях скальдов. Тщательному анализу был подвергнут характер "работы" авторов саг со своими источниками, и в частности со скальдическими стихами⁴⁵.

Проблема достоверности саг как источников по истории Норвегии получила в норвежской историографии двустороннее освещение. С одной стороны, рассматривался вопрос о неточностях и ошибках, связанных со спецификой жанра королевских саг, с другой стороны, широкую дискуссию породил поставленный X. Кутом вопрос о влиянии мировоззрения авторов саг на компоновку и освещение материала. Так, если X. Кут видел в сагах совершенно определенную политическую тенденцию и полагал, что Снорри Стурлусон, например, выразил в "Круге земном" партийные взгляды и историческую философию своего времени⁴⁶, а Г. Сандвик утверждал, что Снорри писал с позиции исландской аристократии своего времени и что в "Круге земном" отразились либо интересы королевской власти, либо взгляды могущественных исландских предводителей⁴⁷, то некоторые историки, напротив, отрицали наличие в королевских сагах какой бы то ни было тенденции⁴⁸. Известные точки соприкосновения во взглядах историков на королевские саги как источник по истории Норвегии, однако, обнаружить можно. Так, историки сошлись в признании малой достоверности саг как источников по политической истории Скандинавских стран IX-XI вв. (о чем большей частью ведется рассказ в сагах), поскольку авторы саг рисовали этот период, исходя из представлений о социальной действительности времени записи саг, т. е. конца XII – начала XIII в., и руководствуясь хотя бы в какой-то мере политическими интересами своего времени⁴⁹.

С середины XX в. в исторической литературе начала обсуждаться возможность применения ретроспективного метода в исследовании истории права⁵⁰ и социально-экономических отношений в средневековой Норвегии⁵¹. Историки постепенно убеждались, что все же многое в королевских сагах заслуживает доверия⁵², а потому "речь идет не о том, пользоваться сагами или нет, а о том, как ими пользоваться, чтобы не впасть в ошибку"⁵³. Если суммировать главные методические посылки, позволяющие исследователям не отказываться от королевских саг как источников по истории Норвегии, то в основном они сведутся к следующим:

• Королевские саги представляют собой особую разновидность исландских саг; существует целый ряд параллельных королевских саг, основанных на общих либо взаимозависимых источниках. При использовании их в качестве исторического источника нельзя оставлять без внимания результаты внутренней критики саг.

• "Историческая традиция и искусство художественного повествования" выступают в королевских сагах "в своем первоначальном синтезе, и правильно оценить познавательную ценность" их как исторических источников "можно, только принимая в расчет эту их особенность"⁵⁴. В частности, фрагменты саг не должны рассматриваться выборочно – их следует привлекать в максимально полном объеме, дабы увидеть их в контексте всего источника.

• Королевским сагам, записанным в XII-XIII вв., свойственна модернизация более ранней истории⁵⁵, при изучении которой наибольшего доверия заслуживают те данные саг, которые подтверждаются ссылками на скальдов IX-XI вв. Сопоставление известий саг с соответствующими им скальдическими стихами позволяет отбросить позднейшие наслоения, отражающие взгляды и представления авторов саг.

• Поздний характер королевских саг делает также необходимым сопоставление содержащихся в них сведений с данными других источников: с археологическими⁵⁶, нумизматическими и топонимическими материалами, с сообщениями иностранных письменных памятников⁵⁷.

Рассмотрение королевских саг как источников по норвежской истории имело ряд особенностей. Во-первых, оно было явлением неизбежным, ибо саги содержат колоссальный объем материала, "позволяют придать динамизм довольно статичной картине, рисуемой судебниками"⁵⁸, содержат дополнительные по сравнению с юридическими памятниками материалы. Во-вторых, оно теснейшим образом переплеталось с начавшимся значительно раньше исторического филологическим изучением саг, решавшим и для историков ряд насущных вопросов. В-третьих, в силу того что изучение этого источника было последовательным и постоянным (практически никто на протяжении двух с половиной веков не пытался воссоздавать норвежскую историю без их привлечения), то все те этапы, которые прошло источниковедческое саговедение, можно соотнести с общеевропейским развитием исторической науки в XIX-XXI вв.⁵⁹

КОРОЛЕВСКИЕ САГИ И РУССКАЯ ИСТОРИЯ

Совсем иначе обстояло дело с изучением королевских саг в России. В русскую историческую науку саги вошли в самом начале деятельности учрежденной в 1724 г. Петербургской Академии наук. Однако по причине несистемного, спорадического обращения исследователей русской истории к сведениям саг (что явилось естественным следствием ограниченности содержащейся в сагах информации) саговедение никогда не выступало в качестве самостоятельной дисциплины. В отечественной историографии тем самым не сложилось традиции изучения саг как исторических источников, а до 1993-2000 гг. (когда увидели свет три переиздаваемых здесь выпуска свода "Древнейшие источники по истории Восточной Европы"⁶⁰) не было должным образом осуществлено и издание текстов (или фрагментов) королевских саг, имеющих отношение к восточноевропейской истории, и их переводов (об этом – ниже). Более того, изучение саг на протяжении двух веков было тесно связано с общим состоянием так называемой "норманнской проблемы"⁶¹, с принадлежностью каждого конкретного исследователя к тому или иному "лагерю"⁶².

Проведенный анализ работ российских историков, обращавшихся к сагам⁶³, показывает, что далеко не всегда в отечественной исторической науке к сагам относились некритически, слепо доверяя их сообщениям и черпая из них иллюстративный материал для разного рода исторических построений. По работам русских историков рассыпаны отдельные замечания, в совокупности очень точно характеризующие сагу как источник и оценивающие содержащуюся в ней историческую информацию. Однако блестящие частные наблюдения отдельных ученых никогда не были суммированы и осмыслены в целом. Ближе всех к этому подошла Е. А. Рыдзевская, но ей не удалось довести начатую работу до логического завершения⁶⁴. Сведенные воедино замечания русских и советских историков о сагах как источнике по отечественной истории фактически повторяют (и подтверждают лишний раз) основополагающие методические моменты, выработанные для саг как источников по истории Норвегии (ср. выше).

• Необходим учет видового деления саг, ибо характер содержащихся в них сведений связан с типом источника. Простого хронологического приурочения (по хронологии сюжетов) здесь явно недостаточно⁶⁵.

• Сагам свойственна литературная обработка бытовавшего в устной традиции текста⁶⁶; в рассказе совершенно очевидны "общие места" (говоря современным языком, "штампы", "стереотипные формулы"), стремление рассказчиков разукрасить свои походы и возвеличить конунга, которому посвящена сага⁶⁷. Тем самым значение части саги определимо лишь после того, как составлено впечатление о всей ее совокупности⁶⁸. Необходимо изучать все соответствующие саги, вычленяя из них определенные комплексы преданий⁶⁹. Перед исследователем стоит историко-литературная задача: постараться выявить первоисточник, очистив его от позднейших наслоений, от поэзии и баснословия⁷⁰.

• Описываемые в сагах события отделяет от момента записи саг значительная временна́я дистанция⁷¹. Как следствие этого в сагах мы находим отражение общественных отношений времени их записи. Детали тоже не все принадлежат той эпохе, к которой относится содержание саги⁷². Частности, как правило, неверны⁷³.

• Необходим параллельный анализ письменных памятников и данных археологии⁷⁴.

Кроме того, в рассмотренных работах отмечаются еще две особенности, сказывающиеся на характере содержащегося в сагах восточноевропейского материала.

• Это, прежде всего, "односторонняя ориентация интереса", когда "положительные данные" относились только к Скандинавским странам⁷⁵.

• И наконец, отсутствие шведских саг⁷⁶, при том, что на восток большей частью отправлялись шведские викинги.

Итак, восточноевропейская история в исландских королевских сагах затрагивается лишь походя, в связи с поездками скандинавов на восток⁷⁷. Интересующие нас сведения включаются в общее повествование только в тех случаях, когда есть сюжетная или композиционная необходимость. Известия эти, отрывочные и крайне разрозненные, приходится собирать в сагах по крупицам. Сосредоточенные на создании скандинавской истории и весьма внимательные к географии Скандинавских стран, королевские саги не фиксируют своего внимания на географии соседних земель и нередко приурочивают место действия за пределами Скандинавии к ряду наиболее привычных, трафаретных областей или пунктов. К этому еще добавляется и то обстоятельство, что с Восточной Европой были связаны скорее шведы и датчане, нежели исландцы и норвежцы, о которых большей частью говорится в сагах.

Королевские саги не могут быть правильно поняты в изоляции – как одна от другой, так и от других видов саг и прочих разновидностей древнескандинавских письменных памятников⁷⁸. Каждый отдельный фрагмент находит свое место и осмысляется исключительно в более широком контексте, каковым может служить полная выборка материала, скажем, по тематическому признаку. Только анализ совокупности сведений позволяет обнаружить тот факт, что многие единичные сообщения построены в соответствии с этикетными требованиями. Ведь, как и большинство традиционных жанров средневековой словесности, саги характеризуются иерархией стереотипов, которыми пронизано всё – от мировосприятия до языка. Именно с учетом мировоззренческого уровня объясняются конкретные ситуации и вычленяются языковые клише, используемые для их описания. Выявляя в сагах стереотипные формулы, можно обнаружить их историческую основу ("рациональное зерно") как за фактом их существования, так и за отклонениями от стереотипной схемы. Обнаружение такого рода формул является важным условием работы историка с сагами⁷⁹.

Непременного учета требует разрыв во времени между событием и его фиксацией, проявляющийся среди прочего в том, что зачастую авторы саг переносят явления позднего времени в более ранний период, изображая, по формулировке X. Кута, людей более древней эпохи в костюмах и с оружием XII-XIII вв.⁸⁰ На восточноевропейском материале следует со всем вниманием фиксировать те случаи, когда какие-то явления, характерные для XIII в. или более позднего времени, "опрокидываются", по выражению А. Я. Гуревича, в прошлое⁸¹. Необходимо учитывать также нередкие в сагах случаи переноса формульных стереотипов, выработанных при описании скандинавского материала, на совсем иную почву (ярким примером такого рода может служить изображение в ряде саг русского кормления в формах многократно описанного сагами и типологически сходного с ним древнескандинавского института – норвежской вейцлы⁸²).

Сага, как и любой нарративный источник, может быть неточна, тенденциозна, содержать ошибки и искаженную трактовку реальности. Сага не должна рассматриваться в "вакууме", т. е. в отрыве от исторической действительности. При изучении конкретного материала королевских саг необходима его тщательнейшая проверка посредством не только сопоставления саг между собой, но и сравнения сообщений саг с данными письменных источников нескандинавского происхождения и с археологическими материалами. Последний путь видится наиболее плодотворным по причине накопления к настоящему времени огромного археологического материала, характеризующего начальные этапы существования Древнерусского государства и русско-скандинавские отношения раннего средневековья⁸³. Взаимопроверка источников разных жанров должна представлять собой сопоставление независимо полученных результатов, а не превращаться в своеобразный "замкнутый круг".

СУЩЕСТВУЮЩИЕ ИЗДАНИЯ ФРАГМЕНТОВ САГ, ОТНОСЯЩИХСЯ К РУССКОЙ ИСТОРИИ, НЕОСУЩЕСТВЛЕННЫЕ ПРОЕКТЫ И ПЕРЕВОДЫ КОРОЛЕВСКИХ САГ НА РУССКИЙ ЯЗЫК

В 1833 г. "Королевское общество северных антиквариев" в Копенгагене издало очень незначительным тиражом (70 экз.) в древнеисландском оригинале и в латинском переводе "Прядь об Эймунде"⁸⁴, единственное древнескандинавское сочинение, детально описывающее деятельность скандинавских наемников на Руси, и разослало ее по различным научным центрам России. "Общество" при этом предложило "издать особое собрание всех таких Саг и разбросанных по другим сказаниям многочисленных сведений о Руси… с латинским переводом и критическими примечаниями"⁸⁵. В 1834 г. в России вышло два перевода "Пряди об Эймунде": первый – выполнен с латинского текста студентом Словесного отделения Московского университета Д. Лавдовским⁸⁶; второй – непосредственно с древнеисландского оригинала – профессором Санкт-Петербургского университета О. П. Сенковским⁸⁷. Последняя публикация породила длительную дискуссию и возродила в обществе интерес к сагам⁸⁸.

В 1840 г. появился выполненный протоиереем Стефаном Сабининым перевод "Большой саги об Олаве Трюггвасоне", с предисловием, примечаниями и параллельным древнеисландским текстом (по AM 61 fol – с издания Торгейра Гудмундссона, К. Равна и Р. Раска – Fms. 1825-1827. B. I-III). В кратком предисловии говорится, что, хотя "против Исландских саг восстают многие из просвещенных людей в нашем отечестве", переводчик решается предложить "занимающимся Историею и Древностями России" сагу, в которой "все очень вероятно", хотя этого и нет у Нестора⁸⁹.

Скандинавская сага, по образному выражению Д. М. Шарыпкина, была "участницей литературного процесса в России эпохи романтизма"⁹⁰. Русские журналы печатали переводы саг и теоретико-литературных статей скандинавских саговедов, отечественные историки обращались за сведениями саг к трудам скандинавских историков, использовавших эти источники. Поэтому призыв, содержавшийся в статье Сенковского, открыть народную подписку и собрать "посредством добровольных приношений капитал… с тем, чтоб предложить Копенгагенскому обществу патриотическое… пособие на издержки издания" сведений скандинавских памятников по истории Руси⁹¹ не остался незамеченным.

Предложение Сенковского заинтересовало министра народного просвещения графа С. С. Уварова, и в 1835 г. началась многолетняя переписка Министерства народного просвещения с датским "Королевским обществом северных антиквариев" по вопросам публикации древнескандинавских источников⁹², а в 1843 г. при "Обществе" возникло Русское отделение и Комитет для изучения древнерусской истории⁹³. Собранная по народной подписке необходимая сумма денег была передана в Копенгаген, и в начале 1850-х гг. под редакцией К. Равна увидело свет двухтомное издание "Русских древностей, содержащихся в исторических памятниках исландцев и древних скандинавов"⁹⁴: фрагменты текстов саг (королевских, родовых, о древних временах), географических сочинений, анналов, поэтической и прозаической "Эдды" приводились в оригинале и в латинском переводе.

Интересно отметить, что в процессе подготовки названной публикации высказывались и резко отрицательные суждения по поводу ее целесообразности. Так, член Археографической комиссии Я. И. Бередников писал относительно ходатайства Копенгагенского "Общества северных антиквариев" следующее: "Саги, которые будут заключаться в этом издании, пользуются в ученом мире весьма сомнительным авторитетом. Как основанные исключительно на поэтических преданиях грубых Скандинавов, Саги не могут достоверным образом развить древнюю нашу историю, потому что, во-первых, сущность саг решительно баснословна; во-вторых, они не применяются ни к какой хронологии; в-третьих, хотя некоторые исторические очерки и имена, упоминаемые в наших летописях, изредка встречаются в сагах, но это или вовсе ничего не прибавляет к тому, что уже известно из наших хроник, или по сомнительному происхождению и характеру саг, не может исторически утвердить, или пояснить никакого факта, даже и в тех случаях, когда саги разнятся с нашими летописями, или говорят о том, чего в них нет; и в-четвертых, саги… суть позднейшего происхождения, не смотря на то, что касаются весьма отдаленной эпохи"⁹⁵. Тем самым автор этих строк затронул вопросы, без которых обсуждение достоверности саг невозможно, а именно он отметил "сомнительное" происхождение саг и их баснословный характер, отсутствие в сагах хронологии, позднее происхождение саг (по отношению к описываемым в них событиям). К сожалению, эти вопросы нередко оставлялись исследователями без внимания.

По мнению русских историков, издание "Antiquités russes" оказалось весьма неудачным, поскольку отдельные примечания и легенды к текстам (на французском языке) не несли достаточной информации для определения характера содержащихся в этих текстах сведений. Главным же недостатком, выявленным многими специалистами, было полное отсутствие контекста, в который включен тот или иной фрагмент. Не случайно один из крупнейших русских скандинавистов, К. Ф. Тиандер, давая впоследствии оценку этому изданию, подчеркивал, что "можно ценить значение той или другой части саги только тогда, когда мы уже составим себе верное понятие о всей ее совокупности"⁹⁶. Здесь же сведения саг оказались как бы "вырванными" из более широкого контекста, а потому их толкования в силу жанровой специфики саг не всегда могли быть бесспорными. Кроме того, как справедливо отметил А. А. Куник, использование публикации датских антиквариев было затруднено для русских историков отсутствием соответствующего введения, которое содержало бы данные о происхождении и характере публикуемых источников⁹⁷. Тем не менее широта охвата скандинавского источникового материала, ранее не известного в русской исторической науке, привлекала к этой публикации не одно поколение отечественных историков.

Следующий период работы над переводами саг связан с именами Ф. А. Брауна и его ученицы Е. А. Рыдзевской. В начале XX в. Академия наук по почину А. А. Шахматова запланировала издание скандинавских саг, имеющих отношение к России (до XIII в. включительно). Эту работу взял на себя Ф. А. Браун⁹⁸, представивший в 1900 г. в Отделение русского языка и словесности Академии наук "Записку" о полезности такого рода начинания. Отличая саги "исторические" от "героических и мифологических", он видел в первых констатацию фактов, а во вторых – единство "историко-литературного материала, критика которого возможна в рамках цельного литературного памятника"⁹⁹. В связи с этим исследователь планировал сделать сводку сведений, содержащихся в "исторических" сагах, а саги "мифологические" перевести полностью.

В 1905 г. на заседании Отделения русской и славянской археологии Русского археологического общества Ф. А. Браун прочитал доклад о русских князьях в исландских сагах, в котором он отметил, что исландские саги сохранили живые черты русской исторической действительности¹⁰⁰. Однако в ходе работы исследователь убедился, что первоначальный план должен быть оставлен¹⁰¹. Критическое изучение источников привело его к выводу, что "кажущееся богатство саг по части сведений о России и востоке объясняется чисто литературной разработкой, уже на почве Исландии, очень немногих основных мотивов", и соответственно, перед исследователем стоит "чисто историко-литературная задача: определить путем детального изучения всех соответствующих саг их источники и взаимоотношения, проследить в них литературную эволюцию русско-византийских мотивов и, очистив последние от позднейших наслоений, выяснить их первоисточник – устное предание, непосредственно, более или менее точно, отражающее известные исторические факты и личности"¹⁰².

После революции Ф. А. Браун вновь вернулся к идее издания саг. Рассмотрев представленную им "Записку", Отделение русского языка и словесности Академии наук в октябре 1919 г. "постановило внести в смету 1920 г. издание серии переводов исландских саг"¹⁰³. Однако и этот замысел Ф. А. Брауна остался нереализованным: в 1920 г. он был командирован для работы в Лейпцигском университете. Ученый остался в Германии и итог своему многолетнему изучению саг подвел в 1924 г. в большой немецкоязычной статье¹⁰⁴.

В 1929 г. на заседании Отделения общественных наук АН СССР было "доложено мнение Археографической комиссии о желательности приступить к работе по подготовке к изданию памятников византийских, западноевропейских и арабских, имеющих отношение к истории древнейшего периода Руси"¹⁰⁵. В этой связи к изучению скандинавских саг обратилась Е. А. Рыдзевская¹⁰⁶. С 1933 по 1938 г., согласно описи Архива ИИМК, исследовательница работала над "Россикой" в исландских сагах¹⁰⁷. Однако только в 1978 г. в числе прочих архивных материалов Е. А. Рыдзевской "Россика", содержащая известия саг о Руси, и перевод "Пряди об Эймунде" вошли в посмертное издание ее трудов¹⁰⁸. Полная выборка фрагментов из "Саги о Хаконе Хаконарсоне" в русском переводе и с исчерпывающим комментарием, выполненная Е. А. Рыдзевской в 1940 г., была опубликована И. П. Шаскольским лишь в 1970 г.¹⁰⁹ К сожалению, "Россика" осталась незавершенной в том смысле, что фрагменты саг в ней не имеют ни легенды, ни комментария. Положительно отозвавшиеся в свое время о работе в целом Б. Д. Греков и М. К. Каргер указывали, что части саг как бы вырваны из контекста. Греков предлагал "снабжать такие отрывки кратким пересказом источника и таким образом ставить приводимый отрывок в связь с контекстом"¹¹⁰. Каргер советовал "пересмотреть выдержки в сторону некоторого расширения контекстов"¹¹¹.

Однако вряд ли можно думать, что Е. А. Рыдзевская повторила здесь ошибку, допущенную столетием раньше издателями "Antiquités russes", – скорее всего, недостатки можно отнести на счет незавершенности работы. Ведь исследовательница подошла к работе над переводами саг после продолжительного и тщательного их изучения и анализа. В своих опубликованных статьях Е. А. Рыдзевская настоятельно подчеркивала необходимость жанрового деления саг и определения, "к какой категории литературных произведений относятся те или иные древне-северные памятники"¹¹². При всех недостатках этого издания было бы ошибкой недооценить его значение. Большая часть текстов ранее на русский язык не переводилась, а потому была, как правило, недоступна историкам-русистам. Г. П. Анохин справедливо увидел в "Россике" "тот материал, в котором всегда ощущали недостаток наши археологи и историки, специализирующиеся на изучении древней Руси"¹¹³.

В 1950-е гг. начинается новый этап, связанный с деятельностью выдающегося ученого-скандинависта М. И. Стеблин-Каменского. Им, при его участии и под его редакцией осуществляются переводы саг об исландцах, "Старшей Эдды" и "Младшей Эдды", поэзии скальдов.

В 1980 г. в серии "Литературные памятники" под редакцией М. И. Стеблин-Каменского появился долгожданный перевод крупнейшего свода королевских саг – "Круга земного" Снорри Стурлусона, – выполненный А. Я. Гуревичем, Ю. К. Кузьменко, О. А. Смирницкой (поэтический перевод скальдических строф) и М. И. Стеблин-Каменским. Перевод сопровождался весьма информативными статьями, характеризующими "Круг земной" как литературный памятник и как источник по истории Норвегии.

В 1988 г. была опубликована последняя переводческая работа М. И. Стеблин-Каменского – начатый и не завершенный им перевод "Саги о Сверрире" подготовили к печати А. Я. Гуревич, Е. А. Гуревич и О. А. Смирницкая. Переводу сопутствуют краткие библиографические сведения, небольшие примечания и статья о конунге Сверрире в саге и в истории.

Настоящая публикация является частью еще одного большого начинания. В 1970-х годах в Институте истории СССР АН СССР по инициативе В. Т. Пашуто стал издаваться многотомный Свод "Древнейшие источники по истории народов СССР" (современное название – "Древнейшие источники по истории Восточной Европы", издается в ИВИ РАН), который мыслился ее основателем как очень важный вспомогательный материал для историков-профессионалов, специалистов по истории Древней Руси. На сегодня серия насчитывает двадцать шесть выпусков, включивших античные (5 томов), византийские (3), западноевропейские (5), западнославянские (2), арабские (3) и скандинавские (8) источники. В опубликованных скандинавских томах Свода выявлен комплекс скандинавских рунических надписей, в которых упоминались поездки скандинавов на Русь и в Византию¹¹⁴; сведены воедино скандинавские рунические надписи, найденные на территории Восточной Европы¹¹⁵; введены в научный оборот скандинавские географические сочинения, в которых значительное место уделялось Восточной Европе¹¹⁶. Подготовленные мною три выпуска исландских королевских саг¹¹⁷, напротив, посвящены часто привлекаемому в исторических исследованиях и весьма информативному источнику. Моей задачей поэтому было не столько введение нового материала (хотя в них публикуются и не использовавшиеся ранее сведения саг, переводы хроник и анналов), сколько исследование исторической информации саг этого вида. Еще в двух томах переведены на русский язык и опубликованы три викингские саги (разновидность саг о древних временах), действие двух из которых происходит на Русском Севере¹¹⁸, а третья повествует о пересекших в процессе своих странствий Русь Ингваре Путешественнике и его сыне Свейне¹¹⁹. Фрагменты саг также представлены в двух тематических публикациях¹²⁰ и в одном из пяти томов Хрестоматии "Древняя Русь в свете зарубежных источников"¹²¹.

ВОСТОЧНОЕВРОПЕЙСКИЕ СЮЖЕТЫ И МОТИВЫ В КОРОЛЕВСКИХ САГАХ

Тесные связи Руси и Скандинавии в X-XIII вв. оставили свой след в разножанровых сочинениях древнескандинавской письменности, и в частности в исландских королевских сагах. Характер саговой информации о Восточной Европе весьма разнообразен: от "точечных" упоминаний до развернутых повествований. Нередки сообщения о походах скандинавских викингов на восток "в Аустрвег (по Восточному пути)": они либо включаются в цепь военных приключений (как нападение Олава Харальдссона на Эйсюслу, представляющее собой лишь одно из его многочисленных сражений на Балтике), либо выступают в качестве элемента положительной характеристики конунга-викинга (типа "он был отважным воином и часто плавал в Аустрвег"). Наряду с этим, саги содержат сюжетно обусловленные рассказы о торговых поездках в Гардарики (на Русь) и в Бьярмаланд (Беломорье), о службе скандинавов в дружинах русских князей. Саги пространно повествуют о пребывании на Руси четырех норвежских конунгов, что подтверждается и сопутствующими скальдическими строфами¹²².

Древнерусский материал королевских саг распределяется хронологически весьма неравномерно. Основная его часть соотносится с раннефеодальным периодом русской истории (с X по XII в.), точнее, с временем княжения Владимира Святославича (978-1015) – конунга Вальдамара исландских саг – и Ярослава Мудрого (1016-1054) – конунга Ярицлейва. Обращает на себя внимание тот факт, что саги, внимательные к генеалогиям, не знают предков "конунга Вальдамара" и величают его "Вальдамаром Старым" (ср.: "Один Старый" – прародитель скандинавских богов). К более раннему времени относятся сведения саг и скальдических стихов о походах дружин скандинавских викингов по Восточному пути в Восточную Прибалтику и на север в Беломорье. Небольшое количество известий приходится на период феодальной раздробленности, на конец XI – вторую половину XIII в. Большей частью это – включенные в генеалогии датских конунгов сведения о матримониальных связях русской княжеской династии со скандинавскими дворами в XI – первой половине XII в. и некоторые данные о времени правления великого князя Александра Невского (1250-1263 гг.).

В королевских сагах находят отражение русско-скандинавские политические, матримониальные, торговые и культурные связи; в них содержатся сведения о русско-прибалтийских отношениях, о колонизации Русского Севера, о древнерусских городах и проч.

Политические связи. Скальдические стихи и королевские саги сохранили уникальную информацию о пребывании на Руси четырех норвежских конунгов: Олава Трюггвасона в 977-986 гг.¹²³, Олава Харальдссона в 1029 г.¹²⁴, Магнуса Олавссона с 1029 по 1035 г.¹²⁵ и Харальда Сигурдарсона в начале 1030-х и в начале 1040-х гг.¹²⁶ Уникальность ее определяется тем, что русские источники, знающие скандинавов на Руси, не называют имен норвежских конунгов, находившихся здесь на службе, и не упоминают воспитывавшихся здесь сыновей конунгов.

По разным причинам оказываются эти четверо на Руси: согласно сагам, Олава Трюггвасона выкупает из плена девятилетним мальчиком его дядя по матери Сигурд, приехавший в Эйстланд собирать дань для русского князя, и привозит в Новгород ко двору князя Владимира Святославича; Олав Харальдссон бежит из Норвегии от своих политических противников к князю Ярославу Мудрому; решив вернуться на родину, он оставляет на воспитание князю Ярославу своего малолетнего сына Магнуса; Харальд Сигурдарсон бежит после битвы при Стикластадире на Русь, которая заменяет ему на время родину и является как бы отправным пунктом для всех его дальнейших странствий, – сюда на хранение к князю Ярославу отсылает он награбленные им в Африке и Византии богатства.

Хотя обстоятельства появления на Руси норвежских конунгов весьма различны, однако все они ищут здесь временного прибежища и обретают его. Все они хорошо приняты русским князем и окружены почетом и уважением. Олав Трюггвасон и Магнус Олавссон находятся некоторое время на воспитании у русского князя (у Владимира и Ярослава, соответственно). Олав Трюггвасон и Харальд Сигурдарсон возвышаются на военной службе на Руси. Все четыре конунга отправляются из Руси назад в свою страну с целью захватить (или, как в случае с Олавом Харальдссоном, вернуть себе) власть в Норвегии. Источники отразили внешнеполитическую активность Ярослава Мудрого, широко использующего не только дипломатические средства и военную поддержку норвежских конунгов, но даже шпионаж и подкуп влиятельных лиц в Норвегии.

Жизнь норвежских конунгов на Руси описывается в сагах предельно лаконично, одной-двумя общими фразами. Совершенно очевиден недостаток конкретной информации, равно как и тенденция авторов саг на преувеличение роли знатного скандинава на Руси. И все же факт их присутствия на Руси, вопреки молчанию русских источников, неоспорим. Основанием для такого утверждения служат скупые по содержанию, но несущие достоверную фактическую информацию стихи скальдов.

Матримониальные связи. В значительной мере уникальны сведения королевских саг о матримониальных связях русской княжеской династии со скандинавскими дворами в XI – первой половине XII в. Ни один из русско-скандинавских браков не упоминается в древнерусских источниках. Сведения о браках 1) Ярослава Мудрого (Ярицлейва саг) и Ингигерд, дочери Олава Шётконунга¹²⁷, 2) их дочери Елизаветы (Эллисив) и Харальда Сигурдарсона¹²⁸, 3) внука Ярослава Мудрого – Владимира Всеволодовича Мономаха и Гиды, дочери Харальда Английского, 4) сына Мономаха – Мстислава (по сагам – Харальда) и Кристин, дочери Инги Стейнкельссона, шведского конунга, 5-6) дочери Мстислава Маль(м)фрид и норвежского конунга Сигурда Крестоносца, а затем – датского конунга Эйрика Эймуни, 7) другой дочери Мстислава – Ингибьёрг (или Энгильборг) и датского конунга Кнута Лаварда, 8) их сына Вальдемара Датского и Софии, дочери минского князя Володаря Глебовича¹²⁹ содержатся (помимо "Гнилой кожи", "Красивой кожи", "Круга земного" Снорри Стурлусона, "Саги о Кнютлингах", прочих саг и исландских анналов) в "Деяниях архиепископов Гамбургской церкви" Адама Бременского и в нескольких средневековых датских источниках ("Деяниях датчан" Саксона Грамматика, "Датских Бартолианских анналах" и др.)¹³⁰.

Наличие этого материала в источниках весьма показательно: если саги, направленные на возвеличесние скандинавских конунгов, ставят в один ряд с ними "конунгов" русских, значит, известность и влияние этих последних в Северной Европе были велики. Матримониальные династические связи русского княжеского рода с королевскими фамилиями Скандинавии свидетельствуют, с одной стороны, о широте внешнеполитических сношений Руси и ее активной внешней политике, а с другой стороны – о могуществе средневековой Руси, к союзу с которой стремились Скандинавские страны. Кроме того, этот материал указывает на то, что политические отношения Руси с рядом Скандинавских стран в XI-XII вв. были мирными, дружественными.

Варяги на службе у русских князей. Королевские саги сохранили сведения о вовлечении какой-то части скандинавов во внутреннюю жизнь древнерусского общества, и в первую очередь – в войско князя в качестве профессиональной военной силы. Своды королевских саг "Круг земной" и "Красивая кожа" повествуют о предводительстве Олава Трюггвасона и Харальда Сигурдарсона в войске князя (Владимира и Ярослава, соответственно), "которое он отправил охранять страну"¹³¹. В той же роли оказывается, согласно "Пряди об Эймунде", знатный норвежец Эймунд Хрингссон, поступающий на службу сначала к Ярославу Мудрому, а затем к его брату – полоцкому князю Брячиславу Изяславичу (Вартилаву саги)¹³². При том, что нет данных, способных подтвердить прямую информацию саг, т. е. тот факт, что именно названные норвежцы стояли во главе древнерусского войска, содержащаяся в этих известиях косвенная информация сомнения не вызывает, поскольку верифицируется русскими источниками. Из них мы знаем варягов в качестве наемников – норманнского корпуса, который некоторое время постоянно служил князьям. Мы видим варягов среди славянского войска в походе Олега на Византию¹³³. Игорь, собирая войско, "посла по Варяги многи за море"¹³⁴. Владимир Святославич, готовясь к борьбе с Ярополком, "бежа за море" и вернулся оттуда "с варяги"¹³⁵. Ярослав, судя по летописи, чаще других князей обращался к помощи варяжских дружин: и в борьбе со своим отцом Владимиром¹³⁶, и готовясь к столкновению с Мстиславом Владимировичем¹³⁷. Именно дружины викингов, а не отдельных искателей приключений нанимали к себе на службу русские князья вплоть до XI в. и заключали с их предводителями своего рода коллективный договор, на что указывают и летописи, и саги. Условия такого договора донесла до нас "Прядь об Эймунде"¹³⁸.

В рассказе королевских саг о женитьбе Ярослава Мудрого на дочери Олава Шётконунга Ингигерд сообщается, что Ингигерд получила от князя Ярослава в свадебный дар Ладогу и то ярлство (т. е. область), которое к ней относится, и дала их своему родственнику, норвежскому ярлу Рёгнвальду. После смерти Рёгнвальда это ярлство взял его сын, ярл Эйлив¹³⁹. Передача Ладоги знатному скандинаву в начале XI в. не фиксируется никакими другими источниками, кроме "Саги об Олаве Святом" Снорри Стурлусона (во всех ее вариантах) и "Пряди об Эймунде". Тем не менее большинство исследователей признает достоверность присутствия в Ладоге в означенное время скандинавского правителя, однако характер княжеского владения в Ладоге (или Ладожской волости) оценивается весьма неоднозначно.

Итак, королевские саги говорят о двух формах использования скандинавов для охраны Древнерусского государства: с одной стороны, это варяги-наемники, с другой – скандинавы, охраняющие области, отданные им в держание.

Варяги-"находники". Информации о варягах-"находниках" на Русь в источниках почти нет. На конец VIII – начало XI в. приходятся по преимуществу повествования королевских саг о поездках скандинавских викингов в Восточную Прибалтику и о сезонных нападениях их разрозненных дружин с целью грабежа на земли эстов и куршей ("Сага о Ньяле"). На XII-XIII вв. ложатся сообщения о пограничных конфликтах в Финнмарке ("Сага об Эгиле", "Сага о Хаконе Хаконарсоне"). Сообщений о военных походах непосредственно на Русь в королевских сагах и хрониках всего два: о датируемом 997 г. сожжении Ладоги ярлом Эйриком Хаконарсоном¹⁴⁰ и о походе ярла Свейна Хаконарсона (в 1015 г.) по Восточному пути в Карелию и на Русь¹⁴¹. Первое из них удивительным образом верифицируется археологическими материалами. Но с еще большим основанием можно говорить о достоверности саговой информации, поскольку она подкрепляется известиями скальда Эйольва Дадаскальда, современника событий. Напротив, известие о восточном походе ярла Свейна после битвы у Несьяра весной 1015 г. не поддается проверке по другим источникам. Развитие мотива от "Истории о древних норвежских королях" Теодорика, в которой говорится лишь о бегстве Свейна "в Русцию, где он и скончался", до развернутого рассказа "Круга земного" и "Большой саги об Олаве Трюггвасоне" могло основываться лишь на некоторых косвенных сведениях, которые и нашли отражение в этих рассказах.

Торговые связи. В королевских сагах находят отражение русско-скандинавские торговые контакты, которые предстают в основном как торговые связи Новгорода. Причина этого двояка: с одной стороны, именно с Новгородом связываются в сагах происходящие на Руси события, сюда приплывают почти все скандинавы, в том числе и скандинавские купцы; с другой стороны, изображение в сагах Новгорода крупным торговым городом не может не быть следствием известности средневекового Новгорода как центра трансконтинентальной торговли¹⁴². Представление о Новгороде как о "торговом городе" находит в источниках собственно лексическое выражение: если из норвежских городов это определение применяется к Конунгахелле, Сарпсборгу, Бергену, Нидаросу, Осло и Тёнсбергу, то из двенадцати древнерусских городов – только к Новгороду. Путешественники в Новгород называются в источниках Хольмгардсфари, но термин этот весьма конкретен: всегда имеются в виду торговые люди. Прозвище Гардский (gerzkr), образованное от наименования Руси Garðar "Гарды", носят в сагах купцы, плавающие на Русь¹⁴³. Да и вообще купцы, отправляющиеся на Русь, нередки в сагах¹⁴⁴.

Королевские саги, "Житие св. Олава", "Древненорвежская книга проповедей", содержат указание на существование в Новгороде церкви св. Олава, о чем сообщает и руническая надпись конца XI в.¹⁴⁵ Существование скандинавского купеческого двора в Новгороде указывает на то, что к XII в. торговые связи Руси и Скандинавии носили в известной мере постоянный, регламентированный характер.

Религиозные контакты. В двух редакциях "Саги об Олаве Трюггвасоне" монаха Одда и в "Большой саге об Олаве Трюггвасоне" встречается рассказ об участии конунга Олава в крещении конунга Вальдамара (князя Владимира Святославича) и всех людей в Гардарики (на Руси). Приписать Олаву обращение Руси и посредничество в этом отношении между нею (в лице Вальдамара) и Грецией понадобилось Одду для пущего возвеличения своего героя. И все же даже за этой вымышленной ситуацией усматривается реальная основа. Одд использовал, с одной стороны, исторические связи скандинавов с Византией и Русью, а с другой – предание о крещении Руси из Греции, которое было связано с именем Владимира и могло быть известно на скандинавском Севере¹⁴⁶. Эти данные могли попасть в Исландию устным путем через скандинавов, участников военно-торговых сношений с Русью.

Древнерусские города. В королевских сагах содержатся упоминания пяти древнерусских городов – Новгорода (Hólmgarðr), Ладоги (Aldeigjuborg), Суздаля (Súrdalar), Киева (Kænugarðr) и Полоцка (Pallteskia). Всего памятникам древнескандинавской письменности известно двенадцать городов. Число древнерусских городов в этих источниках выглядит весьма незначительным при сравнении с общим количеством собственно скандинавских городов, названных в тех же памятниках, равно как и с тем числом древнерусских городов IX-XIII вв. (более 400), которое известно по русским летописям и археологическим исследованиям. Эти данные тем не менее не являются свидетельством слабого знакомства скандинавов с Русью – обнаруженные археологами следы пребывания скандинавов на нашей территории говорят об обратном. В приведенных цифрах следует видеть отражение специфики скандинавских письменных памятников, не фиксирующих своего внимания на географии соседних земель и, может быть, приурочивающих место действия за пределами Скандинавии к ряду наиболее привычных, трафаретных областей или пунктов. И все же эти данные являются свидетельством непосредственного и длительного знакомства норманнов с магистральными путями и расположенными на них центрами.

Сведения о городах в источниках – разнохарактерные и весьма специфические: от точечных упоминаний имен и самых общих, типизированных, представлений – до конкретных деталей, верифицируемых другими источниками и порой просто уникальных. Наиболее известный (он встречается более 100 раз во всех видах древнескандинавских источников, за исключением скальдических вис) – Hólmgarðr. Прежде всего, он выступает в качестве столицы Гардарики (Руси), где находится и "главный стол конунга Гардов". Объяснение этого факта следует искать во временно́й (связанной с пространственной) последовательности возникновения древнескандинавской топонимии Древней Руси, которая сказалась в том, что топоним Kænugarðr не вошел (точнее сказать – не успел войти) в традицию королевских саг, где столицей Руси и центром всех происходящих на Руси событий стал несколько опередивший Киев в контактах с "находниками-варягами" Новгород. В целом же Новгород представлен в самом обобщенном виде: здесь находится двор конунга ("Сага об Олаве Трюггвасоне") и специально построенные палаты для княгини Ингигерд ("Гнилая кожа"), палаты для варягов, нанимающихся на службу к Ярославу (Поромонь двор?) ("Прядь об Эймунде"), церковь св. Олава ("Сага об Олаве Святом"), торговая площадь ("Сага об Олаве Трюггвасоне"), – т. е. перед нами как бы некий традиционный набор характеристик столичного города. Небезынтересно, что о Киеве (Kænugarðr) вообще нет конкретных сведений. Названный ок. десяти раз в поздних сагах и географических сочинениях, он всякий раз оказывается включенным в списки городов или (в форме множественного числа) земель в Гардарики. Информация о Ладоге (Aldeigja, Aldeigjuborg), напротив, весьма разнопланова. Ладога упоминается ок. сорока раз в скальдических стихах и сагах (ее не знают географические трактаты). Ладога предстает, в первую очередь, как промежуточный пункт на пути из Швеции в Новгород, где путешественники меняют корабли (морские на речные)¹⁴⁷. Известия саг о Ладоге в значительной степени верифицируются данными археологии. Сведения о Полоцке (Pallteskia) многоплановы: источники содержат сведения о Полоцке и Полоцкой земле как составной части Древнерусского государства, данные об укрепленности города Полоцка, а также некоторые конкретные известия о Полоцке, относящиеся к XI в. Из королевских саг его знает только "Прядь об Эймунде"¹⁴⁸. О Суздале и Суздальской земле говорится в "Саге о Хаконе Хаконарсоне"¹⁴⁹. Первостепенный интерес представляют нашедшие здесь отражение связи Суздальской земли с Подвиньем, с одной стороны, и факт знакомства скандинавов с путем из Беломорья в центральные русские земли в первой трети XIII в. – с другой. В целом информация о древнерусских городах в памятниках древнескандинавской письменности дает возможность определить города и области, имевшие наиболее тесные северные связи.

Колонизация северных окраин Древней Руси. Королевские саги содержат большой объем сведений о Русском Севере, под которым принято понимать территории, лежащие в Восточной Европе севернее 57° с. ш. В скандинавских источниках эти земли обозначаются топонимом Бьярмаланд (Bjarmaland) – "Земля бьярмов". Вопрос о точной локализации этой области, равно как и об этнической принадлежности "бьярмов" остается на протяжении двух веков предметом острой научной дискуссии. В сагах содержатся указания на связь Бьярмаланда с древнерусскими землями ("Сага о Хаконе Хаконарсоне", "Прядь о Хауке Длинные Чулки" и др.). Бьярмаланд предстает в сагах как сказочно богатая страна. Очевидно, что основой для создания такого мифа послужили пушные богатства этого края. Есть все основания полагать, что главной целью для поездок скандинавов и русских в Бьярмаланд было приобретение пушных богатств.

Сведения исландских королевских саг о Восточной Прибалтике, Руси и Русском Севере незначительны на фоне содержащейся в этих же источниках информации по истории Скандинавских стран, и особенно Исландии и Норвегии. Но все же приведенный выше материал свидетельствует об интенсивности и многообразии контактов Древней Руси со Скандинавскими странами. Ниже я предлагаю также краткий обзор восточноевропейских сюжетов в королевских сагах (см. табл. 4).

Таблица 4. Восточноевропейские сюжеты в сагах о норвежских конунгах

ХАРАКТЕРИСТИКА СВОДОВ И РУКОПИСЕЙ-КОМПИЛЯЦИЙ КОРОЛЕВСКИХ САГ, ВКЛЮЧЕННЫХ В НАСТОЯЩЕЕ ИЗДАНИЕ

В книге, которую читатель сейчас держит в руках, опубликованы (если не считать приложений) фрагменты шестнадцати саг. "Сага о Сверрире" и "Сага о Хаконе Хаконарсоне" не входят в своды королевских саг, но остальные саги сохранились именно в рамках сводов. Чтобы не повторять от раза к разу в преамбулах к сагам характеристику сводов, включающих их, я сочла целесообразным вынести ее во вводную статью. Итак, ниже пойдет речь о четырех сводах королевских саг: "Обзоре саг о норвежских конунгах", "Гнилой коже", "Красивой коже" и "Круге земном". Кроме того, здесь будут приведены сведения о рукописях-компиляциях "Книга с Плоского острова" и "Хульда", в составе которых также до нас дошли интересующие нас королевские саги.

1. "Обзор саг о норвежских конунгах"

"Обзор саг о норвежских конунгах" ("Ágrip af Noregs konunga sǫgum") сохранился в единственной рукописи, датируемой 1225 г. (AM 325 II 4°). Оригинальный текст старше: "Обзор" написан ок. 1190 г.¹⁵⁰, т. е. в годы правления конунга Сверрира. Хотя рукопись исландская, но использование автором норвежских (в особенности тронхеймских) устных повествований, а также наличие норвегизмов в его языке и неверная трактовка скальдических вис позволяют исследователям предположить, что "Обзор" был изначально записан норвежским священником (клириком) в Тронхейме (в Норвегии) на древненорвежском языке.

Список поврежден в начале и в конце и имеет два пропуска. В настоящее время "Обзор" представляет собой краткую историю норвежских конунгов от Харальда Прекрасноволосого (со второй половины IX в.) до 1150 г., однако есть основания считать, что это была история от Хальвдана Черного (827-858) до 1177 г.

Неоднократно отмечалось, что "Обзор" имеет текстуальные совпадения с другими краткими норвежскими обзорами¹⁵¹ – "Историей о древних норвежских королях" Теодорика и анонимной "Историей Норвегии". Большинство исследователей сходится на том, что автор "Обзора" использовал работу Теодорика как непосредственный источник. Что касается соотношения "Обзора" и "Истории Норвегии", то исследователи предполагают наличие у них общего источника, но высказывают противоречивые суждения о его "национальной принадлежности". Детальное изучение этих сочинений Бьярни Адальбьярнарсоном¹⁵² и С. Эллехёем¹⁵³ привело их к сходным выводам (см. схемы 1 и 2).

Схема 1. Соотношение кратких норвежских обзоров, по Бьярни Адальбьярнарсону*

Схема 2. Соотношение кратких норвежских обзоров, по С. Эллехёю*

* Обозначения в схемах 1 и 2: Ágrip – "Ágrip af Noregs konunga Sǫgum" ("Обзор саг о норвежских конунгах"); *Ari – "*konunga ævi" ("*Жизнеописание конунгов") Ари Мудрого; HN – "Historia Norwegiæ" ("История Норвегии"); Theodoricus – "Historia de antiquitate regum Norwagiensium" ("История о древних норвежских королях") Теодорика Монаха; X – неизвестный источник.

Незначительное, на первый взгляд, различие между двумя точками зрения тем не менее весьма существенно. Если, как полагают Т. Бернтсен¹⁵⁴ и Бьярни Адальбьярнарсон¹⁵⁵, общим источником "Обзора" и "Истории Норвегии" была ныне утерянная латиноязычная норвежская история ("X" схемы 1), то приходится признать существование самостоятельной норвежской историографической школы уже в середине XII в., конкурировавшей с исландской школой, представленной Сэмундом и Ари. Иного мнения придерживались Г. Сторм, А. Йессинг; наиболее развернуто его обосновал С. Эллехёй, объясняющий родство "Обзора" и "Истории Норвегии" использованием их авторами не дошедшего до нас "*Жизнеописания конунгов" ("*konunga ævi") Ари Мудрого¹⁵⁶. Кстати, среди источников "Обзора" Эллехёй называет еще два несохранившихся сочинения: труд Сэмунда Мудрого и "*Catalogus Regum Norwagiensium" (см. схему 3).

Т. М. Андерссон¹⁵⁷ обращает внимание на позицию Бьярни Гуднасона¹⁵⁸, вернувшегося к старому взгляду А. Йессинга и Финнура Йоунссона¹⁵⁹ и заключившего, что Теодорик был хорошо знаком с работами и Ари, и Сэмунда. Развивая мысль Бьярни Гуднасона, Андерссон полагает, что авторы всех трех кратких норвежских обзоров были знакомы с трудами Сэмунда и Ари (см. схему 4). Отвергая высказанное 3. Байшлагом¹⁶⁰ мнение, что у трех кратких норвежских обзоров нет общего письменного источника и они представляют собой независимые записи очень схожих устных рассказов, Андерссон все же настаивает на непременном наличии у них письменного источника, хотя (в результате последних пятидесяти лет изучения королевских саг) и не вполне ясно, какого.

Не менее спорным является вопрос об отношении к "Обзору" конунга Сверрира. Г. Индребё¹⁶¹ и Ф. Поске¹⁶² полагали, что "Обзор" возник без участия Сверрира. X. Кут¹⁶³, Сигурдур Нордаль¹⁶⁴, Финнур Йоунссон¹⁶⁵ считали, что "Обзор" благоприятен Сверриру и был, вероятно, создан по инициативе конунга. Стефан Эйнарссон¹⁶⁶ думал, что "Обзор" был написан для конунга Сверрира, чтобы служить введением к саге о нем. Я. де Фрис¹⁶⁷ не связывал "Обзор" со Сверриром, но полагал, что "Сага о Сверрире" могла послужить поводом к написанию норвежской истории предшествующего периода. Т. Тобиассен¹⁶⁸ не сомневался, что автор "Обзора" проводил враждебную Сверриру линию. Какой бы она ни была, политическая тенденциозность, естественно, не сильно повлияла на те восточноевропейские известия, которые содержатся в "Обзоре саг о норвежских конунгах".

Схема 3. Источники "Обзора", по С. Эллехёю*

Схема 4. Соотношение кратких норвежских обзоров, по Т. М. Андерссону*

* Обозначения в схемах 3 и 4: Adam – "Gesta Hammaburgensis ecclesiae pontificum" ("Деяния архиепископов Гамбургской церкви") Адама Бременского; Ágrip – "Ágrip af Noregs konunga sǫgum" ("Обзор саг о норвежских конунгах"); *Ari – "*konunga ævi" ("*Жизнеописание конунгов") Ари Мудрого; *Catalogus – "*Catalogus Regum Norwagiensium"; HN – "Historia Norwegiæ" ("История Норвегии"); *Sæmundr – несохранившийся перечень норвежских конунгов Сэмунда Мудрого; Theodoricus – "Historia de antiquitate regum Norwagiensium" ("История о древних норвежских королях") Теодорика Монаха.

Рукопись

AM 325 II 4° – 1225 г.

Издания¹⁶⁹

Brudstykke af en gammel norsk Kongesaga / P. A. Munch // Samlinger til det Norske Folks Sprog og Historie. Christiania, 1834. B. II. S. 273-335.

Stutt ágrip af Noregs konúnga sögum / Finnur Magnússon (Fms. B. X). 1835. Bls. 375-421.

Ágrip af Noregs konunga sögum. Diplomatarisk udgave / V. Dahlerup (SUGNL. B. II). 1880.

Ágrip af Noregs konunga sögum / Finnur Jónsson (ASB. Ht. 18). 1929.

Ágrip. Ei liti norsk kongesoge / G. Indrebø (Norrane bokverk. No. 32). Oslo, 1936; reprint – 1973.

Ágrip af Nóregskonunga Sǫgum / Bjarni Einarsson (ÍF. B. XXIX). 1984. Bls. 3-54.

Ágrip af Nóregskonungasǫgum. A Twelfth-Century Synoptic History of the Kings of Norway / Ed. and trans. by M. J. Driscoll. L., 1995; 2nd ed. – 2008.

Фрагменты в: [C. C. Rafn, ed.] AR. 1852. T. 2. P. 85-91.

Переводы

Английский:

Ágrip af Nóregskonungasǫgum. A Twelfth-Century Synoptic History of the Kings of Norway / Ed. and trans. by M. J. Driscoll. L., 1995; 2nd ed. – 2008.

Датские:

В издании 1834 г. (P. A Munch).

Kort Omrids af de norske Kongers Sagaer (OS. B. X). 1836. S. 329-371 (N. M. Petersen).

Латинский:

Epitome historiarum regum Norvegicorum / ShI. 1841. T. X. P. 350-392 (Sveinbjörnis Egilsson).

Норвежский:

В издании 1936 г. (G. Indrebø).

Русский:

Фрагменты в: Рыдзевская 1978. С. 41-43

Литература

Storm 1871; Storm 1873. S. 21-28; Gjessing 1873; Bugge 1909; Koht 1913; Sigurður Nordal 1914. S. 29-48; Indrebø 1917. S. 34-43; Indrebø 1922. S. 18-65; Paasche 1922; Finnur Jónsson 1923. S. 611-620; Berntsen 1923. S. 32-52; Finnur Jónsson 1928; Bjarni Aðalbjarnarson 1937. S. 1-54; Beyschlag 1950. S. 150-248; 252-256; Sigurður Nordal 1953. S. 205-206; Turville-Petre 1953. P. 171-174; Tobiassen 1956; Paasche 1957. S. 382-383; Ellehoj 1965. S. 197-276; de Vries 1967. S. 254-258; Schier 1970; Bjarni Guðnason 1977; Ulset 1983; Bjarni Einarsson 1984. Bls. v-lix; Andersson 1985. P. 201-211; Simek, Hermann Pálsson 1987. S. 5; Lange 1989; Джаксон 1991a. C. 20-21; Джаксон 1993a. C. 9-43; Bjarni Einarsson 1993a; Whaley 1993c; Malmros 1993a; Driscoll 1995; Armann Jakobsson 2005. P. 390-392; Andersson 2011.

2. "Гнилая кожа"

"Morkinskinna" ("Гнилая кожа") – название, данное исландским историком Тормодом Торфеем (1636-1719 гг.) рукописи, позднее получившей обозначение GKS 1009 fol в Королевской библиотеке Копенгагена. Имя "Morkinskinna" также относят к содержащемуся в этой рукописи своду королевских саг, описывающему события норвежской истории с 1030-х гг. до второй половины XII в.

Наиболее полный текст свода "Гнилая кожа" сохранился в одноименной рукописи (GKS 1009 fol), датируемой ок. 1275 г. (Й. Луис-Йенсен обозначает ее MskMS). В ней есть ряд лакун и потерян конец. В настоящее время она состоит из 37 листов, а примерно треть начального текста отсутствует.

Фрагменты "Гнилой кожи" имеются также в поздней (добавленной во второй половине XV в.) части "Книги с Плоского острова" ("Flateyjarbók") (YFlb) и в двух фрагментах XIV в. – AM 325 IV р 4° и AM 325 XI 3 4°, – вероятнее всего, остатках одной и той же рукописи. "Книга с Плоского острова" сохранилась без повреждений, но, тем не менее, она включает лишь сагу о Магнусе Добром и Харальде Суровом Правителе, т. е. примерно первую половину "Гнилой кожи". Таким образом, значительная лакуна в конце первого листа "Гнилой кожи" восстанавливается по "Книге с Плоского острова" и по AM 325 IV Р 4°. Аналогичной возможности восстановить конец "Гнилой кожи" нет, но существует предположение, что, как и "Красивая кожа" и "Круг земной", она оканчивалась описанием битвы при Ре (Рамнесе) в 1177 г.

В ее нынешнем виде "Гнилая кожа" представляет собой переработку более раннего сочинения, известного в литературе под названием "*Старшая Гнилая кожа" (*Msk2), отличавшегося от сохранившейся версии, как считалось до недавнего времени, тем, что в нем не было вставок из "Обзора саг о норвежских конунгах" и всех, или почти всех, прядей об исландцах (сейчас их около 30-ти), которые являются отличительной чертой "Гнилой кожи". Потерянный оригинал был написан до 1200 г., и "*Старшая Гнилая кожа" служила источником для автора "Красивой кожи" и для Снорри Стурлусона¹⁷⁰.

Вариант "Гнилой кожи", сохранившийся в рукописях "Хульда" и "Хроккинскинна" (H и Hr) (см. о них ниже), хотя и подвергся значительным редакционным изменениям, тоже восходит к *Msk2, хотя и через ряд промежуточных текстов (m и *H). В саговедении сейчас принята стемма соотношения различных редакций "Гнилой кожи", предложенная Й. Луис-Йенсен¹⁷¹ (см. схему 5).

Автор "Гнилой кожи" неизвестен. Существует мнение, что записан был этот свод саг в Исландии. Но входящий в него рассказ о столкновении между сыновьями Магнуса Голоногого, Эйстейном и Сигурдом Крестоносцем, скорее всего, записан в Норвегии.

Схема 5. Соотношение различных редакций "Гнилой кожи"

Наиболее сложен вопрос об источниках "Гнилой кожи". Для части, посвященной Сигурду Слембиру, можно говорить об использовании "*Хрюггьярстюкки" Эйрика Оддссона. В распоряжении автора "Гнилой кожи" было также некое сочинение под названием "*Jarla sǫgur" ("*Саги о ярлах"), не менее загадочная "*Saga Knúts konungs" ("*Сага о конунге Кнуте") и, возможно, отдельная "Þinga saga" ("Сага о тингах")¹⁷². Для основного текста письменных источников нет. Это привело исследователей к гипотезе, сформулированной Финнуром Йоунссоном в издании "Гнилой кожи" (1932 г.), что существовали созданные в период между 1150 (или 1160) и 1180 гг., но не дошедшие до нас отдельные саги о Магнусе Добром, Харальде Суровом Правителе и более поздних конунгах, каковыми и пользовался в качестве источника автор "Гнилой кожи".

Подчеркнув отсутствие свидетельств в пользу мнения о существовании старших саг, Г. Индребё¹⁷³ предположил, что "Гнилая кожа" – оригинальное сочинение. Если это верно, то "Гнилая кожа" (без прядей и более поздних интерполяций в сохранившейся редакции) – самостоятельное произведение, основанное на устной традиции и стихах скальдов. В этом ее (не исследованное в полной мере) отличие от "Красивой кожи" и "Круга земного". Не случайно поэтому Т. М. Андерссон, помещая "Гнилую кожу" в один ряд с другими "большими компендиумами о норвежских конунгах периода 1200-1230 гг." (с "Красивой кожей" и "Кругом земным"), в то же время включает ее в целую группу оригинальных королевских саг, "сочиненных на большой вспышке литературной активности между 1190 и 1220 гг." (наряду с "Древнейшей сагой об Олаве Святом", сагами Гуннлауга и Одда об Олаве Трюггвасоне, "Сагой о Сверрире", "Сагой о Йомсвикингах", "Сагой о фарерцах", а также, возможно, с "Сагой об оркнейцах" и "Сагой о Скьёльдунгах")¹⁷⁴.

В более поздних по времени публикациях Андерссон четко сформулировал свое восприятие "Гнилой кожи" как целостного произведения, с самого начала включавшего в себя и значительную часть прядей¹⁷⁵. Ср. противоположное мнение X. Гиммлера¹⁷⁶ и Т. Даниэльссона¹⁷⁷, частично совпадающее мнение Й. Луис-Йенсен¹⁷⁸ и тождественную позицию Арманна Якобссона¹⁷⁹. Пряди, по Андерссону, могли существовать и раньше "Гнилой кожи", но были переработаны ее автором и вплетены в общее повествование. Основная тенденция этого свода саг, по мысли Андерссона, была отражением торговой войны между Исландией и Норвегией 1215-1220 гг. и выражалась в недоверии к норвежской внешней политике, в осознании нежелательности норвежского вмешательства в исландские дела, в симпатии по отношению к конунгам-строителям и законодателям в противовес конунгам-искателям приключений за пределами страны¹⁸⁰. Арманн Якобссон видит в "Гнилой коже" не только историческое, но и нравоучительное сочинение, созданное в средневековой традиции воспитания примерами (docere verbo et exemplo), в качестве которых и выступали с самого начала включенные в развернутый саговый текст пряди¹⁸¹.

Рукопись

GKS 1009 fol

Издания

Фрагменты в Fms. B. VII (1832).

Morkinskinna. Pergamentsbog fra første Halvdel af det trettende Aarhundrede. Indeholdende en af de ældste Optegnelser af norske Konge-sagaer / C. R. Unger. Christiania, 1867.

Morkinskinna / Finnur Jónsson (SUGNL. B. LIII). 1932.

Morkinskinna. MS. No. 1009 fol. in the Old Royal Collection of The Royal Library, Copenhagen / With an Introduction by Jón Helgason (CCI. B. 6). 1934.

Morkinskinna I-II / Ármann Jakobsson og Þórður Ingi Guðjónsson (IF. B. XXIII-XXIV). 2011.

Переводы

Английский:

Morkinskinna: The Earliest Icelandic Chronicle of the Norwegian Kings (1030-1157) / Translated with Introduction and Notes by Th. M. Andersson and K. E. Gade (Islandica. LI). Cornell University Press, 2000.

Норвежский:

Morkinskinna. Norske kongesoger. 1030-1157 / Omsett av K. Flokenes. Stavanger, 2001.

Литература

Storm 1873. S. 28-31; Indrebø 1917; Indrebø 1922; Finnur Jónsson 1923. S. 625-630; Bull 1927; Jón Helgason 1934. S. 145-146; Bjarni Aðalbjarnarson 1937. S. 135-173; Indrebø 1938-1939; Sigurður Nordal 1953. S. 209; Paasche 1957. S. 383-385; Holtsmark 1964; Hødnebø 1966; Jakobsen 1968; Louis-Jensen 1969; Louis-Jensen 1970b; Holm-Olsen 1974. S. 123; Gimmler 1976; Louis-Jensen 1977. S. 62-108; Kalinke 1984; Andersson 1985. P. 216-219; Simek, Hermann Pálsson 1987. S. 250-251; Джаксон 1991a. C. 25-27; Джаксон 1993a. C. 9-43; Louis-Jensen 1993b; Whaley 1993c; Andersson 1994; Andersson 1997; Ármann Jakobsson 1997a; Ármann Jakobsson 1998; Ármann Jakobsson 1999; Andersson, Gade 2000; Ármann Jakobsson 2001; Ármann Jakobsson 2002; Gade 2004; Ármann Jakobsson 2005. P. 395-397.

3. "Красивая кожа"

"Красивая кожа", или "Красивый пергамен" ("Fagrskinna") – свод саг о норвежских конунгах от Хальвдана Черного (827-858) по 1177 г. Об авторе ничего не известно. Предполагается, что "Красивая кожа" написана исландцем, но в Норвегии, видимо, в Тронхейме¹⁸². Название рукописи, за ее переплет и оформление, дал исландский историк Тормод Торфей в начале XVIII в. За краткость он назвал ее также "Compendium chronicorum". Других аналогичных рукописей он не знал. Исландец Арни Магнуссон (1663-1730 гг.) обнаружил сходную рукопись в Университетской библиотеке Осло; она называлась "Noregs konunga tal". Обе рукописи – норвежские. Первая из них (A) была написана в Восточной Норвегии в первой половине XIV в., вторая (B) – ок. 1250 г. в Тронхейме. Обе сгорели в Университетской библиотеке Копенгагена во время пожара 1728 г. За исключением одного листа рукописи B (в Норвежском государственном архиве, NRA 51), сохранились лишь восходящие к этим пергаменам бумажные копии.

По поводу времени написания "Красивой кожи" в науке существует несколько мнений. Так, Г. Сторм¹⁸³ полагал, что она возникла между 1220 и 1230 гг. и Снорри Стурлусон знал и использовал ее как источник в своем "Круге земном". Точку зрения Сторма разделили Сигурдур Нордаль¹⁸⁴, Ю. Скрейнер¹⁸⁵, Бьярни Адальбьярнарсон¹⁸⁶, К. Шир¹⁸⁷. Временем ок. 1225 г. датировал возникновение "Красивой кожи" Г. Индребё¹⁸⁸. Финнур Йоунссон¹⁸⁹ считал, что "Красивая кожа" была записана между 1230 и 1240 гг. и у "Круга земного" нет с ней прямой связи. Аналогично датировали "Красивую кожу" Халльдор Херманнссон¹⁹⁰, Т. Бернтсен¹⁹¹ и Д. Сейп¹⁹². Э. Ф. Хальворсен в KLNM¹⁹³ свел воедино обе датировки: ок. 1220 г., но не раньше 1220 г. и не позднее 1240 г. Похоже время возникновения этого свода определил Ф. Поске¹⁹⁴: после 1225 г., но до 1240 г. К еще более позднему времени относил "Красивую кожу" Йон Торкельссон¹⁹⁵: после 1263 г. Самая ранняя датировка, судя по аргументации, представляется наиболее верной.

Автор "Красивой кожи" в значительной степени опирался на существовавшие тогда письменные источники. Г. Индребё назвал среди этих источников "*Старшую Гнилую кожу"; "Обзор саг о норвежских конунгах"; "*Сагу о Хладирских ярлах"; "*Хрюггьярстюкки"; старшую (утерянную) редакцию "Саги о Йомсвикингах"; редакцию "Саги об Олаве Трюггвасоне" монаха Одда, ближайшую к Стокгольмской рукописи; несколько версий "Саги об Олаве Святом", либо Стюрмира Карасона, либо "Древнейшую сагу", и, возможно, "*Сагу о Кнуте". Индребё полагал, что "Красивая кожа" была создана строго в рамках литературной традиции на основе письменных текстов и лишь отчасти обязана своим возникновением устной традиции. Этот тезис исследователя никем не был опровергнут. Скальдические стихи (некоторые сохранились только в данном сочинении) приводятся в "Красивой коже", но не так полно, как у Снорри (и тем не менее в этом своде саг сохранилась 271 скальдическая строфа, или полу строфа).

Соотношение "Красивой кожи" и "Круга земного" связано с вопросом датировки "Красивой кожи". Если принять, что этот свод записан ок. 1220 г., то ни о каком знакомстве его автора с "Кругом земным" не может быть и речи; с другой стороны, Снорри Стурлусон вполне мог знать "Красивую кожу". Индребё пришел к выводу, что Снорри получил в свое распоряжение "Красивую кожу" уже во время работы над "Кругом земным" и стал использовать ее, начиная с "Саги о Харальде Серая Шкура"¹⁹⁶. Бьярни Адальбьярнарсон тоже склонен признать, что Снорри пользовался "Красивой кожей" в качестве источника¹⁹⁷. А. Финли считает, что сходство двух сводов королевских саг может быть также объяснено наличием у них общих (не дошедших до нас) источников¹⁹⁸.

Как полагают исследователи, "Красивая кожа" была написана для (или даже по заказу) конунга Хакона Хаконарсона. Индребё показал, что автор принадлежал к сторонникам конунга Хакона и враждебно относился к ярлу Скули и его альянсу с датским конунгом Вальдемаром. Отсюда – ярко выраженная антидатская тенденция этого свода саг.

Рукописи

NRA 51 (B, пергамен, один лист, ок. 1240-1263 гг.)

AM 52 fol (A, бум. копия Асгейра Йонссона, 1688-1705 гг.)

AM 301 4° (A, бум. копия Асгейра Йонссона)

AM 303 4° (A, бум. копия Асгейра Йонссона) UB 371 fol (B, бум. копия Асгейра Йонссона)

AM 51 fol (B, бум. копия Эйольва Бьёрнссона, 1666-1746 гг.)

AM 302 4° (B, бум. копия Эйольва Бьёрнссона)

Издания

Fagrskinna. Kortfattet norsk konge-saga. Fra slutningen af det tolfte eller begyndelsen af det trettende aarhundrede / P. A. Munch, C. R. Unger. Christiania, 1847 (A + факсимиле листа рукописи B).

Fagrskinna. Noregs kononga tal / Finnur Jónsson (SUGNL. B. XXX). 1902-1903 (B по UB 371 fol + лакуны по A).

Fagrskinna – Nóregs konunga tal / Bjarni Einarsson (ÍF. B. XXIX). 1984. Bls. 55-364 (B по UB 371 fol + лакуны по A).

Фрагменты в: AR. 1852. T. 2. P. 91-110.

Факсимиле листа рукописи B в: Kålund 1905. Nr. 23-24.

Переводы

Английский

Fagrskinna. A Catalogue of the Kings of Norway / A Translation with Introduction and Notes by A. Finlay. Leiden; Boston, 2004.

Норвежские:

Fagrskinna; en norsk kongesaga. Oslo, 1926 (J. Schreiner), reprint – 1972 (J. Schreiner, H. G. S0rensen).

Fagerskinna. Norges Kongers ættetavle. Stavanger, 2007 (E. Eikill).

Русский:

Фрагменты в: Рыдзевская 1978. С. 49-60.

Литература

Jón Þorkelsson 1853; Storm 1873. S. 21-28; Storm 1875; Gjessing 1876; Morgenstern 1890; Sigurður Nordal 1914. S. 29-48; Indrebø 1917; Finnur Jónsson 1923. S. 623-633; Berntsen 1923. S. 97-99; Schreiner 1928. S. 85-105; Seip 1929; Krijn 1929; Jón Helgason 1934. S. 146-147; Bjarni Aðalbjarnarson 1937. S. 173-236; Sigurður Nordal 1953. S. 211-212; Paasche 1957. S. 385-386; Halvorsen 1959; de Vries 1967. S. 282-285; Jakobsen 1968; Jakobsen 1970; Schier 1970. S. 14-16, 25-26; Jakobsen, Hagland 1980; Andersson 1985. P. 216 ff.; Bjarni Einarsson 1984. Bls. lxi-cxxxi; Simek, Hermann Pálsson 1987. S. 82; Джаксон 1991a. C. 27-28; Джаксон 1993a. C. 9-43; Bjarni Einarsson 1993b; Whaley 1993c; Finlay 2004; Ármann Jakobsson 2005. P. 395-397.

4. Снорри Стурлусон. "Круг земной"

Имя Снорри Стурлусона (1179-1241 гг.), крупнейшего исландского хёвдинга, политического деятеля, историка, знатока скальдических стихов, не значится ни в одной из рукописей (или копий утраченных рукописей) "Круга земного" или "Отдельной саги об Олаве Святом", однако некоторые основания для того, чтобы считать его автором этих сочинений, есть. Так, норвежец Лауренц Ханссён, который в 1550/51 г. перевел на датский язык начальную часть "Круга земного", дважды (в заглавии и в конце предисловия) прямо указал, что работа принадлежит Снорри. Аналогично норвежский богослов Педер Клауссён Фриис, который в 1599 г. перевел на датский язык весь "Круг земной", тоже дважды назвал Снорри автором. В 1633 г. ученый датский антиквар Оле Ворм опубликовал перевод Педера Клауссёна под названием "Хроника норвежских королей Снорри Стурлусона". Изучение текстов Ханссёна и Клауссёна позволило Якобу Бенедиктссону¹⁹⁹ заключить, что оба переводчика использовали ныне утраченную рукопись. Разделяя эту точку зрения, Й. Луис-Йенсен не увидела, однако, возможности доказать ее с полным основанием²⁰⁰. Й. Г. Йёргенсен отрицает использование переводчиками одной и той же рукописи (тем более что только у Педера Клауссёна имелся Пролог), но полагает, что Лауренц Ханссён почерпнул эту информацию у гуманистов в Бергене, а при участии законоговорителя Йона Симонссёна эти сведения дошли и до Педера Клауссёна; во всяком случае, в авторстве Снорри Йёргенсен не сомневается²⁰¹. Впрочем, вопрос об авторстве Снорри был относительно недавно вновь поднят в трудах целого ряда исследователей²⁰².

"Круг земной" ("Heimskringla") – свод саг о норвежских конунгах с древнейших времен по 1177 г. (битва при Ре). Он распадается на три части. Первая (HkrI) состоит из Пролога, "Саги об Инглингах" и пяти саг, посвященных норвежским конунгам до Олава Святого. Центральную часть (HkrII) занимает "Сага об Олаве Святом", охватывающая лишь 1014-1030 гг. Третья часть (HkrIII), включающая в себя еще девять саг, повествует о конунгах между Олавом Святым и Сверриром.

По мнению П. А. Мунка и К. Р. Унгера, поддержанному затем Г. Стормом, Финнуром Йоунссоном и К. Маурером, автор (Снорри) сначала написал "Круг земной", а потом расширил его центральную сагу в "Отдельную сагу об Олаве Святом" (SÓH). Сигурдур Нордаль подверг эту теорию критике²⁰³ и продемонстрировал, что Снорри, напротив, сначала написал "Отдельную сагу", а лишь потом переработал и адаптировал ее для "Круга земного"²⁰⁴. Исследователи практически единодушно приняли такую трактовку²⁰⁵. Э. Вессен выявил следующую последовательность: сначала была написана "Отдельная сага", затем она была превращена в "Круг земной", к которому был добавлен Пролог и, наконец, Пролог "Круга земного" был переписан, с тем чтобы служить введением к "Отдельной саге"²⁰⁶. При этом ни Сигурдур Нордаль, ни Вессен, ни их последователи не рассматривали такой возможности, что "Отдельная сага" могла быть переработана для включения в "Круг земной" не самим Снорри (если его считать автором этого свода саг), а кем-то другим и в более позднее время. Оспорить мнение Сигурдура Нордаля рискнула Й. Луис-Йенсен в конце XX в.²⁰⁷ (см. ниже). Впрочем эта же исследовательница поставила под сомнение и авторство Снорри в "Отдельной саге об Олаве Святом"²⁰⁸.

Развивая и уточняя мысли Й. Луис-Йенсен, Й. Г. Йёргенсен так формулирует свои выводы относительно истории сложения "Круга земного". Сначала автор (предположительно, Снорри Стурлусон) написал "Отдельную сагу об Олаве Святом". Далее тот же самый автор мог написать HkrI и HkrIII. Эти части могли следовать одна за другой, возможно, с уточнением, как в "Codex Frisianus": "Сюда должна быть вставлена сага о конунге Олаве Святом" ("Her skal inn koma saga Olafs konvngs hins helga", написано красными чернилами между "Сагой об Олаве Трюггвасоне" и "Сагой о Магнусе Добром"). Имеются данные, говорящие за то, что HkrI и HkrIII передавались независимо одна от другой. Несколько различных писцов затем переработали "Отдельную сагу", что нашло отражение в существовании ряда рукописей с одинаковой структурой (HkrI + сокращенная SÓH + HkrIII), при том что нет двух рукописей, содержащих одну и ту же редакцию "Круга земного"²⁰⁹.

"Отдельную сагу об Олаве Святом" Снорри написал предположительно в 1220-1230 гг., после того как побывал в 1218-1220 гг. в Норвегии. Сага дошла до нас в нескольких редакциях – как в отдельных рукописях (Holm perg 2 4°; AM 75a fol; AM 325 VI 4°; Holm perg 4 4°; AM 235 fol и др.), так и в виде интерполяций в рукописях AM 61 fol, "Flateyarbók" и др.

"Круг земной" был написан, как принято считать, после 1230 г. и, скорее всего, завершен к 1235 г. Он сохранился во многих рукописях XIII-XIV вв. Важнейшие из них – "Kringla", "Jöfraskinna", "Codex Frisianus", AM 39 fol, "Eirspennill". В пожаре Копенгагена в 1728 г. сгорели три рукописи "Круга земного" – "Kringla" (K), "Jöfraskinna" (J) и "Gullinskinna" (G). Они сохранились в выполненных в XVII-XVIII вв. бумажных списках. Еще две пропавшие рукописи "Круга земного" известны по переводам – шведскому переводу Йона Ругмана, опубликованному в 1670 г. (*DG3) и по упомянутому выше датскому переводу Педера Клауссёна, изданному в 1633 г. (*PCl). Три рукописи "Круга земного" хранятся сейчас в Арнамагнеанском собрании в Копенгагене: F – "Codex Frisianus" (AM 45 fol), E – "Eirspennill" (AM 47 fol) и 39 – AM 39 fol. Помимо перечисленных рукописей, следует отметить ряд родственных трудов, из которых наиболее важны "Hulda-Hrokkinskinna" (см. о них ниже) и "Bergsbók" (Holm perg 1 fol, нач. XV в.).

Соотношение рукописей "Круга земного" было установлено Бьярни Адальбьярнарсоном²¹⁰, разделившим всю их совокупность на два класса – x и y (см. ниже составленную им стемму).

Основа этой схемы сейчас принята большинством исследователей, хотя она и была доработана Й. Луис-Йенсен²¹¹ и Олавуром Халльдорссоном²¹². Суть нового подхода сводится к тому, что рассмотрение генеалогии "Круга земного" как единого памятника более не представляется продуктивным, поскольку отдельные его части (HkrI, HkrII и HkrIII) только до известного предела сосуществовали в дальнейшей передаче²¹³. Распределение трех частей "Круга земного" по упомянутым выше рукописям см. в следующей таблице:

Таблица иллюстрирует тот факт, что в переработанном виде HkrII присутствовала только в рукописи "Kringla", написанной, согласно Стефану Карлссону²¹⁴, в период между 1250 и 1270 гг. под эгидой рода Стурлунгов. Очень велика вероятность того, что "Kringla" представляла собой соединение HkrI, переработанной "Отдельной саги" и HkrIII, произведенное ученым племянником Снорри Стурлусона – Олавом Халльдорссоном по прозвищу Белый Скальд (Óláfr Halldórsson hvítaskáld), умершим в 1259 г.²¹⁵ По общему мнению исследователей, "Kringla" лучше всего сохранила текст Снорри. Й. Луис-Йенссен пришла также к заключению, что "Сага об Олаве Святом" в рукописи "Kringla" является слегка сокращенным вариантом "Отдельной саги", сделанным ad hoc либо писцом рукописи "Kringla", либо посредником между x и "Kringla"²¹⁶.

Олавур Халльдорссон пересмотрел стемму для HkrI и, во-первых, установил влияние манускриптов класса y на "Codex Frisianus", а, во-вторых, высказал предположение, что "Большая сага об Олаве Трюггвасоне" (ÓTM) и датский перевод "Круга земного", выполненный Педером Клауссёном Фриисом, восходят к общему тексту класса y (см. ниже составленную им стемму)²¹⁷.

Первое издание оригинального текста (с переводом на шведский и латинский языки) было осуществлено шведским королевским антикваром Ю. Перингшёльдом в 1697 г. и называлось "Хеймскрингла, или норвежские королевские саги Снорри Стурлусона". Имя "Heimskringla" Перингшёльд позаимствовал из своего основного источника – выполненного в 1682 г. исландцем Йоном Эггертссоном списка рукописи "Kringla", хранившейся (до пожара 1728 г.) в Университетской библиотеке Копенгагена.

Источники "Круга земного" изучены в первую очередь Г. Стормом, а также Бьярни Адальбьярнарсоном в предисловиях к трем томам издания этого памятника. Дополнительную ясность в данный вопрос внесла Й. Луис-Йенсен. Исходя из ошибок в тексте "Круга земного", Сторм заключил, что Снорри не знал английских хроник²¹⁸; ничего, кроме саг, не знал о Шотландии и Ирландии; не знал французских и немецких хроник; не знал сочинения Адама Бременского и т. д. Не установлено, знал ли Снорри латынь²¹⁹. Из письменных источников Снорри использовал только исландские саги – реально существующие или не сохранившиеся, но предполагаемые с большой долей вероятности ("plausibly hypothesized"). Так, "Сага о Харальде Прекрасноволосом" и "Сага о Хаконе Добром" в HkrI основываются, скорее всего, на более ранних сагах того же содержания; "Сага об Олаве Трюггвасоне" наряду с сагой монаха Одда использует предыдущую версию "Саги о Йомсвикингах" и утерянную "*Сагу о хладирских ярлах". HkrII – "Сага об Олаве Святом" – тоже имеет предшественников: "*Жизнеописание Олава Святого" Стюрмира Карасона, вероятно, "Сагу о побратимах" и, вне сомнения, "Сагу о фарерцах" и какую-то версию "Саги об оркнейцах". HkrIII полностью восходит к "Гнилой коже" и, возможно, "Красивой коже". Но в конечном счете, как подчеркивает Т. М. Андерссон, в основе всех этих текстов лежит устная традиция²²⁰. Несомненно знакомство Снорри со старшей "*Книгой об исландцах" Ари, откуда он заимствовал не только конкретную информацию, но и форму подачи материала и обращения с источниками.

Из Пролога и отдельных разбросанных по тексту замечаний следует, что критериями достоверности источника для Снорри были авторитет мудрых людей прошлого, свидетельства очевидцев, правильно сложенный скальдический стих. Нередка, однако, в тексте "Круга земного" и "маскировка" под исторически точное свидетельство. Сигурдур Нордаль справедливо отметил, что саги Снорри далеки от того, чтобы быть достоверными в такой степени, как того можно ожидать на основании Пролога. Вопрос о том, присуща ли "Кругу земному" политическая тенденция (и какого рода тенденция), до сих пор остается открытым, хотя этому сочинению посвящены многочисленные исследования²²¹.

Рукописи

"Kringla" – между 1250 и 1270 гг. (вероятно, 1263/64 г.); сохранился только один лист середины XIII в. в Holm perg 9 I fol, а также бумажные списки AM 35, 36, 63 fol и др.

AM 39 fol – ок. 1300 г.; сохранилось сорок три листа

AM 45 fol ("Codex Frisianus") – ок. 1300 или ок. 1325 г.

AM 47 fol ("Eirspennill") – первая четверть XIV в.

"Jöfraskinna" – ок. 1325 г.; сохранилось только четыре листа с текстом "Круга земного" в Holm perg 9 II fol, но имеются бумажные копии AM 37, 38 fol и др.

"Gullinskinna" – ок. 1400 г.; сохранился один лист в AM 325 VIII 5 c 4°, но с текстом не "Круга земного", а "Саги о Хаконе Хаконарсоне"; имеется бумажная копия AM 42 fol

*DG 3 – XIV в.; рукопись утрачена; содержание известно из перевода Йона Ругмана и из списка части "Саги об Олаве Святом" в R 686 в Университетской библиотеке Упсалы

Фрагменты в AM 1056 I 4° (ок. 1250-1300 гг.), AM 325 VIII 1, IX 2 и XI 1 4° (ок. 13001325 гг.) и др.

Издания

Heims kringla eller Snorre Sturlusons nordlandske konunga sagor sive Historiæ regum Septentrionalium … quas ex manuscriptis codicibus / ed. J. Peringskiöld. Stockholmiæ, 1697. B. 1-2.

Heimskringla eðr Noregs Konunga-Segor, af Snorra Styrlusyni. Snorre Sturlesons Norske Kongers Historie. Historia Regum Norvegicorum / G. Schening. B. 1-6. Havniæ, 1777-1826 (b. 3-6 utg. av Sk.Th. Thorlacius, B. Thorlacius, E. C. Werlauff).

Snorri Sturluson. Heimskringla eður Noregs konunga segur / M. Stephensen. 1804.

Konunga-Søgur af Snorra Sturlusyni. Holmiæ, 1816, 1817, 1829. T. I-III.

Heimskringla eller Norges kongesagaer af Snorre Sturlassen / C. R. Unger. Christiania, 1868.

Noregs konunga sögur / E. Ó. Brim. Reykjavik, 1892-1893. B. I-II.

Heimskringla. Nóregs konunga sögur af Snorri Sturluson. I-IV / Finnur Jónsson (SUGNL. B. XXIII). 1893-1901.

Snorri Sturluson. Heimskringla. Nóregs konunga sǫgur / Finnur Jónsson. København, 1911; reprint – 1925; Oslo, 1966.

Óláfs saga ins helga fra Heimskringla. Nytt uendret opptrykk fra "Heimskringla / Finnur Jónsson. København, 1911". Oslo, 1965 (reprint – 1972, 1979).

Snorri Sturluson. Heimskringla. I-III / Bjarni Aðalbjarnarson (ÍF. B. XXVI-XXVIII). 1941-1951.

Heimskringla Snorra Sturlusonar / Páll Eggert Ólason. Reykjavik, 1946-1948. B. I-III.

Snorri Sturluson. Heimskringla / Bergljót S. Kristjánsdóttir, Bragi Halldórsson, Jón Torfason, Örnólfur Thorsson. Reykjavik, 1991-1992. B. I-III.

R. Kyrkjebø. Heimskringla I etter Jofraskinna. Karakteristikk av tekstvitna samt tekstkritisk utgave av Jens Nilssens avskrift i AM 37 folio. Avhandling til dr.art.-graden. Bergen, 2001. S. 163-402.

Фрагменты в: [C. C. Rafn, ed.] AR. 1850. T. 1. P. 427-471.

Переводы

Английские:

The Heimskringla; or, Chronicle of The Kings of Norway. London, 1844. Vol. I-III (S. Laing); reprint – 1889; 1906; 1915; 1930; 1961; 1963.

The Stories of the Kings of Norway called the Round of the World (Heimskringla) by Snorri Sturluson. London, 1893, 1894, 1895, 1905. Vol. I-IV. (W. Morris, Eiríkr Magnússon).

[Отдельный перевод "Саги об Олаве Трюггвасоне"]: Olaf Tryggvessens Saga af Snorre Sturlassen (Fr. Winkel Horn). Kjebenhavn, 1900.

Heimskringla; or, The Lives of the Norse Kings, by Snorre Sturlason. Cambridge, 1932 (E. Monsen, A. H. Smith); reprint – Oslo, 1967; N. Y., 1990.

Heimskringla: History of the Kings of Norway by Snorri Sturluson. Austin, 1964 (L. M. Hollander).

Snorri Sturluson. Heimskringla. L., 2011. Vol. I: The Beginnings to Óláfr Tryggvason (A. Finlay, A. Faulkes).

Датские:

Laurents Hanssøns Sagaoversættelse [1548-1551. – Т. Д.] udgivet af Dr. Gustav Storm // Videnskabsselskabets skrifter. B. II. Historisk-filosofisk klasse. 1898. No 1. Christiania, 1899.

Norske Kongers Krønicke og Bedrift, indtil unge Kong Haagens Tid, som døde anno Domini 1263. København, 1594 (M. Størssen).

Snorre Sturlesens Norske Kongers Chronica. Kiøbenhafn, 1633. B. I-III. (P. Claussen).

Snorre Sturlesens Norske Kongers Chronica. Kiøbenhafn, 1757 (P. Claussen с дополнениями A. H. Godiche).

В издании 1777-1783 гг. (G. Schøning).

Norges Konge-Krønike af Snorro Sturlesøn. Kiøbenhavn, 1818, 1819, 1822. Deel 1-3 (N. F. S. Grundtvig); reprint – 1865; 1879.

Snorre Sturlesons norske Kongers Sagaer. Christiania, 1838-1839. B. I-III (J. Aall).

Snorre Sturlesøns Norske Kongehistorie. Christiania, 1838 (P. A. Munch).

Norges Konge-Sagaer fra de ældste Tider indtil anden Halvdeel af det 13de Aarhundrede efter Christi Fedsel, forfattede af Snorre Sturlassen, Sturla Thordssen og flere. Christiania, 1856, 1871. B. I-II (P. A. Munch); reprint (B. I) – 1881.

Heimskringla eller Norges Konge-Sagaer af Snorre Sturlassøn. Chicago, 1897. Vol. 1-2 (P. A. Munch, O. Rygh); reprint – 1907.

Snorre Sturlason. Heimskringla. Norges Kongesagaer. København, 1948. B. I-III (J. V. Jensen, H. Kyrre).

Латинские:

В издании 1697 г. (J. Peringskiöld).

В издании 1777-1783 гг. (G. Schøning, Sk. Th. Thorlacius).

Немецкие:

Snorri Sturluson’s Weltkreis (Heimskringla). Leipzig, 1835-1836. B. I-II (F. Wachter).

Heimskringla, Sagen der Könige Norwegens von Snorre Sturlason. Stralsund, 1837 (G. Mohnike).

Snorris Königsbuch (Heimskringla). Bd. I-III (Thule. Altnordische Dichtung und Prosa). Jena, 1922-1923. Bd. 14-16 (F. Niedner).

Норвежские:

Heimskringla elder Norigs Kongesogur fraa den ældste Tid til Aare 1177, uppskrivne av Snorre Sturlason. Christiania, 1874-1879. B. I-IV (S. Schjett); reprint (B. I-II) – 1880, 1887; illustr. reprint – 1900; 1942.

Snorre Sturlason. Kongesagaer. Kristiania, 1899 (G. Storm); reprint – 1900.

Snorre Sturlasson. Kongesagaer. Oslo, 1930 (G. Storm, A. Bugge, D. A. Seip).

Snorres Kongesagaer. Oslo, 1934. B. I-II (A. Holtsmark, D. A. Seip); reprint – 1942, 1957, 1964, 1965, 1968, 1969, 1970, 1975, 1999.

Snorre Sturlasson. Kongesagaer. Oslo, 1930 (S. Schjett, R. Thesen, S. Moren); reprint – 1959.

Snorre Sturlasson. Kongesagaer. Oslo, 1930. B. I-III (S. Schjett, O. H. Rue); reprint – 1963-1965.

Snorres Kongesagaer. Oslo, 1942 (A. Holtsmark, D. A. Seip); reprint – 1957; 1964; 1965; 1968; 1969; 1970; 1975.

In: Noregs konge soger. Oslo, 1979. B. 1 og 2. (S. Schjett, skaldeversa reviderte av H. Mageraj).

Snorre Sturlasons kongesagaer: "Stormutgaven". Oslo, 1985 (A. Holtsmark, D. A. Seip); reprint – 1989.

Norges kongesagaer. Jubileumsutgaven 1979 / Redakterer: F. Hednebe og H. Mageray. Oversettere: B. 1 og 2: A. Holtsmark og D. A. Seip. Oslo, 1979.

Noregs kongesoger. Jubileumsutgåva 1979 / Redakterer: F. Hednebe og H. Mageray. Omsetjarar: B. 1 og 2: S. Schjett og H. Mageray. Oslo, 1979.

Русские:

Фрагменты в: Хрестоматия по истории Средних веков / Н. П. Грацианский, С. Д. Сказкин. М., 1950. Т. 2. С. 327-329.

Фрагменты в: Хрестоматия по истории средних веков / С. Д. Сказкин. Т. I. М., 1961. С. 670-675.

Снорри Стурлусон. Сага об Инглингах (С. Д. Ковалевский) // СВ. 1973. Вып. 36. С. 238-264.

Фрагменты в: Рыдзевская 1978. С. 41-43.

Снорри Стурлусон. Круг Земной (А. Я. Гуревич, Ю. К. Кузьменко, О. А. Смирницкая, М. И. Стеблин-Каменский). М., 1980 (репринт – 1995, 2002).

Фрагменты в: Древнерусские города. С. 64-85.

Фрагменты в: Кочкуркина, Спиридонов, Джаксон 1990. С. 105-107.

Фрагменты в: Джаксон 1993а, Джаксон 1994а, Джаксон 2000а.

Фрагменты в: Древняя Русь 2009.

Финский:

Snorre Sturluson. Kuningastarinoito. Helsinki, 1919 (T. Wallenius).

Французский:

Snorri Sturluson. Histoire des rois de Norvège. Heimskringla. Première partie: Des origins mythiques de la dynastie à la bataille de Svold. Paris, 2000 (F.-X. Dillmann)

Шведские:

Norlandz Chrönika och Beskriffning. Wijsingzborg, 1670. B. I-II (J. Rugman).

В издании 1697 г. (G. Ólafsson).

Konunga-Sagor af Snorre Sturleson. Stockholm, 1816, 1817, 1829. Del. 1-3 (G. Richert).

Konunga-boken eller Sagor om Ynglingarne och Norges Konungar intill ar 1177. Af Snorre Sturleson. Örebro, 1869-1871. Del. 1-3 (H. O. H. Hildebrand); reprint – Stockholm, 1889.

Snorre Sturlasson. Norges Konungasagor. Lund, 1919, 1922, 1926. Del. 1-3 (E. Olsson).

Snorre Sturluson. Nordiska kungasagor. Stockholm, 1991-1993. Del. I-III (K. G. Johansson).

Литература

Storm 1873; Ker 1908-1909; Bugge 1909; Koht 1913; Sigurður Nordal 1914. S. 154-198; Johnsen 1915; Indrebø 1917. S. 34-43; Sigurður Nordal 1920; Paasche 1922; Finnur Jónsson 1923. S. 666-712; Berntsen 1923. S. 32-52; Braun 1924; Finnur Jónsson 1928; Schreiner 1928; Wessén 1928; Koht 1931. P. 98-118; Bjarni Aðalbjarnarson 1937. S. 154; Lie 1937; Bjarni Aðalbjarnarson 1941; Bjarni Aðalbjarnarson 1945; Beyschlag 1950; Bjarni Aðalbjarnarson 1951; Hollander 1952; Sigurður Nordal 1953; Turville-Petre 1953. P. 222-223; Jakob Benediktsson 1955; Sandvik 1955; Koht 1956; Paasche 1957; Lie 1961; Hallberg 1962b; de Vries 1967. S. 285-295; Schier 1970. S. 12, 26; Gurevich 1971; Гуревич 1972; Madelung 1972; Madelung 1973; Ciklamini 1975a; Simon 1976; Martin 1976; Kuhn 1976; Lönnroth 1976; Louis-Jensen 1977; Stefán Karlsson 1977; Ólafur Halldórsson 1979; Стеблин-Каменский 1980; Гуревич 1980; Knirk 1981; Jackson 1984; Andersson 1985. P. 216 ff.; Simek, Hermann Pálsson 1987. S. 156-157; Weber 1987; Sverrir Tómasson 1989; Джаксон 1991a. С. 28-31; Whaley 1991; Bagge 1991; Bagge 1992; Bandle 1993; Джаксон 1993a. C. 9-43; Faulkes 1993; Fidjestel 1993a; Knirk 1993a; Weber 1993; Whaley 1993a; Whaley 1993b; Whaley 1993c; Whaley 1993d; Wolf A. 1993; Sverrir Tómasson 1994; Джаксон 1994a; Jergensen 1995; Kyrkjebe 1997; Louis-Jensen 1997; Kolbrún Haraldsdóttir 1998; Джаксон 2000a; Berger 2001; Ólafur Haldórsson 2001; Jergensen 2007.

5. "Хульда-Хроккинскинна"

"Hulda-Hrokkinskinna" ("Хульда-Хроккинскинна") – название, относимое к той версии королевских саг о событиях между 1035 и 1177 гг., которая содержится в двух средневековых исландских рукописях – "Hulda" ("Сокрытый, тайный пергамен", AM 66 fol) и "Hrokkinskinna" ("Морщинистый пергамен", GKS 1010 fol), ни одна из которых не является источником другой. "Hulda" и "Hrokkinskinna" – это родственные рукописи, восходящие прямо или опосредованно к одной общей рукописи-компиляции, *H, основывавшейся преимущественно на третьей части "Круга земного" и "Гнилой коже". Компиляция была составлена на основании рукописей, которые сейчас утеряны, после 1268 г., скорее даже после 1280 г., a terminus ante quem ее создания – это весьма размыто определяемое время написания "Хульды" (между 1320 и 1380 гг., но, по мнению Й. Луис-Йенсен, вероятнее всего – третья четверть XIV в.). Та же исследовательница склонна считать на основании целого ряда свидетельств, что *H была создана не многим позднее 1300 г.

Рукописи

"Hulda" – AM 66 fol, между 1320 и 1380 гг.

"Hrokkinskinna" – GKS 1010 fol, нач. XV в.

Издания

Fms. B. VI-VII (1831-1832).

Hulda: Sagas of the Kings of Norway 1035-1177 / J. Louis-Jensen (EIMF. Vol. VIII). 1968.

Литература

Louis-Jensen 1977; Louis-Jensen 1993a.

6. "Книга с Плоского острова"

"Книга с Плоского острова" – "Flateyjarbók" (GKS 1005 fol) – самая большая древнеисландская рукопись, состоящая из 225 листов большого формата. Написана в 1387-1394 гг. двумя исландскими священниками, Йоном Тордарсоном (Jón Þórðarson) и Магнусом Торхальссоном (Magnús Þórhallsson), которых нередко в литературе называют писцами, а Э. А. Роу недавно представила как редакторов этого объемного труда. Заказчиком книги был знатный исландец Йон Хаконарсон (Jón Hákonarson), в котором сейчас начинают видеть вдохновителя всей работы в целом. Йон Тордарсон с 1387 по лето 1388 г. записал (лл. 4v-134v) "Сагу об Эйрике Путешественнике", "Сагу об Олаве Трюггвасоне" и почти полностью "Сагу об Олаве Святом". После отъезда Йона в Норвегию работу продолжил Магнус Торхальссон, чей почерк прослеживается с последней строки первого столбца на странице 134v до конца книги (если не считать двадцати трех листов [fol. 188-210] с "Сагой о Магнусе Добром и Харальде Суровом Правителе" по "Гнилой коже", добавленных к рукописи во второй половине XV в. Торлейвом Бьёрнссоном). Закончив "Сагу об Олаве Святом", Магнус записал "Перечень норвежских конунгов", "Сагу о Сверрире", "Сагу о Хаконе Хаконарсоне", фрагменты из "*Жизнеописания Олава Святого" Стюрмира Карасона (1210-1225 гг.), еще несколько саг и анналы, составленные им самим ("Flatø-Annáll"). Магнус поместил три листа в начало рукописи, записав на них, среди прочего, поэму скальда Эйнара Скуласона "Солнечный луч", конспект фрагмента "Деяний архиепископов Гамбургской церкви" Адама Бременского, прозаический текст "Как заселялась Норвегия", генеалогии норвежских конунгов и краткое предисловие, в котором излагается содержание книги и уточняется разделение труда между ним и Йоном Тордарсоном. Магнус также украсил миниатюрами (инициалами) почти всю рукопись. Работа практически полностью была закончена к 1390 г., а анналы за 1391-1394 гг. дописывались порциями на протяжении этих лет. Название рукописи дал исландский историк Тормод Торфей по имени того места (Flatey) в Брейдафьорде, где в его время жил владелец рукописи Йон Финнссон.

"Книга с Плоского острова" включала в качестве основы четыре саги о норвежских конунгах – о двух Олавах ("Большую сагу об Олаве Трюггвасоне" и "Отдельную сагу об Олаве Святом"), о Сверрире и о Хаконе Хаконарсоне. Кроме того, в текст были вплетены фрагменты саг о древних временах и родовых саг, а также многочисленные вставные рассказы ("пряди"). Ни в какой другой редакции саги об Олавах не представлены в таком расширенном варианте, как в "Книге с Плоского острова". Среди дополнений – "Сага о Йомсвикингах", "Сага о фарерцах" (в редакции, которая, как кажется, была оригинальным текстом и которая нигде более не встречается), "Сага об оркнейцах" (включающая главы, отсутствующие в других версиях), "Сага о Халльфреде" (в частично независимой редакции), "Сага о гренландцах" (не сохранившаяся нигде более). Добавленные пряди – "Прядь о Торлейве Скальде Ярлов", "Прядь о Торстейне Бычья Нога", "Прядь об Орме Сторольвссоне", "Прядь об Эймунде" и др. – не встречаются нигде, кроме "Книги с Плоского острова". Вслед за "Сагой об Олаве Святом" помещена скальдическая поэма "Перечень норвежских конунгов" ("Nóregs konunga tal"), сохранившаяся только в "Книге с Плоского острова" и восходящая, вероятно, к записанной в начале XII в. "*Краткой истории норвежских конунгов" Сэмунда Мудрого.

"Книга с Плоского острова" списана с более ранних рукописей, многие из которых до нас не дошли. Всего же писцами/составителями должно было быть использовано от сорока до пятидесяти различных рукописей. В связи с этим можно предположить, что в их распоряжении были материалы какого-то монастыря или епископской резиденции: возможно, Тингейрарского монастыря либо епископства в Холаре на севере Исландии. Не исключена вероятность того, что создание книги связано с норвежским династическим кризисом конца 80-х гг. XIV в.

Рукопись

GKS 1005 fol (Flateyjarbók) – 1387-1394 гг.

Издания

Flateyjarbók. En Samling af norske Konge-Sagaer med indskudte mindre Fortællinger om Begivenheder i og udenfor Norge samt Annaler / Guðbrandr Vigfusson, C. R. Unger. Christiania, 1860, 1862, 1868. B. I-III.

Flateyjarbók (Codex Flateyensis): MS. No. 1005 fol in the Old Royal Collection in the Royal Library of Copenhagen / Finnur Jónsson (CCI. B. 1). 1930.

Flateyjarbók / Sigurður Nordal, Vilhjálmur Bjarnar, Finnbogi Guðmundsson. Akranes, 1944-1945. B. I-IV.

Литература

Finnur Jónsson 1927; Munksgaard 1930; Louis-Jensen 1969; Schier 1970. S. 6, 15, 18; Westergard-Nielsen 1976; Simek, Hermann Pálsson 1987. S. 85-86; Ólafur Halldórsson 1987a; Ólafur Halldórsson 1987b; Джаксон 1991а. С. 40-42; Wurth 1991; Kolbrún Haraldsdóttir 1993; Rowe 1998; Kolbrún Haraldsdóttir 2000; Rowe 2003; Rowe 2005; Kolbrún Haraldsdóttir 2010.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. IED. P. 508-509.

2. Кроме того, "сагами" называется и переводная (или стилизованная под переводную) литература того времени: riddarasögur – "рыцарские саги", представляющие собой прозаические пересказы рыцарских романов (напр., "Tristrams saga ok Ísondar"), либо аналогичные им поздние собственно скандинавские саги; "Karlamagnús saga" ("Сага о Карле Великом"), являющаяся переработкой французских chansons de geste; heilagramannasögur – жизнеописания святых (как "Maríu saga"); переводы исторической и псевдоисторической литературы (вроде "Veraldar saga" и "Rómverja saga"). О классификации саг см.: Schier 1970; Стеблин-Каменский 1971; Andersson 1978; Джаксон 1991. С. 11-14; Schach 1993a; Глазырина 1996. С. 7-9; McTurk 2005.

3. Именно с этим связан целый ряд попыток создания иной системы видовой классификации исландских саг (см.: Andersson 1967; Hermann Pálsson 1969; Hermann Pálsson, P. Edwards 1971; Harris 1975; Lönnroth 1975a; Andersson 1975; Mitchell 1991. P. 17).

4. См.: Lönnroth 1975a.

5. Sigurður Nordal 1953. S. 180-273.

6. Andersson 1978. P. 148.

7. Hallberg 1962. S. 142.

8. Джаксон 1991. С. 14-40.

9. Beyschlag 1950; Andersson 1985; Sverrir Tómasson 1992; Knirk 1993a; Whaley 1993c; Ármann Jakobsson 1997; Ármann Jakobsson 2005; Andersson 2009. См. библиографию в: Halldór Hermannsson 1910; Halldór Hermannsson 1937; Andersson 1985.

10. См.: Schier 1970. S. 29-32.

11. О норвежской "доле участия" в создании саг см.: Magerøy 1965; Whaley 1993c.

12. Andersson 1985. P. 198.

13. Подробнее см.: Andersson 1985; ср.: Джаксон 1991. С. 14-40.

14. Об Ари см.: Mundal 1984.

15. Знаком (*) здесь и ниже обозначены реконструированные или утраченные тексты и их названия.

16. Louis-Jensen 1970.

17. Andersson 1985. P. 213.

18. Если Сигурдур Нордаль рассматривал время ок. 1220 г. как водораздел, как переломный момент, после которого произошел спад клерикального влияния на литературный процесс (Sigurður Nordal 1953. S. 225), то постепенно исследователи признали, что картина гораздо сложнее и что нет возможности провести четкую грань между "клерикальным стилем" и "ученым стилем" или разграничить клерикальное и светское сагописание (Jónas Kristjánsson 1981).

19. Koht 1931. P. 52. О роли бенедиктинских монастырей в становлении древнеисландской литературы см.: Schier 1991.

20 См.: Andersson 2004a.

21. Koht 1931. P. 50-51; Эйнар Ольгейрссон 1957. С. 179-186.

22. О соединении клерикального образования со знанием народной традиции в средневековой Исландии см.: Джаксон 2010.

23. Indrebø 1938-1939.

24. Ср.: Gísli Sigurðsson 2002; Gísli Sigurðsson 2004; Gísli Sigurðsson 2005.

25. Meulengracht Sørensen 1993a.

26. Vésteinn Ólason 2007. P. 34.

27. Danielsson 2002.

28. Andersson 2009.

29. Ármann Jakobsson 1997b.

30. Об основных исландско-норвежских рукописях XIV-XV вв., содержащих королевские саги, см.: Джаксон 1991. С. 40-42.

31. Под "сводами саг" я понимаю не случайные, механические соединения разнообразного материала, а (используя слова А. А. Шахматова о "летописных сводах") "литературные произведения, давшие широкий простор личному чувству автора, считавшего себя полным и безответственным хозяином накопленного им материала" (Шахматов 1899. С. 108).

32. См. Введение к Главе 2.

33. См.: Стеблин-Каменский 1979а. С. 133.

34. Сводку толкований древнескандинавской литературы как политических доктрин см.: Schach 1979. М. И. Стеблин-Каменский высказывает сомнение в научной ценности такого рода толкований (Стеблин-Каменский 1984. С. 182-183).

35. Гуревич 1977. С. 21.

36. Holtsmark 1961b.

37. Так, тенденциозность сводов саг, несомненно, проистекает из того, что их авторы рисовали историю правителей – предшественников Сверрира, а писались эти своды при Сверрире и его преемниках или даже по их заказу. См.: Koht 1913; Гуревич 1977. С. 24.

38. Гуревич 1977. С. 24.

39. Munch 1851-1859; Keyser 1866-1870; Sars 1873-1891.

40. Storm 1873.

41. Weibull 1913.

42. Weibull 1911; Weibull 1913. См.: Source-Criticism.

43 Koht 1913.

44. Storm 1873; Koht 1921; Bull 1931; Paasche 1922; Schreiner 1928.

45. Finnur Jónsson 1934; Lie 1937. Содержание скальдической строфы, как правило, настолько отрывочно, случайно и конкретно, что оно практически непонятно без сопровождающего прозаического текста. В соответствии с теорией, разработанной З. Байшлагом (Beyschlag 1953), К. фон Зее (von See 1977, 1982) и Д. Хофманом (Hofmann 1981b, 1982), сопутствующая скальдической строфе проза представляет несомненный интерес для исследователей, поскольку, по их мнению, скальдические строфы не существовали сами по себе, а выступали как ядро более полной традиции.

46. Koht 1956.

47. Sandvik 1955.

48. Johnsen 1915; Paasche 1922.

49. Dahl 1959.

50. Rehfeldt 1955.

51. Holmsen 1940. Аналогично X. Ловмяньский полагал, что сведения саг не могут быть авторитетными и для оценки скандинавской экспансии на восток в VIII-IX вв.; лишь при использовании ретроспективного метода из них можно извлечь ценные данные по этому вопросу (Łowmiański 1957).

52. Яркий пример такого отношения к королевским сагам дает целый ряд работ, в частности: Blom 1969, Helle 1974, Andersen 1977, Sawyer 1982, Franklin, Shepard 1996; в отечественной историографии – Гуревич 1967; Гуревич 1977.

53. Гуревич 1977. С. 154 (курсив автора).

54. Там же. С. 29.

55. См., например: Harris 1986.

56. Ср.: Adolf Friðriksson 1994.

57. См.: Anderson 1938-1939.

58. Гуревич 1977. С. 30.

59. См.: Mundal 1977; Mundal 1987.

60. Джаксон 1993а, Джаксон 1994а, Джаксон 2000а.

61. См.: Шаскольский 1965.

62. См.: Мельникова, Глазырина, Джаксон 1985.

63. Подробно об изучении в России королевских саг как исторического источника см.: Джаксон 1991. С. 51-66. Мною в этой работе не были рассмотрены труды западных историков, обращавшихся к сагам как к источнику по русской (и шире – восточноевропейской) истории, таких как С. Кросс (Cross 1929), Б. Нерман (Nerman 1929), А. Стендер-Петерсен (Stender-Petersen 1953), К. Сельнес (Selnes 1962, 1965), X. Р. Эллис Дэвидсон (Ellis Davidson 1976), X. Бирнбаум (Birnbaum 1981a), О. Прицак (Pritsak 1981), Мюле Э. (Mühle 1991) и др.

64. Посмертную публикацию архивных материалов этой исследовательницы, погибшей во время Ленинградской блокады, см.: Рыдзевская 1978.

65. Погодин 1846, Braun 1924, Рыдзевская 1922, 1934, 1935, 1940, 1945.

66. Braun 1924, Лященко 1922, 1926а, 19266, Брим 1931.

67. Лященко 1922, 1926а, 19266.

68. Тиандер 1906.

69. Braun 1924, Рыдзевская 1935.

70. Васильевский 1874-1875, Braun 1924.

71. Лященко 1922, 1926а, 19266.

72. Васильевский 1874-1875.

73. Погодин 1846.

74. Рыдзевская 1934.

75. Braun 1924, Рыдзевская 1935.

76. Рыдзевская 1935.

77. См. Джаксон 1978а.

78. См. Мельникова, Глазырина, Джаксон 1985.

79. Джаксон 19786.

80. Koht 1913.

81. Гуревич 1972. С. 32 и след.

82. Подробнее см.: Глазырина, Джаксон 1986.

83. См. работы В. Л. Янина, Е. Н. Носова, А. Н. Кирпичникова, Г. С. Лебедева, В. А. Назаренко, Г. В. Штыхова, А. Сталсберг, И. Янссона и др.

84. О "Пряди об Эймунде" см. подробнее в Главе 6: § 6.7 и комментарий к мотиву 8.

85. Сенковский 1834. Т. I, отд. III. С. 46.

86. Эймундова сага / Пер. с лат. Д. Лавдовского // Учен. зап. имп. Московск. ун-та. 1834. Ч. III. № 8. C. 386-401; № 9. C. 576-596.

87. Eymundar Saga. Эймундова сага / [О. И. Сенковский] // Библиотека для чтения. СПб., 1834. Т. 2, отд. III. С. 1-46 (перевод и исландский текст в нижней части страниц). С. 47-71 (примечания).

88. См. Главу 6, § 6.7, Введение.

89. Извлечение из Саги Олава, Сына Триггвиева. С. III-V.

90. Шарыпкин 1980. С. 144.

91. Сенковский 1834. С. 47.

92. Щипанов 1970. С. 377.

93. Иконников 1891. Т. I, кн. 1. С. 319-320.

94. AR / C. C. Rafn. 1850-1852. T. 1-2. Об этом издании см.: Pritsak 1981. P 94-99; Шаскольский 1983. С. 35-44.

95. Протоколы заседаний Археографической комиссии 1835-1840 гг. СПб., 1885. Вып. 1. С. 205-207.

96. Тиандер 1906. С. 102-103.

97. Mélanges Russes. SPb., 1851. Vol. 1. P. 247-250.

98. См. о нем: Свердлов 1976.

99. Санкт-Петербургский филиал Архива РАН. Ф. 9. Оп. 1. № 749. Л. 21-21 об.

100. Браун 1905.

101. Браун 1911. С. 24-32.

102. Там же. С. 29.

103. Санкт-Петербургский филиал Архива РАН. Ф. 9. Оп. 1. N 1086. Л. 12-14.

104. Braun 1924.

105. Санкт-Петербургский филиал Архива РАН. Ф. 1. Оп. 1. 1929 г. № 253. Л. 67; ср.: Оп. 1. 1930 г. № 256. Л. 12-13.

106. См. о ней: Анохин 1970; Свердлов 1971.

107. Архив ИИМК РАН. Ф. 39. № 5.

108. Рыдзевская 1978.

109. Рыдзевская 1970.

110. Архив ИИМК РАН. Ф. 2. Оп. 2. № 1135. Л. 1.

111. Там же. Л. 161.

112. Рыдзевская 1935. С. 6.

113. Анохин 1970. С. 184.

114. Мельникова 19776.

115. Мельникова 2001.

116. Мельникова 1986.

117. Джаксон 1993а, 1994а, 2000а.

118. Глазырина 1996.

119. Глазырина 2002.

120. Древнерусские города 1987; Кочкуркина, Спиридонов, Джаксон 1990. С. 99-132.

121. Древняя Русь 2009.

122. О скальдических стихах как источнике королевских саг см.: Джаксон 1991. С. 79-108; о четырех конунгах на Руси см.: Джаксон 20006; обзор работ Т. Н. Джаксон и А. Сталсберг на эту тему см.: Stalsberg 2009.

123. См. Главу 5.

124. См. Главу 6.

125. См. Главу 7.

126. См. Главу 8.

127. См. Главу 6, мотив 7.

128. См. Главу 8, мотив 8.

129. О браках 3-8 см. Главу 6, мотивы 1, 3, 4, 6, 8.

130. См.: Джаксон 20086.

131. См. Главу 5, мотив 6 и Главу 8, мотив 2.2.

132. См. Главу 6, мотив 8.

133. ПСРЛ. Т. I. Стб. 29; Т. II. Стб. 21.

134. Там же. Т. I. Стб. 45; Т. II. Стб. 34 – 941 г.

135. Там же. Т. I. Стб. 75 – 977-980 гг.

136. Там же. Стб. 130 – 1015 г.

137. Там же. Стб. 148 – 1024 г.

138. См.: Мельникова 1978.

139. См. Главу 6, мотивы 7.2, 8.

140. См. Главу 5, мотив 17.

141. См. Главу 6, мотив 3.

142. См.: Джаксон 1989а, Джаксон 2006.

143. См. Главу 6, мотив 5.

144. См.: Джаксон 20106.

145. См. Главу 6, мотив 15.

146. См. Главу 5, мотив 11.

147. См. Главу 6, комментарий к мотиву 12.4.

148. См. Главу 6, мотив 8.

149. См. Главу 11.

150. Датировка базируется на том, что использующие этот труд "Древнейшая сага об Олаве Святом" и исландский перевод "Саги об Олаве Трюггвасоне" монаха Одда относятся ко времени ок. 1200 г. (что, впрочем, трудно с достоверностью доказать – см.: Andersson 2011). Отметим, что - в отличие от большинства исследователей – Г. Ланге отрицает и самое соотношение этих трех сочинений (Lange 1989).

151. Термин Norwegian synoptics – "норвежские синоптики (краткие обзоры)" принадлежит Т. М. Андерссону (Andersson 1985).

152. Bjarni Aðalbjarnarson 1937.

153. Ellehøj 1965.

154. Berntsen 1923.

155. Bjarni Aðalbjarnarson 1937.

156. Ellehøj 1965. S. 198-258; см. также: Bjarni Guðnason 1977; Lange 1989.

157. Andersson 1985.

158. Bjarni Guðnason 1977.

159. Finnur Jónsson 1923.

160. Beyschlag 1950.

161. Indrebø 1917.

162. Paasche 1922.

163. Koht 1913.

164. Sigurður Nordal 1914.

165. Finnur Jónsson 1923.

166. Stefan Einarsson 1957.

167. de Vries 1967.

168. Tobiassen 1965.

169. Здесь (и далее по всем разделам), при перечислении изданий того или иного памятника, полужирным шрифтом выделяется то издание, по которому публикуются тексты в данной книге.

170. Louis-Jensen 1993b, 419-420.

171. Louis-Jensen 1977.

172. См.: Andersson 1997. P. 4.

173. Indrebø 1938-1939.

174. Andersson 1985. P. 216-219.

175. Andersson 1994; Andersson 1997; Andersson 2004b.

176. Gimmler 1976.

177. Danielsson 2002.

178. Louis-Jensen 1977. S. 77-78.

179. Ármann Jakobsson 1997a; Ármann Jakobsson 1998; Ármann Jakobsson 1999; Ármann Jakobsson 2001; Ármann Jakobsson 2002.

180. Andersson 1994.

181. Ármann Jakobsson 1998. P. 112.

182. Bjarni Einarsson 1984. Bls. cxxxi.

183. Storm 1873.

184. Sigurður Nordal 1914.

185. Schreiner 1928.

186. Bjarni Aðalbjarnarson 1937.

187. Schier 1970.

188. Indrebø 1917.

189. Finnur Jónsson 1923.

190. Halldór Hermannsson 1910.

191. Berntsen 1923.

192. Seip 1929.

193. Halvorsen 1959.

194. Paasche 1957.

195. Jón Þorkelsson 1853.

196. Indrebø 1917.

197. Bjarni Aðalbjarnarson 1937.

198. Finlay 2004.

199. Jakob Benediktsson 1955.

200. Louis-Jensen 1977.

201. Jørgensen 1995.

202. Louis-Jensen 1997; Cormack 2001; Boulhosa 2005. P. 6-12.

203. Впрочем, первым, кто посчитал "Отдельную сагу" независимым сочинением, был датский исследователь XIX в. А. Д. Йёргенсен (Jørgensen 1874-1876. S. 44-47). Подробнее см.: Sverrir Tómasson 1994. Bls. 52.

204. Sigurður Nordal 1914.

205. См., например: Bjarni Aðalbjarnarson 1937, 1941, 1945, 1951.

206. Wessén 1928-29.

207. Louis-Jensen 1997.

208. Louis-Jensen 2006. S. 232.

209. Jørgensen 2007. S. 86-98.

210. Bjarni Aðalbjarnarson 1951. Bls. lxxxiii-xciv.

211. Louis-Jensen 1977.

212. Ólafur Halldórsson 2001.

213. Jørgensen 2007. S. 4.

214. Stefán Karlsson 1977.

215. См.: Louis-Jensen 1997.

216. Ibidem. S. 239.

217. Ólafur Halldórsson 2001. P. xix-lvi.

218. М. Клунис Росс, однако, считает, что Снорри был знаком с "Историей бриттов" ("Historia Regum Britanniae", 1130-1138 гг.) Гальфрида Монмутского, которая была известна в Скандинавии по меньшей мере с 1194 г. и рассказы из которой имели хождение на скандинавском Севере в конце XII – начале ХШ в., если уж не в письменной, то в устной форме (см.: Clunies Ross 1978. P. 155, 163-164).

219. См.: Halldór Halldórsson 1975, Dronke 1977, Faulkes 1983, Clunies Ross 1987, Faulkes 1993, von See 2001.

220. См. Andersson 2008. P. 7-8.

221. См.: Koht 1913; Paasche 1922; Schreiner 1926; Sandvik 1955; Bagge 1991; Andersson 2008.