|
Синеет небо, дыша весной,
Оделась новой земля травой.
И гость простился с друзьями вскоре,
Он мчится вновь по равнине моря,
5
И черный лебедь в морскую грудь
Свой серебристый врезает путь.
И дщери моря вкруг киля плещут,
Одеждой синей на солнце блещут,
И ветр попутный, как соловей,
10
Поет весною среди снастей.
Ты рад, пловец, повернуть ветрило
От стран далеких к отчизне милой,
Где дым клубится над очагом
И память детства жива во всем,
15
Ручьи, как прежде, журчат на склонах,
Отцы же дремлют в холмах зеленых,
И дева смотрит с утеса в даль,
И сердце верной томит печаль.
Шесть дней плывет он, с седьмой денницей
20
Вдали, где неба и волн граница,
Черта синеет; растет она,
Вот шхеры, остров, земля видна.
Его тот край, что растет из моря,
Там лес в зеленом стоит уборе,
25
Там слышен пенных порогов вал,
Сверкают груди нагие скал.
Привет утесам, привет проливу,
Вот роща бога, где он, счастливый,
Минувшим летом так много раз
30
Бывал у Ингборг в полночный час.
"Что нет любимой? Ужель не знает,
Как близко друга волна качает?
Быть может, ею оставлен храм,
Вернулась к братьям, на арфе там,
35
Грустна, играет, свивает злато".
Вдруг сокол с кровли взвился зубчатой;
Взлетев высоко, спустился вмиг
К плечу владельца, как он привык.
Махать крылами он не устанет,
40
Его с плеча уж никто не сманит,
Он желтым когтем плечо скребет,
Пловцу покоя он не дает.
Он к уху клюв свой кривой склоняет,
Как будто что-то сказать желает –
45
От Ингборг вести, быть может, то,
Но звук невнятный поймет ли кто?
Вот мимо мыса, шумя волною,
Эллида скачет, как лань весною:
Вкруг киля плещет знакомый вал,
50
И бодро Фритьоф у штевня встал.
Вот трет глаза он, вот прилагает
К челу он руку, на брег взирает,
Но как ни трет он глаза рукой,
Не виден Фрамнес его родной.
55
Огнища камни встают из пыли,
Костям подобны бойца в могиле.
Где дом стоял, там спаленный луг,
И ветер пепел метет вокруг.
Спешит на берег опустошенный
60
С Эллиды Фритьоф; на двор сожженный,
На двор отцовский, угрюм, глядит.
Тут Бран косматый к нему бежит,
Тот пес, что верно служил герою,
С ним на медведя ходил порою.
65
То к господину он прыгнет вдруг,
То скачет, весел, носясь вокруг.
Вот мчится конь – молока белее,
С ногами лани, с лебяжьей шеей,
Со златом в гриве, – спешит на брег;
70
Знаком герою красавца бег!
Он ржет приветно, трясет он гривой,
И хлеба просит скакун ретивый.
Но бедный Фритьоф – он их бедней,
Чем оделит он своих друзей?
75
На почве предков, среди развалин,
Без крова Фритьоф стоит, печален;
И старый Хильдинг с главой седой
Идет к питомцу на брег пустой.
"Тому, что вижу, дивлюсь едва ли:
80
Орел умчался – гнездо сломали.
Вот мирный подвиг для короля!
Врагом быть людям, богов хваля, –
Такую клятву хранит он свято,
Огонь и смерть его – эриксгата.
85
Моей печали мой гнев сильней;
Но где же Ингборг, что сталось с ней?"
"От слов моих, так старик ответил,
Боюсь, что взор твой не станет светел.
Едва отплыл ты нам – Ринг грозит,
90
С пятью щитами на каждый щит.
И в Дисардале был бой жестокий,
Зарделась кровью вода потока.
Смеялся Хальвдан и всё шутил,
Но и врагов он как муж, разил.
95
Я щит пред юным держал героем,
Его доволен я первым боем.
Не долго тешились мы игрой:
Бежал наш Хельге – был кончен бой.
Когда бежал он, высокий родом,
100
Поджег твой Фрамнес он мимоходом.
Условье братьям такое шлют:
Пусть Рингу в жены сестру дадут –
То будет выкуп за оскорбленье –
Иль край с венцом он возьмет в отмщенье.
105
О мире весть понеслась с гонцом;
И Ринг невесту увез в свой дом".
"О дева, дева! – сказал угрюмо
Тут Фритьоф. – Первой у Локе думой
Явилась ложь; и он лжи своей
110
Дал женский облик среди людей.
Ложь с ясным взором притворно плачет,
И нас чарует, и нас дурачит,
Ложь с пышной грудью, чей лик цветет,
Верна, как ветер, как вешний лед.
115
В тщеславном сердце обман таится,
И вероломство в устах резвится.
И все ж, как сердцу она была
Всегда мила – и теперь мила!
Дня, помню, в детстве не проходило,
120
Чтоб не играл я с подругой милой;
И каждый подвиг, в мечте моей,
Ее наградой имел своей.
Когда два древа срастутся тесно –
В одно ударит огонь небесный,
125
Другое вянет; одно с листвой,
Дает побеги и ствол другой.
Так с ней я радость делил и горе,
Не знал, что буду один я вскоре.
И вот один я. Ты, Вар, с резцом
130
Обходишь землю и на златом
Ты диске пишешь слова обета –
Покончи с глупой забавой этой!
Ты ложь врезаешь в свой диск златой,
Поруган верный металл тобой,
135
О Наине песню я вспоминаю,
Но правды в сердце людском не знаю.
И верность в людях ужель найдешь,
Коль в голос Ингборг проникла ложь –
Как арфа Браге, тот голос чистый,
140
Как вешний ветер в траве душистой!
Не буду слушать я арфу вновь,
Забуду к лживой мою любовь.
Где буря пляшет, помчусь туда я,
Кровь пить ты будешь, волна морская!
145
Везде, где жатва лишь есть мечу –
И горах, в долинах, – там быть хочу.
Коль встречусь я с королем средь боя,
Увидишь ты, пощажу ль его я!
Коль встречусь в битве с младым бойцом,
150
Чья грудь любовью полна, с глупцом,
Что верит в верность и в слово чести, –
Его мечом уложу на месте,
Из состраданья, чтоб не был он,
Как я, поруган, в обман введен".
155
"Как кровь вскипает того, кто молод, –
Промолвил Хильдинг, – как часто холод
Ей снега нужен, что годы шлют;
О благородной неправ твой суд.
Упреки деве твои напрасны,
160
На норну сетуй, над чьим не властны
Мы жребьем гневным; из облаков,
Как гром, разит он земли сынов.
Никто не знал, как она страдала;
Как Видар в саге, она молчала.
165
Так в чаще леса, под сенью лип,
Грустит голубка, чей друг погиб.
Прекрасной сердце лишь мне открылось,
Печаль в глубинах его таилась.
Морскую птицу ты ранишь в грудь –
170
Она глубоко спешит нырнуть;
Чтоб день не видел, как кровь струится,
На дно морское она ложится;
Так скорбь сокрыла и дочь моя,
О горе сильной узнал лишь я.
175
"За край я жертва, – мне говорила
Она нередко, – цветы могилы
Кладут на жертву, венок сплетен
Для девы мира, прекрасен он!
И смерть была бы пощадой деве,
180
Но выкуп нужен для бога в гневе:
Нескорой смертью пусть мучусь я,
Пусть кровь, волнуясь, течет моя,
Но слабой скрой ты от всех боренье,
Ничье не нужно мне сожаленье;
185
Дочь Беле в силах всю скорбь снести;
От Ингборг другу скажи "прости!"
Настал день свадьбы – я б дал не мало,
Его чтоб руна с жезла пропала, –
Тут девы в белом вослед бойцам
190
Чредой неспешной тянулись в храм,
И пел печально певец придворный.
Как бледный призрак на туче черной,
Была невеста бледна лицом,
На черном сидя коне своем.
195
С седла я поднял мою лилею,
Под кров священный вступил я с нею;
Не дрогнул голос, когда она
Пред Лофн поклясться была должна;
Молилась долго она в печали
200
Пред белым богом, и все рыдали.
Вдруг Хельге в гневе кольцо твое,
Заметив, сдернул с руки ее;
Теперь украшен им Бальдер белый.
Не справясь с гневом, из ножен смело
205
Надежный вырвал я свой клинок,
Что конунг Хельге тут значить мог!
Но шепчет Ингборг: "Оставь, не надо!
Могла б от брата быть мне пощада,
Но бед избегнем лишь в смертный час.
210
Пусть судит строго Альфадер нас".
Воскликнул Фритьоф: "Пусть судит строго!
И я хочу посудить немного.
Не солнца ль праздник теперь, отец?
Король поджогов, венчанный жрец,
215
Сестру продавший ведь в храме бога:
Хочу и я посудить немного".
|
