|
Солнце светит, в роще зелень, в небе вешнем птичий гам,
И поток свободный с песнью к морю мчится по камням.
Рдея, как ланиты Фреи, почка розы расцвела,
В сердце вновь проснулась радость и надежда ожила.
5
Старый конунг с королевой на охоту едет в бор,
И толпится, собираясь, в пестром блеске пышный двор.
Кони землю бьют копытом, лук звенит, колчан гремит,
В колпачке узорном сокол хищно рвется и кричит.
На коне молочно-белом – бедный Фритьоф, не гляди! –
10
Как звезда на вешнем небе, королева впереди.
То ли Фрея, то ли Рота, но прекрасней их двоих,
На кудрях убор пурпурный в перьях темно-голубых.
Не любуйся златокудрой, не гляди в лазурь очей!
Берегись, нет гибче стана, где найдется грудь пышней!
15
Роз и лилий на ланитах не любуйся ты игрой
И не слушай милый голос, что поет, как ветр весной.
В сборе все. Вперед! Охота вольный бег средь гор стремит,
Рог трубит, и взвился сокол, к залам Одина летит.
В страхе жители лесные ищут логово свое,
20
Но Валькирия несется по следам, подняв копье.
Старый конунг не догонит быстро скачущих ловцов
Только Фритьоф едет рядом и безмолвен, и суров.
Думой мрачной и унылой непрестанно угнетен,
И измученного сердца слышит жалобный он стон.
25
"О, зачем себе на горе я покинул вал морской,
В море скорбь недолговечна, ветр умчит ее с собой.
Грустен викинг – бой нагрянул, буйной пляской захватил,
Мысли мрачные исчезли, блеск мечей их ослепил.
Здесь не то; брожу уныло, как во сне я, глядя вдаль,
30
Вкруг чела крылами плещет несказанная печаль.
Не могу забыть обета – в мирной роще страстных слов, –
Ею не был он нарушен, волей злобною богов.
Род людской им ненавистен, с гневом видят счастья дни
И на грудь зимы суровой розу бросили они.
35
Что зиме цветок прекрасный? Прелесть розы не поймет,
Лишь холодное дыханье одевает почку в лед".
Так роптал он. Вот пред ними дол и мрачный, и глухой,
Сжатый скалами, покрытый и березой, и ольхой.
Конунг молвил: "Как прекрасно, как прохладно здесь в тени,
40
Я устал, усну немного, ты со мною отдохни".
"Спать, король, ты здесь не должен, холодна земля, сыра,
Тяжек будет сон, поедем! Путь недолог до двора".
"Как все боги, – молвил старец, – сон нежданно к нам летит,
Гость хозяину ужели краткий отдых запретит?"
45
Фритьоф снял свой плащ широкий и на землю постелил,
На его колени конунг тихо голову склонил,
Мирно спит, как после боя воин на щите своем,
Как у матери в объятьях спит дитя беспечным сном.
Так он дремлет. Чу! Запела птица черная с ветвей:
50
"Распрю, Фритьоф, кончи разом, смело старого убей.
Завладей его супругой, ты жених ей с давних пор,
Глубь могильная безмолвна, и ничей не видит взор".
Фритьоф слышит: чу! Запела птица белая с ветвей:
"Видит Один нас повсюду, где не видит взор ничей;
55
Трус, ты сон убить задумал? Старца слабого сразить?
Все добудешь, только славы не сумеешь ты добыть".
Так поют они; и Фритьоф вынул меч свой боевой,
Бросил в ужасе далеко в дикий лес, объятый тьмой.
Птица черная, как уголь, в Настранд свой полет стремит.
60
И, звеня, как арфа, к солнцу белоснежная летит.
Тотчас конунг пробудился. "Я забылся славным сном,
Сладко спится, если храбрый охраняет сон мечом.
Но скажи, пришелец, где он, молний брат, где твой клинок?
Кто доселе неразлучных разлучить друг с другом мог?"
65
"Нужды нет, – ответил Фритьоф. – Много есть других клинков;
Злобно, конунг, жало стали и не знает мирных слов.
Мрачных духов Нифельхема обиталище она,
Сон вблизи от них неверен, дразнит духов седина".
"Знай, о юноша, не спал я, испытаньем был мой сон,
70
Мудрый – свой клинок проверит, и проверит друга он,
Фритьоф ты, тебя узнал я, на порог лишь ты ступил,
Старый Ринг давно проведал то, что мудрый гость таил.
Имя скрыв, лицо закутав, ты зачем пришел как тать?
Не невесту ли задумал ты у старого отнять?
75
Честь, о Фритьоф, меж гостями безыменной не сидит,
Светел щит ее, как солнце, смелый лик ее открыт.
Некий Фритьоф мне известен – ужас смертных и богов, –
Щит разбить и храм поджечь он с равной дерзостью готов.
Буду слушать голос грома, буду слушать бури вой,
110
И когда кругом грохочет, в сердце Фритьофа покой.
Ливень стрел, щитов бряцанье! В битве радостно паду,
И к богам я примиренным светел духом отойду".
Думал я, ко мне придет он, щит подъемля боевой.
80
Он пришел – закутан в ветошь, с жалкой нищенской клюкой.
Почему ты взор потупил? Разве старым был я век?
Жизнь – сраженье с колыбели, юность – берсерка набег.
Должно сжать ее щитами, чтоб иссякло буйство сил;
Испытав, тебя простил я, пожалел я и забыл.
85
Видишь, дряхлым стал я. Скоро в холм могильный скроюсь я,
Край возьми и королеву ты тогда, она твоя.
Сыном будь моим дотоле; меч утративший боец
Будет верной мне защитой – и былой вражде конец".
"Нет, – ответил Фритьоф мрачно. – Я не шел к тебе как тать,
90
Взять хотел бы королеву, кто бы мог мне помешать?
Но лишь раз мою невесту вновь увидеть я желал.
О, глупец! Полупотухший пламень снова запылал.
Слишком долго гостем, конунг, я в дому твоем живу!
Гнев богов непримиренных тяготит мою главу.
95
Кроток Бальдер светлокудрый, каждый смертный им любим,
Я лишь богу ненавистен, я один отвержен им!
Да, я сжег его святыню. Волком храма наречен,
Слыша имя, плачут дети, пир веселый омрачен.
И отвержен сын погибший гневной родиной своей,
100
Мира нет в краю родимом, мира нет в груди моей.
На земле зеленой больше Фритьоф мира не найдет,
Под ногой пылает почва, роща тени не дает.
Ингборг я мою утратил, старый Ринг ее супруг,
И погасло солнце жизни, беспросветный мрак вокруг.
105
Что ж! К волнам родимым снова! В путь, дракон мой, в даль стремись!
Вновь, ликуя, в вал соленый черной грудью окунись;
Разрезай с шипеньем волны, крылья к тучам взвей! Вперед!
Звезды путь тебе укажут, вал покорный понесет!
|
