|
(из "Annaler for Nordisk Old kyndighed" Werlauf)
До исхода VIII столетия северные морские разбойники, следуя по берегу Франции, едва ли приближались к Пиренейскому полуострову. Но с начала IX и почти до исхода X столетия летописцы рассказывают о различных грабежах в Испании на море и по рекам, сколько могли подплывать к берегу легкие норвежские суда. Может быть, многие с этим связанные известия остаются еще нетронутыми в ненапечатанных испанских и арабских летописях; сообщаемое здесь нами составляет все, что сохранилось в известных источниках о подвигах скандинавов на полуострове, когда он разделен был на два государства: новое готское, лежавшее в северо-восточной и северо-западной части нынешней Испании, и маврское в южной.
При астурийскомй короле, Рамиро I (с 842 года), Испания в первый раз, и то случайно посещена была норманнами. Большой норманнский флот, воевавший на Луаре и Гаронне, прибит был бурей к берегам Галисии (сев. Испании), пристал в 843 году к Гвиону, в Астурии, дошел до Ферроля и опустошил страну по всем направлениям. Король Рамиро выступил против них с войском и нанес им жестокое поражение, взял много пленных и сжег 70 судов. Другие известия рассказывают, что викинги, частью по причине смелого отпора метательными орудиями, сделанного им в Коруньи, (Balistariorum occursu), частью от бури, при этом городе потерпели жестокий урон и удалились оттуда только с 30 судами. Вскоре они, подкрепленные другими морскими разбойниками, поплыли, держась берега, к Лиссабону, где пристали к ним еще 54 судна. Викинги высадились; 13 дней осаждали город и, разоряли окрестности; но когда мавры подоспели на выручку городу, викинги не посмели ждать; нападения и отступили с добычей и пленниками. Вскоре потом они посетили берега Алгарвии, захватили Ниеблу и Кадикс и опустошили окрестности Сидонии.
В следующем, 844 году, в надежде выгод, обещаемых богатыми сарацинскими владениями, они появились в южной Испании. Христианские и арабские известия об этом нападении в некоторых подробностях расходятся; трудно согласить эти противоречия; но чисто фактическое, может быть, явится наиболее верным, если событие будет рассказано так, как излагают его существующие источники.
Родерик Толедский рассказывает так: "Спустя год после приступа норманнов к Лиссабону они прибыли с сильным флотом в Андалусию и бросили якорь в Гвадалквивире. Они напали на богатый и очень населенный город, Севилью, осаждали его 13 дней и разоряли окрестности; но когда сильная вылазка осажденных лишила их всякой надежды овладеть городом, они отступили с большой добычей и множеством пленных к Алджезире, Кадиксу и Медине-Сидонии, имели сражения с арабами, везде разоряли и грабили. Только что они выступили, как собрались арабы и преследовали их, однако ж с некоторым уроном вернулись в Севилью. Норманны пошли к Алджезире, три дня нападали на этот город, старались сжечь его, разоряли сады и виноградники и набрали много добычи. Но мысли их обращены были к Севилье; они опять пошли туда, истребили множество сарацин, а остальных принудили держаться за стенами. Они сильно теснили город днем и ночью, но не могли взять его и наутро удалились на суда с богатой добычей, взятой из предместий".
Когда Абдеррахман II (822-852) узнал о том, он собрал сильное войско на выручку Севилье. Произошла битва, но победа осталась нерешенной. После сражения норманны ворвались в городок Таблату, поблизости от Севильи, но сарацины метательными орудиями принудили их очистить город и истребили до 400 из них. Несколько дней они опустошали окрестности Севильи, но, узнав, что Абдеррахман вооружил 15 кораблей и новое войско, они отступили к Лиссабону, где примкнули к ним другие викинги и вместе поплыли в обратный путь.
По арабским известиям, подробности этого события следующие: "Норманны пристали к Севилье в 84жоду. Жители покинули город и искали убежища в Кармоне и соседних городах. Сарацины сначала не смели остановить успехи норманнов, но, получив значительное подкрепление, решились и стали в засаде по дороге в Севилью. Норманны по обыкновению вышли из города утром для грабежа в окрестных землях; сарацины напали на них, обратили в бегство и овладели Севильей. Другие норманнские отряды при Аликанте и Кордове, узнав об этом несчастии, присоединились к разбитым соотечественникам Напрасно Абдеррахман старался заградить им отступление. С ними много было добычи и пленных. Сарацины напали на них в то мгновение, когда они садились на суда, и сожгли четыре их корабля. Абдеррахман подозревал астурийского короля, Рамиро, что он навел на него норманнов, за что и хотел было воевать с ним. Ничего нет невероятного, что астурийский король пользовался всеми средствами сбыть с рук этих тяжелых гостей, подобно французским королям, откупился от них деньгами и уговорил их обратиться на его неприятелей, сарацин".
После этих жестоких набегов, повторявшихся многие годы в различных местах Испании, эта страна, кажется, несколько времени наслаждалась миром; по крайней мере, испанские летописи замечают только, что в 850 году показались норманнские суда близ Балобриги, в Астурии. Мондонедский архиепископ, св. Гундисальв, удалил их своими молитвами. Не совсем невероятно также, что в 848 году, когда норманны по всем направлениям грабили Францию, Каталония приведена была в оборонительное положение. Но спустя 10 лет после того, в царствование Ордония I в Астурии и Леоне, а Мухаммеда I – в Кордове, норманны пристали с сотней судов к берегам Галисии. Начальника этой области, дон Педро, пошел на них, истребил большую часть их, сжег несколько судов, а остальные заставил удалиться. Это случилось в то время, когда многочисленное норманнское войско, под начальством свирепого Гастинга и его воспитанника, Бьерна Иернсиды, воевало во Франции и распространяло опустошения до самых берегов Средиземного моря. По приближении к нему норманны разделились по двум направлениям. Одни вошли на судах в Рону, грабили по обоим берегам реки, укрепились на острове Камарне (в устьях Роны) и оттуда часто делали набеги; между прочим ограбили монастыри и города в Руссильоне и местечко Ампуриас в Каталонии. Другие викинги с флотом из 60 судов обратились в Испанию и ограбили города Алджезиру, Альгамбру в Португальской Эстремадуре, также Мескителлу в Беире, но сели опять на суда, когда подоспела сарацинская конница.
Викинги пристали в Мавритании, напали на город Накхор, перебили много жителей и ограбили Майорку, Форментерру и Менорку. Потом продолжали грабежи на острове Сицилия, даже, кажется, и в Греции; но в начале зимы вернулись в Испанию, грабили там и перезимовали, потом отплыли в Атлантический океан (860 год). На следующий год эти 60 судов опять вошли в Сену и присоединились к другому отряду, замышлявшему осадить какой-то французский город; в 862 году они примкнули к главному флоту, который, по договору с Карлом Лысым, покидал его землю и отправлялся в Бретань. Так отдельный отряд с какой-то уверенностью гоняется за своим предприятием целых три года
Целое столетие не встречаем никаких известий о нападениях викингов на Испанию, хотя Альфонс Великий, король Астурийский и Леонский (с 866 года), построил крепость близ Овьедо, на случай нечаянных набегов северных неприятелей, или сарацин; перенес св. мощи из Толедо и других городов в церковь Спасителя в Леоне, как в безопаснейшее убежище.
Может быть, некоторые отдельные походы викингов и избежали внимания летописцев; можно также полагать, что норманны заняты были покорением Нормандии или представились им случаи к более выгодным предприятиям подобного рода при слабых французских королях, тем более что они мало думали об Испании, где ожидал их сильный отпор. Только в 951 году берега Галисии посещены были норманнским флотом. Викинги высадились, привели в страх жителей, разоряли и грабили города, избили множество людей и увели много пленных. По этому случаю король Леонский, Санчо, позволил Компостельскому епископу, Сизенанду, обнести стенами город Компостеллу и церковь св. Иакова. Но при этих работах епископ поступал так жестоко, что часто доходили до короля жалобы на него; король позвал его к суду, но епископ отказался повиноваться. Санчо должен был идти на него с войском, взял в плен, отнял у него епископство. Преемник Сизенанда, Розенанд, вскоре получил случай показать свою храбрость и счастье против северных неприятелей. В 963 году король Харальд Синезубый послал герцогу нормандскому, Ричарду, вспомогательное войско против короля французского, но когда воюющие помирились, некоторых из викингов Ричард убедил принять св. крещение, а другим указал на Испанию и дал проводников. В следующем году они явились туда, оставались там долго и взяли 18 городов. Испанцы, в числе их и поселяне, пошли на неприятеля, но были жестоко разбиты. Три дня осматривали норманны поле битвы, чтобы ограбить убитых, и нашли между ними черных людей (Bloemoend). По случаю, эти викинги были те самые, которые в этом же году (964) высадились на берегах Галисии и совершили много жестокостей. Однако ж епископ Компостельский сразился с ними; потерпев великий урон, они вернулись на суда.
Последний набег викингов на Испанию был в 969 году при Рамиро III. Они прибыли на ста судах, под начальством короля Гудреда, и дошли до Компостеллы, с намерением разграбить этот город, где жители Галисии собрали все свои богатства Епископ Сизенанд, оставивший тюрьму и снова вступивший в управление епархией, напал на них при Торнеллосе, но был убит стрелой. Войско его разбежалось, и потом норманны посетили другие города Галисии, дававшие им все, чего они ни требовали, для избежания грабежам Граф Галисии, Гонсалес Санчес, успел однако ж разбить викингов; многие, в том числе и их вождь, пали; оставшиеся в живых отступили; флот их был сожжен (970 год).
Всеми этими известиями о подвигах викингов на полуострове мы обязаны испанским писателям. Единственное северное сказание о походе в Испанию, которое с некоторой верностью можно отнести к периоду морских набегов, по крайней мере к исходу его, встречается в Knytlinga саге. В Дании был ярл, по имени Ульф, достойный воин, ездивший в морские набеги на запад; он завоевал и опустошил Галисию и за свои военные подвиги получил имя Галисийского Ульфа. Саксон называет его Ulvo Gallicianus; он родился около 1000 года, потому и нельзя думать, чтобы он участвовал в набегах на полуостров, упоминаемых в испанских источниках.
Казалось бы, следствием норманнских набегов в Испанию должны были стать их прочные поселения в этой стране. Почему же этого не произошло? Это легко объяснить из образа их действий. Расстояние, отделявшее Скандинавию от Испании, было гораздо значительнее, нежели от какой другой страны, посещаемой викингами. Многие войска, пристававшие к полуострову, были уже обессилены на пути нападениями на ближайшие берега, более приманчивые для высадки. Франция и Англия в IX и X столетиях имели слабых государей. Внутренние смятения происходили там постоянно. Противные стороны, нередко с королевскими сыновьями во главе, искали одна против другой союза и помощи у северных морских разбойников. Франки не соображали, что, покупая услуги этого упорного врага, они тем более доставляют ему возможность к войне с их братьями и единоверцами.
Напротив, положение дел на Пиренейском полуострове было гораздо невыгоднее для успехов норманнов, если бы они посылали туда более, нежели дозволяли обстоятельства Северные берега полуострова, по их неплодородной почве, может быть, были так же непривлекательны, как и страшны храбрыми жителями. Южная, или сарацинская, часть Испании в исходе X столетия, несмотря на частые споры за наследство престола и внутренние неустройства, а также непрерывные войны с христианами, франками и норманнами, находилась в цветущем состоянии благодаря торговле, мореплаванию и замечательным государям. Для омейядских халифов в Испании необходимо было сохранять постоянно оборонительное положение от нападений их аббасидских единоверцев, также для безопасности торговли от многочисленных африканских морских разбойников; для того, с исхода VIII столетия, эти халифы содержали сильный флот, более века господствовавший на Средиземном море. Естественно, это было надежной защитой от северного врага; да и кроме того, принимались другие предосторожности: устроены особенные береговые суда, учреждена береговая стража в местах, удобных для высадки; на больших дорогах поставлены гонцы, обязанные извещать правительство о всяком неприятельском вторжении.
* * *
По мере того как северные государства получали более; прочное устройство, распространялось и христианство, делала успехи образованность и реже становились морские набеги викингов. Благодаря однако ж врожденной воинственности скандинавов эти набеги прекратились не вдруг: изменились только их побуждения. Датчане и шведы получили тогда право к войне с "восточными островами", которых жители были язычниками и, кроме того, морскими разбойниками. Над некоторыми областями Шотландии и "западными островами" исстари присваивали власть норвежцы; шотландские государи иногда оспаривали ее у них – отсюда частые набеги в эти края. С Испанским полуостровом случилось то же, что и с восточными островами; в это время более половины его принадлежало арабам; это подало повод северным христианам к походам на полуостров, особливо по дороге в святую Землю. Но и с христианской Испанией, мимо которой лежал их путь, если необходимость добывать продовольствие (Strandhugg) принуждала высаживаться на ее берега, редко обходилось без войны. Эти крестовые походы норманнов на испанских язычников надобно считать продолжением морских набегов их предков, викингов.
Первый христианский король на севере, посетивший Испанию по дороге в св. Землю, был Олаф Святой; в северной части полуострова, в Леоне, в то время царствовал Альфонс V. Оказав вспоможение английскому королю, Этельреду, против датчан, Олаф потом направил путь к западу, в Грильполль, бился там с какими-то морскими разбойниками при Вильгельмсбие и одержал победу. Вскоре он овладел большим древним городом, Гунвальдсборгом, и взял в плен владельца его, ярла Гейрфидра. Король вел переговоры с жителями, обложил город податью, взял за выкуп ярла 12 000 золотых, после того поплыл в Карлсае, сражался там и победил. Оставшись там в ожидании попутного ветра, чтобы плыть через пролив в св. Землю, он видел замечательный сон и, по его указанию, отправился назад в отечество.
Олаф недолго оставался дома; он отправился снова в поход в Карлсае. Его сопровождали ярл Торкель Высокий и Ульф Торгильс Высокий, сын Спракалега. Некоторое время воевали они с язычниками. Эти люди, жившие близ Карлсае, поклонялись двум божествам и с их помощью одолели многих врагов. Одним из них была морская женщина (А), жившая иногда в Карлсае, иногда в море. Она усыпляла пловцов приятным пением; когда же они засыпали, она опрокидывала корабли и топила их; иногда же кричала пронзительным голосом, отчего многие путники сходили с ума и вертелись кругом. Другим божеством был старый дикий кабан, отличавшийся величиной и свирепостью. Никто не смел убивать его поросят.
"На этот раз сирена жила в Карлсае. Верхняя часть тела главнее как у женщины, а нижняя часть – у рыбы, и покрывалась перьями. В море она любила поиграть с рыбами. Ее приближение к кораблю спереди считалось несчастным предвестием; если же она бросалась прочь от него, то плаванье было безопасно. Эта морская женщина одарена была необыкновенной силой и губила много людей в устье одной реки. Подъезжая к берегу, король и его спутники увидали это чудовище в речном устье: в книгах называют ее сиреной; то лежала, то играла она в широком и длинном устье и поднималась высоко над поверхностью моря. Когда передний корабль Олафова флота поравнялся с ней, она ухватила его за мачту, опрокинула и всех людей увлекла в глубину. На другом корабле, плывшем за первым, все оробели и говорили: "Подождем короля и посмотрим, как-то он поступит". Они повернули свой корабль назад, кричали Олафу так, что он мог слышать, что опасно плыть в речном устье, и потом рассказали ему все случившееся. Несмотря ни на что, Олаф велел тотчас же плыть туда. Сирена явилась и поплыла навстречу кораблю, с раскрытой пастью. Но король, по некоторым известиям, вынул меч и отрубил ей руки, когда она ухватилась за мачту; другие говорят, что он поразил ее в грудь копьем и убил. Велико было счастье, посланное ему небом в минуту опасности; тогда оказалось, как прославлял его Господь почти всегда в здешней жизни. Когда Олаф нанес смертельный удар сирене, она пронзительно вскрикнула: такого крика никогда не слыхали".
Это сказание встречается в другой саге несколько подробнее, с более любопытными обстоятельствами. Там Олаф является решительным гонителем идолопоклонства и вооружает против себя демона, который всячески старается погубить его. Но борьба неравна; на стороне Олафа всемогущий христианский бог, и бесовские козни бессильны для христова рыцаря.
Война была невыгодна для жителей; они понесли великий урон в битвах с королем и должны были, без всякого снисхождения, заплатить тяжелую дань. Язычники вознамерились разными жертвами и демонскими заклинаниями призвать на помощь своих духов-защитников – сирен и кабанов. Хотя злой дух уже сознавал свое бессилие в войне с таким великим Божьим рыцарем, как св. Олаф, однако ж не хотел быть глухим к призываниям своих поклонников, предвидя, что этот же самый Олаф нанесет ему неисцелимый вред, унизит его и затмит его славу. Он призвал на помощь все свое лукавство, и когда король Олаф и его войско возвращались в Карлсае, вдруг услышали они, что чей-то прекрасный голос запевает песню. Никогда в жизни они не слыхали таких сладких, чудных звуков, и вдруг все заснули глубоким сном, позабыв даже оставить кого-нибудь на страже. Король сидел у главной мачты и читал книгу. Когда все заснули, он увидел возле кормы сирену. В этом сказании у сирены лошадиная голова, с поднятыми ушами и открытыми ноздрями, зеленые большие глаза и страшная пасть; нос как у лошади, но выдавался вперед наподобие руки; зад змеиный с широким хвостом (В). Она топила корабли, ухватившись хоботом за борт и обмотавши хвост вокруг руля. Также хотела утопить и корабль Олафа. Но король отрубил ей хобот мечом своим, Гнейтиром. Она откинулась назад с открытой пастью и громким ревом. Люди Олафа проснулись на корабле и, узнав, что случилось, сильно перепугались. Король велел им перекреститься, его молитвы и Божья помощь не допустили этому чудовищу погубить ни одного из норманнов: сирена погрузилась на дно и с тех пор никому не причиняла вреда.
Весьма вероятно, что Олаф в этом походе был в Испании; но, несмотря на то, что в саге показаны относительное положение мест и самый путь Олафа, невозможно, по крайней мере для нас, согласить эти показания с известной географией: названия мест или вовсе не верны, или только самопроизвольные, выдуманные самими норманнами. По объяснению Шенинга, Рингсфиорд – небольшой залив между Нормандией и Бретанью, Грильполль и Вильгельмсбие находятся во Франции при устье Гаронны; Карлсае (р. Миньо), Селиеполь и Гунвальдсборг лежат в северо-западной части Галисии.
Если Олаф Святой был первым северным королем, вознамерившимся путешествовать в Палестину, то спустя столетие после него Сигурд Иорсалафарер первым предпринял настоящий крестовый поход, согласно с любимой привычкой норманнов – поход на юг, через проливы, так называемым Западным путем. Он покинул север в 1107 году с 60 судами и поехал сначала в Англию, где перезимовал, а весной 1108 года отправился в Валланд (северная Франция и часть Нидерландов); потом, следуя старинной привычке, продолжал плаванье близ берегов, часто высаживался на землю и достиг Галисии. По рассказу Снорри, ярл, начальствовавший в этой стране, договорился с Сигурдом снабжать его войско съестными припасами по сходной цене; но это продолжалось только до июля, а потом добывали с трудом продовольствие оттого, что страна была неплодоносна Король, со своими норманнами, подступил к замку, принадлежавшему ярлу. Но этот, не имея готового войска, бежал. Король получил много съестных припасов и другой добычи. Продолжая путь вдоль западного берега Испании и сражаясь иногда с морскими разбойниками, он пристал к замку Цинтре (в Португальской Эстремадуре, или к Сантарему, в той же провинции) и победил тамошних язычников; Галисийский ярл был, вероятно, наместником области при короле астурийском и леонском, Альфонсе VI. Описание Галисии, как страны бесплодной, согласно с известиями Страбона о северной Испании. Теперь эта гористая страна населена лучше, но ее главное произведение, хлеб, получается в недостаточном количестве; климат не так тепл, чтобы могли расти померанцевые и шелковичные деревья. Договор между норманнами и галисийским наместником напоминает договоры и торговлю викингов, которые иногда заключали на некоторое время перемирие с прибрежными жителями для торговых сделок, а по прошествии срока опять принимались воевать с ними.
Король Сигурд пристал потом к Лиссабону, большому испанскому городу, жители которого состояли из язычников и христиан. Это было пограничное место между христианской и языческой Испанией: все небольшие государства, лежавшие от него к западу, были населены язычниками. Король сражался с ними и получил много добычи. Он продолжал путь на запад от языческой Испании и пристал к городу Алкассиру, взял его и истребил такое множество неверных, что город совсем опустел. Этот рассказ совершенно согласуется с историческими известиями о том времени. При сильном кастильском короле, Альфонсе VI, Лиссабон, Сантарем и Цинтра подпали под власть арабов в 1093 году. В это время страна между Миньо и Таго была кастильским леном, во владении Генриха Бургундского, первого португальского графа (с 1094 по 1112 годы). Он храбро защищал южные границы своего графства от нападений арабов; Лиссабона и Сантарема не мог сохранить, но отнял назад Цинтру в 1109 году, спустя некоторое время после Сигурда. Алкассир – вероятно, Алджезира в Андалусии, или Алкассир в Фецском королевстве.
На острове Форментерре король также нашел язычников. Они скрывались в пещере, обнесенной крепкой каменной стеной. Пещера находилась на средине крутой горы, и всякий, покусившийся взобраться туда, был прогоняем камнями и стрелами. Неверные, арабы, делали грабежи на острове и сносили всю добычу в этот притон. Когда Сигурд приблизился к этому неприступному месту, арабы защищали стену, показывали из нее серебро и другие драгоценности норманнам, смеялись над их трусостью. Король велел, втащить на гору, выше входов в пещеру, две большие лодки и, для удержания их на горе, вбить два больших бревна. На лодках поместилось войско: они спущены были вниз, ко входу в пещеру, норманны стреляли с лодок и бросали в арабов камни; последние должны были укрыться за стенами. Наконец осаждающие ворвались, и арабы искали убежища за другой стеной, которой перегораживалась сама пещера. Сигурд велел разложить при входе туда костер и зажечь. Многие из неверных погибли в огне; некоторые бежали; другие убиты были норманнами. Сигурд побеждал мусульман и на других Балеарских островах, Ивице и Менорке. Весной 1110 года он достиг Сицилии.
Несмотря на то что, по словам Снорри, ходила общая молва, будто ни один норманн не получал такой славы и добычи, как Сигурд в этом походе, в половине того же века пример его побудил некоторых вождей отважиться на такое же предприятие. В 1152 году известный в междоусобных войнах Эрлинг Скакке, с Эндриди Унге, многими знатными подручниками и отборным войском, отправился в поход в св. Землю. Сначала они пристали к Оркадским островам, где присоединились к ним ярл Рагнвальд и епископ Вильгельм; все они поплыли во Францию, а потом, подобно Сигурду Иорсалафареру, в пролив (Гибралтарский). Они ограбили много мест в арабской Испании. Этот поход с особенной подробностью описан в Оркнейинга-саге. По словам ее, они перед Рождеством оставили Францию и плыли три ночи до Галисии, располагаясь там провести праздник; хотели, чтобы жители доставляли им по дешевой цене продовольствие, но страна была неплодотворна и с трудом могла продовольствовать такое большое войско. Правитель области, живший в замке, поступал жестоко с жителями, если они не исполняли его воли: он назывался Гудифрейр, умный старик, сделавший много путешествий и знаток многих языков. Жители предложили Рагнвальду, ярлу, что они будут доставлять ему жизненные припасы по дешевой цене до самого поста, если он овладеет замком и возьмет себе всю добычу, какую там найдет. Ярл согласился и после Рождества советовался со своими людьми, как исполнить это обещание и взять замок. Эрлинг Скакке советовал обложить его дровами и сжечь. Узнав о замысле норманнов, Гудифрейр переоделся нищим и пришел в их стан; говорил с ними на итальянском языке, который они лучше понимали, и скоро заметил, что между ними не было согласия и что ярл и Эндриди Унге – вожди отдельных сторон. С последним он успел переговорить наедине и предлагал им все свои сокровища, если он, по взятии замка, заключит мир с ним. Спустя несколько дней Рагнвальд зажег дрова, сделал нападение на замок и взял его. Там не нашли ни Гудифрейра, ни ожидаемых сокровищ. Ярл не долго оставался в Галисии и пошел в западную Испанию, где воевал с арабами и получил много добычи. Наконец переплыл пролив и направил путь в Палестину.
В это время не известно ни одного крестового похода из Дании. Только после, когда папа Григорий VIII просил всех христианских государей о помощи против Саладина, его булла пришла и в Данию (1187 год). Многие датские крестоносцы отправились в Палестину. Одни пристали к Фрисландии в 1189 году, другие – к Англии и, соединившись с фрисландским и английским флотом, в числе 60 судов и 10 000 человек, поплыли в Галисию. Там они хотели поклониться мощам св. Иакова в Компостелле. Но вдруг разнеслась молва, будто они замышляют похитить главу св. Апостола. Жители вооружились на этих крестоносцев и многих побили. Уже только с 37 большими кораблями странники пристали к Лиссабону, 28 июня; там присоединился к ним король португальский с флотом и просил их помочь ему отнять у арабов город Сильвес, в Алгарии, с тем чтобы им принадлежала добыча, а ему город. Жители Сильвеса, доведенные до крайности, сдали город королю; но крестоносцы не признали этого договора, перебили много сарацин и унесли на суда большую добычу. Потом весь флот отплыл в Африку, и только на другой год прибыл в св. Землю, ограбив многие города, может быть, в арабской Испании и Португалии. В 1194 году папа Целестин III призвал христиан к крестовому походу. Из Германии пошло в Палестину сильное войско; в 1197 году в Лиссабон прибыл архиепископ Бременский, Гартвиг, с 44 кораблями бременскими, любекскими, фризскими и датскими. Все эти крестоносцы приняты были ласково епископом Лиссабонским и помогли в другой раз отнять у сарацин Сильвес. Наконец отплыли в Мессину; а оттуда в Анкону.
* * *
Скандинавы вообще предпочитали морские путешествия сухопутным; можно полагать наверное, что они, для странствования в Палестину. Преимущественно избирали путь, известный еще со времен викингов, именно западный (Vestrvegr), чрез Гибралтарский пролив по Средиземному морю. Он известен был не одним норвежцам, но и вообще всем датчанам, чему доказательством служит замечательно древний Дорожник (перипл) Адама Бременского из Дании в Иерусалим. Во многих упоминаемых в нем станциях можно узнать обыкновенные пристанища мореплавателей со времен викингов и крестовых походов, например Ферроль, где христиане высаживались на берег для отправления в Компостеллу на богомолье, в Лиссабон и к Гибралтарскому проливу.
С X столетия мощи св. Иакова в Компостелле стали предметом поклонения не только для испанских христиан, но и иноземных паломников. Можно также полагать, что с того времени, как северные морские разбойники обратились в крестоносных воинов, многие христиане искали отпущения грехов набожными странствиями в Компостеллу, до самой Реформации совершавшимися туда так же часто, как в Рим или Палестину.
Первые следы таких набожных странствований в Компостеллу встречаются в XII веке. Стихотворение Эйнара Скулесона о походе Сигурда Иорсалафарера в св. Землю, в 1107 и 1111 годах, называет Галисию, а может быть, и всю Испанию Землей св. Иакова. Это название встречается также в упомянутом Дорожнике (Far juxta S. Jacobum). К известным путешествиям туда с севера принадлежит путешествие архиепископа Эскиля (1179-1182 гг.) и славного исландца Храфна Свейнбьернсена. В 1189 году датчане, фризы и англичане, по дороге в св. Землю воевавшие с испанскими арабами, были в Галисии для поклонения св. Апостолу, однако ж прогнаны жителями. Около 1190 года путешествовал туда гольштинец Винидо. Во второй половине XIII столетия встречается путешествие шведского святого, Ингерида, в Компостеллу. В XIV и XV веках было так же много подобных странствований. Кроме этих, исторически известных, путешествий, в XIII и XV столетиях упоминаются благочестивые обещания поклониться мощам св. Иакова. Время переходчиво; суда викингов, 6ывшие ужасом приморских жителей, сменились военными кораблями крестоносцев, уступившими, в свою очередь, место другим кораблям, привозившим смиренных богомольцев в Испанию. В монастырском уставе (1388 года) обители св. Тела Христова, в Лалланде, есть постановление, что, если кто из братии пожелает идти на богомолье в Рим, к св. Иакову или в св. Землю, прочие монахи должны давать ему на дорогу по шиллингу. Другой устав монастыря св. Гертруды в Риме облагал каждого из монахов пятью любекскими шиллингами в пособие богомольцам, ходившим к святому Иакову. По причине долгого и опасного путешествия в такие отдаленные места правительство, вероятно, старалось, если требовали обстоятельства, различным образом изменять точное исполнение таких обетов и предлагало вместо них другие, менее затруднительные. Так, папская булла 1224 года уполномочивала на то архиепископа Роскильдского. Знатные люди посылали в Испанию вместо себя для богомолья других; так, Христиан II, по обету, данному в минуту опасности на море, снарядил в путешествие в Компостеллу целый корабль, который однако ж захвачен был английскими каперами, на что король приносил свои жалобы в 1515 году. Наконец, для удержания денег в Дании, иногда отцы Церкви собственной властью отменяли обеты и приношения св. Иакову и другим иноземным святым в пользу датских церквей.
Все эти враждебные и миролюбивые сношения между древним севером и Пиренейским полуостровом вызывают теперь вопрос: какое влияние они могли иметь на ту и другую страну? – Вторжения норманнов везде бывали поводом к укреплению городов и содержанию военных кораблей. На полуострове они действительно слабее, чем на других ближайших берегах, посещаемых норманнами, потому что расстояние делало их набеги менее частыми и сильными, и норманнские поселения там не могли иметь место. Сколько нам известно, не существует никаких памятников, ни рвов, ни каменных стен, которые доказывали бы, что Испания посещалась норманнами. Естественно; мы вправе ожидать более точных сведений о влиянии этих сношений на тот народ, в котором они возбуждали и долго поддерживали военное мужество, страсть к путешествиям и благочестивую набожность. Но к берегам полуострова доносилась последняя, слабая волна набегов викингов и крестоносных ополчений; притом многие толпы этих морских разбойников, крестоносцев и богомольцев едва ли возвращались домой; оттого некоторые последствия таких сношений могли ускользнуть от взоров изыскателя в общей сложности того влияния на северную образованность, какое необходимо имеют путешествия и жизнь в чужих краях, – в этом случае последствием будет одна догадка.
То, что северные жители наиболее искали в западной и южной Европе, составляло особенную принадлежность полуострова: виноград, оружие и благородные металлы. Хотя исландские летописи говорят об итальянском оружии, однако ж иногда надобно разуметь под этим названием испанское. На полуострове оружейное дело было старинным и пользовалось известностью в средних веках (С). По жадности, с какой северные жители добивались в чужих краях оружия и по запрещениям французских королей продавать им его, можно полагать, что они не умели еще приготовлять его хорошо.
Следствием сношений норманнов с Пиренейским полуостровом надобно почитать также распространение между ними географических сведений об Испании и водах ее. Сам полуостров называется Span, Spanland, Spanialand и описывается как великое государство между Францией (Frankland) и Италией (Langbardaland). Они знали реку Таго (Toeg), приносившую много золота, остров Гадес, которым начиналась Африка, а особливо святыню св. Иакова в Галисии, отчего, может быть, весь полуостров в их стихотворениях получил имя Земли св. Иакова. Гибралтарский пролив на древнем северном языке назывался Niorfasund, то же название носит он и в упомянутом Дорожнике, в испорченном слове Naruese. Понятие узости, тесноты, вероятно, послужило основанием производства этого слова, почему в другом месте пролив называется strictum mare. Узкий пролив между двумя морями, никогда не замерзающий, называется еще Nor, коренное понятие, без сомнения, в англосакс. nearn (narrow) – узкий, тесный. Иногда, хотя реже, Гибралтарский пролив называется также Stolpasund, как и пролив Константинопольский, от Столпов Геркулесовых (Stolpar).
Благодаря сношениям скандинавов с Испанией дома северных и испанских королей нередко роднились посредством брачных союзов. Так, в 1214 году Вальдемар II, датский король, женился на Беренгарии, дочери португальского короля, Санчо I. Она принесла ему трех сыновей, которые все были королями Дании и похоронены в Рингстедской церкви. Племянница Беренгарии, дочь португальского короля, Альфонса II, и сестра Санчо II, вышла замуж за старшего сына Вальдемарова, также Вальдемара. Альфонс Мудрый, король Кастильский, посылавший норвежскому Хакону Юному соколов и другие подарки, в 1255 году просил у тогдашнего короля Норвегии, Хакона Хаконсона, руки дочери его, Христины, для своего брата, Филиппа. Невеста прибыла в Испанию в 1257 году с пышным проводом. Немаловажным последствием этого супружества было знакомство Норвегии и Исландии с немецкими средневековыми романами, если верить известию одного исландского романтического рассказа, так называемой Blomsturvalla саге.
Сноски:
(А) Margygr, "морская исполинская женщина". Вообще сирена часто встречается в сагах. Она – любимое дитя фантазии Исландии.
(В) Это, кажется, описание слона, и тем любопытно, что сага не умеет назвать его хобот, но просто уподобляет руке.
(С) Халиф кордовский в 759 году обложил Кастилию данью, состоявшей, между прочим, в 1000 мечах и 1000 копьях. В X веке кордовский халиф посылал греческому императору в числе других подарков оружие.
|
|
