|
Цель данного обзора – познакомить читателей с современными исследованиями, посвященными нормандскому завоеванию Англии. Со времени завоевания минуло почти тысячелетие, в течение которого о нем были написаны тысячи страниц, но непохоже, что историки в ближайшем будущем сочтут тему исчерпанной (чтобы убедиться в этом, достаточно просмотреть библиографию новых изданий и журнальных публикаций 1995-2002 гг.)1.
Итак, первый вопрос, возникающий в связи с историографией нормандского завоевания, – в чем причина такого пристального внимания и неиссякаемого интереса историков к событиям столь давнего прошлого? За первым вопросом неизбежно следует второй: что полезное (помимо сведений общего характера) может почерпнуть из этих работ российский читатель, при том что специалистов, занимающихся англосаксонским или ранним нормандским периодами английской истории, у нас пока мало.
На оба вопроса я постараюсь ответить. Однако сначала уместно вспомнить ряд обстоятельств, связанных с завоеванием.
В 1066 г. в Англии умер король Эдуард Исповедник. У короля не было детей, и единственным представителем древней англосаксонской королевской династии являлся внук его сводного брата по отцу малолетний Эдгар Этелинг2. Но корону наследовал не Эдгар, а Харольд, сын Годвине, глава самого влиятельного и богатого на тот момент англосаксонского рода, эрл3 Уэссекса, "вице-король" (subregulus) и главный военачальник прежнего короля и брат королевы. Однако Харольд, как сказано в Англосаксонской хронике, "мало знал покоя в свое правление", ибо на английскую корону претендовали еще два могущественных властителя. Норвежский конунг Харальд Суровый собирал могучий флот в Скандинавии; нормандский герцог Вильгельм Незаконнорожденный готовил вторжение с континента. Два войска завоевателей явились в Англию осенью. Харальд Суровый высадился на севере; его сопровождал брат короля Харольда, Тости, год назад изгнанный из Англии. Северные эрлы, Эадвине и Моркере, дали им бой у деревни Гейт Фулфорт, битва была очень жестокой и закончилась победой норвежцев. Однако через пять дней подоспевший с юга король Харольд, сын Годвине, разбил врагов у Стемфордского моста; Харальд Суровый, Тости и большая часть их объединенного войска погибли в этом сражении. Тем временем Вильгельм со своей армией беспрепятственно переправился через пролив и высадился на юге, в Певенси. Соперники сошлись в битве на поле у Гастингса 14 октября 1066 г., и на этот раз англосаксы проиграли. Харольд пал, его войско обратилось в бегство. Армия Вильгельма двинулась к Лондону, разоряя и грабя по дороге окрестные земли. В Лондоне епископ Эалдред, и северные эрлы Эадвине и Моркере провозгласили королем Эдгара Этелинга, но все попытки организовать силы и противостоять захватчикам ни к чему не привели, так что в конце концов депутация англосаксов, в которую входили Эдгар Этелинг, епископ Эалдред, Эадвине, Моркере, Вульфстан, епископ Вустера и горожане Лондона, изъявила свою покорность нормандскому герцогу. В Рождество Вильгельм был коронован в Лондоне.
В 1068-1069 гг. несколько раз вспыхивали восстания против новых властителей: мятеж в Эксетере в 1068 г. возглавляли сыновья Харольда, сына Годвине; и его мать Гюта; во главе "северного" восстания 1069 г. стояли эрл Вальтеоф и Эдгар Этелинг, им помогали даны и шотландцы. Эти мятежи Вильгельм подавил решительно и жестоко.
В результате уже первое десятилетие правления Вильгельма ознаменовалось существенными переменами во многих сферах жизни. Едва ли не весь "первый эшелон" светской англосаксонской знати погиб в трех битвах 1066 г. (Гейт Фулфорт, Стемфордский мост, Гастингс) и в восстаниях конца 60-х годов, а те, кто уцелели, отправились в изгнание. Их место заняли нормандцы – родичи, друзья и соратники Вильгельма. Церковные иерархи сохранили свое положение, но по мере того, как англосаксонские епископы и аббаты умирали, их сменяли выходцы с континента. В 1070 г. архиепископом Кентерберийским был назначен Ланфранк, активно проводивший в английской церкви реформы, уже опробованные к тому времени на континенте. Произошли перемены в военной области: повсюду строились замки, на смену пехоте4 пришла кавалерия. Королевские грамоты и другие документы стали писаться не на древнеанглийском языке, а на латыни.
Теперь, изложив основные исторические факты, вернемся к двум поставленным нами вопросам. Первый и очевидный ответ заключается в том, что Англия, какой она вошла в историю последующих веков, вплоть до нашего времени, родилась в результате завоевания – в частности, не будь завоевания, едва ли английский язык обрел бы ту форму, в какой мы его знаем. 1066 г. стал своего рода рубежом. В английской истории, пожалуй, мало найдется равных ему по значимости: косвенным, но весьма убедительным подтверждением этого служит тот факт, что в историографических сочинениях, будь то средневековая хроника или современная монография, посвященная истории Англии, рассказ о завоевании обычно завершает (или открывает) очередную книгу или раздел. Английских исследователей нормандское завоевание интересует как важный и трагический (или – в зависимости от личной позиции – героический) эпизод из прошлого их родной страны (к тому же ставший достоянием легенды, а позднее литературной традиции) какими, скажем, являются для нас поход князя Игоря или Куликовская битва.
Кроме того, поскольку свидетельства источников неполны и часто противоречат друг другу, историк, пытающийся воссоздать и понять всю цепь событий, приведших к нормандскому завоеванию, сталкивается с целым рядом "загадок". Предложить однозначное и обоснованное их решение едва ли возможно, но практически каждый исследователь стремится это сделать. К числу таких "вечных" тем относится, скажем, поездка Харольда, сына Годвине, в Нормандию в 1064 г. Какова была ее цель? Отправился ли Харольд в Нормандию по своей инициативе или по повелению Эдуарда Исповедника? Имела ли место "клятва Харольда"5 и в чем она состояла? Называл ли Эдуард Исповедник своим наследником Вильгельма или Харольда?
Можно назвать и другие спорные вопросы. В чем причина поражения англосаксов при Гастингсе? Как погиб Харольд, сын Годвине? Какую роль играли во всем происходящем эрлы Эадвине и Моркере? Всех этих тем мы коснемся в дальнейшем.
Однако у нормандского завоевания был еще один аспект, и именно обращение к нему позволяет ответить на второй наш вопрос – чем данная тема и предлагаемые современными исследователями подходы к ее изучению могут быть интересны историкам, специализирующимся в других областях.
В данном случае речь идет не просто о захвате территорий, смене правящей династии и политической элиты и т. п. Англосаксонская Англия и Нормандское герцогство представляли две разные культуры (если брать это понятие в самом широком смысле) и завоевание привело к замене одной культуры другой. Безусловно, развитие экономических отношений, социальной структуры и институтов в Англии шло в том же направлении, что и в Европе. Также несомненно, что континентальное влияние, особенно в сфере ученой христианской культуры, изначально было достаточно сильно. Между Англией и континентом всегда существовали тесные политические и торговые связи. Последний представитель древнего королевского рода – Эдуард Исповедник – долго жил при дворе нормандских герцогов и, став королем, привез с собой в Англию не только своих друзей и слуг, но и "чужеземные обычаи". Не будь завоевания, "смена культур" все равно бы произошла, как это случилось, например, в скандинавских странах. Но в Англии она свершилась практически в одночасье. Счет шел не на столетия и десятилетия, а на годы. В мировой истории можно найти, разумеется, и другие примеры столь резко и "катастрофически" происходивших перемен – но их не так много. Таким образом, нормандское завоевание предоставляет богатый и показательный материал для изучения проблемы взаимодействия культур, культурных контактов и "культурных разрывов", а также всего круга вопросов, которые можно в связи с этим поставить. Один из них – в какой мере "разрывы" действительно являются разрывами. Названная тема, очевидно, важна и интересна не только для тех, кто занимается историей Англии, и, говоря о современной историографии нормандского завоевания, я буду стараться по возможности подчеркнуть и выделить этот аспект.
После этих общих рассуждений следует отметить две характерных особенности историографии нормандского завоевания, замеченные мною в процессе работы над обзором и при проведении собственных исследований. Их полезно учитывать при анализе конкретных публикаций, ибо это позволяет определенным образом классифицировать работы и лучше понять те приемы и подходы, которыми пользуется автор. Если взглянуть на проблему шире, они дают интересный материал дня обсуждения модных сегодня тем: "Что такое история?", "Субъективное и объективное в истории", "Исторический нарратив". Однако этих вопросов мы касаться не будем.
Итак, первая особенность состоит в том, что историография нормандского завоевания очевидно небеспристрастна. Д. Дуглас в работе 1946 г. писал: "И сегодня, хотя нормандское завоевание обсуждается постоянно на протяжении вот уже четырех столетий, немногие события нашей истории вызывают столь же яростные споры" (8, с. 6). В рассматриваемый Д. Дугласом период, историки, представлявшие "англосаксонский" и "нормандский" лагеря, спорили с таким ожесточением, что порой выходили за рамки научной полемики. По моим наблюдениям противостояние продолжается и по сей день.
В последние десятилетия в Англии на поле Гастингса каждый год 14 октября разыгрывается театрализованное "сражение", участниками которого становятся собравшиеся со всего мира любители средневекового военного искусства, поклонники англосаксов и нормандских рыцарей. Но битва продолжается и на страницах книг и журнальных публикаций. Разумеется, практически никто из исследователей теперь не высказывает своих симпатий так открыто, как делал это Э. Фриман в 1870-х годах (10). Откровенную "панегиричность" биографии Харольда, сына Годвине, написанной Я. Уолкером (24), рецензент "Speculum" отметил как главный недостаток книги. Среди работ, которые будут проанализированы подробно в обзоре, пример очевидной и нескрываемой необъективности дает "биографический триптих" Ф. Маклинна "1066: год трех битв" (14). Но, даже не выраженная явно, личная позиция исследователя косвенным образом дает о себе знать – в выборе источников, постановке проблем, построении изложения, подборе библиографии. Собственные симпатии историка сказываются и при обсуждении вопроса о "преемственности и разрыве". Представители "нормандского" лагеря чаше склонны обнаруживать преемственность в развитии английского государства и общества в англосаксонский и англо-нормандский периоды, и говорить о "закономерности" происходящего. "Англосаксонисты", напротив, делают акцент на противопоставлении "англосаксонского" и "нормандского" (или "англо-нормандского"), подчеркивая необратимый характер происшедших перемен (ср. названия книг: Н. Хайам "Гибель англосаксонской Англии"; А. Уильямс "Англичане и нормандское завоевание").
В подтверждение того, что исследователи подчас воспринимают события завоевания очень лично, достаточно привести один пример. Элизабет ван Хоте, уроженка Нидерландов, ныне живущая и работающая в Оксфорде, в последние годы обратилась к изучению исторической памяти. В статье 1996 г., опубликованной в журнале "History Today", Э. ван Хоте полемизирует, в частности, с историками, утверждающими, что перемены, происшедшие в 1066 г., затронули только высший слой общества, жизнь же кэрлов6 и горожан практически не изменилась, и они "не почувствовали" завоевания. Исследовательница приводит ряд аргументов, опровергающих подобную точку зрения, и затем пишет: "этим людям (имеются в виду современные английские исследователи. – З. М.), не пережившим оккупации, никогда не понять всего ужаса ситуации, когда тобой правят люди, не понимающие твоего языка" (12, с. 12). Жизненный опыт автора, его личная боль и трагедия, присутствуют в осмыслении событий тысячелетней давности.
Вторая особенность историографии нормандского завоевания связана с существованием двух разных традиций в рассмотрении этой темы, которые условно можно назвать "повествовательной" и "аналитической". Как уже говорилось выше, источники содержат немало загадок, и для того чтобы нарисовать детальную и непротиворечивую картину прошлого историк должен серьезно и глубоко изучить, проанализировать и сопоставить множество исторических повествований и свидетельств. При этом для исследователя, взявшего на себя такую задачу, исходной точкой рассуждений оказывается вопрос "как?". Можно, однако, не стремясь воссоздать ход событий во всех подробностях, попытаться выявить общие внутренние связи, комплекс причин и мотивов, определявших развитие событий, а также позицию авторов источников. Отправной точкой такого исследования является вопрос "почему?".
В обзоре мы уделим внимание тому, каким образом формировались и развивались эти два подхода, истоки которых можно найти еще в хрониках XII в., хотя попытка восстановить цепочку преемственности в рамках той и другой традиции – это отдельная тема. Однако рассматривая нынешнюю ситуацию, следует указать, что, за редким исключением, современные историки едва ли следуют той или другой традиции в чистом виде. В работах, сам жанр которых предполагает "повествовательность", скажем в биографиях (14, 24) или работах военных историков, воссоздающих и описывающих ход сражений 1066 г. (2, 7), присутствуют элементы анализа. В "аналитических" исследованиях (12, 16, 20) авторы не могут обойтись без достаточно подробного изложения событий и обсуждения "загадок" источников7. О принадлежности историка к той или другой традиции говорят, скорее, выбор источников и принципы подхода к ним, построение изложения (утверждение-доказательство или свободный рассказ с обильными отступлениями) и позиция, которую занимает автор по отношению к читателям и "героям" своего исследования.
Обзор современных публикаций, посвященных нормандскому завоеванию, можно построить по-разному. Один из вариантов – анализ материала "по проблемам": "причины завоевания", "последствия завоевания", "культурные контакты" и т. п. Другая возможность состоит в том, чтобы классифицировать работы, по перечисленным мною выше признакам и выявить в них субъективный элемент, авторскую позицию, принадлежность к той или иной традиции, отступления от традиции и др. Мне, однако, показалось целесообразным избрать третий вариант и "последовать за источниками" -и в узком смысле, и в более широком, ибо в данном случае "источниками" можно считать всю историографию нормандского завоевания в целом. Источники, как уже указывалось, построены в основном по принципу повествования. Поэтому мне представляется естественным рассматривать большинство публикаций последовательно и достаточно подробно, одновременно выделяя те моменты, которые могут быть важны для понимания общих особенностей, обозначенных мною во введении или для сравнения с другими работами. Помимо монографий и статей при написании обзора использовались также рецензии журнала "Speculum" – и как источник информации о новых изданиях, и как свидетельство того, что думают сами историки о состоянии дел и перспективах в данной области исследований.
В главе I мы обсудим кратко источники, имеющиеся в распоряжении исследователя, изучающего нормандское завоевание, и укажем на некоторые проблемы, вокруг которых до сих пор ведутся споры.
Глава II посвящена истории изучения нормандского завоевания. Мы постараемся проследить, как и когда выявились те особенности историографии нормандского завоевания, о которых говорилось выше и остановимся на основных, этапных работах, поскольку без знакомства с ними, трудно понять и оценить в полной мере, что нового привнесли в изучение данной темы последние десятилетия ушедшего XX и первые годы XXI в.
В главе III показано, каким образом представлены в современной историографии нормандского завоевания традиционные для данной области направления и темы – такие как военная и политическая история завоевания, изучение его экономических и социальных последствий, историческая биография. Изложив новые гипотезы, высказанные авторами этих работ, мы обратим также внимание на то, чем используемые ими методы и подходы отличаются от методов и подходов их предшественников.
В главе IV анализируются новые направления в исследовании нормандского завоевания, связанных с изучением исторического сознания и памяти. В центре внимания оказываются такие вопросы, как формирование и передача исторической памяти о завоевании, восприятие завоевания современниками в Англии, в Нормандии и в Европе и пр.
В заключении представлены некоторые выводы.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Приведу только одну цифру. Из 22 новых публикаций, посвященных английской истории V-XI вв., отрецензированных в журнале Американской академии медиевистики "Speculum" в 1997-2002 гг., девять затрагивают вопросы, связанные с нормандским завоеванием и его последствиями.
2. Этелинг (дp.-англ. aetheling) – принц королевского дома (ср. лат. эквиваленты filius regis, cliton). В конце X – начале XI в. этот титул носили обычно сыновья или братья правящего короля. Эдгар Этелинг зовется так, вероятно, потому, что его дедом был король Эдмунд Железный Бок.
3. Эрл (др.-англ. earl, eorl) – в XI в. англосаксонской Англии так именовались правители "скифов" (др.-англ. scire: ср. совр. англ. shire – "графство"), действующие от имени и в интересах короля.
4. Как следует из источников и работ военных историков в англосаксонский период даже "профессиональные" воины, входившие в отборные военные подразделения, скажем, "хускарлы" – "личная гвардия" короля – сражались всегда в пешем строю.
5. Согласно нормандским и англо-нормандским источникам, Харольд сын Годвине во время своего визита в Нормандию в 1064 г. принес вассальную клятву герцогу Вильгельму и (или) поклялся помочь ему получить после смерти Эдуарда Исповедника английскую корону.
6. Кэрл (др.-англ. ceorl) – свободный землепашец, крестьянин.
7. Как можно заключить из авторских предисловий ко многим монографиям, выбор повествования, как формы изложения, определяется в том числе и тем, что события англосаксонского периода английской истории в целом недостаточно хорошо знакомы английским и американским читателям, даже специалистам-историкам, если только круг их профессиональных интересов не связан непосредственно с данной темой.
|
|
