Литература

Источник: А. ХЛЕВОВ. ПРЕДВЕСТНИКИ ВИКИНГОВ. СЕВЕРНАЯ ЕВРОПА В I-VIII ВЕКАХ

Scandza, загадочная Ultima Thule и населяющие ее племена стали органической составной частью античной картины мироздания, по существу, с 30-х гг. IV века до н.э., после плаваний Пифея из Массалии, получивших скандальный, но громкий резонанс в Средиземноморье (113; II). Знакомство с крайним пределом обитаемого мира на севере имело в большей степени познавательное значение, а трудности путешествия туда пока еще значительно превосходили потенциальную экономическую или иную заинтересованность. Поэтому племена Германии и Скандинавии какое-то время оставались для римлян и греков не более чем забавной загадкой и поводом для научных споров.

Провозвестником грядущего Великого переселения народов, хотя и удаленным от него во времени, стало нашествие племен кимвров и тевтонов. В конце II в. до н.э., некий катаклизм заставил два племенных коллектива, проживавших на территории Ютландского полуострова, покинуть по крайней мере большую часть своей территории и отправиться на юго-восток, в континентальную Европу. Сам по себе этот факт стал столь примечателен и нашел резонанс в исторической литературе лишь в силу того, что кимвры и тевтоны, чье переселение типологически мало чем отличалось от сходных переселений носителей неолитической культуры севера или культуры боевых топоров в предшествующее время, стали первыми достоверно германскими племенами, вторгнувшимися в Европу, и столкнулись с обладавшей развитой письменной культурой римской цивилизацией, в силу чего их деяния стали достоянием истории. По существу, это был первый шаг Великого переселения народов. Но ведь и экспансия викингов была завершением этой эпохи, оторванным от ее формального завершения цезурой почти в три столетия.

Большая петлеобразная траектория, оставленная кимврами и тевтонами на исторической карте материка на протяжении, по меньшей мере, 12 лет, пролегала в непосредственной близости от территорий Римской республики либо непосредственно в ее пределах и завершилась в Северной Италии двумя катастрофическими для германцев битвами.

Однако до этого варварам удалось в течение нескольких лет не только расселяться в Галлии, осваивать новые для них земли, но и благополучно нанести римлянам несколько серьезных поражений. В 113 г. до н.э., перейдя Альпы, кимвры и тевтоны впервые столкнулись с римскими легионами и нанесли им тяжелейшее поражение близ Аквилеи. По непонятным причинам они не двинулись в слабо защищенную Италию, а отправились на запад. К германцам примкнули многие галльские племена, и в течение нескольких лет римляне потерпели еще ряд поражений, в частности наиболее тяжелое – при Араузионе в 105 г. до н.э. И вновь, вопреки очевидности, германцы, проигнорировав лежавший перед ними Апеннинский полуостров, двинулись на Пиренеи. Однако, встретив там сильное противодействие местных племен, кимвры и тевтоны повернули обратно в Италию. На финальном этапе этой коллизии сам Вечный город был под угрозой, как и вся Италия. И лишь полководческий талант Гая Мария, реорганизовавшего легионы и вдохновившего их на боевые подвиги, да еще разобщенность германцев, давших разбить себя по частям, спасли Рим и позволили всемирной истории идти именно в том направлении, которое нам известно. Племена двинулись в Северную Италию разными путями: тевтоны – с запада, а кимвры – с севера. В результате при Аквах Секстиевых в 102-м и Верцеллах летом 101 г. до н.э. пришельцы были окончательно разбиты.

Уже тогда удивительное упорство и воинственность германцев, их самоотверженность и презрение к опасности стали для римлян недвусмысленным намеком на то, кому именно в недалеком будущем суждено стать их главными противниками на исторической сцене. Германские женщины, сражавшиеся в последней битве наравне с мужчинами и предпочитавшие самоубийство пленению, остались в римской литературе примером твердости характера, в дальнейшем все более и более связываемых классической традицией именно с германцами.

Следующее столкновение Рима с германцами не было связано с прорывом ими "пояса безопасности" из варварских племен, окружавших Республику с севера, В 58-51 гг. до н.э. легионы Гая Юлия Цезаря вели войны в Центральной и Северной Галлии; и римляне сами вошли в соприкосновение с германскими племенами, состоявшими в союзных отношениях с северными и северо-восточными кельтами Галлии. Известия, оставленные Цезарем о германцах, при всей их отрывочности и скудости, рисуют это общество достаточно рельефно. Отличие от кельтов в "нравах" – без сомнения, следствие стадиального разрыва. Весьма архаичное в плане материальной культуры и отличающееся скудостью ресурсов общество тем не менее обладает отчетливо выраженной воинственностью и располагает типичными институтами героического века для реализации ее потенциала. Становление власти военных вождей и процесс формирования вокруг них дружин, строгость нравов в молодежной среде, свободный характер землепользования – все это, по мнению Цезаря, является отличительной чертой именно германских племен (135; VI; 21-24).

После установления римского господства в Северной Галлии Республика, а потом и Империя оказались лицом к лицу с германской периферией. Фактически граница римских владений в Западной Европе совпала с границей кельтского и германского миров. Первый был поглощен и ассимилирован, второму предстояло за несколько грядущих веков проделать то же самое с величайшей империей древнего мира. Неуклонный рост потенциала германских племен и бурно протекавшие в их недрах процессы разложения традиционного общества создавали чрезвычайно благоприятную почву для активизации внешней деятельности племенных военно-демократических организмов. Поэтому очень быстро вектор активности изменяет свое направление на прямо противоположное. Если на рубеже эр римляне еще пытаются расширять свою территорию на западе за Рейн, к северу и востоку, то вскоре ряд мощных контрударов заставляет их прекратить подобные попытки.

В 16 г. до н.э. дружины германцев, перейдя Рейн, наносят римлянам поражение. В ответ римляне организуют ряд карательных экспедиций и в результате доходят до реки Альбы (Эльбы), однако закрепиться здесь они не смогли. В первых годах новой эры за Дунаем возник большой германский племенной союз во главе с Марободом, борьба с которым была малоуспешной.

Наиболее громким из поражений римлян был их разгром в Тевтобургском лесу. Римляне в данном случае пали жертвой как классической стратегической дезинформации, так и совершенно иных принципов тактической борьбы. Вождь союзных германцев Арминий убедил наместника Квинтилия Вара вступить в борьбу с якобы отпавшим племенем, и, когда три легиона со вспомогательными войсками (об щей численностью около 27 тыс. человек) втянулись в глубь густого лесного массива, они в течение нескольких дней были практически полностью уничтожены – по сути дела так и не вступив в регулярное сражение. Партизанская тактика хуже экипированных и совершенно незнакомых с изощренной тактикой римского боя германцев принес ла им полную победу, ибо легионеры просто не могли построиться и эффективно использовать свое оружие.

Страшное поражение, обогатившее словари латинского языка фразой Октавиана Августа "Квинтилий Вар, верни легионы!", не только вызвало шок в Риме и панические ожидания вторжения германцев в пределы Италии, но имело своим последствием перелом во всем сценарии противостояния Империи и варваров. Эта операция не стала последней попыткой закрепиться за Рейном, однако в ближайшие десятилетия Рим окончательно перешел на рейнской границе к обороне. Ни о каком продолжении агрессии в Германии не могло быть и речи. Установилось динамическое равновесие – германцы еще не имели сил для сокрушения Империи, а она уже не могла поглощать новые территории. В конце I в. до н.э., в 12 г., римляне установили контроль и над всем пространством дунайской долины. Организация пограничной области особенно энергично шла при Траяне (98-117 гг.), Адриане (117-138 гг.) и Антонине Пие (138-161 гг.). В конечном итоге Limes romanus стал военной границей, идущей от устья Рейна до Черного моря. Он делился на нижнегерманский (нижнерейнский), верхнегерманский, рецийский, подунайский, паннонский и нижнедунайский. Таким образом, Империя оформила свои северные границы, и почти повсюду они достаточно четко совпадали с границами германского суперэтноса. Двучленная система первых веков новой эры "Рим – германцы" была создана.

Именно ко времени ее относительного равновесия относится блестящий труд Публия Корнелия Тацита "Германия" (полное название "О происхождении германцев и местоположении Германии"). Тацит оставил нам нечто среднее между классическим историко-географическим сочинением, публицистической статьей и памяткой легионному командиру. Глубокий анализ внутреннего состояния Германии сочетается у него с яркими филиппиками по поводу превосходства нравов германцев над римскими нравами, а также с конкретными рекомендациями по борьбе с северным противником. Примечательно, что Тацит, описывая общество – без сомнения, более развитое и стратифицированное, чем общество эпохи Цезаря, – тем не менее почти дословно повторяет его характеристики общего доминирующего вектора германской культуры: воинственность и моральная чистота. Разумеется, здесь играла свою роль давняя и устойчивая традиция идеализации варваров, в особенности северных. Разумеется, все общества, стадиально идентичные древнегерманскому, обладали похожими характеристиками. Однако, несомненно, и Цезарь, и Тацит, как и многие их современники, совершенно верно подмечали действительно весьма существенные для германцев характерные черты их внутреннего устройства, среди которых специфический характер именно германского пути в рамках героического века представлял бросающуюся в глаза отличительную особенность.

Середина II в. н.э. была отмечена двумя важнейшими, хотя и разнопорядковыми, событиями, связанными с германцами. В 167-175 гг. на Дунае разгорелась римско-германская война, вошедшая в историю под названием Маркоманнской – по имени наиболее мощного племенного союза, противостоявшего Империи. Жившие к северу от Дуная германцы, вместе с сарматами, язигами и квадами, прорвались во владения римлян, приступив к их опустошению. Лишь ценой величайшего напряжения сил Риму удалось отразить нападение и даже замирить маркоманнов, включив часть из них в состав потенциальных защитников лимеса на правах федератов (96; 5-6). Впрочем, в 177-180 гг. Марку Аврелию пришлось вновь усмирять восставших маркоманнов.

Примерно в это же время далеко на севере началось оформление племенного союза готов. История его ранних этапов развития достаточно темна и загадочна, этому вопросу посвящена большая литература (6; 12-61). Несомненным является то, что прародиной готского племени являлись земли в бассейне Балтийского моря. Две наиболее популярные точки зрения связывают с происхождением готов либо южную часть Скандинавского полуострова, либо остров Готланд (196; 148); отдельным направлением является гипотеза, наиболее последовательно сформулированная Р. Хахманом, утверждавшим, что готы должны быть соотнесены с мазовской группой пшеворской археологической культуры, а их прародиной следует считать польскую Мазовию (168; 432-450).

Как бы то ни было, результатом сложения этого племенного объединения стал марш-бросок на юго-восток, в Северное Причерноморье. В середине III в. готы появляются здесь и сразу же приступают к активным морским походам. Само по себе это оказывается свидетельством приморского происхождения готской культуры – за долгие десятилетия обитания в глубинных районах Восточной Европы данный этнос не только не утратил своего потенциала активности, но и сохранил материальную основу для его реализации – развитую культуру кораблестроения и кораблевождения, сразу же нашедшую себе применение в новых приморских условиях.

Готы вообще заключали в себе достаточно активный потенциал культурогенеза и культурной реципиенции. Они рано и весьма успешно начали применять конницу как самостоятельный и массовый род войск (28; 28), выработали, в отличие от остальных германских племен, свой собственный алфавит, синкретически использующий средиземноморскую традицию и древнегерманское эпиграфическое наследие (21; 25), Готы заложили основы самых ранних варварских королевств, существенно повлиявших на расстановку сил в раннесредневековой Европе.

Рубеж II-III вв. ознаменован все более возрастающим давлением германцев на римские рубежи. Даже отдельные частные успехи – такие как походы Максимина Фракийца в 235-238 гг. – уже не могли кардинально изменить обстановку. Параллельно шла весьма быстрая варваризация римской армии, на деле представлявшая собою прежде всего германизацию. В данном случае Рим и германцы выступали как совершенно равноправные участники культурогенеза – недопустимо говорить о преобладании чьего-либо влияния, невозможно выделить на этом этапе несомненную культуру-донора, как и культуру-реципиента. Две культуры сплавлялись в единый слиток будущей европейской средневековой культуры, и римляне перенимали у варваров не меньше, чем отдавали им сами. Разумеется, в приграничных областях обмен был интенсивнее. Однако и на Севере римское влияние было ощутимо. Правда, проявлялось оно в основном в двух, в известном смысле полярных сферах: сугубо материальной (римские импорты: оружие, драгоценности, посуда, монеты) либо чисто духовной – как достаточно умозрительная и образная аура великой Империи на юге, вожделенного объекта грабежа и вместе с тем возвышенного и устрашающего идеала для подражания. Мечта о возрожденной Империи, не покидавшая сознание едва ли не всех мало-мальски значимых монархов Средневековья, отложилась и сформировалась в сознании их прапрадедов уже тогда, в годы постепенного сокрушения этой самой Империи.

Середина III в. – время формирования у германцев Центральной Европы крупных племенных объединений, способных теперь, на основе реализации объединенного потенциала "героических" обществ, не только к болезненным нападениям на римские приграничные земли, но и к сокрушению целых провинций. Дунай и Северные Балканы, а также Северное Причерноморье становятся ареной новых битв за выживание стареющего Рима. На рубеже 250-251 гг. готы переходят Дунай и вторгаются в Мезию и Фракию. На западе, за Рейном, оформляются два племенных союза – аллеманов и франков. Их дружины вторгаются не только в приграничные провинции – Верхнюю и Нижнюю Германию, но и проходят всю Галлию, достигая Пиренейских гор и Северной Испании. Аллеманы в 271 г. достигли Северной Италии и угрожали Риму.

Впрочем, Империи как целого на тот момент уже не существовало. Фактически во всем своем блеске она продолжала жить лишь в сознании варваров, стремившихся ее разрушить. Этот историософский парадокс с немалой устойчивостью воспроизводился позднее, применительно к упадку Рима мы лишь наблюдаем его рафинированные и пре красно поддающиеся анализу формы.

Частные успехи – например, разгром грандиозного морского и сухопутного похода готов в 269 г. под Наиссой (в походе участвовало более 2000 гребных кораблей, в результате генерального сражения готы только убитыми потеряли несколько десятков тысяч человек) – способствовали федерализации германских племен. Провозглашенный войсками императором Проб отразил на рубеже 270-280-х гг. агрессию франков и даже перешел Рейн. В сообщении Сенату он писал: "...все области Галлии освобождены. Ее поля распахиваются волами варваров; на наших лугах пасутся взятые нами их стада; их табуны снабжают конями нашу конницу, наши склады наполнены их зерном..." Но, включая германцев в органическую ткань своего государства, Рим сам закладывал бомбу с часовым механизмом, которая неминуемо рано или поздно должна была взорваться.

На исторической арене появлялись все новые племенные союзы, выходившие из глубин северной vagina nationum, и всем им нужна была часть того богатства, которое накопил Рим, все они претендовали на собственное место у края пиршественного стола, в который постепенно превратился римский лимес. Бургунды, вандалы, свебы, лангобарды, покинув северные земли, перемещались на исходные позиции для грядущего завоевания новых территорий в Европе. Англы, саксы и юты, реализуя свой собственный исторический сценарий, открыли эпоху морского пиратства в Северном море и в Проливе, тревожа преимущественно берега Британии, а позднее, в середине V в., успешно и быстро осуществили десантирование и захват римской части острова.