| Устойчивая зависимость человеческих коллективов от окружающей их природной среды обусловлена, прежде всего, биологической природой человеческого организма. Абсолютная заданность и предопределенность этой природы вынуждают сообщества людей находиться в известных и достаточно узких – с точки зрения физики – пределах, которые допускают само их физическое выживание и воспроизводство. В то же время поверхность Земли почти повсюду допускает (за редким исключением) существование человека, в силу чего большинство пространств суши было освоено еще в древности.
Известно, что первые цивилизации возникают в сравнительно теплых и благополучных, с точки зрения наличия ресурсов, регионах. В то же время также давно подмечено, что оптимальным для бурного и устойчивого развития общественного, материального и культурного прогресса является умеренный климатический пояс. С одной стороны, он дает социумам, его населяющим, относительно адекватное количество ресурсов. С другой – населяющая его общность постоянно находится под определенным давлением среды, не катастрофическим, как правило, но все же достаточно ощутимым для того, чтобы не позволять общности "расслабляться". Иными словами, в умеренном поясе природа, предоставляя материальную основу существования, параллельно постоянно воспроизводит стимулы для совершенствования культурных институтов, преобразующих эту основу в потребляемые блага. Поощряя, природа постоянно угрожает. Европа, наиболее последовательно подпадающая под данную характеристику, самой логикой истории, а вернее, логикой географии, была предназначена к своей культуртрегерской миссии в течение II тыс. н.э.
Блестящая характеристика географической составляющей исторического процесса принадлежит перу Ф.Броделя: "Человек – пленник своего времени, климата, растительного и животного мира, культуры, равновесия между ним и средой, создаваемого в течение столетий, равновесия, которого он не может нарушить, не рискуя многое потерять. Посмотрите на сезонные перегоны овец в горы, характерные для жизни горцев, на постоянство некоторых экономических форм деятельности жителей приморских районов, связанное с биологическими особенностями побережья, взгляните на устойчивость местоположения городов, на постоянство путей сообщения и торговли, на удивительную прочность географических рамок цивилизации. С тем же самым постоянством и устойчивостью мы сталкиваемся и в области культуры, ...системы культуры, которая продолжила в видоизмененных формах латинскую цивилизацию Поздней империи, основанную в свою очередь на больших культурных традициях. ...Вплоть до XIII и XIV веков, вплоть до возникновения национальных литератур, цивилизация, основанная интеллектуальной элитой, жила теми же самыми темами, теми же самыми сравнениями, теми же самыми общими местами и штампами" (5; 124).
В данном случае автором отмечен весьма показательный результат существования последовательно сменяющих друг друга обществ, которые, наследуя одно другому, продолжают, однако, использовать в качестве основы своего бытия одну и ту же среду обитания. Линия развития средневековой Европы, вырастающей из развалин Рима, была именно такой. Однако Бродель рассуждает именно о средиземноморском варианте цивилизации, частным случаем которой служит цивилизация галльская (Бродель анализирует Францию). В сущности, все Средиземноморье, выработав в самом начале своего цивилизованного пути, на заре талассократий, определенные стереотипы культурной деятельности, сохранило их как наиболее оптимальный способ решения воспроизводящихся проблем и в почти неизмененном виде пронесло до наших дней – не только до конца Средневековья.
Что касается Севера, то здесь наследоваться могла только собственная традиция, лишь в малой степени отягощенная южным влиянием. Отсутствие цивилизационной базы, передающей последователям многое из того, что накопили предшественники, принципиально меняло картину культурной преемственности в Северной Европе. Вообще, процесс становления культуры новой эпохи шел относительно рафинированно, в условиях, которые исключали непосредственное вмешательство инокультурного окружения, что позволяет расценивать его как вполне эталонный вариант культурогенеза. Строго говоря, северная цивилизация брала от соседей то, что сама хотела взять, не испытывая "культурного насилия".
Преемственность же природных условий была достаточно последовательна. После ухода ледника и заселения Фенноскандии человеком мы не можем отследить здесь каких-либо резких перемен климатических условий, катастрофических изменений береговой черты или скачкообразного перелома в каком бы то ни было из графиков, характеризующих основополагающие параметры окружающей среды. Несомненно, происходили плавные изменения. Так, начиная с VI тыс. до н.э., в так называемый атлантический период, климатические условия в Северной Европе были существенно мягче, а природа – изобильнее (65; 72). Именно к этому времени относится расцвет рыболовческих культур Севера, ориентированных на прибрежный образ жизни. Что касается собственно границ суши и моря, то само возникновение Балтики связано с постепенным опусканием суши, сопровождавшимся затоплением достаточно больших пространств, которое также пришлось на период существования здесь человека. Однако все эти изменения, во-первых, не носили характера климатической катастрофы, а во-вторых, в основном завершились к началу рассматриваемого нами периода. Единственными, судя по данным как археологии, так и письменных источников, серьезными изменениями, которые происходили с природно-географическим окружением жителей Скандинавии, были постепенное понижение среднегодовых температур и столь же постепенное сведение лесов. Причем похолодание происходило весьма медленными и, судя по всему, незаметными человеку темпами. Явным образом оно дало о себе знать в XIII в., ставшим в климатическом отношении этапным для континента в целом, и тогда же отразилось на освоении Атлантики и некотором изменении хозяйственной жизни в Скандинавии. Однако это выходит за хронологические рамки нашего исследования. Что касается сведения лесов, то оно являлось одним из сопутствующих факторов внутренней колонизации в северной части Скандинавии, в частности в рамках вендельского времени (88, 30-33). Масштабы его не следует преувеличивать. Расчищались и вырубались относительно небольшие участки лесных массивов, ибо само население, осуществлявшее колонизацию, было достаточно немногочисленным. К тому же полное сведение лесов не только не было по силам колонистам, но и не входило в их перспективные планы, ибо разрушило бы экологическое равновесие, которое в северных условиях без леса было бы немыслимо. Во всяком случае, уменьшая площадь лесных угодий и прокладывая коммуникации, люди существенно облегчали собственное существование, но не могли и не стремились кардинально изменить ландшафт.
Таким образом, константность основных природно-географических характеристик, отслеживаемая на скандинавском материале на протяжении длительного периода, являлась устойчивой базой формирования здесь преемственных и вполне адекватных ситуации форм культурного освоения территории, форм, которые воспроизводились в течение нескольких исторических эпох и в основах своих продолжают сохранять актуальность и по сей день. |
|
