Литература

Источник: Средние века. Вып. 22. – М.: 1962

Развитие норвежского общества в XI и XII вв. совершалось в обстановке острых социальных противоречий. Вследствие сравнительной устойчивости свободного крестьянства, способного оказывать упорное сопротивление нажиму феодальных сил, эти противоречия нередко приводили к открытым вооруженным конфликтам. Своеобразие раннего феодализма в Норвегии было таково, что столкновения эти происходили прежде всего между бондами и государственной властью, эксплуатировавшей их в интересах складывавшегося господствующего класса (1). Особенной остроты классовая борьба достигла в XII и начале XIII в., когда она вылилась в серию крестьянских восстаний. Их кульминацией явилось участие бондов в так называемых гражданских войнах. Сущность последних еще далеко не раскрыта в исторической науке. Изучение истории гражданских войн предполагает анализ самых различных сторон социально-экономического, политического, идеологического развития Норвегии. Недостаточная изученность в историографии многих из этих вопросов является препятствием для уяснения истории гражданских войн (2).

Рассмотрение всей совокупности вопросов, связанных с проблемой гражданских войн в Норвегии, разумеется, не могло быть задачей данного исследования. Но проблемы классовой борьбы в Норвегии в последней четверти XII и начале XIII в. столь тесно переплетаются с проблемами ее социального развития в раннефеодальный период (которым посвящены другие наши статьи), что мы считаем необходимым их поставить и попытаться найти сугубо предварительное их решение.

В настоящем очерке мы попытаемся дать социальную характеристику движения биркебейнеров и баглеров и остановимся на крестьянских выступлениях в Норвегии в указанный период. Другие вопросы, связанные с историей гражданских войн, не рассматриваются вовсе или лишь затрагиваются в связи с изучением названных двух проблем.

Главные источники по истории этого времени - саги о Сверре и его преемниках - сосредоточивают свое внимание на фактической стороне гражданских войн и прежде всего на поведении государей и других хавдингов, а действия масс освещают лишь попутно. Авторы саг, как правило, не выделяют отдельных категорий крестьян, участвовавших в движении, и тенденциозно оценивают их позицию. Все это чрезвычайно затрудняет исследование. Тем не менее королевские саги содержат кое-какие указания относительно социальной принадлежности и "программы" биркебейнеров. О биркебейнерах (до того, как их возглавил Сверре) повествуют "Сага о Магнусе Эрлингесоне" (заключительная сага "Хеймскринглы" Снорри) и некоторые другие саги.

По словам Снорри, в то время, когда был возведен на престол Магнус Эрлингссон (1163 г.), "норвежское государство находилось в расцвете. Крестьянство было богато и могущественно и отвыкло от несвободы и бесчинств, причиняемых отрядами мятежников" (3). Народ, продолжает Снорри, поддерживал Магнуса и его отца, ярла Эрлинга. Однако эта картина представляла положение в Норвегии в идеализированном виде: так, по-видимому, рисовались норвежцам и исландцам 60-е годы XII в. в XIII в., после превращения гражданских войн, по сравнению с которыми предшествующее время, действительно, выглядело как период мира и благоденствия. В действительности это благоденствие было отнюдь не всеобщим. Борьба за престол, не прекращавшаяся почти на протяжении всего XII в., не закончилась и с коронацией Магнуса Эрлингесона, несмотря на поддержку, оказанную ему высшим католическим Духовенством, и свидетельствовала об острых противоречиях в среде господствующего класса. Еще более серьезным симптомом глубокого брожения в норвежском обществе были постоянно возобновлявшиеся мятежи, направленные на поддержку различных претендентов на корону Норвегии. Основным очагом волнений неизменно была восточная часть страны. В Остланне на протяжении XII в. шел интенсивный процесс превращения бондов из собственников земли в держателей крупных землевладельцев, процесс глубокого расслоения крестьянства и прямого разорения части его (4). В Вике, население которого, как свидетельствуют саги, было опорой короля Магнуса, в то же время один за другим формировались отряды повстанцев, нападавших на зажиточных бондов и разорявших их усадьбы. Эти повстанцы примыкали к любому самозванцу, поднимавшему знамя борьбы против существующей власти.

Такие отряды отчаявшихся бедняков и бродячих людей создавались в пограничных со Швецией лесах еще до вступления на престол Магнуса, они продолжали существовать и при нем. Движение, подавленное в конце 60-х годов вследствие энергичных мер, принятых ярлом Эрлингом, вскоре возобновилось. Один из таких отрядов, довольно многочисленный, с 1174 г. действовал под началом Эйстейна Мейла, выдававшего себя за внебрачного сына конунга. Средств у него и его людей не было, и они прибегали к грабежу. Против нжх выступили лендрманы и собственнические элементы бондов Вика, и сторонникам Эйстейиа пришлось укрыться в лесах и долго там прятаться. Одежда их износилась, они обвязывали себе ноги берестой и поэтому бонды и люди короля Магнуса прозвали их "березовоногими" (Birkibeinar) (5). Неожиданные налеты биркебейнеров на населенные пункты увенчивались успехом, иногда они выигрывали и настоящие сражения, но затем, при столкновении с большим войском бондов, выступившим против них, биркебейнерам вновь пришлось укрыться в лесах. Ни король, ни ярл в это время еще поучаствовали в преследовании биркебейнеров (6). Борьба шла между разными слоями населения Вика. Вскоре это движение перекинулось и в другие области. В конце 1176 г. биркебейнеры совершили морской поход на север, в Треннелаг. Его население провозгласило Эйстейна Мейла конунгом, к биркебейнерам примкнуло много местных жителей, в том числе "могучие люди" и "все сыновья лучших бондов" (7). Поддержку, оказанную мятежникам в этой области, сага объясняет давней враждой между ее бондами и ярлом Эрлингом, пытавшимся ограничить их старинные вольности. В этом отношении, по-видимому, не было противоречий между верхушкой населения и мелким крестьянством Треннелага (8). Цель, которую преследовали биркебейнеры при походе на север, очевидно, состояла прежде всего в том, чтобы провозгласить своего вождя королем на Эйратинге, ибо только на этом тинге он мог приобрести законным образом достоинство государя всей Норвегии. Но действия их не были последовательными: оставаясь в Тронхейме, биркебейнеры могли рассчитывать на известный успех, однако вскоре они двинулись обратно в Вик, где им нечего было ожидать содействия зажиточных бондов. Ярл Эрлинг и конунг Магнус, напротив, чувствовали себя здесь более уверенно. В начале 1177 г. их войска разгромили биркебейнеров, большинство сторонников Эйстейна и он сам погибли, немногочисленные остатки отряда, потеряв оружие и снаряжение, бежали в пограничные леса или в Телемарк, где жили их родственники; некоторые укрылись в Швеции (9).

Заканчивая повествование о биркебейнерах, Снорри пишет: "То были суровые, мужественные воины, часто ужасно дикие. Бешено и шумно нападали они, как только собирались в большом числе. Среди них было мало хороших советчиков или людей, знакомых с управлением страной иди умевших предводительствовать войском. Если отдельные и были разумными, то основная масса всегда хотела поступать так, как ей было по нраву; они считали, что им нечего бояться из-за их многочисленности и мужества". После понесенного ими поражения они были лишены всех материальных средств (10).

На первом этапе движения биркебейнеров это был отряд бедняков, ждавших перемены в своем положении от вождя, которого они хотели сделать государем Норвегии. Поскольку собственнические слои бондов Вика их не поддерживали, биркебейнерам приходилось добывать необходимые средства силой, что еще более восстанавливало против них остальное население. Опорой биркебейнеров мог бы стать Тронхейм, однако (по-видимому, вследствие принадлежности большинства их к Телемарку и другим районам Восточной Норвегии) они не закрепились в Тронхейме, чем и объясняется их поражение.

Возобновление действий биркебейнеров против короля Магнуса было связано с появлением нового претендента на престол - Сверре Сигурдссона. В его саге (в том ее разделе, который был написан под его диктовку) дело изображается так, будто биркебейнеры вынудили Сверре, против его воли, возглавить их, угрожая ему силой (11). Насколько это соответствовало действительности, сказать трудно, но несомненно, что биркебейнеры чрезвычайно нуждались в предводителе, причем именно таком, который мог бы предъявить притязания на престол, сколь сомнительны (как это и было в случае со Сверре) ни были бы его подлинные права на него. Недаром биркебейнеры поспешили провозгласить Сверре конунгом, как только явились в Вик.

О первоначальном составе своего отряда Сверре говорит, что этот люд показался ему "очень разнородным": наряду с "добрыми малыми и умными мужами" среди биркебейнеров было немало людей, склонных к бесчинствам и грабежам. От этих беспокойных элементов Сверре поспешил избавиться, вследствие чего его отряд сократился с более, чем 300 до 80 человек (12). С такими ничтожными силами он не мог отважиться на большое военное предприятие и был вынужден вербовать новых сторонников. Путь на север, где он мог бы рассчитывать на поддержку трендов, был блокирован королем Магнусом. Сверре пытался заручиться помощью жителей Телемарка, обещая им улучшить их положение, если они к нему примкнут. Ему удалось привлечь на свою сторону лендрманов Ямтланна, вследствие чего его отряд увеличился (13). Только после этого Сверре решился идти на Тронхейм.

Итак, вынужденный первоначально опереться на отряд биркебейнеров, состоявший из бедняков, бродяг, случайного люда, Сверре поспешил no-скорее избавиться, по крайней мере, от части этих представителей социальных низов, дискредитировавших его в глазах тех слоев норвежского общества, при содействии которых он только и мог рассчитывать на захват власти в стране. Несколько позже Сверре сумел добиться поддержки "всех наибогатейших людей" Вермланна, которые привели с собою множество народа и заявили, что охотно будут сражаться за него как за истинного своего государя (14). В настоящее время большинство историков уже не разделяет старого взгляда на Сверре как принципиального врага аристократии. Он беспощадно боролся против представителей знати, которые не захотели его поддержать, но охотно брал к себе на службу тех из них, кто обещал ему свою верность.

За исключением бондов Тронхейма, население Норвегии встретило Сверре и биркебейнеров враждебно. Значительная часть жителей юго-восточной части страны (Вика и Опланна) на всем протяжении борьбы оставалась верной Магнусу Эрлингссону, а после его гибели поддерживала новых противников Сверре - баглеров. Жители Вестманна (Юго-Западная Норвегия) также обычно оказывали поддержку королю Магнусу. По словам саги, куда бы ни приходили биркебейнеры, они никогда не могли получить от бондов сведений о местоположении и передвижениях их противников, тогда как ярлу Эрлингу и королю Магнусу местное население всегда готово было услужить (15). Такая оценка поведения бондов Вестланна и Остланна встречается и в первой части "Саги о Сверре", написанной при его участии и отражающей его точку зрения, и в других ее разделах, в которых внутренняя борьба изображена несколько более объективно. Враждебное отношение значительной части бондов главных областей страны (кроме Тронхейма) к биркебейнерам в какой-то мере объясняется, по-видимому, тем, что они нарушили тот относительный мир в стране, который установился после вступления на престол Магнуса Эрлингссона, и разжигали междоусобную войну, чреватую новыми бедствиями для населения. Но это еще не объясняет различий в позиции, занятой населением Вика и Вестланна, с одной стороны, и Тронхейма - с другой. Здесь необходимо вспомнить о большой неравномерности социального развития отдельных областей Норвегии. В Вестланне ко второй половине XII в. большинство бондов уже находилось в сильной зависимости от аристократии, которой, очевидно, удавалось сохранять контроль над крестьянами и в период гражданских войн в Остланне шел интенсивный процесс имущественного расслоения бондов и феодального подчинения их низших слоев, чем и нужно объяснить ожесточенную внутренние борьбу в этой области между бедняками, вступавшими в отряды мятежников (в том числе и в ряды биркебейнеров), и состоятельной частью бондов, поддерживавших режим Магнуса Эрлингссона. Между тем в Тронхейме вызревание феодальных отношений происходило гораздо, медленнее, и влиятельная верхушка бондов, сделавшаяся отчасти носительницей феодальных тенденций развития, в то же время ревниво оберегала северную часть страны от подчинения ее власти аристократов, группировавшихся вокруг Магнуса Эрлингссона (16). Более демократическая политика, проводившаяся Сверре, но крайней мере на первом этапе движения (см. ниже), привлекала этот слой населения Тронхейма на его сторону.

Не следует, однако, слишком доверять сообщениям о поддержке, якобы оказывавшейся всем населением той или иной области одному из боровшихся между собою королей. Автор саги, сосредоточивший свое внимание на особе Сверре и его поступках, несколько упрощенно и без учета противоречий в среде бондов рисует их отношение к этому государю. Но поскольку эта сага - наш основной источник, то при попытке социального анализа движения перед, историком возникают трудности, с которыми не во всех случаях удается справиться.

Преодолев незначительное сопротивление в Тронхейме, Сверре добился провозглашения себя конунгом на Эйратинге. С этого времени тренды обычно оставались в своем большинстве верными Сверре и предоставляли ему подкрепления. Соответственно изменилась я тактика Сверре: до этого он избегал встречи с главными силами короля Магнуса и вел преимущественно партизанскую войну, отныне же он отваживался на более крупные военные операции. Окончательно его позиции в Тронхейме упрочились после гибели ярла Эрлинга (1179 г.). Смерть Эрлинга - опытного политика и военачальника, пользовавшегося большим авторитетом среди хавдингов Норвегии, нанесла значительный урон партии противников Сверре. Как гласит сага, "после этого на сторону короля Сверре перешли многие богатые и родовитые люди из Треннелага, и многие из тех, кто сидел по домам, сделались его друзьями (17). А он свои надежды и доверие возлагал главным образом на трендов, ибо они всегда были враждебны ярлу Эрлингу и его правлению... Поэтому король Сверре называл Тронхейм своим домом и считал трендов наиболее любимыми из всего населения страны..." (18). Таким образом, в Тронхейме Сверре обрел новую опору в лице наиболее богатых и состоятельных людей (19), которые пользовались большим влиянием среди местного населения. Свои притязания на корону Сверре обосновывал ссылками на "законы святого Олафа", в противоположность Магнусу Эрлинтссону, отиравшемуся на новый закон о престолонаследии, принятый при активном содействии грегорианского духовенства. Но ссылки на старинное норвежское право как нельзя лучше отвечали интересам верхушки тронхеймских бондов, видевших в "законах святого Олафа" гарантию своей независимости от крупных церковных и светских землевладельцев, защиту провинциальной автономии Треннелага.

Социальная база возглавленного Сверре движения изменилась и расширилась. Его войско состояло в основном уже не из обедневших элементов, ибо оставшиеся в нем выходцы из низов, как мы сейчас увидим, возвысились, а из зажиточных бондов Северо-Западной Норвегии и их сыновей. Вместе с тем войско Сверре отличалось от дружины Магнуса большей демократичностью своего состава. Об этом свидетельствуют, в частности, слова Сверре, обращенные к его воинам перед одним из сражений против отрядов Магнуса. Обратив их внимание на то, что противники одеты в дорогие одежды и обладают позолоченным оружием, он продолжал: "Перед вами две возможности: победить или умереть храбрецами. Ведь вас посылают не в лес по дрова, здесь нужно обмениваться ударами с лендрманами короля Магнуса... Сюда подходят слова скальда: "Не так рубят на топливо дрова, как мужик (carll) разит ярла (jarl)"". Очевидно, исходя аз сознания социальной противоположности борющихся, Сверре напоминал, что биркебейнеры не могут рассчитывать на пощаду от хеклувтов, как они прозвали сторонников конунга Магнуса (20). Магнус со своей стороны отзывался о биркебейнерах с величайшим пренебрежением, вызванным, однако, не низкими их боевыми качествами (ибо неоднократно убеждался в обратном), а их социальной принадлежностью: "Но сколь мы неравны, - восклицал он, - против благородных и славных мужей выступают одни лишь отвергнутые богом воры, разбойники, грабители, потомки рабов и нищие. Даже уничтожив их всех, мы не сможем полностью отомстить за своих знатных сородичей" (21). Магнус запретил щадить кого-либо из биркебейнеров.

Вряд ли можно слепо доверять этим продиктованным ненавистью заявлениям, весьма односторонне рисующим состав войска Сверре. Известно, что со временем к нему на службу перешло немало лендрманов короля Магнуса; вероятно, они увидели, что Сверре обладал значительной военной силой и прочно опирался на население одной из крупнейших областей страны (22).

Сверро не только привлекал на свою сторону старых лендрманов, еще служивших Магнусу Эрлингссону, но и назначал новых. В этом отношении особого интереса заслуживает рассказ о его поведении перед битвой при Нидаросе в 1179 г. Стремясь поднять боевой дух биркебейиеров, он обратился к ним со следующими словами: "Настало время, когда вам пора добиться большего вознаграждения за все перенесенные невзгоды и опасности, чем то, какое мы имели до сего времени. Теперь мы получим то, за что мы боролись: вейцлы (veizlor) и другое имущество (annat fe). Но перед нами нечто большее, стоящее многих битв, а именно - город Нидарос. В городе сейчас находятся король Магнус, ярл Эрлинг и множество лендрманов и дружинников. Здесь мы должны обрести большую славу, чем прежде... Я хочу, однако, сделать для вас ясным, что именно каждый из вас сможет приобрести: кто при верных свидетелях убьет лендрмана, сам станет лендрманом, и такого достоинства может добиться всякий, кто стремится к славе. Дружинником сделается тот, кто убьет дружинника, и сверх того получит от нас многие отличия... Ибо слишком долго обладали они нашим государством и почестями, и ныне им придется отдать то, что незаконно присвоили, - и почестей и власть..." (23). Речь шла, следовательно, не о каких-либо переменах в социальном строе страны, не о борьбе против господствующего класса в целом, а об убийстве тех его представителей, которые сражались против Сверре, с тем, чтобы заменить их его собственными сторонниками, возвышавшимися тем самым до такого же знатного положения. В битве при Нидаросе вместе с ярлом Эрлингом погибли 10 лендрманов и около 60 дружинников короля Магнуса; надо полагать, Сверре сдержал свое обещание и наиболее отличившиеся воины получили от него высокие титулы. Об этом сообщается в "Саге о Сверре":

"После того, о чем было рассказано, - гибели ярла Эрлинга и битвы, в которой это случилось. - сила короля Сверре так возросла, что не было в Норвегии никого, кто не называл бы его королем, за исключением короля Магнуса и его людей. До этого времени считалось позорным, если там, где пребывали могущественные люди, - в торговых городах или в других местах, - кого-нибудь называли биркебейнером. Но отныне это прозвище стало почетным отличием, а те, кто его носил, приобрели высокое положение. Те самые люди, которые прежде были работниками, а иные даже грабителями и разбойниками, после того как вступили в войско короля Сверре и добились победы, стали носить драгоценности, алые одежды и прекрасное оружие, которые прежде принадлежали свите или лендрманам короля Магнуса. И люди, узнававшие лицо тех из них, кого они видели раньше, старались скрыть, что это те самые, которые былвг тогда столь жалкими, ибо сами они [биркебейнеры] не имели желания вспоминать свое прошлое. Тогда говорили и о всей Норвегии, что никогда не было более смелой дружины, чем у короля Сверре. Сам же он частенько вспоминал прежних биркебейнеров (hinna fornu Birkibeina), когда видел, что его люди склонны к безделью и пьянству, плохо несут сторожевую службу, проявляют нетерпение, испытывая невзгоды и трудности, когда им приходится ходить в разведку во время войны. Король Сверре платил своей дружине жалованье и возвысил многих до видного положения. Своих сюсельманов он назначил по всему Тронхейму" (24).

Подобным образом после битвы при Fimreite и гибели короля Магнуса Сверре обещал вознаградить своих сподвижников за счет богатой добычи, которая им досталась, помочь заключить наиболее выгодные браки и пожаловать высокие титулы, по выбору и желанию каждого (25). Это обещание, как сообщает сага, было выполнено. Подчинив себе, наконец, всю страну, Сверре наградил своих людей почетными титулами, дал одним должности, а другим - вейцлы (26), устроил для многих выгодные браки, и "немало совершенно безродных людей (engar aettir attu til) возвысил до положения знатных (rikismonnum). Многие достигли власти и сделались его ленниками" (gjaflendingar) (27).

Таким образом, несомненно, что в ходе гражданской войны на службе у Сверре выдвинулись многие выходцы из низов. В отличие от своих предшественников - норвежских конунгов XI и XII вв., Сверре не останавливался перед тем, чтобы назначать на высшие должности в государстве и дружине даже людей самого сомнительного (по тогдашним представлениям) происхождения и образа жизни (28). Эти новоиспеченные дворяне получали от короля, разумеется, не только титулы, но и соответствующие их положению пожалования, вейцлы и земельные владения. Можно предположить, что поскольку прочно себя чувствовать биркебейнеры и Сверре могли только в Треннелаге, именно в этой области должны были находиться владения многих новых лендрманов, дружинников и других служилых людей короля (29).

Перестановки в среде господствующего класса, происшедшие в ходе гражданских войн, судя по имеющимся данным, были чрезвычайно значительными. Король Магнус заявлял, что биркебейнерами было убито 16 лендрманов и 100 дружинников-землевладельцев (lendborinna hirðmanna) (30). Но затем в битве при Fimreite (в Согнефьорде), где Магнус потерпел окончательное поражение (1184 г.), вместе с ним пало большинство его лендрманов и других служилых людей; в числе погибших сторонников Магнуса в саге упоминается не менее 17 хавдингов (31).

Не располагая полными данными о численности потерь, понесенных норвежской аристократией в 70-80-е годы XII в., можно все же с основанием утверждать, что ее состав в значительной мере (хотя отнюдь не полностью) был обновлен. Но подобные перемены в среде господствующего класса в тех условиях не могли не иметь важных социальных последствий. Как мы уже знаем, старые лендрманы в большинстве принадлежали к родовитым семьям и даже при отсутствии наследственного права на свои титулы и вейцлы фактически обычно передавали и те и другие из поколения в поколение. Как правило, они обладали, кроме того, и собственными владениями, вследствие чего по отношению к государю находились в довольно независимом положении (32). Новые люди, бедняки "без роду и племени", выдвинутые Сверре (33), всецело были обязаны государю своим новым статусом и богатством. Они образовали слой служилого дворянства, благосостояние и судьба которого зависели от прочности королевской власти. Это обстоятельство не могло не оказать влияния на дальнейшее развитие норвежского феодального государства.

Возвращаясь к вопросу об отношениях между Сверре и бондами Тронхейма, мы хотели бы сослаться на отрывок из "Саги о Сверре", излагающий спор между королем и архиепископом Эйриком. Сверре был недоволен самоуправством архиепископа и вообще независимостью католического духовенства от государства, которую тот отстаивал в качестве проводника теократической политики папства (34). Сверра в этом споре ссылался на "земское право", установленное конунгом Олафом Святым, и "судебник трендов", так называемый "Серый гусь" (Grágás) (35), составленный по повелению конунга Магнуса Доброго Олафссона, в то время как архиепископ противопоставлял этим норвежским законам сборник церковных постановлений "Золотое перо" (Gullfjöðr), изданный архиепископом Эйстейном (36), а также опирался на римское право и папские послания. Иными словами, в противоположность католическому клиру, Сверре отстаивал национальную норвежскую правовую традицию, и в особенности обычное право Треннелага, выражавшее в первую очередь интересы самостоятельных, "крепких" бондов. Конкретно яблоком раздора служил вопрос об Eigenkirchenrecht - праве конунга и бондов возводить в своих владениях церкви и выбирать для службы в них угодных им священников. Архиепископ отрицал это право и желал полностью подчинить все духовенство своей власти (борьба по вопросу о симонии не прошла мимо Норвегии). Далее, по свидетельству саги, король приказал огласить на тинге постановление судебника, в котором было сказано, что епископа в его поездках по стране могут сопровождать не более 30 человек; конунг настаивал на том, что по закону архиепископ не должен иметь собственной дружины и кораблей (37), тогда как на самом деле он располагает и тем и другим, причем в его свиту входит более 90 человек. Архиепископ возразил, что это его личное дело, и напомнил королю, что его собственные люди, которых он "набрал из числа нищих", имеют большие свиты и живут за счет бондов, незаконно обирая их. Тогда Сверре потребовал соблюдать закон и просил бондов - участников тинга принять специальное постановление о количестве слуг, которых имеет право содержать архиепископ. Он дал ему пятидневный срок на соответствующее сокращение численности дружины, в противном случае слуги - хускарлы, имеющиеся у него сверх дозволенной нормы, будут поставлены вне закона. По существу это было объявлением войны архиепископу, и разгневанный примас со своей свитой и имуществом отплыл в Данию (1190 г.) (38).

Описанный спор произошел на тинге (очевидно, на Фростатинге), и не трудно видеть, как король все время апеллировал к бондам, стремясь выступить в качестве защитника их интересов и старинных обычаев. Отстаивая право Eigenkirche, он, несомненно, выражал настроения владельческих слоев бондов, ибо только богатые люди могли строить в своих усадьбах часовни и церкви. Точно так же и в споре о допустимой численности свиты епископов и архиепископа король мог рассчитывать на сочувствие бондов, которым приходилось на свой счет содержать этих людей во время их поездок по стране. Правда, и архиепископ Эйрик пытался сыграть на настроениях бондов, указывая на эксплуатацию их королевскими сюсельманами, но потерпел неудачу и не сумел восстановить трендов против короля. Сверре удалось добиться победы над архиепископом, хотя конфликт между королевской властью и католической церковью во многом осложнил и углубил внутреннюю борьбу в конце XII и начале XIII в. Для привлечения на свою сторону симпатий бондов роль хранителя старинных обычаев и законов была весьма выигрышной. Опираясь на созданный ею новый слой служилых людей, который пополнялся преимущественно за счет биркебейнеров, захвативших владения павших в гражданской войне аристократов, королевская власть при Сверре стремилась еще более расширить собственную социальную базу, привлекая на свою сторону верхушку бондов (прежде всего тронхеймских) - феодализировавшиеся элементы норвежского общества.

Изменение социальной опоры королевской власти сопровождалось распространением по всей стране института служилых людей - сюсельманов. Сюсельманы (39) заменяли прежних арманов - управителей королевских владений, одновременно представлявших интересы конунга в окружающей местности, но вместе с тем перенимали и некоторые функции лендрманов, тем более что в управлении у них находились более обширные округа, чем у арманов. Управление на местах и в области сбора налогов, и в военном отношении с конца XII в. все более сосредоточивалось в руках сюсельманов, а поскольку они назначались из людей незнатных (40), то они представляли собою по существу чиновничество, покорное воле государя и чуждое стремлений к самостоятельности, которые были столь заметны у королевских слуг в предшествующий период. В качестве вознаграждения за службу сюсельман оставлял в свою пользу часть собираемых им с населения податей и штрафов.

Полемизируя с X. Кутом, который считает институт сюсельманов в основном плодом политики, проводившейся Сверре (41), Ю. Скрейнер указывает на то, что сюсельманы назначались уже Магнусом Эрлингссоном (42). С этим нужно согласиться (43), Кут тоже этого не оспаривает. Тем не менее вряд ли имеются основания сомневаться в том, что превращение должности сюсельманов в общегосударственное учреждение произошло именно при Сверре, и именно в связи с изменением структуры господствующего класса, с выдвижением на политическую арену служилого дворянства. "Сага о Сверре" многократно свидетельствует о том, что как только этот король устанавливал свою власть над той или иной областью, он назначал в нее своих сюсельманов (44). Назначение сюсельманов, эксплуатировавших бондов от имени короля, тяжело отражалось на положении населения (45). Увеличение поборов и усиление власти королевских чиновников, шедшие рука об руку, подогревали недовольство бондов и вели к обострению их конфликта с государственной властью.

О том, в какой мере изменилась социальная база монархии Сверре и соответственно его политика по отношению к крестьянству ко времени завершения его борьбы против Магнуса Эрлингссона, косвенно свидетельствует крестьянское восстание в Вестланне. Воспользовавшись тем, что король Магнус Эрлингссон после понесенного им поражения бежал в Данию, Сверре назначил своих сюсельманов по всему Рогаланну и Хордаланну. Поборы, которых они требовали у местных жителей, послужили причиной того, что бонды, жившие в районе Согне-фьорда, убили королевского сюсельмана и большинство людей из его отряда (46). Весной 1184 г. Сверре организовал карательную экспедицию, состоявшую из 20 боевых кораблей. Он обязал бондов выплатить ему в трехдневный срок возмещение в размере 15 марок золотом (по тому времени огромная сумма). Бонды, однако, не пожелали подчиниться его приговору и на общей сходке решили угнать весь свой скот в горы и леса и покинуть селения. Стремясь наказать непокорных, Сверре приказал конфисковать все их имущество. Город Lusakaupang, где произошло убийство сюсельманов, был сожжен, было предано огню более сотни крестьянских дворов в "богатых селениях" округи (47). Бонды рассчитывали на помощь короля Магнуса, возвратившегося в это время в Норвегию, и выступили на его стороне против Сверре. Лишь после разгрома и гибели Магнуса жителям Согиа не осталось иного выхода, как смириться и принять условия, предложенные им Сверре, сделавшимся теперь единовластным правителем Норвегии. Требуемая им компенсация была выплачена (48). Сверре не был заинтересован в дальнейшем обострении конфликта в Вестланне и, взыскав штраф, считал дело поконченным.

С 1184 г. Сверре назначал сюсельманов по всей Норвегии (49). Но внутренняя борьба не прекратилась. Вскоре появляются новые претенденты на престол, пользующиеся поддержкой бедняков и мятежных элементов из восточной части страны, т. е. тех самых слоев населения, из которых за несколько лет до того вышли первые биркебейнеры. Для того чтобы подорвать власть Сверре в Вике, они совершают убийства его сюсельманов (50). Точно так же несколько позднее и баглеры (новая враждебная Сверре партия), подчинив себе Вик и Онлайн, убили сюсельманов короля Сверре (51) и посадили во всех сюслах своих людей. Они даже сделали попытку во время вторжения в Тронхейм назначить там своих сюсельманов (52). Изучение королевских саг, посвященных истории преемников Сверре (Хакона Сверриссона, Гутторма Сигурдссона, Инге Бардссона и Хакона Хаконссона), позволяет предположить, что именно в "государстве баглеров" административное деление на сюслы впервые в Норвегии было проведено последовательно (53). Возможно, однако, что это впечатление объясняется особенностями "саг о баглерах". В любом случае в подконтрольных баглерам областях - Вике и Опланне, а также и в других районах, которыми они временно завладевали, - баглеры пытались организовать управление по сути дела на той же самой основе, что и Сверре. Очевидно, новая система администрации уже успела обнаружить свои преимущества. Главным из них (или, по крайней мере, очень важным) было то, что новая система позволяла наладить регулярный сбор налогов и тем самым увеличить доходы государства. Налоги собирались во всех областях Норвегии (54). Подобно Сверре баглеры регулярно собирали с населения налоги и штрафы и созывали народное ополчение. Имея своей опорой Юго-Восточную Норвегию, они одно время использовали также враждебное отношение к биркебейнерам жителей некоторых районов Вестланна, усилившееся в особенности после восстания 1183-1184 гг. (55).

О социальном составе баглеров мы располагаем скудными сведениями. Руководителями их были представители крупной аристократия, настроенные враждебно по отношению к Сверре (например, ярл Сигурд Эрлингссон), а также католические прелаты во главе с епископом Николаем Арнисоном, за спиной которых стояли эмигрировавший из Норвегии архиепископ Эйрик и в конечном счете сам папа (5б). Интриги высшего духовенства чрезвычайно активизировали баглеров, вследствие чего эта партия представляла наибольшую опасность для Сверре после гибели короля Магнуса. Борьба между баглерами и биркебейнерами была частью конфликта между церковью и светской властью, развертывавшегося в Западной Европе в XII и XIII вв. Баглеры смогли вырасти в грозную силу потому, что нашли опору в населении. Во-первых, они умело разжигали ненависть к Сверре у тех слоев бондов Остланна и Вестланна, которые сопротивлялись его власти еще в предшествующий период гражданских войн. Обманутые ими бонды искали у баглеров защиты от усиливавшегося гнета феодального государства Сверре. Наряду с ними баглеров поддерживали зажиточные собственники из окраинных районов Норвегии, в частности Хельгеланна: при вторжении баглеров в Северную Норвегию к ним присоединились "все лучшие люди", стремившиеся сохранить независимость от центральной власти (57). Во-вторых, баглеры могли использовать для своего мятежа обнищавших и бунтовавших людей, отряды которых постоянно орудовали в пограничных со Швецией районах. Эти markamenn составляли движущую силу всех мятежей, вспыхивавших в Восточной Норвегии во второй половине XII в. (58). Некоторые из ранее поставленных вне закона людей сделали блестящую карьеру на службе у Сверре. Но после перерождения движения "старых биркебейнеров" из среды этих же отверженных выходили отряды "кувлунгов" (1185-1188), "варбелгов" (1190), сподвижников Торлейфа Широкобородого, Сигурда Бреннира и иных претендентов на престол, пока, наконец, в 1196 г. они не оказались втянутыми в движение, возглавленное церковно-аристократической партией баглеров.

Следовательно, партия баглеров была столь же неоднородна по социальному составу, как и партия биркебейнеров на первых этапах своего существования. Представители низов общества, боровшиеся против феодального угнетения и укреплявшейся государственной власти, шли в этом движении на поводу у аристократических и церковных кругов, политическая программа которых заключалась в сохранении самостоятельности за отдельными областями страны (Вик, Онлайн, Хельгеланн) и в подчинении государственной власти авторитету католической церкви.

Что касается их противников - биркебейнеров, то в 90-е годы XII в. они уже окончательно отмежевались от демократических элементов и представляли собой партию нового, служилого дворянства, сторонников сильной центральной власти. Эту партию пополнили выходцы из богатой и влиятельной верхушки тронхеймских бондов, ставшей на путь феодального развития. Находившееся под их влиянием население Тронхейма с ожесточением боролось против баглеров. Бонды охотно удовлетворили просьбу Сверре построить для него на собственные средства новые боевые корабли и снарядить их для войны против баглеров. Более того, при новом вторжении баглеров в Тронхейм, местные "могучие бонды" вместе с сюсельманами напали на них, несмотря на отсутствие главных сил биркебейнеров и Сверре (59). "Могучие бонды", хольды, иногда возвышавшиеся благодаря своей службе у Сверре до положения дворян, не могли не питать ненависти к аристократам-баглерам и к шедшим на поводу у них разоренным крестьянам и нищим отщепенцам, врагам собственности и "порядка".

Такой в основном представляется расстановка сил к концу XII в. Источники не позволяют, к сожалению, охарактеризовать ее более подробно.

Между тем многолетняя междоусобная война приносила неисчислимые бедствия населению. Военные действия развертывались преимущественно в сравнительно густо населенных районах Вика и Вестланна и нередко сопровождались их разорением. И Сверре, и баглеры, появляясь в той или иной области страны, требовали от ее жителей подкреплений, снаряжения кораблей, а когда затем туда приходили их противники, бондов ожидали расправа за поддержку врага и новые поборы. Продовольствие, необходимое для сражающихся сторон, добывалось ими у бондов, причем это бремя делалось с течением времени все более тяжелым: если в первый период войны численность вооруженных отрядов была довольно ограниченной, то затем она резко возросла и в период больших военных кампаний достигала нескольких тысяч человек. Содержание этих войск, нередко предававших разграблению местности, через которые они проходили (60), ставило крестьянство в невыносимые условия (61). Этим в немалой степени объяснялось враждебное отношение широких слоев населения к Сверре и биркебейнерам.

Главным очагом сопротивления бондов по-прежнему оставалась Юго-Восточная Норвегия. Все претенденты на королевский престол вербовали своих сторонников в Вике и примыкающих лесных районах среди обездоленных людей, готовых поддержать кого угодно в надежде изменить свое отчаянное положение. Но не все эти мятежи представляли серьезную опасность для Сверре. Некоторые из них были подавлены самим населением Вика. В саге не содержится прямых указаний относительно социальной принадлежности повстанцев, однако отмечено, что они были лишены средств для собственного содержания и поэтому грабили местных жителей. В разгроме этих отрядов приняли участие, по-видимому, собственнические слои бондов (62). Классовая борьба в Юго-Восточной Норвегии продолжалась с неослабевающим ожесточением.

В борьбе против повстанцев интересы зажиточных бондов Вика и Сверре совпадали. Но притязания последнего на власть над Виком и Опланном, в особенности его стремление собирать с населения регулярные налоги, встречало решительное сопротивление бондов. В 1200 г. оно вылилось, в крупное восстание. Весной этого года Сверре потребовал с населения Вика уплаты налога-лейданга в увеличенном размере. Ополчение из Треннелага, с которым Сверре явился в Южную Норвегию, было им отпущено домой, но одновременно он приказал созвать войско из местных жителей, что вызвало в Вике большое волнение (63). В Осло состоялась тайная встреча предводителей бондов из Вестфолля, во время которой было решено начать восстание. Характерной чертой восстания в Вике была сравнительная организованность крестьян. В один и тот же день, 1 марта, бонды совершили убийство сюсельманов в Тёнсберге и ряде других пунктов. Находившийся в Осло Сверре ничего не подозревал, ибо повстанцы разместили посты на всех дорогах, ведших в город. Только 5 марта, когда огромные отряды бондов стали подходить к Осло, король узнал о восстании и поспешил выступить из города им навстречу. Горожане, торговый люд Осло выставили ему подкрепление, чтобы, по словам Сверре, "защитить свое имущество и свободу". Сверре столкнулся на сей раз не с крестьянами из какой-либо одной местности (как обычно бывало раньше), а с широким выступлением населения целой области: в восстании приняли участие бонды Свинесунда, Раумарики, Вестфолля, Гренланна, Телемарка, а также жители г. Тёнсберга. Бонды были вооружены пиками, боевыми топорами и щитами и наступали большими массами.

Напор восставших был столь могуч, что после первой стычки биркебейнеры, понеся большие потери, обратились в бегство. Бонды наступали на город с разных сторон. Упорство, с которым они сражались, свидетельствовало о неплохой организации их ополчения и о решимости их во что бы то ни стало добиться победы. Как говорит автор саги, крестьянское войско было столь велико, что казалось невозможным идти против него тем, кто не отличался полнейшим бесстрашием (64). У Сверре было около 3 тыс. человек, но на каждого его воина приходилось якобы до 20 повстанцев. И хотя вряд ли можно сомневаться, что в саге преувеличена численность восставших бондов, тем не менее их ополчение было чрезвычайно велико. Исходя из того, что противник обладал большим количественным превосходством, Сверре, опасавшийся попасть в окружение, рассредоточил свои отряды. Ему удалось отбить атаку бондов с большими для них потерями, горожане Тёнсберга обратились в бегство. Однако отряду биркебейнеров, во главе которого стоял сын Сверре Хакон, пришлось, уступая нажиму бондов, укрыться в городе. Восставшие ворвались в Осло. Им казалось, что битва уже выиграна, и некоторые разошлись по кабакам. Одни бонды предлагали сжечь стоявшие на причале корабли Сверре, другие возражали, что нельзя губить имущество короля. С большим трудом Сверре удалось вытеснить бондов из города, нанеся им большие потери. Часть восставших, отчаявшись, предлагала разойтись по домам, но более воинственные и решительные настаивали на продолжении битвы. "Если мы уйдем и допустим, чтобы биркебейнеры властвовали над нами, никому не сносить головы" (65). Бонды вновь сплотили ряды и возобновили сражение. Раздавались призывы убить короля, находившегося в первых рядах биркебейнеров (66). Повстанцы опять были обращены в бегство, но вслед за тем биркебейнерам пришлось иметь дело с новыми многочисленными отрядами, сражавшимися еще более ожесточенно, чем прежние. Бонды были разгромлены лишь к ночи. Сверре имел полное основание говорить после сражения: "...я полагаю, что редко против нас выступало такое огромное полчище и едва ли был другой случай, чтобы кому-нибудь еще приходилось биться против подобного множества с войском не большим по численности, чем наше" (67).

Нечего было и думать о немедленном продолжении военных действии против восставших. Сверре приказал рубить лед в заливе, вывел корабли, погрузил на них своих воинов и поспешил отплыть в Берген. Королю пришлось бежать из Вика. Вскоре туда прибыли баглеры, разбитые перед тем под Бергеном. Бонды оказали им поддержку, так как надеялись на их помощь в борьбе против Сверре.

Между тем король собрал в Вестланне большое ополчение и множество крупных кораблей и двинулся на Вик. Против него снова выступили бонды (68), которые препятствовали высадке войска с кораблей. На тинге в Конгхелле, куда Сверре созвал бондов, не принимавших участия в нападении на Осло, ему удалось получить поборы и штрафы и таким путем раздобыть необходимое продовольствие. Он приказал сжигать селения восставших, находившиеся на пути его войска. Столкновение биркебейнеров с отрядами баглеров и бондов закончилось победой Сверре при Скарстаде в Бохуслене, после чего бонды попросили мира и уплатили Сверре большую контрибуцию. Но большая часть восставших все еще не складывала оружия, рассчитывая на поддержку баглеров. Сверре вновь прибег к поджогу селений, что и сломило сопротивление повстанцев: баглеры обратились в бегство, бонды вынуждены были уплатить Сверре штрафы. Однако и на этот раз он не остался в Вике, но предпочел возвратиться в Берген, тем самым предоставив баглерам возможность опять поставить Вик под свой контроль и собирать с его населения поборы (69).

Весною следующего (1201) года, возглавив ополчение из северной части страны, Сверре предпринял против Вика новую экспедицию. Ему удалось взыскать штрафы со всех восставших, за исключением жителей Скауна, против которых он еще раз применил традиционную карательную меру - огонь, после чего и они покорились (70). Сколь серьезную опасность для государства представляло восстание бондов Вика, видно из того, что Сверре решился использовать для его подавления английских лучников (сага называет их Ribbaldar - бандитами, дикарями), присланных ему Иоанном Безземельным и подвергших Телемарк полному опустошению (71). Так, использовав отряды биркебейнеров, ополчение из Западной и Северо-Западной Норвегии и иностранных наемников, Сверре удалось, наконец, покончить с крестьянским восстанием в Вике.

Этот огромный, по норвежским масштабам, взрыв классовой ненависти бондов к феодальному государству, объединивший, по-видимому, разные слои бондов, достойно завершил 25-летнюю политическую карьеру Сверре, начатую им в качестве предводителя отряда восставших бедняков.

Ко времени смерти Сверре (1202 г.) борьба между биркебейнерами и баглерами выродилась в соперничество двух по сути дела однородных по социальному составу клик за обладание государственными должностями и доходами, собираемыми с населения. Руководство обеих партий ни за что не хотело выпустить из своих рук захваченные ими источники обогащения. Но поскольку принципиальные противоречия (если таковые и разделяли прежде баглеров и биркебейнеров) исчезли, создавалась основа для компромисса. Со смертью Свергре отпало одно из препятствий для достижения такого компромисса - личная ненависть к самозванцу и узурпатору. Одно время казалось, что гражданская война прекратится: бонды убили короля баглеров Инге, баглеры лишились почти всякой поддержки населения, переходившего повсеместно на сторону короля Хакона Сверриссона, и бежали в соседние государства, которые, как и прежде, продолжали вмешиваться во внутреннюю борьбу в Норвегии (72). Но вскоре положение осложнилось: объявился новый претендент на престол, и Вик опять, восстал против короля Инге Бардссона, провозглашенного биркебейнерами в 1204 г. После смерти Сверре в Норвегию возвратились эмигрировавшие при нем епископы, и тем самым был устранен важный источник раздоров, хотя еще не было достигнуто урегулирование спорных вопросов между государством и церковью.

Военные действия продолжались еще в течение нескольких лет, но постепенно хавдинги баглеров стали искать путей сближения с руководителями биркебейнеров. Стало все яснее обнаруживаться, что если бы не непримиримость рядовых членов обеих партий, не удовлетворенных результатами войны, которая им ничего не давала, их главари давно нашли бы общий язык. В партии биркебейнеров наметились глубокие противоречия между рядовыми ее приверженцами, группировавшимися преимущественно в дружине (hirð), и сблизившимися с духовенством хавдингами, которые захватили главнейшие государственные посты и хотели бы в, условиях мира закрепить за собою свои преимущества и владения (73). Подобные же противоречия существовали и в лагере баглеров (74).

По мере перерождения руководства баглеров в группу, представители которой эксплуатировали население Вика и Опланна в своих сюслах, усугублялись противоречия между баглерами и бондами. Один из вождей баглеров, маршал Лодин, имел все основания сетовать: "против нас и биркебейнеры, и бонды!" (75). Между баглерами и предводителями бондов Вика возникли разногласия при выборе короля: как заявили бонды на Боргартинге, они поддержат баглеров только при условии, что новый король будет соблюдать законы, улучшит их положение и освободит от всякого угнетения (76). С кандидатурой бондов пришлось согласиться баглерам, сознававшим, что они не смогли бы устоять против биркебейнеров без содействия населения (77). В этой обстановке хавдинги баглеров поспешили, достигнуть примирения с биркебейнерами: в Противном случае они рисковали утратить все позиции в Юго-Восточной Норвегии, как они уже утратили их в Вестланне. Епископ Николай Арнисон и король баглеров Филипп предложили королю биркебейнеров Инге Бардссону и ярлу Хакону заключить мир и приняли выдвинутые теми условия. Баглеры признавали себя подданными Инге, сохранив свои титулы и владения (78). Мир в Hvítíngsey (1208 г.) не мог полностью удовлетворить ни ту ни другую сторону. Самостоятельное государство баглеров продолжало существовать, ибо верховенство короля Инге над этой областью было номинальным; в нарушение договора население Вика продолжало именовать Филиппа королем и он не сдал своей печати.

Многие приверженцы обеих партий при заключении мира были совершенно обойдены. По свидетельству саги, недовольство выражали те баглеры и биркебейнеры, которые "не имели имущества, хотя и обладали титулами" (79). По их словам, они потеряли в ходе войны все свои владения и богатства (80). В связи с этим было решено организовать в 1209 г. военную экспедицию на Гебридские острова с грабительскими целями; в ней приняли участие как баглеры, так и биркебейнеры (81). При этом население островов, вышедшее после смерти Сверре из повиновения норвежскому королю, было приведено к покорности, и из числа участников похода были назначены сюсельманы, взявшие в свои руки местное управление (82).

Таким образом, мирное соглашение 1208 г. не разрешило противоречий, существовавших между партиями и внутри каждой из них. Однако продолжение войны в создавшихся условиях было немыслимо: в стране вновь назревало крестьянское восстание. Причиною его, как и прежде, была жестокая эксплуатация бондов усилившейся государственной властью и ее агентами - сюсельманами. Особенно показательным было то, что на сей раз возмущение произошло в Тронхейме - области, являвшейся ранее оплотом биркебейнеров.

В Тронхейме в течение нескольких лет был неурожай, население голодало. Военная разруха и непрестанные поборы разоряли бондов и они отказывались повиноваться властям. Королевские служащие неоднократно жаловались на то, что они не могут собрать налоги с населения. В 1213 г. король Инге приказал одному из них созвать на тинг бондов Стринда - фюлька Треннелага. Бонды явились в полном вооружении, "как для битвы". Управляющий короля Эйрик вступил с ними в пререкания, началась драка и все бонды бросились на короля. Последний, говорит сага, не хотел сражаться против своих бондов и намеревался удалиться вместе с дружиной, но бонды двинулись вслед за ними и убили нескольких его слуг. Произошло сражение, бонды были обращены в бегство, и "биркебейнеры преследовали их па воде и на суше" (83). Автор саги обвиняет в случившемся ярла Хакона и архиепископа Торира, тайных недоброжелателей короля Инге, однако не приводит никаких доказательств. Так или иначе, причина выступления заключалась не в подстрекательстве оппозиционных магнатов, а в налоговых домогательствах государя, сделавшихся особенно невыносимыми в неурожайные годы. Выступление бондов на этом не закончилось; вскоре королю пришлось созвать в Берген всех лендрманов, биркебейнеров вместе с их дружинами, как из западных, так и из восточных районов страны. Это войско Инге направил в Тронхейм и "принудил бондов уплатить ему налог (leiðangr) и другие королевские поборы, которые они задерживали в течение нескольких лет; он назначил там по фюлькам своих людей..." (84). Очевидно, рост эксплуатации крестьянства в результате упрочения феодального государства после завершения междоусобной борьбы был настолько велик, что поколебал традиционную верность трендов государям-биркебейнерам. Восстание 1213-1214 гг. представляет интерес как яркое свидетельство глубокого раскола в лагере биркебейнеров, более не имевших оснований полагаться на поддержку бондов даже в Северо-Западной Норвегии. Это восстание обнаружило существенные противоречия в позиции, занятой в конце гражданских войн тронхеймскими бондами: в то время как представители их верхушки пополняли ряды биркебейнеров - служилых людей короля, масса крестьянства страдала от усилившегося гнета со стороны государства биркебейнеров (85). Очевидно, классовое расслоение в этой области в начале XIII в. углубилось.

В сложившихся условиях королевской власти приходилось добиваться окончательного умиротворения в стране. Однако ни баглеры, ни биркебейнеры еще не отказались от своих притязаний. Обстановка в Вике оставалась крайне напряженной, наместники короля постоянно ощущали угрозу нападения со стороны баглеров. Их вождь Филипп угрожал новым восстанием в случае, если он не станет полновластным правителем половины страны (86). Поэтому как только стало известно о его смерти (1217 г.), биркебейнеры, находившиеся в Вике, вызвали туда ярла Скуле, правившего страной при несовершеннолетнем короле Хаконе Хаконссоне: существовала опасность провозглашения баглерами нового претендента на лрестол и возобновления гражданской войны. Решительные действия центрального правительства вынудили баглеров подчиниться королю биркебейнеров. За баглерами были сохранены прежние титулы, но им пришлось уступить биркебейнерам половину всех сюсл, которыми они до того обладали в Вике и Опланне (87). Отныне размещенные в этих сюслах лендрманы и сювелнманы короля должны были следить за тем, чтобы баглеры не подняли мятеж (88). Но подлинная опасность пришла с другой стороны.

.При новом распределении сюсл один из сюсельманов-баглеров, Рогнвальд, получил в управление Фолль и Осло. До этого он был сюсельманом в Раумарики, где вызвал всеобщую ненависть населения тяжелыми поборами, которые требовались для содержания его большой дружины. Поэтому весть о его назначении в Фолль породила брожение среди местных жителей. Когда Рогнвальд созвал тинг, "как было в обычае у сюсельманов", бонды послали по селениям боевую стрелу, и собрались все мужчины, способные носить оружие. Между тем Рогнвальд, по-видимому, не подозревавший о том, что бонды собрались в полном вооружении, пришел на тинг с небольшой свитой. Бонды прервали его речь и напали на него. Тинг закончился убийством Рогнвалъда (89). После этого бонды разошлись по домам, но это было лишь начало большого восстания.

Его причина, очевидно, была такой же, как и предыдущих восстании. Укрепление института сюсельманов и связанное с ним увеличение поборов в пользу государства и служилых людей короля (как уже отмечалось, часть собранных налогов оставалась в руках сюсельмаыа) повсеместно наталкивались на сопротивление всех слоев населения, и прежде всего крестьянства, независимо от того, были ли это сюсельманы биркебейнеров или баглеров. Сюсельманы, обладавшие широкими полномочиями, окружившие себя большими свитами воинов и слуг жестоко притесняли бондов. Самоуправство сюсельманов-баглеров было, по-видимому, особенно велико, так как королю-биркебейнеру они фактически не подчинялись.

Восстание в Вике возглавил священник Бенедикт (или Боне, как его звали в народе), родом из пограничной области Markir, старинного очага восстаний. Рогнвальд держал его при себе в качестве шута, а после гибели Рогнвальда Бене объявил себя сыном короля Магнуса Эрлингссона и бежал в Markir, где вокруг него собрался большой отряд бедняков, одетых в лохмотья и плохо вооруженных, вследствие чего их прозвали "слиттунгами" (Slittungar), т. е. оборванцами. "Они скрывались в лесах и пустынных местностях и редко появлялись в населенных пунктах; в грабежах и воровстве они не знали удержу" (90). Можно подумать, что эта характеристика слиттунгов списана из саги, в которой рассказывается о "первоначальных биркебейнерах"! Социальная среда, порождавшая и питавшая эти движения, была одна и та же. Но вскоре к этому отряду доведенных до крайности бедняков, которых автор саги, естественно, стремится представить как грабителей и преступников, присоединились некоторые родовитые и богатые люди (aettstórir ok féríkir), после чего в войско слиттунгов стали вступать многие бонды и их сыновья. На основании приведенных сообщений можно предположить, что в движении слиттунгов, первоначально представлявшем собою восстание низов, затем приняли участие также верхушка крестьян и, возможно, мелкие землевладельцы феодального типа, недовольные политикой аристократического руководства баглеров. Так или иначе, социальный состав повстанцев усложнился (91), восстание охватило значительную территорию. Когда повстанцы подошли к Тёнсбергу, у них было уже около 600 человек и они обладали солидным перевесом над баглерами. Тем не менее профессиональное войско последних нанесло восставшим поражение и вынудило их обратиться в бегство. Однако неудача не обескуражила бедняков и бондов, и вскоре вокруг их предводителя Бене, укрывшегося после первой неудачи в лесах, собралось еще больше единомышленников, чем прежде. Восстание продолжало разгораться.

Положение в Вике стало настолько серьезным для баглеров, что в 1218 г. их хавдинги обратились к королю Хакону и ярлу Скуле с просьбой о помощи (92). События действительно приняли очень серьезный оборот, ибо после пасхи слиттунги подошли к Осло и нанесли поражение объединенному отряду биркебейнеров, горожан и епископской стражи. Город был захвачен повстанцами. На добытых ими в Осло кораблях они вскоре отплыли на юг области. Для подавления восстания объединились отряды биркебейнеров и баглеров (93). Правда, те баглеры, которые укрылись в бурге Осло, не примкнули сначала ни к биркебейнерам, ни к слиттунгам, но их колебаниям был положен конец, когда в город прибыли король Халой и ярл Скуле, торжественно встреченные руководителями баглеров. Последние полностью подчинились Хакону и предложили ему свою службу. Они сложили с себя название баглеров, что должно было символизировать роспуск их партии и отказ от всякой оппозиции центральной власти (94). Представители нового служилого дворянства, возникшего в период гражданских воин, и уцелевших старинных аристократических родов, наконец (95), сплотились, объединенные ненавистью к восставшему крестьянству. Чувство классовой общности окончательно возобладало над сепаратистскими тенденциями и жаждой мести. Была организована большая карательная экспедиция под руководством хавдингов как из числа бывших баглеров, так и из биркебейнеров, и остатки разгромленных слиттунгов бежали в пограничные леса (96). Несколько позднее было учинено расследование происшедших в Вике беспорядков, но об этом в саге сказано очень скупо. При назначении новых сюсельманов в Опланне правительство подбирало людей с большей осторожностью, чем обычно, так как опасалось новых возмущений (97).

Разгром крестьянского восстания совокупными силами баглеров и биркебейнеров с предельной ясностью обнажил ту платформу, на которой произошло примирение этих партий. Их объединение было скреплено совместно пролитой ими кровью слиттунгов.

Период гражданских войн в Норвегии закончился, но не прекратились крестьянские восстания против феодального гнета и укрепившегося феодального государства. Зимою 1219-1220 гг. вспыхивает новое широкое движение, известное под названием "риббунгов" (Ribbugar - грабители, разбойники), окончательно подавленное лишь в 1228 г. (98).

Как уже отмечалось выше, наш очерк истории социальной борьбы в Норвегии в последней четверти XII и начале XIII в. ни в коей мере не претендует на полноту и постановку всех проблем, связанных с этой борьбой. Выводы, к которым мы пришли в результате изучения движения биркебейнеров и крестьянских восстаний эпохи гражданских войн, должны быть уточнены при более всестороннем исследовании последних. На данной стадии исследования ограничимся несколькими соображениями.

Гражданские войны представляют собой важный этап социально-экономической истории Норвегии. Драматические конфликты, разыгравшиеся: в этот период, были порождены глубокими противоречиями, которые явились продуктом всего предшествующего развития общества по пути становления феодализма.

В гражданских войнах приняли участие самые различные социальные силы. Историки XIX и начала XX в. усматривали в этих войнах борьбу между аристократией и королевской властью. Гораздо правильнее было бы говорить об общем социально-политическом кризисе, выразившемся, в частности, в борьбе внутри господствующего класса, прежде всего в борьбе между старой, еще не вполне феодализировавшейся аристократией во главе с лендрманами, и слоем новых феодальных собственников - служилым дворянством. Первые стремились сохранить свое независимое положение, тогда как вторые поддерживали центральную власть, при помощи которой они возвысились и эксплуатировали крестьян. Поскольку к XII в. вследствие прекращения походов викингов и исчезновения рабства был окончательно подорван тот экономический базис, на котором строили свое могущество старинные аристократические семьи, их борьба: против служилого дворянства была бесперспективной (99). С прекращением гражданских войн происходит консолидация класса феодалов и сплочение его вокруг королевской власти (100).

Наличие сильного государства было одним из важнейших условий существования класса феодалов в стране с незавершенным развитием крупного землевладения и личной зависимости крестьян: здесь феодальное государство было призвано не только держать в узде угнетенные массы, но и в немалой мере выкачивать прибавочный продукт крестьянского хозяйства в пользу господствующего класса, не обладавшего достаточно развитыми средствами принуждения для того, чтобы отдельные его представители могли полностью справиться с этой задачей собственными силами.

Но для того, чтобы понять причины укрепления норвежского феодального государства в конце XII и XIII в., необходимо обратить внимание на главный социальный конфликт этой эпохи, на борьбу между господствующим классом и феодальным государством, с одной стороны, и широкими: массами крестьян - с другой (101). Важнейшей причиной обострения классовой борьбы был рост крупного землевладения, приводивший к утрате все возрастающей частью бондов собственности на средства производства, к выделению значительного слоя малоземельных и безземельных людей,, к широкому превращению мелких свободных хозяев в зависимых держателей-лейлендингов, к усилению эксплуатации бондов государством. Изучение классовой борьбы периода гражданских войн дает новые доказательства интенсивности ломки норвежского общества. Мы наблюдали выступления (в особенности в Остланне) экспроприированных низов, ведущих борьбу как против государственной власти, так и против всех имущих слоев населения. Упорство, с которым эти обезземеленные и поставленные вне закона люди, несмотря па постоянные неудачи, почти непрерывно в течение нескольких десятков лет (с 50-х годов XII в. вплоть до конца 20-х годов XIII в.) создавали все новые и новые многочисленные вооруженные отряды и группировались вокруг любого претендента на престол, готового их возглавить, свидетельствует о том, что перед нами широкое движение, которое могло быть порождено только глубокими сдвигами в отношениях собственности и интенсивной дифференциацией крестьянства. К этим выступлениям постоянно присоединялись и бонды, еще сохранившие свою собственность, и даже некоторые зажиточные люди. Их движение отмечено как в Вике, так и в Вестланне, и в особенности в Треннелаге. Крестьяне-собственники, а возможно, и мелкие непривилегированные феодалы боролись против наступления крупных землевладельцев, против усиливающейся эксплуатации их государственной властью. Борьба против феодалов здесь неразрывно была связана с борьбой против оформлявшегося в тот период феодального государства. Сепаратистские тенденции, проявившиеся в этих выступлениях (102), объяснялись прежде всего именно, сопротивлением свободных бондов феодальному государству. Выступления этой части крестьянства также были чрезвычайно широкими; вспомним хотя бы всеобщее восстание в Вике в 1200-1201 гг. или участие населения Треннелага в войне против хеклунгов и баглеров. В движении в Треннелаге активную, даже руководящую роль играла верхушка бондов, те "сильные" или "могучие" бонды, которые сами сделались носителями: феодальных тенденций развития вследствие того, что селили держателей-лейлендингов в своих владениях, жили в значительной мере за счет собираемой с них земельной ренты, окружили себя слугами (хускарлами) и фактически самовластно правили в органах местного самоуправления. Среди этих "могучих" бондов (как называют их саги), необходимо отметить хольдов - привилегированную верхушку, обладавшую многими правами, которыми уже не пользовались остальные бонды (103).

Социальная борьба в период гражданских войн отличалась значительной сложностью. Было бы упрощением сводить ее всецело к восстаниям, крестьян - наряду с ними в движении принимали участие и многие другие элементы общества: зажиточные собственники (возможно, даже феодального типа), горожане, деклассированные элементы. Классовые конфликты переплетались здесь с борьбой внутри складывавшегося господствующего класса (в том числе с соперничеством между церковью и королевской властью, с междоусобицами хавдингов и претендентов на престол) с сепаратистским движением отдельных областей, с сопротивлением верхушки бондов попыткам государства окончательно подчинить себе местное управление, сохранявшее еще рудименты "военной демократии". Но история наиболее крупных восстаний, происшедших в этот период (таких, как движение биркебейнеров на первом его этапе, как в особенности восстания в Согне в 1183-1184 гг., в Вике в 1200-1201 гг., тронхеймское восстание 1213-1214 гг. и, наконец, восстание слиттунгов), не оставляет сомнений в том, что в своей основе это были выступления крестьян, какие бы другие социальные группы к ним ни присоединялись. Как указано выше, нас интересует именно роль крестьянства в гражданских войнах, хотя необходимо помнить, что его участием они ни в коей мере не исчерпывались.

Крестьянское восстание в средние века оставалось совершенно безрезультатным (104). Как правило, его силою подавлял лучше организованный и вооруженный господствующий класс. Но даже в тех редких случаях, когда движение общественных низов не завершается кровавой расправой над его участниками, когда оно достигает видимого успеха, как это произошло с биркебейнерами, все же крестьянское движение, как выступление против господствующего социального порядка, терпит неминуемую неудачу. Биркебейнеры победили своих противников, их вождь, самозванец Сверре, стал королем Норвегии и основал новую династию, но в этой их победе и заключалось поражение антифеодального выступления, а ведь именно такой характер имела борьба биркебейнеров на первом этапе. "К власти пришли не крестьяне, не представители общественных низов, выражавшие их интересы, а выходцы из низов, превратившиеся в новую служилую знать, сделавшиеся дворянами и королевскими чиновниками (105). Освободительные цели народного движения были ими при этом совершенно оставлены и забыты, крестьянство не только не получило никаких выгод от победы Сверре и биркебейнеров, но стало подвергаться усилившемуся нажиму со стороны государства, опиравшегося на победившую клику. Захват политической власти биркебейнерами означал переход ее к той части господствующего класса, которая была заинтересована в самой интенсивной эксплуатации масс с помощью органов государственного управления. Поэтому все крестьянские восстания, вспыхивавшие в конце XII и начале XIII в., были направлены против государства биркебейнеров, против сюсельманов короля - биркебейнеров, и подавлялись эти восстания силою биркебейнеров.

Следовательно, победили не бонды и не обнищавшие элементы общества, пытавшиеся противостоять развитию феодального землевладения, а лишь переродившаяся в ходе движения верхушка биркебейнеров и сомкнувшиеся с нею "могучие бонды" Тронхейма. Это перерождение биркебейнеров, отмеченное еще Эдв. Буллем (106), объясняется, естественно, не какими-либо личными качествами Сверре и его соратников, а объективным ходом всего развития норвежского общества. Торжество феодального строя, обусловленное состоянием производительных сил и характером общественного разделения труда, делало неизбежным превращение любой группы, которая могла в тогдашней обстановке захватить власть, в дворянство, кровно заинтересованное в укреплении феодального государства. Это доказывается судьбою баглеров. Руководители партии злейших врагов Сверре и биркебейнеров, использовавшие в своих целях антифеодальные выступления масс, в конце концов полностью примирились с биркебейнерами и поступили на службу к внуку Сверре. Необходимость консолидировать силы господствующего класса для эксплуатации бондов при посредстве феодального государства и подавления крестьянского движения и явилась, по нашему мнению, основной причиной укрепления королевской власти в Норвегии.

Таким образом, социальные конфликты конца XII и начала XIII в., будучи порождением острых противоречий, возникавших в процессе феодализации, вместе с тем углубляли и ускоряли последний. С одной стороны, войны, длившиеся почти без перерывов на протяжении нескольких десятилетий и сопровождавшиеся разорением целых районов и многих населенных пунктов, неизбежно приводили к имущественному и социальному упадку многих бондов и в конечном счете к расширению класса зависимого крестьянства. С другой стороны, происшедшие в ходе "гражданских войн" перемещения собственности из рук в руки, перегруппировка в составе господствующего класса и сплочение служилого дворянства вокруг королевской власти создали условия для более интенсивной системы эксплуатации народных масс раннефеодальным государством и феодалами.

Гражданские войны представляли важный этап на пути оформления в Норвегии феодального строя также и в том отношении, что именно в их ходе как бы сомкнулись воедино две линии феодализационного процесса, до того шедшие навстречу одна другой, но остававшиеся до известной степени обособленными. Феодальное развитие норвежского общества в XI и XII вв. (107) совершалось одновременно ж "сверху" и "снизу". "Снизу" - вследствие глубокого имущественного расслоения бондов, перераставшего в классовое расслоение (отголоски этого процесса можно было наблюдать и в гражданских войнах - в борьбе низших прослоек бондов с поднимавшейся верхушкою их), роста класса держателей-лейлендингов и сосредоточения власти в тингах - органах былой "военной демократии" в руках "могучих бондов". Феодализация "сверху" шла в виде оседания королевской дружины на землю, складывания слоя лендрманов - представителей знати, поступавших на службу к королю и получавших от него пожалования и титулы, в виде эволюции института "кормлений"-вейцл в сторону трансформации их (неполной!) в ленную систему, в виде эксплуатации королем тингов и народного ополчения, наконец, в социальной политике церкви. На рубеже XII и XIII вв. эти две линии развития сливаются: выходцы из верхушки бондов (в частности, тронхеймских) вступают в союз с королевской властью, нашедшей новую свою опору в лице возвысившихся в ходе борьбы биркебейнеров, и (поставляют кадры служилого дворянства, оттесняя и поглощая феодальную группировку более ранней формации - лендрманов; со своей стороны королевская власть, стремящаяся расширить собственную социальную базу, способствует подъему по социальной лестнице хольдов и других "могучих бондов"; укрепляется и расширяется институт сюсельманов, непосредственно подчинивших себе тайги и бондов; вырабатывается, путем частичной замены воинской службы платежами, система налоговой эксплуатации крестьянства.

Соединение двух указанных линий развития в один поток феодализации, происшедшее в обстановке поражения антифеодальных выступлений народных масс в ходе гражданских войн, оказало сильнейшее стимулирующее воздействие на генезис классового общества и завершило раннефеодальный период в истории Норвегии.

Производственные и социальные условия были таковы, что и в XIII в. продолжали существовать некоторые пережитки тингового устройства и сохранилась личная свобода крестьянства. Однако пережитки старинных общинных порядков сохранялись в феодальном обществе, ибо главная масса бондов уже превратилась в зависимых держателей (108).

ПРИМЕЧАНИЯ:

1. См. А. Я. Гуревич. Некоторые спорные вопросы социально-экономического развития средневековой Норвегии. - "Вопросы история", 1959, № 2; его же. Свободное крестьянство и феодальное государство в Норвегии в X-XII в. - Сб. "Средние века", вып. XX, 1961.

2. См. А. Я. Гуревич. Проблемы социальной борьбы в Норвегии во второй половине XII - начале XIII в, в норвежской историографии. - Сб. "Средние века", вып. XIV, 1959, стр. 132-153.

3. Snorri Sturluson. Magnúss saga Erlingssonar, kap. 10. - Heimskringla, III. "Íslenzk fornrit", XXVIII bd. Reykjavík, 1951.

4. Cp. Edv. Bull. Det norske folks liv og historie, II bd. Oslo, 1931, s. 268; A. Holmsen. Norges historie, I bd. Oslo, 1949, s. 274 ff.

5. Snorri Sturluson. Magnúss saga Erlingnssonar, kap. 36.

6. Fagrskinna, udg. ved Finnur Jónsson. København, 1902-1903, kap. 108.

7. Ibid., kap. 112.

8. "В Треннелаге у конунга Магнуса были противники как среди могущественных (rika), так и бедных (orika) людей". - Sverris saga, utg. ved G. Indrebø. Kristiania, 1920, kap. 3.

9. Fagrskinna, kap. 115.

10. Snorri Sturluson. Magnúss saga Erlingssonar, kap. 43. Cp. Sverris saga, kap. 8.

11. Sverris saga, kap. 8-9, 11.

12. В первой части саги отношения между Сверре и биркебейнерами рисуются довольно противоречиво. Там сказано, что вследствие неразумия биркебейнеров Сверре не мог рассчитывать на их советы и должен был самостоятельно принимать все решения, и в то же время неоднократно сообщается о совещаниях между ним и его воинами. Проявляется здесь и стремление возвысить Сверре как военачальника, приписав ему победы и объясняя все поражения неудачными советами его воинов; весьма возможно, однако, что сага отражает противоречия между Сверре и "старыми биркебейнерами" - выходцами из низов, противоречия, возникшие позднее и ретроспективно приписываемые начальному этапу движения. Во всяком случае в саге заметна тенденция Сверре отмежеваться от "старых биркебейнеров".

13. Sverris saga, kap. 11, 14.

14. Ibid., kap. 25.

15. Ibid., kap. 58. Cp. kap. 89.

16. Ср. Edv. Bull. Borgerkrigene i Norge og Haakon Haakonssons kongstanke. - HT, 5, R, 4. Bd, 1920, s. 188-189.

17. Очевидно, речь идет о тех бондах, которые не вступили в дружину Сверре, но были готовы оказать ему поддержку.

18. Sverris saga, kap. 43.

19. Как показал X. Кут, среди руководителей биркебейнеров на этом этапе движения преобладали тренды (Н. Koht. Kong Sverre. Oslo, 1952, s. 36-37).

20. Sverris saga, kap. 47.

21. Ibid., kap. 53.

22. Заявление Сверре о том, что "у него в кошельке хранится мужество всех лвндрманов короля Магнуса", кроме одного, означавшее, что все они прислали ему письма с предложением мира и дружбы (Sverris saga, kap. 50), несомненно, содержало большое преувеличение, но, с другой стороны, не было лишено некоторого основания. Известно, в частности, что в обоих борющихся лагерях было немало сородичей, в том числе и среди хавцингов (см. Sverris saga, kap. 60, 93, 159; Saga Inga Konúngs Bárdarsonar. Fornmanna sögur, 9. Bd. Kaupmannahöfn, 1835, S. 133).

23. Sverris saga, kap. 35.

24. Ibid., kap. 40.

25. Ibid., kap. 94.

26. Вейцлой в XII в. называлась территория, а также доходы с нее, которые, согласно королевскому пожалованию, мог присваивать лендрман или другой служилый человек.

27. Sverris sa a, kap. 100.

28. Например, начальник дружины (gestir) Сверре Ульф из Laufnes был сыном мелкого крестьянина (þorpara-son). - Sverris saga, kap. 90.

29. Таковы были, в частности, Бард Гутормосон из Rein в Тронхеймсфьорде, упомянутый выше Ульф из Laufnes (Северный Треннелаг) и др. Ср. Н. Koht. Kong Sverre, s. 36-37.

30. Sverris saga, kap. 60. По мнению Ю. Скрейнера, выражение lendbornir hirðmenn означало, что все дружинники Магнуса принадлежали к родам лендрманов (J. Schreiner. Haermakt og riksstyre. - HT, 36, Bd, 2. hefte, 1962, s. 100, n. 1).

31. Sverris saga, kap. 93.

32. См. А. Я. Гуревич. Древненорвежская вейцла. - "Научные доклады высшей школы. Исторические науки", 1958, № 3, стр. 151-155, 158.

33. Свое прозвище "березовоногие" сторонники Сверре сохранили ив то время, когда оно ни в коей мере уже не соответствовало их действительному положению, и даже кичились им. Противников своих, приверженцев короля Магнуса и католического клира, они называли "золотыми шеями" (gullhálsar), потому что они носили драгоценные украшения, баглерами (Baglar, от bagall, baculus - епископский посох), Heklungar, Kuflungar (от hekla - плащ с колпаком и kufl - монашеский капюшон) и т. п.

34. Сверре был безусловным сторонником верховенства королевской власти по отношению к духовенству. При погребении ярда Эрлинга он заявил: "Вы можете убедиться, что наступила удивительная перемена, когда один человек заступил место троих: конунга, ярла и архиепископа; этот человек - я" (Sverris saga, kap. 38).

35. Grágás - ранняя, не сохранившаяся редакция Законов Фростатинга.

36. Эйстейн, архиепископ Нидаросский, предшественник Эйрика, активно поддерживал короля Магнуса и ярла Эрлинга и примирился со Сверре лишь после их гибели. Gullfjöðr лег в основу церковного права Законов Фростатинга.

37. В период войны против ярла Эрлинга и короля Магнуса Сверре пришлось сражаться ж с дружиной архиепископа Эйстейна.

38. Sverris saga, kap. 117.

39. Сюсла (sýsla) - буквально "дело", "работа", но также и "должность", "служба". С течением времени сюслами стали называться административные районы, округа управления, во главе которых стояли сюсельманы. В источниках термин "сюсла" в этом смысле встречается с начала XIII в. См. Saga Hákonar Sverrissonar, kap. 7; Saga Inga Konúngs Bárdarsonar, s. 115 (Borgarsýsla); Saga Hákonar Hákonarsonar, kap. 53 (Elfarsýsla), 35, 47, 58 (Oslóarsýsla). В Законах Фростатинта сюсельманы упоминаются лишь в редакции XIII в. (F. Indl., 12; III, 24), в Законах Гулатинга (XII в.) они вообще не упомянуты.

40. X. Кут указывает на то, что среди сюсельманов были выходцы из среды зажиточных бондов, но на эти должности не назначались лендрманы (см. Н. Koht. Kong Sverre, s. 72).

41. Ibid., s. 71, сл.; его же. Frå nordisk midalder. Bergen, 1659, s. 13-14.

42. J Schreiner. Kongemakt og lendmenn i Norge i det 12. århundre. - "Scandia". IX bd., 2. hefte, 1936, s. 174, 181, 185.

43. Сага упоминает сюсельманов Магнуса в Вике и Вестланне (см. Sverris saga, kap. 50, 68, 69, 73).

44. Sverris saga, kap. 26, 40, 43, 61, 68, 74, 125.

45. Помимо всех прочих поборов, взыскиваемых с населения, сюсельман возлагал на него заботу о содержании своей вооруженной свиты (см. J. Schreiner. Haermakt og riksstyre. - HT, 36. bd., 2. hefte, 1952, s. 106.).

46. Sverris saga, kap. 79. При этом бонды говорили, что "убили воров, разбойников. и преступников", - красноречивое выражение их ненависти к служилым людям короля.

47. Ibid, kap. 82.

48. Sverris saga, kap. 95, 96.

49. Ibid., kap. 100.

50. Ibid., kap. 101.

51. Ibid, kap. 132, 133.

52. Ibid, kap. 142, Обычно сюсельманы упоминаются в сагах в "вязи с сообщениями о сборе налогов и созыве населения для несения военной службы.

53. См. Saga Hákonar Sverrissonar, kap. 6, 7. Здесь названы 13 сюсельманов Вика, выставивших от своих округов 22 боевых корабля для войны против биркебейнеров. Ср. Saga Inga Konúngs Bárdarsonar. Fornmanna sögur, 9. Bd, s. 103, 113, 115, 117.

54. Sverris saga, kap. 17, 26, 30, 50, 51, 61, 69, 71, 72, 108, 112, 119, 125, 137, 139, 142, 154, 160, 162, 167, 170-172.

55. Ibid., kap. 148. Однако горожане Бергена, по-видимому, баглеров не поддерживали, чем и объясняется решение последних сжечь этот город (ibid., kap. 150). После смерти Сверре баглеры утратили контроль над Вестланном.

56. Помимо того, что сам Сверре был подвергнут церковному отлучению, в 1198 г. Иннокентий III наложил на Норвегию интердикт, запретив ее жителям повиноваться этому государю. "Сага о Сверре" умалчивает об этом акте папы.

57. Sverris saga, kap. 154, 159.

58. Термин Markamenn употреблялся в то время как обозначение жителей Markir, лесной области, расположенной между Южной Норвегией и Швецией, и как кличка разбойников, людей, поставленных вне закона, укрывавшихся в лесах. Руководители биркебейнеров говорили о баглерах как о разбойниках и злоумышленниках (имея в виду, разумеется, не их верхушку, а основную часть отряда). Так, Торетейн cugaðr, один из руководителей биркебейнеров, изменял Сверре я дерешел на сторону баглеров, а затем возвратился к Сверре. Разочаровавшись в баглерах, Торстейн говорил, что "они все бандиты и злодеи", и что у них нет достойных предводителей. Сверре даровал Торстейну прощение с тем, чтобы он на тингах и сходках воинов рассказывал об "обычаях баглеров", очевидно, считая это важным в интересах (воспитания в войске ненависти к врагу (см. Sverris saga, kap. 153).

59. Sverris saga, kap. 154. Сага сохранила имена предводителей бондов в этой операции: во главе жителей фюлъка Гаулардаль стоял Дюри из Гимсар, жителей фюлька Оркедаль возглавлял Эйольф Афласон (ibid., kap. 161). Оба они были трендами. Эйольф был старым сподвижником Сверре, начальником дружины (sveitar-höfðingi); его отец, бонд Афли из Ладе, пользовался большим влиянием: король Магнус Эрлингссон стремился любой ценой привлечь его к себе на службу, угрожая в противном случае убить сына Афли, Эйольфа, оказавшегося у него в руках (ibid., kap. 45); при отступлении из Тронхейма Магнус велел уничтожить скот предводителей непокорных бондов, и в первую очередь имущество Афли (ibid., kap. 63). Имя Дюри больше в саге не упоминается, но его усадьба Гимсар (Gimsar) многократно фигурирует в королевских сагах X-XII в.; ее обитатели пользовались наибольшим авторитетом среди бондов Гаулардаля и по традиции предводительствовали ими в столкновениях с королями того времени.

60. В отдельных случаях Сверре делал попытка положить конец грабежам и насилиям, чинимым его войсками; так, он обращался к ополчению из северных областей страны с требованием прекратить разграбление хозяйств крестьян в Южной Норвегии (Sverris saga, kap. 133). Однако его недовольство вызывалось не самим фактом разорения населения, а тем, что его войско грабило бондов в собственных интересах. Сам Сверре в начале карьеры неоднократно совершал нападения на жителей с целью добыть необходимые для него средства (ibid., kap. 16, 21 и др.). Он признавался, что население настроено против биркебейиеров, потому что знало о грабежах, которые они нередко совершали (ibid., kap. 27).

61. Когда войско биркебейнеров незадолго до рождества пришло в Эстердаль, бонды, опасавшиеся, что Сверре хочет встретить праздник за их счет, заявили, что никто не приготовил к пиру ни напитков, ни продуктов. Сверре объявил им, что уходит в другую местность, а затем неожиданно возвратился в разгар пира и заставил бондов кормить себя и свое войско в течение всего рождества (Sverris saga, kap. 22). Ведение военных действий в равных районах страны и значительная мобильность войск в немалой мере определялись тем, что длительное пребывание в одной и той же местности создавало большие трудности в их снабжении продовольствием. Так, обращаясь на тинге к биржебейнерам и жителям Треннелага, Сверре сказал: "Не удивительно, что мы испытали огромные трудности и сильный голод, мои люди и горожане, а также бонды в сельской местности, ибо столь многочисленное войско вынуждено было кормиться в одном фьорде на протяжении двух зим", и предложил выступить в поход (ibid., kap. 73. Ср. kap. 113, 119, 132, 153).

62. Сага упоминает о трех таких мятежах. Первый мятеж в 1189-1190 гг. возглавил Сигурд Бреннир, исландец, выдававший себя за сына короля Инге (Sverris saga, kap. 110). В 1190 г. вспыхнуло новое движение в пользу малолетнего кандидата на престол - сына короля Магнуса Эрлингсеона. Повстанцев, прозванных Várbelgir (бродячие волки), возглавили представители знати (ibid., kap. 114). Разгром их бондами из Тёнсберга не привел, однако, к прекращению волнений: тем же летом начались нападения отряда мятежников, скрывавшихся в пограничных со Швецией лесах п руководимых монахом Торлейфом Широкобородым (breiðscegr), который называл себя сыном короля Эйстейна Харальдссона. Эти бедняки в 1191 г. были почти вое истреблены выступившими против них бондами, погиб и претендент, объявленный в народе святым (ibid., kap. 116).

63. Sverris saga, kap. 162.

64. Sverris saga, kap. 163.

65. Ibid., kap. 165.

66. ""Убейте его, разите его, валите, убейте под ним коня!" - так было сказано, но не сделано" (ibid., kap. 165). Важно отметить, что в большинстве предыдущих сражений как на суше, так и на кораблях, Сверре, вопреки принятому у скандинавских военных предводителей обычаю, как правило, не стоял в первых рядах войска, а держался несколько поодаль, что давало ему возможность руководить битвой. Гаторн-Харди не без основания полагает, что в некоторых сражениях Сверре даже оставлял свой пост (G. M. Gathorne-Hiaidy. A Royal Impostor. King Sverre of Norway. Oslo, 1956, p. 205-206). Но в сражении при Осло Сверре неизменно стоял во главе отряда. Очевидно, положение было настолько отчаянное, что личный пример короля, бесстрашно сражавшегося верхом на коне, играл большую роль в поднятии боевого духа биркебейнеров, обескураженных небывалым упорством бондов. Это подтверждается тем, что когда в конце сражения был убит один из лендрманов, которого бонды приняли за Сверре, среди биркебейнеров начала было распространяться паника, и лишь появление Сверре под королевским штандартом внесло успокоение (Sverris saga, kap. 165).

67. Sverris saga, kap. 165.

68. "Но вновь собрались все бонды - и свободные, и рабы" - þegn oc þraell (Sverris saga, kap. 167). Это выражение употреблялось в сагах для обозначения всеобщего, ополчения народа против короля.

69. Sverris saga, kap. 169-170.

70. Ibid., kap. 171. Различия в поведении бондов Вика в этот период дают основание предположить, что состав участников восстания был неоднороден.

71. Ibid, kap. 174.

72. Saga Inga Konúngs Bárdarsonar. Fornmanna sögur, 9. Bd., s. 66, 67, 60.

73. См. Saga Hákonar Hákonarsonar, kap. 6, 10, 12, 14, 15, 22. Ср. Н. Koht. Opphavet til Sverre saga, - HT, 1959, N 3, s. 230.

74. См. Saga Hakonar Sverrissonar, Guttorms Sigurdarsonar ok Inga Bárdarsonar, kap: 5, 16, 17. Cp. Saga Inga konúngs Bárdarsonar, s. 101, №9, 171.

75. Saga Inga konúngs Bárdarsonar, s. 123.

76. Ibid., s. 149: "...at gefa oss baendum lög ok réttarbaetr, ok frjálsa oss frá öllu ofríki".

77. Ibid., s. 149.

78. Saga Hákonar Sverrissonar, kap. 18; Saga Hákonar Hákonarsonar, kap. 28; Saga Inga konúngs Bárdarsonar, s. 177-185.

79. Saga Hákonar Sverrissonar, kap. 18.

80. Saga Inga Bárdarsonar, s. 187.

81. После примирения многие баглеры и биркебейнеры отправились по домам или в торговые поездки (ibid., s. 189).

82. Ibid, s. 193, 195.

83. Ibid., s. 203, 205.

84. Ibid., s. 209. Cp. Saga Hákonar Hákonarsonar, kap. 10.

85 Противоречия между бондами Треннелага и "новыми биркебейнерами" стали заметными вскоре после смерти Сверре. Они проявились уже при избрании королем Тутторма Сигурдсеона и затем Инге Бардссона. Предводители бондов добились провозглашения Инге, несмотря на сопротивление части руководителей партии биркебейнеров; они в особенности подчеркивали принадлежность Инге к "лучшему роду в Треннелаге с отцовской стороны" (Fornmanna sögur, 9. Bd., s. 99). По этой же причине тренды выступили в 1217 г. в поддержку кандидатуры внука Сверре, Хакона Хаковссона, которую выдвинули "старые биркебейнеры" в противовес духовенству и лендрманам-сторонникам отстранения рода Сверре от престола (Saga Hákonar Hákonarsonar, kap. 12-17). Таким образом, в начале XIII в. верхушка тронхеймских бондов сохраняла активность в политической жизни и стремилась использовать выгоды положения Тронхейма в гражданских войнах как главной опоры норвежских королей.

Противоречия между "могучими бондами" Треннелага и королевской властью, очевидно, нашли отражение в Законах Фростатинта (в их редакции XIII в.). В этом судебнике не трудно обнаружить стремление влиятельной части населения Северо-Западной Норвегии сохранить хотя бы частичную автономию своей области. Постановления, запрещавшие лендрману короля являться в судебную комиссию-лагретту на тинге или угрожавшие представителям государственной власти (и даже самому королю) расправой за нарушение мира и посягательства на права бондов, видимо, явились результатом компромисса между правящей верхушкой Треннелага и королем, достигнутого после прекращения гражданских войн. Но было бы необоснованным рассматривать эти постановления как защиту органов "военной демократии" от государства, ибо Фростатинг и другие тинги Тронхейма в XIII в. уже переродились в органы политического господства "могучих бондов" и хольдов над массой крестьянства, только формально оставаясь органами народного представительства (см. А. Я. Гуревич. Свободное крестьянство... - Сб. "Средние века", вып. XX, 1961),

86. Saga Hákonar Hákonarsonar, kap. 26.

87. Ibid., kap. 28.

88. Ibid., kap. 31.

89. Saga Hákonar Hákonarsonar, kap. 32.

90. Ibid., kap. 33.

91. Участие в восстании слиттунгов самых разнородных социальных элементов не может, на наш взгляд, быть препятствием для того, чтобы считать его восстанием: крестьянским. Судя по широкому размаху восстания, основу его составляли именно крестьяне. Кроме того, в большинстве крестьянских выступлений средневековья обычно принимали участие выходцы из других общественных слоев, по различным причинам недовольные существующими порядками или собственным положением и в силу этого примыкавшие к поднявшемуся крестьянству.

92. Saga Hákonar Hákonarsonar, kap. 34, 46.

93. Ibid., kap. 36.

94. Ibid., kap. 48.

95. По мнению Г. Сторма, некоторые старые лендрманы, оказавшиеся в оппозиции к Сверре, после прекращения междоусобной войны поступили на службу к его потомкам (G. Storm. Om Lendermandsklassens Talrighed i 12. og 13. Aarhundrede. - HT, -2. R, 4. Bd, 1884).

96. Saga Hákonar Hákonarsonar, kap. 49.

97. Ibid, kap. 53.

98. Восстание "риббунгов" выходит за хронологические рамки нашего исследования. См, о нем: P. A. Munch. Det norske Folks Historie, III. Christiania, 1867, s. 621; Edv. Bull. Det norske folks liv og historie, II, s. 263; A. Holmsen. Norges historie, I, S. 316-318.

99. Нельзя согласиться с Г. Миттейсом, который в социальном развитии Норвегии видит "классический пример превращения старой, родовой, народной знати в королевское служилое дворянство" (см H. Mitteis. Der Staat des hohen Mittelalters. Weimar, 1959, S. 410).

100. См. E. N. Brekke. Magnus Erlingssons kroningsår. - HT, 1960, № 2, s. 8-9.

101. Из числа проблем, которые оставлены нами без рассмотрения, следует упомянуть проблему участия горожан в гражданских войнах. Жители таких городов, как Берген, Тёнсберг, Осло, Нидарос (Тронхейм), играли активную и противоречивую роль в событиях XII и начала XIII в. Однако прежде чем конкретно изучать этот вопрос, необходимо рассмотреть более общую проблему истории норвежского город до начала XIII в., ибо остается неясным, в какой мере правомерно говорить о бюргерстве в Норвегии этого периода.

102. См. Edv. Bull. Borgerkrigene i Norge og Haakon Haakonssons kongstanke. - HT, 5. R, 4. Bd, 1920, s. 179; H. Koht. Kampen om magten i Norge i sagatiden. - Ibid., s. 306-309; J. Schreiner. Kongemakt og lendmenn i Norge i det 12. århundre. - "Scandia", IX Bd, 2. hefte, 1906, s. 202.

103. Хольды возвысились над остальной массой бондов вследствие того, что обладали земельной собственностью - одалем, в то время как простые бонды либо вовсе уже не имели собственной земли ж превращались в держателей, либо владели землями, не относившимися к одалю, в результате чего их права на эти земли были менее полными и прочными, чем у хольдов.

104. См. К. Маркой Ф. Энгельс. Соч., т. 3, стр. 52.

105. В "Королевском зерцале", анонимном трактате, рисующем, в частности, придворную жизнь в Норвегии и написанном при Хаконе Хаконссоне непосредственно после окончания гражданских войн, подробно рассказывается о выходцах из небогатых семей, возвысившихся на королевской службе (Speculum regale. Em altnorwegischer Dialog, hrsg. von O. Brenner. München, 1881, s. 67-68, kap. 26). Там же упоминаются служилые люди короля, получившие от него вейцлы (huscarlar konongs er hafa fe af konongi iwaeizlur): "некоторые из них - сыновья лендрманов, а другие - столь могущественные бонды, что пользуются уважением наравне с лендрманами" (en sumer ero swa rikir boenndr at þeir yckia waera laenndra manna igillde). Они занимают при короле высокое положение, и соответственно, в случае нанесения им кем-либо ущерба, король получает за них увеличенные возмещения (ibid., s. 70, kap. 27). С нескрываемым осуждением вспоминает автор "Королевского зерцала" только что закончившиеся гражданские войны и происходившие в то время крестьянские выступления; он убежден, что от неповиновения бондов властям и самовольных сборищ их на тингах проистекает один лишь вред для государства. Он говорит об отношении бондов к королевской власти: "неразумной толпе кажется, что король враждебен ей, ж глупец воображает, что заслужит большую честь и возвысится в глазах несведущих людей, если он некоторое время будет вести себя подобным образом и не обращать внимания на власть короля и законоположения" (ibid., s. 88-89, kap. 36). Залог порядка и процветания в государстве автор диалога видит в единой и сильной королевской власти, управляющей в союзе с духовенством.

106. С. Edv. Bull. Det norske folks liv og historie, II, s. 216.

107. Об особенностях генезиса норвежского феодализма см. наши статьи "Древненорвежская вейцла" ("Научные доклады высшей школы. Исторические науки", 1958, № 3) и "Некоторые спорные вопросы социально-экономического развития средневековой Норвегии" ("Вопросы истории", 1959, № 2).

107. Об особенностях генезиса норвежского феодализма см. наши статьи "Древненорвежская вейцла" ("Научные доклады высшей школы. Исторические науки", 1958, № 3) и "Некоторые спорные вопросы социально-экономического развития средневековой Норвегии" ("Вопросы истории", 1959, № 2).

108. См. А. Я. Гуревич. Основные этапы социально-экономической истории норвежского крестьянства в XIII-XVII вв. - Сб. "Средние века", вып. XVI, 1960, стр. 49-61. Последствия гражданских войн могут быть выяснены полностью лишь в результате изучения социальных отношения в XIII в. Но это задача другого исследования. Сохранение известной автономии тингов по отношению к государственной власти в XIII в. отмечается лишь в Треннелаге. Однако правильную оценку "независимости" тронхеймских бондов, свидетельства о которой содержит поздняя редакция Законов Фростатинга, можно дать только при учете глубокого перерождения органов "военной демократии" в средство политического и общественного влияния феодализирующейся верхушки бондов на массу населения.