Литература

Источник: Джаксон Т. Н., Калинина Т. М., Коновалова И. Г., Подосинов А. В. "Русская река": Речные пути Восточной Европы в античной и средневековой географии. – М.: "Языки славянских культур", "Знак" 2007 (глава 3)

Очерк 1. Викинги на речных путях Восточной Европы

В то время путь на восток шел
через Русаланд и Грекланд до Иерусалима
(Сага о гутах)

Древнескандинавские источники, о которых пойдет речь в настоящей главе, - это рунические надписи, скальдические стихи и тулы (перечни), саги и пряди (короткие повествования), географические сочинения, созданные в IX-XIV вв., записанные XII-XIV вв., но отражающие в значительной степени некие фоновые знания и общие представления эпохи викингов¹.

Эпоха викингов, время с конца VIII по середину XI в., было, вне сомнения, самым ярким в истории Скандинавии. Размах викингской активности был настолько велик, что их корабли с головой дракона на штевне можно было видеть как в отдаленных уголках Атлантики, так и в Африке и на Балтике.

Если мы посмотрим на даты скандинавского присутствия на Балтике (Элбинг и Гробини - ок. 650 г., Ладога - ок. 750 г.), мы явственно ощутим, что скандинавская экспансия на восток началась много раньше  общего взрыва скандинавской активности и экспансии викингов в западном направлении. "Появление викингов на Руси было следствием предвикингской активности скандинавов в юго-восточной Балтике. Скандинавы воевали и даже селились в этих районах на несколько сотен лет раньше, чем началась эпоха викингов. Из земель юго-восточной Балтики, равно как и собственно из Швеции, скандинавы могли с легкостью проникать в Ладожское озеро"².

Любопытно сравнение относительного богатства Англии и Франции с относительной бедностью северо-запада Восточной Европы на рубеже VIII-IX вв. С точки зрения викингов, Англия и Франция представляли собой идеальные объекты грабежа: все богатства этих земель были сконцентрированы в монастырях или процветающих городах, расположенных на морских побережьях или на берегах впадающих в моря крупных рек. Викинги, с их высоко маневренными кораблями, могли воспользоваться преимуществами внезапного нападения и столь же быстро уплыть с награбленным добром. На востоке не было ничего подобного.

Но что же заставило викингов двинуться в восточном направлении? Убедительный ответ на этот естественно возникающий вопрос дал американский нумизмат Томас Нунен. Он показал, что в конце VIII в. арабские купцы стали проникать на Волгу, и от них на Руси появились серебряные монеты высокого качества. Это и заставило скандинавов устремиться из Ладоги (уже ими к этому времени освоенной) в глубь восточноевропейской территории. "Отсутствие собственных месторождений серебра как на Руси, так и в Скандинавии, придавало этим дирхемам дополнительную ценность. Анализ древнейших монетных кладов на Руси и в Прибалтике показывает, что дирхемы достигли Руси в конце VIII в., и постепенно количество их поступлений на Русь и в Прибалтику стало возрастать"³.

Серебро поступало двумя основными путями - по Волге и по Дону. Главный его поток в IX - 70-х гг. X в. направлялся в верховья Волги, затем по рекам ильменьского бассейна (Мсте и Поле) к истоку Волхова и далее по Волхову на Балтику. Все эти водные маршруты отмечены идущими вдоль них цепочками кладов восточных монет, отложившихся в конце I тысячелетия н. э. Низовья и верховья Волхова (места расположения двух главных центров Северной Руси - Ладоги и Новгорода) маркированы концентрацией кладов дирхемов⁴.

Как показывают археологические материалы, скандинавы впервые появились на территории будущей Руси в середине VIII в. Осевшие в Ладоге с самого начала существования поселения скандинавы имели здесь, "вероятно, сравнительно самостоятельную политическую организацию"⁵. Ладога в течение некоторого времени оставалась конечным пунктом торговой магистрали, которая вела из Скандинавии в восточном направлении⁶. С последней четверти VIII в. начал функционировать Балтийско-Волжский путь, основные направления которого четко высвечиваются находками кладов⁷. Пласт ранних скандинавских находок VIII-IX вв. прослеживается в Поволховье и Волго-Окском междуречье⁸.

Время освоения Днепровского пути "из варяг в греки" остается предметом дискуссии⁹. "Завоевание и укрепление днепровского пути совершается почти целиком на глазах истории и освещено рядом достоверных и богатых содержанием источников. Первые известия о нем доходят из середины IX в."¹⁰.

Для скандинавов установление в VIII-IX вв. прямого транзитного сообщения через Восточную Европу по Балтийско-Волжскому и Волховско-Днепровскому путям шло поэтапно с севера на юг, при этом между началом освоения пути и возникновением на нем крупных торгово-ремесленных центров прошло достаточно длительное время¹¹.

В своем стремлении к богатствам Арабского халифата и Византийской империи скандинавы должны были продвигаться через гигантские пространства по рекам, которые на Восточноевропейской равнине составляли основу жизни: они привлекали поселенцев, они использовались как внешние и как внутренние транспортные магистрали¹². Ведь далеко не случайно то, что, пытаясь объяснить, где в мире находится их земля, составители "Повести временных лет" описали ее географическое положение преимущественно в терминах рек и речных путей¹³.

Центром четырех основных речных систем - Волжской, Днепровской, Западнодвинской и Ильменьско-Ловатьской - является Валдайская возвышенность. По четырем главным склонам стекают с валдайских высот Волга, Днепр, Западная Двина, Пола и Мста - каждая со своими притоками. Пола и Мста несут свои воды в озеро Ильмень. По Волге, Днепру и Западной Двине можно попасть, соответственно, в Каспийское, Черное и Балтийское моря. Значение этой возвышенности для викингов заключалось в том, что посредством находившихся на ней волоков можно было перейти из любой из этих рек в любую другую, что, в свою очередь, создавало возможности для осуществления перехода из одной большой речной системы в другую¹⁴. Однако все эти соединения рек и все эти пространства не были столь легко преодолимыми, как может показаться. Несмотря на то, что природа предоставляла удобные транспортные пути, она же создавала и труднопреодолимые препятствия на этих путях¹⁵. Т. Нунен рисует впечатляющую картину природы Северной Руси начала эпохи викингов: "Первое, что следует отметить, это то, что окружающая среда была не слишком гостеприимной. Северная Русь была в это время покрыта густыми лесами, в которых имелось немало болот и топей. Эти леса и болота были местом обитания многочисленных насекомых, диких зверей и рептилий. Данные регионы можно было пересечь по рекам, но и эти последние ставили множество преград. Пороги на Волхове вселяли ужас в путешественников, но обход порогов по суше оборачивался движением сквозь девственные леса, переполненные хищниками"¹⁶.

И всё же, несмотря на все природные препятствия, постепенно образовалась "большая система дорог, связывавших Скандинавию с Восточной Европой"¹⁷.

Как правило, норманны направляли свои поездки к устьям больших судоходных рек, следуя течению, (точнее - идя против течения) которых, они затем проникали внутрь страны¹⁸. Из Балтийского моря перед ними открывались две такие дороги: одна - через Рижский залив и Западную Двину, другая - через Финский залив и Неву либо Вуоксу.

Существует предположение, опирающееся прежде всего на археологические факты, что путь по Западной Двине был открыт раньше, чем путь по Неве¹⁹. "Из Зап. Двины скандинавы могли перейти в любую из больших речных систем, по которым происходило передвижение в древней Руси и которые сходились в этом районе: по Ловати через Ильмень и Волхов в Новгород; по Волге на далекий восток и, наконец, по Днепру к Киеву"²⁰.

Итак, через Рижский залив и Западную Двину скандинавы, минуя Полоцк, попадали на Валдайскую возвышенность, откуда как минимум восемь путей, каждый из которых требовал лишь одного волока, выводили их на Днепр²¹. Попав из Финского залива через Вуоксу или Неву в Ладогу, они могли направиться либо на восток, либо на юг. Маршрут на восток вел по реке Свирь в Онежское озеро, оттуда по небольшим речкам в озеро Белое, откуда река Шексна выводила на Волгу; этот маршрут требовал одного волока протяженностью меньше пяти миль. Путь на юг шел по реке Волхов в озеро Ильмень, откуда, в свою очередь, открывались два основных речных маршрута. Один, по рекам Мста и Пола, с небольшими волоками, вел на юго-восток к Волге и далее в Булгар и к Каспийскому морю. Второй, непосредственно в южном направлении, - по Ловати к Западной Двине, откуда можно было попасть на Днепр и далее в Черное море.

Днепро-Двинское междуречье представляло собой узел торговых путей, связывавших страны Восточной, Северной и Западной Европы с Византией и Востоком²², и соответственно, этот район был хорошо известен скандинавам. Именно здесь находился перекресток торговых и военно-политических магистралей, проходивших и через Новгород, и через Полоцк. Уже к IX в. восходят здесь как отдельные находки скандинавского происхождения, так и целые комплексы²³. Наиболее вероятным путем продвижения норманнов, отмеченным целым рядом находок, была Западная Двина, с выходящей к Днепру Касплей²⁴.

Скандинавские источники, в свою очередь, из трех известных им путей на Русь (через Западную Двину, Финский залив и Северную Двину)²⁵ фиксируют лучшее знакомство именно с Западнодвинско-Днепровским путем. В ряде саг он фигурирует в качестве транспортной магистрали. Так, в "Саге о крещении" (см. ниже) описывается путь из Константинополя через Киев и Полоцк в Данию, а в "Саге о гутах" - дорога по Западной Двине с Готланда в Византию:

[Сага начинается с того, как был найден остров Готланд, говорит о его первых жителях, о том, как постепенно увеличилось население острова и как был выслан с острова каждый третий по жребию мужчина. Гуты поплыли к побережью Швеции, но их изгнали оттуда.] Затем отправились они прочь на Фарёй. И поселились там. Там не смогли они прокормить себя. Отправились они оттуда на один остров близ Эйстланда, который зовется Дагё. И поселились там. И построили там крепость, которая все еще видна. И там не могли они себя прокормить. Оттуда отправились они вверх по той реке, что зовется Дюна. И вверх [от побережья] через Русаланд так далеко уехали они, что пришли они в Грикланд. [Там они остались навсегда.]

Пока Готланд не стал подчиняться одному епископу, на Готланд приезжали епископы, которые были паломниками в святой земле Иерусалиме и ехали оттуда домой. В то время путь на восток шел через Русаланд и Грекланд до Иерусалима²⁶.

Кроме того, путь этот с наибольшей полнотой представлен в древнескандинавской топо-, гидро- и этнонимии, что является несомненным свидетельством раннего использования скандинавами этого пути с дальнейшим выходом на Днепр, Десну, Оку, Дон²⁷. В источниках названы: острова при входе в Рижский залив Хийумаа (Dagö - в "Саге о гутах") и Сааремаа (Sýsla, Eysýsla - в скальдических стихах, разных видах саг); Виндава (совр. Вентспилс), или река Вента (Vindøy - в рунической надписи); мыс Колкасрагс на западе Рижского залива (Domesnes - в рунической надписи); несколько балтских народов на территории Латвии (или названия их земель) - курши (Kúrir, Kúrland - в сагах и географических сочинениях), земгалы (Sæmgallir - в нескольких рунических надписях), ливы (Lifland - в рунических надписях, саге о древних временах и географических сочинениях); Западная Двина (Dýna - в сагах и географических сочинениях); Герсике (Gerseka-borg - в одном из списков "Саги о Тидреке Бернском"); Полоцк (Pallteskja - в поздней королевской саге, географических трактатах и сагах о древних временах); Dröfn - река недалеко от Полоцка (в туле с перечислением рек, в "Пряди о Торвальде Путешественнике" и "Саге о крещении"); Днепр (Nepr - в географических сочинениях и сагах о древних временах); Смоленск (Smaleskia - в географическом сочинении и в "Саге о Тидреке") и, может быть, Гнездово под Смоленском (Sýrnes Gaðar - в географическом сочинении)²⁸.

Как отмечает В. А. Брим, саги отличаются "необычайной скудостью и часто неточностью" в описании всего пути "из варяг в греки"²⁹. Скажем, "участок пути, проходящий через Финский залив к Неве и через Волхов к великому волоку, ни в одном скандинавском источнике не описан, хотя он имел первостепенное значение в эпоху варяжских движений"; "Ладожское озеро... нигде в скандинавской литературе не упомянуто"; "трудный и, вероятно, небезопасный участок пути волоком из Ловати на Двину и из Двины на Днепр нигде в исландских и вообще скандинавских памятниках не упомянут"³⁰.

Действительно, маршрут из Швеции в Новгород через Ладогу совершенно естественен³¹, и, видимо, вследствие этого, он крайне редко фиксируется в сагах. Тем не менее, в них иногда говорится о том, что, возвращаясь из Новгорода в Скандинавию, путешественники останавливаются в Ладоге, где садятся на корабли:

Магнус, сын Олава, начал после йоля свою поездку с востока из Хольмгарда вниз (т. е. к побережью. - Т. Д.) в Альдейгьюборг. Стали они снаряжать свои корабли, когда весной сошел лед. [...] Конунг Магнус отправился весной с востока в Свитьод. Так говорит Арнор: "Молодой воин созвал мужей в поход. Смелая дружина воина отправилась в боевом снаряжении на корабли. Отважный конунг повел заиндевелый корабль с востока из-за моря. Благоприятный ветер привел [корабль] хёвдинга в Сигтуну"³².

Кальв и его люди пробыли в Хольмгарде, пока не прошел йоль. Отправились они тогда вниз (т. е. к побережью. - Т. Д.) в Альдейгьюборг и приобрели там себе корабли; отправились с востока, как только весной сошел лед³³.

Важно отметить, что речь в приведенных фрагментах идет не о плавании по Волхову, а о зимнем движении из Новгорода в Ладогу, т. е. по замерзшей реке или вдоль реки³⁴. Также порой говорится о том, что, приплыв на восток, путешественники останавливаются в Ладоге и лишь один из них отправляется в Новгород для получения разрешения на дальнейшее плавание (см. Очерк 4).

Итак, отрезок пути, соединяющий Скандинавию с Новгородом, худо-бедно источниками освещен. Но что мы знаем из саг о дальнейших маршрутах? Известно, что в Ильменском бассейне смыкались два важнейших торговых пути средневековья, пересекавших Восточную Европу, - Балтийско-Волжский путь и путь "из варяг в греки"³⁵. Однако о пути по Волге в источниках нет ни слова. Единственное, что упоминается в сагах, это "старшие" города Ростово-Суздальской земли: Суздаль (Súrsdalr), Ростов (Rostofa) и Муром (Móramar)³⁶, и это выдает факт знакомства с Волго-Окским междуречьем.

Сведения о Днепровском отрезке пути тоже не отличаются полнотой. Так, в "Саге о Харальде Сигурдарсоне" по "Гнилой коже" рассказывается, как Харальд Сигурдарсон "выбрался из Миклагарда (Константинополя)", преодолев цепи в заливе Золотой рог, и поплыл "дальше в Свартахав (Черное море)", а затем "на север за море, а оттуда едет он по Аустррики (Руси) в Хольмгард (Новгород)"³⁷. Автор "Красивой кожи" явно заимствует эту сцену из "Гнилой кожи", но делает одно существенное дополнение, источник которого нам не известен. Он называет еще один отрезок водного пути между Черным морем и восточноевропейскими реками:

С этим выбрался Харальд из Миклагарда и поплыл так по Свартахав. [...] Тогда поплыл он на север в Эллипалтар, оттуда поехал назад по Аустррики³⁸.

Комментируя топоним Эллипалтар (Ellipaltar), А. И. Лященко отмечает: "Черное море, м. б. искаженное Hellespontus"³⁹. Издатель "Круга земного" Бьярни Адальбьярнарсон⁴⁰, а также переводчик на английский язык Л. М. Холландер⁴¹ и издатели русского перевода⁴² видят в гидрониме Ellipaltar обозначение устья Днепра. Однако Бьярни Адальбьярнарсон отмечает, что слово образовано из греч.  и лат. paludes, имеющих значение "болото". В этой связи целесообразно вспомнить восходящее к античности название Азовского моря: Paludes Maeiotici "Меотийские болота", или просто Paludes (форма мн. ч., как и в дисл. Ellipaltar). Вероятнее всего, скандинавский гидроним следует понимать как "Азовское море", тем более что путь по Дону и Северскому Донцу на Днепр был реальностью уже в IX в.⁴³

В "Саге о крещении" говорится о том, как Торвальд Кодранссон и Стевнир Торгильссон добирались из Миклагарда (Константинополя) "до Кёнугарда (Киева. - Т. Д.) восточным путем по Непру (Днепру. - Т. Д.)"⁴⁴. В "Саге о Хаконе Хаконарсоне" Стурлы Тордарсона путешествие Эгмунда из Новгородской земли в Иерусалим обозначается как движение "по еще более восточному пути к морю"⁴⁵.

Мы можем не сомневаться, что присутствие скандинавов в Восточной Европе, документируемое большим числом норманнских древностей⁴⁶, несомненно, имело своим следствием знакомство варягов с восточноевропейской системой речных путей. Однако это знакомство проявилось в источниках весьма специфическим образом. Древнескандинавские источники (в первую очередь саги) отличает односторонняя в целом ориентация интереса: "положительные данные" в них, как правило, относятся только к скандинавским странам, источники не фиксируют своего внимания на географии соседних земель и, может быть, даже приурочивают место действия за пределами Скандинавии к ряду наиболее привычных, трафаретных областей или пунктов, а потому содержащаяся в них информация не полна и местами не точна. Перед нами, скорее, образ пути, нежели конкретные путевые данные.

Очерк 2. "Великие реки": восточноевропейские речные пути на "ментальной карте" средневековых скандинавов

Зафиксированные на "ментальной карте" древних скандинавов¹, речные пути Восточной Европы нашли свое отражение и в их письменных памятниках.

Скандинавским источникам известно девять восточноевропейских рек. Это - Северная Двина (Vína), Западная Двина (Dýna), Днепр (Nepr, Danpr), Нева (Nyia), Сейм (Seimgol), Дон (Dún, Tanais), Волга (Olkoga), Кама (Kuma) и река недалеко от Полоцка (Dröfn).

Анализ большой совокупности памятников древнескандинавской письменности позволяет говорить об отразившемся в них существовании в Скандинавии двух этногеографических традиций, зафиксированных в скальдических стихах, рунических надписях и королевских сагах, с одной стороны, и в географических сочинениях, скальдических тулах и сагах о древних временах - с другой, и отражающих определенную пространственную и временнýю очередность проникновения скандинавов в Восточную Европу. Совокупное изучение древнескандинавской топонимии Восточной Европы приводит к выводу, что каждая группа источников имеет свою топонимическую номенклатуру. При этом очевидно, что хронология письменной фиксации топонимов соответствует последовательности их возникновения в языке древних скандинавов, хотя прямого соответствия между реальностью и литературой не наблюдается: в письменных памятниках лишь намечается общая линия развития древнескандинавской топонимии Восточной Европы².

В источниках X-XI вв. (скальдических стихах и рунических надписях) упоминается значительное число гидронимов: имена Балтийского моря (Austmarr, Eystrasalt)³ с Финским заливом (? Hólmshaf)⁴, Белого моря или Ледовитого океана (Gandvík)⁵, двух Двин - Западной (? Duná)⁶ и Северной (Vína)⁷. Прибалтийская топонимия связана с морем: это названия мыса Колкасрагс (Domesnes)⁸, острова Сааремаа (Sýsla)⁹, а также нерасшифрованное скальдом выражение "все сюслы" (allar Sýslur)¹⁰, прочитываемое исследователями, вслед за Снорри Стурлусоном¹¹, как обозначение острова Сааремаа и лежащей против него эстонской области Ляэнемаа (Aðalsýsla королевских саг). В древнерусской зоне находятся лишь названия двух городов - Aldeigja "Ладога"¹² и Hólmgarðr "Новгород"¹³ - и обозначение Руси (Garðar)¹⁴, возникшее применительно к цепочке укрепленных поселений на берегах Волхова, на начальной стадии пути "из варяг в греки", точнее - на пути от Ладоги до Новгорода¹⁵. С известными оговорками мы можем утверждать, что в этих источниках находят отражение три известных скандинавам "входа" на Восточно-Европейскую равнину: по Западной Двине; через Финский залив и Ладогу; по Северной Двине. Однако из восточноевропейских рек к первой из двух выделяемых нами этногеографических традиций принадлежат лишь две реки - Северная Двина и Западная Двина.

Vína (Северная Двина)

Река Vína известна большому числу источников - скальдическим стихам, сагам разных видов, географическим сочинениям и проч. Подавляющее большинство исследователей склонно считать, что Vína - это Северная Двина. Наиболее серьезным доводом в пользу такого прочтения остается наличие созвучных названий этой реки в русском (Двина), финском (Viena) и древнеисландском (Vína) языках. Из многочисленных толкований гидронима Двина (Северная)¹⁶ наиболее приемлемым представляется не учтенное Фасмером, но добавленное в словарную статью О. Н. Трубачевым¹⁷ объяснение этого имени как родственного русскому слову два¹⁸. Ср. у Сигизмунда Герберштейна в "Записках о Московии": "Область и река Двина получили имя Двины от слияния рек Юга и Сухоны, потому что Двина по-русски значит ‘два' или ‘по два'"¹⁹.

Однако в скальдике гидроним Vína нередко выступает метафорическим обозначением реки вообще. Так, например, Vína входит в качестве составляющей в сложный кеннинг поэзии в висе скальда X в. Эйнара Хельгасона по прозвищу Звон Весов²⁰ или выступает обозначением реки в висе скальда X в. Эгиля Скаллагримссона, посвященной гибели в Англии его брата Торольва:

Выше в саге (гл. 52) рассказывается, как английский конунг Адальстейн (Этельстан) Благочестивый назначает сражение (в котором затем погибнет один из предводителей его войска, Торольв, брат Эгиля) вторгшемуся в Англию конунгу скоттов Олаву Красному "и предлагает как место битвы равнину Винхейд возле леса Винуског"²³. Р. Франк полагает, что автор саги поместил вису в неверный прозаический контекст, - в действительности же она описывает гибель Торольва во время его экспедиции в Финнмарк и Кирьялаланд, о которой говорится в главах 14-17 саги, а значит, Vínu nær "рядом с Виной" следует понимать как "рядом с Северной Двиной"²⁴. Возражения М. Тауненда основываются на "Драпе об исландцах" Хаука Вальдисарсона (XII в.), в девятой и десятой строфах которой говорится о том, что Торольв и Эгиль сражались в войске английского конунга Адальстейна. На основании этого источника исследователь заключает, что традиция, повествующая о гибели Торольва в битве в Англии, возникла до "Саги об Эгиле", а следовательно, Vína (др.-англ. *We(o)n) - это имя английской реки²⁵. К. Цильмер справедливо отмечает, что даже при таком толковании не исключена теоретическая возможность того, что Vína выступает просто обозначением реки, но не является ее конкретным именем²⁶.

В висе (строфе) скальда Глума Гейрасона (ок. 940-985 гг.)²⁷ речь идет о битве конунга с bjarmskar kindir "племенами бьярмов" á Vínu borði "на берегу Вины". Вот ее прозаический перевод:

Дерзкий на слово, побеждающий всех конунгов, обагрил сверкающий меч на востоке перед северным селением, там, где я видел, как бегут племена бьярмов. Примиритель мужей снискал себе добрую славу в этом походе: ему, молодому, выпало сразиться на берегу Вины²⁸.

Скорее всего, Vína исходно не являлась обозначением реки Северной Двины, но в висе Глума Гейрасона произошло как бы "соединение" "племен бьярмов" и реки Вины. Однако, поскольку Бьярмаланд, по сагам, расположен на севере, где-то за Финнмарком, и связан с Беломорьем, то по созвучию Вину соотнесли с Двиной (Северной).

Существует, впрочем, и противоположное мнение, что "гидроним Vína (Сев. Двина) в произведениях скальдов стал использоваться как поэтический термин для обозначения реки"²⁹. Однако, не имея для X века доказательств столь хорошего знакомства скандинавов с Северной Двиной, чтобы ее именем они называли другие реки, мы можем полагать, что соотнесение скальдической реки Вины с реальной рекой - Северной Двиной - произошло позднее, в результате плаваний скандинавов в Белое море³⁰. Именно поэтому в сагах топоним Bjarmaland изменил свое значение по сравнению с более ранними источниками - с рассказом Оттара, Историей Норвегии и др.³¹ Изначально топоним Bjarmaland мог служить для обозначения всей западной половины Беломорья между реками Онега и Стрельна (или Варзуга). В сагах, надо полагать, это название относится уже преимущественно к низовьям Северной Двины.

Три сюжета связывают Бьярмаланд с рекой Виной: битва Эйрика Кровавая Секира у реки Вины по "Саге об Эгиле"; битва Харальда Серая Шкура на берегу Вины по процитированной выше висе скальда Глума Гейрасона, "Красивой коже" и "Кругу земному" Снорри Стурлусона; ограбление капища бьярмийского божества Йомали на берегу Вины, со значительными вариациями представленное в "Круге земном" и в ряде саг о древних временах.

Снорри рассказывает, как скандинавы, приплывшие в Бьярмаланд, остановились в некоем торговом месте (kaupstaðr), а по окончании торга поплыли прочь (út) по реке Вине и вышли в море (til hafs út); задумав ограбить капище местного божества, они сошли на берег (gengu á land upp) и шли сначала равниной, а затем большими лесами; спасаясь бегством от охранявших капище бьярмов, они поставили парус, корабль их быстро вышел в море (gekk skipit brátt út á hafit), и поплыли они по Гандвику (yfir Gandvík)³². Детали, содержащиеся в сагах о древних временах, более конкретны: в "Саге о Хальви" появляется Vínumynni "устье Вины"³³; "Сага о Боси" дает название лесу - Vínuskógr "Винский лес"³⁴; в "Саге о Стурлауге" возникает при плавании "вверх по реке Вине" (framan at ánni Vínu) равнина, расположенная fyrir vestan ána "к западу от реки"³⁵; наконец, "Сага об Одде Стреле" говорит о том, что "в реке (Вине) лежит много островов" (eyjar liggja margar í ánni) и что приплывшие в Вину скандинавы "встали на якорь у того мыса, который выдавался из суши" (þeir kasta akkerum undir nesi einu, þat gekk af meginlandi)³⁶. Из сравнения королевских саг и саг о древних временах можно заключить, что расширение сюжетов достигается в этих последних как при помощи усиления сказочных деталей, так и посредством уточнения и введения в текст реальных географических знаний, отсутствующих в традиции королевских саг. Впрочем, трудно сказать, какие дополнительные реальные сведения о реке Vína привнесены авторами саг о древних временах, и привнесены ли вообще.

Dýna (Западная Двина)

Считается, что единственная восточноевропейская река, названная в рунических надписях на мемориальных стелах, это - Dýna.

Выражение austR . i . tuna . asu было зафиксировано в рунической надписи XI в. на не сохранившемся до нашего времени камне из Бёнестада (Bönestad) (Sö 121). С. Бюгге предположил наличие ошибок в словах tuna и asu. К первому он добавил конечное R, а во втором произвел перестановку гласных. Такая конъектура позволила ему получить (вместо бессмысленного словосочетания) чтение austr í Duna ósa "на востоке в устье Двины" (ósa - Д. п. от óss "устье"). Э. Брате увидел в первом слове Р. п. мужского имени Tun(n)e, а относительно второго предположил (по аналогии с i . ikuars . liþi "в войске Ингвара"), что это - Д. п. какого-то специального термина для обозначения военного отряда. Впрочем, он и сам подчеркнул, что такого слова в древнескандинавских языках нет. Тем не менее, по утверждению Е. А. Мельниковой, "как более обоснованная, всеми исследователями была принята интерпретация Бюгге"³⁷. Недавно проведенный пересмотр этого материала эстонской исследовательницей К. Цильмер не позволил ей принять ни то, ни другое толкование словосочетания i . tuna . asu³⁸. Так что, в свете ее исследований, принадлежность Западной Двины ранней этногеографической традиции оказывается под вопросом.

Река Dýna упоминается в героической скальдической песни XII в. "Krákumál"³⁹, а также в исландском географическом трактате (см. ниже), в скальдической туле (см. ниже) и в "Саге о Хрольве Пешеходе" (записанной в начале XIV в. саге о древних временах), где утверждается, что "эта река - третья или четвертая по величине на земле" ⁴⁰.

В "Krákumál" Рагнар Лодброк воспевает перед смертью свои подвиги и среди прочего утверждает: "Мы победили восемь ярлов на востоке от устья Дюны". По поводу этих слов В. А. Брим замечает, что "вероятно, исторический Рагнар сам и не был героем упомянутых в этой фразе событий, но для нас здесь важно только указание на какие-то скандинавские экспедиции по Западной Двине"⁴¹.

*

В географических сочинениях XII-XIV вв., принадлежащих ко второй традиции, объем сведений о Восточной Европе сильно увеличивается. Детальный анализ исландских географических трактатов, проведенный Е. А. Мельниковой, выявил, что они сохранили картину Восточной Европы X - начала XII в., т. е. до татаро-монгольского нашествия, до образования Литовского государства, до завоевания Орденом прибалтийских земель⁴².

Исландский географический трактат под названием "Великие реки", датируемый по древнейшей рукописи временем не позднее начала XIV в., содержит, среди прочего, следующий текст:

Река, которая отделяет Европу от Азии, называется Танаис. Дун называется река самая многоводная в Европе. В нее впадают 60 больших рек, и [она] впадает в море семью рукавами, [и] все они велики. В этой части мира другие великие реки таковы: Непр и Нюйа, Сеймгол, Дуна, Олькога, Вина, Кума, Саксэльв, Падус, Тибр, Родон, Бетус⁴³.

Наряду с Дунаем, Эльбой, По, Тибром, Роной и Гвадалквивиром, здесь названы восемь (выделенных мной в переводе) восточноевропейских рек - Tanais (Дон), Nepr (Днепр), Nyia (Нева), Seimgol (Сейм), Dýna (Западная Двина), Olkoga (Волга), Vína (Северная Двина) и Kuma (Кама). В отличие от западноевропейских гидронимов, упоминаемых в латиноязычной географической литературе, восточноевропейские гидронимы известны только скандинавским сочинениям и не встречаются в западноевропейской хорографии соответствующего времени.

Tanais (Дон)

Tanais назван здесь не в общем перечне рек, а как граница между Европой и Азией. Именно в этом качестве и под этим названием река известна античной и средневековой географии (см. у Орозия или Гонория Августодунского: "Европа начинается от реки Танаис") и картографии (показана на большинстве даже самых схематичных карт)⁴⁴. В том же качестве она упоминается в первой главе "Саги об Инглингах" Снорри Стурлусона:

Круг земной, где обитает род человеческий, сильно изрезан заливами. Большие моря вдаются в землю из окружающего [ее] океана. Известно, что море тянется от Нёрвасунда и вплоть до Йорсалаланда. От этого моря отходит на северо-восток длинный залив, который называется Свартахав. Он разделяет трети света. Восточная называется Азией, а западную некоторые называют Европой, а некоторые - Энеей. А к северу от Свартахав простирается Свитьод Великая, или Холодная. [...] С севера, с гор, лежащих за пределами всех населенных мест, течет через Свитьод река, правильное название которой Танаис. Раньше она называлась Танаквислом, или Ванаквислом. Она впадает в Свартахав. [Область] по Ванаквислу звалась тогда Ваналандом, или Ванахеймом. Эта река разделяет трети света. Восточная называется Азией, а западная - Европой⁴⁵.

Границей между Европой и Азией Танаис выступает и в норвежском переводе Библии "Stjórn" ("Руководство"):

Европа начинается у большой и знаменитой реки Танаис и идет до северного внешнего моря, а на запад вплоть до пределов Испании, а ее восточная половина и южная часть начинаются у Понта и доходят вплоть до Великого моря и кончаются у тех островов, которые называются Гадес⁴⁶.

Любопытно, что если в переводе библии и Дон, и Черное море названы традиционными, восходящими к античности именами (Танаис и Понт), то в "Саге об Инглингах" наряду с Танаисом появляются изобретенные Снорри синонимы Танаквисл и Ванаквисл, а Черное море называется традиционным для древнескандинавской литературы именем Свартахав (Svartahaf, от svartz "черный" и haf "море"). Ни в одном другом древнеисландском сочинении Черное море в качестве границы между Европой и Азией не названо.

Tanais у Снорри стекает с гор, лежащих на севере за пределами всех населенных мест, т. е., можно думать, с Рипейских гор⁴⁷, протекает через Великую Свитьод и впадает в Черное море, что не противоречит античному представлению, унаследованному средневековой географией. Г. Сторм справедливо подметил, что под "правильным названием" Снорри, скорее всего, имел в виду "латинское наименование" этой реки⁴⁸.

Что касается синонимичных названий Дона Tanakvísl и Vanakvísl, то второе из них означает "Устье ванов" (vana - род. падеж мн.ч. от сущ. vanr, обычно употребляемого в форме мн.ч. vanir "ваны"⁴⁹; kvísl "устье"⁵⁰). Снорри строит свое изложение так, что из него можно заключить, будто путем следующего (невозможного в принципе) фонетического перехода латинское наименование Дона - Tanais - произошло от "Устья ванов": Vanakvísl > Tanakvísl > Tanais, а значит, устье Дона издревле было местом обитания ванов. Определить место земного обитания ванов Снорри понадобилось потому, что в "Саге об Инглингах" он излагает миф о войне асов⁵¹ и ванов (войне, приводящей к консолидации общины богов), но асы, противники ванов в этой войне, согласно легенде о заселении Скандинавии, имеют место земного обитания - они являются выходцами из Азии.

Искусственные построения Снорри можно было бы оставить без внимания, если бы они не имели дальнейшей истории. Однако на исландской карте середины XIII в. (GKS 1812 4o) граница между Европой и Азией обозначена как Tanakvisl fluvius maximus "Великая река Танаквисл"⁵².

Seimgol (Сейм)

Seimgol (Сейм) - левый приток Днепра, соединявший Днепровский путь с Волго-Окским и Донским, а потому занимавший важное место в центральной части восточноевропейской речной системы. Такое прочтение гидронима предложено Е. А. Мельниковой⁵³. Мне оно представляется более вероятным, нежели разделяемое рядом исследователей⁵⁴ и убедительно отвергнутое Мельниковой мнение, что следующие одно за другим имена Seimgol и Duna относятся к одной реке - "земгальской Двине", т. е. к Западной Двине.

Olkoga (Волга)

Существует мнение, что Olkoga - это обозначение Волхова⁵⁵. На мой взгляд, подобное толкование исключено: в противном случае мы имели бы фиксацию этого имени в первом топонимическом пласте, ибо лежащая на Волхове Ладога (Aldeigja) была освоена скандинавами (согласно имеющимся археологическим данным) уже в середине VIII в., т. е. почти на век раньше, чем остальная часть пути "из варяг в греки". Однако в ранних источниках этого имени нет. Olkoga - принадлежность второго пласта, равно как и Nepr "Днепр", ибо в Днепро-Двинское и Волго-Окское междуречья скандинавы, естественно, проникли несколько позднее, нежели в "начальные" точки пути. Выбирая между двумя прочтениями этого гидронима, Е. А. Мельникова затрудняется отдать предпочтение какому-либо одному из них и считает, что "единственное, что, пожалуй, говорит в пользу  отождествления гидронимов Olkoga и Волга, - это сохранение в скандинавской форме окончания -га, свойственного финским субстратным гидронимам" европейского Севера, тогда как - утверждает исследовательница - "объяснить переход -ов в гидрониме Волхов (даже в его архаичной форме -ово-) в -ga невозможно"⁵⁶.

Nepr (Днепр)

Nepr упомянут в той же форме, что и в трактате "Великие реки", в скальдической туле (см. ниже) и в "Саге о крещении" (см. ниже). При сопоставлении древнескандинавской формы Nepr с древнерусской былинной формой Нѣпръ высказывались две противоположные точки зрения. С. Рожнецкому "кажется... естественным" "объяснение былинного Непра из др.-сканд. (и тоже из др.-шведского) Nepr": он предполагает, "что существовали русские былины... сложенные по образцу варяжских песен, упоминающих Nepr, и перенятые вместе с их содержанием"⁵⁷. Напротив, Е. А. Мельникова допускает, что скандинавская форма может восходить к русской былинной⁵⁸, и это представляется мне более вероятным, поскольку при создании топонимии и гидронимии как "Восточного", так и "Западного пути" древними скандинавами достаточно регулярно соблюдался принцип фонетического уподобления⁵⁹.

Здесь же упомяну, что как обозначение Днепра в древнескандинавской письменности также встречается форма Danpr, от которой происходит ойконим Danparstaðir, упоминаемый в двух эддических песнях - в "Гренландской Песни об Атли"⁶⁰ и в "Песни о Хлёде"⁶¹ - и в одной из саг о древних временах - в "Саге о Хервёр и конунге Хейдреке", местами восходящей к германской героической поэзии, но все же созданной в XIII в. и сохранившейся в рукописях XIV-XV вв.⁶² Урсула Дронке полагает, что, вероятно, Днепр был зафиксирован в героических песнях как территория расселения готов, каковых здесь локализует римский историк VI в. Иордан⁶³. Древнескандинавская форма Danpr соответствует форме Danaper у Иордана⁶⁴. Аналогично Г. Шрамм рассматривает имя Danpr как восходящее к готской традиции название Днепра, употреблявшееся в Среднем Поднепровье⁶⁵.

Nyia (Нева)

В связи с приведенными выше рассуждениями относительно гидронима Olkoga "Волга" возникает вопрос о том, почему название реки Невы принадлежит к более поздней традиции? Дело в том, что Нева была "в свое время много шире, чем теперь, и имела даже вид пролива в Финский залив, пролива, быть может, не исчезнувшего даже около времени Нестора, который прямо говорит, что "того озера (Нево или Ладожского) впадает устье в море Варяжское", т. е. не называет р. Невы, хотя знает Ловать, Волхов и другие"⁶⁶. Соответственно, и скандинавы не знали этого гидронима. По мнению В. А. Брима, "путь из Финского залива в Ладожское озеро едущим мог представляться скорее каким-то заливом или проливом, чем рекою"⁶⁷. Вполне возможно, что Нева и Ладожское озеро исходно воспринимались скандинавскими мореплавателями как непосредственное продолжение Финского залива, не требующее отдельного названия⁶⁸.

Финское слово neva означает "болотистая местность". Первоначально оно выступало именем не реки и не Ладожского озера (летописного "озера великого Нево"), а окруженной болотами южной части озера - Nevajärvi⁶⁹. Скандинавское и ганзейское имя Невы Ny (Nü, Nyu), равно как и Nyia трактата "Великие реки", возникли путем народно-этимологического осмысления Neva как "новый"⁷⁰.

Kuma (Кама)

При том что гидроним Kuma встречается только в одном тексте, исследователи соглашаются, что это - обозначение Камы, притока Волги⁷¹.

*

Значительное число восточноевропейских рек названо и в одной из тул (скальдических перечней поэтических синонимов - так называемых хейти) конца XII в. Эти тулы приводятся в "Младшей Эдде" (после раздела "Язык поэзии") и включают в себя хейти морских конунгов и великанов, богов и людей, битвы и различных видов оружия, рыб и животных, неба и земли, морей и рек⁷². Интересующая нас тула состоит из шести строф по шесть строк в каждой и перечисляет возможные в скальдических стихах обозначения рек⁷³. В трех ее строфах упомянуто шесть восточноевропейских гидронимов, пять из которых, действительно, не встречаются в поэзии скальдов. Это - Dún "Дон", Dýna "Западная Двина", Olga "Волга" (?), Nepr "Днепр" и Dröfn - река недалеко от Полоцка. Скальдам X в. известна лишь одна из шести названных здесь рек, а именно Vína (Северная Двина).

Dún (Дон)

В отличие от того, как он упоминается в трактате "Великие реки", Дон в скальдической туле никак не выделяется из общего перечня рек. О. Прицак предлагает двойное толкование исландского имени: "Дон" и "Донец"⁷⁴.

Olga (Волга [?])

По поводу гидронима Olga следует оговориться, что его прочтение не столь однозначно ("Волга"), как это видится О. Прицаку⁷⁵. Е. А. Мельникова, вслед за Е. А. Гуревич, видит в этом имени эпитет со значением "шумящий" и полагает, что "оно не является гидронимом и не может быть искаженным вариантом названия Волга". Впрочем, как подчеркивает исследовательница, в ряде рукописей вместо хейти olga мы обнаруживаем слово Alkoga, скорее всего, идентичное гидрониму Olkoga в географическом сочинении "Великие реки". Логичным представляется объяснение, что составителю тулы - исландцу начала XIII в. - локализация реки с названием Olkoga могла быть неизвестна, а потому он предпочел заменить неясный гидроним эпитетом olga⁷⁶. Из этого рассуждения следует, что такого варианта, как Olga, у древнескандинавского обозначения Волги не было, но, тем не менее, очевидно, что до составителя тулы имя Волги в перечне рек, в том или ином виде, дошло.

Dröfn (Дрёвн)

О том, что Dröfn - это река недалеко от Полоцка, известно не из перечня имен, а из двух саг второй половины XIII в., восходящих к несохранившейся латиноязычной "Саге об Олаве Трюггвасоне" монаха Гуннлауга (ум. ок. 1218 г.). Это - "Сага о крещении", епископская сага, известная из "Книги Хаука" (1323-1329 гг.), и "Прядь о Торвальде Путешественнике", сохранившаяся в рукописи XV в.

Сага повествует о двух исландцах, Торвальде Кодранссоне и Стевнире Торгильссоне, которые в 1000 году

...отправились оба вместе по всему свету и вплоть до Йорсалахейма (Палестины. - Т. Д.), а оттуда до Миклагарда (Константинополя. - Т. Д.) и далее до Кёнугарда (Киева. - Т. Д.) восточным путем по Непру (Днепру. - Т. Д.). Торвальд умер в Руссии (на Руси. - Т. Д.) недалеко от Паллтескьи (Полоцка. - Т. Д.). Там он похоронен в одной горе у церкви Иоанна Крестителя, и зовут его святым. Так говорит Бранд Путешественник: "Я пришел туда, где Торвальду Кодранссону Христос дал упокоение, там он похоронен на высокой горе вверх по течению Дрёвна у церкви Иоанна"⁷⁷.

Прядь, в свою очередь, сообщает, что Торвальд основал в Гардарики монастырь при церкви Иоанна Крестителя, где и окончил свою жизнь, и был там похоронен. "Тот монастырь стоит под высокой горой, которая зовется Дрёвн"⁷⁸.

Указание саги на то, что исландский миссионер Торвальд Кодранссон умер на Руси "недалеко от Полоцка" и похоронен "на высокой горе upp i Drafne (вверх по течению Дрёвна) у церкви Иоанна" не следует понимать буквально, поскольку число опорных ориентиров (этно-, топо- и гидронимов), с которыми можно соотнести ту или иную местность в пределах Древнерусского государства, крайне ограничено, и в понятие "недалеко от Полоцка" может входить, по саге, вся Полоцкая земля. На мой взгляд, в качестве возможного местонахождения этой реки можно предложить район Браслава Завилейского⁷⁹, расположенного "на северо-западной окраине Полотчины, у литовских границ, в неприступном высоком месте, на перешейке между озерами Дривято и Новято"⁸⁰. Помимо озера Дривяты, поблизости расположено озеро Дрисвяты, а в окрестностях - целый гидронимический узел со сходными названиями, любое из которых, в силу звукового сходства, могло быть передано при помощи скандинавского гидронима Dröfn. В предложенном толковании текста⁸¹ реальная и саговая топография и гидронимия находятся в полном соответствии; в пользу него говорит также и вполне очевидное присутствие в этом регионе скандинавов (в 6 км к северу от Браслава находится Масковичское городище, при раскопках которого были обнаружены многочисленные фрагменты костей, датируемых XI-XIII вв., с нанесенными на них руническими надписями⁸²); открытым, правда, остается пока вопрос о церкви Иоанна Крестителя. Впрочем, на одном из Браславских озер есть остров с названием Монастырь.

*

Итак, повторю еще раз: скандинавским источникам известно девять восточноевропейских рек. Это - Северная Двина (Vína), Западная Двина (Dýna), Днепр (Nepr, Danpr), Нева (Nyia), Сейм (Seimgol), Дон (Dún, Tanais), Волга (Olkoga), Кама (Kuma) и река недалеко от Полоцка (Dröfn).

В памятниках древнескандинавской письменности содержатся также упоминания двенадцати городов, соотносимых как авторами этих сочинений, так и их последующими издателями и комментаторами с древнерусскими городами: это Hólmgarðr, Aldeigjuborg, Kænugarðr, Pallteskia, Smaleskia, Súrdalar, Móramar, Rostofa, Sýrnes, Gaðar, Álaborg, Danparstaðir⁸³. Первые восемь из них практически однозначно отождествляются исследователями с Новгородом, (Старой) Ладогой, Киевом, Полоцком, Смоленском, Суздалем, Муромом и Ростовом (остальные имеют не столь однозначные толкования). Семь из этих восьми входят в число десяти городов, относимых русской летописью к IX веку. Со всей очевидностью проступает их "‘водноторговый' характер"⁸⁴, их связь с важнейшими торговыми путями рубежа первого и второго тысячелетий: так, Полоцк, Смоленск, Муром, Ростов и Суздаль принадлежат водной магистрали Западная Двина - Днепр - Ока - Волга; Ладога, Новгород, Смоленск, Киев - этапы пути "из варяг в греки" (Волхов - Ловать - Днепр). Скорее всего, именно этим обстоятельством объясняется знакомство скандинавов с названными городами и фиксация этих топонимов в древнескандинавской письменности.

По скандинавским источникам не представляется, к сожалению, возможным составить представление о времени функционирования водных путей, поскольку в ранней традиции зафиксировалась гидронимия начального периода пребывания скандинавов в Восточной Европе, пока Ладога была "конечным пунктом" идущей со скандинавского севера торговой магистрали; а уже в более поздней - все прочие сведения. Вместе с тем совершенно очевидно, что в скандинавской картине мира присутствуют все основные восточноевропейские речные пути: Западнодвинский, Северодвинский, Днепровский и Волго-Камский.

Очерк 3. "Три реки текут с востока через Гардарики, и самая большая река та, что находится посредине"

Восточноевропейская речная система была идеальной дорогой для дальней международной торговли, и, вне всякого сомнения, она была хорошо известна скандинавским викингам. В Очерке 2 я отмечала, что в памятниках древнескандинавской письменности зафиксированы названия девяти восточноевропейских рек: Vína "Северная Двина", Dýna "Западная Двина", Днепр (Nepr, Danpr), Нева (Nyia), Сейм (Seimgol), Дон (Dún, Tanais), Волга (Olkoga), Кама (Kuma) и река недалеко от Полоцка по имени Dröfn.

Как это ни парадоксально, в их число не входит (известный древнерусским книжникам) Волхов, хотя лежащая на Волхове Ладога (Aldeigja) была освоена скандинавами уже в середине VIII в., в то время как на остальной части пути "из варяг в греки" они археологически прослеживаются только со второй половины IX в., да и в источниках речь нередко идет о пути из Скандинавии в Хольмгард (Новгород) и обратно:

Эймунд со своими людьми не останавливаются теперь в пути (из Норвегии. - Т. Д.), пока не пришли на восток в Хольмгард к конунгу Ярицлейву...¹

А весной собрался он (Харальд Сигурдарсон. - Т. Д.) в путь свой из Хольмгарда и отправился весной в Альдейгьюборг, взял себе там корабль и поплыл летом с востока (в Швецию. - Т. Д.)².

Предположение, высказанное на основании материала саг, о том, что суда, ходившие по Балтике и по Волхову, не были однотипны, а следовательно, в Ладоге должна была существовать "дифференциация ремесленного труда по их снаряжению и ремонту"³, подтвердилось археологически. Так, в горизонте Е₁ (70-е - 90-е гг. IX в.) "в 1958 г. был раскрыт комплекс, связанный с обработкой железа и бронзы, получивший название кузницы". Работавший здесь мастер среди прочего изготовлял "заклепки, очевидно, для ремонта прибывших сюда северных кораблей"⁴. Более того, детали кораблей встречаются при раскопках в Старой Ладоге, начиная с самого нижнего горизонта, равно как и железные лодейные заклепки, известные по скандинавским памятникам⁵. На местное кораблестроение и ремонт грузовых судов указывают также находки корабельных досок, вторично использовавшихся в качестве лицевых частей мостовых, - находка 1970-х гг. на уровне III строительного горизонта Варяжской улицы⁶. С кораблестроением, или ремонтом кораблей, был связан и скандинавский производственный комплекс VIII в., открытый в 1973-1975 гг.⁷

Не называют скандинавские источники и реки, ведшей, помимо Невы, из Финского залива в Ладожское озеро и затем в Ладогу, а именно Вуоксы. Последняя представляла собой до XVI в. сквозную водную артерию, шедшую через древнекарельскую племенную территорию от современного Выборга до Приозерска. Картографирование археологических памятников и кладов позволяет говорить о достаточно активном использовании Вуоксинского пути в Ладогу во второй половине VIII-XI в.⁸ Любопытно, что маркирующий топоним на этом пути источникам известен, а именно - Выборг (Véborg), упомянутый в рунической надписи на камне 1050-1060-х гг. из Гарн-церкви в Оссебю (U 180)⁹.

Как подчеркивалось в Очерке 1, древнескандинавские источники в целом отличаются "необычайной скудостью и часто неточностью" в описании всего пути "из варяг в греки"¹⁰. Причина, вероятно, заключается в том, что в картине мира древних скандинавов, знакомых с системой речных путей и волоков Восточной Европы, присутствовало представление о том, что по ним можно доплыть из Балтики до Руси и даже до Греции. Не случайно, Адам Бременский, имевший датских информантов, объясняет в "Истории гамбургских архиепископов" (1070-е гг.) название Балтийского моря тем, что оно "наподобие пояса (лат. balteus значит "пояс") простирается по областям Скифии до самой Греции"¹¹, а также утверждает, что из Шлезвига "корабли обыкновенно отправляются в Славянию и в Швецию, и до самой Греции"¹².

Подобная абстрактная гидрографическая идея существовала не только в древнескандинавском сознании. Так, И. Г. Коновалова подвергла тщательному анализу гидроним "Русская река" в употреблении арабского географа середины XII в. ал-Идриси. Ей удалось выявить сложный состав рассказа ал-Идриси о "Русской реке" и на этом основании прийти к выводу о невозможности однозначного ее отождествления с каким-либо географическим объектом на территории Восточной Европы. По мнению исследовательницы, арабский гидроним выражает одну "идею, а именно возможность попасть из северных областей Европы на юг". Не без основания в качестве параллели этому последнему она приводит два топонима, созданных в рамках иных культурных традиций, - древнерусский путь "из варяг в греки" и "Восточный путь" ранних королевских саг¹³.

Мне представляется, что в памятниках древнескандинавской письменности имеется более близкая параллель "Русской реке" ал-Идриси. Это - безымянная "большая река" "Саги об Ингваре Путешественнике".

"Сага об Ингваре Путешественнике", как правило, причисляется к сагам о древних временах. По мнению Д. Хофмана, дошедший до нас текст представляет собой выполненный до 1200 г. исландский перевод утерянного ныне латинского оригинала, сочиненного в конце XII в. Оддом Сноррасоном, монахом Тингейрарского монастыря в Исландии¹⁴. Сага сохранилась в двух пергаменных рукописях середины XV в. и в большом числе бумажных списков XVII-XIX вв.

Сага повествует о событиях середины XI в. Главный ее герой, чьим именем она и названа, - шведский хёвдинг Ингвар, сын Эймунда, отправившийся со своей дружиной "на восток".

Через некоторое время отплыл Ингвар из Свитьод с тридцатью кораблями и не спускал парусов, пока они не приплыли в Гардарики; и принял его конунг Ярицлейв с большим почетом. Там Ингвар пробыл три зимы и научился говорить на многих языках. Он слышал рассказы о том, что три реки текут с востока через Гардарики, и самая большая та река, что находится посредине. Тогда стал Ингвар ездить по всему Аустррики и спрашивать, не знает ли кто, откуда течет та река; но никто не мог этого сказать. Тогда собрался Ингвар в путь из Гардарики и хотел пройти всю ту реку и узнать ее протяженность. [...] После этого поплыли они по реке с тридцатью кораблями, и держит Ингвар путь на восток¹⁵.

Путешествие по реке, согласно саге, было непростым: здесь встречались змеи, летающие драконы, ужасные великаны, драконы, лежащие на золоте, королевы, говорящие на многих языках, языческие женщины, заражающие смертельной болезнью воинов, циклопы и даже сам дьявол; на пути оказывались скалы, водопады, пороги, большие селения и даже город из белого мрамора.

Попытки "выяснить", что это за река, оказались весьма беспомощными и довольно противоречивыми. Первым, кто высказал свое предположение, был неизвестный автор, создавший в XIV в. "Сагу о Хрольве Пешеходе". Рассказывая о конунге Хреггвиде, он сообщил, что тот "подчинил себе земли по реке Дюна (Западная Двина. - Т. Д.), которая течет по Гардарики... Эта река - третья или четвертая по величине на земле. Источник этой реки искал Ингвар Путешественник, как говорится в саге о нем"¹⁶. Те современные исследователи, которые исходили в первую очередь из того, что "Сага об Ингваре" повествует о том же походе Ингвара в Серкланд, о котором сообщают около тридцати шведских рунических надписей, и помещали Серкланд в Поволжье или Прикаспии, были убеждены, что это Волга¹⁷. Волгой считают реку и те, кто придал значение указанию саги, что это - "самая большая" из трех рек, текущих по Гардарики¹⁸. Те, кто обратил внимание на описание порогов на реке, и те, кто связал поход Ингвара с походом русских на Византию, естественно, определили описанную сагой реку как Днепр¹⁹. М. Ларссон, попытавшийся "направить" поход Ингвара в Закавказье, посчитал наиболее отвечающей описанию реку Риони²⁰.

Не более удачной с методической точки зрения видится мне и другая крайняя позиция, сводящаяся к отказу от обнаружения в саге "подлинных географических фактов" и к признанию того, что "в саге происходит переосмысление реального историко-географического материала: рассказ об имевшем место плавании Ингвара по восточноевропейской реке переводится в область символического отображения путешествия героев из мира христиан в мир людей и существ, не приобщившихся еще к правой вере"²¹.

Я не сторонник буквального (или, как его еще называют, "линейного") прочтения сагового текста, тем более если речь идет о сагах о древних временах. Вместе с тем я убеждена, что в любом саговом тексте всегда содержится некая "косвенная" информация, являющаяся, как правило, ненамеренным, неосознанным отражением неких фоновых знаний. Что касается "большой реки" "Саги об Ингваре", то как существенную в ее описании я рассматриваю не ту информацию, которая "лежит на поверхности", которая, скажем, может быть заимствованием из "Этимологий" Исидора Севильского (как название мыса Сиггеум²² и др.), либо имеет параллели в других сагах (как преодоление водных преград путем рытья обводных каналов²³). На мой взгляд, имеет смысл обратить внимание на два менее очевидных, но весьма важных момента: то, как автор саги определяет крайние точки, соединяемые "большой рекой", и то, как он воспринимает направление движения по этой реке.

Начну с последнего. Находясь при дворе "конунга Ярицлейва" (князя Ярослава Мудрого), герой саги узнаёт, что интересующая нас река течет "с востока через Гардарики". В скандинавской ориентационной системе, о которой мне неоднократно приходилось писать²⁴, весь мир поделен на четверти (северную, южную, западную, восточную), и движение в пределах этих четвертей описывается не в соответствии с показаниями компаса, а в соответствии с названиями четвертей. При этом чем дальше в пределах какой-либо четверти продвигается саговый персонаж, тем дальше в этом же направлении будет описываться его движение. Так, Эгмунд из Спангхейма, по "Саге о Хаконе Хаконарсоне", из Бьярмаланда (Беломорья) отправился "на восток в Судрдаларики (Суздальское княжество)", а оттуда "на восток в Хольмгарды (Новгородское княжество) и оттуда по еще более восточному пути к морю, и не останавливался, пока не прибыл в Йорсалир (Иерусалим)"²⁵.

Всё это позволяет заключить, что "большая река" "Саги об Ингваре", текущая "с востока через Гардарики", не текла, в представлении ее автора, с востока на запад, но вела из Хольмгарда (Новгорода) или Кэнугарда (Киева) - где бы автор саги ни помещал двор конунга Ярицлейва - еще дальше от Скандинавии, в пределах Восточной половины мира.

Но ведь из саги ни в коей мере не следует и то, что эта "большая река", текущая "с востока", обрывалась (оканчивалась) где-то в Гардарики. Единственное, что мы выносим из текста саги, это уверенность, что до Гардарики можно добраться на кораблях ("отплыл Ингвар из Свитьод с тридцатью кораблями и не спускал парусов, пока они не приплыли в Гардарики") и что дальше можно тоже плыть, причем плыть по "большой реке", по которой можно двигаться на тридцати кораблях ("после этого поплыли они по реке с тридцатью кораблями"), да еще и встретить плывущий навстречу флот из девяноста "галей"²⁶ (судов, распространенных в XII-XIV вв. в Средиземноморском и Черноморском бассейнах²⁷).

Итак, если сопоставить эти разрозненные факты, перед нами вырисовывается совершенно очевидное описание водного пути из Скандинавии, через Русь и дальше - вне всякого сомнения, в южном направлении. Более того, в самом конце саги, в описании обратного маршрута Свейна, сына Ингвара, автор саги сам указывает на протяженность и направление этого водного пути:

...собирается Свейн в обратный путь и плывет с юга, пока не приходит в Свитьод²⁸.

Сага дает и некоторое указание на то, куда, по мнению ее автора, вел водный путь с севера через Русь. После рассказа о смерти Ингвара сага сообщает о том, как его спутники покинули "государство" "королевы Силькисив":

Кетиль и его люди собираются прочь и желают королеве счастливо оставаться. Пустились они теперь в путь, и было у них двенадцать кораблей. И когда они проплыли некоторое время, разделилась тогда река на [несколько] путей, и разделились они, поскольку никто не хотел плыть за другими. Но Кетиль двигался в правильном направлении и приплыл в Гарды, а Вальдимар приплыл на одном корабле в Миклагард²⁹.

Мы видим из текста, что для автора саги "государство" "королевы Силькисив", до которого можно доплыть по "большой реке", лежит где-то за Константинополем, т. е., по-видимому, в Средиземноморье. Конечно, глядя на современную карту, трудно понять, как, возвращаясь из Средиземноморья, можно, двигаясь "в правильном направлении", приплыть на Русь, а сбившись с пути, прийти в Константинополь, как вообще можно миновать Константинополь, направляясь на Русь. Но эти несообразности не требуют никакого иного объяснения, кроме констатации того факта, что в средневековом общественном сознании, в средневековой картине мира отразились не конкретные географические знания, а обобщенные представления, одним из которых, идущих еще от античности, было представление о том, что из северных областей Европы можно водным путем попасть на юг. Таким видел мир арабский географ, такой была ментальная карта средневекового скандинава.

Очерк 4. "Мир" для проезда из Ладоги в Новгород, или О контроле над речными путями со стороны Древнерусского государства

Практически с момента своего основания в VIII в. Ладога представляла собой "центр городовой волости (с XI в. - наместничества), располагавшейся вдоль порожистой части Волхова (Гостиннопольские и Пчевские пороги). Входившие в состав этой волости связанные с хозяйственным освоением окрестных земель поселения-сателлиты, а также дорожные станции контролировали низовье Волхова (длина около 60 км) и обслуживали международное судоходство"¹.

Ладогу в качестве промежуточного пункта на пути из Скандинавии в Новгород саги знают - об этом шла речь выше. Впрочем, этот маршрут известен нам лишь по "Кругу земному" Снорри Стурлусона (ок. 1230 г.) и по "Саге об оркнейцах", да и то в той ее части, которая была переработана при участии Снорри Стурлусона (тоже ок. 1230 г.). Ни в скальдических стихах, использованных Снорри, ни в "Красивой коже", содержащей аналогичные рассказы о поездках из Руси в Швецию конунгов Магнуса Олавссона и Харальда Сигурдарсона, указания на путь через Ладогу нет.

Мне представляется, что саги сохранили также косвенную информацию о тех контрольно-пропускных функциях Ладожской волости, о которых писал целый ряд исследователей².

Так, последняя глава "Саги об Олаве Святом" в "Круге земном" Снорри Стурлусона повествует о поездке норвежских вождей на Русь за малолетним Магнусом в начале 1035 г.

Ранней весной начинают они свою поездку, Эйнар Брюхотряс и Кальв Арнасон, и была у них большая дружина и самые лучшие люди, какие только были для этого в Трёндалёге. Они поехали весной на восток через [горы] Кьёль до Ямталанда, затем в Хельсингьяланд и оказались в Свитьод, сели там на корабли, поплыли летом на восток в Гардарики, пришли осенью в Альдейгьюборг. Отправили они тогда послов в глубь страны в Хольмгард к конунгу Ярицлейву с сообщением, что они предлагают взять с собой Магнуса, сына конунга Олава Святого, и сопровождать его в Норег, и оказать ему помощь в том, чтобы он добился своих родовых земель, и поддержат его в том, чтобы он стал конунгом над страной. И когда это сообщение достигло конунга Ярицлейва, тогда держал он совет с княгиней и другими своими хёвдингами. Все они согласились, что норвежцам следует послать слово и тем самым вызвать их к конунгу Ярицлейву и Магнусу. Был им дан мир для их поездки. И когда они прибыли в Хольмгард, то было решено между ними, что те норвежцы, которые туда приехали, переходят в руки Магнуса и становятся его людьми...³

Обратим внимание на выделенные части этого фрагмента. Приплывшие в Альдейгьюборг (Ладогу) норвежцы не отправляются все вместе в глубь территории, а посылают послов (sendimenn) в Хольмгард (Новгород) к князю с сообщением (með orðsendingum) о цели своей поездки. Ярослав получает это сообщение и после обсуждения сложившейся ситуации решает послать норвежцам, оставшимся в Ладоге, слово (gera orð) и тем самым вызвать их (stefna þeim þannug) к себе. Снорри тут же уточняет, что им был дан мир для их поездки (varu þeim grið seld til þeirar ferðar). Трижды употребленный здесь термин orð, "слово" (с вариантом orðsending, "послание") определенно указывает на то, что послы несли устную информацию. Для обозначения "мира" используется термин grið, отличающийся от синонимичного слова friðr, "мир" тем, что выражает понятие, ограниченное во времени и пространстве. Речь идет о гарантированном безопасном проезде от Ладоги до Новгорода.

Вероятно, о том же гарантированном безопасном проезде по территории Руси говорит и монах Теодорик, лаконично излагая в своей латиноязычной хронике "История о древних норвежских королях" (1177-1180 гг.) историю возведения Магнуса на престол. Когда на Русь пришли четыре знатных норвежца, Ингигерд, жена Ярослава, отказалась отдать им мальчика, "если они клятвенно не пообещают, что он будет провозглашен королем... Те же, пообещав все и даже больше того, что от них требовалось, получают разрешение уехать..."⁴

Обратим внимание также на "Сагу о Магнусе Добром и Харальде Суровом Правителе" в своде королевских саг "Гнилая кожа" (1217-1222 гг.). Здесь не упоминается Альдейгьюборг, и потому в работах, посвященных Ладоге, эта сага не фигурирует. Тем не менее информация, в ней содержащаяся, заслуживает самого пристального внимания.

Сага в "Гнилой коже" имеет совершенно иной зачин, нежели "Сага о Магнусе" во всех прочих источниках. (Исключение - тождественная "Гнилой коже" версия "Книги с Плоского острова" на дополнительных листах второй половины XV в., а также восходящий к "Гнилой коже" и лишь отличающийся незначительно стилистически вариант саги по рукописи XIV в. "Хульда".) Здесь сага открывается неким, неизвестным по другим исландско-норвежским сочинениям, текстом, который также называют "Прядью о Карле Несчастном".

В "Пряди о Карле" говорится следующее:

Нет теперь мира между Свейном Альвивусоном и конунгом Ярицлейвом, потому что конунг Ярицлейв полагал, что норвежцы повели себя недостойно по отношению к святому конунгу Олаву, и некоторое время не было между ними торгового мира⁵.

Речь идет, как следует из дальнейшего изложения, о 1034 годе. Е. А. Мельникова рассматривает "указание на отсутствие торгового мира при Свейне" как свидетельство того, что такой мир между Русью и Норвегией существовал "в предшествующее время". Исследовательница заключает на этом основании, что "во время правления Олава Харальдссона был заключен торговый мир с Русью, обеспечивавший свободную торговлю и безопасность норвежских купцов на Руси". Наиболее вероятными годами заключения договора о торговом мире с Норвегией Мельникова считает 1024-1026 гг., проведенные Ярославом в Новгороде, между проигранной им битвой при Листвене и его возвращением в Киев⁶.

События 1034 г. развиваются, по "Пряди о Карле", таким образом, что на Русь ("в Аустрвег") решают отправиться со своими людьми два норвежских купца (солевары, накопившие денег и занявшиеся торговлей), Карл и его брат Бьёрн. Они осознают, что "из-за заявлений конунга Свейна и конунга Ярицлейва и того немирья, которое существует между ними, это нельзя назвать безопасным". И всё же они плывут на восток, "пока не приходят в Аустррики; и встают там у большого торгового города". Думаю, можно не сомневаться, что "большим торговым городом", в котором купцы собираются "купить себе всего необходимого" и откуда затем отправляются в Хольмгард (Новгород), была Ладога⁷.

Норвежским купцам грозит нападение со стороны местных жителей, и Карл отправляется к конунгу. "Ничего не говорится о его поездке, пока он не приходит к конунгу Ярицлейву и приветствовал его". Ярослав "велел взять его и тотчас заковать в цепи, и так было сделано". Однако по просьбе Магнуса он освободил Карла. "И так хочет Магнус, - сказал он, - чтобы тебе был дан мир". ("И всем тем норвежцам", - добавляет "Книга с Плоского острова".) Ярослав предложил Карлу либо уехать назад в Норвегию ("Отправляйтесь с вашими товарами, как вам нравится"; в "Хульде" здесь следует вставка: "и позаботьтесь сами, чтобы вам был мир от других местных жителей, если я дам вам свободу"), либо остаться на зиму и весной выполнить его поручение.

Карл соглашается на второе предложение, едет по весне с поручением в Норвегию, но там попадает в неволю. Ему удается бежать не без помощи Кальва Арнасона, знатного норвежца, сражавшегося в битве при Стикластадире против Олава Святого, но сейчас готового присягнуть на верность его сыну Магнусу. "Затем едут они на восток в Гардарики к конунгу Магнусу, и оказывают конунг Ярицлейв и его люди Карлу самый что ни на есть радушный прием, и рассказывает он им все о своих поездках, и затем рассказывает он конунгу Магнусу о деле Кальва". Карл говорит, что Кальв готов поклясться, что он не убивал конунга Олава, и желает присягнуть на верность конунгу Магнусу. "И вот посылают за Кальвом, и получил уже Карл мир для него". Карл приехал к Ярославу. "Дал Карл тогда такую клятву, что он не убивал конунга Олава, и присягнул на верность с этого времени Магнусу".

Вновь, если обратить внимание на выделенные части этого рассказа, мы можем заметить, что, как и знатные норвежцы, купцы тоже все сразу не едут в глубь страны - отправляется "к конунгу" один Карл. Очевидно, он должен получить разрешение ("мир") для остальных купцов на проезд от Ладоги до Новгорода. Когда Ярослав освобождает Карла, он говорит, что Магнус просит дать мир ему и всем тем норвежцам, т. е. "мир" для Карла - не освобождение из заточения, а действительно право на провоз товаров, как и для остальных норвежцев, ожидающих его в Ладоге. Идущая ниже по тексту вставка в "Хульде", противопоставляющая "мир" от местных жителей по пути следования Карла и "свободу" от конунга, подчеркивает, что в понятие "мира" входит также "личная безопасность".

История Кальва Арнасона повторяет фактически ту же схему: "на восток в Гардарики" Карл и Кальв едут вместе, но к Ярославу приходит только Карл. Это означает, что Кальв остается ждать, чтобы ему дали "мир" на проезд. "Мир", который Карл получает для Кальва Арнасона, вероятнее всего является гарантией его неприкосновенности, поскольку Ярицлейв и Магнус убеждены, что отец Магнуса, конунг Олав Святой, был убит именно Кальвом.

При том что эта версия прибытия Кальва на Русь находится в противоречии с остальными вариантами того же сюжета в королевских сагах, при том что мы не стремимся к извлечению из этого повествования прямой, буквальной, информации, мы определенно располагаем здесь очень важной информацией косвенной, а именно - указанием на то, что знатный норвежец, политический противник русского князя, должен был ожидать предоставления ему права на проезд в глубь страны. И конечно, самым вероятным местом его временного пребывания была Ладога.

Любопытен в этом отношении рассказ "Пряди об Эймунде" о путешествии на Русь Эймунда Хрингссона и Рагнара Агнарссона:

Эймунд со своими людьми не останавливаются теперь в пути, пока не пришли на восток в Хольмгард к конунгу Ярицлейву. Отправляются они сначала к конунгу Ярицлейву, как предложил Рагнар. Конунг Ярицлейв был в свойстве с Олавом, конунгом свеев. Он был женат на его дочери, Ингигерд. И когда конунг узнает об их прибытии туда в страну, посылает он мужей к ним с тем поручением, чтобы дать им мир и [пригласить их] к конунгу на хороший пир, и они охотно согласились⁸.

Здесь в тексте содержится явное противоречие. Начинается рассказ со стереотипной формулы: "þeir lettu eigi fyrr ferð sinni en þeir komu..." - "они не останавливались в своей поездке (они не прерывали своей поездки), пока не приехали..."⁹. Но через три фразы выясняется, что остановиться им, скорее всего, пришлось, - ведь только после того как Ярослав узнал об их приезде, он послал им "мир". (Здесь, впрочем, вместо термина frið "мир, личная безопасность" употреблен термин friðland "мирная земля", использовавшийся традиционно викингами, когда они давали обязательство не грабить ту или иную территорию при условии, что им будут гарантированы приют и свободная торговля.) Похоже, что, вопреки стереотипному рассказу, в тексте отразились реальные черты - невозможность для знатных скандинавов беспрепятственно добраться до Новгорода и вероятная их остановка в Ладоге.

Вопрос в том, какого времени события перед нами - начала XI в., когда Эймунд и его попутчики отправились на Русь к князю Ярославу Мудрому, или конца XIV в., когда в состав самой крупной исландской рукописи "Книга с Плоского острова" (1387-1394 гг.) вошла "Прядь об Эймунде"? Приведенная выше стереотипная формула относительно безостановочного пути применялась в сагах в тех случаях, когда автор не располагал сведениями о каких-либо событиях во время пути. Делалось это регулярно и почти автоматически. Если бы составитель "Книги с Плоского острова" сознательно вносил в сагу информацию о "мире", данном путешественникам Ярославом, он должен был бы опустить "путевую формулу". Вероятнее, на мой взгляд, вторая возможность: составитель "Книги с Плоского острова" не придал значения рассказу о "мире", который присутствовал в более раннем тексте, и потому описал маршрут Эймунда еще и традиционным образом.

Скорее всего, и в XI в. "мир" давался тем же способом, что и в более позднее время. Для XII и XIII вв. мы такой информацией располагаем. Так, под 1188 г. Новгородская I летопись рассказывает о конфликте между новгородскими и немецкими купцами: в ответ на конфискацию новгородских товаров на Готланде новгородцы не позволили своим купцам отправиться за море, а находившихся в Новгороде варягов отпустили на очень сложных условиях - "ни съла въдаша Варягомъ, нъ пустиша я без мира"¹⁰. Варяги, отпущенные из Новгорода, тем самым, не имеют гарантий личной безопасности: у них нет "мира", т. е. некоего охранного документа, и нет с ними "съла", т. е. человека, обязанного сопровождать иностранцев в пределах Новгородской земли как при приезде, так и при отъезде¹¹.

О "послах", выполняющих указанные функции, говорится в Договорной грамоте Новгорода с Готским берегом, Любеком и немецкими городами о мире и торговле (1262-1263 гг.) и в Проекте договорной грамоты Новгорода с Любеком и Готским берегом о торговле и суде (1269 г.)¹². В договорах XIII в. Новгород брал на себя ответственность за безопасность плавания иноземных купцов на участке пути от острова Котлин до Новгорода. Здесь же были подробно оговорены условия и обстоятельства перехода через волховские пороги при участии "пороговых лоцманов" (vorschkerle), обязанных доставлять суда и товары от Ладоги до Новгорода без ущерба и повреждений. Как комментирует это место договоров В. А. Брим, "получается впечатление, что вся организация этого перехода идет еще от времен варягов и была унаследована ганзейскими купцами почти без всяких изменений"¹3.

О том, как осуществлялись контрольные функции, как передавалась информация, в какой форме давался "мир", мы можем судить также по серии работ, посвященных функционированию подвесок со знаками Рюриковичей на Руси и верительных знаков (jartegnir) в Скандинавии¹⁴.

Вполне естественно, что опорными и контрольными пунктами на водном пути от Ладоги до Новгорода служила цепочка укрепленных поселений, располагавшихся вдоль Волхова, - Любша, Новые Дубовики, Городище, Холопий городок. Ладога действительно занимала "ключевое положение на этом пути, ведущем из Балтики в глубь Руси и далее на Восток". А. Н. Кирпичников полагает, "что торгово-пропускные функции Ладожской области, отчетливо выступающие во времена новгородско-ганзейской "коммерции", были унаследованы от значительно более ранней поры"¹⁵. Вероятно, в сагах мы находим подтверждение этого тезиса.

Очерк 5. Из Рима в Иерусалим с остановкой в Ладоге

Одна из трех редакций исландского перевода "Саги об Олаве Трюггвасоне" Одда Сноррасона заканчивается следующей главкой (привожу ее с небольшими сокращениями):

Так говорил один умный человек, которого звали скальд Соти, что конунг Олав отправился после этой битвы в Вендланд вместе с королевой Астрид и Диксином и пробыл там два года. Оттуда отправились они в Веллонд (i Vellond). Там у Астрид были усадьба и земля. [Олав отказался от различных предложений Астрид - провести там зиму, отправиться в Норвегию и вернуть себе страну, пойти походом на Англию.] Тогда спросила она, что бы он выбрал, если бы она предложила ему выбор. Он сказал, что хочет поехать в Рим (ut til Rums). После этого поехали они на юг до Рейна (suðr til Rinar), и не захотела тогда Астрид ехать дальше. И дала она конунгу лошадь, навьюченную чистым серебром. Тогда повернула Астрид назад с пятью людьми, а Олав отправился на юг в Рим (suðr til Rums) с девятью людьми и говорил, что он норвежский купец. И когда он приехал в Рим (til Romaborgar), поселился он в подвале одного дома, и выходил оттуда, только когда слушал службу или когда было другое важное дело, и пробыл там одну зиму. А следующим летом отправился он на восток в Гарды (i Garða austr) и провел одну зиму в Альдейгьюборге (i Alldæigiu borg). Оттуда отправился он в Палестину (til Iorsala) и провел там три зимы. Казалось там всем людям, что он был выдающимся человеком, превосходящим всех других людей. И предложили ему люди в этой стране власть и управление над двумя городами и тремя замками, со всеми податями, которые там полагались. И больше по причине их просьб, нежели из тщеславия, принял он эту власть и надел черные одежды и два года был настоятелем того монастыря, который находился недалеко от Иерусалима (skamt fra Iorsalaborg). И когда прошло пять лет с того времени, как он покинул Норвегию, пришли норманны в тот город, и конунг встретил их, и дал им в руки ту книгу, в которой была записана эта сага, и просил их поехать к конунгу Адальраду в Англию. И, как сообщают, эта сага с тех пор была у него. А после его смерти эту сагу взял конунг Эадвард... И знают с тех пор все его друзья правду о его судьбе. На этом заканчивается сага о конунге Олаве, которого по праву можно назвать апостолом норманнов. Сагу эту написал монах Одд, чтобы превознести этого выдающегося конунга...¹

Описанные здесь события - что совершенно очевидно - не относятся к числу исторических фактов. Перед нами "вариант довольно распространенной средневековой легенды о герое, который не умер и не погиб в роковом для него бою, а скрылся или спасся; его с тех пор видели, и он рано или поздно вернется"². Однако, хотя описываемые в легендах события "относятся к области фантазии, сам по себе рассказ - реальное событие, он возник в определенный исторический момент и является продуктом определенной социальной и политической, культурно- или духовно-исторической обстановки, другими словами, его следует рассматривать как исторический факт, а возможно даже и как исторически действенный фактор"³. Впрочем, реальностью дошедшего до нас текста как явления своего времени не исчерпывается его значение: в любом, даже самом фантастическом материале, может быть выявлена косвенная информация, оказывающаяся неосознанным отражением существующих в обществе фоновых знаний или представлений.

Уточним датировки "Саги об Олаве Трюггвасоне". Сага была написана по-латыни монахом бенедиктинского Тингейрарского монастыря на севере Исландии, Оддом Сноррасоном (умершим в 1200 г.), во второй половине XII в. Исследователями время ее создания датируется неоднозначно: от 1160-1170 до ок. 1190 г. В своем латинском оригинале сага не сохранилась, но до нас дошли три списка ее перевода на древнеисландский язык. Они в свою очередь датируются по-разному: А. Хольтсмарк, к примеру, считает, что перевод не старше 1190 г., Олавур Хальдорссон - что он выполнен ок. 1200 г.⁴ Посещение Олавом Трюггвасоном Альдейгьюборга (Ладога) после битвы при Свёльде (остров у вендских берегов, недалеко от Рюгена) описано только в редакции U. Две другие редакции саги (A и B) также знают особую версию конца жизни Олава после решающей битвы, но поездка на Русь и в Ладогу им неизвестна. Вероятно, вставка была сделана создателем редакции U, и произойти это могло немногим позднее времени составления саги, а именно в последнем десятилетии XII в.

Слухи о том, что Олав не погиб, а спасся, начали циркулировать сразу после битвы при Свёльде (1000 г.) и нашли отражение в "Поминальной драпе об Олаве Трюггвасоне" Халльфреда Трудного Скальда, датируемой 1001 годом⁵. В конце XII в., раньше чем возникла редакция U саги монаха Одда, этого сюжета коснулись монах Теодорик (1177-1180 гг.) утверждавший, что "некоторые говорят, будто король спасся тогда на лодке и объехал чужеземные страны (exteras regiones) ради спасения своей души"⁶, и автор "Обзора саг о норвежских конунгах" (ок. 1190 г.). В последнем источнике рассказ о битве при Свёльде заканчивается ссылкой на существующее мнение, что Олав не погиб, а ушел в монастырь в Палестине (á Jórsalalandi)⁷.

Маршрут Олава, описанный в редакции U исландского перевода саги монаха Одда - пеший переход от Рейна в Рим, а далее в Ладогу и Иерусалим - представляется по меньшей мере странным. Е. А. Рыдзевская, однако, считает упоминание Ладоги чертой исторической действительности. По ее мнению, "тот, кто это сделал, во всяком случае, отдавал себе отчет в значении Ладоги на великом водном пути, который вел на юг. Что это вставлено в рассказ о паломничестве Олафа в Палестину, легко объясняется тем, что скандинавы долго ездили туда через Русь и Византию, днепровско-черноморским путем, добираясь до Днепра по Волхову и Ловати или по Западной Двине. Летняя поездка на Русь с остановкой в Ладоге сильно отзывается историчностью, подлинной обстановкой поездок эпохи викингов"⁸.

Попробуем далее посмотреть на материале источников, какими были представления средневековых скандинавов о путях в Рим и Иерусалим. Остановлюсь на нескольких самых известных примерах и попытаюсь их некоторым образом упорядочить хронологически.

Вторая половина XI в.: "Восточный путь" в Иерусалим

Самую раннюю информацию сохранили рунические надписи. Надпись на мемориальном камне из Стэкета (Упланд, Швеция), датируемая второй половиной XI в., явно указывает на путь в Иерусалим через территорию Древней Руси, поскольку таково в данном контексте значение наречия austr "на восток"⁹: "Ингирунн, дочь Хёрда, велела высечь руны по себе самой. Она собирается ехать на восток и далее в Иерусалим. Фот высек руны"¹⁰. Не столь однозначную информацию содержит надпись на камне из Бробю (Упланд, Швеция), "герой" которой умер в Греции, не доехав до Иерусалима: "Астрид велела установить эти камни по Эйстейну, своему супругу. Он направлялся в Иерусалим и умер далеко (?) в Греции"¹¹, хотя вполне вероятно, что именно из Упланда в Швеции он тоже двигался "Восточным путем".

Начало XII в.: сухопутные маршруты из Дании в Рим и из Дании в Константинополь; плавание из Константинополя в Иерусалим с остановкой на Крите

Датский конунг Эрик Добрый (1095-1103), согласно "Саге о Кнютлингах", в начале своего правления посетил святые места Рима, Венеции и Бари, совершив пеший переход из Дании и обратно¹², а в конце своего правления собрался в паломничество в Иерусалим, но не сумел завершить его. "У него было большое конное войско и много пеших воинов", т. е. он пустился в сухопутный поход, и добрался он из Дании до Миклагарда (Константинополя). Император, среди прочих подарков, преподнес ему четырнадцать боевых кораблей. Эрик отплыл из Миклагарда в Йорсалаланд (Палестину), но, доплыв до Кипра в Греческом море, заболел и умер¹³. Ср. о паломничестве Эрика Доброго в "Дорожнике" аббата Николая (см. ниже).

Маршрут из Дании в Иерусалим, описанный сагой, известен также из небольшого географического сочинения под названием "Пути" (см. ниже), датируемого Е. А. Мельниковой "из общеисторических соображений" второй половиной XIII в. "Общеисторические соображения" сводятся к тому, что автор трактата "не говорит о водном пути на Русь и в Константинополь (через Балтийское море и речные системы Восточно-Европейской равнины)... что, вероятно, указывает на составление заметки в то время, когда Восточный путь практически перестал функционировать из-за завоевания немецкими и датскими крестоносцами Восточной Прибалтики, шведских крестовых походов в Финляндию... и монголо-татарского нашествия"¹⁴. Что касается "Саги о Кнютлингах", то в ней мы вряд ли можем усматривать описание "общеисторически" оправданного маршрута середины XIII в. (времени записи саги), поскольку рассказ саги основан на цитируемой здесь же "Драпе об Эйрике", сочиненной в 1104 г. Маркусом Скеггьясоном, недвусмысленно указывающей на то, что оба путешествия датского конунга Эрика были сухопутными. Очевидно, что в середине XIII в. сага рассказывает о реальных событиях и маршрутах начала XII в.

Начало XII в.: "Западный" морской путь из Норвегии в Иерусалим; плавание из Иерусалима в Константинополь с остановкой на Кипре; пеший маршрут из Константинополя в Данию через Болгарию, Венгрию и Германию

Три свода королевских саг, записанных примерно через сто лет после смерти знаменитого норвежского короля Сигурда Магнуссона (1103-1130), получившего прозвище Крестоносец, повествуют о его походе в Святую Землю, не слишком расходясь в описании его маршрута. Как следует из их рассказов, он отплыл из Норвегии в Англию, где провел зиму, далее он поплыл во Францию, затем вдоль западного побережья Испании, минуя города Лисабон и Алькассе, далее через Гибралтарский пролив, вдоль северной Африки к острову Форментера, к острову Ивиса и к острову Манорк; он приплыл на Сицилию, вслед за тем из Греческого моря отправился в Йорсалаланд (Палестину), а оттуда в Йорсалаборг (Иерусалим). На обратном пути он приплыл на Кипр и затем в Константинополь. Там он оставил корабли, а позолоченную голову со своего корабля поставил в Церкви св. Петра. Император подарил ему лошадей и дал провожатых. Он "поехал сначала в Болгараланд (Болгарию. - Т. Д.), затем через Унгараланд (Венгрию. - Т. Д.) и Паннонию, Сваву (Швабию. - Т. Д.) и Бюйараланд (Баварию. - Т. Д.). Там он встретился с Лоцариусом кейсаром из Румаборга (герцог Лотарь Саксонский, 1075-1137, император Священной Римской империи с 1133 г. - Т. Д.), который его очень хорошо принял, дал ему провожатых по всей своей стране и велел обеспечить ему покупку всего необходимого. Когда Сигурд конунг приехал в Слесвик в Дании, Эйлив ярл дал в его честь роскошный пир. Это было в середине лета. В Хейдабю он встретился с Николасом конунгом датчан. Тот его очень хорошо принял, проводил его сам на север Йотланда и дал ему корабль со всей оснасткой. На этом корабле он поплыл в Норвегию. [...] Поход длился три года"¹⁵.

Итак, вновь перед нами "круговой" маршрут: западный, океанический и морской на пути из Норвегии в Палестину, морской от Иерусалима до Константинополя, сухопутный на обратном пути от Константинополя до Дании и вновь морской от Дании до Норвегии. Более того, хотя он и описан в сводах саг первой трети XIII в., маршрут этот не может рассматриваться нами лишь как отражение представлений людей XIII века, поскольку сведения саг, по крайней мере о первой части пути, вновь основываются на стихах скальдов начала XII в. - современников описываемых событий: Торарина Короткий Плащ, Эйнара Скуласона и Халльдора Болтуна.

Середина XII в.: Варианты сухопутного маршрута из Скандинавии в Святую Землю

О существовании различных пеших путей через Центральную Европу нам достоверно известно из древнейшего дошедшего до нас исландского итинерария - "Дорожника" аббата Николая, составленного им в 1150-х гг. после паломничества в Рим и Иерусалим¹⁶. Николай называет два маршрута из Норвегии до Майнца - через Данию и через Фризию; указывает два варианта центральногерманского отрезка маршрута и Т. Д. Фактически "он не только описывает свой собственный маршрут, но рисует разветвленную сеть дорог, которыми следовали паломники"¹⁷.

Конец XII в.: "Восточный путь" из Скандинавии в Константинополь и обратно

"Обзор саг о норвежских конунгах" (ок. 1190 г.) рассказывает о том, как Харальд Сигурдарсон добрался до Константинополя после битвы при Стикластадире (1030 г.) и как он по прошествии лет вернулся на родину. Эти тексты указывают на традиционный для XI в. (о чем, как мы видели выше, говорят рунические надписи), путь "из варяг в греки": "Он бежал после его (Олава Харальдссона. - Т. Д.) гибели прочь из страны и в Аустрвег, и так до Миклагарда"; "И вот когда проходит некоторое время, отправляется Харальд, брат Олава Святого, домой из Гарда (Миклагарда. - Т. Д.) через Аустрвег на торговом корабле..."¹⁸. Вместе с тем из "Обзора" можно понять, что и в конце XII в. "Восточный путь" воспринимался как естественный маршрут из Скандинавии в Константинополь и обратно.

Конец XII в. или середина XIII в.: "Восточный путь" из Иерусалима в Скандинавию, через Константинополь

Согласно "Саге о крещении", Торвальд Кодранссон и Стевнир Торгильссон "после исчезновения конунга Олава" (т. е. после 1000 г.) "отправились вдвоем по всему свету и вплоть до Йорсалахейма (Палестины. - Т. Д.), а оттуда до Миклагарда (Константинополя. - Т. Д.), и так до Кёнугарда (Киева. - Т. Д.) еще восточнее по Непру (Днепру. - Т. Д.). Торвальд умер в Руссии недалеко от Паллтескьи (Полоцка. - Т. Д.). Там он похоронен в одной горе у церкви Иоанна Крестителя... Стевнир тогда отправился на север в Данию"¹⁹.

В "Пряди о Торвальде Путешественнике" герой много путешествовал и добрался до Иерусалима, чтобы посетить святые места. Он побывал также во многих местах в Греции и пришел в Константинополь. Затем он был поставлен византийским императором "правителем над всеми конунгами в Русланде и во всем Гардарики". Там он основал монастырь Иоанна Крестителя, в котором и окончил свои дни²⁰.

"Сага о крещении", записанная во второй половине XIII в., возможно Стурлой Тордарсоном (умершим в 1284 г.), восходит к некоему утерянному сочинению середины XIII в. К нему же восходит и "Прядь о Торвальде Путешественнике" (до 1250 г.), а оно, в свою очередь, считается восходящим к несохранившемуся латиноязычному жизнеописанию Олава Трюггвасона, созданному монахом Гуннлаугом Лейвссоном (до 1200 г.). Сведений о более ранних источниках информации о Торвальде и его странствиях мы не имеем, а потому мы должны заключить, что оба текста фиксируют представление о возможности попасть из Иерусалима на Русь (в Киев, Полоцк) через Константинополь, а далее добраться до Скандинавии (в частности до Дании), существовавшее либо в самом конце XII в., либо в середине XIII в.

Первая треть XIII в.: Из Руси через южнобалтийские земли и Центральную Европу в Рим и Константинополь

Большому числу скальдических стихов второй четверти XI в. и сводов саг XIII в. известно о том, что будущий норвежский правитель Харальд Суровый Правитель провел в юности много лет на востоке - на Руси (1031-1033 гг.) и в Византии (1034-1043 гг.). Как следует из "Гнилой кожи" (1220-1230 гг.), он посватался к Елизавете, дочери Ярослава Мудрого. Ярослав сказал, что не может отдать дочь чужеземцу, у которого "нет государства для управления" и который недостаточно богат для выкупа невесты, но при этом не отверг его предложения и обещал "сохранить ему почет до удобного времени"²¹. "Гнилая кожа" описывает маршрут, которым Харальд попал из Киева в Константинополь: "И после этого разговора собрался он отправиться прочь из страны, о чем упоминается в его песни, что он отправился с войском на восток по Вендланду, и так до Саксланда (Саксонии. - Т. Д.), и дальше на запад по Фракланду (Франции. - Т. Д.), как сказал Иллуги... [в висе исландского скальда XI в. упомянуты Frakkar "франки"]. Оттуда он отправился в Лангабардаланд (Ломбардию. - Т. Д.) и затем в Ромаборг (Рим. - Т. Д.), а после этого в Пул (Апулию. - Т. Д.) и там взошел на корабль, и поплыл оттуда в Миклагард (Константинополь. - Т. Д.) к императору, как говорит Бёльверк... [в висе исландского скальда XI в. говорится о том, как Харальд подошел на боевых кораблях к Миклагарду]"²². Как мы видим, сага описывает не самый короткий путь из Руси в Константинополь (включающий в себя пеший переход из Франции, или даже Саксонии, в Рим и Апулию), более того, не тот путь, которым Харальд по прошествии лет, по словам той же саги, оттуда возвращается (через Черное море)²³. Собственно говоря, согласно "Гнилой коже", в путешествии Харальда, замыкается тот же путевой круг, включающий восточноевропейский речной и центральноевропейский сухопутный маршруты, что и в саге монаха Одда, повествующего о странствиях Олава Трюггвасона.

Описание "кругового" маршрута Харальда из Руси в Константинополь через Балтийское море, Центральную Европу, Италию, Средиземное и Эгейское моря автор "Гнилой кожи" строит на основании "Песни о Харальде Суровом" Иллуги Скальда из Долины Брони. Нам трудно сейчас судить о том, содержалась ли в песни скальда XI в. какая-либо иная информация о путешествии Харальда, нежели упоминание Frakkar "франков" в строфе, цитируемой в "Гнилой коже", поскольку до нас дошло всего четыре строфы данной песни и три другие строфы соответствующей информации не несут. Более того, мы не знаем, идет ли у скальда речь об этом конкретном путешествии. Единственное, что очевидно, это то, что других строф скальда Иллуги или иных авторов, подтверждающих весь маршрут Харальда, "Гнилая кожа" не упоминает. Соответственно, у нас есть основания полагать, что если автор данного свода саг сознательно отправил Харальда из Руси в Константинополь кружным путем (а не так, как это сделал автор "Обзора", о чем речь шла выше), то мы имеем дело с отражением представлений первой трети XIII в.

Первая половина XIII в.: Варианты сухопутного маршрута из Скандинавии в Рим

Согласно "Красивой коже" (ок. 1220 г.), в Рим в паломничество отправился (в 1027 г.) датский и английский король Кнут Великий. Из Англии он переплыл на корабле во Францию, а дальше он и его люди, с сумой и посохом, пошли в Рим²⁴. "Сага о Кнютлингах" (сер. XIII в.) уточняет, что пеший переход в Рим он совершил из Флемингьяланда (Фландрии)²⁵. Таким образом, в этих источниках отразились знакомые скандинавам первой половины XIII в. пешие переходы из Франции и из Фландрии в Рим.

Вторая половина XIII в.: Сухопутные маршруты в Рим и Константинополь - Иерусалим

Выше упоминалось географическое сочинение "Пути" (втор. пол. XIII в.). В нем лаконично описываются два сухопутных маршрута из Дании - один в Рим, а другой, через Венгрию, либо на Русь, либо в Константинополь-Иерусалим: "Из Ютландии сушей ездят через Саксланд (Саксонию. - Т. Д.) и Фракланд (Францию. - Т. Д.), через Лангбардаланд (Ломбардию. - Т. Д.) в Ромаборг (Рим. - Т. Д.). Из Саксланда сушей ездят в Унгараланд (Венгрию. - Т. Д.), а оттуда можно ехать на восток в Гарды (на Русь. - Т. Д.) или в Грикланд (Грецию. - Т. Д.) до Миклагардсборга (Константинополя. - Т. Д.) и дальше до Йорсалира (Иерусалима. - Т. Д.)"²⁶.

Конец XIII в.: Варианты сухопутного маршрута из Скандинавии в Рим

Записанная в последней четверти XIII в. (между 1275 и 1290 гг.) "Саге о Ньяле" описывает два паломничества в Рим, совершенных в начале XI в. Сначала Флоси отправился "через море на юг и там начал свое паломничество. Он шел пешком и не останавливался, пока не пришел в Рим. Там он был в большом почете, так что сам папа отпустил ему грехи, а он дал за это много денег. Он отправился назад восточным путем (hann fór þá aftur hina eystri leið), останавливался во многих городах, бывал у знатных людей и повсюду был в большой чести. Он пробыл зиму в Норвегии, и ярл Эйрик подарил ему корабль, чтобы плыть в Исландию..."²⁷. А на следующее лето Кари поплыл из Исландии "через море на юг. Он начал свое паломничество в Нормандии, дошел до Рима, получил отпущение грехов и западным путем отправился обратно (fór aftur hina vestri leið). Он сел в Нормандии на свой корабль и поплыл через море на север, в Дувр. Оттуда он поплыл на запад, обогнул Уэльс, прошел на север мимо шотландских фьордов и не останавливался, пока не приплыл в Трасвик на Катанесе..."²⁸.

Оба раза исландцы совершают сухопутный переход через всю Центральную Европу в Рим, а на обратном пути избирают, соответственно, "восточный" и "западный" пути, как их называет сага. Ничто не дает нам оснований утверждать, будто сага фиксирует (сохраненные устной традицией) реалии XI в., - скорее, мы имеем дело с географическими представлениями времени написания саги, т. е. конца XIII в. Ничто не указывает также на то, что "восточный путь" - это знаменитый Austrvegr "Аустрвег", путь по восточноевропейским речным путям (ср., например: "þá sækir Haraldr... heim or Garði um Austrveg a kaupskipi" "тогда отправляется Харальд... домой из Гарда через Аустрвег на торговом корабле"). Что касается "западного" пути, то, как сообщает сага, на корабль прошедший западным путем Кари восходит лишь в Нормандии, т. е., скорее всего, это - не морской путь вдоль западных берегов Испании и Франции, а тоже сухопутный маршрут. Весьма велика вероятность того, что речь идет о разных вариантах центральноевропейских путей.

Итак, оценивая свидетельства источников относительно скандинавской картины мира, мы можем констатировать, что для XII века в ней на равных правах присутствуют три основных маршрута из Скандинавии в Рим, Константинополь и Иерусалим - "Западный" морской путь, различные варианты сухопутного центральноевропейского маршрута и "Восточный" путь по рекам Восточной Европы, - в то время как для XI века зафиксирован только последний из них (речной), а для XIII века, напротив, только континентальный (сухопутный). Нередко, в рассказах о более раннем времени, но при отсутствии более ранних свидетельств, авторы XII и XIII веков сами конструируют маршрут, скорее всего, руководствуясь господствующими в обществе представлениями.

Яркую параллель скандинавскому материалу мы находим во включенном в "Повесть временных лет" "Хождении апостола Андрея": "Когда Андрей учил в Синопе и прибыл в Корсунь, узнал он, что недалеко от Корсуня устье Днепра, и захотел отправиться в Рим, и проплыл в устье днепровское, и оттуда отправился вверх по Днепру. И случилось так, что он пришел и стал под горами на берегу. И утром встал и сказал бывшим с ним ученикам: "Видите ли горы эти? На этих горах воссияет благодать Божия, будет город великий, и воздвигнет Бог много церквей". И взойдя на горы эти благословил их, и поставил крест, и помолился Богу, и сошел с горы этой, где впоследствии будет Киев, и пошел вверх по Днепру. И пришел к славянам где нынче стоит Новгород, и увидел живущих там людей - каков их обычай и как моются и хлещутся, и удивился им. И отправился в страну варягов, и пришел в Рим, и поведал о том, как учил и что видел... Те же, слышав об этом, удивлялись, Андрей же, побыв в Риме, пришел в Синоп"²⁹. Его "кольцевой" маршрут от Синопа до Синопа Л. Мюллер весьма удачно объясняет "географическими представлениями о двух путях в Рим". Он подчеркивает, что в Киевской Руси знали, "что имелось два пути, по которым из Киева можно было водным путем добраться до Рима: вниз по Днепру через Черное море и Константинополь и вверх по Днепру до Волхова с преодолением небольшого участка пути волоком и далее по Балтийскому морю. При описании этих двух путей в Рим летописец и вставляет в свое повествование Сказание об Андрее, как бы в подтверждение того, что некогда кто-то воспользовался этим длинным северным путем". Еще один важный момент, отмечаемый исследователем, тот, что "представления о расстояниях были довольно смутные". Киевлянину, решившему "отправить" Андрея в Рим и "знавшему о двух путях в Рим, но имевшему туманное представление об истинных расстояниях, могло показаться возможным, что апостол изберет северный путь, который так подробно был описан летописцем (имевшим, очевидно, также смутное представление о расстояниях)"³⁰.

Возвращаясь к "Саге об Олаве Трюггвасоне" монаха Одда и пытаясь объяснить присутствие Ладоги в передвижениях конунга после битвы при Свёльде, мы можем утверждать, что имеем дело с отразившейся здесь скандинавской картиной мира XII века, в которой, при недостаточном знакомстве с реальными расстояниями, были зафиксированы представления о наличии многочисленных и разнообразных путей в Рим, Константинополь и Святую Землю. Один из этих путей, - речной - был, вне всякого сомнения, связан с Ладогой.

ПРИМЕЧАНИЯ

Очерк 1

1. Характеристику древнескандинавских источников см. в: Древняя Русь в свете зарубежных источников. М., 1999. С. 408-562.

2. Noonan Th. S. Why the Vikings First Came to Russia // Jahrbücher für Geschichte Osteuropas. 34 (1986) H. 3. P. 346.

3. Ibid.

4. Носов Е. Н. Первые скандинавы в Северной Руси // Викинги и славяне: Ученые, политики, дипломаты о русско-скандинавских отношениях. СПб., 1998. С. 58-60.

5. Лебедев Г. С. Путь из варяг в греки // Вестник ЛГУ. 1975. № 20. История, язык, литература. Вып. 4. С. 41.

6. Мельникова Е. А. Балтийско-Волжский путь в ранней истории Восточной Европы // Международные связи, торговые пути и города Среднего Поволжья IX-XII веков. Материалы Международного симпозиума. Казань, 8-10 сентября 1998 г. Казань, 1999. С. 80-87.

7. См.: Дубов И. В. Великий Волжский путь. Л., 1989.

8. Носов Е. Н. Современные данные по варяжской проблеме на фоне традиций русской историографии // STRATUM plus. № 5 (1999): Неславянское в славянском мире. С. 117.

9. "Следовало бы при этом, однако, различать (в литературе этого не делается) освоение пути по реке в бытовых целях и освоение ее в качестве торговой артерии. Освоение пути по Днепру, (включая пороги) как настоятельная жизненная необходимость для местных жителей ... произошло, несомненно, в глубокой древности" (Литаврин Г. Г. Византия, Болгария, Древняя Русь (IX -начало XII в.) М., 2000. С. 11).

10. Брим В. А. Путь из варяг в греки // Изв. АН СССР. VII сер. Отд-ние обществ. наук. СПб., 1931. С. 206.

11. Лебедев Г. С. Путь из варяг в греки. С. 40-41; Мельникова Е. А. Ладога и формирование Балтийско-Волжского пути // Ладога и истоки российской государственности и культуры. СПб., 2003. С. 157-165.

12. О решающей роли речной сети в процессе славянского расселения в Восточной Европе, в образовании основных городских центров и в формировании территорий отдельных земель Древнерусского государства см.: Носов Е. Н. Речная сеть Восточной Европы и ее роль в образовании городских центров Северной Руси // Великий Новгород в истории Средневековой Европы: К 70-летию Валентина Лаврентьевича Янина. М., 1999. С. 157-170.

13. Franklin S., Shepard J. The Emergence of Rus. 750-1200. London, New York, 1996. P. 3.

14. Logan F. D. The Vikings in History. London, 1983. P. 182.

15. Franklin S., Shepard J. The Emergence of Rus. P. 5.

16. Noonan Th. S. Why the Vikings First Came to Russia. P. 322.

17. Брим В. А. Путь из варяг в греки. С. 206.

18. Там же. С. 213.

19. Там же. Ср.: Шахматов А. А. Древнейшие судьбы русского племени. Пгр., 1919. С. 45: "Скандинавы проникали в Россию из южной Швеции и Готланда, преимущественно через Двину".

20. Брим В. А. Путь из варяг в греки. С. 218.

21. Logan F. D. The Vikings in History. P. 182-183.

22. Седов В. В. Восточные славяне в VI-XIII вв. М., 1982. С. 251.

23. Булкин В. А. О появлении норманнов в Днепро-Двинском междуречье // Про­блемы истории и культуры Северо-Запада РСФСР. Л., 1977. С. 101-104.

24. Барсов Н. П. Материалы для историко-географического словаря России, I, Географический словарь русской земли (IX-XV ст.). Вильна, 1865. С. 219; Брим В. А. Путь из варяг в греки. С. 213-218, 230-233; Булкин В. А. О появлении норманнов. С. 102; Кирпичников А. Н., Лебедев Г. С., Булкин В. А., Дубов И. В., Назаренко В. А. Русско-скандинавские связи эпохи образования Киевского государства на современном этапе археологического изучения // КСИА. Вып. 160. М., 1980. С. 30.

25. См.: Джаксон Т. Н. Austr í Görðum: Древнерусские топонимы в древнескандинавских источниках. М., 2001. C. 71.

26. Guta s., 66.

27. Ср.: Булкин В. А., Дубов И. В., Лебедев Г. С. Археологические памятники Древней Руси IX-XI веков. Л., 1978. С. 51-54; Леонтьев А. Е. Волжско-Балтийский торговый путь в IX в. // КСИИМК. Вып. 183. 1986. С. 3-9.

28. Подробнее см.: Джаксон Т. Н. Austr í Görðum. С. 23-37, 69-77.

29. Брим В. А. Путь из варяг в греки. С. 201.

30. Там же. С. 219, 222, 230.

31. См. реконструкцию этого отрезка пути, выполненную И. П. Шаскольским на основании иного круга источников: Шаскольский И. П. Маршрут торгового пути из Невы в Балтийское море в IX-XIII вв. // Географический сборник. Вып. III. М.; Л., 1954. С. 146-159.

32. ÍF, XXVIII, 3. Ср. описание той же поездки в более раннем источнике без упоминания Ладоги: "Рёгнвальд Брусасон отправился тогда с востока с ними. Они едут теперь с востока зимой, когда подморозило, к морю, и взяли они свои корабли и поплыли за море в Свитьод, и отправились вглубь от побережья в Сигтуну, и сошли там на землю, и отправились по суше в Хельсингьяланд" (Msk., 19).

33. Orkn. s., 57.

34. О реках как зимних дорогах см.: Микляев А. М. Путь "из варяг в греки" (зимняя версия) // Новгород и Новгородская земля. История и археология. Тезисы научной конференции. Новгород, 1992. С. 133-138.

35. Носов Е. Н. Нумизматические данные о северной части балтийско-волжского пути конца VIII - Х в. // ВИД. Вып. VIII. 1976. С. 96-110.

36. Подробнее см.: Джаксон Т. Н. Austr í Görðum. С. 68, 77, 141-155.

37. Msk., 84-85.

38. Fask., 237.

39. Лященко А. И. Былина о Соловье Будимировиче и Сага о Гаральде // Sertum bibliologicum в честь А. И. Малеина. Пгр., 1922. С. 126, примеч. 4.

40. ÍF, XXVIII, 439.

41. Snorri Sturluson. Heimskringla: History of the Kings of Norway / Tr. by Lee M. Hollander. Austin, 1964. P. 589, ch. 15, note 2.

42. Снорри Стурлусон. Круг Земной / Издание подготовили А. Я. Гуревич, Ю. К. Кузьменко, О. А. Смирницкая, М. И. Стеблин-Каменский. Москва, 1980. С. 684.

43. Леонтьев А.Е. Волжско-Балтийский торговый путь.

44. Kristni s., 43-44.

45. Hák Hák. s., 371.

46. Булкин В. А., Дубов И. В., Лебедев Г. С. Археологические памятники.

Очерк 2

1. Наряду с "ментальной картой" каждого отдельно взятого человека в обществе на определенном временнóм срезе формируется "ментальная карта", представляющая собой образ пространства, который существует в сознании значительного числа людей и является частью общей "картины мира" (см.: Джаксон Т. Н. Путь как способ освоения пространства ("Пути" в картине мира средневековых скандинавов) // ВЕДС: Восприятие, моделирование и описание пространства в античной и средневековой литературе. XVIII Чтения памяти В. Т. Пашуто. М., 2006. С. 43-49).

2. См.: Джаксон Т. Н. Север Восточной Европы в этногеографических традициях древнескандинавской письменности (к постановке проблемы) // Славяне. Этногенез и этническая история. Междисциплинарные исследования. Л., 1989. С. 130-135; Она же. Austr í Görðum: Древнерусские топонимы в древнескандинавских источниках. М., 2001. C. 23-37.

3. Skj., A, I, 12 (Þjóðólfr ór Hvini, IX в.); 333 (Arnórr Þórðarson jarlaskáld, 1046).

4. Финский залив, возможно, упоминается в рунической надписи на камне из церкви в Валлентуне (U 214): han troknaþi a holms hafi "Он утонул в Хольмском море". Эта надпись (по крайней мере, в интересующей нас части) нередко сопоставляется с надписью из Хёгбю (Ög 81), где говорится, что "был на Хольме (o hulmi) Хальвдан убит" (Мельникова Е. А. Скандинавские рунические надписи. Тексты, перевод, комментарий. М., 1977. № 95; Мельникова Е. А. Скандинавские рунические надписи. Новые находки и интерпретации. Тексты, перевод, комментарий. М., 2001. Б-III.9.3; Zilmer K. ‘He drowned in Holmr's sea - his cargo ship drifted to the sea-bottom, only three came out alive': Records and representations of Baltic traffic in the Viking Age and the Early Middle Ages in early Nordic sources. Tartu, 2005. P. 122-125). Э. Брате (1891) увидел в o hulmi словосочетание á hólmi со значением участия в поединке. Г. Стефенс (1911) идентифицировал "Хольм" как Борнхольм. Его точку зрения разделили позднее К. Г. Люнггрен (1964) и Т. Андерссон (1971). Именно в таком сокращении (Hólmr) Борнхольм упоминается в скальдических стихах, а также у Адама Бременского. С. Б. Ф. Янссон (1956) высказал предположение, что "Хольмское море" это - сокращенная форма "Хольмгардского (Новгородского) моря" и, соответственно, обозначение Финского залива. Е. А. Мельникова от довольно осторожного "Хольмского моря" в издании 1977 г. (расшифровка которого полностью зависит от интерпретации его первой части - либо Bornhólmr "о. Борнхольм", либо Hólmgarðr "Новгород") переходит в издании 2001 г. к большей определенности: "Хольмское (Новгородское ?) море, Финский залив (?)" (Мельникова Е. А. Скандинавские рунические надписи. 1977. С. 204; Мельникова Е. А. Скандинавские рунические надписи. 2001. С. 384). К. Цильмер, напротив, отстаивает взгляд на термин как на обозначение Балтийского моря вокруг острова Борнхольм (Zilmer K. ‘He drowned in Holmr's sea'. P. 127-129).

5. Skj., A, I, 100 (Eyjólfr Valgerðarson, ок. 976). Существуют две этимологии имени Gandvík. Первая: оно происходит от слов со значением "чары, колдовство" и "залив" и означает "Колдовской залив". Вторая: в основе гидронима лежит местное финское название, от которого произошло и современное "Кандалакша". Каким бы по происхождению ни было это название, всеми исследователями оно воспринимается как обозначение Белого моря или еще уже - его Кандалакшского залива. Лишь К.Ф. Тиандер в 1906 году обратил внимание на то, что некоторые скандинавские источники обозначают этим термином не Белое море, а Ледовитый океан. По его справедливому мнению, "весь Ледовитый океан на север от европейских берегов был понят как залив - sinus septentrionale и назван Гандвиком. С течением времени, однако, понятие Гандвика стало суживаться" (Тиандер К. Ф. Поездки скандинавов в Белое море. СПб., 1906. С. 73).

6. Мельникова Е. А. Скандинавские рунические надписи. 1977. № 26 (Бёнестад, XI в.). О сомнениях относительно употребления этого гидронима в тексте рунической надписи см. ниже.

7. Skj., A, I, 76-77 (Glúmr Geirason, ок. 975).

8. Мельникова Е. А. Скандинавские рунические надписи. 1977. № 38 (Мервалла, 1020-1060).

9. Skj., A, I, 12 (Þjóðólfr ór Hvini, IXв.).

10. Ibid. S. 202 (Eyjólfr dáðaskáld, ок. 1010).

11. ÍF, XXVI, 340-341.

12. Skj., A, I, 201 (Eyjólfr dáðaskáld, ок. 1010).

13. Мельникова Е. А. Скандинавские рунические надписи. 1977. № 23 (Халльфреда, середина XI в.), № 57 (Эста, первая половина XI в.) № 89 (Шюста, вторая половина XI в.).

14. Skj., A, I, 157, 201, 202, 222-223, 263, 273, 274, 332, 338, 357-358, 370-371, 385, 391, 394, 395, 414-415, 525, 526; Мельникова Е. А. Скандинавские рунические надписи. 1977. № 6₂ (Альстад, первая треть XI в.), № 13 (Стура Рюттерн, развалины церкви, середина XI в.), № 16 (Ардре, первая половина XI в.), № 34 (Иннберга, первая половина - середина XI в.), № 48 (Тюринге, церковь первая половина XI в.), № 51 (Хагстюган, середина XI в.), № 63 (Веда, XI в.), № 68 (Лиссбю, вторая половина XI в.), № 92 (Гордбю, двор церкви, первая половина XI в.).

15. См.: Джаксон Т. Н. О названии Руси Garðar // Scando-Slavica. 1984. T. 30. C. 133-143; Она же. Austr í Görðum. С. 49-59.

16. См. их сводку: Фасмер М. Этимологический словарь русского языка / Перевод с немецкого и дополнения О. Н. Трубачева. M., 1986-1987. Т. I. С. 488.

17. Там же.

18. См. также: Булкин В. А. К истории гидронима Двина // Материалы к этнической истории Европейского Северо-Востока. Сыктывкар, 1985. С. 84.

19. Герберштейн С. Записки о Московии / Пер. с нем. А. И. Малеина и А. В. Назаренко. М., 1988. С. 155. А. В. Назаренко, однако, со ссылкой на работу В. Н. Топорова и О. Н. Трубачева 1962 г., утверждает, что Герберштейн заблуждается (Там же. С. 332, примеч. 521).

20. Skj., A, I, 125 (Vellekla, 11).

21. Ibid., 51.

22. Перевод А. И. Корсуна. Цит. по: Сага об Эгиле, гл. 55 // Исландские саги. М., 1956. С. 163. Выделение курсивом в оригинальном тексте и переводе - мое.

23. Там же. С. 154 (перевод С. С. Масловой-Лашанской).

24. Frank R. Old Norse Court Poetry: the Dróttkvætt Stanza // Islandica. B XLII. Ithaca, 1978. P. 79.

25. Townend M. English Place-Names in Skaldic Verse. Nottingham, 1998. P. 90-93.

26. Zilmer K. ‘He drowned in Holmr's sea'. P. 261-262.

27. Это - 5-я строфа его хвалебной песни в честь конунга Харальда Серая Шкура "Графельдардрапа" (Skj., A, I, 76-77).

28. ÍF, XXVI, 217.

29. Глазырина Г. В. Беломорско-Двинский отрезок северного морского пути из Скандинавии в Восточную Европу // XI Всесоюзная конференция по изучению истории, экономики, литературы и языка Скандинавских стран и Финляндии. Тезисы докладов. М., 1989. Ч. I. С. 105. Ср.: Pritsak O. The Origin of Rus'. Cambridge, Mass., 1981. Vol. I: Old Scandinavian Sources other than the Sagas. P. 262.

30. О пути по Северной Двине см.: Якобссон Г. Варяги и Путь из Варяг в Греки // Scando-Slavica. 1983. T. 29. С. 117-134.

31. О топониме Bjarmaland см.: Джаксон Т. Н. Этот таинственный и загадочный Бьярмаланд // Отечество. Краеведческий альманах. М., 2000. С. 87-102.

32. ÍF, XXVII, 229-232.

33. Fas., II, 1829, 28.

34. Ibid., III, 1830, 208.

35. Ibid., 626.

36. Ibid., II, 174.

37. Мельникова Е. А. Скандинавские рунические надписи. 1977. № 26; Мельникова Е. А. Скандинавские рунические надписи. 2001. Б-III.5.3.

38. Zilmer K. ‘He drowned in Holmr's sea'. P. 178.

39. Fas, I, 1829, 290.

40. Ibid., III, 239.

41. Брим В. А. Путь из варяг в греки // Изв. АН СССР. VII сер. Отд-ние обществ. наук. СПб., 1931. С. 217-218.

42. Мельникова Е. А. Древняя Русь в исландских географических сочинениях // ДГ. 1975 г. М., 1976. С. 156.

43. Мельникова Е. А. Древнескандинавские географические сочинения. Тексты, перевод, комментарий. М., 1986. С. 153.

44. См.: Чекин Л.С. Картография христианского средневековья VIII-XIII вв. Тексты, перевод, комментарий. М., 1999. С. 224.

45. См.: Джаксон Т. Н. Исландские королевские саги о Восточной Европе (с древнейших времен до 1000 г.). Тексты, перевод, комментарий. М., 1993. С. 49, 52, 59-60.

46. См.: Мельникова Е. А. Древнескандинавские географические сочинения. С. 143, 147.

47. Согласно древнеионийской легендарной традиции, на дальнем севере, выше крайних пределов Скифии, лежат Рипейские горы, с которых берут начало многочисленные и большие реки (см.: Ельницкий Л.А. Знания древних о северных странах. М., 1961. С. 108).

48. Storm G. Snorre Sturlassöns Historieskrivning: En kritisk Undersögelse. Kjöbenhavn, 1873. S. 105

49. Ваны - группа богов плодородия в скандинавской мифологии (см.: Мелетинский Е. М. Ваны // Мифы народов мира. М., 1980. Т. I. С. 214-215).

50. Cleasby R., Gudbrand Vigfusson. An Icelandic-English Dictionary. Oxford, 1957. P. 365, 678.

51. Асы - основная группа богов в скандинавской мифологии, возглавляемая Одином. Асы противопоставляются ванам, но после войны асов и ванов ассимилируют этих последних (см.: Мелетинский Е. М. Асы // Мифы народов мира. М., 1980. Т. I. С. 119-120).

52. Чекин Л. С. Картография христианского средневековья. С. 64-66, илл. № 16.

53. Мельникова Е. А. Древнескандинавские географические сочинения. С. 157.

54. Сапунов А.П. Река Западная Двина (историко-географический очерк) // Витебск, 1893. С. 26; Рожнецкий С. Из истории Киева и Днепра в былевом эпосе // ИОРЯС. СПб., 1911. Вып. XVI: 1. С. 68; Брим В. А. Путь из варяг в греки. С. 217; Metzenthin E. M. Die Länder- und Völkernamen im altisländischen Schrifttum. Pennsylvania, 1941. S. 90; Свердлов М. Б. Сведения скандинавов о географии Восточной Европы в IX-XI вв. // История географических знаний и открытий на севере Европы. Л., 1973. С. 53; Pritsak O. The Origin of Rus'. P. 548-589; Якобссон Г. Варяги и Путь из Варяг в Греки // Scando-Slavica. Т. 29 (1983). С. 124.

55. AR. T. 2. P. 431; Брим В. А. Путь из варяг в греки. С. 223: "ср. финское Olhava"; Pritsak O. The Origin of Rus'. P. 549; Лебедев Г. С. Эпоха викингов в Северной Европе. Историко-археологические очерки. Л., 1985. С. 186, рис. 42.

56. Мельникова Е. А. Древнескандинавские географические сочинения. С. 156.

57. Рожнецкий С. Из истории Киева и Днепра. С. 68-69.

58. Мельникова Е. А. Древняя Русь в исландских географических сочинениях. С. 150.

59. См.: Джаксон Т. Н., Молчанов А. А. Древнескандинавское название Новгорода в топонимии пути "из варяг в греки" // ВИД. Л., 1990. Вып. XXI. С. 226-238.

60. Старшая Эдда // Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах. М., 1975. С. 312-317.

61. Там же. С. 350-356.

62. См. текст и перевод Г. В. Глазыриной в кн.: Древнерусские города в древнескандинавской письменности. Тексты, перевод, комментарий. М., 1987. С. 151-159.

63. The Poetic Edda. B. I: Heroic Poems / Ed. with translation, introduction and commentary by Ursula Dronke. Oxford, 1969. P. 51.

64. Иордан. О происхождении и деяниях гетов: Getica / Вступ. статья, перевод, комментарий Е. Ч. Скржинской. Изд. 2-е. СПб., 1997. С. 127-129, 166.

65. Шрамм Г. Реки Северного Причерноморья: Историко-филологическое исследование их названий в ранних веках. М., 1997. 4.17; 8.7; 13.14.

66. Бранденбург H.E. Старая Ладога. СПб., 1896. С. 10-11.

67. Брим В. А. Путь из варяг в греки. С. 221.

68. Яркую параллель дает, к примеру, итальянское средневековье: "Средневековые мореплаватели полагали, что Дон впадает в Черное море и что его устье - нынешний Керченский пролив; Азовское же море считалось лишь расширением нижнего течения Дона перед впадением его в Черное море" (Скржинская Е. Ч. Петрарка о генуэзцах на Леванте // ВВ. М., 1949. Т II (XXVII). С. 247).

69. Mikkola J. J. Ladoga, Laatokka // Journal de la Société Finno-ougrienne. T. XXIII (1906). P. 9.

70. Ibid. P. 10; Брим В. А. Путь из варяг в греки. С. 221.

71. Pritsak O. The Origin of Rus'. P. 548-549; Мельникова Е. А. Древнескандинавские географические сочинения. С. 209.

72. Edda Snorra Sturlusonar / Finnur Jónsson. København, 1931. S. 205-206.

73. Гуревич Е. А. Древнеисландская поэтическая синонимика. Традиция и ее ученое осмысление в XII-XIII вв. Автореферат диссертации ... кандидата филологических наук. М., 1984. С. 8.

74. Pritsak O. The Origin of Rus'. P. 297.

75. Ibid. P. 549.

76. Мельникова Е. А. Древнескандинавские географические сочинения. С. 155.

77. Kristni s., 43-44.

78. Ibid., 78-79.

79. Ср.: Ушинскас В. О древнем Браславе // К 1125-летию Полоцка. Конференция "История и археология Полоцка и Полоцкой земли". Полоцк, 1987. С. 71-72.

80. Алексеев Л. В. Полоцкая земля в IX-XIII вв. (Очерки истории Северной Белоруссии). М., 1966. С. 173.

81. См.: Джаксон Т. Н. Austr í görðum. С. 136-140.

82. Дучиц Л. В., Мельникова Е. А. Надписи и знаки на костях с городища Масковичи (Северо-Западная Белоруссия) // ДГ. 1980 г. М., 1981. С. 185-216.

83. См.: Джаксон Т. Н. Austr í görðum. С. 61-82.

84. Термин Д. А. Мачинского (Мачинский Д. А. О времени и обстоятельствах первого появления славян на Северо-Западе Восточной Европы по данным письменных источников // Северная Русь и ее соседи в эпоху раннего средневековья. Л., 1982. С. 19).

Очерк 3

1. Flat., II, 1944. Bl. 202.

2. ÍF, XXVIII, 1951. Bl. 91.

3. Рыдзевская Е. А. Сведения о Старой Ладоге в древнесеверной литературе // КСИИМК. М.; Л., 1945. Вып. 11. С. 63.

4. Давидан О. И. Этнокультурные контакты Старой Ладоги VIII-IX веков // АСГЭ. Вып. 27. 1986. С. 100.

5. Там же. С. 101.

6. Uino P. On the History of Staraja Ladoga // Acta Archaeologica. Vol. 59 (1998). København, 1989. P. 217; Петренко В. П. Раскоп на Варяжской улице (постройки и планировка) // Средневековая Ладога: Новые археологические открытия и исследования. Л., 1985. С. 112.

7. Рябинин Е. А. Скандинавский производственный комплекс VIII века из Старой Ладоги // СС. Вып. XXV. 1980. С. 174.

8. Подробнее см.: Спиридонов А. М. Исландские саги как источник по раннесредневековой истории Карелии (к постановке вопроса) // СС. Вып. XXXII. 1988. C. 132-134.

9. Zilmer K. ‘He drowned in Holmr's sea - his cargo ship drifted to the sea-bottom, only three came out alive': Records and representations of Baltic traffic in the Viking Age and the Early Middle Ages in early Nordic sources. Tartu, 2005. P. 142-144.

10. Брим В. А. Путь из варяг в греки // Изв. АН СССР. VII сер. Отд-ние обществ. наук. СПб., 1931. С. 201.

11. Adam. Lib. IV. Cap. 10. Перевод А. В. Назаренко и его анализ этого места у Адама Бременского см. в кн.: Древняя Русь в свете зарубежных источников. М., 1999. С. 274-277.

12. Adam. Lib. IV. Cap. 1.

13. См. в настоящем издании: Гл. II. Часть II. Очерк 4: ""Русская река": старый гидроним в новом контексте"; см. также: Коновалова И.Г. Топоним как способ освоения пространства ("Русская река" ал-Идриси) // Диалог со временем: Альманах интеллектуальной истории. М., 2001. Вып. 6. С. 192-219.

14. Hofmann D. Die Yngvars saga víðförla und Oddr munkr inn fróði // Specvlvm Norrœnvm: Norse Studies in Memory of Gabriel Turville-Petre. Odense, 1981. S. 188-222; Wolf K. Yngvars saga víðförla // Medieval Scandinavia. An Encyclopedia / ed. Ph. Pulsiano. New York; London, 1993. P. 740-741.

15. Y. s., 12: 1-12, 16-17.

16. Fas, III, 1830. S. 239.

17. См., например: Wessén E. Om Ingvar den vittfarne, en sörmländsk vikingahöfding // Bidrag till Södermanlands alder kulturhistoria. Strängnäs, 1937. B. 30. S. 3-17.

18. Thulin A. Ingvarståget - en ny datering? // Arkiv för nordisk filologi. Lund, 1975. B. 90. S. 19-29.

19. Мельникова Е. А. Экспедиция Ингвара Путешественника на восток и поход русских на Византию в 1043 г. // СС. Вып. XXI. 1976. С. 74-88.

20. Larsson M. Ett ödesdigert vikingståg Ingvar den Vittfarnes resa 1036-1041. Södra Sandby, 1990. S. 44.

21. Глазырина Г. В. Сага об Ингваре Путешественнике. Текст, перевод, комментарий. М., 2002. С. 314, 315. Временами, забыв свой собственный вывод о том, что "путь к источнику "большой реки" в тексте равнозначен пути к духовному совершенству" (с. 198), Г. В. Глазырина отвлекается на топографические детали, присутствующие в саге, и на их основании заключает, например, что "нельзя полностью исключить возможность того, что маршрут отряда Ингвара мог пролегать в направлении Средиземноморья" (с. 341), или что признание "Хольмгарда/Новгорода" "местом пребывания русского конунга Ярицлейва" "соответствует исторической действительности" (с. 293).

22. Y. s., 18: 7.

23. Y. s., 16: 17-22; 18: 24-25; 19: 1-15.

24. Джаксон Т. Н. Ориентационные принципы организации пространства в картине мира средневекового скандинава // Одиссей. Человек в истории. 1994. М., 1994. С. 54-64; Она же. "Восточная часть мира": ментальная карта средневекового скандинава // Вестник Российского гуманитарного научного фонда. 1997. № 3. С. 62-66.

25. Hák Hák. s., 371-372.

26. Y. s., 32: 14-15.

27. Карпов С.П. Путями средневековых мореходов. Черноморская навигация Венецианской республики в XIII-XV вв. М., 1994. С. 18-30.

28. Y. s., 46: 14-15.

29. Y. s., 30: 13-18, 31: 1-2.

Очерк 4

1. Кирпичников А. Н., Рябинин Е. А., Петренко В. П. Некоторые итоги изучения средневековой Ладоги // Новое в археологии Северо-Запада СССР. Л., 1985. С. 48-51; Кирпичников А. Н., Сарабьянов В. Д. Ладога - древняя столица Руси. СПб., 1996. С. 54.

2. См., например: Носов Е. Н. Волховский водный путь и поселения конца I тысячелетия н. э. // КСИИМК. 164 (1981). С. 18-24; Он же. Поселения IX-X вв. в окрестностях Новгорода // Новгородский край. Л., 1984. С. 123-127; Сорокин П. Е. К вопросу о сообщении Новгорода с Балтийским регионом в средневековье // Новгород и Новгородская земля: История и археология. Новгород, 1993. С. 110-115; и др.

3. ÍF, XXVII, 414-415.

4. HN, 44-45.

5. Msk., 5; ср.: Fms., VI, 7.

6. Мельникова Е. А. Торговый мир Руси и Норвегии 1024-1028 гг. // ВЕДС: Международная договорная практика Древней Руси. IX Чтения памяти В. Т. Пашуто. Материалы к конференции. М., 1997, С. 35-41; Melnikova E. A. Þar var eigi kaupfriðr i milli Svens ok Jarizlefs: A Russian-Norwegian trade treaty concluded in 1024-1028? // Archiv und Geschichte im Ostseeraum: Festschrift fur Sten Körner. Kiel, 1997. S. 15-24.

7. Cр.: Мельникова Е. А. Торговый мир Руси. С. 38.

8. Eym. þ., 202.

9. Cleasby R., Gudbrand Vigfusson. An Icelandic-English Dictionary. Oxford, 1957. P. 385.

10. НПЛ. С. 39.

11. Рыбина Е. А. Иноземные дворы в Новгороде XII-XVII вв. М., 1986. С. 29, примеч. 15.

12. ГВНП, №№ 29, 31.

13. Брим В. А. Путь из варяг в греки // Изв. АН СССР. VII сер. Отд-ние обществ. наук. СПб., 1931. С. 225.

14. См., например: Белецкий С. В. Подвеска с родовыми знаками из Рождественского могильника // Ладога и Северная Европа: Вторые чтения памяти Анны Мачинской. СПб., 1996. С. 35-40; Молчанов А. А. "Верительные знаки" в древнескандинавских сагах // Там же. С. 32-35.

15. Кирпичников А. Н. Ладога и Ладожская волость. С. 96.

Очерк 5

1. Ó.Tr. Oddr, 259-261.

2. Рыдзевская Е. А. Сведения о Старой Ладоге в древнесеверной литературе // КСИИМК. М.;Л., 1945. Вып. 11. С. 57.

3. Мюллер Л. Древнерусское сказание о хождении апостола Андрея в Киев и Новгород // Летописи и хроники. Сборник статей. 1973 г.: Посвящен памяти Арсения Николаевича Насонова. М., 1974. С. 48.

4. Подробнее и литературу см. в: Джаксон Т. Н. Исландские королевские саги о Восточной Европе (с древнейших времен до 1000 г.). Тексты, перевод, комментарий. М., 1993. С. 122-124.

5. Skj., A, I, 159.

6. Theodric, k. 14

7. Ágrip, k. 20.

8. Рыдзевская Е. А. Сведения о Старой Ладоге. С. 58.

9. См. о нем: Джаксон Т. Н. Древнескандинавская топонимия с корнем aust- // СС. Вып. XXXI. 1988. С. 140-145.

10. Мельникова Е. А. Скандинавские рунические надписи. Тексты, перевод, комментарий). М., 1977. № 79.

11. Там же. № 99.

12. Knýtl. s., k. 74.

13. Ibid., k. 81.

14. Мельникова Е. А. Древнескандинавские итинерарии в Рим, Константинополь и Святую Землю // ДГ. 1999 г. М., 2001. С. 424.

15. ÍF, XXVIII, 239-254; перевод - Снорри Стурлусон. Круг Земной / Издание подготовили А. Я. Гуревич, Ю. К. Кузьменко, О. А. Смирницкая, М. И. Стеблин-Каменский. Москва, 1980. С. 487; ср.: Msk., 338-353; ср.: Fask., k. 51.

16. Lönnroth L. A road paved with legends. The pilgrim itinerary of Nikolás Bergsson // Lönnroth L. Two Norse-Icelandic Studies. Göteborg, 1990. P. 17-34; Мельникова Е. А. Древнескандинавские итинерарии. С. 369-415

17. Мельникова Е. А. Древнескандинавские итинерарии. С. 374-375

18. Ágrip, k. 32, 38.

19. Kristni s., 43-44.

20. Þorv. þ., 79.

21. Msk., 58-59.

22. Ibid., 59.

23. Ibid., 84-85; ср.: Fask., k. 51; ÍF. XXVIII, 88; Fms., VI, k. 15.

24. Fask., k. 40.

25. Knýtl. s., k. 17.

26. AÍ, 44-45.

27. Сага о Ньяле // Исландские саги. Ирландский эпос. М., 1973. Гл. CLVIII.

28. Там же. Гл. CLIX.

29. ПВЛ. С. 145.

30. Мюллер Л. Древнерусское сказание. С. 59-60.

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

АСГЭ - Археологический сборник Государственного Эрмитажа. Л. - СПб.

ВВ - Византийский временник. М.

ВДИ - Вестник древней истории. М.

ВЕДС - Восточная Европа в древности и средневековье. Чтения памяти члена-корреспондента АН СССР Владимира Терентьевича Пашуто. М.

ВИД - Вспомогательные исторические дисциплины. Л. - СПб.

ГВНП - Грамоты Великого Новгорода и Пскова / Сост. С. Н. Валк. М.; Л., 1949.

ГИМ - Государственный исторический музей.

ДГ - Древнейшие государства на территории СССР (с 1991 г. - Древнейшие государства Восточной Европы.). Материалы и исследования. М.

ДР - Древняя Русь в свете зарубежных источников / Под ред. Е. А. Мельниковой. М., 1999.

ИОРЯС - Известия Отделения русского языка и словесности Академии  наук. СПб. - Пг. - Л. - СПб.

КСИА - Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях  Института археологии АН СССР. М.

КСИИМК - Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях Института истории материальной культуры АН СССР. М.; Л.

НПЛ - Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов / Под ред. и с предисловием А. Н. Насонова. М., Л., 1950; 2-е (репринтное) изд.: ПСРЛ. М., 2000. Т. 3.

ПВЛ - Повесть временных лет / Подготовка текста, перевод, статьи и комментарии Д. С. Лихачева. Под ред. В. П. Адриановой-Перетц. Издание 2-е испр. и доп. / М. Б. Свердлов. СПб., 1996.

ПСРЛ - Полное собрание русских летописей.

Сб. РИО - Сборник Русского исторического общества. М.

СС - Скандинавский сборник. Таллинн.

Adam - Adam Bremensis Gesta Hammaburgensis ecclesiae pontificum / B. Schmeidler. Hannover; Leipzig, 1917.

AÍ - Alfræði Íslenzk. Islandsk encyclopædisk litteratur. B. I. København, 1908.

AR - Antiquités russes d'après les monuments historiques des Islandais et des anciens Scandinaves / C. C. Rafn. T. I-II Copenhague, 1850-1852.

Ágrip - Ágrip af Noregskonunga sögum / Bjarni Einarsson // Íslenzk fornit. B. XXIX. Reykjavík, 1985.

Eym. þ. - Eymundar þáttr // Flat. 1944. B. II. Bls. 199-218.

Fas. - Fornaldar sögur Norðrlanda eptir gömlum handritum / C. C. Rafn. Kaupmannahöfn, 1829-1830.

Fask. - Fagrskinna: Noregs konunga tal / Bjarni Einarsson // Íslenzk fornit. B. XXIX. Reykjavík, 1985.

Flat. - Flateyjarbók / S. Nordal. Akranes, 1944-1945. B. I-IV.

Fms. - Formanna sögur eptir gömlum handritum. Kaupmannahöfn, 1825-1837. B. I-XII.

Guta s. - Guta lag och Guta saga / H. Pipping // SUGNL. 1905-07. B. XXXIII.

Hák Hák. s. - Det Arnamagnæanske handskrift 81 a fol. (Skálholtsbók yngsta). Inneholdende Sverris saga, Böglunga sögur, Hákonar saga Hákonarsonar / A. Kjær, L. Holm-Olsen. Kristiania; Oslo, 1910-1987.

Hulda - Hulda // Fms. 1831. B. VI.

HN - Historia Norwegiæ // MHN. P. 69-124.

ÍF - Íslenzk fornit. Reykjavík, 1933 ff.

Knýtl. s. - Knýtlinga saga // Sögur Danakonunga / Carl af Petersen og Emil Olson (SUGNL. B. XLVI). 1919-1925.

Kristni s. - Kristni saga / B. Kahle // Altnordische Saga-Bibliothek. B. 11. Halle a. Saale, 1905.

MHN - Monumenta historica Norvegiæ. Latinske kildeskrifter til Norges historie i middelalderen / G. Storm. Kristiania, 1880.

Msk. - Morkinskinna / Finnur Jónsson // SUGNL. 1932. B. LIII.

Orkn. s. - Orkneyinga saga / S. Nordal // SUGNL. 1913-16. B. XL.

Ó.Tr. Oddr - Saga Olafs Tryggvasonar av Oddr Snorrason munkr / Finnur Jónsson. København, 1932.

Skj., A, I - Finnur Jónsson. Den Norsk-Islandske Skjaldedigtning. A - Text efter håndskrifterne. København, 1967. B. I: 800-1200.

SUGNL - [Skrifter udgivet af] Samfund til udgivelse af gammel nordisk litteratur. København, 1880 ff.

Theodric - Theodrici monachi Historia de antiquitate regum Norwagiensium // MHN. P. 1-68.

Y. s. - Yngvars saga víðförla jamte ett bihang om ingvarsinskrifterna / Emil Olson. København, 1912.

Þorv. þ. - Þáttr Þorvalds ens víðførla / B. Kahle // Altnordische Saga-Bibliothek. B. 11. Halle a. Saale, 1905.