Литература

Источник: Древнейшие государства Восточной Европы – 1999. – М.: "Восточная литература" РАН, 2001

В течение более ста лет обсуждения и исследования варяжской проблемы на основе археологических находок речь шла главным образом об отношениях между Древней Русью и Швецией или Древней Русью и Скандинавией в целом. Это естественно по трем важным причинам: во-первых, Швеция – та часть Скандинавии, которая расположена ближе к Древней Руси и, так сказать, обращена к ней; во-вторых, археологический материал скандинавского происхождения, найденный на территории Древней Руси, указывает именно на связи со Швецией; и в-третьих, в самой Скандинавии наибольшее число вещей и монет древнерусского и восточного происхождения найдено на территории Швеции. По древнескандинавским сагам известно, однако, что среди скандинавов, которые путешествовали на Русь, были также и норвежцы. Следовательно, имеется достаточно оснований искать находки, свидетельствующие о специфически норвежско-древнерусских контактах. В настоящей статье обсуждаются возможности и ограничения исследования археологического материала, отражающего связи между Древней Русью и Норвегией.

Данная тема тем более интересна, что благодаря живым и красочным рассказам древнеисландских саг нам как бы известны личности и приключения норвежцев, особенно конунгов, на Руси. Однако надо иметь в виду, что саги являются сочинениями авторов, писавших два века спустя, и историческая достоверность этих произведений – предмет дискуссий среди историков. Соответствующих шведских саг нет. Сохранилась лишь одна древнеисландская сага о сказочном походе шведа Ингвара Путешественника¹. В Швеции в отличие от Норвегии найдено большое число рунических камней, являющихся современными той эпохе, исторически достоверными источниками, но их тексты – лаконичные и сухие, и упомянутые в них лица не так близки нам, как персонажи саг. На фоне парадокса источников интересно выяснить, отражают ли археологический и нумизматический материалы русско-норвежские отношения, о которых рассказывают саги². Обзор археологических материалов, свидетельствующих о норвежско-русских связях в эпоху викингов, не опубликован в научных изданиях. Настоящая статья не является такой публикацией, так как я не имела возможности систематического просмотра собраний норвежских археологических музеев, и в моем еще не опубликованном каталоге находок скандинавского происхождения, обнаруженных на территории Древней Руси, я не старалась специально отмечать норвежские вещи. Однако настоящая статья дает общее представление о материалах, которые могут отразить или отражают именно норвежско-русские связи, и намечает перспективы их изучения.

О связях между Норвегией и Древней Русью свидетельствуют три группы археологических находок: древнерусские вещи, найденные на территории Норвегии; норвежские вещи, найденные на территории Древней Руси; вещи восточного происхождения, попавшие в Норвегию через Древнюю Русь. Я считаю маловероятной возможность идентифицировать западноевропейские вещи, попавшие в Древнюю Русь через Норвегию, так как трудно установить, какие из них проникли именно через Эресунн из Северного моря в Балтийское.

В обсуждение норвежско-древнерусских отношений не будут включены связи с Крайним Севером, которые отражаются в ряде находок восточно-финно-угорского происхождения в Норвегии, прежде всего в северной части страны. Это связи внутри большой финно-угорской ойкумены Северной Европы, в которой саамы являются самым западным народом. В настоящей статье я имею в виду отношения между областями, находившимися под властью норвежских королей и древнерусских князей. Иными словами, это связи, которые шли через Балтийское море дальше в Норвегию либо через Эресунн, либо сухим путем через Швецию.

Первую категорию находок составляют вещи древнерусского происхождения, найденные на территории Норвегии. Не имея результатов исследований норвежских музеев, я могу сказать только об одной несомненно древнерусской находке эпохи викингов на территории Норвегии: серебрянике Ярослава Мудрого. Монета найдена в 1891 г. на ферме Несбоен на острове Больсойа, недалеко от города Мольде в фюльке Мэре и Ромсдаль на побережье Средней Норвегии³. Монета найдена в составе клада с 416 серебряными монетами (целыми и во фрагментах), слитком серебра, кусками плитки из серебра. Вещи лежали в сгнившем деревянном ящике. Среди монет – 2 дирхема, 121 немецкая монета, 270 англо-саксонских, 3 ирландско-скандинавских, 1 шведская и 1 датская, а также 17 подражаний англосаксонским монетам. Согласно норвежскому нумизмату Колбьёрну Скоре, клад зарыт после 1023 г.

Кроме этого серебряника в Государственном Историческом музее в Стокгольме хранятся два серебряника неизвестного происхождения, найденные, возможно, также в Норвегии либо в Швеции⁴. Данные серебряники являются большой редкостью, поскольку они принадлежат к малочисленной группе монет, найденных исключительно вокруг Балтийского моря⁵. Группа разделяется на две разновидности – монеты легкого и тяжелого веса. Серебряники из Норвегии принадлежат к первой группе и одной и той же группе штемпелей. Легкие серебряники найдены: в Норвегии – 1, в Норвегии или Швеции – 2, на Готланде – 1, в Санкт-Петербургской губернии – 1 и в неизвестном месте – 2⁶. Тяжелые серебряники найдены: в Эстонии – 2, в Померании – 1, в Польше – 1, на Готланде – 1, в неизвестном месте – 1⁷. Тот факт, что только одна монета найдена на территории Древней Руси, привел многих исследователей к предположению, что они на самом деле являются подражаниями. Сейчас они считаются подлинными, чеканенными Ярославом Мудрым в Новгороде⁸.

Чеканка данных серебряников связана с оплатой варяжских наемников, которых Ярослав в 1018 г. нанял на службу для войны против своих братьев за великокняжеский престол в Киеве, что объясняет распространение этих монет в Швеции, Норвегии и на побережье Балтийского моря⁹. Возможно, что Ярославу также нужны были деньги в связи с разрывом с отцом еще в 1014-1015 гг.¹⁰ Серебряники тяжелого веса могли быть чеканены позже, в 1024-1026 гг.¹¹, но не все исследователи согласны с этим¹². Как бы то ни было, в Норвегию попал один серебряник (может быть – 3), который Ярослав, вероятно, отчеканил в Новгороде в 1015-1019 гг., чтобы заплатить своим наемным варягам. Конечно, невозможно сказать, служил ли воин с острова Больсойа в армии Ярослава на Руси. Несомненно, как справедливо считает В. М. Потин, что "находка его (серебряника. – А. С.) на территории Швеции и Норвегии говорит не столько об экономических, сколько о политических и военных отношениях Руси и Скандинавских стран"¹³.

Как уже отмечено, настоящий обзор не включает находки, отражающие отношения между финно-угорскими народами севера Скандинавии, Финляндии и России. Однако в Южной Норвегии также найдены вещи финно-угорского происхождения. Г. Йессинг в 1928 г. опубликовал обзор финно-угорских вещей с территории Норвегии¹⁴, подчеркнув, что материалы из Северной и Южной Норвегии носят разный характер. Материалы из Северной Норвегии (фюльки Нурланд, Тромс и Финмарк) разнообразны, охватывают разные категории и типы и происходят из обширной финно-угорской области. Материалы из Южной Норвегии состоят из меньшего числа типов, прежде всего подковообразных фибул типа Риг 675¹⁵ чисто финского происхождения (т. е. происходящих из Финляндии и областей к востоку от нее)¹⁶. Эти находки могут быть результатом связей не только с финским населением, но также и с Русью, поскольку путешественники, возвращавшиеся из Руси через Финляндию, могли приобрести их по дороге домой на запад. Надо подчеркнуть, что для более полного обсуждения вопроса требуется как обзор находок в Норвегии, так и установление мест их происхождения на востоке.

Обсуждение русско-норвежских отношений невозможно без упоминания норвежско-шведской дискуссии о происхождении срубной техники строительства, столь характерной для Норвегии и Швеции. В Норвегии стало аксиомой, что данная техника проникла туда из Руси в течение или в конце эпохи викингов. Самые ранние настоящие срубные дома в Норвегии и Швеции датируются XI в. н. э., и исследователям казалось естественным искать корни техники на Руси, где срубные дома известны уже с VIII-IX вв. н. э. (в Старой Ладоге; в финно-угорском городище Березняки на Верхней Волге III-V вв. н. э.). Однако это слишком просто, так как между срубными традициями Норвегии и Швеции, с одной стороны, и Руси – с другой, имеются существенные различия. Ранний русский (славянский) способ рубки сруба, в обло, очень простой, и он не развивался с VIII в. н. э. (за исключением того, что в XVII-XVIII вв. стали рубить пазы для моха в верхнем бревне, а не в нижнем, как раньше). Срубы данного славянского типа известны в Норвегии в городах, где в XI-XII вв. так строили жилища. Позже, вплоть до наших дней, в деревенских областях таким образом строили только грубые сооружения, такие, как колодцы, быки мостов, сеновалы на выпасе. Уже в XI в. в Норвегии известен принципиально отличный способ рубки сруба, на основе которого срубная техника в Норвегии развивалась дальше (совершенный способ рубки сруба появился в XIII в.). Существование двух традиций не подтверждает теорию об общих корнях норвежско-шведской и русской срубных техник.

Чтобы более широко обсудить вопрос о перенесении срубной техники из Руси в Норвегию и Швецию, требуется изучение того, как могли переноситься ремесленные знания и опыт и как скоро они могли широко распространиться и проникнуть повсюду, где был дешевый строительный материал. Также надо ответить на вопрос о том, почему норвежцы и шведы не усвоили русско-финскую печь вместо открытого очага в центре дома. Для дальнейшего изучения вопросов, связанных с проблемами возникновения и распространения срубной техники и разных способов рубки, требуются хорологические и хронологические исследования на основе точной фиксации всех известных типов срубной техники в Европе и Азии, от Норвегии до Японии, от Ледовитого океана до Средиземного моря. Главная проблема, затрудняющая дальнейшее изучение, очень проста. Она состоит в том, что дерево гниет, и накопление знаний зависит от случайностей условий сохранения, влияющих на репрезентативность обзора¹⁷.

Вторая главная группа находок – вещи норвежского происхождения, найденные на территории Древней Руси. Группа состоит из 19 монет и 3 изделий из "мыльного камня". Нельзя исключить, что они попали из Норвегии на Русь через Швецию.

19 норвежских монет XI в., найденных на Руси¹⁸, входят в состав, очевидно, 8 кладов: Псковская область, Гдовский район: г. Наганщина, 4 норвежские монеты (?), зарыт после 1073 г.; с. Полна, 1 – Харальда Сурового, и 2 – возможно, норвежские, зарыт после 1075 г.; д. Шпаньково, 2 – Олава Тихого, зарыт после 1111 г.; Ленинградская область: д. Ручьи (р. Свирь), 2 – Харальда Сурового, зарыт ок. 1090 г.; д. Вихмязь (р. Паша), 3 – Харальда Сурового, зарыт ок. 1090 г.; г. Лодейное Поле, 1 – Харальда Сурового, зарыт после 1073 г.; г. Лодейное Поле, 2 – Харальда Сурового, зарыт ок. 1095 г.; Карелия: д. Скадино (о. Олонец), 7 норвежских (?), зарыт ок. 1075/1100 г. Данные клады состоят из монет разных стран и, должно быть, собраны неодновременно, поэтому они свидетельствуют о торговле, а не о плате наемным воинам. Монеты только двух норвежских королей представлены в древнерусских кладах: Харальда Сурового, правившего в 1045-1066 гг., и его сына Олава Тихого, который правил в 1066-1093 гг. Норвежских монет древнее середины XI в. на Руси не найдено, так как до Харальда в Норвегии чеканилось очень мало монет. Самые ранние и очень редкие монеты чеканены Олавом Трюггвасоном в самом конце X в. Только Харальд Суровый начал более регулярную чеканку монет¹⁹.

Харальд Суровый много лет жил и в Древней Руси, и в Византии, и естественно спросить, отразились ли влияния оттуда на его монетах. Харальд бежал к Ярославу Мудрому в 1031 г., служил в его дружине, пока в 1034/1035 г. не уехал дальше, в Византию, где пробыл в императорской гвардии до 1043 г. Он вернулся домой через Русь, через Киев, где женился на дочери Ярослава Елизавете. Монеты, чеканенные в Дании, пока Харальд был в Византии, выполнены по византийским образцам, а монеты, чеканенные для Харальда датским монетным мастером в то время, когда он вместе с соправителем, племянником Магнусом, воевал за датский престол в 1047 г., выполнены по англо-саксонским прототипам без следов прямых византийских образцов²⁰. В мотивах норвежских монет Харальда после 1047 г., так называемых трикветра-монет, нет никакого византийского или восточного влияния: они сделаны по датским образцам. Трикветра-знак известен на меровингских монетах, англо-саксонских sceatta, монетах датского города Хедебю, в Англии (Йорк), в Германии, на датских монетах (Хардекнута, Магнуса, сына Олава, и Свена, сына Эстрид)²¹; т. е. это чисто северо-западный мотив. Однако одна черта указывает на византийское влияние: стоимость металла монет Харальда намного меньше их номинальной стоимости²². Также нет следов влияния русских монет в монетах Харальда²³. Любопытно, что на монетах следующего короля Норвегии, сына Харальда Олава Тихого, ясно прослеживаются византийские влияния²⁴.

Вторая группа предметов, которая, вероятнее всего, норвежского происхождения, – 2 обломка сосуда и одна литейная форма, изготовленные из "мыльного камня", по-норвежски kleber. Камень этот мягкий, зеленоватого или серого цвета; он легко режется ножом или резцом. На ощупь он скользкий, как мыло, и по-английски называется soap-stone, название, которое я употребляю здесь, так как мне неизвестно точное русское название. Камень состоит из талька, хлорита, серпентина и амфиболя; часты в нем магнезия и кальций. Из этого камня изготавливали сосуды для приготовления и хранения пищи, лампы, литейные формы, грузила для рыболовных сетей и ткацких станков, пряслица и др. начиная с последних веков до н. э., в основном в эпоху викингов и средневековье, в некоторых местах даже позже²⁵ (сегодня из него кладут печи и камины). Из него делали декоративные детали церквей (обрамления ворот и окон, капители, колонны). Любопытно, что сосуды из "мыльного камня" были так распространены, что современное скандинавское название кастрюли – gryte/gryde/gryta – происходит от древнескандинавского слова grjotr – "камень". "Мыльный камень" известен во многих местах, а в Северной Европе его больше всего в Норвегии и Юго-Западной Швеции (в районах, в средневековье принадлежавших Норвегии и Дании). В эпоху викингов камень добывали неповсеместно: в Норвегии почти до Полярного круга, а в Швеции только в прибрежных районах. "Мыльный камень" был важным торговым товаром. Изделия из него найдены в 27 местах в Дании, в 8 – в Германии (включая Хедебю), в Волине в Польше и – что для нашей темы наиболее интересно – в 41 месте в Швеции²⁶. Подавляющее большинство находок в Швеции происходят из Юго-Западной Швеции, только четыре из Упланда – три из Бирки (в погребении, в валу укрепления и в поселении) и одна из Кумлы (Кумла и Бирка расположены в приходе Аделсэ). Самым важным выводом данного краткого обзора является то, что вещи, изготовленные из "мыльного камня", происходят с территории нынешней Норвегии и крайнего юго-запада Швеции.

На территории Древней Руси мне известны три предмета из "мыльного камня". Обломок края сосуда был найден случайно в культурном слое Старой Ладоги на левом берегу реки Ладожки, недалеко от старой гавани города (не опубликован). Вторая находка – форма для литья металла и др., обнаруженная в Городище под Новгородом (не опубликована). Третья находка – обломок края сосуда, в котором имеется отверстие от железного крепления дужки. Сосуд имел диаметр около 24 см. На рисунке реконструированный сосуд имеет плоское дно, хотя оно, по всей вероятности, было округленным (шаровидным). С большой степенью уверенности можно сказать, что вещи из "мыльного камня" сделаны в Норвегии, но невозможно определить, попали они на Русь прямо или через Швецию.

Кроме упомянутых вещей трудно выделить вещи норвежского происхождения среди обильного скандинавского материала, найденного на территории Древней Руси. Недаром культура Скандинавских стран эпохи викингов часто трактуется как единое целое – общие черты их материальных культур намного более поразительны, нежели различия. Формы изделий – как орудий труда, оружия, так и украшений, – декоративные стили, материалы и обработка явно сходны. Однако различия все же имеются. Например, железные гривны с молоточками бога Тора распространены в Средней Швеции; на Готланде имеются украшения характерных готландских типов; погребения в ладье наиболее распространены в Норвегии, а в Швеции – только в Средней Швеции; Норвегия более богата трилистными фибулами, Швеция – равноплечими фибулами и т. п. В некоторой степени такие тенденции могут быть результатом того, что языческие погребальные обряды сохранялись дольше на востоке Скандинавии (в Восточной Норвегии и Швеции), нежели в Дании и Западной и Средней Норвегии, где христианское влияние проявилось раньше. Кажется, что наиболее надежно исследование деталей украшений, и можно наметить области распространения или концентрации определенных деталей.

Уже норвежский исследователь предметов эпохи викингов Ян Петерсен отметил разницу в деталях овальных фибул главных типов²⁷. Петерсен выделяет в своем главном типе IX в. (ЯП 37) 6 разновидностей, частично имеющих разные, хотя нечетко ограниченные области распространения²⁸. Он делит тип X в. (ЯП 51) на 10 разновидностей²⁹ и отмечает, что эти разновидности, возможно, имеют местные особенности, но "кажется, они обычны по всей северной области"³⁰. И. Янссон указывает в книге об овальных фибулах из Бирки на существование широкого круга разновидностей, частота которых различна в Норвегии и в Швеции, что может быть результатом меньшего числа языческих погребений в Норвегии по сравнению со Швецией, но также и того, что эти типы действительно были распространены по-разному и что они отражают разные моды и стили³¹. Книга Янссона сконцентрирована на хронологических вопросах, и можно представить себе, что хорология также может дать результаты, нас здесь интересующие. Студентка археологии университета в Тромсё Марианне Эльдорхаген пишет дипломную работу о разновидностях овальных фибул в Северной и Средней Норвегии, и хотя работа еще не окончена, исследовательница предполагает, что можно определить области распространения деталей стиля³². Было бы очень полезно иметь хорологический и хронологический обзор разновидностей предметов.

Третьей категорией находок, которая может свидетельствовать о норвежско-русских отношениях, являются восточные изделия, попавшие в Норвегию через Древнюю Русь и, наверно, отчасти через Швецию, а именно – арабские дирхемы, весы и гирьки. В Норвегии найдено ничтожное количество дирхемов по сравнению со Швецией, всего около 470 экземпляров³³. Возможно, что некоторые куфические монеты попали в Норвегию уже в VIII в., а из остальных 50% чеканены в 890-920 гг., 35% – в 920-950 гг.; они редки после 950 г.³⁴ Только около 120 найдены в Средней Норвегии, т. е. в той части страны, которая имела наиболее оживленные связи со Швецией, так как там нет гор вдоль границы. По этому распределению монетных находок можно полагать, что дирхемы попали в Среднюю Норвегию через Швецию. Остальные – из Южной Норвегии и с побережья Южной и Западной Норвегии – ввозили морским путем прямо по Балтийскому морю.

Еще одной группой предметов, которые сейчас считаются арабскими, являются маленькие складные весы и гирьки для них: октаэдрические и бочкообразные. Раньше исследователи спорили о том, восточного они или западного происхождения. Сегодня считается, что весы, гирьки и весовая система – восточного происхождения. Такие весы со второй половины IX в. были распространены от Британских островов до Восточной Европы, а гирек так далеко на западе нет³⁵. Арабские гирьки привозились в Бирку в период 890-930 гг.³⁶ Со временем начали также делать местные разновидности весов и гирек³⁷. Арабское происхождение весов из погребения второй половины X в. на могильнике Большое Тимерево в Ярославском Поволжье подтверждается наличием двух чашек весов с надписанным арабским словом со значением "налог, подать, таможенные сборы"³⁸. В Швеции найдены бочкообразные гирьки с псевдоарабскими символами³⁹. Таким образом, требуются детальные исследования, чтобы различить подлинные изделия и местные подражания. Естественно, что в Швеции найдено намного больше арабских весов – 115 к 1996 г.⁴⁰, чем в Норвегии – 63 к 1974 г.⁴¹ Весы в Норвегии распространены на юге от Лофотен, с концентрацией в Намдален, Нордфьорде и Вестфольде, прежде всего вдоль морского берега⁴².

Особенно необходимы детальные исследования для установления происхождения отдельных весов, найденных на крайнем западе Норвегии. Обычно считали, что они происходят с Британских островов, иногда из определенного места, например Ирландии⁴³. В Средней Норвегии в погребении второй половины IX в. найдены весы с нескладным балансом⁴⁴ – индикатором другого, отличного от шведского происхождения, а именно из Шотландии и Ирландии, где весы с нескладным балансом известны⁴⁵. Кроме того, в Норвегии найдено 6 весов раннего железного века (V-VI вв. н. э.) и в Дании – 3 того же периода, притом что в Швеции нет ни одних весов этого времени⁴⁶. Это может указывать на то, что Западная Скандинавия получала весы также с Британских островов. Однако в эпоху викингов арабские весы попадали в Норвегию из арабских областей через Швецию (или, возможно, через западную арабскую область?).

Нельзя не упомянуть еще один тип весов, который может быть восточного происхождения: простые деревянные весы с односторонним балансом, которые в Норвегии называются bismer, besmer, в Швеции – besman. Так как они изготавливались из дерева, от эпохи викингов они не дошли, но исследователи предполагают, что они существовали в тот период. Название заимствовано из русского "безмен", так что можно предполагать, что они происходят из Восточной Европы⁴⁷.

Кроме упомянутых выше в Норвегии найдены другие предметы восточного импорта: фрагмент перстня(?) из Вестфольда, бусы из сердолика и горного хрусталя в разных местах страны, Cyprea moneta в Северной Норвегии, шелк и работа металлической нитью в Вестфольде и Эстфольде⁴⁸. Интересно, что эти вещи найдены не в районах у шведской границы, как того можно было бы ожидать, а на морском побережье. Последнее может свидетельствовать о том, что они попали в Норвегию по Балтийскому морю, а не через Швецию.

В погребениях в окрестностях Каупанга, единственного города Норвегии эпохи викингов, найдена бусина из сердолика IX в.; к X в., прежде всего к первой его половине, относятся найденные бусины из сердолика, 3 шаровидные и 2 многогранные гирьки, а также балтийская цепочка. Для Каупанга характерно, что в IX в. привозные вещи происходят с континента; в X в. континентальных вещей меньше, а больше западных, а также восточных⁴⁹. Каупанг стоит на западном берегу Осло-фьорда, и естественно предположить, что упомянутые вещи проникли туда через Балтийское море и Эресунн, но равным образом они могли проникать туда через шведский город Бирку.

Через Русь, наряду с отмеченными путями, могли попасть в Норвегию и византийские монеты; они также могли либо быть перевезены через европейский континент на западе или через Средиземноморье. На территории современной Норвегии найдено 17 золотых солидов, 4 серебряных миллиарезия, 3 подражания миллиарезиям, 1 бронзовый фоллис. Монеты чеканены в 582-1067 гг. н. э. и были зарыты между 852-1067 гг. н. э.⁵⁰ Состав 5 кладов с византийскими монетами, найденных в Норвегии, известен; в них входят и арабские, и, главным образом, западноевропейские монеты, так что по составу невозможно сказать, попали ли они в Норвегию через Русь. Не помогает решению вопроса и картина их распространения, которая может быть результатом притока монет как с востока, так и с юго-востока, поскольку они найдены на крайнем юго-западе Норвегии или близко к Осло-фьорду⁵¹. Два пункта можно, однако, отметить. Во-первых, естественно предположить, что варяги, служившие в гвардии византийского императора, брали с собой домой византийские монеты. Во-вторых, норвежский нумизмат К. Скоре указывает на находки на Руси подражаний миллиарезиям, чеканенным Василием II и Константином VIII (976-1025), и высказывает мысль о том, что 3 подражания миллиарезиям, найденные в Норвегии, сделаны на востоке или юго-востоке от Норвегии⁵². Наконец, Харальд Суровый, согласно сагам, вернулся в Норвегию со службы в императорской гвардии в Византии с небывалым богатством, в состав которого, естественно, должны были входить и византийские монеты.

Наконец, естественно спросить, чтó эти археологические и нумизматические находки говорят о контактах между Норвегией и Древней Русью в эпоху викингов. Их малочисленность позволяет делать вывод только о существовании связей между двумя странами, но не о характере связей, не о том, были они прямыми или опосредованными, через многие руки. Ограничение использования материала состоит в том, что пока можно отождествить как норвежские только некоторые находки среди общескандинавских вещей, и даже если бы такое отождествление удалось, то сохраняется самое существенное ограничение, состоящее в том, что мы не знаем, являются ли древнерусские находки в Норвегии и норвежские находки на Руси результатом прямых норвежско-русских связей или свидетельством шведского посредничества. Однако высока вероятность новых находок русского происхождения на территории Норвегии, сохраняется также возможность выявления норвежских находок среди вещей скандинавского происхождения на Руси, что могло бы дать дополнительные перспективы для истолкования материала. Географическое расположение стран таково, что всегда останется сложным определение пути, по которому вещи перемещались между Норвегией и Русью – морем через Эресунн либо по суше через Швецию, и имелось ли в последнем случае шведское посредничество. Сегодня можно определенно утверждать, что норвежско-русские связи имели место в X в., именно в то время, когда, судя по скандинавским находкам на Руси, развернулась наиболее активная деятельность скандинавов в этом регионе. Норвежские монеты XI в. вписываются в общую картину кладов в Северо-Западной Руси, состоящих больше всего из западноевропейских монет. Некоторые категории находок – находки вещей из "мыльного камня", – должно быть, являются результатом торговых экспедиций из Норвегии через Швецию и дальше на Русь. Распространение арабских монет в Норвегии позволяет предположить, что монеты, найденные в Средней Норвегии (Трённелаг), проникли туда через Швецию, а остальные, сконцентрированные вдоль берегов Южной Норвегии, скорее всего, пришли морем через Эресунн прямо из Руси. Такое же прямое проникновение морем можно предположить для арабских весов и гирек.

Материалы, представленные здесь, являются слишком ограниченными, чтобы служить основой истолкования и характеристики норвежско-русских отношений в эпоху викингов. Такая характеристика возможна только при учете всего археологического материала: русских и восточных вещей в Норвегии и Швеции, скандинавских вещей в Восточной Европе. До того времени, пока не появится новый материал, который позволит лучше изучить весь комплекс свидетельств, едва ли возможно обсуждение норвежских находок на Руси и русских находок в Норвегии на фоне общего археологического и нумизматического материала, свидетельствующего об отношениях между народами Скандинавии и Древней Руси. Археологический материал дает только, так сказать, черно-белую картину, а письменные источники – скандинавские саги, рунические надписи, древнерусские летописи, арабские, византийские, латинские описания – добавляют цвета и лица. Самыми важными свидетельствами об отношениях между Норвегией и Русью продолжают оставаться древнеисландские саги и в некоторой степени – византийские источники о варягах из Норвегии; археологические и нумизматические находки являются только добавлением к ним.

На основе имеющегося археологического материала допустимо, с учетом серьезных оговорок, сделать только тот вывод, что редкие находки в Норвегии подтверждают рассказы саг. Можно представить себе, что серебряник вез домой воин после службы среди варяжских наемников Ярослава Мудрого в 1018 г. Норвежские монеты из Юго-Восточного Приладожья, видимо, связаны с торговыми операциями. Широкое распространение арабских весов и гирек, возможно, является отражением не только торговли с арабами, но также свидетельствует и о том, что весы и гирьки были необходимы торговцам по всей Северной Европе. Редкие восточные вещи, найденные в Норвегии, – бусы, шелк, Cyprea moneta и т. д. – служат иллюстрацией к рассказам саг о том, как, например, Харальд Прекрасноволосый (ум. ок. 940 г.) послал одного человека, сказав: "Хотим мы теперь послать тебя в Аустррики этим летом, чтобы купить мне некоторые драгоценные вещи, дорогие и редкие в наших землях" (он ехал в Хольмгард)⁵³. Или в "Саге об Олаве Святом": "Одного человека звали Гудлейк Гардарикский – он ездил по торговым делам в разные страны и часто бывал в Гардарики, поэтому его прозвали Гудлейк Гардарикский". Король Олав (ум. в 1030 г.) попросил его, как раньше Харальд Прекрасноволосый, "купить дорогие вещи, которые трудно достать здесь в Норвегии"⁵⁴.

Пребывание четырех норвежских королей в Древней Руси, конечно, не отражается в археологическом материале, но все-таки материал, подтверждающий существование достаточно тесных связей между странами, указывает, что для них естественным было ехать именно на Русь. Мать маленького Олава Трюгтвасона, ставшего королем Норвегии, бежала с сыном в Гардарики, так как в то время ее брат Сигурд находился там у Вальдемара конунга и пользовался большим почетом⁵⁵. Олав Святой и его сын Магнус (ум. в 1047 г.) в 1029 г., а через несколько лет и брат Олава Харальд Суровый (ум. в 1066 г.) бежали на Русь, скорее всего, не потому, что они хотели именно туда, а потому, что им негде было больше скрыться от своих врагов. В заключение всего изложенного можно сказать, что, судя по скандинавским сагам, Древняя Русь была соседней страной, хорошо знакомой норвежцам, но одновременно и достаточно экзотической – там можно было приобрести дорогие вещи, которые трудно было достать в Норвегии. К сожалению, древнерусские источники не раскрывают отношения русских к Норвегии.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Yngvarssaga viðförla / Emil Olson. København, 1912.

2. Скандинавские письменные источники по Древней Руси опубликованы в русских научных изданиях: Глазырина Г. В. Исландские викингские саги о северной Руси. М., 1996; Джаксон Т. Н. Исландские королевские саги о Восточной Европе (с древнейших времен до 1000 г.). М., 1993; она же. Исландские королевские саги о Восточной Европе (первая треть XI в.). М., 1994; она же. Исландские королевские саги о Восточной Европе (середина XI – середина XIII в.). М., 2000; Мельникова Е. А. Скандинавские рунические надписи. М., 1977; она же. Древнескандинавские географические сочинения. М., 1986; она же. Скандинавские рунические надписи. Новые находки и интерпретации. М., 2001; Рыдзевская Е. А. Древняя Русь и Скандинавия IX-XIV вв. М., 1978. Краткие обзоры археологического материала см., например: Janssan I. Communications between Scandinavia and Eastern Europe // Untersuchungen zu Handel und Verkehr der vor- und frühgeschichtlichen Zeit in Mittel- und Nordeuropa. Teil IV. Abhandlungen der Akademie der Wissenschaften in Göttingen. Philol.-hist. Kl., Dritte Folge. Göttingen, 1987. № 156. S. 773-807; Stalsberg A. The Scandiavian Viking Age Finds in Rus' Overview and Analysis // Oldenburg – Wolin – Staraja Ladoga – Novgorod – Kiev. Bericht der römisch-germanischen Kommission 69. Mainz am Rhein, 1988. S. 448-471. Настоящая работа основана на моем неопубликованном каталоге "Scandinavian Viking Age Finds in Rus'", включающем находки, сделанные до 1990 г.

3. Skaare K. Coins and Coinage in Viking Age Norway. Oslo; Bergen; Tromsø, 1976. P. 162. № 135; Потин B. M. Древняя Русь и европейские государства в Х-ХШ вв. Историко-нумизматический очерк. Л., 1968. С. 143. Рис. 18. № 2; Сотникова М. П., Спасский И. Г. Тысячелетие древнейших монет России. Л., 1983. С. 200. № 225:3.

4. Сотникова М. П., Спасский И. Г. Тысячелетие. С. 200. № 225:1,2.

5. Карта в кн.: Сотникова М. П., Спасский И. Г. Тысячелетие. С. 99.

6. Там же. С. 199 и сл.

7. Там же. С. 196 и сл.

8. Потин В. М. Древняя Русь. С. 150; Сотникова М. П., Спасский И. Г. Тысячелетие. С. 99.

9. Потин В. М. Древняя Русь. С. 147.

10. Сотникова М. П., Спасский И. Г. Тысячелетие. С. 104.

11. Потин В. М. Древняя Русь. С. 149.

12. Сотникова М. П., Спасский И. Г. Тысячелетие. С. 102.

13. Потин В. М. Древняя Русь. С. 150. Более полное обсуждение см. на с. 141 и сл.; Сотникова М. П., Спасский И. Г. Тысячелетие. С. 96 и сл.

14. Gjessing G. Finsk-ugriske vikingetidssmykker i Norge // Universitetets Oldsaksamling Årbok. Første årgang 1927. Oslo, 1928. S. 23-41. Рис. 3.

15. Rygh K. Norske Oldsager. Christiania, 1885.

16. Gjessing G. Finsk-ugriske vikingetidssmykker. S. 38 ff.

17. Говоря о срубной технике, любопытно упомянуть намного более позднюю возможную связь между Норвегией и Россией. Путеводители и экскурсоводы рассказывают, что домик Петра Великого построен в течение трех дней моряками из голландского города Сардам. Срубные дома нередко строили в одном месте, затем разбирали их и вновь собирали на постоянном месте, что вполне возможно сделать за три дня. Однако в Нидерландах срубной техники нет, так что едва ли дом мог быть построен голландскими моряками. Тип сруба домика Петра, как сообщили мне норвежские плотники, с которыми мы вместе осматривали его, хорошо известен в Норвегии, где он называется "лошадиная голова". Интересно также, что в петровское время много норвежцев служило не только в голландском флоте, но и в русском. Наиболее известный из них – адмирал Петра Великого Корнелиус Крюйс, который служил в Голландии до того, как вступил на службу Петра. В Норвегии адмирал Крюйс был Нильсом Ульсеном: служа в Голландии, он назвал себя нидерландским именем. См., например: Пыляев М. И. Старый Петербург. СПб., 1889; Витязева В. А., Кириков Б. М. Ленинград. Путеводитель. Л., 1988; Корнелиус Крюйс. Адмирал Петра Великого / Вед. ред. Т. Титлестад; ред. В. В. Рогинский. Ставангер; М.; СПб., 1998. С. 13, 37.

18. Skaare K. Coins. P. 187 ff; Потин В. М. Древняя Русь. С. 139 и сл. Списки двух исследователей не совпадают.

19. SkaareK. Coins. Р. 111 ff.

20. Ibid. P. 66 ff.

21. Ibid. Coins. P. 68 f., 106.

22. Risvaag J., личная информация 2000 г.

23. См.: Skaare K. Coins. P. 65 ff.

24. Risvaag J. A. En viktig gave til Vitenskapsmuseets myntkabinett // SPOR. Trondheim, 1999. № 1. S. 6.

25. Skjølsvold A. Klebersteinsindustrien i vikingetiden // Norveg. Oslo, 1961. № 8. S. 14.

26. См. каталог: Resi H. G. Die Specksteinfunde aus Haithabu // Bericht über die Ausgrabungen in Haithabu. Bericht 14. Neumünster, 1979. S. 140 ff.

27. Petersen J. Vikingetidens smykker. Stavanger, 1928. Fig. 37 (IX в.) и fig. 51 (X в.).

28. Ibid. S. 37 ff. Fig. 8.

29. Ibid. S. 59 ff.

30. Ibid. S. 63 f.

31. Jansson I. Ovale spännbucklor // Archaeological Studies Aun 7. Uppsala University Institute of North European Archaeology. Uppsala, 1985. S. 64. Fig. 9.

32. Лично, март 2000 г.

33. Skaare K. Coins. P. 127 ff.

34. Ibid. P. 47 ff.

35. Jansson I. Wikingerzeitlicher orientalischer Import in Skandinavien // Oldenburg – Wolin – Staraja Ladoga – Novgorod – Kie. Bericht der römisch-germanischen Kommission 69. Mainz am Rhein, 1988. S. 573.

36. Sperber E. Balances, Weights and Weighing in Ancient and Early Medieval Sweden // Theses and Papers in Scientific Archaeology 2. Stockholm, 1996. P. 110.

37. Jansson I. Wikingerzeitlicher orientalischer Import. S. 573.

38. Фехнер M. B., Янина С. А. Весы с арабской надписью из Тимерева // Вопросы древней и средневековой археологии Восточной Европы. М., 1978. Особенно с. 188.

39. Sperber Е. Balances. Р. 96 ff.

40. Ibid. P. 18.

41. Jondell E. Vikingatida balansvågar i Norge // C-1-uppsats arkeologi, särskilt nordeuropeisk arkeologi. Uppsala, 1974. S. 37 ff.

42. Ibid. S. 37 ff.

43. Х. Шетели и Я. Петерсен, см.: Jondell Е. Vikingatida balansvågar. S. 22 ff; Э. Бакка (Bakka E. Gauselfunnet og bakgrunnen for det // Arkeologiske skrifter. Universitetet i Bergen. Bergen, 1993. № 7. S. 294).

44. Jondell Е. Vikingatida balansvagar. S. 59. № 51.

45. Ibid. S. 64 – A, C, D.

46. Bakka E. Two aurar of gold // The Antiquaries Journal. Oxford etc., 1978. Vol. LVIII. P. 294; ср.: Jansson S. O. Mått, mål och vikt i Sverige till 1500-talets mitt // Nordisk kultur. В. XXX: Mål og vekt. Oslo; Stockholm; København. S. 11.

47. Liestøl A. Vejningsredskaper // KLNM. B. 19. Rosenkilde og Bagger. København, 1975. Sp. 636; ср.: Torp A. Nynorsk etymologisk ordbok. Oslo, 1919 (Gjenopptrykk 1992). S. 25.

48. Jansson I. Wikingerzeitlicher orientalischer Import. S. 577 ff.

49. Heyerdahl-Larsen B. Fremmede saker, kulturkontakter // Kaupangfunnene. Oslo, 1981 (Norske oldfunn XI). В. I. S. 175-178.

50. Skaare K. Coins. Находки № 4, 6, 27, 33, 36, 82, 95; примеч. на с. 145.

51. Карта: Skaare K. Coins. Map 4.

52. Skaare K. Coins. P. 53.

53. Джаксон Т. Н. Исландские королевские саги о Восточной Европе (с древнейшихвремен до 1000 г.). С. 90.

54. Снорри Стурлусон. Круг Земной / Изд. подг. А. Я. Гуревич, Ю. К. Кузьменко, О. А. Смирницкая, М. И. Стеблин-Каменский. М, 1980. С. 202.

55. Снорри Стурлусон. Круг Земной. С. 100.