Литература

Источник: Средние века. Вып. 8. – М.: Наука, 1956

Целью данной статьи является выяснение структуры и характера патриархальной большой семьи в Норвегии в раннее средневековье. Значение этого вопроса определяется тем, что в течение длительного исторического периода большая семья являлась основной производственной и общественной ячейкой в Норвегии; без изучения ее невозможно понять самых существенных черт социально-экономического развития страны в этот период. Особую важность представляет вопрос о присущей большой семье форме земельной собственности. Поэтому мы хотим подойти к большой семье как к институту, связанному с существованием в Норвегии в раннее средневековье специфических отношений собственности на землю, и попытаться разобраться в их существе¹.

Изучение этой проблемы на норвежском материале представляется особенно интересным и многообещающим. Развитие феодализма в Норвегии происходило (по сравнению с большинством других европейских стран в этот период) весьма медленно; архаические формы собственности и семенной организации проявили редкую устойчивость и нашли более широкое отражение в памятниках права, сагах и других исторических источниках, нежели в документах, относящихся к истории Германии, Англии и Франции, где предшествующая феодализму стадия общественного развития была пройдена относительно быстрее. В сохранившихся древнейших записях норвежского обычного права, так называемых областных законах, имеются целые обширные разделы, необычайно подробно трактующие вопросы родства, наследования и регулирующие поземельные отношения, причем значительная часть этих постановлений, несмотря на позднюю редакцию судебников, в которой они до нас дошли (XII-XIII вв.), восходит к периоду их первой записи, т. е. примерно к концу XI – началу XII в.: в устной же традиции эти правила и обычаи бытовали еще значительно ранее их фиксации. Глубокая архаичность ряда разделов норвежских судебников не вызывает сомнения.

Проблема большой семьи и ранних форм земельной собственности в Норвегии не является новой: в норвежской и немецкой специальной литературе существует ряд исследований, посвященных этой проблеме; затрагивается она и в большинстве общих работ по истории Норвегии. В историографии XIX в. эти вопросы не получили достаточной оценки, хотя уже в "Истории норвежского народа" П. А. Мунка мы находим общую, но содержательную характеристику землевладения на ранней стадии развития норвежского общества². Считающаяся классической пятитомная работа К. Маурера по истории древненорвежского права не содержит анализа поземельных отношений; ее автор ограничился характеристикой права наследования и завещания³. По этому пути в известной мере направлялись исследования и других ученых конца XIX – начала XX в., занимавшихся историей средневековой Норвегии. Ф. Боден, внесший уточнения в вопрос о наследовании земельного владения – одаля, подчеркнул его наследственно-родовой характер и пытался обосновать мысль о том, что одаль явился дальнейшим развитием родовой собственности на землю, посредствующим звеном между нею и частной собственностью⁴. Общераспространенную в литературе точку зрения на одаль как родовую или еще более неопределенно – "семейную" собственность на землю разделял и норвежский историк-юрист А. Тарангер, который дал истолкование ряда терминов, связанных с отношениями землевладения, и наметил отдельные этапы эволюции одаля, шедшей, по его мнению, в направлении его аристократизации⁵. Названные авторы не пытались связать одаль с большой семьей и рассматривать его как форму собственности, присущую этому коллективу. К такой постановке вопроса несколько приблизились О. А. Йонсен⁶ и И. Фрост⁷, не сделавшие, однако, из этого наблюдения необходимых выводов. В работах норвежских историков последнего времени факт существования большой семьи нашел более широкое обоснование в связи с привлечением обильного археологического материала и данных топонимики⁸. Напротив, анализ отношений собственности, вследствие ослабления интереса к истории права, оказался оттесненным на задний план. В первом томе "Истории Норвегии" А. Хольмсен почти вовсе не обращается к этой проблеме, ограничиваясь теми общими соображениями, которые могут возникнуть при осмыслении археологических данных⁹. Подобный подход к ранней истории землевладения в Норвегии и явился причиной того пессимистического вывода, к которому пришли современные норвежские ученые: по их словам, имеющегося материала слишком недостаточно для того, чтобы решить вопрос об отношениях собственности в период, предшествующий походам викингов¹⁰.

Поскольку формы собственности могут быть поняты только на основе анализа производственных отношений, для разрешения этого вопроса нельзя ограничиваться изучением археологических сведений и необходимо обратиться к анализу судебников. Имен в виду, что исследуемые памятники носят юридический характер, мы должны попытаться рассмотреть за правовыми нормами реальные хозяйственные отношения, а за изменениями, которые претерпевало норвежское право, – сдвиги в общественной структуре и в организации производства.

В нашем распоряжении имеются два наиболее ранних сборника обычного права – судебники областных тингов (судебных собрании) Юго-Западной и Северо-Западной Норвегии. От судебников восточной части страны остались лишь незначительные фрагменты. Таким образом, выводы, которые можно сделать на основании исследования этих памятников, нельзя безоговорочно распространять на всю страну, тем более что различия между ее отдельными областями были весьма велики, а приморские районы Западной Норвегии имели своп специфические особенности. Тем не менее имеющийся материал чрезвычайно интересен и может способствовать раскрытию закономерностей перехода от доклассового строя к феодализму, которые действовали не в одной только Норвегии.

Одной из особенностей судебником Западной Норвегии является то, что в них, наряду с новыми наслоениями, сохранялись старые положения, в том число даже постановления, отмененные государственном властью при новом редактировании сборников. Вследствие этого мы должны подходить к ним как к памятникам, отражающим последовательные этапы развития норвежского общества с весьма раннего времени и вплоть до XII-XIII вв., когда они были подвергнуты окончательной редакции¹¹.

Поскольку в Юго-Западной Норвегии и на севере ее общество развивалось неодинаково и социальный строй каждой из этих областей имел свои особенности, необходимо исследовать их судебники порознь. В дайной статье использован материал "Законов Фростатинга"¹², действовавших на северном областном тинге в Тронделаге, области, явившейся важнейшим центром объединения страны. Тронделаг отличался значительным консерватизмом хозяйственной и общественной жизни. Его население, занимавшееся, наряду с. земледелием и скотоводством, также рыболовством, охотой и морским промыслом, упорно сопротивлялось попыткам норвежских королей лишить его самостоятельности и неоднократно вынуждало их идти на уступки¹³. Сравнительно с жителями Юго-Западной Норвегии (на территории которой действовал другой судебник – "Законы Гулатинга"¹⁴) население Тронделага принимало незначительное участие в морских экспедициях и походах викингов. Источники позволяют утверждать, что основную его массу составляли земледельцы, хотя скотоводство в их хозяйстве играло большую роль, чем в хозяйстве крестьян других стран Европы. Эту общую характеристику населения Тронделага необходимо иметь в виду при оценке данных "Законов Фростатинга".

I. Некоторые черты родовых связей. Большая семья

Для уяснения характера земельной собственности у норвежцев в наиболее ранний период их социального развития, следы которого можно уловить в памятниках права, необходимо прежде всего остановиться на вопросе о структуре родственных связен. Этот вопрос был в известной мере разъяснен в трудах ряда историков XIX – начала XX в. и в особенности в результате исследований П. Г. Виноградова¹⁵ и К. Маурера¹⁶. Вод у норвежцев, строившийся на принципе строгой экзогамии, охватывал широкий круг родственников, вплоть до находившихся в шестой степени родства (считая от братьев и сестер)¹⁷. Это чрезвычайно обширной объединение людей, ведущих свое происхождение от общего мужского предка, состояло из нескольких групп родичей, различавшихся характером и близостью родственных связей. Представители этих групп имели неодинаковые права и обязанности в отношении участия в уплате и получении вергельда, оказания взаимной помощи и наследования. Изучение состава, функций и прав этих родственных групп, взятых в отдельности, а также применяемой к каждой из них в памятниках терминологии, позволит выделить тот коллектив сородичам, который и был первоначально обладателем земли и субъектом хозяйственной деятельности.

Довольно подробно структура родственных связей рисуется в разделе судебника Фростатинга, трактующем об уплате вергельда. Важнейшую часть вергельда, которая уплачивалась в первую очередь, составляли так называемые baugar¹⁸. Эти baugar должны были платить убийца и его ближайшие родственники, названные в "Законах Фростатинга" vísendr. В их чисто входили отец, сын и брат, дядя – брат отца и племянник – сын брата, сыновья дядей со стороны отца и сыновья этих сыновей. В судебнике поясняется термин vísendr: "Они называются так потому, что каждый из них знает (víss), что он должен уплатить положенную часть возмещения"¹⁹. Объяснение это выглядит несколько искусственным, но интересно, что возникла потребность как-то объяснить термин: по-видимому, он появился чрезвычайно давно, и ко времени записи обычаев его уже не понимали; в судебнике отмечается, что "спрашивали, кого называли этим именем". Все перечисленные лица составляли особую группу, на них лежала главная обязанность платить вергельд, и, соответственно, они обладали преимущественным правом получать такую же его часть, какую им положено было платить. Эта обязанность, однако, не в равной мере ложилась на отдельных vísendr. При вергельде в 6 марок золотом (48 марок серебром) убийца или его сын платил сыну убитого "головной [или главный] baugr" [höfuðbaugr] и 5 марок (серебром): столько же платил отец убийцы отцу убитого. Врат убийцы платил брату убитого 3 марки 6 эре²⁰ в качестве bróðurbaugr, дядья со стороны отца и сыновья братьев убийцы платили соответствующим сородичам убитого 20 эре, а сыновья дядей убийцы по отцу и сыновья двоюродных братьев со стороны отца платили таким же родственникам убитого 13 эре и 1 örtugr²¹. Это был braeðrungs-baugr – платеж двоюродных братьев. В случае отсутствия кого-либо из vísendr их долю платежа должен был внести убийца или его сын.

Итак, структура всех платежей – baugar обнаруживает в среде vísendr или baugamenn (людей, плативших и получавших baugar) градации родства. Самыми близкими родственниками считались сын и отец, после них шел брат. Это были члены одной семьи; но к ним тесно примыкали братья отца и племянники – сыновья братьев, а также сыновья братьев отца и их сыновья. Разделяя (хотя и в меньшей степени) вместе с сыном, отцом и братом убийцы обязанность платить baugar, эти сородичи уже не являлись членами семьи убийцы. Брат его отца и через него – его сыновья и сыновья этих последних были кровно связаны с убийцей через посредство его деда – отца его отца. Включение этих родственников, а равно сыновей братьев в число лиц, плативших и получавших baugar, свидетельствует о том, что права и обязанности родичей распространялись в первую очередь на кровных родственников – мужчин трех поколений. Наличие среди baugamenn одних лишь родственников мужского пола объясняется тем, что поскольку уплата вергельда являлась заменой кровной мести, то платить и получать его могли только те родичи, которые ранее должны были мстить за убитого, т. е. мужчины²².

Было, однако, одно исключение для женщин, относившееся, судя по всему, к более позднему времени, но, тем не менее, интересное по своей мотивировке. После перечисления vísendr в "Законах Фростатинга" указывается, что "есть одна девушка, именуемая baugrygr; она платит часть baugr и получает из него долю, если она является единственным ребенком и принимает участие в наследовании до того, как она села на свадебное сидение. После этого она должна бросить возмещение обратно на колени своих родственников, и впоследствии она не будет ни платить, ни получать baugr"²³. Таким образом, дочь входила в число baugamenn только в том случае, если не было сыновей и других прямых наследников мужского пола. Право получать и обязанность платить baugr, как видно из этого предписания, были связаны с правом наследования. Это явствует также и из того, что, выходя замуж, дочь утрачивала право на долю в вергельде, одновременно лишаясь и права наследовать имущество, которое в противном случае могло бы перейти в собственность ее мужа – представителя другого рода.

Возникает вопрос, не имели ли лица, участвовавшие в уплате и получении baugar, также и преимущественных прав на получение наследства? Но прежде чем перейти к рассмотрению порядка наследования, продолжим анализ структуры рода, как она рисуется в постановлениях относительно уплаты вергельда.

Вторую группу родственников, плативших и получавших долю в вергельде, составляли так называемые sakaucar, "увеличивающие плату". Само название этой группы свидетельствует о том, что эти родственники играли второстепенную роль в уплате и получении виры. Среди них названы сын, рожденный от рабыни²⁴, брат от общей матери, но от другого отца²⁵, дед по отцу и сын сына, а также сыновья sakaucar и сыновья их сыновей²⁶. Нетрудно видеть, что в состав "увеличивающих вергельд" включались люди, в своей совокупности не представлявшие единства, в отличие от тесно сплоченной группы baugamenn.

После перечисления родственников мужского пола по мужской линии (bauggilldismenn), "Законы Фростатинга" называют еще две группы лиц, также принимавших участие в уплате и получении вергельда, а именно nefgilldismenn, родственников мужского пола по женской линии, которые подразделяются на получающих "большие возмещения" и получающих "малые возмещения" (mycla nefgillidi и lytla nefgilldi). Как отметил П. Г. Виноградов, к числу negilldismenn принадлежали различные родственники, примыкавшие к агнатам с разных сторон и не находившиеся между собою в близком родстве²⁷. Часто nefgilldi вообще не были членами рода отца убийцы или убитого, а входили в род его матери, как, например, дед и дядя со стороны матери²⁸. Другие nefgilldi являлись членами других родов: так, сын дочери был членом рода своего отца, это же касается и всех других сыновей родственниц (сын сестры, сыновья теток, сын дочери сына и т. д.)²⁹.

Из изложенного видно, что в области Тронхейма, на которую распространялось действие "Законов Фростатинга", тесно сплоченную группу родственников, плативших и получавших значительную часть вергельда, составляли лишь vísendr, в своей совокупности образовавшие органически возникший коллектив. В его состав входили мужчины – главы или члены нескольких связанных близким родством индивидуальных семей. В самом деле, если налицо имелись все vísendr, то наличие у убитого или у убийцы сына предполагает существование у него семьи, наличие сына у его брата – существование семьи брата, наличие сыновей у его двоюродных братьев со стороны отца – существование семей двоюродных братьев; кроме того, были семьи его отца и его дядей (братьев отца). Иными словами, – перед нами группа семей, происходивших от одного предка и включавших в себя представителей трех поколений: старшее поколение – отец и дядья убитого или убийцы, второе поколение – сам убийца или убитый, его братья и его двоюродные братья со стороны отца, третье поколение – их сыновья. Подобная структура коллектива сородичей позволяет предположить, что он представлял собою патриархальную большую семью.

Более дальние родственники, связанные общностью происхождении от одного мужского предка (bauggilldismenn), но не принадлежавшие к одной большой семье, по-видимому, входили в состав другого, более широкого подразделения рода – патронимии. На той стадии развития, которая нашла отраженно в разбираемых нами постановлениях, патронимия, уже не представлявшая хозяйственного, общественного и идеологического единства³⁰, находилась в состоянии разложения. В этот период входившие в ее круг родственники, по мнению М. О. Косвена, составляли "ограниченный круг действия права родства" и были связаны между собою ограниченным правом мести и соответствующим правом композиции, институтом соприсяжничества и "необходимого наследования", правом предпочтительной покупки и правом родового выкупа³¹. Патронимия у норвежцев вполне соответствовала этой характеристики.

Познакомившись с некоторыми чертами структуры родовых связей у норвежцев по "Законам Фростатинга" и обращаясь теперь к анализу зафиксированных в этом памятнике положений относительно порядка наследовании, мы не вправе ожидать, что и в этом случае обнаружим сплоченный коллектив родственников, составляющих большую семью. Порядок уплаты и получения виры изменялся в гораздо меньшей степени, нежели порядок наследования. Изменения первого сводились преимущественно к тому, что право получения виры распространилось на некоторых женщин, находившихся в особенно тесных родственных отношениях с убитым, а также на незаконнорожденных родственников мужского пола и мужчин, происходивших от разных отцов, но от одной матери, и не приводили к перестройке или к разложению органической группы baugamenn.

Между тем самый факт возникновения порядка наследования имущества уже есть свидетельство глубоких перемен в отношениях собственности, ибо при первобытнообщинном строе и господстве коллективной собственности институт наследования был излишним. Первоначально порядок наследовании был ограниченным и лишь постепенно, по мере развития частной собственности, видоизменялся, причем происходило приобретение и расширение прав ближайших родственников женского пола и по женской линии, с одной стороны, и ограничение прав более отдаленных родственников, в том числе и по мужской линии – с другой. Иными словами, возникновение и дальнейшее развитии права наследования было показателем процесса разложения патронимии и большой семьи и выделения из нее хозяйств индивидуальных "малых" семей. Потому в нормах, сохранившихся в поздних редакциях судебников, мы встречаемся с системой наследовании, чрезвычайно отдаленной от первоначальной.

Раздел "Законов Фростатинга" о наследовании содержит ряд запутанных статей, истолкование которых вызывает некоторые трудности, возрастающие вследствие того, что здесь старинные обычаи переплетаются с более поздними постановлениями, и нам придется попытаться восстановить первоначальную картину.

Естественным наследником имущества отца, читаем мы в первой статье этого раздела, является его сын³². Здесь не уточнено, идет ли речь о движимом имуществе или о земле, однако из дальнейшего содержания явствует, что имелось и виду и то, и другое. Обращает на себя внимание, что в качестве наследника выступает один сын, а не сыновья³³. Вряд ли это случайное выражение, так как в древненорвежском праве мы неоднократно встречаемся с принципом неделимости имущества при его наследовании. В "Законах Гулатинга" прямо указано, что если имеются два брата – наследники одаля, то земля достанется одному из них согласно жребию, хотя другая ветвь (kvisl) не утратит своих прав, которые ее представители смогут осуществить в случае, если в первой ветви больше не будет наследников³⁴. Запрещение раздела имущества касалось, однако, только одаля, не распространяясь на движимость, что следует объяснять стремлением не допустить дробления хозяйства³⁵.

Переход имущества отца по наследству к его сыну назван в судебнике "первым наследованием". Можно предположить, что первоначально, когда порядок наследовании только зарождался, он и исчерпывался этим "первым" (тогда единственным) наследованием, подобно тому как в Салической правде порядок наследования земли ограничивается указанием на переход ее от отца к его сыновьям³⁶. Сын выступает в качестве естественного наследника умершего владельца в ряде постановлений судебника Фростатинга³⁷.

Однако в имеющейся редакции "Законов Фростатинга" порядок наследования не ограничивается сыновьими и развит далее, охватывая большее число родственников. В случае отсутствия сыновей имущество доставалось дочери и сыну сына. Однако из статьи судебника, говорящей о так называемом втором наследовании, текст которой неполон, можно сделать вывод, что если сын сына, как и его отец, являлся законнорожденным, то наследство получал он³⁸. Очевидно, дочь вступала во владение имуществом лишь в случае, если соответствующие наследники мужского иола не обладали полнотой прав или их вовсе не было. Это вытекает из следующей статьи, в которой указывалось, что если имеются два законнорожденных сына сыновей, причем отец одного – законнорожденный, а другого – нет, то наследство получит первый³⁹. Преимущественное право потомков мужского пола на получение наследства здесь выражено совершенно ясно: женщина наследовала имущество лишь при отсутствии мужчин соответствующей степени родства. Этот принцип формулируется в постановлении, гласящем: "Когда мужчина и женщина одинаково близки в родстве к умершему, то наследство должен получить мужчина, а женщина обязана отказаться от него, если оба они являются родственниками по мужской линии (i bauggilldi) или оба – родственники по женской линии (i nefgilldi). Но если женщина ближе по родству, они имеет преимущественное право на наследство (þá cemr hon fyrri til arfs). Ибо родственники по мужской линии имеют предпочтение перед родственниками по женской линии в отношении наследования, будь то мужчина или женщина"⁴⁰. В другом постановлении указано, что если и сын и дочь являются законнорожденными, то дочь "не будет участвовать в получении наследства с ее братьями", которые должны были поделить наследство между собой поровну (имеется в виду, по-видимому, лишь движимое имущество)⁴¹.

Важно отметить также другое обстоятельство. В то время как между братьями имущество не делилось, но целиком доставалось по жребию одному из них, между сыном сына и дочерью происходил раздел наследства на равные половины. Пополам делилось оно и в тех случаях, когда было несколько дочерей и один сын сына или, наоборот, когда была одна дочь и несколько наследников мужского пола. Как кажется, этот порядок противоречит указанному выше принципу неделимости хозяйства. Но дело в том, что объектом раздела между мужчинами и женщинами служило не все наследство, а лишь движимость. Если же в состав наследства входил одаль, то братья могли его выкупить у дочери их деда⁴². Следовательно, земля в раздел не включалась. В данном случае мы сталкиваемся с различиями в порядке распоряжения одалем и прочим имуществом.

Предписание братьям (имеются в виду внуки умершего владельца по его сыновьям) выкупить одаль у женщины (их тетки), свидетельствуя, с одной стороны, о том, что мужчины обладали преимущественным правом владеть землей, доставшейся по наследству, с другой стороны, содержит и признание известных прав на одаль за дочерью, ибо в противном случае у нее не нужно было бы выкупать землю: она попросту исключалась бы из числа наследующих одаль. О том, что женщина и действительности наследовала одаль и владели им, неоднократно говорится в "Законах Фростатинга"⁴³. Однако получить его она могла лишь при отсутствии у ее отца сыновей и сыновей у этих последних. Действительно, во "второе наследование" включался также случай, когда у умершего владельца не было ни дочери, ни внука (сына его сына), тогда наследство доставалось дочери сына преимущественно перед братом покойного. В этом предписании мы усматриваем тенденцию передавать имущество по наследству по нисходящей линии, иначе говоря – стремление сохранить его в пределах семьи. Вспомним уже приведенное постановление о дочери-baugrygr, которая – при отсутствии мужчин-наследников – имела право на наследство и принимала участие в уплате и получении вергельда до тех пор, пока не выходила замуж⁴⁴. Очевидно, в результате ее замужества право наследовать имущество переходило к брату ее отца.

Третий возможный случай наследования заключался в том, что брат наследовал брату, если у них был общий отец. (При отсутствии брата имущество доставалось сестре). В этом случае наследство опять-таки не подвергалось разделу между братьями, но доставалось целиком одному из них.

Первые три категории наследников: сын (или его отец); сын сына и дочь, а при отсутствии их – дочь сына; брат и, если его не было, сестра, – включали в себя ближайших родственников, при этом лишь членов индивидуальной семьи. Имеющее здесь место преимущество мужчин в правах перед женщинами все же не настолько сильно, чтобы совсем исключить женщину из порядка наследования, и в тех случаях, когда из-за отсутствия прямых мужских потомков возникал вопрос о том, сохранить ли имущество в пределах "малой" семьи или передать его и руки боковых родственников, – торжествовала "малая" семья, даже если в качестве ее представительницы выступала женщина. Таким образом, отражаемое в "Законах Фростатинга" право наследования (в его первых трех случаях) свидетельствует о значительном приближении к отношениям частной собственности. Можно, однако, предположить, в связи с обнаруженной тенденцией не допустить раздела хозяйства, что хотя в качестве наследника выступал, как правило, один человек, фактически земля оставалась во владении всей группы ближайших родичей, в частности, если говорить о "первом наследовании", то запрещение делить хозяйство между братьями следует, по-видимому, истолковывать в том смысле, что приобретал права на него один из них, но пользовались землей они совместно⁴⁵.

Дальнейший порядок наследования строился на иных принципах. Отсутствие кого-либо из перечисленных выше членов семьи влекло переход имущества в руки деда по отцу, дяди по отцу и сына брата, причем каждому доставалась ⅓ наследства⁴⁶. В этом случае предусматривался раздел имущества, так как при переходе его к родственникам, не являвшимся членами одной семьи и не имевшим вследствие этого возможности вести совместное хозяйство, необходимость сохранять его целостность отпадала. Однако, как мы сейчас увидим, этот вывод требует существенного ограничения. Далее в рассматриваемом постановлении говорится, что если существует один дядя со стороны отца покойного владельца, но несколько сыновей брата последнего, или, наоборот, один сын брата, но несколько дядей по отцу, то наследство все же следует делить пополам. Если из этих родственников есть лишь один, он имеет право получить все наследство, не деля его с более дальними родственниками. Дед более не упоминается, так как его существование при наличии сыновей брата (т. е. его правнуков) представлялось весьма сомнительным.

Нуждается в объяснении приведенное правило, согласно которому половина наследства доставалась дядьям, а половина – сыновьям брата, хотя бы первых и вторых было неодинаковое число. Возникает вопрос: почему не предполагалось выделение имущества равными долями каждому из дядей и сыновей брата, но оно делилось на две одинаковые половины, предназначаемые одна – группе дядей по отцу и вторая – группе сыновей брата. Если дяде по отцу сын брата прежнего владельца приходился всего лишь внучатным племянником и, следовательно, они принадлежали к различным семьям, то между собой дядья по отцу, равно как и сыновья брата, были родными братьями. Из того, что первые и вторые получали не персональные доли наследства, а общую для всех братьев часть, можно сделать вывод: эти братья вели общее хозяйство, дробить которое было не в их интересах. Следовательно, имущество делилось поровну между двумя домохозяйствами, каждое из которых состояли из братьев. Поскольку же среди них могли быть главы семей, то обнаруженные домохозяйства, очевидно, представляли собой большие семьи.

Мы убеждаемся в том, что торжество "малой" семьи и соответствующей ей формы индивидуальной собственности отнюдь не было полным и что следы большой семьи, несмотря на серьезную перестройку порядка наследования, все же можно обнаружить. Но большая семья оттеснялась "малой" и сохранила позиции только и более отдаленных степенях наследования, где ее представители еще могли предъявлять свои права. При попытке реконструировать наиболее архаичные (насколько это возможно) отношения собственности нас интересует пока не столько этот весьма показательный конфликт между большой семьей и все более вы делившейся из нее индивидуальной семьей, сколько самый фант сохранности прав членов большой семьи на получении наследства.

Этот случай наследования, как и дна предыдущих, не исключал возможности получения имущества женщинами: при отсутствии деда по отцу, дяди по отцу и сына брата все наследство должны были получить бабка – мать отца, а если ее не было, то имущество переходило к законнорожденным тетке – сестре отца и дочери брата, и матери, если она была законным образом выдана замуж, причем мать должна была поделить наследство пополам с другими родственницами⁴⁷. Здесь перечисляются родственницы, соответствующие родственникам мужского пола, которые принимали участие в наследовании, что дает основание рассматривать упоминание этих женщин как дополнение, относящееся к более позднему времени, когда порядок наследования претерпел новые изменении.

При отсутствии всех родственников, перечисленных в первых четырех группах, наследуемое имущество переходило в руки брата от одной матери, но от другого отца, и сыновей братьев отца, а при их отсутствии в руки сестер этих мужчин⁴⁸. Если включение и порядок наследовании такого неполноправного родственника, каким был брат, имевший с умершим владельцем имущества одну мать, но разных отцов, равно как и включение в этот порядок родственник, можно считать позднейшим дополнением⁴⁹, то иначе обстоит дело с названными здесь сыновьями братьев отца, т. е. двоюродными братьями того, чье имущество они получали. Их появление в шкале наследования понятно, так как в предыдущей группе наследников были названы их отцы – братья отца прежнего владельца; группы наследников распределялись по степеням родства. Вспомним, что сыновья братьев отца входили, вместе со своими сыновьями, в группу vísendr при уплате и получении вергельда, делая последний взнос в счет baugar. Не останавливаясь, как на более поздних дополнениях к первоначальному порядку, на так называемом "шестом наследовании", предполагающем получение имущества матерью и тетками по отцу⁵⁰, и на "седьмом наследовании", когда это право распространялось на незаконных или в рабстве рожденных сыновей и дочерей⁵¹, мы обнаружим в восьмой группе наследников сыновей двоюродных братьев со стороны отца, находящихся в третьей степени родства, и, при их отсутствии, дочерей той же степени родства⁵².

Так как последующие группы родственников, вступавших в наследство (всего таких групп 14, и лишь при отсутствии всех перечисленных в них лиц имущество могло быть конфисковано королем)⁵³, не представляют для нас в данном случае интереса, поскольку в них входили родственники с материнской стороны и незаконнорожденные или другие неполноправные дети вплоть до пятой степени родства включительно, то мы можем на этом остановится и суммировать сделанные наблюдения.

Сопоставление изученного нами порядка уплаты и получения baugar с тем, в какой последовательности во владение наследством вступали полноправные мужчины – родственники по мужской линии, обнаруживает немаловажные различии. Важнейшим различием между обеими системами является то, что при уплате и получении вергельда родственники действовали как коллектив, все члены которого несли – хотя и не в одинаковой мере – обязанности и пользовались правами, в то время как при наследовании имущества они выступили в порядке определенной очередности и индивидуально, либо имеете с другими сородичами равной степени родства. Это различие объясняется тем, что обычай уплаты – получения виры был заменой кровной мести, возникшей в условиях общинно-родового строя, а порядок наследования сложился лишь в период его разложения.

С другой стороны, при имеющихся определенных различиях между обоими системами, в глаза не может не бросаться значительное их сходство. Родственники в обеих системах в основном одни и те же. Исключение составляют внук и дед, упоминаемые в шкале получения наследства, причем наличие в ней сына обусловлено уже отмеченной выше тенденцией сохранить имущество в руках членов индивидуальной семьи, а роль деда чрезвычайно незначительна⁵⁴. Очередность, в которой родственники выступают в качестве наследников, с одной стороны, и при уплате или при получении вергельда – с другой, также одинаковая. В обоих случаях вовлекались одни и то же мужские сородичи по мужской линии до третьей степени родства включительно⁵⁵.

Таким образом, и порядок наследования предполагал на первой стадии после его возникновения, по-видимому, исключительное участие в нем мужчин – членов большой семьи. Включение в число наследников женщин и других лиц, ранее в него не входивших, привело к перестройке всей системы, к увеличению прав членов индивидуальной семьи и к оттеснению в далеко отстоящие группы представителей второй и третьей степеней родства. При этом большая семья, естественно, стала утрачивать определяющую роль, которую она ранее играла в отношениях собственности.

Изучая порядок наследования, мы убедились в том, что он неодинаково применился к движимому имуществу и к земле: в то время как на движимость женщины приобрели сравнительно широкий права, их притязания на землю были ограничены; обнаружилась тенденция предотвратить дробление земельных владений. Все это вынуждает нас обратиться к анализу правоотношений, распространявшихся на эту форму собственности.

II. Одаль

Рассмотренная система наследования соответствовала той стадии развития норвежского общества, когда уже стала формироваться частная собственность на землю. На предшествующей стадии развития, характеризуемой господством коллективного землевладении, наследования земли вообще не было, так как она оставалась во владении целой группы родичей, совместно ее обрабатывавших. Можно ли обнаружить указания на подобный характер землевладения в "Законах Фростатинга"? Вследствие известного консерватизма, выражавшегося в живучести архаических черт земельной собственности, такай попытка представляется небезнадежной. В судебниках отразились разные стадии эволюции земельной собственности, в связи с чем их анализ, имеет особый интерес.

Прежде всего о термине óðal. Трудно удержаться от того, чтобы не сопоставить его с аллодом и не предположить их родства. В Салической правде, содержащей наиболее раннее упоминание об аллоде, этим понятием обозначаются, по-видимому, как собственность, так и порядок ее наследования. Подобно этому и термин одаль применяется в памятниках права для обозначения вместе и земельной собственности и прав, связанных с обладанием ею. Однако в отличие от раннефранкского аллода, термин одаль не прилагался к какому-либо имуществу, помимо земли; памятники не содержат таких указаний⁵⁶. Права, обозначаемые этим термином, были многообразны, и перед нами стоит задача исследовать их существо.

Понятие одаль, по крайней мере на первых порах развития этого института, отнюдь не было тождественно понятию собственность. Последняя имела несколько других обозначении – fé, aurar, eign, причем первые два термина прилагались, как правило, к движимому имуществу, а eign – к земельному владению⁵⁷. Понятие одаль имело более сложное содержание. Если всякая приобретенная в собственность земля могла быть названа eign⁵⁸, то одалем становилось только такое земельное владение, которое находилось в обладании трех последовательно сменявшихся наследников родственников с отцовской стороны в непрерывной нисходящей линии и перешло к четвертому, – в его руках земли приобретала качество одаля⁵⁹. Мы впоследствии остановимся на анализе этого чрезвычайно важного положения, сейчас же отметим только, что одалем называлась не всякая земельная собственность, но наследственное владение. В постановлении о закладе земли предписывалось, что если человек, заложивший свою землю, не возвращал ссуженных ему под ее обеспечение денег, то кредитор мог добиться на тинге передачи этой земли ему в собственность: в случае, если согласие на эту передачу будет выражено всем участниками тинга и подкреплено процедурой vápnatac⁶⁰, "земля будет принадлежать ему столь же полно, как и его собственный одаль"⁶¹. Здесь сравнение с одалем должно было выразить полноту права обладания землей. По-видимому, в этом же смысле употребляется термин одаль и в постановлении о продаже земли: если продающий землю высказывал сомнение в том, что покупатель платит за нее собственными деньгами, то последний должен произнести клятву, что "в его намерения входит купить землю себе в одаль, а не передать ее обманным путем в распоряжение другого"⁶². Выражение at caupa ser til óðals можно понимать как: "приобрести в свое неограниченное и неоспоримое владение".

Большой интерес в целях расшифровки понятия одаль имеют постановления, в которых идет речь о поземельных тяжбах. Если один из тяжущихся представлял свидетелей, удостоверявших его право одаля (óðalsvitni), а другой – свидетелей о действительном пользовании землей (hamnarvitni), то выигрывал первый⁶³. В другом постановлении предусматривается случай, когда обе стороны имели свидетелей относительно владения землей (hafnarvitni), но ни одна из них не могла представить óðalsvitni, причем один являлся одальменом (óðalsmaðr), а другой купил землю (cauplendinger). В этом случае одальмен мог первым доказывать свои права на землю, принеся индивидуальную присягу (без помощи соприсяжников), между тем как доказательства, приводимые купившим землю, имели силу лишь в том случае, если среди свидетельствующих с ним имелся человек, который обладал правом одаля на оспариваемую землю⁶⁴. Даже не вникая пока во все детали этих постановлений, нетрудно видеть, что, во-первых, понятие одаль было шире понятия владении землей (фактического обладания ею) и при столкновении соответствующих прав в поземельных тяжбах выигрывал обладатель права одаля; во-вторых, обладание этим правом не было обязательно сопряжено с обладанием землей, иными словами, – можно быть одальменом, не имея земли, которой владели по праву одаля; в-третьих, земля, являвшаяся одалем (óðalsjörð), противопоставлялась земле, приобретенной посредством покупки (caupa land); в-четвертых, одальмен пользовался преимуществами в суде при доказательстве своих прав, а свидетельство его было необходимо при разборе споров об одале.

К приведенным постановлениям "Законов Фростатинга", обнаруживающим различия между óðalsvitni и hafnarvitni, следует присоединить также постановление о разделе земли (jarðarskipti), где проводится разграничение между процедурой hafnskipti, т. е. разделом пахотной земли на время и лишь в целях ее раздельной обработки, и процедурой óðalsscipti, когда производился окончательный раздел земли в индивидуальную собственность, сопровождавшийся разделом прав на нее⁶⁵. Как видим, в понятие одаля и в данном случае включалось представление о полноте собственнических прав.

Приведенных примеров достаточно для того, чтобы убедиться в своеобразии понятия одаль. Строго наследственный характер собственности, полнота прав по отношению к ней, необычайная прочность обладания землей, не нарушающаяся целиком даже в результате ее отчуждения, связанные с этим правом преимущества, – все это предполагалось понятием одаль, включалось в него. Чтобы уяснить специфику одаля, необходимо от анализа термина перейти к рассмотрению самого содержания отношений, связанных с этим институтом.

Как видно уже из никоторых приведенных отрывков из "Законов Фростатинга", мы сталкиваемся с одалем преимущественно в момент его продажи, раздела, заклада, выкупа, т. е. осуществления таких процедур, которые свидетельствуют о наличии отношений частной собственности. Нас же интересует сейчас более ранняя стадия развитии одаля. Ее отражение в изучаемом сборнике права можно ожидать встретить преимущественно в форме пережитков или в виде случайных указаний. С наибольшей ясностью такого рода указания обнаружатся при анализе порядка раздела одаля. С этой целью рассмотрим ближе упоминавшееся постановление "Um jarðarskipti".

Это постановление находится в главе XIV "Законов Фростатинга", регулирующей отношения между земельными собственниками и их управителями (umboðsmenn) и определяющей полномочия последних. Содержание главы, вне всякого сомнения, обусловлено развитием крупной собственности, что сказалось и на интересующем нас постановлении о разделе земли, где также упоминается управляющий, который производит раздел в интересах собственника. Но описываемая здесь процедура раздела, несмотря на позднейшую редакцию, в которой дошло это постановление, имеет достаточно архаических признаков для того, чтобы отнести ее к очень раннему времени. Содержание этого постановления таково. Желающий произвести раздел земли (scipti jörðu) должен оповестить тин г. что он хочет поделить пахотную землю (hafnscipti). Но если тот, кто совместно с ним владеет этой землей (er jörð á með honum), не пожелает явиться, уполномоченный лица, домогающегося раздела, должен созвать местных жителей – бондов (bondr) в качестве свидетелей и предпринять раздел поля (ос scipta hafnscipti) для себя и для другого собственника (landsdrottinn), который отказался явиться, а именно: он должен бросить его непомеченный жребий (lut) и свой отмеченный. И после этого "пусть каждым владеет своей долей земли до тех пор, пока обе они не будут использованы в одинаковой мере"⁶⁶. Но если хотят произвести раздел одаля (En ef menn vilja scipta óðalsscipti) в то время, когда некоторые из собственников земли находятся вне пределов области (lag), хотя и на территории страны, для них должен быть установлен двухмесячный срок, в течение которого они должны явиться. Если они не прибудут в указанное время, то пусть тот, кто вызывал их, "произведет раздел в присутствии бондов и бросит жребий в воду, как предписано выше. И поскольку те [которых вызывали на раздел] не явились и не пожелали передать ему землю (ос vil a eigi sceyta honum jörð), он должен созвать тинг и представить своих свидетелей и потребовать у бондов [участников тинга] vápnatac, и тем самым земля будет ему передана"⁶⁷. И если после этого другой собственник попытается нарушить произведенный раздел, то он станет нарушителем договора в такой же мере, как если бы он сам произвел передачу земли. Далее в постановлении предусматривается, что если один из двух владельцев сделал улучшения на земле, то должна быть произведена их оценка и в качестве компенсации ему следует дать соответствующее количество земли. Раздел одаля нужно производить осенью и приглашать участников раздела за пять дней. "Но если одной землей владеют столько людей, что они не могут быть созваны в течение пяти дней"⁶⁸, то для находящихся вне пределов округа – фюльки нужно установить месячный срок.

Постановление предусматривает две различные формы раздела земли. Первая форма – hafnscipti, когда делилась лишь пахотная земля в целях раздельной ее обработки. Раздел производился на ограниченное время, очевидно, на один сельскохозяйственный год: на это указывают слова постановления, что каждый владелец доли будет ею пользоваться до тех пор, пока обе они не будут использованы в равной степени, а также предписание производить раздел земли осенью (после снятия урожая). По истечении этого срока общее хозяйство могло быть восстановлено либо произведен новый раздел поля. Hafnscipti не затрагивала прав собственности; хотя отдельные владельцы земли обозначаются в сохранившейся редакции постановлении термином landsdrottinn, "собственник", буквально – "господни земли", в действительности право собственности на эту землю по-прежнему принадлежало всем ее владельцам сообща. Закон рассматривал их поэтому, естественно, как коллектив. В постановлении об обязанности всех свободных домохозяев передавать стрелу (что означало созыв тинга) упоминаются поселения, "где несколько человек живут на одной земле" (þar sem maenn fleiri bua a einni jorðu): эти люди должны договориться между собой, как им распределить обязанность передавать стрелу и принимать нищих сообразно своему желанию, а не в зависимости от величины участков (en eigi eptir jarðar magne). Следовательно, эта обязанность ложилась на всех них вместе и они коллективно отвечали за ее исполнение, хотя поле уже было поделено между ними – в целях пользования – на отдельные участки. Лишь в том случае, когда они окончательно разделили свою землю на две или более долей⁶⁹, королевский чиновник (aimaðr) должен был вызвать их на тинг и определить дальнейший порядок несения этих обязанностей. Здесь имелся в виду раздел прав собственности, так как временный раздел на участки предполагался и ранее. Точно так же и возмещения за потраву владельцы одной земли получали совместно, считаясь как бы одним собственником⁷⁰.

Hafnscipti не распространялась на луг, лес, пастбище, воды и прочие угодья, остававшиеся в совместном пользовании владельцев выделенных долей пахотного поля. Это видно из ряда зафиксированных в "Законах Фростатинга" положений, регулирующих отношения между лицами, совместно владеющими землей. В них, в частности, предписывается, что если одни из совладельцев позволят какому-либо постороннему лицу пользоваться лесом, тогда как другие будут возражать против этого, то возражавшим должно быть уплачено возмещение⁷¹. Речь идет о лесе, находившемся в общем пользовании. В другом постановлении, также касавшемся владельцев одной земли, читаем: "Никто не может запретить другому пользоваться неподеленным выгоном"⁷². В отдельных случаях луг мог быть поделен между хозяевами, и тогда требовалось огородить выделенный участки⁷³. На сохранение взаимных прав таких владельцев на их пахотные участки указывает постановление, гласящее, что если один из них снял урожай со своей доли раньше, чем другой, то он должен пасти скот на своем участке, не допуская его на землю соседа "до тех пор, пока обе части не будут объедены одинаково"⁷⁴. Предполагалось, что после этого они могут выгонять свой скот совместно на все сжатое поле.

Таким образом, изучение характера раздела земель, названного в "Законах Фростатингa" hafnscipti, обнаруживает факт совместного ведения хозяйства до раздела двумя или несколькими лицами, являющимися общими ее собственниками. При этом они сообща обрабатывали пахотную землю, ибо при hafnscipti впервые происходило выделение в поле отдельных участков по жребию. Как велико могло быть число таких совладельцев? Из заключительной фразы постановления явствует, что их могло быть довольно много. Следует, однако, иметь в виду, что природные условия в Норвегии и в Тронделаге в частности не допускали распространения больших деревень; преобладающим типом сельского поселения являлись хутора с ограниченным числом жителей. Этому вполне соответствует та картина, которую рисуют изучаемые постановления, упоминающие, как правило, о разделах между двумя или несколькими хозяевами.

Интересно отметить, что наряду с лицами, домогавшимися раздела пахотной земли, в постановлении упоминаются такие, которые его не желали, будучи заинтересованы в сохранении совместного хозяйства. Однако желания даже одного из членов этого хозяйства было достаточно для осуществления раздела; требовалось лишь пригласить в качестве свидетелей жителей фюлька и бросить жребий хотя бы даже и в отсутствие других собственников земли, подвергающейся разделу. Какого-либо решения тинга в случае hafnscipti не требовалось.

Поскольку раздел пашни производился на один сезон и мог время от времени или постоянно повторяться, то процедура hafnscipti позволяет предположить существование в Северо-Западной Норвегии системы временных разделов пахотной земли, сочетавшихся с ее коллективной обработкой в те периоды, когда таких разделов не производилось.

Эти переделы, возможно, не носили уравнительного характера: из постановлений о разделе земли, содержащихся в "Законах Гулатинга", можно заключить, что уже при временном разделе отдельные лица получали иногда более крупные участки, чем другие; неравенство устранялось только при окончательном разделе, когда нее его участники по жребию получали равные части одаля⁷⁵. По-видимому, причина переделов крылась не в стремлении уравнять доли, находившиеся в пользовании совладельцев, а была связана с какими-то хозяйственными условиями, исходя из которых члены коллектива в одних случаях находили более удобным и выгодным для себя выделять такие участки для пользования отдельных семей, а в иных случаях – вновь обрабатывали всю землю сообща.

Существование в Норвегии в начале средневековья временных (обратимых) разделов земли свидетельствует о наличия общины более архаического типа, нежели та, которая нашла свое отражение в юридических памятниках других стран Западной Европы раннефеодального периода.

Временный раздел земли с целью индивидуального пользования долями в пахотном поле мог быть превращен в окончательный раздел права собственности. Об этом говорится во второй части приведенного постановления. В этом случае совместное хозяйство упразднялось уже окончательно, раздельное землепользование дополнялось индивидуальной собственностью на выделенные доли земли, хотя и после этого угодья могли оставаться в общем распоряжении всех хозяев. Отразившийся здесь момент перехода от коллективной собственности на землю к индивидуальной собственности был обусловлен хозяйственной деятельностью отдельных лиц, самостоятельная роль которых возросла. Процедура oðálsscipti с внешней стороны, по-видимому, была такой же, как и при hafnscipti: так же в присутствии свидетелей тянули из полы жребий, – но содержание ее было совершенно иным. Разделу подвергалась не только земля, но прежде всего право на нее. Вследствие этого, в случае отказа кого-либо из совладельцев принять участие в разделе, необходимо было просить санкции тинга в форме vápnatac. Эта процедура потрясении оружием, с которым члены тинга являлись на заседания, утверждала произведенный раздел и делала его нерушимым. Содержание постановления не оставляет сомнений в том, что раздел коллективной собственности – одаля был более сложным делом, нежели раздел права пользовании землей. Однако тинг вряд ли мог отказать в vápnatac человеку, чье право на одаль не встречало возражений; судя по всему, такой собственник мог добиться раздела земли⁷⁶. Решение тинга требовалось, по-видимому, для того, чтобы придать разделу прав собственности бесспорный и окончательный характер.

Как видно из текста постановления, при oðálsscipti имела место также связанная с vápnatac процедура скейтинга – формальной передачи земельной собственности. Термин skeyting является производным от skaut – "пола" и обозначал акт, при совершении которого прах или горсть земли бросали в полу приобретавшего владение⁷⁷. Как показал А. Тарангер, скейтинг применился только при передаче oðálsjörð вместе с правом одаля⁷⁸. Однако в случае oðálsscipti процедура скейтинга носила, по нашему мнению, особый характер. Производилось не отчуждение земли в руки лица, не имевшего до этого на нее права собственности, но раздел ее между прежними владельцами. Каждый из них, насколько можно судить на основании приведенного выше текста, должен был передать часть земли вместе со связанным с нею правом одаля другим владельцам (sceyta honum jörð). Здесь эта процедура символизировала отказ выделяющегося собственника от права на часть одаля, переходившую в собственность других участников раздела. При отказе кого-либо из этих лиц совершить скейтинг, его заменял акт vápnatac тинга, в результате которого земля передавалась "сама собой" (sjalfsceytt).

Итак, oðálsscipti представляла раздел коллективной земельной собственности на индивидуальные доли отдельных собственников, т. е. переход от коллективной собственности к частной, а отказ этих собственников от своих прав на участки, достававшиеся другим, принимал форму скейтинга, который всегда применялся при отчуждении одаля. Эти наблюдения дают право сделать вывод, что одаль до раздела представлял собой коллективную собственность на землю. Сразу же уточним, что эту форму коллективной собственности необходимо отличать от так называемых almenningr – общих земель, находившихся под контролем короля, ибо в "Законах Фростатинга" имеется постановление, согласно которому пользование крестьянином землей, выделенной с разрешения короля из almenningr, регламентировалось правилами, общими для всей Норвегии, а не правом одаля.

Какой же характер имела эта форма коллективной собственности на землю, каковы конкретно были производственные отношения членов этого коллектива собственников? На этот вопрос постановление о разделе земли ответа не дает, ибо оно не позволяет ближе узнать, кто были лица, принимавшие участие в разделе, и на какой основе строились их взаимные отношения. По мнению Тарангера, разделы совершались в поземельной общине, причем в ее состав входили арендаторы чужой земли (leilaendinger)⁷⁹. Однако в приведенном постановлении говорится о разделе одаля, следовательно, о разделе земля между собственниками-одальменами, а не арендаторами.

Кто же эти одальмены? Вспомним упомянутое ранее противопоставление одаля купленной земле⁸⁰, откуда следует, что одаль не являлся землей благоприобретенной (kaupa jörð, eign), а также положение, действовавшее, по-видимому, в период, когда землю уже начали отчуждать, согласно которому земля становилась одалем не ранее, чем переходила по непрерывной нисходящей линии в трех поколениях родственников с мужской стороны к четвертому⁸¹. В области Гулатинга действовало несколько иное правило: в доказательство права одаля надо было назвать пять поколений предков, владевших землей, и шестого родственника, который обладал ею "на праве собственности и в одале"⁸². Тарангер полагает, что установление этих условий было проявлением "аристократических тенденций" со стороны владельцев одаля и вызывалось их стремлением оградить себя от проникновения в свою среду вольноотпущенников в тот период, когда освобождение рабов стало массовым явлением. При этом он связывал постановление "Законов Фростатинга" об условиях, необходимых для превращения владения в одаль, с правилом, согласно которому члены семьи вольноотпущенника не могли приобрести прав свободных людей – бондов вплоть до четвертого поколения⁸³. Однако Тарангер не вскрывает причин установления такого срока для вольноотпущенников, вследствие чего зависимость от него срока, необходимого в Тронделаге для приобретения прав одаля, остается недоказанной. Не поясняет он и того, почему для превращения в одаль земля должна была находиться в руках родичей именно с мужской стороны, притом в непрерывной нисходящей линии. Нам эта зависимость представляется в ином виде. Подобное совпадение сроков для вольноотпущенников и для одаля неслучайно, и то, что в Юго-Западной Норвегии для превращения земли одаль требовались не три, а пять поколений, этому не противоречит, ибо в Тронделаге устанавливался минимальный срок, и именно он для нас и важен.

Если мы вспомним, что при уплате вергельда все baugar вносились родичами мужского пола, принадлежавшими к трем ближайшим последовательным поколениям отцовской родни, и они же являлись основными (а первоначально, по-видимому, и единственными) наследниками имущества умершего родственника, то мы можем не без основания утверждать, что установление указанного выше условия, на котором семья могла приобрести право одаля на землю, свидетельствует о том, что земля становилась одалем не раньше, как сделавшись собственностью большой семьи. В самом деле, после того, как земля последовательно переходила по наследству в трех поколениях родственников мужского пола с отцовской стороны (langfeðr), она уже принадлежала всем полноправным мужчинам – членам большой семьи, вследствие чего четвертой поколение приобретало на эту землю право одаля. Точно так же и потомки вольноотпущенника в трех последовательных поколениях составляли большую семью, а правнук вольноотпущенника приобретал права свободного бонда, т. е. человека, рожденного в свободном роду (aettborin)⁸⁴.

Имении тем, что земля одаля являлась собственностью большой семьи, которая на протяжении длительного периода была основной ячейкой норвежского общества, объясняются особенности одаля, частично отмеченные при анализе этого понятия: полнота прав на землю, прочность обладания ею.

Таким образом, несмотря на существенную перестройку правовых отношений, которые нашли свое отражение в поздних редакциях "Законов Фростатинга", удастся под этими напластованиями вскрыть достаточно ясные указания на более раннюю стадию развития земельной собственности. На этой стадии земля находилась либо в совместном пользовании большой семьи, которая вела общее хозяйство, либо во временном пользовании индивидуальных семей, не выделившихся еще окончательно из этой домовой общины. Коллективный характер землепользования определял отсутствие частной собственности на землю. Поскольку отдельные семьи оставались в составе домовой общины, последней принадлежало и право собственности на всю возделываемую ее членами землю. Анализ порядка наследования и системы уплаты и получения вергельда, при всех отклонениях и изменениях, обусловленных дальнейшим развитием общества, тем не менее обнаруживает значительную роль, которую все еще играла в этих отношениях большая семья в связи с тем, что она первоначально укреплялась коллективной собственностью на землю.

В "Законах Фростатинга" одаль еще выступает в качестве обычной, нормальной формы земельной собственности. В приведенном выше постановлении о тяжбе из-за земельного владения указывается, что права cauplendingr'a, владельца благоприобретенной земли, принимались во внимание в суде при условии, что среди его свидетелей будет человек, обладающий правом одаля на землю, из-за которой возникла тяжба⁸⁵. Предполагалось, что даже на "купленную землю" (caupa jörð) кто-то имел право одаля. Очевидно, разумелось само собой, что всякое земельное владение было одалем, в чьих бы руках оно ни оказалось.

Норвежскими археологами обнаружены места многих старинных поселений больших семей. В отдельных областях страны сохранились остатки усадеб, существовавших в III-VI вв. Пахотные участки в них были умеренной величины, так как обработка каменистой почвы была крайне сложным делом, требовавшим упорного труда. В такой усадьбе имелся дом, иногда два или несколько домов значительных размеров (15-30 м длиной и 5-10 м шириной), составлявших одно хозяйство. Населяла усадьбу большая семья, в состав которой входили приблизительно от 20 до 40 человек⁸⁶. Описание подобных дворов встречается и в некоторых сагах. Разделы семейных общин, члены которых оставались в пределах одного населенного пункта, приводили к возникновению чересполосицы; на ее существование указывают "Законы Фростатинга". Однако в результате этих разделов часто создавались новые ("дочерние") дворы меньших размеров. Результаты такого дробления первоначальной усадьбы нашли отражение в топонимике: норвежские ученые наряду с множеством географических назначив с корнем heimr, которые они относят к глубокой древности, выделяют особую категорию названий населенных пунктов более позднего происхождении, возникших вокруг этих старинных усадеб на расчищенных и вновь освоенных землях; в их наименованиях обычно имеется корень vin, lanrir, ruð и др.⁸⁷

Начавшееся развитие частной собственности вело к установлению порядка наследования земли. Мы уже отмечали, что первоначально этот порядок был ограниченным и предусматривал переход ее лишь к сыновьям. Принцип неделимости земельного наследства – одаля, согласно которому владение переходило целиком к одному сыну, свидетельствует о том, что хозяйство большой семьи сначала еще не подвергалось разделу между отдельными выделявшимися из нее "малыми" семьями. Однако поздняя редакция судебника рисует уже развитую систему наследования, распространявшуюся на родственников вплоть до пятой степени родства. Развитие этой системы происходило параллельно с переходом от общего хозяйства домовой общины к индивидуальному хозяйству выделившихся из нее "малых" семей, что приводило к óðlalsscipti, разделу коллективной собственности.

По выделение хозяйств индивидуальных семей из домовой общины не сопровождалось непосредственно утратой одальменами всяких взаимных прав на поделенный одаль. Об этом свидетельствуют ограничения в отчуждении одаля. Система норм, регулировавших распоряжение землей, которая нашли свое отражение в "Законах Фростатинга", исходила из концепции о неотчуждаемости одаля⁸⁸. Это представление можно обнаружить даже в постановлениях о купле-продаже земли. Одаль мог быть передан и продан лишь на время и на определенных условиях. В постановлении, озаглавленном "Если кто-нибудь хочет продать свой одаль"⁸⁹, читаем, что такой человек должен предложить его своим родственникам по мужской линии (bauggilldismönnum) на тинге в том фюльки, где расположена земля. Из их числа ближайшие родичи (er nánastir eru) имеют право купить землю первыми, хотя сделать предложение о покупке земли могут все bauggilldismenn.

Как укапывал П. Г. Виноградов, понятие bauggilldi претерпело эволюцию: вначале оно обозначило круг родичей, плативших и получавших виру – baugar, а затем было распространено и на более дальних родственников по мужской линии⁹⁰. Можно с основанием полагать, что под "ближайшими bauggilldismenn" подразумевались мужчины – представители большой семьи, так как именно они обладали правом получения виры и были обязаны платить ее. Они же пользовались правом преимущественной покупки продаваемого их сородичем одаля. Цель этого ограничения совершенно ясна: оно было направлено на то, чтобы не допустить отчуждения земли за пределы круга родственников, входивших ранее в состав большей семьи, хотя последняя уже не представляла из себя домовой общины и главы отдельных семейств, самостоятельные в хозяйственном отношении, могли распоряжаться своими участками земли, вплоть до отчуждения их. Характерна содержащаяся в этом постановлении оговорка (упомянутая выше): если лицо, которое продает землю, сомневается в том, что покупающий ее родственник платит за нее собственными деньгами, то покупатель обязан присягнуть, что он действительно намеревается купить землю для себя til óðals, а не передать ее обманным путем другому лицу. Эта оговорка также предусматривает защиту интересов одальменов-родственников, стремившихся сохранить землю в кругу bauggilldismenn.

Учитывая, что в состав большой семьи обычно входило значительное число мужчин, придется признать, что даже при продаже кем-либо из них земли, она, как правило, долины была оставаться в руках его сородичей. Однако отношения между членами распадавшейся большой семьи существенно изменились. Если раньше они совместно владели землей и вели одно хозяйство, то после ее раздела между отдельными семьями могло возникнуть значительнее имущественное неравенство. В то время как один из родственников был принужден продать свой надел, другие имели возможность его купить, что еще более углубляло неравенство. Передача земли одним родичем другому происходит, как явствует из рассматриваемого постановления, не в кругу патриархальной семьи, но в официальной обстановке, на тинге, где они выступают как независимые контрагенты.

При продаже земли требовалось осуществить акт скейтннга⁹¹. Однако из текста постановлении о продажа одаля можно сделать вывод, что эта процедура применялась только при передаче земли постороннему лицу, не являвшемуся одальменом, тогда как продажа земли одним родственником другому происходила, очевидно, без скейтинга, так как и продававший и покупавший землю обладали по отношению к ней правом одаля, выражавшимся в данном случае в праве преимущественной покупки. Стремлением предотвратить окончательное отчуждение одаля из рук его прежних владельцев продиктовано, по-видимому, и содержащееся в разбираемых постановлениях предписание: "Никто не должен предлагать землю [при ее продаже] королю, ни король какому-либо другому человеку"⁹². При этом исходили из того, что передача земли во владение короля делала практически невозможным ее выкуп прежним владельцем.

Не следует ли рассматривать эту обязанность предлагать продаваемую землю в первую очередь своим родственникам, прежде чем можно было обратиться с подобным предложением к посторонним лицам, как развитие более раннего порядка, при котором владелец земли должен был просить у своих одальменов разрешения продать ее? Так или иначе, право одаля, перестав быть правом коллективной собственности на землю после раздела хозяйства большой семьи, продолжало существовать в форме права преимущественной покупки земли родственниками. Частная собственность на землю, развитие которой сделало значительные успехи, тем не менее окончательно еще не восторжествовала.

Отчуждение земли было обставлено и другими ограничениями. В изучаемом постановлении далее указывается, что если купивший одаль будет его продавать, он должен предложите его опять тому, у кого он его приобрел, если это его одаль (ef hans óðal var). О праве одальменов выкупать свою землю свидетельствует ряд постановлений "Законов Фростатинга". Частично они отражают судебные обычаи, уже подвергшиеся известным изменениям, так как в одном из них сказано, что оно имеет силу применительно к сделкам, которые будут заключены после принятия судебника, а по отношению к сделкам, заключенным ранее, следует поступать сообразно показаниям свидетелей⁹³. По-видимому, первоначально конкретные акты, касавшиеся купли-продажи земли, были многообразны и их условия сохранялись в памяти свидетелей. Последние играли при поземельных сделках значительную роль. Показание свидетеля, присутствовавшего при сделке, было действительно в течение 20 лет, после чего другие лица должны были принять на себя его функции. Уже из этого обычая видно, что спор о принадлежности земли мог возникнуть даже значительно позже ее продажи. Действительно, здесь же говорится: "Коли тот, кто продал землю, заявляет, что он имеет право ее выкупить (cvez eiga lansu á jörðu), он должен предстают, двух свидетелей из тех, кто присутствовал при передаче [земли] (sceyting), или четырех, которые приняли на себя обязанность этих двоих..." Он может выкупить землю в течение 10 лет, а если он умрет до истечения итого срока, оставив малолетних наследников (сыновей или дочерей), то старший из них может выкупить землю "за всех" в течение 10 зим после достижения совершеннолетия. "После этого выкупа быть не может".

Кик видим, преданна земли не сопровождалась немедленно ее окончательным переходом в собственность купившего, так как прежний владелец сохранял в течение довольно длительного срока право ее выкупа. Возможно, это объясняется тем, что в норвежском праве, отражавшем тогда еще весьма примитивные общественные отношения, отсутствовало понятие полного отчуждениям собственности, которую можно было передать лишь в пользование на срок. Приведенные постановления свидетельствуют о том, что при переходе земли и другие руки право одаля на нее оставалось за прежним владельцем. Впоследствии, однако, в это постановление было внесено дополнение: желавший выкупить землю должен был принести клятву в том, что при продаже была оговорена возможность ее выкупа⁹⁴. В другом постановлении указывалось, что о праве выкупа проданной земли необходимо было объявлять в течение 20 зим в фюльки, где расположена земля; в противном случае продавший землю лишался возможности ее выкупить⁹⁵. Первоначально, по-видимому, выкуп земли был возможен во всех случаях. При выкупе следовало возвратить такую же сумму денег, какая была уплачена при ее продаже, если только на земле не были возведены какие-либо строения, за что нужно было уплатить компенсацию.

Для осуществления права выкупа земли (jarðarbirgð) следовало начать осенью (когда урожай был снят) процесс в суде. Истец должен был выставить свидетелей, которые могли бы подтвердить, что "он, вне сомнения, тот, кто имеет право выкупить землю, и что одаль принадлежит ему"⁹⁶. Из этой формулы следует, что право выкупа проданной ранее земли вытекало из права одаля, сохранившегося, несмотря на ее продажу, за прежним владельцем.

Рассматривая порядок выкупа одаля, следует иметь в виду, что и по истечении 20 лет после продажи земли ее новый владелец не мог еще приобрести на нее полноты прав, соответствующей праву одаля, которое возникало только через, три поколении. Это открывало для прежних одальменов возможность оспаривать права купившего землю. Приведенное выше постановление о тяжбе из-за обладания землей⁹⁷, предполагая возможность столкновения притязаний на одно и то же владение со стороны одальмена и лица, купившего землю, отдает предпочтение претензиям первого. Таким образом, права купившего землю не были бесспорными до тех нор, пока его потомки в третьем поколении не делались одальменами. Это дает некоторые основания для предположения, что первоначально право одаля на проданную землю сохранялось в течение более длительного срока, чем 20 лет. Такое предположение подтверждается анализом "Законов Гулатинга".

Дальнейшее развитие отношений частной собственности также нашло свое отражение в "Законах Фростатинга". Оно проявилось в облегчении отчуждения одаля, в приравнивании к нему других форм земельной собственности и в связанном с этим изменении самого содержания понятия одаль. Подобная эволюция одаля, вызванная прогрессом производительных сил, который открывал новые возможности для индивидуального использования земли, в более позднее время в немалой мере ускорялась под влиянием таких носителей феодализации, как государственная власть и церковь. Однако эти вопросы выходят за рамки нашего рассмотрения. Ограничимся лишь указанием на то, что одаль утрачивал связь с учреждениями родового строя: понятие одаля стало приближаться к понятию частной земельной собственности. Мы уже убедились, что одаль стал объектом купли-продажи, которая со временем была в известной мере освобождена от стеснений, связанных с правом родичей на преимущественную покупку земли и с правом ее выкупа. Землей можно было уплатить долг. Так, опекун над малолетними с ведома родичей должен был уплатить все имевшиеся долги и отдать в счет их погашения землю, если не было другого имущества⁹⁸. К полному отчуждению земли мог привести ее залог в обеспечение долга, если должник был лишен возможности возвратить ссуду⁹⁹.

Превращение одаля в собственность индивидуальной семьи открыло доступ к наследованию и обладанию им для женщин, до того имевших на него весьма ограниченные и практически редко осуществляемые права. Вспомним о девушке – baugrygr, получавшей, при отсутствии сыновей, наследство, право на которое она, однако, утрачивала при выходе замуж¹⁰⁰. При изучении порядка наследования по "Законам Фростатинга" мы видели, что женщины уже заняли место среди родственников, имевших право на получение имущества в тех случаях, когда не было мужчин – родственников соответствующей степени родства. Из ряда постановлений явствует, что женщины могли наследовать и землю, хотя их права в этом отношении все же уступали правам мужчин. При продаже полученного по наследству одаля женщина должна была предлагать его своей сестре, но не могла предложить купить его мужчине, точно так же, как и мужчина не должен был предлагать землю женщине¹⁰¹. Запрещение мужчине продавать одаль родственнице-женщине можно объяснить стремлением избежать отчуждения наследственного земельного владения (при выходе этой женщины замуж). Что касается запрещения женщине, получившей одаль по наследству, продавать его мужчине, то следует иметь в виду, что близкие родственники со стороны отца могли его выкупить у нее: так, при отсутствии сыновей прежнего владельца, его внуки могли выкупить одаль у его дочери¹⁰². Следовательно, указанное запрещение имели силу лишь в отношении дальних родственников, так как женщина могла унаследовать одаль при условии, что не было близких родственников мужского пола. Это запрещение, по-видимому, преследовало цель воспрепятствовать переходу земли за пределы семьи, но уже "малой"!

* * *

Изучение структуры родственных связей у норвежцев в раннее средневековье обнаруживает существование в пределах рода (или патронимии) более тесной группы сородичей мужского пола, происходивших от общего мужского предка; и состав этой группы входили представители трех поколении мужчин, принимавших преимущественное участие в уплате и получении вергельда и игравших главную роль в получении наследства (в первую очередь земли) своего родственника после того, как возникло право наследования. Имеющиеся данные позволяют утверждать, что охарактеризованная группа родичей вместе с соответствующими родственницами представляла собою патриархальную большую семью, члены которой вели совместное хозяйство.

В отличие от большой семьи у других германских народов, сравнительно быстро растворившейся в земледельческой, а затем окончательно в соседской общине, большая семья у норвежцев сохранилась в течение длительного периода и играла весьма существенную роль в общественных и производственных отношениях. По свидетельству данных археологии и топонимики, распад больших семей на индивидуальные хозяйства "малых" семей приобрел широкое распространение и Норвегии примерно в VIII-IX вв., но даже и в более позднее время хозяйства домашних общин не представляли исключения.

Можно наметить две стадии в эволюции большой семьи, отражаемые в той или иной мере в "Законах Фростатинга". На первой стадии велось совместное хозяйство большой семьи, представлявшей, таким образом, производственный коллектив. Однако наличие в составе домовой общины нескольких семей делало возможным выделение во временное пользование каждой из них доли из совместной земельной собственности. Подобные доли выдавались, по-видимому, лишь на год, после чего мог последовать новый раздел земли в пользование отдельных семей. Можно предположить существование практики более или менее периодических разделов земли в пределах семейной общины. Такое предположение находит свое обоснование и на материале "Законов Гулатинга". Переход от совместной обработки земли к возделыванию ее силами отдельных семей, сходивших в состав домовой общины, не приводил, однако, непосредственно к ее распаду: хозяйственным целым оставалась все же большая семья.

Тем не менее, начавшееся обособление индивидуальных семейств в хозяйственном отношении приводило рано или поздно к разделу совместной собственности большой семьи и к выделению индивидуальной собственности на землю. Но вследствие замедленности процесса социального развития Норвегии, особенно Тронделага, даже и раздел одаля не сопровождался немедленным прекращением всех притязаний членов семейной общины на землю выделявшихся из нее индивидуальных хозяев. Последние длительное время сохраняли никоторые права на землю – в виде права преимущественной покупки продаваемой земельной собственности и в виде права выкупа проданного одаля. Эти ограничения препятствовали окончательному отчуждению собственности за пределы большой семьи. Вследствие этого право одаля, несмотря на неизбежную эволюцию в сторону превращении из права коллективной собственности на землю в право частной собственности, осталось специфическим институтом, сохранявшим отличии от права неограниченного распоряжения иными видами земельной собственности, которые норвежское право относило к "купленной земле".

На территории Норвегии не получила широкого распространения сельская община того типа, который известен из истории ряда других стран Европы. Обычной формой аграрного поселения здесь был более или менее обособленный хутор. Это обстоятельство, однако, не могло помешать развитию и в Норвегии общинных отношений, закономерных при существовавших в раннее средневековье уровне производства и структуре общества. Более того, лишь на материале исторических памятников Норвегии этого периода мы можем столь полно познакомиться с конкретными формами земельной собственности на той стадии ее развития, когда земля принадлежала естественно сложившемуся коллективу, только еще выходившему из состояния общинно-родового строя. Поэтому исследование социально-экономического развития Норвегия на раннем этапе ее истории представляет особый интерес, выходящий за рамки истории одной лишь этой страны.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Под большой семьей или теменной общиной мы разумеем группу, состоящую обычно из трех (иногда четырех) поколении ближайших родственников, как нисходящих, так и боковых, совместно владеющих землей и орудиями производства и сообща ведущих хозяйство. Большая семья послужила переходной формой от родовой общины к индивидуальной семье, как субъекту производства и собственнических прав в классовом обществе.

2. P. A. Munch. Det norske Folks Historie. I Deel, Isle Bind. Christiania, 1852, s. 112-110.

3. K. Maurer. Vorlesungen über altnordische Rechtsgechichte. Bd. III. Verwandtschafts-und Erbrecht samt Pfandrecht. Leipzig, 1908.

4. F. Boden. Das altnorwegische Stammguterrecht. "Zeitschrift der Savigny-Stiftung für Rechtsgeschichte". Germanistische Abteilung. Bd. 22, 1901, S. 149-154.

5. A. Taranger. The meaning of the words ôthal and skeyting in the old laws of Norway. Essays in legal history, ed. by P. Vinogradoff. Oxford, 1913.

6. O. A. Johnsen. Norges bonder. Oslo, 1919, s. 37-38, 42 и др.

7. J. Frost. Das norwegische Banernerbreht. Jena, 1938, S. 6-7.

8. M. Olsen. Farms and fanes of ancient Norway. Oslo, 1928.

9. A. Holmsen. Norges historie. Bd. 1. Oslo, 1949.

10. A. Holmsen. Problemer i norsk joideiendomshistorie. [Norsk] Historisk tidsskrift. Bd. 34. 1947, s. 229.

11. В рамках статьи мы лишены возможности остановиться на вопросе датировки отдельных частей судебников, сохранивших в своем тексте следы нескольких редакций. Как явствует из дальнейшего, каждое значение при расчленении материала этих памятников имеет анализ их по содержанию, в результате которого и удается наметить отдельные стадии социально-экономической эволюции. Подобный метод, на наш взгляд, при осторожном его применении не грозит тем, что исследователь в исходных предпосылках предвосхищает свои выводы. Представление о том, что в основе изучаемых процессов лежало развитие от первобытнообщинного строя с коллективной собственностью к классовому строю с собственностью частной, является для нашего исследования именно предпосылкой.

12. Frostaþings lov (далее F.). Судебник опубликован в издании: R. Keyser og P. A. Munch. Norges gamle love, t. I. Christiania, 1846.

13. См. A. Taranger. Trondheimens forfatningshistorie. Det kongelige Norske videnskabers selskabs skrifter. Trondhjem, 1929, № 5, s. 21, 27.

14. Gulaþings lov (далее G.); также опубликован в издании: R. Keyser og P. A. Munch. Norges gamle love, t. I. Christiania, 1846.

15. P. Vinogradoff. Geschlecht und Verwandtschaft im altnorwegischen Rechte. "Zeitschrift für Sozial- und Wutschaftsgeschichte", Bd. VII. 1900.

16. K. Maurer. Vorlesungen..., Bd. III, 1908.

17. F. III, I: ...никто не должен брать жену в пределах своего рода (i aett sina)... От двоих – брата и сестры следует отсчитать шесть человек с каждой стороны, и можно взять седьмую...

18. Baugr – буквально "кольцо". Ср. англосаксонский healsfang ("кольцо на шее") – платеж, получаемый ближайшими родственниками убитого. Leges Henrici, I, 76 и др. Как норвежский baugr, так и англосаксонский healsfang являются одновременно штрафами за тяжкие преступления, которые уплачивались в пользу короля.

19. F. VI, 2.

20. В 1 марку серебра входили 8 eyrir или 24 örtugr.

21. F. VI, 3. Всего vísendr платили и получали 18 марок серебра без 2 örtugr. F. VI, 4.

22. Показательно, что среди baugamenn не назван внук убитого (сын его сына), который упоминается лишь позднее среди прочих сородичей. Поскольку в группу baugamenn входили представители трех поколений, начиная от отца и дяди убитого, то его внук и не мог быть включен в эту группу, так как принадлежал к четвертому поколению. Кроме того, в число получателей пиры в первую очередь включались сородичи, на которых в период господства родовой мести распространилась обязанность мстить, но если был жив отец убитого, то предполагалось, что внук убитого не был еще и состоянии принять участие в отмщении.

23. F. VI, 4.

24. Сыновья от сожительства с рабынями приобрели право получать вергельд, по-видимому, на более позднем этапе развития общества, когда стала укрепляться индивидуальная семьи.

25. Братьев, имеющих одну мать, но разных отцов, лишь недавно включили в число получавших виру: при позднейшей редакции судебника единоутробный брат от другого отца был упомянут в шкале возмещения с пояснением, что без него вряд ли может быть достигнуто полное примирение... и убийца останется под угрозой, если этот [сородич] не получит возмещения". F. VI, 6.

26. Эти родственники мужского пола по нисходящей и восходящей линии "редко бывают живы одновременно". F. VI, 5.

27. P. Vinogradoff. Geschlecht und Verwandtschaft im altnorwegischen Rechte, S. 24.

28. F. VI, 7.

29. F. VI, 7, 8.

30. М. О. Косвен. Патронимия у древних германцев. Изв. АН СССР, серия истории и философия, т. VI. № 4 (1949), стр. 356.

31. М. О. Косвен. Программа для собирании сведений о патронимии и структуре рода. Краткие сообщения Института этнографии АН СССР, XIII, 1951, стр. 23.

32. Если же первый умрет сын и не оставит наследников, рожденных от него, ему унаследует отец. F. VIII, 1.

33. Сын вступал в права наследника независимо от того, являлся ли он законнорожденным (aett borenn) или приобрел полноправие в результате введения в род (aettleiðingr). Процедура усыновления описана в Законах Фростатинга и особенно подробно и "Законах Гулатинга" (G. 58; F. IX, 1).

34. G. 282.

35. У первых исландцев – пересиленной из Норвегии можно наблюдать подобные же порядки в наследовании земли. В "Саге о людях из Лаксдаля" мы находим указание на раздел имущества между двумя братьями после смерти их отца: "Торлейк и Бард разделили имущество между собой. Бард получил отцовский двор – так  советовало большинство людей, потому что его больше любили. Торлейк получил больше движимого имущества". "Laxdoela saga", hrsg. v. Kr. Kalund, XXVI, 13. Altnordische Saga-Bibliothek, 4, Halle, 1896.

36. А. Н. Неусыхин. Возникновение зависимого крестьянства как класса раннефеодального общества в Западной Европе VI-VIII вв. М., 1956, с. 12-13.

37. В этом отношении представляет интерес предписание, в котором говорится о тяжбе из-за наследства. Человек, добивающийся передачи ему наследства, должен доказать, что он является сыном умершего владельца, рожденным от свободной матери с правом наследования и воспитанным в пределах страны. Если он сумеет представить свидетелей, способных удостоверить, что он действительно сын прежнего владельца, то тем самым будет доказано право его на наследство. F. IX, 7.

38. F. VIII, 2.

39. F. VIII, 3.

40. F. IX, 8: en bauggilldismenn ero fyrri í arfi hvárt sem er earlamaðr eða eora helldr en nefgilldismenn.

41. F. III, 11.

42. F. VIII, 3: ...En ef óðals jörð er í scipti þeira þá sculu þeir broðr leysa til sín...

43. F. XII, 5: ...systir... ef. ...verða arfi óðala.

44. F. VI, 4.

45. Наше предположение может быть подкреплено данными исландских родовых саг, рисующих общественные отношения в Исландии и Норвегии в IX-XI вв. Например, в саге об Эгиле упоминается современник конунга Гаральда Прекрасноволосого (около 872-930 гг.) лендермен Бьяргольв, живший в Халогаланде (Северная Норвегии). Он женил своего сына Брюньольва и поручил ему управлять в своем хозяйстве (..."hafði hann selt i henðr öll rað suni sínum..." Egils saga Skallagrimssonar, hrsg. v. F. Jónsson. VII, 2. Altnordische Saga-bibliothek, 3, Halle, 1924). Во дворе Бьяргольва жила также его сожительница с сыновьями. Раздел имущества произошел лишь в третьем поколении, после смерти Брюньольва, когда его сыновья разделили наследство ("en synir hans hofðu skipt atli"... ibid., XL, 20). В Южной Норвегии, на о. Хисинг, в те же самое время жили братья "Торд и Торгейр, совместно распоряжавшиеся в своем владении, унаследованным от отца (Ibid., XVIII, 2). В Исландии земля уже стала объектом купли-продажи, свободного завещания, раздела между наследниками. Тем не менее, и здесь сохранялись пережитки большой семьи. В "Саге о людях из Лаксдаля" упоминается двор Хель в западной части Исландии. "Там жили три сородича (magar). Братья Торкель Щенок и Кнут были людьми знатного происхождения. С ними жил их зять по имени Торд… Там было накоплено большое богатство. Их хозяйство процветало с тех пор, как Торд стал вести его вместе с ними". ("Þar stóð auðr mikill saman; var bú þeira gott sidan Þórdr kom til ráða með þeim". Laxdæla saga, hrsg. v. Kr. Kålund, XXXII, 11, 13. Altnordische Saga-bibliothek, 4, Halle, 1896). Подобные указания встречаются в "Саге о Ньяле". У Ньяля "на дворе всегда было вместе с работниками около трех десятков мужчин, способных носить оружие": среди них были и его сыновья с зятем. Даже женатые сыновья Ньяля продолжали жить в его усадьбе. (Brennu-Njalssaga, hrsg. v. F. Jónsson. XXV, CXXIV, CXXVIII. Altnordische Saga-bibliothek, 13, 1908). Один из героев исландской саги говорит: "Самое лучшее для братьев – видеть свою собственность неподеленной" ("Saman er broeðra eign bezt at lita ok at sjá"... Gisla-saga Súrssonar, 10; цит. по K. Half. Zu den Problemen der Agrargeschichte des germanischen Nordens. "Historische Zeitschrift" Bd. 155, Heft I, 1936, S. 100-101.

46. F. VIII, 5.

47. При отсутствии тетки по отцу и дочери брата мать не могла принимать участия в получении наследства: ее права в этом случае предусматривались при так называемом "шестом наследовании". F. VIII, 3, 7.

48. F. VIII, 6.

49. Во всяком случае, этот брат не имел таких же прав, как племянники отца по мужской линии. По "Законам Гулатинга", он не имеет права на одаль.

50. F. VIII, 7.

51. F. VIII, 8.

52. F. VIII, 9.

53. F. VIII, 10-15.

54. При условии, что дед должен был получать наследство вместе не только со своим сыном (дядей покойного владельца), но и с правнуком (сыном брата владельца), было сомнительно, что он в еще оставался в живых.

55. Счет степеней родства начинался от братьев, составлявших первую степень.

56. Мунк (P. A. Munch. Del norske Folks Historie. Christiania, 1852, s. 119) проводит различие между аллодом и одалем, указывая на то, что первое понятие свидетельствовало о неограниченности владения землей и о свободе ее от обложения и прилагалось к приобретенной земле, тогда как второе подчеркивало его наследственный характер и неразрывную связь с семьей. Вряд ли, однако, так такое противопоставление доказуемо.

57. F. Indl. 2, 4, 5, 16, 19. II, 35. IX, 28. XIII, 16. XIV, 1.

58. Так, в F. XIV, 7 eign противопоставляется almenningr – общинной земле, как земля, находящаяся в частной собственности.

59. F. XII, 4: "Engum manni verðr jörð at óðalilyrren III. langfeðr hafa átt oc kemr undir hinn. IIII. Samtfleytt".

60. Vápnatac представлял собой выражения согласия или утверждение решения участниками собрания, которые потрясали поднятым оружием. Этот обычай упоминается еще Тацитом (Germania, cap. XI).

61. F. XII, 2: "…þa seat jörð haus vera sva heimit sem óðal hans". Термин heimit указывает на приобретение права собственности (см. K. v. Amira. Nordgermanisches Obligationsrecht. Bd 2. Westnordisches Obligationsrecht. Leipzig, 1895. S. 682). Однако эта земля не станет немедленно его одалем, так как для этого необходимо было ею владеть по меньшей мере на протяжении трех поколений.

62. F. XII, 4.

63. F. XIII, 23: "En ef annarr forir fram óðalsvitni. en annarr hamnarvitni. Þá scal hinn hafa sitt mál er óðalsvitni forir fram".

64. F. XIII, 25: "óðalsmaðr er at jörðu þeirri".

65. F. XIV, 4. См. подробнее об этом ниже.

66. F. XIV, 4: "…oc hafi lat jarðar til þess er baðir … (неразборчиво)".

67. Ibidem: "…oc se jörð sá sjattsceyt…"

68. Ibidem: "En ef svá margir eign jörð saman at eigi má þeim saman koma á fimt…"

69. F. II, 23: "En hvaervitna þar sem maenn skipta jorðu sinni i buat uti eða fleiri…"

70. F. XIII, 16.

71. Ibidem.

72. F. XIII. 18: "En úskoptum haga má engi öðrum hanna…"

73. F. XIII. 19.

74. F. XIII, 20.

75. G. 87: "Тот, кто имел больше земли, должен уступить часть; пусть он получит такой участок, какой достался ему по жребию..." Таким образом, здесь, несомненно, имел место передел участков, находившихся ранее во временном пользовании отдельных семей. Участники окончательного раздела получали не те же самые участки, которыми они владели до того, но наделялись вновь согласно жребию, причем каждый получал одинаковую долю. Иными словами, при последнем разделе земли производился уравнительный передел участков, носившим, однако, окончательный характер. О hafnscipti см. в издании: R. Keyser, P. A. Munch og Е. Hertzberg. Norges gamle love, I. v. 2. Hefte, Christiania, 1895, Glossarium, s. v. hafneskifte; О. Olafsen. Jordfaellesskab og samaie. Kristiania, 1914, s. 30-34.

76. При описании порядка продажи земли составители "Законов Фростатинга" указывали, что если человек, который первоначально предложил продать землю, затем, когда соответствующая сделка была заключена, не желал ее отдать, – покупатель мог потребовать у тинга совершить обряд потрясания оружием; в случае отказа бондов – участников тинга – осуществить эту процедуру, они подвергались штрафу. F. XII, 4.

77. G. 292. "Покупатель должен взять прах из четырех углов очага, из-под почетного сидения и с того места, где пахотная земля встречается с лугом и где лесистый холм соприкасается с выгоном…"

78. A. Taranger. The meaning of the words…, p. 159.

79. A. Taranger. Udsigt over den norske rets historie. Christiania, 1904, s. 22-27.

80. F. XIII, 25.

81. F. XII, 4.

82. G. 266.

83. A. Taranger. The meaning of the words…, p. 165-166.

84. Мы отнюдь не склонны придавать какого-либо преувеличенного значения числу "3", упоминаемому и рассматриваемому постановлением, но авторы его, исходившие из реально существовавших в то время отношений землевладения, неслучайно указывали на необходимость обладания семьей двором на протяжении как раз трех поколений: лишь при этом условии можно было доказать в суде, что все родственники, согласно древненорвежским обычаям, имели право на землю.

85. F. XIII, 25.

86. H. Holmsen. Norges historie, Bd. 1, s. 86-88.

87. М. Olsen. Farms and fanes..., p. 176, 211.

88. Это подтверждается изучением многочисленных постановлений, касающихся вопроса о конфискации земли как мере наказания. В судебнике можно выделить два ряда постановлений. Одни свидетельствуют о том, что у человека, поставленного вне закона в наказание за совершенное им тяжкие преступление, конфисковывалось движимое имущество, тогда как земля переходила к его наследникам: другие предусматривают конфискацию также и земельного владения. Постановления второго ряда, несомненно, относятся к более позднему времени; они принадлежат королю Магнусу Эрлингссону (конец XII в.) или даже содержатся в вводной части судебника, датируемой 1260 г. F. V, 44. Indl. 1, 2.

89. F. XII, 4: "Ef maðr vill óðal sitt selja".

90. P. Vinogradoff. Geschlecht und Verwandtschaft…, s. 27.

91. F. XII, 1, 4.

92. F. XII, 4: " En ef (нужно: engi) maðr scal hjóða konungi jörð, oc eigi konungr öðnum manni".

93. F. XII, 1.

94. F. XII, 1: "at sa scylldi eiga lausn a jörðu er selldi".

95. F. XII, 7.

96. F. XII, 8: "at hann se sýnn at brigðarmanni oc at hans er óðae…"

97. F. XIII, 25.

98. F. IX, 22.

99. F. XII, 2.

100. F. VI, 4.

101. F. XII, 5: "Kona scal eigi carbuanni jörð bjóða ne carlmaðr cono. En systir scal systur jörð bjöða. ef þaer verða arfi óðala".

102. F. VIII, 3.