Литература

Источник: Средние века. Вып. 62. – М.: Наука, 2001

Нормандское завоевание Англии является, на первый взгляд, достаточно изученной темой. Ему посвящена обширная историография, увеличивающаяся год от года. Вместе с тем, в отечественной историографии этому переломному моменту как английской, так и средневековой европейской истории в целом уделялось весьма небольшое внимание; в особенности это относится к политической, событийной истории завоевания, поскольку отечественных исследователей интересовали в основном его социально-экономические и правовые последствия, а не сама фактография. Настоящая публикация имеет своей целью хотя бы отчасти восполнить указанный недостаток. В данной работе Нормандское завоевание* Англии рассматривается как пример сложнейшего переплетения этнических, политических, культурных и социальных факторов, взаимодействующих друг с другом в самых различных сочетаниях.

Несколько слов об источниках, использованных в данной работе. Практически все источники по исследуемой тематике носят нарративный характер и представляют собой произведения средневековых хронистов (часто современников тех или иных событий). Применительно к исследуемым в статье событиям, это, во-первых, труды англосаксонских летописцев эпохи завоевания, и, во-вторых, произведения более поздних англо-нормандских писателей первой трети XII в. Что касается англосаксонских источников, то они (а именно "Англосаксонская Хроника", ведшаяся с конца IX в. в качестве государственной летописи в нескольких монастырях Англии безымянными авторами-монахами, и "Хроника из хроник", созданная на ее основе в 1095-1118 гг. монахом Флоренсом в аббатстве Вустер) отличаются скрупулезным подходом к фактологии и крайней сдержанностью в оценках происходящего, не демонстрируя ярко выраженных симпатий и антипатий. Труды же более поздних авторов: "Церковная история" Ордерика Виталия (1091-1123) и "Деяния королей" Уильяма Малмсберийского (ок. 1125) – носят ярко выраженный аналитический, концептуальный характер, однако грешат пропагандистскими стереотипами, оправдывающими Нормандское завоевание Англии, что, впрочем, вполне естественно для подданных новой англо-нормандской державы, к тому же имеющих смешанное англо-французское происхождение.

Настоящая статья – фрагмент из планируемой более обширной работы по политической истории Англии накануне и в период Нормандского завоевания, посвященный таким примечательным эпизодам, как Северное восстание 1069 г. и восстание эрлов 1075 г. Первое представляет собой кульминацию вооруженного сопротивления англосаксов завоевателям, второе же иллюстрирует тенденцию к перерождению конфликта в феодальные междоусобицы внутри новой, смешанной англонормандской элиты – плода завоевания. Политическая неорганизованность местных англосаксонских элит, погрязших в сепаратизме и борьбе за свои локальные интересы, стала решающей причиной успеха завоевателей и поражения англосаксонского сопротивления. Неорганизованность же эта, в свою очередь, была обусловлена тем, что маятник исторического развития Англии в середине XI в. качнулся от централизаторских тенденций предыдущего периода в сторону политической раздробленности, сопровождавшейся фактическим распадом страны на полунезависимые, обособленные герцогства-эрлства. Это объясняется не только бурными событиями первой половины столетия – Датским завоеванием и, позднее, борьбой аристократических группировок за власть после смерти Кнута Великого и распада его империи, – но и тем, что объединение Англии под гегемонией Уэссекса в X в. было, по сути, завоеванием прежде независимых англосаксонских и (с IX в.) англоскандинавских королевств. Кризис центральной власти в XI в., связанный с Датским завоеванием, обнажил всю слабость и аморфность "единого" Английского государства, в котором быстро возродились к жизни прежние традиции региональной обособленности и сепаратизма.

В целом, следует отметить, что нельзя рассматривать Нормандское завоевание в отрыве от политической истории всего региона Британских островов, где происходило пересечение следующих тенденций: борьбы южноанглийских (уэссекских) королей за объединение Англии против группировок местной родовой аристократии во главе с локальными династиями; борьбы англосаксов с кельтскими государствами Уэльса, Шотландии, Корнуолла, шедшей уже долгие столетия с переменным успехом; борьбы англосаксов с викингами, приводившей к взаимной ассимиляции и огромному влиянию скандинавского этнокультурного элемента на политическую жизнь Англии (Денло), Ирландии, и др. Наконец, Нормандское завоевание внесло заключительный аккорд – экспансию феодального, континентального начала в мир патриархального Севера, "мир викингов", к которому и принадлежала, по большому счету, донормандская Англия. Объединив политические и культурные традиции германского Севера и континентальной Европы, оно в значительной мере обусловило своеобразие дальнейшего исторического развития Англии. Власть нормандских королей (начиная с Вильгельма Завоевателя) выступила в роли преемника уэссекской династии в борьбе с кельтскими государствами и местным сепаратизмом; власть сменилась, а политические задачи остались прежними. Учитывая незавершенность этнополитическнх процессов в регионе в XI в., этнокультурную пестроту и политическую раздробленность, порой трудно провести четкую грань между внешней и внутренней политикой английских королей того времени.

Переходя от этого необходимого предисловия к событийной канве, следует упомянуть наиболее значительные события в англо-нормандском противостоянии, отнюдь не прекратившимся после победы Вильгельма Завоевателя при Гастингсе и его коронации в Вестминстере в 1066 г. Поскольку большая часть страны еще не была под контролем нормандцев, местные элиты не спешили признавать иноземного государя, инспирируя заговоры, смуты, восстания населения. В 1067 г. началось крупнейшее восстание Эдрика Дикого на уэльской границе, вы-лившееся в трехлетнюю партизанскую войну против нормандцев, а также произошло восстание в Кенте. В 1068 г. начались регулярные набеги отрядов англосаксонских эмигрантов, поддерживаемых зарубежными покровителями (из Шотландии, Ирландии, Уэльса); разразилось крупное восстание в городе Эксетер. Наконец, эпизодические вспышки недовольства в Нортумбрии и прилегающих к ней районах, некогда входивших в "область датского права", переросли в организованное сопротивление Вильгельму со стороны местной знати. Оно было подавлено Вильгельмом, во многом благодаря предательству Эдвина и Мор-кара – двух видных англосаксонских магнатов, братьев-эрлов, чья политическая биография в период Нормандского завоевания стала образцом моральной нечистоплотности; они многократно присягали и Вильгельму, и оппозиции, и так же многократно нарушали свои обязательства, цинично предавая соратников в наиболее трудные для тех моменты. Это привело к тому, что англосаксонская знать после поражения 1068 г. навсегда отвернулась от Эдвина и Моркара, более не рассматривая их в качестве возможных лидеров сопротивления, во главе которого в Нортумбрии в 1069 г. встали местные магнаты Госпатрик, Мерлесвейн, Вальтьоф Сивардсон, а также наследный принц уэссекской династии Эдгар Этелинг, выдвигаемый оппозицией в качестве легитимного претендента на престол. Все эти лица активно участвовали и в предыдущих антинормандских волнениях на севере Англии и были тесно связаны с шотландским двором, активно поддерживавшим оппозиционеров. Так, не без помощи шотландцев англосаксы в январе 1069 г. сорвали попытку Вильгельма взять под контроль крайний север Нортумбрии – Дарем, вырезав там крупный нормандский отряд, что позволило почти на год продлить независимость севера¹.

Наконец началось Северное восстание, ставшее кульминацией англосаксонского сопротивления нормандцам. Оно готовилось более тщательно: важным моментом стали просьбы северян о помощи к датскому королю Свейну. Почему именно у Дании, а не у Норвегии, например? Вероятно, по причине прежней этнокультурной общности населения бывшего Денло. в том числе Йоркшира, с датчанами, хотя, как показали события 1066 г., на севере были рады приветствовать скандинавов вообще. Знать Йоркшира была тоже датской по происхождению; относительная же сила Свейна в этот период сделала его, по-видимому, более предпочтительным кандидатом, чем Норвегия, еще не восстановившая свои силы после разгрома при Стэмфордбридже (1066), Шотландия или княжества Уэльса.

Воззванию к датчанам предшествовала неудача самих нортумбрийцев в попытке самостоятельно поднять восстание летом 1069 г. Странно, что источники почти не освещают этот факт, начиная повествование сразу с приплытия датчан в сентябре 1069 г. Между тем, как пишет Фримен и некоторые современные исследователи, северные повстанцы во главе с вернувшимися из шотландской эмиграции Госпатриком и Мерлесвейном перебили нормандский гарнизон в Йорке и заняли город. Вскоре к ним присоединился и Эдгар Этелинг. который прибыл из изгнания отдельно от них и. высадившись сначала в Линкольншире, едва не попал в плен к нормандскому патрулю².

Узнав обо всем этом. Вильгельм наскоро собрал войско и совершил марш-бросок на север по маршруту 1068 г., выбив повстанцев из Йорка в уличных боях и построив там второй замок. После этого король вернулся на юг, предоставив борьбу с повстанцами коменданту Йорка Гийому Мале³. Но кроме собственно города Йорка север оставался по-прежнему во власти повстанцев. Поход Вильгельма на сей раз был сиюминутным, авральным мероприятием, а не завоеванием Нортумбрии. Только последующее датское вторжение заставило Вильгельма оценить вею опасность, исходившую с севера.

История самих переговоров повстанцев с датчанами неизвестна, но ясно, что датское вторжение в сентябре 1069 г. не было случайным, как ясно и то, что такого рода альянсы вошли в практику оппозиции. На протяжении последующих лет Англия неоднократно подвергалась нашествиям датчан, которые прибывали по соглашению с очередной группировкой повстанцев (1070. 1072. 1075 гг.).

Флот, отплывший около 15 августа 1069 т. из Дании, насчитывал от 240 до 300 кораблей. В составе датского войска были обширные контингенты из других земель: литовцы, поморские славяне, северогерманцы⁴. В целом, эта экспедиция не уступала по масштабам походу Харальда Хардрады в 1066 г. Во главе нее стояли сыновья самого Свейна – Харальд и Кнут, – а также ярлы Торкель и Асбьерн (брат Свейна)⁵.

Первоначально датчане пытались высадить десанты в другой бывшей области Денло – Восточной Англии, но в Ипсвиче их отбили местные жители, а в Норидже – нормандский гарнизон во главе с бретонцем эрлом Ральфом де Гадером⁶. Возможно, так Вильгельму и стало известно о датском вторжении.

Наконец, 8 сентября 1069 датский флот вошел в Хамбер, где датчан встретили повстанцы во главе с Госпатриком, Мерлесвейном, Этелингом и новым эрлом Нортумбрии Вальтьофом Сивардсоном, примкнувшим к восстанию. Объединенный флот датчан и англосаксов (а повстанцы располагали собственными судами) поплыл к Йорку, где сильный нормандский гарнизон укрепился в двух замках⁷. Нормандцы совершили ряд ошибок: во-первых, они подожгли дома вокруг замков, опасаясь, что бревна и строительный материал могут быть использованы повстанцами для заваливания рвов. В результате загорелся весь город, что не было редкостью в средневековье⁸; пожар, по-видимому, только усугубил общую панику, что сыграло на руку восставшим как в моральном, так и в материальном смысле, если учесть точку зрения Стентона и Дугласа, что замки первых лет Нормандского завоевания были деревянными, временными и лишь потом сменились постоянными каменными, требовавшими целые годы для строительства⁹. Во-вторых, нормандцы под влиянием общей неразберихи решили биться в открытую на улицах горящего Йорка с превосходившими их силами датчан и повстанцев, бросив укрепления; в результате 20 сентября 1069 г. Йорк был взят союзниками, замки разрушены, а гарнизон истреблен в уличных боях¹⁰. Флоренс утверждает, что "более 3 тыс. нормандцев было убито"¹¹, но это, видимо, завышенная цифра; странно, что один гарнизон Йорка составлял 2/3 от численности армии Вильгельма при Гастингсе; возможно, Флоренс имел в виду нормандцев вообще: колонистов и др. Жизнь была сохранена только коменданту Мале с семьей и еще нескольким пленным¹².

Успех Северного восстания можно объяснить не только датской помощью, но и тем, что здесь имелась массовая поддержка восстания в наибольшей мере, чем где-либо еще за предыдущие годы. Ордерик Виталий отмечает, что после взятия Йорка по всем селам Йоркшира начались праздничные пиры, где местные жители братались с датчанами как освободителями¹³. Объяснить этот факт можно только исходя из идеи о схожем уровне социокультурного развития бывших областей Денло со скандинавскими странами, сохранявшейся общности традиций и исторической памяти в рамках "мира викингов". В этом мире с его патриархальным социальным укладом свободное крестьянство было более активным политически и вместе с тем теснее смыкалось с местной знатью. Стентон отмечал, что большинство англосаксонских феодалов-тэнов ненамного отличались от зажиточных крестьян по своему общему патриархальному укладу жизни¹⁴. Как и в Скандинавии, в Нортумбрии не было еще той пропасти между знатью и крестьянами, как в феодальной Франции или хотя бы в Уэссексе. Пожалуй, именно поэтому Северное восстание 1069 г. в наибольшей степени носило "национальную" окраску, хотя и возглавлялось аристократией – "национальную" не в общенациональном, а в региональном смысле. Как подчеркивает Фримен, в то время национальные чувства носили именно локальный характер, распространяясь на ближайшую местность и общность людей, а не на страну в целом¹⁵. Это наследие родоплеменного менталитета было еще очень сильно на таких вот "окраинах Европы", как и социально-экономические реалии родового строя, и соответствующие политические порядки, о чем уже говорилось в начале статьи. Северяне в 1069 г. отстаивали свой патриархальный уклад, свою обособленность от феодализирующегося юга, свой "германизм".

Во всяком случае, это восстание размахом и характером заметно отличается, например, от экспедиций сыновей Гарольда. Так что, хотя и следует корректировать либеральные иллюзии историографии XIX в. о "народности", и т.п., все же это восстание было скорее всего "более народным", чем все прочие, так как базировалось на патриархальном единении местной аристократии с народом и этнокультурном – с датчанами. Радушный прием датчан в Йоркшире явно контрастировал с "приемом" в других местах их высадки. Ближе всех по степени "народности" к восстанию 1069 г. стоит разве что движение Эдрика Дикого в Херефорде, меньшее по размаху.

Тем временем вести о событиях в Нортумбрии дошли до Вильгельма. Король, по сообщению хрониста, "немедленно собрал войско"¹⁶ и начал одну из самых длительных военных кампаний своего царствования, ставшую переломной в процессе завоевания Англии. "Немедленно" начатая (очевидно, не раньше последних чисел сентября 1069 г., если учесть скорость преодоления расстояний в то время), эта кампания закончилась только весной 1070 г. разгромом основных группировок повстанцев на севере и западе страны.

Пока Вильгельм шел с войском на север, опираясь на отстроенные в 1068 г. замки, повстанцы проявляли удивительную беспечность, предаваясь упомянутым празднествам, пирам и увеселениям в селах Йоркшира. Нормандцы застигли их врасплох. Отряды под руководством Роберта де Мортена и Роберта д'Ё осуществили сокрушительный рейд по селениям к югу от Хамбера, обратив в бегство пировавших там датчан и повстанцев, которые стекались с большими потерями в Йорк, под защиту укреплений¹⁷. Основные же силы датчан разместились во временном лагере для зимовки в Линдсее – заболоченной полосе побережья к югу от Хамбера, тем самым оторвавшись от своих англосаксонских соратников в Йорке. Между тем, в Линдсее поддержки ждать было не от кого, так как прилегающая часть северо-восточной Мерсии (Линкольншир, Ноттингем) хотя и входила когда-то в Денло, но после похода Вильгельма 1068 г. была густо застроена нормандскими замками и контролировалась королем; попытка поднять восстание здесь скорее всего была бы безрезультатной, как на юго-западе после его покорения и "озамкования". Вильгельм осадил датчан в Линдсее с суши, ибо море было во власти многочисленного датского флота. Дальнейшие боевые действия в Линдсее отличались крайней напряженностью: нормандцы дважды с переменным успехом выбивали датчан оттуда, но те уходили от разгрома, опираясь на флот, маневрирующий вдоль побережья¹⁸.

К сожалению, точная датировка этих событий в источниках и литературе отсутствует, но, очевидно, бои в Линдсее заняли весь октябрь и, возможно, часть ноября 1069 г. В это время у нормандцев появилась новая проблема: в западных графствах, одновременно с Йоркским восстанием, достигло своей кульминации движение Эдрика Дикого. Следует отметить, что северо-запад Англии тогда еще оставался не затронутым Нормандским завоеванием районом, куда, в силу его независимости, стекались недовольные. В конце лета – начале осени 1069 г. честерцы начали активную повстанческую деятельность, результатом этого стало слияние оппозиционных движений на западе Англии в одно целое. Отряды чеширцев, Эдрика и валлийцев Бледдина объединенными усилиями осаждали и сожгли дотла Шрусбери – важный опорный пункт на уэльской границе¹⁹. Далее восстание перекинулось в Стаффорд, т. е. уже в центральную Мерсию, создавая угрозу самому существованию здесь нормандской администрации. В этой ситуации Вильгельм благоразумно отказался от дальнейшего продвижения в Нортумбрию, поскольку имелась перспектива быть зажатым между датчанами, западными повстанцами и северянами. Поэтому Вильгельм, блокировав датчан в Линдсее частью своих войск, с остальными силами совершил (очевидно, в ноябре 1069 г.) стремительный марш в Стаффорд, где, по сообщению Ордерика, в исключительно кровопролитных боях разбил западных повстанцев²⁰, навсегда ликвидировав угрозу их объединения вдоль уэльской границы. Хотя сопротивление в западных графствах не прекратилось, но силы его были подорваны и раздроблены: Эдрик остался в Херефорде, честерцы – на северо-западе, прижатые к морю.

Теперь Вильгельм мог вернуться к выполнению первоначальной задачи – усмирению северян. Датчане утеряли наступательную инициативу и преимущественно оборонялись; таким образом. Йоркские повстанцы остались в одиночестве. Только теперь Вильгельм двинулся на север. Географическая граница Нортумбрии проходила по р. Эр – одной из многих, впадающих в Хамбер. Здесь Вильгельм встретился с войском повстанцев, закрепившихся на противоположном берегу и державших в своих руках переправы. О характере боевых действий, сопровождавших все попытки нормандцев переправиться через Эр, в источниках ничего не говорится. Видимо, это было нечто вроде известного по русской истории "стояния" на р. Угре (1480). Ордерик пишет, что северяне обороняли переправы целых три недели²¹, из чего и можно сделать такой вывод. Однако затем разведывательный отряд из 60 рыцарей нашел брод выше по течению реки, в районе нынешнего Лидса, и отбил его у англосаксов. Армия Вильгельма вторглась в Нортумбрию: Йорк был оставлен повстанцами без боя н стал временной резиденцией Вильгельма²². Наступательная инициатива полностью перешла к нормандцам.

Декабрь 1069 и начало января 1070 г.²³ прошли в так называемом "опустошении севера" – рассылке из Йорка карательных отрядов, дотла разорявших местность. Каратели поголовно убивали население (вне зависимости от участия или неучастия в восстании), выжигали посевы, портили сельскохозяйственные орудия, разрушали дома. Гибель урожая накануне зимы сделала свое дело: от тотального голода и разорения погибло еще больше жителей, чем от прямого насилия. Людоедство, поедание кошек и собак, десятки неубранных трупов вдоль дорог – такова была картина Нортумбрии после этих событий²⁴. Впрочем, число жертв, возможно, преувеличено хронистами; так. Ордерик называет цифру в 100 тыс. человек²⁵. Тем не менее, "опустошение севера" чисто физически положило конец всякой независимости этого региона. Нортумбрия была навсегда "железом и кровью" присоединена к английской короне. Собственно, отстаивать независимость было там теперь некому: на север от Йорка лежали 50 миль "выжженной земли", за которыми начиналась Шотландия: в Дареме жители многих селений сами бежали в горы, леса, за границу, едва заслышав о приближении карателей²⁶. Результаты северного опустошения были впечатляющими: еще в 1086 г. в "Книге Страшного ("уда" многие северные территории были обозначены как waste ("пустошь"); число поселений в Йоркшире сократилось на 35-60%²⁷. Впрочем, следует отметить, что северное опустошение не было единственным в своем роде. К аналогичным мерам Вильгельм прибегал при подавлении сопротивления в других районах – например, на юго-западе в 1068 г., или в Стаффорде в ноябре 1069 г., причем разрушения и жертвы были не менее значительными, и многие дома там пустовали еще в 1086 г.²⁸ Просто северное опустошение наиболее "прославилось" своими масштабами, а также, видимо, потому, что это была самая независимая окраина Англии.

Что касается дальнейшей судьбы оставшихся при оружии повстанцев, то вылазки, которые Вильгельм после Рождества предпринял в поисках их в разоренную округу, были пока безуспешными – обнаружить лидеров восстания не удавалось. Датчане же, вытесненные из Линдсея, кочевали по морю и Хамберу, пытаясь закрепиться для зимовки. Хоть они и оставались недоступными для нормандцев, но вряд ли их положение можно было назвать комфортным. С ними Вильгельм весьма своевременно заключил соглашение, позволив датчанам зимовать на английском побережье и даже кормиться за счет его грабежа в обмен на их нейтралитет в делах с повстанцами: со стороны Вильгельма это соглашение, заключенное с "крайне жадным", по словам летописца, ярлом Асбьёрном, подкреплялось значительной суммой денег²⁹.

Так, благодаря дипломатической сноровке Вильгельма, остатки северных повстанцев лишились последней надежды – помощи датчан, и их судьба была предрешена. Последняя группа сопротивленцев укрепилась в устье р. Тиз, в болотах Холдернесса, побережья к северу от Хамбера, сильно заболоченного, залитого водой и потому удобного к доступу с моря (но не с суши), как и Линдсей, и лежащий еще южнее Фенланд в Восточной Англии. Здесь в январе 1070 г. Вильгельм осадил их, и повстанцы, так и не дождавшись датчан, сдались. Вальтьоф при этом принес присягу Вильгельму, скрепленную браком с дочерью последнего, и в 1072 г. был назначен эрлом Нортумбрии взамен формально числившегося таковым Госпатрика. Эдгар Этелинг сдавался "заочно", предпочтя изгнание, следы Мерлесвейна теряются. Так завершилось Северное восстание 1069 г.³⁰

В целом. Нортумбрия была покорена, хотя и ценой разорения, граничившего с геноцидом. В 70-80-е годы нормандцы активно насаждают здесь стандартную военно-административную структуру – замки, новую аристократию, как и по всей стране. Во всяком случае, какое бы то ни было упоминание о независимости Нортумбрии исчезает навсегда.

После разгрома Северного восстания перед Вильгельмом осталась более легкая задача: подавить последние (на тот момент) очаги сопротивления, изолированные после событий 1069 г., – Честер и район действий Эдрика Дикого. Последним звеном в длительной кампании 1069-1070 гг. стал поход из Йорка на Честер в феврале 1070 г. Тот факт, что Вильгельм даже не сделал передышки, говорит о его стремлении как можно скорее завершить завоевание, не дать повстанцам оправиться от поражений. Крайняя сложность похода в Честер заключалась в том, что путь туда из Йоркшира лежал через занесенные снегом Пеннинские горы, а дорог туда после разрушения старой римской дороги вообще не было, кроме проселков³¹. Во время крайне тяжелого перехода через Пеннины в нормандской армии, испытывавшей лишения, вспыхнуло недовольство, которое с трудом улеглось лишь благодаря авторитету и ораторским способностям Вильгельма, пошедшего на диалог с войском³².

Что касается честерцев, то они вместе с остатками валлийских союзников, как и Эдрик, после поражения 1069 г., сохраняли чисто оборонительную позицию, не предпринимая никаких активных действий. Странно, что столь удобно расположенный морской порт не привлек на помощь ирландцев, валлийцев, стратклайдских бриттов, куда более близких географически для северян, чем Дания. Но, очевидно, политическая конъюнктура в регионе не была для этого благоприятной в данный момент, тогда как Вильгельм не заставлял себя долго ждать. В источниках не говорится, был ли Честер взят военной силой, или сдался сам; но местность была разорена нормандцами, как в других областях³³. Вообще, честерская история напоминает восстание Эксетера 1068 г.; вряд ли честерцы претендовали на большее, чем локальная автономия – не было перспектив. Честерский поход стал последним ударом по движению Эдрика Дикого. Обескровленные трехлетней борьбой Эдрик и Бледдин сдались Вильгельму в июне 1070 г. и принесли присягу. Эдрик стал в дальнейшем военным деятелем на службе у Вильгельма³⁴. С падением Честера и сдачей Эдрика завоевание Англии было практически завершено.

После подавления нормандцами последних очагов сопротивления (остров Или в Восточной Англии, 1071 г.) и успешного отражения новыми хозяевами страны набегов эмигрантских отрядов из Шотландии Эдгар Этелинг, не видя дальнейших перспектив борьбы, в 1074 г. заключил мир с Вильгельмом, отказался от прав на английский престол и остался жить в Шотландии. Формально это знаменовало собой окончание Нормандского завоевания Англии и англосаксонского сопротивления ему. Однако события последующего года позволяют сделать более глубокие выводы. Речь идет о так называемом "восстании эрлов".

Суть событий такова. В отсутствие Вильгельма в 1075 г. трое эрлов – Ральф, эрл Норфолка и Суффолка в Восточной Англии (бретонец). Роджер, сын В. фиц-Осберна, эрл Херефорда (нормандец) и Вальтьоф, эрл Нортумбрии (англосакс) – замыслили на свадебном пиру в Экснинге (Восточная Англия), где отмечали свадьбу сестры Роджера Эммы и Ральфа, государственный переворот, в результате которого Англию предполагалось разделить на собственно королевский домен и два вассальных эрлства, во главе которых и встали бы авторы замысла³⁵. Таким образом, планировался возврат к государственному устройству времен аристократических вольностей донормандского периода. Что побудило троих магнатов разного этнического происхождения к этому заговору – трудно сказать. Ордерик Виталий приводит подробные речи эрлов на пиру, содержащие массу обвинений в адрес Вильгельма; суть обвинений сводится в основном к критике чересчур жесткого правления, деспотических н непорядочных поступков короля по отношению ко многим баронам, хотя встречались обвинения и в "завоевании страны", что весьма странно слышать из уст нормандских магнатов³⁶. В целом, как хронисты, так и некоторые современные историки полагают, что этот замысел у эрлов возник стихийно, в пьяном угаре свадебного застолья³⁷. Это кажется правдоподобным.

Для нашей темы в особенности интересен Вальтьоф, присоединившийся к заговору позже всех. Он в наибольшей мере мог способствовать перерастанию аристократического заговора в восстание англосаксов, так как являлся видным представителем северной знати, одним из лидеров повстанческого движения в Нортумбрии в 1069 г., где пользовался большим авторитетом. Именно его эрлы прочили в короли, и именно он выступил с инициативой приглашения на помощь датчан, как и в 1069 г.³⁸

Но повторения Северного восстания не получилось, как не удался и переворот в целом. Флоренс пишет, что сам Вальтьоф и проговорился о планах эрлов в письме к Ланфранку. сделав это умышленно, якобы из-за угрызений совести³⁹. Действия же эрлов не были скоординированы, а силы их разбросаны по разным концам Англии. Двинувшиеся на соединение друг с другом отряды Роджера и Ральфа были остановлены поднявшимися по тревоге королевскими войсками и разбиты поодиночке. Роджер напрасно ожидал помощи пограничных баронов близ переправы через р. Северн, а в итоге был разгромлен баронами Урсом д'Абито и Уолтером де Ласи при поддержке англосаксонского ополчения епископа Вульфстана Вустерского и аббата Этельвига Ившемского. Ральф же был разбит в Кембриджшире войсками Одо из Байе и Джеффри Кутанса, также включавшими в себя англосаксов⁴⁰. Впрочем. Ральфу повезло больше: сначала он бежал в свой замок в Норидже, гарнизон которого потом три месяца выдерживал осаду англо-нормандских войск, а затем с женой – в свои бретонские владения, что повлекло, в свою очередь, вторжение Вильгельма в Бретань с целью покарать мятежного эрла; но осада его замка Дол не увенчалась успехом. Ральф и его жена умерли 20 лет спустя в крестовом походе⁴¹.

Что касается Вальтьофа. то за ним, казалось бы, стояли более серьезные силы, чем малочисленные войска других эрлов. У нортумбрийцев, считает Кэпелл. были побудительные причины именно к восстанию – стихийное народное возмущение чрезвычайным налогом, введенным на севере Вильгельмом в 1074 г. Возможно, это и подтолкнуло Вальтьофа к вступлению в заговор с эрлами⁴². Но надежды не оправдались. Север был обескровлен после резни 1069 г., и не мог подняться еще раз; следующее восстание там произошло лишь в 1080 г. – перерыв довольно долгий. Ставка же Вальтьофа на датчан оправдалась лишь частично; в Дании в 1074 г. умер король Снейн. поэтому датчанам было не до английских проблем в свете борьбы за престол⁴³. Когда же, наконец, датский флот в количестве 200 судов во главе с сыном Свейна Кнутом и ярлом Хаконом прибыл в Йоркшир, восстание было уже окончено; Ральф Норфолкский к этому времени переправился в Бретань. Датчанам ничего не оставалось как разграбить монастырь в Йорке и уплыть домой, не дожидаясь встречи с войском Вильгельма⁴⁴.

Пленный эрл Роджер был осужден на пожизненное заключение; Вальтьоф же, сам явившийся к Вильгельму с повинной, тем не менее был обезглавлен несколько месяцев спустя 31 мая 1076 г. в Винчестере⁴⁵. Невольно напрашивается вопрос: почему вопреки всякой логике наиболее тяжелое наказание понес наименее виновный заговорщик, не проявивший какой-либо военной активности. Скорее всего, потому, что в лице Вальтьофа Вильгельм уничтожил последнего оставшегося в Англии претендента на лидерство среди англосаксонской оппозиции, последнего яркого представителя англосаксонской аристократии, за которым, случись восстание на севере, пошли бы куда более крупные и опасные для Вильгельма силы, чем малочисленные отряды Ральфа и Роджера. Призрак северного сепаратизма все еще пугал Вильгельма.

В целом, характеризуя восстание эрлов, следует отметить, что по своему характеру оно принадлежало уже к новому "поколению" аристократических заговоров смешанной англо-нормандской знати, случавшихся в дальнейшем неоднократно. Троих столь различавшихся по своему этническому происхождению эрлов объединяли не национальные (даже в локальном понимании той эпохи), а чисто олигархические интересы. Эрлы принадлежали ко второму поколению магнатов, выросших как раз во время осуществления Вильгельмом политики смешения элит по принципу "главное – верность, а не национальность"⁴⁶; перефразируя это выражение Р. Адама, можно сказать, что "неверность (по отношению к королю), а не национальность" была единственным мотивом эрлов в этом предприятии. В наибольшей мере близким к традициям "национального" сопротивления был Вальтьоф – человек "старой закалки", почитавшийся в народе после смерти как герой и мученик. Но на деле при подавлении восстания эрлов опять восторжествовали достижения политики Вильгельма по использованию прежнего англосаксонского "регионализма" против самих повстанцев в целях централизации страны – вот такой парадокс; лояльные англосаксы одних областей натравливались на мятежников из других, причем вне зависимости от этнической принадлежности последних. Даже такой видный саксонский прелат, как Вульфстан Вустерский. выступил в поддержку короля во главе традиционного англосаксонского фирда. Хотя перед ними были мятежные нормандцы и бретонцы, думается, что окажись на их месте Вальтьоф – ничего бы не изменилось.

На этих событиях 1075 и 1080 гг. Нормандское завоевание Англии завершилось окончательно. Восстание эрлов открывало уже новую эпоху во внутриполитических конфликтах, а восстание в Дареме было последним отголоском англосаксонского сопротивления собственно в Англии. Конечно, борьба эмигрантов продолжалась; не только в Шотландии или Скандинавии, где осело множество бывших тэнов и их потомков, участвовавших во всех набегах на свою бывшую родину, дабы отомстить, но даже в далекой Византии, где около тысячи англосаксов вошли в элитную наемную гвардию императоров и даже еще сражались с нормандцами во время крестовых походов на территории византийских владений. Но в целом централизаторская политика Вильгельма восторжествовала над тенденциями региональной обособленности, питавшей сопротивление. Еще Уильям Малмсберийский (в наше время эту идею поддерживает Д. Дуглас) отмечал, что в том же 1075 г. большинство англосаксов держало сторону короля, а не Вальтьофа или датчан⁴⁷. Если в 1066 г. реальную поддержку Вильгельму в Англии могла оказать разве что нормандская диаспора, то к 1074-1075 гг. постепенно образовалась широкая база опоры новой власти среди самих англосаксов, прежде всего в среде смешанной англо-нормандской аристократии, новой элиты⁴⁸. В этом был успех Вильгельма как политика. Одним военным искусством он вряд ли смог бы осилить англосаксов, несмотря на заслуженную военную репутацию нормандцев в Европе. Безусловно, завоевание было во многом обязано своим успехом бурной деятельности Вильгельма, его выдающимся личностным качествам лидера, организатора и полководца, молниеносности его стратегии, жестокости и решительности во всем, будь то боевые действия или террор против мирного населения. Но не менее важная причина – это упомянутый "регионализм" англосаксов, их локальная раздробленность и соответствующий уровень ментальности. Как верно заметил Фримен: "Почти половина Англии была против Вильгельма; но не было ни одного момента, когда его противники объединились бы"⁴⁹. Поскольку основным выразителем "регионалистских" настроений была местная знать, то англосаксонское сопротивление было, в основном, аристократическим, малочисленным и локальным, но никак не общенациональным⁵⁰. Это облегчало победу хорошо вооруженным и дисциплинированным нормандским войскам, громившим повстанцев поодиночке, с применением передовых достижений военного дела. Истребление и ассимиляция англосаксонской знати – два процесса, последовательно проводившихся Вильгельмом – привели к обезглавливанию и исчезновению основной базы сопротивления нормандцам.

* Автор данной статьи счел целесообразным использовать принятое в зарубежной историографии написание словосочетаний "Нормандское завоевание" и "Датское завоевание" с заглавных букв, что, помимо всего прочего, подчеркивает большое историческое значение этих событий.

1. Ordericus Vitalis. Historia ecclesiastica. Oxford, 1969. Vol. 2. P. 221; Symeonus Dunelmensis. … // Simeonis Dunelmensis opera et collectanea. Durham, 1868. Vol. 1. P. 83-84.

2. Freeman E. The History of the Norman Conquest of England. Its Causes and Results. L., 1877 -18X6. Vol. 4. P. 238. Stenton F. M. William the Conqueror and the Rule of Normans. N. Y., 1966. P. 273.

3. Ordericus Vitalis. P. 227; Kapelle W. The Norman Conquest of the North. L., 1979. P. 112; Freeman E. Op. cit. P. 242.

4. Florence of Worcester. The Chronicle of Florence of Worcester. Oxford. 1968. P. 173; Anglo-Saxon Chronicle. (Далее: ASC.) Oxford. 1964. P. 149; Ordericus Vitalis. P. 227; Adam R. A Conquest of England: Coming of the Normans. L., 1965. P. 161.

6. Ordericus Vitalis. P. 225. 227; Stenton F. M. William the Conqueror... P. 272.

9. Stenton F. M. William the Conqueror... P. 274; Douglas D. C. The Age of the Normans. L„ 1958. P. 212.

14. Stenton F. M.  William the Conqueror... P. 238-239.

15. Freeman E. Op. cit. Vol. 4. P. 451: In the XIth century men's local feelings were at least as strong as their national feelings.

19. Ordericus Vitalis. P 229; Stenton F. M. William the Conqueror... P. 276.

22. Ordericus Vitalis. P. 231, 233; Stenton F. M. William the Conqueror... P. 278-279.

23. Флоренс пишет; "всю зиму...", но это неверно, так как уже в январе 1070 г. Вильгельм двинулся из Йорка на Честер. См., Florence of Worcester. P. 173.

24. ASC. P. 149-150; Florence of Worcester. P. 173-174; Ordericus Vitalis. P. 233; William of Malmesbury. Chronicle of the Kings of England. L., 1904. P. 283-285; Kapelle W Op. cit. P. 118.

29. ASC. P. 150; Florence of Worcester. P. 173; Stenton F. M. William the Conqueror... P. 282.

30. Ordericus Vitalis. P. 233; Freeman E. Op. cit. Vol. 4. P. 297-300, 302-303.

34. Florence of Worcester. P. 175; Adam R. Op. cit. P. 164; Stenton F. M. Anglo-Saxon England. Oxford, 1971. P. 596; Freeman E. Op. cit. Vol. 4. P. 457; Le Patourel J. The Norman Empire. Oxford, 1978. P. 62.

35. Ordericus Vitalis. Р. 313, 315; Stenton F. M. William the Conqueror... P. 332-333; Barlow F William I and the Norman Conquest. I... 1965. P. 160-161.

37. ASC. P. 158; Linklater E. The Conquest of England. N. Y., 1968. P. 252-253.

41. ASC. P. 158; Florence of Worcester. P. 179; Ordericus Vitalis. P. 323; Adam R. Op. cit. P. 198; Barlow F. Op. cit. P. 161.

45. Florence of Worcester. P. 178-179; Stenton F. M. Anglo-Saxon England. P. 603.

50. Adam R. Op. cit. P. 159.