Литература

Источник: Германистика. Скандинавистика. Историческая поэтика. – М.: МАКС Пресс, 2008

Введение

В статье о Речах Гримнира, опубликованной в 1972 г., Б. Ральф писал: "Я полагаю… что главное в песни – сведения о мифологии, составляющие основной материал большинства ее строф. Иными словами, я полагаю, что единственная цель текста – сообщение этих самых сведений; мне ясно, что никаких иных целей их сообщение не преследует" [Ральф 1972, 116]. Противопоставляя его подход конкурентным точкам зрения М. Ульсена [Olsen 1933] и Ф. Шрёдера [Schröder 1958], которые считали, что песнь композиционно едина и представляет собой рассказ о Гейррёде с Агнаром и драматической роли, которую в их судьбе играет появление Одина, О. А. Смирницкая замечает: "Кажется полезным извлечь урок и из подобной [ральфовской – И. С.] постановки вопроса. "Высшая критика текста" Grm очевидно выиграет, если удастся найти внутренний механизм его актуализации. Роль такого механизма, как представляется, играет размер "Речей Гримнира" – льодахатт" [Смирницкая 1993, 258].

В самом деле, как мы знаем, льодахатт – перформативный размер; главная его особенность и отличие от "эпического" форнюрдислага – сильная концовка непарных строк. Это сильно отмеченная позиция, слово, которое занимает ее, аллитерирует в 80% случаев [Смирницкая 1993, 261]. Отмеченность конца служит как композиционным, так и коммуникативным средством, она-то и делает льодахатт перформативным. Текст в льодахатте направлен на актуальную ситуацию – либо прямо в тексте описанную, либо иным образом ясную слушателю, и влияет на нее, и является поэтому "своего рода формой прямой речи" [Смирницкая 1993, 265].

Речи Гримнира хорошо иллюстрируют этот факт. Гримнир, изрекая сведения об устройстве мира, сами по себе важные для Агнара (и любопытные для читателя), облекает их в льодахаттную форму – для того, чтобы благодаря силе перформативного размера установить магический контакт с миром асов, которого он был лишен, оказавшись, по воле негостеприимного Гейррёда, меж двух огней; установив этот контакт, колдун возвращает себе достоинство высшего бога, заново становится Одином [Смирницкая 1993, 268]. Для Одина, тем самым, размер служит средством восстановления утраченного могущества; одновременно с этим для песни размер служит средством, обеспечивающим ее композиционное единство и двигающим само действие. Поскольку же перформативность – свойство льодахатта как размера, можно ожидать, что и в отношении других льодахаттных песней можно показать, что он исполняет в них те же функции и объединяет в целое текст и события, в нем описанные. В данной работе мы попробуем сделать это для Речей Вафтруднира.

Сходства между двумя песнями подмечались и раньше [Ральф 1972, 116-7, тж. прим. 35], они лежат на поверхности: у обеих единый размер, в обеих главный герой Один произносит речи, в обеих он в обилии сообщает сведения об устройстве мифологического мира, в обеих его жизни угрожает опасность, и в обеих его противник в результате гибнет. Однако, до сих пор не было сделано попыток отыскать текстуальную основу победы аса над всезнающим великаном. На наш взгляд, ее можно найти, изучив композиционное устройство песни, прежде всего – вопросоответных пар; известная странность, обнаруживаемая при этом, объяснится рядом метрических, лексических и синтаксических особенностей зачина второй серии вопросов Одина. Последние же, на наш взгляд, демонстрируют еще большие, чем предполагается обычно, гибкость традиционных размеров и глубину искусства, с каким сложены эддические песни.

Структура Речей Вафтруднира

Напомним структуру песни. Она начинается с диалога Одина и Фригг (строфы 1-4): Один объявляет о своем желании отправиться в гости к великану Вафтрудниру и потягаться с ним в мудрости, а Фригг предупреждает мужа, что такое предприятие весьма опасно и желает ему удачи. В строфе 5 Один переносится из мира асов в палаты великана, с которым обменивается приветствиями в строфах 6-10. Великан решает испытать мудрость гостя и задает ему вопросы, а Один отвечает (строфы 11-18); в 19 строфе Вафтруднир заключает, что Один, успешно скрывший свое истинное лицо и представившийся Гагнрадом, достойный противник и предлагает уже ему задавать вопросы, а ставкой в игре объявляется голова одного из собеседников – ее отдаст тот, кто не сможет ответить на вопрос. Один принимает предложение и задает хозяину две серии вопросов, отличающиеся зачином, содержащимся всякий раз в первой полустрофе. Зачин первой части (четные строфы с 20 по 43) – варьирующийся шаблон, нумерующий вопросы; зачин второй части (четные строфы с 44 по 54) не меняется, вопросы не нумеруются. Строфа 54 – особая: в ней Один задает свой знаменитый финальный вопрос, что он шепнул на ухо сыну Бальдру, когда клал его на костер; строфой 55 песнь заканчивается – великан объявляет, что не знает ответа, что был обречен с самого начала, и признает поражение.

Вопросоответные пары и правила игры в Речах Вафтруднира

При внимательном рассмотрении выясняется, что все вопросы, которые противники задают друг другу, без исключения принадлежат к единственному типу – именно, это всегда вопросы об именах, точнее о личных именах разнообразных мифологических персонажей. В какую бы форму ни был облечен вопрос, тот, кто отвечает, знает, о чем его спрашивают (это всегда имя); из этого следует, что таковы правила игры – задавать можно только такие вопросы, которые предполагают "именной" ответ. Этому же правилу беспрекословно подчиняются и другие древнеисландские тексты, где персонажи обмениваются вопросами и ответами в виде имени или имен, напр., Речи Альвиса и диалог скальда Браги и великанши в Младшей Эдде. Рассмотрим вопросоответные пары Речей Вафтруднира подробнее.

В строфе 10 Один-Гагнрад заявляет, что не смеет задавать хозяину вопросы первым, так как традиция требует иного; в ответ великан задает гостю четыре вопроса, все – с единым зачином. Так, строфа 11:

Строки 4-6 в строфе 13 выглядят как hvé sá jór heitir / er austan dregr / nótt of nýt regin, в строфе 15 hvé sú á heitir / er deilir með jǫtna sonum / grund ok með goðum, в строфе 17 hvé sá vǫllr heitir / ef finnask vígi at / Surtr ok ín svásu goð³. Мы видим, что великан прямо экзаменует своего гостя на знание мифологической ономастики; все его вопросы имеют единую схему, семантическую, формальную и метрическую: hvé sá X heitir / er etc. "в мире существует X, который делает то-то и то-то; сообщи мне имя этого X’а". Отметим, что и слово, обозначающее класс объектов, к которому принадлежит Х, всегда аллитерирует.

Один в ответ не плошает, не только называя требуемые имена, но соблюдая единую формульную схему, в которой, в зеркальном отражении вопросам Вафтруднира, аллитерируют имена соответствующих объектов:

Строки 1-3 строфы-ответа содержат собственно ответ на вопрос и повторяют схему строк 4-6 строфы-вопроса, а строки 4-6 строфы-ответа содержат развернутую характеристику объекта, о котором идет речь. Приведем строки 1-3 строф 14, 16 и 18: Vm 14, 1-3 Hrímfaxi heitir / er hverja dregr / nótt of nýt regin, Vm 16, 1-3 Ifing heitir á, / er deilir með jǫtna sonum / grund ok með goðum, Vm 18 Vígríðr heitir vǫllr / ef finnask vígi at / Surtr ok in svásu goð⁴. Видно, что в самом деле неукоснительно соблюдается достаточно жесткая схема.

Получив четыре ответа, великан выражает в строфе 19 свое удовлетворение и предлагает продолжить игру (букв. hǫfði veðja vit skulum "заключаем пари на голову"); Один соглашается и начинает свою первую серию из 12 вопросов, которые ас сам и нумерует в зачине, содержащемся в первых трех строках каждой строфы. Так, строфа 20:

Зачин этой серии вопросов варьируется, прежде всего вторая его строка. В строфе 22 второй строчкой повторено ef þitt œði dugir; в строфах 24, 30, 32, 34, 36 строкой 2 идет allz þik svinnan kveða, а в строфах 26 и 28 – allz þik fróðan kveða. Эта вариация служит аллитеративным целям и зависит от нумерации – fróðan в Vm 26 и 28 аллитерирует с it fjórða и it fimmta, œði в Vm 20 и 22 аллитерирует с it eina и þat annat, а svinnan аллитерирует с it sétta и it sjaunda в Vm 30 и 32 и используется как эпитет по умолчанию в остальных случаях. Непарная строка зачина не меняется нигде, кроме строф Vm 38, 40 и 42. Как мы видим, вариация зачина совершенно формальная.

Это же можно сказать и о вариации смысловой части вопроса, содержащейся в строках 4-6 соотв. строф. Прежде всего нас интересуют четвертые строки. Большинство их следует схеме строфы Vm 20, 4, и варьируется только обозначение объекта, о котором задается вопрос: Vm 22, 4, hvaðan máni um kom; Vm 24, 4, hvaðan dagr um kom; Vm 26, 4, hvaðan vetr um kom; Vm 30, 4, hvaðan Aurgelmir kom; Vm 36, 4, hvaðan vindr um kømr; Vm 38, 4 hvaðan Njǫrðr um kom⁵. Не стоит обманываться формой вопроса – хотя буквально мы читаем "откуда в мир пришел Х", все эти вопросы требуют ответа в виде имени и только имени. Это ясно видно из ответов Вафтруднира.

Вот как великан отвечает на эти вопросы: Vm 21, 1 ór Ymis holdi; Vm 23, 1 Mundilferi heitir; Vm 25, 1 Dellingr heitir; Vm 27, 1 Vindsvalr heitir; Vm 31, 1 ór Élivágum; Vm 37, 1 Hræsvelgr heitir; Vm 39, 1 í Vanaheimi. Семантический центр всех ответов – имя объекта, который так или иначе породил объект, упомянутый в вопросе; имя это находится в первой строке и всякий раз аллитерирует. Наиболее убедительными примерами того, что игра идет об именах и ни о чем другом, являются такие пары, как Vm 22 и Vm 23, где на вопрос в форме "откуда возник X" дается перво-наперво ответ "Y’ом зовут такого-то", и лишь позднее в строфе проясняется, что этот Y – отец X’a. Это пояснение излишне для сути и исхода игры – оно необходимо лишь формально, в то время как и задающий вопросы, и отвечающий, уже с первой строчки знают, что дан именно такой ответ, какой ожидается, и что этот ответ правильный.

В означенных семи парах форма ответов и вопросов жесткая и варьируется незначительно; в четырех из оставшихся пяти пар проявлена большая формальная гибкость, но это никак не сказывается на правилах игры – речь все так же идет лишь об именах. Даже когда форма заданного вопроса отличается от описанной выше, у Вафтруднира не возникает никаких сомнений на предмет того, какой ответ от него ждут (он знает, что должен назвать имя) – и мы должны заключить, что Один-Гагнрад оказывается этими ответами удовлетворен, по той очевидной причине, что игра продолжается (если бы ответ оказался неправильным, она сразу бы закончилась). Так, в Vm 28 Один формулирует свой вопрос так: hverr ása elztr / eða Ymis niðja / yrði í árdaga? Впрочем, форма этого вопроса еще прозрачнее, чем формула hvaðan X um kóm; разумеется, ас получает в ответ (в Vm 29) имя, точнее три имени, великанов, которые были прежде, чем возникло все остальное. В Vm 32 Один спрашивает Вафтруднира, каким образом старейший йотун завел детей, ведь у него не было великанши; казалось бы, это вопрос не об имени, однако форма снова не смущает мудрейшего турса и тот называет, в Vm 33, имена тех органов, которые позволили его предку завести детей – это были ноги и подмышки. Из этого делаем вывод, что и здесь требовалось дать в ответ имена объектов, а не описать какой-либо процесс.

Форма вопроса в строфе Vm 34, кажется, совсем не вписывается в ряд тех, о которых говорилось выше – Один просит великана сказать ему, что тот первое помнит; но снова следует именной ответ (правильный, поскольку Один продолжает спрашивать), в Vm 35 Вафтруднир сначала повторяет имя великана Бергельмира, и лишь в строках 4-6, то есть в добавочной, пояснительной части, уточняет, что его первое воспоминание и есть похороны Бергельмира. Если сам по себе ответ Вафтруднира и удовлетворение Одина нас не убеждают, достаточно прибегнуть к обычной логике: игра ведется до того, как дан неправильный ответ, то есть когда на ответ Вафтруднира Один может сказать: "Нет, великан, ты говоришь неправду", но очевидно, что Один не может сказать ничего вроде "Нет, Вафтруднир, на самом деле твое первое воспоминание – не А, а Б", ведь никто лучше Вафтруднира не знает, какое его первое воспоминание. Стало быть, Один заведомо не может выиграть, если смысл вопроса – о содержании памяти великана; и уж конечно мы согласимся, что Один не стал бы задавать вопросы, не приводящие в потенциале к победе. А раз так, мы должны заключить, что суть и этого вопроса не содержимое памяти йотуна, а имя Бергельмира, и в этом смысле форма вопроса есть не более чем вариация вопроса из строфы 28, где верховный ас спрашивает великана, как звали старейшего в мире йотуна.

Наконец, остается вопрос в Vm 40, и он простой – Один спрашивает, кому принадлежит двор, на котором ежедневно сражаются эйнхерии, и получает в ответ собственное имя в Vm 41. Из всего этого мы можем заключить, что наблюдаемая схема соблюдается все так же неукоснительно; Один спрашивает только об именах, и получает имена в ответ.

Последний вопросоответ первой серии – строфы 42 и 43. Он отличается от прочих тем, что играет важную роль в композиции песни – это точка невозврата; в остальном же он подчиняется тем же правилам, что и другие. Снова Один, казалось бы, задает великану вопрос, ответом на который имя быть не может – в строфе 42 его интересует, как это так получается, что Вафтруднир все так хорошо знает. Ответ великана, однако же, все тот же – он называет девять миров, откуда он родом, и один из них, Нифльхель, называет по имени⁶.

Строфа 42 – последняя, где Один нумерует вопросы. Начиная со строфы 44 и до конца песни он вводит свои вопросы другим зачином, о нем пойдет речь позднее. В этой серии вопросы касаются не начал, а концов вещей – Одина интересуют подробности Гибели богов и судьбы ряда асов. Но суть игры и от этого не меняется – ас спрашивает все о том же, об именах, и продолжает получать имена в ответ. Так, в строфе Vm 44 Один спрашивает, кто переживет конец света, великан называет ему имена Лиф и Лифтрасир – так зовут тех двоих, кто спасется; в Vm 46 Один спрашивает, откуда возьмется в новом мире солнце, ведь известно, что оно погибнет, великан указывает в ответ на дочь солнца (безымянную); в Vm 50 спрашивается, какие асы выживут в битве с Суртом, великан перечисляет в ответ Видара, Вали, Моди и Магни. Наконец, в Vm 52 Один спрашивает, а что будет с ним самим, и великан называет в ответ два имени – волка, который проглотит аса, и Видура, который волка убьет и отомстит за Отца битв.

Итак, мы не нашли ни одного исключения – все вопросы подразумевают и требуют ответа в виде имени. Это жесткое правило соблюдается, как сказано выше, и в других дисл. текстах, что позволяет говорить об универсальности этого правила в традиции; оно настолько жесткое, что форма вопроса допускает возможность широкой вариации, лишь бы суть его сводилась к имени. И лишь один вопрос во всей дисл. традиции это правило нарушает. Это, разумеется, последний вопрос Речей Вафтруднира. Приведем его:

То, что этот вопрос представляет собой нечто из ряда вон выходящее и грубо нарушает правила игры настолько очевидно, что остается до сих пор совершенно незамеченным. Этот вопрос заведомо сформулирован так, чтобы на него нельзя было дать ответ в виде имени. Из 22 вопросов песни он – единственный, не вписывающийся в схему. И по странному совпадению он же – единственный, на который Вафтруднир не может дать ответ; это тот вопрос, которым Один побеждает! И в этом свете становится ясно, что дело тут нечисто.

Представляется неопровержимым, что Один в данном случае задал вопрос, запрещенный правилами игры. Он нарушил правила – и, казалось бы, должен поэтому немедленно быть признан проигравшим и отдать великану свою голову. Но нет! Его противник, противу ожидания, признает свое поражение, причем по собственной воле. Но что же его заставило это сделать, ведь правила он знал, как мы видели, не хуже Одина?

Поскольку протагонистов в песне лишь двое, и ошибки, как мы видели, Вафтруднир не совершил, то ясно, что Один каким-то образом сумел заставить Вафтруднира забыть о правилах, как-то заморочил ему голову. Один, как мы знаем, владеет не только искусством поэзии, но и колдовством; и по Речам Гримнира мы знаем, что поэзия и есть то самое колдовство, в котором он так искусен. В этом свете попытка отыскать в речах Одина заклинание, которое в итоге дарует ему победу, не выглядит нелогичной. И лучший кандидат на роль этого заклинания – зачин второй серии вопросов. Рассмотрим его подробнее.

Зачин "fjǫlð ek fór": грамматика и семантика

Зачин этот, цитированный выше, весьма примечателен в ряде отношений. Первое, что бросается в глаза – это строка 2, fjǫlð ek freistaða. Она неграмматична; разберем в этой связи слова fjǫlð и freista.

Дисл. глагол freista – слабый 2-го класса, переходный, управляет родительным падежом. В словаре Клисби-Вигфуссона [Клисби-Вигфуссон 1962, 172] даются два значения, вполне соответствующие полисемии рус. "пытать". Первое – "совершать попытку", как в следующем примере из Саги об Эгиле: Egill segir, at þat var þá óvænt, at hann mundi þá yrkja mega, þótt hann leitaði við, "en freista má ek þess", segir hann⁷[Эгиль 1910, 245, гл. 78]. Второе значение – "пытать, искушать", наиболее известный контекст – 28 строфа Прорицания вёльвы:

Другой характерный пример – из исландской Библии, Ев. от Луки, 4-1,2: Leiddi andinn hann um óbyggðina fjórutíu daga, en djǫfullinn freistaði hans⁸. Мы видим как обязательное присутствие дополнения в родительном падеже⁹, так и лиминальность, опасность как неотъемлемые свойства семантики глагола freista, каковые имеют и родственные ему глаголы в других германских языках (см. подробнее [де Фрис 1961, 141], [Леман 1986, 123]).

Слово fjǫlð – женского рода, ō-склонения (ОГ *feluþō [de Vries 1961, 125]), означает "множество". Формы им., дат. и вин. ед. ч. совпадают, род. п. ед. ч. fjalðar; может употребляться адвербиально [Клисби-Вигфуссон 1962, 158]. В этом свете ясно, почему строка 2 нашего зачина неграмматична – если считать, что fjǫlð употребляется в ней адвербиально, то глагол freista остается без дополнения; если считать, что fjǫlð и является этим дополнением, то оно стоит в неправильной форме. Но есть способ прочесть эту строку как грамматичную.

Все три предложения в зачине начинаются с одного и того же, fjǫlð, и было бы естественно попробовать прочесть в них единую же грамматическую структуру. На первый взгляд, это невозможно. Вторая строка, как мы видим, и вовсе дефектная; при этом в первой мы имеем непереходный глагол fara "передвигаться", а в третьей – переходный reyna "пробовать, испытывать", с дополнением в полагающемся ему винительном падеже. Однако freista – тоже переходный глагол; мы унифицируем структуру зачина, если будем читать fara здесь не как непереходный, а как переходныйглагол.

Переходная разновидность глагола fara¹⁰ управляет дательным падежом и имеет особое значение, именно "to destroy, to make to perish, to forfeit" [Клисби-Вигфуссон 1962, 143]. Примеры с переходным fara встречаются и в прозе, и в поэзии, например, в наших же Речах Вафтруднира, в строфе 46, предваренной обсуждаемым же зачином:

Древнеисландский – единственный германский язык с сильным переходным fara с данным значением. Этимологически и парадигма, и семантика позволяют увязать его с такими словами, как нем. Gefahr "опасность", дисл. fár "Feindschaft, Gefahr, Schade, Falschheit" [де Фрис 1961, 112], "evil passion, bale, harm, mischief; plague, dangerous illness; wrath; fraud" [Клисби-Вигфуссон 1962, 147], и далее, вплоть до дгреч. πειρατής, откуда рус. "пират"; не является полностью невероятным и дальнее родство с самим freista. Недостаток места не позволяет нам обсудить эти связи здесь подробнее¹². Для нашего рассуждения важно, что компонент "смертельная опасность" наличествует в семантике как самих fara и freista, так и широкого круга родственных им германских и, шире, индоевропейских слов, являясь, таким образом, неотъемлемым ее компонентом.

Еще важнее, конечно, сам факт, что эти два глагола сведены в тексте Речей Вафтруднира в один зачин – как мы знаем, в германской аллитерационной поэзии слова связываются "по истине" (Беовульф, 870b-871a: word ōþer fand // sōþe ʒebunden). Да и глагол reyna по семантике сходен с freista и может обозначать действия, влекущие опасность – именно это его свойство, надо полагать, стоит за использованием имени деятеля, производного от этого глагола, в качества названия рунического копья из Эвре Стабю¹³.

Вышеуказанное позволяет, на наш взгляд, считать все три строки зачина вариациями друг друга. Идентичность грамматической структуры, которую можно предполагать на основании единого начала строк и общности семантики глаголов, достигается предположением, что в первых двух строках требуемые дополнения опущены для затемнения смысла, но без его потери – денотат эллиптированных дополнений совпадает с денотатом дополнения regin из третьей строки. Вариация выглядит тем более искусной и убедительной, что в трех строках оказываются использованы все три косвенных падежа, известных древнеисландскому языку, по порядку дательный, родительный и винительный, а длина строк возрастает крещендо – первым идет трехсложное fjǫlð ek fór, затемпятисложное fjǫlð ek freistaða, и наконец шестисложное развернутое fjǫlð ek reynda regin. Схематично это можно отобразить следующим образом:

Перевод же в таком случае должен быть таким: не как у Корсуна Я странствовал много, / беседовал много / с благими богами, и даже не как у Тихомирова Все видел, / все слышал, / всех богов переспорил, а что-то вроде Многих я погубил, / многих я запытал, / многих я мучил богов.

Как представляется, метрические особенности зачина поддерживают такое прочтение.

Зачин "fjǫlð ek fór": метрика

Первое, что бросается в глаза и лежит на поверхности, это трехсложность строки fjǫlð ek fór, которая, в силу этого, не вписывается в классические пять типов Зиверса. Однако в Эдде, и особенно в льодахатте, такие строки не редкость¹⁴; Зиверс предлагает понимать их как типы A (наша строка), C, либо D с опущенным последним спадом, мы видим здесь скорее гибкость соответствующих типов, однако это не принципиально – главное, мы видим, что зачин составлен из правильных, законных строк льодахатта, и в нем не представлены ни гиперметрические строки, ни неметрические (каких немало в Песни о Харбарде): строка fjǫlð ek freistaða принадлежит к обычному типу А, а fjǫlð ek reynda regin является типичной непарной строкой с аллитерацией и распущением на последней позиции.

Куда необычнее четверная аллитерация в долгой строке: fjǫlð ek fór / fjǫlð ek freistaða. Как мы знаем, правила долгой строки запрещают аллитерацию на четвертой вершине; ее отсутствие, т. е. немаркированнось концовки долгой строки – ключевая структурная особенность древнегерманского эпического размера (чтобы быть перформативным, льодахатту нужны строки другого типа – непарные, и именно в силу отмеченности их концовки). Поэтому уже один – несомненный – факт четверной аллитерации делает наш зачин исключительно отмеченным случаем, требующим объяснения. Прежде, чем предложить его, посмотрим, нет ли еще в Эдде таких случаев.

Кроме нашего зачина, повторенного в Речах Вафтруднира 7 раз, находится еще 12 долгих строк с четверной аллитерацией либо с аллитерацией на 4-ой вершине. Большинство из них, как и следует ожидать для такого отмеченного явления, суть варианты эддических формул, прежде всего – сакральной формулы нахождения в священном месте Ægis bekki á, известной по строфе 45 Речей Гримнира (в которой, как пишет О. А. Смирницкая в упомянутой выше статье, Один и воплощается из колдуна в верховного аса). В той строфе формула занимает две непарные строки в льодахатте, а точнее гальдралаге ("размере заклинаний", отличающимся от льодахатта тем, что в его строфах более одной непарной строки); в Перебранке Локи и Речах Вафтруднира она занимает вторую краткую строку долгой строки¹⁵, например:

В Ls 4, 2 формула повторена, в Ls 27,2 стоит Ægis hǫllum í и аллитерация четверная; в Vm 40-41,2 мы видим варианты hvar ýtar túnum í и Óðins túnum í(с четверной аллитерацией). Аналог этой же формулы ása ok álfa, / er hér inni eru, с четверной аллитерацией, находим в строках 5-6 в Ls 2, 13 и 30, с вариантом в Ls 14 и "оборотнем" в Ls 65, которую приведем:

Заметим в скобках, что здесь мы имеем дело с несомненным проклятием: это подтверждается не только метрической отмеченностью вывернутой наизнанку формулы, но и поведением протагонистов: Локи, сказав эти слова, спасается бегством, а асы, восприняв его слова всерьёз, ловят его и подвергают вечной пытке, которая только и заканчивается вместе с концом света.

Другие примеры – Háv 10, 1-2; 11, 1-2, 5-6; 33, 5-6; 57, 1-2; Grm 42,1-2; Skm 23, 1-2 – также представляют собой сплошь формулы.

Итак, в льодахаттных песнях обнаруживаем 19 долгих строк с четверной аллитерацией либо с аллитерацией на 4-ой вершине; общее число долгих строк льодахатта в Эдде около 1200, тем самым доля наших примеров составляет лишь 1,5%. Столь малый процент, однако, может объясняться особенностями подсчета – ведь мы исходили из того, что имеем дело с долгими строками. Меж тем в непарных строках эддического гальдралага процент пар строк с "четверной" аллитерацией куда выше, и там они естественны.

Всего в Старшей Эдде насчитывается 48 гальдралаговых строф¹⁷. Во многих случаях каждая непарная строка аллитерирует на свою букву, но встречаются и случаи, когда подряд идущие непарные строки аллитерируют между собой, например:

Упомянем также первую строфу Речей Высокого, которую Ганглери в Младшей Эдде использует как оберег, и снова строфу 45 Речей Гримнира. Появление тут четверной аллитерации не должно нас удивлять – гальдралаг уже по названию заклинание, а основа словесной магии, как мы знаем, повторы всякого рода, часто с вариацией¹⁸. В этих случаях к повтору непарной строки, превращающему и без того перформативный льодахатт в магический гальдралаг, добавляется и повтор аллитерации.

Не менее важно, что далеко не все непарные строки льодахатта/гальдралага трехвершинные; мы видели выше, как некоторые формулы равно способны занимать и позицию непарной строки, и позицию второй краткой строки. Но как мы тогда отличаем пару непарных строк от одной долгой? Несомненно, одним из критериев служит как раз аллитерация – так, строки Háv 142, 3-4 считаются строками гальдралага потому, что если считать их долгой строкой, то возникает четверная аллитерация, а ее в долгой строке "не бывает".

На этом основании мы считаем возможным предложить следующее объяснение четверной аллитерации в обсуждаемом зачине. Посылка, что строки 1 и 2 образуют долгую строку, неверна; подобно строкам Háv 1, 3-4, Háv 142, 3-4, Grm 45, 6-7, они являются вариациями друг друга и непарными строками гальдралага, и правильный способ записывать, например, строфу Vm 3, где обсуждаемый зачин встречается в Речах Вафтруднира впервые, не традиционный, а такой:

Перед нами изысканный образец гальдралага с блестяще исполненной вариацией и сокрытием смысла ключевых слов, искусно замаскированный под "обычный" льодахатт.

Цель же и самого заклинания, и его сокрытия нам уже известны – заморочить голову великану Вафтрудниру, сломить его волю и заставить забыть про правила игры, которую проигрывает либо тот, кто не может ответить на вопрос, либо тот, кто нарушает правила. Один, как мы теперь понимаем, не мог выиграть у великана по-честному – последний был рожден раньше Одина и уже поэтому заведомо знает о мифологическом мире все; и единственный поэтому шанс верховного аса на победу – задать вопрос, запрещенный правилами, но так, чтобы противник не заметил, и тогда тот сам положит голову под топор. А для этого нужно его заколдовать.

Нам осталось сделать лишь несколько дополнительных замечания, подтверждающих, как мы полагаем, нашу трактовку.

Во-первых, Один в Vm – единственный, кто в вопросоответных играх меняет зачин по ходу разговора; Вафтруднир свой зачин не меняет, не меняет его и Тор в Речах Альвиса, дожидаясь, пока не настанет рассвет и не обратит карлика в камень. Зачем же Одину менять зачин? Затем, что настала пора выигрывать, а без колдовства это невозможно.

Во-вторых, сам по себе гальдралаг используется в других песнях Эдды не произвольно, а в ключевых моментах развития излагаемых в них событий: в Grm строфа 45 отмечает восстановление Гримниром связи с Асгардом; в Ls 65 Локи, перед тем, как обратиться в бегство, проклинает асов; Тор завершает свои вопросы Альвису в Alv 35, отмечая появление спасительного солнца; Скирнир переходит на гальдралаг, когда убеждается, что уговорить Герд иначе не выйдет; и т.д. Смена Одином зачина по ходу игры вполне подчиняется этому правилу – задав великану десяток с лишним обычных вопросов для того, чтобы усыпить его внимание, он переходит на замаскированный гальдралаг для того, чтобы добиться победы.

Наконец, в-третьих, мы странным образом находим обсуждаемый зачин не только в серии вопросов Одина великану в строфах 42-54, но и в его ответной реплике Фригг в строфе 3. Аналогов такому разрыву между повторяющимися зачинами нет. И почему ас разговаривает с асиньей так же, как с великаном? Любопытно и то, что зачин строфы 3 отличается от зачина остальных строф – жене Один отвечает фразой fjǫlð ek fór, fjǫlð ek freistaða, великан же слышит от него fjǫlð ek fór, fjǫlð ek freistaðak, с дополнительным повтором k. Наша трактовка прозрачно объясняет обе странности – в ответ на беспокойство Фригг Один не просто ссылается на свой богатый опыт, а демонстрирует то оружие, с помощью которого собирается одолеть противника; этого напоминания оказывается достаточно для Фригг, ведь колдовские способности Одина ей известны, и она спокойно отпускает мужа в путешествие и желает ему счастливого пути, не сомневаясь, что он вернется. Однако применять само оружие против жены Одину ни к чему, ему надо лишь показать ей, чем он силен – и поэтому ас уменьшает число повторов, снижая тем самым, надо полагать, магическую силу зачина.

Заключение

Один побеждает не потому, что он "мудрее всех" [Ральф 1972, 116]. Как и в других случаях, верх одерживает не мудрость, но хитрость; и если Тору в Alv и Атли в HHj приходится дожидаться помощи рассвета, то Один рассчитывает лишь на себя и свое самое великое искусство, свой "дивный дар" позднейшим скальдам – искусство поэзии. Победу асу приносят, как и в Речах Гримнира [Смирницкая 1993, 271], хитроумно сплетенные слова; то, что на первый взгляд выглядит пустым бахвальством аса перед многократно превосходящим его в мудрости старейшим йотуном, оказывается скрытым заклинанием, сила которого не дает великану заметить, что его противник нарушил правила игры и задал недопустимый вопрос – ответ на который не знает не только великан, но вообще никто, кроме самого верховного аса. Верно, примененный Одином прием сознательного упрятывания гальдралага в льодахатт, кажется, уникален в эддическом корпусе; однако едва ли можно сомневаться в том, что если бы Браги, беседуя с Эгиром о поэтическом искусстве, заменил историю убийства Тьяцци рассказом о гибели Вафтруднира и привел бы как пример не кеннинги, но эддические размеры, то гость с острова Хлесей и в этом случае нашел бы уместным сказать: Þat þykki mér vera vel fólgit í rúnum.

Литература

Вальде-Хоффманн 1938-1954: Walde, Alois, Hoffmann, Johann Baptist. Lateinisches Etymologisches Wörterbuch. 3. neubearbeitete Auflage. Vols. 1, 2. Carl Winter. Heidelberg.

Клисби-Вигфуссон 1962: Cleasby, Richard, Vígfússon, Gudbrand. An Icelandic-English Dictionary. Second edition with a supplement by Sir William A. Craigie. Clarendon Press. Oxford.

Корсун, Андрей 1975: Старшая Эдда // Беовульф. СтаршаяЭдда. Песнь о Нибелунгах. М., 1975.

Леман, Винфред Филип 1986: Lehmann, Winfred Philipp. A Gothic Etymological Dictionary. Leiden. E. J. Brill.

Ральф, Б., 1972 – Ralf, Bo: The composition of Grímnismál. // Arkiv för nordisk filologi. Bd. 87, p. 97-118.

СГГЯ 1962-1966: Сравнительная грамматика германских языков. Т. 1-4. М., 1962-1966.

Смирницкая, Ольга A. 1993: Речи Гримнира на эддической сцене // От мифа к литературе. Сборник в честь 75-летия Е. А. Мелетинского. М., 1993. С. 257-274.

Смирницкая, Ольга A. 1994: Стих и язык древнегерманской поэзии. М., 1994.

Тихомиров, Владимир 1997: Эдда. // Корни Иггдрасиля. М., 1997.

Ульсен, Магнус 1933: Olsen, Magnus. Fra Eddaforskningen. Grímnismál og den høiere textkritikk // Arkiv för nordisk filologi. Bd. 49, s. 26-278.

Ульсен, Магнус 1962: Olsen, Magnus. Edda- og Skaldekvad. Forarveider til kommentar. V. Hávamál // Avhandlinger utgitt av Det Norske Videnskaps-Akademi i Oslo. II. Hist.-Filos. Klasse. Ny Serie, no. 3. Oslo.

де Фрис, Ян 1961: de Vries, Jan. Altnordisches Etymologisches Wörterbuch. Leiden. E. J. Brill.

Шрёдер, Франц Ральф 1958: Schroeder, Franz Ralf. Grímnismál // Beiträge zur Geschichte der deutschen Sprache und Literatur. Bd. 80, S. 341-378. Tübingen.

Эгиль 1933: Egils saga Skallagrímssonar. Sigurður Nordal gaf út. Íslenzk fornrit. II. bindi. Reykjavík.

Эдда 1914: Edda. Die Lieder des Codex Regius nebst verwandten Denkmälern. Hrsg. von Gustav Neckel. Carl Winters Univesitätsbuchhandlung. Heidelberg.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Здесь и далее таким способом выделена аллитерация.

2. Здесь и далее дисл. текст песней Старшей Эдды цитируется по изданию Некеля [Эдда, 1914], русский перевод цитируется по изданиям [Корсун, 1975] и [Тихомиров, 1994].

3. 13 – "кто конь, несущий / сумрак ночной / над богами благими"; 15 – "как имя реки, / где проходит рубеж / меж богами и турсами"; 17 – "как имя равнины, / где встретится Сурт, / в битве с богами".

4. 14 – "Хримфакси конь / сумрак несет / над богами благими"; 16 – "Ивинг — река, / где проходит рубеж / меж богами и турсами"; 18 – "Вигрид — равнина, / где встретится Сурт / в битве с богами".

5. Букв. "откуда произошел/шла месяц, день, зима, Аургельмир, ветер, Ньёрд". В переводе жесткость и ограниченность вариации вопроса не выдержана.

6. Снова, если нас не убеждает ответ великана, то работает та же логика: Один не может сказать "Нет, Вафтруднир, ты не потому знаешь все, что ты родом из девяти миров". Никто лучше Вафтруднира не знает, почему он такой умный.

7. "Эгиль говорит, что не стоит ожидать, будто ему удастся в такой час сочинить стихи, пусть бы он и принялся за дело, "а все же я попытаюсь", говорит он". Так Эгиль отвечает на уговоры своей дочери Торгерд сочинить поминальную песнь о его погибших сыновьях, будущую Sonatorrek.

8. "Иисус ... поведен был Духом в пустыню, там сорок дней Он был искушаем от диавола".

9. Без дополнения глагол встречается лишь в эллиптических и назывных контекстах, см. напр. Háv 144.

10. Единая парадигма (шестой класс сильных глаголов) и этимология (см. ниже) показывают, что это один и тот же глагол.

11. В Codex Regius здесь вин. п., а равно и в Vm 47, 3 (áðr hana Fenrir fari), но в Codex Uppsaliensis 11, 8º вместо hana имеем henni [Эдда 1914, 49]. Вероятно, речь идет о слабо вариантной диатезе – в других местах Эдды (Ls 57, HH 14) и повсеместно в прозе переходный fara управляет только дативом. Значение при этом везде единое – "губить, убивать". Отметим в скобках, что farit аллитерирует.

12. См. и ср. [де Фрис 1961, 112, 122, 201], [Леман 1986, 108, 112, 123], [Вальде-Хоффманн 1938-54, 288, 343], [СГГЯ 1962-66, т. 4, 320].

13. Старшеруническая надпись 3 века н. э. на наконечнике копья читается raunijaR; обычно ее переводят как "испытатель", однако возможно читать это слово и просто как "тот, кто пытается" - и пытается, конечно, убить того, в кого копье направлено.

14. Ср., напр., Vsp 16, 8 Lofars hafat, Háv 3, 1 elz er þǫrf и т.д. (Háv 4, 1; 5, 1;99, 1; Vm 8, 4; 12, 4; Grm 1, 4; 2, 1; Skm 5, 1; 14, 4; Hym 23, 2; Ls 6, 1; 6, 2; Þrk 17, 2; Vkv 15, 4; Alv 3, 4, список может быть продолжен).

15. Другой пример миграции формул между непарными и долгими строками представляют Ls 2, 3 sigtíva synir и Grm 45, 2 fyr sigtíva sonum; в результате миграции в Grm 45, 1-2 возникает аллитерация на 4-ой вершине.

16. Локи, разумеется, имеет в виду Рагнарёк и огонь Сурта, в котором сгорит весь мир, воплощенный в палатах Эгира.

17. Háv 1, 74, 80, 105, 109, 111, 125, 134, 142-143, 149, 155-157, 162, 164; Vm 42, 43; Grm 27, 33, 45, 49; Skm 10, 29-32, 34-35; Ls 13, 23, 54, 62, 65; Alvíssmál 35; HHj 26, 28; Fm 24; Sd 13-14, 18-19,25,35; Gg 10, плюс два фрагмента из Младшей Эдды [Edda 1914, 311-2].

18. Ср. повторы с вариацией в да. "Заклинании от колотья в боку" и двн. "Втором мерзебургском заклинании".