|
(без рисунков)
Культурный слой Ладоги широкой полосой тянется вдоль берега Волхова на расстояние до 2 км. Он имеет, по крайней мере в центральной зоне, мощность более 3 м. Это – мощность культурного слоя на Ярославовом дворище в центре древнего Новгорода, это – средняя мощность культурного слоя города Москвы.
Заслуга начала изучения культурного слоя Ладоги принадлежит Н. И. Репннкову, который в 1910-1913 гг. раскрыл на земляном городище сплошным раскопом около 400 кв. м площади и собрал замечательный материал, ждущий публикации.
В 1938 г. – почти 30 лет спустя после раскопок Н. И. Репникова – к исследованиям в Ладоге приступило Археологическое отделение Истфака ЛГУ совместно с ИИМК им. Н. Я. Mappa. Здесь была организована постоянная база для практики студентов отделения и для систематической исследовательской работы, рассчитанной на продолжительный ряд лет1.
Главным объектом наших исследований в 1938-1940 гг. был культурный слой земляного городища Ладоги. Оно расположено на левом берегу Волхова, за балкой, к югу от каменной крепости, сложенной в 1114 г., и окружено относительно поздними (XV-XVI вв.) валами и рвами, занимая вместе с ними площадь около 150x150 м. В северо-восточной части городища находятся развалины церкви Климента, заложенной в 1153 г.
Раскоп примкнул с севера к раскопу Н. И. Репникова, а с запада – к развалинам ц. Климента. В 1938 г. здесь было вскрыто 240 кв. м, в 1939-1940 гг. 400 кв. м, всего 640 кв. м площади. Раскопки велись по слоям и горизонтам. Пока они доведены до глубины 1.5 м, т. е. до половины всей толщи отложений, а хронологически – до горизонта IX-X вв. включительно.
Сопоставление и обобщение разрезов дает следующую общую стратиграфию для всего раскопа: а) От 0 до 0.20-0.50 м – слой перекопанной огородной земли с некоторой примесью строительного мусора. б) От 0.20-0.50 до 0.40-1.00 м – слой строительного мусора, состоящий из щебня, кусков известковой обмазки, штукатурки и обломков кирпича. Ко времени образования данного слоя относится и весь развал западной стены ц. Климента. В слое обнаружены многочисленные христианские погребения, датируемые по вещевым находкам и стратиграфически XVII-XVIII вв. Эти погребения во многих случаях прорезали нижележащую вымостку (горизонт "в"), но ни в одном случае не перекрывались ею. На уровне 0.40-1.0 м шел горизонт вымостки и подстилающего ее привозного песка, местами прорезанный погребениями XVII-XVIII вв. в) Ниже 0.40-1.00 м, т. е. под вымосткой, залегал гумусный культурный слой аморфной структуры с плохо сохранившимися остатками сооружений, перекрывающих костяки ранних христианских погребений XI-XII вв., с массовыми находками XIII-XV вв. г) На глубине 1.00-1.20 м гумусный слой принимает слоистый характер и в нем выступают хорошо сохранившиеся остатки деревянных построек, датируемых по находкам IX-X вв. Эти остатки или перекрываются или прорезаются ранними христианскими погребениями XI-XII вв.2 Как увидим ниже, эта стратиграфия дает возможность установить ряд существенных моментов в истории данного участка площади городища.
Переходим к краткой характеристике раскрытых комплексов и вещевых находок в каждом слое или горизонте в отдельности.
Слой "а" (перепаханная огородная земля) содержал лишь смешанные вещевые находки и перекрывал слой "б" (строительный мусор в виде обломков, известкового раствора, штукатурки и кирпича); на участках ближе к ц. Климента этот мусор залегал пластом около 1 м мощности. Происхождение его было выяснено еще к 1938 г. Это спланированные и разрозненные остатки развала названной церкви; они наблюдались в разных пунктах по всему городищу. На участке, изученном в 1939 г., был обнаружен развал целой (западной) стены ц. Климента. Она упала фронтально прямо на запад и в значительной степени сохранила свое положение после падения до настоящего времени. На площади к востоку от западного фасада церкви части кладки стен лежали в наклонном положении почти сплошной массой, иногда целыми блоками. Нетесаные известняковые плиты, обычно неправильной формы, переслаивались с рядами кладки из кирпича и щебня. Кладка была скреплена известковым раствором с примесью толченого кирпича; толщина слоя раствора достигает 0.20 м; иногда в блоках было ясно заметно выпучивание раствора, свидетельствующее о технике кладки "в коробку". Кирпич обычной для XII в. формы – относительно тонкий, при большей, чем в настоящее время, длине и ширине, с негладкой поверхностью. В трех случаях на кирпичах оказались отпечатки: 1) босой ноги человека, 2) копыта теленка и 3) лапы собаки. В развале сохранились остатки выложенных из кирпича полукружий портала входа, двух окон и закомарного перекрытия церкви. Найдены и многочисленные фрагменты фресковой росписи XII в. Данный комплекс представляет прекрасное дополнение к сохранившимся in situ фундаменту и частично полу церкви, изученным в 1913 г. Н. И. Репниковым. На основании всех этих остатков можно будет с большой долей приближения реконструировать ц. Климента 1153 г. и тем самым расширить круг памятников новгородской каменной архитектуры XII в. Вещевые находки под развалом стены в известной их части (медные кресты, золотая подвеска от серьги и пр.) относятся к концу XVI – началу XVII в., что дает возможность отнести момент разрушения церкви к началу XVII в., вероятнее всего ко времени начала шведской Интервенции, т. е. к 1610 г., когда Ладога была захвачена отрядом де Лавилля. В слое рядом с развалом стены были найдены две медные шведские монеты конца XVI – начала XVII в.
Как развал стены, так и плиты строительного мусора прорезают многочисленные христианские погребения, частью в гробах; они не могут быть древнее момента разрушения церкви и относятся к XVII-XVIII вв. Кладбище здесь вряд ли существовало долго после переноса по приказу Петра I деревянной церкви Климента в Новую Ладогу. Медные перстни и кресты, встречающиеся на этих погребениях, относятся в основном к XVII в.
В слое огородной земли и в развале церкви было собрано довольно много вещевых находок: русские монеты XVII-XVIII вв., многочисленные изделия из железа – кованые гвозди, топоры, свинцовая картечь, любопытная костяная пластинка с изображением лица типа маскарона и пр.
Следующий ниже горизонт "а" представлял остатки мостовой, покрывавшей площадь перед соборной церковью. В зоне, непосредственно примыкающей к церкви, мостовая была сложена из отесанных плит правильной прямоугольной формы; во всей остальной площади она носила характер вымостки из мелких известковых плит неправильных очертаний, валунов, щебня и обломков кирпича. Во время подготовки площади к мощению по отдельным ее участкам насыпался привозной песок, которым заравнивались ямы, западины и сырые места. В юго-западной четверти раскопа песок насыпан сплошным слоем до 0.42 м, достигая в отдельных местах глубины 0.80 м от поверхности. Вымостка и слой песку местами прорезаны указанными выше погребениями XVII-XVIII вв.
Из находок в горизонте вымостки и подстилающего ее слоя песку отметим керамику (фрагменты хорошо обожженных, сделанных на гончарном круге горшков сероватого и черного цвета, гладких и орнаментированных обычно широкими параллельными бороздами; фрагменты кувшинов с ручками), часты предметы из железа – кованые гвозди, подковы, долота, удила, шпорцы или "древолазные шипы" и пр., предметы из рога и кости – рукояти, обработанные пластины, проколки, бронзовый перстень с печаткой, серебряная московская монета XV в. и пр.
Время сооружения этой мостовой следует отнести к XV-XVI вв. Ранее на площади находились различные постройки, которые ко времени мощения были сняты. Очевидно, был какой-то момент в истории Ладоги, когда ладожане серьезно занялись благоустройством своей соборной площади.
Ниже мостовой и подстилающего ее слоя песку шел гумусный культурный слой с остатками построек.
В верхнем горизонте этого слоя (горизонт "г") оказались остатки нескольких комплексов построек. В юго-западной части раскопа, примерно между линиями А7 – Г1 Г7 на глубине 0.20-0.40 м от репера (0.60-0.80 м от поверхности) были обнаружены скопления известковых плит и некрупных валунов. Местами положение плит носит характер кладки в два и даже в три ряда. Иногда под плитами встречался белый песок. По всей вероятности, это остатки легких фундаментов или подкладок под бывшими здесь некогда деревянными постройками. Можно наметить два комплекса таких построек. Скопления плит и валунов уходят в западную стену раскопа и, таким образом, полностью еще не раскрыты. Из вещевых находок, связанных с этими скоплениями, отмечу керамику с орнаментацией из волнистых и параллельных борозд, железные кованые гвозди, стеклянные светлые и синие круглые бусы.
В средней части раскопа, между линиями Г3 Г5 – Е3 E5, примерно на той же глубине (0.60x0.80 м от поверхности) были обнаружены весьма плохо сохранившиеся остатки деревянного сооружения в виде небольшого сруба из 2-3 венцов, внутри которого и находился слой глины с прослойками и вкраплениями угля и золы, возможно, остатки глинобитной печи. Находки носят смешанный характер: керамика с орнаментацией из волнистых и параллельных борозд; бусы ластовые хрустальные и стеклянные типов X-XIV вв.; костяные изделия, среди которых самое замечательное – проколка с изображением звериной головы; многочисленные железные предметы и пр.
В юго-восточной части раскопа между линиями были открыты, примерно в том же горизонте, плохо сохранившиеся остатки какой-то деревянной постройки. Сохранность их такова, что восстановить план постройки не представляется возможным. Они производят впечатление настила пола жилой избы в сочетании с другими элементами разрушенной постройки. Здесь же наблюдалось скопление камней, угля и золы – может быть, развал печи-каменки, а непосредственно под остатками дерева находился слой отбросов – рыбья чешуя, кости, навоз. Преобладающие находки – керамика с орнаментацией из параллельных борозд, железные гвозди, бусы. Дата всех описанных выше комплексов в верхних горизонтах гумусного слоя определяется не только связанными с ними находками (на данном участке городища происходили, начиная с XII в., многократные планировки и различные земляные работы, повлекшие за собой перемещение вещевого материала из нижних горизонтов в верхние), но и стратиграфией. Они древнее мостовой XV-XVI вв. Вместе с тем они, как это было констатировано рядом наблюдений, перекрывают нижнюю группу погребений, относящуюся к XI-XII вв. Следовательно, их средняя общая дата – XIII-XIV вв.
Исторически описанные комплексы интересны тем, что они свидетельствуют о наличии каких-то построек в XIII-XIV вв. вблизи ц. Климента, где в XV-XVI вв. была уже незастроенная вымощенная площадь.
В гумусном слое между описанными комплексами построек и нижележащим (на глубине 1.00-1.20 м от поверхности и ниже) ярусом деревянных построек IX-X вв. было собрано громадное количество вещевых находок IX-XIV вв.: лепная керамика, гончарная керамика курганных форм с орнаментацией из волнистых и параллельных линий, более поздняя керамика с орнаментацией из широких параллельных борозд; разнообразные железные изделия; медно-бронзовые изделия курганных типов, в том числе скандинавский наконечник ножен меча с изображением птицы с распростертыми крыльями; многочисленные изделия из кости, в том числе орнаментированные; пряслица, в том числе шиферные, овручские, монеты арабские IX-X вв., западноевропейские XI в. и т. д. Все эти более ранние находки интересны лишь сами по себе, но не стратиграфически, в виду значительной перемешанности этого слоя.
В данном слое и ниже его обнаружились довольно древние (для Ладоги), но безусловно христианские погребения. Скелеты лежали на спине, головой к западу, без достоверных находок, за исключением находки нескольких фрагментов тонкого листового золота около черепа погребенного. Эти погребения местами прорезают ярус построек IX-X вв., но в ряде случаев перекрываются остатками построек XIII-XIV вв., чем определяется их датировка – XI-XII вв.
Ниже описанных остатков, на глубине 1.00-1.40 м, залегал слой с хорошо сохранившимися остатками деревянных построек IX-X вв. Прежде чем остановиться на описании этих остатков, коснусь некоторых выводов, которые можно сделать из вышеприведенных данных.
В IX-X вв. на раскрытой нами площади существовали довольно скученные деревянные постройки: жилые избы и пристройки к ним хозяйственного назначения. В IX в. здесь возникает христианское кладбище, что скорее всего следует объяснить сооружением где-то вблизи христианской церкви, очевидно, деревянной, о которой не сохранилось никаких письменных данных. В 1153 г. на этом месте была заложена самая большая по тому времени в Ладоге ц. Климента. С этого момента площадь перед ее западным фасадом перестает быть кладбищем: здесь производятся планировочные работы и вновь возникают отдельные (вероятно, служебные по отношению к церкви) сооружения – сторожки, жилища для духовенства, может быть, торговые помещения и т. п. (комплексы XIII-XIV вв.). Вероятно, в XV в., но, конечно, не раньше, здесь вновь происходят значительные перемены. Постройки исчезают, возникает незастроенная вымощенная соборная площадь (раскрытая нами мостовая). В начале XVII в. (скорее всего в связи со шведской интервенцией – в 1610 г.) происходит разрушение ц. Климента (может быть, она была взорвана шведами); к развалинам здания в течение ряда лет, по крайней мере до Столбовского мира 1617 г., не прикасалась рука человека. В дальнейшем ослабевшая за время "немецкого разорения" Ладога не смогла построить новую каменную церковь и восстановить прежнюю площадь впереди нее. Ладожане ограничились тем, что несколько сравняли развалины, развезли в разные стороны кучи строительного мусора, частично засыпали землей образовавшийся на месте развалин холм и на вершине его построили лишь деревянную церковь в честь того же Климента.
Сохранение в неприкосновенности развала западной стены ц. Климента объясняется тем, что этот развал, будучи засыпан землей, стал служить естественным подъемом к входу в новую деревянную церковь, расположенную на образовавшемся здесь холме. О площади здесь теперь не могло быть и речи. Вместо нее и впереди западного фасада деревянной ц. Климента опять возникает в первой четверти XVII в. кладбище, представленное нашими поздними погребениями. В 1703-1704 гг. и деревянная ц. Климента была перевезена к устью Волхова, где и был в это время основан нынешний город Новая Ладога. С этого момента на староладожском земляном городище остается лишь часовня с памятным резным деревянным крестом в честь Климента, а захоронения здесь постепенно прекращаются. Впоследствии здесь возникают огороды.
Таковы некоторые выводы из изучения характера и стратиграфии более или менее поздних – верхних – отложений на раскрытом нами участке городища.
Гораздо больший интерес представляют более древние остатки в горизонте "д", позволяющие заглянуть в историю Ладоги IX-X вв. Этот горизонт в общем имеет слоистый характер, что указывает на его ненарушенность. Здесь отлагались скопления различных отбросов и остатков при жилье: угольно-зольные выбросы, кости животных, кости и чешуя рыб, перегнившая щепа, навоз и т. д. Залегающие здесь остатки деревянных построек имеют, хотя далеко не везде, хорошую сохранность; после кропотливой работы по расчистке и аналитическому расчленению разновременных остатков можно с достоверностью не только восстановить планы большинства раскрытых комплексов, но в ряде случаев дать и сравнительно полную их реконструкцию. Под самым верхним, почти сплошным рядом построек данного горизонта залегал другой ряд, который мы лишь слегка раскрыли только в южной части раскопа, отложив его изучение на будущее время до снятия верхнего ряда.
Всего в верхнем ряду построек нами 'было раскрыто за три года 6 комплексов жилых домов с вплотную прилегающими к ним пристройками; 4 таких же комплекса, уходивших в стенки раскопа, и частично несколько комплексов обособленных хозяйственных пристроек. Если к этому присоединить комплексы того же горизонта из раскопок Н. И. Репникова (два полных жилых комплекса и две пристройки), то мы получим очень большой материал для существенных исторических обобщений.
Главным результатом изучения этих материалов мы считаем установление типа древнерусского северного деревянного жилища IX-X вв. и некоторых типов хозяйственных пристроек того же времени. До исследований в Ладоге археология не располагала материалом для сколько-нибудь надежных суждений по этому важному для истории русской культуры вопросу. Между тем в настоящее время мы имеем массовые данные, позволяющие впервые установить по общим, повторяющимся признакам не случайные, а типовые особенности русских деревянных построек IX-X вв.
Тип жилой избы довольно ясно восстанавливается на основе учета 12 признаков по 10 наиболее полно и отчетливо выраженным комплексам. Не вдаваясь здесь в анализ отдельных построек и в обоснования реконструкции, мы прямо даем общие выводы о типе жилой избы в Ладоге IX-XI вв. Это была квадратная в плане постройка, срубленная из бревен размером от 3.70x3.90 до 5.50x6 м (в среднем 4x4 – 5x5 м), с проконопаченными и промазанными з пазах глиной стенами, с завалинами, ограниченными бревнами, с тесовой крышей на стропилах, с полами двух типов: земляным или глиняным и досчатым, настланным из тесаных топором половиц на балках-лагах или подмостках. В последнем случае под полом иногда находилось неглубокое подполье. В одном из задних углов избы помещалась печь-каменка, размером 1.2x1.6 – 1.7 м; ее клали на субструкции из песка, со сводом из крупных валунов с заполнением промежутков между ним мелкими камнями; пол выстилался плитами или промазывался глиной. Входная дверь помещалась рядом с устьем печи. Окна были волоковые. К избе пристраивались сени, шириной около 2м, с бревенчатыми или досчатыми полами. Часто они выполняли функции хлева, и тогда площадь их увеличивалась, достигая значительных размеров в крытых дворах, служивших одновременно сенями, хлевом и сеновалом. Такова пристройка, окружавшая с юга н запада избу, находившуюся в квадратах Е8 Ж8 – Е9 Ж9 она сохранилась в виде двух перпендикулярных настилов из жердей, каждый шириной около 3 м и длиной около 8 м. Это был пол крытого двора, выстроенного углом и с двух сторон примыкавшего к избе. Вокруг настилов сохранились остатки вкопанных столбов перекрытия.
Любопытно, что эти особенности и даже размеры древнерусской деревянной избы IX-X вв. удерживаются надолго. Это можно проследить по целому ряду последующих звеньев (для X-XI и XII вв. – избы на Рюриковом городище и на Славне в Новгороде, для XII-XIII в. – избы в Пронске и Дмитрове, для XIV-XVI вв. – избы в Новгороде, для XVII в. – изба на берегу Белого моря). Ряд исторических документов XVI-XVII вв. и этнографические описания дают поразительно близкие аналогии к ладожским избам. Особенно интересен в этом отношении план Тихвинского монастыря 1676 г. с перспективными изображениями многочисленных деревянных построек Тихвинского посада и затем рисунки иностранных путешественников по России XVII в. По данным писцовых книг XVI-XVII вв., размеры изб весьма близки к ладожским. Очевидно, тип севернорусской крестьянской и посадской избы, возникнув в период сложения феодализма, оказался весьма устойчивым. Из отдельно стоящих хозяйственных пристроек нами хорошо изучены хлева и отчасти кладовые-житницы.
Типичный хлев представлял в плане опять-таки квадратную постройку, как правило, в форме сруба размером от 2.80x2.80 до 3.20х3.20 м.
Лучше других сохранившаяся житница представляла сруб в плане вытянуто-прямоугольной формы размером 1.60x2.80 м с досчатым полом, засыпанным сверху белым кварцевым песком на толщину около 0.20 м, причем поверх песка была постлана береста. Такое сложное устройство пола явно предусматривало защиту кладовой от сырости и вредителей.
Материалом для построек служили бревна толщиной от 0.10 до 0.35 м (редко – до 0.50 м), жерди толщиной 0.10 м, плахи и доски; для стройки употреблялась главным образом ель, затем сосна и береза; изредка встречался дуб. Орудиями служили топор, долото, стамеска; пила не применялась.
Несмотря на то, что на земляном городище сплошным раскопом вскрыта уже значительная площадь – свыше 1000 кв. м, все же для полного выяснения картины планировки данного участка поселения и такая площадь оказалась недостаточной. Это лишний раз показывает, что раскопки городов могут быть полноценными лишь в том случае, если они ведутся систематически, в течение продолжительного ряда лет, с постепенным раскрытием весьма широких площадей.
Все же некоторые данные о планировке у нас имеются. Сводный схематический план (рис. 24) общего раскопа наглядно выявляет пространственное соотношение в общем вполне одновременных построек.
Жилые постройки в левой (западной) части раскопа располагаются двумя правильными параллельными, т. е., в сущности, уличными рядами, вполне согласно друг с другом, при этом со строгой ориентировкой по странам света. Однако перед, нами еще не улица, потому что избы каждого ряда обращены к избам другого ряда не передними, а задними фасадами и пристройками к ним. Настоящую улицу с рядами обращенных друг к другу передними фасадами построек следует ожидать скорее всего к западу от нашего раскопа, потому что к востоку, ближе к Волхову, планировка уже, видимо, меняется.
Постройки в уличных рядах очень скучены. Между ними наблюдаются лишь узкие проходы, закоулки и задворки. На некоторых участках и у нас и в раскопе Н. И. Репникова прослежены дворики между постройками с развалами поленьев и даже с особыми пнями для колки дров.
Иная планировка наблюдается в юго-восточной части нашего общего с Н. И. Репниковым раскопа. Здесь три жилые постройки расположены уже не так близко друг к другу, не согласованно друг с другом и с ориентировкой не вполне по странам света, а скорее с приблизительным равнением на берег Волхова. При этом рядом с жилыми постройками здесь стоят отдельные хозяйственные пристройки. Получается впечатление обособленных дворов, представляющих крестьянские хозяйственные гнезда, т. е. сочетания избы, клети, хлева, житницы и т. п., приспособленные к задачам сельского хозяйства.
Раскопками собран огромный вещевой материал – до 20 000 инвентарных номеров, – и дать его сколько-нибудь ясную характеристику в очень кратком изложении невозможно. Упомяну лишь о некоторых категориях находок. В керамике преобладают черепки лепленых прямостенных горшков, иногда орнаментированных отпечатками зубчатого штампа. Это – типичная раннеславянская керамика, которая вместе с русскими типами построек и тяготеющими к славянам могильными памятниками (особенно любопытен в этом отношении могильник с сожжением, открытый в 1938 г.) достаточно характеризует этнические особенности культуры Ладоги IX-X вв. Реже встречается гончарная керамика курганных форм с линейной орнаментацией. Датирующими находками, кроме керамики, служат арабские диргемы VIII-X вв. (наряду с отдельными монетами, в слое с постройками найдены два клада) и вещевые находки: бусы, браслет X в. и др. Встречено много остатков производства: запасы сырья, заготовки, недоделанные вещи и готовые изделия из кости и рога, льячки, тигли и литейные формы, очень много шлаков, изделия из дерева, остатки текстильного производства и т. д. Собраны и определены кости животных, а также растительные остатки, изучение которых, производимое В. А. Петровым, дало весьма интересные результаты3.
Собранные материалы ярко характеризуют хозяйство ладожан в IX-X вв. (рис. 25, 26, 27, 28), которое можно определить как индивидуальное крестьянское хозяйство с домашней промышленностью, но уже с несомненным наличием развивающегося ремесла. Кроме того, находки свидетельствуют о том, что в это время Ладога была центром оживленной торговли.
Нельзя не коснуться и результатов наших исследований некоторых могильных памятников Ладоги.
По отношению к курганам мы строго придерживаемся принципа не нарушать древний архитектурный пейзаж Ладоги и поэтому не трогаем этих памятников, за исключением тех из них, которые неизбежно разрушаются вследствие стихийных или иных непредотвратимых причин. Именно в таком положении оказались некоторые сопки и целая группа небольших плоских курганов на правом берегу Волхова, прямо против каменной крепости, в урочище Плакун.
Одна раскрытая сопка4 находится на левом берегу Волхова, в 2 км от Ладоги, и представляет уже остатки насыпи, частью осыпавшейся в связи с выветриванием песчаного берега, частью разрушенной погребом и карьером. Сохранившаяся высота – 2.5 м, диаметр основания – 16 м; насыпь – песок. Около центра в насыпи оказалась кольцеобразная кладка из камней. По всему основанию шел зольный слой. В середине основания находилась угольно-зольная прослойка – остатки кострища – с кальцинированными человеческими костями и вещами VIII-IX вв. (трапециевидная бронзовая подвеска, бусы, фрагменты железных изделий). Другая сопка, тоже больше чем наполовину разрушенная дорогой и выветриванием, находится на второй террасе правого берега Волхова, у дороги в дер. Чернавино, против крепости. Здесь в основании оказался также угольно-зольный слой и на нем погребение коня 2-3 лет с убором (ремни с посеребренными бляшками, украшенными изображениями головы лошади). Собранные С. Н. Орловым материалы и по содержанию и по точной документации представляют ценный вклад в имеющиеся весьма скудные данные по знаменитым "сопкам волховского типа".
Участок с курганами в местности Плакун подлежал застройке, и потому пришлось в 1940 г. поставить здесь раскопки5. Здесь на над-пойменной террасе сохранилось до 12 низких, плоских, едва заметных курганов, подвергавшихся распашке, диаметром от 10 до 15 м, высотой от 0.5 до 1 м. Один курган был раскопан еще в 1903 г. Н. И. Репниковым6 и ничего не дал. Раскопки 1940 г. дали весьма интересные результаты. Не буду затрагивать всего объема проделанной работы, укажу только, что в двух курганах оказались под основанием ясно выраженные кострища с кальцинированными костями и вещевыми находками X в. В каждом из этих кострищ находилось большое количество характерных железных ладейных заклепок (в одном их было собрано более 100, в другом – свыше 50). Сожжения, очевидно, производились в ладьях. В одном из курганов оказалась часть клинка меча, воткнутая в землю. По своему устройству и обряду погребения эти курганы резко отличаются от обычных и одновременных им приладожскнх курганов с сожжением и чрезвычайно близки (собственно даже идентичны) к шведским курганам этого времени, например, к курганам около г. Бирки. Это первая в Приладожье группа могильных памятников, которую определенно и надежно можно связать с норманнами.
Историческое значение данного, весьма важного факта заключается в том, что норманны в X в. хоронили около Ладоги своих мертвых по скандинавскому обряду и что, следовательно, массовые курганы Приладожья, с совершенно иным обрядом, несмотря на то, что в них вещи скандинавского происхождения не редки, принадлежат не норманнам, а местному населению. Я писал об этом давно7 и теперь, впервые обнаружив настоящий скандинавский памятник, только усилил свои позиции.
Выдающийся интерес представляет и третий могильный памятник, начатый раскопками в 1938 г. Производя разведки культурного слоя за пределами городища, мы натолкнулись на левом берегу Волхова, на 200 м выше городища, на грунтовый могильник с сожжениями – по типу первый и пока единственный на севере памятник. Раскрыто было около 45 кв. м площади. Под культурным слоем мощностью около 1 м, нижний горизонт которого датируется концом X – началом XI в. (здесь, в частности, был найден небольшой клад западноевропейских монет XI в.), оказались ниже погребенной почвы лунки, заполненные человеческими кальцинированными костями, или же более плоские скопления таких костей. Это очевидные погребения при сожжении трупов на стороне. Всего было открыто б таких погребений. В одном оказались вещи – бронзовые спирали и бусы. Рядом с погребениями находились две любопытные ямы несомненно обрядового назначения с угольно-зольным заполнением, содержавшим культурные остатки (кости животных, чешую рыб) и вещи (наконечники стрел, бусы, черепки керамики). В одной из этих ям наблюдалось два культурных заполнения, разделенных глинистой прослойкой. Это очевидные остатки жертвоприношений и тризн в честь умерших. По культуре погребения и ямы относятся к VIII-IX вв. и тесно увязываются с длинными и удлиненными курганами кривичей.
1. Раскопки в Ладоге продолжались в 1938-1940 гг. непрерывно. В них, кроме автора, принимали участие Г. П. Гроздилов (1938 и 1940), П. П. Ефименко (консультант, 1940), А. С. Боброва (1938), Н. Б. Эмлер (1940), В. А. Петров (палеоботаник, 1940), A. И. Юзефович (антрополог, 1940), А. А. Борисковская (1940) и др. Но главной силой, без которой мы не выполнили бы и десятой доли того, что удалось сделать, был довольно многочисленный коллектив студентов, весьма активно участвовавших в раскопках (в 1938 г. работало 14 студентов, в 1939 г. – 25, в 1940 г. – 10).
2. О слое "д" будет сказано ниже.
3. См. нижеследующую статью.
4. Сопками занимался один из самых активных участников экспедиции С. Н. Орлов. В 1940 г. он обследовал все сопки от Ладоги до Волховстроя (35 памятников) и частично раскопал под моим наблюдением, при консультации П. П. Ефименко, две из них, почти совершенно разрушившиеся.
5. Раскопки произведены Н. Б. Эмлер, Н. А. Мальцевой, Е. А. Григорьевыми и К. Д. Лаушкиным под моим наблюдением и при консультации П. П. Ефименко с материальным участием Военного артиллерийского музея.
6. Поездка Н.И. Репникова в Старую Ладогу, Зап. Русск. археол. общ., T. V, вып.2.
7. W. I. Raudonikas. Die Normannen und das Ladogagebiet, Stockholm, 1930. |
|
