|
1
Во многих произведениях древнеисландской письменности присутствуют ссылки на устный источник информации, которые используются для обоснования и подтверждения достоверности отдельных деталей повествования. К ним относятся такие стандартные повторяющиеся обороты2, как "svá er sagt", "þat er sagt" ("говорят, рассказывают / как говорят, рассказывают"), а также их варианты с инверсией ("er svá sagt", "er þat sagt") либо в прошедшем времени ("svá var sagt"; "þat var sagt"); "þat segja menn" ("люди говорят"); "nú er at segja" ("теперь нужно рассказать"); "er frá var sagt" ("как рассказывалось ранее"); "er eigi getið..." ("не рассказывается..."); фразы, вводимые словами "sumir... sumir..." ("некоторые... некоторые" / "одни... другие") в выражениях "одни говорят (считают, полагают и др.) таким образом, другие иначе"3, и т. д. Из этого перечня особый интерес исследователей вызвала формула "svá er sagt", поскольку глагол "segja", входящий в ее состав, эксплицитно выражает идею устной трансляции сообщения, включенного в текст.
Однако довольно рано исследователями был поставлен вполне справедливый вопрос о том, действительно ли формульные словосочетания являются подлинными свидетельствами устности. Ведь наряду с выполнением основной своей функции они могут представлять собой случаи авторской стилизации текста под традиционный стиль, а также и попытку автора замаскировать сообщение под "общее мнение" по какому-либо вопросу; в таком случае данные обороты уже не будут являться звеньями, осуществляющими связь между временем записи текста и его дописьменным бытованием4. Эту проблему исследователи древнеисландской саги решали в соответствии со своими взглядами на возникновение произведений данного жанра5. В. Манхайер уделил этому аспекту особое внимание6 и отметил, что те исследователи, которые разделяют положения теории свободной прозы, такой вопрос даже не ставят. Введение формул-референций ими рассматривается как естественная ссылка писца, фиксировавшего услышанный текст, на свои источники. Сторонники теории книжной прозы полностью отрицают наличие актуального содержания в формулах-референциях и видят в них стилистический прием7.
Со временем сформировалась еще одна – компромиссная и более взвешенная – точка зрения по вопросу о происхождении саги8. Ее сторонники оценивают сагу как сложное по своим источникам произведение и считают, что она может включать различные по своему происхождению элементы, как традиционные сюжеты и нарративные приемы, сохранившиеся до времени записи в устной передаче, так и присущие письменному произведению (из письменного текста, например, заимствовались целые фрагменты, в качестве образца использовались художественные образы, элементы композиции, типические описания и др.). Соотношение устных и письменных элементов в тексте существенно варьировалось. При таком подходе к проблеме происхождения саги выявление содержания и функции формул-референций представляет определенную сложность. Они могут указывать на обращение автора саги к устным источникам, но, при наличии установки на оформление текста как достоверного рассказа, они, безусловно, могут становиться литературным приемом. Наконец, стандартные повторяющиеся обороты могут выполнять вспомогательную функцию, организуя повествование.
Сторонник компромиссного подхода к вопросу о происхождении саги, Т. М. Андерссон предпринял попытку проанализировать все случаи (их общее число – 231) использования стандартных повторяющихся оборотов разных видов в сагах об исландцах. Его работа, единственное в историографии исследование такого рода, заслуживает специального внимания. Т. М. Андерссон применил метод нарративно-контекстуального анализа, при обращении к которому изучение узкого контекста употребления формульного оборота в конкретном предложении сочетается с оценкой его положения в пределах определенного нарративного периода (аналогичного современным абзацу или главе)9.
Уже по краткому изложению материала автором можно увидеть, что сфера употребления формул-референций в родовых сагах не ограничивается лишь указанием на устный источник сообщения. Прежде всего, Т. М. Андерссон вывел за рамки своего обзора те случаи, когда формулы-референции отсылают читателя к письменным источникам, к другим сагам (заметим, что не всегда можно определить, делается отсылка к устным рассказам или к сагам, уже записанным, – возможны оба варианта), а также к другим эпизодам в рамках того же произведения, создавая тем самым перекрестную ссылку10. Ясно, что все эти случаи (ок. 70 примеров) связаны с произведениями письменности и не имеют непосредственного отношения к изучению устных источников саговых текстов.
Оставшиеся примеры, которые могут свидетельствовать об устном происхождении сообщения, он разделил на две группы: сомнительные и подлинные. К сомнительным (161 пример) Т. М. Андерссон отнес ситуации, связанные с литературной обработкой текста:
- прежде всего, 80 случаев "вычурных аллюзий" к традиции в "Саге о жителях Долины Дымов" ("Reykdæla saga"). Они, по мнению исследователя, настолько выбиваются из общей картины, что "невозможно понять, является ли их маннеризм устным или письменным". Т. М. Андерссон приходит к выводу, что "их нельзя анализировать ни с точки зрения их функции, ни с точки зрения содержания; надежнее всего исключить их из дальнейшего обсуждения"11;
- так называемые "формулы перехода" (ок. 40 случаев), т. е. лексические обороты, которые утратили свою первоначальную семантику, их содержание абсолютно нейтрально. В тексте они выполняют определенную функцию, в частности, функцию перехода от одной темы к другой в начале нового раздела, сигнализируя о том, что в этом месте имеется разрыв в повествовании, что сейчас начнется новая фаза (в печатных изданиях она обычно отмечается новым параграфом). Они часто отмечают новый этап действия внутри главы. Предложения, вводимые ими, нередко имеют указание на время (новый сезон, истекший период времени и др.). В этих случаях, считает Т. М. Андерссон, они, очевидно, не отсылают к подлинной традиции, а являются своего рода "нарративной пунктуацией"12;
- референции, используемые для риторического или эмфатического эффекта, различные эпические формулы (всего 41 случай), которые выделяют в тексте специальную информацию. Они обычно появляются в том контексте, где сообщаются преувеличенные или какие-либо необычные сведения, которые могли бы вызвать сомнение у читателя и за которые автор хочет поручиться, используя преимущество авторитетного мнения в лице коллективной традиции. Либо они служат просто для того, чтобы подчеркнуть некоторые детали, на которые читателю следует обратить особое внимание. В любом случае, считает Т. М. Андерссон, это стилистические приемы, подобные формулам перехода, а не подлинные референции13;
- ряд случаев отвергнут на том основании, что "в тексте всегда было нечто, подвергающее сомнению их надежность; они либо формульны, либо риторичны, либо тенденциозны"14.
К группе "подлинных референций", сохранившихся в родовых сагах, Т. М. Андерссон причисляет только 57 случаев. Их функциональная нагрузка очевидна из приводимых в них описаний: изложение обстоятельств смертей, погребений, упоминание о престарелом возрасте, подробности о путешествиях, т. е. те сведения, которые вошли в традицию из-за своей неординарности и, благодаря этому качеству, сохранялись в ней продолжительное время; указание на то, что существует больше сведений, чем приведено автором, ссылки на недостаток информации, наличие конкурирующих версий рассказа, упоминание о конфликтах и их разрешении15.
Выводы, к которым пришел Т. М. Андерссон в результате анализа сплошной выборки употребления стандартных повторяющихся оборотов в сагах об исландцах, подводят нас к заключению о том, что только четвертая часть формул-референций выступает в роли указания на устный источник сообщения. В остальных же случаях, как можно понять из исследования Т. М. Андерссона, их введение носит специальный характер и может быть связано: а) с расширением круга письменных памятников, используемых при создании сагового текста (наличие в произведении ссылок на письменные источники); б) с усложнением композиции произведения (появление отсылок к другим эпизодам той же саги, использование "нарративной пунктуации"); в) с выработкой характерной для саги специфической нарративной техники (введение эмфатических оборотов и риторических фигур). Однако можем ли мы на основании этих данных делать безусловный вывод о том, что устный материал, использовавшийся при написании саг, носит весьма ограниченный характер?
В своей статье Т. М. Андерссон допускает, что его заключение относительно достоверности или недостоверности ссылок на устную традицию в родовых сагах не является окончательным16. Исследователи саг критически оценили его методы анализа материала и применили их при изучении формул-референций в памятниках других жанров. Так, М. Маделунг назвала исследование Т. М. Андерссона скрупулёзным и заслуживающим внимания, хотя вместе с тем и сочла его взгляды несколько наивными17. В. Манхайер не согласился с принятым Т. М. Андерссоном допущением о том, что те референции, которые претендуют на нарративный или риторический эффект, скорее всего, не являются подлинными, поскольку одно не противоречит другому18. Другое важное замечание, сделанное В. Манхайером, касается объема традиционного материала, отразившегося в сагах: невозможно знать, какая часть устных источников саги оказалась непосредственно отмечена в ее тексте. Ссылки на устную традицию в сагах об исландцах, скорее всего, неполны, поскольку такие лексические обороты как "svá er sagt" должны проявлять тенденцию к выпадению в процессе передачи информации. Многие из подобных выражений были, вероятно, убраны (либо, как мы видели выше, добавлены) писцами – по разным соображениям19. Кроме того, выбор определенного формульного оборота из ряда синонимов определяется языковым стилем конкретного писца, что выявлено при сопоставлении разных рукописей одного произведения20.
Довольно неожиданный результат проведенного Т. М. Андерссоном исследования формул-референций, поставивший под сомнение актуальность содержания большей части материала, неизбежно ставит вопрос о том, насколько репрезентативны – для целей изучения устных источников саги – те памятники, которые были выбраны для анализа, а именно – родовые саги. Ведь они представляют жанр исландской саги на пике его формы, когда литературные условности играют важную роль в создании стилистических или риторических эффектов. Кроме того, авторы родовых саг, созданных в разное время на протяжении всего XIII в., естественно, по-разному обращались к устным источникам повествования и неодинаково ссылались на них. Поскольку точно определить время создания конкретной саги практически невозможно (на основании отдельных признаков можно выстроить лишь примерную последовательность их возникновения), то невозможно определить и точную степень ее литераризации и подчинения основным законам построения жанра. Относительно позднее (по отношению к другим жанрам древнеисландской письменности и королевским сагам) время становления родовых саг как жанра (со всеми вытекающими из этого факта последствиями) снижает, на наш взгляд, их ценность как материала, на котором должен решаться вопрос об устных источниках саг и достоверности имеющихся в них ссылок на традицию. Не умаляя значения выводов, к которым пришел Т. М. Андерссон, подчеркнем, что некоторые аспекты проблемы устных референций нуждаются в более углубленном исследовании.
На наш взгляд, в отличие от родовых саг (записанных, в основном, в XIII в.), ранние произведения древнескандинавской письменности являются более показательным источником для изучения механизма того, как устный рассказ включается в письменный текст21. Их авторы были вынуждены обращаться к устному фонду, поскольку еще не имелось литературных "предшественников", излагавших на родном языке сюжеты национальной и мировой истории, сведения об ойкумене и др., основываясь на авторитетных свидетельствах которых можно было выстраивать сюжеты своих произведений. Сочинение Ари Торгильссона (1067/1068-1133) "Книга об исландцах" (Ari Þorgilsson "Íslendingabók", ок. 1230 г.)22, как и во многих других случаях, является образцовым "экспериментальным полем". Во-первых, это текст, исходно написанный на древнеисландском языке (что важно, так как, возможно, использование формул-референций является отличительной чертой узуса и может не сохраниться при переводе, например, с латинского языка на древнеисландский). Во-вторых, создание этого произведения хронологически предшествует тому времени, когда в Исландии начинает складываться традиция письменной саги, вырабатываются устойчивые стилистические приемы, в число которых входит "антикизация" и "авторизация" текста, в частности, за счет ссылок на древние устные сказания. В-третьих, "Книга об исландцах" относится к другому жанру – к ранней историографии – и, следовательно, свободна от нарративных и стилистических приемов, характерных для саг.
Манера изложения Ари Торгильссона такова, что он регулярно сообщает читателю об источниках приводимых им сведений, упоминает имена своих информантов. Однако некоторая часть сообщений не имеет ссылок на персонифицированный источник и вводится в текст формулой-референцией "svá er sagt" (в произведении формула употреблена автором всего три раза). Выявление того, какие функции формулы-референции выполняют в "Книге об исландцах", и в какой степени они могут считаться "подлинными" (в терминах Т. М. Андерссона) ссылками на устное происхождение конкретного сообщения, является предметом главного интереса в данной работе. В то же время анализ формул невозможен без учета других способов представления автором источников информации, в частности, его ссылок на конкретных информантов, т. е. на персонифицированное знание.
Первый случай употребления Ари Торгильссоном формулы "svá er sagt" встречается уже в начале "Книги об исландцах", в главе, посвященной заселению Исландии:
"Исландия была впервые заселена из Норвегии в дни Харальда Прекрасноволосого, сына Хальвдана Чёрного, в то время – по суждениям и подсчётам таких людей как Тейт, мой приемный отец, сын епископа Ислейва, наимудрейшего человека из всех, кого я знал, мой дядя по отцу Торкель Геллиссон, который помнил далеко назад, и как Турид, дочь Снорри годи, которая была очень мудрой и памятливой – когда Ивар, сын Рагнара Кожаные Штаны, приказал убить Эадмунда, святого конунга англов. И было это DCCCLXX зим после рождения Христа, как это написано в саге о нём.
Ингольвом звали норвежца, который, как достоверно рассказывается (в текстах и переводах курсивом выделено мной. – Г. Г.), первым отправился оттуда (из Норвегии. – Г. Г.) в Исландию, когда Харальду Прекрасноволосому было шестнадцать зим, а во второй раз спустя несколько зим. Он поселился на юге в Рейкьярвике. То место, к востоку от Минтаксэйри, где он впервые сошел на землю, зовётся Ингольвсхёвди; Ингольвсфель [зовется то место] к западу от Ёльфосса, который он позднее взял в своё владение.
И тогда очень многие люди стали уходить сюда из Норвегии, пока конунг Харальд этого не запретил из-за того, что ему показалось, будто страна может опустеть. Тогда они сошлись на том, что должен был заплатить конунгу пять эйриров каждый человек, кто не был освобождён от этого и уезжал оттуда сюда (из Норвегии в Исландию. – Г. Г.). И рассказывают, что Харальд был конунгом семьдесят зим и дожил до восьмидесяти лет. Этим было положено начало тому налогу, который сейчас зовется земельными эйрирами, но его платили временами больше, временами меньше, пока Олав Толстый не решил, что каждый человек должен платить конунгу половину марки, если он ездит между Норвегией и Исландией, за исключением женщин или тех мужчин, которых он освободит от этого. Так рассказывал нам Торкель Геллиссон"23.
В начале своей книги Ари Мудрый отвечает на вопросы откуда, когда, кем была заселена страна и где именно началось заселение. Он сводит вместе сведения, степень конкретики которых различна, и по-разному документирует их. Прежде всего им вводится информация общего характера: "Исландия была впервые заселена из Норвегии в дни Харальда Прекрасноволосого, сына Хальвдана Чёрного [...]". Ари отмечает тот факт, что первые люди, прибывшие на остров, были родом из Норвегии, а также поясняет, что это событие пришлось на период правления конунга Харальда Прекрасноволосого (ок. 860/880 – ок. 928/94524). Эти сведения, важные для понимания истории переселения, никак не удостоверяются; автор приводит факты, являющиеся общеизвестными, более того – в истинности которых он сам не сомневается25.
Затем Ари уточняет конкретную датировку заселения и пользуется двумя разными способами счисления времени. Во-первых, ссылкой на событие всемирной истории – "когда Ивар, сын Рагнара Кожаные Штаны, приказал убить Эадмунда, святого конунга англов", достоверность которого удостоверяется именами современников Ари Мудрого: Тейта Ислейвссона, Торкеля Геллисона и Турид Сноррадоттир. Во-вторых, Ари приводит точную дату, записанную в рукописи латинскими буквами, – "DCCCLXX зим после рождения Христа", и подтверждает ее ссылкой на письменный источник: "как это написано в саге о нём", т. е. о конунге Эадмунде (Эдмунде)26. Ари Торгильссон стремится исключить сомнения в точности датировки, поскольку он определяет важнейший момент – начало истории своей страны, и, чтобы подкрепить свои хронологические вычисления, он вводит в свой текст ссылки как на индивидуальных информантов, так и на письменное свидетельство.
Развивая тему заселения Исландии, Ари переходит к новому аспекту вопроса и останавливается на том, кто первым обосновался на острове. В середине этого фрагмента появляется первая безличная ссылка "er sannliga er sagt" (вариант формулы "svá er sagt") – "как достоверно рассказывается", которая характеризует устный источник сообщения. Ее место в предложении – непосредственно вслед за упоминанием имени первопоселенца Ингольва – указывает на то, что она подтверждает только данную информацию. Ссылка на традицию здесь усилена наречием "sannliga" – "достоверно, точно", которое передает уверенность самого автора в том, что бытующий в традиции общеизвестный и приведенный им факт правдив. Дополнительную поддержку тезису о приоритете Ингольва в заселении острова оказывают перечисленные Ари Торгильссоном названия местности, где норвежец высадился на берег, который впоследствии закрепил за собой. В их числе топонимы Ингольвсхёвди (т. е. Мыс Ингольва) и Ингольвсфель (Холм Ингольва)27.
Глава продолжается рассказом об обстоятельствах, при которых норвежцы переселялись в Исландию в правление Харальда Прекрасноволосого. Интенсивное бегство из страны людей, измученных проводимой им агрессивной внутренней политикой, побудило конунга ввести плату в казну при отъезде из страны. Позднее, при конунге Олаве Харальдссоне, регулярность сообщений между странами послужила причиной установления специального налога, взимавшегося с путешественников. Весь рассказ подтверждается ссылкой на Торкеля Геллиссона.
Внутри этого сюжета появляется вторая безличная ссылка на устное происхождение сведений, которой Ари Мудрый удостоверяет еще один факт: "И рассказывают, что Харальд был конунгом семьдесят зим и дожил до восьмидесяти лет". Содержание этой фразы строго соответствует категории, которую Т. М. Андерссон определяет как "небольшую подгруппу тех устных референций, которые касаются подробностей информации, связанной с обстоятельствами смерти человека престарелого возраста или погребения". Они не выполняют никакой явной нарративной функции, которая бы оправдала их введение. В них отсутствует риторика, они сдержанны и выглядят фактографическими. Подобные случаи Т. М. Андерссон считает обращением к подлинной традиции28. Однако упоминание имени Торкелля Геллиссона в конце рассказа дало основания В. Манхайеру отметить: "Когда Ари вводит довольно неясный оборот – такой как "svá er sagt", – он, тем не менее, имеет в виду определенного информанта, которого он называет по имени"29, т. е. В. Манхайер в данном случае отождествляет безличную референцию с сообщением конкретного информанта.
На мой взгляд, у нас нет достаточных оснований считать ссылку на Торкелля в конце всего нарративного периода персонификацией безличной ссылки на источник, включенной в рассказ о происхождении земельного налога. Мне представляется, что эти случаи следует рассматривать независимо друг от друга, то есть как ссылки, подтверждающие достоверность двух различных фактов. Авторитет Торкелля, безусловно, удостоверяет весь рассказ о взимании платы за переселение в Исландию и учреждении налога на передвижение между странами. Исключение составляет единственная фраза (являющаяся, очевидно, вводной фразой в последовательный рассказ об этой ситуации), в которой Ари информирует читателя о долгожительстве конунга Харальда – своего рода напоминание потомкам о том, как долго их предки терпели притеснения со стороны конунга Харальда. Память об этом, очевидно, сохранялась в устной передаче в семьях многих норвежских переселенцев, и не только в Исландии. Не обошел эту тему Снорри Стурлусон, который в "Саге о Харальде Прекрасноволосом" "Круга Земного" уже в 30-х гг. XIII в. пишет:
"После этой битвы (в Хаврсфьорде30. – Г. Г.) Харальд конунг больше не встречал сопротивления в Норвегии. Все его самые могущественные враги погибли, а некоторые бежали из страны, и таких было очень много, ибо тогда заселялось много пустынных земель. Тогда были заселены Ямталанд и Хельсингьяланд, хотя в обеих этих землях и раньше селились норвежцы. В то немирное время, когда Харальд конунг овладевал Норвегией, были открыты и заселены заморские земли: Фарерские острова и Исландия [...]"31.
Последний, третий случай употребления формулы-референции "svá er sagt" в "Книге об исландцах" встречается в главе VII "О том, как христианство пришло в Исландию". Речь идет о знаменитом альтинге, состоявшемся летом 1000 года, на котором решался вопрос о том, примет ли исландский народ христианство или сохранит языческие верования. Заметную роль на этом альтинге сыграли Хьялти Скеггьясон и Гицур Тейтссон, которые ранее уже были крещены и поддержали намерения конунга Олава Трюггвасона обратить исландцев в христианство, вызвавшись стать посланниками конунга на альтинге. Они, согласно Ари, выступили на народном собрании при большом стечении людей, еще продолжавших оставаться язычниками:
"На второй день Гицур и Хьялти пошли к Скале Законов и объявили о своём деле; и как рассказывают, удивительно было то, насколько хорошо они говорили"32.
По классификации Т. М. Андерссона, это случай "ссылки для риторического или эмфатического эффекта", которые он относит к сомнительным референциям33. Однако в данном случае эмоционально окрашенный тон высказывания не является достаточным основанием для того, чтобы этот случай исключить из группы подлинных ссылок на традицию. Более существенным, чем эмоциональность высказывания, является, на наш взгляд, то обстоятельство, что ссылка удостоверяет исторический факт – непосредственное участие Гицура и Хьялти в финальном эпизоде длительного процесса обращения исландцев в христианство. События, происходившие на альтинге, хорошо документированы в целом ряде источников, хотя о речах, произнесенных Гицуром и Хьялти, в "Саге о Ньяле" (конец XIII в.), к примеру, не упоминается34. Однако "Сага о крещении" (середина XIII в.) излагает эти события достаточно подробно. Если во многих случаях ее автор следует за Ари Мудрым, книга которого была одним из источников "Саги о крещении"35, то здесь он явно привлекает дополнительную информацию:
"Все присутствовавшие находились у Скалы Закона. Хьялти и его люди воскурили ладан, и благовония можно было отчетливо ощущать как по ветру, так и против ветра. Хьялти и Гицур объявили о своем деле необычайно хорошо. И все люди были удивлены, насколько красноречивыми они были и насколько хорошо они говорили, и такой страх распространился от их слов, что никто из их врагов не осмелился выступить против них"36.
Описание в этой саге, как мы видим, является более пространным. Что важно, здесь приводятся такие детали, которые не были упомянуты в "Книге об исландцах": сладкий запах ладана, сопровождавший речи знатных исландцев, взявших на себя роль проповедников и стремившихся убедить соотечественников сделать правильный выбор, страх Божьей кары за грех язычества, о котором, видимо, им было поведано Хьялти и Гицуром. Привнесение новых деталей в "Сагу о крещении" может служить подтверждением существования живой традиции рассказа о судьбоносном для исландцев альтинге, из которой черпал Ари Мудрый и которая сохранилась до середины XIII в., когда была создана "Сага о крещении".
Функция ссылки на источник, словесно оформленная выражением "svá er sagt", состоит в том, чтобы подчеркнуть, насколько памятны были речи Гицура Белого (Тейтссона) и Хьялти Скеггьясона по данному поводу37, и здесь ссылка поддерживает только данную идею38. Весь же рассказ Ари Мудрого о введении христианства удостоверен именем Тейта Ислейвссона, приемного отца Ари Торгильссона: "О том, как христианство пришло в Исландию, нам рассказал Тейт"39.
По своей композиции третий из рассмотренных нами фрагментов сходен с предыдущим: лаконичная фраза, содержащая эмфатически окрашенный факт и сопровождающаяся ссылкой на неперсонифицированную устную традицию, введена в более пространный текст. Для подтверждения достоверности каждого из сообщений Ари ссылается на разные источники, в одном случае называя имя своего информанта Тейта Ислейвссона, в другом же констатируя сохранение факта в устной традиции.
Хотя ссылки Ари на сохранение информации в устной передаче немногочисленны, примечательно то, что все они сопровождают рассказы о тех периодах истории Исландии, которые имели особое значение для средневекового исландского общества. Одна ссылка сохранилась в рассказе о первопоселенце Ингольве; вторая, хотя и касается норвежского конунга, также связана с эпохой заселения острова и поясняет занимательный исторический факт, который представлял безусловный интерес для тех исландцев, чьи родичи отважились навсегда покинуть Норвегию, чтобы осваивать новые земли. Наконец, третья ссылка приводится в рассказе о принятии христианства на альтинге, который знаменовал для исландцев начало иной, уже христианской истории.
Достоверность передачи рассказов об этих этапах в жизни исландцев в устной традиции подтверждается тем, что в позднейшие письменные памятники включены эпизоды, в которых факты, приведенные Ари Мудрым, излагаются более детализованно. Наличие расхождений в их изложении (например, отсутствие упоминания о красноречии Гицура и Хьялти в "Саге о Ньяле", как и появление новых подробностей) позволяет говорить о том, что традиция рассказа об этих событиях сохранялась длительное время и варьировалась.
Все ссылки на неперсонифицированную устную традицию отражают намерение Ари Торгильссона подтвердить достоверность приводимой им информации, и в этом смысле они равнозначны сообщениям, удостоверенным конкретными информантами, названными Ари по имени. Их, без сомнения, можно рассматривать как примеры подлинных ссылок на устную передачу информации.
Таким образом, мы видим, что в "Книге об исландцах" Ари Торгильссона формула-референция "svá er sagt" полифункциональна: а) она отсылает к коллективной памяти о важнейших событиях истории Исландии, которые отразились в устных рассказах, нередко бытовавших в нескольких версиях (о чем можно судить по сохранившимся текстам, сюжеты которых касаются одних и тех же событий); б) она вводит в текст исторические факты и обстоятельства, свидетелем которых сам автор не мог быть, но они запечатлелись в памяти исландцев – современников; в) она удостоверяет достоверность исторических фактов, включенных в рассказ.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Статья написана по проекту "Историческая традиция в дописьменных и письменных обществах: репрезентация, взаимодействие, трансформация. Компаративное исследование" в рамках программы ОИФН РАН "Генезис и взаимодействие культурных и языковых общностей".
2. Термин "стандартные повторяющиеся фразы" ("standard repeated phrases") предложен С. Митчелом (Mitchell S. Heroic Sagas and Ballads. Ithaca and London, 1991. P. 93).
3. Последний из перечисленных оборотов "одни... другие...", употребленный в "Саге об Олаве Трюггвасоне" монаха Одда, привлек внимание нашего юбиляра – Татьяны Николаевны Джаксон. См.: Джаксон Т. Н. В каком возрасте Олав Трюггвасон стал королем Норвегии? (Устная информация и хронология) // ВЕДС. XXII. Автор и его источник: восприятие, отношение, интерпретация. М., 2010. С. 92-96.
4. Я благодарна Т. Н. Джаксон, в частной беседе привлекшей мое внимание к данному аспекту проблемы функционирования формул-референций.
5. Проблема происхождения саги была впервые поставлена еще в XVII в. в работах Тормода Торфея. К XX в. сформировались два подхода, получившие название "теория свободной прозы" и "теория книжной прозы". Сторонники первого из них полагают, что сага складывается в процессе устного бытования и при записи происходит лишь фиксация устного рассказа; их оппоненты придерживаются мнения о том, что каждая сага создается как авторский текст, не имевший аналогов в устной традиции, и приобретает законченный вид только на пергамене. Подробнее см.: Andersson Th. M. The Problem of Icelandic Saga Origins. New Haven, 1964; Mundal E. Bookprose/Freeprose Theory // Medieval Scandinavia. An Encyclopedia / Ed. Ph. Pulsiano. New York; London, 1993. P. 52-53; Gísli Sigurðsson. The Medieval Icelandic Saga and Oral Tradition. Cambridge, Mass.; London, 2004. P. 17-21.
6. Manhire W. The Narrative Functions of the Source-References in the Sagas of Icelanders // Saga-Book of the Viking Society. 1975-1976. Vol. XIX. Part. 2-3. P. 174.
7. Такие крайне противоположные мнения были высказаны норвежским ученым К. Листелем, с одной стороны, и немецким ученым В. Бэтке, с другой. К. Листель считал повторяющиеся фразы такого типа признаком устного текста, сохранившегося в составе записанного произведения (Liestøl K. The Origin of the Icelandic Family Sagas. Oslo; Leipzig, 1930. P. 33-34). В. Бэтке, в свою очередь, полностью отрицал тот факт, что повторяемые фразы имеют какое-либо отношение к устному бытованию саги, и рассматривал эти устойчивые обороты как чисто литературный прием (Baetke W. Über die Entstehung der Isländersagas. Berlin, 1956. S. 29). См.: Andersson Th. M. The Problem of Icelandic Saga Origins. New Haven, 1964. P. 109.
8. Начало компромиссному подходу положил А. Хойслер: разделяя в основном принципы теории свободной прозы, он допускал авторское вмешательство для отдельных саг (Heusler A. Die Anfänge der isländischen Saga. Berlin, 1914. Abhandlungen der königlich preussischen Akademie der Wissenschaft. Jg. 1913. Phil.-hist. Kl. 9). Подробнее см.: Mundal E. Bookprose/Freeprose Theory. P. 52.
9. Andersson Th. M. The Textual Evidence for an Oral Family Saga // ANF. 1966. B. LXXXI. Part 2-3. P. 4.
10. Ibid. P. 5.
11. Ibid. Р. 5.
12. Ibid. Р. 5-6.
13. Ibid. Р. 7.
14. Ibid. Р. 7-11, 20-21.
15. Ibid. Р. 20.
16. Ibid. Р. 21.
17. Madelung М. The Laxdæla saga: Its Structural Patterns. Chapel Hill: The University of North Carolina Press, 1972. P. 149.
18. Manhire W. The Narrative Functions. P. 175.
19. Manhire W. The Narrative Functions. P. 176-177.
20. Sverrir Tómasson. Formálar íslenskra sagnaritara á miðöldum. Reykjavík, 1998. Bls. 238-245.
21. Попытка рассмотреть вопрос о том, как авторы первых саг и историографических сочинений использовали устные источники, была предпринята нами на примере упоминаний о Ярославе Мудром в скандинавских памятниках конца XII в. См.: Глазырина Г. В. Следы устной традиции о Ярославе Мудром в ранней письменности Скандинавии (до 1200 года) // ДГ. 2005 г.: Рюриковичи и Российская государственность. М., 2008. С. 103-131. О месте устной традиции в "Саге об Олаве Трюггвасоне", созданной Оддом Сноррасоном ок. 1190 г., см.: Глазырина Г. В. Обращение к устной традиции в "Саге об Олаве Трюггвасоне" монаха Одда // ВЕДС. XXII. Устная традиция в письменном тексте. М., 2010. С. 66-71. Об использовании в этой и других сагах сюжетов в различных редакциях и о выражении авторами своего мнения об их достоверности см.: Глазырина Г. В. Оценка события и позиция автора // ВЕДС. XXI. Автор и его источник: восприятие, отношение, интерпретация. М., 2009. С. 77-82.
22. Ari Þorgilsson. Íslendingabók / Ed. and tr. by Halldór Hermannsson. Millwood, N.Y., 1979. Text: p. 48-59; translation: p. 60-72.
23. "Ísland bygðisk fyrst ór Norvegi á dögum Haralds ins hárfagra Hálfdanar sonar ins Svarta, í þann tíð – at ætlun ok tölu þeirra Teits fóstra míns, þess manns er ek kunna spakastan, sonar Ísleifs biskups, ok Þorkels, föðurbróður míns, Gellissonar, er langt mundi fram, ok Þuríðar Snorra dóttur goða, er bæði var margsprök ok óljúgfróð, – er Ívarr Ragnars sonr loðbrókar lét drepa Eadmund hinn helga Engla konung. En þat var DCCCLXX vetrum eptir burð Krists, at því er ritit er í sögu hans.
Ingólfr hét maðr norrœnn, er sannliga er sagt, at fœri first þaðan til Íslands, þá er Haraldr inn hárfagri vas XVI vetra gamall, en í annat sinn fám vetrum síðarr. Hann bygði suðr í Reykjarvík. Þar er Ingólfshöfði kallaðr fyr austan Minþakseyri, sem hann kom first á land, en þar Ingólfsfell fyr vestan Ölfossá, er hann lagði sína eigu á síðan.
En þá varð för manna mikil mjök út hingat ór Norvegi, til þess unz konungrinn Haraldr bannaði, af því at honum þótti landauðn nema. Þá sættumsk þeir á þat, at hverr maðr skyldi gjalda konungi V aura, sá er eigi væri frá því skiliðr ok þaðan fœri hingat. En svá er sagt, at Haraldr væri LXX vetra konungr ok yrði áttrœðr. Þau hafa upphöf verity at gjaldi því, er nú er kal lat landaurar, en þar galsk stundum meira, en stundum minna, unz Óláfr inn digri gørði skirt, at hverr maðr skyldi gjalda konungi hálfa mörk, sá er fœri á milli Norvegs ok Íslands, nema konur eða þeir menn er hann næmi frá. Svá sagði Þorkell oss Gellisson" (Ari Þorgilsson. Íslendingabók. Bls. 48).
24. Время восхождения на трон конунга Харальда Прекрасноволосого и дата его смерти точно не установлены. Приведены наиболее ранние и наиболее поздние из имеющихся в историографии датировок. См., например: История Норвегии. М, 1980. С. 131.
25. В настоящее время принято считать, что к первопоселенцам относятся не только норвежцы – выходцы из богатых семей, которые бежали от притеснений конунга Харальда Прекрасноволосого и о которых говорит Ари Мудрый, но также и значительное число кельтов из Ирландии, о которых в источниках упоминается редко из-за их низкого статуса рабов, шведов и датчан. См., например: Gísli Sigurðsson. Gaelic Influence in Iceland. Historical and Literary Contacts. A Survey of Research. Reykjavík, 2000. P. 24-34; Йоун P. Хьяульмарссон. История Исландии. M., 2003. С. 25-26.
26. Имеется в виду "Passio Sancti Eadmundi" Аббона из Флёри (Ari Þorgilsson. Íslendingabók. P. 74. Note 2). Напомним, что словом "saga" в древнеисландском языке могли обозначаться произведения разных жанров, а не только собственно саги.
27. Отметим, что Ари не задается вопросом, кто первым из скандинавов посетил остров Исландия. Согласно "Книге о занятии земли", это был швед Гардар Сваварссон (Landnámabók // Íslendinga sögur / Guðni Jónsson. Reykjavík, 1986. Bd. I. Bls. 25).
28. Andersson Th. M. The Textual Evidence. P. 12-13.
29. Manhire W. The Narrative Functions. R 172.
30. Битва, по оценке современных исследователей, состоялась между 885 и 890 гг. Раньше историки ее датировали 872 г. См.: История Норвегии. С. 127; Karras R. M. Haraldr hеrfagri ("fair-hair") Hálfdanarson // Medieval Scandinavia. An Encyclopedia. P. 267-268.
31. КЗ. С. 52. Перевод М. И. Стеблин-Каменского.
32. "En annan dag eptir gengu þeir Gizurr ok Hjalti til lögbergs, ok báru upp erindi sín; en svá er sagt, at þat bæri frá, hvé vel þeir mælti" (Ari Þorgilsson. Íslendingabók. Bls. 53. Kap. VII).
33. Andersson Th. M. The Textual Evidence. P. 7-11, 20-21.
34. Сага о Ньяле // Исландские саги: в 2 тт. / Под общ. ред. O. A. Смирницкой. СПб. 1999. Т. II. С. 231-233.
35. Íslendingabók. Kristni saga / Tr. by Siеn Grønlie. London, 2006. P. xxxi.
36. "At lögbergi var allr ðingheimr. Þeir Hjalti höfðu reykelsi á glóð, ok kenndi svá í gegn vindi sem forvindis ilminn. Þá báru þeir Hjalti ok Gizur upp erendi sín vel ok sköruliga. En þat undruðu snjallir þeir váru ok hversu vel þeir mæltisk, en svá mikit ógn fylgði orðum þeira at engir óvinir þeira þorðu at tala móti þeim" (Kristni saga // Biskupa sögur / Sigurgeir Steingrímsson, Ólafur Halldórsson og Peter Foote gеfu út. Reykjavík, 2003. B. 2. Bls. 33).
37. Andersson Th. M. The Textual Evidence. P. 10.
38. Ср. точку зрения С. Грёнли, которая считает, что здесь, как и в других случаях, Ари использует формулу "svá er sagt" для выражения субъективного мнения: Íslendingabók. Kristni saga / Tr. by S. Grønlie. P. xvii.
39. "Þenna atburð sagði Teitr oss at því, er kristni kom í Ísland" (Ari Þorgilsson. Íslendingabók. Bls. 54).
|
|
