|
В германском героическом эпосе ("Песни о Хильдебранде", "Беовульфе", "Вальдере", "Битве при Мэлдоне") встречаются сцены словесных поединков героев со своими противниками. Герои оскорбляют друг друга, обмениваются угрозами и обвинениями, похваляются своей силой и доблестью. В скандинавской словесности такие поединки, иногда называемые перебранками ("senna") или сравнением мужей ("mannjafnaðr"), присутствуют в нескольких эддических песнях1, в сочинении Саксона Грамматика "Деяния датчан" и в сагах. В сагах о древних временах, основанных на древних героических сказаниях и изобилующих фольклорными мотивами, словесные поединки используются чаще, чем в других типах саг2. Можно предположить, что словесные поединки, отраженные письменными памятниками, восходят к устной традиции.
Словесные поединки содержатся только в двух королевских сагах – в "Саге о сыновьях Магнуса Голоногого" (гл. 21) из "Круга Земного" Снорри Стурлусона и в "Саге о Сверрире" (гл. 131).
Как известно, взгляды на соотношение "Круга Земного" с устной традицией менялись на протяжении прошлых столетий. В нем видели и результат фиксации длительной фольклорной традиции, и заслуживающий доверие исторический источник, и памятник литературы3.
Сходным образом рассматривали и "Сагу о Сверрире" ("Sverris saga"), сложенную о норвежском короле Сверрире Сигурдарсоне (1184-1202 гг.). Не вполне ясно, в какой мере эта сага, сохранившаяся в четырех рукописях, лучшая из которых (AM 327 4to) датируется 1300 г., опирается на устную традицию. В прологе к саге говорится, что ее первая часть написана Карлом Йонсоном, аббатом исландского монастыря в Тингейрар, который находился в Норвегии в 1185-1188 гг., а король сидел рядом с ним и говорил ему, что писать. Для остальной части саги, которая считается полностью завершенной к 1210 г., источниками были рассказы людей, помнивших описываемые события и принимавших участие в битвах Сверрира.
В "Саге о Сверрире" словесный поединок происходит между епископом Николасом, которого поддерживают посошники (баглеры – приверженцы церковной партии, от bagall "епископский посох"), и спутниками Сверрира, берестениками – биркебейнарами, получившими это прозвище, так как обертывали ноги берестой. В саге описываются обстоятельства, в которых происходит поединок: конунг Сверрир находится на корабле, проплывающем недалеко от берега. Его замечают посошники, которые взбираются на прибрежный пригорок и выкрикивают оттуда свои оскорбления. Берестеников и посошников, таким образом, разделяет водная преграда, через которую они переговариваются друг с другом.
Первым в словесный поединок вступает посошник Сигурд Ярлов Сын, который, издеваясь над конунгом, спрашивает: "Что, Сверрир, мой кормилец, на корабле?"4 Оскорбительный вопрос зачинщика поединка парирует берестеник по имени Льот, сын Харальда: "Здесь Сверрир конунг, и верно, что никогда он не был кормильцем худшего человека, чем ты, и ты это теперь доказываешь".
На обвинение берестеника отвечает епископ Николас, который обращается непосредственно к Сверриру, а не к его представителям: "Почему ты не сходишь на берег, Сверрир? Не хочешь ли сразиться, безбожник? Но ты больше любишь грабить и разбойничать! Я покажу тебе мою рясу, – и он поднял свой щит, – а митра и посох, которые я буду носить против тебя по велению папы, – это шлем и меч. Это оружие я буду носить до тех пор, пока ты не будешь убит или изгнан из страны". В словах епископа содержатся оскорбления, вызов на бой, обвинение в разбое и угроза.
Сверрир не отвечает на оскорбительные речи, однако его сторонники берестеники перебивают епископа. Одни угрожают ему, обвиняя в предательстве: "Мы бы не замедлили сойти на берег, если бы там были только такие, как ты, предатель! А это оружие ты будешь носить до Страшного суда!", другие же винят его в трусости: "Плохо ты будешь носить свое оружие, если будешь носить его, как раньше!".
Конунг запрещает своим людям переругиваться с епископом Николасом. Однако епископ бросает Сверриру вызов на бой: "Берестеники всегда упрекают меня в недостатке мужества. Выходи один на берег, Сверрир, и я пойду против тебя, и тогда посмотрим, кто лучше поможет – мне апостол Петр и святой Халльвард или тебе гаутская ведьма, которой ты веришь!"
На угрозы епископа Сверрир отвечает публичным отказом принять вызов: "Если я буду сражаться с Николасом один на один, то скажут, что это собачья драка и что у нас обоих нет мужества", а затем велит своим людям плыть прочь.
Можно заметить, что словесный поединок между епископом и сторонниками конунга начинают второстепенные персонажи, один из которых иронически именует конунга "кормильцем", а второй отвечает, что конунгу никогда не приходилось кормить никого хуже. После этого в вербальное сражение вступает епископ, который упрекает Сверрира в трусости, называет его "безбожником", винит в грабеже, разбое и зовет на бой. Епископ завершает свой обвинительный монолог угрозой – он обещает не расставаться с оружием, пока король Сверрир не будет убит или изгнан из страны. Вместо конунга Сверрира, не желающего вступать в распрю, очевидно, потому что он не считает противника равным себе, епископу Николасу отвечают берестеники. Одни называют его предателем, другие предрекают ему, что он никогда не сможет убить Сверрира и ему придется носить щит и меч до Страшного суда, третьи обвиняют его в плохом владении оружием. В ответ на оскорбления берестеников епископ обещает доказать свое мужество в поединке и вновь вызывает конунга Сверрира на бой. Конунг уклоняется от битвы, так как считает, что его и епископа обвинят в недостатке мужества, если они вступят в единоборство.
Как и большинство скандинавских перебранок, словесный поединок в "Саге о Сверрире" имеет строго симметричную структуру. Центр перебранки, и композиционный, и логический, образует монолог епископа, в котором содержатся главные обвинения против Сверрира. Его с обеих сторон обрамляют две начальные реплики посошников, т. е. сторонников епископа, и соответствующие им две последующие реплики берестеников, т. е. сторонников короля Сверрира. За этими репликами следует завершающий обмен репликами между епископом и королем Сверриром. Дополнительной выделимости текста поединка в саге способствует начальное описание всей сцены: "Однажды, когда Сверрир конунг находился в Сеймсфьорде, он был на струге, и они шли на веслах недалеко от берега" и ее заключение: "Конунг велел своим людям плыть прочь" ("Сага о Сверрире": гл. 131).
Хотя за словесным поединком в "Саге о Сверрире" не следует описания сражения, нет сомнения в том, что перед нами один из примеров перебранки перед боем. Возможно, именно состоявшийся словесный поединок помогает в данном случае избежать насилия и предотвратить реальную битву.
Второй словесный поединок, встречающийся в королевских сагах, напротив, представляет собой вариант перебранки на пиру. В сагах нередко упоминается, что на пирах был обычай сравнивать себя с другими и спорить, чьи заслуги лучше. Такой обычай иногда называется в сагах "сравнением мужей" ("mannjafnaðr"). Противники в "сравнения мужей" состязаются в искусстве словесной хулы или похвальбы, причем каждый стремится превзойти другого в мастерстве.
О таком состязании рассказывается в "Саге о сыновьях Магнуса Голоногого" (Magnússona saga, гл. 21), где словесный поединок происходит между норвежским конунгом Сигурдом Крестоносцем и его братом Эйстейном. Как и в "Саге о Сверрире", в этой саге описываются обстоятельства, в которых проводится словесное состязание. Однажды зимой, когда гости сидели за столом молча, конунг Эйстейн предложил им выдумать какое-нибудь развлечение: "За пивом часто бывало в обычае, что люди выбирали себе кого-нибудь для сравнения с ним. Пусть и тут будет так. <...> Я вижу, что начинать потеху придется мне. Я выбираю, брат, тебя для сравнения со мной. Я делаю это потому, что у нас с тобой одинаковое звание и одинаковые владения и как по происхождению, так и по воспитанию между нами нет различия" ("Færi ek þat til, at jafnt nafn höfum vit báðir ok jafna eign. Geri ek engi mun ættar okkarrar eða uppfæzlu")5.
Создается впечатление, что сравнение мужей может происходить при соблюдении двух условий: самоидентификации оппонентов и их равенстве (социальном и вербальном). Иначе говоря, противники должны быть равны друг другу во всем, включая искусство красноречия6, и должны знать истинные или присвоенные имена друг друга.
Перебранку начинает конунг Сигурд, который, подобно посошнику Сигурду в "Саге о Сверрире", наносит оппоненту оскорбление в форме издевательского вопроса: "А помнишь ли ты, что я мог переломить тебе хребет, если бы захотел, хотя ты был на год старше меня?" (1). Эйстейн отвечает на издевательскую похвальбу оскорблением, ссылаясь на предварительный инцидент – событие из прошлой жизни противника: "Я помню хорошо, что ты не мог играть ни в какую игру, которая требовала ловкости" (2).
Сигурд продолжает наносить оскорбления в вопросительной форме и похваляется своим превосходством: "А помнишь, как мы с тобой плавали? Я мог потопить тебя, если бы хотел" (3). Эйстейн тоже отвечает на похвальбу похвальбой, на оскорбление – оскорблением и вновь ссылается на предварительный инцидент: "Я мог проплыть не меньше тебя и не хуже тебя нырял. А по льду я катался так, что не знал никого, кто бы мог меня обогнать. А ты был на льду, как корова" (4).
В своем ответе Сигурд прибегает к максиме, оскорбляя оппонента и выражая сомнения в его силах: "Стрелять из лука – более благородное и более полезное искусство. А ты, наверное, не натянешь моего лука, даже если ляжешь и упрешься в него ногами" (5). Эйстейн признает превосходство оппонента, однако похваляется своим искусством и завершает свой ответ максимой: "Я не могу натянуть лук с такой силой, как ты, но меньше различаемся мы в меткости, и я гораздо проворнее тебя на лыжах, а это раньше считалось тоже хорошим искусством" (6).
На максиму Сигурд тоже отвечает максимой, подразумевающей похвальбу: "Для правителя страны, для того, кто должен повелевать другими, важно, чтобы он выделялся, был сильнее, владел оружием лучше, чем другие, и чтобы его легко можно было увидеть и узнать, когда собралось много людей" (7). Эйстейн в ответе воспроизводит речевые акты противника (максиму и похвальбу): "Красота тоже преимущество в муже. Его тогда легко узнать в толпе. Красота лучшее украшение правителя. Я и законы знаю гораздо лучше, чем ты, и если нам придется держать речь, то я гораздо красноречивее" (8).
В следующем раунде Сигурд обращается к самым разнообразным речевым актам. Он признает превосходство оппонента, прибегает к самооправданию, наносит обвинение во лжи, ссылаясь на предварительный инцидент, и завершает свою речь максимой, подразумевающей упрек: "Возможно, что ты искуснее меня в крючкотворстве. Ведь я был занят другими делами. И я не отрицаю, что ты речист. Но многие говорят, что ты не очень-то держишь свое слово и что твоим обещаниям нельзя верить. Ты всегда поддакиваешь тем, кто рядом с тобой, а правителям это не подобает" (9). Эйстейн тоже использует несколько речевых актов – его ответ содержит самооправдание, ссылку на предварительный инцидент, обвинение, издевку: "Я просто хочу, чтобы всякое дело, с которым ко мне приходят люди, было решено к общему удовольствию. Когда ко мне приходит человек, у которого тяжба с другим человеком, я стараюсь посредничать между ними так, чтобы оба были довольны. Часто бывает, что я обещаю то, о чем меня просят, так как хочу, чтобы все уходили от меня радостными. Я бы мог делать, как ты, если бы захотел: всем обещать только плохое. Понятно, что тебя никто не упрекает в том, что ты не выполняешь обещанного" (10).
Показав свое мастерство в использовании различных формальных приемов, оппоненты меняют содержание своих оскорблений. Характерные для большинства перебранок ссылки на непристойное поведение в распре Сигурда и Эйстейна отсутствуют, хотя намек на обвинение в женоподобии высказывается и здесь, пусть и имплицитно. Говоря о своем походе в заморские страны, Сигурд конунг сравнивает своего брата с женщиной: "А ты во время этого похода сидел дома, как дочь своего отца" (11). Именно это обвинение вызывает наибольший гнев оппонента. Эйстейн конунг отвечает: "Ну вот, ты теперь тронул самое больное место" и парирует точно таким же обвинением: "Больше похоже на то, что я снарядил тебя в поход, как свою сестру" ("Сага о сыновьях Магнуса Голоногого": гл. 21). Женоподобие, стремление к домашней жизни, исполнение традиционно женских занятий, таких как ткачество, варение сыров и т. д. – именно эти оскорбления кажутся участникам перебранок наиболее непереносимыми и наносящими урон их чести.
Оппоненты продолжают словесный поединок, углубляя свои оскорбления. Сигурд вновь похваляется, ссылаясь на предварительный инцидент, и обвиняет своего противника в сидении дома: "Ты, наверное, слышал, как много битв было у меня в Серкланде, тебе, наверно, о них рассказывали. Во всех них я одержал победу и захватил много сокровищ, таких, которые никогда раньше не попадали сюда в эту страну. Мне оказывали самые высокие почести, когда я встречался с самыми знаменитыми правителями, а ты, я слышал, все домоседничал" (13). Эйстейн в ответ не только воспроизводит речевые акты противника (похвальбу, ссылку на предварительный инцидент), но и добавляет новые (преуменьшение заслуг оппонента): "Слышал я, что у тебя были какие-то битвы в заморских странах, но стране нашей было полезнее то, что сделал я в это время. Я построил пять церквей, а также пристань у Агданеса, где раньше нельзя было пристать к берегу, хотя всем, кто плыл на север или на юг вдоль побережья, приходилось там останавливаться. Я построил башню у Синхольмссунда и палаты в Бьёргюне, пока ты черту на забаву ухлопывал черных людей в Серкланде. Нашей державе было мало пользы от этого" (14).
Заключительный раунд словесного поединка содержит похвальбу Сигурда (ссылку на предварительный инцидент) и угрозу: "Я дошел в моем походе до Иордана и переплыл эту реку. А на том берегу есть куст, и я завязал на нем узел и наложил на него такое заклятье: если ты не развяжешь этот узел, то тебя постигнет беда" (15). Эйстейн отвечает противнику, не только используя уже испробованные речевые акты (т. е. похвальбу и угрозу), но и отказываясь совершить требуемое действие: "Не стану я развязывать узла, который ты мне завязал. Но я мог завязать тебе узел, который бы тебе было гораздо труднее развязать, когда ты, возвращаясь из похода, приплыл на одном корабле прямо в мое войско" (16).
Об окончании словесного поединка говорится в нарративном заключении: "После этого они оба замолчали, и оба были в большом гневе. Между братьями бывали и другие несогласия, и видно было, что каждый из них хотел выдвинуться вперед и превзойти другого. Но мир между ними сохранялся до самой смерти" ("Сага о сыновьях Магнуса Голоногого": гл. 21).
Нетрудно заметить, что каждый из участников этого словесного поединка по-своему понимает свою роль правителя страны и соответственно этому пониманию обвиняет другого и бахвалится сам. Сигурд кичится своею ловкостью, владением оружием, физической силой, проявленной им еще в юности, а в зрелом возрасте – предпринятыми им военными походами и битвами. Эйстейн, напротив, гордится своим красноречием, умением улаживать тяжбы, мудростью, проявленной в управлении страной, построенными церквями, палатами, башнями.
Хотя цель каждого участника состоит в принижении оппонента и самовозвеличивании, в "сравнении мужей", пример которого дает диалог Сигурда и Эйстейна, похвальба доминирует над хулой, принижение оппонента тем самым выносится в пресуппозицию. Структурно это отражено в контрасте личных местоимений "я" – "ты", неизменно присутствующих во всех перебранках на пиру: "что делал ты, когда я...". В пределах каждого "раунда" реплики участников поединка почти всегда имеют идентичную структуру: если начальная речь одного из героев включает ссылку на предварительный инцидент, то она применяется и в ответе оппонента (1-2, 9-10, 13-14, 15-16). Если в речи одного участника, помимо ссылки на предварительный инцидент, присутствуют похвальба и обвинение в женоподобии, то и речь его противника строится на использовании тех же речевых актов, причем воспроизводится и семантика обвинения ("дочь своего отца", 11 – "сестра", 12). Различия в речевых актах незначительны и состоят в варьировании лишь одного из компонентов ответа. Так, ссылка на предварительный инцидент и похвальба в речи одного из персонажей могут дополняться оскорблением в ответе оппонента, причем мотив похвальбы остается неизменным (3-4). Если максима и упрек провоцируют противника на оправдание и похвальбу, то ссылка на максиму сохраняется и в ответе (5-6, 7-8).
Функция этого словесного поединка как пиршественного увеселительного обычая не оставляет сомнений. Сами участники называют ее "потехой" ("Сага о сыновьях Магнуса Голоногого": 21). Неудивительно, что сравнения мужей нередко оканчивались мирно, хотя иногда забава на пиру приводила к осложнению отношений между участниками. Так, в "Саге о Харальде Серая Шкура" словесный поединок между королями, Харальдом и Гудрёдом, сыновьями Эйрика Кровавая Секира и Гуннхильд, мог бы перейти в настоящее сражение, если бы не вступились благоразумные люди и не остановили бы их ("Сага о Харальде Серая Шкура": гл. 9). В том, что никому не хотелось уступить другому и показаться ниже его, сознавались сами участники словесных поединков ("Сага об Олаве Святом": гл. 116).
Цель словесного поединка, имеющего функцию развлечения, состоит в провозглашении и аргументации каждым из оппонентов собственного превосходства и в посягательстве на престиж собеседника, что тактически осуществляется оспариванием равенства. Равенство оппонентов (физическое, нравственное, включающее и вербальную деятельность, генетическое, социальное и пр.) входит в необходимое исходное условие этой разновидности словесного поединка.
Итак, в королевских сагах можно выделить два основных вида словесных поединков, различающихся по составу участников, месту проведения и функциям. С одной стороны, это перебранки, имеющие функцию развлечения и позволяющие заменить обмен ударами обменом словами, как в "Саге о сыновьях Магнуса Голоногого", с другой, – словесные поединки, ведущие к насилию и предваряющие кровопролитие, как в "Саге о Сверрире".
Оппоненты в перебранках, имеющих функцию развлечения, обычно принадлежат одной группе людей или дружественным группам (племенам, народам и т. д.), связанным отношениями гостеприимства. Участники обмениваются речами в помещении (в палатах, на пиру и т. д.). Такова не только перебранка в "Саге о сыновьях Магнуса Голоногого", но и словесный поединок в "Беовульфе" между Унфертом и Беовульфом, эддическая "Перебранка Локи", состязание в искусстве хулы в "Саге об Одде Стреле" между Оддом, с одной стороны, и Сигурдом и Сьёльвом, с другой.
Напротив, участники словесных поединков, ведущих к насилию, принадлежат к враждующим группам (племенам, народам и т. д.), как в "Саге о Сверрире", а также в англосаксонских памятниках (например, в "Битве при Мэлдоне", "Вальдере") или в "Песни о Хильдебранде", где Хадубранд принимает своего отца за "старого гунна". Обмен речами происходит, как правило, на поле боя и заканчивается битвой. Возможность мирной развязки здесь обычно исключена.
Средством различения двух типов словесных поединков может служить и то место, где они разыгрываются. Как правило, словесные поединки мужей происходят на поле битвы, как, например, в "Саге о Сверрире", или на пиру, как в "Саге о сыновьях Магнуса Голоногого", причем во втором случае сопровождаются винопитием. Участники перебранки могут встречаться "у водной преграды", на границе двух миров. Оппоненты находятся по разные стороны реки, пролива не только в "Саге о Сверрире", но и в "Битве при Мэлдоне" и в нескольких эддических песнях: "Первой Песни о Хельги Убийце Хундинга", "Песни о Харбарде".
Перебранка как потеха на пиру в большой степени ритуальна, победа в споре значит здесь не более чем победа в состязании. Реликты очистительных ритуалов (в которых нравственное очищение сопровождается физическим – опьянением, вкушением) заметны в словесном поединке, дающем вербализованное воплощение агрессивности и заменяющем действенный поединок словесным. Мирное окончание состязания в поношении описывается, например, в уже упоминавшейся "Саге о сыновьях Магнуса Голоногого" (гл. 21).
В других сагах, а также в "Эдде" перебранка, имеющая функцию развлечения, тоже, как правило, не становится прелюдией к насилию, ибо устраняет конфликт с помощью ритуала. Перебранка на пиру, носившая в генезисе ритуально-безличный характер, представляет собой ненаправленный смех (с чем, вероятно, связано и отсутствие ограничений, накладываемых на число ее участников). Следует согласиться с мнением М. И. Стеблин-Каменского о том, что смысл инсценировок взаимного поношения состоит не столько в разоблачении тех, кто поносит друг друга, сколько в увеселении присутствующих; "ненаправленный смех заключается, таким образом, в данном случае в том, что инсценируется направленный смех"7. Воспроизведение особенностей антиповедения, очевидно, связано здесь с выражением ритуально-бытового комизма, восходящего к срамословию культов плодородия. Этот тип словесных поединков, имеющий параллели в фольклоре, тяготеет к мифологическому эпосу.
В героическом эпосе ("Песни о Хильдебранде", "Вальдере", "Битве при Мэлдоне") появляются словесные поединки, имеющие трагический исход. Слово в них означает начало смертельной вражды и делает примирение невозможным, т. е., условно говоря, имеет "хтоническую функцию"8. Словесный поединок на поле боя основан на вере в магию слова. Оскорбительные речи неизменно производят сильное впечатление на адресата, требуют немедленного и столь же яростного ответа. В поединке на поле боя обвинения могут быть фиктивны (хтоническая функция слова), а в перебранке на пиру более важной становится опора на предварительный инцидент (сальвационная функция слова). Таким образом, различие в двух типах словесных поединков связано не только с тем, в какой драматической ситуации они происходят, какое имеют окончание и какую роль играют, но и с различиями в функции слова.
ПРМИЕЧАНИЯ
1. См. "Песнь о Харбарде", "Перебранку Локи", "Песнь о Хельги сыне Хьёрварда", "Первую Песнь о Хельги Убийце Хундинга", "Вторую Песнь о Хельги Убийце Хундинга".
2. Словесные поединки встречаются, по крайней мере, в шести сагах о древних временах ("Саге о Кетиле Лососе", "Саге о Гриме Бородатом", "Саге о Хальве и воинах Хальва", "Саге о Хьялмтере и Алвире", "Саге об Одде Стреле", "Саге о Вёльсунгах"), а также в "Саге о Тидреке", причисляемой и к сагам о древних временах, и к рыцарским сагам и основанной на устных источниках, как о том сказано в ее прологе, но только в двух сагах об исландцах ("Саге о Ньяле" и "Саге о союзниках") и одной пряди ("Пряди о Пивном Капюшоне").
3. Обзор источников "Круга Земного" см.: Джаксон Т. Н. Исландские королевские саги о Восточной Европе (с древнейших времен до 1000 г.): Тексты, перевод, комментарий. М., 1993 (Древнейшие источники по истории народов Восточной Европы). С. 39-40.
4. Сага о Сверрире / Изд. подготовили М. И. Стеблин-Каменский, А. Я. Гуревич, Е. А. Гуревич, O. A. Смирницкая. Отв. ред. O. A. Смирницкая. М., 1988. С. 127-128.
5. Сага о сыновьях Магнуса Голоногого / КЗ. С. 481-499. Текст оригинала цит. по: Sigurðar saga Jórsalafara // Heimskringla Snorra Sturlusonar: Konungasögur / Páll Eggert Ólason um prentun sá. Reykjavík, 1981. B. 3. Bls. 171-200.
6. Исследователи отмечали, что в вербальных поединках красноречие присуще как побежденным (Греп, Унферт, конунг Сигурд и т. д.), так и победителям (см.: Clover C. J. Hárbarðsljóð as Generic Farce / Scandinavian Studies. 1979. Vol. 51. P. 124-145).
7. Стеблин-Каменский М. И. Апология смеха // Стеблин-Каменский М. И. Историческая поэтика. Л., 1978. С. 169.
8. Фрейденберг О. М. Миф и литература древности. М., 1978. С. 59.
|
|
