|
"Сказание о призвании варягов", сохранившееся в нескольких летописных вариантах, породило громадную литературу. По своим деталям и подробностям источник оказался многослойным и разновременным. Почти 250 лет ученые спорят об этом произведении, насколько оно легендарно, насколько достоверно. Высказываются самые противоположные точки зрения1. Некоторые ученые отрицали или сомневались в исторической основе "Сказания", ибо оно, по их мнению, состоит из позднейших домыслов, является тенденциозной искусственной конструкцией сводчиков рубежа XI и XII вв. и лишь его ничтожная часть сохранила местные предания. Другие авторы, напротив, полагали, что этот источник заслуживает внимания и отражает какие-то реальные события политического характера.
После изысканий A. A. Шахматова, вскрывшего сложный характер "Сказания", критика этого текста как источника, в котором домыслы и переработки едва ли не перекрыли историческую правду, усилилась и приняла новое направление2. Предпринята попытка объяснить содержание произведения противоборством киевской и новгородской летописных традиций, использованием северных преданий в идейно-политической борьбе рубежа XI и XII вв.3 Конечно, обстановка, сложившаяся на момент записи "Сказания о призвании варягов" (как принято считать, в начале XII в.), не могла не сказаться на его формулировках. Однако выявлением такого влияния вряд ли можно ограничиться. В состав "Сказания" вошли предания, легенды, рассказы и, полагаю, невыдуманные подлинные свидетельства. К числу последних, по признанию большинства ученых, относится реальное событие, связанное с появлением в среде славянских и финских племен отряда варяжских пришельцев.
Дискуссия о призвании норманнов нередко выходила за рамки анализа исторического документа и приобретала обостренный политический характер. Те, кто сомневался или отрицал достоверность "Сказания" и писал о приоритете славян в сравнении с чужестранцами, были отнесены к безусловно прогрессивным ученым. Их противники причислены к буржуазным историкам, недругам России, унижавшим ее национальное достоинство. Выяснение происхождения и деятельности первых Рюриковичей в такого рода сочинениях если и рассматривалось, то обычно с жестких пропагандистских позиций.
К каким зловещим оценкам "Сказания о призвании варягов" прибегала официальная наука, можно судить по словам авторитетного историка Б. Д. Грекова. ""Легенда о призвании варягов", – писал он, – много веков находилась на вооружении идеологов феодального государства и была использована русской буржуазной наукой. Ныне американско-английские фальсификаторы истории и их белоэмигрантские прислужники-космополиты вновь стремятся использовать эту легенду в своих гнусных целях, тщетно пытаясь оклеветать славянское прошлое великого русского народа. Но их попытки обречены на провал"4.
Время не подтвердило столь сурового приговора. Ныне времена политических обвинений и "поиска врага" на примерах истории, будем надеяться, остались позади. Наука освобождается от государственного вмешательства и давления партийной идеологии; мы спокойно можем обсуждать славяно-норманское (как, впрочем, и другое) взаимодействие.
Считается, что "Сказание о призвании варягов" основано на преданиях и легендах, однако сводить его целиком к этим последним вряд ли справедливо. Часть летописного повествования не несет черт устного народного творчества, а напоминает, скорее, деловое, протокольное описание событий. При этом общий смысл дошедших до пас вариантов "Сказания" сходен. После изгнания варягов северные славянские (словени и кривичи) и финские (чудь, меря, возможно, весь) племена вступили в междоусобные войны. Замириться не могли и поэтому добровольно пригласили скандинава Рюрика с братьями, чтобы они стали управлять славянами и финнами по договору и установили правопорядок5. Центрами новых княжений названы Ладога или Новгород, Изборск, область Белого озера. Через 2 года, в 864 г. Рюрик перебрался в новоукрепленный Новгород и раздал своим мужам кривичский Полоцк, мерянский Ростов, а также Муром и Белоозеро (здесь в значении не края, а города) в землях муромы и веси6. Этим очерчивается первое на севере Восточной Европы устойчивое государственное образование, возникшее на месте конфедерации славянских и финских племен. Было положено начало династии Рюриковичей, правившей Россией вплоть до конца XVI в.
Прежде всего возникает вопрос, можно ли на основании "Сказания о призвании варягов" судить о происхождении Русского государства. По поводу появления варягов и организации государства Д. С. Лихачев в статье "Легенда о призвании варягов и политические тенденции русского летописания второй половины XI – начала XII века" писал следующее: "Хотя эти два вопроса и близки друг другу, но не идентичны. Русское государство могло возникнуть под влиянием внутренних потребностей в нем, а династия Рюриковичей, тем не менее, явиться извне. Династии большинства западноевропейских государств имели иноземное происхождение, но это не побуждало историков сомневаться в том, что государственные образования Западной Европы имели автохтонное происхождение"7. Действительно, государство нельзя было учредить в один момент по воле одного или нескольких людей. Для этого были необходимы определенные предпосылки. К середине IX в. такие предпосылки вполне сформировались. Восточнославянские и финские, племена (словени, кривичи, чудь, меря и весь) имели общие интересы, сообща принимали ответственные решения, экономически и социально находились в процессе создания целостного государства8. Толчок по воле случая пришел извне. Обращает внимание, что скандинавским пришельцам без особых трудностей и в короткий срок, иными словами, на подготовленной почве, удалось организовать новую систему властвования и наладить механизм ее работы.
"Сказание о призвании варягов" – сложный источник, вновь и вновь требующий источниковедческого анализа. Начнем со всякого рода сомнений и разноречий вариантов летописных текстов.
Одно из бросающихся в глаза расхождений в летописных версиях "Сказания" заключается в том, что Рюрик, по одним записям, оказался в Ладоге, а по другим – в Новгороде. Одно время, вслед за историком летописания A. A. Шахматовым, считали, что ладожская версия, записанная в 1118 г. безымянным редактором "Повести временных лет", вторична по отношению к новгородской. Историку А. Г. Кузьмину удалось, однако, доказать обратное9. Именно свидетельство о Ладоге не только первоначально, но и дошло до нас в самых исправных летописных списках (Ипатьевском, Радзивилловском, возможно, Лаврентьевском). "Сказание" порождает еще одно недоумение. Если варягов изгнали, то почему именно их призывают вновь для установления порядка. Разгадка этого противоречия, думается, не в том, что славяне и финны не способны были сами умиротворить внутренние распри и пошли "на выдачу" к недавним врагам. Объяснение в ином. Северные племена, освободившись от обременительных поборов, готовились к отражению нового натиска скандинавов. Угроза была реальной. В "Житии святого Ансгария", составленного Римбертом, описано нападение датчан в 852 г. во время осады шведской Бирки на некий богатый город (ad urbem) в "пределах земли славян" (in finibus Slavorum), который можно сопоставить с Ладогой10. Этот поход, вероятно, сопровождавшийся обложением данью, показал растущую опасность экспансии на восток со стороны викингов. О дальнейшем развитии событий можно судить по "Сказанию о призвании варягов". Смысл приглашения чужестранцев, очевидно, заключался в стремлении привлечь опытного полководца с отрядом воинов (в данном случае Рюрика), чтобы он смог защитить славянских и финских конфедератов11. Пришелец-скандинав, конечно, знал военные приемы своих соотечественников, в том числе и тех, которые приходили на Русь с грабительскими, пиратскими целями.
Для сравнения отметим известия опубликованной В. Н. Татищевым Иоакимовской летописи – источника, имеющего наслоения разных эпох, но вызывающего все больший интерес своими уникальными, порой неожиданно подтверждающимися реалиями, в особенности, что касается ранней истории Северной Руси и русско-скандинавских отношений. Согласно упомянутой летописи, Рюрик и его братья были приглашены местным правителем Гостомыслом в связи с отсутствием у него мужских наследников и в целях преемственности власти12. Эта версия, как видим, отличается от изложенной в "Повести временных лет".
В "Сказании о призвании варягов" фигурируют три брата-пришельца. Ученые давно обратили внимание на странные имена двух из них – Синеуса и Трувора, бездетных и как-то подозрительно одновременно умерших в 864 г. Поиски их имен в древнескандинавской ономастике не привели к обнадеживающим результатам. Замечено к тому же, что сюжет о трех братьях-чужестранцах – основателях городов и родоначальниках династий – своего рода фольклорное клише. Подобные предания были распространены в Европе в средние века.
Высказано предположение, что Синеуса и Трувора не существовало, а летописец буквально передал слова старошведского языка "sine hus" и "thru varing", означавших "с родом своим и верной дружиной"13. Это, по моему мнению, предполагает существование документа па старошведском языке, очевидно того самого "ряда", который заключил Рюрик со славянскими и финскими старейшинами. Полагают, что Нестор при написании своего труда располагал текстами договоров 911 и 945 гг., заключенных между русскими и греками. Возможно, что в княжеском архиве находился и упомянутый "ряд", использованный летописцем-сводчиком, но не понявшим его некоторых выражений.
По сходному мнению Н. Т. Беляева, у летописца могла оказаться сага о Рюрике, в которой он был назван победоносным и верным (Roerik, Sig-njotr ok Thruwar). Превращение прилагав тельных в существительные, т. е. в конкретные имена, могло произойти при передаче переписчиком малопонятного скандинавского текста14. Рюрик летописный, если считать его тождественным своему датскому тезке (о чем скажем ниже), действительно имел двух братьев – Гемминга и Гаральда, но они относительно рано умерли (в 837 и 841 гг.) и поэтому не могли сопровождать брата на Русь. У датчанина было также два племянника – Годфрид и Сигфрид. Они или другие мужи, вероятно, составляли его свиту, считать их братьями не приходится. Как бы то ни было, эпизод с двумя братьями вызывает сомнение в его достоверности и, возможно, основан на каком-то языковом недоразумении, порожденном не устной, а письменной традицией.
Определенное недоумение оставляют и города или местности, куда направились Синеус и Трувор, в первом случае "на Белоозеро", во втором – в Изборск. Белоозеро в заключительных словах "Сказания" отмечено не как район, а как город. После археологических исследований Л.А. Голубевой мы знаем, что Белоозеро датируется X-XIV вв.15, следовательно, в IX в. его еще не существовало. Отстоящее от Белоозера на 15 км поселение IX-X вв. Крутик является финско-весьским, рассматривать его в качестве резиденции норманского владетеля нет оснований. Таким образом, "город Синеуса" на Белом озере пока неизвестен.
Добавим, что само присутствие скандинавов в Белоозерской округе, судя по археологическим находкам, не только в IX, но и в X в. прослеживается слабо. Что касается Изборска, то, по наблюдениям В.В. Седова, характерный комплекс скандинавских изделий IX-X вв. там не обнаружен. Как пишет Седов, "Изборск, по-видимому, не принял норманнов и развивался на основе племенного центра одной из ветвей кривичей"16.
Переходим здесь к достоверным, с моей точки зрения, моментам "Сказания", частью подтвержденным и другими исследователями.
У большинства ученых сам факт приглашения скандинавов не вызывает сомнений. С оговоркой, что хронология начальной части "Повести временных лет" условна и может отличаться в отдельных случаях от истинной на 6-10 лет, признана и примерная дата события – 862 г. Исторична и личность Рюрика. Его некоторые историки отождествляют с ютландским и фрисландским викингом Рёриком17. Оба жили примерно в одно время, а их биографии схожи. Они служили своим господам, обязывались защищать их землю, были предводителями своих дружин, в поисках "славы и добычи" участвовали в походах и войнах, интригами и мечом добывали свои владения, странствовали из страны в страну18.
Рёрик происходил из королевской датской семьи Скиольдунгов. По западным источникам известно, что он в 837-841 гг. и после 850 г. владел Фрисландией с ее главным городом Дорестадом, полученными от франкского императора. В договоре об условиях владения, заключенном в 850 г., было сказано, что Рёрик обязан верно служить, платя дань и другие подати, и защищать край от датских пиратов. Противникам Рёрика удавалось изгонять его из Фрисландии, а ему отвоевывать свои владения. В 857 г. ему была уступлена в Ютландии южная часть Датского королевства, но и здесь было неспокойно. Рёрику приходилось оборонять свои территории и вторгаться в пределы соседей. Он совершил сухопутные и морские походы на Гамбург, Северную Францию, Данию, Англию, даже на свои владения во Фризии, а в 852 г. он мог участвовать в походе датского войска на шведскую Бирку (об этом упоминалось выше) и, что не исключено, с отрядом корабельщиков-датчан напасть на "город славян", в котором усматривается Ладога. Особенно Рёрика привлекал главный город Фрисландии Дорестад, где сходились торговые пути из Майнца, Англии, Скандинавии. За обладание этим городом и его округой он боролся почти до конца жизни, неоднократно возобновляя свои вассальные отношения с Каролингским императором.
Воюя за власть и земли, Рёрик приобрел опыт полководца, дипломата, искателя приключений. Никогда не считал себя побежденным, вновь и вновь выступал против неприятелей. Возможно, что именно этот датский по происхождению викинг оказался па Востоке Европы и там преуспел более, чем на Западе. При этом, правда, даты пребывания Рёрика на Руси и в Западной Европе трудно уверенно сопоставить в силу их условности в русских источниках19. Лакуны о деятельности Рёрика во франкских хрониках в отдельные годы, например в 864-866 гг., позволяют предположить, что он мог в это время находиться на Руси. Одним словом, по историческим свидетельствам выявляется противоречивая совместимость Рёрика-датчанина и Рюрика-ладожского.
К моменту приглашения на Русь за Рёриком закрепилась слава опытного воителя, умевшего оборонять свою землю, нападать на чужую и выполнять поручения верховной власти – франкского императора. О нем могли узнать северные восточноевропейцы, а их приглашение Рёрик – вечный воин и странствующий рыцарь, хорошо знавший военное и корабельное дело не только скандинавов, но и франков и фризов, – принял как бывалый наемник на определенных договорных условиях. Он, очевидно, должен был за определенное вознаграждение себе и дружине защищать новых хозяев и освободить их от скандинавской дани. Если такие поборы исходили от шведов, обращение к датчанину было вполне оправданным, если же этим занимались датчане, то Рёрик, нередко враждовавший с соотечественниками, и в этом случае был подходящим кандидатом. Возможно, что в пределы Руси Рёрик отплыл из Средней или Южной Швеции, где встретился с ладожским посольством. Для славян адрес "за морем" чаще всего означал именно Швецию.
Обстановка на Востоке Европы отличалась от того, с чем приходилось сталкиваться Рёрику на Западе. Основной удар викингов в 840-850 гг. пришелся на германо-французские и британские города. На Востоке также устраивались грабительски & походы, но предпочтительнее там была необычайно эффективная и выгодная торговля по великим водным путям – Балто-Каснийскому и Балто-Черноморскому.
Столицей новоорганизованного княжества стала, как упоминалось, Ладога, занимавшая ключевое место магистральных евразийских торговых путей. С приходом скандинавского властителя здесь произошли заметные перемены. В данном случае археология дополнила летопись20. Были отстроены сначала деревянные, а затем, ближе к концу IX столетия, каменные укрепления. На почетном месте, напротив крепости, на другом берегу реки Волхов, в урочище "Плакун" возник особый норманский могильник. Возможно, что пришельцы не только хоронили своих особо, но и жили отдельно. Не к этому ли периоду восходит упомянутая в источниках XV в. Варяжская улица. Территория города расширилась, что, несомненно, было стимулировано развитием евразийской торговли и международного рынка. Судя по раскопкам, городская земля была разделена на равные по площади парцеллы. Их заселили торговцы-ремесленники, которые не только умели изготовлять вещи, но и их транспортировать, преимущественно по воде, и продавать. Такой универсальный по занятиям класс свободных горожан, получивший во Фрисландии наименование "штединги" (нем. Stedinger – береговой житель), обеспечил быстрый экономический подъем Ладоги как производственного и купеческого центра евробалтийского значения. Аналогичные парцеллы рыночно-сезонного характера были археологически открыты в датском городе Рибе. В отличие от Рибе, в Ладоге парцеллы использовались не временно, а для постоянного заселения. Не заимствовали ли ладожане планировку своего города в Дании? Невероятного в этом предположении нет21. Подчеркнем, что определенный порядок городского землепользования и распределение стандартных участков среди новопоселенцев но времени примерно совпадают с периодом появления в Ладоге скандинавского, не исключено, датского пришельца и его дружины22.
Укрепившись в Ладоге, Рюрик (теперь будем называть его по русской огласовке) вскоре продвинулся в глубь страны, к Ильменскому озеру, где, по словам "Сказания", "срубил город над Волховом и прозвали его Новгородом". Таким образом, Новгород стал после Ладоги следующей столицей державы Рюрика. Здесь следует уточнить. Во времена Рюрика город с таким именем еще не существовал. Как показали археологические раскопки, он возник на своем нынешнем месте едва ли раньше третьей четверти X в., а наименование "Новгород" было внесено в тексты "Сказания", скорее всего, под влиянием новгородского приоритета и амбиций местного боярства. Один из летописцев-сводчиков сведений о варяжской легенде не мог пропустить такого материала который бы отдавал старейшинство в династических и политических делах "пригороду" Ладоге и поэтому вместо этого центра вписал Новгород. К тому же в XI – начале XII в. наименование того города, который срубил Рюрик "над Волховом", было забыто. Между тем такое поселение – Рюриково городище – существует в двух километрах к югу от Новгорода. Оно, как показали исследования E. H. Носова, действительно возникло примерно в середине IX в., т. е. именно тогда, когда некую крепость в этих местах отстроил Рюрик23. Совпадение исторической и археологической дат практически почти полное и позволяет убедительно идентифицировать предшественника Новгорода и выяснить его настоящее имя. Его сохранили скандинавские саги: это Холмгард – иначе, не что иное, как калька славянского наименования "Холмград", или "Холмоград"24. Именно Холмград, уже существовавший до прихода Рюрика и имевший славянское имя, стал его укрепленной резиденцией.
В период смены столиц, как передано в "Сказании о призвании варягов", умерли братья Рюрика, и он "принял всю власть один". Ни о каком договоре – "ряде" уже не упоминалось. По-видимому, использовав личную гвардию, Рюрик совершил переворот. Племенные старейшины утратили власть. На месте служивого наемника оказался самовластный вождь. По сообщению Иоакимовской летописи, Рюрик "прилежа о росправе земли и правосудии", "посажа по всем градом князи от варяг и славян, сам же проименовался князь великий, еже гречески архикратор или василевс"25. Здесь важно упоминание о принятии великокняжеского титула – своеобразной коронации, что совпало с "окняжением" земли. В состав нового государственного объединения вошли, как упоминалось выше, города-центры своих областей: Полоцк, Ростов, Муром, Белоозеро (скорее, округ, чем определенный центр) и, конечно, Ладога и Холмоград-Холмград. Было закреплено образование многонационального государства. Так на Руси начался, по определению Б. А. Рыбакова, норманский период ее истории (отношу его не к 879-911 гг., а к 862-911 гг.)26.
О русском периоде деятельности Рюрика-Рёрика сохранились скудные отрывочные сведения. В этом отношении помимо "Сказания" особый интерес приобретают записи Никоновской летописи XVI в., попавшие в нее из какого-то несохранившегося более раннего источника27. По мнению Б. А. Рыбакова, эти фактологические записи – не домыслы московского летописца XVI в., они не выдуманы и заслуживают внимания28. В Никоновском своде приводятся неизвестные подробности, например, о собрании словен и других племен, обсуждавших, где искать князя: среди своих, хазар, полян, дунайцев или варягов. Победило "скандинавское направление". Вряд ли это было всенародное вече. Практически имели возможность собраться в своем межплеменном центре Ладоге только старейшины племен. Ведь до прихода Рюрика Ладога уже существовала 100 лет и в то время была единственным самым значительным поселением на севере страны.
Согласно Никоновской летописи, Рюрик, будучи в Новгороде (а точнее, в его предшественнике Холмгороде), подавил оппозиционное выступление местной знати, казнив их предводителя (?) Вадима Храброго и его единомышленников. Словенская племенная элита, однако, не покорилась. В 867 г. много новгородских мужей, очевидно, опасаясь преследований от Рюрика, сбежали в Киев (В. Н. Татищев отнес это известие к 869 г.).
По летописным данным, Рюрик правил с 862 по 879 г., т. е. 17 лет. За это время он объединил ряд городов и областей, укрепил свою власть, подавил оппозицию и, что необычно, не совершал походов. Более того, посланные им норманны Аскольд и Дир, укрепившись в Киеве, по сообщению Никоновской летописи, в 865 г. напали на подвластный Рюрику Полоцк. Был ли им дан отпор, неизвестно. Согласно показаниям Иоакимовской летописи, северный властитель правил, "не имея ни с кем войны"29. Утверждение Новгородской IV летописи о том, что он "начата воевати всюды"30, если и в какой-то мере достоверно, то относится, по всей видимости, к начальному периоду появления варяжского конунга на Руси и закрепления за ним и его "мужами" первых городов и мест. Странная для своего времени военная пассивность Рюрика, ставшего великим князем, объясняется, возможно, тем, что, находясь в Восточной Европе, он не порывал с родиной. В 870 и 872-873 гг. он, судя по известиям западных источников, пребывал на Западе, очевидно, с целью удержать свои прежние владения во Фрисландии и Дании. Путь от Холмограда до Дорестада на корабле занимал 1,5-2 месяца и не составлял непреодолимых препятствий. По мнению Н. Т. Беляева, нет противоречия в том, что после 862 г. (или, с учетом неточной хронологии, 856 г.) Рюрик время от времени появлялся во Фризии. Так же поступали и другие властительные норманны Вильгельм и Канут, которые "появлялись то во вновь завоеванной Англии, то у себя на материке"31.
О дальнейших обстоятельствах жизни "русского скандинава" узнаем из сообщения Иоакимовской летописи. В этом источнике отмечено, что среди нескольких наиболее любимой женой Рюрика стала норвежка Ефанда (Сфанда, Алфинд), родившая ему сына Игоря. Сын был малолетним, когда в 879 г. умер отец, и у власти оказался Олег, названный в русских летописях то воеводой, то великим князем. Неуверенность летописей относительно статуса Олега объясняется тем, что он был родственником Рюрика, а не его наследником. Согласно Иоакимовской летописи, он назван "князем Урманским", т. е. норвежским, братом Ефанды. Олег, прозванный Вещим, успешно продолжал геополитические устремления своего предшественника. Главное, ему удалось судьбоносное дело – объединить север и юг страны. Столицей стал Киев. В Европе довершилось образование могущественной державы – "империи Рюриковичей".
Первые норманские династы, судя но всему, оказались людьми незаурядными. Основатель новой династии и его продолжатель, придя к правлению в чужой стране, поняли, что следует считаться с местными интересами и осуществлять внутренние задачи молодого Русского государства.
Скандинавские пришельцы, будь то дружинники, придворная элита, купцы, мастера-ремесленники, включились в местную жизнь, охотно селились в городах, строили корабли и ковали оружие, изготовляли украшения, а в дальнейшем шли в услужение русским князьям. Где откупаясь от скандинавских соседей, где поощряя их военную, дипломатическую и купеческую деятельность, норманские по происхождению руководители Руси укрепили страну, построили новые крепости, создали многоплеменное войско и оснастили его тяжелым вооружением, направляли в своих целях военную активность викингов, оказавшихся па просторах Русской равнины. Они использовали их в качестве иноземной наемной части государственного войска.
На месте разрозненных племенных областей возникло единое экономическое и социальное пространство. Во второй половине IX в. отмечается резкое увеличение поступления восточных монет в страны Северной Европы. Именно в 860-е гг., т. е. при Рюрике, происходит скачкообразный рост импорта дирхемов в Швецию32. Ориентация восточной торговли на Северную Европу свидетельствует о том, что первые династии создали, очевидно, особо благоприятные условия для экономических связей со Скандинавией. Вероятно, сбор даней сменился тогда для викингов "серебряным дождем" международной коммерции. Действия правителей Руси способствовали также безопасности северных земель. Выбор Рюрика в военном отношении, похоже, себя оправдал. Вплоть до конца X в. скандинавы не нападали на области Ладоги и Новгорода, предпочитая войне торгово-транспортные и межгосударственные связи. На первый взгляд это выглядит парадоксально. Норманны-воители, ставшие составной частью древнерусского правящего класса, принесли не потрясения, а мир нескольким поколениям жителей Северной Руси. Ускорился ее хозяйственный подъем. Может быть, это стало одной из причин мощного политического импульса, который шел с севера и способствовал образованию общерусского государства.
"Варяжский выбор" не был для славян каким-то унижением или признанием собственной неполноценности, В нем воплотилась особая открытость Руси, вобравшей при своем образовании более 20 племен и этнических групп. В этом проявились евразийские особенности русской истории, сказавшиеся на последующем формировании национального характера парода.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Шаскольский И. П. Норманская теория в современной буржуазной науке. М.; Л., 1965. С. 57-58 и 85-86; Фроянов И. Я. Мятежный Новгород. СПб., 1992. С. 75-106.
2. Шахматов A. A. 1) Сказание о призвании варягов. СПб., 1904; 2) Разыскания о древнейших русских летописных сводах. СПб:, 1908. С. 289-340.
3. Фроянов И. Я. Исторические реалии в летописном "Сказании о призвании варягов" // Вопросы истории. 1991. № 6. С. 6-15.
4. Очерки по истории СССР: Период феодализма IX-XV вв. М., 1953. Ч. 1. С. 76.
5. Мельникова Е. А., Петрухин В. Я. "Ряд" легенды о призвании варягов в контексте раннесредневековой дипломатии // Древнейшие государства на территории СССР: Материалы и исследования 1989. М., 1991. С. 219 и сл.
6. Лаврентьевская летопись // ПСРЛ. М., 1962. Т. 1. С. 20, примеч. 38; Ипатьевская летопись // Там же. Т. 2. С. 13-15; Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.; Л., 1950. С. 106-107; Повесть временных лет. М.; Л., 1950. Ч. 1. С. 18.
7. Lichačev D. S. The legend of the calling-in of the Varangians, and political purposes in Russian chronicle-writing from the second half of the 11th to the beginning of the 12th century // Varangian Problems. Copenhagen, 1970. P. 174-175.
8. Кирпичников A. H., Дубов И. В., Лебедев Г. С. Русь и варяги // Славяне и скандинавы. М., 1986. С. 190 и сл.
9. Кузьмин А. Г. К вопросу о происхождении варяжской легенды // Новое о прошлом нашей страны. М., 1967. С. 42-53.
10. Кирпичников А. Н. Ладога и Ладожская земля VIII-XIII вв. //Славяно-русские древности. Л., 1988. Вып. 1. С. 47-48.
11. Kirpitjnikov A. N. Det gamle Ladoga // Skalk 3, 1988. Højbjerg.
12. Татищев B. H. История Российская. M.; Л., 1962. Т. 1. С. 110.
13. Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русское княжество XII-XIII вв. М., 1982. С. 298.
14. Беляев Н. Т. Рорик Ютландский и Рюрик начальной летописи // Seminarium Kondakovianum. 1929. III. P. 245.
15. Голубева Л. А. Весь и славяне на Белом озере X-XIII вв. М., 1973.
16. Седов В. В. Роль скандинавов в начальной истории древнейших городов Руси // XII конф. по изуч. истории, экономики, литературы и языка Скандинавских стран и Финляндии: Тез. М., 1993. С. 106.
17. Крузе Ф. О. О происхождении Рюрика // Журн. Министерства народного просвещения. СПб., 1836. Январь. Ч. 9. С. 43-73; Беляев Н. Т. Указ. соч. С. 215-270.
18. Касиков X., Катков А. Еще раз о Рюрике Новгородском и Рюрике Датчанине // Сканд. сб. 1980. Т. 33. С. 98-108.
19. "Вернадский Г. В. История России: Древняя Русь. Тверь; Москва, 1966. С. 342, 367. (По мнению автора, Рюрик появился в г. Ладога около 865 г., т. е. на 6 лет раньше летописной даты.) Также: Ловмянский Г. Рорик Фрислацдский и Рюрик Новгородский // Сканд. сб. 1963. Т. 7.
20. Кирпичников А. Н. Раннесредневековая Ладога // Средневековая Ладога: Новые археологические открытия и исследования. Л., 1985. С. 3-26.
21. В подтверждение приведем следующий дополнительный факт, который имеет значение для наблюдений о русско-датских контактах времен первых варяжских властителей Ладоги. Одно из погребений второй половины IX в. упомянутого выше норманского могильника в урочище "Плакун" содержало камеру, внутри которой находилось гробовище. Подобные, близкие по дате и устройству, захоронения обнаружены в Дании, особенно в Южной Ютландии. Михайлов К. А. Южно-скандинавские черты в погребальном обряде Плакунского могильника // Новгород и Новгородская земля: История и археология. Новгород, 1996. Вып. 10.
22. Kirpichnikov A., Nazarenko V. Fortidens Staraja Ladoga // Vikingernes Rusland. Roskilde, 1993. P. 11-26.
23. Носов E. H. Новгородское (Рюриково) городище. Л., 1990.
24. Ср.: Джаксон Т. Н. Древняя Русь в скандинавских письменных источниках IX-XIV вв. // Дис... д-ра ист. наук в виде научного доклада. М., 1995. С. 26-27.
25. Татищев В. Н. Указ. соч. С. 110.
26. Очерки истории СССР: Кризис рабовладельческой системы и зарождение феодализма на территории СССР. III-IX вв. М., 1958. С. 784.
27. Никоновская летопись // ПСРЛ. СПб., 1862. Т. 9, ч. 1. С. 9.
28. Рыбаков Б. А. Указ. соч. С. 305-306.
29. Татищев В. Н. Указ. соч. С. 110.
30. Фроянов И. Я. Мятежный Новгород. С. 99.
31. Беляев Н. Т. Указ. соч. С. 263, примеч. 216.
32. Noonan Th. S. The Vikings in the East: Coins and Commerce // The Twelfth Viking Congress. Birka Studies. Stockholm, 1994. Vol. 3. P. 266.
Сканирование: Halgar Fenrirsson
|
|
