|
В одной из самых интересных своих статей Арон Гуревич убедительно доказывал, что "Сага о Сверрире" принадлежит к числу документов, которые способны дать нам ценную информацию о средневековой личности и возможностях ее развития1. Я в данном случае попытаюсь пойти немного дальше, предположив, что начальную часть "Саги о Сверрире" можно рассматривать как первую автобиографию в древнескандинавской литературе.
Такое утверждение может показаться абсурдным в свете того факта, что жанр автобиографии открыто не культивировался ни в одной из скандинавских стран до окончания Средневековья, да и тогда главным образом в форме религиозной, полной самоупреков и в высшей степени эмоциональной исповеди от первого лица, в соответствии с традицией "Исповеди" св. Августина. По сравнению с благочестивыми сочинениями подобного рода "Сага о Сверрире" определенно представляет собой явление совершенно иного порядка. Внешне это в основной своей части "объективная" биография в типичном для саги стиле, рассказ от третьего лица о выскочке с крутым нравом и сомнительной репутацией, главаре шайки, сумевшем завоевать норвежский трон и сохранить власть над страной, несмотря на ожесточенное сопротивление церкви, в течение многих лет – до своей смерти в 1202 г.2 И все же кажется очевидным, что конунг Сверрир сам был инициатором создания саги о себе – по меньшей мере, ее первой части. И несмотря на очевидную "объективность" повествования, его главная цель явно заключалась в том, чтобы представить собственный взгляд Сверрира на поразительную историю его жизни – историю восхождения незнатного уроженца Фарерских островов на королевский трон Норвегии. Таким образом, автор саги последовательно стремится показать, что Сверрир был не безжалостным выскочкой и узурпатором, как утверждали его враги, но законным норвежским королем, rex iustus, избранным Богом. В прологе саги об истории ее создания говорится следующее:
"Hér hefr upp ok segir frá þeim tíðendum er nú hafa verit um hríð ok i í þeira manna minnum er fyrir þessi bók hafa sagt. En þat er at segja frá Sverri konungi, syni Sigurðar konungs Haraldssonar, ok er þat upphaf bókarinnar er ritat er eftir þeiri bók er fyrst ritaði Karl ábóti Jónsson, en yfir sat sjálfr Sverrir konungr ok réð fyrir hvat rita skyldi; er sú frásögn eigi langt fram komin. Þar er sagt frá nökkurum hans orrostum. Ok svá sem á líðr bókina vex hans styrkr, ok segir sá inn sami styrkr fyrir ina meiri hluti. Kölluðu þeir þann hlut bókar fyrir því Grýlu. Inn síðarri hlutr bókar er ritaðr eftir þeira manna frásögn er minni höfðu til svá at þeir sjálfir höfðu sét ok heyrt þessi tiðendi, ok þeir menn sumir höfðu verit í orrostum með Sverri konungi".
Обычно это переводят так:
"Здесь начинается повесть о тех событиях, которые недавно произошли и еще не изгладились из памяти людей, рассказывавших о них, – повесть о Сверрире конунге, сыне Сигурда конунга сына Харальда. Начало повести списано с той книги, которую писал аббат Карл, сын Иона, а сам Сверрир конунг сидел рядом и говорил, что писать. Но этот рассказ доведён не далеко. В нем говорится о некоторых его битвах. Дальше в книге рассказывается о том, как росла его мощь, и эта мощь предвещает великие события. Поэтому эту часть книги назвали Страшилищем. Остальная часть книга написана со слов людей, которые помнят события потому, что были их очевидцами или слышали о них, или даже участвовали в битвах вместе со Сверриром"3. (Сага о Сверрире / Изд. подг. М. И. Стеблин-Каменский, А. Я. Гуревич, Е. А. Гуревич, О. А. Смирницкая. М., 1988. С. 74.)
В настоящей статье я попытаюсь – в порядке эксперимента – предложить альтернативный и, по моему мнению, более естественный перевод предложения, начинающегося со слов "Ok svá sem á líðr bókina...", так, что оно будет читаться следующим образом: "Дальше в книге рассказывается о том, как росла его мощь, и именно эта мощь диктует (segir fyrir) ее бóльшую часть (ina meiri hluti)". В таком случае смысл предложения заключается в том, что конунг Сверрир не только определил, что следует писать Карлу Йонссону, но и фактически продиктовал большую часть текста (хотя, возможно, не весь текст) под названием "Grýla", "Страшилище". Загадочное имя Grýla тогда может быть объяснено как шутливый намек на волевую и до некоторой степени устрашающую личность конунга, чья точка зрения доминирует в первой части саги. Все же я не стану настаивать на своем альтернативном переводе, допуская, что более привычный вариант является правильным.
Так или иначе, по мнению большинства исследователей, автор пролога хочет сказать, что сага состоит из двух частей; первая из них, короткая, названная (по какой бы то ни было причине) "Grýla", были продиктована исландскому аббату Карлу Йонссону лично конунгом Сверриром, тогда как вторая, более обширная часть основана на свидетельствах (других) людей, видевших описанные события своими глазами и в некоторых случаях участвовавших в битвах вместе с конунгом. При этом не говорится, что вторая часть была написана не Карлом Йонссоном, а кем-то еще, или что конунг Сверрир не влиял на ее содержание, но тем не менее именно таково мнение многих исследователей, поскольку, согласно источникам, исландский аббат посетил Норвегию между 1185 и 1188 гг., а затем вернулся в свой монастырь Тингейрар, в то время как конунг Сверрир продолжал править страной до самой смерти в 1202 г.4
Таким образом, считается, что "Сага о Сверрире" объединяет по сути два разных сочинения. Первое из них, "Grýla", было написано, как полагают, Карлом Йонссоном при непосредственном участии самого Сверрира и повествует о детстве и ранней юности конунга – до того как он приобрел широкую известность. Второе сочинение, рассказывающее о битвах, в которых принимал участие конунг, и о том, как он правил Норвегией, предположительно было написано значительно позднее – вероятно, намного позже смерти Сверрира – и вряд ли было задумано как способ представить его точку зрения, поскольку автор саги, кажется, использовал свидетельства не только конунга и его последователей, но и его оппонентов и врагов.
Однако исследователи не смогли прийти к единому мнению по вопросу о том, где именно заканчивается "Grýla" и начинается вторая часть саги. Это обстоятельство само по себе указывает нам, что, возможно, следует попытаться прочитать "Сагу о Сверрире" как одно сочинение, а не два. Кроме того, исландский филолог Торлейвур Хаукссон, в течение долгого времени работающий над новым научным изданием текста для серии "Íslenzk fornrit", недавно убедительно показал, что "филологические доказательства независимого существования "Grýla" отсутствуют" и что в целом стиль и композиция саги позволяют считать ее цельным произведением, вероятно, написанным всего одним человеком5.
Я нахожу доводы Торлейвура Хаукссона убедительными; таким образом, кажется правдоподобным, что Карл Йонссон в действительности написал всю сагу от начала до конца и завершил ее задолго до своей смерти в 1213 г. Также представляется наиболее вероятным, что конунг Сверрир был его основным источником при работе над первой частью саги, в которой речь идет о детстве и ранней юности правителя – до того как он приобрел широкую известность. Эта часть, "Grýla", была по-видимому, закончена задолго до 1188 г. Работая над второй частью, продолжающей повествование до 1202 г., Карл Йонссон, должно быть, имел возможность пользоваться другими источниками – в том числе свидетельствами норвежцев, входивших в близкое окружение конунга Сверрира в позднейший период его правления.
В таком случае, в какой степени возможно расслышать собственный голос конунга Сверрира в тексте (первой части) саги? Ответ на этот вопрос зависит от того, что имеется в виду под "голосом конунга". Существует по меньшей мере четыре различных типа фрагментов, о которых можно сказать, что они отражают реальную речь конунга:
1. Публичные выступления и официальные заявления Сверрира. Есть много таких примеров, не только в первых главах, но и по всему тексту саги. Сверрир, очевидно, был искусным оратором, который любил произносить запоминающиеся речи, и автор саги – так же, как и Снорри Стурлусон – любил их записывать. Однако сага в то же время содержит речи, которые вложены в уста врагов Сверрира, поэтому само по себе включение в текст выступлений конунга не является доказательством того, что он лично продиктовал их Карлу Йонссону и что аббат не мог познакомиться с их содержанием из какого-нибудь другого источника. На самом деле, кажется вполне вероятным, что некоторые из речей Сверрира были записаны достаточно рано и стали доступны автору саги только в письменном виде.
2. Прямые цитаты или косвенные указания на слова Сверрира, якобы оказанные им разным людям в тех или иных обстоятельствах. Многочисленные примеры подобного рода разбросаны по всему тексту, но, хотя они вполне могут быть аутентичными, автор саги также мог узнать о них не от конунга, а из другого источника.
3. Фрагменты, содержащие явные ссылки на высказывания самого Сверрира о своей жизни, своем детстве, своих снах и т. д. Такие ссылки особенно часто встречаются в первых главах саги и в действительности свидетельствуют о его влиянии на текст. В качестве примера мы можем взять главу пятую, рассказывающую читателю о сне, который конунг видел в юности и в котором к нему явился Олав Святой. Глава начинается так:
"Með þeim hætti hefir Sverrir sagðan þenna draum at hann þóttisk vera kominn til Nóregs vestan um haf ok þar með til nökkurrar tignar, ok þat heizt at hann væri kosinn til biskups. En honum þótti vera mikill ófriðr í landinu af konunga deild, ok þótti honum sem inn helgi Óláfr konungr ætti deildina móti Magnúsi konungi og Erlingi jarli, ok þóttisk hann ætla í hug sér á hvárra mnd hann skyldi sœkja".
"Сверрир так рассказал о сне, который ему однажды приснился. Ему привиделось, что он приехал в Норвегию с запада из-за моря, чтобы получить какой-то сан, и он думал, что избран епископом. Но в стране, как ему виделось, было большое немирье из-за распри между конунгами, конунг Олав Святой боролся против Магнуса конунга и Эрлинга ярла, и Сверрир колебался, к кому из них примкнуть". (Там же. С. 9).
Хотя рассказ об этом сне ведется от третьего лица, он недвусмысленно приписывается Сверриру и, по очевидным причинам, не может восходить ни к кому иному. Теоретически, кто-то еще, помимо конунга, мог пересказать содержание сна автору саги, но поскольку не дастся ссылки на какой-либо другой источник, кажется более вероятным, что текст отражает слова, действительно сказанные конунгом Карлу Йонссону, когда он, "сидел рядом и говорил, что писать".
4. Утверждения по поводу чувств или невысказанных мыслей Сверрира в тот или иной момент его жизни. Подобные утверждения тоже встречаются довольно часто, но почти исключительно – в первых главах саги; они представляют особый интерес ввиду того, что считаются нетипичными для стиля исландских саг. Как хорошо известно, для саг характерен строгий "бихевиоризм", т. е. они сообщают лишь о тех поступках, которые могли видеть или о которых могли слышать свидетели, а не о том, что якобы происходило у кого-то в уме или на сердце. Однако в "Саге о Сверрире" есть несколько примеров вроде нижеследующего, из главы четвертой, где мать рассказывает Сверриру, что его настоящим отцом был конунг Сигурд:
"Honum fekk þessi saga mikillar áhyggju, ok reikaði hans hugr mjök; þótti torsóttligt at deila til ríkis móti þeim Magnúsi konungi ok Erlingi jarli, en honum syndisk lítilmannligt at hafask ekki at heldr en einn búandason ef hann væri konungs son, ok er hann minntisk hversu þeir draumar höfðu þýddir verit af vitrum mönnum er hann hafði dreymt. Ok þessir sömu draumar kveikðu huginn hans til hefndar eftir sina frændr".
"Это известие заставило Сверрира сильно задуматься, и он очень колебался, он понимал, как трудно бороться за власть против Магнуса конунга и Эрлинга ярла, но ему казалось недостойным ничего не предпринять, как будто он был сыном простого бонда, а не конунга. И он вспоминал, как мудрые люди толковали ему его сны. Эти сны воодушевили его к мести за родичей". (Там же).
Хотя о мыслях и чувствах юного Сверрира здесь, как и всегда, сообщается от третьего лица, все, безусловно, выгладит так, как будто первоначально о них было рассказано от первого лица: "Это известие заставило меня сильно задуматься, и я очень колебался..." и т. д. Такие фрагменты, на мой взгляд, являются особенно весомым доказательством того, что конунг в данном случае говорит автору текста, что писать, и тем самым делает различимым свой собственный голос в саге.
Другой пример – менее очевидный, но по-своему даже более показательный – нижеследующий фрагмент из главы двенадцатой, повествующей о походе Сверрира в Ярнбераланд в Швеции и о его встрече с отсталыми жителями этой области, которые все еще оставались язычниками:
"Mátti svá at kveða at þann mann fyndi eigi er skyn kynni á konungsmönnum eða vissi hvárt þat váru menn eða dýr. Var þat mikil nauð at flytjask milli svá heimskra þjóða".
"Можно сказать, что там нельзя было найти человека, который понимал бы, что такое конунговы люди, или знал бы, люди они или звери. Идти походом среди такого глупого народа было большим испытанием". (Там же. С. 16).
Здесь почти слышен презрительный вздох конунга Сверрира, вспоминающего свои трудности в общении со шведами, которые оказашлись настолько глупы, что даже не знали, как вести себя с таким великим человеком, как он. Надменный и саркастический тон этих двух предложений весьма далек от обычного для саги повествовательного стиля, но, вероятно, типичен для конунга Сверрира, который выражается подобным образом в нескольких из своих речей, особенно когда говорит о своих противниках.
Как показал Людвиг Хольм-Ульсен, пассажи, которые могут быть отнесены к категориям три и четыре, встречаются преимущественно в первых тридцати главах саги, описывающих ранний этап жизненного пути Сверрира, до его главных побед в сражениях с врагами. В последующих главах, или по крайней мере начиная с главы тридцать третьей, повествование становится более объективным в том смысле, что оно отражает точку зрения не только Сверрира, но и конунга Магнуса, ярла Эрлинга и прочих его противников. Так, при описании битв с этого момента часто чередуются эпизоды, действие которых происходит в лагерях обеих противоборствующих сторон, появляются признаки использования автором саги свидетельств других людей помимо Сверрира – не обязательно испытывавших к Сверриру симпатию. Стиль тоже становится менее эмоциональным и более "саговым", реже упоминаются вещие сны, чудеса и прочие сверхъестественные элементы, доказывающие, что Бог – всегда на стороне Сверрира. На основании всех этих фактов Хольм-Ульсен и большинство исследователей вслед за ним пришли к выводу, что "Grýla" заканчивается где-то в районе тридцатой главы, после которой конунг больше не диктовал Карлу Йонссону, что тот должен писать6.
Однако несколько интересных примеров, относящихся к третьей и четвертой категориям, есть и в последующих, более "объективных" главах саги. В главе тридцать третьей, например, прямо посреди описания битвы, выполненного отчасти с точки зрения врагов Сверрира, мы – после того как узнаем об отданном Сверриром своим людям приказе быстро покинуть корабли, оставив все, кроме оружия и того, что на них надето, – обнаруживаем такой комментарий:
"Svá hefir sjálfr Sverrir konungr sagt at hann mátti því heizt hœlask at eig myndu mörg dœmi til þess vera at flóttamenn hefði svá skilizk við fjárhlut sinn eða skip sem þeir gerðu, ok sagði at eigi væri enn víst nema ýmsir nyti flár eða klæða".
"Сверрир конунг с гордостью сказал, что мало кто, уходя от неприятеля, так расставался со своим добром и своими кораблями, как они это сделали, но, добавил он, еще неизвестно, кто чьим добром и одеждой овладеет" (Там же. С. 37).
Это несомненно похоже на победное замечание, которое вполне мог сделать конунг, рассказывая о битве автору саги. Еще более показателен рассказ о вещем сне Сверрира в главе 42, когда некий божественный посланник попросил его отведать мяса человека, поджаренного на костре. Этот сон, как сказано, предвещал смерть ярла Эрлинга и побудил Сверрира решительно атаковать ярла в битве при Нидаросе в 1179 г.:
"Hafði Sverrir konungr því eggjat svá mjök lið sitt í bœinn at ganga, at hann þýddi svá drauminn at þessi maðr er á eldinum lá myndi vera Erlingr jarl, er þá tók mjök at eldask, ok Magnús konungr ok hans lið myndi þá vera mjök elt at ráðum ok at þroti komnir. Myndi hann eyða at mestum hlut með sínu liði lendum mönnum ok hirðmönnum, en Magnús konungr myndi undan komask, þar sem hömðit var óetit".
"Сверрир конунг потому побуждал свое войско войти в город, что толковал свой сон так: человек, который жарился на огне, – это Эрлинг ярл, он очень состарился, а Магнус конунг и его люди выдыхаются и на краю гибели. Поэтому Сверрир конунг со своим войском уничтожит большую часть его лендрманнов и дружинников, а Магнус конунг спасется, поскольку голова осталась недоеденной" (Там же. С. 45-46).
Автор саги здесь явно основывает свое повествование на том, что, рассказал ему о своем сне конунг Сверрир, на его интерпретации событий и на сообщенных им мотивах собственного поведения перед сражением. Однако в целом у рассказа о битве должны были быть и другие источники. Вывод, который я делаю из этого, состоит в том, что автор, Карл Йонссон, в данном случае все еще использует автобиографические свидетельства конунга, но дополняет их сведениями, полученными от других людей, пытаясь тем самым придать "Саге о Сверрире" более объективный и "саговый" характер.
Нет сомнений, однако, что вся сага в целом, а не только первая ее часть, представляет жизнь Сверирра такой, какой ее хотел бы сохранить в памяти потомков сам конунг. Даже в заключительных главах саги нам дают понять, что Сверрир был rex iustus, которого поддерживал Бог. В главе 180 мы читаем, что конунг видел последний вещий сон незадолго до своей смерти в 1202 г. В этом сне, который он, как сообщается, рассказал некоему Пэтру Чёрному, к конунгу приходит человек и говорит: "Готовься к воскресению, Сверрир" (Búsk þú við upprisunni einni, Sverrir). Эти слова истолковываются как обещание воскресения, и после смерти конунга его тело прекрасно выглядит, как у истинного святого, подтверждая тем самым, что он действительно был правителем, которого избрал Бог, а не злым узурпатором, как утверждали его враги.
Когда Карл Йонссон описывал смерть конунга, он, вероятно, снова находился в Исландии и к тому моменту не видел Сверрира в течение многих лет. Должно быть, работая над последними главами, он основывался на рассказах свидетелей вроде Пэтра Чёрного. Однако аббат, похоже, продолжал верно исполнять поручение, данное ему конунгом более двадцати лет назад. Мы можем задаться вопросом о том, как он сумел собрать все необходимые сведения для написания заключительных глав саги. Нет свидетельств, что он вторично посещал Норвегию, поэтому приходится допустить, что нужные ему материалы – возможно, в письменном виде – каким-то образом доставлялись к нему в монастырь особыми посыльными. Наиболее логичное объяснение состоит в том, что либо сам конунг, либо его наследники организовали такую доставку необходимых материалов, чтобы "Сага о Сверрире" могла быть завершена после его смерти.
Если это действительно так, то Сверрир сохранял по крайней мере частичный контроль над текстом саги о себе до самого конца работы над ней. Возможно, Карл Йонссон, стремясь сделать повествование менее тенденциозным, дополнял его какими-то сведениями, полученными им благодаря поездкам исландцев в Норвегию от независимых источников при норвежском королевском дворе, но он, вероятно, не мог слишком сильно уклоняться от предварительного плана, который был намечен конунгом или двором. И, очевидно, именно автобиографический рассказ самого Сверрира, полный странных снов, политической пропаганды и эгоцентрических откровений, стал вдохновляющим и определяющим фактором для всего текста от начала и до конца.
Изначальные границы и структуру текста, названного некогда "Grýla", определить теперь нельзя, потому что Карл Йонссон после возвращения в Тингейрар, по-видимому, переработал и значительно дополнил первый вариант, чтобы создать полную, добротную биографию в стиле настоящей саги, основанную на множестве различных источников. Тем не менее, если мы внимательно прислушаемся к тому, о чем говорится в первых главах, мы все же сможем услышать, надменный голос конунга Сверрира, этого выдающегося эгоцентрика, ощутить его авторское присутствие за "объективным" повествованием непосредственного автора саги.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Gurevich A. From saga to personality: Sverris saga // From Sagas to Society: Comparative Approaches to Early Iceland / Ed. by G. Pálsson. Enfield Lock, 1992. P. 87.
2. Ср.: Bagge S. From Gang Leader to the Lord's Anointed: Kingship in Sverris saga and Hákonar saga Hákonarsonar. Odense, 1995.
3. Sverris saga. Prologus. Я использую пока не опубликованную редакцию оригинальною текста с нормализованной орфографией, подготовленную Торлейвуром Хаукссоиом для "Íslenzk fornrit", английский текст – это (с некоторыми незначительными исправлениями и изменениями) перевод Дж. Сефтона (L., 1899).
4. Перевод немного изменен – добавлены слова "сидел рядом" (yfir sat), которые есть в приведённом исландском тексте, но опущены в процитированном русском издании. (Примеч. пер.)
5. К наиболее важным работам, в которых рассматриваются эти проблемы, относятся: Holm-Olsen L. Studier i Sverres saga. Oslo, 1953; Nygaard Brekke E. Sverre-sagaens opphav. Oslo, 1958; Blöndal L. Um uppruna Sverrissögu. Reykjavík, 1982. См. также мою статью и статью Фредрика Карпентьера Юнгквиста в очередном выпуске "Scripta Islandica" (Uppsala, 2007).
6. Hauksson Þ. Sverris saga and early saga style // Preprint Papers of the 13th International Saga Conference, Durham and York, 6th-12th August, 2006. Durham; York, 2006. P. 1124-1131.
7. Hohn-Olsen L. Op. cit. S. 57-82.
Перевод с английского яз. А. В. Толстикова
|
|
