Литература

Источник: Мифологема женщины – судьбы у древних кельтов и германцев (сборник). – М.: "Индрик", 2005 (стр. 148-171)

Цель настоящей статьи заключается в том, чтобы эксплицировать "женскую тему" германской мифологии. Такой ракурс исследования никак нельзя считать данью моде; скорее его нужно рассматривать как вполне закономерное явление, органически вытекающее и из совокупности свидетельств самой древнегерманской мифопоэтической традиции, и из информации, исходящей от негерманских источников¹. Пребывание "в тени" женских образов германской мифологии вполне объяснимо, поскольку исследователи опираются в своих научных изысканиях преимущественно на "классическую" стадию развития мифологической системы, подразумевающую наличие сформировавшихся семантических структур, отражающих набор функций определенных персонажей, и типов отношений между ними. Если в качестве примера выбрать наиболее детально разработанную скандинавскую мифологию, то обнаруживается несколько характерных для описываемой ситуации фактов:

– пантеон возглавляет верховный бог Один; богов мужского пола неизмеримо больше, чем женского (ср. Одина, Тюра, Тора, Улля, Ньёрда, Фрейра, Бальдра, Хеймдалля, Локи и эпизодически возникающих Лодура, Хёнира, Браги, Видара, Вали, Вили, Be, Форсети, Фьёргюна, Ода на фоне Фригг, Фрейи и гораздо реже фигурирующих в древнеисландских текстах Сигюн, Идунн, Фьёргюн, Скади²);

– специалисты располагают более подробными сведениями о семантической структуре именно богов, а не богинь.

На приводимую выше картину, наблюдаемую в синхронии, можно взглянуть и с точки зрения диахронии, и тогда нельзя не заметить ряд интересных деталей:

– репрезентированы примеры образования имен богов от имен богинь (ср. др.-исл. Fjǫrgynn < Fjǫrgyn), т. е. имена богинь первичны;

– обе богини, общегерманский характер которых не подвергается сомнению, – древнеисландские Фригг и Фрейя обнаруживают отчетливо выраженный "ванический"³ субстрат, несмотря на то, что первая в скандинавской мифологической системе относится к асам⁴, а вторая – к ванам;

– Фрейя интерпретируется как "типично хтоническое божество амбивалентной природы, столь часто встречаемой у божеств подобного рода, поскольку в годовом цикле вегетации так настойчиво проявляется мистерия жизни и смерти" [Vries 1970, II, 311].

Все эти наблюдения дают основания для того, чтобы осуществить ревизию германского пантеона, выдвинуть гипотезу о большей архаичности богинь по сравнению с богами и реконструировать процессы, которые привели к состоянию, зафиксированному в "классической" скандинавской мифологии.

Чтобы решить эту задачу, необходимо собрать информацию о древнейших образах богинь, представленных в различных древнегерманских мифопоэтических традициях. На наш взгляд к наиболее архаичной страте германского пантеона принадлежат не антропоморфные боги, а деифицированные "первоначала", элементы, послужившие субстанцией для создания космоса. Правомерность такой реконструкции верифицируют факты, засвидетельствованные в ряде памятников, отражающих мифопоэтическую модель мира. Достаточно сослаться на древнеанглийское "Заклинание неплодородной земли", в котором исполнитель заклинания неоднократно обращается с просьбой об урожае к "Эрке⁵, матери земли" (строка 51), "земле, матери людей" (строка 69). Другой пример подобного рода – встречающаяся в космогонических текстах обожествленная пара 'земля & верхнее небо' (ср. др.-исл. iǫrð, upphiminn (Vsp. 3), д.-в.-н. ero, uphimil (Wess. 2)), к которой адепт может обращаться с молитвой⁶.

На наш взгляд к числу обожествленных стихий в германской мифопоэтической модели мира следует отнести и воду. Мы надеемся, что нам удастся обосновать эту гипотезу, обратившись к детальному анализу всей совокупности древнегерманских фактов, имеющих непосредственное отношение к данной теме, а также продемонстрировать дальнейшие трансформации этого образа преимущественно в древнеанглийском эпическом памятнике "Беовульф", располагающем уникальной информацией для исследования.

Как известно, вода представляет собой одну из основных стихий мироздания. "В самых различных мифологиях вода – первоначало, исходное состояние всего сущего, эквивалент первобытного хаоса; <...> вода – это среда, агент и принцип всеобщего зачатия и порождения" [МНМ 1980,240].

В одной из версий германского креативного мифа первозданные воды выступают в качестве единственного источника космогенеза: они служат материалом для создания космоса. Мотив поднятия земли из вод зафиксирован в "Прорицании вёльвы", содержащем "грандиозную и проникнутую напряженным драматизмом картину истории мира от сотворения и золотого века до его трагического конца – так называемой "гибели богов"" [Стеблин-Каменекий 1963, 214]: Áðr Burs synir biǫðom um ypðo (Vsp. 4) "Пока сыновья Бури не подняли земли". Аналогичные представления отражены и в сцене возрождения земли после эсхатологического кризиса, воспроизводящей прецедент первотворения: Sér hon upp koma ǫðro sinni / iǫrð ór ægi, iðiagrœna (Vsp. 59) "Видит она, как во второй раз / поднимается из моря земля, снова зеленая".

В другой версии древнегерманской космогонической концепции предполагается существование двух первоначальных стихий – воды и огня, воплощенных в мифологических локусах Нифльхейме и Муспелльсхейме. Ср. повествование в "Младшей Эдде": ...Ár þær, er kallaðar Élivágar, þá er þær váru svá langt komnar frá upsprettum, at eitrkvika sú, er þar fylgði, harðnaði svá, sem sindr þat, er renn ór eldinum, þá varð þat iss, ok þá er sá iss gaf staðar ok rann eigi, þá hélði yfir þannung, en úr þat, er af stóð eitrinu, fraus at hrímni, ok iók hvert hrímit yfir annat alt í Ginnungagap. <...> Ginnungagap, þat er vissi til norðrættar, fyltisk með þunga ok hǫfugleik iss ok hríms ok inn i frá úr ok gustr; en enn syðri hlutr Ginnungagaps léttisk móti gneistum ok sium þeim, er flugu ór Múspellzheimi. <...> Svá sem kalt stóð af Niflheimi ok allir hlutir grimmir, svá var alt þat, er vissi námunda Múspelli, heitt ok lióst, en Ginnungagap var svá hlætt sem lopt vindlaust; ok þá er mætti hríminu blær hitans, svá at braðnaði ok draup – ok af þeim kviku-droþum kviknaði með krapti þess, er til sendi hitann, ok varð mannz líkandi, sá nefndr Ymir, en hrímþursar kalla hann Aurgelmi, ok eru þaðan komnar ættir hrímþursa... "Когда реки, что зовутся Эливагар, настолько удалились от своего начала, что их ядовитая вода застыла подобно шлаку, бегущему из огня, и стала льдом, и когда окреп тот лед и перестал течь, яд выступил наружу росой и превратился в иней, и этот иней слой за слоем заполнил Мировую бездну. <...> Мировая бездна на севере вся заполнилась тяжестью льда и инея, южнее царили дожди и ветры, самая же южная часть Мировой бездны была свободна от них, ибо туда залетали искры из Муспелльсхейма. <...> И если из Нифльхейма шел холод и свирепая непогода, то близ Муспелльсхейма всегда царили тепло и свет. Когда же повстречались иней и теплый воздух, так что тот иней стал таять и стекать вниз, то капли ожили от теплотворной силы и приняли образ человека, и был тот человек Имир, а инеистые великаны зовут его Аургельмиром. От него-то и пошло все племя инеистых великанов..." (SnE 4). Этому же сюжету посвящена строфа "Старшей Эдды": Or Élivágom stucco eitrdropar, / svá óx, unz varð ór iǫtunn "Из Бурных волн падали капли яда, / они так росли, что из них произошел великан" (Vm. 31).

На основании приведенных фрагментов можно реконструировать древнегерманские представления об амбивалентности воды: с одной стороны, изначальные воды предшествуют творению и отождествляются с хаосом⁷, а с другой – они представляют собой prima materia, субстанцию для создания космоса. Ab origine вода в германской космогонии символизирует женское начало и воспринимается как аналог материнского лона. Следующий этап космогенеза связан с разделением изначальных вод на две составляющие – собственно жидкость и твердые частицы, совокупность которых образует землю, так же как и вода воплощающую женское начало (ср. мифологему подъема земли из вод в "Прорицании вёльвы"). Характерно, что мотив происхождения космоса путем сгущения вод отражен во многих мифопоэтических традициях, ср., например, древнеиндийскую космогоническую версию о пахтании океана [МНМ 1980, 224]; известны и случаи "олицетворения земного и водного начал в одном персонаже (ср. иран. Ардвисуру Анахиту и Арматай, скиф. Апи и т. п." [МНМ 1980, 240]). В германской космогонической концепции креативная способность первозданных вод реализуется не только в идее самопорождения (вода → земля), но и во взаимодействии женского и мужского начал, происходящих из общего "водного" источника. На основании архаичных скандинавских памятников можно реконструировать пару "земля, поднятая из вод" – "водное чудовище" (мировой змей), зафиксированную в древнеисландской формуле iǫrmungrund & iǫrmungandr, букв. 'великая земля & великая палка (кеннинг мирового змея)', и, по всей вероятности, представляющую собой реликт поэтического языка скандинавской космогонической песни⁸. Некоторые древнегерманские тексты сохранили свидетельства о конструктивной функции мирового змея, поддерживающего землю, ср., например, его номинацию как "пояса всех земель" (umgiǫrð nedan allra landa (Hym. 22)) или образ круглой земли, окруженной мировым змеем, находящимся в море в SnE 33 (...þá kastaði hann orminum í enn diúpa sæ, sá er liggr um lǫnd ǫll, ok óx sá ormr sva, at hann liggr í miðiu hafinu of lǫnd ǫll ok bítr í sporð sér... "бросил он того змея в глубокое море, всю землю окружающее, и так вырос змей, что посреди моря лежа, всю землю опоясал и кусает себя за хвост"). Двойственность мирового змея, соприродного хаосу и выполняющего креативную функцию поддерживания земли, проявляется и на языковом уровне; ср. генетическое родство элемента gandr и обозначения хаоса (др.-исл. ginnunga gap) [Vries 1930] и использование элемента iǫrmun в обозначении наиболее сакрального объекта – "великого столба" (др.-сакс. Irmin-sul); элемент -gandr 'палка' в составе имени змея указывает на его изофункциональность axis mundi – мировому древу, поэтому фигурирование одинаковых компонентов в названиях мирового змея (iǫrmungandr) и "мирового столба" (Irminsul) свидетельствует об общих чертах в структуре этих мифологических образов.

Итоги краткого анализа роли воды в германской космогонии можно представить в виде трех схем:

1. а) вода (жен. р.) – синкретичная первостихия

↓

(само порождение, дифференциация)

б) вода (жен. р.) & земля (жен. р.)

2. земля, поднявшаяся из вод (жен. р.) & водное чудовище (муж. р.)

↓

(порождение, дифференциация женского и мужского начал)

3. вода (жен. р.) & огонь (муж. р.) → космизированная вселенная.

Предпримем попытку перевести схемы в языковой код, оперируя данными германской (прежде всего скандинавской эддической) космогонии, и заполним семантические ячейки лишь теми языковыми элементами, которые будут иметь актуальность в связи с конкретными целями настоящей статьи⁹:

1. а) вода (жен. р.) – синкретичная первостихия

↓

(само порождение, дифференциация)

б) вода (жен. р.) & земля (жен. р., др.-исл. grund)

2. земля, поднявшаяся из вод (жен. р., др.-исл. iǫrmungrund) & водное чудовище (муж. р., др.-исл. iǫrmungandr)

↓

(порождение, дифференциация женского и мужского начал)

* * *

После пространного отступления в область германской космогонии, посвященного описанию роли воды в процессе порождения космизированной вселенной, обратимся непосредственно к цели данной статьи, заключающейся в попытке дополнить предлагаемую выше парадигму космогенеза, реконструируемую на основании сведений, почерпнутых из двух скандинавских источников – поэтической "Старшей Эдды"¹⁰ и прозаической "Младшей Эдды", произведения Снорри Стурлусона 1222-1225 гг.¹¹, древнеанглийскими данными из эпоса, возникшего в конце VII – начале VIII в.), – "Беовульфа" (Codex Vitellius А XV, запись X в., 3182 строки). Речь идет о том, чтобы на основании общих языковых элементов достроить мифологическую парадигму, а именно: доказать принадлежность матери Гренделя к германскому космогоническому мифу и отождествить ее с водным чудовищем, женским аналогом древнеисландского Мирового змея Йормунганда. Исключительно сильное влияние мифологии на формирование германского героического эпоса детально исследовано специалистами, пришедшими к заключению о том, что "в ряде существенных моментов граница между мифом и эпосом оказывается расплывчатой или по существу исчезает" [МНМ 1980, 290]. Не углубляясь в историю интересующего нас вопроса, отметим лишь, что мощное воздействие мифа на эпос проявляется на различных уровнях – как модели мира, аккумулирующей фундаментальные представления о макрокосме и микрокосме (ср. общее восприятие категорий времени (прежде всего отсутствие четкого разграничения между мифологическими изначальными временами и героической эпохой) и судьбы (как всецело детерминированного надличностного начала)), так и в более конкретных – сюжетных, персонажных и др. (ср. участие мифологических персонажей, в частности богов, в героических сюжетах).

Глубокая архаика древнеанглийского эпоса связана главным образом с мотивом борьбы основного героя Беовульфа с Гренделем, изображаемым как хтоническое чудовище, уничтожающее космизированную вселенную, символом которой является пиршественный чертог короля данов Хродгара – Хеорот. Для интерпретации образа Гренделя обратимся к описанию его жилища (строфы 1357-1376b), одного из самых ранних германских мифологических ландшафтов. Выделим наиболее релевантные мотивы:

1) вода: ðær fyrgenstrēam / under næssa genipu niþer gewīteð, / flōd under foldan. Nis þæt feor heonan / mīlgemearces, þæt sē mere standeð "и там, где стремнина / гремит в утесах, / поток подземный, / и там, где, излившись, / он топь образует / на низких местах" (1360b-1363); wudu wyrtum fæst wæter oferhelmað "[букв.] лес, корнями прочный, вода защищает" (1365); Þonon ȳðgeblond up āstīgeð "Вздымаются волны" (1374).

2) низ: ðær fyrgenstream / under næssa genipu niþer gewīteð, / flōd under foldan (1360b-1362), букв. "и там, где горное течение / под туманом бездны, вниз стремится / поток под землей".

3) темнота: Þonon ȳðgeblond up āstīgeð / won to wolcnum (1374), "Оттуда волны вверх поднимаются / темные к облакам"; oð þæt lyft drysmaþ (1376b) "и воздух мрачнеет".

Приводимые выше мотивы нуждаются в некоторых комментариях. Во-первых, поддается уточнению природа воды в 1360-1363 строфах "Беовульфа": имеется в виду не "живая" вода, способная к порождению жизни, а "мертвая", гнилая, стоячая вода, болото, враждебное жизни (ср. характеристику frēcne fengelād (1360а) "опасная болотная тропа" или типичный предикат "стоять": sē mere standeð (1363b)).

Древнеанглийские факты дают все основания для отождествления жилища Гренделя с иным миром, вариантами которого являются, например, древнеисландский подземный чертог хель Нифльхейм, ассоциирующийся с влагой и темнотой: первый элемент композита – др.-исл. nifl- возводится к и.-е. *enebh-, *nebh-, *embh- 'сырой, вода' (< 'пар, туман, облако') [IEW 315], ср. д.-в.-н. nebul 'туман', др.-сакс. nebal 'туман, темнота', др.-исл. niól 'тьма, ночь'. Особого внимания заслуживает включение Нифльхейма как нижнего водного царства в индоевропейский миф, "главным героем которого является божество по имени *Nep(o)t <...>, ср. др.-инд. Apāṃ Napāt, авест. Apaṃ Napāt, лат. Neptunus, <...> ирл. Nechtan" [МНМ 1980, 531]. Древнеисландские данные позволяют отождествить Нифльхейм с подземным миром, царством смерти, ср. общий элемент nifl- в Niflheimr, букв. 'мир тумана' и Niflhel, букв. 'Хель тумана', обозначение загробного мира, а также свидетельства древнеисландских текстов, например, ср. [Младшая Эдда 1970, 31]: "А великаншу Хель Один низверг в Нифльхейм и поставил ее владеть девятью мирами, дабы она давала приют у себя всем, кто к ней послан, а это люди, умершие от болезней или от старости". Представления об ином, нижнем мире, ассоциирующемся с водой, а также плодородием и жизненной силой, дублируются в древнегерманской космогонической концепции семантическими мотивировками мифологических персонажей, имеющими индоевропейские истоки:

1) герм. Nerthus, являющейся по определению Тацита terra mater, и др.-исл. Niǫrðr, морским богом (ср. др.-инд. nārās 'воды', др.-греч. νέρτερος, 'низший, подземный' при совр.-гр. νερό 'вода', др.-инд. naraka 'подземное царство', тох. A nare 'преисподняя', слав. нора, а также др.-греч. Нерей, морской царь, его дочери Нереиды, сабинск. Neria, хетт. Dinnara и др. [МНМ 1980, 530];

2) др.-исл. Mímir, в источнике которого был спрятан глаз Одина, отданный в залог получения магических знаний (ср. номинацию божества плодородия – италийск. Mars, Mamers, Marmar, слав. Мара, Марена, и ассоциацию мифологического имени *Mor- со смертью (mer-) и морем (*mor-) [МНМ 1980,531].

Описание жилища Гренделя сопровождается его оценкой: Nis þæt hēoru stōw "Это не милое место" (1373b) (It is a savage place [Bosworth 1954, 530]). На первый взгляд может показаться, что речь идет лишь об отрицательной характеристике данного локуса в древнеанглийской аксиологической системе координат; однако существуют убедительные доказательства принадлежности интересующей нас лексемы к древнегерманской социальной терминологии.

Во-первых, для прояснения семантики др.-англ. hēore, hȳre можно привлечь родственное др.-исл. hýrr со словарным значением 'мягкий, милый, приятный' [Cleasby 1957, 304], несомненно реализующее не только элемент оценки, но и социальные коннотации, например, в "Песни о Вёлунде". Ср. Vkv. 18: era sá hýrr, er ór holti ferr "тот не hýrr, кто идет из леса" (имеется в виду Вёлунд, изгнанник, лишенный социального статуса, само имя которого – др.-исл. Vǫlundr – восходит к наименованию противника громовержца в индоевропейском "основном мифе"¹² – слав. Велес, Волос, балт. Vels, Velnias, др.-инд. Vṛtra, Vala). Представленная в Vkv. 18 антитеза 'лес' – 'не лес' (= 'чужое, враждебное пространство' – 'свое, освоенное пространство') конституирует ядро древнегерманской социальной концепции, в которой изгой ассоциируется с лесным зверем, прежде всего с волком, а "волчья" линия отчетливо прослеживается в образе Вёлунда,ср., в частности, его жилище в "Волчьих долинах" (Úlfdalir) на берегу "Волчьего озера" (Úlfsjár).

Во-вторых, с достаточной степенью надежности реконструируется этимологическая связь между др.-англ. hēore, hȳre, др.-исл. hýrr и готским социальным термином heiwa-frauja 'дома повелитель' (heiwa- < и.-е.*kei- 'здесь, этот', готск. und hita 'до сих пор' и др.), а также др.-англ. ofer-hīgian 'приводить к конфликту с обществом, делать изгоем' [Lehmann 1985]. В соответствии с этой гипотезой др.-англ. hēore, hȳre означает 'принадлежащий своим (тем, кто здесь), полноправный член общества'. Показательно, что в древнегерманской мифопоэтической модели мира герм. *heurja- с негативным префиксом используется для обозначения диких зверей, хтонических чудовищ. Ср. готск. un-hiurja – θηρι'ον (Tit. 1, 12), нем. Un-geheuer 'чудовище', др.-англ. un-hiore о змее в Beow. 2412b (weard unhiore¹³, / gearo gūð-freca, / gold-mādmas heold, / eald under eorðan "страж немилый (не принадлежащий социуму, "чудовищный") / воин ревностный / золотые сокровища держал / старые под землей"*) или о матери Гренделя в Beow. 2120 (wīf unhȳre "жена-чудовище").

В описании прибежища матери Гренделя доминируют те же мотивы низа, стоячей воды и тьмы¹⁴. На его "иномирность" недвусмысленно указывают типичные атрибуты локуса, противопоставленного "этому миру", "белому свету", в частности 'узость'¹⁵ и 'неизвестность'. Ср. Beow. 1409b-1410: stīge nearwe, / enge ān-paðas, un-cūð gelād "тропы узкие, / тесные одинокие дороги, / неизвестные ходы". Показательно, что в изображении жилища матери Гренделя фигурирует лексема, родственная обозначению "мира тумана" (др.-исл. Nifl-heimr) – neowle næssas (Beow. 1411) "туманные мысы"¹⁶.

Особого внимания заслуживает тот факт, что место пребывания и самого Гренделя, и его матери называется словом, родственным имени чудовища, нападающего на пиршественный чертог Хеорот, – др.-англ. grund (др.-англ. Grendel < *grandil, к др.-англ. grand 'песок', grindan 'размалывать' [Holthausen 1963, 136]; др.-англ. grund 'основание, дно, пропасть; земля, равнина; глубина, море' ("Grund, Boden, Abgrund; Erde, Ebene; Tiefe, Meer") также к др.-англ. grindan 'размалывать' [Holthausen 1963, 139]; в семантических мотивировках рассматриваемых лексем реализуются активный и пассивный аспект одного и того же действия – 'размалывающий' (Grendel), 'размолотая' (grund)).

Приведем контексты, в которых упоминается др.-англ. grund: Beow. 1367b-1368: Nō þæs frōd leofad / gumena bearna, þæt þone grund wite "Мудрые не живут там / дети людей, кто эту бездну знает" (о жилище Гренделя);

Beow. 1392b-1394: nō hē <...> / ne on gyfenes grund, gā þǣr hē wille "она [мать Гренделя] <...> / ни на дне моря не исчезнет";

Beow. 1404-1405а: Gang ofer grundas, gegnum fōr / ofer myrcan mōr "Тропа через глубины вела, / через темное болото";

Beow. 1550-1551а: Hæfde ðā forsīðod sunu Ecgþeowes / under gynne grund "И сгинул бы воин, потомок Эггтеова, / в пучине зияющей";

Beow. 1495b-1496: ðā wæs hwīl dæges, / ær hē þone grund-wong ongytan mehte "был переходу дневному равен / путь через бездну (букв. 'бездны луг')";

Beow. 1518-1519а: Ongeat þā se gōda grund-wyrgenne, / mere-wīf mihtig "Нашел там добрый [герой] волчицу пучины / морскую женщину могучую".

Судя по приведенным выше примерам, можно, во-первых, определить природу др.-англ. grund как водной стихии, глубины, морского дна и, во-вторых, отождествить денотат, обозначаемый др.-англ. grund, с первоначальной бездной – др.-исл. ginnunga gap¹⁷ (ср. Beow. 1551а: under gynne grund "под пучиной зияющей") – и одним из локусов космогенеза – др.-исл. Nifl-heimr 'тумана мир' (ср. Hi gedufan sceolun niðær under nessas in done neowlan grund (Cd. Th. 266, 32) "Они [падшие ангелы] должны погрузиться вниз под мысы в туманную бездну" [Bosworth 1954, 707]; Ingong in ðæt atule hūs niðer under næssas, neole grundas (Exon. Th. 136, 3) "Вошел в этот ужасный дом внизу под мысами, в туманные бездны" [Bosworth 1954, 707]; Nyþer gefeallaþ under neowulne grund (Ps. Th. 106, 25) "Вниз упадут под туманную бездну" [Bosworth 1954, 716]). Древнеанглийские данные убедительно свидетельствуют о том, что стихия хаоса, впоследствии послужившая субстанцией для создания prima materia, в "Беовульфе" называлась grund, букв. 'размолотая', и в качестве ее эпитетов выступали др.-англ. gynn и neowol, использовавшиеся в скандинавской космогонической концепции при номинации мировой бездны (др.-исл. ginnunga gap) и 'мира тумана' (др.-исл. Nifl-heimr).

После детального анализа места обитания Гренделя и его матери на первый план выдвигается вопрос о природе самих обитателей, к рассмотрению которого мы и переходим. В структуре образов этих персонажей попытаемся выделить различные семантические пласты и, последовательно отделяя позднейшие наслоения, дойти до их "первоосновы". Несомненно, наиболее легко обнаружить следы христианизации, проявляющейся в восприятии Гренделя и его матери как враждебных духов, "иных" существ, чуждых миру людей. Ср. Beow. 1349: ellor-gæstas 'духи, живущие в другом месте (или идущие в другое место)' spiritus alibi degens [Bosworth 1954, 247]; Beow. 1615a: ellor-gæst, Beow. 1621b: ellor-gāst, Beow. 1357a: dyrnra gāsta "из злых (скрытых, темных) духов"; Beow. 1441а: gryrelīcne gist "ужасного духа"; Beow. 1500а: ælwihta eard "чуждых духов убежище". В данном случае мы имеем дело с фундаментальным противопоставлением 'христианский (этот)' – 'языческий (другой, иной)', причем второму члену оппозиции свойственны отрицательные коннотации, вполне естественные в рамках христианского мировоззрения. Отметим, что "иные" духи ассоциируются с миром мертвых. Ср. Beow. 1330-133la: Wearð him on Heorote tō hand-banan / wæl-gæst wǣfre "Стал ему в Хеороте убийцей / стремительный павших дух"; Beow. 1273b-1274a: ðȳ hē þone feond ofercwōm / gehnǣgde helle-gāst "там он врага превзошел, / согнул духа хель". Древнеанглийские контексты "Беовульфа" демонстрируют, как антиномия 'христианский (этот)' – 'языческий (другой, иной; принадлежащий миру мертвых)' постепенно преобразуется в характерную для мифопоэтической модели мира оппозицию 'относящийся к этому миру' – 'относящийся к иному миру' и далее – 'свой' – 'чужой'. Отпечаток древнегерманской социально-юридической концепции, в соответствии с которой "чужой" воспринимался как изгой, отчетливо виден в ряде контекстов. Наибольший интерес представляют собой пограничные случаи, когда христианская и языческая модели мира вступают в тесное взаимодействие. В частности, в Beow. 1261b-1267а Грендель сначала отождествляется с Каином¹⁸, отторгнутым Богом и людьми из-за своего преступления, а затем с языческим "изгнанником из круга своих (социальной общности)": siþðan Cain wearð / tō ecg-banan āngan brēþer, / fæderen-mǣge; hē þā fāg gewāt, / morþre gemearcod man-dream fleon, / westen warode. Þanon wōc fela / gesceaft-gāsta; wæs þǣra Grendel sum, / heoro-wearh hetelīc "с тех пор как Каин / мечом зарезал отцово чадо, / кровного брата, а сам, заклейменный [убийством], / утратив радости рода людского, / бежал в пустыню и там породил / многих проклятых существ, подобных Гренделю, / волку враждебному". При анализе этого поэтического фрагмента особого внимания заслуживает ключевое слово – др.-англ. heoro-wearh, поскольку оба компонента композита допускают двоякую интерпретацию: др.-англ. heoro- может иметь отношение как к др.-англ. heoru (с фонетическими вариантами heoro, hioro) 'меч', так и к др.-англ. hēore 'geheuer' (Beow. 148), 'приятный, милый, хороший, надежный [принадлежащий своим]'; др.-англ. wearh можно истолковать и в прямом значении 'преступник, изгой' (ср. отчетливые социальные коннотации в др.-исл. vargr, др.-сакс. warag, д.-в.-н. warg 'человек, изгнанный из племени за преступление' [Lehmann 1986, 229]) и метафорически 'волк'. При комбинации различных значений компонентов смысл композита можно определить следующим образом: 'меча изгой' (т. е. 'изгой, подвергшийся наказанию мечом' (Beow. 148)), 'меча волк' ('кровавый волк' [Bosworth 1954, 531]), 'своих изгой' ('общины изгой'), 'своих волк'. Мы отдаем предпочтение третьему варианту (и четвертому, отличающемуся от него метафорой второго компонента), поскольку социальный подтекст представлен в описании жилища Гренделя и он обозначается тем же корнем (ср. Beow. 1373b: nis þæt hēoru stōw "это не приятное [безопасное для общины] место"), хотя мы и отдаем себе отчет в том, что в древнегерманских языках дескриптивные композиты ('основа adj.' & subst.), в древнеиндийской грамматической традиции именуемые karmadhäraya, менее продуктивны по сравнению с композитами с управлением (др.-инд. tatpuruṣa, 'основа subst.' & subst.). В пользу нашего выбора могут свидетельствовать как использование рассматриваемого нами социально-юридического термина применительно к Гренделю (ср. Beow. 132-133а: syðþan hie þæs lāðan lāst sceawedon, / wergan gāstes "с тех пор как они ужасного след увидели / изгнанного духа"), так и наличие очевидного социального подтекста при изображении Гренделя и его матери (ср. "одинокого ходока" (ān-genga) в Beow. 449а, "ужасного одинокого ходока" (atol ān-gengea) в Beow. 165а или "переступателей границ" (mearc-stapan) в Beow. 1349а).

Чтобы реконструировать "первооснову" образов Гренделя и его матери, обратимся к описанию их внешнего вида. В "Беовульфе" эти персонажи сравниваются с:

а) чудовищем, ср. Beow. 424b-426a: ond nū wið Grendel sceal, / wið þām āglǣcan, āna gehēgan / ðing þyrse "и теперь я с Гренделем должен, / с этим чудовищем один встретиться / в единоборстве с великаном"; Beow. 732а: atol āglǣca "ужасное чудовище"; Beow. 1258b-1259a: Grendles mōdor / ides āglǣc-wif "мать Гренделя / женщина, чудовище-жена";

б) волком, ср. Beow. 1506: Bær þā seo brim-wylf, þā heo tō botme cōm "Несла волчица прибоя, / когда она дна достигла"; Beow. 1518-1519а: Ongeat þā se gōda grund-wyrgenne, / mere-wīf mihtig "Нашел там добрый (герой) волчицу пучин / могучую женщину моря"; Beow. 1599: þæt hine seo brim-wylf ābreoten hæfde "что его убила волчица прибоя";

в) змеем, ср. Beow. 702b-703a: Cōm on wanre niht / scrīðan sceadu-genga "Приполз ночью / во тьме ходок"; Beow. 726b-727: him of eagum stōd / ligge gelīcost leoht unfieger "у него из глаз стоял / подобный пламени свет неприятный"; 19 Beow. 1617а: ǣttren ellor-gǣst "ядовитый чуждый дух"²⁰.

Чудовище изображается как нечто противопоставленное миру людей, и в рамках древнегерманской мифопоэтической модели мира оно уподобляется великану в Beow. 424b-426a: как известно, скандинавский "средний мир" (др.-исл. mið-garðr) людей был окружен враждебным "внешним миром" (др.-исл. Ut-garðr) великанов. В изображении Гренделя и его матери обнаруживаются отчетливые зооморфные черты, например, упоминаются их когти (ср. Beow. 984b-987a: foran ǣghwylc wœs, / stéda nægla [gehwylc], stȳle gelīcost, / hæþenes hand-sporu [hilde]rinces / egl unheoru "на каждом пальце огромной лапы / воителя адского железный был коготь, / острое жало мечеподобное"; Beow. 1501-1502b: Grāp þā tōgeānes, gūd-rinc gefeng / atolan clommum "Схватила навстречу, поймала воина битвы / ужасными когтями"). Сравнения с волком и змеем, на наш взгляд, нельзя считать равноценными, поскольку мать Гренделя лишь называется волчицей, в то время как прямая номинация змея в тексте "Беовульфа" отсутствует, но представлена совокупность его наиболее типичных признаков ('ползти', 'ядовитый', 'с яркими глазами'). Такое положение вещей можно попытаться объяснить, исходя из табуирования змея, являвшегося воплощением хаоса в древнегерманской космогонической концепции (ср. образ скандинавского мирового змея Йормунганда), в памятнике, подвергшемся христианизации, с одной стороны, и основываясь на широко распространенной в древнегерманской социально-юридической сфере метафоре 'преступник' – 'волк'²¹ – с другой.

Подводя итоги анализа семантической структуры образов Гренделя и его матери и их жилища, можно констатировать, что речь идет о первоначальной стихии воды (др.-англ. grund), хорошо известной в древнегерманской космогонической концепции, и об обитателях глубины, бездны (др.-англ. Grendel), чудовищах, обладающих некоторыми змеевидными чертами. Специфика данной ситуации заключается в том, что и локус, и его субъект кодируются одним и тем же корнем – о.-герм. *grind- 'размалывать' < и.-е. *ghren- с той же семантикой [Vries 1977, 191]; семантическую мотивировку места можно интерпретировать как 'разламывающая/размолотая', – имеется в виду двойственность исходного локуса космогенеза (хаос и креативная субстанция для сотворения космоса), – а его субъекта – как 'размалывающего'. Иными словами, в древнеанглийской номинации бездны совмещены оба аспекта (пассивный и активный), отражающие реальные признаки денотата (косной стихии хаоса и формирующегося космоса), а в номинации обитателей бездны маркирован активный аспект, по-видимому указывающий на их нерасторжимую связь со стихией хаоса, на их деструктивную, враждебную космизированной стихии деятельность.

Особого внимания заслуживает то обстоятельство, что восходящие к общему индоевропейскому корню семантические мотивировки древнеанглийских обозначений бездны и ее обитателей обнаруживаются не только на уровне реконструкции, но и в тексте, т. е. на уровне синхронии зафиксированы случаи поэтической игры, взаимного притяжения соответствующих однокорневых лексем. Ср. Beow. 424-425: forgrand gramum; ond nū wið Grendel sceal, / wið þām āglǣcan, āna gehēgan "я размолол яростно и теперь с Гренделем (букв. 'размалывающим') должен / с этим чудовищем один встретиться"; Beow. 929b-930a: Fela ic lāþes gebād, / grynna æt Grendle "Много я зла испытал, / горестей от Гренделя". В первом примере подчеркивается общее для Беовульфа и Гренделя наиболее релевантное свойство эпического героя – способность сокрушать, "размалывать" врага, а во втором примере репрезентировано засвидетельствованное и в скандинавской мифопоэтической модели мира представление о бедах, "намолотых" судьбой (ср. мельницу Гротти (др.-исл. Grotti, букв. 'намалывающая'), на которой вещие великанши намалывают датскому королю Фроди сначала богатство и мир, а затем, недовольные тяжелыми условиями работы, – вражеское войско, или волшебную мельницу Сампо в финском эпосе).

Кодирование одним и тем же корнем локуса и его субъекта, как в др.-англ. grund 'глубина, бездна' и Grendel, – отнюдь не уникальное явление; его можно считать реликтом мифопоэтического менталитета. "Синкретичное значение "ограниченное место" и "группа людей, связанных с этим местом" типично для описания места жертвоприношения и религиозной общины. Подобная неразделенность места и связанного с ним живого существа (или живых существ) не раз встречается в гимнах Ригведы. Можно привести такие примеры, как valá- m. 1) пещера в горе, в которой спрятаны коровы; 2) nom. pr. демона этой пещеры или dám- п. 1) дом, жилище; 2) семья, живущая в доме. И это является весьма архаичной особенностью лексического значения" [Елизаренкова 1999, 70]. Аналогичные примеры типичны и для славянской мифопоэтической традиции. Ср. "*Peryni как персонифицированное место (локус) – центр святилища, места жертвоприношения и *peryni как "террифицированный" мифологический персонаж женского пола <...>, жены Перуна Перыни, понимаемой как земля" [Топоров 1998, 71]. К рассматриваемому нами кругу явлений относится и "ситуация, при которой Велес и родственные ему персонажи не просто связаны с водой, но сами олицетворяют водную стихию (разрядка наша. – Т. Т.), воды как таковые, особенно стоячие, загнивающие, неживые, <...> символизирующие смерть" [Топоров 1998, 85]. На редкость показательны параллели с древнеиндийским Валой и со славянским Волосом, поскольку в них речь идет о противнике Громовержца в "основном мифе", имеющем змеиную природу²²; к тому же Волос, как и Грендель и его мать, отождествляется с водой.

Результаты, полученные при изучении древнеанглийского "Беовульфа", необходимо сравнить с наиболее полно представленными данными скандинавской мифопоэтической модели мира. Следующая таблица позволяет сопоставить древнеисландские и древнеанглийские факты:

На основании сопоставления ключевых концептов двух древнегерманских мифопоэтических традиций можно сделать некоторые выводы:

1) При изображении первоначальной бездны и возникшей из нее космизированной вселенной в обоих ареалах используется набор одинаковых элементов, однако степень их терминологичности различна: языковые элементы, являющиеся обозначением первоначальной бездны в древнеисландской космогонической концепции и образующие тавтологическую формулу 'зияний зияние' (ginnunga gap), в "Беовульфе" выступают в качестве самых распространенных эпитетов бездны (ср. 'просторный', букв. 'зияющий' – др.-англ. ginn). Другой пример – др.-исл. Nifl-heimr 'мир тумана' на фоне др.-англ. neowol 'туманный', характеристики бездны).

2) Изучение ряда контекстов "Беовульфа" позволяет предположить более архаичную ситуацию по сравнению с древнеисландским материалом. Например, в "Беовульфе" можно констатировать наличие одного синкретичного понятия для кодирования хаоса (глубины, бездны) и возникающей из него в процессе космогенеза тверди (др.-англ. grund), в то время как в древнеисландской космогонической модели мира исходный локус космогенеза и земля, поднявшаяся из вод, (по одной из версий мифа творения) называются разными лексемами. Несомненно, древнеанглийская космогоническая концепция отличается большей глубиной и цельностью, поскольку все понятия (бездна, земля, противник мира людей Грендель) обозначаются одним и тем же корнем, родственным др.-англ. grindan 'молоть'), тем не менее синкретизм, хотя и в меньшей степени, свойствен и семантической структуре древнеисландской космогонической модели мира, поскольку можно считать доказанной этимологическую близость древнеисландского названия мировой бездны ginnunga gap с лексемами из магико-религиозной области, в частности с наименованием мирового змея (др.-исл. iǫrmun-gandr). Таким образом, и в древнеисландской, и в древнеанглийской мифопоэтических традициях первоначальный локус космогенеза и его основной субъект кодируются одним и тем же языковым элементом; сходство также распространяется на змеиную природу этого субъекта, либо выраженную эксплицитно, как в случае с Иормунгандом, либо реконструируемую на основании косвенных свидетельств, представленных в тексте "Беовульфа", как в случае с Гренделем и ею матерью.

3) Исходя из древнеанглийского материала, можно предположить наличие первоначальных вод, породивших космизированную вселенную, – др.-англ. grund (ж. р.) и водных чудовищ женского и мужского пола – матери Гренделя и самого Гренделя, имеющих некоторые змеевидные черты и оцениваемых однозначно отрицательно на аксиологической шкале древнеанглийского эпоса. Древнеисландские факты позволяют реконструировать формулу iǫrmungrund & iǫrmungandr, букв. 'великая земля & великая палка (кеннинг мирового змея, окружающего землю и поддерживающего ее)'. Таким образом, древнеисландская мифопоэтическая традиция архаичнее древнеанглийской, поскольку она сохранила на уровне синхронии (конкретных текстов) упоминания о положительной роли мировою змея, впоследствии превратившегося в однозначно отрицательный хтонический персонаж. Аналогичная ситуация может быть восстановлена для древнеанглийской мифопоэтической традиции в диахронии. "Положительный" противовес Гренделя (др.-англ. Grendel), собственно говоря, и не нуждается в поисках: он очевиден – это др.-англ. grindel 'засов, щеколда, решетка' (a bar. bolt; pl. lattice-work, hurdle; crates [Bosworth 1954, 490])²⁸. В этимологическом словаре Хольтхаузена отсутствуют прямые указания на генетическую близость др.-англ. Grendel (< герм. *grandil)²⁹ и др.-англ. grindel, хотя имя собственное и возводится к др.-англ. grindan 'молоть' (причем предлагаются два варианта: непосредственная связь с глаголом или опосредованная – через др.-англ. grandor 'вред, зло', ср.-англ. grindel 'гневный', с известной долей сомнения возводимых к др.-англ. grindan [Holthausen 1963, 136]). В [IEW 459] родство глагольного корня с детерминативом -dh          - и.-е. *ghren-dh- 'размалывать' (к *gher- 2; др.-англ. grindan 'молоть' и др.) и *ghrendh- 'балка' (др.-англ. grindel 'засов, щеколда, решетка' и др.) не подвергаются сомнению. Как нам кажется, семантическую мотивировку имени – Грендель как 'размалывающий' – можно постулировать в синхронии, поскольку она актуализируется как на уровне языка (ср. этимологическую фигуру в Beow. 424: forgrand... Grendel), так и на уровне текста (ср. изображение Гренделя, "размалывающего" дружину в Хеороте). Если в образе Гренделя внимание акцентируется на стихии хаоса, разрушения, то в мифопоэтической номинации засова (решетки), напротив, идея размалывания/размолотости трактуется положительно, как признак причастности космизированной вселенной, демиургической деятельности ("размалывания" бездны и ее преобазования в prima materia) и как важнейшее свойство творения ("размолотость", наличие формы)³⁰. В др.-англ. grindel 'засов, щеколда, решетка' и родственных лексемах других древнегерманских языков (например, др.-исл. grind 'корма, рама, остов, решетка, ограда', д.-в.-н. grintil 'засов, балка, жердь') реализуется идея прочности, надежности и стабильности, свойственная и др.-англ. grund в значении 'твердь, основа'. Судя по древнеанглийским фактам, в одной лексеме могут быть объединены энантиосемичные смыслы (ср. др.-англ. grund 'глубина, бездна; твердь, земля, основа')³¹.

Балто-славянские параллели др.-англ. grindel, в которых зафиксировано семантическое развитие "бревно, возвышение, отмель, грядка" [Фасмер 1986, 467], а именно русск. гряда 'сухое место посреди болота, отмель, лесистая возвышенность', а также диал. 'шест, жердь, в том числе для одежды', лит. grandai 'планки, прутья на потолочных балках' и др. демонстрируют реконструируемую семантическую связь между др.-англ. grindel и grund.

4) При всестороннем анализе образа Гренделя специального внимания заслуживает словообразовательная модель др.-англ. Grendel, а именно формант -el-, который, на наш взгляд, следует трактовать не как суффикс субъективной оценки (уменьшительный или ласкательный), – такая его интерпретация полностью противоречила бы отчетливо выраженным отрицательным коннотациям Гренделя в "Беовульфе", – а как архаичный полифункциональный суффикс, характеризовавшийся "известной нерасчлененностыо значения и служивший одновременно созданию имен действующего лица и названий орудий труда" [СГГЯ 1963, 102]. Реконструкция образа Гренделя как nomen agentis и nomen instrumenti может отражать древнейшее состояние, имеющее аналогию в некоторых особенностях грамматической системы языка, где засвидетельствованы специфические отношения одушевленности – неодушевленности, субъектности – объектности, активности – инактивности (ср., в частности, в кетском языке группу неодушевленных существительных активного класса, обозначающих сакральные предметы, например бубен шамана). "Инструментальный" аспект образа Гренделя³² не только восстанавливается для определенной стадии развития соответствующей мифопоэтической модели мира, он актуализируется на уровне синхронии благодаря генетической связи с наименованием объекта из хозяйственно-бытовой сферы – засова, щеколды, решетки (др.-англ. grindel с тем же формантом -el-, мотивируемым принадлежностью к nomina instrumenti).

5) По-видимому, правомерно говорить о рефлексах общегерманского поэтического языка в обоих ареалах, ср. консонантную группу g-r-n-d в ключевых концептах – др.-исл. grund 'земля, твердь', ginnunga 'зияний', gandr 'палка' (змей), др.-англ. grund 'бездна, глубина; земля', Grendel, nom. pr.

6) Образ матери Гренделя как "женщины вод" (mere-wīf в Beow. 1519b) имеет многочисленные типологические параллели в германском ареале. Эпизод с дочерью морского великана Хати Хримгерд из эддической "Песни о Хельги сыне Хьёрварда" привлекал внимание исследователей; не останавливаясь подробно на его анализе, отметим лишь некоторые особенности Хримгерд, обнаруживаемые также и у матери Гренделя, а именно отождествление с ведьмой³³, существом, чуждым миру людей, связь с миром мертвых³⁴ и зооморфные черты (ср., в частности, упоминание хвоста³⁵ и когтей³⁶). Если иметь в виду эволюцию образа "женщины вод" в германском фольклоре, то необходимо сослаться на русалок, обладающих даром прорицания и магическими знаниями³⁷.

7) Древнегерманские данные не изолированы, они органически встраиваются в индоевропейский контекст. Ср. многочисленные индоевропейские типологические параллели "змея глубин" (др.-исл. iǫrmun-gandr наряду с "Варуной, в виде мирового океана охватывающим землю, который может пониматься как своего рода Змей этого мирового океана" [Топоров 1998, 83], Ахи Будхнья, "змеем глубин" и родственными ему древнегреческим драконом Пифоном и сербохорватским бадняком [МНМ 1980, 137], а также с "поздними трансформациями <...> сказочными персонажами Водовичами – Иван Водович, Федор Водович, Михаил Водович" [Топоров 1998, 102]) или "змеи глубин" (матери Гренделя наряду с "македонской Велой, самовилой, неоднократно выступающей в сюжете "основного мифа", имеющей змеиные связи" [Топоров 1998, 83]).

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Ср., в частности, красноречивое высказывание Тацита: "Ведь германцы считают, что в женщинах есть нечто священное и что им присущ пророческий дар, и они не оставляют без внимания подаваемые ими советы и не пренебрегают их прорицаниями" [Тацит 1969, 357].

2. Здесь не приводятся богини из списка Снорри Стурлусона [Младшая Эдда 1970, 33-35], о культе которых не сохранилось никаких данных; можно предположить, что своим появлением они обязаны потребностям в вариации, типичной для скальдической поэзии [Vries 1970, II, 326].

3. То есть имеющий отношение к скандинавским богам плодородия ванам, стадиально предшествующим более поздним асам.

4. О ваническом характере Фригг см. [Vries 1970, II, 306].

5. Само имя – др.-англ. Erce, судя по всему, восходит к обозначению земли – герм. *er(d)- (ср. др.-исл. iǫrð, др.-англ. eorðe, д.-в.-н. era, erda), дополненному уменьшительным суффиксом -k-.

6. Ср. древнеанглийское "Заклинание неплодородной земли": bidde ic þone mæran domine <...> / eorðan ic bidde and upheofon (строки 27-29) "молю я великого Господа, <...> / землю молю я и верхнее небо".

7. Постоянная угроза от этих вод сохраняется и после космизации вселенной. Ср. представления о наводнении, вытекании крови первого антропоморфного существа Имира в результате его принесения в жертву богами, погубившими племена инеистых великанов за исключением Бергельмира, или мотив потопа, сопровождающего эсхатологическую катастрофу.

8. Ср. черты поэтической организации: общий компонент iǫrmun-, эпитет с положительно-креативной семантикой, а также одинаковый консонантный каркас g-r-n-d.

9. О совокупности всех наименований воды и земли, фигурирующих в древнегерманских космогонических описаниях, см. [Топорова 1999, 64-65].

10. "Старшая Эдда" сохранилась в составе рукописей Codex Regius, вторая половина XIII в., AM 748, начало XIV в., Hauksbók, начало XIV в. Она включает песни мифологического и героического содержания, в течение длительного периода функционирующие в устной традиции.

11. "Младшая Эдда" дошла в составе рукописей Codex Regius 2367,1325 г., Codex Wormianus, 1350 г., Codex Uppsaliensis II, 1300-1325 г., Codex Trajectinus 1374, 1600 г., AM 748, AM 748 II, AM 757, XIV в.), она состоит из "Пролога", позднейшей интерполяции, "Видения Гюльви", изложения мифологических сведений, "Языка поэзии", поэтики скальдического искусства, и "Перечня размеров", иллюстрацииметрических схем стиха. К числу наиболее дискуссионных проблем скандинавистики относятся как датировка "Старшей Эдды", варьирующая от V до XII в., и ее локализация (либо в Южной Германии, либо в Норвегии или Исландии), так и взаимоотношения обоих текстов, обнаруживающих некоторые расхождения, объясняемые утратой "Старшей Эддой" отдельных семантических элементов в ходе устной эволюции, использованием Снорри Стурлусоном несохранившихся источников, непониманием им определенных мест "Старшей Эдды", инновациями и пр.

12 Сюжет "основного мифа" имеет космогоническое значение: убийство громовержцем своего противника змеиной природы приводит к освобождению жизненных благ (воды, скота, плодоносящих сил).

13. Ср. словарное значение др.-англ. un-hēore 'fierce, savage, cruel, deadly, dire, dreadful, frightful' с отрицательными социальными коннотациями, о которых свидетельствуют латинские эквиваленты – inobediens, nocens, criminosa [Bosworth 1954, 1118].

14. Ср. Beow. 1404b-1405a: gegnum for / ofer myrcan mor "[тропа] вела / через темное болото", Beow. 1512b-1513: Ðā se eorl ongeat / þæt he nið-sele nāt-hwylcum wœs "Тогда воин обнаружил, / что он оказался в нижнем чертоге неизвестном".

15. Ср. типичные представления об 'узкой смерти' или об 'узости преисподней' (Helle wisceþ, ðæs engestan eðel-rices [Bosworth 1954, 251] "в хель посылает, в самое узкое место".

16. О том, что данное сочетание не окказионально, а терминологично, что оно служит для характеристики определенного ландшафта и закреплено именно за обозначением нижнего мира, мира мертвых, свидетельствуют многие древнеанглийские тексты, подвергшиеся христианизации. Ср. El. 832: Gæst ellor hwearf under neowelne næs "Чуждый дух [дьявол] отправился вниз под туманные мысы (т. е. в хель)" [Bosworth 1954, 707]; Hi gedufan sceolun niðær under nessas in done neowlan grund (Cd. Th. 266, 32) "Они [падшие ангелы] должны погрузиться вниз под мысы в туманную бездну" [Bosworth 1954, 707].

17. Для обозначения хаоса служит словосочетание др.-исл. ginnunga gap 'зияний зияние', зафиксированное в "Старшей Эдде" (Vsp. 3), "Младшей Эдде" (SnE 4: Ginnungagap) и "Церковной истории" Адама Бременского (Ghimmendegop). Материальное наполнение первоначальной бездны варьирует в зависимости от источников; оно ассоциируется с пустотой, водной стихией или смешением всех элементов. Неизменным остается мотив глубины, бездонности. Несмотря на то что рассматриваемый термин ограничивается скандинавским ареалом, есть веские основания постулировать его общегерманский характер; более того, можно утверждать, что речь идет об индоевропейской номинации хаоса. Ginnunga (род. п. мн. ч.) обычно сопоставляется с др.-исл. gina (слаб. гл.) 'зевать', др.-англ. ginian 'быть широко открытым', др.-сакс. ginon, д.-в.-н. ginên, ginôn 'зевать', gin 'зев, пасть', н.-исл. gin 'отверстие, зев', др.-англ., ср.-в.-н. gin 'глубина, пропасть', др.-исл. gína 'зевать', др.-англ. togīnan, gānian, д.-в.-н. geinôn 'зевать' < и.-е. *ĝhé-, *ĝha-, *ĝhéi-, *ĝhī- 'зевать' с назальным детерминативом [Vries 1977, 167; IEW I, 419]. Др.-исл. gap 'зев, зияние, бездна' возводится к тому же индоевропейскому корню (< *ĝhab-), ср. др.-исл. gapa 'открывать пасть, кричать', ср.-н.-н. gapen, ср.-в.-н. gaffen 'зевать' [Vries 1977,156]. Название хаоса – др.-исл. ginnunga gap представляет собой figura etymologica и имеет надежные индоевропейские параллели, например кодируемые тем же индоевропейским корнем др.-инд. vi-hāyas 'пустое пространство' (vi-hā- 'зиять'), др.-греч. χάος, 'хаос' (χαῦνος 'зияющий'), лит. žiótys 'пропасть' (žióju, -ti 'открывать', žiótis 'зевать'), русск. зинутие 'то, что разверзлось, бездна' (зинуть 'разверзнуться, раскрыться'). Примечательно, что этимологические фигуры, подобные др.-исл. ginnunga gap, засвидетельствованы в различных индоевропейских ареалах, например индоиранском (RV 10, 129, 1: gáhanaṃ gabhīrám "бездну глубокую", букв. "глубину глубокую" [Ström 1967,183]) и славянском (ср. цитату из баллады Жуковского "Кубок": "И брызнул поток оглушительным ревом / Извергнутый бездны зияющим зевом").

18. Грендель может уподобляться дьяволу, "врагу рода человеческого". Ср. Beow. 164-165: Swa fela fyrena feond mancynnes, / atol ān-gengea, oft gefremede "Так много злодеяний враг рода человеческого, / ужасный одинокий ходок часто совершал".

19. Ср. акцентирование внимания на необычных глазах змея в Rþ. 34: ǫtul vóro augo sem yrmlingi "ужасными были глаза, как у змееныша" или номинацию змея как смотрящего: др.-греч. δράκων 'змей' – δέρκομαι 'смотреть'.

20. Примечательно, что Гренделя окружают на дне морском змеи. Ср. Beow. 1425-1426: gesāwon ðā æfter wætere wyrmcynnes fela, / sellīce sǣ-dracan sund cunnian "увидели они в воде много из змеиного рода / морских драконов море разведывающих"; Beow. 1430: wyrmas ond wildeor "змеи и дикие звери".

21. Ср. также возможность обозначения в скандинавских перифрастических описаниях (кеннингах) змея как "волка ямы" (др.-исл. graf-vitnir [Meissner 1921,113]).

22. Отношения тождества между Велесом-Волосом и змеем восстанавливаются как на основании текстов мифопоэтического характера, так и "языковых данных и речений, имеющих характер формул, ср. русск. волос, волосатик 'змееобразный червь, вызывающий болезнь волосень', русск. волосец 'змеевик', особый вид червей" [Топоров 1998, 81].

23. Данное словосочетание отличается большой частотностью; оно засвидетельствовано, в частности, в Exon. 116а, Th. 445, 23; Dōm. 12: 85b; Th. 321, 24; Vīd. 51: Beo. Th. 3106; Judth. 9; Thw. 21; Jud. 2 [Bosworth 1954, 477].

24. Ср. использование др.-исл. grund в космогоническом контексте: sól scein sunnan á salar steina, / Þá var grund gróinn grænom lauki (Vsp. 4) "солнце светило на каменистую почву, / тогда земля поросла зеленой травой".

25. Ср. Grm. 20: Huginn ос Muninn fliúga hverian dag / iǫrmungrund yfir "Xyгин и Мунин летают каждый день / над великой землей".

26. Ср. Beow. 858-861: ...sūð ne norð bé sæm tweonum / ofer eormen-grund ōðer nǣnig / under swegles begong selra nǣre, / rond-hæbbendra rīces wyrðra "...ни на юге, ни на севере / на великой земле никто другой / под солнцем / не был более достойным из имеющих щиты".

27. Ср. Vsp. 50: snýz iǫrmungandr í iǫtunmóði; / ormr knýr unnir "извивается великая палка в великанском гневе; / змей бьет волны".

28. Ср. описание соответствующего денотата: "As far as we can judge from the drawing which accompanies the description, the grindel was a kind of heavy iron grating, which rather encumbered the prisoner by its weight, than fixed him in its grasp" [Bosworth 1954,490].

29. На наш взгляд, выделяемые Хольтхаузеном как две различные словарные единицы др.-англ. Grendel 1 'злой дух' и Grendel 2, гидроним ("Grindle", zu nd. Grand "Kies" [Holthausen 1963, 136-137]) имеют одинаковую семантическую мотивировку – 'размалывающие'.

30. Ср. вероятное заимствование из германского: русск. грядиль, гредиль, градиль 'дышло у плуга' [Фасмер 1986,467].

31. Об эвантиосемии как фундаментальном свойстве древ негерманской мифопоэтической модели мира см. [Топорова 1994,143-144].

32. Значение орудийности в структуре семантического образа существа, враждебного миру людей, засвидетельствовано и в готск. skohsl* 'демон, злой дух, бес', возводимом к "и.-е. *(s)kak-/skok- (Ю. Покорный: *(s)keg-/skek-) с семантикой 'быстро, бурно двигаться, трясти, скакать'. На индоевропейском срезе возможно вычленение орудийного суффикса *-slo-" [Ганина 2001,43].

33. Ср. обозначения Хримгерд как ведьмы в HHv. 15 (gífr, qveldriða), 16 (hála, fála).

34. Cp. hála nágráðugr в HHv. 15.

35. Cp. HHv. 20: brettir sinn Hrímgerðr hala "поднимает Хримгерд свой хвост".

36. Ср. HHv. 22: ...mér í krymmor kømr "...мне в когти попадешь".

37. Ср. характеристику этих существ: "Auch das Meer hat seine Geister, die gewöhnlich weiblichen Geschlechtes sind. Sehr verbreitet ist die Vorstellung des Meerweibes, der Meerfrau oder Meerminne, schöne nackte, mit Moos und Schilf behangene Weiber, deren menschlicher Oberleib in einen Fischschwanz endigt" [Vries 1970, I, 263].

38. Древнеанглийские памятники (кроме "Беовульфа") цитируются по [Bosworth 1954].

Издания

Тексты цитируются по изданиям³⁸:

The Anglo-Saxon... – The Anglo-Saxon minor poems / Ed. by E. van K. Dobbie. N. Y., 1942.

Beowulf – Beowulf / Hrsg. von Alfred Holder. Abdruck der Handschrift im British Museum, Cotton. Vitellius A. XV. Freiburg und Tübingen. Akademische Verlagsbuchhandlung von J. C. B. Mohr (Paul Siebeck), 1881.

Edda – Edda. Die Lieder des Codex Regius nebst verwandten Denkmälern / Hrsg. von Gustav Neckel. I. Text. Vierte, umgearbeitete Auflage von Hans Kühn. Heidelberg, 1962.

Die gotische Bibel – Die gotische Bibel / Hrsg. von W. Streitberg. Heidelberg, 1919, 1928. Bd. I-II.

Schauffler – Althochdeutsche Literatur mit Grammatik / Übersetzung und Erläuterungen von Prof. Th. Schauffler. Berlin; Leipzig, 1917.

Snorri Sturluson – Snorti Sturluson. Heimskringla. Bjarni Aðalbjarnarson gaf út. 1-3. Reykjavik, 1941-1951 ("Íslenzk fornrit", 26-28).

Переводы текстов цитируются по изданиям:

Беовульф – Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах // Библиотека всемирной литературы. Серия первая. Том 9. М., 1975.

Младшая Эдда – Младшая Эдда / Изд. подг. О. А. Смирницкая и М. И. Стеблин-Каменский. Л., 1970.

Старшая Эдда – Старшая Эдда. Древнеисландские песни о богах и героях / Пер. А. И. Корсуна. Ред., вступ. ст. и коммен. М. И. Стеблин-Каменского. М.; Л., 1963.

Тацит – Тацит К. О происхождении германцев и местоположении Германии // Тацит К. Сочинения. В 2 т. / Изд. подг. А. С. Бобович, Я. М. Боровский. Л., 1969.

Литература

Ганина 2001 – Ганина H. A. Готская языческая лексика. М., 2001.

Елизаренкова 1999 – Елизаренкова Т. Я. Слова и вещи в Ригведе. М., 1999.

Мифы народов мира (МНМ) – Мифы народов мира. Энциклопедия. В 2 т. М., 1980-1982.

СГГЯ – Сравнительная грамматика германских языков. Т. 3. Морфология. Изд. АН СССР. М., 1963.

Стеблин-Каменский 1963 – Стеблин-Каменский М. И. Комментарии // Старшая Эдда. Древнеисландские песни о богах и героях / Пер. А. И. Корсуна. Ред., вступ. ст. и коммен. М. И. Стеблин-Каменского. М.; Л., 1963.

Топоров 1998 – Топоров В. Н. Предистория литературы у славян. Опыт реконструкции (Введение к курсу истории славянских литератур). М., 1998.

Топорова 1994 – Топорова Т. В. Семантическая структура древнегерманской модели мира. М., 1994.

Топорова 1999 – Топорова Т. В. Древнегерманская космогония: язык и миф // Российские исследования по мировой истории и культуре. Т. 1. Lewiston; Queenston; Lampeter, 1999.

Фасмер 1986 – Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. В 4 т. / Пер. с нем. и доп. чл.-кор. АН СССР О. Н. Трубачева. Под ред. и с предисл. проф. Б. А. Ларина. Изд. 2. М., 1986. Т. 1.

Bosworth 1954 – Bosworth J. An Anglo-Saxon dictionary / Edited and enlarged by T. N. Toller. London, 1954.

Cleasby 1957 – Cleasby R. An Icelandic-English dictionary / Revised, enlarged and completed by G. Vigfusson Second edition with a supplement by W. A. Craigie. Oxford, 1957.

Holthausen 1963 – Hoithamen F. Altenglisches etymologisches Wörterbuch. Zweite, bis auf das Literaturverzeichnis unveränderte Auflage. Heidelberg, 1963.

Lehmann 1985 – Lehmann W. P. PIE key-, A Problem in Etymological Research // Studia linguistica diachronica et synchronica (Festschr. for Werner Winter). Berlin; N. Y., 1985.

Lehmann 1986 – Lehmann W. P. A Gothic etymological dictionary based on the third edition of Vergleichendes "Wörterbuch der Gotischen Sprache" by S. Feist with bibliography prepared under the direction of H. J. Hewitt / Ed. E. J. Brill. Leiden, 1986.

Meissner 1921 – Meissner R. Die Kenningar der Skalden. Bonn; Leipzig, 1921.

Pokorny 1959 (IEW) – Рокоту J. Indogermanisches etymologisches Wörterbuch. Bern; München, 1959. 2 Bde.

Ström 1967 – Ström А. V. Indogermanisches in der Voluspá // Numen, 1967. Bd. 14.

Vries 1930 – Vries J. de. Ginnungagap // hetz Philologica Scandinavica 1930. Vol. 5.

Vries 1970 – Vries J. de. Altgermanische Religionsgeschichte. Berlin, 1970. 2 Bde.

Vries 1977 – Vries J. de. Altnordisches etymologisches Wörterbuch. Leiden, 1977.

Сокращения

Beow. – Beowulf ("Беовульф")

Cd. Th. – Cæðmon's Metrical Paraphrase of parts of the Holy Scripture ("Гимн Кэдмона")

Dōm. – Be Dōmes Dæge ("О судном дне")

El. – Elene ("Елена")

Exon. Th. – Codex Exoniensis

Grm. – Grímnismál ("Речи Гримнира")

HHv. – Helgaqviða Hiǫrvðroz sonar ("Песнь о Хельги сыне Хьёрварда")

Hym. – Hymisqviða ("Песня о Хюмире")

Jud. – The Anglo-Saxon version of the book of Judges (Древнеанглийская версия "Книги судей")

Judth. – The poem of Judith ("Юдифь")

Ps. Th. – Libri Psalmorum versio antiqiia Latina ("Книга псалмов")

Rþ. – Rígsþula ("Песня о Риге")

Thw. Hepl. Tit. – Heptateuchus, Liber Job, et Evangelium Nicodemi An Titus ("Послание к Титу")

Vid. – Widsith ("Видсид")

Vkv. – Vǫlundarqvíða ("Песнь о Вёлунде")

Vm. – Vafþrúðnismál ("Речи Вафтруднира")

Vsp. – Vǫluspá ("Прорицание вёльвы")

Wess. – Wessobrunner Gebet ("Вессобруннская молитва")