Библиотека
 Хронология
 Археология
 Справочники
 Скандинавистика
 Карты
 О сайте
 Новости
 Карта сайта



Литература

 
Мельникова Е. А. Германский героический эпос в средневековой Скандинавии: актуализация традиции  

Источник: Самые забавные лживые саги. Сборник статей в честь Г. В. Глазыриной. – М.: РФСОиН, 2012 (стр. 122-137).


 

Проблемы сохранения исторической памяти в средневековой Исландии, ее репрезентации в устной традиции и модификации в процессе ее переработки в форму саги – основной предмет исследований юбиляра, чьи исследования существенно углубили наши представления о путях возникновения и характере "саг о древних временах". Поставленный Г. В. Глазыриной в одной из ее работ вопрос о генеалогических дополнениях к "героическим сагам"1 послужил импульсом для написания данной статьи.

Одним из немногих общепринятых и практически не подвергаемых сомнению положений в изучении устной исторической традиции является признание того, что ее возникновение, распространение и запись отражают определенные социальные и культурные потребности общества. Действительно, сохранение исторической памяти о неких далеких событиях прошлого, сколь угодно деформированной, контаминированной и модифицированной, и ее воспроизведение в прозаической или поэтической форме возможно только в том случае, если она тем или иным образом связана с настоящим, объясняет явления нового времени или задает определенные парадигмы (поведения, оценок и т. п.)2.

Признавая справедливость этого положения, нельзя не задаться вопросами, касающимися причин сохранения и переработки эпических сюжетов, восходящих к эпохе Великого переселения народов в Англии, Германии и Скандинавии на протяжении почти тысячелетия и легших в основу значительного числа произведений, созданных в Исландии XIII-XIV вв. Что обеспечило живучесть этих сюжетов столь долгое время, т. е. их актуальность для германских обществ, несмотря на кардинальные перемены в их социально-политическом строе, замене местной языческой культуры универсальной христианской, возникновение письменной литературы во всем многообразии ее форм? Что вызвало их актуализацию, выразившуюся в создании ряда новых произведений, использующих или обобщающих эти сюжеты в Исландии XII-XIII вв. – "героических саг"?3 Было ли обращение к далекому прошлому случайным, и сохранявшиеся в устной традиции архаические сюжеты были переработаны в форме саг в общей атмосфере интенсивного саготворчества наряду с другими сюжетами? Было ли возникновение "героических саг" результатом своего рода антикварного интереса составителей саг к прошлому? Или оно было вызвано определенными социокультурными потребностями исландского (и норвежского) общества того времени?

Длительное существование героико-эпического наследия эпохи Великого переселения народов в национальных традициях всех германских народов засвидетельствовано многочисленными источниками, начиная с V в., т. е. со времени, близкого самим событиям, и кончая поздним средневековьем4. Уже позднеримские и византийские историки, сообщающие о передвижениях готов и наступлении гуннов, не только опираются на сведения, почерпнутые в германских преданиях (например, Иордан, рассказывающий об убийстве Германариха – в отличие от Аммиана Марцеллина, сообщающего о его самоубийстве после поражения от гуннов5), но и прямо ссылаются на них: "С этого самого острова Скандзы... по преданию, вышли некогда готы"6. Готская историческая традиция – один из важных источников их трудов, наряду со свидетельствами очевидцев и участников событий (например, Приска, побывавшего с дипломатической миссией при дворе Аттилы)7, и ее репрезентация в раннем историописании теснейшим образом связана с задачами воссоздания исторического прошлого.

Однако уже в VIII-IX вв. в континентальном историописании (прежде всего франкском) интерес к ранней героико-эпической традиции утрачивается, события этой эпохи перестают быть "предысторией" германских народов, а вновь возникающие origo gentis и origo regis основываются не на эпической, а на совершенно иной традиции – легендарной, восходящей к анонимному сочинению "De excidio Troiae historia" ("Повесть о гибели Трои"), приписываемому некоему Дарету Фригийскому (V или IV в.)8, которая была впервые использована во франкской этногенетической легенде Фредегаром (Псевдо-Фредегаром, середина VII в.) и в соответствии с которой франки – это группа бежавших троянцев, которые осели в долине Рейна, избрали себе короля по имени Francio и от его имени получили свое название9. В это время начинают формироваться королевские генеалогии10, и "троянская легенда" безоговорочно вытесняет германские.

Тем не менее и на континенте общегерманская традиция не исчезает, хотя и оказывается почти полностью скрытой от глаз исследователей из-за отсутствия источников. О ее существовании, очевидно, почти исключительно в устной форме, за пределами письменной культуры, свидетельствуют, с одной стороны, несколько фрагментов произведений, которые не дошли до нас целиком, но отразились в более поздних памятниках, как, например, сюжет о поединке Хильдебранда (одного из приближенных Теодориха Великого, согласно "Песни о Нибелунгах") с сыном Хадубрандом, которого он узнает лишь в ходе битвы и которого вынужден убить11. Этот сюжет, вероятно, составлял часть традиции о Теодорихе Великом. С другой стороны, о сохранении (и развитии) общегерманской сюжетики говорит появление целого комплекса произведений в XIII-XIV вв., в эпоху расцвета куртуазного романа, возрождающего мотивы и образы эпохи Великого переселения народов, в том числе "Песнь о Нибелунгах"12, поэмы "Ортнит", "Король Ротер", "Вольфдитрих" и др. В большинстве из них традиционные персонажи выступают в новом – куртуазном – качестве, архаичные сюжеты существенно переработаны или использованы лишь отдельные их элементы, включенные в куртуазно-авантюрное повествование.

Если на континенте предания "героической эпохи", по определению X. М. Чэдвика, в VIII-X вв. сходят со сцены, то в Англосаксонской Англии они, напротив, получают широчайшее распространение. Германарих, Аттила, Теодорих Великий – живые образы, которые наряду и наравне с англосаксонскими персонажами, Оффой (король Мерсии), Ингельдом и др., упоминаются во многих произведениях, начиная с "каталога" эпических сюжетов "Видсид" (IX в.)13 и поэмы "Беовульф" (VIII или начало IX в.)14. Эти аллюзии не оставляют сомнений в том, что предания о правителях эпохи Великого переселения народов были глубоко укоренены в исторической памяти англосаксов. Более того, отдельные события этой эпохи составляют сюжеты самостоятельных поэм, например "Вальдере", от которой сохранилось лишь два небольших фрагмента в рукописи ок. 1000 г.15 и которая основывалась на распространенной и на континенте традиции о Вальтере Аквитанском, заложнике Аттилы16.

Общегерманская традиция была живой и продуктивной, что проявлялось в возникновении новых, модифицированных вариантов тех же сюжетов. Так, в противоположность немецкой "Песни о Хильдебранде" в исландской "Саге об Асмунде Убийце Воителей", восходящей к тому же сюжету, роли персонажей изменены: сын – Асмунд убивает отца – Хильдебранда, а распространенный сюжет поединка отца и сына17 обрастает предысторией Асмунда и другими эпизодами18. Некоторые упоминания известных персонажей общегерманского эпоса в "Беовульфе" связаны с неизвестными нам сюжетами, например, бегством от Германариха некоего Хамы с ожерельем неизвестного по другим текстам Бросинга – это ожерелье сравнивается с шейной гривной (healsbeag), подаренной Беовульфу Хротгаром19. Такие "окказиональные" упоминания лучше развернутых повествований доказывают распространенность, общеизвестность традиции, которая не ограничивалась закрепленным набором сюжетов и персонажей, а представляла собой активно используемый фонд легко узнаваемых героев и событий.

Аналогичную картину рисует использование эпических сюжетов в повествовательной части надписи на камне из Река начала IX в.20, где наряду с аллюзией на Теодориха Великого21, перечисляется ряд неизвестных нам преданий22, ключевыми моментами сюжетов которых были "сидение" двадцати конунгов на о. Зеландия, жертвоприношение, послужившее местью за Ингвальдинга, и др.23 Автор надписи не проводит различия между общегерманской и местной, скандинавской героической сюжетикой, воспринимая и ту и другую как цельный комплекс.

Что в деяниях древних героев сохраняло актуальность, отвечало запросам англосаксов и скандинавов VIII-X вв. и тем самым поддерживало существование общегерманской героико-эпической традиции? По крайней мере, одна из причин, как кажется, отражена прежде всего в таких текстах, как "Деор" в Англии и Рёкская надпись в Скандинавии. Поэма о придворном певце, скопе, потерявшем благорасположение своего господина и, соответственно, свое место в пиршественном зале, свои земли и даже свое имя (не случайно Деор говорит о своем имени в прошедшем времени: ("me wæs Deor пота"), построена на сопоставлении "несчастья" Деора с невзгодами, постигшими героев прошлого24. Скоп называет Теодориха Великого и Германариха вместе с кузнецом Веландом, дочерью Нидхада Беадохильд и др. и подчеркивает их отчаяние, перекликающееся с его собственными чувствами. Однако, как и автор Рёкской надписи, он не пересказывает сюжеты, а лишь маркирует их узнаваемыми деталями: прежде всего, именем героя сказания. Он, возможно, лучше знаком с франкскими, чем готскими преданиями: он указывает причины горя плененного Нидхадом Веланда и беременной Беадохильд, тогда как его репрезентация Теодориха ("правил Теодрик тридцать зим мощью мэрингов") и Германариха, чья "волчья повадка" повергла в печаль его людей25, не объясняет параллелизма с горем Деора. В любом случае, однако, в контексте поэмы деяния и неудачи героев прошлого становятся прототипом событий настоящего, и рефрен "Þæs ofereode, þisses swa mæg" ("То миновало, может так [быть] и с этим") подчеркивает парадигматическую роль параллелей. Деор потерял все, что было ему дорого в жизни и даже свое имя, которое он носил в прошлом, но бедствия проходят, тогда как имена героев и память об их деяниях сохраняются.

Аналогичную функцию, вероятно, выполняют повествовательные строфы Рёкской надписи: перечисление сюжетов преданий – параллелей к главному событию, смерти Вэмода – служит созданию исторической перспективы и создает "героический" контекст. И, как и в "Деоре", они не представляют собой последовательного нарратива, а актуализируются именами героев и намеками на ключевые эпизоды сюжета26. Однако в обоих случаях выдерживается одна и та же нарративная модель – нанизывание эпизодов-параллелей к основному событию.

Таким образом, вырисовывается одна из возможных причин (не исключено, что основная) сохранения и поддержания сюжетов общегерманского эпического фонда – парадигматическая. Герои далекого прошлого, их деяния и судьбы задают образец для подражания в настоящем. Ожерелье Бросинга – тот идеальный экземпляр, по отношению к которому оценивается достоинство подарка Хротгара; "несчастья" Теодрика, Веланда, Беадохильд и др. – критерий "несчастности" Деора и предвестие преходящести его страданий. Подвиги нынешнего героя оцениваются и восхваляются через славословие знаменитых мужей прошлого: чтобы прославить победу Беовульфа над Гренделем, например, "славословий знаток многопамятливый, сохранитель преданий старопрежних лет" сначала повествует о победе Сигмунда Вёлсунга над драконом, выступающей как параллель к подвигу Беовульфа, а затем противопоставляет героя некоему Херемоду, который "стал бременем для дружины своей" и охваченный гневом сражал своих "товарищей по оружию", "сотрапезников за столом")27. Героическая традиция, таким образом, моделирует настоящее и снабжает его как образцами, так и анти-образцами поведения, критериев, оценок, определяет парадигму героического поведения. Обращение к ней и ее актуализация связаны с развитием собственного эпического творчества и происходят прежде всего в его рамках.

Иной характер носит всплеск интереса к общегерманскому эпическому наследию в Скандинавии XII-XIII вв. Отсутствие письменных текстов до XIII в. восполняется памятниками изобразительного искусства, которые убедительно свидетельствуют не только об известности, но и широкой популярности сказаний общегерманского круга. На готландском камне из Ардре, датируемом VIII или IX в., изображены сцены освобождения Вёлунда из плена и смерти Германариха (?)28; к началу IX в. относится резная панель из погребения в Усебереге, представляющая Гуннара в змеином рве29; XI в. датируются два среднешведских рунических камня, на которых высечены сцены сказания о Сигурде, связанные с убийством дракона Фафнира и добыванием клада30. Эти и некоторые другие сюжеты германского героического эпоса, но особенно история Нифлунгов, соединенная с эпосом о Сигурде, стали излюбленными мотивами на порталах ранних деревянных церквей в Норвегии (наиболее яркий пример – портал церкви в Хельстаде – Hyllestad stavkirke) в XIII в.31

Древнейшее письменное свидетельство знакомства скандинавов с германским героическим эпосом относится только к середине XII в. В поэме "Háttalykill enn forni" ("Древний ключ размеров")32, написанной оркнейским ярлом Рёгнвальдом Кали Кольссоном и исландцем Халлем Тораринссоном около 1145 г., излагается "бургундская легенда" – о Сигурде и гибели Гуннара и Хёгни. Поэма, состоящая из 41 восьмистрочной строфы, представляет различные виды скальдических размеров в каждой из строф (откуда ее название и определение в качестве ars poetica)33, но организована она по генеалогическому принципу, последовательно перечисляя норвежских конунгов до Магнуса Голоногого (ум. 1103) включительно. Однако в начале заявляется, что цель поэмы – передать "древние предания" (forn fræði). И действительно, первые строфы посвящены истории Сигурда Убийцы Фафнира. Вместе с тем, это сказание излагается не из антикварного интереса к нему – от Сигурда через Рагнара Лодброка ярл Рёгнвальд ведет родословие норвежских конунгов. Насколько мне известно, в "Háttalykill" впервые (в письменной форме) древнее германское сказание приобретает новую функцию – генеалогическую. Предшествующие, значительно более ранние родословия, сохранившиеся в текстах саг, в "Ynglingatal" Тьодольва из Хвинира (IX в.) и "Háleygjatal" Эйвинда Погубителя Скальдов (конец X в.), посвященные предкам соответственно ярла Рёгнвальда и ярла Хакона Сигурдарсона, считают родоначальником обоих Одина34. Тьодольв возводит род ярла Рёгнвальда к Фьёльниру, сыну Ингви-Фрейра, сына Одина; Эйвинд ведет родословие хладирских ярлов от Сэминга, сына Одина. В поэме "Беовульф" датские (зеландские) конунги происходят от Скильда (Скьёльда), который в последующих генеалогических построениях представлен сыном Одина35. Вероятно, в Скандинавии, как и в Англосаксонской Англии36, доминировало "происхождение от богов" и, прежде всего, от главы языческого пантеона – Одина, детьми которого были и остальные боги-асы37. Надо отметить, что на этом, раннем, этапе к одному из сыновей Одина, а в итоге к нему самому, возводятся родословия как конунгов (Скьёльдунгов и Инглингов), так и ярлов.

Обращение ярла Рёгнвальда Кали в "Háttalykill" к героико-эпическому наследию древности как источнику генеалогических построений находит продолжение в конце XII – XIII в., когда происходит составление и запись целого ряда произведений, основанных на общегерманской традиции.

Уже в "Háttalykill inn forni" приводятся две строфы, посвященные Ангантюру и Хлёду – героям так называемой "Песни о битве готов и гуннов" ("Песнь о Хлёде")38. Сюжет о борьбе Ангантюра, правителя готов (Hreiðgotaland'a), и его сводного брата Хлёда, воспитанного гуннским вождем Хумлой (Humla) – Аттилой, за наследство их отца Хейдрека, отражает и персонифицирует реальное готско-гуннское противостояние в IV в. в Северном Причерноморье39. В существенно переработанном виде традиция о противоборстве готов и гуннов приводится Саксоном Грамматиком в конце XII в.40 Наконец, тот же сюжет, объединенный с рядом других сказаний разного времени, мифологического [состязание конунга Хейдрека в разгадывании загадок с Gestumblindi "Гостящим (путешествующим) слепцом" (= Одином)] и героического (битва на о. Самсё) характера лег в основу последней части "Саги о Хервёр и конунге Хейдреке" ("Hervarar saga ok Heiðreks konungs")41. Древнейшая рукопись, в которой сохранился ее фрагмент, – "Hauksbök", написана после 1300 г., полный же ее текст дошел до нас только в рукописи XVII в. Однако формирование саги как единого целого относится к концу XII в.42 или к середине XIII в.43 Разновременные эпические традиции, которые были представлены поэтическими текстами, в саге объединяются историей волшебного меча Тюрфинга, и фрагменты этих текстов перемежаются с прозаическими вставками (например, "Битва на о. Самсё" вместе с "Предсмертной песней Хьяльмара", так называемая песнь "Пробуждение Ангантюра" и др.).

Предположительно в 1220-х гг. создается сборник мифологических и героических песней, переписанный в 1270-е гг. в дошедшей до нас рукописи "Старшей Эдды" – "Codex Regius" (GKS 2365 4to)44. Уже само составление в первые десятилетия XIII в. – в начальный период записи саг – сборника, содержащего героические песни, а затем его неоднократное переписывание на протяжении всего столетия знаменует не только живость эпической традиции, но и ее острую актуальность. О существовании насущной потребности в оживлении архаической традиции говорит также возникновение в это время саг – компендиумов сюжетов героического эпоса, объединивших разные по происхождению циклы сказаний: мифолого-героического характера – о Нифлунгах, "исторические" – об Аттиле и борьбе готов и гуннов, о разгроме Аттилой Бургундского королевства, о готском правителе Германарихе и др.

Контаминация немецких средневековых переложений германского эпоса и его отражений в Скандинавии45 воплощается в "Саге о Тидреке Бернском" ("Þiðreks saga af Bern"), которая, согласно прологу к ней, была сложена со слов "немецких людей", вероятно, в середине XIII в. (во всяком случае, ранее "Саги о Вёльсунгах", в которой отмечаются заимствования из "Саги о Тидреке"), возможно, в Бергене46. Сага считается переводом (или пересказом) сложившегося в Северной Германии повествования, объединявшего сказания о Гьюкунгах, Аттиле и Германарихе с преданиями о Теодорихе Великом. Многочисленные вставные эпизоды, а также переосмысление, осовременивание и модификация сюжетов и образов сближают сагу с рыцарскими сагами, основанными на куртуазном романе47.

Наконец, "Сага о Вёльсунгах" ("Vǫlsunga saga"), составленная не ранее середины XIII в. (рукопись ок. 1400 г.), объединяет в единый цикл сказания о Вёланде и Вёльсунгах, Сигурде Убийце Фафнира и Гьюкунгах (но не включает традиции о Теодорихе Великом), т. е. собственно основные скандинавские и общегерманские героико-эпические традиции48. Как и в "Саге о Хервёр", стихотворные строфы (частично совпадающие или близкие к песням "Старшей Эдды") соединяются прозаическим текстом.

Аналогичная актуализация германского героического эпоса в это время характерна и для других Скандинавских стран – достаточно вспомнить "Историю данов" Саксона Грамматика, написанную в конце XII в. и подробно излагающую в первых девяти книгах сюжеты героических сказаний с вкраплениями стихотворных текстов.

В середине XIII в. (а, скорее, начиная уже с середины XII в.), таким образом, отмечается всплеск интереса к "древним" героям, причем, что важно, не только наиболее древним, общегерманским. Так, "Сага о Скьёльдунгах", возникшая на рубеже XII и XIII вв.49, освещает "легендарную" историю Дании и возводит датских конунгов к сыну Одина Скьёльду50; эта генеалогическая легенда, несомненно, возникла намного раньше, поскольку она представлена уже в "Беовульфе"51.

Обращение к сюжетике германского героического эпоса эпохи Великого переселения народов и немного более позднего времени хронологически примыкает к началу записи (составления) первых исландских саг – королевских, т. е. историй норвежских, а также шведских и датских правителей (конец XII в.)52. В этих произведениях, специфической форме историописания, складывается особый, присущий древней Скандинавии "образ истории", который опирается на генеалогическое восприятие прошлого53. История династии – стержень, вокруг которого формируется рассказ об исторических событиях54.

Это проявляется уже с конца IX в., в дописьменный период, в создании генеалогических поэм ("Перечень Инглингов" Тьодольва из Хвинира), а при переходе к письменной литературе – в составлении генеалогических перечней (ættartǫlur), которыми, собственно, и начинается скандинавское историописание: в начале XII в. Ари Торгильссон Мудрый (используя не дошедшую до нас латиноязычную краткую историю норвежских конунгов Сэмунда Мудрого; ум. 1133) составляет "Ættartala ok konungs ævi" – генеалогический перечень и краткие жизнеописания норвежских конунгов, которые не сохранились, а затем "Книгу об исландцах", рассказывающую о заселении Исландии и родословиях первопоселенцев, сопровождая ее перечнем собственных предков, начиная с языческих богов Ингви, Ньёрда и Фрейра (которых он рассматривает как "древних" конунгов)55. XII в. является своего рода временем расцвета генеалогий, многие из которых дойдут до нас лишь в записях более позднего времени. Это генеалогии правящих в Скандинавских странах родов, возводящих свой род к большому количеству персонажей: прежде всего, к Одину и/или одному из его сыновей или внуков (Ингви, Фьёльниру, Дану, Скьёльду), но также к эпонимическим персонажам Нору (в "Саге об Олаве Трюггвасоне" монаха Одда, 1190-е гг.), Транду ("Как заселялась Норвегия") и др.56 Множественность и разнообразие начальных частей генеалогических древ (они более или менее совпадают лишь за два-три поколения до первого "исторического" правителя: Харальда Прекрасноволосого в Норвегии, Эйрика Победоносного в Свеаланде, Харальда Синезубого в Дании) указывает на активную и широко распространенную деятельность, направленную на (вос)создание максимально длинных и престижных родословий. Но если практически все ранние родословия правящих династий восходят к Одину (а иногда через него к Ною или – далее – к Адаму)57, то значительная часть могущественных исландских родов не претендовала на происхождение от богов (в отличие от Ари), довольствуясь возведением своего рода к одному из прославленных героев прошлого, как правило, Рагнару Лодброку, а через него к Сигурду Убийце Фафнира.

"Сага о Хервёр" и "Сага о Вёльсунгах" (как и "Сага о Тидреке Бернском") повествовали о героях прошлого исключительного значения: Ангантюре "Песни о битве готов и гуннов" и Сигурде Убийце Фафнира. Не удивительно, что они стали объектами генеалогического интереса. "Сага о Хервёр" (в единственной полной рукописи) завершается пространным перечнем (с "историческими справками") конунгов свеев, возводящих свой род к Ангантюрувплоть до Филиппа, сына Инги Старого (первая четверть XII в.)58. Потомок Ангантюра в четвертом поколении – Ивар Широкие Объятья – назван и в поэме Тьодольва и, соответственно, в "Саге об Инглингах" Снорри Стурлусона. Начиная с него, перечни чрезвычайно близки. Однако повествования об Иваре, как и о некоторых других конунгах, не полностью совпадают: очевидно, составитель "Саги о Хервёр" пользовался иной традицией. Но в любом случае, включение в сагу подробной родословной указывает на то, что сага воспринималась не только как самодостаточное повествование, но и как часть родословия – перечисляющая самых дальних предков и рассказывающая об их деяниях.

Аналогичное "генеалогическое дополнение" имеет и "Сага о Вёльсунгах". В рукописи текст этой саги продолжается "Сагой о Рагнаре Лодброке", от которого вели свой род многие знатные исландцы и норвежцы, вставкой о том, что дочь Сигурда и Брюнхильд Аслауг (в песнях "Старшей Эдды" и в основном тексте саги о ней не упоминается) была выдана замуж за Рагнара Лодброка и от них пошло многочисленное потомство. Тем самым, генеалогическая цепочка была продолжена от прославленного викинга (известного по другим, в том числе нескандинавским источникам) к знаменитейшему из героев – Сигурду.

Как хорошо известно, составление генеалогий и особое внимание к ним – явление, типичное для эпох становления национальной идентичности и резкого обособления правящего слоя, сопровождающегося формированием "элитного" самосознания59. Одним из наиболее ярких проявлений этих процессов является создание родословий (реальных или, чаще, вымышленных), свидетельствующих об особом статусе рода или конкретного человека, происходящего от богов или от какого-либо знакового лица. Как представляется, именно с изменением статуса королевской власти и формированием знати как особого сословия в Скандинавских странах в XII в. и связан повышенный интерес к генеалогиям, идущий рука об руку со становлением национальных историографии.

На протяжении многих столетий своего существования, таким образом, функции, актуализировавшие германский героический эпос, существенно менялись по мере изменения самих обществ и возникавших в них социокультурных потребностей. В среде позднеримского историописания он служил одним из основных источников сведений о соответствующих германских народах. Позднее, в англосаксонском обществе, наряду с сохранением исторической памяти о далеком прошлом, общегерманский эпос приобрел парадигматическую функцию, служа образцом и мерилом героического начала. В то же время герои германского эпоса не втягиваются в генеалогические построения. Все дохристианские англосаксонские королевские генеалогии возводят династии кентских, мерсийских, уэссекских и других правителей исключительно к Вотану, но не включают героев эпохи Великого переселения народов60. Напротив, в Скандинавии, где генеалогическая традиция получила бурное развитие по меньшей мере уже в IX в., общегерманский героический эпос становится – но уже только с середины XII в. – источником генеалогических конструкций. Ранняя запись (и составление?) "героических саг", актуализировавших героическую эпоху Великого переселения народов, близкая по времени к составлению королевских саг (и предшествовавшая сагам родовым), как и вообще расцвет родословий в XII в., была обусловлена потребностью в генеалогическом обосновании особого положения короля и знати в скандинавских обществах в условиях сложения национальных государств.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Глазырина Г. В. Перечень правителей Швеции в древнеисландской "Саге о Хервёр и конунге Хейдреке". К проблеме конструирования генеалогий // Восточная Европа в древности и средневековье. XIII Чтения памяти В. Т. Пашуто: Генеалогия как форма исторической памяти. М., 2001. С. 66-71.

2. Vansina J. Oral Tradition as History. L, 1985.

3. Выделяемых как одна из подгрупп "саг о древних временах" (fornaldarsögur): Reuschel Н. Untersuchungen über Stoff und Stil der Fornaldarsaga. Bühl-Baden, 1933. См. также: Mitchell S. Heroic Sagas and Ballads. Ithaca, N.Y., 1991; Tulinius Т. H. Sagas in Icelandic Prehistory (fornaldarsögur) // A Companion to Norse-Icelandic Literature / Ed. R. McTurk. Oxford, 2005. P. 447-461.

4. См.: Chadwick U. M. The Heroic Age. Cambridge, 1912 (repr. 1967); Bowra С. M. Heroic Poetry. L., 1952 (перевод на русск. яз.: Боура С. М. Героическая поэзия. М., 2002); See K. von. Germanische Heldensage. Stoffe, Probleme, Methoden. Frankfurt am Main, 1971 (2. Aufl. 1981); Uecker H. Germanische Heldensage. Stuttgart, 1972.

5. Gschwantler O. Ermanarich, sein Selbstmord und die Hamdirsage. Zur Darstellung von Ermanarichs Ende in Getica 24, 129 f. // Die Völker an der mittleren und unteren Donau im 5. und 6. Jahrhundert / Hrsg. von H. Wolfram und F. Dann. Wien, 1980. S. 187-204; Beck H. Ermanarich. § 2. Sagengeschichtliches // Reallexikon der Germanischen Altertumskunde. 1989. Bd. 7. S. 512-515.

6. Иордан. О происхождении и деяниях гетов. Гетика / Вступ. ст., перевод, коммент. Е. Ч. Скржинской. М., 1960. С. 70 (перевод), с. 134 (текст).

7. См. подробно: Warners Е. Die Völkerwanderungszeit im Spiegel der germanischen Heldensagen // Germanen, Hunnen und Awaren. Schätze der Völkerwanderungszeit: die Archäologie des 5. und 6. Jahrhunderts an der mittleren Donau und der östlich-merowingische Reihengräberkreis / Hrsg. und bearbeitet von W. Menghin, T. Springer und E. Warners. Nürnberg, 1987. S. 69-93.

8. Daretis Phrygii de excidio troiae historia / Ree. F. Meister. Lipsiae, 1873. См.: Ingldew F. The Book of Troy and the Genealogical Construction of History: the Case of Geoffrey of Monmouth's Historia regum Britanniae // Speculum. 1994. July, P. 665-704; Clark F. N. Reading the "First Pagan Historiographer": Dares Phrygius and Medieval Genealogy // Viator. 2010. Vol. 41. No. 2. P. 203-226.

9. Fredegarii Chronicon... / Ed. J. M. Wallace-Hadrill. L.; N. Y., 1960; Reynolds S. Medieval Origines Gentium and the Community of the World // History. 1983. Vol. 68. P. 376-377.

10. Genicot L. Les généalogie. Turnhout, 1975. P. 14-22.

11. Althochdeutsche poetische Texte. Althochdeutsch/Neuhochdeutsch / Ausgewählt, übersetzt und kommentiert von K. A. Wipf. Stuttgart 1992. См.: Norman F. Three Essays on the 'Hildebrandslied'. L., 1973.

12. Heusler A. Nibelungensage und Nibelungenlied: die Stoffgeschichte des deutschen Heldenepos. Dortmund, 1922 (перевод на русск. язык: Хойслер А. Песнь о Нибелунгах и германский героический эпос. М., 1960).

13. Widsith/Ed. К. Malone. 2nd ed. Copenhagen, 1962.

14. Beowulf and the Fight at Finnsburg / Ed. Fr. Klaeber. 3rd ed. Boston, 1950.

15. Himes J. B. The Old English Epic of Waldere. Newcastle, 2009.

16. О бегстве Вальтера с Хильдегюд, укравшей сокровища Аттилы, повествуется также в латиноязычной поэме "Вальтариус", написанной монахом Сен-Галленского монастыря Эккехардом (Waltharius and Ruodlieb / Ed. and transl. by D. M. Kratz. N. Y., 1984). О деяниях визиготского героя Вальтера Аквитанского рассказывается также в ряде других текстов: Wissolik R. D. The Germanic Epic and Old English Heroic Poetry: Widsith, Waldere, and the Fight at Finnsburg // Old and Middle English Literature. Detroit, 1994. P. 90-91.

17. Ср., например, былину об Илье Муромце и Сокольнике.

18. Ásmundar saga kappabana // Fornaldarsögur Norðurlanda / Guðni Jónsson og Bjarni Vilhjálmsson. Reykjavík, 1944. Bd. 2. См.: Ciklamini M. The Combat Between Two Half-Brothers: A Literary Study of the Motif in Ásmundar saga kappabana and Saxonis gesta Danorum // Neophilologus, 1966. Vol. 50. P. 269-279, 370-379; а также в настоящем томе статью И. Г. Матюшиной.

19. Beowulf, II. 1195-1201.

20. Ög 136: Bugge S. Der Runenstein von Rök i Östergötland, Sweden. Nach dem Tode des Verfassers hrsg. Von M. Olsen. Stockholm, 1910.

21. Malone K. The Theoderic of the Rök Inscription // Studies in Heroic Legend and in Current Speech. Copenhagen, 1959; Höffler О. Der Rökstein und Theoderik // Arkiv för nordisk filologi. 1975. В. 90. S. 92-110.

22. Reichert H. Runeninschriften als Quellen der Heldensagenforschung // Runeninschriften als Quellen interdisziplinärer Forschung. Abhandlungen des Vierten Internationalen Symposiums über Runen und Runeninschriften in Göttingen vom 4. – 9. August 1995 / Hrsg. von K. Düwel. В.; N. Y., 1998. S. 66-102.

23. Интерпретацию Рёкской надписи как "каталога" сказаний см.: Wessén Е:. Runstenen vid Röks kyrka (Kgl. Vitterhets Historie och Antikvitets Akademiens handlingar, Filologisk-filosofiska serien, 5). Stockholm, 1958. О перечнях эпических сюжетов как жанре см.: Howe N. The Old English Catalogue Poems. Copenhagen, 1985.

24. Deor / Ed. K. Malone. L., 1933.

25. Deor, II. 18-19, 21-26. Перевод на русск. язык: Древнеанглийская поэзия / Издание подготовили О. А. Смирницкая, В. Г. Тихомиров. М., 1982. С. 12-13.

26. См. подробнее: Мельникова Е. А. Историческая память в германской устной традиции и ее фиксация // История и память: историческая культура Европы до начала Нового времени / Отв. ред. Л. П. Репина. М, 2006. С. 180-222.

27. Beowulf, II. 875-900; 901-913; 1713-1715. Перевод на русск. язык: Беовульф / Пер. В. Г. Тихомирова под ред. О. А. Смирницкой // Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах. М, 1975. С. 70-73.

28. Ardre VIII // Gotlands runinskrifter / Granskade och tolkade av S. B. F. Jansson, E. Wessén och E. Svärdström (Sveriges runinskrifter. B. 12). Stockholm, 1978. Del 2. G 113. См.: Buisson L. Der Bildstein Ardre VIII auf Gotland. Göttermythen, Heldensagen und Jenseitsglaube der Germanen im 8. Jahrhundert n. Chr. (Abhandlungen der Akad. der Wiss. in Göttingen. Phil.-hist. Kl., 102). Göttingen, 1976. Значительную подборку изображений героев и сцен сказаний общегерманского пласта см.: Warners Е. Die Völkerwanderungszeit im Spiegel der germanischen Heldensagen.

29. Shetelig H. Queen Asa's Sculptors: Wood Carvings Found in the Oseberg Ship, Norway. L., 1928; Christensen A. E., Ingstad A. S., Myhre B. Oseberg Dronningens Grav – Vår Arkeologiske Nasjonalskatt i Nytt Lys. Oslo 1992.

30. Södermanlands raninskrifter / Granskade och tolkade av E. Brate, E. Wessén (Sveriges raninskrifter. B. 3). Stockholm, 1936. H. 4 (Göksten, Sö 327); Ibid. H. 2 (Ramsundberget, Sö 101).

31. Blindheim M., Holtsmark A. Sigurds Saga i middelalderens billedkunst. Oslo, 1972-1973.

32. Holtsmark A., Helgason J. Háttalykill enn forni. (Bibliotheca Arnamagnæana 1). København, 1941.

33. Quinn J. Eddu list: The Emergence of Skaldic Pedagogy in Medieval Iceland // Alvíssmál. 1994 [1995]. B. 4. S. 69-92.

34. Ynglingatal // Snorri Sturluson. Heimskringla // Bjarni Aðalbjarnarson gaf út (Íslenzk fornrit, XXVI). Reykjavík, 1941 (repr. 1962); Finnur Jónsson. Den norsk-islandske Skjaldedigtning, København, 1912 (1972). Bl. S. 60-62. См.: Rowe E. A. Origin legends // Old Norse Myths, Literature and Society / Ed. M. Clunies Ross (The Viking Collection 14). Viborg, 2003. P. 198-216; North R. Heathen Gods. P. 111-132.

35. Так же в "Саге о Скьёльдунтах" (см. ниже) и в "Младшей Эдде" Снорри Стурлусона.

36. См. выше примеч. 27.

37. Faulkes A. Descent from the Gods // Medieval Scandinavia. 1978-1979. Vol. 11. P. 92-125.

38. Kvíður af Gotum og Hunum / Udg. Jón Helgason. Reykjavík, 1967. Bls. 217-246. "Битва готов и гуннов" имеет параллели в более ранних текстах, прежде всего в англосаксонском "Видсиде", где перечислены основные герои сказания: HeiðrekrHeaþoric, Hlǫðr Hliþe, AngantyrIncgenþeow, SifkaSifecan (Widsið, 11. 115-116). См.: Malone K. Widsith and the Hervararsaga // Proceedings of the Modern Language Academy. 1926. Vol. 40. P. 769-813.

39. Отголоски реального пространства, на котором разворачивалась борьба готов и гуннов, сохранились в "Песни" в виде топонимов Danapr (Днепр), Dunheiðr ("Подонье"?) и Harvadabergen (Карпаты). См.: Schütte G. Anganty-Kvadets Geografi // Arkiv för nordisk filologi. 1905. В. 21. S. 30-44; Мельникова E. А. Название Днепра в актуальной и эпической географической номенклатуре Древней Скандинавии // Gaudeamus igitur: Сборник статей к 60-летию А. В. Подосинова. М., 2010. С. 260-267.

40. Saxonis Gesta Danorum V, 7 / Recogn. et ed. J. Olrik, H. Ræder. Hauniæ, 1931. Т. 1.

41. Hervarar Saga og Heiðreks / Ed. with introd. by Chr. Tolkien, notes and comment, by G. Turville-Petre (Viking Society for Northern Research. Text Ser. 2). L., 1956 (penp. 1976,1997, 2006). Пересказ на русск. яз.: Шаровольский И. В. Сказание о мече Тюрфинге (Hervarar saga ok Heidreks). Киев, 1906. См.: Reifegerste E. M. Hervarar saga // Reallexikon der Germanischen Altertumskunde. 1999. Bd. 14. S. 474-477.

42. Mundt M. Hervarar saga ok Heiðreks konungs Revisited // Atti del 12 Congresso Internationale di studi sull'alto medioevo. The Second International Saga Conference. Spoleto, 1990. P. 405-425 (со ссылками на более ранние работы).

43. Simek R., Hermann Pálsson. Lexikon der altnordischen Literatur. Stuttgart, 1987. S. 164-166; Pritsak O. Hervarar saga ok Heiðreks konungs // Medieval Scandinavia. An Encyclopedia / Ed. Ph. Pulsiano. N. Y.; L., 1993. P. 283.

44. К этой же рукописи восходит фрагмент AM 748 I 4to, ок. 1300 г. (Pritsak О. Hervarar saga. P. 283); считается, что именно этот ранний сборник использовал Снорри Стурлусон при написании "Младшей Эдды".

45. Bjarni Guðnason. Theodoricus og íslenskir sagnaritarar // Sjötíu ritgerðir helgaðar Jakobi Benediktssyni. Reykjavík. 1977. Bls. 107-120.

46. Þiðriks saga af Bern / Udg. H. Bertelsen (SUGNL, 34). København, 1905-1911. См.: Andersson Th. M. An Interpretation oi Þiðriks saga af Bern // Structure and Meaning in Old Norse Literature: New Approaches to Textual Analysis and Literary Criticism / Ed. J. Lindow et al. Odense, 1986. P. 347-377. Древнейшая рукопись саги (с лакунами) датируется концом XIII в., полный текст содержится в двух рукописях XVII в.

47. Матюшина И. Г. Поэтика рыцарской саги. М., 2002.

48. The Saga of the Volsungs / Ed. and transl. by R. G. Finch. L., 1965. См.: Finch R. G. Vǫlsunga saga // Medieval Scandinavia. P. 713; Idem. Vǫlsung-Niflung Cycle // Ibid. P. 707-713.

49. Skjǫldunga saga // Sǫgur Danakonunga / Bjarni Guðnason gaf út (Íslenzk fornrit, XXXV). Reykjavík, 1982. См.: Bjarni Guðnason. Um Skjöldunga sögu. Reykjavík, 1963.

50. Anderson С. E. Formation and Resolution of Ideological Contrast in the Early History of Scandinavia. Cambridge, 1999. P. 117-142.

51. Beowulf, II. 4-11.

52. Возникновение королевских саг Т. М. Андерссон относит ко второй половине XII в.: в 1170-1190-х гг. были составлены первые обзоры (синоптики) истории норвежских конунгов, а к 1220-1230-м гг. относятся уже обширные своды королевских саг (Andersson Th. М. King's Sagas (Konungasögur) // Old Norse-Icelandic Literature: A Critical Guide / C. J. Clover, J. Lindow. Ithaca; L., 1985 (Islandica. Vol. XLV). P. 197-238).

53. Turville-Petre J. The Genealogist and History: Ari to Snorri // Saga-Book of the Viking Society. 1978-1979. Vol. 20. P. 7-2; Clunies-Ross M. The Development of Old Norse Textual Worlds: Genealogical Structure as a Principle of Literary Organization in Early Iceland // Journal of English and Germanic Philology. 1993. Vol. 92. P. 372-385.

54. Глазырина Г. В. Легенды о происхождении правящей династии // Aktuelle utenrikspolitiske spörsmål. Oslo, 2001. Norge-Russland 2004/2005 (Норвегия и Россия 2004/2005). Rapport fra det historisk-arkeologiske seminaret i St. Petersburg 26.-28. april 1999 (Материалы историко-археологического семинара в Санкт-Петербурге 26-28 апреля 1999 г.). С. 41-48.

55. Íslendingabók. The Book of the Icelanders by Ari Thorgilsson / Ed. and transl. by Halldór Hermannsson. Ithaca, N. Y., 1930. P. 58, 72. См.: Mundal E. Íslendingabók, ættar tala og konunga ævi // Festskrift til Ludvig Holm-Olsen / Ed. B. Fidjestøl et al. Øvre Ervik, 1984. S. 255-271.

56. См. О династических генеалогиях: Clunies-Ross M. Snorri Sturluson's Use of the Norse Origin-Legend of the Sons of Fornjótr in His Edda // Arkiv för nordisk filologi. 1983. В. 98. P. 47-66.

57. Hill Т. D. The Myth of the Ark-born Son of Noe and the West-Saxon Royal Genealogical Tables // Harvard Theological Review. 1987. Vol. 30/3. P. 379-383. Ср.: "Удачная комбинация старых и новых элементов дала возможность северным историкам сохранить элементы своей старой традиции, не отступая от идеологии своего времени. Путь, выбранный в данном случае – это введение элементов языческих генеалогий в христианский контекст" (Глазырина Г. В. Легенды о происхождении правящей династии. С. 46).

58. Там же. С. 41-48.

59. Anton H. H., Becher М., Pohl W., Wolfram H., Wood J. Origo gentis // Reallexikon der Germanischen Altertumskunde. В., N. Y., 2003. Bd. 22. S. 174-210; Genicot L. Les généalogie; Duby G. French Genealogical Literature: the Eleventh and Twelfth Centuries // The Chivalrous Society. L., 1977.

60. См.: Sisam K. Anglo-Saxon Royal Genealogies // Proceedings of the British Academy. 1953. P. 287-348; Moisl H. Anglo-Saxon Royal Genealogies and Germanic Oral Tradition // Journal of Medieval History. 1981. Vol. 7. P. 215-248; North R. Heathen Gods in Anglo-Saxon Literature. Cambridge, 1997. P. 111-132 ("Uoden de cuius stirpe": the Role of Woden in Royal Genealogies).