| История
Когда Исидор Севильский определил историю как 'narratio rei gestae' (1), он хотел этим придать особое значение так называемым "свидетельствам очевидцев": "Никто из древних не стал бы писать историю, не видя того, что было" (2). Более поздние историки не доверяли подобным "показаниям" и старались "проверять, выбирать, анализировать и интерпретировать" источники, которые использовали (3). Согласно Берилл Смоли, "критический взгляд на прошлое, отличие от простой компиляции ранних источников, заставил применять новые средства, недоступные ранее в Средние века". Исидор таким образом повлиял на средневековых историков, направив их энергию в новое русло (4).
Средневековые исландские историки находятся где-то посередине между древними, просто собиравшими материал "из первых рук" и современными историками, которые изучают прошлое, используя дополнительные издания, переводы и второстепенные источники. Ари Торгильсон (1067/8-1148) заботливо разграничивал рассказы очевидцев событий и сообщения "из вторых рук". Он использовал иностранные письменные источники и интересовался хронологией (5). Однако, несмотря на то, что метод Ари могли бы использовать и современные ученые, большинство древнеисландских исторических повествований больше походят на фабулу, нежели на саму историю, и поэтому нынешние историки отбрасывают этот метод, который не способен полностью раскрыть res gestae (7). Но лучше не обвинять средневековых исландцев, а попробовать воспользоваться плодами их "ошибок". Исландские тексты – основные ворота в историческое прошлое северных народов, и для филологов (8) здесь еще очень много работы по воспроизведению прошлых событий, которые можно различить в этих текстах.
"Политические саги"
Я хочу рассмотреть те аспекты narratio rei gestae, которые средневековые исландцы привнесли в "Сагу об оркнейцах", "Сагу о йомсвикингах" и "Сагу о фарерцах" (8). Эти три саги находятся в одной группе, потому что не подходят ни в одну другую категорию. В то же время некоторые ученые видят в этих сагах сходство. Мелисса Берман классифицировала их вместе по тематической линии, потому что они все рассказывают о борьбе за политическую власть (9). Петер Фут тоже видит тематическую линию: по его мнению, это христианство. Он придает особое значение подобиям в текстах (10). С моей точки зрения, наиболее важная связь между всеми тремя сагами – это их возможная ранняя датировка создания оригинальных версий (ныне утерянных, около 1200 г.), а также запутанная история и сохранность фрагментов. Такая ранняя датировка ставит их в один ряд с самыми ранними исландскими произведениями, а распутывание их сложного замысла поможет присмотреться к методам сагонаписания в исландской историографии.
"Сага об оркнейцах"
Большая часть "Саги об оркнейцах" (около двух третей) рассказывает о событиях XII в., и повествование становится особенно детализированным, начиная практически с середины этого века. Считается, что в текст саги положены традиции, берущие начало на Оркнейских островах, особенно учитывая то, что ее автор "возможно, встречал некоторых людей, фигурирующих в его изложении" (11). Поэтому получается, что часть саги должны составлять свидетельства очевидцев, т. е. тот тип исторических свидетельств, который так рьяно отстаивал Исидор Севильский. И действительно есть как минимум одно такое сообщение. В главе LXXV после того, как Свейн Аслейфарсон похитил ярла Паля, нам рассказывают, что Свейн вернулся на острова, в то время как Паль остался в Шотландии: "Ok er þetta frá sögn Sveins um þenna atburð" ("И это то, о чем поведал Свейн" (12)). Свейн был не только свидетелем событий, но и непосредственным его участником. Однако автор, который записал это, не был принимающим на веру каждое слово переписчиком свидетельств, он подвергает сомнению эту интерпретацию, предлагая альтернативную версию: "er þat er sögn sumra manna" ("но другие люди рассказывают…", сообщая о нелегкой судьбе Паля, попавшего в руки Свейна и своей сестры Маргрет). Автор саги заявляет, что не знает, какая из двух версий "sannara" ("правдива"), но замечает, что о Пале больше никто не слышал – ни на островах, ни в Шотландии. Он чересчур осторожен, когда пишет о событиях со слов Свейна, и дважды говорит о недостатке информации: "Ekki er getit orða þeira Páls jarls ok Sveins, meðan þeir fόru baðir saman" ("Никто не запомнил, о чем говорили ярл Паль и Свейн, пока оба путешествовали вместе") и "Ekki er getit fleiri orða jarls en þessa" ("Нет больше никаких мнений, о чем он сказал, кроме этого" (13)). Эти ремарки – дельный совет не доверять полностью очевидцам, с чьих слов записан текст.
Сделав однажды отсылку к Свейну, автор повествования тем самым подразумевает, что он использует "свидетельские показания", и становится ясно, что вся история похищения (главы LXXIV-LXXVI) рассказана, по меньшей мере, с двух точек зрения: Свейна и сторонников Паля (14). Цель всего этого показать, что даже рассказы очевидцев могут противоречить друг другу и порождают много разных вопросов. Столкнувшись с этим, мы начинаем ценить то, в каком виде сага излагает эти устные свидетельства. Некоторые подобные показания могут выходить за рамки именно "свидетельских". В гл. LXXVI есть два примера различных свидетельств: сообщение Боргара, который якобы видел, как Свейн отправлялся в поход, и рассказ Сигурда из Вестрнеса друзьям о своей встрече с Хаконом Карлом, который поделился новостями о похищении Паля (15). В главах LXXIV-LXXVI особенно хорошо видно, как автор работает с подобными свидетельствами. Литературный анализ текста доказывает критичность его подхода к таким "показаниям".
Вопреки Исидору, средневековые историки пытались записывать исторические события даже если не обладали полнотой свидетельств очевидцев. Хотя "Сага об оркнейцах" становится особенно детализированной, когда речь идет о событиях недалекого прошлого, критический подход виден и к событиям, отдаленным в веках, не базирующихся на "сообщениях из первых рук". Точно так же, как автор жонглирует свидетельствами в главах LXXIV-LXXVI, он делает это на протяжении всей саги. Отсылки к альтернативным источникам информации выражаются формулой "sumir menn segja" ("некоторые люди говорят"), см., например, главы XX, XXIX, XLII и L. В гл. XLII, где речь идет о смерти Эрлинга Эрлендссона, дается ссылка на Снорри Стурлусона. Помимо устных свидетельств в тексте есть отсылки к существующим или существовавшим работам, которые не сохранились. Например, "Сага о Магнусе конунге" и "ævi Nόregskonunga" в гл. XXI, "Сага об Эрлинге Кривом" в гл. LXXXIX (16). Есть также две отсылки к стихам, которые не цитируются, – драпе о Хаконе Пальссоне в гл. XLIII и kvæði о Магнусе и Хаконе в гл. XLVI (17).
В тексте есть помимо всего прочего много скальдических стихов, которые цитируются на протяжении всей саги. Они могут использовать и как источники, прямо рассказывающие о событиях, и как источники, на которых основывается рассказ о событиях. Несколько примеров должны прояснить это различие (18).
Большинство скальдических вис в "Саге об оркнейцах" приводятся как неотъемлемая часть событий, о которых рассказывается. Например, когда Рёгнвальд Кали потерпел кораблекрушение у берегов Шетландских островов, "spurðu menn at um ferðir hans" ("люди спросили о походе") "jarl kvað vísu" ("ярл сказал вису"), приводится строфа, в которой описывается его кораблекрушение (19). Висы во второй части саги (начиная с гл. LVIII) также обычно предваряются глаголом kvað как часть событийного повествования, и большинство из них произносится самим Рёгнвальдом. Даже когда люди Рёгнвальда захватили корабль из Сардинии (гл. LXXXVIII), и идет обсуждение последовательности событий, кто был первым, ступившим на вражеский борт, их предположения носят сугубо местный характер. Некоторые считали, что "þat væri όmerkiligt, at þeir hefði eigi allir eina sögn frá þeim stόrtíðendum" ("получится глупо, если у всех них будет разный взгляд на эти великие события"), поэтому сомнения на уровне этого повествования развеял Рёгнвальд в висе, в которой он назвал Аудуна первым, кто ступил на вражеский корабль (20).
В свою очередь висы в начале саги рассказывают о событиях, весьма отдаленных во времени, и представлены как сообщения, на которых базируется повествование. Эти сообщения выполняют второстепенную функцию по отношению к остальной части текста и служат в качестве подтверждения или расширения информации, которая не основывается на этих высказываниях, см., например, в гл. XIX вису, произнесенную Оттаром Черным и иллюстрирующую отношения между Рёгнвальдом сыном Бруси и конунгом Олавом. Семь из восемнадцати вис принадлежат Арнору Скальду Ярлов, в тексте речь ведется от его имени с употреблением местоимения ek и притяжательного прилагательного minn, что говорит о его непосредственном участии в событиях, им описываемых. Так, о битве на острове Скай Арнор говорит: "görla sák at gíndi / grár ulfr of ná sörum" ("Я хорошо видел, как серый волк уставился на израненный труп"; о битве при Раудабьорг Арнор говорит: "Hvárn tveggja sák höggva / hirðá Péttlandsfirði, / vör þrifusk mein at meiri, / mínn auðgjafa sína" ("Я видел обоих моих благодетелей, режущих друг друга в Петтланд-фьорде, наша боль становилась все сильнее" (21)). Многие другие висы можно соотнести с теми же свидетельствами Арнора: в гл. XX две висы (одна содержит ek, другая нет) цитируются после вступительных слов "Þessa getr Arnόrr í Þorfinnsdrápu" ("Арнор рассказывает об этом в Þorfinnsdrápa (22)), и многие другие строфы, скорее всего, – часть одной поэмы. Виса, сохранившаяся в манускрипте Universitetsbibliotek, MS 702 из Упсалы, особо подчеркивает визуальное и слуховое восприятие скальда от битвы Торфинна в Англии: "hornablástr" ("дуновение горнов"), "hristisk hugsterks jofurs merki" ("знамя решительного хёвдинга развевалось"), "vígljόst" ("много света в битве"), "skulfu járn" ("дрожит сталь [оружия]" (23)). Несмотря на то, что Арнор видел и слышал все, что описал, его сообщения – не просто механическая запись происходившего. Его Þorfinnsdrápa разделена на части с целью вычленения исторической информации; она была "выбрана, проанализирована и интерпретирована". Выдержки из Арнора также предваряются формулой "svá segir Arnόrr" ("как говорит Арнор") и исполняют главную функцию – подтверждают то, о чем говорится в тексте.
Существует объяснение, почему преподношение вис различается. Висы, представленные во второй части саги, были слишком "молоды", они еще не стали традицией, не завоевали себе места в исторической перспективе, не стали канонами древнескандинавской учености (24). Но как мы видели, даже недавние события могут быть подвержены скрупулезному анализу автором саги, и эпизод с кораблем из Сардинии показывает осознание того разрыва между событиями: когда оно произошло, и когда о нем повествуют. Многие из вис Рёгнвальда игривы и носят занимательный характер, особенно в прозаическом перефразе (25). Эпизоды с участием Рёгнвальда в "Саге об оркнейцах" показывают тенденцию к тому, что висы становятся неотъемлемой частью "развлекаловки" в саге.
Заключение
Даже в своем нынешнем виде "Сага об оркнейцах" предпринимает попытку взглянуть на историю с критической точки зрения. Большая часть саги сохранилась только в "Книге с Плоского Острова", а еще многие повествовательные элементы, которые вводят историка в заблуждение, сохранились фрагментарно в разных манускриптах. Поэтому перекрестные ссылки, которые показывают, что текст собирался по кусочкам – такие как 'sem fyrr segir' ("как это было сказано ранее") или 'sem áðr var ritat' ("как это было написано прежде") – редки в "Книге с Плоского Острова", но их относительно много во фрагментах (26). Точно так же ни одной из трех ссылок на прозаические источники в главах XXI и LXXXIX нет в "Книге с Плоского Острова". Очевидно, что компиляторы "Книги" вырезали эти ссылки из саги, однако, сделав это, они частично упростили тщательный и аккуратный труд, запечатленный в более ранних редакциях. Некоторые эпизоды, связанные с Рёгнвальдом, показывают тенденцию к измышлению событий, даже несмотря на наличие свидетельских показаний.
[…]
Если все эти три саги ["Сага об оркнейцах", "Сага о йомсвикингах" и "Сага о фарерцах"] иллюстрируют тягу исландцев к написанию исторических текстов, то в них же мы можем видеть развитие творческой линии без определенных исторических задач. Средневековые историки не преуспели в "критическом изучении прошлого", что могло бы удовлетворить современного ученого, хотя они и сделали попытку и даже находились на правильном пути. Однако исландские писатели все же ушли в сторону, сбились на повествовательный рассказ, создав то, что теперь называется "родовыми сагами" (и даже в некоторой мере это сделал Снорри Стурлусон (27)).
Критики могут бесконечно спорить, какие одинаковые черты между политическими сагами и представляют ли они из себя отдельную группу. Но, наверное, самое важное – это то, что политические саги демонстрируют переход к исландской вымышленной литературе, дороге, по которой они пошли (28).
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Isidori Hispalensis Episcopi Etymologiarum sive Originum, ed. by W. M. Lindsay, 2 vols., Scriptorum Classicorum Bibliotheca Oxoniensis (Oxford, 1911), I, xli.
2. Translation in Beryl Smalley, Historians in the Middle Ages (London, 1974), p. 24. Isidore's Latin is: 'Apud veteres enim nemo conscribebat historiam, nisi is qui interfuisset, et ea quae conscribenda essent vidisset'.
3. Smalley, Historians, p. 24.
4. Ibid., p. 25.
5. See Jόnas Kristjánsson, Eddas and Sagas: Iceland 's Medieval Literature (Reykjavík, 1988), pp. 120-123.
6. See Diana Whaley, Heimskringla: an Introduction (London, 1991), pp. 115-110; Sverre Bagge, Society and Politics in Snorri Sturluson's 'Heimskringla' (Berkeley, Calif., 1991), p. 10. Bagge represents a newish trend which attempts to elide the difference between mediavel and modern historians, not by restoring the credibility of the medieval ones, but by emphasizing that even the modern 'historian's reconstruction of the past resembles a work of fiction to a considerable degree' (p. 58), thus shifting th focus to the study of Heimskringla
7. I like to use this word in the broad (dare I say interdisciplinary?) sense discussed in Den filologiske vitenskap, ed. by Odd Einar Haugen and Einar Thomassen (Oslo, 1990).
8. For brief notes on these sagas, see Kristjánsson, Eddas and Sagas, pp. 164-166.
9. Melissa Berman, 'The political sagas', Scandinavian Studies, LVII (1985), 113-129 (pp. 113, 125-126).
10. Peter Foote. 'Observations on Orkneyinga saga', in St Magnus Cathedral and Orkney's Twelfth-Century Renaissance, ed. By Barbara E. Crawford (Aberdeen, 1988), pp. 192-207 (pp. 192-195).
11. Ibid., p. 195.
12. Orkneyinga saga, ed. by Sigurður Nordal (Copenhagen, 1913-16), p. 189. This edition is cited because of its full variant apparatus, but I have normalized the orthography. All translations from Old Norse are my own.
13. Ibid., p. 188-189.
14. See my 'Narrating Orkneyinga saga', Scandinavian Studies, LXIV (1992), 336-355, for a more detailed study of the narrative devices (primarily that which narratologists call 'focalization') used to achieve this dual perspective.
15. Orkneyinga saga, ed. Nordal, pp. 190, 193.
16. Ibid., pp. 57, 260.
17. Ibid., pp. 108, 111.
18. See also on this Sigurður Nordal, Snorri Sturluson (Reykjavík, 1973), p. 139; Bjarni Einarsson, 'On the role of verse in saga-literature', Medieval Scandinavia, VII (1974), 118-125 (p. 119).
19. Orkneyinga saga, ed. Nordal, p. 218.
20. Ibid., p. 251.
21. Ibid., pp. 61, 71. Other examples ot the first-person pronoun are at pp. 46, 48, 51, 70, 86.
22. Ibid., pp. 46-47.
23. Ibid., p. 65 n.
24. See Bjarne Fidjestøl, 'Sogekvæde', in Deutsch-nordische Begegnungen: 9. Arbeitstagung der Skandinavisten des deutschen Sprachgebiets 1989 in Svendborg, ed. by Kurt Braunmüller and Mogens Brøndsted (Odense, 1991), pp. 57-76 (p. 58).
25. On intellectual games in twelfth-century Orkney, see Paul Bibire, 'Few know an earl in fishing-clothes', in Essays in Shetland History: Heiðursrit to T. M. Y. Manson, ed. by Barbara E. Crawford (Lerwick, 1984), pp. 82-98 (p. 97); and Ole Bruhn's forthcoming article, 'Earl Rognvald and the rise of saga literature', in The Viking Age in Caithness, Orkney and the North Atlantic, ed. by Colleen E. Batey et al. (Edinburgh, 1993).
26. There are only two in Flateyjarbόk : see Orkneyinga saga, 14/18 and 179/12; but there are six in the other manuscripts: 43/7-8, 45/20, 55/4, 139/5-6, 279/3-4, 279/5-6.
27. For a similar conclusion reached by somewhat different means, see Sverrir Tόmasson, '"Söguljόð, skrök, háð": Snorri Sturluson's attitude to poetry', in Úr Dölum til Dala: Guðbrandur Vigfússon Centenary Essays, ed. by Rory McTurk and Andrew Wawn, Leeds Texts and Monographs, n. s. II (Leeds, 1989), pp. 317-327. This paper has also been published in an Icelandic version as 'Söguljόð – skrök – háð: Viðhorf Snorra Sturlusonar til kveðskapar', Skáldskaparmál, I (1990), 255-263.
28. For a demonstration of the road taken in the transformation of firsthand reports into an 'episk sagaform', see Preben Meulengracht Sørensen, 'Historiefortælleren Sturla Þόrðarson', in Sturlustefna: Ráðstefna haldin á sjö alda ártíð Sturlu Þόrðarsonar, ed. by Guðrún Ása Grímsdόttir and Jόnas Kristjánsson (Reykjavík, 1988), pp. 112-126.
Перевод: © Хальвдан |
|
