Литература

Источник: Древнейшие государства Восточной Европы – 2003. – М.: "Восточная литература" РАН, 2005

Историю Швеции XI в. как объект исследовательского интереса весьма трудно соотнести с историей других Скандинавских стран. По целому ряду причин о шведах этого времени мы знаем гораздо меньше, чем о других скандинавских народах. При этом значительную долю сведений о шведской истории мы вынуждены черпать из достаточно поздних источников, показания которых разнятся между собою даже в столь существенных вопросах, как, например, последовательность королей, управлявших страной в эту эпоху. Нередко для установления относительно простого и определенного факта приходится прибегать к многоступенчатому сопоставлению источников и реконструкции языковых реалий, порождающих ту или иную формулировку в тексте.

Едва ли не наиболее неопределенный отрезок шведской истории XI в. начинается со смерти (ок. 1056 г.) конунга Эймунда Старого, незаконного сына Олава Шётконунга (см. табл. 1) (1). По-видимому, Эймунд был последним правителем из древней династии Инглингов; после него на шведский престол взошел человек по имени Стейнкель (ум. ок. 1066 г.), который, судя по всему, не принадлежал к прямым потомкам этой легендарной династии. По некоторым свидетельствам, правда, Стейнкель состоял в свойстве с последними Инглингами, однако, не располагая определенными данными, мы не можем утверждать наверняка, кем именно приходился Эймунду следующий правитель Швеции. Соответственно, вопрос о том, на каких основаниях Стейнкель взошел на престол, в сущности, остается открытым.

Чтобы приблизиться к ответу на этот вопрос, нам придется рассмотреть значение термина и границы понятия mágr, mágar, что чаще всего переводится как "свойственник" или, соответственно, "свойственники" (2). Ниже речь пойдет о том, как в Скандинавии XI-XIII вв. самые разнообразные отношения между людьми могли рассматриваться в понятиях родства, "подверстываться" под родовые категории. Родовые отношения были не просто важны для скандинава того времени. Точнее был бы сказать, что для него не существовало никаких других отношений кроме родовых.

Характер той или иной связи между людьми нередко обусловлен тем, каким термином – родства или свойства – она определена в данной культуре. Можно сказать, что человеческие отношения упорядочиваются и организуются при помощи именно этих обозначений. Родовой мир определяет или даже вызывает к жизни довольно сложные отношения, подбирая для каждого участника предельно строгий или, наоборот, предельно нестрогий термин родства.

Слово mágr безусловно принадлежит к таким нестрогим, широким терминам. Во-первых, mágr, как уже только что отмечалось, означает родство по браку. В частности, в исландском судебнике "Серый гусь" нередко перечисляется группа лиц, состоящих в таком родстве: речь здесь идет прежде всего о человеке, который женат на сестре или дочери другого человека. Вместе с тем существует, например, довольно распространенный у скальдов кеннинг Тора – "mágr Улля". Хорошо известно, что боги Тор и Улль не были женаты на сестрах, не приходились друг другу тестем и зятем и вообще не состояли в тех отношениях, которые перечислены в судебнике. Тор был мужем богини Сив, матери Улля, но при этом не являлся его отцом. Иными словами, Тор был отчимом Улля (3).

Вообще говоря, такие примеры, когда отчим и пасынок называются mágr'ами, известны по сагам, причем отношения эти полностью симметричны: не только отчим является mágr'ом своему пасынку, но и пасынок может обозначаться как mágr по отношению к своему отчиму. Отметим сразу же, что речь идет, как правило, о взрослых и совершеннолетних людях, а не об отношениях взрослого и ребенка.

Так, в целом ряде саг Mágr'ом Олава Святого называется известный конунг Хрингарики – Сигурд Свинья, за которого, как известно, вышла замуж Аста Гудбрандсдоттир, мать Олава (см. табл. 2): "И тогда Олав стал править Норвегией… Большую часть зимы он провел в Уппленде с Сигурдом Свиньей, своим mágr'ом" (4). Случаи, когда термин mágr применяется к пасынку, есть и в "Саге об Олаве Трюггвасоне", где датский конунг Свейн Вилобородый посылает посольство к Олаву Шведскому, своему mágr'y: "Рано по весне Свейн конунг послал людей в Швецию к своему mágr'y, Олаву конунгу свеев" (5). (Напомним, что мать Олава Шведского, Сигрид Гордая, вышла замуж за конунга датчан после смерти своего мужа Эйрика Победоносного – см. табл. 1).

В тех же выражениях описываются в древнеисландской традиции события датской истории XII в. Как мы знаем, Рикица – дочь польского князя Болеслава III и русской княжны Сбыславы – побывала замужем трижды: 1) за Магнусом, сыном датского конунга Нильса (правнуком конунга Стейнкеля по женской линии – см. табл. 4), 2) за минским князем Володарем Глебовичем и 3) за шведским конунгом Сёрквиром (см. табл. 3). Кнут Магнуссон – сын Рикицы от первого брака – дважды характеризуется как mágr в "Саге о Кнютлингах". В одном случае он называется mágr'ом конунга Вальдемара Великого, поскольку тот был женат на единоутробной сестре Кнута, Софье Володаревне (6), а в другом случае тот же Кнут Магнуссон характеризуется как mágr шведского конунга Сёрквира, поскольку тот, будучи третьим мужем Рикицы Болеславны, приходился Кнуту Магнуссону отчимом (табл. 3): "Конунг Кнут нашел в Гаутланде Сёрквира Карлссона, своего mágr'а, – тот был женат на Рикице, матери Кнута конунга, – и попросил у него подкрепления (военной помощи)" (7).

Итак, mágr довольно регулярно обозначает отчима или пасынка. Строго говоря, связь между ними целиком и полностью подпадает под определение отношений, приобретенных благодаря браку, так как она возникает из-за того, что мать одного из участников ситуации выходит замуж за другого ее участника. Подобная "дефиниция", однако, совершенно чужда многим системам родства за пределами скандинавского мира и, в частности, русской. Здесь невозможно представить себе обозначение отчима или пасынка как свойственника: отчим не причисляется у русских ни к родственникам, ни к свойственникам.

У скандинавов же любое некровное родство между мужчинами может быть обозначено с помощью термина mágr, и этим оно явно противопоставлено кровному родству. Показательно при этом, что внутри категории mágr позиции участников крайне слабо дифференцированы. Для таких важных отношений, как муж: дочери (в русской терминологии – зять) отец жены (тесть) или брат жены (шурин), нет специализированных терминов в языке. Они передаются либо общим словом mágr, либо, как в законодательных текстах, описательными конструкциями типа отец жены.

Таким образом, древнеисландская категория свойства внутренне относительно однородна и с логической последовательностью включает в себя все связи, которые мужчина может приобрести благодаря собственному или чужому браку. Унифицирующая сила этой категории проявляется и в тех случаях, когда речь идет о мифологических персонажах, и тогда, когда говорится о реальных исторических лицах. Можно сказать, что мифологическое и бытовое восприятие понятия mágr устроено более или менее симметрично. Иными словами, язык организует мифологическое и повседневное пространство некровного родства сходным образом.

Дело не ограничивается тем, что mágr'ами могли считаться пасынок и отчим. Прежде всего для того, чтобы люди стали mágr'ами, зачастую достаточно было не брака, а лишь помолвки, договора о браке. Это обстоятельство весьма существенно, так как отношения, обозначаемые термином mágr, связывающие взрослых полноправных мужчин, – вообще отношения договорные. Они существуют постольку, поскольку отвечают интересам участников. И именно поэтому многие коллизии в сагах построены на том, что отношения mágr перестают отвечать интересам кого-либо из действующих лиц.

Кроме того, договор и, соответственно, отношения mágr могли касаться не только законного брака – mágr'ами считались и родственники женщины, сделавшейся с их согласия чьей-либо наложницей. Как мы знаем, подобная практика наиболее широко была распространена в Исландии в эпоху Стурлунгов (8). Именно в то время в таком способе приобретения mágr'ов наиболее полно отразилась, так сказать, договорная сторона рассматриваемой категории. Девушку могли отдать в наложницы ради заключения некоего альянса, но ее положение было столь же неустойчивым, как и такой альянс. В изменившейся ситуации она могла вернуться к родителям и выйти замуж за другого человека. В любом случае, ее дети и располагали всей полнотой родовых прав. Институт наложничества был, таким образом, институтом свойства, никогда не переходившего в кровное родство.

С другои стороны, отношения mágr иногда возникали и без всякого договора и тем не менее становились неотъемлемой частью родовых связей человека. Оговоримся еще раз, что термин mágr объединял, а не дифференцировал все родовые связи через женщину, в том числе и те из них, которые, как мы увидим ниже, ни на каком этапе не были скреплены добровольным договором. "Семантическая вместительность" слова mágr создавала возможности для языковой игры, построенной на лавировании между, так сказать, респектабельными и нереспектабельными его значениями.

Так, в королевских сагах рассказывается по крайней мере о трех исторических персонажах, которые носили прозвище " mágr конунга". В одном случае речь идет о муже дочери Сверрира (т.е. о зяте конунга), Эйнаре Конунговом mágr'е. Еще один носитель такого прозвища в сагах – Грегориус Андрессон, зять конунга Хакона Хаконарссона. Однако для нас наиболее интересен третий случай, когда соответствующее прозвище получает знатный норвежский бонд, Арни из Стодрейма.

Он женился на Ингирид, вдове знаменитого норвежского конунга Харальда Гилли (ум. в 1136 г.). Ингирид происходила из шведского королевского рода и была внучкой конунга Инги Старого и правнучкой конунга Стейнкеля (табл. 4). В браке с конунгом Харальдом Гилли она родила сына, который был назван Инги в честь прадеда по материнской линии. Это был единственный законнорожденный отпрыск своего отца, естественным образом унаследовавший титул конунга после его смерти. Новый же муж его матери – Арни из Стодрейма – носит прозвище "mágr конунга".

Возможно, это прозвище подчеркивает его связь с Инги, которому Арни приходился отчимом. Именно так, по-видимому, понимается дело в переводах "Круга Земного": "Ингирид, конунгова мать, вышла замуж за Арни из Стодрейма. Его потом звали Конунговым Отчимом" (9). Однако в случае наименования Арни "конунговым magr'oM" возможно и иное, точнее, дополнительное истолкование этого прозвища.

Родство, приобретаемое мужчинами через женщин, могло осмысляться в древнеисландских текстах не только рационально-прагматически, но и иронически. Во-первых, как уже говорилось, сделаться mágr'ом какого-либо мужчины можно было и без его воли и ведома. Этим термином мог обозначаться человек, вступивший с чьей-либо родственницей не только в Законный брак, но и в свободные, не санкционированные ее семьей и родом сексуальные отношения.

В этих случаях речь идет не о законном родстве, приобретенном через брак, но, так сказать, об ироническом осмыслении фактического положения дел. Любопытно, что во всех примерах подобного рода отношения mágr – не договорные, какими они, как правило, бывают. Это тот – достаточно редкий – случай, когда свойство, по сути дела, приравнивается к кровному родству по своей облигаторности, по обязательности независимо от осведомленности. Проще говоря, человек может быть чьим-то отцом или братом, не подозревая об этом, и его незнание не отменяет факта кровного родства. Точно так же сексуальная связь с женщиной делает человека mágr'ом ее кровных родичей, даже если те не подозревали до какого-то времени о случившемся.

Иронически идеи родства через женщину и свойства без уведомления могли обыгрываться и доводиться до своего логического завершения. Двое мужчин могли стать mágr'ами, если вступали в брак или сексуальную связь с одной и той же женщиной. Точно так же Арни из Стодрейма мог именоваться "mágr конунга" не только потому, что был отчимом конунга Инги Горбуна, но и потому, что сумел жениться на вдове конунга Харальда Гилли.

Подобное насмешливое именование mágr'ами мужчин, находящихся в одинаковых отношениях с одной и той же женщиной, зафиксировано даже в правовом источнике. Вот пример такой своеобразной и довольно редкой иронии в древненорвежском праве. Речь идет о праве свободных людей и вольноотпущенников на убийство мужчины, если они застанут того в постели у своей родственницы: дочери, племянницы, сестры и т.д. В "Христианском праве Боргартинга" сказано, что надлежит в такой ситуации делать рабу: "Раб обладает правом на смертоубийство за свою жену или свою дочь. Если он застал с ней мужчину, то он должен пойти к колодцу, достать полное ведро воды и вылить на них, пожелав хорошо опочивать своему mágr'у" (10).

Не исключено, таким образом, что прозвище "mágr конунга" изначально носило издевательский характер, и в глазах людей Арни был mágr'ом не только своему пасынку Инги, но и первому мужу своей жены – конунгу Харальду Гилли (ср. табл. 4). Возможность обыгрывания этого термина в родовом мире, пространство для насмешки или любой другой культурной игры создается, на наш взгляд, благодаря тому, что категория mágr, как уже отмечалось, внутренне однородна и в то же время под нее "подверстываются" с неожиданной, почти слепой последовательностью любые отношения между мужчинами, устанавливающиеся через женщину"-

Скандинавская модель свойства, таким образом, устроена принципиально иначе, чем модель кровного родства. Модель кровного родства подразумевает прежде всего четкую иерархию поколений, тогда как в модели свойства у скандинавов она совершенно утрачивается. Если исходить из того, что предлагает язык, то взрослые мужчины вступают в отношения mágr, так сказать, на равных, независимо от старшинства по возрасту или от своей принадлежности к тому или иному поколению.

Ясно, что подобная недифференцирующая терминология свойства может порождать определенные трудности при описании родственных связей между людьми, причем эти трудности возникают не только у современного читателя, но и у "стороннего наблюдателя", принадлежавшего к той же эпохе. В частности, до нас дошли лишь довольно противоречивые и отрывочные сведения о конунгах, сменявших друг друга на шведском престоле в XI в., и о родственных связях между ними. Некоторые из этих противоречий явным образом связаны с непрозрачностью, недифференцированностью исчисления родства по браку.

Как уже говорилось в самом начале работы, один из "темных" периодов шведской истории XI в. начинается со смерти незаконного сына Олава Шётконунга (Шведского), Эймунда Старого, последнего правителя из древней династии Инглингов. Власть в Швеции переходит к Стейнкелю, человеку, имевшему какое-то отношение к роду Инлингов, но напрямую, по-видимому, к нему не принадлежавшему (12).

В исландской "Саге о Хервёр и конунге Хейдреке" династическая ситуация, сложившаяся после смерти Эймунда Олавссона, описывается еле дующим образом: Стейнкель, будучи знатным человеком и, как гласит сага ярлом в Швеции, занял королевский престол, женившись на дочери конунга Эймунда (13). При этом в другом – Уппсальском – списке саги, где рассказ о Стейнкеле в целом близок основной версии, он оказывается женатым на дочери другого конунга, Анунда-Якоба (ум. ок. 1050 г.), единокровного брата Эймунда. Наконец, существует указание шведской ученой генеалогии XIV в. (Codex Holmiensis В 17), где Стейнкель назван мужем сестры Олава Шётконунга (т.е. тетки Эймунда и Анунда-Якоба) (см. табл. 1) (14).

Сведения Адама Бременского, от которых мы вправе были бы ожидать большей достоверности, в том, что касается Стейнкеля, достаточно противоречивы. Говоря о смерти Эймунда Старого, он сообщает, что тому наследовал Стейнкель или, как он его иногда называет, Стинкель. При этом Адам, писавший "Деяния архиепископов гамбургской церкви" примерно в 70-х годах XI в., отмечает, что Стейнкель приходился nepos'ом или privignus'ом предыдущему конунгу: "…после того как свеоны таким образом изгнали посланников, тех, говорят, со слезами проводил не то племянник, не то пасынок короля, смиренно доверивший себя их молитвам. Имя его – Стинкель" (15). Чуть ниже в "Деяниях" Адам опять упоминает Стейнкеля и называет его все же nepos'ом предшествующего короля: "В то самое время умер король свеонов Эмунд, после которого к власти в королевстве пришел его племянник Стинкель, о котором мы говорили выше" (16). На наш взгляд, можно с достаточной степенью уверенности утверждать, что устная традиция именовала Стейнкеля mágr'ом конунга Эймунда – почти все разночтения, содержащиеся в источниках (муж дочери, муж племянницы, муж тетки, пасынок), "вмещаются" в категорию mágr. За пределами этой категории остается только встречающееся у Адама Бременского обозначение Стейнкеля как nepos'а предшествующего конунга. Откуда же возникает этот латинский термин в рассказе о Стейнкеле?

Во-первых, Адам подчеркивает неопределенность своих сведений о родстве Стейнкеля с конунгом Эймундом ("не то племянник, не то пасынок"). Возможно, он пытался передать обширное и внутренне недискретное значение термина mágr, осознавая, что точного аналога в латыни подобрать ему невозможно. Видимо, скандинавские информанты Адама (а среди них был, как мы знаем, датский конунг Свен Эстридсен) не употребляли, говоря о Стейнкеле, слов stjúpr или stjúpsonr, которые означали исключительно "пасынок". Адаму, по-видимому, пришлось расщеплять и перефразировать сложное для него слово mágr. Употребляя термин nepos "племянник, внук, правнук, потомок", он подменяет пространную и неопределенную характеристику свойства, содержащуюся в слове mágr, столь же пространной и неопределенной характеристикой кровного родства падшего по отношению к старшему, присутствующей в латинском nepos.

Если это так, то Адам проявляет – при незнании каких-то фактических реалий – незаурядное языковое и, так сказать, культурологическое чутье: хотя слова nepos и mágr в некотором смысле и противоположны друг другу по значению, но они лежат в одной плоскости и эффектно оттеняют друг друга. Mágr обозначает свойство между мужчинами в самом широком смысле и пренебрегает возрастной, поколенческой иерархией, nepos же обозначает кровное родство между мужчинами в самом широком смысле, причем родство с иерархической ориентацией, от младшего к старшему. В свою очередь, понятие пасынок (privignus) могло быть выделено как одна из непривычных для Адама составляющих категорий свойства (mágr / mágar) у скандинавов. Как кажется, в латыни пасынок и, например, муж дочери не могли быть обозначены одним и тем же словом.

Во-вторых, и в "Деяниях" Адама Бременского, и в записях саги отразилась попытка раскрыть и конкретизировать доставшуюся от устной традиции характеристику конунга Стейнкеля. Отсутствие в языке детализированной терминологии для обозначения различных отношений свойства, разумеется, не влекло за собой невозможность конкретизации этих отношений с помощью описательных конструкций. Один из mágr'ов при необходимости мог быть описан как отец невесты или как муж старшей племянницы, и представители одного поколения могли, скорее всего, без труда определить большинство своих mágr'ов с помощью подобных развернутых описаний. Однако, коль скоро речь идет о персонажах, удаленных BO времени и в пространстве, от обозначения связей между ними сохранялось, вероятнее всего, лишь то, что было в самом языке, – в нашем случае характеристика mágr. Для ее уточнения требовались или какие-то дополнительные сведения, или своего рода творческое переосмысление, которое не могло считаться (да и не было!) вымыслом. Заменяя слово mágr словами муж дочери, рассказчик в определенном смысле не грешил против истины, а лишь прибегал к своеобразной синекдохе, называя часть вместо целого.

В то же время нельзя не отметить, что в случаях, когда речь идет о правящих конунгах, "вторичная" конкретизация термина mágr служит отражением той перспективы видения истории, которая существовала у составителя текста. В "Саге о Хервёр" подход к династической истории выражен вполне определенно: "…после смерти конунга Эймунда свеи избрали его (Стейнкеля. – Ф.У.) в конунги. Тогда род древних конунгов утратил королевскую власть в Свитьод" (17). Иными словами, в саге отрицается преемственность династии, основанной Стейнкелем, по отношению династии Эйрика Победоносного и Олава Шётконунга, т.е. династии Инглингов. Именно в этой саге говорится, что Стейнкель был женат на дочери Эймунда или, по версии другого списка, на дочери его брата, Анунда Якоба. Таким образом, несмотря на то, что Стейнкель был свойственна ком Инглингов, а его дети были их потомками по женской линии, сага не признает их продолжателями рода древних конунгов.

Здесь проявляется довольно рано сформировавшееся в скандинавской традиции неприятие наследования власти через женщин. Свойственниками конунга, как правило, становились знатные и могущественные люди. В "Саге о Хервёр" Стейнкель охарактеризован именно таким образом: "Стейнкель был ярлом в Свитьод" (18). Дети этих mágr'ов были связаны с королевским родом кровным родством, но подобная связь давала им крайне незначительные властные преимущества.

По праву рождения потомку по женской линии принадлежало лишь то, что досталось ему из отцовского рода. Для королевского рода своей матери он, несмотря на кровное родство, оставался в некотором смысле "свойственником", как и его отец, а не родичем. Разумеется, ни при каких обстоятельствах он не мог унаследовать власть, если оставались сыновья или братья предшествующего конунга, права наследника по женской линии во всем уступают правам даже незаконнорожденного сына.

Не случайно, если власти добивался человек, связанный с королевским домом лишь родством через женщин, речь, как правило, шла о начале новой династии, хотя в процессе борьбы за власть такой претендент мог всячески подчеркивать свое царственное родство. Так было, например, в случае с датским конунгом Свеном Эстридсеном, и так "Сага о Хервёр" трактует ситуацию вокруг шведского конунга Стейнкеля и его потомков.

Итак, с точки зрения саги, mágr Стейнкель – муж дочери конунга, и, следовательно, его дети не являются продолжателями династии (19). К XIV в., когда сага была записана, потомки Стейнкеля сошли с политической арены, и у составителя текста не нашлось никаких причин возводить их к легендарным Инглингам. Адам Бременский же, характеризуя Стейнкеля как пасынка или кровного родственника Эймунда, по-видимому, уточняет термин mágr таким образом, что род Стейнкеля в большей мере обладает правом наследования роду Инглингов и уж, во всяком случае, не противопоставлен ему. Трудно сказать, была ли такая трансформация результатом сознательного "удревнения" династии Стейнкеля. Напомним, что Адам был младшим современником этого конунга, и, вероятно, его скандинавским информантам еще важно было продемонстрировать естественный порядок преемственности королевской власти в Швеции. Такая преемственность, при отсутствии прямых наследников, могла соотноситься Адамом с непрямым, но кровным родством (nepos), или – в латиноязычной традиции – с усыновлением (privignus).

Таким образом, мы не в состоянии сказать о связи между Стейнкелем л Эймундом ничего иного, кроме того, что они приходились друг другу mágr'ами, хотя ни в одном из дошедших до нас источников этот термин по отношению к ним не применяется (20). Свидетельства об этом конунге, несмотря на свою лаконичность, позволяют проследить, как эти отношения трактуются в двух различных перспективах. Адам Бременский и составитель "Саги о Хервёр", сталкиваясь с обширным и недискретным семантическим полем термина mágr, подходят к его дешифровке с разными установками и испытывают при этом разного рода трудности. Адам имеет дело с лингвокультурными различиями в родовых обозначениях и понятиях родовой преемственности, а составитель саги – с недолговечностью той области родовой памяти, которая не закреплена в языке.