| Как факт уединенный в русской истории и выходящий из круга обыкновенных органических условий русской жизни, письменные договоры Олега и Игоря с греками представляют и в ономастическом отношении явление отдельное, не подлежащее общим законам исторического русского быта. Здесь присутствие германо-скандинавского начала несомненно, хотя далеко не может быть допущено в том преувеличенном размере, ни при тех исторических условиях и значении, на какие указывают представители норманского мнения. В чем же заключается это значение? Откуда явились те 12 или 15 скандинавских имен (я более допустить не могу), которые встречаются в договорах? какой настоящий смысл договорной формулы "мы отъ рода рускаго"? Для разрешения этих вопросов необходимы, с одной стороны, определение отношений, в которых норманны состояли к варяжской руси как отдельные лица и как народ; с другой, точное по возможности изложение системы заключенных между русью и греками дипломатических актов.
Отношения норманнов к руси, как дружинников и товарищей по войне, нам уже отчасти известны. Вместе с Рюриком и, как увидим, еще до него появляются на Руси скандинавские воины промышленники; их было, без сомнения, довольно в дружинах Олега и Игоря. О составном разноплеменном характере русских и скандинавских дружин в ІХ-Х веке сохранилось немало свидетельств (см. ниже, гл. XIX); славянские и чюдские выходцы являются в скандинавских дружинах, как скандинавские, литовские, печенежские, угорские в дружинах варяжских князей. Что Гаральд, что Эймунд и Рагнар у Ярослава, что оботритский Готшалк у Канута: "At ille (Godescalcus) dimissus abiit ad regem Danorum Kanutum, et mansit apud ilium multis diebus sive annis, variis bellorum exercitiis in Nortmannia sive Anglia virtutis sibi gloriam consiscens. Unde et filia regis honoratus est" (Helmold. I. XIX). Сын Никлотов Прислав воевал вместе с датчанами против руян; он был женат на сестре датского Валдемара (Saxo Gramm. XIV. 760). При Владимире стекалось в Киев множество ускоков-дружинников (fugitivi servi) от норманнов и печенегов. Дружина Мстислава Владимировича, кажется, состояла преимущественно из хазар и касогов (Лавр. 63, 64)150. Что при заключении мирных договоров храбрые в битвах избирались представителями своих нáбольших и в посольствах, сообразно с исторической необходимостью и понятиями века; норманн Сигвальд договаривается со Свейном от имени поморского Борислава (Hist. Ol. Trgv. f. cap. 85); Эймунд является послом Ярослава и т. д. Народность дружинников (особенно при многочисленном составе посольства) не имела национального значения; мы видим Ятвяга в числе послов Игоревых. Заключение мирных условий, вероятно, предоставлялось одному или двум избранным лицам; остальные принимали участие в посольстве ради одного блеска и для получения подарков.
Дружинное, чисто воинское начало проявляется яснее и определеннее в характере похода и форме договора Олегова, нежели в Игоревых. Олег подчинил себе русские племена и мелких династов; но Русь еще далека от слияния с варяжским началом. Его послы-дружинники договариваются от его имени, от имени его бояр и сущих под его рукой русских князей; отдельных послов, представителей общих интересов Руси в лице каждого из членов-собственников и правителей новоустроенного общества, еще нет; дружина преобладает над государством; характер дружинника над характером владельца земли. При Игоре уже прежние князья вошли в состав новой монархии; их интересы неразлучны с интересами Игоря; военачальники и бояре поморские обратились из дружинников в наследственных обладателей земли; у каждого из них (так у Свенгельда при Игоре) есть свои сподвижники, приближенные; они-то являются частными послами в Игоревом договоре. Понятно, что в числе этих приближенных должны были находиться личности иноземные; при тогдашнем состоянии русского общества предприимчивых, бывалых дружинников, опытных в морском и ратном деле, было сравнительно более между вендами и норманнами, нежели между туземцами; их назначение послами было наградой за услуги, оказанные на войне; греки дарили послов151; а до какой степени варварские народы дорожили подарками, известно; Аттила изобретал предлоги к посольствам для обогащения и вознаграждения своих приближенных (Ехс. е Prisco, ed. Bonn. 146). Вот почему, при исключительном славянстве княжеских и боярских имен, начало норманское и вообще иноземное проявляется в именах послов - дружинников; сверх участия в добыче русские князья платили им греческими подарками.
Но кроме особых, случайных отношений норманских дружинников к варяжским и русским князьям история знает о постоянных, преимущественно торговых и промышленных сношениях норманнов с Русью, а посредством Руси с Востоком и греческой Империей. Мы уже намекнули (гл. V) на это сотоварищество обоих народов; ниже (гл. XIX) увидим мы норманнов, торгующих вместе с Русью в Болгаре, Итиле, Царьграде; вступающих вместе с русью на службу к греческим императорам. При этой общности интересов обеих народностей походы Олега и Игоря против греков и последовавшие за ними мирные договоры, представляются как бы общим делом и принадлежностью руси и норманнов; присутствие норманских личностей и имен в числе русских послов (особенно гостей, поименованных в Игоревом договоре) объясняется само собой. Норманские гости являются самостоятельными представителями общих интересов норманства.
Не менее тесно соединен вопрос об именах и народности лиц, принимавших участие в договорах Руси с греками, с вопросом о дипломатической системе, по которой эти акты заключались. Для определения настоящего смысла заглавной формулы "мы отъ рода рускаго"; для объяснения причин невероятного искажения имен в договорах необходимо установить, кем и на каких основаниях составлены оригиналы; кем и для кого сделаны переводы. О внешней форме договоров писал Эверс: "Изготовлять договорные грамоты в двух экземплярах было обыкновением греческого двора; разумеется, что при этом употреблены были греческие чиновники и что, следовательно, первоначальный проект договоров (der erste Entwurf) писан по-гречески. Варвары получали экземпляр на своем языке, нередко подвергавшемся насилованию. Этим объясняется совершенно естественно мудреный язык Олегова договора" (Aelt. Recht. d. Russ. 121).
В виде объяснения Эверс прилагает (ibid. 129. прим. 2) выписку из Менандрова описания договора, заключенного греками с персами в 628 году:
"Haec et alia multa cum inter se agitassent, foederum in quinquaginta annos conditiones sunt perscriptae Graece et Persice. Deinde Graeca in sermonem Persicum, et Persica in Graecum sunt translata. Foederibus autem scribendis et faciendis affuerunt e Romanis Petrus, dux militum, qui circa Imperatorem militabant, Eusebius et alii, ex Persis Jesdegu - snaph, Surenas et alii. Quum igitur conventiones ab utraque parte litteris mandatae essent, utramque inter se compararunt, ut verba et sententiae idem valerent. Quae autem pacis libelli continerant, dicentur...
Haec cum ita rite et ordine gesta administrataque fuissent, litteras hi, quibus ejus rei cura demandata erat, duobus libellis exaratas susceperunt, et earum vim et sensum accurate inter se contulerunt, quarum statim altera exempla confecerunt. Et quidem eae tabulae, quibus plenior fides haberetur, diligenter involutae, et securitatis causa cera iterum expressae, et aliis rebus, quae apud Persas sunt in usu, firmatae sunt: tum etiam legatorum sigilla annulis impressa, et duodecim interpretum, sex Romanorum, et totidem Persarum. Sic mutua traditione inter se sibi pacis tabulas Zichus Petro Persarum lingua scriptas, et Graeca Petrus Zicho tradiderunt. Rursus cum Zichus accepisset a Petro aeque ас authenticum approbatum exemplar, e Graeco Persica lingua expressum, sine ulla sigillorum impressione, quod ad solam rei gestae memoriam valeret, eadem itidem Petrus a Zicho pari forma accepit" (Exc. e Menandr. ed. Bonn. 359-364. - Corp. Byz. hist. I. 140-142)152.
В описании Менандра я отличаю три главных момента: 1) конференция; прения; проект договора, составленный каждой стороной, на своем языке; перевод персидского проекта на греческий, греческого на персидский язык; сличение; согласование; 2) изготовление по одобренным проектам двух договорных грамот, персидской и греческой; употребление каждой стороной своих канцелярских и дипломатических форм; приложение печатей; обмен документов; персы получают греческую, греки персидскую грамоту; 3) Зих вручает Петру греческий перевод с персидского оригинала; Петр Зиху персидский перевод с греческого оригинала; переводные экземпляры не носят печатей послов. Существенное отличие в системах персо-греческих и греко-русских договоров следующее: греки договариваются с персами на равной ноге; по согласовании в условиях, каждая сторона изготовляет свой оригинал, на своем языке, по своим дипломатическим формам и церемониалу двора своего; Менандр свидетельствует положительно об этом еще в другом месте153. Ничего подобного у нас не было и быть не могло. О составлении оригинальных грамот, одной на греческом, другой на славянском (русском или болгарском) языке, не может быть речи; перевод очевиден; см. для частностей, Лавровского. О визант. элем. в яз. догов. русск. с греками. По-гречески были писаны оба экземпляра договорных грамот при заключении мира с болгарами в 765 году: "Conditiones istas scripto mandatas mutuo sibi tradiderunt" (Theophan. ed. Bonn. I. 691); болгарско-славянской или гунно-уральской грамоты в VIII веке не существовало. Император Алексей Комнин посылал еще в конце XI столетия (1083-1096) Синезия к печенегам с заготовленными договорными грамотами (χρυσοβούλλοις λόγοις) для заключения мира (Anna Соmn. ed. Bonn. I. 356); и здесь нельзя думать о печенежском письме. Крещеные хорваты, о которых Константин говорит: "συνθήκας καί ἰδιόχειρα ἐποιήοαντο" (De adm. imp. ed. Bonn. 149), писали, без сомнения, по - латыни; того же мнения и Добровский (Glagolit. 29). Как содержание, так и форма дошедших до нас договорных греко-русских грамот явно доказывают, что оригиналы этих актов, от кого бы они ни шли (от греков ли к руси или от руси к грекам), писаны по-гречески императорской канцелярией от первого до последнего слова. Относительно содержания: в обоих договорах обязующими являются одни греки; в статьях об уголовных преступлениях русин именуется перед христианином; в статьях клятвенных крещеная русь перед некрещеной; общий смысл договоров явствует из заключения статей в (идущем от руси к грекам) Олеговом: "Си же вся да творять русь грекомъ, идѣже аще ключится таково" (Лавр. 15). Относительно формы: языческая русь изъясняется чуждыми ей христианскими формулами; титуляция русских князей идет от греков (см. ниже) и т. д. Впрочем, система составления греко-русских договорных актов довольно ясно определена словами Игорева трактата: "Мы же совѣщаніе все написахомъ на двою харатію, и едина харатія есть царства нашего, на ней же есть крестъ и имена Наша написана, а на другой послы ваши и гости ваши" (Tobien. 37). Здесь только два экземпляра, две харатьи писанные византийскими греками; они сами объясняют русским князьям формальное отличие обеих грамот; на одной крест и имена императоров (срвн. Menandr. ed. Bonn. 353); на другой, писанные греками же, имена русских послов; о двух редакциях или двух языках (как при заключении договора с персами) не говорится. О договоре Святослава сказано в летописи: "Царь же наутрія призва я, и рече царь: да глаголють cли рустіи. Они же рѣша: тако глаголеть князь нашь, хочю имѣти любовь со царемъ гречьскимъ свершеную прочая вся лѣта. Царь же радъ бысть, повелѣ писцю писати вся рѣчи Святославѣ на харатью; нача глаголати солъ вся рѣчи, и нача писець писати" (Лавр. 30,31). Писец был, разумеется, или Цимисхиев грек, писавший под диктовкой драгомана, или, в крайнем случае, греческий славянин; писал он не иначе, как по-гречески; русский посол своего писца не имеет154.
Письменных договоров требовали, разумеется, греки. При заключении подобных актов с варварскими народностями дело византийской канцелярии, относительно внешней формы, было: 1) обеспечить, по возможности, греческую империю на счет ненарушимости со стороны варваров заключенных с ними условий; 2) облечь эти условия в обыкновенную, у греков установленную, форму. К достижению первой из этих целей у греков было два средства: 1) Клятвенные обязательства со стороны варваров. - Греки знали, что для варварских народов вообще клятвы имели большое значение; поэтому они обращали особое внимание на этого рода обязательства, узнавали подробно религиозные обряды и клятвенные формулы варварских народностей и не пренебрегали в этом отношении никакими подробностями155. Русь они заставляли клясться, по русскому закону, языческими богами Перуном и Волосом и оружием своим156. Обнажение оружия при клятвах ("а некрещеная русь полагаютъ щиты своя и мечѣ своѣ наги") встречается и у аваров (Ехс. е. Menandr. ed. Bonn. 335). Клятва золотом ("да будемъ золоти ако золото" Лавр. 31. Срвн. там же, 23) имела, кажется, смысл наговора, накликания на клятвопреступника желтого недуга, желтухи (у греков χρυσιασμὸς, morbus ictericus) или златеницы (лихорадки)157. О самообречении языческой руси на вечное рабство уже сказано выше (гл. I). К обряду клятв греки присоединяли заклинания, как языческими богами, так и истинным христианским Богом: "И иже помыслить отъ страны Рускія разрушити таку любовь, и елико ихъ крещенье пріяли суть, да пріимуть месть отъ Бога Вседержителя, осуженья на погибель въ весь вѣкъ, въ будущій; и елико ихъ есть не хрещено, да не имуть помощи отъ Бога, ни отъ Перуна" и т. д. (Игор. догов. Лавр. 20). "А иже преступить се отъ страны нашея, ли князь, ли инъ кто, ли крещенъ, или некрещенъ, да не имуть помощи отъ Бога, и да будеть рабъ въ сій вѣкъ и въ будущій" и т. д. (там же, 22)... "Будеть достоинъ своимъ оружьемъ умрети, и да будеть клятъ отъ Бога и отъ Перуна, яко преступи свою клятву" (там же, 23). "Да имѣемъ клятву отъ Бога, въ его же вѣруемъ, въ Перуна и въ Волоса скотья бога" и т. д. (догов. Святосл. там же, 31).
Некоторые исследователи (Касторский. Начерт. сл. миф. 70, 71. - Срезневский. Богосл. 3) указывают на имя Бога в приведенных заклинаниях, как на доказательство существования у славян верховного бога, отличного от Перуна; я думаю - это ошибка. Слова Прокопия: "Unus deus fulguris effector, dominus hujus universitatis" (De b. Goth. III. 14) относятся прямо к Перуну, богу громовнику; известное место у Гельмольда "inter multiformia ѵего Deorum nimina, quibus arva, Silvas, tristitias atque voluptates attribuunt, non diffitentur unum Deum in coelis, ceteris imperitantem, illum praepotentem, coelestia tantum curare. Hos vero distributis officiis obsequentes de sanguine ejus processisse, et unumquenque eo praestantiorem, quo proximiorem illi Deo deorum" (I. LXXXIV) объясняется другим местом (II. XII), в котором богом богов или прабогом у вендских славян XII века является руйский бог Святовит, тождественный, как увидим, с русским Перуном. Имя Бога в договорах означает христианского Бога, карателя в случае клятвопреступления не только крещеной, но и некрещеной руси; на первую договор призывает месть Бога вседержителя; на вторую - Бога и Перуна (Дог. Игор. Лавр. 20). Далее сказано: "аще ли преступить се... ли крещенъ, или некрещенъ, да не имуть помощи отъ Бога" (там же, 22); греки, видевшие в нападении варваров на империю особое небесное наказание, могли полагать, что в гневе своем Бог помогает язычникам против христиан; но отнюдь не призывать на крещеную русь мести языческого бога богов, ни употреблять о нем, как об истинном Боге, имени Θέος без прилагательного. Не придавая религиозного значения нарушению со стороны варваров клятв, которыми они обязывались своим языческим божествам, греки хотели сделать из них клятвопреступников в христианском смысле, почему и требовали от них выражения веры в христианского Бога, что и высказано в договоре Святослава словами "да имѣемъ клятву отъ Бога, въ его же вѣруемъ"; следующие за тем слова "въ Перуна и въ Волоса скотья бога" искажены переписчиками; вероятно следовало "и отъ Перуна", как в Игоревом договоре. История народов показывает, что язычники всегда допускали существование и могущество чужих богов; биограф св. Оттона повествует, что славянский жрец советовал язычникам чтить христианского бога наравне со своими: " Aedificate, ait, hic domum Dei vestri, juxta aedem Teutonici Dei, et colite eum pariter cum deis vestris, ne forte indignatus interitum huic loco quantocyus inferat" (Vita S. Otton. III. I. 492). В мирном договоре с персидским царем Хозроем в 628 году 12-я статья содержала, как и в наших, равные для язычников и для христиан заклинания истинным христианским Богом: "Ad deum preces et execrationes quoque, scilicet ut deus pacem colenti sit propitius et perpetuus adjutor; contra decipienti et aliquid in conditionibus novare cupienti hostis et inimicus" (Ехс. e Men. ed. Bonn. 363). В 579 году аварский хаган клянется сначала оружием и своим языческим богом; потом христианским Богом и книгами Св. Писания (ibid. 335-336).
2) Число и достоинство присягавших язычников. - У всех народов эти условия почитались обеспечением ненарушимости договоров. О многочисленном составе славянских посольств свидетельствуют Эйнгард Annal, ad. апп. 818, 819, 823, 824, 826; Annal. Fuldens. ad. апп. 888 и т. д. В обычае варварских народов отправлять многочисленные посольства для утверждения мира, греки находили новое ручательство в обеспечении своих интересов. Требуя присяги не от одного великого князя Руси, но вместе с ним и от прочих князей, от бояр и мужей его, греки приобретали тем большую уверенность в ненарушимости клятв со стороны варваров. Отсюда имена всех послов и князей и бояр, от которых они посланы, в договорах; а также и греко-русские формулы: "Похотѣніемъ нашихъ князь и по повѣленію и отъ всѣхъ иже суть подъ рукою его сущихъ руси" (Дог. Ол. Лавр. 14). "Посланіи отъ Игоря великаго князя рускаго, и отъ всякоя княжья, и отъ всѣхъ людій рускія земля" (там же, 20). "Да кленутся о всемъ, яже суть написана на харатьи сей, храните отъ Игоря и отъ всѣхъ боляръ и отъ всѣхъ людій отъ страны Рускія" и пр. (там же, 22). "И иже суть подо мною русь, боляре и прочіи" (там же, 31). Греки водят на роту Олега "и мужій его" (там же, 13); императорские послы говорят Игорю: "Твои сли водили суть царѣ наши ротѣ, и насъ послаша ротѣ водить тебе и мужь твоихъ" (там же, 23).
К внешним дипломатическим формулам греческой канцелярии, внесенным в договорные акты, принадлежали:
1) Заглавная формула (ἐπιγραφὴ): "мы отъ рода рускаго, съли и гостье" и т. д. В этой формуле норманская школа видит доказательство скандинавского происхождения руси, "ибо кто, - спрашивает Погодин (Исслед. III, 360), - причислял себя тогда к роду русскому? Карл, Фарлаф, Ингиалд, Рулаф, Руалд, Фаст, Турберн, Ивор и пр.". Г. Куник (Beruf. II. 177) переводит: "Wir vom russischen Geschlecht", вследствие чего и вынужден отнести к ославянившимся норманнам имена Святослава, Володислава и Передславы; остальные имена, по мнению его, чисто норманские. С исторической точки зрения, эти положения решительно невозможны; допустив, засвидетельствованное летописью участие славянских племен в походах Олега и Игоря, нельзя не принять славянских личностей в числе их послов, ни обозначать этих личностей происхождением от русского (т. е. скандинавского) рода. Нельзя видеть одних норманнов и в поименованных в Игоревом договоре гостях. Сама формула "мы отъ рода рускаго" значит ли "мы от племени россов в Швеции" (Погод. Исслед. II, 151) или "мы от племени гредготов в..." (Kunik. ар. Dorn 430 ff)? Могли ли норвежцы и датчане причислять себя к русскому роду и племени? или их не было вовсе в дружинниках и послах Олега и Игоря?
Формула "мы отъ рода рускаго" - техническая, заглавная формула византийской дипломатики, соответствующая обычным формулам договорных актов, писанных греческой канцелярией от имени варварских народностей; она принадлежит Руси не более следующей за ней: "Къ вамъ, Львови и Александру и Костянтину, великымъ о Бозѣ самодержьйемъ".
Грекам не было дела до рода (в смысле благородства происхождения) тех двадцати или тридцати варваров, которые являлись в Византию менее для заключения договоров, чем для получения подарков от императоров; но тем более до ясного определения той народности, которой они были представителями. Обычным выражением для обозначения варварских, преимущественно скифских народностей, было слово γένος. Так, в письме константинопольского патриарха Николая (| 925) к Симеону Болгарскому: "ούτε 'Αλανοὺς, ούτε Πατζινακῖτας, ούτε Ῥῶς, οὐτε τὰ ἀλλα σκύθυκα (sic) γένη" κ.τ.λ. (Spicil. roman. Χ.ρ. 254). У Константина Багрянородного de adm. imp. ed. Bonn. 44: "τὸ τῶν Βουλγάρων γένος"; ρ. 172: "περί τῶν γενεῶν τῶν Καβάρων καὶ Τούρκων" и т. д. В экземплярах коммерческих и мирных трактатов, шедших от этих варваров к грекам, греческая заглавная формула без сомнения гласила: "ἡμεῖς ἐκ γένους τῶν Τούρκων, Βουλγάρων, Ῥῶς" и т. д. Но как у болгар, так и у нас греческое ἐκ γένους было переводимо "отъ рода". Русская летопись (Нест.Шлец. III, 33) и переводное продолжение Амартола (прилож. к Лавр. л. 245) передает греческое "οἱ ἐκ γένους Φράγγων ὄντες" своим "отъ рода варяжска сущимъ". В древнесербском житии св. Симеона "вста бо нѣкто отъ рода грьчска,рода царска сый, именемъ Михаилъ" (Šafař. Рат. Жит. св. Сим. § ХѴІІІ-24). Слово род в древнеславянской терминологии употребляется как в смысле народа ("и ѡтъ Бога даноу родоу словѣньскому" Чернор. Храбр изд. Калайдов. 89), так и для обозначения родства и происхождения; но в последнем случае почти всегда без предлога: "Вы нѣста князя, ни рода княжа, но азъ есмъ роду княжа" (Лавр. 10). "Бѣ борода князей сербскихъ" (Ипат. 227)158. Для греков каждый русский посол, будь он родом норманн, славянин, хазарин - был ἐκ γένους τῶν Ῥῶς; переводчик не мог передать греческой формулы иначе, как своим "отъ рода рускаго".
2) Титуляционные формулы. При заключении греками договоров с народами более образованными и грамотными, напр., с персами, каждая из договаривавшихся частей составляла договорный акт от себя и вносила в него титул своего государя. В договоре 628-го года Хозрой титулуется: "Divinus, bonus, pacificus, summus Princeps, Chosroes rex regum, felix, pius, beneficus, cui Dii magnum imperium cum magnis opibus indulserunt, Gigas gigantum, ad deorum exemplar compositus, Justiniano Caesari fratri nostro" (Exc. e Menandr. ed. Bonn. 353). О римском императоре Менандр говорит: "Et Romani Imperatoris pacis ratihabitio solitam prae se ferebat inscriptionem, quae satis nota est" (ibid). Иначе поступали греки с народами неграмотными и малообразованными, каковы были русь; здесь как редакция обоих договорных экземпляров, так и титуляция русских князей шла от греков; при заменившем скифский титул хаганов словенском великокняжеском титуле русских князей (μέγας ἄρχων), они прилагают Олегу и его боярам греческие титулы светлости (λαμπρότης) и светлых (λαμπρότατοι); для побежденного Игоря и его приближенных нет особого титула.
3) Христианские формулы при вступлении и заключении договорного акта. "Наша свѣтлость болѣ инѣхъ хотящихъ же о Бозѣ удержати и извѣстити такую любовь" - "суть, яко понеже мы ся имали о Божіи вѣрѣ и любви, главы таковъш" - "И отъ тѣхъ заповѣдано обновити вѣтъхій миръ, ненавидящаго добра и враждолюбьца дьявола разорити" (Лавр. 14, 20) и т. д. - Шлецер (Нест. III, 109) пишет: "Все это так по-Христиански! Дьявола! Знал ли норманн христианского дьявола? Знал ли его славянин?". Конечно, нет; и греки об этом мало заботились. Но так как редакция договоров шла только от них, язычникам же не было дела до иных, кроме договорных статей, они не стеснялись внесением и в составленный от имени Руси договорный акт своих христианских понятий и формул. Здесь не было ни небрежности, ни торорпивости, как думает г. Лавровский (О визант. элем. 14), а только одно, несколько высокомерное преобладание образованного начала над необразованным.
4) Дипломатические формулы. - "На утверженіе же и неподвиженіе быти межи вами хрестьяны и Русью, бывшій миръ състворихомъ Ивановомъ написаніемъ на двою харотью, царя вашего и своею рукою" и пр. (Догов. Ол. Лавр. 15, 16. - Cfr. Cedren. ed. Bonn. II. 289: γραμμάτιον αὐτόχειρον). "Мы же съвѣщаньемъ все написахомъ на двою харатью" и пр. (Догов. Иг. там же, 22). "Се же имѣйте въ истину, якоже пинехрусу сотворимъ нынѣ квамъ, и написахомъ на хоратьи сей, и своими печатми запечатлѣхомъ" (Догов. Свят. Воскр. сn. у Шлец. Нест. III, 585, прим. 10)159.
Определив, таким образом, основные начала оригинальной редакции, мы обращаемся к вопросу о дошедших до нас переводах.
Прежде всего я должен восстать против мнения, будто бы мы имеем не полные переводы греческих оригиналов, а только выписки, вроде сохранившейся у Менандра (Krug. Forseil. IL 267. Апт.), изодранный лоскут от договора Святослава (Нест. Шлец. III, 592, прим. 4. - Tobien. Aelt Tract. 2. Апт. 11) и пр. На каких доказательствах основаны эти предположения? В договорах Олега и Игоря перед нами совершенно полные документы, содержание: вступление; договорные пункты; заключение; число года, месяца и дня совершения договорного акта. Что в начале и конце Игорева договора являются договаривающимися русь, а в середине греки, не доказывает ничего против его полноты; это палеографическая случайность, которой я постараюсь представить в своем месте должное объяснение. Шлецер называет договор Святослава изодранным лоскутом (ein zerrissener Lappen), ибо, говорит он "золотой буллы, наверное не было в Святославовой канцелярии; почему последние строки в отрывке относятся только к греческим императорам" (Нест. III, 597), а выше (III, 592; прим. 4): "В начале говорит Святослав, а в конце греческий император". Русской золотой буллы, конечно, не было в канцелярии Святослава, не имевшего канцелярии; дошедшая до нас и греками, от имени Святослава, заготовленная золотая булла - вышла из канцелярии императорской. Мы уже видели, как отправляя Синезия для заключения союза со печенегами, император Алексей Комнин снабжал его заготовленными заранее золотыми буллами; что эти золотые буллы предназначались для вписания в них договорного акта от имени печенегов, очевидно; золотой буллой, шедшей от греков, обязывался бы только один император. Русскому князю, стало быть, не греческому императору принадлежат слова: "Се же имѣйте въ истину, якоже пинехрусу сотворимъ нынѣ к вамъ" и пр. Договор Святослава, как и прежние, имеет все требуемые условия полноты; краткость его объясняется (кроме изменившихся взаимных отношений руси и греков, о чем отчасти уже сказано в гл. V) и тем обстоятельством, что договорный акт писан не в Константинополе, а в Дористоле походной канцелярией Цимисхия, спешившего окончанием войны; в подобных случаях император Лев советовал: "Quod si fieri statím possit quod ab hostibus proponitur, non differatur, sed sedulo vel jurejurando, vel alio quopiam pacto transigatur" (Tact. XIV. § 20).
Круг, самый последовательный (последовательный до фанатизма) из норманистов, полагает, что договоры писаны по-гречески и по-скандинавски (Forsch. II. 265). Доказательств своему мнению он, разумеется, не представляет; да и прежде всего следовало бы доказать, что скандинавам-язычникам ІХ-Х века была известна та беглая, обиходная письменность, которой требовала редакция договоров. Но ни из раннего существования у скандинавов рунического письма, ни из Римбертова известия о письме короля Биорна к Людовику Благочестивому в 831 году (literae regia manu more ipsorum deformatae. Rimb. Vita S. Ansgarii ap. Pertz II. 698) нельзя вывести этого по истине баснословного заключения. Сам Круг (оставляющий впрочем без ответа многие из Иревых возражений; см. Ihre, ар. Schloetz. A. N. G. 584) думает, что письмо, врученное Биорном Ансгарию, было только подписано шведским конунгом (Forsch. II. 258. Апт.**); Пертц (l. с. nota 25) поясняет слова Римберта "mоnogramma vel signum regium". Предположение, будто бы постановления о пенях Гальфдана Черного (841-863) были изложены рунами на письме (Krug. Forsch. II. 268, 269), не имеет исторического основания; по свидетельству Ари Фроде (род. 1018, ум. 1148), древние исландские законы, сначала переходившие из рода в род по преданию изустному, облечены в письменную форму не прежде 1118 года (Arii Schedae, cap. Χ. p. 64-67. ed. Bussaei). О законах Ульфлиота, вывезенных из Норвегии в 928 году, издатели исландского Grágás говорят: "Litteris runicis, quibus jam tum forte Islandi utebantur, licet paucissimi, ad leges exarandas nunquam usi sunt. Litterae autem Gothicae et Anglo-Saxonicae tempore demum Arii et Saemundi hac in septentrionis parte usu receptae sunt" (Grágás, I. XVII. № XXX). Если бы руническое письмо существовало для скандинавских уложений IX-X веков, норвежские жрецы и именитые люди, переселившиеся в Исландию в 874-930 годах, конечно, перенесли бы эти законы и это письмо в свое новое отечество160. А при доказанном отсутствии юридических документов, писанных рунами в Скандинавии имеем ли мы право предполагать подобные документы у мнимоскандинавской руси, не говоря уже о том, что на всем протяжении России, от Балтийского до Черного моря и Волги не найдено ни одного надгробного камня, со скандинавской рунической надписью, тогда как в одной Швеции их насчитано более 1600 (Strinh. Wikingsz. II. 193. - cfr. W. Grimm, sur Lit. d. Runen, W. Jahrb. d. L. 43 В. 37); тогда как северная и южная Россия изобилуют курганами и могилами, из коих первые, по мнению Кеппена, все без изъятия принадлежат варягам-норманнам?
Олег, Игорь и Святослав клянутся славянскими божествами Перуном и Волосом. Каким образом могли норманские жрецы, писавшие договоры руническими северными письменами "quibus carmina sua incantationes que ас divinationes significare procurant, qui adhuc paganis ritibus involvuntur" (Hraban. Maurus ap. Goldast II. 67), заменить славянскими божествами, как мнимого изобретателя северных рун Одина, так и Тора, Ньорда и Фрею?
Наконец, если допустить греко-норманскую редакцию или норманский перевод договоров, откуда взялись славянские экземпляры, помещенные в летописи? Для кого писались они? Для норманнов Hoelgi, Ingwar'a и?... норманское имя Святослава мне неизвестно.
Шафарик, Погодин и все вообще исследователи, имеющие голос в вопросах славянской филологии, принимают болгарское начало в языке договоров. На болгарский источник указывают выражения: "хотящихъ же о Бозѣ удержати и извѣстити такую любовь" - "на удержаніе и на извѣщеніе" - "на утверждение и извѣщеніе" "извѣстити и утвердити" (Лавр. 14,16). - Срвн: "извэщjниe и оvтjръждjнйj o сходэ Божии на горэ Синаистэи" (Шестодн. Экс. Болг. 154); "похотѣньемъ нашихъ князь и по повелѣнію" - (Лавр. 14). - Срвн.: "божествьнымъ хотѣніемъ и павелѣніемъ" (Θείᾳιβουλήσει καὶ νεύματι. Экс. Болг. перев. Дамаскина, 54); "многажды правосудихомъ" (Лавр. 14). - Срвн.: "правосудьство" (δικαιοκρισία Экс. Болг. пер. Дам. 46).
Вернейшим признаком болгарского перевода должно почесть те места договоров, в которых Нестор или его списыватели не заменили своим (у болгар не существующим) собирательным русь, болгарское множественное рýси. Напр.: "и жаловатися почнуть рýси" (догов. Ол. изд. Тоб. 36), "да на роту идуть наши хрестеяни рýси" (дог. Игор. Лавр. 21). Срвн.: "низьплуше рýси на Константинь градъ" - "на рýси поиде братисе сь ними въ кораблехь" - "Рýси же приспѣвше внутрь быти церкве" (Г. Амарт. в продолж. Лавр. л. 245, 242)161.
Договоры переводились в Константинополе греческими болгарами по приказанию византийского двора для лучшего и вернейшего объяснения, принятых со стороны языческой руси обязательств. Русь получала переводы не в смысле оригиналов, как думал Эверс (Aelt. R. 121), а только для памяти, как греки и персы - переводные экземпляры договорных грамот в Менандровом описании: "Sine ulla sigillorum impressione, quod ad solam rei gestae memoriam valeret". К торжественной церемонии ратификации, происходившей в присутствии императоров и всего греческого двора ("Романъ же созва боляре и сановники" Лавр. 19), вероятно, принадлежали: 1) вписывание поочередно имени каждого из русских послов в заготовленный уже заранее договорный акт на греческом языке; 2) изустные клятвы и заклинания старшего из послов (срвн. Menandr. 299, о клятвах тюркских послов в присутствии императора) и присягание самих императоров; 3) приложение императорской подписи к экземпляру, шедшему от греков к руси; печатей русских послов к экземпляру, шедшему от руси к грекам; 4) торжественный обмен оригиналов. - Выдавались ли тут же русским послам или позднее болгарские переводы, решить мудрено; верным кажется, что русь получали: 1) греческий оригинал (снабженный императорской подписью) договора, шедшего от греков к руси; 2) греческую копию с (писанного по-гречески) договора, шедшего от руси к грекам; 3) болгарские переводы с того и другого. - Что было в самом деле так, а не иначе, я заключаю из тщательного палеографического исследования тех экземпляров, которыми пользовался Нестор при внесении договорных грамот в свою летопись.
От договора Олегова он имел болгарский перевод экземпляра, шедшего от руси к грекам. Он внес его целиком в свою летопись.
От договора Игорева: 1) греческую копию с договора, шедшего от руси к грекам; оригинал находился в Константинополе; 2) болгарский перевод экземпляра, шедшего от греков к руси. - Переводный экземпляр договора, шедшего от руси к грекам, был, вероятно, уже затерян в конце XI, начале XII столетия. К этим предположениям я приведен следующими соображениями:
Мы уже видели, что в начале и в конце Игорева Договора речь идет от руси; в середине, т. е. в статьях собственно договорных, юридических - от греков. Эверс (Aelt. R. 122) заметил эту несообразность. Он говорит: "Договоры отличаются друг от друга по форме; Олегов составлен совершенно как настоящий мирный трактат между двумя независимыми народами(?); но в Игоревом, в противность всем формам обыкновенного договора, являются говорящими и договаривающимися одни греки". Очевидная и непростительная неверность. Греки являются говорящими и договаривающимися только в середине договора от слов "А великій князь рускій и боляре его да посылають въ греки" и пр. до слов "напсахомъ харатью сію, на ней же суть имяна наша написана" включительно. Выражения: "мы отъ рода рускаго"; "мы же, елико насъ хрестилися есьмы" принадлежат руси, а не грекам, почему и Эверсово объяснение, будто бы Игорев договор был только позднейшим дополнением Олегова (там же, 123), не имеет значения. Сам Эверс сознает, что оригинальные проекты договоров были изготовляемы греческими чиновниками на греческом языке, а переводы вручаемы руси греками; могла ли византийская канцелярия составить дипломатический акт до той степени несообразный с законами здравого смысла, акт, в котором сначала говорит русь, потом греки, потом снова русь? Ясно, что внесенный в летопись Игорев договор составлен из выбора и соединения двух различных источников и редакций. Начало и конец переведены самим Нестором с находившейся у него греческой копии оригинала, шедшего от руси к грекам и содержавшей греческое начертание имен послов Игоревых. На русский источник указывает собирательное княжья вместо князей: "Посланіи отъ Игоря великаго князя рускаго, и отъ всякоя княжья, и отъ всѣхъ людій Рускія земля". Срвн. Новгор. л. 19,20: "И прислаша по нь митрополитъ и вся княжья русьская" - "Ярославъ - позванъ Полотьскою княжьею". О транскрипции с греческого и транскрипции именно русской свидетельствуют: двойное г в именах Стеггиетонов, Иггивлад; у болгар двойное г употребляется не часто; Эксарх пишет: eванглистъ; в договоре Олега не Иггелд ("Ιγγελδ), а Ингелде (Инглад, Инглед, Инегелд); греческое σφ вместо славянского св в именах Сфанедри, Сфирко; срвн. Σφενδοσθλάβος, Σφενδοπόλκ и пр.; Улеп (Οὐλὲπ) вместо Улеб; так πὲχ вместо beg: "ό τὲ Χαγάνος Χαζαρίας καὶπέχ" (Theoph. Cont. ed. Bonn. 122); "Акун (срвн. Άκούμ ὁ Οὖννος у Кедрина ed. Bonn. I. 651) вместо Якун; русские формы: Игорь вместо греческого Ἲγγωρ; Володислав, Передслава вместо греческих Βλαδισθλάβος, Πραισθλάβα, болгарских Владислав, Предслава. На перевод Нестором с греческой копии, а не болгарами с оригинала, указывает и отсутствие в конце Игорева договора числа года и месяца, выставленных в договоре Олеговом и, без сомнения, внесенных и в оригинальный греческий экземпляр, хранившийся в Константинополе, и в выданный императорской канцелярией Игорю (но затерянный в Киеве) болгарский с него перевод. Середина договора выписана буквально Нестором из переводного болгарского экземпляра греческого оригинала, шедшего от греков к руси. Полагал ли Нестор достаточным представить этот акт в его составной форме? думал ли он переработать его впоследствии, согласно его назначению? считал ли он себя неспособным, даже при помощи болгарского экземпляра, к переводу условных статей русским юридическим языком? Каждое из этих предположений имеет свою долю вероятности. Дело в том, что русского летописца (уже внесшего в свой временник копию с договора Олегова) более занимал договор, шедший от руси к грекам, нежели шедший от греков к руси; почему, за неимением славянского экземпляра его, он счел нужным перевести начало и конец с греческого; середину же, как содержащую одинаковые в том и другом экземпляре условия, выписал целиком из болгарского перевода.
При этих обстоятельствах искажение имен в обоих договорах совершенно понятно. В Олеговом Нестор имел перед собой болгарскую транскрипцию русских имен, писанных греками; в Игоревом греческое начертание этих имен. А как греки писали варварские имена, нам известно; Менандр, имевший перед глазами подлинник договора заключенного с персами, называет персидских послов не бывалыми персидскими именами: Jesdegusnaph и Surenas; у Константина Багрянородного Смоленск - Μιλινίσκα, Чернигов - Τξερνιγώγα, Любеч - Λιούτζα, (Τελιούτζα) и т. д. Да и западно-славянские имена, коих встретим не мало в договорах, были чужды руси и болгарам почти наравне с иноземными; польское Meško (сокращённое Mečislaw)162 пишется в летописи: Мъжекъ, Межецъ, Межька, Межьско (Ипат. 31, 45, 46); полабское Mstivoi - Мстіуй (там же, 168); Leško - Лестько, Лестичь (там же, 160) и пр. Русский летописец XIII столетия пишет Власлов вместо Wlaslaw: "Той же самодръжецъ Власловь, его же св. Савва именовал Владиславъ" (Карамз. IV, прим. 84). Тоже самое можно сказать и о западных летописцах. Сацавский монах, списывая кведлинбургские летописи, сохраняет немецкие искажения славянских имен: Abottriti, Misacho и пр. (Monach. Sazav. Cont. Cosmae, ар. Pertz, XI). Длугош пишет Radzyn вместо Радим; Sczyg вместо Щек. Нестор исправляет только уже слишком ему известные имена: Ἲγγωρ - Игорь; Σφενδοσθλάβος - Святослав; Ἒλγα - Ольга; Βλαδισθλάβος - Володислав; Πραισολάβα - Передслава; Σφέν - Свен; остальные поправки: Улеб вместо Улеп; Якун вместо Акун; Свирко вместо Сфирко - сделаны позднейшими списывателями, угадывавшими славянские имена под греческим искажением.
Принимая в соображение многочисленные варианты русских имен в договорах (по изд. Археогр. комм. - по Шлец. Нест. II, 637-699. III, 92-95. - по Тобиену. Aelt. Tract 17-20), я отношу к славянскому началу в договоре Олеговом следующие:
Вельмуд (вар.: Велмуд, Велмид, Веремуд, Веремунд, Вельмудр, Фьвелим). Тобиен (Aelt. Tract. 3) думает о составлении формы Вельмудр из велий и мудрый. Но конечное -р явно пристало к форме Вельмуд от следующего Рȣлав, как начальное ф- в форме Фьвелим от предыдущего Фарлоф. Я указал в другом месте (гл. VI) на равнозначимость коренных вел и ол: как Волин и Велин. Ольгощь и Велегощь, Олстинь и Велестинь, Olen и Welen, так Olomut (личное имя в грам. 1107 г. у Бочка. Cod. dipl. Morav. I. 192) и Вельмуд; отличие в произношении по наречиям. Об окончаниях на мунтъ, муть см. гл. VII; переход m в д (и наоборот) обычен у всех славянских племен; срвн. Живинъбуд (Ziwibund) и Кинтибут (Kintibund) в Ипат. 161.
Груды (вар. Грудый, Грудыи, Груду, Гроды, Гуды). Hrut, Grut, Crut, Hruto - личные чешские имена у Бочка II. 104, 136, 254, 273. Sdizlawek Grutouich (ibid. 147); Grodyzlaus (ibid. 252). В поэме Любушин суд - Chrudoš Klenowicz, сокр. Chrudoslaw; срвн. Глеб и Хлеб, Grut и Crut. Grotho miles Castellani Lublinensis ad. ann. 1370 (Archd. Gnesn. ap. Sommersb. II. 99. - см. Именосл. Морошк. 66). Окончание на ы особенность словенорусского наречия; срвн. формы Гуды, Тукы, Буды и пр. (гл. VII).
Карин (вар.: Карн, Кар). Venator Karen под 1108 г. (Boczek, I 194). C.Martinus de genere Carinen-sium и город Karin в Далмации (Joh. Luc. 109, 47). У сербов Карин и Каран (Именосл. Мор. 97).
Фослав (вар.: Фаслав, Флелав, Фрелав, Флелад). Греческое искажение (Φοσθλάβος; срвн. Свирко и Сфирко, Святослав и Σφενδοσθλάβος) общеславянского Войслав, Wojslau ар. Boczek II 37. Сокращенное сербское Фосько (Šafar. Pam. изб. Хрисов. 19) указывает на полное грецизированное Фослав, Войслав; так Meško и Mečislaw.
Триан (вар.: Труан, Труане). "Trojanus et fratres sui filii Dlugomili" (Boczek, I. 308 ad ann. 1183) "Quidam nobilis adolescens nomine Troyanus Thamislai de Golanza... filius" (archd. Gnesn. ap. Sommersb. II. 141. cfr. Troyanus prepositus ibid. 113. 131). Форма Триан передает буквально греческое Τροιάνος. У сербов мифический царь Троян, который выезжал только по ночам, боясь солнца, которое, наконец, его застигло и растопило (Буслаев. О вл. хр. 30). Окончание на ан, ян находим в именах Боян, Творьян (Ипат. 163, 182) и т. д. См. Бод. де Курт. 46. - Именос. I. Мор. 194.
Лид (списки читают: Лидулфост, Лидулфосте, Лидольфст, Лидолфост, Лидул Фолсг, Лидул, Фест, Андул Фост). Я полагаю, что переписчики смешали и перепутали три последних имени договора: Лид, Ульф, Стемир. Что к скандинавскому имени Ульф (Ulf) окончание -cm приставлено от следующего Стемир, видно из варианта Лидулфо - сте. (Мы видели примеры подобных приставок при исследовании имени Вельмуд; в варианте Друлав, вместо Рулав, начальное д- пристало от предыдущего Вельмуд; в Игоревом договоре вариант Востиегнетов вместо Стеггиетонов произошел от приставки к последнему буквы -в от предыдущего Колклеков.) Лид западно-славянское имя, как видно из составных Lido-slaw, Lido-slawa (Kollar. Rozpr. 97); Lida сокр. Ludmila, Lidmila (Jungm.).
Стемир (вар. Стемид). У Бочка Stymir и Sdimir (II. 13,16,176); срвн. Ztoimar (Anon, de conv. Carant. ар. Kopit. LXXIV).
Из 15 имен, дошедших до нас в Олеговом договоре, семь являют начало славянское; три (Ингелд, Фарлоф и Ульф) обличают германо-скандинавское происхождение. Имя Карл (вар. Карлы, Карло, Корло, Калар) встречается у тюркских племен: Кобяк Карлыевич (Ипат. 128 под 1183 г.; срвн. "подъячій Карла Юрьевъ" Дополн. к А. И. I, 78). Остальные четыре: Рулав (срвн. Гроллавг, русский князь у Торфея Hist. Norv. I. 273; Карат. I, прим. 96), Рулад, Рюар, Актеву - сомнительны.
При чтении имен Игорева договора необходимо придерживаться одной определенной системы; эта система нам указана летописью; имена послов предшествуют именам пославших их князей и бояр; последние определяются прилагательной формой. Этим открытием, замечательнейшим (вместе с хронологическими исчислениями Круга. Chronol. d. Byzant. 108-112) относительно договоров, русская история обязана Погодину (Исслед. I, 141-143). На основании указанного им правила, выписываю я имена Игорева договора (до гостей) в следующем порядке:
1) Ивор сол 2) Игорев великого князя рускаго. - (вар. 1: Ивар).
3) Вуефаст 4) Святославль, сына Игорева Искусеви 5) Олги княгини. - (вар. 3: Вуефаст, Фуееаст, Ибуехат. Начальное и- в вар. Ибуехат пристало от предыдущего сли). - Искусеви (вар. Искусевы), кажется, не личное имя; быть может, из кусеви, έκ κυήσεως, е conceptu; у передает греческое υ, как в форме Егупет (Ипат. 5). Игорь имел, вероятно, детей от наложниц; один Святослав был от княгини. История Рогнеди доказывает, как высоко ценилась на Руси знатность происхождения.
6) Слуды Игорев, нети Игорев. - (вар. 6: слуг, слуд. Нет причины допускать с г. Куником Beruf. II. 177, чтения: нетия Игорева, в списках не существующего. По тексту летописи должно принять, что Слуды, племянник в. к. Игоря, был его послом в числе общих).
7) Улеп 8) Володиславль - (вар. 7: Улеб; 8: Володислав),
9) Каницар 10) Передьславин - (вар. 9: Канецар, Канацар, Каничар, Кагирар; 10: Предславин, предславнейших берн, предславинтых берны, Передаславль).
11) Шихберн 12) Сфанедри, жены 13) Улебовы. - (вар. 11: Шигоберн 12: Сфаиндр, Сфандр, Ефандр; 13: Убегли, Улебле, Убегле).
14) Прастенъ 15) Турдуви. - (вар. 14: Прастен, Пристен; 15: Тородуби, Тудруви, Тудуродубы, Туродуви, Турдуб и).
16) Лабиар 17) Фастов. - (вар. 16: Либия, Лития, Либиар; 17:Фастав, Фристов, Рфастов; начальное р в вар. Рфастов пристало от предыдущего Лабиар).
18) Ири 19) Сфирьков. - (вар. 18: Грим, Форскам; 19: Свирков).
20) Прастен 21) Акун, нетий Игорев 22) Кары 23) Тудков 24) Каргиев 25) Тудоров; т. е. Прастен Тудков, Акун Каршев, Кары Тудоров163. - (вар. 20: Пристен; 21: Якун; 22: Карыи; 23: Студъков, Студеков; 24: Кашлев, Шарко, Чарко; 25: Турдов, Судоров).
26) Егриер 27) Мисков. - (вар. 26,27: Егрие Влисков, Евриалисков, Еврейевлисков).
28) Воист 29) Воиков. - (вар. 29,28: Воиствойков; Иков; Воист не достает в Лавр, списке).
30) Истр 31) Аминдов. - (вар. 30, 31: Истръяминдов, Истреяминдовъ Истрояминдовъ, Аминодов).
32) Прастен 33) Бернов. - (пропущено везде, кроме Лавр.).
34) Ятвяг 35) Гунарев. - (вар. 34: Явтяг, Ятьвяг, Ягвиг; 35: Нунарев).
36) Шибрит 37) Олдан 38) Колклеков 39) Стеггиетонов; т. е. Шибрит Колклеков, Олдан Стеггиетонов. (вар. 36: Шибрид, Шибрин; 37: Олдя, Оледан, Алдан, Алдань; 38: Кококлеков, Кольклеков,
Колъвлеков, Колеок, Колкл.:, 39: Стеггистонов, Востие Гнетов).
40) Сфирка 41) Евлад 42) Гудов. - (вар. 40: Ефирка; 41: Алвад; 42: Губодов).
43) Фруди 44) Тулбов. - (вар. 43: Фудри, Дудри 44: Тулдов,Туадов, Долдову).
45) Мутор 46) Утин. - (вар. 45: Мутур; 46: Устин, Успин).
47) Купець Адун 48) Адулов. - (вар. 47: Адунь; 48: Адулб, Адубд, Адолб).
Я начну свой разбор с имен князей и бояр, отправлявших посольства; при каждом имени выставлен соответствующий ему номер.
α - 2) Игорь (см. гл. ѴI).
β - 4) Святослав.
у - 5) Ольга (там же).
δ - 8) Владислав (Володиславль). - Г. Куник (Beruf. II. 177) полагает, что Володислав норманн при славянском имени. Но откуда (не говоря уже о других невозможностях) взялось на Руси западное, нерусское Wladislaw? Это имя, как принадлежащее ляху, встречается еще только один раз в летописи под 1167 г.: "И посла Ростиславъ Володислава ляха съ вой, и възведоша Гречникы" (Ипат. 93). Выходит, норманн х ославянился не под русским, а под ляшским или вендским именем.
ε - 10) Предслава (Передьславин). - Тоже самое, что об именах Святослава и Владислава, говорит г. Куник (Beruf. II. 177) и о Предславе; тоже самое должны повторить и мы; Предславъ, Předslaw не русское, а западное имя; см. Čas. Č. mus. VI. 65 и Ms. 1267 ap.Jungm. v. Předslaw.
ζ - 12) Шварнедь (Сфанедри) жена Улебова. - Форма Сфанедри указывает на греческое Σφανεδρῆς вместо Σφαρνεδῆς, т. е. Шварнеди, от мужск. Шварно (срвн. формы Рогнедь, Лыбедь, Эстредь). Шварнедь, быть может, из древнего рода русских князей, могла быть женой варяга Hudleb'a - Улеба.
η - 15) Турдовая (Турдуви). - Я думаю от мужск. Турд, относящегося к всеславянскому Тур, как Дирд к Диру или Тиру. Anno Domini 1383: "Tardus Stregouiensis et Sigismundus vadunt Mazouiam et magna dampna faciunt" (Archd. Gnezn. ac. Sommersb. II. 93). Turda, венгерское имя у безымянного нотариуса короля Белы (Schwandtn. I. 18). - Персидский поэт Низами упоминает, в своей Александриаде, о двух русских витязах, сражавшихся против Александра Македонского,именем: Džauderech и Turtus (Kunik. Beruf. II. 185). От имени Турда или Турдея - Турдеевы врáги (овраги) под Костромой (Царств, летоп. 187); Turdagouuo (Turd-gau) у Бочка I, 75. - Неизменное во всех вариантах окончание на и указывает на женское Турдовая; срвн. Яневая, Всеволожая (Лавр. 91,112)и т. д. Греки должны были передать словенорусское Турдовой своим Τούρδουβῆς; в договоре: Турдуви.
ϑ - 17) Фаст. - По всем вероятностям, скандинавское имя.
ι - 19) Свирко (Сфирьков). - Уменьшительное всеславянского Свир, Свирь; Swěr личное имя у чехов (Čas. Č. mus. VI. 66). Swirczo л. имя у Бочка (IV. 165,349); Swrtic (rer. Lusat. Script. I. II. 249); Zwretič (от личного Zwireta) у Палацкого, G. υ. В. III. 139, Anm. 160; Мишко Свирыничь посол польский к Менгли-Гирею (Сборн. Мухан. № 24, стр. 29); Свирский литвин (Собр. гос. грам. II. 198); Свирский монастырь (Дополн, к Акт. ист. IV, 269). В Виленской губернии озеро Свирь; отсюда свиряне, у Мюнхенского географа Zuireani (см. Schafar. Sl. Alt. II. 138); в Олонецкой губернии и в Галиции реки Свирь; там же местные имена Свирчъ, Свирче, Свирятиче. - Edictum Svirense Батория в 1579 г. (Нест. Шлец. I, 282). У Феофана ed. Bonn. I. 673. Severus - Σέβερος Sclabus; не Свир ли? - Договор читает Сфирьков и Свирков; первое чтение как буквальная транскрипция греческого Σφιρκοῦ, очевидно, древнейшее; списыватели узнали в нем славянское Свир.
ϰ - 23) Тудко (Тудков). - Уменьшительное всеславянского Тукы; срвн. Тукы Чюдин брат (Лавр. 85). Летопись знает под 1136 г. "Станислава добраго Тудьковича или Туковича" (Лавр. 133. - Ипат. 13. См. вар. дд. X. Е. сп.); западное, не русское Станислав указывает, может быть, на поморское происхождение; о поморском витязе Палне Токовиче см. Schafar. Sl. Alt II. 383. - Barthold. G. v. R. и. P. I. 307. - Thudo имя иглавского монаха под 1258 г. (Boczek, III. 262).
λ - 24) Κρκ (Каргшев). - Каршев, очевидно, прилагательная форма всеславянского Кркъ (Kark, Krak, Krok); иллирийские славяне, обитающие на острове Карке. Krk ( Veglia), именуют себя кршанами (Schafar. Sl. Alt IL 692. Апт.); от того же славянского Krk, Krok имя киевского города Коршев (древн. геогр. отр. у Шлец. Нест. II. 780). В греческом тексте, вероятно, стояло Καρϰοῦ. Впрочем Kareš, nomen viri у Юнгмана.
μ - 25) Тудор (Тудоров). - Русская форма всеславянского Тудр; у сербов: Тоудр Магадасик, Тоудорь растик, Тоудоръ, Тодоров дол (Šafař. Pam. Изб.Хрисов. č II. č VII. č. XIX); Tudruh, чешское имя у Юнгмана. У нас: Тудор тивун вышегородский под 1146 г.; Тудор Сатмазович, Тудор Елчич, половецкие князья (Шпат. 22, 85, 87; срвн. гл. VII). Калайдович (Экс. болг. 14, прим. 40 и 129) именует черноризца Тудора Доукса Феодором; едва ли не по ошибке. Как князья и простьцы, так и монахи сохраняли у нас и у болгар свои славянские имена при церковных; напр., черноризец Храбр. Конечно, есть случаи, в которых имена Тудор и Феодор, как Юрий и Георгий, как Ян и Иоанн, Никлот и Николай оказываются однозначущими прозвищами одного и того же лица; но ни Тудор, ни Юрий, ни Ян не происходят от Феодора или Георгия или Иоанна; это языческие, древнеславянские имена. К тому же у сербов имя Феодора проявляется не под формой Тоудорь, а под латинизированной (?) Тjoдрь (Šafař. Pam. Изб. Xpucoв. č. XVI. стр. 20); Мстислав-Теодор в сербском прологе у Калайдовича (Экс. Болг. 91). У нас имя Феодора изменяется в Федорец, Фодорка, Федорко (Ипат. 215. Новг. 75); о тождестве с Тудором нет следов. Языческим половецким князьям не стали бы прилагать христианских имен; это видно из приведенных в предыдущей главе славянополовецких: Судимир Кучебич, Войбор Негечевич и пр. О всеславянстве и древности имени Тудор свидетельствует вендское Stodorchowicz (Barth. I. 522), явно тождественное с нашим Тудорковичь (Новг. 45)164. Варианту Судоров отвечает личное польское Судр, Судpa: "In eodem anno (1267) Dominas dux Boleslaus edificauit Castrum Dupin in villa Comitis cuiusdam Sodria" (Archd. Gnezn. ap. Sommersb. II. 88).
v - 27) Meжко (Мисков). - Мисков (т. е. Мечиславов) буквально списано с греческого Μησϰοῦ; у германцев Miseco. Варианту Влисков отвечают чешские Wlicech, Wlicek (Boczek, II. 56,58. V. 217).
ξ - 29) Воик или Войко (Воиков). - Wogyk (Boczek, II344); Войтех - первоначально Войк, Woik (Kollar у Бодянск. О слав. письм. СХIII, прим. 245). Вовик древнесербское имя (Šafař. Pam. Listiny č. II). В Лавр. л. под 1086 г.: Радъко, Вънкина вар.: Воикина. Воик относится к форме Воикина, как Мунт, Mym к форме Mutina (Boczek I. 192. 111. 115), как Wlk к форме Wlkina (Соnv. Carantan. ар. Pertz, XIII. 12).
o - 31) Mund (Аминдов). - Кажется, литовское имя; Mindota (срвн. Рад и Радота, Heг и Негота) славянизированное имя известного литовскаго князя: "Presidente illi clare memorie Mindota qui post receptum baptismatis sacramentum... fuit tandem... crudeliter interfectus" (Ep. Pap. Clem. IV. ao. 1267). У Дюсбурга под 1314 г. Mindota в числе воинов (наемников?) Тевтонского ордена. В Ипат. сп. князь Mindota является под формами: Миндог, Мидогв, Миндъвг, Минодовг, Миндовг (188, 189); в Густ. сп. 343,344: Мендог; у Стрыйковского (Guagn. I. 302-305) Mendog, Mindog и Mendolphus; но Стрыйковский выписывал русские летописи, невероятно искажающие литовские имена (см. Ипат. 161 под 1215 г.). Греческое Ἄμινδου могло относиться к литовскому Минд, как форма Ἄσϑλαβοι (Georg. Acropol. et Codin.) к обыкновенному Σϑλὰβоι, как болгарское Аспард (Экс. Болг. 179) к греческому Σπaρτῆ и т. д. Ср. сербск. Минда, Mindata в Именосл. Морошк. 125.
π - 33) Берн или Берна (Бернов). - Borna, dux Guduscanorum et Timocianorum (Einhard. Annal, ad ann. 818, 820, 821). Dominus Brno ad. ann. 1240 (Boczek, II. 380). Bernis (сокр. Бернислав) frater Domazlai ad ann. 1186 (ibid. I. 320). В Ипат. с. под 1208 г.: Судислав Бернатович из ляхов. Barnuta (Dreger M 39. p. 70). Берната относится к коренному Берн, как Mirata, Milata к коренным Mira, Milo (см. Boczek, I. 111, 126. III. 24). В Ростовск. лет.: "До Новоторжцы Берновы и Тлуховы"(Карамз. VI, прим. 383). Bernowy Castrum Саmenetz (Sommersb. I. 33).
ρ - 35) Гунарь (Гунарев). - У сербов личное Гоуня (Šafař. Pam. Изб. Xpucoв. č. VII). У древних поляков гунями назывался род плащей; впрочем см. Дюканжа v.v. gunna, γοῦνα. Окончания на арь (Лабиарь, Рюарь, Русарь у Карамз. III, прим. 360) кажется принадлежность словенорусского наречия.
σ - 38) Колклек (Колклеков). - Должно быть, вендское имя. Salinam quae est in Коlкlе cum omni utilitate dedimus (Gercken, Cod. dipl. Brandenb. III. 15). Klech личное имя у чехов (Čas. Č. mus. VI. 63). В Новг. л. 65: Клекачевич.
τ - 39) Стегут ( Стеггиетонов). - Стпегут Стекынът, Стекинт имя ятвяжского князя под 1227,1255 гг. (Ипат. 167,191), вероятно,Стенгут, переделанное греком в Στέγγουτων, Στεγγουτόνος, как гуннское (славянское) имя Харат (срвн. Carastus ар. biogr. L. Virgil. - Caratius в других рукописях; по Шафарику Sl. Alt. II. 318: Карат сын Борутов) в Χαράτων, Χαρατόνος (Exc. ex. Olympiod. ed. Bonn. 455). У Нестора греческое Στεγγουτόνος - Стеггиетоное.
υ - 42) Гуды (Гудов). - См. гл. VII.
φ - 44) Тулб (Тулбов). - Не то ли же, что Столб, как тень и стень? В Новг. л. 69: Яшмовая Столбовича.
χ - 46) Ута (Утин). - Uta личное имя у чехов в грам. 1197 г.(Boczek, I.348). Срвн. Uten, сын литовского Куковойта (Schloetz. G. v. Litth. 37).
φ - 48) Одол (Адулов). - "Na Kacigore terra ad aratrum cum coco nomine Odol" (Грам. Вратисл. под 1088 г. см. Boczek, I. 180).
Из имен послов и гостей я привожу только те, коих славянство мне кажется несомненно:
а - 1) Ивор. - Иво древнеславянское имя у хорватов; см. славословную песнь в честь бога Лада ар. Katancsich, Spec. Phil. Рапп. 112.
Как от Инго - Ингорь, от Боучъ или Бука - Боукорь, от Сина - Сингоурь, от Лиха - Лихорь (см. гл. VI), так от Иво - Ивор. Имя Ивор является у чехов под формой Chivor, так назывался пражский наместник князя Мнаты в 791 году (Dassehensw. Prag. 27); русское наречие придыханий не терпит. Имя Ивор встречается по нескольку раз в летописи; в Ипат. под 1240 г.: "Лазорь Домажирѣчь и Иворъ Молибожьчь, два безаконьника, отъ племени смердья"; в смердьем племени трудно допустить норманское имя. В Новгороде Иворова улица (Новг. л. 93) и Иворовская башня (Доп. к Акт. ист. III, 163). О первобытном Иво свидетельствует форма Ивачь: Ивачь Свеневичь под 1186 г. (Новг. л. 19, 60).
b - 3) Воята (Вуеѳаст). - Если где-либо, то в ономастическом вопросе следует держаться правила, что труднейшее чтение уважительнее легчайшего. Из Вуефаста, Улеба, Свирки никому не вздумается сделать Вуеѳаста, Улепа, Сфирьку, - а наоборот. Я подозреваю, что в имени Вуеѳаст конечное cm пристало от следующего Стославль (Святославль) и что должно читать: Вуеѳа Святославль. Вуеѳа (с греческого Βουέϑα), без сомнения, Воята; срвн. Герман Воята (Новг. л. 19); Wojtha личное имя у Бочка II, 37. О переходе звуков τ в ϑ, ϑ в φ см. Thes. Gr. l. ed. Didot. IV. 225. У нас темъян вместо ѳѵмiям (Лавр. 195) и пр.
с - 6) Слуды, Слуд. - В чешской грамоте 1255 года (Boczek, III. 193) встречается личное Zalud (вместо Salud, как Zudiwog, Zudomir,Zulislaw вместо Sudiwog, Sudimir, Sulislaw). Ближе к нашему Слуды подходит Дитмаров Zolunta: "Henricus miles qui Slauonice Zolunta vocatur" (l. III, 33). Вендское Zlunt, Slant (ибо другой формы в Дитмаровом Zolunta кажется нельзя предположить) переходит в русское Слуды, как Welemunt в Вельмуд, Jasmund в Ясмуд и т. д. Трудно указать на коренное значение этого имени: слоуды на церковн. нар.τὸ ϰρημνόν, locus praeruptus (Miklos. Gloss. pal. sl. 859); слуд, тонкий слой льда, наслойка (Слов. Даля).
О словенорусском, туземном покрое имени Слуд свидетельствуют многочисленные местные названия: Слудки на Волотовском погосте (Новг. 2 сп. 161); река Слудица в Новгородской, Слудка в Пермской области (Доп. к Акт. ист. II, 8, 141. - I, 8). "И ту побѣже Игорь и Святославъ въ Слудовы Дорогожьскія" (Ипат. 24). Карамзин (II, прим. 292) объясняет Слудвы (?) болотом: на каком основании? От личного Слуд и местное Слуцк; так белая Слуда и белослудцкая слобода (Доп. к Акт. ист. IV, 294, 291)
d - 7) Улеб. - Исправленная форма первоначального, с греческого Οὐλὲπ списанного Улеп (см. гл. VII).
е - 14) Прастень или Пристен. - Это имя встречается три раза в числе послов и гостей Игоревых. - У чехов: "Priestan de Stirpe Chotyemiri" под 1205 г. (Boczek, II. 32). Пристан, Прастен (как Ргіslaw и Praslaw. Cfr. Kollar. Rozpr. 97) составлено из предлога при, пра и личного стань, стин (см. Šafař. Pom. Изб. Хрисов. VII. и русское Ольстин, Лавр. 162). Пристень (Πρίστηνον) сербский город у Кантакузина (ed. Bonn, 261).
f - 18) Ири. - Iira, Iiřeta, Iiřik, Iirka, Iirsa, Iiraŭs личные имена у чехов (Palacky. G. ν. В. III. I. 68. Anm. 76), проявляющиеся и под формами Jura, Jurata, Jurik (см. Boczek. I. 355, 236, 295, 192, 329) и тождественные с нашими языческими Юрий, Гюря, Гюрята (см. Лавр. 173, 107).
g - 21) Якун (Акун). - Первоначальная в договоре форма Акун передает греческое Ακούν или Ἀϰοὺμ. См. гл. VII. об имени Якун.
h - 22) Кары. - Karri, имя славянского дружинника в Sögubrot. (Karri et Milva. - Саксон Грамм. пишет ошибочно Barri: "Wisnam vero, imbutam rigore foeminam reique militaris apprime peritam, Sclava stipaverat manus. Cujus praecipui Barri (Karri) ас Gnizli (князь? Milva) satellites gnoscuntur". Sax. Gramm. ed. Müller. I, 379. Nota 1). Между послами Олега мы уже встретили имя Карин (Karen), очевидно происходящее от начального Кар, Кары.
i - 28) Воец (Воист). - В договоре Воист (Βόηστ, Βόητξ), западное Woyetz, чешское имя в грамоте 1247 г. (ар. Boczek, III, 68). Быть может, Wojhost; Воигост, в Новг. л. под 1115 г. Срвн. Wojen, Wojmir, Wojslaw и т. д.
j - 34) Ятвяг. - Как Ляшко, Варяжко, Печенежин, Немко, Rucz, Rusin и пр., так и Ятвяг личное имя или прозвище, занятое от народного (см. Schafar. Sl. Alt. II. 395).
k - 36) Шибрит. - Sebrith, чешское имя в грамоте 1206 г. (Boczek, II, 37).
l - 37) Олдан. - Составлено из начального ол (вел) и всеславянского Дан, Дань. Срвн. сербские: Продань, Гродань (Šafař. Pam. Изб. Хр. č. VII); Даньслае Лазутиниц в Новг. л. под 1169 г.; Олдан подвойской (там же, 48).
m - 40) Сеирко, Свирка. - (Сфирка). - Форма Сфирка передает греческое Σφίρϰα См. выше № 19.
n - 41) Явлад (Евлад). - Евлад} транскрипция греческого Έβλάδ. Jawlad западная форма личного русского Яволод (Ипат. 159,160).
о - 45) Мутор. - Mut, Muteg, Mutin, Mutina, Mutiš всеизвестные западно-славянские имена; от коренного Mut-Мутор, как от Иво - Ивор, от Бука - Букор и т. п.
ρ - 47) Адун. - Hodon - sororius Morauconis, capellani Pragensis, ad ann. 1267 (Boczek, III. 394).
q - ) Иггивлад (вар. Антивлад, Згейвледии). - Составлено из Инго и влад, как ему подобные Ингослав, Hynchwog, Ingmir. См. гл. VI.
r) Олен (вар. Олеб, Алиед, Олебис, Юледъ, Улеб). - "Borsa filius Olen" (Cosmos, II. 45). - Olm ad ann. 1144 (ap. Boczek, I.226; тоже, что Welen, ibid. I. 289). - Оленко под 1556 г.; Олен Челяднинъ под 1662 г. (Акт. ист. I,301, IV, 319).
s) Гомол (вар. Гомем). - Gamoliče, Jamoliče местные имена в чехах (Boczek, IV. 264), предполагаются как наш Гомий, Гомель (геогр. отр. у Шлец. Нест. II. 780) личное Гомол.
t) Казце (вар. Куци). - "Comes Wlodzimir dictus Kacza" (Boczek, V. 76). Варианту Куци отвечает чешское Cussi (грам. 1052 г. там же I, 125).
u) Моны. - Мип древнечешское имя. "Accedant de gente Muncia, accedant de gente Irnea" (Cosm I. 23); от коренного Мип и наше местное Мунарев (Ипат. 85), через личное Мунарь. Monecz (Моничь, Монычь) личное имя у вендов (Barthold. Gesch. v. R. u. P. II. 218).
v) Свен (два раза; вар. Свед). - См. гл. VII.
х) Стар. - Štir личное имя у Далимиля (Chron. 32),
у) Тилей (вар. Телина, Итилина, Тилена). - "Tilei filius Smil (Boczek, II. 87). "Туlo de Cracovia" (ibid. IV. 265).
z) Путap (вар. Апубкар, Пупсар, Пубьксарь). - Pouta, чешское имя под 1052 г. (Boczek, I.125).
aa) Вузлев (вар. Бузлеб, Вузелев, Кузелевъ). - Древанская форма западного Буслав сокр. Богуслав; срвн. "Bouzlaus castellanus de Vranor" ad ann. 1228; Boslaus ad ann. 1218 (ap. Boczek, II. 200, 105). Как Ярослав в Gersleff (см. Schafar. Sl. Alt. II. 623), так Buslaw переходит в древанское Buslew; у грека: Βουσλὲβ, Βουξλὲβ, Βουζελὲβ.
bb) Синко (вар. Исинко, Исинка, Исикин, Сикоп). - Уменьшительное от Сина (сербск. имя у Шафар. Изб. Хрисое. с. VII).
сс) Борич. - Греческое Βορίτξης, имя боснийского князя в 1156 г. (Ioan. Cinnam. ed. Bonn. 131). Срвн. увоз Боричев в Киеве (Лавр. 4).
Что я сказал в конце предыдущей главы о варяго-русских именах летописи до Ярослава, то самое должен я повторить здесь об именах в договорах Олега и Игоря. Нет сомнения, что при разнообразии вариантов и неисчерпаемых средствах германо-норманской ономатологии, все они могут быть более или менее удачно объяснены из скандинавских источников. Но, допустив требуемое норманской школой исключительное норманство лиц, принимавших участие в договорах, откуда сходство их имен с именами славянскими?
Я представил не один, не два, а сорок примеров; и если за неимением налицо живых славянских соименников Вельмуду, Лиду, Передславе, Ингивладу норманская школа откажет им в вероятности славянского происхождения, она не вправе отвергать сходства в именах: Груды - Hruto; Карин - Karen; Фослав - Войслав; Триан - Тrоуаn; Стемир - Stymir; Володислав - Wladislaw; Сфанедрь - Шварнедь; Свирко - Swirczo; Тудко - Thudo; Карк - Kark; Тудор - Тудор; Миско - Межко; Влиск - Wlicek; Воик - Wogyk; Берна - Borna; Гунар - Гуня; Ута - Uta; Адул - Odol; Ивор - Chiwor; Пристен - Priestan; Кары - Karri; Воист - Woyetz; Адун - Hodon; Олен - Olen; Куци - Cussi; Шибрит - Sebrith; Стир - Stir; Тилей - Тіlеу; Путар - Pouta; Вузлев - Буслав; Синко - Сина; Борич - Борич. Между остальными есть очевидно германо-скандинавские, напр., Ингельд, Фарлоф, Ульф, Фруди, Бруныалд [36]. Но от сомнительных славянская школа не отказывается; незамеченные мной будут открыты другими; имена: Рулад, Рулав, Рюар звучат по-славянски; имени Истр отвечает сербское Moucmp (Šafař. Рат. Listiny, с. II); варианту Драгунист у Шлецера (Нест. III, 94), сербское Драгоунь (Šafař. I. с). Шихьберн составлено, по всей вероятности, из двух славянских имен: Šich (Čas. Č. mus. VI. 66) и Borna165.
* * *
Договоры Олега, Игоря и Святослава - драгоценнейший памятник нашей древней истории - не противоречат, а служат подтверждением мнению о славянстве варяжских князей в трояком отношении к ономатографии, к внешней редакции и к содержанию.
В отношении ономастическом они указывают на исключительное почти, славянское происхождение князей и бояр, территориальных владельцев Руси166, устраняя, таким образом, невозможность согласовать по законам истории и здравого смысла отсутствие на Руси скандинавской ленной системы и вообще всех следов норманства с мнимоскандинавским происхождением этой территориальной аристократии. Утверждая, с другой стороны, присутствие в числе послов-дружинников и гостей иноземных личностей, преимущественно из норманнов, они оказываются вполне сообразными с тогдашним состоянием русского общества и с ходом русской истории;не навязывают ей невозможного, исключительно славянского или исключительно норманского начала; не заставляют нас, в противность законам здравой этимологии, отстаивать славянство имен
Фарлофа, Ингельда, Бруныальда; тогда как норманская школа принуждена volens-nolens признавать скандинавами Святослава, Володислава, Передславу, Войгостя, Синку, Борича и т. д. Внимательное изучение внешней формы договоров, системы, по которой они составлялись, наречия, на которое переведены, экземпляров, которыми мог пользоваться, наш летописец, приводит нас к тому заключению, что они писаны не по-нормански, а по-гречески и по-болгарски, следовательно, не для норманских конунгов, а для славянских князей, не для небывалых шведских рôсов, а для славянской руси. Наконец, по внутреннему содержанию они не являют никаких признаков норманского права, религии, обычаев; источником им служили не скандинавские законы, а древнейшая, изустная Русская Правда; уклады на города не норманский, а славянский обычай; замогильное рабство для убитых в плену, не скандинавское, а собственно русское верование; Перун и Волос не скандинавские, а славянские божества. |
|
