Литература

Источник: А. А. СВАНИДЗЕ. СРЕДНЕВЕКОВЫЙ ГОРОД И РЫНОК В ШВЕЦИИ

Как и повсюду в средневековой Европе, товарное обращение, как система общественных связей, получало в Швеции правовое оформление: закреплялось в виде совокупности прав, которые гарантировались властями и оплачивались пошлинами в их пользу. Начало этого процесса обнаруживается уже на заре городского строя в купеческом и морском праве, привилегиях первых рыночных местечек. Он развивался по двум основным направлениям. Первое – превращение торговли в привилегию городов и городского сословия. Второе – фиксация статуса места торговли, а также торгующего лица, его личной и имущественной безопасности.

1. Законы о торговле. Торговое и купеческое право

В государственной и городской политике Швеции в XIII и особенно XIV-XV вв. регулирование рынка приобрело особое значение. В XIII в. разделы о торговле (о правонарушениях в области торговли – Köpmalabalker) вошли в судебники Упланда, Эстерйётланда, Сёдерманланда, Вестманланда и Хельсингланда. Соответствующие разделы включались затем в Земские уложения – Ландслаги середины XIV и середины XV в. Но уже с XIII в. регулирование торговли все более предстает как регулирование главным образом городской торговли.

Соответственно законы о городском рынке вписаны в Биркрэтт: это гл. 8, 12, 38. Глава 8 гласит: "Если кто-либо приходит на корабле в гавань (города), то прежде всего он должен переправить привезенные товары (gods) на берег, в склад (hus, т. е. varuhus), и в полной сохранности. Затем он, как положено, предлагает фогду купить привезенные товары в течение трех дней и до их истечения ничего другим лицам не продает". § 1. Купивший на корабле какие-либо товары, кроме зерна и тюленины (siäl), независимо от количества платит 3 марки штрафа¹. Жители Людоса могут продавать на своих кораблях сельдь и полотно, "но не раньше, чем все остальные товары отгрузят на сушу..." (§ 3). Все можно покупать от троицы до дня св. Мартина (11 ноября) и "на любом месте между теми крайними сооружениями, которые город выстроил от юга и до севера"².

Перед нами – зафиксированные в городском законе нормы торгового права гавани или порта (hamnrätt): обязательная разгрузка и хранение товаров на складе; запрет торговли на корабле, причем наказывается не продавец, а покупатель, что должно было предупредить спекуляцию; регламентация времени и места торговли импортными товарами (время, когда эта торговля может проводиться свободно, совпадает со временем навигации па Балтике)³; торговые привилегии властей. Здесь же – характерное для городской политики регулирование номенклатуры товаров; зерно и тюленина могут продаваться с корабля, но такие же льготные условия для сельди и полотна даются лишь как привилегия купцам отдельных городов (в данном случае – Старого Людоса, но аналогичных прав добились для своих купцов Стокгольм, позднее – ботнийские гавани). Вероятно, зерно и тюленина имели здесь более широкий рынок.

Вместе с тем следует отметить некоторые моменты, характерные уже для городской политики. Так, на кораблях можно покупать отечественные товары широкого потребления, а местные купцы могут торговать с корабля также и экспортными товарами (сельдью и полотном). Следовательно, запрет торговли на корабле относится прежде всего к иноземным товарам, а это свидетельствует о стремлении шведских городов XIII в. осуществлять контроль над внешней торговлей, о зачатках будущей монополии в этой области. Центром торговли, где собиралось наибольшее число заинтересованных лиц, была торговая (или "публичная") площадь (aldra manna torgh, almånt torg); не случайно глава 12 включает ее в число общественных мест, находящихся под охраной "королевского мира". Наконец, уже в XIII в. нормировалась плата за хранение в городских амбарах и погребах шерсти, вина и других иноземных товаров⁴.

Глава 38 запрещала розничную торговлю гостей (gestir) импортными товарами, прежде всего вином и пивом. Вино поступало в продажу лишь после его предварительного осмотра и оценки городскими властями; на продажу вина "из бочек" (vinfat), т. е. в розлив, требовалось особое разрешение фогда и родманов. Город строго следил также за соблюдением мер, весов и объявленного качества товаров; за преднамеренную фальсификацию (при совершении сделки) грозило суровое наказание.

Роль торговли, особенно морской, в жизни города видна из про-странного предписания относительно аренды и эксплуатации кораблей: условия того и другого приравнивались к условиям найма жилого помещения и соответствовали законам об охране недвижимости и морскому праву⁵. Наконец, в Биркрэтте подробно регламентируются отношения кредита; наказание за неуплату долга было высоким, в возмещение его шло все имущество должника; ростовщичество строго наказывалось⁶.

Приведенные предписания о контроле за торговлей от первой половины XIII в. интересны с разных точек зрения. Так, очевидно, что ассортимент дальнего ввоза в XIII в. – в основном вино и пиво – вследствие своей специфики не мог существенно влиять на характер производства в стране. Напротив, вывозились из Швеции те товары, производством которых была занята подавляющая масса населения страны: продукция морского промысла и рыбной ловли, земледелия и домашнего ткачества; это не могло не воздействовать на само их производство. Ясно, что город в то время выступал как средоточие внешней и внутренней торговли; не случайно большое внимание в Биркрэтте уделено оформлению сделок в магистрате в присутствии свидетелей (символом прав нового владельца являлось клеймо)⁷, отношениям кредита и т. д. Наконец, явный интерес к делам торговли, к ее сосредоточению в городах проявляет центральная власть.

Материал областных законов и особенно жалованных грамот того же столетия существенно дополняет Биркрэтт. В свейских областных законах рынок ближайшего полноправного города выступает как законодатель цен на фураж в своей округе⁸, как центр торговых сделок и кредита для тех же бондов⁹. В двух хартиях Йёнчёпингу (северо-западный Смоланд) от 1284 г., где город называют civitas (т. е. полноправный), его две ярмарки освобождались от внутренних пошлин и поступали под охрану "королевского мира". Город обладал правом монопольной торговли в Смоланде и переселения на свою территорию всех лиц, занимающихся торговлей в этой области. Торговля вне узаконенного места (torgstagh), особенно в деревне, запрещалась. Чужаки могли торговать в Йёнчёпинге лишь на ежегодных ярмарках и с согласия его жителей¹⁰. В 1288 г. город получил новые привилегии, где речь шла, в частности, о торговле серебром, наказании за "фальшивую работу"¹¹. Аналогичными привилегиями в XIII в. располагали и другие полноправные города.

В XIII в. государственное и общегородское законодательство обращало главное внимание на внешнюю торговлю; поэтому роль города как центра внутреннего, прежде всего местного, рынка более выпукло выступает не в общих и даже не в областных законах, а в жалованных грамотах отдельным городам. Это "расхождение" отчасти сохранилось и в последующие столетия¹². Но при всех условиях можно констатировать, что в XIII в. шведский город имел, во-первых, рыночные (ярмарочные) права, т. е. совокупность правовых установлений в области торговли, чеканки монет, сбора пошлин, мер, весов и т. п.; во-вторых, такие специфические городские свободы и привилегии, как преимущественные права в торговле, сильное ограничение чужаков – иностранцев, сельских жителей, жителей других городов, что говорит о наличии определенной монополии не только на торговлю, но и на производство некоторых товаров.

Унаследовав достаточно сложившуюся основу торговых привилегий, законодательство XIV в. значительно расширяет регулирование вопросов рынка. Наряду с отдельными дипломами они фиксируются в "законах о торговле", наименьших по объему в Земском уложении, но самых обширных в Стадслаге. Помимо 34 глав этого раздела Стадслаг в той или иной связи включил проблемы рынка в законы о мореплавании, о правах короля, о постройках и др. Там рассмотрены: номенклатура товаров, порядок оформления, место и время сделок, правомочия сторон, организация обмена и надзора за ним, условия сделок в городе и вне его, между всеми группами местного населения и с приезжими купцами; там нормируется положение торговцев-чужаков; даны правила эксплуатации транспорта и иных средств торговли; обусловливаются права в торговле разных социальных групп; фиксируются пошлины и другие фискальные моменты, связанные с торговлей¹³. Соединив и развив традиции торгового и купеческого права, законов о мореплавании (морское и береговое право), пошлинных и ссудно-долговых распорядков и включив их в административно-правовой государственный режим, Стадслаг предложил развернутую и детализированную систему рыночного регулирования.

Предписания о торговле в общегородских кодексах неоспоримо свидетельствуют о заметном росте городов как центров товарного хозяйства именно в период конца XII – начала XIV в. и приобретении ими ведущей роли в коммерческой жизни страны.

2. Оформление сделки и складывание коммерческого делопроизводства

Первый же вопрос, который решается правом в отношении рынка – правомочность вступления в сделку и самой сделки. Согласно Биркрэтту, сделка считалась действительной, если она сопровождалась следующими последовательными действиями: "битье по рукам" продавца и покупателя (handzlagh, vpslaghi), пожертвование последним в пользу церкви или бедняков (denarium Dei, gozpaeningar), уплата им задатка (fxstpaeninger), наложение на товар клейма нового владельца, "обмывание сделки" (lidköpit)¹⁴. Судя по областным законам, большая роль при сделках, прежде всего па недвижимость и крупную движимость (драгоценности, скот и др.), отводилась свидетелям¹⁵. Законодательство XIV-XV вв. и городские книги XV в. подтверждают эти правила¹⁶, в том числе о свидетелях. Так, согласно Законам о воровстве Стадслага¹⁷, если некто был обвинен в том, что не купил, а украл те или иные товары – скотину¹⁸, изделия из золота и серебра или другие ремесленные изделия, оружие, одежду ("раскроенное сукно") или что-либо подобное, он мог отвести обвинение, доказав законность совершенной покупки при помощи тех же двоих свидетелей, которые при ней присутствовали. Товары, которые упоминаются в связи со свидетелями сделки, здесь, как и в других случаях, те же, что перечислены в гл. 1 Законов о торговле.

Гласность, публичный характер сделки остаются важнейшим правилом ее оформления. Этот факт очень важен: он говорит об относительной узости профессиональной торговли. К такому же выводу приводит и сравнительно позднее – примерно в конце XIII – начале XIV в. – признание необратимости торговой сделки. Возможно, de facto это правило действовало и раньше, но формально оно фиксируется лишь в Стадслаге, где выглядит законодательным нововведением. Действительно, по Биркрэтту и Земским законам, сделка на движимость, оформленная в соответствии с перечисленными правилами, могла быть в течение какого-то времени (например, до захода солнца следующего дня) расторгнута, т. е. произведен обратный процесс размена товара и платежных средств. Стадслаг допускает расторжение только "незаконной сделки" (olagliga køpslaghan)¹⁹, а именно – при недееспособности сторон, доказанной "фальсификации" товара²⁰, несоблюдении установленных правил о времени, месте и т. д. торговли. Правило 9 необратимости законного коммерческого соглашения было, конечно, важным шагом к упорядочению рынка.

Правом вступать в сделки обладали совершеннолетние граждане обоего пола, являвшиеся владельцами продаваемого товара или уплачиваемых за него средств либо законным образом уполномоченные на совершение подобной сделки соответствующими владельцами. Шведское законодательство предупреждало от вступления в какие-либо отношения, чреватые материальными обязательствами, в частности в торговые сделки, с лицами, не располагавшими собственным имуществом, кредитом, необходимыми полномочиями. Согласно областным законам жена бонда имела право купить не более чем на 8 пен; сын, если он жил на отцовском коште, либо приравнивался к рабу и слуге и вообще не мог самостоятельно вступать в сделки, либо имел право на покупку предмета относительно ограниченной стоимости²¹. Земские законы XIV и XV вв. не упоминают в данной связи взрослых сыновей, но по-прежнему подчеркивают недействительность сделки, совершенной без согласия главы домохозяйства, если в уплату пошло более 4 пен, а также сделка с ребенком, слугой (служанкой) или с женщиной (женой)²². Стадслаг в отличие от Земского законодательства – и это весьма примечательно – наделяет замужнюю женщину полномочиями в области коммерческих отношений; реальность этого правила подтверждается затем свидетельствами дипломов и Памятных книг²³. Нельзя вступать в сделки лишь с несовершеннолетним членом семьи и слугой, не имевшим полномочий от хозяина; судя по некоторым материалам, неправомочной была и девица, живущая в доме отца²⁴.

Стадслаг подтверждает и правило о первой покупке. В принципе это правило означало право на приобретение товара первым же покупателем, предлагавшим "справедливую цену", и одновременно незаконность спекуляций, перекупки и так называемой "предварительной покупки" (förköp, farkøb) – приобретения товара до его поступления на законный городской рынок, т. е. вне положенного места, времени, формальностей. Общими преимуществами здесь пользовались представители властей, которым, например, по-прежнему дозволялось первыми выбирать товар, прибывший па любом корабле²⁵. В этом отношении Стадслаг пошел дальше Биркрэтта.

Еще одно важное нововведение Стадслага касалось сделок на недвижимость. Известно, что Земские законы отдавали родичам преимущественные права в отношении arvegods – унаследованной недвижимости (право бюрда). Городские законы подтверждают это правило в отношении земли и подворья, но еще и в XV в. соблюдалось в практике отчуждения недвижимости²⁶ оно не всеми и не всегда. Некоторые сделки по поводу недвижимости в пределах города, зафиксированные в стокгольмских земельных книгах, совершались либо вообще без участия (согласия) родичей, либо при участии (согласии) лишь прямых наследников. Когда же речь заходит о типично городских видах владения недвижимостью, родичи и вовсе отходят па задний план. Так происходит, в частности, при отчуждении доли в доме пли усадьбе, эксплуатируемых совладельцами. Если один из них хочет продать свою часть владения, правом преимущественной покупки, согласно городскому закону, обладают не родичи, а соседи по дому (widherboande mannenum, byggiandenom), родичи же могут лишь во вторую очередь – в случае отказа соседей – воспользоваться своим правом²⁷. Если учесть нарушение права бюрда в практике купеческих компаний, ремесленных гильдий и в ходе кредитных операций, если вспомнить положение Стадслага о замене наследственной земли как ценза городского полноправия обычным (любым) земельным, владением либо денежным достоянием, то приходится признать факт разложения в городе права бюрда, отчасти констатируемый законом.

Еще одно существеннейшее достижение города – сосредоточение нотариальных операций, прежде всего по сделкам. Если сделки с движимостью, прежде всего рыночными товарами, проходившие непосредственно через торг, оформлялись главным образом путем устных соглашений, то сделки с недвижимостью, вообще все операции, с ней связанные, оформлялись в городских магистратах. Городские писцы-нотарии составляли диплом (купчий, закладной, передаточный и т. п. документ), его подписывали свидетели, бургомистры и советники города, затем ставились их печати и печать самого города (Stadz insigle)²⁸; запись о сделке заносилась в городскую Земельную книгу. Если недвижимость располагалась в пределах города, сделка непременно оформлялась в магистрате, даже если обе стороны не были горожанами²⁹. Сплошь и рядом магистраты оформляли также сделки на недвижимость в деревне³⁰, в том числе переходящую от вотчинника к вотчиннику³¹, несмотря на то, что формально Стадслаг относит такую сделку к Ландслагу, т. е. к компетенции земских властей, а не городского закона (stadzins laghnm)³². Из 186 поземельных грамот, свидетельствующих владельческие права Арвида Тролле (по 1500 г. включительно), 90 были оформлены в городах³³, причем это делалось и тогда, когда сама сделка совершалась через территориальный тинг, т. е. недвижимость располагалась вне пределов городской юрисдикции³⁴.

Делопроизводство, нотариальная служба усиливали не только коммерческую роль городов, но их роль как центров гражданской администрации, которые влияли на общественную жизнь, на государство через бюрократические каналы³⁵.

При оформлении сделки город требовал, чтобы все товары продавались "такими, какими они являются", и "каждый за себя"³⁶. Это был важнейший закон рынка, направленный против "фальсификации" товара, т. е. его фактической подделки или выдачи за другой – иного качества, размера, сорта. При формулировании этого закона Стадслаг называет прежде всего продукты питания, а также воск и ароматические вещества (курения – rökilse), необходимые для церковной службы³⁷. Но это было общее правило, которое действовало и на свободном рынке, и при приобретении товаров, сделанных на заказ в ремесленных мастерских³⁸. Его соблюдение достигалось следующими мерами: свидетельством изготовителя или первого владельца, которые ставили на вещи свое клеймо; контролем за качеством товара на рынке, в порту, у ворот и т. д.; экспертизой товара – в случае жалобы на его "подделку"; наказанием "фальсификатора".

Клеймо или печать (merkie, merke) как знак собственности и удостоверение качества фигурирует уже в Биркрэтте. Стадслаг говорит о печати особенно в Законах о торговле, в связи с порядком экспорта стапельных товаров, которые помечались не только клеймом владельца³⁹, но и печатью вывозной гавани⁴⁰. В XV в. клеймение товара личным тавром предписывается цеховыми уставами и внутригородскими постановлениями⁴¹.

Контроль за качеством товара был многообразным. Местные ремесленные изделия проверялись цеховыми и городскими властями, привозные товары – в процессе таможенного досмотра, который производили в фискальных целях; качество и состав экспортных товаров проверялись в вывозных портах⁴². В составе муниципалитетов были особые советники, проверявшие па самом рынке торговлю хлебом (brodh skodare), другими продовольственными и главными промышленными изделиями, меры и вес ("упаковщики" – pakkarene), деньги и т. д. Если покупатель жаловался, что приобретенный им товар "фальшивый", город назначал экспертную комиссию из 12 чел.; в случае подтверждения жалобы товар публично сжигался, виновный платил высокий штраф, покупателю возвращались его деньги⁴³. Иногда требовалось целое расследование, чтобы обнаружить того, кто первым фальсифицировал товар либо пустил фальшивый товар в рыночный поток⁴⁴. Видимо, в шведском городе применялось правиле caveant emptor, согласно которому факт продажи вещи вовсе не означал ручательства за ее качество; если покупатель не потребовал у продавца такого ручательства⁴⁵, он принимал риск сделки на себя и мог взыскать убытки лишь уличив продавца в умышленном обмане. Продавец же старался оправдаться тем, что сам был обманут при приобретении данной вещи. Поэтому в городские магистраты время от времени приходили группы людей, которые клялись, что такой-то продавец отнюдь не фальсифицировал (либо, напротив, фальсифицировал) данный товар⁴⁶.

Наказание за незаконную сделку было строгим. В каких-то случаях Стадслаг отсылает к уголовному праву, главным образом. Законам о воровстве. Но чаще Законы о торговле предлагают свой приговор, нередко более суровый, чем соответствующее взыскание Земского законодательства. Так, за фальсификацию товара Ландслаг Магнуса Эрикссона присуждал к 3 мк штрафа, а Стадслаг – к 40 мк, причем распространял на эти разделы правило об уплате долга телом (отработке), обычно прилагавшееся всякий раз, когда штраф составлял столь значительную сумму⁴⁷.

Городское делопроизводство, правовое регулирование сделок вели к их упорядочению и стимулировали рыночные отношения в целом.

3. Рынок и ярмарка. Формы городской торговли

Важнейшей составной частью городской и государственной политики было упорядочение времени, места, организации торговли, подчинение ее административному и финансовому режиму и контролю. С известной точки зрения город представлял собой сплошную "торговую территорию". Продать и купить товар можно было на торге (торговой площади) – на ярмарке или субботнем рынке и ежедневно – в окружающих торг лавках и мастерских; в порту – на берегу, на складе и с борта корабля; на мостах и улицах – в лавках и мастерских, с лотка разносчика, в тавернах.

Центром коммерческой жизни было "законное торжище" – legitimus mercatus, rätta torgh, rätta marknadh, rätta hampn и т. д. Это постоянное место торговли, разрешенное публичной властью, подчиняющееся рыночному праву, т. е, регулированию в области организации торговли и торговцев, мер, веса, платежных средств и т. д. Обладание таким торжищем со всеми относящимися к нему правами и регулированием являлось одной из основополагающих городских привилегий.

Торжища были двух главных типов. Древнейший из них – единовременные рынки, собиравшиеся в традиционных местах и в определенное время, обычно сезонные. Они часто именовались ярмарками. Первые сведения о ярмарках относятся к эпохе викингов (хотя сама ярмарочная традиция, вероятно, старше), и из них видно, что ярмарки складывались разными путями. Чаще всего их возникновение связывают с местом и временем областных тингов, когда происходили и культовые праздники; к этим общественным отправлениям приурочивались и крупнейшие из известных древних ярмарок. Такой была, в частности, упсальская ярмарка – дистинг (disaeping, 2 февраля), приуроченная к тингу свеев и празднику в честь языческих богинь плодородия; с распространением среди свеев христианства она превратилась в "киндильсмессан" ("месса свечей")⁴⁸. Это была крупнейшая ярмарка Упланда. Тогда же собирались областная ярмарка Сёдерманланда – в Стренгнесе (samting, 15 февраля), "ярмарка всех вестйётов" в Скаре⁴⁹, эстйётов – в Линчёпинге. У языческих капищ собирались ярмарки будущих городов Векше, Шейпинге, Хедемура, близ будущего Кальмара (около Морторпа), около местечек Свиннегари в Упланде, Брубакен (Saffie) и др.⁵⁰

Власти стремились использовать ярмарки как политический форум и начиная с XIII в. то приурочивали их к тингам, к политическим сборищам разного рода (möte, herredag), с XV в. – к риксдагам, то приурочивали всякие совещания к известным ярмаркам. Н. Стаф насчитал в течение XV в. и по 1523 г. 86 таких "политических ярмарок", некоторые из них имели заметное значение для судеб страны⁵¹. Кроме того, для проведения ярмарок продолжали использовать религиозные праздники, теперь уже христианские. Серии ярмарок в разных местах приурочивались к дням св. Марии (мурмесса⁵², vårfrudagen), "мессе свечей" (2 февраля), крестовоздвиженью и пасхе, апостольским дням, дням святых (Эрика Олофа и др.)⁵³. Ежегодные съезды духовенства (prästmötet), обычно собиравшиеся во время местных престольных праздников, также использовались для устройства ярмарок, на которые вывозились также товары из пасторских, монастырских, соборных владений (в начале июля – в Скаре и Вестеросе и др.)⁵⁴. К этим публичным событиям часто приурочивался и сбор государственной подати – аврада⁵⁵.

Таким образом, первый и старейший путь складывания массового, широкого, регулярного торжища – приурочивание торговли (в смысле места и времени) к единовременным и значительным скоплениям людей.

Вместе с тем исследователи ярмарок Н. Стаф, А. Полман, Й. Нордландер справедливо напоминают, что Упсала, Линчёпинг, Скара, позднее Сигтуна, затем Энчёпинг, Вестерос, Чёпинг, Турсхелла, почти все остальные центры общественных сборищ имели удобные подходы и подъезды по суше и воде. Последнее условие определило второй путь складывания ярмарок – у гавани (порта), также развившейся затем в город. Таким портом была еще древняя Бирка, куда привозили местные товары – сельдь, меха, кожу, с севера – изделия из кости и рога, с востока – рабов и кольчуги, с запада – франкское оружие. Ярмарки в Бирке посещали люди из Упланда, Сёдерманланда и других земель будущей Швеции, франки, фризы, славяне и балты⁵⁶. Аналогичный характер имела зимняя (на льду) ярмарка в Сигтуне, с большим зарубежным привозом. Группа ярмарочных местечек сложилась па берегу Ботнического залива, став основой будущих Евле, позднее – Торпео, Хернёсанда, Худиксвалля. На юге, у Эресунна, ярмарки собирались около Халёрё в Дании (напротив Хельсингборга) и несколько – на шведском западном берегу, в эстуарии р. Ёты. Они были связаны с судоходными сезонами, торжища собирались у открытой воды.

Преимущественно местному обмену служили так называемые ödemarksmöten – ярмарки во внутренних, лесистых территорияхСмоланда, Вермланда, Норланда, Далекарлии, на пересечении нескольких дорог или троп, на границах районов, различающихся по типу своего хозяйства⁵⁷. Эти ярмарки обычно собирались, когда устанавливался лед, что облегчало переезды и доставку грузов.

Классическое средневековье, унаследовав от более раннего периода сеть ярмарок, значительно расширило ее, особенно в XV в. Ярмарки тяготели к водным бассейнам, группировались вдоль длинного и изрезанного балтийского побережья, около крупнейших озерных систем Швеции – Меларена, Венерна, Веттерна. Группы ярмарок распределялись по стране неравномерно, большинство сложилось в Упланде, Сёдерманланде и Вестерйётланде, а также в Приботнии. Подавляющее большинство ярмарок, во всяком случае, крупных, располагалось в районах старейшей колонизации, в городах или торговых местечках. В больших городах собиралось по две и более ежегодной ярмарки: по открытой воде и по льду.

Приморское расположение и размещение ярмарок в городах облегчали их посещение иноземными купцами. Они приезжали и надолго – на полгода (время между навигациями) и на срок одной ярмарки (3 дня – 6 недель). Эти посещения были столь регулярными, что сложилась система временного полноправия для иноземцев (burspråk): его получали купцы, приезжавшие на отдельные ярмарки, например пасхальную или рождественскую в Стокгольме⁵⁸. Временное полноправие иноземцев имело и свои преимущества для принимавшей стороны, так как позволяло взимать городское и общее тягло, и свои минусы (например, избавляло приезжих от запрета розничной торговли). Преимущества этой позиции более всего доставались правительству, недостатки – городам.

Еще более постоянными посетителями ярмарок были жители других шведских городов. Право торговать на ярмарках других городов было, собственно, привилегией бюргеров чёпстадов (köpstadh), т. е. полноправных городов. Стадслаг посвятил ему специальную главу в Законах о торговле – одну из наиболее путаных в кодексе и архаичных по лексике, формулировкам и т. д. Это глава 20, которая весьма выразительно озаглавлена: "Как должна проводиться ярмарка в Вестеросе, Упсале или в другом городе, где она проводится, и как те (кто туда приезжает?) из Стокгольма, доляшы торговать с теми (кто там живет?), и с деревенскими людьми, которые приходят в город, и как те (люди) из вышеназванных городов должны торговать в Стокгольме". В главе сказано, что в этих городах (согласно иному списку – также в Энчёпинге, Арбуге и других чёпстадах) должна ежегодно проводится ярмарка продолжительностью в два с половиной дня: вечер понедельника, вторник и среду; воскресная торговля накануне отменялась, § 1 добавляет, что жители Стокгольма могут торговать во всех названных городах и помимо ярмарки, соблюдая, однако, действующее правило в отношении торговли с местными и гостями⁵⁹, и такие же права имеют в Стокгольме соседние с ними города; жителей последних предупреждают, что они не должны торговать с корабля и в пригородах ("на холмах" – Нормальме и Сёдермалъме), а лишь на законном торге города⁶⁰.

Города боролись за то, чтобы их бюргеры могли "свободно" посещать ярмарки и рынки других городов, торговать там не только с местными жителями, но и с иноземцами. Несколько таких привилегий получил Йёнчёпинг: право использовать любой чёпстад как возможную гавань для своих судов (1417 г.), "свободно" посещать ярмарки в Скаре (осеннюю и зимнюю, 1448 г.); в 1464 г. они просили таких же привилегий в сконском Хальмстаде⁶¹. Посещение ярмарок было для бюргеров столь важным делом, что если обстоятельства (например, военная угроза или местные неурядицы) задерживали мужчин дома, они посылали на ярмарки "своих жен, девушек (служанок – piga) и слуг со своими товарами [для продажи] и серебром [для закупок]"⁶². Н. Стаф полагает, что купцы постоянно разъезжали по ярмаркам с товарами, а на самые крупные – дистинги в Упсале, мурмессы в Вестеросе и т. п. – уезжали даже члены магистратов, так что города чуть ли не пустели. Когда осенью 1509 г. Сванте Нилъссон (Стуре) обратился к Стокгольму с важным письмом, бюргеры ответили с опозданием и оправдывались тем, что не получили письмо регента вовремя, так как уезжали на ярмарку.

Постоянными участниками ярмарок были ремесленники⁶³. Из деревни туда ездили лица разных занятий, состояний и статуса, но прежде всего крестьяне-собственники (бонды) и деревенские скупщики. Оставаясь в городе па время ярмарки, эти люди нередко также приобретали – за уплату взносов в 5 эре – временное городское полноправие. Исследователи истории ярмарок даже полагают, что известная по шведским городским книгам категория "бюргеров за 5 эре" (fem øris borgare) формировалась как раз за счет таких приезжих из деревни⁶⁴. На ярмарки регулярно съезжались горные мастера (bergsmannen), дворяне и их слуги, люди церкви, порученцы короля⁶⁵.

Хотя во время ярмарок продавались всевозможные товары, крупнейшие были специализированными.

Широкое распространение имели ярмарки скота. Они происходили чаще всего на исходе лета и осенью, более всего в средней Швеции – в Стокгольме, Чёпинге, Вестеросе, Арбуге, Сёдерчёпинге, Кальмаре, около Фальчёпинга (местечко Трэдет), в Йёнчёпинге, на рудниках Коппарбергет, Норберг, Сильвберг и др. Помимо живого скота, особенно быков, там продавалось парное, соленое, сушеное, копченое мясо, жир, масло, кожи. Согласно указу 1493 г., в конце XV в. ярмарки живого скота были официально разрешены в Стокгольме, Телье, Вестеросе и Коппарберге, т. е. опять же в вывозных гаванях и Бергслагене⁶⁶. Но вообще скотом торговали повсеместно. Ярмарки в Фальчёпинге славились лошадьми⁶⁷.

Рыбные ярмарки обычно собирались также осенью, по окончании путины. Рыбой, тюлениной, тюленьей кожей и ворванью торговали на ярмарке в Телье (одновременно с торговлей скотом), двух ярмарках Сёдерчёпинга, в Стокгольме и Вестеросе (известные ярмарки лосося), Або, Хернёсанде, Людосе. Ярмарка в Людосе (ларсмессан) активно посещалась местными жителями из Вестерйётланда – людьми всех сословий – и иноземными купцами⁶⁸. Торговлю рыбой на ярмарке обычно сочетали с торговлей скотом и зерном, необходимыми промысловикам, которые продавали рыбу⁶⁹. Специализированная распродажа металла производилась на ярмарках Стокгольма, Упсалы, Вестероса, Арбуги, Кальмара, Эребру, Або, Сёдерчёпинга, Евле и других городов⁷⁰. Ярмарки столицы, но особенно Сёдерчёпинга и Вадстены, славились зерном (мукой торговали реже) и вадмалем⁷¹. Практиковались также сезонные распродажи меха, шкур и т. д.

Судя по всему, первоначально в городах велась только ярмарочная торговля, которая устраивалась на центральной площади – торге, по соседству с магистратом, соборной церковью, домами купеческих гильдий и именитых граждан. Такая топография главного городского торжища была характерна для большинства шведских городов. Ярмарки открывались торжественной мессой, магистрат, снаряжал советников на досмотр, в гильдейских домах принимали приезжих купцов, происходили совещания и судебные процессы⁷². Если ярмарка собиралась вне городских стен – на льду водоема, омывавшего город, на прилегавшем лугу, – купцы раскидывали палатки и навесы (kräm, отсюда "кремеры" – торговцы-универсалы)⁷³, выстраивали ряды-прилавки (desk)⁷⁴. При всех условиях на ярмарку распространялось торговое и купеческое право.

Однако уже Биркрэтту знаком институт регулярного городского рынка. В принципе каждый чёпстад вместе с полноправием получал право на еженедельный рынок (в пятницу или в субботу). И гл. 20 Законов о торговле Стадслага уже отчетливо различает ярмарку и еженедельный рынок – torgdagh ("торговый день")⁷⁵, который проводился на той же центральной площади-торге⁷⁶; впрочем, это право, как и все другие привилегии городов, сплошь и рядом приходилось оговаривать и подтверждать отдельно⁷⁷.

Хотя институты ярмарки (ежегодная торговля) и рынка (еженедельный базарный день) разделились еще в XIII в., нередко и в XV в. недельный базар называли "ярмаркой"⁷⁸. В документах выражение rätta (или lagha) torgh ос marknadh означает: "законная торговля", официальное торжище в отличие от orätta или olagha, т. е. "незаконных" мест торговли – "гаваней", местечек, ярмарок, действовавших без официального разрешения.

Подобно всем средневековым городским институтам, торжища были нескольких "рапгов" – в зависимости от полноты прав в пределах, установленных для данного института. Так, местный рынок был во всех городах. Но право на fritt torgh – "свободный рынок", доступный всем приезжим торгующим людям, имел лишь полноправный город – чёпстад⁷⁹; во многих случаях наличие такого рынка и тем более большой ярмарки было важным шагом к получению городом полноправия (см. табл. 2). Аналогичным образом ранжировались ярмарки. Уже упоминалось, что ярмарки делились, во-первых, на законные и незаконные (lagha, olagha); во-вторых, на "открытые" (чаще всего опять же в городах) и ödemarksmöten – внутренние, "глубинные", букв.: "на пустынных землях" (соответственно вне городов). Но существовала и третья градация: ярмарка "свободная" и "собственная". Судя по хартиям XIV и XV вв., ярмарки или рынки были "свободными" или "общими", когда на них допускались чужаки (fri, fria, allman marknad), а "собственными" (egna, будущ. enskilda), т. е. внутренними, – когда торговлю там могли вести лишь местные жители⁸⁰. В последнем случае ярмарка подчас сливалась с базарным днем, иногда же проводилась как сезонная – сельская, внутриобластная или внутрирайонная⁸¹. Каждый город стремился получить разрешение па "свободную" ярмарку, хотя бы с неполным допуском чужаков: например, разрешение торговать иноземцам, нос ограничением торговли "местных", т. е. людей из других городов и поселений страны.

Система рынок – ярмарка позволила интенсифицировать городскую торговлю. Рядовой полноправный город имел один (редко два) базарных дня еженедельно и несколько сезонных ярмарок. По городская площадь не выдерживала такого напора, торговля "растекалась" по городской территории. Ее естественным местом служила, в частности, набережная-пристань (stranden), вдоль которой фасадом к воде выстраивались склады и лавки; там же производились взвешивание товаров, рыночный и пошлинный досмотр. Пристань с лавками была важнейшим нервом коммерческой жизни города⁸², за порядком и чистотой там надзирали портовый фогд (hamnfogde) и служащие, перечень которых можно найти, например, в Служебной книге Стокгольма; безопасность гавани оберегалась дозорными, подходы к ней с воды заграждались цепями и бревнами. В торговой части гавани запрещалось строить корабли⁸³.

Мосты с расположенными на них лавками и лотками служили как бы продолжением гаваней и торгов. Как таможенные рубежи и стратегические объекты мосты привлекали повышенное внимание властей. Особенно это относилось к мостам Стокгольма. Известный Норбру и "два других", как пишет о них Стадслаг, соединяли главную часть собственно города на о. Стаден, с примыкавшими к нему с севера о. Риддархольмен и районом Нормальм, тогдашним пригородом столицы, а также с южным пригородом Осен (Asen, ныне стокгольмский район Сёдермальм, на южном берегу Меларепа) (см. карту). Эти мосты контролировали и загораживали дорогу во внутренний Меларен и были как бы форпостами меларенского куста городов⁸⁴. Поэтому еще Упландслаг обязывал прилегающие к Стокгольму поселения участвовать в постройке и починке его трех мостов. Стадслаг обязал заниматься этим прежде всего соседние города: помимо самой столицы, – Вестерос, Арбугу, Упсалу, Энчёпинг, Сигтуну, Стренгнес. Каждый из них получал свой участок работы. Привлекались также бонды округи и в случае надобности – все другие города⁸⁵; вероятно, участие могло выражаться и в материальных взносах. Но правом сбора пошлин при проходе через эти мосты (brotull, pålpengar) обладал лишь Стокгольм⁸⁶. Регулярные распоряжения о постройке и починке городских мостов направлялись Упсале и другим городам⁸⁷.

Торговля на городских мостах была бойкой, ее ограничивали и сами города и правительство начиная с Биркрэтта и до цеховых уставов начала XVI в.⁸⁸. Право иметь на мосту лавки было объектом тяжб между городами и местными землевладельцами⁸⁹.

Стационарные торговые точки располагались также на улицах города. Прежде всего это были мастерские ремесленников. Каждая из них имела окно-витрину (gatabodha vindögha)⁹⁰. На ночь оно закрывалось доской-ставней, утром же ставня откидывалась, образуя прилавок-деск. Так же были устроены купеческие лавчонки, в том числе стационарные, окаймлявшие торг; их и сегодня еще можно видеть на стокгольмской Стурторье. Лавки и лавки-мастерские (bodh)⁹¹ функционировали ежедневно, кроме праздников, до заката солнца; работа и торговля, "при свечах" запрещалась.

Торговыми точками служили таверны. Они действовали и ночью, использовались в качестве постоялых дворов. Согласно Стадслагу, таверны находились под особым надзором магистратов; в служебных книгах XV в. содержатели таверн приравнивались к городским служащим.

Почти каждый город имел в центре, подле торга и пристани, свою Чёпманнагатан – "Улицу купцов", иногда самую древнюю⁹², и другие улицы с характерными названиями, типа Сапожная, Ткацкая, Кузнечная, Мясницкая и т. п. Это свидетельствует об известной торгово-ремесленной специализации улиц, хотя в принципе их профессиональный характер был смешанным. Нередко центральная улица, примыкавшая к торгу, называлась не Чёпманнагатан, а Алльменнингсгатан, она же – Стурагатан или Лонггатан, Маркнадсгатан, т. е. Общественная, или Общая, Большая, Длинная, Ярмарочная. Как показывают палеотопографические исследования, такая улица обычно являлась участком древней "общественной" дороги, где некогда возникло торговое местечко-зародыш города (см. гл. 4 и карту № 4). Улицы служили важнейшими каналами повседневной торговой жизни, но использования их в таком качестве также приходилось добиваться. Сохранились хартии городам, где в числе привилегий бюргеров значилась торговля на улицах (a gator) и в лавках (i gatubod, bodhandel); нередко при этом запрещалась "торговля во дворах" (gardskøp), видимо, разносная, мелочная⁹³. Приезжим торговать в лавках не дозволялось, их обслуживал торг.

Территориальное размещение торговли в городах свидетельствует о ее повседневности, о развитии мелких, розничных сделок и расширении в рассматриваемый период социальной базы товарного обращения. Размещение торговли в городе говорит также о ее подчинении принципам бюргерского корпоратизма.

4. Борьба городов и бюргерства за торговые привилегии и рыночную монополию

Концентрация обмена в городах, усиление роли города как центра внутреннего и внешнего обмена были как фактором, так и итогом развития рынка. Эта объективная позиция города закреплялась и реализовывалась путем прав и привилегий, борьба за которые по мере расширения социальной базы товарно-денежных отношений принимала все более ожесточенные и многообразные формы.

Право на торговлю, прежде всего профессиональную, формировалось как одна из основных сословно-корпоративных привилегий бюргерства, которой города стремились придать монопольный характер. Эта задача, как мы видели, решалась уже в XIII в. Вторая жалованная грамота Йёнчёпингу от 1284 г., подписанная в Бьельбу, в ответ на соответствующие жалобы и просьбы горожан не только запретила все торжища, которые устраивали бонды "у себя дома", но и обязала торговцев Смоланда, будь каждый из них (по статусу?) бонд или купец, жить в чёпстаде, только там совершать любые сделки; "иностранные купцы и (купцы?) из других городов" могли торговать в Йёнчёпинге лишь на ярмарках, трижды в год⁹⁴.

Данный документ обнаруживает основные направления корпоративно-ограничительной политики городов в области торговли: 1) сужение территориальной базы обмена, прежде всего ограничение внегородской торговли, сосредоточение ее в городах, в определенных пунктах городской территории; 2) сужение социальной базы обмена за счет ограничения торговли негорожан, сосредоточения обмена в рамках бюргерской корпорации, причем с исключительными привилегиями местных бюргеров.

Стадслаг совершенно определенно запрещал торговать в сельской местности: "...все торговые сделки (köp) должны совершаться в городах (i stadhenum) как между сельскими жителями, так и жителями чёпстадов, а не в деревне или где-либо в ином месте". Посреднической торговлей могут заниматься только горожане, в том числе вывозом товара⁹⁵. В 1437 г. все города страны получили монополию на занятие ремеслом и торговлей, в 1441 г. – пошлинные привилегии в торговле внутри страны⁹⁶. Приобретение товара в деревне с целью вывоза объявлялось незаконной "закупкой" (förköp). Профессиональная торговля в деревне landsköp ("деревенская торговая сделка") – стала символом незаконной сделки и всячески преследовалась, причем содержание запретов все более расширялось⁹⁷.

Городское уложение еще признавало традиционные ярмарки в деревне, особенно на севере, где сложившиеся города были редки; оно разрешало "ехать в сельскую местность и торговать на законных ярмарках, когда они будут собираться", людям Хельсингсланда. Далекарлии и других районов северной и средней части страны, ставят лишь одно условие: своевременность уплаты королевских податей⁹⁸. В указе короля Альбректа от 1380 г. запрету подвергалась лишь "купеческая", т. е. профессиональная, торговля в деревне, под которой понималась торговля импортным товаром (rätta köpmans – varor – шелк, сукно, соль)⁹⁹. Это предписание было затем повторено в Земском уложении XV в. и ряде привилегий. В последней четверти XV в. проходит уже серия предписаний против сельских торжищ вообще, инициаторами чего были Стокгольм и другие города. Деревенские ярмарки и иные торговые сборища – в гаванях, местечках и т. д. Смоланда, Упланда, Вестерйётланда, севернее Стокгольма – объявляются незаконными (olaga), торговля там подвергается гонениям¹⁰⁰. Закон неоднократно предупреждает, что только те сделки, которые совершены на законном торге города, могут быть объектом его правовой защиты¹⁰¹.

Неоднократно повторявшиеся указы против деревенской торговли свидетельствуют о множестве местных торжищ в деревнях, торговых местечках, естественных гаванях и на дорожных перекрестках, где торговали бонды и держатели, клирики и люди дворян, те же бюргеры. Внегородские ярмарки и встречи для обмена были постоянными в Далекарлии, Херьедалене, Хельсингланде, Приботнии¹⁰²; некоторые из них все еще оставались "законными"; но на территории между Арбугой, Чёпингом, Вестеросом, Энчёпингом и до Хедемуры в течение столетий было лишь одно законное внегородское торжище: около серебряных рудников Сала, остальные же – незаконные¹⁰³. В северном Смоланде и Вестерйётланде было три известных ярмарочных местечка (одно из них – около Фальчёпинга); еще в начале XVI в. они неоднократно запрещались, т. е. оставались незаконными¹⁰⁴. Некоторые из незаконных торжищ узаконивались и даже развивались в города. Свидетельство тому – город Чёпинг, название которого (Köping, букв.: "торговое местечко") первоначально звучало как Лаглёсачёпинг (Laglösa köping, букв.: "незаконное торговое местечко"). Но после XIII в. такая эволюция не была обычной; скорее можно говорить о закреплении и росте числа всякого рода "незаконных" торжищ и о более резкой грани между ними и узаконенными местами торговли, которые все более стягивались в города.

При этом сами бюргеры оставляли за собой право торговать в деревне и расширяли его. Жители разных городов добивались разрешения па закупку местных продуктов питания "для своих нужд", мясники – скота "для продажи", купцы – зерна или извести "на вывоз"¹⁰⁵. Чаще всего речь шла о пригородной территории радиусом в 1/4-1/8 мили¹⁰⁶, на которую распространялись правила городской юрисдикции, но сплошь и рядом – и о территории района или области. Так, ярмарки в меларенском тракте держали прежде всего горожане¹⁰⁷. Имеются интересные архивные данные не только о посещении, но и об устройстве местными купцами многочисленных ярмарок в гаванях и местечках побережья, от Стокгольма до Або¹⁰⁸. Город Хернёсанд проводил сельские ярмарки в трех херадах (Sollfteå, Själevad, Nordraaling), Линчёпииг участвовал в ярмарках трех вермландских местечек (Väee, Olnee, Varnum), впоследствии узаконив эту традицию¹⁰⁹, и т. д.

Таким образом, борьба бюргерства за сосредоточение торговли на городском рынке была, конечно, не безрезультатной, но и не полностью успешной. К концу XV в. города монополизировали только прямые торговые сношения с зарубежными странами; ввоз и вывоз товаров за рубеж и в значительной мере непосредственная торговля с иностранцами внутри страны стали исключительной привилегией жителей полноправных городов – чёпстадов. Что же касается внутренней торговли, то те же повторявшиеся указы против деревенской торговли свидетельствуют, что торговля вне городов была обычной и весьма распространенной, и это составляет одну из примечательных черт шведского средневекового рынка.

Тем более важно, па мой взгляд, констатировать, что в течение рассматриваемого периода эта традиционная внегородская торговля, несмотря на свое расширение, во-первых, все более уступала место городской; во-вторых, внегородская торговля не только не была противопоставлена городской, но, напротив, во многом стимулировалась если не формальной политикой городов, то деятельностью части бюргерства. Ведь "незаконные" ярмарки вовсе не служили, как это обычно подчеркивается в литературе, торжищами только бондов: там постоянно торговали и бюргеры. Более того, можно предположить, что живучесть и расширение сети такого рода торжищ, особенно в XV в., во многом объяснялись именно участием профессиональных торговцев, скупщиков и особенно бюргеров-шведов, искавших более дешевые и фискально независимые рынки, не подконтрольные немецкому торговому капиталу.

Другим направлением сословно-корпоративной политики городов в торговле было, как говорилось, стремление сузить круг торгующих лиц, создать монопольные или, по меньшей мере, преимущественные позиции здесь горожан. Эта линия в законодательстве XIII в. еще не просматривается, видимо, она развилась после Биркрэтта. Стадслаг трактует этот сюжет главным образом в плане упорядочения торговли. Гораздо большую заинтересованность проявляли отдельные города, добиваясь – через систему жалованных грамот – специальных постановлений о торговле отдельных групп городского и внегородского населения, властей и т. д. Из жалованных грамот отчетливо видна сложность жизни города, вызванная узостью местного рынка и, следовательно, необходимостью бороться за него на нескольких фронтах: с торгующими крестьянами, дворянами, церковниками; с иногородними купцами; наконец с лицами внутри самого городского сообщества, не имеющими допуска к торговле.

Всем негорожанам запрещалось вести розничную торговлю^110-112. Это ограничение четко прослеживается по многим главам Стадслага. Вместе с тем, в Стадслаге имеются отдельные моменты, позволяющие считать, что в XIV в. торговая "монополия" горожан на своих рынках еще не вполне утвердилась.

В частности, после нескольких достаточно жестких напоминаний, что скот и другие привозные товары можно продавать и покупать только на общественном торге, закон подчеркивает, что всем "местным людям" – хельсингам и им подобным, будь то бонды или те, кто прибывает из чёпстадов, – дозволяется совершать сделки между собою (mallen inlänska man timar), и если они желают торговать в городских "открытых лавках" (i oppenbarom bodhum), то и это им дозволяется¹¹³. Бонды же могут продавать привезенную ими рожь "с корабля"¹¹⁴.

Но все приезжие люди могут вступать в прямые сделки лишь с горожанами, а не между собою – с бондами и прочими (хотя в некоторых рукописях Стадслага, особенно самых ранних, гостям также разрешается пользоваться городскими лавками, и, вероятно, вступать в сделки между собою).

В следующем столетии, однако, появились грамоты, где торговля в лавках объявлялась лишь привилегией бюргеров. Ландслаг Кристофера узаконил в государственном масштабе запрет бондам торговать "купеческими товарами" – пункт, отсутствовавший в Земском уложении XIV в.; в 1491 г. бондам Смоланда вообще запретили возить товары дальше ближайшего города. Примерно в то же время стало действовать право первой покупки горожан данного города (förköpsrält). Оно действительно в отношении всех приезжих, т. е. иногородних, иностранцев, вероятно, и крестьян¹¹⁵.

Городу приходилось отстаивать свои торговые привилегии и перед лицом господствующего класса, каждая группа которого, принимая участие в обмене, стремилась пользоваться преимуществами и в этой сфере. О привилегиях господ в городах и торговле речь пойдет ниже. Здесь же отметим, что формально наибольшие преимущества имели королевская семья (либо регенты) и правительственные чиновники: право первой покупки через склад (varuhus), беспошлинный проезд¹¹⁶. Преимущества дворян в торговле законодательством особо не оговаривались. Но фрельсисманы и их доверенные лица являлись привилегированными субъектами обмена уже потому, что принадлежали к неподатному сословию и, как говорят хартии, "занимаясь бюргерским делом", не несли городское тягло, причем делали это вопреки указаниям правительства¹¹⁷. То же относилось к духовенству, но церковные учреждения к середине XV в. сумели получить ряд официальных торговых привилегий: право на беспошлинную торговлю в некоторых городах и преимущественные закупки на торге, право держать лавки на общих правах с бюргерами торговать в городе непосредственно с иноземными купцами, а также ввозить купеческие товары¹¹⁸.

Ограничение негорожан было одной из главных линий средневековой городской политики, основанной на корпоративном начале. В принципе для бюргера всякий, кто не принадлежал к корпорации его города, был чужаком. Но законодательство и практика отнюдь не нивелируют чужаков, а, напротив, определенным образом дифференцируют. При этом, во-первых, отчетливо выделяется социальный подход: противопоставляя горожан бондам и господам, очерчивали права и привилегии бюргерского сословия внутри Швеции. Такой подход был одной из цементирующих основ социального единения горожан в рамках страны, важнейшим элементом развития бюргерства как особого социального слоя и сословия феодального европейского общества. Во-вторых, существовал своего рода ценз гражданской (государственной) принадлежности: в отношениях с "чужаками"-иноземцами городское право выдвигает правило о преимуществе своих граждан – "местных людей" (inlänska man). В Стадслаге "местные люди" – это и крестьяне, и бюргеры, и фрельсисмаиы из разных областей, которые пользуются в городах преимуществами по сравнению с зарубежными людьми.

Принцип государственной принадлежности торгующего лица и, более широко, принцип гражданской "совместимости" был выработан и сформулирован прежде всего в связи с городской жизнью и рынком и эволюционировал затем именно в среде бюргерства. Этот принцип, как говорилось выше, активно использовался в политической борьбе XV в., в частности против унии.

Применительно к торговле и кругу торговцев вопрос о гражданской принадлежности и полноправии решался традиционнее и, проще, чем в политической сфере и в связи с аппаратом городского управления. Если в последних случаях критерием служила национальность, а затем и место рождения "иноземцев" (utlaensker) г то в сфере торговли "иноземец" – это синоним "гостя" (gast, gäster) , т. е. купца, прибывшего на время извне, из другого государства¹¹⁹.

Режим "гостей" в Швеции, их правообязанности в принципе исходили из международных норм купеческого и торгового права. Представление об этих международных нормах дают ратифицированные договоры ("целовальные грамоты", нем.-ганз. Kruszbreff) между торговыми партнерами на Балтике, а также проекты договоров, судебные грамоты и др.; корни многих положений, там фиксируемых либо упоминаемых, уходят в более далекое прошлое.

Так, в договорах между Новгородом, Готским берегом (Готландом) и немецкими городами начиная с конца XII в. говорится о пошлинах при торговых сношениях между "варягом", "русином" и "немчином", неоднократно – о мерах, весе, оплате лоцманов и перевозчиков-лодочников¹²⁰. Постоянно проводится мысль о неприкосновенности гостя: даже война между сторонами не должна касаться купцов ("а то купьцам не надобе"); купцы из договаривающихся стран должны ездить друг к другу "бес пакости", будь то по воде или "горою", и на дорогах их "не переимати"; и "бес пакости" же, "но старому миру" надлежит проживать купцам в становищах – колониях па чужом берегу^120а. Купцы и стороны в целом должны соблюдать правила кредитно-долговых сделок, возвращать товар погибших купцов, либо незаконно захваченный; выдавать нарушителей закона, в том числе неплательщиков долга. Настойчиво подчеркивалось, что в чужом городе гости могут торговать только с местными купцами, но не между собою¹²¹.

Судя по этим договорам, особенно Ореховецкому, а также договорам Смоленска, судебнику Висбю, законодательству сконских городов, сохранившимся рудиментам древнего морского и берегового права Балтики и др., приезжий купец на Балтике имел право на: 1) неприкосновенность личности и имущества (включая наследство) во время мира, войны, при кораблекрушении (освобождение от берегового права), на торговых путях и в становище на месте назначения; 2) совершение сделки, приобретение средств существования для себя и семьи (пища, жилье и т. п.), заключение брака и прочих актов гражданского состояния; 3) правосудие. В то же время приезжий купец был обязан: 1) соблюдать правила в отношении цены, веса, меры, качества товара; 2) вносить пошлины и другие полагающиеся платежи; 3) подчиняться юрисдикции страны и места своего временного проживания; 4) соблюдать местные обычаи, привилегии (например, торговые привилегии властей), рыночные распорядки; 5) подчиняться местной системе досмотра¹²².

В той или иной мере эти международные нормы включены в шведское законодательство. Но оно было ориентировано иначе, чем, скажем, международные торговые соглашения. Поэтому Стадслаг, уделяя достаточно внимания общим проблемам проживания и правообязанностям иноземного купечества, отнюдь не фиксирует весь свод купеческого права, а о ряде его норм вообще умалчивает, и мы узнаем об их фактическом применении то из Памятных книг, то из жалованных грамот. Видимо, законодатели полагались на знание современниками общих норм купеческого права и привычку соблюдать обычай. Внимательнее всего закон к отношениям между "гостями" и бюргерами и к обязательствам "гостей".

Иски между иноземными купцами и горожанами рассматривались городским судом; разбор апелляций производил "один из королевского совета", командируемый в город дважды в год (па пасху и в день св. Якова, т. е. 25 июля) сроком на две недели; если спор возникал между приезжим купцом и фрельсисманом или клириком, разбор дела производил член архиепископского или епископского капитула, который приезжал вместе с членом Государственного совета¹²³. "Законы о праве короля", говоря об уплате горожанами поземельного налога, настоятельно напоминают о включении в число налогоплательщиков "зимних" и "летних" гостей, проживающих в городе соответственно в течение зимы ("рождества и пасхи") или лета ("с первого корабля до Ворфрудаген", т. е. 8 сентября)¹²⁴. Каждый горожанин должен зарегистрировать своих "гостей" независимо от того, находятся они в его доме самолично или, уехав, оставили свое имущество¹²⁵.

Закон запрещал иностранцам "свободно" разъезжать по стране, "чтобы заниматься торговлей": они должны торговать в том городе, где проживают или держат свои товары, и преимущественно с жителями данного города¹²⁶. Последний пункт имел ряд разночтений: иногда правом вступать в сделки с иноземцами наделялись лишь полноправные бюргеры; иногда ограничение касалось времени (например, первого для ярмарки) или места (мост, корабль); иногда запрещалось торговать с бондами и т. д. Но два положения были безусловными: скупать товары на вывоз надлежало лишь у бюргеров, независимо от того, где производилась сделка: иноземным купцам запрещалось торговать между собою¹²⁷.

Следующая группа ограничений касалась характера и условий торговли. Иноземцам дозволялась только оптовая продажа – "кусками", "сотнями", лэстами. Им разрешалось продавать сукно лишь после перегрузки на склад, вино – лишь в городских тавернах, соль и другие "тяжелые" товары – на рынке, а не в кабачках или "боковых лавках" (т. е. на улицах). И такой же оптовой должна быть закупка товаров на вывоз (если только "гость" не покупает для собственного пропитания)¹²⁸. "Гостей" ограничивали в ассортименте товаров, особенно при вывозе; ограничивался и круг вывозных гаваней: Стадслаг запрещает, например, прямую торговлю с заграницей городам финского берега (кроме Або), Норланда и Рудена¹²⁹. Наконец, "гостям" запрещалось привлекать местных бюргеров в качестве "прикрытия" для обхода запретов розничной продажи и т. д.¹³⁰ Если при подобных условиях иноземец не распродал свой товар, он мог его увезти¹³¹.

Все эти ограничения в ходе времени уточнялись, детализировались, снимались или усиливались. Чужаков ограничивали во времени, месте, ассортименте торговли, сроках пребывания в городе, торговле вне города и на промыслах, им не дозволялось ездить в "незаконные" гавани и т. д. Товарищества, заключаемые между чужаками и местными бюргерами, брались под контроль муниципалитета¹³². Все большую роль в отношении иноземных гостей стал брать на себя Государственный совет¹³³.

Ограничения, которым подвергались в шведских городах иноземные купцы¹³⁴, подчас были менее тяжелыми, чем может показаться на первый взгляд. Дело в том, что ~"гости", прежде всего из вендских городов, могли внедриться в систему внутришведских бюргерских торговых привилегий: достаточно было получить временное бюргерство. Не случайно на Херредаге в 1485 г. рассматривалась жалоба Государственного совета¹³⁵ на то, что иноземные купцы, запасшись рекомендательно-гарантийными письмами с родины, регистрируются как "бюргеры за 5 эре" (femöres-borgare) и затем незаконно торгуют в деревне. Но "внедрение в бюргерство" требовало местных поручителей, а прочные связи в чужих городах имели лишь наиболее состоятельные купцы. В отношении же средних и мелких "гостей" ограничительная политика шведских городов, безусловно, была более результативной.

Борьба городов против иноземных торговцев была средством утверждения шведского бюргерства как части европейского бюргерства, во всяком случае, в пределах балтийского ареала. Приведенный материал показывает, что шведское бюргерство применяло общий для того времени принцип протекционизма в его североевропейских нормах, т. е. с признанием преимущественных позиций северонемецкого купечества; соответственно к концу XV в. ослабление ганзейской организации сказалось и здесь.

Общее число городов		Из них
		имели ярмарку	имели ремесленные цехи	административные центры	имели крепости	епископские резиденции
К концу XIII в.	32	21	–	14	9	7
получили право чёпстада	142	143	–	64	95	26
Сложились в XIV в.	12	9	17	1	5	–
получили право чёпстада	108	99	–	410	511	412
Сложились XV в.	12	8	313	2	3	–
получили право чёпстада	1514	815	–	316	317	118
Всего к концу XV в.	56	3819	4	17	17	7
получили право чёпстада	39	31	4	13	17	7

Таблица 2. Характеристика шведских городов в связи с получением ими полноправия в XIII-XV вв.¹

Примечания к таблице 2

1. Подробнее см.: Сванидзе А. А. Муниципальные привилегии..., табл. 1, 2.

2. Стокгольм, Сёдерчёпинг, Кальмар, Йёнчёпинг, Энчёпинг, Линчёпинг, Вадстена, Сигтуна, Арбуга, Вестерос, Людос, Нючёпинг, Шеннинге, Вестервик.

3. В этот период ярмарки устраивались также в городах Упсале, Або, Стренгнесе, Векше, Эребру, официально ставших полноправными в XIV в., и в Скаре, ставшей чёпстадом в 1410 г.

4. Стокгольм (столица с XIII в.), Нючёпинг (резиденция Магнуса Биргерссона в 70-х годах XIII в.), Вестерос (тинг Вестманланда), Линчёпинг (тинг Эстерйётланда), Арбуга (центр херада), Вестервик (тинг Тьюста), Йёнчёпинг (тинг Смоланда).

5. Стокгольм, Кальмар, Йёнчёпинг, Сигтуна, Арбуга (рядом крепость Окерсбург или Хегвалла), Вестерос, Людос, Нючёпинг, Вестервик (рядом крепость Стэкехольм).

8. Стренгнес, Эстхаммар, Чёшшг, Ульвсби, Векше, Турсхелла, Або, Норчёпинг, Упсала, Эребру.

9. Города, сведения о ярмарках в которых восходят к XIV в.: Эстхаммар, Чёпинг, Шёвде, Линчёпинг, Сундсвалль, Хедемура, Кеми. Из них Эстхаммар и Чёпинг получили полноправие в том же столетии, четыре следующих — в XV в. Кеми не имели его до конца XV в. Но в XIV в. получили полноправие также 5 городов, имевших ярмарки с более раннего времени, и два города (Норчёпинг и Ульвсби) получили полноправие, еще не имея ярмарки.

10. Або (центр финских земель), Эребру (тинг Нэрке), Упсала (тинг и древняя столица Свеаланда, место выборов шведского короля), Стренгнес (тинг Сёдёрманланда).

11. Эстхаммар, Лаглёсачёиинг (Чёпинг), Або, Норчёпинг (рядом крепость Рингстадахольм), Эребру.

14. Экшё, Сундсвалль, Евле, Лидчёпинг, Нодендаль, Шёвде, Хьё, Скара, Труса, Эрегрунд, Выборг, Уддевалла, Телье (Сёдертелье), Хедемура, Раумо.

15. Из городов, получивших ярмарку в XV в., Телье, Хьё, Евле тогда же получили полноправие, Норчёпинг и Ульвсби имели его с XIV в. 5 городов, которые получили полноправие в XV в., имели ярмарки с XIII и XIV вв. (см. прим. 3 и 9).

16. Скара (тинг Вестерйётланда), Хьё (тинг херада), Хедемура (административный центр Даларна).

17. Евле (неподалеку крепость Гаддаборг), Выборг, Телье.

19. Не получили полноправия: Фальчёпинг и Хэрнёсанд (ярмарка с XIII в.), Кеми и Вимарбю (ярмарка с XIV в.), Тингвалла (будущий Карлстад), Умео, Торнео (ярмарка с XV в.).

Характерной чертой формирования сословно-корпоративной монополии городов в области торговли было взаимное противопоставление разных городов и их жителей в ходе внутрисоциальной конкурентной борьбы. Каждый город стремился укрепить собственные исключительные позиции, хотя бы нарушая привилегию всех прочих городов страны. При этом использовались различные методы, но прежде всего ранжирование. О действии метода ранжирования в Швеции уже говорилось в связи с рангами ярмарок и рынков. Хотя различия между "свободной" и "собственной" ярмаркой до XVI в. соблюдались не всегда скрупулезно, ранг города был довольно четко связан с рангом торжища (см. табл. 2). Естественно, что города прилагали все усилия, чтобы возвыситься, используя эту связь. Соответственно использовались и возможности пошлинного режима, в частности рыночных (за допуск к рынку данного города) пошлин: каждый город стремился торговать "свободно" на рынках и ярмарках других городов. Реализовать это стремление удавалось далеко не сразу, не всем городам и не в полной мере. Так, финский Ульвсби в середине XVI в. (хартии 1347 и 1349 гг.) получил возможность торговать в ближайшем районе Норботии и складывающемся городке Кеми (Kwmo). Судя по тому, что в 1504 г. город получил разрешение вывозить ряд товаров в некоторые зарубежные гавани, он в течение предыдущего столетия сильно вырос, но права торговли в известных городах страны не получил¹³⁶. Бюргерам Вадстены удалось добиться "свободного" посещения ярмарок в Хьё (что возвысило и этот городок, поскольку его ярмарка числилась "собственной"), а Людосу – в Лидчёпинге и Скаре. Йёнчёпинг, который имел "свободную" ярмарку, получил возможность вывозить товары через Людос и Сёдерчёпинг (1335 г.), а через столетие добился права посещать ярмарку в Скаре (1448 г.); частичное освобождение от пошлин город получал в 1335, 1339, 1380, 1417 гг., в 1515 г. – полную пошлинную свободу¹³⁷.

Сёдерчёпинг торговал по всей стране и во всех чёпстадах. Его шестинедельная ярмарка (со дня св. Бартоломея, 24 августа) формально была также свободной для всех приезжих, кроме дня открытия, когда местные бюргеры применяли право первой покупки. Однако купцы из Шеннинге и других городов, кроме внешних портов, могли там лишь продавать свои товары и покупать товары у местных горожан, т. е. им не разрешалась торговля с иностранцами. Шеннинге добился отмены этих ограничений в 1335 г., Линчёпинг – в 1497 г., Вадстена, Стренгнес и некоторые другие города пользовались этим правом в явочном порядке. В 1517 г. Сёдерчёпинг жаловался риксдагу в Арбуге, что Вадстена, Линчёпинг, Шеннинге "свободно" торгуют на его рынке с иностранцами, не противоречит его привилегиям. Но представители этих городов возразили, что грамоту на такое право они получили от Государственного совета за взносы, которые они внесли на войну с Данией, и что грамота дает им право "на свободную торговлю" в Сёдерчёпинге с иностранными купцами в течение 14 дней¹³⁸. Сам Сёдерчёпинг имел право торговать в Вадстене и Шеннинге с 1444 г.¹³⁹

Стокгольм, который занимал исключительное положение среди городов страны и пользовался преимущественным вниманием со стороны властей, торговал без пошлин по всей Далекарлии и имел аналогичные привилегии в других районах; на его же рынках торговать с иностранцами могли лишь немногие города и то с известными ограничениями; торговать в Стокгольме с бондами могли только города, расположенные южнее столицы¹⁴⁰.

Не менее сложная борьба велась городами за право вывоза тех или иных товаров, право активной или пассивной внешней торговли.

Торговое соперничество между городами имело внутрисословный характер – это была существенная часть борьбы за распределение и перераспределение привилегии и в конечном счете собственности, внутри самого бюргерства. Результатом явилось складывание к середине XV в. все той же системы ранжирования, типично феодальной иерархии городов, восходящие ступени которой отличались последовательным расширением привилегий и прав. Низшую занимали города с правом местной торговли. Вторую составляли "внутренние", или "верхние", города (uppstäder), которые независимо от наличия или отсутствия в них гавани могли торговать только внутри страны; иногда это право было монопольным. Хартия 1517 г. упоминает три "верхних" города – Вадеттту, Линчёпинг, Шеннинге¹⁴¹, но их было больше. Сам термин восходит к 1461 г.¹⁴² Затем шли "внешние", или "морские", города (sjöstäder), которые имели право пассивной внешней торговли, т. е. приема и выпуска иностранных судов. Во второй половине XIV в. такое право имели Кальмар, Сёдерчёпинг, Йёнчёпинг, Скара, Людос, Вестервик, в 1491 г. среди морских городов называли Евле¹⁴³. В их среде как-то выделялись так называемые axelstader (Екшё в 1452 г., Эллехольм в 1501 г. и др.)¹⁴⁴. Самое высокое положение занимал Стокгольм, близкое к нему – Або: они имели права активной внешней торговли (на своих кораблях), перегрузки товаров из "верхних" и части "морских" городов, надзора за мерами и весом; это были стапельные порты Швеции.

Из приведенного материала видно, что система ранжирования городов до конца рассматриваемого периода не стала жесткой. Положение большинства из них все время менялось, между городами происходила непрерывная борьба, в ходе которой отдельные центры то теряли, то обретали торговые привилегии высшего уровня (их "необходимый" уровень предусматривался положением чёпстада). Но сама по себе эта система рангов уже существовала¹⁴⁵. И можно заметить, что позиция города в области именно внешней торговли определяла как ранг его торжища, так и во многом его общее место среди других городов¹⁴⁶.

Примечательно, что внешнеторговых центров было совсем немного: два крупнейших, еще 6-7 с правом пассивной внешней торговли. Остальные города, даже приморские или имеющие прямые связи с морем, были заняты исключительно или по преимуществу внутренним обменом. Законодательство в этой области, явившееся плодом действия двух факторов – определенной политики правительства и соперничества в среде самих городов, – отражало объективную и вполне логичную картину положения города в мире торговых связей тогдашнего общества, как центра прежде всего внутреннего обмена.

Возвращаясь к борьбе городов за торговую монополию, отметим еще одно направление, связанное с социальной стратификацией торговли внутри городского сообщества (о чем отчасти говорилось в связи с оформлением сделки). В жалованных грамотах иногда особо оговаривается, что право посещать ярмарку или рынок в каком-то городе имеют только оседлые (bofaste) и даже семейные люди¹⁴⁷. В принципе это правило обращено против подключения чужаков к привилегиям конкретного города. Но здесь защищается право именно бюргеров. Стадслаг вносит уточнения и другого рода: из числа бюргеров профессиональной торговлей могут заниматься только чёпманы (köpman), т. е. лица, имеющие статус профессионального купца. Именно чёпманы действуют в сфере внешней торговли (см. гл. 5). При этом и в их среде разные имущественные группы имеют разные права. Так, в зависимости от того, какой капитал "предъявляет" купец или его агент (от себя или от группы складников) – 40 мк и более, 20-40 мк, менее 20 мк, – он может претендовать на оптовую, полуоптовую или мелкую закупку экспортного товара, причем, виды товаров, подлежащих закупке торговцами с разным капиталом, тоже неодинаковы¹⁴⁸.

Борьба городов за торговую монополию, торговые привилегии имела сложный характер. Это был важный фактор экономической, социальной и политической консолидации бюргерства и каждого города, и в пределах всего государства, и в международной (во всяком случае, балтийской) феодальной среде. Одновременно это был фактор консолидации, вычленения "главных" городов и высших групп горожан – за счет остальных городов и групп городского населения; в ходе борьбы за торговую монополию развивалась и закреплялась социально-имущественная дифференциация горожан. В целом торговая политика города обнаруживает отчетливые феодально-корпоративные черты. Объективно – всей системой своего хозяйства, связанного с товарным производством и обменом, – расширяя товарное обращение, город в то же время субъективно стремился ограничить его рамками бюргерской корпорации и, еще точнее, ее купеческой верхушки.

1. Особо оговаривается аналогичный штраф за покупку в боте [Bjr, b. 8 (§ 2)]. Термин siäl мог означать также ворвань (Björköarätten, s. 455).

2. В этом стокгольмском списке речь идет о "городе между мостами" (впоследствии "старый город") – ядре Стокгольма, сложившемся на о. Стаден и ограниченном мостами (см. карту № 4).

6. Bjr, b. 5, 9 (3), 38, 40. Подробнее см. ниже.

12. Подробнее см.: Сванидзе А. А. Муниципальные привилегии, табл. 1 (с. 136-137).

13. О. Хольмбек и Э. Вессéн (Stadslag, s. 133) предложили систематизировать торговое право ("Законы о торговле") Стадслага следующим образом: общее регулирование (гл. 1-13), внутренняя торговля (гл. 14-24), внешняя торговля и торговля зарубежными товарами (гл. 25-34). Для такой систематизации имеются известные основания, но в целом для данного кодекса она чересчур формальна, так как и порядок рассмотрения отдельных вопросов в кодексе отнюдь не столь последователен, и круг самих вопросов шире, многообразнее, да и грань между внутренней и внешней торговлей внутри самого городского рынка не была механической, жесткой.

14. Bjr, b. 38. О внесении "божьих денег" говорится еще в судебнике Сёдерчёпинга, более древнем, чем Биркрэтт.

15. SdmL, Km, b. 1, 2; VmL, Km, b. 2 (сделка на рынке между горожанином и жителем деревни, свидетели приглашены обеими сторонами); ср.: ChrL, TjB, XV; KmB, I, IV, V ("köptwitnom").

18. Лошадь или рогатый скот. – Stadslag, s. 133. anm. 2: s. 283, anm. G.

21. ÖgL, D, b. 10(2), 21: на 3 мк серебром, в случае надобности заменив их на 6 мк пен., 3 мк вадмала (по эре за 12 локтей), 3 взрослых крупных рогатых скотины.

23. St. tb 1. s. 6 а. о.

24. Речь, собственно, идет о незаконности покупки у таких лиц (MESt, KmB, III. 1); St. tb 1, s. 40, a. 1475. Совершеннолетие наступало в 15 лет (MESt, SviB, IX).

25. MESt, SkB, I (право королевского фогда или замещающих его лиц).

26. MESt, JB, I; ATjb, N 175, 176 (покупка двора в городе с соблюдением права бюрда "в соответствии со Стадслагом").

27. MESt, BgB, IX, 2. Здесь речь идет о доме, который был построен несколькими семьями (как бы в складчину), заселившими затем разные его этажи; в одной из рукописей Стадслага также соседи названы "состройщиками" – byggiandenom, widherbyggiandenum.

28. ATjb, N 129 (Векшё, а. 1480).

29. ATjb, s. 250-251 (1494 г. – сделка между бюргером и небюргером на землю в Сёдерчёпинге), № 84 (1475 г. – сделка па двор в Нючёпипге между двумя дворянами); ср. № 50, 128 и др.

30. См. дипломы из Вадстены, Линчёпинга, Стренгнесса. Або (SMR 32, 44, 221, 254, 406), Шеннинге, Стокгольма (DS, № 1351, 7415), Чёпинга (Ör. perg. Revals museum. Fot. – RA).

31. Векшё, а. 1436 (SMR, N 488).

33. В Стокгольме, Вадстене, Векшё, Вестервнье, Кальмаре, Лючёпинге, Шеннинге, Арбуге, Скаре, Сёдерчёпинге, Линчёпинге, Хальмстаде (Сконе), датском Копенгагене.

35. Ср.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 28, с. 322.

36. "Alt godz skal saljas epler thy thet är, ok hwart vm sik" (MESt, KmB, III, 2).

38. Об этом говорят буквально все уставные предписания.

39. Ср.: "sub ejus signeto" (LUB, 2 Abt., Bd. I, N 23, a. 1484).

40. MESt, KmB, XXI; cp. KgB, XVI ("каждый город должен иметь свою печать"). Личные клейма от тюков с тканью найдены при раскопках гавани Нового Людоса (Andersson IL, Altman A. Nya Lödose, s. 16).

42. MESt, KmB, II, XVI, XVII, XIX, XX, XXII, PRF, N 203, 276-278, 281, 288; MSUB, s. 2, II, 13. 348; So, s. 49, 63, 144 o. a.; St. tb. 1, s. 189, 298 o. a.; St. tb 3, s. 103; DD, N 855, 944 о. a.

45. Ср. право Висбю: покупатель должен проверить, "что он покупает" (Vst, II, 35).

47. MESt, KmB, II, III, XIV, (2) o. f. а. Кроме того, Стадслаг требовал 6 или 12 свидетелей, а Ландслаг – 3 или 6. В Памятной книге Йёнчёпинга имеется и такое свидетельство: бонд из вестйётского херада Кинд был уличен в том, что на ярмарке (vm marknadhin) в Йёнчёпинге продал два куска масла, внутри которых были камни. Его присудили к смерти либо к уплате штрафа в 220 мк (!): 100 – королю, 100 – городу, 20 – жалобщику (Jib, s. 14).

48. Heimskringla, Olafs saga helga, kap. 77; Grandhmd I. Disting. – KHL, 2, 1957, sp. 112 -115.

49. Ср. хартию 1440 r. (Privilegier, N 70).

50. О древнейших ярмарках Швеции см.: Staf N. Marknader, s. 191 f.

51. Staf N. Marknad och möle. s. 13-28. 226, 310. По XVI в. см. особенно: DS, N 551, 552, 2624, 2940, 3804, 3808, 4529, 4530.

52. 15 августа в Сигтуне, Скаре и Стренгнесе; 9 сентября – в Сундсвалле, Вестеросе и др.

53. В Норчёпинге – на Матвея и Павла; в Эребру – на Хенрика, Хиндера, Ларса и т. д. (WaidenВ. Örebro, s. 20-21).

55. Согласно указу 1449 г. для Коппарбергет день сбора аврада с Медной горы приурочивался к Мариамессе в Вестеросе – большой городской ярмарке 8 сентября, когда происходил и съезд духовенства (MUK, s. 58).

58. От нем. burspraken; термин возник в городах вендской Ганзы в середине XIV в.. в стокгольмских документах фиксируется с середины XV в. (Clason S. Stockholms sladsböcker. – HT, 1903, s. 98 f.).

59. В одной из рукописей Стадслага говорится, что на третий день приезжим можно торговать лишь с бюргерами данного города, но не между собой. Ценные комментарии к этой главе см.: Stadslag, s. 143-144, anm. 124-134.

61. В первой половине XIV в. бюргеры города вывозили свои товары через Старый Людос и Сёдерчёпинг (DS, № 3351), в XV в. вывозили через Липчёпинг меха и шкуры, через Стокгольм торговали с Любеком, через Эребру и Чёпинг доставляли скот в Бергслаген (PRF, N 71, 49, 117; Jtb, s. 44-45, 47, 75 о. а.; Björkman R. Jönköpings historia, s. 150, 151).

66. PRF, N 25; MESt, KmB, XX, XXI, XXII; MSUB, s. 2-25, 31-31; Söderberg Т. Ur oslgötaspannmålens marknads historia, s. 53; Björnänger О. Köping, s. 27; Björkman R. Jönköpings historia, s. 150 o. a.

68. Грамота Людосу от 1479 г. разрешает всем вестйётам – клирикам, рыцарям, свопам фрельсисманам, купцам и бондам – во время ларсмессан свободно торговать там с местными и зарубежными купцами (Privilegier, N 180).

70. MESt, KmB, XXI; DD, N 105, 315, 889, 896; PRF, N 107, 143. 151, MSUBr s. 31; Bruns F. Die Lübeckischen Pfundzollbücher. Jg. 1904-1905, S. 118, 119.

71. Söderberg Т. Ur oslgötaspannmålens marknads historia, s. 53. Об относительном распространении торговли зерновыми и домашним сукном в Эстерйётланде свидетельствует "ценник" Эстйёталага (ögL, DrB, 16), где штраф в 6 мк можно заменить на 3 мк вадмаля (т. е. вадмалем на 3 марки); 4 тунны зерна – на 2 эре вадмаля. Значение мер, применявшихся, в шведской торговле, см. в Приложении, с. 309 и сл.

72. О суде "на торге" см.: Сванидзе А. А. Суд и право..., с. 31.

73. Дживелегов А. К. Торговля на Западе в средние века, с. 97.

74. disk, desk (от лат. diskus – круг) – стол, доска, прилавок. Ср. соответствующие термины в англосакс, древневерхненем., славянок, языках).

76. В 1441 г. горожане Нодеидаля получили право пользоваться рынком (основанным тамошним биргиттинским монастырем), который назван köptorp (PRF, № 89). Термин свидетельствует, что торговля производилась на каком-то пустыре.

77. В 1317 г. свой "торговый день" получил Турсхелла. Вадстена в 1444 г. получает ярмарку, в 1461 г. – рынок; Упсале в 1376 г. указали, что торговать можно только во время ярмарок, а в 1383 г. позволили основать "новый рынок" (PRF, № 54, 57, 220).

78. В 1446 г. Хедемура получает право "иметь по субботам ярмарку или рыночный день для [торговли] продуктами питания и тканями" (PRF, N 109).

79. Разрешая в 1347 г. такой рынок Медной горе, грамота подчеркивает: "как имеют (его) все другие чёпстады" (MUK, s. 32 f).

80. Термин enskilda вошел в обиход в XVI в.; формальную систематизацию ярмарок произвел в 1531 г. Густав I.

82. Убедительные данные об этом получил С. Стрёмбум в результате раскопок в Новом Людосе в 1915-1918 гг., которые позволили восстановить топографию порта и географию торговых связей города. Эти данные были подтверждены экспедициями 1965, 1969, 1971 гг.

83. Ср.: St. tb 2, s. 281, 340.                                       

84. О стокгольмских мостах см.: Bååth L. М. Helgeandsholraen och Norrström; Ahnlund N. Stockholms historia, s. 98 f., 106 f.

87. Ibid., N 89, 128; St. tb 1; s. 350, 351, 355-356. Ср. аналогичные предписания Лунду и Хальмстаду (PRF, N 22, 278, 326).

89. См. конфликты между магистратом и собором Упсалы из-за "деревянных лавок" (träbodar), поставленных капитулом на мосту (PRF, N 128, а. 1454).

90. So, s. 32, 66. Существует мнение, что vindöga – это именно "витрина", а обычные (т. е. предпазпачишые для освещения жилья) окна в нижних этажах стали использоваться лишь с XVI в. См.: Björkman R. Det forna Jönköping historia, s. 106-107.

91. Термин bod (bodh, bodha, budh) одинаково применялся к любому мелкому помещению для торговли, в том числе ремесленной мастерской, где хозяин также сбывал свой товар (ср. англ. booth).

92. Ahnlund N. Stockholms historia, s. 175; Lindblad C. S. Lödöse stad, s. 1-3.

97. Сванидзе А. А. Ремесло..., с. 69 сл. О связи förköp и landsköp см. PRF, № 61, 355 о. а.

98. MESt, KmB, XXII, XXIII. Предписание об уплате налога как условии допуска к торговле имело целью не только избавиться от недоимок, но, видимо, ограничить распродажу тамошних товаров, в бесплатном – в виде налога – получении которых (особенно меха, металла, вадмаля) было весьма заинтересовано правительство.

104. PRF N 176, 177 (a. 1473); Arbman H., Norborg L.-A. Jönköpings historia, s. 332.

106. Данные по концу XV в. см.: PRF, № 149. 389. Ремесленные предписания называют 3 мили, – So, s. 54.

115. ChrL, KmB, VII; PRF, N 202; PRF, N 205, 250; в Висбю, например, крестьяне могли продавать свой товар кому угодно лишь после того, как бюргеры воспользуются своим правом первой покупки. – Ibid., N 353 (а. 1492).

116. MESt, KmB, XXXIII; SkB, I; PRF, N 356, a. 1498: свобода предварительной закупки, разгрузки и погрузки. Аналогичный материал имеется в ряде хартий и в цеховых уставах.

117. PRF, № 21, 400; MSUB, s. 50, 58. Некоторые историки считают, что фрельсисманы были освобождены от пошлин при провозе товаров па своих судах, – на том основании, что их почти нет в регистрационных книгах (Rosén I. Svensk historia, t, s. 245); другие полагают, что их освобождали лишь от платы за провоз товаров, купленных для своих нужд, а за "купеческие товары" они платили, как купцы (Weibull С. Lübecks sjöfart, s. 30). В 1523 г. дворяне официально получили частичный допуск к профессиональной торговле.

118. PRF, N 128, а. 1454 (Упсала, право собора иметь лавки на городском мосту), № 169, а. 1470 (Липчёпинг, торговые свободы собора), № 142. а. 1457 (общее право преимущественной закупки клириков на торге), № 241. а. 1512 (право соборного регента в Ульвсби на предварительные закупки) и др.

119. Этот термин балтийской торговли (ср. нижненем. gast, русск. "гость"), возможно, сложился в связи с обыкновением приезжих купцов останавливаться для проживания в местных купеческих семьях. См.: Schück A. Studier, s. 268.

120. ГВНП, № 28 (1189-1199), 29 (1262-1263), 31 (1269). 1200 ГВНП. № 29, 31, 45 (1373); ср. № 50 (1410-1411).

121. ГВНП, № 3 (1270), 6 (1304-1305), 7 (1304-1305), 8 (1307-1308), № 31, 33 (1323), 44 (1373), 47 (1396), 49 (1409); РЛА, № XLIX, с. 26-27; Акты, № 39 (1440).

122. См.: Смоленские грамоты, с. 10, 18, 25; Клейненберг И. О. Кораблекрушение в русском морском праве, с. 352, 353, 358; Pardessus J. М. Ur det coutumes, v. 2; Barfod J. H. P. Navigation. – KHL, XVII, sp. 260 f. Hasselberg G. Studier rörande Visbystadslag, s. 20, f.. 74 f., 113 о. a.; Horborg Е. Segelsjöfartenshistoria, s. 201. О береговом праве на Балтике см.: Niitemaa V. Das Strandrecht in Nordeuropa imMittelalter. Выморочное имущество купца (как и других иностранцев) делили пополам король и город, где купец скончался (ср.: PFF, N 296, 299а).

124. Ibid., XXX. "Зимние" и "летние" гости – vinterliggare, sommarliggare. Ср. MSUB, N 296 (а. 1440), 307 (а. 1446).

126. Некоторое исключение составляли висбийцы, которые имели в Швеции такие же права, "как все шведы", уже с 1276 г. обладали привилегией на торговлю в Карелии с частичной пошлинной свободой, но в Стокгольм приезжали на правах "гостей" (только соль могли продавать не лэстами, "как гости", а щеппами). См.: PRF, N 1, 5, 16, 39; MESt, KmB, ХХХШ, 3.

131. Ibid., XXXI. Здесь имеется в виду также охрана прав купца на привезенный им товар.

132. PRF, N 17, 100, 101, 212, 290, 292, 307, 328, 346, 353, 356, 3961; Ср.: MSUB, S. 15, 17, 24, 25, 43, 44, 45, 58 о. а.

133. PRF, N 212, а. 1497 (никаких привилегий иноземным купцам без согласия Государственного совета!).

134. Ограничения чужаков, как мы видим, достаточно жестки, они напоминают английскую систему, изложенную в Купеческой хартии 1303 г. (Гутнова Е. В. Возникновение..., с. 211); в рассматриваемый период английская система была сложнее шведской (ср., например: Grass N. S. The Evolution of the Corn market, p. 177) и, вероятно, балтийской в целом.

135. Государственный совет беспокоился прежде всего из-за нарушения пошлинного режима (Sjodén С. С. Stockholms borgerskap, s. 90). Herredag – собрание представителей дворянства.

145. Законодательное оформление "рангов" отдельных городов произошло в 1614 г., когда стапельное право закрепилось за 10 городами, главным образом из уже знакомой нам "девятки".

146. В частности, порты с правом активной внешней торговли и "морские" города принадлежали преимущественно к числу старых чёпстадов.

148. MESt, KmB, XIV. Этот капитал надо было предъявить буквально, и состоял он, видимо, из весового серебра, "марок серебром" (вспомним бюргеров, которые посылали на ярмарки членов семьи с серебром для закупок).