Письменные источники

Источник: РОДОВЫЕ САГИ И ПРЯДИ

I

Одного славного херсира в Норвегии звали Кетиль Плосконосый (1); он был сын Бьёрна Лапы, сына Грима Херсира из Согна. Кетиль был женат на Ингвильд, дочери Кетиля Барана, херсира в Раумарики. У них были сыновья по имени Бьёрн и Хельги, а дочери звались Ауд Глубокомудрая (2), Торунн Рогатая Секира и Йорунн Смекалка.

Бьёрн сын Кетиля воспитывался на востоке в Ямталанде у ярла по имени Кьяллак (3), мужа мудрого и прославленного. У ярла был сын по имени Бьёрн, а дочь ярла звали Гьявлауг. Это было в то самое время, когда конунг Харальд Прекрасноволосый пришел к власти в Норвегии. Из-за смуты и притеснений многие знатные люди покинули отчие земли; кое-кто бежал на восток через хребет Килир, а кое-кто морем на запад. Были и такие, которые держались зимой на Южных или Оркнейских Островах, а летом приходили воевать в Норвегию и причиняли державе конунга Харальда великий урон. Бонды пеняли на это конунгу и просили оградить их от этой напасти. Тогда конунг Харальд решил отрядить на запад войско и велел Кетилю Плосконосому возглавить его. Кетиль отнекивался, но конунг сказал, что он должен ехать. И когда Кетиль увидел, что конунг хочет настоять на своем, он собрался в путь и взял с собой жену и детей, всех что были при нем.

Прибыв в западные моря, Кетиль дал там несколько битв и везде одержал победу. Он подчинил себе Южные (4) и Оркнейские Острова и стал на них верховодить. Затем он помирился с виднейшими хёвдингами в западных морях и заключил с ними союз, а войско свое отослал обратно в Норвегию. Когда те предстали перед конунгом Харальдом, то поведали ему, что Кетиль Плосконосый стал хёвдингом Южных Островов, но им, мол, неведомо, завоевал ли он эти земли в западном море для конунга Харальда, или нет. Как только об этом узнает конунг, он присваивает себе все владения Кетиля в Норвегии.

Кетиль Плосконосый выдал свою дочь Ауд за Олава Белого, самого видного в те времена морского конунга в западных морях; он был сын Ингьяльда, сына Хельги, а матерью Ингьяльда была Тора, дочь Сигурда Змей в Глазу, сына Рагнара Кожаные Штаны (5). Торунн Рогатую Секиру он выдал замуж за Хельги Тощего, сына Эйвинда Норвежца и Равёрты, дочери Кьярваля Конунга Ирландцев (6).

II

Бьёрн сын Кетиля Плосконосого оставался в Ямталанде до тех пор, пока не умер Кьяллак. Он женился на Гьявлауг, дочери ярла, и вслед за тем выехал с востока через хребет Килир, сперва в Трандхейм, а оттуда на юг посуху. Он занял владения, принадлежавшие его отцу, а управителей, которых поставил на них конунг Харальд, прогнал прочь.

Конунг Харальд был в Вике, когда до него дошли эти вести. Затем он выехал горным путем на север в Трандхейм. Прибыв в Трандхейм, он созвал тинг восьми фюльков (7), и на том тинге объявил Бьёрна сына Кетиля вне закона в Норвегии, постановив, что того надо захватить и убить, где бы он не сыскался. После этого он выслал Хаука Высокие Чулки (8) и других своих витязей убить его, если он повстречается на их пути. Когда те подошли с севера к мысу Стад, друзья Бьёрна проведали об их поездке и дали ему знать. Бьёрн тут же взошел на свою весельную ладью, взяв с собой всех домочадцев и движимость, и поплыл, держа путь по побережью на юг; зима была в самом разгаре, и выйти в открытое море он не решился.

Бьёрн плыл, покуда не подошел к тому острову, который лежит напротив Южного Хёрдаланда и называется Мостр. Там его приютил человек по имени Хрольв сын Эрнольва Рыбогона, и Бьёрн скрывался у него всю зиму. Конунговы посланцы распорядились землями Бьёрна и, посадив своих людей, повернули обратно.

III

Хрольв был большим хёвдингом и жил на широкую ногу; он следил на острове за капищем Тора и был большим его другом; поэтому его прозвали Торольв. Это был большой, сильный и видный муж, с окладистой бородой; поэтому его называли Бородач с Мостра. Он был знатнейшим человеком на острове.

Весной Торольв передал Бьёрну ладное длинное судно (9) с добрыми мужами на борту и придал ему в помощь своего сына Халльстейна. Они отправились в западное море проведать родичей Бьёрна.

Когда конунг Харальд узнал, что Торольв Бородач с Мостра держал у себя Бьёрна сына Кетиля, объявленного им вне закона, он послал к нему людей и велел ему очищать земли и убираться в изгнание, подобно его другу Бьёрну, если он не желает сам предстать перед конунгом и вверить свою судьбу ему. Это было десятью годами позже того, как Ингольв сын Эрна отправился заселять Исландию (10). Эта поездка была у всех на устах, ибо те, кто приезжал из Исландии, рассказывали, что там отличные земли.

IV

Торольв Бородач с Мостра устроил большое жертвоприношение и стал вопрошать Тора, своего закадычного друга, мириться ли ему с конунгом, или же уезжать из страны и искать иного пристанища. Жребий указал Торольву плыть в Исландию. После этого он добыл большое судно для морских переходов (11), снарядил его для плавания в Исландию и взял с собой своих домочадцев и скот. Он разобрал капище и взял большую часть бревен с собой вместе с землей из-под жертвенника, на котором сидел Тор. После этого Торольв вышел в море, и ветер ему благоприятствовал; он нашел Исландию и подошел с юга, западнее Мыса Дымов. Тут попутный ветер утих, и они увидели, что в сушу врезаются большие фьорды. Тогда Торольв бросил за борт столбы почетной скамьи (12), что прежде стояла у него в капище; на одном из них был вырезан Тор. Он еще заранее решил, что поселится в Исландии там, где Тор изволит вынести себя на берег. И едва столбы отдалились от корабля, как их подхватило течением и понесло западнее того фьорда, как людям казалось, изрядно быстро. Затем поднялся свежий ветер; они поставили парус, прошли на запад к Мысу Снежной Горы и, обогнув его, зашли во фьорд. Они видят, что фьорд этот на диво велик и широк, и по обеим сторонам большие горы. Торольв дал фьорду имя и назвал Широким Фьордом. Пристал он на южном берегу, ближе к середине фьорда, и поставил корабль в заливе, который они позже назвали Капищным Заливом. После этого они осмотрели сушу и на ближнем мысу, к северу от того залива, обнаружили, что Тор достиг суши вместе со столбами. Это место с той поры зовется Мысом Тора. Потом Торольв объехал с огнем (13) занятые им земли от устья Посошной Реки на побережье вглубь суши до реки, названной им Рекой Тора, и поселил там своих спутников. Он поставил у Капищного Залива большой хутор и назвал его Капищный Двор. Там же он велел возвести капище; это был большой дом. В боковых стенах, ближе к углам, были прорезаны двери. Внутри стояли столбы почетной скамьи; они были закреплены гвоздями; гвозди эти звались боговыми (14). Внутри капища было большое святилище. В помещении была постройка вроде хора в нынешних церквях, и там посреди пола стоял жертвенник, как алтарь в церкви. Поверх него лежало незамкнутое кольцо весом в двадцать эйриров (15). На нем следовало приносить все клятвы. Кольцо это годи капища должен был надевать на руку на всех сходках. На жертвеннике также должна была стоять жертвенная чаша с прутом наподобие кропила. Им следовало разбрызгивать из чаши ту кровь, что звалась "долей", - то была кровь умерщвленных животных, принесенных в жертву богам (16). Вокруг жертвенника в задней части капища стояли боги (17). Все люди должны были платить налог на капище и сопровождать годи во всех поездках, как теперь жители округи своего хёвдинга. А годи должен был содержать капище, чтобы оно не пришло в упадок, и устраивать в нем жертвенные пиры.

Торольв назвал мыс между Окраинным Фьордом и Капищным Заливом Мысом Тора. На том мысу есть гора; гору эту Торольв почитал до такой степени, что ни один человек не смел глядеть на нее немытым. На ней нельзя было никого убивать, ни скот, ни людей, разве что они умрут своей смертью. Гору эту называл он Святой Горой и верил, что отправится именно туда, когда умрет, и также все его родичи. На окраине мыса, в том месте, где Тор достиг суши, Торольв велел решать все тяжбы и учредил окружной тинг. Там тоже было столь большое святилище, что Торольв никоим образом не желал допустить осквернения поля, ни кровью, пролитой в ссоре, ни испражнениями; для этого была отведена шхера, которую называли Сраной Шхерой.

Торольв жил на широкую ногу и держал при себе множество народа, ибо в те времена на островах было вдоволь добычи и иной морской поживы.

V

Теперь следует рассказать о Бьёрне сыне Кетиля Плосконосого, что после того как они с Торольвом Бородачем с Мостра расстались, о чем говорилось ранее, он отплыл в западные моря. Бьёрн держал путь на Южные Острова. Когда он прибыл на запад, Кетиль, его отец, уже умер, но он застал там своего брата Хельги и своих сестер, и они предложили ему остаться у них на хороших условиях. Бьёрн убедился, что они сменили веру, и счел неладным, что они отказались от древних обычаев, которых держались их предки. Жить с ними было ему в тягость, и потому он свой хутор не ставил. Все же он провел зиму у своей сестры Ауд и ее сына Торстейна (18). Когда те поняли, что он пренебрегает родней, то прозвали его Бьёрном с Востока; им было не по душе, что он не захотел с ними селиться.

VI

Бьёрн провел на Южных Островах два года, прежде чем собрался в Исландию. С ним вместе выехал Халльстейн сын Торольва. Они пристали в Широком Фьорде, и Бьёрн по совету Торольва занял землю между Посошной Рекой и Лавовым Фьордом. Бьёрн жил на Городищенском Холме в Заводи Бьёрна; он слыл очень знатным человеком.

Халльстейн сын Торольва счел неподобающим принимать землю от собственного отца. Он отправился по Широкому Фьорду дальше на запад, занял там землю и жил на Мысу Халльстейна.

Несколькими годами позже в Исландию прибыла Ауд Глубокомудрая; первую зиму она провела у своего брата Бьёрна. Затем она заняла все Долины в Широком Фьорде между Оползневой Рекой и Рекой Завтрака и поселилась в Лощине. В это время был заселен весь Широкий Фьорд, однако здесь нет нужды рассказывать о том, где поселились люди, о которых в этой саге речи идти не будет.

VII

Гейррёдом звался тот человек, который занял землю от Реки Тора до Длинной Долины и жил на Песчаном Берегу. С ним вместе приехал Ульвар Боец, который получил от него землю окрест Ульваровой Горы, и Финнгейр, сын Торстейна Лыжи; тот жил в Лебяжьем Фьорде, его сыном был Торфинн, отец Торбранда из Лебяжьего Фьорда.

Вестаром звался человек; он был сын Торольва Дутая Голова. Он прибыл в Исландию вместе со стариком отцом, занял землю во Фьорде Китих и поселился на Дальнем Песчаном Берегу. Его сыном был Асгейр, который жил там впоследствии.

Бьёрн с Востока умер самым первым из всех этих поселенцев, и его похоронили в кургане у Городищенского Ручья. По нем осталось два сына; одним из них был Кьяллак Старый, который жил в Заводи Бьёрна после смерти своего отца. Кьяллак был женат на Астрид, дочери Хрольва херсира и сестре Стейнольва Короткого. У Кьяллака с Астрид было трое детей; их сыном был Торгрим Годи, а дочь звали Герд, на ней женился Тормод Годи, сын Одда Смелого. Другую дочь звали Хельга, на ней женился Асгейр с Песчаного Берега. От детей Кьяллака пошел большой род, и его называют Кьяллеклинги (19).

Другого сына Бьёрна звали Оттар, он был женат на Гроа дочери Гейрлейва, сестре Оддлейва с Бардовых Побережий; их сыновьями были Хельги, отец Освивра Мудрого, и Бьёрн, отец Вигфуса с Убойного Склона. Третьего сына Оттара сына Бьёрна звали Вильгейр.

Торольв Бородач с Мостра в старости женился на женщине по имени Унн; некоторые говорят, будто она была дочерью Торстейна Рыжего, но Ари Мудрый сын Торгильса не называет ее в числе детей Торстейна (20). У Торольва и Унн был сын по имени Стейн. Этого мальчика Торольв подарил своему другу Тору (21) и нарек Торстейном; мальчик смолоду был не по годам развит. Халльстейн сын Торольва женился на Оск, дочери Торстейна Рыжего; их сына звали Торстейн. Торольв был его воспитателем и прозвал его Торстейном Черным, а своего сына он называл Торстейном Трескожором.

VIII

К этому времени в страну прибыла Гейррид, сестра Гейррёда с Песчаного Берега, и брат выделил ей место для жилья в Городищенской Долине дальше от берега напротив Лебяжьего Фьорда. Она велела возвести главные постройки поперек проезжей дороги, чтобы все люди проезжали их насквозь. Внутри всегда был накрыт стол, и еду с него давали каждому, кто хотел. Из этого видно, сколь незаурядной женщиной она была. Гейррид ранее была замужем за Бьёрном сыном Бёльверка Слепорыла. Их сына звали Торольв; он был великий викинг. Торольв прибыл в страну несколько позднее своей матери и первую зиму прожил у нее. Он счел, что земель для жилья недостаточно, и потребовал их у Ульвара Бойца, предложив ему поединок; тот был уже пожилым человеком и, к тому же, бездетным. Ульвар предпочел скорей умереть, чем позволить Торольву себя запугать. Они взошли на островок в Лебяжьем Фьорде, и Ульвар пал, а Торольв был ранен в ногу и до конца жизни хромал. По этой причине его прозвали Торольв Скрюченная Нога. Он поставил свой хутор в Лощине в Долине Реки Тора.

Торольв прибрал Ульваровы земли к рукам; он не считал других людей себе ровней. Земли эти он продал вольноотпущенникам Торбранда из Лебяжьего Фьорда, Ульвару - Ульварову Гору, а Эрлюгу - Двор Эрлюга, и оба долго жили в этих местах. У Торольва Скрюченная Нога было трое детей; сын звался Арнкель, а одна из дочерей - Гуннфрид, на ней женился Торбейнир со Двора Торбейнира, что вблизи Озерного Кряжа рядом с Убойным Склоном. Их сыновьями были Сигмунд и Торгильс, а дочь звали Торгерд; на ней женился Вигфус с Убойного Склона. Другую дочь Торольва Скрюченная Нога звали Гейррид; на ней женился Торольв сын Херьольва Низкозадого. Они жили на Чаечном Склоне; детьми их были Торарин Черный и Гудню.

IX

Торольв Бородач с Мостра умер на Капищном Дворе. Тогда Торстейн Трескожор сел на свою вотчину. Он женился на Торе, дочери Олава Фейлана и сестре Торда Ревуна, который тогда жил в Лощине. Торольва похоронили в кургане на Курганном Мысу напротив Капищного Залива.

В эту пору высокомерие Кьяллеклингов было столь велико, что они перестали считать других людей в округе себе ровней; к тому же родичей и потомков Бьёрна было так много, что во всем Широком Фьорде нельзя было найти второго столь многочисленного рода. Многодетный Кьяллак, их родич, жил тогда на Побережье Средней Горы в месте, которое ныне зовется Двором Кьяллака; у него было множество сыновей, и все толковые (22). Они неизменно помогали своим родичам с южного берега фьорда на тингах и сходках.

Однажды весной на Тинге Мыса Тора случилось так, что шурья Торгрим сын Кьяллака и Асгейр с Песчаного Берега сговорились между собой, что они не желают долее терпеть спесь Людей с Мыса Тора, и решили, что будут отныне справлять там нужду в траву, как на всех прочих сходках, невзирая на то, что те возгордились настолько, что объявили свои владения более священными, нежели прочие земли в Широком Фьорде. Затем они возвестили, что не станут стаптывать свои башмаки в походах на дальнюю шхеру ради того, чтобы справить нужду. Когда об этом узнал Торстейн Трескожор, он не пожелал смириться с тем, что те осквернят поле, которое Торольв, его отец, почитал больше других своих владений. Он созвал к себе своих друзей и поведал, что будет оборонять от Кьяллеклингов поле с оружием, коли те вздумают его осквернить. В этом его поддержали Торгейр Крюк, сын Гейррёда с Песчаного Берега, и жители Лебяжьего Фьорда, Торфинн со своим сыном Торбрандом, Торольв Скрюченная Нога и многие другие соседи и друзья Торстейна.

Вечером, когда Кьяллеклинги закончили трапезу, они взяли свое оружие и пошли на мыс. Когда Торстейн и его люди увидели, что те свернули с тропы, ведущей к шхере, они схватили оружие и побежали за ними с воплем и шумом. Увидев это, Кьяллеклинги сомкнули свои ряды и заняли оборону, но жители Мыса Тора наступали столь яростно, что Кьяллеклинги бежали с поля на побережье. Там они поворотились, и началась жестокая битва. Кьяллеклингов было меньше, но зато люди у них были отборные.

Вот все это замечают жители Лесистого Побережья, Торгест Старый и Аслак из Длинной Долины; они прибежали и стали разнимать бьющихся, но обе стороны были в таком раже, что разнять их не удавалось до тех пор, пока они не обещали примкнуть к тем, кто прислушается. Затем их развели, и при этом таким образом, что Кьяллеклингам не удалось пройти назад к полю; они сели на свои корабли и уехали с тинга прочь. С обеих сторон были убитые, но больше со стороны Кьяллеклингов, и множество народа было ранено. Никакого перемирия заключено не было, ибо никто не захотел предлагать его. И те, и другие грозили при удобном случае напасть на врага. Все поле, где они бились, было залито кровью, и также все места, где стояли жители Мыса Тора во время схватки.

X

После тинга и те, и другие подолгу не распускали свои отряды и начались жестокие распри. Друзья их приняли решение послать за Тордом Ревуном, самым видным в ту пору хёвдингом в Широком Фьорде; он был родичем Кьяллеклингов (23), но при этом шурином Торстейна, и казался наиболее подходящим человеком, чтобы помирить их. Когда послание дошло до Торда, он выехал из дому с множеством народу и стал продвигать мировую. Он нашел, что помыслы сторон весьма несходны. Все же ему удалось договориться о перемирии и назначить встречу. Обе стороны, в конце концов, дали согласие, чтобы Торд решил спор на таких условиях: Кьяллеклинги оговорили, что они никогда не будут справлять нужду на Сраной Шхере, а Торстейн оговорил, что ни за что не потерпит, чтобы Кьяллеклинги оскверняли поле тинга, ни сейчас, ни в дальнейшем. Кьяллеклинги объявили всех павших в войске Торстейна не заслуживающими виры за то, что они первыми напали на них, заранее это замыслив. А жители Мыса Тора объявили всех Кьяллеклингов не заслуживающими виры за преступление против закона, совершенное на освященной земле тинга. Однако, хотя условия эти были трудно совместимы, Торд все же согласился вынести приговор; он считал, что оставить их непримиренными еще хуже.

Торд начал возглашать приговор, сказав что удача с тем, кто воспримет. Он объявил, что ни одно из убийств или увечий, случившихся на Мысу Тора, не подлежит вире, а само поле тинга он объявляет испорченным кровью, пролившейся на него в ссоре, - он не считает отныне это место более священным, чем прочие земли. Виновны же в этом те, кто первым причинил другим людям увечья; нарушение мира, объявил он, заключалось именно в этом. Еще он сказал, что на этом месте впредь тинг собирать нельзя. А чтобы они хорошо соблюдали мир и были друзьями, он постановил, чтобы Торгрим сын Кьяллака содержал капище на половинных началах и имел подати на содержание капища и жителей округи в своем годорде поровну с Торстейном. Он должен был также с этих пор помогать Торстейну во всех тяжбах и поддерживать его во всем, какое бы святилище тот ни вздумал устроить на новом месте для тинга, которое он подыщет. На сем Торд Ревун выдал за Торгрима сына Кьяллака свою родственницу Торхильд, дочь своего соседа Торкеля Дурная Пашня. С той поры его стали называть Торгрим Годи. Затем тинг перенесли на северную оконечность мыса, где он поныне находится. А после того, как Торд Ревун учредил тинги четвертей (24), он велел созывать там Тинг Западных Фьордов; жители всех Западных Фьордов должны были вести свои тяжбы именно там. До сих пор можно видеть тот круг, где людей присуждали в жертву богам. В этом круге стоит камень Тора, о который предназначенным в жертву разбивали головы; еще и сейчас можно видеть пятна крови на камне (25). На этом тинге тоже было большое святилище, но людям уже не запрещалось справлять нужду.

XI

Торстейн Трескожор стал жить на очень широкую ногу; при нем всегда находилось шесть десятков свободных людей. Он был очень предприимчив и часто ездил на рыбную ловлю. Он первым поставил хутор у Святой Горы и перевез свое хозяйство туда. Там же было устроено одно из самых больших капищ в стране. Торстейн велел поставить второй хутор на том мысу, где раньше собирался тинг; этот хутор он тоже распорядился отстроить на совесть, а позже передал своему родичу Торстейну Черному. Тот перенес жилье туда и впоследствии прослыл большим мудрецом (26).

У Торстейна Трескожора был сын, которого прозвали Бёрком Толстым. А в то лето, когда Торстейну исполнилось двадцать пять лет, Тора родила мальчика; когда его окропили водой, то назвали Гримом. Этого мальчика Торстейн подарил Тору и нарек Торгримом. Осенью того же года Торстейн отправился в море к Хёскульдову Острову ловить рыбу. Однажды вечером, той же осенью, пастуху Торстейна случилось перегонять скот севернее Святой Горы. Он увидел, что гора с северной стороны приоткрылась, увидел внутри большие огни и услышал доносящийся изнутри гул и неясную речь. Прислушавшись, он разобрал отдельные слова и услышал, как кто-то приветствует Торстейна Трескожора и его спутников и говорит, что Торстейн сядет на почетной скамье напротив своего отца. Об этом знамении пастух вечером рассказал Торе, жене Торстейна; она опечалилась и сказала, что, быть может, грядут иные, и большие, события. Наутро с Хёскульдова Острова пришли люди и поведали, что Торстейн Трескожор утонул на рыбной ловле. Это сочли большой потерей.

Тора осталась смотреть за хутором; ей вызвался помогать человек по имени Халльвард; у Торы и Халльварда был сын по имени Map.

XII

Сыновья Торстейна Трескожора подрастали дома со своей матерью и подавали большие надежды, но Торгрим выделялся во всем и сразу стал годи капища, как только достиг положенного возраста. Торгрим подыскал жену на западе во Фьорде Дюри, женился на Тордис дочери Кислого и перебрался на запад к своим шурьям, Гисли и Торкелю. Торгрим убил Вестейна сына Вестейна на осеннем угощении в Ястребиной Долине. А на следующую осень, когда Торгриму, как и его отцу, исполнилось двадцать пять лет, Гисли, его шурин, убил его во время осеннего угощения на Морском Жилье (27). Несколько ночей спустя Тордис, жена Торгрима, родила ребенка; это был мальчик, и его назвали Торгримом в память об отце. Немного позже Тордис вышла замуж за Бёрка Толстого, брата Торгрима, и перебралась к нему на Святую Гору. Затем Торгрим, ее сын, переехал в Лебяжий Фьорд на воспитание к Торбранду. В детстве он был довольно беспокойным; поэтому его прозвали Снеррир (Задира), и, наконец, Снорри (28).

Торбранд из Лебяжьего Фьорда был женат на Турид, дочери Торфинна сына Торира Тюленя с Красного Песчаника. Одного из их сыновей звали Торлейв Кимби - он был старшим, второго - Снорри, третьего - Тородд, четвертого - Торфинн, пятого - Тормод, а дочь звали Торгерд. Все они были назваными братьями Снорри сына Торгрима.

В ту пору Арнкель, сын Торольва Скрюченная Нога, жил на Жилом Дворе у мыса Вадиль. Он был велик ростом и силен как никто, хороший законник и человек умный. Это был добрый муж, выделявшийся своей твердостью; его любили в округе больше других людей. Он тоже был годи капища и имел многолюдный годорд.

Торгрим сын Кьяллака жил в Заводи Бьёрна, о чем сказано ранее. У них с Торхильд было три сына. Старшим был Бранд; он жил на Крестовом Мысу напротив Тюленьей Скалы. Другого сына звали Арнгрим; он был велик ростом, силен, с резкими чертами лица и большим носом. У него были бледно-рыжие волосы, рано отступившие со лба, сросшиеся брови и большие пронзительные глаза. Он был крайне заносчив, склонен к притеснениям и насилию; поэтому его прозвали Стюр (Раздор). Младшего сына Торгрима сына Кьяллака звали Вермунд; он был худощав и высок, хорош собой. Его называли Вермунд Тощий.

Сын Асгейра с Песчаного Берега звался Торлак; он был женат на Турид, дочери Аудуна Заики из Лавового Фьорда. Их детьми были Стейнтор, Бергтор, Тормод, Торд Пучеглазый и Хельга. Стейнтор был самым выдающимся из детей Торлака; он был велик ростом, силен, искусно владел оружием и был редкостным удальцом; в повседневной жизни он не был заводилой. Стейнтора признают третьим по силе воином Исландии после Хельги сына Дроплауг и Вемунда Шейный Платок (29). Тормод был человек умный и мирного нрава. Торд Пучеглазый был человек буйный и на язык невоздержанный. Бергтор был самым младшим, но подавал большие надежды.

XIII

Снорри сыну Торгрима было четырнадцать лет, когда он выехал из страны вместе со своим назваными братьями Торлейвом Кимби и Тороддом. Бёрк Толстый, дядя Снорри по отцу, выдал ему пять десятков серебра на поездку (30). Ветер им благоприятствовал; осенью они достигли Норвегии, и зиму провели в Рогаланде. Снорри остановился у Эрлинга из Соли (31), и Эрлинг ему благоволил, ибо в прежние времена их родичи Хёрдский Кари (32) и Торольв Бородач с Мостра были большими друзьями. Следующим летом они собрались плыть в Исландию, но замешкались со сборами; путешествие их было трудным, и незадолго до начала зимы они достигли Углового Фьорда (33). Когда они ступили на сушу и собрались в дорогу, снаряжение Снорри и Торлейва Кимби рознилось как небо и земля. Торлейв купил себе самого лучшего коня, которого мог найти. У него было блестящее седло, украшенное камнями, меч хорошей выделки, золоченое копье, темно-синий щит с позолотой, и крашеная одежда: он истратил на это почти всю свою долю товаров. Снорри же ехал в черном плаще на доброй вороной кобыле; у него было старинное седло корытом и почти не украшенное оружие. Снаряжение Тородда не выделялось ни в ту, ни в другую сторону. Они ехали с востока через Побережье по тропе, ведущей на запад в Городищенский Фьорд, далее через Нагорья, и остановились в Лебяжьем Фьорде. Затем Снорри выехал оттуда к Святой Горе с намерением провести зиму там. Бёрк отнесся к этому холодно, а его люди подняли одеяние Снорри на смех: Бёрк заключил, что поездка Снорри обернулась неудачно, и он спустил все свои деньги.

Однажды в начале зимы случилось так, что к хутору на Святой Горе подошло двенадцать человек в полном вооружении. Это был родич Бёрка Толстого Эйольв Серый сын Торда Ревуна (34); он жил в Долине Выдр во Фьорде Эрна на западе. Когда их спросили о новостях, они поведали об убийстве Гисли сына Кислого и тех людей, что перед этим пали от его рук (35). От этого известия Бёрк пришел в буйное веселье и велел Тордис со Снорри отблагодарить Эйольва как можно лучше, ибо сей человек снял с их рода великий срам. Снорри особой радости от известия не выказал, а Тордис сказала, что будет достаточной благодарностью, коли убийце Гисли дадут кашу.

Бёрк отвечает:

- Стряпня - не моя забота.

Бёрк сажает Эйольва на почетное место, а его спутников дальше на скамье с краю; они кладут свое оружие на пол. Рядом с Эйольвом сидел Бёрк, а за ним Снорри. Тордис накрывала на стол и держала ухватом горшок с кашей; когда она поставила кашу перед Эйольвом, ухват выскользнул у нее из рук на пол. Она нагнулась за ним, схватила меч Эйольва и быстро ударила им того под столом; удар пришелся Эйольву в бедро, потому что рукоятка задела стол, и, тем не менее, рана была большой. Бёрк отпихнул стол и ударил Тордис. Снорри же отпихнул Бёрка, так что тот упал, и, подхватив свою мать, усадил ее подле себя. Он сказал, что на ее долю и так выпало достаточно оскорблений, даже если б она осталась небитой. Эйольв и его люди вскочили, и все сцепились между собой. Кончилось дело тем, что Бёрк передал Эйольву право решить тяжбу, а тот присудил в свою пользу большую пеню за полученное увечье. Затем Эйольв уехал прочь. По этой причине неприязнь между Бёрком и Снорри усилилась.

XIV

Следующим летом на весеннем тинге Снорри потребовал у Бёрка вернуть наследство отца обратно. Бёрк отвечает, что наследство-то он ему выплатит, -

- но вот делить хутор на Святой Горе надвое, - говорит он, - я не желаю. А поскольку я вижу, что сообща владеть им нам несподручно, я готов выкупить всю землю.

Снорри отвечает:

- Я нахожу справедливым, чтобы ты назначил за землю любую цену, какая тебе по душе, а я бы выбрал, кто из нас двоих ее выкупит.

Бёрк размышляет над предложением и решает, что Снорри не хватит денег заплатить за землю, если платить надо будет быстро, и он оценивает землю в шесть десятков серебра. При этом он вычел из нее острова (36), так как надеялся получить их за малую цену позже, когда Снорри понадобится новое место для жилья. Кроме того, он выдвинул условие платить немедленно: занимать у других людей запрещалось,

- так что очередь выбирать за тобой, Снорри, - сказал Бёрк, - и коли этого хочешь, не мешкай.

Снорри отвечает:

- По всему видно, родич Бёрк, что ты счел меня сейчас совсем нищим, коли оценил землю у Святой Горы столь низко. Но я со своей стороны беру свою вотчину за данную цену, так что протягивай руку и передавай землю во владение мне (37).

- Это произойдет не прежде, - говорит Бёрк, - чем будет выплачен каждый пеннинг.

Снорри сказал своему приемному отцу Торбранду:

- Не передавал ли я тебе прошлой осенью кое-какой кошель?

- Верно, - говорит Торбранд, и тут же достает кошель из своего плаща.

Затем серебро пересчитали и выплатили за землю все до последнего пеннинга, и еще после этого в кошеле оставалось шесть десятков серебра.

Бёрк взял деньги и передал Снорри землю во владение.

Затем Бёрк сказал:

- Серебра, родич, у тебя набралось больше, чем мы думали. Теперь я хочу, чтобы мы оставили вражду между нами, и я пособлю тебе тем, что мы проживем эту зиму на Святой Горе вместе, ведь скота у тебя маловато.

Снорри отвечает:

- Пользуйся своим скотом сам и съезжай со Святой Горы прочь.

И никто не мог помешать Снорри настоять на своей воле. А когда Бёрк был уже готов съехать со Святой Горы, Тордис выступила вперед и назвала своих свидетелей в том, что она разводится со своим мужем Бёрком, приведя то основание, что он избил ее, а она его побои сносить не желает. Затем было поделено их имущество, и Снорри выступил от лица матери, так как был ее наследником. И Бёрку пришлось смириться с той участью, которую он готовил другим - отдать острова за малую цену. После этого Бёрк уехал со Святой Горы на запад на Побережье Средней Горы и сперва поселился на Дворе Бёрка, что между Пригорком Тетерева и Междуречьем. Затем он переехал в Леса Стеклянной Реки и жил там до старости.

XV

Снорри сын Торгрима держал хутор на Святой Горе, и домом заведовала его мать. Map сын Халльварда, дядя Снорри, перебрался с множеством скота к ним и взял управление хутором Снорри в свои руки; поэтому хозяйство было на редкость богатым и многолюдным.

Снорри был человек среднего роста, скорей худощав, хорош собой, с правильными чертами лица, светлокожий, со светлыми волосами и рыжей бородой. В повседневной жизни он сохранял невозмутимость: по нему трудно было увидеть, доволен он или нет. Он был умен и умел предвидеть многие вещи заранее. Он был мстителен и злопамятен; своим друзьям он помогал добрым советом, но недруги должны были опасаться его замыслов. Снорри смотрел за капищем; поэтому его называли Снорри Годи. Он рано сделался большим хёвдингом, но власти его сильно завидовали, ибо вокруг было много людей, считавших себя не менее знатными, чем он, но при этом превосходивших его силой и закаленных в испытаниях.

У Бёрка Толстого и Тордис дочери Кислого была дочь по имени Турид; ее выдали замуж за Торбьёрна Толстого, жившего на Вещей Реке. Он был сын Орма Тощего, который первым занял земли на Вещей Реке и там поселился. Ранее он был женат на Турид, дочери Асбранда с Гребня, что в Широком Заливе; она была сестрой Бьёрна Бойца Широкого Залива, о котором позже пойдет речь в этой саге, и Арнбьёрна Сильного. Сыновьями Торбьёрна от Турид дочери Асбьёрна были Кетиль Боец, Гуннлауг и Халльстейн. Торбьёрн был муж видный и с людьми меньше себя обходился круто.

В ту пору на Чаечном Склоне жили Гейррид дочь Торольва Скрюченная Нога и ее сын Торарин Черный. Он был велик ростом, силен, безобразен и молчалив, в повседневной жизни спокоен и тих; его называли примирителем. Торарин не был богат, но успешно держал хутор. Это был человек непритязательный до такой степени, что враги говорили, будто у него скорее нрав бабы, чем мужчины. Он был женат, и жена его звалась Ауд. На Гудню, сестре Торарина, был женат Вермунд Тощий.

На хуторе Холм поодаль от Чаечного Склона жила вдова по имени Катла; это была красивая женщина, но в народе ее не любили. Сына Катлы звали Одд; он был высок и силен, болтлив и любитель пошуметь, склонен к клевете и зловреден.

Гуннлауг сын Торбьёрна Толстого, был любознателен; он часто бывал на Чаечном Склоне и перенимал знания у Гейррид дочери Торольва, ибо ей было ведомо многое. Однажды днем, когда Гуннлауг шел к Чаечному Склону, ему случилось зайти на Холм, и он разговорился с Катлой, а она спросила его, правда ли, что он снова собрался на Чаечный Склон, чтобы трепать старухе живот?

Гуннлауг сказал, что занятие его состоит вовсе не в этом, -

- к тому же, ты, Катла, столь молода, что тебе негоже попрекать Гейррид старостью.

Катла отвечает:

- Я и не думала, что это похоже на правду, но это ничего не меняет, - говорит она, - для вас, видно, нет никаких женщин кроме одной Гейррид, хотя многие другие женщины умеют кое-что из того же, что и она.

Одд сын Катлы часто ходил вместе с Гуннлаугом на Чаечный Склон; и поскольку они возвращались поздним вечером, Катла не раз предлагала Гуннлаугу ночевать у нее, но он всегда шел домой.

XVI

Однажды в начале зимы того самого года, когда Снорри переехал на хутор на Святой Горе, случилось так, что Гуннлауг сын Торбьёрна отправился на Чаечный Склон вместе с Оддом сыном Катлы. Гуннлауг и Гейррид долго беседовали днем; когда уже сильно смеркалось, Гейррид сказала Гуннлаугу:

- Я бы не хотела, чтобы ты этим вечером шел домой, ибо множество духов реет над морем; нередко бывает, что за красивой личиной кроется нечисть. А вид у тебя сейчас, как я вижу, не самый удачливый.

Гуннлауг отвечает:

- Вреда мне не будет, - говорит он, - ведь идем мы вдвоем.

Она говорит:

- От Одда тебе прока не будет. А за упрямство поплатишься сам.

Затем Гуннлауг с Оддом вышли из дома и шли до тех пор, пока не подошли к Холму. Катла к тому времени уже легла в постель; она велела Одду пригласить Гуннлауга остаться на ночь. Тот сказал, что это уже делал, -

- но он хочет идти домой, - говорит он.

- Пускай тогда идет, как задумал, - говорит она.

Гуннлауг вечером не вернулся домой; заговорили о том, что надо бы выйти на поиски, но до дела не дошло. Ночью, когда Торбьёрн выглянул наружу, он нашел своего сына Гуннлауга лежащим перед дверьми; он был не в себе. Затем его внесли в дом и стащили с него одежду; плечи его были сплошь в крови, а мышцы ног сошли с кости. Всю зиму он пролежал в ранах, и о его болезни было множество пересудов (38). Одд сын Катлы пустил слух, что это, должно быть, Гейррид заездила Гуннлауга; он рассказал, что в тот вечер они расстались в ссоре, и большинство людей верило, что все так и было.

Весной, когда пришло время вчинять иск, Торбьёрн выехал к Чаечному Склону и вызвал Гейррид на тинг за то, что она ведьма и ночами рыщет по округе и навлекла беду на Гуннлауга (39). Тяжба была передана на Тинг Мыса Тора, и Снорри Годи поддержал своего зятя Торбьёрна, а Арнкель Годи защищал свою сестру Гейррид. Тяжбу должен был разрешить суд двенадцати (40), но ни Снорри, ни Арнкель не могли решать тяжбу сами из-за родства с истцом и ответчиком (41). Тогда был призван вынести приговор Хельги Капищный Годи, отец Бьёрна, отца Геста, отца скальда Рэва. Арнкель Годи подошел к месту суда и принес на жертвенном кольце клятву в том, что Гейррид не навлекала беду на Гуннлауга. С ним вместе поклялись Торарин и десять других людей (42). После этого Хельги вынес оправдательный приговор, а иск Снорри и Торбьёрна утратил законную силу, что почета им не прибавило.

XVII

На том же тинге Торгрим сын Кьяллака и его сыновья враждовали с Иллуги Черным (43) из-за имущества и приданого жены Иллуги Ингибьёрг дочери Асбьёрна, которое хранилось у Оловянного Форни (44). Во время тинга была сильная буря, поэтому никто с Побережья Средней Горы не смог явиться к началу тинга; из-за этого Торгрим не мог развернуться во всю свою мощь, ведь родичи его не подъехали. У Иллуги было сто человек, все как на подбор, и он успешно продвигал свои тяжбы в суде. Кьяллеклинги подошли к месту суда и попытались разогнать судей; образовалась сильная давка, но все же их развели. Кончилось тем, что Оловянный Форни выплатил Иллуги деньги по его требованию. Скальд Одд так говорит об этом в Драпе об Иллуги (45):

№ 1

Запад вздыблен тяжбой

Мыса Тора - спо́ро

Посох песни шлема

Притязал на злато.

Крачки распрь кормилец,

Наконец, казною

Форни враз разжился -

Лад возник негладко (46).

После этого буря стихла, и северные Кьяллеклинги прибыли на тинг. Тогда Торгрим сын Кьяллака не захотел долее придерживаться мировой и напал на Иллуги; началась битва. Снорри Годи созвал к себе людей, и им вместе удалось заключить перемирие. Там пало трое людей в войске Кьяллеклингов и четверо в войске Иллуги; двоих из них убил Стюр сын Торгрима. Одд в Драпе об Иллуги говорит так:

№ 2

Гридь не чла поруку:

Искромсал троих там

Кромки ран смутьянов

Клен каленой льдины,

До того, как Снорри,

Сват Жены Кромешной,

Не пресек той сечи,

Власть вождей прославив (47).

Иллуги поблагодарил Снорри за помощь и предложил ему деньги, но тот сказал, что не хочет принимать награды в первый раз, когда он помог людям. Тогда Иллуги пригласил Снорри к себе, и на это Снорри согласился. Иллуги сделал ему хорошие подарки, и они со Снорри какое-то время были друзьями.

XVIII

В то же лето умер Торгрим сын Кьяллака, и его сын Вермунд Тощий сел на хуторе в Заводи Бьёрна. Он был человек умный, гораздый на добрые советы. Стюр тогда уже переселился к подножию Лавовой Пустоши южнее Заводи Бьёрна. Он был человек умный и жесткий. Женат он был на Торбьёрг, дочери Торстейна Волнореза. Сыновья их звались Торстейн и Халль, а дочь - Асдис, девушка не промах, но довольно надменного нрава. Стюр самовластно правил в своей округе и держал при себе много народа; у него всегда было вдоволь врагов, так как он совершал много убийств, но ни за кого не платил виры.

Тем летом к Устью Соленых Песков подошел корабль; половина его принадлежала норвежцам, а кормчего звали Бьёрн; он отправился зимовать на Песчаный Берег к Стейнтору. Другая половина корабля принадлежала жителям Южных Островов, и их кормчего звали Альвгейр; он отправился зимовать на Чаечный Склон к Торарину Черному. С ним вместе поехал его спутник по имени Нагли, человек проворный и рослый; он был родом шотландец,

У Торарина в горах был добрый боевой конь; у Торбьёрна Толстого тоже было немало лошадей в табуне, что пасся на горном пастбище; осенью он забивал некоторых из них на мясо. Той осенью случилось такое событие, что лошади Торбьёрна пропали; их искали повсюду, но не нашли. А осень между тем выдалась довольно суровой. В начале зимы Торбьёрн послал Одда сына Катлы на юг к окрестностям Лавовой Пустоши. Там жил человек по имени Гильс Ведун; он был провидец и ведовством мог распутывать кражи и прочие дела, в которых желал разобраться. Одд спрашивает, украли ли лошадей Торбьёрна иноземцы, или же люди из другой округи, или же свои соседи.

Гильс Ведун отвечает:

- Скажи Торбьёрну в точности так, как я говорю тебе. Я думаю, что лошади его недалеко отошли от своих пастбищ. А людей назвать здесь по именам трудно. И лучше лишиться имущества, чем вызвать большую беду.

Но когда Одд приехал к Вещей Реке, они с Торбьёрном расценили слова Гильса Ведуна так, что тот обиняком указал на Людей с Чаечного Склона. Еще Одд сказал, будто Гильс назвал самыми вероятными виновниками тех, кто, будучи беден, взял себе больше новых домочадцев, чем им нужно. Торбьёрн уверился, что эти слова обличают Людей с Чаечного Склона. После этого Торарин выехал из дома сам двенадцатый. Его сын Халльстейн выехал вместе с ним; Кетиля Бойца, другого сына Торбьёрна, тогда в стране не было. С ними также выехал Торир, сын Эрна с Пригорка Эрна, сосед Торбьёрна и муж доблестный. Был в их числе и Одд сын Катлы. А когда они приехали на Холм к Катле, она надела на своего сына Одда только что сшитый ею темно-коричневый плащ. Затем они отправились на Чаечный Склон. Торарин и его домочадцы стали перед дверьми снаружи, как только увидели подъезжающих. Они приветствовали Торбьёрна и справились о новостях:

Затем Торбьёрн сказал:

- Нас к тебе привело такое дело, Торарин, - сказал он, - что мы ищем наших лошадей, которые были украдены осенью; мы намерены добиваться от вас, чтоб здесь устроили обыск.

Торарин отвечает:

- Проводится ли этот обыск по законному праву, и запаслись ли вы правомочными понятыми? (48) Предоставите ли нам неприкосновенность и обысканы ли уже другие места?

Торбьёрн отвечает:

- Мы не считаем, что есть смысл искать дальше.

Торарин отвечает:

- Тогда мы наотрез вам откажем, раз вы намерены обыскивать нас незаконно и вне установленной череды.

Торбьёрн отвечает:

- Тогда мы сочтем за правду, что ты сам изобличил себя, раз не хочешь подвергнуться обыску и снять с себя подозрение.

- Делайте, как вам вздумается, - говорит Торарин.

После этого Торбьёрн начал суд у дверей (49) и назвал судьями шесть человек (50). Затем Торбьёрн возбудил против Торарина иск о краже лошадей. В этот миг в дверях показалась Гейррид. Увидев, что происходит, она сказала:

- Вдвойне верно то, что говорят про тебя, Торарин: у тебя нрав бабы, а не мужчины, раз ты готов терпеть любой срам от Торбьёрна Толстого. И я не знаю, откуда у меня такой сын.

Тогда кормчий Альвгейр сказал:

- Мы все готовы положить ради тебя свои силы, что бы ты ни предпринял.

Торарин отвечает:

- Что-то мне надоело стоять здесь на месте.

После этого Торарин со своими людьми - а всего их было семеро - выбегает и хочет разогнать судей. Тут же начинается битва; Торарин убил работника Торбьёрна, а Альвгейр другого, при этом пал также один работник Торарина. Одда сына Катлы оружие не брало. Ауд, хозяйка дома, велела женщинам разнять их, и они набросили одежду на их оружие. После этого Торарин со своими людьми зашел внутрь, а Торбьёрн со своими уехал прочь, передав перед этим тяжбу на Тинг Мыса Тора. Они ехали по побережью залива и остановились перевязать раны у амбара, который зовется Ригой (51).

На выгоне перед Чаечным Склоном там, где они бились, нашлась рука. Ее показали Торарину, и он увидел, что это рука женщины. Он спросил, где Ауд. Ему сказали, что она слегла в постель. Тогда он подошел к ней и спросил, не ранена ли она. Ауд просила его об этом не беспокоиться, но он убедился, что ей отрубили руку. Затем он вызвал свою мать и просил ее перевязать рану Ауд. После этого Торарин и его товарищи вышли и побежали вслед за людьми Торбьёрна. На подходе к амбару они услышали, как те переговариваются.

Халльстейн взял слово и сказал:

- Сегодня Торарин отвел от себя обвинение в трусости.

- Он и впрямь сражался отважно, - говорит Торбьёрн, - но многие из тех, кто не слишком смел в обычной жизни, становятся смелыми, когда их прижимают.

Одд отвечает:

- Торарин, должно быть, доблестный муж, но то, что с ним приключилось сегодня, сочтут незадачей, ведь он сам отрубил руку своей жене.

- Это правда? - говорит Торбьёрн.

- Ясно как день, - говорит Одд.

Тут они повскакивали со своих мест и стали глумиться и смеяться.

В этот миг подоспели люди Торарина. Нагли оказался из них самым проворным, но едва он увидел, как враги хватают оружие, его объял ужас; он поворотился и в умопомрачении побежал в гору (52).

Торарин подскочил к Торбьёрну, ударил того сверху мечом в голову и разрубил ее до зубов. После этого на Торарина напал Торир сын Эрна с двумя людьми. Халльстейн, и с ним другой человек, напали на Альвгейра. Одд сын Катлы и еще один человек обратились против спутника Альвгейра. Трое спутников Торбьёрна напали на двоих людей Торарина, и бой был жестоким. Схватки их кончились тем, что Торарин отрубил Ториру ногу в том месте, где икра всего толще, а обоих его спутников убил. Халльстейн пал от руки Альвгейра, получив опасную для жизни рану. А когда Торарин освободился, Одд сын Катлы бежал сам-третей; он не был ранен, ибо оружие его плащ не брало. Все остальные их спутники остались лежать на поле боя. Погибли также оба работника Торарина.

Торарин и его люди сели на лошадей Торбьёрна и поехали к дому; тут они увидели, как дальше по склону бежит Нагли. Когда они ступили на выгон, то увидели, что Нагли уже миновал двор и был на пути к Выпасной Скале. Там ему повстречались два раба Торарина, выгонявших со скалы скот. Он поведал им о встрече Торарина с Торбьёрном и о разнице в числе между ними и сказал, что Торарин и его люди наверняка уже мертвы. И в этот миг они видят, как по полю к ним едут всадники. Тут Торарин и его люди прибавили ходу, потому что они хотели спасти Нагли, дабы он не бросился в море или не забрался высоко в горы. Но когда Нагли и рабы увидели, что на них во весь опор скачут всадники, они решили, что перед ними Торбьёрн. Все трое бросились обратно на скалу и добежали до того места, которое ныне зовется Сходом Рабов. Там спутникам Торарина удалось-таки схватить Нагли, ибо тот в конец обессилел от усталости, но рабы добежали до края скалы, бросились вниз и погибли, чего следовало ожидать, ибо скала эта столь высока, что каждый, кто сорвется с нее, обречен на верную смерть.

После этого Торарин и его люди поехали к дому, и Гейррид стояла в дверях. Она спрашивает, как обернулось дело:

Тут Торарин сказал вису:

№ 3

Опроверг я, - изверг

Вершей бить решился, -

Крал с кормов нескрытых

Кречет, - бабьи речи.

Тишь не внес я в посвист

Бестий там на месте, -

Слов не лью бахвалам,

Часто, - бога лести (53).

Гейррид спрашивает:

- Можете ли поведать об убийстве Торбьёрна?

Торарин сказал:

№ 4

Меч башку под шапкой

Смог сыскать, двуострый, -

Трупов ток струился,

Наземь с Моди меда.

Кровь лилась, но кровли

Боя враг подкрался, -

Ухнул тяжб глашатай,

Тяжкий, возле уха (54).

- Значит, подначка подействовала, - сказала Гейррид, - заходите в дом и перевязывайте свои раны.

Те так и сделали.

Теперь следует рассказать об Одде сыне Катлы: он шел, покуда не пришел к Вещей Реке; там он рассказал о случившемся. Тогда Турид, хозяйка дома, велела созвать народ и отправиться за трупами, а раненых привезти домой. Торбьёрна положили в курган, а Халльстейн, его сын, исцелился. Торир с Пригорка Эрна тоже исцелился, и с тех пор ходил с деревянной ногой. Поэтому его прозвали Торир Деревянная Нога. Он был женат на Торгриме Колдовская Щека, а сыновья их звались Эрн и Вал, оба мужи крепкие.

XIX

Торарин остался ночевать на Чаечном Склоне. Наутро Ауд спрашивает Торарина, что он намерен предпринять.

- Выселять мы тебя не хотим, - говорит она, - но боюсь я, что этой зимой тут учинят не один суд у дверей, ибо я знаю, что Снорри Годи будет неотступно вести тяжбу об убийстве своего зятя Торбьёрна.

Тогда Торарин произнес вису:

№ 5

Грабежа в законе

Знатный зачинатель

Превозмочь не должен, -

Есть зимой защита,

Коль издольщик поля

Щедрый, павших аса,

Нас поддержит, Вермунд, -

Сыть сыча не сякнет! (55)

Гейррид сказала:

- Разумней всего искать помощи у такой родни, как Вермунд или мой брат Арнкель.

Торарин отвечает:

- Скорее всего, прежде чем это дело закончится, придется прибегнуть к обоим. Но сперва попытаемся заручиться поддержкой Вермунда.

В тот же день, все, кто участвовал в побоище, поехали через фьорды и под вечер прибыли в Заводь Бьёрна. Они зашли, когда люди уже сидели за столом. Вермунд приветствует их и тотчас освобождает для Торарина с товарищами почетное сиденье. После того, как они уселись, Вермунд справился о новостях.

Торарин произнес вису:

№ 6

Надлежит отряду, -

Внемлет люд - про лютость

Асов пляски дротов

Доложить открыто:

Перли не по праву

Крепи стрел стропила, -

Хрунд рычаг обручья

Опускался всуе (56).

- О чем это ты сейчас говоришь, шурин? - спрашивает Вермунд.

Торарин произнес вису:

№ 7

Ньёрды жерди, жизни

Положив, жилище

Осаждали, - жало

Троп ремня пронзало.

Трутней строя Триди

Истребил я быстро:

Милость стрел продлить мне

Было не под силу (57).

Гудню, его сестра, остановилась посреди помещения и сказала:

- Получается, что ты все-таки отвел от себя их хулу?

Торарин произнес вису:

№ 8

Ринд лавин отринуть

Нам пришлось упреки, -

Вестник язв вращался,

Вился вран над трупом.

Лемех в шлем, на сломе,

Вдарил, хлопцу отчю;

Из свища со свистом

Щелочь ран хлестала (58).

Вермунд сказал:

- Сдается мне, что вы рановато с ними сцепились.

Торарин произнес вису:

№ 9

Дев распев зловещий

Веча Гевн увечья

Зазвучал, и щит мой

Отозвался в сече.

Обагрился обод

Дров обручья Фроди;

Гьёлль-река из брега

Изливалась в поле (59).

Вермунд сказал:

- Похоже, теперь они знают, мужчина ты или женщина.

Торарин произнес вису:

№ 10

Отомстил вполне я

За молву срамную:

Всадник волн не сдюжил

В тяжбе с Моди борта.

Что бы там избранник

Рыб брони, подруге,

Ни брехал, - но коршун

Брашно брал на трупах! (60)

После этого Торарин рассказывает новости: Затем Вермунд сказал:

- А зачем ты побежал за ними вдогонку: неужто тебе было мало того, что произошло в первый раз?

Торарин произнес вису:

№ 11

Молний Хрофта, - молвят -

Прожигатель! - прежде Бил у

Лба я вволю, -

Волчий толк мне тошен.

Извращенцы вервий

Битвы врать горазды, -

Сам лишил-де - брешут! -

Длани Хлин подола (61).

- Вполне понятно, - говорит Вермунд, - что ты не усидел на месте. А как, по-твоему, проявили себя иноземцы?

Торарин произнес вису:

№ 12

Нагли - гагу нави

Баловал едва ли:

Страж ларца от страха

В гору задал деру.

Шел, покрыт шеломом,

В ворожбе оружья, -

Огнь сражения жатву

Пожирал - Альвгейр (62).

- Выходит, Нагли не слишком помог тебе? - сказал Вермунд.

Торарин произнес вису:

№ 13

С плачем - перепутье

Копий трус покинул:

Мир обресть навряд ли

В дебрях мог забрала.

Понукатель клячи

И мастак запястья

Чуть в пучину с кручи

Скал не прыгнул, жалкий (63).

А после того, как Торарин провел в Заводи Бьёрна одну ночь, Вермунд сказал ему:

- Наверное, тебе покажется, что я поступаю не слишком великодушно и плохо помогаю тебе, но у меня недостаточно сил, чтобы держать тебя у себя, не ставя других людей под удар. Сегодня мы вместе поедем на Жилой Двор к твоему родичу Арнкелю и узнаем, чем он готов помочь нам. А Снорри Годи, сдается мне, будет рьяно преследовать вас.

- Вам решать, - говорит Торарин.

Когда они выехали на тропу, Торарин произнес вису:

№ 14

Мир до умервщленья

Мота клада, - Лада

Благ! - и радость пира,

Помним мы да Вермунд.

Нынче, чую, - Нанна

Льна! - бежать нам доле, -

Дождь краев червленых

Мне не люб - от буя (64).

Эти слова он сказал, имея в виду Снорри Годи. Вермунд и Торарин прибыли на Жилой Двор, и Арнкель приветствовал их и справился о новостях.

Торарин произнес вису:

№ 15

Трудно на подворье

На пургу бирючью, -

Мор потравы врана

Жег народ - решиться;

Где на сходке - липа

Жалит блеск отвеса,

И булат буравит

Бок святыни Хёгни (65).

Арнкель спрашивает, как в точности произошли те события, о которых сказал Торарин. Когда тот поведал, как все было, Арнкель сказал:

- Разъярился ты, родич, а ведь ты человек очень мирный.

Торарин произнес вису:

№ 16

Мыса птиц питомцы

Незлобивым звали, -

Но не сбавил буйства

Я в забаве бури.

Часто гость ненастья

Из тиши приходит:

Впредь земля заклада

Будет знать про это (66).

- Все может быть, - говорит Арнкель, - и я хочу предложить тебе, родич Торарин, побыть у меня, пока это дело чем-нибудь не закончится. Однако, хотя я взялся отстаивать тяжбу Торарина, я бы хотел сказать тебе, Вермунд, чтобы ты не устранялся совсем, несмотря на то, что Торарин будет жить у меня.

- Мне, конечно, положено помогать Торарину, чем я могу, - говорит Вермунд, - хотя главным его заступником будешь ты.

Тогда Арнкель сказал:

- Мой совет остерегаться Снорри Годи и сидеть эту зиму на нашем дворе всем сообща.

Так они и поступили, и Арнкель держал зимой на хуторе много народа. Вермунд жил попеременно либо в Заводи Бьёрна, либо у Арнкеля. Торарин вел себя в соответствии со своим нравом и подолгу молчал. Арнкель любил домашний уют и был большой весельчак: ему не нравилось, когда другие не веселились с ним вместе, и он часто выговаривал Торарину, что тот должен быть безмятежен и бодр, - он-де слышал, будто вдова с Вещей Реки стойко переносит свое горе, и ей покажется смехотворным, что вы держитесь не так хорошо, как она.

Торарин произнес вису:

№ 17

Не к лицу вприпрыжку

Днесь нестись вдовице,

С пьяных глаз - коль гложет

Остов тел обжора.

Не лелею распрю

Я, но ястреб язвы

Чтит игру мученья,

Злобу мужа множа (67).

На это один из домочадцев Арнкеля ответил:

- Пока не пришла весна и люди не разъехались по домам с тинга на Мысе Тора, не будь так самонадеян.

Торарин произнес вису:

№ 18

Оборонцам - кару

Люд пророчит в споре,

Коль защиты мощной

До суда не сыщем;

Соблюдает Арнкель

Клятвы наши свято, -

Верю бережливцу

Звона струн забрала (68).

XX

Гейррид, хозяйка хутора на Чаечном Склоне, послала на Жилой Двор сообщить, что ей стало доподлинно известно, что руку Ауд отрубил Одд сын Катлы: она выведала это у самой Ауд. Кроме того, Одд, по словам Гейррид, похвалялся этим перед своими друзьями. Когда Торарин и Арнкель услыхали об этом, они выехали с десятью спутниками на Чаечный Склон и провели там ночь. Наутро они выехали к Холму, и на хуторе увидели, как они скачут. Дома никого из мужчин, кроме Одда, не было. Катла сидела на поперечной скамье и мотала пряжу. Она велела Одду сесть рядом, -

- Не беспокойся и сиди тихо.

Она велела женщинам оставаться на своих местах, -

- А я буду отвечать за нас всех.

Прибыв на место, Арнкель и его люди тут же вошли в дом. Когда они зашли в покои, Катла приветствовала Арнкеля и спросила о новостях. Арнкель ответил, что рассказывать нечего; он спрашивает, где Одд. Катла сказала, что он уехал на юг к Широкому Заливу, -

- и он бы не стал избегать встречи с тобой, если бы был дома, потому что мы верим в твое благородство.

- Все может быть, - говорит Арнкель, - однако мы хотим обыскать здесь жилище.

- Это как вам угодно, - говорит Катла и велит кухарке посветить им и открыть ради них чулан, - других запертых помещений здесь у нас нет.

Они видели, что Катла мотает пряжу с челнока. Вот они обыскивают помещение, не находят Одда и после этого уезжают прочь. Не успели они далеко отъехать от ограды, как Арнкель остановился и сказал:

- Неужто Каше удалось заморочить нам голову? Ведь Одд, ее сын, был на хуторе - там, где нам казалось, будто мы видим прялку.

- На это она вполне способна, - говорит Торарин, - и мы поедем обратно.

Когда на Холме увидели, что они возвращаются, Катла сказала женщинам:

- Оставайтесь на своих местах, а мы с Оддом пройдем в сени.

А когда Катла с Оддом вышли в сени, она стала напротив входной двери и принялась расчесывать своего сына Одда и обрезать ему волосы. Арнкель и его люди ворвались в дом и увидели, что Катла стоит и играет со своим козлом, подравнивает ему бороду и хохол и вычесывает лохмы. Они прошли дальше, но Одда нигде не обнаружили; прялка Катлы лежала на скамье, и они уверились, что Оддом там и не пахло. Затем они вышли во двор и уехали прочь. Но когда они проехали примерно до того места, что в первый раз, Арнкель сказал:

- Не кажется ли вам, что Одд скрывался под личиной козла?

- Точно уже не узнаешь, - говорит Торарин, - но если мы снова повернем обратно, то сможем схватить Катлу за руку.

- Попытаем счастья еще раз, - говорит Арнкель, - и посмотрим на их занятия.

И они снова поворачивают обратно. Когда на хуторе заметили, как они едут, Катла велела Одду идти с ней. Они вышли во двор и подошли к куче золы; тогда Катла велела Одду лечь под кучей, -

- и оставайся на месте, чтобы вокруг не происходило.

Когда Арнкель и его люди прибыли на хутор, они сразу ворвались в покои; Катла сидела на скамье и пряла. Она приветствует их и говорит, что они сделались тут частыми гостями. Арнкель отвечал, что так и есть. Его спутники взяли прялку и разрубили на куски.

Тут Катла сказала:

- Теперь уже нельзя будет сказать вечером, что вы напрасно съездили сюда на Холм, раз вы порубили прялку.

Затем Арнкель и его люди пошли искать Одда в доме и на дворе и не увидели ничего живого, кроме одного ручного борова, который пасся у Катлы на выгоне и лежал возле кучи золы. После этого они уехали прочь. Когда они прошли полпути к Чаечному Склону, то увидали Гейррид, выехавшую навстречу с одним работником. Она спросила, как прошла их поездка, и Торарин рассказал ей. Она отвечала, что они искали Одда спустя рукава, -

- и я хочу, чтобы еще раз повернули обратно. Я поеду вместе с вами, и Катле вряд ли снова удастся проскочить под парусом из лопуха.

Затем они повернули обратно. На Гейррид была синяя накидка. И когда их заприметили на Холме, Катле доложили, что едет четырнадцать человек, и один из них в крашеной одежде.

Тогда Катла сказала:

- Не иначе как сюда явилась троллиха Гейррид, и одними заморочками спастись теперь не удастся.

Затем она поднялась с поперечной скамьи и убрала подушку, на которой сидела; под скамьей была створка, ведущая в подпол. Она велела Одду спускаться туда, а сама, как и прежде, уселась сверху, сказав, что у нее тревожное предчувствие.

На сей раз, когда те вошли в покои, приветствий не было. Гейррид сбросила с себя накидку, подошла к Катле с мешком из шкуры тюленя, который она привезла из дома, и накинула его Катле на голову. После этого они связали ей ноги. Затем Гейррид велела сломать скамью; Одда обнаружили и тут же связали. После этого Катлу с Оддом отвезли на Выпасную Скалу, и Одд был там повешен. Когда он уже ступил на виселицу, Арнкель сказал ему:

- Злой конец настиг тебя по вине твоей матери, и, похоже, мать тебе досталась дурная.

Катла сказала:

- Может и правда, что мать у него нехорошая, но дурно кончил он вовсе не потому, что я этого хотела. Будь моя воля, все бы из вас кончили дурно, и я надеюсь, что так и будет. Теперь уже нет нужды скрывать, что именно я навлекла болезнь на Гуннлауга сына Торбьёрна, с которой начались все эти беды. А ты, Арнкель, - говорит она, - не сможешь кончить дурно из-за твоей матери, потому что ее уже нет в живых. Но я бы хотела, чтобы мое заклятье подействовало, и ты бы кончил настолько же хуже из-за твоего отца, чем Одд - из-за меня, насколько большим ты рискуешь, чем Одд. И я надеюсь, что под конец тебе еще придется услышать, что отец тебе достался дурной.

После этого они забили Катлу камнями до смерти у подножия Скалы. Затем они отправились обратно на Чаечный Склон и заночевали там, а наутро выехали к себе домой.

Все эти новости стали известны, и никто не выразил сожаления. Так проходит зима.

XXI

Следующей весной Арнкель однажды подозвал к себе для беседы своего родича Торарина, Вермунда и Альвгейра и спросил, какой именно дружеской помощи они ждут от него: хотят ли они ехать на тинг, -

- и искать помощи у всех наших друзей, - говорит он, - и тогда может случиться одно из двух: не исключено, что будет заключена мировая, и тогда вам придется пойти на большие траты, чтобы выплатить виру за всех людей, 1 которые погибли или получили раны. Но не исключено также, что во время поездки на тинг случится нечто такое, что усугубит ваши трудности, если пытаться действовать силой. Есть и другой выход, - сказал он, - положить f все свои старания на то, чтобы вывезти вас из страны вместе с вашим добром, а земли, которые еще не проданы, бросить на произвол судьбы.

Альвгейру больше всего по душе было второе. Торарин тоже сказал, что 1 не видит возможности платить виру по всем тяжбам, возбужденным против него в этом деле. Вермунд отвечал, что не расстанется с Торарином ни в каком случае: он готов сопровождать его в плавание, если тот захочет уехать, или же поддержать его в распрях, если тот захочет остаться в стране. Тогда Торарин сделал свой выбор и попросил Арнкеля снарядить их в поездку. После этого был послан гонец на Песчаный Берег к Бьёрну Корабельщику, чтобы тот, не покладая рук, готовил их корабль к отплытию в кратчайшие сроки.

XXII

Теперь следует рассказать о Снорри Годи, что он принял на себя тяжбу об убийстве своего зятя Торбьёрна. Он также велел своей сестре Турид переехать к нему на Святую Гору, так как уже прошел слух, что Бьёрн сын Асбранда с Гребня повадился ходить к ней портить ее.

Снорри раскусил весь замысел Арнкеля и понял, что они не будут платить виры за совершенные убийства, как только узнал о том, что корабль снаряжают к отплытию; к тому же, никто с их стороны не предлагал мировой. Тем не менее, до того дня, когда пришло время вызывать на тинг, все было спокойно. В положенный срок Снорри собирает народ у себя и выезжает в Лебяжий Фьорд с восемью десятками людей. В те времена по закону требовалось вызывать виновных в убийстве либо так, что те могли это слышать, либо по месту их жительства; напротив, вызывать соседей до начала тинга не полагалось (69).

Когда на Жилом Дворе увидели, что едет Снорри, заговорили о том, что на них, не мешкая, нужно напасть и прогнать с побоями; на хуторе было много народа.

Арнкель говорит, что этого ни в коем случае нельзя допустить, -

- Надо позволить Снорри действовать по закону, - говорит Арнкель: - а поступить, как советовали, он готов лишь при крайней необходимости.

Поэтому, когда Снорри прибыл на Жилой Двор, обошлось без взаимных нападок. Затем Снорри вызвал на Тинг Мыса Тора Торарина и всех, кто участвовал в побоище. Арнкель выслушал это спокойно. После этого Снорри и его люди уехали прочь и направились к Ульваровой Горе.

Когда те уехали, Торарин сказал вису:

№ 19

Вор гонца огнива

Градин гада, рад бы

Обобрать в правах нас,

Полк набрав с избытком, -

Либо правдолюбы

Солнца кровли Тротта

Нас засудят скопом, -

Боги нам подмога! (70)

Снорри Годи ехал горным путем по кряжу сперва к Кустарниковой Реке, а затем к Убойному Склону; наутро он миновал Свиное Озеро, подошел к Лавовому Фьорду, и оттуда поехал к Троллеву Кряжу обычной дорогой и не делал привала, покуда не достиг Устья Соленых Песков. Прибыв туда, они разделились: одни схватили норвежцев, а другие сожгли корабль. Совершив это, Снорри и его люди поехали домой.

Арнкель узнает, что Снорри сжег корабль. Тогда Арнкель, Вермунд, Торарин и несколько людей с ними сели в лодку и пошли на веслах к другому берегу фьорда к Мысу Завтрака. Там на берегу стоял корабль, принадлежавший норвежцам; Арнкель с Вермундом купили его, и Арнкель подарил половину корабля Торарину, а Вермунд начал загружать свою половину. Они отвели корабль к островку Димун (71) и подготовили его к плаванию. Арнкель находился при них, пока они не были полностью готовы, а после этого ехал вместе с ними до Ладейного Острова; там они расстались как добрые друзья. Торарин с Вермундом вышли в море, а Арнкель отправился назад к своему хутору. Помощь, которую он им оказал, все называли выдающейся.

Снорри Годи выехал на Тинг Мыса Тора и провел свои тяжбы по суду; на этом тинге Торарина и всех тех, кто участвовал с ним в побоище, объявили вне закона. А после тинга Снорри взыскал в свою пользу ту долю имущества осужденных, которая ему полагалась, и на этом тяжба закончилась.

XXIII

Вигфус сын Бьёрна сына Оттара жил на Убойном Склоне, о чем говорилось ранее. Его женой была Торгерд дочь Торбейнира. Вигфус был крепкий бонд и человек неуступчивый. На него работал сын его сестры, по имени Бьёрн, человек неудачливый и на язык невоздержанный.

Осенью того года, когда закончилась тяжба Людей с Чаечного Склона, в горах нашлись лошади Торбьёрна Толстого; жеребец не удержал пастбища против коня Торарина, всех лошадей засыпало снегом, и их нашли мертвыми.

В то же лето на загон у Междуречья между Лососьей Долиной и Святой Горой выезжало много народа. Отправились туда и домочадцы Снорри Годи; во главе их был Map сын Халльварда, дядя Снорри. Его пастуха звали Хельги. Бьёрн, родич Вигфуса, сидел на ограде загона с посохом в руке. Хельги выгонял овец. Бьёрн спросил, чьих овец он гонит; и когда присмотрелись, на овце оказалось клеймо Вигфуса.

Бьёрн сказал:

- По-ярыжному гонишь ты сегодня овец, Хельги.

Хельги отвечает:

- Вы рискуете гораздо большим, потому что сидите на чужом пастбище.

- Откуда тебе об этом знать, ворюга, - говорит Бьёрн, вскакивает и лупит его посохом, так что тот свалился без чувств.

Увидев это, Map обнажил меч и ударил Бьёрна; удар пришелся в руку выше локтя, и это была большая рана. После этого к обеим сторонам сбежались люди, но их развели, и большего в тот раз не случилось.

Наутро Вигфус выехал на север к Святой Горе и потребовал виру за нанесенный урон, но Снорри сказал, что не видит разницы между двумя нападениями, которые случились на пастбище. Это очень не понравилось Вигфусу, и они расстались враждебней некуда. Следующей весной Вигфус возбудил тяжбу об увечье и вынес ее на Тинг Мыса Тора, а Снорри объявил Бьёрна не заслуживающим виры за то, что он нанес удар первым, и тяжба кончилась тем, что Бьёрну отказали в праве требовать виру, и он ничего не получил за свое увечье.

XXIV

На том же самом тинге Торгест Старый и сыновья Торда Ревуна вели против Эйрика Рыжего тяжбу об убийстве сыновей Торгеста, которые погибли предыдущей осенью во время похода Эйрика на Широкое Жилье за бревнами для настила, и тинг выдался крайне многолюдным (72). Перед тингом обе стороны подолгу не распускали свои отряды. Во время тинга Эйрик подготовил корабль для морского плавания; он стоял в Эйриковом Заливе у Воловьего Острова. Эйрика поддерживали Торбьёрн сын Вивиля, Стюр Убийца, сыновья Торбранда из Лебяжьего Фьорда и Эйольв сын Эсы со Свиного Острова (73), однако из заступников Эйрика на тинге был один Стюр, который уводил от Торгеста всех, кого только мог. Стюр потребовал от Снорри, чтобы тот после тинга не принимал участия в погоне за Эйриком в отряде родичей Торгеста. А Снорри выставил взамен условие, чтобы Стюр помог ему в следующий раз, даже если тут будет замешана его родня. И поскольку Стюр это пообещал, Снорри согласился не препятствовать замыслам Стюра в отношении Эйрика. После тинга Торгест и его люди отправились на множестве кораблей обыскивать острова в Широком Фьорде, но Эйольв сын Эсы спрятал корабль Эйрика в заливе на островке Димун, а Стюр с Торбьёрном явились туда поддержать Эйрика. Эйольв и Стюр поступили по примеру Арнкеля и проводили Эйрика в море на своих судах до Ладейного Острова. В этой поездке Эйрик Рыжий открыл Гренландию; он провел там три года, а затем вернулся в Исландию и провел там одну зиму, прежде чем отправился обживать Гренландию. Было это четырнадцатью годами раньше того, как христианство было принято в Исландии по решению альтинга.

XXV

Теперь следует рассказать о Вермунде и Торарине Черном, что их отнесло морем на север к Трандхеймскому Устью, и они пристали у побережья Трандхейма. В это время Норвегией правил ярл Хакон сын Сигурда, и Вермунд отправился к ярлу и сделался его дружинником. Торарин той же осенью отплыл в западные моря вместе с Альвгейром, и Вермунд отдал им свою часть корабля, и больше в этой саге Торарин упоминаться не будет.

Хакон ярл зимой сидел в Хладире. Вермунд был у него в милости, и ярл благоволил к нему, так как знал, сколь знатен род Вермунда в Исландии. При ярле находились два брата родом из Швеции, одного звали Халли, а другого Лейкнир. Они были настолько сильны и велики ростом, что в то время им не было равных в Норвегии, да и в других окрестных землях. Они были берсерки и в гневе теряли человеческий облик, бегали, как бешеные собаки, и не боялись ни огня, ни железа, но в повседневной жизни вели себя неплохо, если ничто их не раздражало; но едва на них находило, они принимались чудесить. Этих берсерков Хакону ярлу в свое время прислал Эйрик Победоносный, конунг шведов, предупредив, чтобы ярл держался с ними приветливо: он сказал, и это было правдой, что, если к берсеркам найти подход, они будут ярлу большим подспорьем.

Весной, после того как Вермунд провел у ярла одну зиму, ему захотелось в Исландию, и он стал просить у ярла разрешения отбыть. Ярл просил его ехать по своему усмотрению, а перед этим поразмыслить над тем, -

- нет ли в моей власти чего такого, что тебе особенно хотелось бы от меня получить, себе на пользу, а нам обоим - к чести и славе?

И когда Вермунд поразмыслил над тем, чего именно стоит добиваться у ярла, ему пришло в голову, что он мог бы высоко подняться в Исландии, если б имел таких спутников, как двое берсерков, и в голове его крепко засела мысль просить выделить ему берсерков для сопровождения. А крылось за этим вот что: Вермунду казалось, будто Стюр, его брат, забрал себе чересчур много власти и помыкает им, как и большинством прочих людей, до которых дошли его руки. Он полагал, что Стюр поостережется с ним связываться, коли он раздобудет таких провожатых как братья Халли и Лейкнир. И вот Вермунд говорит ярлу, что тот уважит его на славу, коли даст ему двух берсерков - те были бы ему поддержкой и опорой.

Ярл отвечает:

- Ты просишь о вещи, которая, как мне сдается, окажется для тебя бесполезной, даже если я не откажу тебе. Думаю я, что в первый же раз, как вы между собой не поладите, ты на собственном опыте убедишься, что нрав берсерков слишком крут и тяжел для тебя. И хотя мне самому удавалось заставить их покорно нести службу, я думаю все же, что обуздать их или держать в страхе для большинства сыновей бондов - бремя непосильное.

Вермунд сказал, что, тем не менее, рискнет взять их, коли ярл захочет их ему вверить. Ярл просил Вермунда сперва выяснить у самих берсерков, хотят ли они за ним следовать. Тот так и сделал и предложил берсеркам отправиться с ним в Исландию, сопровождать и оберегать его; в обмен он обещал хорошо к ним относиться и выполнять просьбы, которые им кажутся важными и о которых они ему объявят. Берсерки отвечали, что никогда не держали в мыслях ехать в Исландию, ведь там, насколько они знают, нет таких хёвдингов, которым было бы прилично служить, -

- но раз ты, Вермунд, так сильно стремишься залучить нас к себе, заруби себе на носу, что мы не потерпим, если ты не пойдешь нам навстречу в том, что ты в силах исполнить.

Вермунд сказал, что до этого не дойдет. После этого он заручился согласием берсерков отправиться с ним в Исландию, коли ярл изволит дать на то свое разрешение. Теперь Вермунд излагает ярлу, как обстоит дело, и ярл постановил, чтобы берсерки выезжали в Исландию вместе с Вермундом, -

- коли ты видишь в том для себя наивысшую почесть, - но просил помнить, что, если Вермунд плохо поступит с берсерками, это будет расценено как самое враждебное действие, так как ярл поручил их его заботам.

Но Вермунд отвечал, что напоминать об этом излишне. Потом Вермунд с берсерками выехал в Исландию; ветер ему благоприятствовал, и он прибыл домой на свой хутор в Заводи Бьёрна. Это было в то самое лето, когда Эйрик Рыжий отправился в Гренландию, о чем было написано ранее.

Вскоре после того, как Вермунд вернулся домой, берсерк Халли заявил, чтобы Вермунд устроил ему почетную женитьбу, но Вермунд нигде не видел подходящей женщины, которая согласилась бы путаться с берсерком и жить с ним под одной крышей, и Вермунд этот разговор замял (74). Когда Халли это понял, то затаил злобу и стал вынашивать волчьи мысли, и все между ними пошло наперекосяк. Берсерки сделались резки и неласковы, и Вермунд начал раскаиваться, что принял их на свое попечение.

Осенью Вермунд устроил большое угощение и пригласил к себе Арнкеля Годи, жителей Песчаного Берега и своего брата Стюра. Когда угощение закончилось, Вермунд предложил Арнкелю принять берсерков в дар и уверял, что они ему лучше подходят, но Арнкель брать их не захотел. Тогда Вермунд просит у Арнкеля совета, как отвести от себя эту напасть, и Арнкель надоумил его подарить их Стюру, сказав, что держать берсерков больше всего пристало таким людям, как он, с его высокомерием и тягой к насилию.

Когда Стюр собрался в дорогу, Вермунд вышел его проводить и сказал так:

- Хотел бы я теперь, брат, чтоб мы с тобой оставили вражду, которая между нами была до прошлого лета, когда я выезжал из страны, и подкрепили свое родство доброй дружбой. Для этого я готов передать тебе двух людей, которых привез с собой из Норвегии, чтобы они следовали за тобой и защищали тебя. И мне трудно представить кого-либо, кто решится перечить тебе, если ты получишь таких провожатых, как эти.

Стюр отвечает:

- Я хорошо отношусь к тому, чтобы укрепить наше родство. Однако о тех людях, которых ты, родич, привез из Норвегии, я слышал только то, что они способны скорей создавать трудности, чем приносить удачу или успех. Поэтому я ни за что не хочу, чтоб они вступили в мое жилище: меня и без того слишком не любят в народе, чтобы я еще ввязывался в неприятности из-за них.

- Что же ты тогда посоветуешь, родич, - говорит Вермунд, - и как мне избавиться от этой напасти?

- А вот это уже другой разговор, - сказал Стюр, - вызволять тебя из беды - совсем не то же самое, что принимать этих людей от тебя в дар; такие дружеские подарки мне не нужны. Кто же еще по своему положению должен вызволять тебя из беды, как не я, если, конечно, мы смотрим на все одинаково?

Но какими бы оговорками Стюр не обставлял свое согласие, Вермунд предпочел, чтобы он забрал берсерков, и братья расстаются с большой теплотой. Затем Стюр отправился с берсерками домой. Сперва они были недовольны и говорили, что Вермунд не имел права продавать или дарить их, словно невольников, но потом объявили, что уж лучше служить Стюру, чем Вермунду. Первое время их отношения складывались гладко. Берсерки сопровождали Стюра в том походе, когда он выехал на Западные Фьорды убивать Торбьёрна Дышло из Фьорда Дышла. У того была крепкая спальня с засовом, сложенная из строевого леса, и берсерки разнесли ее одним махом, так что бревна разъехались в разные стороны. Однако смертельную рану Торбьёрну Дышло нанес сам Стюр.

XXVI

В ту самую осень, когда берсерки переехали к Стюру, случилось такое событие, что Вигфус с Убойного Склона отправился заготовлять уголь в то место, которое называется Прибрежные Хижины. С ним вместе отправилось трое его рабов; одного из них звали Сварт Сильный. Когда они вошли в лес, Вигфус сказал:

- Большое несчастье, Сварт, и ты, наверное, со мной согласишься, что столь сильный и мужественный с виду человек, как ты, принужден оставаться невольником.

- Конечно, это кажется мне большим горем, - говорит Сварт, - но изменить это не в моей власти.

Вигфус сказал:

- А что ты готов совершить ради того, чтоб я даровал тебе свободу?

- Деньгами мне свободы не выкупить, ведь их у меня нет, но то, что умею, ради этого положу без остатка.

Вигфус сказал:

- Ты отправишься к Святой Горе и убьешь Снорри Годи, и после этого точно обретешь свободу, а в придачу к ней отличные вещи, которые я тебе выделю.

- Это мне не удастся осуществить, - говорит Сварт.

- Я помогу тебе советом, - говорит Вигфус, - как сделать это без риска для жизни.

- Хочу об этом услышать, - говорит Сварт.

- Ты отправишься к Святой Горе и зайдешь на чердак, что сделан там над отхожим местом, и раздвинешь доски в полу настолько, чтобы можно было нанести удар пикой. И как только Снорри зайдет в отхожее место, ты сквозь доски поразишь его пикой с такой силой, чтобы острие показалось из живота. После этого беги по крыше к стене, прыгай вниз, и пусть ночная мгла будет тебе подмогой.

И вот, по этому совету Сварт отправился к Святой Горе, разодрал над отхожим местом крышу и залез на чердак; это было вечером, в ту пору, когда Снорри и его домочадцы сидели за ужином у огней. В те времена отхожие места были под одной крышей с жильем. Когда же Снорри и его люди окончили трапезу, они собрались в отхожее место; Снорри шел первым, и он успел проскочить дверь еще до того, как Сварт нанес свой удар. Следом за Снорри шел Map сын Халльварда, и Сварт попал пикой в него. Удар пришелся в лопатку, острие скользнуло вбок и разодрало руку, но рана была небольшой. Сварт бросился на крышу и спрыгнул оттуда на стену; верхний булыжник был скользким, так что Сварт поскользнулся и со всего маху грянулся оземь, и Снорри сумел схватить его раньше, чем тот встал на ноги. Тут ему пришлось выложить всю подноготную; он поведал все о своем уговоре с Вигфусом и рассказал, что тот жжет уголь возле Прибрежных Хижин. Затем рану Мара перевязали.

После этого Снорри, и всего семь человек, отправились на юг к Убойному Склону; на подходе к хутору они увидели, как полыхает костер там, где люди Вигфуса жгли уголь. Они подошли незамеченными и убили Вигфуса, а работникам его даровали пощаду. После этого Снорри отправился домой, а работники Вигфуса принесли эти вести на Убойный Склон. Позже, в тот же день, Вигфуса положили в курган.

В этот же самый день Торгерд, жена Вигфуса, выехала на Жилой Двор упрашивать своего родича Арнкеля принять на себя ведение тяжбы об убийстве Вигфуса, но Арнкель за это дело не взялся, сказав, что продвигать его больше подобает Кьяллеклингам, родичам Вигфуса; тяжба эта, сказал он, по всем признакам отходит к Стюру, тем более что убитый был его родичем, - так что Стюру и полагается добиваться возмездия за убийство Вигфуса. А сам он, конечно, будет радеть об успехе.

Тормод сын Бахромы (75) сложил такую вису об убийстве Вигфуса:

№ 20

Сперва умервщлен

В шеломе златом

Вигфус был в поле

Дружиною Снорри.

С наследника Бьёрна

Позже задорно

Во́роны рвали

Мясо клоками (76).

XXVII

После этого Торгерд отправилась оттуда на запад к Лавовой Пустоши и просила Стюра принять тяжбу об убийстве его родича Вигфуса.

Стюр отвечает:

- Прошлой весной я обещал Снорри Годи за то, чтобы он не встревал в наши распри с людьми Торгеста, что я не буду враждебен ему в тех делах, что затрагивают меня наравне с прочей родней. Упрашивай теперь моего брата Вермунда или иных наших родичей, чтобы они приняли тяжбу.

После этого она поехала оттуда дальше к Заводи Бьёрна и попросила Вермунда возглавить тяжбу; она сказала, что ему это больше всех подобает, -

- ибо Вигфус из всех своих родичей больше всего доверял именно тебе.

Вермунд отвечает:

- Внести свой вклад тут я должен, но бежать в этой тяжбе впереди всей нашей родни и искать неприятностей на свою голову я не буду. Но я помогу тебе советом и сделаю со своей стороны все для успеха дела. Прежде всего, я хочу, чтоб ты отправилась к Песчаному Берегу и встретилась со Стейнтором, родичем Вигфуса. Он легок сейчас на подъем, и ему в самый раз испытать свои силы в подобных распрях.

Торгерд отвечает:

- Много заставляете вы меня претерпеть ради этой тяжбы. Но я не пожалею своих сил, если от этого дело продвинется.

Затем она отправилась оттуда еще дальше на запад к Песчаному Берегу, нашла Стейнтора и попросила его стать предводителем в тяжбе об убийстве Вигфуса.

Стейнтор отвечает:

- С какой стати ты просишь об этом меня? Я человек молодой и в чужие распри не ввязываюсь. Вдобавок те родичи Вигфуса, что приходятся убитому гораздо более близкой родней, не в пример заносчивей меня. И у меня нет никаких оснований брать эту тяжбу в обход их, хотя я, конечно, буду заодно с теми своими родичами, которые ее поведут.

И Торгерд не добилась там ничего, кроме этих слов.

После этого она поехала по побережью обратно к Вермунду и поведала, как обстоит дело. Она сказала, что тяжба пойдет прахом, если Вермунд не возглавит ее самолично.

Вермунд отвечает:

- Более вероятно все же, что тяжба эта завершится таким приговором, который тебя приободрит. Но мне придется дать тебе один еще совет, коли ты готова ему последовать.

Она отвечает:

- Я готова почти на все.

- Тогда отправляйся домой, - сказал Вермунд, - и вели выкопать из земли тело Вигфуса, твоего мужа. Затем возьми его голову, привези ее Арнкелю и скажи ему так: голова эта, мол, не колебалась бы взять на себя тяжбу в случае его смерти, если б это понадобилось.

Торгерд сказала, что не знает, как это приблизит ее к успеху, но совершенно ясно, что ее силы и честь беречь никто не намерен, -

- и все же я на это пойду, - говорит она, - коли от этого врагам моим станет хуже.

Затем она вернулась домой и поступила в точности так, как ее научили. Прибыв на Жилой Двор, она говорит Арнкелю, что родичи Вигфуса согласны, чтобы тяжбу об убийстве вел он, а они все окажут ему поддержку.

Арнкель отвечал, что уже говорил ей, что он на сей счет думает. Тогда Торгерд достала из под своей накидки голову Вигфуса и сказала:

- Вот голова, которая не стала бы уклоняться от мести за тебя, если б это понадобилось.

Арнкель изменился в лице, отпихнул от себя Торгерд и сказал:

- Ступай прочь, - говорит он, - и скажи родичам Вигфуса, чтобы они не прятались по углам при виде Снорри Годи, если я поведу тяжбу. Но есть у меня предчувствие, что, чем бы эта распря ни кончилась, они раньше меня дадут задний ход. Вижу я, что за твоими поступками стоят козни Вермунда, моего зятя, но больше подстрекать меня он не посмеет, где бы нам ни случилось встретиться.

Затем Торгерд отправилась домой; зима подошла к концу. А весной Арнкель возбудил тяжбы об убийстве Вигфуса против всех, кто при этом был, кроме Снорри Годи. Снорри же вынес на тинг тяжбы об умысле против своей жизни и об увечье, полученном Маром, и стал добиваться осуждения Вигфуса (77). И те, и другие явились на Тинг Мыса Тора с большими отрядами; все Кьяллеклинги поддержали Арнкеля, и народу у них оказалось больше. Арнкель вел свои тяжбы на тинге с большим напором. Но когда тяжбы были переданы в суд, выступили посредники и предложили отозвать взаимные иски, чтобы при посредничестве добрых людей решить дело миром. Кончилось тем, что Снорри Годи под присягой поручился за своих людей и обязался выполнить мировую; после этого за убийство Вигфуса была определена очень крупная вира. Map же должен был провести три года в изгнании. Снорри выплатил деньги сполна, и тинг завершился тем, что все тяжбы были улажены.

XXVIII

Вот какие события произошли вслед за этим: берсерки, как о том написано ранее, жили у Стюра. После того, как они провели там какое-то время, Халли повадился беседовать с Асдис, дочерью Стюра; она была девушка молодая и видная, своенравная и, при этом, довольно суровая.

Когда Стюр проведал об их беседах, он просил Халли прекратить унижать и срамить его, портя его дочку.

Халли отвечает:

- Никакого унижения в том, что я беседую с твоей дочерью, для тебя нет. И срамить тебя я вовсе не собирался. А коли объяснять тебе коротко, то у меня к ней такая любовная склонность, избавиться от которой выше моих сил. Теперь я хочу, - говорит Халли, - наладить с тобой прочную дружбу и прошу, чтобы ты выдал за меня твою дочь Асдис. А взамен я готов положить свою верность и дружбу и стать твоим провожатым; учти вдобавок мощь Лейкнира, моего брата, и ты получишь такую охрану, какую никакие другие два человека в Исландии обеспечить не смогут. Поэтому-то наша поддержка укрепит твое положение хёвдинга гораздо больше, чем если б ты выдал дочку за самого главного бонда в Широком Фьорде. Все это с лихвой уравновесит то, что мы не можем похвастать богатством. А коли не пожелаешь это исполнить, то дружбе конец; тогда каждый из нас будет поступать по своему усмотрению, и все равно будет без толку запрещать нам с Асдис встречаться.

Когда Халли все это произнес, Стюр замолчал и не сразу нашелся, что ответить. Спустя какое-то время он сказал так:

- Принимать ли это всерьез, или же это недержание речи и повод для ссоры?

- Надо тебе втолковать, - говорит Халли, - что это отнюдь не дурь, и от того, какой ответ ты мне дашь, зависит вся наша дружба.

Стюр сказал:

- Тогда я хочу обсудить все с моими друзьями и услышать, что они мне тут присоветуют.

Халли сказал:

- Можешь обсуждать это с кем угодно до истечения третьей ночи; большей задержки с ответом не потерплю, ибо я не стану долго сидеть, как остолоп, и добиваться этой женитьбы.

На этом они расстаются.

Наутро Стюр скачет на восток к Святой Горе. Когда он прибыл на хутор, Снорри пригласил его к себе, но Стюр сказал, что у него есть разговор к Снорри, а после он поскачет обратно. Снорри спросил, нет ли у него каких неприятностей.

- Похоже, что есть, - говорит Стюр.

Снорри отвечает:

- Тогда мы вдвоем подымимся на Святую Гору; ведь замыслы, которые до сих пор рождались на ней, никогда не бывали бесплодны.

Затем они взошли на гору и просидели за беседой до вечера; никто не знал, о чем они говорили. После этого Стюр ускакал домой.

На следующее утро Халли и Стюр завели беседу; Халли спрашивает Стюра, как продвигается дело с женитьбой.

Стюр отвечает:

- Люди считают тебя почти нищим, и неясно, какие свершения могут покрыть недостаток имущества.

Халли отвечает:

- Совершить я готов все, что в моих силах, но имущество тут ни при чем, ведь его как раз нет.

Стюр отвечает:

- Вижу я, - говорит он, - что тебе придется не по нраву, если я не выдам за тебя свою дочь. Теперь я поступлю, как люди в древние времена, и заставлю тебя пройти ради женитьбы кое-какие испытания.

- Каковы же они? - говорит Халли.

- Ты должен будешь расчистить, - говорит Стюр, - дорогу через лавовую пустошь от здешнего хутора до Заводи Бьёрна и поставить изгородь на меже между нашими землями. Ты должен будешь также устроить загон здесь на лавовой пустоши. А когда ты покончишь со всеми делами, я, пожалуй, выдам за тебя свою дочь Асдис.

Халли отвечает:

- Работать я не привык, но все же я соглашусь на эти условия, если легко обеспечу этим свою женитьбу.

Стюр сказал, что тогда они заключат сделку.

После этого берсерки принимаются расчищать проход через лаву, и это очень большой подвиг. Они также поставили ограду, остатки которой можно наблюдать до сих пор. После этого они сделали загон. Покуда они были заняты своей работой, Стюр велел подготовить у подножия Лавовой Пустоши баню; она была вырыта в земле, а наверху над печью было проделано отверстие, чтобы через него поддавать жару. Жара внутри была страшная (78).

В последний день, когда берсерки в основном покончили с обоими заданиями, они занимались загоном - он был совсем рядом с хутором. Тут мимо них прошла Асдис дочь Стюра в своем самом лучшем наряде. Халли и Лейкнир окликнули ее, но она не отозвалась.

Тогда Халли произнес эту вису:

№ 21

Липа льна, нелживо

Мне скажи, куда же

Путь торишь, прекрасна, -

По траве - как пава.

Ведь зимой из дому,

Вдаль досель не длила

Шаг, в узорной шали,

Дис дороги асов (79).

Затем Лейкнир сказал:

№ 22

Пядь подпруги брега

Сигг, досель небрежна,

Водружает косы

Вкруг главы высоко.

Неспроста та прихоть,

Хоть не зрим мы тайны:

Рдеет рот твой, рога

Труд, мужей смущая (80).

После этого разминулись. Вечером берсерки пошли домой; они были крайне утомлены, как часто бывает с оборотнями - они теряют почти все силы, когда с них сходит боевое неистовство. Тут Стюр выходит им навстречу, благодарит за работу и предлагает сперва зайти в баню, а потом отдохнуть. Они так и делают. Как только они зашли в баню, Стюр велит загородить ее со всех сторон и положить камни на оконце, проделанное над входом. На ступеньки, ведущие в баню, он велит постелить сырую скользкую воловью шкуру. Затем он велит поддать сверху жару в отверстие над печью; тут в бане становится настолько жарко, что берсерки не выдержали и стали ломиться во все створки. Халли сумел проломить оконце и вылезти из него наружу, но упал на шкуру. Стюр тут же нанес ему смертельную рану. Лейкнир же попытался выпрыгнуть из дверей, и Стюр пронзил его насквозь; Лейкнир рухнул обратно в баню и распрощался там с жизнью. После этого Стюр велит позаботиться об их телах; их свезли на лавовую пустошь и засыпали камнями в одной из расщелин - она столь глубока, что оттуда не видно вообще ничего, кроме одного неба. Место это находится возле самой дороги.

Над могилой берсерков Стюр сказал вису:

№ 23

Опричников стыка копий

Не счел я гонцами счастья

Для тех, кто в купели Али

Кол закаляет шквала.

Не устрашен роковым я

Бояр на меня напором -

Меч мой сплеча разметил

Место навек берсеркам (81).

Когда Снорри Годи обо всем этом узнал, он прискакал на запад к Лавовой Пустоши, и Снорри со Стюром вновь просидели целый день. Об их беседе известно то, что вслед за ней Стюр обручил Снорри Годи со своей дочерью Асдис, и свадьбу справили той же осенью. Люди говорили, что от этого брака выиграли обе стороны: Снорри Годи был более умным и дальновидным из свояков, но Стюр был решительней и могущественней. У обоих была большая родня и много сторонников в своей округе.

XXIX

Жил человек по имени Тородд. Он был родом с Побережья Средней Горы и слыл мужем надежным. Тородд был известным купцом и ходил в плавания на своем корабле. Он часто ездил на запад в Ирландию, к Дювлину.

В это время на Оркнейских Островах правил ярл Сигурд сын Хлёдвера (82); он воевал на Южных Островах и в западных водах у острова Мён. Ярл обложил жителей Мёна данью, и после того, как они помирились, оставил своих людей дожидаться дани - ее выплачивали, по большей части, плавленым серебром, - а сам отбыл к себе на север на Оркнейские Острова.

Когда те, кто был оставлен ждать дани, были готовы поднять парус, подул крепкий юго-западный ветер. Но когда они прошли часть пути, ветер переменился и подул с юго-востока, и разыгралась сильная буря. Их понесло на север к Ирландии и возле какого-то безлюдного островка корабль разбился в щепы, но люди выбрались на берег. В это время мимо них случилось плыть исландцу Тородду, который отплыл из Дювлина. Посланцы ярла закричали торговым людям, чтобы те спасли их. Тородд велел спустить на воду лодку, и сам взошел на борт. Когда они встретились, ярловы люди стали упрашивать Тородда спасти их и предложили ему деньги за то, чтобы он отвез их домой на Оркнейские Острова к ярлу Сигурду, но Тородд счел, что на это пойти он не может, так как уже заранее собрался в Исландию. Но они продолжали умолять его; они не сомневались, что их жизни и свободе придет конец, если их выведут на берег Ирландии или на Южные Острова, где они незадолго до того воевали. Кончилось тем, что он отдал им лодку с торгового корабля, а взамен взял себе большую часть дани. После этого они сели в лодку и направились к Оркнейским Островам, а Тородд без лодки на борту доплыл до Исландии и пристал в южной части страны. Оттуда он поплыл на запад, зашел в Широкий Фьорд и благополучно пристал у Мыса Завтрака; осенью все они отправились зимовать к Снорри Годи на Святую Гору. Тородда с этих пор прозвали Скупщиком Дани. Это случилось немного позже убийства Торбьёрна Толстого.

В ту зиму на Святой Горе находилась Турид, сестра Снорри Годи и вдова Торбьёрна Толстого. Вскорости после того, как Тородд прибыл на хутор, он завел разговор со Снорри Годи и попросил выдать за него его сестру Турид. И поскольку Тородд был богат, и Снорри знал, что он человек толковый, а Турид, как он видел, сильно нуждалась в хорошей опеке, - по всем этим причинам Снорри согласился выдать сестру за него, и осенью сам устроил их свадьбу у себя на Святой Горе. Следующей весной Тородд взял в свои руки хутор на Вещей Реке и прослыл добрым бондом и мужем надежным.

Но едва лишь Турид вернулась на Вещую Реку, как к ней повадился ходить Бьёрн сын Асбранда, и всеобщая молва была такова, что они с Турид занимаются глупостями. Тородд пытался отвадить его, но ничего не добился. Торир Деревянная Нога жил тогда на Пригорке Эрна. К этому времени Эрн и Вал, его сыновья, уже выросли и подавали большие надежды. Они неотступно порицали Тородда за то, что он позволяет Бьёрну безнаказанно срамить себя, и вызвались сопроводить его, если он захочет положить посещениям Бьёрна конец.

Однажды случилось так, что, когда Бьёрн пришел на Вещую Реку и сел беседовать с Турид, Тородда нигде рядом не оказалось, хотя обычно он садился поблизости всякий раз, когда приходил Бьёрн.

Турид сказала:

- Подумай хорошенько, как ты пойдешь домой, Бьёрн, - сказала она, - думаю я, что Тородд замыслил проучить тебя за походы сюда. Сдается мне, что сейчас они поджидают тебя в засаде, и Тородд явно надеется на перевес в числе.

Тогда Бьёрн произнес эту вису:

№ 24

Мы с тобою, - девы

Взор сулит мне горе, -

День до дна бы длили,

Меж теней и синью.

Все одно, зазноба!

Пировать мне тризну

В память о минувшей

Радости, под вечер (83).

Затем Бьёрн взял свое оружие, вышел прочь и направился к дому. Но когда он проходил мимо Толстого Хребта, навстречу ему выскочило пять человек. Это были Тородд с двумя своими работниками и сыновья Торира Деревянная Нога; они сразу напали на Бьёрна, но он отлично защищался и держался мужественно. Особенно рьяно на него наседали сыновья Торира; они нанесли Бьёрну раны, но он сразил их обоих. После этого Тородд со своими работниками обратился в бегство; у него была легкая рана, а работники ранены не были.

Бьёрн шел своей дорогой, покуда не прибыл домой. Он зашел в покои, и хозяйка велела служанке о нем позаботиться; когда же служанка внесла в покои свет, она заметила, что Бьёрн сильно окровавлен; она идет дальше к очагу и говорит Асбранду, отцу Бьёрна, что тот вернулся домой весь в крови.

Асбранд вышел в горницу и спросил, отчего Бьёрн в крови, -

- или вы с Тороддом таки встретились?

Бьёрн отвечает и говорит, что все так и есть.

Асбранд спрашивает, как прошла их встреча.

Бьёрн произнес вису:

№ 25

Зря щита носильщик

Тщился встрянуть в сечу:

Враз сгубил сынов я

Двух Ноги Древесной.

Проще прощелыге

Гробить Биль убора

Иль сквалыге лука

Ныкать дань владыки (84).

После этого Асбранд перевязал ему раны, и они полностью затянулись.

Тородд передал Снорри Годи тяжбу об убийстве сыновей Торира, и Снорри вынес тяжбу на Тинг Мыса Тора, а сыновья Торлака с Песчаного Берега отстаивали сторону людей из Широкого Залива. Кончилось тем, что Асбранд поручился под присягой за своего сына Бьёрна и выплатил виру за эти убийства, Бьёрн же был осужден провести три года в изгнании и уехал из страны тем же летом.

В то же самое лето на Вещей Реке Турид родила мальчика, которого нарекли именем Кьяртан; он подрастал дома на Вещей Реке, и уже смолоду был рослым и подавал большие надежды.

Бьёрн же, после того как вышел в море, отправился вначале в Данию, а оттуда в крепость Йомсборг (85). В то время предводителем йомсвикингов был Пална-Токи (86). Бьёрн вступил в их сообщество и потому стал прозываться Бойцом. Он находился в Йомсборге, когда Стюрбьёрн Сильный (87) взял эту крепость. Бьёрн также отправился в Швецию в тот раз, когда йомсвикинги поддержали Стюрбьёрна. Он принимал участие и в битве на Полях Фюрисвеллир, где пал Стюрбьёрн (88), а после нее бежал в лес вместе с прочими йомсвикингами. И покуда Пална-Токи был жив, Бьёрн неизменно находился при нем во всех испытаниях и считался отличным воином и мужем редкой отваги.

XXX

Теперь следует рассказать про Торольва Скрюченная Нога. К этому времени он совсем одряхлел и состарился и в своей старости сделался крайне злобным, буйным и склонным к насилию; он перестал ладить даже со своим сыном Арнкелем.

Однажды днем случилось так, что Торольв отправился к Ульваровой Горе к бонду Ульвару; тот был отменный хозяин, и считалось, что сено сохнет у него быстрее, чем у соседей. У него, к тому же, была такая благодать со скотом, что скот его никогда не падал от недокорма и не знал болезней.

Когда Торольв с Ульваром встретились, Торольв спросил Ульвара, что тот ему посоветует, чтобы лучше управиться с работой, и каким Ульвару видится это лето, выдастся ли оно засушливым, или нет.

Ульвар отвечает:

- Я могу дать тебе лишь тот совет, которому последую сам: я сегодня же велю вынести косы и косить без передышки всю неделю подряд, потому что она, думаю, будет дождливой. А вот после этого погода, как я полагаю, полмесяца будет сухой и хорошей.

Все было именно так, как сказал Ульвар, ибо частенько оказывалось, что он угадывал с погодой лучше, чем прочие люди.

Затем Торольв поехал домой; у него было много работников, и он тотчас велел приступить к сенокосу Погода была именно такой, как сказал Ульвар. У Торольва с Ульваром был общий луг на склоне горы. Вначале и те, и другие усердно косили траву, а после принялись сушить ее и укладывать в скирды.

Однажды утром Торольв рано поднялся на ноги и выглянул во двор: погода I была пасмурной, и он решил, что сухой поре настал конец. Он велел своим рабам подыматься и ехать за сеном и просил постараться успеть как можно больше,

- ибо погода кажется мне ненадежной.

Рабы оделись и отправились на сенокос, а сам Торольв складывал сено и вовсю поторапливал рабов, чтобы они управились как можно быстрее.

В то же утро Ульвар рано поднялся на ноги и выглянул во двор. Когда он вернулся, работники спросили, какая погода. Он просил их спать спокойно, -

- Погода хорошая, - сказал он, - днем развеется, и будет солнце. Сегодня вы покосите выгон, а завтра заберем сено со своей части склона.

Погода была именно такой, как он сказал.

Когда стало смеркаться, Ульвар послал своего человека на склон взглянуть на стоявшие там стога. Торольв распорядился навьючить трех волов и возить на них сено в течение всего дня; к трем часам они управились со всем сеном со своей части. Тогда Торольв велел отвезти на свой двор сено Ульвара. Когда посланец Ульвара это увидел, то прибежал домой и обо всем рассказал хозяину. Ульвар отправился на склон в сильном гневе; он спрашивает, отчего Торольв вздумал его ограбить. Торольв сказал, что ему нет дела до речей Ульвара, вошел в раж, и иметь дело с ним было плохо; еще немного, и они бы сцепились. Ульвар не нашел другого выхода, как уйти восвояси; затем Ульвар едет к Арнкелю и рассказывает ему о понесенном уроне. Арнкель сказал, что попытается заставить отца заплатить за сено. Однако же, он сказал, что вовсе не уверен в том, подействует ли это.

Когда отец с сыном встретились, Арнкель попросил своего отца возместить Ульвару стоимость сена, но Торольв сказал, что этот раб и без того слишком богат. Арнкель просил уважить его слово и все-таки заплатить за сено. Торольв сказал, что сделает это лишь в том случае, если Ульвар будет нуждаться, и на этом они расстаются. Встретившись с Ульваром, Арнкель рассказывает, какой ответ дал Торольв. По виду Ульвара легко было понять, что он не считает, что Арнкель положил ради него много усилий; он сказал, что уж он-то бы смог добиться толку от своего отца, будь он на месте Арнкеля. Арнкель сам заплатил Ульвару за сено такую цену, которую тот назвал. При следующей встрече Арнкель снова потребовал от отца возместить стоимость взятого сена, но ответы Торольва в лучшую сторону не менялись; оба расстались в гневе.

Осенью Арнкель велел пригнать с гор семь волов, принадлежавших Торольву, его отцу, и забить их всех на своем дворе. Это крайне не понравилось Торольву, и он потребовал возместить ему урон, но Арнкель ответил, что это ровно столько, сколько стоило сено Ульвара. Тогда Торольв пришел в еще худшее расположение духа, чем прежде, и уверился, что все это произошло по вине Ульвара; он сказал, что ему это еще припомнит.

XXXI

Зимой во время йоля Торольв устроил большую попойку и щедро потчевал своих рабов; когда те напились, он стал подстрекать их подняться на Ульварову Гору и сжечь Ульвара в его доме. За это он обещал отпустить их на волю. Рабы сказали, что выполнят эту работу, чтоб обрести свободу, если Торольв сдержит слово. Затем они вшестером отправились на Ульварову Гору, набрали хвороста, поднесли его к дому и высекли огонь. В это время Арнкель и его домочадцы сидели на Жилом Дворе за питьем; когда они пошли спать, то увидели, как с Ульваровой Горы тянется пламя. Они тотчас прибежали на место и схватили рабов, а огонь затушили; постройки к этому времени еще не успели сильно обгореть.

На следующее утро Арнкель велел отвезти рабов на Мыс Вадиль, и все они были там повешены. Затем Ульвар завещал Арнкелю все права на свое имущество, а Арнкель принял Ульвара под свою защиту. Этот их уговор очень не понравился сыновьям Торбранда, так как они полагали, что все владения Ульвара после его смерти должны отойти им (89). Отсюда началась большая вражда между Арнкелем и сыновьями Торбранда; с той поры они уже не могли сообща участвовать в играх, хотя раньше часто встречались на них. При этом Арнкель неизменно оказывался сильнейшим, а вторым по силе был человек, который играл против него и звался Фрейстейн Проныра. Он был воспитанником Торбранда и был ему как родной сын; большинство людей верило, что он, на самом деле, сын Торбранда, только незаконный - матерью его была служанка. Это был человек мужественный и видный собой.

Торольв Скрюченная Нога затаил злобу на Арнкеля за убийство рабов. Он потребовал за них виру, но Арнкель наотрез отказался давать за рабов даже один пеннинг; от этого Торольв пришел в еще худшее расположение духа.

Однажды днем случилось так, что Торольв отправился верхом к Снорри Годи на Святую Гору, и Снорри предложил ему погостить, но Торольв сказал, что не собирается проедать здесь чужой хлеб, -

- пришел я сюда потому, что я хочу от тебя, чтобы ты выправил мою долю. Я заявляю, что ты первый хёвдинг в нашей округе (90) и потому обязан выправлять долю тех, кто ранее был несправедливо ущемлен.

- Кто же ущемляет твои права, бонд? - сказал Снорри.

- Арнкель, мой сын, - говорит Торольв.

Снорри сказал:

- На это ты жаловаться не должен, потому что он намного лучший муж, чем ты, с какой стороны вас ни сравнивать.

- Это не так, - говорит Торольв, - ибо ныне он совсем не дает мне проходу. Теперь я хочу завязать с тобой крепкую дружбу, Снорри, а ты прими у меня тяжбу о смерти рабов, которых велел убить Арнкель, и я не буду настаивать на том, чтобы вся вира отошла мне.

Снорри отвечает:

- В ваши с сыном распри я встревать не намерен.

Торольв отвечает:

- Ты отнюдь не друг Арнкеля. Может, впрочем, статься, что ты считаешь меня прижимистым, но сейчас это не так. Я знаю, - сказал он, - что ты мечтаешь завладеть Вороньим Мысом и тамошним лесом, а это величайшее сокровище здесь в округе. Я тут же откажусь от всех этих земель в твою пользу, а ты прими тяжбы об убийстве рабов и веди их с рвением, достаточным для того, чтобы слава твоя умножилась, а те, кто унизил меня, об этом бы пожалели. Я не хочу прощать никого из тех, кто в этом повинен, пускай даже он состоит со мной в ближнем иль дальнем родстве.

Снорри знал, что лес ему очень нужен. И, как рассказывают, он принял поруку на земли и взялся вести тяжбу об убийстве рабов. После этого Торольв уехал домой; он был очень доволен тем, как все обернулось, но прочие люди отзывались об их сделке неодобрительно.

Весной Снорри возбудил против Арнкеля тяжбу об убийстве рабов и вынес ее на Тинг Мыса Тора. Обе стороны явились на тинг с большими отрядами. Снорри произнес свои иски в установленном порядке. И когда все они были переданы в суд, Арнкель потребовал от судей оправдательного приговора (91), и привел то основание, что рабы были застигнуты при поджоге хутора с высеченным огнем. На это Снорри выставил такой довод: по закону рабов можно было убить на месте преступления, -

- но поскольку вы затем отвезли их на Мыс Вадиль, где они и были убиты, я полагаю, что там они уже подлежали вире (92).

Этим Снорри отвел возражение Арнкеля и спас свою тяжбу. После этого вмешались посредники и приложили руку к тому, чтобы завершить дело миром. Обе стороны согласились на мировую; приговор должны были огласить братья Стюр с Вермундом. Они присудили за каждого из рабов двенадцать эйриров (93) и деньги эти тотчас были выплачены на тинге.

Когда деньги были получены, Снорри вручил кошель Торольву. Он принял его и сказал так:

- Не рассчитывал я, когда отдавал тебе свою землю, что ты поведешь тяжбу столь малодушно. Я знаю, что Арнкель вряд ли бы отказал мне, если б я сам запросил у него столь ничтожную виру.

Снорри отвечает:

- Я заявляю, что позор с тебя снят, но я не намерен ставить свое доброе имя в заклад в обмен на твое злонравие и кривду.

Торольв отвечает:

- Можешь рассчитывать на то, что я никогда больше не стану беспокоить тебя со своими делами, и пусть беда не обойдет вас всех стороной в этой округе!

После этого люди поехали с тинга домой. И Арнкель, и Снорри были очень недовольны исходом тяжбы, но более всех недоволен был Торольв.

XXXII

Вслед за этим, как рассказывают, случилось такое событие, что Эрлюг со Двора Эрлюга слег с болезнью; когда ему стало совсем худо, Ульвар, его брат, стал сидеть при нем. От этой болезни Эрлюг скончался. Как только Эрлюг умер, Ульвар тут же послал за Арнкелем; Арнкель спешно приехал на Двор Эрлюга, и они с Ульваром объявили имущество покойного своим.

Когда же о кончине Эрлюга прослышали сыновья Торбранда, они явились на Двор Эрлюга и предъявили свои притязания на все, что принадлежало покойному, заявив, что имущество их вольноотпущенника переходит в их собственность. На это Ульвар сказал, что является наследником своего брата Эрлюга. Они спросили, какова тут доля Арнкеля. Арнкель отвечает, что покамест их союз в силе, никто не посмеет грабить Ульвара, -

- если что-либо здесь будет зависеть от меня.

Тогда сыновья Торбранда уехали прочь; вначале они отправились оттуда на север к Святой Горе рассказать обо всем Снорри Годи и попросили у него поддержки, чтобы начать тяжбу. Но Снорри Годи сказал, что не будет тягаться с Арнкелем по этому поводу, потому что они с самого начала были столь неудачливы, что позволили Арнкелю с Ульваром первыми наложить на имущество лапу. На это сыновья Торбранда отвечали, что Снорри никогда не сможет забрать себе больше власти, если и впредь будет спускать такое.

Той осенью Арнкель устроил у себя на хуторе большое угощение; у него было в обычае приглашать своего друга Ульвара на все пиры, и он каждый раз делал ему на прощание подарки. В тот день, когда люди должны были разъезжаться домой с угощения на Жилом Дворе, Торольв Скрюченная Нога сел верхом и выехал из дому. Он отправился навестить своего друга Гильса Ведуна - тот жил в Долине Реки Тора на Дворе Гильса Ведуна (94) - и просил подняться вместе с ним на кряж Ульваровой Горы.

Когда они поднялись на кряж, Торольв сказал:

- Вон оттуда Ульвар скоро пойдет домой с угощения, и у него, наверняка, с собой будут почетные дары. Теперь я бы хотел от тебя, Гильс Ведун, - говорит он, - чтобы ты вышел ему навстречу и поджидал его возле изгороди на Ульваровой Горе. Я хочу, чтобы ты убил его; за это я дам тебе три марки серебра, и я же заплачу виру за это убийство. После того, как убьешь Ульвара, сними с него те вещи, что подарил ему Арнкель. Ты должен бежать с Ульваровой Горы на север к Вороньему Мысу. Если какие-нибудь люди погонятся за тобой, прячься в лесу. Оттуда отправляйся ко мне, а я уж сам присмотрю, чтоб тебе не причинили вреда.

И поскольку Гильс Ведун имел иждивенцев и очень нуждался в деньгах, он согласился стать наемным убийцей и сел у изгороди возле Ульваровой Горы. Он увидел, как Ульвар поднимается от Жилого Двора в гору с отличным щитом в руках, подарком Арнкеля, и мечом ладной выделки. Когда они встретились, Гильс Ведун попросил позволения взглянуть на меч. Он вовсю расхваливал Ульвара и сказал, что тот заделался знатью, раз сами хёвдинги удостаивают его столь почетных подарков. Ульвар распустил бороду и дал ему подержать меч со щитом. Гильс тотчас вытащил меч и пронзил Ульвара насквозь. Затем он побежал от Ульваровой Горы на север к Вороньему Мысу.

Арнкель стоял на дворе; он увидел, как кто-то бежит, держа в руках щит, и щит этот показался ему знакомым. Ему пришло в голову, что Ульвар вряд ли расстался бы с ним добровольно. Тогда Арнкель кликнул людей, чтобы они бежали за тем человеком вдогонку, -

- и поскольку, - говорит он, - за этим стоят козни моего отца, и человек этот по его наущению сразил Ульвара, я хочу, чтобы вы тотчас убили его, кто бы он ни был - не желаю, чтоб он попадался мне на глаза.

Затем Арнкель поднялся на Ульварову Гору; они нашли Ульвара уже мертвым.

Торольв Скрюченная Нога увидел, как Гильс Ведун бежит с Ульваровой Горы на север, держа в руке щит; из этого он понял, как прошла их встреча с Ульваром. Затем он сказал рабу, который сопровождал его:

- Отправляйся теперь на юг ко Двору Кара и скажи сыновьям Торбранда чтобы они выезжали на Ульварову Гору и не позволяли оставить себя без, наследства вольноотпущенника, ибо Ульвар уже убит.

Затем Торольв поехал домой; он был очень доволен тем, как провернул это дело. Гнавшиеся же за Гильсом Ведуном, сумели тем временем настичь его на побережье возле одной скалы, вдающейся в море; они выпытали из него всю подноготную. И когда он рассказал, как все было, они лишили его жизни и засыпали труп камнями возле скалы, а щит с мечом взяли с собой и принесли Арнкелю. Раб же Торольва пришел на Двор Кара и передал сыновьям Торбранда сообщение Торольва. Они тут же выехали на Ульварову Гору, но когда они явились туда, то застали там Арнкеля с множеством народа. Тут сыновья Торбранда предъявили свои притязания на все имущество Ульвара, но Арнкель огласил свидетельство тех, кто присутствовал при том, как Ульвар поручал свои владения ему, и сказал, что оставит их себе, так как они были переданы без нарушения законов. Впредь он просил сыновей Торбранда больше не заявлять о своих правах, ибо он намерен отстаивать полученное наследство, как если б был сыном покойного.

Сыновья Торбранда не видели для себя другого выхода, кроме как повернуть прочь; оттуда они снова отправились к Святой Горе, поведали Снорри Годи о том, что случилось, и попросили у него поддержки. Снорри сказал, что все вышло в точности, как в предыдущий раз, и они разыграли свою игру на ход позже Арнкеля, -

- и гроши эти, - сказал он, - вам из рук у него не вырвать, ведь все добро он уже ранее прибрал к рукам. Что до земель, то они равноудалены от вас всех, и, потому, скорее всего, достанутся тем, у кого крепче хватка. Тем более, есть основания ожидать, что Арнкелю здесь, как и в прочих ваших с ним стычках, суждена лучшая доля. По правде сказать, вам придется смириться с тем, что уже затронуло многих, ибо у Арнкеля власти больше, чем у кого-либо Другого в этой округе, и так будет продолжаться до тех пор, покуда он жив, независимо от того, как долго это продлится.

Торлейв Кимби отвечает:

- Ты, Снорри, говоришь сущую правду. В таком случае неудивительно, что ты не защищаешь нас от притеснений Арнкеля, ведь сам ты ни разу так и не смог превозмочь его, когда вы тягались на тингах.

После этого сыновья Торбранда уехали прочь; они были крайне недовольны исходом дела.

XXXIII

Вот Снорри Годи велит приняться за Лес Вороньего Мыса и срубить там много деревьев. Торольв Скрюченная Нога счел, что лес скоро будет вконец сведен. Тогда Торольв сел верхом и выехал на север к Святой Горе и потребовал у Снорри вернуть ему лес обратно, сказав, будто он не дарил, а только одалживал его на время. Снорри сказал, что это легко прояснить, обратившись к свидетельству тех, кто был при том, как Торольв передал ему права - и с лесом он расстанется лишь в том случае, если свидетели покажут против него.

Тогда Торольв уехал прочь в самом злобном расположении духа и отправился оттуда прямиком на Жилой Двор к своему сыну Арнкелю. Арнкель приветствовал отца и спросил, какие у него к нему дела.

Торольв отвечает:

- Привело меня сюда такое дело: по-моему, большая незадача, что между нами сейчас вражда. Я бы хотел, чтобы мы оставили ее и вспомнили о своем родстве, ибо нам негоже жить в несогласии. Сдается мне, что мы сильно возвысимся в нашей округе, коли добавим к твоей твердости мою дальновидность.

- Чем лучше мы ладим, - говорит Арнкель, - тем больше мне по душе.

- Более всего я хочу - сказал Торольв, - чтобы мы положили начало нашему союзу и дружбе, потребовав Лес Вороньего Мыса у Снорри Годи обратно. Ибо мне невыносимо терпеть, что Снорри сидит на нашей земле и не хочет возвращать лес, ссылаясь на то, что я будто бы его подарил, но это ложь.

Арнкель отвечает:

- Не по-дружески поступил ты в тот раз, когда отдавал Снорри лес, и я не последую твоим наветам и не стану затевать распрю. К тому же я не намерен тешить твое злонравие и радовать тебя нашими со Снорри раздорами.

- А я думаю, - говорит Торольв, - что в тебе, скорее, говорит малодушие, чем боязнь потешить меня вашей распрей.

- Думай на этот счет все, что угодно, - говорит Арнкель, - но из-за этого леса я просто так затевать распрю со Снорри не буду.

На этом они расстаются. Торольв поехал домой; он был крайне удручен своей участью и не желал смириться с тем, что в этот раз не смог даже перекинуть свое весло за борт.

Вечером Торольв Скрюченная Нога пришел домой и не проронил ни слова. Он сел на свое почетное сиденье и вечером не притронулся к пище; так он продолжал сидеть и в час, когда люди отправились спать. Наутро, когда люди встали, Торольв по-прежнему сидел на своем месте; он был мертв. Тогда хозяйка послала гонца к Арнкелю и просила рассказать ему, как умер Торольв. Арнкель с несколькими домочадцами выехал из дому и поднялся к Лощине. Когда они прибыли на хутор в Лощине, Арнкель убедился, что отец его мертв и сидит на возвышении, выпрямив спину. Весь народ был испуган, и у всех при виде такой кончины возникло тягостное чувство.

Вот Арнкель входит в горницу, идет вдоль скамьи и заходит Торольву за спину; он просил никого не приближаться к Торольву, покуда ему не закроют глаза и не уложат как полагается (95). Затем Арнкель подхватил Торольва за плечи, но даже ему не хватило сил, чтобы сразу уложить его. Потом он обмотал голову Торольва покрывалом и убрал тело, как полагалось по обычаю. После этого он распорядился сломать стену за спиной Торольва и вытащить его наружу через пролом (96). Затем подвели сани, запряженные двумя волами: Торольва погрузили на сани и повезли в горы в Долину Реки Тора, и довезти его до места, для этого предназначенного, было отнюдь не легкой задачей. Там тело Торольва основательно засыпали камнями. После этого Арнкель выехал обратно к Лощине и объявил своим все имущество, которое принадлежало его отцу и оставалось по его смерти. Арнкель пробыл там три ночи, и за это время никаких событий не произошло. Потом он уехал домой.

XXXIV

После смерти Торольва Скрюченная Нога многие люди стали замечать, что после захода солнца на дворе не все ладно. Когда лето подошло к концу, люди окончательно убедились, что Торольву не лежится в могиле; никто не мог чувствовать себя в безопасности вне дома, как только садилось солнце. В довершение этому, в волов, на которых везли тело Торольва, вселилась нечистая сила, а любая скотина, подходившая близко к могиле Торольва, бесилась и выла до самой смерти. Пастух на хуторе в Лощине стал приходить домой чаще обычного, потому что Торольв гнался за ним. Однажды осенью в Лощине случилось такое событие, что ни пастух, ни скотина не вернулись домой. Когда наутро отправились на поиски, пастуха нашли мертвым поблизости от могилы Торольва; он был весь черный как уголь, и все косточки у него были переломаны. Тело пастуха засыпали камнями возле могилы Торольва. Весь скот, ходивший в долине, либо сдох, либо бежал в горы, и с тех пор его больше не видели. Если же на могилу Торольва садились птицы, они сразу падали замертво. Привидение столь разгулялось, что ни один человек не решался отпускать свой скот в эту долину. На хуторе в Лощине по ночам часто слышался страшный грохот; люди заметили также, что кто-то частенько ездит на коньке крыши.

С наступлением зимы Торольв стал часто появляться уже в самом доме; сильнее всего он досаждал хозяйке; от этого пострадало немало людей, а сама хозяйка тронулось умом. В конце концов, хозяйка умерла от этой напасти; ее тоже отвезли в горы в Долину Реки Тора и похоронили под грудой камней рядом с Торольвом. После этого с хутора бежали все, кто там еще оставался. Тогда Торольв принялся разгуливать по всей долине; его появления были столь зловредны, что все хутора в долине опустели - часть народа он свел в могилу, а часть согнал прочь. При этом всех, кто умирал, видели разгуливающими вместе с Торольвом. Люди были сильно озабочены этой бедой; многим казалось, что Арнкель обязан исправить положение.

Арнкель приглашал к себе всех, кому в его доме было жить веселее, чем в прочих местах. Там, где находился Арнкель, от Торольва и его спутников не было никакого вреда. Все были так напуганы появлениями Торольва, что зимой никто не решался выезжать из дому даже по важным делам. А когда зима прошла, наступила весна и сделалась оттепель; тогда Арнкель послал гонца на Двор Кара к сыновьям Торбранда и просил их выехать вместе с ним, чтобы вывезти Торольва прочь из Долины Реки Тора и поискать для него иного пристанища. В те времена, как и сейчас, все люди были по закону обязаны сопровождать мертвецов до места погребения, если их для этого вызывают. Но когда сыновья Торбранда услышали эту весть, они сказали, что не считают нужным вызволять Арнкеля и его людей из беды.

Но старый Торбранд отвечает так:

- Все обязаны выезжать в те поездки, которые установлены по закону, и раз теперь вас призвали для помощи, отказывать не годится.

Тогда Тородд сказал гонцу:

- Поезжай и скажи Арнкелю, что я отправляюсь с ним в эту поездку от имени всех моих братьев. Я подъеду к Ульваровой Горе, там и встретимся.

Тогда гонец уехал прочь и доложил обо всем Арнкелю. Тот собрался в путь и выехал из дому сам-двенадцатый; они захватили с собой тягловый скот и заступы с лопатами. Сперва они отправились к Ульваровой Горе и встретились там с Тороддом сыном Торбранда; с ним было двое. Они пересекли кряж, спустились оттуда в Долину Реки Тора и дошли до могилы Торольва. Разобрав насыпь, они обнаружили под ней Торольва; он еще не разложился и вид имел наимерзейший. Они вынули его из могильной ямы, положили на сани, запрягли в них двух сильных волов и протащили его до склона Ульваровой Горы. Тут волы изнемогли; пришлось взять других, чтобы втащить его на гребень. Арнкель собирался везти его дальше на Мыс Вадиль и похоронить там. Но едва они добрались до гребня кряжа, как оба вола взбесились, одним махом вырвались из упряжки, бросились бежать вдоль по кряжу, миновали двор на Ульваровой Горе с северной стороны склона и повернули к морю; тут им обоим пришел конец. Торольв к этому времени отяжелел настолько, что они не могли его толком никуда сдвинуть; все же они отволокли его на небольшую скалу, которая подвернулась вблизи, и похоронили на ней, и место это с тех пор зовется Скалой Скрюченной Ноги. Затем Арнкель велел сделать на скале ниже погребения такую высокую изгородь, чтобы никто не мог через нее перебраться, кроме одних летающих птиц; еще и сегодня можно видеть ее остатки. Там Торольв лежал тихо все то время, пока Арнкель был жив.

XXXV

Снорри Годи велел вновь приняться за Лес Вороньего Мыса, чтобы бы ранее ни говорил на сей счет Торольв Скрюченная Нога. По Арнкелю легко было понять, что распоряжения Снорри относительно леса пришлись ему не по вкусу и он не считает их вполне законными. Арнкель полагал, что передав лес Снорри Годи, Торольв тем самым извратил порядок наследования (97).

Однажды летом случилось так, что Снорри послал своих рабов в лес для работы; те нарубили множество бревен, сложили их в кучу и после этого уехали домой. Когда бревна начали подсыхать, Арнкель сделал вид, что намерен забрать их к себе на хутор - на самом деле, делать этого он не собирался, зато велел своему пастуху быть начеку и дать ему знать, когда Снорри вышлет за бревнами своих людей.

Когда лес вполне подсох, Снорри выслал за ним трех своих рабов; в помощь им он придал своего провожатого Хаука, чтобы тот сопровождал рабов и охранял их. Прибыв на место, они связали бревна и погрузили их на двенадцать лошадей; затем они повернули назад.

Пастух Арнкеля проведал об их поездке и доложил Арнкелю. Тот взял свое оружие, поехал вдогонку и поравнялся с ними к северу от Реки Водоворота, между этой рекой и Пригорками. Едва он пристроился за ними, как Хаук спешился и пустил в Арнкеля копье; оно попало в щит, и Арнкель не пострадал. Тогда Арнкель спешился и пустил копье в Хаука; оно попало тому в живот, и Хаук пал. Место, где это случилось, называется сейчас Хауковой Рекой. Когда рабы увидели, что Хаук погиб, они выскочили из повозки и бросились бежать к дому во всю прыть. Арнкель гнался за ними вплоть до Воловьих Откосов. Затем Арнкель повернул обратно к дому, погоняя перед собой лошадей, груженых лесом. Лес он затем разгрузил, а лошадей отпустил прочь, закрепив на них сбрую; после этого их отвели на гору и погнали на север. Так лошади брели, пока не пришли домой на Святую Гору.

Новости эти стали известны, однако в течение полугода все было тихо.

Следующей весной Снорри Годи возбудил тяжбу об убийстве Хаука и вынес ее на Тинг Мыса Тора, а Арнкель вынес на тинг тяжбу об осуждении Хаука за то, что он напал первым. И Снорри, и Арнкель явились на тинг с множеством народа и тягались в суде с большим рвением. В конце концов, Хаук был признан не заслуживающим виры за то, что он первым напал на Арнкеля, и все тяжбы Снорри Годи утратили законную силу (98). На этом тинг завершился, но стычки между людьми не прекращались в течение всего лета.

XXXVI

Одного человека звали Торлейв; он происходил с Восточных Фьордов и был ранее объявлен вне закона из-за прелюбодеяния. Той осенью Торлейв пришел на Святую Гору и стал упрашивать Снорри Годи взять его к себе, но Снорри ему отказал. Тем не менее, прежде чем Торлейв убрался прочь, они беседовали достаточно долго. После этого Торлейв отправился на юг к Жилому Двору; он явился туда к вечеру и провел на хуторе одну ночь.

Наутро Арнкель рано поднялся на ноги и принялся сколачивать входную дверь. Когда Торлейв поднялся, он подошел к Арнкелю и стал упрашивать взять его к себе. Арнкель отвечает ему довольно холодно и спрашивает, не встречался ли он накануне со Снорри Годи.

- Был я у него, - говорит Торлейв, - но он не захотел ради меня и пальцем пошевельнуть. Да и мне самому не больно-то хочется, - говорит Торлейв, - быть провожатым того человека, который всегда готов уступить чужой силе, с кем бы он ни связался.

- А мне вовсе не кажется, - говорит Арнкель, - что Снорри сильно прогадал, решив не кормить тебя наравне с прочей челядью.

Так они препирались какое-то время: Торлейв настаивал на своем, а Арнкель ему отказывал. Затем Арнкель принялся буравить отверстие для засова и отложил плотницкий топорик в сторону. Торлейв тут же подхватил его и быстро занес над головой, метя Арнкелю в голову. Услышав, свист топора, Арнкель пригнулся вниз и схватил Торлейва, подняв его себе на грудь. Тут сказалась разница в силах, ибо мощь Арнкеля была велика; он так приложил Торлейва оземь, что тот едва не лишился чувств, и топорик выскользнул у него из рук. Арнкель подхватил топорик и всадил его Торлейву в голову, и это была смертельная рана.

Ходили слухи, что человек этот был подослан Снорри Годи, чтобы убить Арнкеля. Снорри ничем не показал, что дело его касается, и потому каждый мог считать, что ему вздумается, и больше в том году никаких событий не произошло.

XXXVII

На следующий год, в канун наступления зимы, Снорри Годи устроил большое осеннее угощение и зазвал к себе друзей. Наварили вдоволь горячей браги, и пили крепко. Было там и множество застольных забав; начали подбирать мужей для сравнения и рассуждать о том, кто самый знатный муж в округе, и кто самый большой хёвдинг (99). Как это чаще всего и бывает в тех случаях, когда начинают сравнивать мужей, к согласию не пришли: большинство признавало самым знатным Снорри, но некоторые называли Арнкеля; были и такие, кто называл Стюра.

Пока они обсуждают все это, Торлейв Кимби подает голос:

- Отчего люди спорят о том, что всем должно быть ясно заранее?

- Куда же ты клонишь, Торлейв, - сказали ему, - раз ты столь круто берешь быка за рога?

- Никто, по-моему, не сравнится с Арнкелем, - говорит он.

- Чем же ты подкрепишь свое мнение? - говорят они.

- Истинной правдой, - говорит он, - я заявляю, что Снорри Годи и Стюр - все равно, что один человек, потому они свояки и держатся сообща. А между тем, у двора Арнкеля не лежит никто из его неотомщенных домочадцев, убитых по приказу Снорри Годи, хотя Хаук, провожатый Снорри, был убит Арнкелем и остался неотомщенным.

Речь эта показалась людям во многом справедливой, но чересчур сильной, принимая во внимание место, где она была сказана; больше этот разговор не возобновлялся.

Когда народ стал разъезжаться с угощения по домам, Снорри принялся наделять своих друзей подарками. Он проводил сыновей Торбранда до Залива Красной Скалы, где стоял их корабль. Когда они прощались, Снорри подошел к Торлейву Кимби и сказал:

- Вот секира, которую я хочу подарить тебе, Торлейв. Из тех, что есть у меня, у нее самая длинная рукоятка: как знать, может, она и достанет до головы Арнкеля, когда он поедет собирать свое сено на Двор Эрлюга, если ты, конечно, решишься выехать с ней из своего дома в Лебяжьем Фьорде.

Торлейв принял секиру и сказал:

- Можешь рассчитывать, - сказал он, - что я не замедлю занести секиру над нашим Арнкелем, когда ты соберешься мстить за своего провожатого Хаука.

Снорри отвечает:

- Вы, сыновья Торбранда, сможете оказать мне услугу, если будете следить за поездками Арнкеля и дадите мне знать, когда представится случай напасть. А поносить меня будете потом, если вдруг случится такое, что я не приду вам навстречу, когда вы меня вызовите.

Они расстаются, договорившись, что и те, и другие готовы лишить Арнкеля жизни, и сыновья Торбранда будут следить за всеми его поездками.

В начале зимы был сильный ледостав, и все фьорды замерзли. На Лебяжьем Фьорде овец пас Фрейстейн Проныра; его поставили, чтобы разведать, когда представится случай напасть на Арнкеля. Арнкель был очень трудолюбив и заставлял своих рабов работать целый день напролет от зари до зари. Арнкель сам распоряжался на обоих хуторах, Ульваровой Горе и Дворе Эрлюга, потому что все соседи были подневольны сыновьям Торбранда и не могли занять эти земли. Зимой у Арнкеля вошло в обычай перевозить сено со Двора Эрлюга ночью, так как днем рабы его были заняты другой работой; кроме того, он не хотел, чтобы сыновья Торбранда знали, когда сено увезут с хутора.

Той зимой, накануне йоля, однажды случилось так, что Арнкель встал посреди ночи и разбудил трех своих рабов; одного из них звали Офейг. Вместе с ними бонд Арнкель выехал на Двор Эрлюга; у них было четыре вола и двое саней. Сыновья Торбранда проведали об их поездке, и Фрейстейн Проныра той же ночью отправился по льду на запад к Святой Горе и пришел туда в ту пору, когда люди уже давно лежали в постели. Фрейстейн разбудил Снорри Годи. Снорри спрашивает, что ему нужно.

Тот отвечает:

- Сейчас старый орел прилетел на кормежку на Двор Эрлюга.

Снорри встал и велел своим людям одеваться. Одевшись, они взяли свое оружие и пошли вдевятером по льду к Лебяжьему Фьорду. Когда они достигли вершины фьорда, навстречу им вшестером вышли сыновья Торбранда; оттуда они поднялись наверх ко Двору Эрлюга. Когда они подошли, один из рабов уже уехал домой с возом сена, а Арнкель и двое оставшихся рабов были заняты вторым возом. Тут Арнкель и его спутники заметили, что снизу со стороны моря к ним идут вооруженные люди.

Офейг сказал, что это, наверняка, враги, -

- и у нас только один выход - вернуться домой.

Арнкель отвечает:

- У меня есть хороший совет, как поступить так, чтобы каждый из нас был доволен. Вы вдвоем бегите домой и будите моих провожатых, и они быстро явятся мне на помощь. А сеновал огражден так удачно, что здесь хорошо биться - с него я и буду обороняться, если эти люди пришли не с миром. Это мне кажется более достойным, чем бежать. Вряд ли меня одолеют быстро. А мои люди не замедлят прийти мне на помощь, если вы как следует исполните мое поручение.

Как только Арнкель это сказал, как рабы бросились бежать во всю прыть. Офейг был более проворным: он перепугался настолько, что совсем потерял рассудок, забежал высоко в горы, свалился там в водопад и погиб; место это зовется Водопадом Офейга (100). Другой раб прибежал обратно на хутор; когда он подбежал к амбару, то наткнулся там на своего товарища, который заносил сено внутрь. Он крикнул прибежавшему рабу, чтобы тот заносил сено вместе с ним. Эта работа, как оказалось, была рабу не противна, и он присоединился к товарищу.

Теперь следует рассказать про Арнкеля, что он опознал в подошедших людей Снорри Годи. Тогда Арнкель оторвал от саней полоз и залез с ним на сеновал. Сеновал был обнесен высокой оградой, и середина стога сильно возвышалась над краями: это было удобно оборонявшемуся. Внутри было много сена, но возле самой ограды сено было убрано.

После того, как Снорри и его люди подошли к ограде, не сообщается, что они обменялись речами. Они сразу пошли на приступ; поначалу они использовали копья, но Арнкель отбивал их удары полозом и переломал им почти все древки. Арнкель при этом ранен не был. Когда метать им больше стало нечего, Торлейв Кимби подбежал к ограде и вспрыгнул на нее с обнаженным мечом, но Арнкель оглушил его ударом полоза, так что Торлейву пришлось, дабы смягчить удар, скатиться с ограды назад; полоз же ударился об ограду с такой силой, что ком мерзлой земли отлетел от него и подскочил вверх, а сам полоз переломился надвое в месте, где крепится деревянная плашка, и одна из половинок улетела за ограду. Арнкель заранее выложил на стог свой меч со щитом; теперь он взял их и стал защищаться оружием; тут они начали его доставать. Они забрались на ограду и окружили Арнкеля, но он взобрался на самую верхушку стога и какое-то время защищался оттуда. Но все же исход дела был предрешен, и Арнкель пал на стогу, и они прикрыли его тело сеном. После этого Снорри и его люди отправились домой на Святую Гору.

Об убийстве Арнкеля Тормод сын Бахромы сложил такую вису:

№ 26

Снорри победы

Смладу изведал,

Воронам пир

Мечом дарил.

Вместе с дружиной,

Снова поживу

Им он нашел -

Арнкетиль сражен (101).

Теперь следует рассказать про рабов Арнкеля, что после того, как они внесли все сено в амбар, они зашли в дом и сняли свои тулупы. Тут провожатые Арнкеля проснулись и спросили, где он. Тогда раб словно пробудился ото сна и ответил:

- Точно, - говорит он, - он же сейчас сражается на Дворе Эрлюга со Снорри Годи.

Тут люди встрепенулись, спешно оделись и поехали на Двор Эрлюга, но нашли своего хозяина Арнкеля уже мертвым. Весь народ очень горевал об его смерти, ибо он был человек несравненных качеств, из тех, что ценились в прежнее время. Он был очень умен и имел отличный характер. У него было гордое сердце и редкостная отвага. Он был открыт, честен и миролюбив. Он также неизменно выходил победителем во всех распрях, с кем бы он не тягался; этим-то он и нажил себе завистников, как теперь сполна проявилось.

Затем они взяли тело Арнкеля, убрали его и повезли к месту погребения. Арнкеля положили в курган около моря вблизи мыса Вадиль: это очень широкий курган, похожий на большую скирду.

XXXVIII

После убийства Арнкеля принимать наследство и вести тяжбу выпало женщинам, и поэтому такой мести, как можно было ожидать по смерти столь знатного человека, не было. Тем не менее, тяжба об убийстве Арнкеля была вынесена на тинг и решена миром. Единственным осужденным был Торлейв Кимби, которому приписали смертельную рану, полученную Арнкелем, - он должен был провести три года в изгнании. И поскольку возмездие было отнюдь не таким, как подобало по смерти столь видного хёвдинга, как Арнкель, правители страны внесли в законы поправку, чтобы впредь женщина, как и мужчина моложе шестнадцати лет, не могли выступать истцом в тяжбе об убийстве. И правило это неукоснительно соблюдается (102).

XXXIX

Торлейв Кимби тем же летом условился о провозе с торговыми людьми, корабль которых стоял в Стремнинном Фьорде, и кормчие приняли его в свое сообщество. В то время у торговых людей не было в обычае держать на борту поваров, и на корабле сами решали, кого и в каком порядке отряжать стряпать. Кроме того, с товарищами за питьем должны были сидеть все. Для этого у паруса выставлялся сосуд с напитком; сверху он был прикрыт крышкой. Часть напитка оставалась в бочонках, и оттуда подливали в сосуд по мере того, как он пустел.

Когда они были уже почти снаряжены, к ним на Палатную Скалу подошел человек. Человек этот был велик ростом и нес за спиной тяжелую ношу; торговым людям вид его показался довольно странным. Он справился, где тут кормчие, и ему показали палатку. Он сбросил с плеч свой мешок, положил его у входа в палатку и затем вошел внутрь. Он спрашивает, не захочет ли кормчий перевезти его через море. Те спросили, как его имя, а он назвал себя Арнбьёрном сыном Асбранда с Гребня и сказал, что хочет выехать из страны, чтобы искать своего брата Бьёрна, который покинул страну несколько лет тому назад, и о нем ничего не слышно с тех пор, как он выехал в Данию. Норвежцы сказали, что груз уже уложен и привязан, и перекладывать его они больше не могут. Но Арнбьёрн ответил, что у него с собой лишь такие вещи, которые вполне могут лежать поверх привязанных сундуков. И поскольку они сочли, что у него и впрямь есть веские причины для отъезда, они взяли его с собой. Ему отвели место на носу судна, и он должен был стряпать себе сам. В мешке его оказалось три сотни грубого сукна (103), двенадцать овчин и котомка с едой. Арнбьёрн был прост в обхождении и всегда был готов помочь; торговым людям он нравился.

В пути ветер был слабым; они подошли к Хёрдаланду и стали у одного островка напротив суши. Еду в тот раз они стряпали на берегу. Торлейву Кимби выпало отправляться стряпать; он должен был приготовить кашу. Арнбьёрн был уже на берегу и варил себе кашу; он готовил в общем котле, который после него должен был забрать Торлейв. Торлейв поднялся на берег и потребовал котел у Арнбьёрна, но тот к этому времени еще не растолок свою кашу и продолжал помешивать ее мешалкой в котле. Торлейв стал у него за спиной. Тут норвежцы подали с корабля голос и сказали, чтобы Торлейв принимался стряпать - они сказали, что, судя по его лени, он настоящий исландец. От этого Торлейв пришел в дурное расположение духа, схватил котел в свои руки, вылил кашу Арнбьёрна на землю и пошел прочь. Арнбьёрн остался сидеть с мешалкой в руке; он огрел ей Торлейва и попал ему по шее. Удар сам по себе был слабым, но поскольку каша была горячей, шея Торлейва оказалась обожжена.

Торлейв сказал:

- Нечего норвежцам смеяться от того, что здесь встретились два земляка, и науськивать нас друг на друга, словно собак. Припомним это позже, когда будем с тобой в Исландии.

Арнбьёрн ничего не ответил.

Они стояли у островка несколько ночей, а потом поймали попутный ветер, достигли суши и разгрузили судно. Торлейв остался на зимовку в той же части страны, а Арнбьёрн условился о провозе с владельцами одного грузового судна и отплыл на восток в Вик, а оттуда уехал в Данию на поиски своего брата Бьёрна.

XL

Торлейв Кимби провел в Норвегии две зимы, а затем выехал в Исландию с теми же самыми торговыми людьми, что вывезли его из страны. Они вошли в Широкий Фьорд и пристали у Мыса Завтрака. Осенью Торлейв выехал к себе домой в Лебяжий Фьорд и, по своему обыкновению, держал нос высоко.

Тем же летом в Устье Лавовой Заводи приплыли братья Бьёрн с Арнбьёрном. За Бьёрном после этого закрепилось прозвище Боец Широкого Залива. Арнбьёрн привез с собой из-за моря хорошие деньги, и в то же самое лето, когда вернулся в страну, купил себе землю у Яра в Лавовой Заводи, и следующей весной поставил там собственный хутор. Зиму он провел на хуторе Судно у своего зятя Торда Пучеглазого (104). Арнбьёрн был человек незадиристый и редко высказывал свое мнение; однако же это был мужчина исключительной силы. Бьёрн, его брат, был очень боевит и по своем возвращении держался независимо, ибо он перенял обычаи иноземных хёвдингов. Он был гораздо красивее Арнбьёрна, но при этом ничуть не уступал ему в силе; кроме того, он был гораздо искушенней брата в ратных испытаниях и проявил отвагу, сражаясь в иных землях.

Тем летом, когда они едва успели вернуться в страну, была созвана многолюдная сходка на прибрежной пустоши у Курганного Берега, что к западу от Устья Вещей Реки, и все торговые люди явились на сходку в крашеных одеждах. Когда они прибыли на место, там уже находилось множество народа; была среди них и Турид, хозяйка хутора на Вещей Реке; Бьёрн подошел и заговорил с ней, и ни один человек не счел это предосудительным: всем казалось вполне естественным, что им хочется поговорить подольше, если учесть, сколько времени минуло с их последней встречи.

Днем на сходке случились увечья, и один из северян получил опасную для жизни рану; его отнесли на песок и положили у одного куста, что рос там. Из раны вытекло много крови, и у куста стояла целая лужа. Юный Кьяртан, сын Турид с Вещей Реки, находился поблизости; у него в руках была топорик. Мальчик подбежал к кусту и окунул топорик в кровь. А когда те, кто жил к югу от пустоши, поехали домой, Торд Пучеглазый спросил Бьёрна, как прошла его беседа с Турид. Бьёрн сказал, что все хорошо.

Тогда Торд спросил, не видел ли он сегодня маленького Кьяртана, их общего с Тороддом сына.

- Видел, - сказал Бьёрн.

- Ну и как он тебе показался? - сказал Торд.

Тогда Бьёрн произнес вису:

№ 27

Чу! Бежит в чащобе

Ловко к влаге Волка

Лавки хвощ, повадкой

Схож со мной, похоже.

Не в отца, довеска

Сивки вод, развилось

То дитя, - дробилам

Дерна Мёрн на диво (105).

Торд сказал:

- Что же теперь остается говорить Тородду о том, кто из вас отец ребенка?

Тогда Бьёрн произнес вису:

№ 28

Подтвердит супруга

Сокрушения, верно,

Ровная крушина

Рощ шатра, роскошна,

Коль сыны такие

Есть у сей невесты!

Да и мне, помоста

Мист мила, вестимо (106).

Торд сказал:

- На вашем месте было бы лучше всего замять это дело и оставить мысли о Турид.

- Это, наверное, хороший совет, - говорит Бьёрн, - но мне он не по сердцу, хотя мы в неравных условиях, если придется идти против Снорри Годи, ее брата.

- Ты сам выбрал для себя свой путь, - говорит Торд.

На этом они обрывают беседу. Бьёрн едет теперь к себе домой на Гребень и принимает хозяйство в свои руки, ибо отец его к тому времени уже умер. Зимой он возобновил свои походы через пустошь на север, чтобы видеться с Турид. И хотя Тородду это не нравилось, он счел для себя невозможным искать мести; он припомнил, как тяжко ему пришлось в тот раз, когда он попытался действовать силой. К тому же, он видел, сколь окреп Бьёрн за это время.

Зимой Тородд дал Торгриме Колдовская Щека денег за то, чтобы она наслала на Бьёрна буран, когда он пойдет по пустоши. Однажды днем Бьёрн отправился на Вещую Реку; вечером, когда он собрался домой, погода была теплой и даже шел дождь, и Бьёрн изрядно замешкался с выходом. Но когда он вышел на пустошь, похолодало и замело. Стало настолько темно, что он больше не различал дороги перед собой. После этого разразилась снежная буря с такими порывами ветра, что он насилу мог устоять на ногах; тут одежда начала к нему примерзать, ведь прежде он весь вымок до нитки. Он брел наугад, и не знал, в какую сторону идет. Ночью на его пути попалась небольшая пещера; он забрался внутрь и провел ночь там, и убежище его было холодным.

Тут Бьёрн сказал:

№ 29

Не одобрит участь

Скальда Хлин кольчуги,

Что на крюк в закуте

Крутит покрывала.

Но не знает Нанна

Тканей льна, как стынет

Укротитель тура

Вод, под сводом лежа (107).

Вслед за этим он сказал:

№ 30

Лебедей леденящую глыбу

Резал я на наклонном челне,

Ибо смладу смышленая дева

Прикипела любовью ко мне.

Путь с востока пройдя без опаски,

Натерпелся повсюду невзгод:

Вместо ложа жены обживает

Клен сражений скалистый оплот (108).

Бьёрн провел в этой пещере трое суток, прежде чем буря пошла на убыль, и на четвертые сутки вышел из пещеры на пустошь и пришел к себе домой на Гребень; он был очень изнурен. Домочадцы спросили, где он переждал непогоду.

Бьёрн сказал:

№ 31

На слуху остался

Сказ о днях Стюрбьёрна;

Угрожал народам

Эйрек в реве дротов.

Но теперь в пустыне

Я бреду постылой,

Заплутав по воле

Бабы злой, в метели (109).

Остаток зимы Бьёрн провел у себя дома. Весной Арнбьёрн, его брат, поставил свой хутор на Яру, возле Лавовой Заводи. Бьёрн же хозяйствовал на Гребне и жил на очень широкую ногу.

XLI

Той же самой весной на Тинге Мыса Тора Торлейв Кимби завел речь о сватовстве и попросил руки Хельги, дочери Торлака с Песчаного Берега и сестры Стейнтора с Песчаного Берега. Больше всего об этом браке радел ее брат Тормод - он был женат на Торгерд дочери Торбранда, сестре Торлейва Кимби. Но когда это дело вынесли на суд Стейнтора, он отнесся к сватовству холодно и сказал, что хочет услышать мнение своих братьев; тогда они пошли к Торду Пучеглазому.

Когда дело о сватовстве вынесли на суд Торда, он отвечает так:

- Я не стану дальше перепоручать ответ другим людям: пусть в этом деле я окажусь самым главным. А тебе, Торлейв, следует сказать, что я выдам за тебя свою сестру не прежде, чем заживут ожоги от каши у тебя на шее, которые ты получил три года назад, в тот раз, когда тебя побили в Норвегии.

Торлейв отвечает:

- Не знаю, суждено ли это вообще, и удастся ли отомстить за эту обиду, но я бы хотел, чтобы не пришлось ждать три года, прежде чем ты сам будешь побит.

Торд отвечает:

- Плевал я на твои угрозы.

На следующее утро возле палатки сыновей Торбранда люди забавлялись, бросая комья дерна; а сыновья Торлака проходили поблизости. В тот миг, когда они поравнялись с палаткой, откуда-то вылетела большая дернина. Она попала Торду Пучеглазому ниже затылка, и удар был столь силен, что Торд полетел вверх тормашками, и ноги его оказались выше головы. Когда он вскочил, то увидел, что сыновья Торбранда вовсю потешаются над ним. Сыновья Торлака тут же поворотились и обнажили оружие; те бросились им навстречу, и сразу же завязалась битва. Несколько людей было ранено, но убит никто не был. Стейнтора при этом не было; в это время он разговаривал со Снорри Годи. После того, как бьющихся развели, их начали мирить и договорились на том, что Снорри со Стейнтором объявят условия мировой; затем стали приравнивать раны людей с обеих сторон и покушения друг на друга, а остатний урон оплатили. Когда все отъезжали с тинга домой, то считались полностью примиренными.

XLII

В то лето в Устье Лавовой Заводи пришел корабль; другой корабль пришел к Мысу Завтрака. Снорри Годи нужно было подъехать по делу к тому кораблю, что стоял в Лавовой Заводи, и он выехал из дому сам-пятнадцатый. И когда они, проехав пустошь, спустились на юг в Долину Дувгуса, их нагнали шестеро мужчин в полном вооружении; это были сыновья Торбранда. Снорри спрашивает, куда они собрались. Те отвечали, что едут по делу к кораблю в Устье Лавовой Заводи. Снорри сказал, что, наверняка, сможет выполнить их поручение сам, и просил сыновей Торбранда ехать домой и не задирать людей - тем, кто и без того плохо ладит, обычно много не нужно, чтобы распалиться при встрече.

Торлейв Кимби отвечает:

- Пусть никогда о нас не будет такой молвы, что мы не смеем показать нос из своей округи из-за людей из Широкого Залива. А вот сам ты вполне можешь отправляться домой, коли не смеешь ехать своей дорогой, даже если у тебя неотложное дело.

Снорри ничего не ответил. После этого они едут через кряжи дальше на юг вплоть до Капищного Двора, а оттуда едут на запад вдоль берега, по прибрежным пескам. И когда они были уже на подходе к Устью, сыновья Торбранда отделились от них и ускакали наверх к Яру. На подходе к хутору они спешились и попытались ворваться внутрь, но не смогли взломать дверь; тогда они забрались наверх и принялись сдирать крышу. Арнбьёрн взял свое оружие и защищался, оставаясь внутри дома: он бил копьем в прогалы крыши, и удары его достигали цели. Дело было ранним утром, и погода была ясной.

В то же утро люди из Широкого Залива рано поднялись на ноги; они собирались ехать к кораблю. Но когда они проезжали хутор Плечо, они заметили, что на крыше хутора у Яра стоит человек в богато украшенной одежде - они знали, что Арнбьёрн так не одевается. Тогда Бьёрн и его люди поскакали туда.

Когда Снорри Годи убедился, что сыновья Торбранда пренебрегли его указанием и ускакали прочь, он выехал за ними следом. Когда Снорри и его люди прибыли к Яру, сыновья Торбранда рвали крышу, как одержимые. Снорри просил их поворачивать прочь и не устраивать никаких бесчинств, находясь в его обществе. И поскольку им не удалось войти внутрь, они поступили по слову Снорри и прекратили приступ, и после этого вместе со Снорри уехали к кораблю.

Люди из Широкого Залива подъехали к кораблю днем; и те, и другие ходили только со своими отрядами. Между ними было много стычек и столкновений, но никто друг на друга не нападал. Людей из Широкого Залива на сходке было больше. Вечером Снорри Годи выехал оттуда на восток к Капищному Двору: в то время там жили Бьёрн и его сын Гест, отец Рэва с Капищного Двора.

Бьёрн Боец Широкого Залива и его люди предложили Арнбьёрну поехать за Снорри вдогонку, но Арнбьёрн этого не захотел, сказав, что пусть каждый останется при своем. Снорри и его люди выехали домой на следующий день, и недовольство сыновей Торбранда только возросло; они считали, что их положение гораздо хуже, чем до поездки. Так проходит лето.

XLIII

У Торбранда, бонда из Лебяжьего Фьорда, был раб по имени Эгиль Силач; он был велик ростом и силен как никто, и очень тяготился долей невольника. Он часто просил Торбранда и его сыновей отпустить его на волю и предлагал совершить ради этого все, что в его силах. Однажды вечером Эгилю случилось идти за овцами из Лебяжьего Фьорда дальше на север в Городищенскую Долину. Когда стало смеркаться, Эгиль увидел, что с запада с другой стороны фьорда летит орел. При Эгиле была большая ловчая собака (110): орел опустился на собаку, зажал ее своими когтями и полетел с ней обратно на запад на ту сторону фьорда к могиле Торольва Скрюченная Нога; затем он исчез за горой. Торбранд сказал, что это чудо, должно быть, предвещает большие события.

У жителей Широкого Залива был обычай устраивать в канун наступления зимы игры в мяч: их проводили вблизи хутора Плечо, что к югу от хутора Судно - место это с тех пор зовется Поля Игровых Палат - и туда стекались люди со всего края. Там были возведены большие палаты, чтобы игроки могли жить в них в течение полумесяца или дольше. В то время местность была уже густо заселена, и подбор игроков был хорошим; играла большая часть молодежи, кроме Торда Пучеглазого - он не мог состязаться из-за горячего нрава, но вовсе не потому, что особенно выделялся силой. Братья Бьёрн с Арнбьёрном, по общему мнению, были столь сильны, что не могли участвовать в играх, если не играли друг против друга.

Той осенью сыновья Торбранда стали уговаривать своего раба Эгиля отправиться на игры в мяч, чтобы убить кого-нибудь из жителей Широкого Залива - Бьёрна или Торда или Арнбьёрна, - когда представится случай, а затем он получит свободу. Некоторые люди рассказывают, что это было сделано по наущению Снорри Годи, и что Снорри будто бы наставлял Эгиля, как проникнуть в палаты скрытно и застать их врасплох; он наказал Эгилю заходить сверху со стороны того ущелья, что простирается выше палат, и спускаться в тот час, когда зажгут огни для ужина, ибо в тех местах, как сказал Снорри, ветер по вечерам обычно дует с моря, и тогда дым валит в ущелье. Спускаться к дому было велено не раньше, чем все ущелье наполнится дымом.

Эгиль вызвался исполнить это поручение; сперва он шел на запад вдоль берега и расспрашивал про овец из Лебяжьего Фьорда, делая вид, будто отправился на розыски; покамест он был в отлучке, стеречь овец в Лебяжьем Фьорде должен был Фрейстейн Проныра.

Вечером того дня, когда Эгиль отправился в путь, Фрейстейн Проныра пошел за овцами на запад за реку. Когда он поднялся на гряду, что проходит западнее реки и зовется Гейрвёр (Копейная Губа), то увидел неприкрытую землей человеческую голову без туловища. Голова сказала такой стишок:

№ 32

Кровью людскою

Окрашена Гейрвёр,

Скрыть суждено ей

Их черепа (111).

Фрейстейн рассказал о знамении Торбранду, и тот счел, что грядут большие события.

А о путешествии Эгиля следует рассказать, что он шел вдоль берега Лебяжьего Фьорда на запад до Выпасной Скалы, а за нею свернул на юг в горы и шел с таким расчетом, чтобы спуститься с перевала в то самое ущелье, что простирается над Игровыми Палатами. Днем он спрятался в ущелье и смотрел за игрой оттуда.

Торд Пучеглазый сидел в стороне и в игре не участвовал. Он сказал:

- Я не могу разобрать, что именно я вижу наверху в ущелье; то ли это птица, то ли человек, и он временами высовывается из укрытия. Как бы то ни было, это что-то живое, - говорит он, - и, по-моему, стоит выяснить, что.

Тем не менее, этого не сделали.

В тот день стряпать были наряжены Бьёрн Боец Широкого Залива и Торд Пучеглазый; Бьёрн должен был разводить огонь, а Торд ставить воду. Когда огонь развели, дым, как и предполагал Снорри, повалил наверх в ущелье. Тогда Эгиль пошел вниз к палатам под прикрытием дыма. В это время день уже сильно клонился к вечеру, но игра все еще не была окончена. Огонь пылал очень сильно, и все палаты быстро заполнились дымом. Эгиль держит путь вниз; он изрядно окоченел, сидя днем на горе.

В башмаки Эгиля были вдеты сыромятные ремешки, и на конце их, по тогдашнему обычаю, крепились подковки (112); один из ремешков развязался, и подковка волочилась по земле. Тут раб входит в сени. Когда он двинулся дальше в горницу, то хотел войти бесшумно: он видел, что Бьёрн с Тордом сидят у огня, и Эгиль полагал, что лишь краткий миг отделяет его от тех свершений, что окончательно и бесповоротно принесут ему свободу. Но, перешагивая через порог, он запнулся о свою подковку, ту, что волочилась по земле, и когда он, желая пройти дальше, занес над порогом вторую ногу, подковка уже сидела намертво. От этого он потерял равновесие, шатнулся вперед и грянулся на настил. Грохот был таким, словно на пол с размаху бросили тушу быка.

Торд вскочил и спросил, что за черт тут бродит. Бьёрн тоже подскочил к Эгилю и успел схватить его прежде, чем тот поднялся на ноги. Он спрашивает, что за человек здесь.

Тот отвечает:

- Это Эгиль, милый Бьёрн, - сказал он.

Бьёрн спросил:

- Какой еще Эгиль?

- Эгиль из Лебяжьего Фьорда, - говорит тот.

Торд схватил меч и хотел зарубить Эгиля, но Бьёрн отстранил Торда и просил его не рубить этого человека так поспешно, -

- Сперва мы хотим узнать от него всю правду.

Затем они закрепили путы на ногах Эгиля. А вечером, когда люди пришли в палаты, Эгиль рассказывает, так что все люди слышали, какая работа была предназначена ему в этой поездке. Ночью они стерегли его в доме, а наутро вывели в ущелье - ныне оно зовется Ущельем Эгиля - и там убили.

В то время были такие законы, что убивший чужого раба должен был сам доставить владельцу виру и начать свой путь до того, как солнце взойдет в третий раз со времени убийства раба; вира составляла двенадцать эйриров серебра. И если виру за раба доставляли, как положено по закону, то тяжба об убийстве не возбуждалась (113). После убийства Эгиля люди из Широкого Залива приняли решение доставить виру за раба, как положено по закону, и отобрали по хуторам, начиная с Игровых Палат, тридцать человек для поездки; все люди были как на подбор. Они сели верхом и поднялись по пустоши на север и остановились на ночлег на Песчаном Берегу у Стейнтора. Стейнтор вызвался их проводить, и оттуда они двинулись уже с шестью десятками людей. Они проехали по берегу фьорда еще дальше на запад и провели вторую ночь у Тормода, брата Стейнтора, на его хуторе Яр. Они призвали к себе на помощь своих родичей Стюра с Вермундом; после этого у них набралось восемьдесят человек. Затем Стейнтор послал своего человека к Святой Горе, чтобы разведать, что захочет предпринять Снорри, когда узнает о созванном ополчении. Но когда посланец Стейнтора прибыл на Святую Гору, Снорри Годи, как обычно, восседал на своем почетном сиденье, и во всем укладе хутора не было никаких изменений; посыльный не уловил ничего важного, из чего можно было бы понять замысел Снорри. Когда он прибыл назад к Яру, он пересказывает Стейнтору, чем заняты люди на Святой Горе.

Стейнтор отвечает:

- Следовало ожидать, что Снорри позволит другим людям действовать по закону. И раз он не выезжает из дому в Лебяжий Фьорд, я не вижу причин держать при себе такую уйму народа, ибо я хочу, чтобы мы ехали с миром, тем более что закон на нашей стороне. Кажется мне разумным, родич Торд, - говорит он, - чтобы вы с людьми из Широкого Залива остались здесь, ибо вам и сыновьям Торбранда достаточно самой малости, чтобы завестись.

Торд отвечает:

- Я, разумеется, поеду дальше, и Торлейв Кимби не получит повод смеяться над тем, что я не смею доставить виру за раба сам.

Тогда Стейнтор обратился к братьям Бьёрну с Арнбьёрном:

- Я хочу, - говорит он, - чтобы вы поджидали нас здесь с двадцатью людьми.

Бьёрн отвечает:

- Я не стану набиваться к тебе в провожатые настойчивей, чем это кажется тебе приличным. Но ранее мне не доводилось бывать в тех местах, где помощь моя объявлялась обузой. Еще же я думаю, - говорит он, - что Снорри Годи рассчитал вперед глубже, чем вы. И хоть я не провидец, - сказал Бьёрн, - есть у меня предчувствие, что ваша поездка сложится так, что прежде чем мы с тобой встретимся снова, твое войско не покажется тебе слишком большим.

Стейнтор отвечает:

- Я буду принимать решение за всех нас, покуда я здесь, даже если я не столь дальновиден, как Снорри Годи.

- Ну, в этом, родич, я тебе не помеха, - говорит Бьёрн.

После этого Стейнтор и его люди ускакали с Яра на запад; их было чуть менее шестидесяти человек. Они ехали по Уступам до Убойного Склона, перевалили через Озерный Кряж, пересекли Долину Реки Водоворота, и, наконец, выехали на Кряж Ульваровой Горы.

XLIV

Снорри Годи заранее послал своим соседям сообщить, чтобы они подвели свои корабли к Заливу Красной Скалы. Едва посыльный Стейнтора отбыл прочь, как Снорри выехал к Заливу, взяв с собой своих домочадцев; раньше он не выезжал из дому именно потому, что догадывался, что человек этот послан разведать о его занятиях. Снорри плыл по Лебяжьему Фьорду вдоль берега; у него было три корабля и почти пятьдесят человек, и он прибыл на Двор Кара раньше Стейнтора.

Когда на Дворе Кара люди увидали, как приближается Стейнтор, сыновья Торбранда сказали, что нужно выступить им навстречу и ни в коем случае не пускать их на выгон, -

- ибо войско у нас и большое, и ладное.

Но Снорри Годи отвечает так:

- Не надо оборонять от них подступы к хутору. Нужно позволить Стейнтору действовать по закону, ибо он, наверняка, будет излагать свое дело разумно и не станет затевать склоку. Я хочу, чтобы все оставались в помещении и воздержались от любых слов, от которых злоключения людей только умножатся.

После этого все зашли в горницу и уселись на скамьи, а сыновья Торбранда расхаживали по настилу.

Стейнтор и его люди подъехали к дверям; рассказывают, что на Стейнторе был красный плащ, полы которого он вытянул наверх и заправил себе под ремень. У него были красивые щит и шлем, а на поясе укреплен меч. Это было на редкость изысканное оружие - пластины по обе стороны рукояти сверкали, ибо они были из серебра, а сама рукоять была перевита серебряной нитью; по краям ее шли золоченые планки.

Стейнтор и его люди спешились. Он подошел к двери и привязал к ней кошель с двенадцатью эйрирами серебра. Потом он назвал свидетелей того, что вира за убитого раба доставлена по закону. Створка была распахнута, и в сенях находилась служанка, которая слышала, как объявляют свидетелей; она зашла в горницу и сказала:

- Недаром рассказывают, - сказала она, - что у этого Стейнтора с Песчаного Берега мужественный вид. Да и говорит он все правильно - вон сейчас привез за раба виру.

Когда Торлейв Кимби это услышал, он и прочие сыновья Торбранда вскочили со своего места и выбежали вперед; за ними двинулись все те, кто был в горнице. Торлейв вбежал в сени первым; он увидел, что перед дверьми со щитом в руках стоит Торд Пучеглазый, а Стейнтор отошел дальше на выгон. Торлейв схватил копье, стоявшее в сенях, и ударил им Торда Пучеглазого; удар пришелся в щит, и копье, скользнув по щиту, угодило в плечо, и это была большая рана. После этого люди выбежали наружу, и на выгоне завязалась битва. Стейнтор был вне себя и рубил с обеих рук, как одержимый. Когда Снорри Годи вышел наружу, он просил людей не умножать неприятностей и просил Стейнтора отъехать с выгона прочь; он сказал, что сам не будет преследовать их.

Стейнтор и его люди отъехали от хутора и спустились вниз на поля, и схватка прекратилось. Но когда Снорри Годи зашел обратно в сени, на пути ему повстречался его сын Тородд; у него было сильно поранено плечо. Мальчику было тогда двенадцать лет.

Снорри спросил, кто ранил его:

- Стейнтор с Песчаного Берега, - сказал тот.

Торлейв Кимби отвечает:

- Вот он и воздал тебе по заслугам за то, что ты не пожелал ехать за ним вдогонку. Мой совет теперь - не отпускать их на этом просто так.

- Именно так мы и поступим, - говорит Снорри, - и пообщаемся с ними еще немного.

Теперь он просит Торлейва объявить людям, что нужно ехать вдогонку. Когда Стейнтор и его люди заметили погоню, они уже успели миновать поля. Тогда они переправились через реку, спешно поднялись на гряду Гейрвёр, и приготовились к бою - там было удобно держать оборону, так как камни лежали под рукой.

Когда отряд Снорри показался у подножия гряды, Стейнтор по древнему обычаю метнул наудачу копье в отряд противника (114). Оно пролетело над большинством людей Снорри, но все же нашло для себя подходящее место и попало в Мара сына Халльварда, родича Снорри, и тот сразу сделался неспособен к бою.

Когда это доложили Снорри, он говорит так:

- Хорошо изведать на своей шкуре, что не всегда стоит идти последним. После этого началась жестокая битва. Стейнтор держался впереди своего отряда и рубил с обеих рук, но его отделанный меч никуда не годился и гнулся о щит и броню; из-за этого ему часто приходилось выправлять клинок под ногой. Стейнтор больше всего стремился пробиться туда, где стоял Снорри. Стюр сын Торгрима бился рядом со своим родичем Стейнтором и наступал мощно; не прошло много времени, как он убил человека из отряда Снорри, своего зятя.

Увидев это, Снорри Годи сказал Стюру:

- Вот как ты мстишь за своего племянника Тородда, которому Стейнтор нанес смертельную рану. Таких мерзавцев, как ты, трудно сыскать!

Стюр отвечает:

- Этот урон я могу возместить тебе быстро.

Затем он поворотился, примкнул к людям Снорри и убил еще одного человека - на сей раз из отряда Стейнтора.

В это время подоспели родичи из Длинной Долины, Аслак со своим сыном Иллуги Мощным, и стали разводить бьющихся; у них было тридцать человек. В их ряды встал и Вермунд Тощий, и они вместе потребовали от Снорри Годи остановить смертоубийство. Тогда Снорри просил Людей с Песчаного Берега подойти, чтоб заключить перемирие. Затем они попросили Стейнтора принять перемирие. Тогда Стейнтор попросил Снорри протянуть руку, и тот так и сделал. Стейнтор же занес меч и ударил Снорри по руке. Раздался сильный треск; удар пришелся по кольцу жертвенному, что было надето на руку, и почти расколол кольцо надвое, но Снорри ранен не был.

Тут подает голос Тородд сын Торбранда:

- Они нарушат любое перемирие, и нам не след останавливаться, прежде чем все сыновья Торлака будут убиты.

Снорри отвечает так:

- Если все сыновья Торлака будут убиты, жизнь в округе станет слишком тревожной, и пусть перемирие останется в силе, если Стейнтор согласен на те условия, что объявлены ранее.

Все просили Стейнтора соглашаться. Кончилось тем, что было объявлено перемирие, чтобы каждый мог беспрепятственно добраться до дому.

Теперь следует рассказать о людях из Широкого Залива, что они проведали о том, что Снорри с множеством народа уехал в Лебяжий Фьорд. Тогда они сели на своих лошадей и поскакали во весь опор вслед за Стейнтором. Когда случилась битва на гряде, они были на Кряже Ульваровой Горы, и некоторые люди рассказывают, что Снорри Годи видел Бьёрна и его людей, когда они проезжали вершину Кряжа, ибо он со своего места смотрел в их сторону, и будто бы именно поэтому он столь охотно отпустил людей Стейнтора с миром.

Стейнтор и Бьёрн встретились на Дворе Эрлюга, и Бьёрн сказал, что все вышло так, как он и предполагал,

- и вот вам мой совет, - сказал он, - поворачивайте обратно, и сообща мы здорово их прижмем.

Стейнтор отвечает:

- В этот раз я намерен соблюдать перемирие со Снорри Годи, как бы наши дела с ним ни обернулись впоследствии.

После этого все разъехались по своим хуторам, а Торд Пучеглазый остался на Песчаном Берегу залечивать раны.

В битве при Лебяжьем Фьорде в войске Стейнтора пало пять человек. Двое пало в войске Снорри Годи, и множество людей с обеих сторон было ранено, ибо схватка была на редкость ожесточенной. Тормод сын Бахромы в Речах Ворона говорит так:

№ 33

Снорри кормил

Кровью из жил

Орла в битве страшной

Во Фьорде Лебяжьем.

И пять, кто там был,

Он загубил,

Чтоб показать,

Как нужно карать (115).

Торбранд во время битвы был в рядах посредников вместе с Аслаком и Иллуги; он-то и вызвал их, чтоб добиться перемирия. Теперь он благодарит Аслака с Иллуги за услугу, а Снорри Годи за поддержку в деле.

После битвы Снорри Годи отправился к себе домой на Святую Гору; тогда же было решено, что до окончания распри сыновья Торбранда будут попеременно жить то на Святой Горе, то у себя дома в Лебяжьем Фьорде, ибо в то время начались жестокие стычки, чего следовало ожидать, ведь после того, как люди вернулись со схватки домой, никакое перемирие больше не действовало.

XLV

Летом, еще до битвы при Лебяжьем Фьорде, на Мыс Завтрака пришел корабль из-за моря, о чем рассказывалось ранее. Тогда же Стейнтор с Песчаного Берега купил у корабельщиков хороший десятивесельник. Но когда он должен был отводить купленное судно домой, поднялся крепкий западный ветер, и их отнесло вглубь фьорда за оконечность Мыса Тора. Они пристали на Мысу Вечевых Палат и вытащили судно на сушу, поставив его в Рытвинный Сарай. Затем они прошли пешком через кряж на запад к Яру, сели там на другой корабль и уехали домой. Десятивесельник же остался стоять в Рытвинном Сарае, и осенью за ним никто не приходил.

Однажды утром незадолго до йоля Стейнтор рано поднялся на ноги; он говорит, что намерен наведаться к своему кораблю на Мыс Вечевых Палат. С ним вместе вызвались идти его братья Бергтор и Торд Пучеглазый; раны Торда зажили к этому времени настолько, что он уже вполне мог держать оружие. С ними отправились также два норвежца, живших у Стейнтора; всего их было восемь человек. Их переправили через фьорд на запад к Лачужной Скале, и оттуда они пошли вдоль берега к Яру; там к ним присоединился их брат Тормод - он был девятым. Весь Капищный Залив, начиная с Большого Яра, был покрыт льдом, и они двинулись на запад сперва по льду залива, а затем миновали перешеек и вышли в Окраинный Фьорд; он замерз весь до основания. У этого фьорда есть такая особенность, что во время отлива вся вода уходит из него начисто, и в час отлива лед ложится прямо на глинистое дно, а те шхеры, что есть во фьорде, поднимаются над поверхностью льда. Лед вокруг шхер был сильно изломан, и льдины на подходе к шхерам торчали под большим наклоном. На льду лежал свежевыпавший снег, и ходить по нему было очень скользко.

Стейнтор и его спутники достигли Мыса Вечевых Палат и вытащили судно из корабельного сарая; они сняли с судна все весла и палубу и положили на лед. Они также сложили на лед одежды и часть оружия, которая весила больше всего. Затем они потащили судно к началу фьорда, и далее через перешеек к Капищному Заливу до самой кромки льдов. После этого они пошли обратно за своей одеждой и прочими вещами. И когда они во второй раз пришли в Окраинный Фьорд, они увидели, как шесть человек выходят с Мыса Вечевых Палат и идут быстрым шагом на север, держа путь к Святой Горе. Стейнтор и его спутники заподозрили, что это, скорее всего, сыновья Торбранда, которые собираются на Святую Гору, чтобы праздновать йоль. Тогда люди Стейнтора бросились вперед, чтобы успеть забрать одежды и оружие. А это, как и предполагал Стейнтор, были сыновья Торбранда. Когда они увидели, что какие-то люди бегут по льду фьорда в сторону моря, они сообразили, кто это может быть, и подумали, что жители Песчаного Берега захотят с ними встретиться. Тогда они, в свой черед, пустились бежать по направлению к шхере, чтобы заняв ее, держать на ней оборону. Они бежали почти что наперерез друг другу, и сыновья Торбранда успели залезть на шхеру вовремя.

Когда Стейнтор и его люди подбежали к шхере, Торлейв Кимби метнул копье в их отряд; оно попало в живот Бергтору сыну Торлака, и он сразу же стал неспособен к бою. Он отошел в сторону и лег на лед, а Стейнтор и часть его людей обложили шхеру; некоторые же отправились за оружием. Сыновья Торбранда защищались стойко и мужественно. К тому же им было удобно держать оборону, поскольку льдины на подходе к шхере торчали под сильным наклоном и были невероятно скользкими. Поэтому, пока не подоспели те, кто ходил за оружием, до увечий не дошло.

Стейнтор и пятеро с ним пошли приступом на шхеру, а норвежцы отошли на расстояние выстрела; у них с собой были луки, и они принялись расстреливать защитников шхеры; от этого те терпели урон.

Увидев, что Стейнтор обнажил свой меч, Торлейв Кимби сказал:

- Рукоять у тебя, Стейнтор, сверкает, как прежде, - сказал он, - но я не знаю, сменил ли ты с осени тот мягкий клинок, что был у тебя в Лебяжьем Фьорде.

Стейнтор отвечает:

- Я бы хотел, чтобы, прежде чем мы расстанемся, ты испытал сам, мягок мой клинок или нет.

Взять шхеру приступом долго не удавалось. И когда они сражались уже длительное время, Торд Пучеглазый с разбегу налетел на шхеру и попытался поразить Торлейва Кимби копьем - тот постоянно держался впереди своих братьев. Торлейв Кимби отвел от себя удар щитом, и поскольку Торд вложил в этот удар всю силу, а стоял он на сильно наклонной льдине, ноги у него подкосились; он опрокинулся на спину и съехал со шхеры задом наперед. Торлейв Кимби выскочил вниз за ним вдогонку - он рассчитывал убить его прежде, чем тот поднимется на ноги. Вслед за Торлейвом выскочил Фрейстейн Проныра; на башмаках его были большие шипы. Стейнтор бросился туда и прикрыл Торда от удара Торлейва своим щитом. Другой рукой он ударил Торлейва Кимби мечом и отсек ему ногу ниже колена. Когда это случилось, Фрейстейн Проныра уже нацелился поразить Стейнтора в живот. Увидев это, Стейнтор подпрыгнул вверх и развел ноги, так что удар Фрейстейна захватил воздух. Все эти три приема, что здесь перечислены, Стейнтор проделал в один миг. Вслед за этим он ударил Фрейстейна мечом по шее так, что раздался сильный хруст.

Стейнтор сказал:

- Попало тебе, Проныра?

- Попасть-то попало, - сказал Фрейстейн, - да не так, как ты думаешь: нет на мне раны.

На нем был плащ с войлочным капюшоном, и вокруг шеи в него был зашит рог: как раз туда и пришелся удар.

Затем Фрейстейн поспешил подняться обратно на шхеру. Стейнтор просил его не убегать, коли он впрямь не ранен. Тогда Фрейстейн поворотился, и они сошлись в жестокой схватке у края шхеры. Стойка Стейнтора была хуже, и он рисковал упасть, так как льдины под ним были не только скользкими, но и наклонными. Фрейстейн же в своих башмаках с шипами стоял твердо и рубил часто и мощно. Но все же завершился поединок тем, что Стейнтор нашел У Фрейстейна незащищенное место выше бедер и разрубил его ударом меча надвое. Вслед за этим они взошли на шхеру и не делали передышек, покуда все сыновья Торбранда не полегли. Торд Пучеглазый предложил пройтись по всем сыновьям Торбранда, чтоб их голова отлетела от туловища, но Стейнтор сказал, что не желает добивать лежащих людей. После этого они спустились со шхеры и подошли туда, где лежал Бергтор. К этому часу он еще мог говорить. Они взвалили его себе на плечи и понесли по льду фьорда, и далее по перешейку, к своему кораблю. Затем они сели на весла и вечером прибыли к Яру.

Пастух Снорри Годи днем находился на Воловьих Откосах и увидел оттуда встречу в Окраинном Фьорде; он сразу отправился домой и рассказал Снорри Годи, что днем в Окраинном Фьорде случилась встреча, и далеко не мирная. Снорри и его люди схватили оружие и пошли на юг к фьорду вдевятером. Когда они прибыли на место, Стейнтор со своими уже миновал льды фьорда и вышел на перешеек. Снорри и его люди осматривают раны: убитых, кроме Фрейстейна Проныры, не было, но все остальные лежали с опасными для жизни ранами.

Торлейв Кимби подзывает к себе Снорри Годи и просит ехать вдогонку за Стейнтором и не дать никому ускользнуть. После этого Снорри подошел к месту, где ранее лежал Бергтор, и увидел на снегу большое пятно крови. Он взял в горсть и кровь, и снег, растер все вместе у себя на ладони и засунул себе в рот; он спрашивает, из кого это вытекло столько крови. Торлейв Кимби говорит, что здесь лежал Бергтор. Снорри говорит, что у крови нутряной привкус.

- Все может быть, - говорит Торлейв, - ибо ранен он был копьем.

- Думаю я, - сказал Снорри, - что это - кровь обреченного, и мы не будем ехать в погоню.

После этого сыновей Торбранда отвезли домой на Святую Гору и перевязали им раны. У Тородда сына Торбранда была такая большая рана сзади на шее, что он не мог распрямить голову. Носки у него были закреплены на штанинах, и штаны были насквозь мокрыми от крови. Домочадец Снорри Годи должен был стаскивать их с Тородда. Но когда он попытался стащить штанину, она сидела намертво.

Тогда домочадец сказал:

- Воистину не зря говорят о вас, сыновьях Торбранда, что вы делаете все людям наперекор. Даже одежда ваша сидит так туго, что ее никак не удается с вас снять.

Тородд сказал:

- Похоже, за нее не взялись как следует.

После таких слов домочадец уперся одной ногой в столб и потянул на себя штанину со всей силы, но она не поддалась. Тут подошел Снорри Годи, ощупал ногу и понял, что между голенью и сухожилием застрял наконечник копья, и потому штанина оказалась пригвождена к ноге. Тогда Снорри назвал себя недюжинным остолопом за то, что не догадался об этом раньше.

Снорри сын Торбранда был самым бодрым из всех братьев и даже сидел вечером за столом рядом со своим тезкой; подавали творог и сыр. Снорри Годи заметил, что его тезка почти не притрагивается к сыру, и он спросил, отчего тот так плохо кушает. Снорри сын Торбранда отвечает, что ягнятам тоже очень больно глотать сразу после того, как в рот им вставят распорку (116). Тогда Снорри Годи ощупал его шею у горла и понял, что поперек горла у корня языка сидит наконечник стрелы; тогда Снорри взял клещи и вытащил наконечник, и после этого тот ел.

Снорри Годи выходил всех сыновей Торбранда. Но когда рана на шее Тородда начала подживать, голова его оказалась немного опущена вниз. Тогда Тородд говорит, что Снорри вознамерился залечить его, сделав калекой, но Снорри Годи сказал, что, по его мнению, посадка головы выправится, когда жилы на шее натянутся. Но Тородд не хотел ни о чем слышать и настоял, чтобы рану вскрыли по новой и посадили голову правильней. Все, однако, вышло так, как предполагал Снорри, и когда жилы натянулись, голова оказалась запрокинута наверх, и Тородд впоследствии почти не мог наклонить ее вниз. Торлейв Кимби до конца своих дней ходил с деревянной ногой.

XLVI

Когда Стейнтор с Песчаного Берега и его спутники прибыли к Яру и подошли к корабельному сараю, они поставили туда свой корабль. После этого Стейнтор, Тормод и Торд поднялись на хутор, а над Бергтором был разбит шатер у берега. Рассказывают, что Торгерд, хозяйка дома, вечером не захотела ложиться в одну постель со своим мужем Тормодом. Но в этот миг из корабельного сарая пришел человек и поведал, что Бергтор скончался. Когда это стало известно, хозяйка легла в свою постель, и не сообщается, что в дальнейшем у супругов возникали разногласия по этому поводу. Наутро Стейнтор выехал к себе домой на Песчаный Берег, и до конца зимы никто друг на друга не нападал.

Весной, когда подошло время выносить тяжбы на тинг, люди добропорядочные сочли, что дело подходит к опасной черте, если знатнейшие мужи в округе и дальше останутся непримиренными и будут продолжать свои распри. Тогда достойные мужи, бывшие в дружбе и с теми, и с другими, вызвались посредничать о примирении между сторонами. Главным миротворцем выступал Вермунд Тощий; его поддержали многие добропорядочные люди из числа тех, кто был связан родственными узами с обеими сторонами. В конце концов, было заключено перемирие, и они помирились. Большинство людей рассказывает, что обе стороны отдали свои тяжбы на суд Вермунда. Он же объявил свое решение на Тинге Мыса Тора, выслушав мнение самых мудрых людей из бывших в то время на тинге.

О самой мировой сообщается, что убийства и нападения с обеих сторон были приравнены друг к другу. Рана Торда Пучеглазого, полученная в Лебяжьем Фьорде, была приравнена к ране Тородда, сына Снорри Годи. Раны же Мара сына Халльварда и удар по руке Снорри Годи, который нанес Стейнтор, пошли в зачет убийства троих людей, павших в Лебяжьем Фьорде. Те два убийства, которые совершил Стюр, сражаясь в каждом из отрядов, были сочтены уравновешивающими друг друга. Что до битвы в Окраинном Фьорде, то там убийство Бергтора было приравнено к ранениям троих сыновей Торбранда, а убийство Фрейстейна Проныры пошло в зачет гибели того человека, что пал в войске Стейнтора в битве при Лебяжьем Фьорде, и ранее оставался неучтенным. Торлейву Кимби заплатили за отрубленную ногу. А гибель того человека, что пал в Лебяжьем Фьорде в войске Снорри Годи, пошла в зачет того, что Торлейв Кимби первым напал на противника, что и послужило поводом к битве. Затем стали сравнивать раны прочих людей и выплачивать виры за урон, которых сочли существенным, и люди разъехались с тинга полностью примиренными, и мировая эта соблюдалась все то время, пока живы были оба - Стейнтор и Снорри Годи.

XLVII

Тем же летом после примирения Тородд Скупщик Дани пригласил Снорри Годи, своего шурина, на угощение к себе домой на Вещую Реку, и Снорри Годи отправился туда сам-девятый. Когда Снорри сидел за угощением, Тородд пожаловался ему на то, что Бьёрн сын Асбранда срамит и унижает его тем, что по-прежнему ходит к Турид, жене Тородда и сестре Снорри Годи. Тородд сказал, что, по его мнению, Снорри Годи обязан пресечь это безобразие. Снорри пробыл на угощении несколько ночей; Тородд проводил его в дорогу, сделав, Снорри подобающие подарки. Оттуда Снорри Годи выехал на юг через пустошь; он пустил слух, будто едет к кораблю в Устье Лавовой Заводи. Дело было летом, в разгар работ на выгоне. И когда они прошли путь до Гребневой Пустоши, Снорри сказал:

- Отсюда мы поскачем по пустоши вниз к Гребню. Я хочу сообщить вам, - говорит он, - что я намерен застать Бьёрна врасплох и лишить его жизни, если представится случай. Но осаждать его в доме я не хочу, ибо постройки здесь крепкие, а сам Бьёрн могуч и отважен. К тому же, наш отряд мал, а те, кто пытался одолеть подобных удальцов у них дома, не особо преуспел даже тогда, когда наезжал на них с куда большим числом народа. И есть тому примеры: Гейр Годи и Гицур Белый с восемью десятками людей обложили Гуннара с Конца Склона на его хуторе (117), а он был в доме один, но тем не менее сумел ранить и убить много людей. Так бы они и отступили, если бы Гейр Годи со своим острым умом не понял, что стрелы и дроты Гуннара на исходе (118).

И поскольку, - говорит он, - Бьёрн сейчас стоит на дворе, чего можно ожидать, так как день сегодня сухой и погожий, я поручаю поразить Бьёрна тебе, родич Map. Но учти, что такого, как он, дразнить долго не нужно, и берегись, если тебе не удастся с первого раза нанести ему такое увечье, которое быстро принесет ему смерть, ибо голодный волк в гневе грозен.

Когда они спустились с пустоши и поскакали к хутору, то увидели, что Бьёрн стоит снаружи на выгоне и мастерит салазки для сена, и с ним никого из людей нет, и нет никакого оружия, кроме маленького топорика и большого плотницкого ножа, который он взял, чтобы проделать отверстия в дереве; лезвие ножа было длиной в пядь.

Бьёрн видел, как Снорри Годи и его люди скачут по пустоши и спускаются оттуда на поле; он сразу же понял, кто это. Снорри Годи был в синем плаще и ехал первым. Бьёрн принял такое решение: он схватил нож и быстрым шагом пошел им навстречу. Поравнявшись со Снорри, он ухватился одной рукой за рукав его плаща; в другой руке он сжимал нож, держа его так, чтобы ему было удобно поразить грудь Снорри в любой миг, когда это будет нужно.

Бьёрн приветствовал их, сразу как они встретились. Снорри Годи ответил на приветствие, а у Мара опустились руки - он счел, что Бьёрн живо расправится со Снорри, если против него затеют что-либо недружественное. Затем Бьёрн, не ослабляя захвата, проводил Снорри до дороги и расспрашивал его о всевозможных новостях.

Затем Бьёрн сказал:

- Так уж вышло, бонд Снорри, - и я этого не скрываю, - что ранее я причинил вам такие обиды, за которые вы вправе мне мстить. И мне рассказывали, что вы замышляете поступить со мной плохо. Теперь мне больше всего по душе, - говорит он, - чтобы вы, если вас привели сюда какие-то дела, кроме нужды прокатиться по здешней дороге, о них бы мне объявили. Если же нет, я хочу, чтобы вы отпустили меня с миром, и тогда я пойду домой, ибо пустой разговор меня не прельщает.

Снорри отвечает:

- Ты сам столь удачно обставил нашу встречу, что на сей раз уйдешь с миром, что бы ни было задумано ранее. Но я хочу просить тебя, чтоб ты впредь остерегся портить мою сестру Турид, ибо вражда между нами никогда не иссякнет, если ты не оборвешь заведенный обычай.

Бьёрн отвечает:

- Я обещаю лишь то, что точно исполню. Но я не знаю, смогу ли с собой совладать, - говорит он, - ведь мы с Турид живем в одной округе.

Снорри отвечает:

- Тебя держит здесь не столь многое, чтобы ты не мог перебраться в иные края.

Бьёрн отвечает:

- То, что ты сейчас говоришь - правда. И памятуя о том, что ты сам явился ко мне, и о том, как наша встреча сложилась, я обещаю, что со следующей зимы Тородд и ты избавитесь от унижений из-за наших с Турид встреч.

- Тогда ты поступишь верно, - говорит Снорри.

После этого они расстаются; Снорри Годи поскакал к кораблю, а затем уехал домой на Святую Гору. На следующий день Бьёрн выехал в Лавовую Заводь к кораблю и сразу договорился с корабельщиками о провозе в то же лето. Собрались они с запозданием; и в пути их застиг сильный северо-восточный ветер, который дул тем летом подолгу, и о корабле этом не было никаких вестей много лет.

XLVIII

После примирения людей с Песчаного Берега и людей из Лебяжьего Фьорда сыновья Торбранда, Снорри и Торлейв Кимби, отправились в Гренландию. Торлейв жил в Гренландии до старости, и по нему там назван Залив Кимби, который находится между ледниками. Снорри же отправился дальше к Винланду Доброму вместе с Карлсефни. И когда они сразились в Винланде со скрэлингами, там пал Снорри сын Торбранда; он был очень храбрым человеком (119).

Тородд сын Торбранда остался жить в Лебяжьем Фьорде. Он был женат на Рагнхильд дочери Торда, сына Торгильса Орла; Торгильс же Орел был сыном того самого Халльстейна Годи с Мыса Халльстейна, о рабах которого ходят рассказы (120).

XLIX

Дальше рассказывается о том, что Гицур Белый и его зять Хьяльти прибыли в страну возвестить христианство, и все люди в Исландии были крещены, а христианство узаконено решением альтинга. Среди жителей Западных Фьордов не было никого, кто радел бы о принятии христианства больше, чем Снорри Годи.

После того, как альтинг был завершен, Снорри Годи велел возвести на Святой Горе церковь, а Стюр, его тесть, - другую у Лавовой Пустоши; люди усердно строили церкви, ибо наставники обещали каждому, что он проведет в царство небесное стольких людей, сколько может вместить построенная им церковь.

Тородд Скупщик Дани тоже велел возвести церковь на своем хуторе у Вещей Реки, но хотя церкви эти и были построены, службы в них все равно не пелись, потому что священников в Исландии в то время почти не было.

L

В то лето, когда христианство стало законом по решению альтинга, с моря к Мысу Снежной Горы подошел корабль. Это было судно из Дювлина, и на борту, в основном, были ирландцы и жители Южных Островов; норвежцев было мало. Летом они долго стояли напротив Ребра и ждали попутного ветра, чтобы плыть дальше вглубь фьорда до Мыса Завтрака, и многие жители Мыса Снежной Горы приходили торговать с ними.

На корабле была одна женщина с Южных Островов, по имени Торгунна; ее товарищи говорили, будто у нее с собой такие сокровища, какие редко увидишь в Исландии. Когда об этом узнала Турид, хозяйка хутора на Вещей Реке, ей сильно захотелось взглянуть на сокровища своими глазами, ибо она любила побрякушки и была большая щеголиха. Она отправилась к кораблю, нашла Торгунну и спросила ее, нет ли у нее какого-нибудь убранства для женщин, из тех, что понаряднее. Торгунна отвечала, что на продажу у нее ничего нет, однако у нее есть сокровища, которые не зазорно надеть на себя к угощению и прочим сходкам. Турид попросилась поглядеть на сокровища, и та ей это позволила. Турид вещи понравились: она сочла их очень привлекательными, хотя и не самыми дорогими. Она принялась торговаться, но Торгунна продавать их не захотела. Тогда Турид пригласила ее к себе: она знала, что у Торгунны с собой много нарядных вещей, и надеялась со временем уломать Торгунну продать их.

Торгунна отвечает:

- Я не прочь поехать к тебе на зимовку, однако ты должна знать, что я не расположена платить за себя, ибо я вполне в силах работать. Работы я не чураюсь, но в дождь работать не буду. Я сама решу, с чем из моих вещей я захочу расстаться.

Торгунна говорила довольно надменно, но Турид все же предпочла, чтобы она переехала к ним на хутор. Тогда с корабля на берег вынесли имущество Торгунны: это были большой запертый сундук и переносной ларчик; все это отвезли домой на Вещую Реку. Когда Торгунна прибыла на место, она потребовала выделить ей постель; ей отвели место в глубине покоев. Затем она открыла сундук и вынула из него постельное белье; все оно было очень изысканным. На ложе она постелила плотные английские простыни и шелковое покрывало с подкладкой. Она также вынула из сундука занавесь в локоть шириной и шатер полога; это было столь большое богатство, что люди никогда в жизни не видели ничего подобного.

Тут Турид, хозяйка хутора, сказала Торгунне:

- Назови мне цену, какую ты хочешь за это постельное белье.

Торгунна отвечает:

- Я не намерена лежать перед тобой на соломе, хоть ты и женщина учтивая (121) и много о себе понимаешь.

Эти слова не понравились Турид, и она больше не просила уступить ей сокровища. Торгунна каждый день бралась за любую работу, которая не была связана с мокрой травой. А когда не было дождя, она убирала сухое сено на выгоне и велела сделать себе грабли, которыми ни с кем не желала делиться. Торгунна была женщина крупного сложения, рослая, ширококостная и очень дородная. У нее были черные брови, близко посаженные глаза и густые волосы. Она хорошо соблюдала обычай и каждый день заходила в церковь перед тем, как приняться за свою работу, но в обхождении была нелюбезной и малоразговорчивой. Люди полагают, что Торгунна уже перевалила за пятый десяток, однако бодрости в ней было хоть отбавляй.

К этому времени на иждивение на Святую Реку поступил Торир Деревянная Нога вместе со своей женой Торгримой Колдовская Щека, и у них с Торгунной сразу не заладилось. Кьяртан, сын хозяина, был тем человеком, с кем Торгунне хотелось общаться больше всего: она его очень любила, но он был с ней неприветлив, и она от этого часто печалилась. Кьяртану было тогда тринадцать или четырнадцать лет; он был велик ростом и собой виден.

LI

Лето было довольно дождливым, но осенью наступили сухие дни. К этому времени страда на Вещей Реке продвинулась так, что весь выгон был выкошен, и почти половина сена успела высохнуть. Очередной день выдался сухим и погожим; ветер был тихим, а небо ясным, так что нигде не было видно ни облачка. Бонд Тородд рано утром поднялся на ноги и указал каждому его работу. Кто-то принялся складывать сено, а кто-то его отвозить, а сам хозяин указывал женщинам, кому как сушить сено и распределил между ними работу: Торгунне выпало готовить сено для скотины в хлеву. Днем работа кипела вовсю.

Ближе к середине дня (122), в небе на севере над Башмаком появилась черная туча; она быстро перемещалась по небу и надвигалась прямо на хутор, и люди поняли, что она принесет с собой дождь. Тородд велел всем собирать сено, но Торгунна продолжала ворошить свое сено, словно одержимая: она так и не начала убирать его, несмотря на то, что это было ей сказано.

Дождевая туча быстро продвигалась вперед; когда она нависла над хутором на Вещей Реке, то наступила такая кромешная тьма, что, стоя на выгоне, ничего нельзя было разглядеть вокруг, и люди едва различали собственные руки. Из тучи хлынул такой сильный дождь, что все сено, которое оставалось разложенным, промокло насквозь. Туча исчезла так же быстро, как появилась, и небо развеялось; тогда люди увидели, что ливень этот был кровавым. Вечером вновь было сухо, и кровь на всем сене, кроме того, которая должна была сушить Торгунна, испарилась. Сено Торгунны не высыхало, и грабли, с которыми она ходила, так и остались кровавыми.

Тородд спросил, что, по мнению Торгунны, может предвещать это чудо.

Она сказала, что точно не знает, -

- но больше всего похоже на то, - говорит она, - что это предвестник смерти кого-то из тех, кто находится здесь.

Вечером Торгунна отправилась в дом, подошла к своей постели и сняла с себя кровавые одежды. Затем она слегла в постель и тяжело задышала; люди поняли, что она подхватила болезнь. Ливень этот не выпал нигде, кроме как на Вещей Реке. Вечером Торгунна не притронулась к пище. А наутро к ней подошел бонд Тородд и спросил Торгунну, чем, по ее мнению, может кончиться эта болезнь. Торгунна отвечала, что других болезней у нее, наверное, уже не будет.

Затем она сказала:

- Тебя я считаю умнейшим человеком на хуторе, - говорит она, - поэтому я хочу поведать тебе свою волю, как поступать с тем имуществом, что останется после меня, и с самим моим телом, ибо все сбудется так, как я говорю, - сказала она. - И хотя вы едва ли считаете меня важной птицей, я думаю, что обойти мои распоряжения не удастся. Началось все таким образом, что я не смогу избежать больших событий и достичь тихой заводи, коли при спуске судна не поставят крепких упоров.

Тородд отвечает:

- Я вовсе не удивлюсь, если ты близка в этом к истине. Я обещаю тебе - сказал он, - не нарушать твоих указаний.

Торгунна сказала:

- Моя воля такова, что я завещаю отвезти мое тело к Палатному Холму, когда я умру от этой болезни: есть у меня предчувствие, что место это спустя какое-то время станет в здешней стране самым почитаемым (123). Я знаю также, - говорит она, - что там будут клирики, которые смогут отпеть меня, и я прошу тебя, чтоб ты велел меня туда отвезти. За это ты вправе взять из моих вещей столько, чтобы не оказаться в накладе. А из оставшегося моего имущества пускай Турид получит мою пурпурную накидку. Завещаю ей накидку затем, чтобы ей легче было снести то, как я распоряжусь другими моими вещами. Но я хочу, чтобы ты отобрал для себя в виде платы за мое пребывание любые вещи, какие тебе по душе, либо нравятся Турид, за вычетом тех, на которые я указываю особо.

Есть у меня золотое запястье, и оно отправится в церковь вместе со мной. А мою постель и полог постели я велю сжечь в огне, ибо они никому не принесут пользы. И предупреждаю я об этом вовсе не потому, что никому не желаю уступить эти вещи в пользование, если б только они были к тому пригодны. Кажется мне это столь важным потому, - говорит она, - что мне горько видеть, что из-за меня на людей обрушатся такие тяготы, которых - и я это доподлинно знаю - не избежать, если запреты мои будут нарушены.

Тородд обещал сделать все по ее воле. Вскоре болезнь Торгунны усилилась; она не пролежала много дней кряду, прежде чем умерла. Тело сперва отнесли в хуторскую церковь, и Тородд велел сколотить для него гроб. На следующий день Тородд велел вынести постельное белье Торгунны наружу, принес дров и велел обложить костер хворостом для запала. Тут подошла Турид, хозяйка хутора; она спрашивает, как Тородд намерен поступить с постельным бельем. Он отвечает, что намерен сжечь его на костре, как завещала Торгунна.

- Я не хочу, - говорит Турид, - чтоб такие сокровища погибли в огне.

Тородд отвечает:

- Она придавала большое значение тому, чтоб ее волю исполнили, как она завещала.

Турид сказала:

- Все это одна только ревность к живущим, и она наговорила такие слова потому, что ни с кем не хотела делиться, и коли мы немного отступим от ее завещания, никаких чудес не случится.

- А я опасаюсь - говорит он, - что случится именно так, как предупреждала Торгунна.

Тогда она обвила его шею руками и стала умолять не сжигать постельное убранство. Она приставала к нему так крепко, что он поддался на ее уговоры, и кончилось дело тем, что Тородд сжег на костре чепраки и подушки, а она взяла себе шелковое покрывало, простыни и весь полог постели. При этом недовольны остались оба.

После этого были подготовлены похоронные дроги, подобраны толковые люди сопровождать тело к погребению и запряжены хорошие лошади, принадлежавшие Тородду. Тело было обернуто в полотняные пелены, но не зашито; затем его положили в гроб. После этого они выехали на юг через пустошь, по привычным тропам. Об их поездке не сообщается до того, как они, двигаясь на юг, миновали Вальбьёрновы Поля; там их путь лежал через топкие места, и тело часто съезжало с дрог. Затем они проехали еще дальше на юг до Северной Реки и пересекли ее возле Островного Брода. Река стояла высоко; была буря и шел сильнейший дождь. В конце концов, они добрались до того хутора, что стоит в Столбовых Междуречьях и зовется Нижним Мысом, и попросились там на ночлег, но бонд отказался подать им помощь. Но поскольку дело шло уже к ночи, они решили, что ехать дальше нельзя: им было не по себе от мысли о том, что придется переправляться через Белую Реку ночью.

Они спешились, занесли тело в какую-то постройку, стоявшую на дворе близ сеней, и после этого зашли в покои и сняли свои одежды. Они приготовились провести ночь впроголодь: домочадцы залегли в постель еще засветло. И вот, когда все лежали в постели, со двора из сарая послышался страшный шум. Тогда вышли проверить, не забрались ли на хутор воры. И когда люди подошли к чулану, их взору предстала женщина большого роста; она была совершенно нагая, так что на ней не было надето вообще ничего. Она хлопотала над огнем и готовила еду. Увидевшие ее пришли в такой ужас, что не решились подойти ближе.

Когда об этом узнали провожатые, они вышли во двор и увидели, в чем дело: это встала Торгунна. Все согласились, что находиться в ее обществе не следует. Когда же Торгунна приготовила все, что хотела, она внесла еду в покои. После этого она разложила столешницу и поставила на нее еду.

Тут провожатые сказали бонду:

- Вполне может статься, что, прежде чем мы расстанемся, кончится тем, что ты получишь по заслугам за то, что не захотел нам помочь.

Тогда бонд и хозяйка сказали в один голос:

- Мы, конечно же, накормим вас и окажем любую помощь, в которой будет нужда.

И как только бонд предложил им свое гостеприимство, как Торгунна вышла из покоев; вслед за этим она вышла из дому, и с тех пор больше не показывалась. Тогда в покоях развели огни и стащили с гостей мокрые одежды, а взамен выдали им сухие. После этого они сели за стол и осенили крестом свою еду; бонд же велел обрызгать все жилище святой водой. Гости ели свою пищу, и вреда от нее никому не было, несмотря на то, что готовила Торгунна. Остаток ночи они спали и чувствовали себя желанными гостями.

Наутро они продолжили свой путь, и поездка проходила легко: везде, куда доходили вести об этих событиях, люди почитали за благо принять их и услужить им в том, что было нужно. Весь остаток пути прошел без приключений. Когда же они прибыли к Палатному Холму, то выложили сокровища, предназначенные для этого Торгунной. Клирики охотно приняли и тело, и сокровища. Там Торгунну предали земле, а провожатые отправились в обратный путь. Поездка их прошла гладко, и они вернулись домой в целости и сохранности.

LII

На хуторе у Вещей Реки была устроена большая кухня возле очага, а в глубине за кухней, по тогдашнему обычаю, размещалась спальня с засовом. По обе стороны от кухни у стен стояло по чулану: в одном из них хранилась вяленая рыба, а в другом - запас муки. Каждый вечер на кухне в очаге, по тогдашнему обычаю, зажигали огни для готовки. В тот вечер, когда отряженные хоронить Торгунну вернулись домой и народ на Вещей Реке сидел за ужином, люди сквозь дощатую перегородку увидели, что взошел полумесяц: его видели все, кто находился в доме. Полумесяц был обращен задом наперед и двигался по дому против солнца. Он не исчезал, пока люди сидели возле огней.

Тородд спросил Торира Деревянная Нога, что это может предвещать.

Торир сказал, что это - Роковой Полумесяц, -

- должно быть, сюда, на хутор, придет мор, - говорит он.

Это событие повторялось целую неделю, и роковой полумесяц появлялся из вечера в вечер.

LIII

Дальше случилось такое событие, что пастух однажды явился домой и не проронил ни слова. Говорил он мало, а в том, что он произносил, сквозила злоба. Люди заключили, что его, скорее всего, заиграла нечистая сила, ибо он сторонился прочих людей и разговаривал сам собой. Так продолжалось некоторое время. А когда с начала зимы прошло две недели, случилось так, что пастух явился домой, пошел прямиком к своей постели и улегся в нее. Наутро, когда к нему подошли, он был уже мертв; его похоронили на хуторе у церкви. Вскоре после этого обитателям хутора стали сильно досаждать привидения.

Однажды ночью Торир Деревянная Нога вышел из дома по нужде и отошел от сеней в сторону. Когда он хотел зайти обратно, то увидел, что перед дверьми стоит пастух. Торир хотел войти в дом, но пастух, как выяснилось, вовсе этого не хотел. Тогда Торир хотел зайти в другом месте, но пастух нагнал его, схватил и отшвырнул назад к сеням. Ториру стало от этого больно, и хотя он кое-как добрался до своей постели, на теле его в разных местах образовались черные, как уголь, отметины. От этого он подхватил болезнь и умер; его, как и пастуха, похоронили у церкви. После этого оба они, пастух и Торир Деревянная Нога, неизменно разгуливали вместе: весь народ был сильно напуган, чего следовало ожидать.

После кончины Торира болезнь подхватил работник Тородда; он лежал три ночи, а потом умер. Затем стал умирать один за другим, так что всего скончалось шесть человек. Это было в канун рождественского поста, но в то время в Исландии еще не было принято поститься.

Чулан с вяленой рыбой загрузили под завязку, настолько, что дверцу было невозможно открыть. Куча доставала до балки крыши, и пришлось подставить лестницу для того, чтобы сбрасывать рыбу с верхушки кучи на пол. По вечерам, когда люди сидели за ужином возле огней, происходили странные вещи: из чулана слышался такой звук, словно кто-то рвет вяленую рыбу на части. Но когда попытались выяснить, что тут кроется, ничего живого обнаружено не было.

Зимой перед самым йолем бонд Тородд выехал к оконечности Мыса, чтобы пополнить запасы вяленой рыбы. Всего их было шесть человек на десятивесельном судне; ночь они провели в море. В тот же вечер, когда Тородд выехал из дому, на Вещей Реке случилось такое событие, что, когда зажгли огни для трапезы, и люди пришли ужинать, они увидели, как из кострища высунулась голова тюленя. Ближе всего к месту оказалась одна из работниц, которая и заметила это чудо первой; она схватила лежавший у дверей валек для белья и огрела им тюленя по голове. От удара тюлень подрос выше и уставился на полог постели Торгунны. Тут подошел работник и принялся лупить тюленя; от каждого удара тот подрастал, пока, наконец, не встал на задние плавники. Тогда работник упал в обморок, а все, кто был при этом, были сильно напуганы. Тут подбежал юный Кьяртан, подхватил большую кувалду и огрел ей тюленя по голове: удар был очень сильным, но тюлень только потряс головой и повел вокруг глазами. Тогда Кьяртан принялся наносить удар за ударом, и тюлень стал опускаться, словно приседая на пятки. Кьяртан бил его до тех пор, пока тюлень весь не ушел вниз; он разбил пол над его головой вдребезги. И всю зиму было именно так, что разная нечисть больше всего опасалась Кьяртана.

LIV

Наутро, когда Тородд и его люди отправились с Мыса в обратный путь с вяленой рыбой на борту, все они потонули напротив Лба; корабль и вяленую рыбу прибило к подножию Лба, а тела найдены не были. Когда весть о случившемся дошла до Вещей Реки, Кьяртан и Турид позвали соседей на тризну; вынесли брагу, припасенную для йоля, и стали справлять тризну.

И в первый же вечер, когда гости пришли на тризну и уселись на свои места, бонд Тородд и его утонувшие спутники вошли в покои; все они были насквозь мокрые. Люди приветствовали приход Тородда, ибо это считалось добрым предзнаменованием: в те времена почитали за правду, что коли погибшие на море приходят на свою тризну, это значит, что Ран приняла их радушно (124). Древняя вера была еще не изжита, хотя все люди были уже крещены и считались христианами.

Тородд и его спутники прошли вглубь главных покоев; покои были разделены двумя дверьми. Они прошли к очагу, и, не ответив на приветствия людей, Уселись возле огня. Домочадцы рванулись из кухни прочь, а Тородд со спутниками сидели у очага до тех пор, пока огонь не догорел; тогда они исчезли. Так продолжалось каждый вечер, пока справляли тризну, и они неизменно приходили к очагу. На сей счет за столом было множество пересудов; некоторые полагали, что все это по завершении тризны должно прекратиться.

Вот званые гости разъехались с угощения домой; после этого развлечений поубавилось. В тот вечер, когда званые гости уехали прочь, на хуторе, как обычно, зажгли огни для ужина. Но когда огни разгорелись, вошел Тородд вместе со своей челядью: все они были мокрые. Они уселись возле огня и принялись выжимать свою одежду. И едва Тородд со своей братией уселся у очага, как в покои вошел Торир Деревянная Нога с шестью спутниками: все они были покрыты землей. Они затрясли своими одеждами и стали сбрасывать землю на Тородда и его спутников. Домочадцы рванулись из кухни прочь, чего следовало ожидать; у них под рукой ни оказалось ни лучины, ни разогретых камней, ни прочих нужных вещей, так что от огня в тот вечер им не было ровно никакого прока.

На следующий вечер огни для трапезы зажгли в другом помещении; была надежда, что привидения не найдут туда дороги, но она оказалось напрасной. Все повторилось в точности так, как в предыдущий вечер: и те, и другие, явились на огни. На третий вечер Кьяртан подал совет разжечь в кухне для разогрева сильный продольный огонь, а огни для трапезы зажечь в другом помещении. Так и поступили. Совет подействовал, и Тородд с братией сел у продольного огня, а домочадцы - возле малого огня, и так продолжалось весь йоль.

Шум, доносившейся из кучи вяленой рыбы, с течением времени становился громче и громче; и днем, и ночью можно было услышать, как трещит разрываемая на части рыба. Однажды пришла нужда взять вяленую рыбу. Тогда отправились к чулану, и человек, поднявшийся наверх, увидел, что из кучи торчит хвост, размером с паленый бычий; он был короткий, с волосками, похожими на тюлений ворс. Человек, поднявшийся на кучу, взялся за хвост, потянул за него и просил остальных присоединяться. Тогда к нему на кучу взобралось множество народу, как мужчин, так и женщин: они потащили хвост вместе, но ничего не вышло. Люди были убеждены, что хвост мертвый. Но когда они потянули со всей силы, хвост вырвался у них из рук так резко, что те, кто схватился за него крепче других, содрали себе на ладонях всю кожу. После этого хвоста больше никто не видел.

Затем из чулана вытащили вяленую рыбу; с каждой рыбешки была содрана кожа, а в нижней части кучи не осталось вообще ни одной целой рыбы. При этом в куче не обнаружилось ни единого живого существа.

Вскоре после этих событий заболела Торгрима Колдовская Щека, жена Торира Деревянная Нога. Она пролежала недолгое время и умерла, и в тот же вечер, когда ее тело предали земле, ее видели в обществе ее мужа Торира. После появления хвоста болезнь вспыхнула с новой силой, и теперь умирали больше женщины, чем мужчины. За короткое время скончалось шесть человек, а кое-кто бежал подальше из-за привидений и восставших мертвецов. Осенью на хуторе было три десятка домочадцев; восемнадцать из них умерло, а пятеро сбежало, так что к началу месяца гои оставалось лишь семь человек.

LV

После того, как чудеса зашли так далеко, Кьяртан однажды выехал по побережью на восток к Святой Горе навестить Снорри Годи, своего дядю по матери, и попросил у него совета, как унять навалившиеся чудеса.

К этому времени на Святую Гору подъехал священник, которого Гицур Белый послал Снорри Годи. Снорри отправил священника на Вещую Реку вместе с Кьяртаном и дал им в помощь своего сына Торда Кису (125) и шесть прочих людей. Он посоветовал сжечь полог постели Торгунны и устроить у дверей суд над всеми восставшими мертвецами (126); священника он просил пропеть на хуторе службы, освятить там воду и исповедать людей.

Затем они поскакали на запад к Вещей Реке, зазывая по пути к себе на помощь народ с соседних хуторов. Они прибыли на Вещую Реку в канун Мессы Свечей (127) и явились тогда, когда зажгли огни для ужина. Турид, хозяйка хутора, к этому времени тоже слегла с болезнью; были те же признаки, что у тех, кто помер раньше.

Кьяртан тотчас вошел в дом и увидел, что Тородд с братией, по своему обыкновению, сидит у огня. Кьяртан сбросил полог постели Торгунны на пол; потом он зашел на кухню, достал из очага горячий уголь и вышел с ним на двор. Затем было сожжено все постельное убранство, принадлежавшее Торгунне. Вслед за этим Кьяртан вчинил Ториру Деревянная Нога иск, а Торд Киса - бонду Тородду другой, за то, что они без спросу расхаживают по жилью, лишая людей здоровья и жизни. Вызваны были и все остальные, кто сидел у огня. Потом были назначены соседи, чтобы рассудить это дело, и приведены основания для иска. Судебные тяжбы продвигались в точности том же порядке, что на тингах: заслушивались свидетели, подводились итоги прений и оглашался приговор.

После того как обвинительный приговор против Торира Деревянная Нога был оглашен, он встал и сказал так:

- Хорошо посидели, покуда нас привечали.

Затем он вышел вон через те двери, у которых суда еще не было.

Затем огласили обвинительный приговор против пастуха. Услышав его, пастух встал и сказал:

- Придется теперь уходить, и думаю я, что раньше было бы пристойней.

Когда же Торгрима Колдовская Щека услышала, что обвинительный приговор против нее оглашен, она встала и сказала так:

- Хорошо побыли, пока нас не били.

Затем пришел черед всех остальных, и каждый, кого признавали виновным, вставал, и все они, перед тем как уйти, что-нибудь говорили; из слов их явствовало, что каждый покидал хутор против своей воли.

Приговор против бонда Тородда был оглашен в последний черед. Услышав, что его признали виновным, Тородд встал и сказал:

- Здесь, по-моему, против нас ополчились, айда отсюда все прочь!

Затем и он вышел вон. Тогда Кьяртан и его люди зашли в покои; священник нес с собой святую воду и святые мощи и обошел с ними весь хутор. На следующий день священник торжественно пропел мессу и прочие службы, и тогда восставшие мертвецы и прочие привидения с Вещей Реки перестали являться, а болезнь Турид пошла на убыль, и она исцелилась.

Весной, после этих чудес, Кьяртан набрал себе новых домочадцев и прожил на Вещей Реке немало лет, прослыв большим удальцом.

LVI

После того, как христианство в Исландии стало законом, Снорри Годя прожил на Святой Горе восемь зим; последняя из них пришлась на тот год, когда его тесть Стюр был убит на хуторе Каменистая Гряда, что в Стругальной Округе (128). Снорри Годи самолично отправился за телом туда на юг, и заходил к Стюру в горенку на Кобыльем Холме, когда мертвец сел и схватил дочку хозяина за середку (129).

Весной Снорри поменялся землями с Гудрун дочерью Освивра и перенес свой хутор в Междуречье Обильной Долины; было это два года спустя после убийства Болли сына Торлейка, мужа Гудрун (130). Той же весной Снорри Годи выехал на юг в Городищенский Фьорд с четырьмя сотнями людей, чтобы возбудить тяжбу об убийстве Стюра. Вместе с ним выехал Вермунд Тощий, бpaт Стюра; к тому времени он жил в Озерном Фьорде. В этой поездке Снорри сопровождали также Стейнтор с Песчаного Берега, Тородд сын Торбранда из Лебяжьего Фьорда, Торлейк сын Бранда с Крестового Мыса - он был племянником Стюра - и много иных уважаемых людей. Они сумели продвинуться на юг до Белой Реки и выехать к Курганному Броду, что лежит напротив Двора. На южном берегу реки их поджидали Иллуги Черный, Клеппьярн Старый, Торстейн сын Гисли, Гуннлауг Змеиный Язык, Торстейн сын Торгильса с Козлиного Острова, зять Иллуги Черного, - он был женат на его дочери Вигдис. Там было и много иных уважаемых людей, и всего почти пять сотен народу.

Снорри Годи и его людям не удалось выбраться на южный берег реки, и они предъявили свои иски с того рубежа, на котором остановились и который могли занимать, оставаясь в безопасности. Стоя там, Снорри Годи вызвал Геста на альтинг за убийство Стюра. Летом на альтинге Торстейн сын Гисли дал всем тяжбам Снорри Годи отвод, и они утратили законную силу. Той же осенью Снорри Годи выехал на юг в Городищенский Фьорд и лишил жизни Торстейна сына Гисли и его сына Гуннара (131). В этой поездке его, как и прежде, сопровождал Стейнтор с Песчаного Берега, а, кроме того, - Тородд сын Торбранда, Бард сын Хёскульда, Торлейк сын Бранда; всего ездило пятнадцать человек.

Следующей весной на Тинге Мыса Тора встретились Снорри Годи и Торстейн с Козлиного Острова, зять Иллуги Черного. Торстейн был сыном Торгильса сына Торфинна, сына Торира Тюленя с Красного Холма. Матерью же Торстейна была Ауд дочь Альва из Долин, так что Торстейн приходился двоюродным братом и Торгильсу сыну Ари, и Торгейру сыну Хавара, и Торгильсу сыну Халлы, и Одди со Стужи, и жителям Лебяжьего Фьорда, Торлейву Кимби с прочими сыновьями Торбранда. Торстейн вынес на Тинг Мыса Тора много тяжб. Как-то на тинге Снорри Годи, стоя на холме тинга (132), спросил Торстейна, вправду ли тот собрался вести на тинге много тяжб.

Торстейн отвечает, что вынес на тинг кое-какие тяжбы.

Снорри сказал:

- Должно быть, ты ждешь от нас, что мы поступим с вашими исками так же, как вы, жители Городищенский Фьорда, обошлись с нашими прошлой весной.

- Я этого совсем не желаю, - сказал Торстейн.

Но едва Снорри Годи это сказал, как положение усугубили его сыновья и другие родичи Стюра: они наговорили много резкостей и сказали, что Торстейн еще дешево отделается, если каждая его тяжба будет сорвана, и было бы справедливей выместить на самом Торстейне те унижения, которым их подверг прошлым летом его тесть Иллуги.

Торстейн отвечал немногословно, и народ сошел с холма тинга. Торстейн и его родня, Люди с Красного Холма, прибыли на тинг с большим отрядом. А когда настала пора идти в суд, Торстейн приготовился продвигать свои иски, которые он выдвинул ранее. Когда об этом узнали родичи и свояки Стюра, они вооружились и стали между судьями и Людьми с Красного Холма, преградив им путь в суд. Завязалась битва.

Торстейн с Козлиного Острова не покладал рук, чтобы пробиться туда, где стоял Снорри Годи; Торстейн был силен, велик ростом и отменно владел оружием. И когда Торстейн стал крепко наседать на Снорри, навстречу ему выбежал Кьяртан с Вещей Реки, сын сестры Снорри: они с Торстейном долго бились один на один, и поединок был очень ожесточенным. Затем подоспели те, кто дружил с обеими сторонами, развели бьющихся и добились перемирия.

После битвы Снорри Годи сказал своему родичу Кьяртану:

- Ну и здорово ж ты сегодня сражался, парень из Широкого Залива!

Кьяртан отвечает довольно сердито:

- Нечего тебе переменять мне родню.

В этой битве в отряде Торстейна пало семь человек, и множество людей с обеих сторон было ранено. Распрю уладили прямо на тинге, и Снорри Годи, обговаривая мировую, не мелочился, ибо он не хотел, чтобы новые тяжбы попали на альтинг, пока не улажена тяжба об убийстве Торстейна сына Гисли.

Обо всех этих событиях, убийстве Торстейна сына Гисли и его сына Гуннара, и о случившейся затем битве на Тинге Мыса Тора, Тормод сын Бахромы сочинил в Речах Ворона такую вису:

№ 34

Могучий Снорри

Еще двоих воев

На юге убил,

В битве сразил.

И семеро позже

Мужей легло все же

На тинге, на месте,

Верны о том вести (133).

В мировой, которую Торстейн с Козлиного Острова заключил со Снорри, было условие, что Торстейну дадут провести своим чередом все иски, которые он заранее вынес на Тинг Мыса Тора.

Летом на альтинге была заключена мировая в тяжбе об убийстве Торстейна сына Гисли и его сына Гуннара; после этого люди, бывшие при этих убийствах вместе со Снорри Годи, собрались за море. Тем же летом Торстейн с Козлиного Острова изъял годорд Людей с Красного Холма из ведения Тинга Мыса Тора, ибо он понял, что там ему трудно тягаться с родней Снорри Годи. Затем его родичи учредили тинг в Стремнинном Фьорде, и долго собирались на этом месте впоследствии.

LVII

В ту пору, когда Снорри Годи еще не успел прожить в Междуречье Обильной Долины много лет, на севере в Стуже на хуторе Песчаный Берег жил человек по имени Оспак. Он был сыном Кьяллака с Кьяллаковой Реки, что течет вблизи Лавинного Лба. У Оспака была жена и сын по имени Глум; в то время он был еще молод. Оспак был велик ростом и силен как никто; он не останавливался перед насилием и имел дурную славу. При себе он держал семь или восемь мужчин. Оспак и его спутники были горазды обижать жителей северных мест; они постоянно разъезжали на своем корабле вдоль берега и, когда представлялся подходящий случай, отбирали у каждого его имущество или прибойную поживу.

Одного человека звали Альв Малыш; он жил в Брюшной Долине в Стуже. Альв был человек зажиточный и очень радел о своем хозяйстве; он ездил на тинг вместе со Снорри Годи и охранял на всем побережье до Гудлауговой Скалы принадлежавшие Снорри плавник и китов. Альв тоже испытал на себе вражду Оспака с товарищами и всегда при встрече жаловался на них Снорри.

В это время на Междуречье в Стуже жил Торир сын Золотого Хёрда. Он был другом Стурлы сына Тьодрека, которого называли Стурла Убийца; Стурла жил возле Усадебного Пригорка на Грязном Жилье. Торир был крепкий бонд и верховодил среди жителей Стужи; по поручению Стурлы он распоряжался его долей плавника на севере и присматривал за ней. Оспак и Торир нередко схватывались между собой, и успех сопутствовал то одним, то другим. Сам Оспак верховодил на севере, по ту сторону Долины Крестовой Реки и возле Лба.

В одну из зим случилось так, что рано ударили морозы, и пастбища на Стуже сразу замерзли и сделались негодными; от этого народ терпел большие убытки, а кое-кто выгнал всю свою скотину на пустошь. Накануне летом Оспак велел возвести крепость на своем хуторе Песчаный Берег; это было очень надежное укрепление, если хватало защитников.

Зимой, в месяц гои, сделалась сильнейшая метель; она держалась целую неделю при резком северном ветре. А когда метель поутихла, люди увидели, что к берегу повсюду с моря подошли льды; однако в саму Стужу вглубь фьорда льды не зашли. Тогда люди отправились проведать свои побережья. И вот, как рассказывают, к северу от Вехи, между ней и Гудлауговой Скалой, на берег выбросился большой синий кит. Большая часть этого кита принадлежала Снорри Годи и Стурле сыну Тьодрека; Альву Малышу и нескольким бондам с ним тоже полагалась какая-то часть туши. Жители Стужи съехались к киту и принялись разделывать его, как указывали Торир с Альвом.

И когда люди приступили к разделке кита, они видят, как с другого берега фьорда со стороны Песчаного Берега подгребает корабль; они опознали в нем большой двенадцативесельник, принадлежавший Оспаку. Корабль причалил возле кита, и из него на берег вышло пятнадцать человек в полном вооружении. Ступив на сушу, Оспак подходит к киту; он спрашивает, кто распоряжается китом.

Торир сказал, что он распоряжается той долей кита, что принадлежит Стурле, а Альв - тем, что принадлежит ему самому, а также долей Снорри Годи, -

- а после нас прочие бонды сами распоряжаются своей долей. Оспак спрашивает, какую часть туши они отдадут ему. Торир отвечает:

- Из доли, доверенной мне, я не выдам тебе ничего. Но я не знаю, быть может, бонды захотят продать тебе то, что принадлежит им. А что ты предлагаешь взамен?

- Разве ты, Торир, не знаешь, - сказал Оспак, - что я не привык покупать кита у вас, жителей Стужи?

- Зато у меня есть надежда, - говорит Торир, - что даром тебе не достанется ничего.

Разделанные куски туши лежали в общей груде, и ее еще не начинали делить. Оспак велел своим людям подойти и отнести кита на корабль. У тех, кто стоял возле кита, не было при себе никакого оружия, кроме тех секир, которыми они резали тушу. Когда Торир увидел, что люди Оспака пошли к киту, он крикнул своим, чтобы они не давали себя грабить. Тогда его люди, стоявшие у неразделанной части туши, рванулись навстречу Оспаку, и Торир оказался впереди своего отряда. Оспак тотчас обратился против него и оглушил его обухом секиры; удар пришелся в ухо, и Торир сразу рухнул без чувств. Бежавшие следом подхватили Торира, оттащили его назад и хлопотали над ним до тех пор, пока он не очнулся. Все то время, пока Торир лежал в обмороке, кита никто не оборонял.

Тут подоспел Альв Малыш; он просил людей Оспака не трогать кита.

Оспак сказал:

- Не лезь сюда, Альв, - говорит он, - башка у тебя тонкая, а моя секира тяжелая. И коли ты пройдешь дальше хоть пядь, тебе повезет меньше, чем Ториру.

Альв внял доброму совету, который ему подали. Люди Оспака занесли кита на свой корабль, и успели проделать это прежде, чем Торир пришел в себя. Узнав, как все обернулось, он стал поносить своих спутников, за то, что они малодушно стоят в стороне, когда на их глазах грабят и избивают других людей. Затем Торир вскочил. Но Оспак уже успел спустить свой корабль на воду; они отчалили и поплыли на запад на другую сторону фьорда к Песчаному Берегу и принялись обрабатывать свою добычу. Оспак не отпустил от себя никого из тех, кто был с ним в этой поездке; они отсиживались в крепости и приготовились к зимовке.

Торир и его люди распределили оставшуюся часть кита сами; они заявили, что забранная у них часть туши будет общей потерей всех тех, кому принадлежит кит. После этого люди разъехались по домам.

С той поры началась жестокая вражда между Ториром и Оспаком. А поскольку Оспак держал при себе много народу, запасы их быстро истощились.

LVIII

Однажды ночью Оспак и всего пятнадцать человек отправились в Брюшную Долину, подошли к хутору Альва, загнали Альва и всю его прислугу в покои и держали их там, пока грабили хутор; затем они повезли награбленное домой на четырех лошадях. Однако люди на Углу Фьорда заметили, как они едут, и послали в Междуречье гонца сообщить Ториру. Торир тотчас собрал людей; всего их набралось восемнадцать, и они выехали из Междуречья вниз к основанию фьорда. Вскоре Торир увидел перед собой людей Оспака; они уже миновали Угол Фьорда и двигались на север.

Когда Оспак заметил за собой погоню, он сказал так:

- За нами едут люди: должно быть, это Торир, и он замыслил поквитаться за тот удар, что получил от меня зимой. Их восемнадцать человек, а нас всего пятнадцать, однако мы лучше оснащены. Как знать, кого больше обрадует обмен ударами. Но вот лошадей, которых мы взяли в Брюшной Долине, наверняка потянет назад к дому, а я не хочу упускать нашу добычу из рук. Пусть двое наших людей, которые вооружены хуже всего, первым делом отгонят вьючных лошадей к нам на Песчаный Берег, а потом вызовут нам подкрепление из дому, а мы тринадцать встретим Торира здесь, и будь, что будет.

Они сделали так, как сказал Оспак. А когда Торир и его люди настигли их, Оспак приветствовал их и спросил о новостях; он вел беседу учтиво, потому что хотел задержать Торира.

Торир спросил, где они разжились такими запасами. Оспак говорит, что они вывезли их из Брюшной Долины.

- Так как же вы их получили? - говорит Торир.

Оспак отвечает:

- Это не было ни подарком, ни покупкой, ни сделкой.

- Тогда вы, наверное, заходите с ними расстаться, - говорит Торир, - и сдать их нам на руки.

Оспак отвечал, что этого не желает. Тогда люди Торира напали на них, и завязалась битва. Торир и его люди бились, не щадя сил, но люди Оспака защищались мужественно. Тем не менее, из-за нехватки рук им пришлось тяжко; кто-то из них был ранен, а кое-кто пал.

У Торира в руках была рогатина, с какой ходят на медведя; он подбежал к Оспаку и попытался поразить его, но Оспак отвел удар от себя. И поскольку Торир сделал глубокий выпад, а рогатина в цель не попала, он упал на колени и наклонил голову вперед. Тогда Оспак ударил Торира по спине секирой, так что раздался громкий треск.

Оспак сказал:

- Это, скорее всего, отучит тебя, Торир, выезжать из дому надолго, - сказал он.

Торир сказал:

- Все может быть, но пока, как я думаю, ты и твой удар не мешают мне пройти дневной отрезок пути.

На шее у Торира, как тогда было заведено, висел нож на перевязи; нож съехал на спину, и именно в него пришелся удар Оспака. Спина Торира оказалась оцарапана по обе стороны от позвоночника, но и то не сильно. Вслед за этим к Оспаку подскочил один из спутников Торира и ударил его, но Оспак выставил вперед секиру; удар пришелся в рукоятку, и она, разломившись на части, выскользнула из рук Оспака. Тогда Оспак крикнул своим людям, что пора уходить; затем он и сам обратился в бегство.

Поднявшись на ноги, Торир тут же метнул свою рогатину Оспаку вдогонку; она попала тому в бедро и распорола его с внешней стороны. Оспак вытащил рогатину из раны и поворотился; он послал рогатину обратно, и она попала в живот тому человеку, который ранее нанес ему удар. Тот упал наземь мертвый. После этого Оспак бежал вместе со своими спутниками, а Торир со своими гнал их по побережью почти до самого Песчаного Берега. Тут с хутора навстречу им повалил народ; среди них были и мужчины, и женщины. Тогда Торир и его люди повернули обратно.

Больше зимой нападений не было. В этой битве пало трое людей Оспака и один человек Торира, и многие с обеих сторон были ранены.

LIX

Снорри Годи принял у Альва Малыша все тяжбы против Оспака и его спутников и объявил на Тинге Мыса Тора их всех вне закона. После тинга Снорри Годи уехал к себе домой в Междуречье и сидел дома до того дня, когда пришла пора исполнять приговор об изъятии имущества осужденных (134). Тогда он с множеством народа выехал на север к Стуже. Но когда он прибыл на хутор, Оспак со всеми подручными уже съехал оттуда. Они отправились на север к Побережьям; у них было пятнадцать человек и два корабля. Летом они держались на Побережьях и творили там разные бесчинства. Логово их было на севере в Лежбищном Фьорде, и они продолжали пополнять свой отряд. Там к ним примкнул человек по имени Хравн, по прозвищу Викинг; он был самый что ни на есть отъявленный злодей и ранее промышлял разбоем на Северных Побережьях.

На новом месте они причиняли большой урон своими набегами, грабя и убивая людей. Продержались они там до начала зимы; затем жители Побережий, Олав сын Эйвинда со Скал, и с ним другие бонды, ополчились, и поехали к их логову. Те, как и прежде, устроили на своем хуторе в Лежбищном Фьорде крепость и сидели в ней, числом около тридцати человек.

Олав и его люди осадили крепость; им показалось, что взять приступом ее будет сложно. Они стали переговариваться, и разбойники вызвались уехать с Побережий прочь и не устраивать там впредь никаких бесчинств, если бонды снимут осаду. И поскольку у бондов не лежала душа к тому, чтобы с ними связываться, они согласились на эти условия и скрепили договор клятвами. После этого бонды отправились домой.

LX

Теперь следует рассказать о Снорри Годи, что он, как написано ранее, выехал на север к Стуже, чтобы провести изъятие. Когда он прибыл на Песчаный Берег, Оспак уже скрылся. Снорри Годи провел изъятие, как полагалось по закону, собрал все имущество осужденных и поделил его между теми, кто более других пострадал от их бесчинств, - Альвом Малышом и другими жертвами их грабежей. После этого Снорри Годи выехал к себе домой в Междуречье. Так прошло лето.

В начале зимы Оспак и его спутники выехали с Побережий на двух больших кораблях. Сперва они плыли мимо Побережий вдоль берега, а затем развернулись к Разливу, держа путь на Озерный Мыс. Там они высадились, принялись грабить и загрузили добычей оба корабля под завязку. Затем они пересекли Разлив и поплыли на север к Стуже, пристали на Песчаном Берегу и занесли добычу в крепость. Летом там оставалась жена Оспака с их сыном Глумом и двумя коровами.

В ту же ночь, когда они вернулись домой, они вновь вывели оба корабля во фьорд и пошли на веслах к его вершине. Они поднялись на хутор в Междуречье, взломали постройки, вытащили бонда Торира из его постели, вывели во двор и убили. После этого они разграбили все, что можно было взять в доме, и отнесли добычу на корабль. Оттуда они прошли на веслах к Брюшной Долине, подбежали к хутору и взломали двери, точно так же, как в Междуречье.

Альв Малыш лежал одетым. Услышав, что дверь в сени взломана, он вскочил и бросился к потайным дверям, которые были сделаны в задней стороне дома. Альв выбрался наружу и побежал по долине вверх.

Оспак и его люди разграбили и унесли с собой все, до чего дошли руки; затем они двинулись домой на Песчаный Берег на двух загруженных кораблях и занесли всю добычу в крепость. Корабли они тоже завели в крепость и заполнили оба судна водой. После этого они заперли крепость - в ней теперь было все, что нужно для успешной обороны - и засели на зиму.

LXI

Альв Малыш бежал на юг через пустошь и не брал передышки, пока не прибыл в Междуречье к Снорри Годи и не поведал ему о своих несчастьях. Альв очень подстрекал Снорри немедля выехать на север за Оспаком и его людьми, но Снорри Годи хотел сперва выяснить, не учинил ли Оспак с товарищами на севере чего-нибудь еще, помимо того, что он согнал Альва с хутора, и собираются ли разбойники обосноваться на Стуже надолго. Немного позднее с севера со Стужи пришли вести об убийстве Торира и о приготовлениях Оспака. Люди сочли, что, судя по рассказам, одолеть разбойников будет непросто. Тогда Снорри Годи велел съездить за домочадцами Альва и тем имуществом, что еще оставалось у них; их перевезли в Междуречье, и они остались там на зиму. Недруги Снорри ставили ему на вид, что он не спешит выправить долю Альва; Снорри Годи позволял каждому говорить на сей счет все, что вздумается, однако сам ничего не предпринимал.

Стурла сын Тьодрека послал с запада Снорри весть, что он готов выехать вместе с ним в поход против Оспака по первому слову Снорри, и передал, что считает это не в меньшей степени своим долгом, чем долгом Снорри. Зима продолжается, и приближается йоль; с севера постоянно приходили вести о бесчинствах людей Оспака. Стоял сильнейший мороз, и все фьорды замерзли.

Незадолго до начала поста Снорри Годи послал гонца на запад на Мыс к Ингьяльдову Пригорку. Там жил человек по имени Транд Рысак (135). Он был сыном того Ингьяльда, по которому назван хутор на Ингъяльдовом Пригорке. Транд был велик ростом, силен как никто, и на редкость быстроног. Раньше он ездил вместе со Снорри Годи и слыл оборотнем, покуда был язычником. Однако с тех пор, как люди были крещены, буйство его весьма поубавилось. Снорри послал Транду такое сообщение, чтобы Транд приезжал к нему на восток в Междуречье и снарядился в поход так, как принято перед ратным испытанием.

Когда послание Снорри дошло до Транда, он сказал гонцу так:

- Ты можешь передохнуть здесь столько, сколько захочешь, а я отправлюсь в путь по указанию Снорри, ибо мы все равно не сможем шагать в ногу.

Гонец сказал, что вполне уверится, когда попробует. Но наутро, когда гонец пробудился, Транд был уже далеко: он взял с собой свое оружие и пошел на запад по берегу. Сперва он подошел к подножию Лба, а затем повернул на общую тропу и прошел по побережью до Выпасной Скалы; оттуда он пошел дальше к тому хутору, который называется Перешеек. Там он ступил на лед и пересек один за другим все фьорды, начиная с Углекопного и Лачужного Фьордов и кончая Окраинным Фьордом, и продолжал идти на запад по льду, пока не дошел до самого основания Лощинного Фьорда и вечером не прибыл в Междуречье.

Снорри в это время сидел за столом; он радостно приветствовал Транда. Транд ответил на приветствие и спросил, чего Снорри от него хочет; он сказал, что готов отправиться, куда нужно, если Снорри хочет нечто ему поручить. Снорри просил его спать эту ночь спокойно. После этого Транду переменили одежды.

LXII

В ту же ночь Снорри Годи послал гонца на запад к Усадебному Пригорку и просил Стурлу сына Тьодрека подъехать на другой день ему навстречу в Междуречье на Стужу. Снорри также послал весть на соседние хутора и собрал народ у себя. Днем они выехали оттуда на север с пятью десятками людей, миновали Пустошь Треугольной Горы, и к вечеру прибыли в Междуречье на Стуже; там уже находился Стурла сын Тьодрека с тремя десятками людей. Ночью они двинулись оттуда к Песчаному Берегу.

Когда они прибыли к крепости, Оспак и его люди вышли на стены; они спрашивают, кто предводители этого отряда.

Снорри и Стурла назвали себя и потребовали сдать крепость, но Оспак сказал, что ни за что не сдастся, -

- но мы предложим вам те же условия, что ранее жителям Побережий, - говорит он, - и уедем прочь из этой округи, коли вы отступите от крепости.

Снорри сказал, что их положение не таково, чтобы навязывать жесткие условия другим.

Наутро, когда рассвело, они условились между собой, кому с какой стороны крепости приступать. Снорри Годи выпало наступать на том участке, который оборонял Хравн Викинг, а Стурле - на том, который защищал Оспак. Сыновья Бёрка Толстого, Сам и Тормод, наступали против одной из стен крепости, а сыновья Снорри, Тородд и Торстейн Трескожор, наступали против другой стены.

Оспак и его люди защищались, в основном, камнями и не упускали случая пустить их в ход; они не жалели камней и обрушили на нападавших целый град, ибо в крепости находились храбрые люди. Снорри и Стурла использовали для нападения, в основном, дальнобойное оружие, как луки, так и прочие метательные орудия; они подвезли их в большом количестве, так как заранее приготовились брать крепость приступом.

Битва была крайне ожесточенной; много народу с обеих сторон было ранено, но убитых не было. Люди Снорри стреляли столь плотно, что Хравн и его товарищи отступили со стен и укрылись. Тогда Транд Рысак, разогнавшись, подбежал к стене и подпрыгнул вверх так высоко, что сумел зацепиться своей секирой за край стены. Затем он подтянулся на рукоятке секиры и взобрался наверх (136). Как только Хравн увидел, что в крепость проник человек, он подскочил к Транду и ударил его копьем, но Транд отвел удар от себя и сам Ударил Хравна по руке ниже плеча и отсек ее. После этого на Транда напало несколько человек сразу; тогда он спрыгнул с крепостной стены наружу и вернулся к своим.

Оспак призывал своих людей держать оборону и сам сражался доблестно. Он часто выходил вперед и швырял камни. В один из своих выходов он очень далеко выдвинулся вперед, чтобы швырнуть камень в отряд Стурлы, и в это мгновение Стурла метнул в него ременное копье; оно попало Оспаку в живот, и тот упал с крепостной стены наружу. Стурла тотчас подбежал к нему и забрал его, запретив другим людям его трогать; он хотел, чтобы молва единодушно признала убийцей Оспака его.

Еще один человек упал с той стены, где наступали сыновья Бёрка. После этого викинги согласились сдать крепость, если им обещают жизнь и неприкосновенность, и выразили готовность сдаться на милость Снорри Годи и Стурлы. И поскольку у людей Снорри Годи стрелы и копья были уже на исходе, они согласились. Тогда крепость была сдана, а защитники ее отдались в руки Снорри Годи. Он же велел сохранить им жизнь и не калечить их, как было условленно. Оба они, Оспак и Хравн, умерли почти сразу, и с ними третий человек из их войска; множество народу с обеих сторон было ранено.

Тормод в Речах Ворона сказал так:

№ 35

Бой был на Битре:

Мужи пали в битве.

Там Снорри пир

Орланам дарил.

Викингов трое

Там перед Снорри

Легли распластавшись,

С жизнью расставшись (137).

Снорри Годи позволил жене Оспака и их сыну Глуму остаться на хуторе. Глум этот впоследствии женился на Тордис, дочери Асмунда Седоволосого и сестре Греттира Силача. Их сыном был Оспак, который враждовал с Оддом из Среднего Фьорда, сыном Офейга.

Снорри Годи со Стурлой прогнали викингов на все четыре стороны и рассеяли эту скверную шайку. После этого они отправились домой.

Транд Рысак пробыл у Снорри недолгое время, а затем уехал к себе на запад на Ингъяльдов Пригорок, и Снорри отблагодарил его за хорошую поддержку. Транд Рысак долго жил на Ингъяльдовом Пригорке, а под конец жизни перебрался на Двор Транда; он был муж видный.

LXIII

В то время в Лебяжьем Фьорде жил Тородд сын Торбранда; ему принадлежали тогда оба владения, и Ульварова Гора, и Двор Эрлюга, но люди не решались жить на этих землях из-за того, что Торольв Скрюченная Нога вставал из могилы и сильно разгулялся. Жилой Двор лежал в развалинах, ибо как только Арнкель умер, Торольв сразу стал вставать из могилы и умертвил всех людей и весь скот на Жилом Дворе. По этим причинам никто не решался там жить. А когда вокруг все запустело, Скрюченная Нога перебрался на Ульварову Гору; при виде Скрюченной Ноги народ цепенел от ужаса. Тогда местный бонд выехал на Двор Кара и пожаловался на это несчастье Тородду, ибо он был его наемщиком. Бонд сказал, что люди полагают, что, если сидеть, сложа руки, Скрюченная Нога не остановится, пока не опустошит весь фьорд, изведя людей и скотину, -

- и я не смогу долее там оставаться, если ничего не предпримут.

Когда Тородд об этом услышал, он счел, что положение не из легких. Наутро Тородд велел вывести свою лошадь; своим работникам он велел отправляться с ним. Он также распорядился призвать людей с соседних хуторов. Они выехали оттуда на север к Скале Скрюченной Ноги и поднялись к могиле Торольва. Затем они разобрали насыпь и обнаружили под ней Торольва. Он все еще не разложился и вид имел самый, что ни на есть, адский; он был черен как Хель и огромен как бык. Они хотели сдвинуть его с места, но не смогли даже накренить его на бок. Тогда Тородд велел подложить под него вагу, и таким путем им удалось вытащить его из могильной ямы наружу. Затем они сбросили его со скалы вниз, сложили на берегу большой костер из хвороста, подожгли его, опрокинули на Торольва и сожгли все дотла. Тем не менее, прошло много времени, прежде чем огонь взялся за Торольва.

Дул свежий ветер, и зола разлеталась далеко в стороны; то, что им удалось выгрести из кострища, они сбросили в море. Покончив с этой работой, они разъехались по домам. Когда Тородд возвращался на Двор Кара, до полночи оставалось три часа, и женщины вышли доить. И когда Тородд въехал в загон для дойки, из под ног его лошади выскочили корова; она упала и сломала ногу. Тут присмотрелись к корове, и она оказалось столь тощей, что забивать ее на мясо сочли делом бессмысленным. Тогда Тородд велел перевязать сломанную ногу, но корова вовсе перестала давать молоко. Когда нога коровы срослась, ее вывели для прокорма на Ульварову Гору, ибо там были отличные пастбища, как на нетронутой земле. Корова часто спускалась на берег к месту, где был устроен погребальный костер, и лизала камни, на которых осела зола (138). Некоторые люди рассказывают, будто жители островов, плывшие в глубь фьорда с грузом вяленой рыбы, видели эту корову на горном склоне, и вместе с ней серого в яблоках быка (139), о котором ни один человек не знал, откуда он взялся.

Осенью Тородд собрался забить корову. Но когда пришли ее забирать, ее на месте не оказалось. В течение осени Тородд не раз посылал искать ее, но она так и не нашлась; люди уверились, что корова или мертва, или украдена. Но незадолго до йоля, ранним утром на Дворе Кара, пастух, по своему обыкновению, пошел в хлев и увидел перед дверьми скотину. Он понял, что это пришла корова со сломанной ногой, которой не доставало ранее. Пастух завел корову в стойло и привязал ее, а после доложил Тородду. Тот вышел в хлев, взглянул на корову и ощупал ее руками; они с пастухом поняли, что в корове теленок, и решили, что забивать ее нельзя. Тородд сам резал скотину на своем хуторе, когда это было нужно.

А весной, когда с начала теплой поры прошло немного времени, корова отелилась и родила телочку. Несколько позднее она принесла еще одного теленка, и это был бычок; он был таким большим, что с трудом вылез наружу. Вскоре корова пала. Большого теленка внесли в покои; он был серый в яблоках и казался отличным приобретением для владельца. В покои внесли обоих телят, включая того, что родился первым.

В покоях была одна древняя старуха; когда-то она воспитывала Тородда, и к тому времени уже была слепой. В пору, когда она была помоложе, ее считали провидицей, но когда она состарилась, ее слова стали принимать за старческий бред. Тем не менее, многое из того, что она говорила, сбывалось. Когда большого теленка привязали к помосту, он громко замычал. Услышав это, старуха содрогнулась и сказала:

- Это голос тролля, а вовсе не зверя. Зарежьте, прошу вас, эту зловещую тварь!

Тородд отвечал, что резать теленка негоже, и сказал, что его явно стоит выкормить, ибо он обещает стать отличной скотиной, когда подрастет. Тут теленок снова подал голос.

Тогда старуха сказала, вся дрожа:

- Сынок, - сказала она, - вели зарезать теленка, ибо мы все хлебнем из-за него горя, если дать ему вырасти. Он отвечает:

- Пусть теленка зарежут, раз ты, мать, этого хочешь.

Затем обоих телят вынесли на двор; после этого Тородд велел зарезать телочку, а бычка унести в амбар. Тородд предупредил, чтобы никто не говорил старухе о том, что теленок жив.

Теленок этот рос не по дням, а по часам, так что, когда весной телят выгнали на двор, он был ничуть не меньше телят, выкармливаемых с начала зимы. Он много носился по выгону, когда его вывели наружу, и громко ревел, словно взрослый бык, и это было отчетливо слышно в доме.

Тогда старуха сказала:

- Тролля все-таки не убили, и мы хлебнем из-за него столько горя, что словами не передать.

Теленок быстро рос; летом он пасся на выгоне и к осени вымахал до таких размеров, что редкая скотина в годовалом возрасте бывает крупнее. У него были большие рога, и он смотрелся необычайно красиво. Быка окликали именем Глэсир (Озаренный).

Когда Глэсиру было два года, он достиг размеров пятилетнего вола. Он неизменно пасся на хуторе рядом с молочными коровами. И каждый раз, когда Тородд заходил на загон для дойки, Глэсир подходил к нему и обнюхивал его и облизывал его одежду, а Тородд похлопывал его. Глэсир вел себя смирно и с людьми, и с другой скотиной, словно был не быком, а овцой. Но всякий раз, когда он мычал, он сильно преображался, и каждый раз, слыша его голос, старуха вся содрогалась.

Когда Глэсиру исполнилось четыре года, он не убегал от женщин, детей или подростков, но если к нему подходили взрослые мужчины, он пугался и не давался в руки, а затем уходил от них прочь.

Однажды случилось так, что Глэсир вернулся домой на загон для дойки и заревел во всю глотку, и это было отчетливо слышно тем, кто находился в жилище поблизости. Тородд был в покоях; там же находилась старуха. Она тяжело вздохнула и сказала:

- Не уважил ты мое слово, сынок, и не убил этого быка.

Тородд отвечает:

- Успокойся же, матушка, пусть Глэсир поживет до осени и нагуляет себе летний жир, а потом его забьют.

- Будет слишком поздно, - сказала она.

- Заранее никогда не знаешь, - сказал Тородд.

И пока они беседовали, бык вновь подал голос и заревел в этот раз намного страшнее, чем раньше.

Тогда старуха произнесла эту вису:

№ 36

Гнет главу вождь стада,

В гласе - крови жажда,

Тем, кто все в сединах,

В том видна погибель.

Скот сей жизнь захватит

Твою в путы, явно

Видит это старец -

Ты сойдешь в могилу! (140)

Тородд отвечает:

- Разум твой, мать, теперь смутен, и видеть этого ты не можешь.

Она сказала:

№ 37

Баба рот откроет, -

Мните пустословьем

Все, что она скажет,

Но я труп твой вижу,

Градом ран побитый, -

Смертью бык сей станет

Для тебя, бросаться

На людей уж начал (141).

- Не будет, мать, ничего такого, - сказал он.

- Хуже всего, что все так и будет, - сказала она.

Летом, уже после того, как Тородд уже распорядился убрать все сено на выгоне в большие скирды, хлынул сильный дождь. А наутро, когда люди вышли во двор, они увидели, что на выгон пришел Глэсир, и колоды, которую насадили ему на рога в пору, когда он начал бросаться на людей, на месте нет. Повадки Глэсира безвозвратно переменились, ибо раньше он никогда не портил сено, даже если ходил по выгону. А теперь он налетал на один стог за другим, подсовывал голову вниз и метал сено на рога, разбрасывая его по всему полю; покончив с одной скирдой, он тут же принимался за другую. Он в бешенстве носился по полю и оглушительно ревел, и люди были настолько напуганы, что никто не решился подойти и прогнать быка с выгона.

Вот Тородду доложили, чем занят Глэсир. Тородд тотчас выскочил на двор. У входа в сени стояла поленница; он выдернул из нее большое суковатое березовое полено и взвалил на плечо, взявшись за сучья. Он побежал вниз на поле к быку. Увидев Тородда, Глэсир остановился и развернулся. Тородд шуганул его, но бык, вопреки всему, не отступил. Тогда Тородд поднял полено и ударил его между рогов с такой силой, что полено разломилось у сучьев. Удар столь разъярил Глэсира, что он бросился на Тородда, но тот успел схватиться за рога и провалить быка мимо себя. Так они пробегали какое-то время; Глэсир нападал, а Тородд уклонялся, уводя быка в разные стороны, и длилось это до тех пор, пока Тородд не начал уставать. Тогда он вспрыгнул быку на загривок, и лежа между рогов, обхватил руками шею быка у глотки; он рассчитывал таким способом уморить его. Но бык с Тороддом на спине носился по полю взад-вперед.

Домочадцы Тородда видели, что дела хозяина оборачиваются дурно, но не решались подступиться к быку безоружными; они пошли за оружием в дом, взяли копья и другое оружие и побежали вниз на поле. Увидев их, бык изловчился и просунул голову себе под ноги и сумел зацепить Тородда одним рогом. Затем он столь резко выпрямил голову, что обе ноги Тородда взмыли в воздух, и он почти встал на голову на загривке быка. А когда Тородд опустился, Глэсир выкрутил голову и ткнул его рогом в живот и сразу пронзил внутренности. Тогда руки Тородда разжались, но бык в испуге отшатнулся от него и понесся по полю вниз в сторону реки.

Домочадцы Тородда бежали за Глэсиром и гнали его через всю гряду Гейрвёр, пока путь им не преградила трясина, что находится ниже хутора на Плитах; там бык прыгнул в трясину и сгинул, и больше его никогда не видели, и место это с той поры зовется Топью Глэсира.

Когда домочадцы Тородда возвратились назад на поле, самого Тородда там не было; он пошел домой к хутору. И когда они вошли в дом, Тородд лежал в покоях в своей кровати; он уже испустил дух. Тело его отвезли в церковь.

Кар, сын Тородда, после смерти отца взял хутор в Лебяжьем Фьорде в свои руки и долго жил на этом месте впоследствии, и теперешний хутор на Дворе Кара назван по нему.

LXIV

Жил человек по имени Гудлейв; он был сын Гуннлауга Богатого из Стремнинного Фьорда (142) и брат Торфинна, от которого произошли Стурлунги. Гудлейв был известным купцом. Он правил одним из двух больших торговых судов - а другое принадлежало Торольву сыну Ушастого Лофта, - когда они вместе с Торольвом сразились с Гюрдом, сыном ярла Сигвальди (143); в этой битве Гюрд лишился глаза.

Это было на склоне дней Олава Святого, когда Гудлейву случилось плыть по торговым делам на запад в Дювлин. Отплыв оттуда, Гудлейв собрался в Исландию. Вначале он держался западного побережья Ирландии, но затем задул сильный ветер с востока и северо-востока, и их отнесло морем далеко на запад и юго-запад. А лето тогда уже подходило к концу, и они дали немало зароков лишь бы их, наконец, вынесло к суше.

И вот, вышло так, что однажды они заметили землю. Это была большая страна, но, что это за страна, они не знали. Гудлейв и его люди решили плыть к берегу, ибо им опостылело мыкаться в открытом море. Они нашли подходящую пристань, но не успели провести на берегу много времени, как навстречу им вышли люди. Народ этот был им сплошь незнаком, но им казалось, что речь этих людей более всего напоминает ирландскую (144). Вскоре их окружило такое количество людей, что счет пошел на сотни. Местные жители напали на их корабль и захватили их всех в плен; затем их связали и погнали на берег. После этого их отвели на сходку и стали вершить над ними суд. Они поняли, что часть народа хочет убить их, а другая часть хочет, чтоб их обратили в рабство и распределили по семьям.

Пока обо всем этом рядили на сходке, они замечают, что к ним едет новый отряд, и перед ним несут знамя; из этого они заключили, что в отряде находится какой-то хёвдинг. Когда отряд подъехал ближе, они увидели, что возле знамени едет человек большого роста и величественного вида; он был уже в весьма преклонном возрасте, и у него были седые кудри. Все люди, находившиеся на сходке, склонились перед этим человеком и приветствовали его как своего господина. Они быстро поняли, что за советом и поддержкой все обращаются к нему. Потом этот человек послал за Гудлейвом и его товарищами. И когда они перед ним предстали, он обратился к ним на северном наречии и спросил, из каких они стран.

Они сказали, что большая часть людей на корабле - исландцы. Человек этот справился об их именах. Тогда Гудлейв вышел вперед и приветствовал этого человека, а тот ответил на приветствие и спросил, из какой части Исландии они родом.

Гудлейв сказал, что он из Городищенского Фьорда. Тогда человек этот спросил, из каких именно мест в Городищенском Фьорде он родом, и Гудлейв ему об этом поведал. После этого тот подробно расспрашивал о каждом из виднейших людей в Городищенском Фьорде и в Широком Фьорде. Когда они это обсудили, он задал вопросы о Снорри Годи и о Турид. с Вещей Реки, сестре Снорри, и подробно интересовался всеми вестями с Вещей Реки, а особенно - о маленьком Кьяртане, который теперь стал бондом на Вещей Реке.

Местные жители совещались в другом месте; они заявили, что насчет пришлых корабельщиков надо что-то решать. Тогда рослый человек отошел от Гудлейва и его спутников и позвал с собой двенадцать своих людей; они сели в стороне и долго беседовали. Затем они вернулись на сходку.

Тут рослый человек сказал Гудлейву с товарищами:

- Мы с земляками немного потолковали о вас, и мои земляки вверили вашу судьбу в мои руки. Вы получаете теперь от меня позволение ехать отсюда, куда вам угодно. И, несмотря на то, что вам кажется, будто лето уже на исходе, я настоятельно советую вам отплывать из этой страны прочь, ибо здешний народ ненадежен, и иметь с ним дело опасно. К тому же они полагают, что вы ранее нарушили их законы.

Гудлейв сказал:

- Как же нам назвать своего освободителя, если нам посчастливится вернуться на отчие земли?

Тот отвечает:

- Этого я вам не скажу, ибо я не желаю никому из моих родичей и названых братьев повторить путь, что проделали вы, если они останутся без моей поддержки. А возраст мой ныне таков, - сказал он, - что в любой миг можно ждать, что старость меня одолеет. Но даже если я проживу еще какое-то время, все равно в здешней стране найдутся более могущественные люди, чем я, и они не захотят отпустить иноземцев с миром, хотя сейчас, когда вы явились, больших хёвдингов, чем я, не было.

Затем этот человек велел снарядить их корабль в плавание и находился рядом, пока не подул ветер, достаточно благоприятный, чтобы отплыть в море. Но прежде чем они с Гудлейвом расстались, человек этот снял с руки золотое запястье и вручил его Гудлейву вместе с хорошим мечом.

Затем он сказал Гудлейву:

- Если тебе будет суждено вернуться на землю, что вскормила тебя, привези этот меч Кьяртану, бонду с Вещей Реки, а запястье отдай его матери Турид.

Гудлейв сказал:

- Так как же мне назвать того, кто шлет им эти сокровища?

Тот отвечает:

- Скажи, что их послал тот, кто больше дружил с хозяйкой хутора на Вещей Реке, чем с годи Святой Горы, ее братом. Но если кто-нибудь захочет выпытать имя того, кто ранее владел этими сокровищами, то передай от меня такие слова, что я запрещаю всем и каждому искать со мной встречи, ибо поездка сюда обернется для них бедой, если им не выпадет столь невероятная удача, как вам, и они не сумеют благополучно высадиться в нужном месте. Ибо страна здесь обширна, а хороших пристаней мало, и иноземцев всюду ждет враждебный прием, разве что все приключится так, как теперь.

На этом они расстаются. Гудлейв и его спутники вышли в море и поздней осенью достигли Ирландии. Зиму они провели в Дювлине, а следующим летом отплыли в Исландию, и Гудлейв вручил сокровища, кому положено. И люди почитают за правду, что человек этот был ни кто иной, как Бьёрн Боец Широкого Залива. Однако других тому подтверждений, кроме этого рассказа, люди не знают.

LXV

Снорри Годи прожил в Междуречье двадцать лет; поначалу его верховенство в этих краях сильно оспаривалось, пока были живы такие заносчивые люди, как Торстейн сын Кугги и Торгильс сын Халлы, и с ними прочие хёвдинги из числа его недругов (145).

Снорри упоминается и во многих других сагах, помимо этой. О нем, как многим известно, рассказывается в Саге о Людях из Лососьей Долины; он был большим другом Гудрун дочери Освивра и ее сыновей. О нем рассказывается также в Саге о Битве на Пустоши. После Битвы на Пустоши Снорри, наряду с Гудмундом Могучим, больше всех помогал людям Барди.

Но когда Снорри состарился, приязнь к нему в народе усилилась; этому способствовало то, что число его завистников сократилось. Его также стали больше любить потому, что он породнился с виднейшими людьми в Широком Фьорде и за его пределами и заключил с ними союзы (146).

Снорри выдал свою дочь Сигрид замуж за Бранда Щедрого сына Вермунда (147); позднее на ней женился Колли сын Тормода сына Торлака с Песчаного Берега. Они жили в Заводи Бьёрна (148).

Свою дочь Унн он выдал замуж за Барди Убийцу; позднее на ней женился Сигурд сын Торира Собаки с острова Бьяркэй (149). Их дочерью была Раннвейг, на которой был женат Йон сын Арни, сына Арни, сына Армода; их сыном был Видкунн с Острова Бьяркэй, который был одним из знатнейших лендрманнов в Норвегии (150).

Снорри Годи выдал свою дочь Тордис замуж за Болли сына Болли, и от них пошел род Людей с Крутояра (151).

Свою дочь Халльберу Снорри выдал замуж за Торда сына Стурлы сына Тьодрека; их дочерью была Турид, жена Хавлиди сына Мара, и от них пошел большой род (152).

Свою дочь Тору Снорри выдал замуж за Берси Повозку сына Халльдора сына Олава со Стадного Холма (153). Позже на ней женился Торгрим Паленый, и от них пошел большой род.

Все прочие дочери Снорри вышли замуж уже после его смерти. На Турид Мудрой, дочери Снорри, был женат Гуннлауг сын Стейнтора с Песчаного Берега. На Гудрун, дочери Снорри, был женат Кольфид из Солнечных Палат. На Торгерд, дочери Снорри, был женат Торгейр с Пригорка Асов. На Алов, дочери Снорри, был женат Йорунд сын Торфинна, брат Гуннлауга из Стремнинного Фьорда.

Из сыновей Снорри Годи самым знатным был Халльдор (154). Он жил на Стадном Холме в Лососьей Долине, и от него происходят Стурлунги и Люди из Озерного Фьорда.

Вторым по знатности сыном Снорри Годи считался Тородд; он жил на Ведьминой Горе на Нагорном Побережье.

Мани, сын Снорри, жил на Овечьей Горе; у него был сын Льот, по прозвищу Мана-Льот, которого признают самым большим человеком из внуков Снорри (155).

Торстейн, сын Снорри Годи, жил на Банном Берегу; от него пошли Асбирнинги в Нагорном Фьорде и много других родов.

Торд Киса, сын Снорри Годи, жил в Долине Дувгуса.

Эйольв, сын Снорри Годи, жил на Дворе Ламби на Болотах.

Торлейв, сын Снорри Годи, жил на Побережье Средней Горы; от него пошли Баллэринги.

Снорри, сын Снорри Годи, после смерти отца жил в Междуречье Обильной Долины.

Еще одного сына Снорри Годи звали Клепп, но люди не знают, где стоял его хутор, и мы не знаем происходящих от него людей, которые упоминались бы в сагах.

Снорри Годи скончался в Междуречье Обильной Долины на следующую зиму после гибели конунга Олава Святого; его похоронили у той же церкви, которую он сам велел возвести. А когда позднее церковное кладбище было раскопано, кости его подняли из могилы и перевезли дальше на то место, куда передвинули церковь. При этом присутствовала Гудню дочь Бёдвара (156), мать сыновей Стурлы - Снорри, Торда и Сигхвата, - и она рассказывала, что это были кости человека среднего роста и некрупного сложения. Она рассказала еще, что тогда же были подняты кости Бёрка Толстого, дяди Снорри по отцу, и они, по ее словам, были необычайных размеров. Тогда же были подняты и кости старухи Тордис, дочери Торбьёрна Кислого, матери Снорри Годи, и Гудню рассказывала, что это были кости маленькой женщины, и столь черные, словно их палили. Все эти кости были вновь захоронены там, где церковь стоит теперь.

На этом заканчивается сага о Людях с Мыса Тора, Людях с Песчаного Берега и Людях из Лебяжьего Фьорда.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Кетиль Плосконосый и все его семейство упоминаются во многих текстах. Наиболее подробно о нем рассказывается в начале "Саги о Людях из Лососьей Долины".

2. Все рукописи "Саги о Людях с Песчаного Берега" передают прозвище Ауд с ошибкой, как "Глубокобогатая". Это неверное чтение возникло за счет добавления лишней буквы: djúpauðga вместо правильного djúpúðga "глубокомудрая".

3. Имя "Кьяллак" ирландского происхождения (дрирл. Cellach), поэтому указание, что Кьяллак был родом из Ямталанда (совр. Емтланд), области между современной Швецией и Норвегией, вызывает подозрения.

4. Южными Островами в исландских источниках неизменно называются Гебридские Острова.

5. Рагнар Кожаные Штаны - датский викингский вождь, воевавший в Англии в IX в. и павший там. В 870 г. Ивар, сын Рагнара, убил английского короля Эадмунда. О Рагнаре и его сыновьях существует лживая (фантастическая) исландская сага и многочисленные фарерские предания.

6. Хельги Тощий считался одним из знатнейших первопоселенцев в Исландии. Он упоминается во многих текстах.

7. Тинг восьми племен - это Эйратинг в Трандхейме, первый по статусу тинг в Норвегии.

8. Хаук Высокие Чулки - дружинник (или гость) Харальда Прекрасноволосого выполнявший ответственные поручения. В 918 г. Хаук отвез в Англию юного Хакона, сына конунга Харальда.

9. Длинными судами называли боевые корабли.

10. Плавание Ингольва датируется 874 г. Этот год считается официальной датой открытия Исландии.

11. "Большие суда для морских переходов" - это парусные торговые корабли c высокими и широкими бортами. Суда данного типа хорошо изучены по археологическим находкам в г. Роскилле, Дания.

12. "Почетная скамья со столбами" - это короткая поперечная скамья в доме. На ней могло помещаться не более трех человек.

13. Объезд незанятой земли с огнем в руках был ритуальным действием, означавшим освоение земли и вступление в права собственности.

14. Загадочное слово "боговы гвозди" (reginnaglar) один раз встречается у Торарина Славослова, скальда начала XI в.: Торарин называет монахов (по другому толкованию, мучеников) кеннингом reginnaglar bókmáls, букв. "гвозди книжной речи". Неясно, имеются ли в виду под reginnaglar гвозди, обладающие особой святостью, как понимает это рассказчик саги, или же это просто гвозди большого размера, несущие капитальную нагрузку, т. е. "стержневые гвозди". Если интересующее нас слово действительно было строительным термином, такие гвозди должны были использоваться не только в капищах, но и вообще в любых крупных деревянных постройках.

15. Кольцо жертвенника, скорее всего, было серебряным: об этом сообщает редакция М. Эйрир серебра весил 26,79 г. Неясно, можно ли доверять цифре "двадцать эйриров", которая приводится в редакции В; редакции М, V дают чтение "два эйрира", но это противоречит другим источникам, где четко сказано, что кольцо жертвенника должно было весить "не менее трех эйриров".

16. Считается, что жертвенную кровь использовали для гаданий.

17. Археологические раскопки скандинавских капищ, в целом, подтверждают описание саги. Однако при раскопках фигуры богов, т. е. идолы, обнаружены не были.

18. Упоминаемый здесь Торстейн Рыжий в 880-е гг. захватил власть на полуострове Катанес в Шотландии, но вскоре был убит. О Торстейне и его потомстве рассказывается в "Саге о Людях из Лососьей Долины".

19. Далее, в гл. XVII, сага, однако, назовет Кьяллеклингами не только потомков Бьёрна с Востока, но и их родичей, сыновей Многодетного Кьяллака сына Бьёрна.

20. Ссылка на Ари Мудрого в данном случае не оправдана. Согласно гл. IV "Книги об Исландцах", жену Торольва Бородача с Мостра звали Оск дочь Торстейна Рыжего. Тем самым, версия Ари и версия "Саги о Людях с Песчаного Берега", которая приписывает жене Торольва имя "Унн", расходятся.

21. Глагол "подарил" следует понимать в смысле "посвятил сына Тору".

22. О Многодетном Кьяллаке и его детях существовала устная сага, т. н. "Сага о Кьяллеклингах" (Kjalleklinga saga), краткое содержание которой было записано Стурлой Тордарсоном и включено им в "Книгу о Заселении Земли" в виде отдельной главы (S 111). Текст этой главы сильно испорчен, что навело ряд комментаторов на мысль о том, что Стурла, помимо устных преданий, воспользовался неким утраченным письменным текстом, уже к тому времени бывшем в плохом состоянии.

23. Торд Ревун сын Олава Фейлана был правнуком Ауд Многомудрой, а Торгрим сын Кьяллака был внуком Бьёрна с Востока, брата Ауд. Тем самым, утверждение саги о том, что Торд был родичем Кьяллеклингов, справедливо. О Торде Ревуне существовала устная сага: Стурла Тордарсон ссылается на нее в своей редакции "Книги о Заселении Земли" (S 97). Из письменных текстов о Торде больше всего говорится в "Саге о Курином Торире" и "Саге о Людях из Лососьей Долины", а также в гл. V "Книги об Исландцах" Ари Мудрого. Анналы относят смерть Торда к 965 г.

24. Законодательная реформа, включавшая разбиение Исландии на четыре четверти и введение Тингов Четвертей, была проведена Тордом Ревуном на альтинге в 963 г.

25. "Камень Тора" сохранился до нашего времени, но никаких следов "круга, где людей присуждали в жертву богам", археологам найти не удалось.

26. Торстейн Черный получил второе прозвище - "Умный", - за усовершенствование календаря. Счет в древнескандинавском календаре шел на целые недели, число Дней в году равнялось 52 неделям × 7 = 364. Торстейн предложил компенсировать явление, известное нам как "високосный год", добавляя каждое седьмое лето дополнительную неделю (sumarauki). Это предложение было принято на альтинге в конце X в., как сообщает Ари Мудрый в гл. IV "Книги об Исландцах". Торстейн утонул в Широком Фьорде ранее 960 г. О его смерти рассказывается в "Саге о Людях из Лососьей Долины".

27. Об убийствах Вестейна и Торгрима, связанных с распрей внутри семьи, подробно рассказывается в "Саге о Гисли сыне Кислого". Торгрим, отец Снорри Годи, погиб в 963 или 964 г.

28. Об обстоятельствах смены имени героя см. вступительную статью, с. 288.

29. О Хельги сыне Дроплауг (ум. 998 г.) и его боевых искусствах рассказывается в "Саге о сыновьях Дроплауг". Вемунд Шейный Платок - герой "Саги о Людях из Долины Дымов". Эпизоды, в которых он участвует в этой саге, датируются отрезком 970-985 гг. Таким образом, оба героя, с которыми рассказчик "Саги о Людях с Песчаного Берега" сравнивает Стейнтора, были старшими современниками последнего.

30. "Десяток серебра" - традиционная исландская мера. Имеется в виду десять эйриров серебра. Эйрир был одной восьмой частью марки и составлял 26,79 г. серебра. Стоимость эйрира зависела от пробы серебра: качественное серебро (т. н. "плавленое") ценилось вдвое дороже серебряного лома (т.н. "бледное" серебро).

31. Эрлинг из Соли, он же Эрлинг сын Скьяльга (ум. 1028 г.) - могущественный норвежский лендрманн, конфликтовавший с конунгом Олавом Святым. В 977 г., когда на его хуторе гостил Снорри Годи, Эрлинг должен был быть еще молод.

32. Хёрдский Кари, полулегендарный герой начала X в., упоминается во многих исландских генеалогиях. В одной из редакций "Саги о Торде Пугале" он назван Кетилем по прозвищу "Хёрдский Кари".

33. Угловой Фьорд находится на восточном побережье Исландии. Тем самым, Снорри и его названые братья должны были пересекать всю страну в неудобное время.

34. Эйольв Серый сын Торда Ревуна был прадедом Ари Мудрого, который в конце "Книги об Исландцах" сообщает, что Эйольв дожил до 999 г. и "был крещен в старости".

35. Гисли сын Кислого, дядя Снорри, погиб в 978 г. Согласно "Саге о Гисли сыне Кислого", в последней схватке он убил и смертельно ранил восемь человек.

36. Под "островами" имеются в виду Острова Святой Горы, лежащие к востоку от Мыса Тора.

37. Передача собственности или тяжбы, связанной с имущественными претензиями, обязательно осуществлялась через рукопожатие.

38. "Книга о Заселении Земли" (S 79) утверждает, что Гуннлауг умер от болезни.

39. В исландском законодательства была норма об ответственности за наведение порчи с тяжкими последствиями, повлекшими болезнь или смерть жертвы. Тяжбы по таким делами должен был решать расширенный состав суда - "суд двенадцати" (Grágás II, 27).

40. Существовало две формы судебных слушаний. Рядовые тяжбы могли решаться т. н. "судом соседей" (búakviðr), в состав которого входили ближайшие соседи истца и ответчика, вызываемые ими. Обычно их число равнялось девяти. Тяжбы о серьезных преступлениях выносились на рассмотрение "суда двенадцати" (tylftarkviðr); эти судьи обычно назначались годи того годорда, в который входил ответчик. Приговор выносился большинством голосов.

41. Эта норма в письменном виде не запечатлена, но, весьма вероятно, "Сага о Людях с Песчаного Берега" отражает здесь древнюю законодательную практику.

42. В "Сером Гусе" не сказано, что ответчик мог освободиться от обвинения, принеся клятву в своей невиновности. Данная норма соответствует древненорвежскому законодательству, где, однако, не было суда двенадцати. Неясно, является ли это место "Саги о Людях с Песчаного Берега" анахронизмом, или же оно действительно отражает старую древнеисландскую практику.

43. Хёвдинг Иллуги Черный контролировал Городищенский Фьорд в конце X - начале XI в.

44. Оловянный Форни был внуком Многодетного Кьяллака. Свою тяжбу он должен быть передать главе рода, т. е. Торгриму сыну Кьяллака.

45. Скальд Одд имел прозвище "Житель Широкого Фьорда". О нем и его стихах см. ч. II, с. 487.

46. "Песня шлема" - битва. "Посох песни шлема" - муж, в данном случае - Иллуги Черный. "Кормилец крачки распрь" - он же.

47. "Смутьяны кромки ран" - мужи, в данном случае - Кьяллеклинги. "Каленая льдина" - меч. "Клен каленой льдины" - муж, в данном случае - Иллуги Черный. "Кромешная Жена" - великанша (воплощение битвы); "сват кромешной жены" - муж (тот, кто затевает битву), в данном случае - Снорри Годи.

48. Понятые (lǫgsjándr), которые должны присутствовать при проведении обыска, упоминаются только в данном контексте. Их присутствие означало, что обыск проводится с согласия обыскиваемого, и что его результаты определяются вердиктом третьих лиц.

49. Термин "суд у дверей" (dúradómr), который использует рассказчик "Саги и Людях с Песчаного Берега", не встречается ни в "Сером Гусе", ни в других сагах. По-видимому, суд у дверей ответчика - разновидность т. н. "частного суда" (einkadómr), в экстраординарных случаях проводимого за пределами тинга. О возможности такого суда говорится также в норвежских "Законах Гулатинга".

50. Других шесть человек в состав суда мог назвать ответчик, если он был согласен признать легитимность "суда у дверей".

51. Название амбара, возле которого Торарин настиг Торбьёрна - "Рига" (Korngarðr), сохранилось лишь в одном из списков редакции М. Текст прочих редакций в данном месте испорчен.

52. Описание поведения Нагли, соответствует исландским представления о безумии, в которое якобы впадают кельты на поле боя. Употребленное в тексте саги слово gjalt "ужас", "помешательство" заимствовано из древнеирландского (< дрирл. geilt).

53. "Верши" - щиты, "изверг вершей" - меч. "Посвист бестий" - битва, "бестия змея" - меч. "Бог лести" - Один (речи Одина - это битвы и убийства). "Бахвалы бога лести" - мужи. Смысл висы: я опроверг клевету женщин и достойно рубился в битве, хотя мне не часто приходится хвастать подобным. Начальные строки данной висы цитируются в "Младшей Эдде".

54. "Ток трупов" - кровь. Моди - один из асов, "Моди меда (т. е. поэзии)" - муж, в данном случае - Торарин Черный. "Кровля боя" - щит, "враг кровли боя" - меч. "Глашатай тяжб" - меч.

55. "Знатный зачинатель грабежа в законе" - муж (тот, кто поражает врагов в правах, ведя тяжбы), в данном случае - Снорри Годи. "Щедрый издольщик поля аса павших" - муж, в данном случае - Вермунд Тощий. "Ас павших" - Один, "поле аса павших" - поле битвы, "издольщик поля битвы" - муж (тот, кто арендует поле, и расплачивается за это частью урожая). "Сыть сыча" - павшие в битве.

56. "Асы пляски дротов" - мужи, в данном случае - Торбьёрн Толстый и его люди; "пляска дротов" - битва. "Стропила (т. е. балки) крепи стрел" - Торбьёрн Толстый и его люди; "крепь стрел" - щит. Хрунд - валькирия, "рычаг обручья Хрунд" - меч.

57. Ньёрд - один из асов, "Ньёрды жерди (т. е. меча)" - мужи, в данном случае - Торбьёрн Толстый и его люди. "Жало троп ремня" - меч. Триди - одно из имен Одина, "трутни строя Триди" - мужи, в данном случае - Торбьёрн Толстый и его люди. "Милость стрел" - мир. Смысл висы: я нарушил мир не по своей воле, враги поплатились жизнью за то, что напали на меня в моем доме.

58. Ринд - валькирия, "Ринд лавин" - женщина, в данном случае - Гейррид, мать скальда. "Вестник язв" - меч. "Лемех", в данном случае - меч. "Хлопец отчий" - сам скальд, в данном случае - Торарин Черный. "Щелочь ран" - кровь. Смысл висы: я отвел от себя упреки женщины и дал мечом пищу ворону, меч врага бил в мой шлем, кровь хлестала из ран.

59. "Зловещий распев дев веча Гевн увечий" - битва; Гевн - валькирия, "вече Гевн увечий" - битва, "девы битвы" - стрелы, "распев стрел" - битва. "Обод дров обручья Фроди" - щит; Фроди - легендарный конунг, "дрова обручья Фроди" - мечи, "обод мечей" - щит. Гьёлль - мифологическая река, в данном случае - кровь.

60. "Всадник волн" (тот, кто едет на коне волн, т.е. корабле) - муж, в данном случае - Торбьёрн Толстый. Моди - один из асов; "Моди борта" - сам скальд, в данном случае - Торарин Черный. "Избранник рыб брони" - муж, в данном случае - Снорри Годи; "рыба брони" - меч.

61. Хрофт - одно из имен Одина, "молнии Хрофта" - золото, "прожигатель молний Хрофта" - муж (тот, кто тратит золото). "Волчий толк" - битва. "Извращенцы вервий битвы" - дурные мужи, в данном случае - враги Торарина, клевещущие на него; "вервии битвы" - броня. Хлин - валькирия, "Хлин подола" - женщина, в данном случае - Ауд, жена Торарина. В третьей строке скальд упоминает о том, что прежде он "бил вволю у Лба"; скорее всего, это означает, что он принимал участие в каком-то конфликте возле горы Лоб на полуострове Мыс Снежной Горы. Смысл висы: народ считает меня не склонным к сражению, хотя ранее я отличился в стычке у Лба; сейчас враги заявили, будто я сам отрубил руку своей жене - это гнусная ложь. Данная виса Торарина известна также по "Книге о Заселении Земли".

62. "Гага нави (мертвечины)" - ворон. "Страж ларца" - трусливый муж, в данном случае - Нагли. "Ворожба оружья" - битва. "Огнь сраженья" - меч.

63. "Перепутье копий" - битва. "Дебри забрала" - битва. "Понукатель клячи" - трусливый муж, в данном случае - Нагли. "Мастак запястья" - он же.

64. "Мот клада" - муж, в данном случае - Торбьёрн Толстый. "Лада благ" - женщина, в данном случае - слушательница висы; возможно, имеется в виду Гудню, сестра Торарина Черного. "Нанна льна" - она же; Нанна - женское божество. "Дождь краев червленых" - битва; "червленые края" - щиты (красного цвета). "Буй" - воинственный муж, в данном случае - Снорри Годи.

65. "Бирючья (т. е. волчья) пурга" - битва. "Мор потравы врана" - меч; "потрава врана" - павшие в битве. "Липа" - копье. "Блеск отвеса" - щит (вывешиваемый на борт боевого корабля викингов). Хёгни - легендарный конунг, "святыня Хёгни" - щит.

66. "Питомцы мыса птиц" - жители Ястребиного Мыса, враги скальда. "Забава бури" - битва. "Гость ненастья" - битва. "Земля заклада (т. е. золота)" - женщина, в данном случае - Турид, вдова Торбьёрна Толстого.

67. "Ястреб язвы" - ворон. "Игра мученья" - битва.

68. "Бережливец звона струн забрала" - муж, в данном случае - Арнкель; "звон струн забрала" - битва.

69. Согласно "Серому Гусю", произносить иск достаточно было один раз: это полагалось делать на тинге. Наоборот, вызывать свидетелей (соседей) полагалось до тинга. "Сага о Битве на Пустоши" отражает здесь более раннюю законодательную практику.

70. "Вор гонца огнива градин гада" - муж, в данном случае - Снорри Годи; "гад" - меч или копье, "градины гада" - битва, "огниво битвы" - меч, "гонец меча" - муж, "вор мужей", обирающий их в правах - тот, кто объявляет людей вне закона. См. аналогичный кеннинг в висе № 5. Тротт - одно из имен Одина, "правдолюбы солнца кровли Тротта" - мужи, в данном случае - Снорри Годи и другие враги скальда; "кровля Тротта" - Вальхалла, чертог Одина, "солнце Вальхаллы" - щит.

71. Гористый остров Димун расположен к югу от Мыса Завтрака у начала Лощинного Фьорда. Он имеет форму подковы и представляет естественное укрытие для корабля. Данный остров и соседние острова контролировались Кьяллеклингами. Топоним "Димун" ирландского происхождения (< дрирл. di-muinn) и значит "раздвоенная гора". Острова с таким названием есть возле Исландии, на Фарерских и Шетландских островах.

72. Об убийстве сыновей Торгеста и других событиях, предшествовавших отплытию Эйрика Рыжего, рассказывается в "Саге об Эйрике Рыжем", гл. 2 и в "Книге о Заселении Земли" (S 89, Н 77).

73. Эйольв сын Эсы - Кьяллеклинг. Его брат Оловянный Форни упоминался выше.

74. В "Саге о Битве на Пустоши" эпизод изложен иначе. Вермунд сам заводит беседу с Халли и просит его прекратить волочиться за его дочерью. Когда это не Действует, Вермунд вызывает Стюра.

75. Тормод сын Бахромы - скальд начала XI в. Его отцом был хёвдинг Торкель Бахрома, прославившийся благодаря уму и коварству. Торкель жил в Городищенском Фьорде, но по родичам жены (его тестем был Торстейн Черный, о котором см. выше примеч. 26) был связан также с Широким Фьордом. О нем много рассказывается в "Саге о Курином Торире", "Саге о Людях из Лососьей Долины" и "Пряди о Снэбьёрне Борове".

76. "Наследник Бьёрна" - Вигфус.

77. Снорри выносит на тинг иск об объявлении вне закона ранее убитого Вигфуса. Проведение этого иска через суд позволило бы считать, что Вигфус был убит по законному праву (er óhelgr), и за него не нужно платить виру. Об ответственности за умысел против чужой жизни (т. е. за подстрекательство) существовала особая норма. Если покушение удавалось, за это полагалось объявление вне закона, а если покушение срывалось, то кара была меньшей - трехлетнее изгнание. Ср. Grágás II, 369.

78. Из описании саги очевидно, что баня Стюра состояла из двух камер, в одной из которых была печь, а в другой - наружная дверь

79. "Липа льна" - женщина, в данном случае - Асдис дочь Стюра. "Дис дороги асов" - она же. Виса приводится также в "Саге о Битве на Пустоши", где она приписана Лейкниру.

80. "Пядь подпруги брега Сигг" - женщина, в данном случае - Асдис; Сигг - гора в Норвегии, "подпруга брега" Сигг - море, "солнце моря" - золото, "пядь золота" - женщина. Труд - валькирия, "Труд (питейного) рога" - женщина, в данном случае - Асдис.

81. "Опричники стыка копий" - воинственные мужи, в данном случае - берсерки; "стык копий" - битва. Али - легендарный конунг, "купель Али" - битва. "Кол шквала" - меч.

82. Оркнейский ярл Сигурд Толстый сын Хлёдвера (ум. 1004 г.) часто упоминается в сагах. Он охотно принимал исландцев в свою дружину. О походе ярла на Южные Острова говорится и других текстах, но там не сказано о том, что ярл воевал на острове Мён (о. Мэн).

83. "Тени и синь", о которых говорит скальд, являются оригинальными символами восхода и заката. На полуострове Мыс Снежной Горы, в местах, где жили Бьёрн и Турид, солнце всходит, оттеняя стволы деревьев и заходит, садясь в синее море.

84. "Носильщик щита" - муж, в данном случае - Тородд. "Древесная Нога" - Торир Деревянная Нога. "Прощелыга" - Тородд. Биль - женское божество, "Биль убора" - женщина, в данном случае - Турид. "Сквалыга лука" - трусливый муж, в данном случае - Тородд. "Дань владыки (т. е. Одина)" - золото; кеннинг содержит издевку над Тороддом, который в реальной жизни "заныкал" дань земного владыки - оркнейского ярла Сигурда.

85. Крепость Йомсборг, резиденция военного сообщества йомсвикингов, т. е. балтийских викингов, была расположена близ устья р. Одер. Йомсвикинги представляли серьезную угрозу не только для плаваний в Балтийском море, но и для скандинавских конунгов. В 994 г. они предприняли попытку свергнуть норвежского ярла Хакона Могучего, а в конце 990-х гг. участвовали в междоусобной борьбе между шведским конунгом Эйриком и его племянником Стюрбьёрном.

86. Пална-Токи, т. е. Токи сын Пални, согласно "Саге о Йомсвикингах", был основателем и главным вождем сообщества йомсвикингов при датских конунгах Харальде Синезубом и Свейне Вилобородом.

87. Стюрбьёрн Сильный был племянником шведского конунга Эйрика Победоносного, упомянутого выше в гл. XXV, и, одновременно, зятем датского конунга Харальда Синезубого.

88. В шведских и датских рунических надписях данная битва известна как "Битва под Упсалой".

89. По исландским законам бывший хозяин вольноотпущенника был его наследником, если собственных детей у вольноотпущенника не было (Grágás Ia 227, II 72). Уговор Ульвара с Арнкелем мог считаться законным только с согласия сыновей Торбранда, поэтому их недовольство вполне естественно.

90. Торольв обращается к Снорри через голову своего сына Арнкеля, в чей годорд он входил. Поэтому он заявляет, что Снорри - первый по положению хёвдинг в округе.

91. Оправдательный приговор, которого требует Арнкель, должен был вынесен "судом соседей", состоявшим из девяти человек (см. выше примеч. 40, с. 302); для оправдания требовалось пять голосов. Ср. Grágás III, 632-633.

92. Позиция Снорри соответствует как исландским, так и континентальным скандинавским законам о виновных в поджоге: поджигателей можно было убить без суда только на месте преступления, при свежих уликах. Ср. Grágás Ia 185, II 378.

93. Двенадцать эйриров серебра составляли полторы марки. См. выше примеч. 30.

94. Гильс Ведун, которого Торольв Скрюченная Нога нанимает для убийства Ульвара - иное лицо, нежели Гильс Ведун, к которому ранее обращался Торбьёрн Толстый.

95. То, что Торольв умер стоя и с открытыми глазами, является признаком того, что он хочет влиять на живущих. Поэтому ему необходимо как можно скорее закрыть глаза и положить лежа.

96. Действия Арнкеля направлены на то, чтобы предотвратить посмертные появления Торольва. По поверьям, мертвец пытается зайти в свой дом тем же путем, каким его вынесли. Поэтому его выносят не через дверь, а через пролом в стене, в надежде, что, столкнувшись со стеной, мертвец уйдет прочь. Аналогичный рассказ содержится в "Саге об Эгиле" (похороны Скаллагрима).

97. "Извращение порядка наследования" (arfskot или arfsvik), которое Арнкель усматривает в сделке своего отца Торольва со Снорри, состоит в том, что Арнкель, как наследник своего отца, не давал своего согласия на сделку. Формально Арнкель прав: он может даже выдвинуть против Снорри иск и потребовать для него трехгодичного изгнания. Ср. Grágás Ia 247, II 84.

98. Эта ситуация соответствует норме "Серого Гуся". Ср. Grágás Ia 145, II 298.

99. "Сравнение мужей" (mannjafnaðr) было особым устным жанром, близким к перебранке (senna), и традиционной забавой на исландских хуторах: известны примеры из родовых, королевских саг и саг о современных событиях. Оно могло проводиться как в присутствии сравниваемых, так и в их отсутствии.

100. Ныне это место зовется Водопадом Мертвеца.

101. Арнкетиль - полная форма имени Арнкель.

102. Запрет на ведение тяжб об убийствах малолетними и женщинами отражен в "Сером Гусе". Ср. Grágás Ia 167-169, 334-336.

103. Три сотни грубого сукна равнялись 360 суконным эйрирам. Суконный эйрир составлял 24 мерных эйрира (стандартных отреза сукна).

104. Из контекста следует, что Торд Пучеглазый женился на родственнице Бьёрна с Арнбьёрном и переселился в их округу.

105. "Влага Волка" - кровь; "Волк" - Фенрир, чудовище, которое убьет Одина. "Хвощ лавки" - ребенок (который сидит на лавке и бегает в доме), в данном случае - Кьяртан. "Довесок сивки вод" - муж, в данном случае - Тородд, "сивка вод" - корабль. Мёрн - р. Марна, "дробилы дерна Мёрн" - мужи, "дерн Мёрн" - золото.

106. "Крушина рощ шатра" - женщина, в данном случае - Турид. "Невеста" - она же. Мист - валькирия, "Мист помоста" - женщина, в данном случае - Турид.

107. Хлин - валькирия, "Хлин кольчуги" - женщина, в данном случае - Турид. Нанна - женское божество, "Нанна тканей льна" - женщина, в данном случае - Турид. "Укротитель тура вод" - муж, в данном случае - Бьёрн, "тур вод" - корабль.

108. "Леденящая глыба лебедей" - море. "Клен сражений" - муж, в данном случае - Бьёрн.

109. "Рев дротов" - битва. "Дни Стюрбьёрна" - время правления Стюрбьёрна Сильного в Швеции. Эйрек - Эйрек Победоносный, конунг шведов.

110. Ловчая собака могла быть размером с небольшого терьера; таких собак в континентальной Скандинавии использовали для охоты на лис.

111. Имя Гейрвёр, букв. "Копейная Губа", вероятно, было дано гряде уже после битвы в Лебяжьем Фьорде.

112. Ремешки на башмаках того времени были длинными и наматывались на ногу Подковка на ремешке Эгиля, скорее всего, была декоративным элементом.

113. Эта норма действовала в весьма раннее время. В "Сером Гусе" ее нет. Размер виры за раба, который выплачивает Стейнтор - двенадцать эйриров, соответствует пене, которую Арнкель по решению третейских судей платит Снорри за убийство каждого из рабов Торольва в гл. XXXI.

114. Обычай метать копье наудачу в войско противника в начале битвы связан с культом Одина. Ср. "Прорицание Вёльвы": Fleygði Oðinn ok í folk um skaut, / þat vas enn folkvíg fyrst í heimi (Vsp 2), букв. "Метнул Один и выстрелил в полк, / было то убийство первым в мире".

115. Виса примечательна тем, что называет точное число погибших в войске Стейнтора.

116. Распорку в рот ягнятам вставляли для того, чтобы отучить их ходить к реке.

117. О героической гибели Гуннара с Конца Склона рассказывается в "Саге о Ньяле" и "Книге о Заселении Земли". Во всех источниках число нападавших ограничено более правдоподобной цифрой, чем в "Саге о Людях с Песчаного Берега": от 20 до 40 человек.

118. В "Саге о Ньяле" говорится, что решение продолжать бой с Гуннаром принял не Гейр Годи, а Гицур Белый.

119. О плавании Снорри сына Торбранда в Винланд, т.е. Северную Америку, рассказывается также в "Саге об Эйрике Рыжем", где говорится и о сражении с местным населением, скрэлингами (т.е. индейцами). Однако там жертва скрэлингов названа Торбрандом сыном Снорри.

120. О рабах Халльстейна см. вступительную статью, с. 293.

121. Слово "учтивая" (kurteis), которое употреблено в реплике Торгунны, выбивается из стилистики родовых саг; возможно, оно было добавлено одним из первых переписчиков саги. В редакции М стоит более нейтральное слово oflátlig "высокомерная".

122. "Середина дня" (nón) по древнеисландскому счету - это три часа дня.

123. На Палатном Холме в Южной Исландии в 1056 г. был учрежден епископский престол. В начале XI в. на хуторе жила семья Гицура Белого, одного из инициаторов принятия христианства на альтинге в 1000 г.

124. Ран - богиня моря. Согласно, "Младшей Эдде", Ран ловит своей сетью утопших.

125. У Снорри Годи было двое сыновей по имени Торд Киса. По-видимому, здесь имеется в виду его первенец, Торд Киса Старший.

126. Снорри советует прибегнуть для изгнания мертвецов к той же процедуре, которая в экстраординарных случаях практиковалась в отношении обычных людей - суду у дверей ответчика (см. выше примеч. 49). В данном случае ответчиками являются покойный бонд Тородд и его скончавшиеся домочадцы, которые злостно не желают покидать хутор.

127. Месса Свечей (дрисл. Kyndilmessa, лат. Missa candelarium) - праздник Сретения. Он приходится на 2 февраля.

128. Убийство Стюра случилось в конце 1007 г. Об обстоятельствах подробно рассказывается в "Саге о Битве на Пустоши".

129. Этот эпизод есть в "Саге о Битве на Пустоши", куда он попал из устной саги о Стюре.

130. Об убийстве Болли сына Торлейка, третьего мужа Гудрун дочери Освивра, подробно рассказывается в "Саге о Людях из Лососьей Долины".

131. В "Саге о Битве на Пустоши", сын Торстейна сына Гисли, убитый людьми Снорри, назван Торвардом.

132. "Холм тинга" (þingbrekka) - это официальная трибуна тинга. Произносить объявления полагалось, стоя на возвышении.

133. "Двое воев", убитых Снорри на юге - это Торстейн сын Гисли и его сын Гуннар.

134. Изъятие имущества осужденных (féránsdómr) производилось четырнадцать ночей спустя объявления ответчика вне закона. Годи, в чей годорд входил осужденный, по требованию истца назначал двенадцать судей, которые должны были провести конфискацию и поделить имущество. Судьи должны были заседать неподалеку от хутора осужденного. Годи получал обязательное вознаграждение, а остаток распределялся между истцом и жителями годорда (или четверти).

135. Прозвище Транда несет двойной смысл: во-первых, оно подчеркивает, что Транд может быстро ходить без устали, во-вторых, - намекает на его связь с нечистой силой.

136. Описание приема, при помощи которого Транд взобрался на стену, есть также в "Саге о Фарерцах", где аналогичное действие демонстрирует Сигмунд сын Брестира. Не исключено, что рассказчик "Саги о Людях с Песчаного Берега" знал этот эпизод из "Саги о Фарерцах", записанной ок. 1220 г.

137. Примечательно, что в данной висе, в отличие от прозаического текста саги, не сказано, что победа над викингами была одержана Снорри совместно со Стурлой сыном Тьодрека.

138. Рассказ о рождении тролля Глэсира от коровы, которая "лизала камни, на которых осела зола" от погребального костра Торольва Скрюченная Нога, повторяет древнегерманский миф о сотворении первого великана, которого корова Аудумла вылизала из ядовитых камней.

139. Серая или серая в яблоках масть скота, по исландским и ирландским поверьям, связана с нечистой силой.

140. "Вождь стада" - бык, в данном случае - Глэсир.

141. "Град ран" - кровь.

142. То же лицо в "Книге о Заселении Земли" названо Гудлаугом. Такая же форма имени представлена в редакции V.

143. О Гюрде, сыне Сигвальди, ярла йомсвикингов, рассказывается в "Саге о Йомсвикингах". В одной из датских рунических надписей упомянут Гюрд, брат Сигвальди из Йомсейда. Неясно, то же это лицо, или нет, но судя по именам, это, скорее всего, члены одной семьи.

144. Фраза, что речь местных жителей в стране, куда попал Гудлейв, "напоминала ирландскую", отражает популярное в Исландии убеждение, что о том, что к западу от Ирландии за морем находится некая большая страна, называемая Великой Ирландией или Страной Белых Людей (Hvítramannaland). Комментаторы не пришли к единому мнению относительно плаваний в эту страну. С одной стороны, сведения о наличии за морем страны, похожей на Ирландию, опираются на литературный источник - древнеирландское сказание "Плавание Брендана". Этот текст был позже переведен на древненорвежский язык. Другой термин - "Страна Белых Людей", косвенно отражает латинское название самой Ирландии - Terra Alba, т. е. "Белая Страна". Вместе с тем, известно, что с начала XI в. исландцы неоднократно плавали в Северную Америку, и нет ничего невероятного в том, что некоторые корабли могло отнести намного южнее тех мест, которые были известны под названием "Винланд". В таком случае, Страна Белых Людей - часть Атлантического Побережья Северной Америки.

145. О Торгильсе сыне Халлы и его гибели рассказывается в "Саге о Людях из Лососьей Долины". Согласно этой саге, Снорри был в сговоре с убийцей, мстившим Торгильсу. Об убийстве хёвдинга Торстейна сына Кугги (ум. 1027 г.) нигде специально не рассказывается, но из "Саги о Людях из Лососьей Долины" можно понять, что он погиб от руки простолюдина, возможно, наемного убийцы.

146. В исландских генеалогиях дети не всегда приводятся в порядке старшинства. Иногда на первый план выходят такие факторы, как значимость, заслуги, обилие сведений о лице. Именно эти принципы являются главенствующими при перечислении детей Снорри Годи в "Саге о Людях с Песчаного Берега". Для дочерей Снорри очередность их упоминания может объясняться порядком, в котором их выдавали замуж. Для сыновей Снорри, как поясняет ниже сам рассказчик, главный фактор - их "знатность" (gǫfgi), т. е. собственные заслуги и занимаемое социальное положение.

147. Бранд Щедрый сын Вермунда Тощего был известным купцом и одним из наиболее уважаемых исландцев своего времени. Ему посвящена прядь, см. русский перевод Е. А. Гуревич: "О Бранде Щедром", в кн.: Исландские саги / Под ред. О. А. Смирницкой. Т. П. СПб., 1999. Бранд Щедрый был современником конунга Олава Святого (ум. 1030 г.) и, согласно пряди, встречался с конунгом Харальдом Суровым (ум. 1066 г.). Именно Бранда Щедрого, как образца щедрости и достоинства, Стурла Тордарсон избирает в гл. 190 "Саги об Исландцах" в качестве символа ушедшей эпохи независимости и противопоставляет его своему времени, когда страна стала подвластна "конунгу Хакону и его потомку".

148. Колли сын Тормода, сына Торлака, по другим источникам неизвестен. Обращает внимание, что Колли с Сигрид заняли хутор Заводь Бьёрна, который ранее должен был принадлежать первому мужу Сигрид, Бранду Щедрому.

149. Унн дочь Снорри ок. 1019 г. была выдана замуж за Барди Убийцу сына Гудмунда, главного героя "Саги о Битве на Пустоши". Они развелись в Норвегии, и Унн вторично вышла замуж за Сигурда сына Торира Собаки с острова Бьяркэй.

150. Лендрманн Видкунн сын Йона жил в начале XII в.

151. О браке Болли сына Болли и Тордис рассказывается в "Саге о Людях из Лососьей Долины".

152. Хавлиди сын Мара (ум. 1130 г.) - хёвдинг из Среднего Фьорда, герой "Саги о Торгильсе и Хавлиди", входящей в состав "Саги о Стурлунгах".

153. Берси Повозка сын Халльдора, зять Снорри, в других источниках не упоминается, но о его отце Халльдоре много рассказывается в "Саге о Людях из Лососьей Долины" и "Саге о Кормаке". Имя "Берси" герой получил в честь Берси Единоборствующего, воспитателя его отца.

154. О Халльдоре сыне Снорри, дружиннике конунга Харальда Сурового (1047-1066), существует две пряди. Халльдор прославился участием в дальних походах Харальда Сурового и строптивым нравом.

155. Мана-Льот, внук Снорри, упоминается в исландских сказках. В одном из контекстов он упомянут вместе с колдуньей Торгунной, о которой сага рассказывает в гл. LI-LII.

156. Гудню дочь Бёдвара, мать сыновей Стурлы, умерла в 1221 г. Неизвестно, в каком году произошло перезахоронение костей Снорри Годи и его семьи.

КОММЕНТАРИИ

Обаяние родовых саг заключается в том, что они воспринимаются как правдивые рассказы о реальных событиях далеких эпох. Чем лучше изложена сага, тем легче в это поверить. Неискушенные читатели ждут от незнакомого текста новых подробностей и захватывающих сюжетов из века саг (ок. 870-1030 гг.). Специалисты ищут в саге достоверные сведения, согласующиеся с ранее накопленными данными и в чем-то дополняющие их. "Сага о Людях с Песчаного Берега" даст пищу и тем, и другим. Читатель найдет в ней согласованную и непротиворечивую картину распрей на полуострове Мыс Снежной Горы. Специалист оценит "Сагу о Людях с Песчаного Берега" как первичный письменный источник: сага была записана не позднее середины 1260-х гг. и повлияла на окончательные версии других родовых саг. Сама же она опирается на устную традицию и на скальдические стихи, большинство из которых намного древнее ее текста.

В центре внимания саги - фигура Снорри Годи сына Торгрима (963-1031), одного из самых дальновидных и влиятельных исландцев века саг. Снорри Годи был хёвдингом и имел большое потомство. Особенно важны генеалогические связи, связывающие его с последующими владельцами хуторов Святая Гора и Междуречье Обильной Долины, где в разное время проживал Снорри. Оба хутора были в дальнейшем усадьбами хёвдингов, а Святая Гора - еще и культурным центром: с 1184 г. там размещался монастырь. Ранее, в XI в., на Святой Горе жил крестник Снорри, хёвдинг Геллир сын Торкеля (1008-1074 (1)), внук и воспитанник которого, историк Ари Мудрый сын Торгильса (1068-1148 (2)), составил "Жизнь Снорри Годи". Перевод этого текста помещен в настоящем томе непосредственно после "Саги о Людях с Песчаного Берега". Вехи жизни Снорри Годи интересовали Ари в связи с построением общей хронологии, связывающей исландскую историю с европейской. Эту задачу Ари решил в другом произведении - "Книге об Исландцах" (Íslendingabók). В первой главе этого произведения Ари указал, что его хронология опирается на "расчеты" (ætlun ok tǫlu) мудрых людей старшего поколения, с которыми он лично общался. Среди них упомянута и Турид, дочь Снорри Годи (1024-1112) (3). "Жизнь Снорри Годи" сообщает, что Снорри умер шестидесяти семи лет от роду, "зиму спустя после гибели конунга Олава Святого", т.е. в 1031 г. В сочетании со сведениями о том, сколько лет Снорри прожил на первом и на втором хуторе (соответственно - двадцать восемь и двадцать три) и сведениями о возрасте, в котором Снорри поставил собственный хутор на Святой Горе (шестнадцать лет), это позволяет датировать события его жизни. Рассказчик саги знал оба названных сочинения Ари. Это видно из того, что дает в гл. XXIV точную хронологию важного события века саг, связанного с Широким Фьордом - открытия Гренландии Эйриком Рыжим (982 г.) (4). Не столь ясно, пользовался ли рассказчик "Книгой о Заселении Земли": дошедшие до нас редакции этого произведения, особенно, "Книга Стурлы", составленная Стурлой Тордарсоном (1214-1284), сами испытали влияние "Саги о Людях с Песчаного Берега" (5). В XIII в. власть в Широком Фьорде сосредоточилась в руках семейства Стурлунгов, сперва у Торда сына Стурлы (1170-1237), а затем у его сыновей Бёдвара и Стурлы  [Тордарсона] (6). Рассказчик саги принадлежал к окружению одного из них. Это выдает, прежде всего, ссылка на свидетельство матери сыновей Стурлы, Гудню дочери Бёдвара (ум. 1221 г.), которая лично присутствовала при перезахоронении останков Снорри Годи (7), а также указания на родство Стурлунгов со Снорри Годи и другими героями саги (см. гл. LXIV-V, с. 129) (8). Но задачей саги является не прославление одних родов в ущерб другим (9), а связное изложение распрей между жителями трех мест - Песчаного Берега (Eyrr), Мыса Тора (Þórsnes) и Лебяжьего Фьорда (Álptafjǫrðr). В начальных главах говорится, кем и когда они были заселены, а в последних словах последней главы рассказчик завершает сагу, называя ее "Сагой о Людях с Мыса Тора, Людях с Песчаного Берега и Людях из Лебяжьего Фьорда". Этот длинный ряд имен является самоназванием текста. Краткое название - "Сага о Людях с Песчаного Берега", впервые приводится в редакции "Книги о Заселении Земли" (Н 67), составленной Хауком Эрлендссоном ок. 1300 г. Краткое название саги, как предполагают комментаторы, утвердилось благодаря тому, что хутор Песчаный Берег в XI-XIII вв. был основным и наиболее вероятным местом устной передачи, а затем и переписи саги. В XI в. на этом хуторе жил зять Снорри Годи, Гудлауг сын Стейнтора, а начале XIII в. хутор перешел во владение Торда сына Стурлы: после смерти последнего в 1237 г. хутор принял его сын Стурла Тордарсон.

Биография Снорри Годи говорит о преемственности власти. Вначале потомки Торольва Бородача с Мостра, поселившегося на Мысу Тора, соперничали с потомками другого первопоселенца, Бьёрна с Востока, - их сага сперва называет Кьяллеклингами, а затем - Людьми с Песчаного Берега. Снорри Годи, правнук Торольва, первоначально опирался на соседей, Людей из Лебяжьего Фьорда. Позже Снорри заключил союз с главой Кьяллеклингов, одиозным Стюром Убийцей, и женился на его дочери Асдис (10), а в 998 г. помирился с другим вождем Кьяллеклингов, Стейнтором. После гибели Стюра в 1007 г. первенство Снорри не оспаривалось, и именно он в 1008 г. возглавил поход в Городищенский Фьорд с целью мести за Стюра. Собственно, этим эпизодом содержание саги исчерпывается. В последней главе рассказчик лишь вскользь упоминает о распрях Снорри с хёвдингами из других областей, ссылаясь на то, что об этом "сказано в других сагах". Почти все события саги относятся к периоду, когда Снорри жил на своем первом хуторе, Святой Горе (979-1007). К периоду, когда Снорри переселился в Междуречье Обильной Долины (1008-1031), относится единственный эпизод - распри с разбойниками из фьорда Стужа (Bitra). Этот эпизод датируется 1010-1012 гг.

Рассказчик саги использовал большое количество разнородных источников - от ученой традиции до местных преданий о привидениях. Хронологию событий он сверял по сочинениям Ари Мудрого. Второстепенные детали рассказчик мог домысливать, опираясь на необычные топонимы вроде Сраная Шхера, Камень Тора, Сход Рабов, Пустошь Берсерков, к которым приурочены сообщения об убийствах героев саги. Много информации взято из вис, сохранявшихся в скальдической традиции. Почти все висы сложены местными уроженцами. Обращает на себя внимание, что львиная доля стихов приписана скальдам, принадлежавшим к семье Кьяллеклингов, враждовавшей со Снорри - Торарину Черному (семнадцать вис) и Бьёрну Бойцу Широкого Залива (семь вис). В окружении Кьяллеклингов, вероятно, возникли и передавались стихи об убийстве берсерков (три висы) (11). Однозначно положительно Снорри Годи охарактеризован лишь в пяти висах Тормода сына Бахромы и одной висе Одда (12), но именно эти шесть вис, представляющие собой остатки хвалебных поэм, имеют четкую атрибуцию и надежно датируются концом IX - началом X в. Данные поэмы передавались в среде знатоков скальдической поэзии независимо от саг и прядей. Прочие стихи были в той или иной мере связаны с устной прозаической традицией.

Флокк Торарина Черного посвящен битве у Чаечного Склона (980 г.) Об этом событии ходили устные рассказы, которые легли в основу соответствующих глав "Книги о Заселении Земли" (13). Для оценки объема этих рассказов важны два обстоятельства. Во-первых, висы флокка получили известность благодаря собственно поэтическим достоинствам: одна виса цитируется в "Младшей Эдде", а другая - в "Книге о Заселении Земли". Во-вторых, за вычетом эпизода, которому посвящен флокк, жизнь Торарина была мало примечательна. Разумно заключить, что о Торарине никогда не существовало ни устной, ни письменной саги, и что висы флокка подлинные или, по крайней мере, были очень рано, не позднее XI в., соотнесены в скальдической традиции с именем Торарина.

Висы, приписываемые Бьёрну Бойцу Широкого Залива, заведомо не составляют цикла: они привязаны к разным эпизодам, между которыми пролегает дистанция в одиннадцать лет. К тому же, Бьёрн, в отличие от Торарина, - герой по всем меркам: он прославился не только как личный враг Снорри Годи и любовник его сестры Турид, но как участник ряда крупнейших битв в Скандинавии. Предания о выдающемся земляке, окончательно покинувшем Исландию в 998 г., возможно, начали складываться еще при его жизни. Самое раннее из них приведено в гл. LXIV со ссылкой на известного купца Гудлейва: в конце 1020-х гг. Гудлейв якобы общался с Бьёрном в некой отдаленной стране за морем (14). Все это побуждает заключить, что стихи, связываемые с именем Бьёрна, были частью устной саги, которая строилась как сага о скальде (15). Последнее было возможно, если Бьёрн имел прижизненную славу скальда. Так или иначе, с именем Бьёрна к моменту записи "Саги о Людях с Песчаного Берега" связывался ряд вис, сообщающих о романических переживаниях скальда. Стилистика (а в одном случае, и метрика) этих вис столь необычны, что возможность их присочинения самим рассказчиком "Саги о Людях с Песчаного Берега" крайне маловероятна (16).

Если существование устной саги о Бьёрне - лишь правдоподобная гипотеза (17), то существование саги о тесте Снорри, Стюре Убийце, - факт. Значительная часть этой саги была записана в XIII в. и вошла в письменный текст "Саги о Битве на Пустоши". В последней саге есть виса, приписанная берсерку Лейкниру, жертве Стюра; та же виса приводится и в "Саге о Людях с Песчаного Берега". Есть все основания полагать, что данная виса и еще две, вставленные в эпизод об убийстве берсерков, попали в текст "Саги о Людях с Песчаного Берега" из саги о Стюре. Не столь ясно, знал ли рассказчик "Саги о Людях с Песчаного Берега" письменный текст "Саги о Битве на Пустоши": этот спорный вопрос много обсуждался (18). Кроме эпизода с берсерками, знакомство рассказчика "Саги о Людях с Песчаного Берега" с сагой о Стюре подтверждается наличием вводной характеристики и описания внешности Стюра (19) (гл. XII). Единственным персонажем саги, помимо Стюра, развернутое описание которого мы имеем, является сам Снорри Годи (гл. XV).

Саговая традиция, связанная непосредственно со Снорри Годи, с нашей точки зрения, имеет четкий стержень - тяжбы Снорри, проявляющие его необычайную изощренность в законах. Важно подчеркнуть, что прозаическая и скальдическая традиция о Снорри не пересекаются: в посвященном Снорри флокке Тормода сына Бахромы Снорри удостаивается похвалы за акты насилия (20). Каждая из тяжб Снорри с Арнкелем и Кьяллеклингами имеет изюминку, связанную с неожиданным действием одной из сторон или редко применяемой нормой (21). В нескольких эпизодах сага ссылается на нормы, не запечатленные в "Сером Гусе", но это тот редкий случай, когда отклонения от письменного текста исландских законов эпохи независимости не являются следствием некомпетентности рассказчика, заменяющего законы "Серого Гуся" нормами позднейшего колониального норвежского законодательства. Как показал более 100 лет назад К. Маурер, "Сага о Людях с Песчаного Берега" с высокой вероятностью отражает юридическую практику X-XI вв., предшествующую записи "Серого Гуся" (22). Поэтому дважды повторяемые в гл. XXII и XLIII утверждения рассказчика о том, что "ранее законы отличались от действующих ныне" заслуживают доверия. В любом случае, сведения о нормах X-XI вв. дошли до нас в рассказах о тяжбах Снорри Годи и благодаря этим рассказам. При этом, как показал Бьёртн Магнуссон Ульсен, благодаря авторитету "Саги о Людях с Песчаного Берега" описание норм, отклоняющихся от "Серого Гуся", было в XIII в. перенесено Стурлой Тордарсоном в "Книгу о Заселении Земли" (S 79) (23).

Еще двумя ингредиентами "Саги о Людях с Песчаного Берега", прощупывающимися за ее письменном текстом, являются генеалогии исландцев (большая их часть собрана в гл. I-XII и LXV) и то, что в более позднюю эпоху было бы названо фольклором (ср. гл. XVI, XVIII, XX, XXXIV, XL, L-LV, LXI, LXIII). Общим для этих групп устных источников является то, что они, во-первых, имеют узколокальную привязку (их сфера бытования может быть ограничена одним заливом или округой), а во-вторых, предполагают особую среду, где происходит их передача, т. е. иными словами, наличие знаний, доступных не всем. То, что это все же разные группы источников, лучше всего подтверждает гл. XLVIII, где в составе генеалогии упоминается некий годи Халльстейн, "о рабах которого ходят рассказы". По случайности, предания о рабах Халльстейна сохранились - их записали собиратели фольклора в XIX в (24). Рассказчик саги знал эти предания, иначе бы он не сослался на то, что они были широко известны в его время. Однако он не понял, что владелец рабов и Халльстейн, сын Торольва, о котором рассказывалось ранее в гл. III-VII, - одно и то же лицо. Большая часть вероятных фольклорных источников "Саги о Людях с Песчаного Берега" связана с рассказами о привидениях и нечистой силе, или, если воспользоваться ходовым древнеисландским словом, "чудесами" (undr). Русский читатель, помнящий рассказы о "чудесах" в других сагах, вряд ли удивится, узнав, что многолетние беды жителей Лебяжьего Фьорда связаны исключительно с происками дурного человека по имени Торольв Скрюченная Нога, после своей смерти превратившегося в тролля - данное слово действительно использовано в саге для одного из воплощений Торольва (25). Более оригинален рассказ о чудесах на Вещей Реке (Fróðárundr) (26). Здесь смерти жителей названного хутора в 1000-1001 гг. связываются с прибытием в Исландию кельтки по имени Торгунна; сага описывает ее как принявшую христианство колдунью. Торгунна вскоре умирает, завещав похоронить ее на хуторе Палатный Холм, где впоследствии будет учрежден епископский престол. По пути к месту погребения случается чудо: когда некий бонд отказывается кормить людей, сопровождающих труп, мертвая Торгунна встает и печет им хлеб. Версия этого эпизода, запечатленная в саге - самая ранняя, но далеко не единственная: в средние века и даже в новое время о Торгунне продолжали рассказывать были (27). В одном из поздних бумажных списков "Саги о Людях с Песчаного Берега" Торгунна после смерти вступает в диалог с Мана-Льотом, внуком Снорри, который еще не родился к 1000 г.: в эпоху записи саги такой явный анахронизм был, разумеется, еще невозможен.

Возникает вопрос, ради чего подобные рассказы включались в столь фундаментальный и в целом исторически достоверный текст. Было бы ошибкой видеть в них сплошной вымысел, сообщаемый только ради того, чтобы посмешить читателей (в нескольких местах, впрочем, можно уловить иронию рассказчика, подробно повествующего о проказах призраков и методах их изгнания). Представляется, что в обоих эпизодах с выходом нечистой силы на авансцену есть историческая основа. Речь идет о массовом заболевании людей со смертельным исходом: в эпизоде с Торгунной прямо сказано, что зараза пришла на хутор с иноземного корабля и распространилась вместе с вещами покойной, которые не сожгли, вопреки разумному совету. Очевидно, подобные вспышки заболевания, отражавшиеся в рассказах о нечистой силе, не были эпидемиями. Они не распространялись на всю округу и затрагивали лишь отдельные хутора или долины. Именно потому соответствующие рассказы, как можно думать, не были общим достоянием и бытовали преимущественно среди местных жителей. Помимо Торольва и Торгунны сага упоминает ряд исландцев X в., которых подозревали или даже обвиняли в колдовстве. Наиболее примечательный эпизод связан с Гейррид, матерью скальда Торарина Черного: ее в 980 г. вызвали на тинг, обвинив в наведении порчи на ученика, перенимавшего у нее "тайные знания".

Еще одна группа устных преданий, просматривающаяся за сагой, связана с рассказами о дальних морских путешествиях, совершенных жителями Широкого Фьорда. Здесь стоит обратить внимание на несколько деталей. В гл. XXIV говорится о том, как Стюр Убийца в 982 г. экипировал и обеспечил отъезд из страны Эйрика Рыжего, который в данной поездке открыл Гренландию. Согласно гл. XLVIII, после 998 г. в Гренландию переселились двое названых братьев Снорри Годи. Один из них, Торкель Кимби, остался жить в Гренландии и умер в этой стране, а другой, Снорри сын Торбранда, достиг Винланда (т. е. Северной Америки) и погиб там в стычке со скрэлингами (т.е. индейцами). Наконец, в гл. LXXIV говорится о том, что известный купец, Гудлейв сын Гудлауга, в 1020-е гг. был отнесен ветром в некую большую страну за Атлантическим океаном, где он якобы встретил Бьёрна Бойца Широкого Залива. Комментаторы сомневаются в достоверности последнего эпизода (вероятно, заимствованного из устной саги о Бьёрне), хотя, строго говоря, в нем не больше подозрительных деталей, чем в начальных главах саги, подробно описывающих языческие обычаи и детали языческого культа в IX-X вв. Эти страницы саги комментаторы по не вполне понятным причинам воспринимают некритически, считая, например, описание капища или поля тинга в гл. IV вполне надежным (28). Между тем, эпизод встречи Гудлейва с Бьёрном изложен подчеркнуто корректно - рассказчик даже оговаривает, что у него нет дополнительных сведений, подтверждающих рассказ Гудлейва. Напротив, сообщения о суеверных первопоселенцах, которые якобы запрещали "глядеть на священную гору немытым" и "посвящали" детей "своему другу Тору", явно вносят комический эффект. К тому же, интерес исландцев XIII в. к своему прошлому не опирался на какую-либо традицию или среду, где языческий культ мог отправляться. Не случайно, рассказчик при описании капища навязчиво сопоставляет капище с церковью, жертвенник с алтарем, а жертвенный прут - с кропилом. Тайное отправление жертвоприношений было запрещено в Исландии уже в самом начале XI в., и невозможно представить себе среду, где языческие ритуалы могли бы передаваться из поколения в поколения вплоть до XIII в. (29) Наконец, в эпизодах с описанием языческих обычаев есть детали, которые в свете сегодняшних знаний кажутся прямо ошибочными. Между тем, комментаторы, поддаваясь авторитету памятника, сомнительные детали не замечают. Укажем в этой связи на контексты, связанные со сменой личного имени.

Когда сага в гл. IX и XI говорит, что мальчиков, которых при рождении сперва нарекли именами "Стейн" и "Грим", затем посвятили Тору и переименовали, соответственно, в Торстейна и Торгрима, в это можно поверить. Подобные замены разрешены правилами свертывания и развертывания древнегерманских личных имен. Двухчастные имена, такие как Þor-steinn, Þor-grímr, могли сокращаться до своих значащих вторых компонентов, ср. Steinn "камень", Grímr "закрытый шлемом", а последние могли достраиваться до двухкомпонентных за счет разных расширителей, ср. Grímr > Þor-Grímr, Arn-Grímr, Hall-Grímr и т. д. (30) Однако, когда сага в гл. II без тени сомнения заявляет, что человека по имени Хрольв в IX в. прозвали Торольв, "потому что он истово поклонялся Тору", это уже похоже на вымысел. Имя Hrólfr, как и имя Þórólfr, является сложным, двухчастным: в роли второго компонента в обоих именах выступает элемент -ólfr/-úlfr со значение "волк". Скорее всего, если переименование вообще было, героя первоначально звали Úlfr, а не Hrólfr. Рассказчик саги хорошо знал, что в исторические времена замена одного двухчастного имени на другое не практиковалась, но это не удержало его от домысла о такой возможности по отношению к суеверным поклонникам Тора.

Еще более примечательная коллизия связана с объяснением, почему главного героя саги зовут Снорри, а не как-то иначе. Как известно из разных источников, Снорри Годи родился уже после убийства своего отца Торгрима и потому, по общему правилу, автоматически унаследовал его имя - Торгрим. Далее две родовые саги предлагают целых две версии переименования. "Сага о Гисли сыне Кислого" в гл. XVIII объясняет, что у мальчика в детстве якобы был скверный характер, как у его отца Торгрима, который плохо кончил. Поэтому, во избежание худшего, его решили вовремя переименовать в Снорри, что благотворно сказалось на характере. Иначе объясняет ситуацию "Сага о Людях с Песчаного Берега" в гл. XII: мальчик в детстве был беспокойным, поэтому его сперва прозвали Снеррир, т. е. "Задира", а затем Снорри (значение то же). Итак, если верить "Саге о Гисли", воспитатели ребенка умышленно заменили одно личное имя другим, а если верить "Саге о Людях с Песчаного Берега", прозвище ребенка вытеснило его личное имя. Оба объяснения являются догадками, лишь частично соответствующими истине. Имя "Снорри" было известно в Исландии в качестве личного имени с конца IX в., (31) и нет ни одного примера, подтверждающего его использование в качестве прозвища: возможно, именно поэтому рассказчик "Саги о Людях с Песчаного Берега" для правдоподобия прибег к промежуточной форме Snerrir, которая является окказиональным образованием от глагола snerra. Версия "Саги о Гисли" обходит эту трудность, но не решает вопрос, почему мальчик получил имя, которого не было в роду. Ответ, как нам представляется, можно вычленить из деталей, которые "Сага о Людях с Песчаного Берега" приводит в разных местах. Герой воспитывался не у родственников, а на хуторе соседа, бонда Торбранда из Лебяжьего Фьорда. Все пятеро сыновей Торбранда стали его назваными братьями; второго сына Торбранда звали как раз Снорри (32). Из гл. XIII следует, что первенец Торбранда, Торлейв Кимби; был старше Снорри Годи, с которым он вместе выезжал из страны в 977 г. В таком случае, Снорри сын Торбранда был ровесником Снорри Годи или же немногим старше его. Правомерно заключить, что герой саги получил свое второе имя от Снорри сына Торбранда, либо им обоим в рамках обряда побратимства поменяли имя (33).

Выше были подробно перечислены вероятные источники "Саги о Людях с Песчаного Берега": а) сочинения Ари Мудрого и, возможно, другие тексты, принадлежащие ученой традиции, b) местные топонимы, с) циклы скальдических стихов, d) устные нарративные тексты - саги и рассказы об отдельных эпизодах, е) генеалогии, f) бывальщина и иные фольклорные тексты, g) предания о дальних морских плаваниях, h) домыслы и догадки о языческих ритуалах. Главное разграничение, как мы старались показать, проходит не между письменными и устными источниками, а между источниками, опирающимися / не опирающимися на непрерывную традицию в прозе и / или стихах. Среди традиционных источников важно различать источники общезначимые и относительно доступные - саги, пряди, отчасти стихи, передающиеся в скальдической традиции, и источники необщезначимые, имеющие узколокальную привязку.

Время записи саги не может быть установлено с точностью до десятилетия. В начале прошлого века было принято считать, что протограф был записан в 1220-е - 1230-е гг. Эйнар Оулавюр Свейнссон, издавший сагу в серии "Íslenzk Fornrit" в 1935 г., считал нижней границей год смерти Гудню дочери Бёдвара (ум. 1221 г.), на которую сага ссылается в гл. LXV. Верхней границей Эйнар Оулавюр Свейнссон считал 1235 г., когда секретарь Снорри Стурлусона, ученый аббат Стюрмир Мудрый (ум. 1245 г.), переехал в монастырь на Лесистом Острове: в этом монастыре Стюрмир составил собственную редакцию "Книги о Заселении Земли", по мнению Эйнара Оулавюра, испытавшую влияние "Саги о Людях с Песчаного Берега" (34). К сожалению, сама "Книга Стюрмира" не сохранилась: известно лишь, что ее материал был использован ок. 1300 г. лагманом Хауком сыном Эрленда и включен им в "Книгу Хаука". Тем самым, трудно определить, кто именно из редакторов книги - Стюрмир или Хаук, испытал влияние саги (35). В работах последующего времени (Йоун Йоуханессон, П. Халльберг) защищалась другая датировка - 1250-е - 1260-е гг., которая представляется равновероятной. Сага записана местным уроженцем: в ней нет топографических ошибок и анахронизмов.

Датировать протограф концом XIII в. едва ли возможно ввиду значительных расхождений между тремя редакциями саги. Одна из редакций была в конце XIV в. включена в состав обширной компиляции, известной как Vatnshyrna (36). Рукопись Vatnshyrna (V) сгорела в 1728 г. во время пожара в Копенгагене, но сохранилось два надежных списка "Саги о Людях с Песчаного Берега", сделанных в конце XVII в. Один из этих списков сделан рукой Аусгейра Йоунссона, лучшего писца Ауртни Магнуссона. Вторая редакция саги ныне хранится в г. Вольфенбюттель (W) в Германии; тот же пергамент содержит текст "Саги об Эгиле". "Книга из Вольфенбюттеля" датируется XIV в. Третья редакция саги сохранилась в составе "Книги с Песчаника" (Melabók, М), компиляции, записанной на хуторе Песчаник в Среднем Фьорде в конце XV в. и содержавшей, кроме того, оригинальную редакции "Книги о Заселении Земли". Сохранились лишь фрагменты рукописи, в том числе, семь листов с текстом "Саги о Людях с Песчаного Берега". Большинство издателей предпочитали опираться на чтения V, как самые гладкие и связные; в нескольких случаях, однако, варианты, предлагаемые W и М, производят более архаичное впечатление, и возможно стоят ближе к протографу.

Личность рассказчика не может быть установлена, хотя круг его общения и литературных связей примерно ясен. В 1960-е гг. появилось две работы, где доказывалось, что автором саги является сам Стурла Тордарсон, который сочинил сагу во второй половине жизни (37). Выдвинутые аргументы: а) Стурла правил текст "Книги о Заселении Земли" с оглядкой на сагу, b) Стурла знал стихи из саги и пользовался их материалом в собственном творчестве, с) текстуальные сближения между "Сагой об Исландцах" и "Сагой о Людях с Песчаного Берега", - недостаточны. Стурла, несомненно, хорошо знал сагу, и его собственный стиль формировался под ее влиянием, но это не доказывает, что он был ее автором. Столь видный скальд, как Стурла, мог почерпнуть стихи не из саги, а непосредственно из скальдической традиции, тем более, что он долгое время жил на хуторе Песчаный Берег, старой усадьбе Кьяллеклингов. К тому же, обсуждавшиеся параллели между стихами из "Саги об Исландцах" и стихами из "Саги о Людях с Песчаного Берега" носят поверхностный характер. Что касается стихов в редком размере хаддарлаг, которым воспользовался Стурла в одной из своих поэм, то, как показано в примечаниях к висам Тормода сына Бахромы, висы Стурлы имеют иную метрическую структуру, нежели висы Тормода, и говорить о заимствовании или, наоборот, подозревать Стурлу в фальсификации вис Тормода нет оснований.

Хронология основных событий саги выстраивается так:

"Сага о Людях с Песчаного Берега" переводилась на английский (не менее шести раз), немецкий, датский, шведский, норвежский (не менее пяти раз), итальянский (дважды), французский, испанский и чешский языки. На русский язык сага переводится впервые. Перевод сделан по изданию: Eyrbyggja saga / Einar Ólafur Sveinsson og Matthías Þórðarson gáfu út // Íslenzk Fornrit, Bd. IV. Reykjavík, 1935.

1. Исландские анналы помечают смерть Геллира сына Торкеля под 1073 г., однако из текста "Книги об Исландцах", составленной внуком Геллира, Ари Мудрым, следует, что Геллир умер в 1074 г. Ср.: Jakob Benediktsson. Formáli // Íslenzk Fornrit. Bd. I. Reykjavík, 1986. Bls. X.

2. Год рождения Ари Мудрого (1068 г.) восстанавливается на основе того, что сам Ари пишет в "Книге об Исландцах" о своем детстве. Исландские анналы дают более раннюю дату: в большинстве анналов стоит 1067 г., а т. н. "Аннал Ресена", составленный Стурлой Тордарсоном, дает 1066 г.

3. Снорри Стурлусон в "Прологе" к "Кругу Земному" добавляет, что Турид была "женщиной столь памятливой, что помнила своего отца Снорри Годи". По мнению комментаторов, эту фразу Снорри Стурлусон заимствовал из ныне утраченной ранней редакции "Книги об Исландцах".

4. Открытию Гренландии посвящена гл. V "Саги об Исландцах".

5. Ср. обсуждение в работе: Jakob Benediktsson. Op. cit. Bls. LXV-XVI.

6. В меньшей степени это относится к их брату Олаву Белому Скальду (ум. 1259 г.), который не был хёвдингом и большую часть жизни прожил в Городищенском Фьорде. Вместе с тем, Олав является наиболее вероятным автором "Саги о Людях из Лососьей Долины", сообщающей о распрях в Долинах в Широком Фьорде.

7. "Сага о Людях с Песчаного Берега", гл. LXV.

8. "Сага о Людях с Песчаного Берега", гл. LXIV и LXV. Высказывалось мнение, что последняя глава, содержащая ссылки на другие саги, была дописана позже: Einar Ólafur Sveinsson. Ritunartími íslendingasagna. Reykjavík, 1955. Bls. 109-110.

9. Изложение саги подчеркнуто объективно. Так, в гл. XXXVII рассказчик высказывает сожаления по поводу гибели Арнкеля, врага Снорри, и подчеркивает, что Арнкель пал жертвой завистников. Напротив, Стюр Убийца, тесть и союзник Снорри, своими действиями вызывает у читателя лишь отвращение. Ср. характеристики, которые даются ему в гл. XII, XVIII, XXV, XXVIII, XLIV.

10. Этот союз явно осуждался в народе. Ср. слова Торлейва Кимби в гл. XXXVI о том, что "Снорри Годи и Стюр - все равно, что один человек, потому что они свояки и держатся сообща". Из контекста следует, что реплика была произнесена, чтобы уязвить Снорри.

11. В такой пропорции нет ничего удивительного. Снорри, как указано выше, в 1007 г. перебрался в соседнюю округу. Между тем, потомки Кьяллеклингов оставались на Мысу Снежной Горы в XI в. на первых ролях. В XIII в. на хуторе Песчаный Берег долго жил Торд сын Стурлы, а после его смерти хутор унаследовал его сын, Стурла Тордарсон.

12. Еще в одной висе Одда, где Снорри не назван по имени, скальд радуется поражению Кьяллеклингов в тяжбе на Тинге Мыса Тора в 980 г.

13. Перевод данных прядей приводится в настоящем издании ниже.

14. Рассказчик саги говорит, что плавание Гудлейва, где он встретился с Бьёрном, состоялось "на склоне дней конунга Олава Святого". Олав Святой погиб в 1030 г. Он правил Норвегией с 1015 по 1028гг.

15. К данному типу относятся такие родовые саги, как "Сага о Гуннлауге Змеином Языке", "Сага о Бьёрне Бойце Долины Реки Хит", "Сага о Гисли сыне Кислого", "Сага о Кормаке сыне Эгмунда", "Сага о Халльфреде Трудном Скальде", "Сага о Хаварде Хромом". О жанровых признаках саг о скальдах см. работу: Bjarni Einarsson. То skjaldesagaer. Oslo; Bergen; Tromsø, 1976.

16. Подробный разбор вис Бьёрна читатель может найти во второй части книги.

17. Данная гипотеза выдвигается в исландистике впервые.

18. Ср. обсуждение: Einar Ólafur Sveinsson. Formáli // Íslenzk Fornrit. Bd. IV. Reykjavík, 1935. Bls. XX-XXI. Большинство ученых, вслед за Сигурдуром Нордалем, признавало "Сагу о Битве на Пустоши" более архаичной, чем "Сага о Людях с Песчаного Берега". Обратная, менее убедительная, точка зрения отстаивается в работе Бьярни Гвюднасона: Bjarni Guðnason. Túlkun Heiðarvígusögu. Reykjavík, 1993.

19. "Сага о Людях с Песчаного Берега", гл. XII.

20. В то же время, в стихах врага Снорри Торарина Черного Снорри дважды характеризуются кеннингами, описывающими его как законника-крючкотвора, осуществляющего "грабеж прав других людей с помощью закона". См. примечания к висам № 5 и № 19.

21. В первой тяжбе Людей с Чаечного Склона ответчику удается оправдаться от обвинения В наведении порчи за счет свидетельства двенадцати человек (гл. XVI). Во второй тяжбе Людей с Чаечного Склона истец пытается устроить суд прямо на хуторе ответчика, который отказывается подвергнуться обыску (гл. XVIII). Далее в той же тяжбе говорится о необходимости лично вызвать на тинг обвиняемого в убийстве (гл. XXII). В тяжбе об убийстве Вигфуса, где Снорри выступает ответчиком, против мертвеца возбуждается встречный иск (гл. XXVII). В тяжбе об убийстве рабов Торольва выясняются условия, при которых поджигателей можно убить без суда (гл. XXXI). В двух ситуациях обсуждаются сделки с наследством, требующие согласия третьей стороны (гл. XXXII, гл. XXXV). В тяжбе об убийстве Хаука применяется норма о законной самозащите (гл. XXXV). Юридический казус, связанный с тяжбой об убийстве Арнкеля, приводит к изменению законодательства и внесение поправки, запрещающей ведение тяжб об убийствах женщинами и несовершеннолетними (гл. XXXVIII). Битве в Лебяжьем Фьорде предшествует попытка Стейнтора в трехдневный срок доставить виру за убитого раба и за счет этого избежать тяжбы (гл. XLIII).

22. Ср.: Maurer K. Zwei Rechtsfálle aus der Eyrbyggja saga // Sitzungsberichte der philosophischen-philologischen und der historischen Klasse der königlichen bayerischen Akademie der Wissenschaften. Heft 1. Míinchen, 1896. Большинство аргументов Маурера принимается в работе Бьёртна Магнуссона Ульсена: Björn Magnússon Ólsen. Landnáma og Eyrbyggja saga // Aarbøger for nordisk Oldkyndighed og Historie. R. 2. B. 20. København, 1905. S. 81-117.

23. Ibidem.

24. В данных преданиях рассказывается о происхождении топонима Svefneyjar "Сонные Острова". Годи Халльстейн заставлял рабов добывать соль. Он застиг их на островах спящими, разгневался и велел повесить. Ср.: Jón Árnason. Íslenzkar þjóðsögur Bd. II. Leipzig, 1864. Bls. 85. Jón Þorkelsson. Þjóðsögur og munnmæli. Reykjavík, 1899. Bls. 195.

25. "Сага о Людях с Песчаного Берега", гл. LXIII.

26. Под таким названием соответствующие события упомянуты в исландских анналах.

27. Торгунна является действующим лицом романа X. К. Лакснесса "Христианство у подножия ледника" ("Kristnihaldið undir Jǫkli"), действие которого разворачивается в тех же местах, что и сага.

28. Последняя по времени из работ, где описание капища и тинга в "Саге о Людях с Песчаного Берега" принимается на веру: Gunnell T. Hof, hǫll, goð(ar) and dvergar: Ritual Space in the Pagan Icelandic Skáli // The 12th International Saga Conference. Scandinavia and Christian Europe in the Middle Ages. Bonn, 2003. P. 190. См. также: Jón Hnefill Aðalsteinsson. Blót and þing: The function of the tenth-century Goði // A Piece of Horse Liver: Myth, Ritual and Folklore in Old Icelandic Sources. Reykjavík, 1998. P. 35-56.

29. Против этого можно возразить, что мифологические песни "Старшей Эдды", в которых нетрудно найти сообщения о действиях жрецов, были впервые записаны в том же XIII в. Однако передача языческих (по происхождению) текстов не равнозначна сохранению дохристианской обрядности: сведения о последней могут быть точными лишь в том случае, если отправление культа не прерывалось. Между тем, исландское общество и церковь, проявлявшие терпимость или поощрявшие литературные традиции, коренившиеся в языческом прошлом, не допускали ни открытого, ни тайного отправления языческих ритуалов. Возможность записи в 1220-е гг. такого текста, как "Младшая Эдда", одновременно являющегося руководством по скальдической поэзии и компендиумом языческой мифологии, наглядно свидетельствует о том, что язычество к этому время перестало быть угрозой для христианского общества и могло рассматриваться как культурное наследие, интерес к которому не является чем-то предосудительным. То же самое справедливо и по отношению к описаниям капищ в родовых и королевских сагах, тем более, что они обычно сопровождаются нравоучительными или ироническими комментариями.

30. О двучленных германских личных именах см., прежде всего, работу: Schramm G. Namenschatz und Dichtersprache: Studien zu den zweigliedrigen Personennamen der Germanen. Göttingen, 1957.

31. Первый носитель имени "Снорри", Snorri Hlíðarmannagoði, прибыл в страну в конце IX в. Он упоминается в "Книге о Заселении Земли" (S 228, Н 194).

32. Все прочие сыновья Торбранда носят имена, начинающиеся на Тор-: Торлейв, Тородд, Торфинн, Тормод.

33. Заманчиво выглядит гипотеза, что первоначальное имя Снорри сына Торбранда было Торд: именно так Снорри Годи назвал своего первенца. Второго сына Снорри Годи назвал Тороддом, в честь следующего по старшинству сына Торбранда. Снорри Годи, очевидно, был особенно близок с теми из своих названых братьев, которые были его примерными ровесниками, т. е. со Снорри и Тороддом. Ни один из сыновей Снорри не был назван в честь Торфинна и Тормода, младших сыновей Торбранда, а в честь старшего сына Торбранда, Торлейва Кимби, который был старше Снорри Годи, Снорри назвал лишь своего семнадцатого ребенка.

34. Einar Ólafur Sveinsson. Formáli // Íslenzk Fornrit. Bd. IV. Reykjavík, 1935. S. XLVII.

35. Датировка Эйнара Оулавюра Свейнссона критикуется в работах: Jón Jóhannesson. Gerðir Landnámubókar. Reykjavík, 1941. Bls. 136. Turville-Petre G. Origins of Icelandic Literature. Oxford, 1953. P. 243-44.

36. В одной из хранящихся в Стокгольме рукописей (Perg 2, 4to), которая датируется ок. 1300 г., дается перечень саг в некой компиляции, составленной раньше Vatnshyrna. Все саги этой компиляции повторяются в составе Vatnshyrna. Если доверять этому перечню, то "Сага о Людях с Песчаного Берега" стояла в компиляции между некой "Сагой о Снах" и "Сагой о Сожжении Энунда". Последняя сага входит в состав "Саги о Стурлунгах", ее принятое название - "Сага о Гудмунде Драгоценном".

37. Ср.: Gunnar Benediktsson. Sagnameistarinn Sturla. Reykjavík, 1961. S. 190; Hallberg P. Ólafr Þórðarson Hvítaskáld, Knýtlinga saga och Laxdœla. En motkritik // Arkiv fór nordisk filologi. Bd. 80. Lund, 1965. S. 176-182.

38. Дата законодательного принятия христианства на альтинге (1000 г.) приводится по исландским анналам.

* * *

Eyrbyggja saga

Перевод: А. В. Циммерлинг, С. Ю. Агишев (стихи)

Источник: Исландские саги. Т. 2. – М.: Языки славянской культуры, 2004. Под редакцией А. В. Циммерлинга. Текст взят с сайта Северная слава