Письменные источники

Источник: СТАРШАЯ ЭДДА (перевод С. Свириденко)

Встретил там страж его – страшный пес Гармр.

"Путник" зовусь я, и Вальтамр отец мой.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. 3аглавие. Эта песнь также носит другое заглавие: "Сны Бальдра".

1, IV Бальдр – благой, мирный юный бог весны и света, сын Одина и Фригг.

2, I Один – верховный бог, носитель божеской власти и мудрости.

2, II Слейпнир – чудесный восьминогий конь Одина, рожденный превратившимся в кобылицу богом огня Локи от коня Свадильфари, принадлежавшего тому исполину, который строил крепость богов. Конь этот оказывал огромную помощь своему хозяину, быстро привозя все материалы для постройки. Локи, который по требованию богов должен был во что бы то ни стало заставить строителя опоздать к сроку (чтобы избавить богов от необходимости уплатить ему неосторожно обещанное неслыханное вознаграждение – солнце, месяц и богиню Фрейю), превратился в черную кобылицу и отвлек от работы Свадильфари, которого заставил гоняться за собою. Без своего коня строитель не мог вовремя кончить постройки. А Локи впоследствии родил Слейпнира, серого восьминогого коня, быстрейшего во всех мирах.

2, III Нифльѓэль – "мглистое подземелье" – подземное царство Смерти.

2, IV Пес Гармр или Манагармр – чудовищный пес, стерегущий врата царства Смерти.

3, II Праотец чар – Один, знающий все волшебства и являющийся их "основателем".

3, IV Ѓэль – Смерть, дочь бога Локи и исполинши Ангрбоды, поселенная Одином в подземном мире, где она властвует над умершими. В мифологических рассказах Снор. Эд. сохранилось описание внешности Ѓэль, гласящее, что она исполинского роста и ужасающего вида, имеет половину тела белую, половину синюю. В древней саге говорится (Sn. Ed. Gylfag.), что ей была дарована "власть во всех девяти мирах", при чем комментаторы обыкновенно поясняют, что это выражение, вероятно, основано на недоразумении, так как в распоряжение Ѓэль отдан особый мир: Нифльѓэль. Мне кажется, что нет никакой необходимости предполагать здесь недоразумение, раз дело касается Смерти, у которой бесспорно оказывается власть во всех девяти мирах, раз подверженными смерти рано или поздно являются все: и боги, и карлы, и исполины, и другие представители различных миров. С.

Первоначально, по-видимому, считалось, что в подземное царство Смерти попадают все умершие. Согласно позднейшему верованию, дело обстоит иначе. Доблестные герои, избранники Одина, павшие в бою, возрождаются по смерти в Асгарде, небесном селении богов, куда приносят их с поля битвы валькирии, мчащиеся по воздуху над полями сражений, воительницы Одина. В его чертоге, светлой Валѓалле, возрожденные бойцы (эйнгериар) проводят время в боевых потехах и веселых пирах, составляя победоносное воинство Одина, долженствующее служить богам в их вечной борьбе против разрушительных сил – исполинов и чудовищ.

В подземное царство Ѓэль попадают недостойные, трусы (хотя бы и погибшие в бою), преступники, подвергающиеся там различным страданиям; затем все те, которые погибают не боевою смертью, хотя бы и доблестные, но обреченные судьбою умереть не в бою, а также (за единичными исключениями) все женщины.

4, II Вольва – прорицательница, провидица.

(4) Здесь выражается распространенное в древности едва ли не у всех народов вероваяье в возможность на время оживить чарами умерших в более или менее телесном образе и заставить их отвечать на вопросы.

(5) Встречающиеся здесь впервые слова: "сказал", "сказала" (kvaþ) обозначающие участников диалога, являются характерною формулою, попадающеюся в большинстве песен Эдды; конечно, они существовали только в записях текста, при пересказе же (или пении) опускались.

6, I Путник. Один называет себя "Vegtamr" – "Привыкший к пути", "Путник", а отца своего – Вальтамр, "Привыкший к бою". По древнему верованью, Один часто странствует по земле в образе старого путника, в темном плаще и в широкой шляпе.

Умершая прорицательница происходит из рода исполинов, следовательно враждебна богам, что служит для Одина, вообще любящего являться неузнанным, лишним поводом скрывать свое имя, пока он не получит желаемых ответов.

9, I Ѓодр – слепой бог, убивший Бальдра. Гибкий росток – росток омелы, из которого сделал смертельное для Бальдра оружие бог Локи, который направил руку слепца против Бальдра.

10, IV Долг кровной мести заставляет богов мстить Ѓодру. Но, будучи повинен в убийстве Бальдра только внешним образом и против воли, являясь бессознательным орудием в руках Локи, он после смерти примиряется с Бальдром, и ему предстоит, возвратившись из царства мертвых после кончины мира, воцариться вместе с Бальдром в обновленных селениях богов.

11, II Ринд, согласно одному упоминанию (Sn. Ed.), принадлежит к числу богинь из племени асов.

(12) Значение этой строфы неясно. Смысл вопроса Одина, видимо, не был прост и в представлении древнего автора песни, раз именно этот, проникнутый божеским провидением, вопрос заставляет вольву узнать верховного бога в своем собеседнике. Но удовлетворительное толкование этого места до сих пор не удается.

Существует предположение, что речь идет о дочерях Эгира, властителя морей, т. е. о волнах, которые, разбушевавшись, "вскинут до небес" свои белые гребни.

13, III Это возражение Одина, по-видимому, надо понимать так: "То, что я зовусь Путником, так же не мешает мне быть в то же время Одином, Властителем богов, как твой пророческий дар не исключает того, что ты исполинша родом и рождала исполинов". С.

14, III Т. е. до поры, когда настанет кончина мира, когда освободится Локи, прикованный богами к скале за убийство Бальдра, и разрушительное полчище чудовищ и исполинов, представителей Хаоса, мирового распадения, восторжествует над богами. Об этой конечной мировой катастрофе повествует "Прорицание Провидицы".

ОБЩИЕ ЗАМЕЧАНИЯ

"Песнь о Путнике" (Vegtamskviþa) сохранилась только в Codex Arnamagnaeanus 748. В Снорровой Эдде она не цитируется. Почти несомненною считается утрата начала песни. Заглавие ее в C. A. – Baldrs draumar (Сны Бальдра), название же Vegtamskviþa встречается только в позднейших списках (на бумаге); в переводе представилось более уместным сохранить именно это позднейшее заглавие, как наиболее отвечающее содержанию песни.

Можно с уверенностью сказать, что в древнескандинавской поэзии "Песнь о Путнике" не стояла особняком. Если она даже не является, как можно предположить уже в виду ее малого размера, прямо отрывком из какого-нибудь более крупного произведения (при чем Baldrs draumar оказалось бы заглавием отдельной части поэмы наподобие того, как Gróogaldr обозначает первую часть "Песни о Свипдагре"), то в связи с нею несомненно должно было существовать одно или несколько произведений, изображающих трагическую гибель кроткого юного бога Бальдра. Сохранился только прозаический рассказ (сага) об этой гибели в Снорровой Эдде, при чем там цитируется строфа, по всей видимости, принадлежащая утраченной старинной песни. Содержание саги о Бальдре следующее (Sn. Ed. 48):¹

"Доброго Бальдра стали тревожить зловещие сны, предвещавшие опасность для его жизни; и он поведал об этом асам. Боги собрались на совет, и решено было добиться того, чтобы Бальдр стал неприкосновенен для всего существующего. Тогда Фригг отправилась и потребовала от всех существ и от всех вещей клятвенное обещание не причинять вреда Бальдру: от огня, железа и воды, от меди и камня, от деревьев, от болезней и от всех зверей, птиц и ядовитых змей. Когда это было сделано, боги затеяли игру, чтобы развеселить Бальдра. Он стал посредине на месте веча, и одни стали пускать в него стрелы, другие наносили ему удары оружием, третьи бросали в него каменьями. И ничто не причиняло ему вреда. Когда это увидел Локи, то ему это пришлось не по душе. Он принял образ женщины, отправился к Фригг в Фенсалир и спросил, не знает ли она, чем заняты боги на месте веча? Фригг ответила, что все пробуют поразить своим оружием Бальдра, но он остается невредимым. "Ни железо, ни дерево не могут причинить вреда Бальдру, – сказала Фригг, – потому что со всех я взяла клятву". Женщина спросила: "Все ли вещи дали клятву щадить Бальдра?" Фригг ответила: "К западу от Валѓаллы я видела небольшой росток (омелу) по имени Мистильтейнн²; только он один показался мне слишком малым, чтобы брать с него клятву". Тогда женщина удалилась. А Локи пошел, отыскал Мистильтейнн и вырвал его с корнями. Потом он пришел на место веча. Ѓодр стоял в стороне позади всех мужей, так как он был слеп. Локи спросил его: "Отчего ты не мечешь оружием в Бальдра, как другие?" Тот ответил: "Оттого, что я не могу даже видеть Бальдра, да и оружия у меня нет". Тогда Локи сказал: "Брось и ты в него чем-нибудь, как все остальные! Я направлю твою руку: метни в него этот прут". Ѓодр взял Мистильтейнн и метнул его, как показал ему Локи; Бальдр был поражен в грудь и упал мертвый на землю. И это было худшее несчастье, о каком только известно богам и людям. Когда Бальдр упал, никто не мог произнести ни слова, и никто не в силах был протянуть руку, чтобы поднять его; и все смотрели один на другого, и у всех был в мыслях тот, кто это сделал, но никто не посмел убить его, потому что это место было великим урочищем мира³. И когда к асам вернулся голос, то было больше плача, чем речей, так как ни один не мог выразить словами свою скорбь. И всех тяжелее было горе Одина, потому что он лучше всех сознавал, какое страшное несчастье для асов гибель Бальдра. Когда боги несколько пришли в себя, Фригг спросила: кто из них хочет заслужить ея милость тем, что отправится в мир Смерти, Ѓэль, и отыщет Бальдра и предложит Ѓэль выкуп, чтобы она отпустила Бальдра обратно в Асгард. Ѓермодр, сын Одина, отправился в путь; он взял Слейпнира, коня Одина, и поехал на нем в подземный мир. Боги положили тело Бальдра на его корабль Ѓрингѓорни, чтобы пустить его в море и зажечь. Корабль долго не могли сдвинуть с места. Тогда послали в Йотунгейм за великаншею, которая звалась Ѓирроккин⁴. Она приехала верхом на волке, и поводьями ей служили змеи. Когда она сошла с волка, Один велел четверым берсеркерам держать его, но это им не удавалось, пока они не свалили его на землю. Ѓирроккин ухватила корабль и толкнула его, и при первом же усилии он двинулся по валькам и спустился в море, а земля кругом задрожала. При виде этого Торр вскипел гневом и хотел убить великаншу, но боги удержали его. Тогда боги положили тело Бальдра на костер, разложенный на корабле; и когда это увидела жена Бальдра, Нанна, дочь Непра, ее сердце разорвалось от скорби, и она умерла. И ее также положили на костер и зажгли его. Торр освятил костер своим молотом Мйольниром; возле ноги его стоял карлик по имени Литр, и Торр втолкнул его ногою в огонь, так что и он сгорел. Все боги присутствовали при погребении. Впереди всех находился Один со своею супругою Фригг, и его сопровождали валькирии и его два ворона. Фреир сидел на колеснице, запряженной вепрем Гуллинбурсти⁵; Ѓеймдалльр ехал на коне Гулльтопре⁶; и Фрейа ехала на колеснице, которую везли кошки. И много великанов сопровождало поезд и горных исполинов. И Один положил на костер кольцо Драупнир, имевшее то свойство, что через каждые девять ночей от него отделялось четыре новых кольца, равных ему по весу. Конь Бальдра вместе с седлом и сбруей тоже был сожжен на костре. Разсказывают, что Ѓермодр ехал девять ночей глубокими и темными долинами и ничего не видел, пока не добрался до потока Гйолль, где ему пришлось переезжать через мост: там светящееся золото озаряло место. Модгудр было имя девы, которая стояла на страже у моста. Она спросила Ѓермодра, как его зовут и кто он родом. "За день перед тем, – сказала она, – ехал через мост Бальдр в сопровождении пяти сотен мужей (умерщвленных в честь его погребения рабов); а под тобою одним мост колеблется не меньше, чем под ними; и у тебя вид не мертвеца; зачем ты явился сюда, на этот путь к Ѓэль?" Ѓермодр сказал: "Я должен ехать к Ѓэль и выкупить Бальдра. Видела ли ты, как он проехал к Ѓэль?" Она ответила: "Бальдр переехал через этот мост. На полночь вниз ведет дорога к Ѓэль". Ѓермодр поехал дальше и добрался до ограды селений смерти, сошел с коня и привязал его к ограде. Он вошел в чертоги Ѓэль и увидел там своего брата Бальдра. Ѓермодр провел там ночь. На утро он стал просить Ѓэль, чтобы она отпустила Бальдра с ним обратно на землю, и разсказал, какой великий плач был по нем. Ѓэль ответила, что она согласна на это, если Бальдр действительно был так любим, как говорит его брат, и если во всех мирах все живое и мертвое будет плакать о Бальдре, тогда пускай он вернется к асам. Но если кто-нибудь откажется плакать, Бальдр останется у Ѓэль. Тогда Ѓермодр поднялся, и Бальдр проводил его и вручил ему кольцо Драупнир, чтобы передать его обратно Одину на память; а Нанна послала Фригг свой платок и Фулле золотое кольцо. Ѓермодр поехал обратно и прибыл в Асгард, и рассказал там все, что видел и слышал. И тогда асы разослали гонцов по всем мирам просить, чтобы все плакали о Бальдре и освободили его от Ѓэль. И стали плакать все люди и все существа, и земля, и камни, и все металлы, как ты сам, наверное, видел, что они могут плакать, когда попадают с мороза в тепло. Когда посланцы возвращались обратно, исполнив свое дело, они нашли в одной пещере великаншу, которая называлась Токк ("Благодарность"). Они попросили ее плакать о Бальдре. Она ответила:

"Над погребением Бальдра убитого
Плакать могла бы я только без слез.
Ни при жизни, ни мертвый он не был мне нужен!
Пусть у Ѓэль остается добыча ее".

И говорят, что на самом деле в образе этой женщины был Локи, сын Лауфейи, тот, кто причинил асам наибольшее зло".

Несмотря на крайнюю простоту и краткость, эта сага производит даже в переводе глубокое впечатление⁷; рассказ о смерти Бальдра проникнут сильным безыскусственным трагизмом, не уступающим вдохновенному подъему лучших строф Эдды. Захватывающее изображение первых мгновений ужаса и горя среди богов, когда Бальдр падает мертвый у них на глазах; трогательный образ умершего Бальдра, посылающего на память отцу из царства мертвых его последний подарок, кольцо; чуткая поэзия сказания о всеобщем плаче по Бальдру не только всех живущих, но и земли, и камней и железа; трагическая ирония в имени единственного существа, отказывающегося оплакивать погибшего любимца богов и мира, – во всем этом столько психологической глубины и столько свежей самобытной художественной красоты, что приведенная сага не раз вдохновляла художников и поэтов, хотя надо сказать, что едва ли не все выросшие на этой почве литературные произведения уступают в поэтичности и драматизме своему первоисточнику⁸. Даже известная обрисовка характеров не чужда саге: жизненные черты приданы и Бальдру, и Локи, и мудрому властителю богов Одину с его вещею скорбью о невзгодах, надвигающихся на богов после гибели Бальдра, и буйному Громовнику Торру, всегдашнему истребителю исполинов, в котором пробуждается инстинктивный неудержимый гнев при виде чудовищной силы великанши, разом добивающейся того, чего не могли сделать боги…

Продолжение саги повествует о том, как богам после долгих усилий удалось изловить Локи и привязать его в пещере, где он и должен остаться до времени гибели богов.

В основе сказания о Бальдре лежит, несомненно, стихийный миф о солнечном, весеннем божестве, погибающем в борьбе с враждебными ему темными силами; долгая северная зима, сравнительная близость многомесячной полярной ночи, все условия окружающей природы и климата, естественно, должны были придать более или менее мрачный колорит обще-арийскому мифическому мотиву об исконной распре светлого божества с темными воплощениями ночи и зимы: Бальдр умирает от руки слепого, без вины виноватого Ѓодра. Позднейшее верование прибавило смягчающий элемент к повести о Бальдре – весть о его будущем возвращении в обновленном, безоблачно прекрасном мире, где не будет зла и смерти. Но в древней саге нет и следа этого примиряющего мотива: Бальдр должен остаться у Ѓэль.

В мифе о Бальдре ярко сказывается один из господствующих элементов древнегерманского миросозерцания: представление о мировой судьбе, непреложно определяющей жребий всего существующего, против предвечных заветов которой не могут бороться ни люди, ни боги. Бальдру суждено погибнуть – таково предопределение, такой удел свили ему Норны, – и он погибнет, несмотря на все, что боги предпринимают для его спасения. Один смог только разгадать предначертания судьбы и найти у вызванной им из могилы Провидицы подтверждение своих страшных догадок, но он не властен спасти любимца от грозящей гибели. И Бальдру суждено остаться в царстве смерти: все усилия богов вернуть его на землю разбиваются о роковую необходимость, носителем которой в данном случае является Локи. Боги бессильны помешать ему и бессильны его уничтожить: убить они могут только Ѓодра, которого священный обычай кровавой мести обрекает на смерть, несмотря на то, что он является лишь невольным орудием убийства. Локи суждено жить до кончины мира, и боги могут лишь связать его, зная, что настанет час, когда он освободится, и поведет против богов грозную рать разрушительных сил хаоса.

"И Всерушители сгубят богов"⁹.

Трагическая печать неотвратимого Рока, неизбывной и беспощадной необходимости лежит на всем цикле сказаний о Бальдре; этою же печатью отмечена в сильной степени "Песнь о Путнике".

Местом возникновения последней, по-видимому, следует считать Норвегию, а не Исландию. По времени она, вероятно, близко примыкает к "Прорицанию Провидицы".

1. Все дальнейшее изложение – буквальный перевод текста Снорри.

2. Большинство комментаторов держится мнения, что название "Mistilteinn" первоначально не означало омелу, а скорее могло относиться к какому-нибудь оружию. (По Вейнгольду, это – собственное имя меча.) Нет ли тут этимологической связи с кельтским "teine" = огонь, пламя? Такое предположение вызывается сопоставлением названия с мифологическим обликом самого Локи – божества огня.

3. Древнегерманское понятие "мирного места", т. е. такого места, где не дозволялось никого убивать, даже преступника (древнескандинавское griþastaþr, позднейшее немецкое Freistätte). Таким местом было прежде всего место веча (тинга), народного собрания, затем некоторые храмы, обыкновенно и место у очага во всяком жилище, иногда весь двор.

В христианское время эта неприкосновенность перенесена была на некоторые церкви, особенно чтимые населением; там нельзя было ни убить, ни связать даже преступника.

Я решаюсь употребить слово урочище (перенося его с экономического понятия на юридическое), чтобы избегнуть антихудожественных разъяснений в самом тексте, и считаю себя в праве сделать это, так как слово "урочище" – единственное, хоть сколько-нибудь подходящее для данного понятия, хотя фактически употреблялось на Руси только в экономически хозяйственной области, но этимологически вполне может быть отвлечено от нее.

4. Hyrhrokinn.

5. "Золотощетинный".

6. "Золотохолкий".

7. Возможно, что этим она в значительной степени обязана таланту пересказчика – Снорри.

8. Кроме упомянутой во введении поэмы Майкова, см. соответствующие главы в романах: F. Dahn, Odhin’s Trost, L. Jakobowsky, Loki.

9. Слово "Всерушители", чрезвычайно удачно передающее в данном случае эддический образ (речь идет о грозных чудовищных представителях хаоса, искони стремящихся сокрушить мировое устроение, поддерживаемое богами; и долженствующих, при конце мира, действительно "все рушить"), принадлежит не мне. Как и некоторые другие выражения в переводе "Песни о Путнике" – это слово предложено сотрудником по переводу этой песни, неоднократно работавшим совместно со мною и прежде над стихотворными переводами и бывшим мне ценным сотрудником по переводу вокальных текстов Шумана, Вагнера и др.

Уважая скромность, побуждающую его воспротивиться упоминанию его имени здесь – так как в переводе Эдды его участие касалось лишь одной этой песни и ограничилось несколькими отдельными советами и поправками – я тем не менее считаю своим правом и долгом выразить, хотя бы в скромном примечании, мою глубокую признательность другу и сотруднику, не только за фактическое сотрудничество, всегда ценное своею чуткостью и вдохновленностью, но еще больше – за духовную поддержку, принесенную мне идейною верою в цель и смысл моей долголетней и трудной работы над скандинавским эпосом.