|
Собрались для трапезы боги побед;
Да не вдосталь хватило им дичи и браги.
Гадали на прутьях, гадали на крови –
Нагадали, что вдоволь припасов у Эгира.
Сидел в своем доме, по-детски веселый,
Житель весей скалистых со взглядом ребенка;
Сын Иггра взглянул ему в очи с заботою:
"Должен пир ты богатый богам приготовить".
Не рад исполин был, до распрей охотник,
И богам повредить он враждебно задумал.
Котел привезти – мужа Сиф попросил он:
"А тогда я в нем браги на всех наварю".
И боги, владыки, не ведали долго:
Где найти им котел, чтоб велик был достаточно?
Но Тир наконец Торра тайно утешил, –
Дал Громовнику дружески мудрый совет.
"Обитает к востоку от Эливагара
Ѓимир, йотун мудрейший, у края небес.
Имеет отец мой громадный котел –
Сосуд знаменитый, в версту глубиною".
Торр сказал:
Возможно ли только достать тот котел?
Тир сказал:
Да, друг, если дело хитро поведем мы.
День проехали ровно, покуда добрались
Из Асгарда оба туда, где жил Эгиль.
Козлов златорогих загнал он в ограду.
Тир же с Торром пошли в обиталище Ѓимира.
Тир бабку увидел свою ненавистную:
Девять сотен голов исполинша имела.
Но другая хозяйка сияла вся золотом;
И браги гостям принесла светлобровая.
"Вы родичи йотуна, храбрые гости!
Стать вам лучше, покамест, к стене, за котлами –
Бывает супруг мой суров зачастую,
С гостями неласков и норовом злобен".
Поздно турс безобразный с охотой управился.
Ѓимир, грубый хозяин, пришел восвояси.
Явился в жилье он; сосульки зазвякали:
Обмерз у свирепого лес подбородка.
Хозяйка сказала:
"Привет тебе, Ѓимир, будь весел ты сердцем!
Сегодня к нам в гости явился наш сын;
[Ожидали мы долго его издалека.]
С ним прибыл и тот, кто был Ѓродру противник,
Благодетель людей, по прозванию Вэорр.
Сесть велела я им под наклонною кровлей,
И балка с котлами от глаз их скрывает".
Зорко турс посмотрел, – и от взора столп треснул,
Раздробилась на щепки дубовая балка.
Попадали с балки котлы; и разбилось
Всех их восемь; один, крепко скованный, выдержал.
Вперед вышли асы, и пристальным взором
Йотун старый смотреть на противников стал.
Он недоброе чуял, того увидав
В гостях у себя, кто жен турсов печалит;
Но для трапезы трех он быков приказал
Убить, и сварить поскорее их мясо.
Все три стали скоро короче на голову;
и поставили туши, в котле, кипятить.
И сильный муж Сиф съел один перед сном
Два быка целиком за столом великана.
Седому хозяину, Ѓрунгнира другу,
Показался не малым Громовника ужин.
"На завтра", сказал он, "все трое питаться
Мы будем добычею с нашего лова".
На лов отправляться был Вэорр согласен
Только с тем, чтобы Ѓимир приманку доставил.
Ѓимир сказал:
"Иди за приманкой к стадам, если смеешь,
Обитателей гор истребитель могучий!
Я побьюсь об заклад, что приманку для лова
Добыть от быков тебе будет легко".
Торр не спорил, и к лесу поспешно направился.
Бык черный тотчас повстречался ему.
Оторвал с его плеч исполинов губитель
Рогатую крепость, могучую голову.
Ѓимир сказал:
Еще хуже, когда ты на промысел ходишь,
Чем когда за едою ты в доме сидишь.
Козлов златорогих Возница – уроду
Предложил дальше править в открытое море;
Отвечал исполин, что ничуть не желает
Еще удаляться от берега в лодке.
И турс престарелый поймал двух китов –
Двух сразу, на оба крючка своей удочки.
На корме же, тем временем, храбрый сын Одина
Вэорр ловко налаживал лёсу свою.
Насадил на крючок свой бычачью он голову,
Людей благодетель, противник Чудовища.
Наживку взял жадно Враг асов ужасный,
И повлек к себе лёсу земли Опоясатель.
Отважный Громовник без трепета вытащил
До борта, на верх, ядовитого змея.
Колотить стал он сверху соратника Волка;
Холм волос его страшный он молотом ранил.
Заревели чудовища, горы отгрянули,
Вся земля всколебалась, и дрогнула, древняя;
Но рассек исполин напряженную лёсу –
И на дно снова канула грозная рыба.
Не в духе был турс на обратном пути.
На веслах сидел и молчал он, сердит,
И к берегу правил кратчайшей дорогой.
Ѓимир сказал:
"Остаток труда мы поделим с тобой.
Желаешь козла ты валов укрепить здесь?
Если нет, то китов ты до места доставь,
Отнеси до жилья их лесистой долиной".
Торр нос ухватил водяного коня,
На песок его вытянул, воду не выкачав.
До жилья исполина один он снес лодку –
В ней весла, черпак, и двух вепрей бурунов.
Но все еще турс не сдавался, и в силе
Упрямо хотел состязаться он с Торром.
Он сказал, что хоть с лодкою ас и справляется,
Но сильней того нет, кто разбить сможет кубок.
Громови́к великаний взял кубок; и кинул
Об каменный столп он тот кубок хрустальный.
Не вставая, он столп расколол пополам –
Но к Ѓимиру целым хрусталь возвратился.
Тогда исполина подруга прекрасная
Наилучший совет подала, какой знала:
"Запусти этим кубком ты в голову Ѓимира –
Тверже череп его, чем крепчайший хрусталь".
Привстал повелитель козлов златорогих,
И божеской мощи всю крепость напряг.
Цел остался у турса шелома носитель, –
Но сосуд закругленный в куски раскололся.
Ѓимир сказал:
Навек я утратил сокровище ценное,
С тех пор как мой кубок в осколках упал;
Никогда не придется мне больше им тешиться,
И не будет мне брага на радость, как прежде!
"Вот условье последнее: сами отсюда
Котел мой пивной унести вы должны".
Тир дважды пытался котел приподнять;
Но громадный сосуд даже с места не сдвинулся.
За край ухватил его Моди отец,
И с ним по ступеням чертога спустился.
Нес он веский сосуд на своей голове,
И до пяток спускались со звоном ушки.
Отошли недалеко – и Одина сын
Еще раз оглянулся назад, на дорогу.
И Торр увидал, что с востока за Ѓимиром
К ним шло из пещер многоглавое племя.
Спустил Громови́к тут котел с головы,
И поднял он Мйольнир, убийственный молот.
И пустыни китов истребил без остатка.
Недалеко отъехали – вдруг повалился
Полумертвый один из козлов у Громовника.
Ногою рогатый скакун не владел;
Был Локи лукавый причиной несчастья.
Известно вам верно, – кто может поведать
Точнее о судьбах могучих богов? –
Как вред возместил обитатель пустыни,
Дав Торру детей своих двух в услуженье.
В собранье богов Торр явился могучий,
Он доставил котел, что у Ѓимира был.
И могли теперь вволю у Эгира асы
Пировать до поры, когда лен собирают.
ПРИМЕЧАНИЯ
1, III На прутьях гадали следующим образом. Врезали в кору прутьев (или прямо в кусочки коры) волшебные знаки (руны) и затем вынимали (или вытряхивали) известное количество их из сосуда (или шлема), где они были смешаны. На основании сочетания тех знаков, которые таким образом выпадали, делались заключения о предмете гаданья.
Гаданье на жертвенной крови (по ее количеству, цвету, по тому, как она вытекает из тела убитого животного) – распространенный вид гаданья в языческой древности, как у германцев, так и у других народов.
Применение, да еще и со стороны богов, торжественного гадания к такому случаю, как варка пива – представляется мне просто юмористическою выходкою древнего поэта. С.
1, IV Эгир – повелитель морей, стихийное существо, по-видимому, лишь наполовину дружественное богам, сын исполина Форнйотра.
2, II "Житель весей скалистых" – т. е. исполин. В данном случае сын исполина Эгир.
2, III Иггр – название Одина. Сын Иггра – громовый бог Торр.
3, III Сиф – богиня плодородия. Муж ее Торр.
4, III Тир – бог войны. Первоначально божество неба.
5, I Эливагар – "бурные воды". Мировой поток; по одному толкованию (Могк) Млечный Путь.
5, II Ѓимир – морской исполин; олицетворение, как кажется, замерзшего, "зимнего" моря.
5, III Здесь Тир оказывается сыном Ѓимира, тогда как вообще он считается сыном Одина, асом.
Быть может, тут надо видеть следы прежнего представления о Тире как о боге (дневного) неба, имеющего свое "начало" в морских волнах (Геринг).
Возможно и то, что слово отец употреблено произвольно вместо отчим, и Ѓимир был только мужем матери Тира, но не его отцом.
7, II Эгиль – по-видимому, то же самое лицо, которое было отцом служителя Торра, Тйальфи; во всяком случае некто, к кому Торр и его спутник обращаются за гостеприимством и оставляют у него запряженную козлами колесницу громового бога (вероятно для того, чтобы при приближении к жилищу Ѓимира гром колесницы не выдал сразу ее владельца).
8, I бабка Тира – мать Ѓимира, многоголовая исполинша. Многоголовые исполины нередко фигурируют в сказаниях. Однако такое число голов, как девятьсот – не позволяющее воображению создать сколько-нибудь определенную фигуру – скорее заставляет предположить аллегорию (если только правильно чтение текста в этом месте), и вернее всего, что аллегория опять таки связана с морем.
8, III другая хозяйка – жена Ѓимира. Судя по ее "светлым бровям", а также по ее враждебному отношению к супругу-великану и благожелательности к богам – это красавица из рода асов, вероятно насильно похищенная Ѓимиром. Таким происхождением оправдывалась бы возможность для автора песни – если даже он считал Тира сыном Ѓимира – причислять его к асам, по матери.
9, II Котлы висели на перекладине вдоль стены.
10, IV "лес подбородка" – борода.
(11) Хозяйка. В подлиннике frilla – "подружка", "возлюбленная". Т. е. подруга Ѓимира, имя которой не названо.
11, IV Из текста ясно, что противник Ѓродра – Торр. Но о личности Ѓродра не имеется сведений. Надо думать, что это один из побежденных Торром исполинов.
11, V Вэорр – "Освятитель". Прозвание это присвоено Торру, по всей вероятности в связи с освящающим значением его молота. С.
12, III, IV По толкованию Уланда, разрушительная сила взора исполина – от которого трескается столп – обозначает разрушительную силу зимнего мороза.
13, II Уцелел именно котел, за которым боги н явились к исполину.
14, II Торр "печалит жен турсов" тем, что истребляет их мужей (иногда, впрочем, и их самих. См. "Ск. о Ѓарбардре", 23). Рассказ о поведении исполина характерен для древнегерманских понятий о гостеприимстве, в котором не отказывалось даже заклятому врагу.
16, И друг Ѓрунгнира – Ѓимир. Ѓрунгнир – исполин, с которым бился Торр, победивший и убивший его.
17, I Речь идет о морском лове на (донную) удочку.
18, I "если смеешь". Подходить к стадам полудикого скота было небезопасно, не говоря уже о том, чтобы отвести и убить одного из быков.
18, II "Обитатели гор" – употребительный эпитет исполинов.
(20) Чтобы буквально сохранить слегка комичную, в высшей степени характерную фразу Ѓимира, мне, к сожалению, пришлось пропустить обращение к Торру "Повелитель кораблей", не умещавшееся без нарушения ритма в эту реплику.
Это обращение, вообще не характерное для Торра, истолковывается как указание на предстоящую морскую поездку. С.
20, II После этой строки пропуск, не менее чем в четыре строки, где должно говориться о иачале поездки.
В следующей из сохранившихся строф Ѓимир и Торр уже находятся в ладье на море. С.
21, I Уроду, т. е. Ѓимиру, átrunn apa – следовало бы объяснить своеобразный эпитет: "потомок обезьяны", сохранить который здесь не удалось. Вероятно, он позднего происхождения.
23, II Под Чудовищем в данном случае подразумевается исполинский морской змей Йормунгандр, сын Локи и исполинши Ангрбоды, окружающий земной мир своим телом – "Опоясатель Земли", "Враг асов", против которого Торр выступит и при кончине мира ("Прор. Пров.", 50; 56).
24, III Соратник Волка – все тот же Змей. Как и Волк Фенрир, его брат, он будет в последней мировой битве предводительствовать чудовищами, врагами богов.
24, IV "Холм волос" – голова. В данном случае метафора применена лишь в общем смысле. Вряд ли можно предполагать, что автор песни представлял себе змея с действительными волосами на голове.
25, III Этою строкою я восполняю пропуск в тексте на основании отрывка Снорровой Эдды, где рассказывается тот же эпизод и сообщается, что великан, чтобы спасти Змея (врага богов и родича великанов), перерубил лёсу, вследствие чего Йормунгандр нырнул обратно в море.
Здесь, как и везде, я восполняю по смыслу – не имея в виду восстановления подлинных слов текста. С.
26, I В пропущенной строке говорилось, как предполагают, что Торр побил исполина.
По другому варианту сказания, Торр убил его.
27, II "козел валов", "водяной конь" – метафорические изображения корабля.
28, IV вепри бурунов – киты.
29, II По-видимому Ѓимир поставил условием выдачи котла – доказательство превосходства в силе со стороны Торра.
29, IV кубок. Имевшийся у Ѓимира и отличавшийся необычайною крепостью хрустальный кубок.
31, III Геринг указывает на распространенность древнего верованья, что нет ничего тверже великаньей головы.
32, III "шелома носитель" – голова.
32, IV По мнению комментаторов, расколотый хрустальный кубок символизирует весеннее разрушение льдов, сковывающих море зимою.
35, I отец Моди – Торр. Его сыновей звали Моди и Магни. За этою строфою, по-видимому, пропуск; здесь, вероятно, сообщалось, что боги пустились в обратный путь.
36, I. Отошли. Употребленный в подлиннике глагол fara может одинаково означать и "идти", и "ехать". Несмотря на то, что в 36 и 38 строфе имеется тождественное выражение "forót lenge", я считаю несомненным, что оно должно быть переведено в первом случае: отошли недалеко (собств.: "шли недолго"), а во втором отъехали недалеко ("ехали недолго"). Если Торр снял с головы котел при приближении исполинов, – ясно, что в этот момент котел, настолько огромный, что ушки его доходили до пят несшему, еще находился на его голове; при таких условиях ему невозможно было бы править колесницею. Следовательно, нападение на богов произошло до того, как последние взошли на свою колесницу. Напротив, в 38 ясно говорится, что один из запряженных козлов упал в пути; стало быть, боги уже взяли свою колесницу и ехали. С.
36, IV "многоглавое племя" – исполины. Среди них многие имели по нескольку голов.
37, IV "киты пустыни" – исполины.
(38) Здесь всплывает эпизод, рассказываемый в саге по другому поводу (Gylf., 44).
Торр, в сопровождении Локи, странствовал однажды по земле в своей колеснице, запряженной козлами. Они остановились ночевать в жилище земледельца (лицо, вероятно, тождественное с Эгилем). К ужину Торр убил своих козлов, велел их сварить и подать. Он пригласил принять участие в трапезе и хозяина с его детьми, которых звали Тйальфи и Рöсква. Торр велел все кости от съеденных козлов бросать на обе козлиные шкуры, положенные им у очага. Все так и сделали, за исключением Тйальфи, который тайком взял себе одну кость и разгрыз ее, чтобы полакомиться мозгом. На утро Торр чудесным образом оживил обоих козлов; но оказалось, что один хромает, оттого, что кость ноги у него не цела, и тогда открылась проделка Тйальфи.
Каким образом, однако, причиною этого мог оказаться Локи – совершенно не видно. Единственное, что можно предположить, исходя из личных особенностей Локи и его обычного поведения – это то, что он посоветовал Тйальфи разгрызть кость. Но это предположение остается, разумеется, чистейшей гипотезой. С.
(39) "обитатель пустыни", т. е. тот, в чьем жилище Торр ночевал, – отдал ему в услужение своих детей Тйальфи и Рöскву, которые впряглись в его колесницу вместо охромевшего козла.
Тйальфи часто фигурирует в песнях и сагах, в качестве служителя и оруженосца Торра.
40, IV Т. е. до осени.
Если считать котел Эгира – аллегорией моря, то эта строка относится к осеннему замерзанию вод, после которого "котлом" пользоваться нельзя.
ОБЩИЕ ЗАМЕЧАНИЯ
"Песнь о Ѓимире" сохранилась целиком в Codex Regius, 2365, а также в Codex Arnamagnaeanus, 748. Она принадлежит к позднейшим эддическим песням, и состав ее отличается некоторою сложностью: в ней скомпонованы в одно и подвергнуты некоторой формальной переработке несколько мифов, первоначально не связанных между собою: миф об исполинском котле, добываемом Торром, миф о борьбе его со змеем Йормунгандром, сказание о том, как охромел один из козлов, везущих колесницу Торра. Весь этот материал почерпнут автором песни из различных источников и скомбинирован в некоторых случаях довольно искусно: видно, что тут имело место не случайное слияние эпических мотивов, а сознательная литературная работа сведущего и не лишенного дарования автора. Правда, последнее оказывается не везде одинаково на высоте задачи; наприм., эпизод с козлом Торра введен в повествование весьма неожиданно и нескладно. Но автору бесспорно удалось придать произведению общий тон, определенный стиль. И этот стиль, характерный для сравнительно поздней эпохи, богатый свойственными скальдам метафорическими эпитетами "kenningar" ("лес подбородка" – борода, "холм волос" – голова, "козел валов" – лодка, ладья и т. п.), отличающийся несколько осложненным построением фразы – свидетельствует о том, что автор принадлежит к числу скальдов довольно поздней поры, конца X века. Среди несколько искусственных литературных приемов этой эпохи местами выделяются в "Песни о Ѓимире" отрывки, дышащие простотою и силою настоящего древнего эпоса:
Заревели чудовища, горы отгрянули –
Вся земля всколебалась и дрогнула, древняя… (23)
Или наивные реплики, проникнутые первобытною непосредственностью и выразительностью, в роде обращения Ѓимира к Торру:
Еще хуже, когда ты на промысел ходишь,
когда за едою ты в доме сидишь! (20)
Этот крайне простой тон рядом с замысловатыми скальдическими приемами в других строфах лишний раз дает почувствовать разнородность элементов, из которых составилась "Песнь о Ѓимире".
Мифы, фигурирующие в этой песни, вдохновляли ряд поэтов (Браги, Эйлиф, Эйстейнн, Ульфр Угассон и др.). В настоящее время трудно решить, в каком взаимоотношении находились произведения их между собою; по той же причине и вопрос о непосредственных источниках "Песни о Ѓимире" остается спорным. Не может быть речи о том, чтобы Снорри пользовался ею (Gylfag., 47); она не могла быть ему известна1; скорее и Снорри, и автор "Песни о Ѓимире" должны были пользоваться общими источниками.
Христианские влияния в "Песни о Ѓимире" отсутствуют. Могк считает ее продуктом цельного, еще не тронутого никакими разлагающими исканиями, язычества.
1. См. Сиймонс. |
